Когда человек отправляется в дальнюю дорогу, то хороший спутник всегда ему подмога, даже если спутник - женщина. Красивая женщина - обуза. Скорее всего, она избалована вниманием с рождения и даже костра не сумеет разжечь в дождливый вечер, а вот та, которая сейчас ехала на пегой кляче позади Рэмгилера, вполне устраивала юношу. За два дня пути он уже смирился с ее уродством. Однако, дивясь, как это человек тянется ко всему непохожему на обычное, Рэмгилер всякий раз с интересом разглядывал Мотти, когда у той сдвигался или падал платок, прикрывавший ее безобразный рот. Из прочих же достоинств он находил в девушке: находчивость, быстроту в действиях и отвагу.
В последней харчевне, где они пытались перекусить, разгорелась пьяная драка. Так Мотти перехватила у самой головы Рэмгилера летящую кружку, а потом ею же огрела подбежавшего пьянчугу. Кружка вдребезги, а голова Рэмгилера цела. Правда, пришлось им вскорости седлать коней и улепетывать подальше от этого места, потому что сам хозяйский сынок крепко пострадал от руки Рэмгилеровской спутницы. Пивная кружка - не порхающий мотылек, переломила ключицу драчуну. После того случая они старались обходить стороной харчевни и гостиницы, считая, что сон у костра и еда, купленная на базаре и пожаренная на огне все же надежнее и вдобавок поможет сберечь те остатки денег, которые у них были. На двоих оставалось три монеты. Ну что ж еще дней пять можно будет: есть, пить. А потом видно будет.
Зайдя в лес, они еще засветло отыскали поляну, отужинали, чем Бог послал, укрылись шерстяными плащами, и заснули спина к спине под звон подвесок. Их смастерила все та же смекалистая Мотти из глиняных черепков и ржавых осколков оружия и доспехов, подобранных на дороге, где, видимо, этой весной произошло столкновение враждующих отрядов. Она развесила их на ветки деревьев, окружающим их "бивуак", чтобы спугнуть излишне любопытного зверя.
Но неправильно было закончить этот день словами "они заснули". Мотти и на самом деле погрузилась в царство сновидений, а юноша только на короткое время ослабил свое внимание, задремав. Но что-то ему все мешало. То отвлекал крик вспугнутой птицы, то луч ночного светила скользил по его ресницам, а более всего, его отвлекала Мотти. Не отдавая себе отчета, девушка во сне прижималась к юному телу Рэмгилера, что стало причиной его сердцебиения.
Не в силах себя более сдерживать, он отодвинулся от Мотти. Однако плащ не очень согревал его спутницу, так как она повернулась к Рэмгилеру и даже закинула на него руку. Рэмгилер вздрогнул, но тут же заставил себя окаменеть. Так он лежал и думал: что же делать в такой ситуации, и спит ли, в самом деле, девушка или все же притворяется? Он поглядел на Мотти и решил, что не так уж она безобразна, как показалась ему при первой встрече. Ее портила только разорванная почти до самого носа верхняя губа, обнажавшая десну и крупные, как у его коня белоснежные зубы.
И тут странные желания стали бередить душу неискушенного юноши. Да, да. В свои шестнадцать лет Рэмгилер был девственником. И этому было объяснение. Ребенком он беспечно жил с родителями в замке. И так продолжалось почти до его тринадцатилетия. Однажды все разом переменилось в его жизни. Глубокой ночью под крики, поднявшие его с постели, он с матерью и слугой бежал из полыхающего огнем замка. С тех пор у него были дороги, одни дороги... Как естественно для обычного человека иметь дом или хотя бы постоянный угол, так для Рэмгилера привычной стала дорога, превратившаяся для него в живое существо: иногда ласковое, чаще в беспощадное. В дороге заболела и умерла мать, погиб слуга, заслонив мальчика от врагов, отправившихся в погоню за наследником. Теперь он один продолжает свой путь. Мотти не в счет - случайно прибившаяся к нему, как осенний лист к мокрому сапогу. Его цель называется Лидда. Это город добра и справедливости. Так сказала мать, взявшая с него клятву, что он обязательно восстановит свои права.
Постоянная смена мест, столкновения с врагами, сражения и бегство всегда отвлекали Рэмгилера от любовных мыслей. Он легко сходился с людьми, но расставался с ними еще легче, и более одних суток ему еще не доводилось общаться с милыми прелестницами, которые обычно являлись дочерьми хозяев гостиниц, где останавливался Рэмгилер или звонкоголосыми торговками на рынке. Понятное дело, что до сговора с ними дело не заходило из-за его робости. К тому же Рэмгилер еще мальчиком нацелил себя на встречу с прекрасной дамой сердца. А рыцарские романы из библиотеки отца, сочиненные, наверное, евнухами, ничему хорошему (и даже плохому) его научить не могли. Он прочел их все, как только научился распознавать буквы и с тех пор грезил о легких прикосновениях к платьям таинственной возлюбленной, сражениям за ее голубую или алую подвязку и, наконец, собственной смерти под ее слезы и поцелуи после победы над врагом, покусившимся на честь прекрасной девушки.
Сейчас же сама природа приказывала ему навалиться на Мотти и утопить ее в своих ласках. Голос-искуситель уверял, что девушка сама только и ждет с его стороны решительных действий, а воображение рисовало Рэмгилеру сладостные картины, которые все более распаляли его. И все-таки образ прекрасной дамы никак не вязался с простолюдинкой Мотти. Где у нее лебединая шея? Где белоснежная кожа ее рук? Где, наконец, подвязка? Вместо этого: дешевое платье, обветренное грубое лицо, крепкие пальцы, привыкшие шалить в карманах прохожих, ловко выуживая медяки.
"Это такое испытание", - догадался Рэмгилер, - "Каждый рыцарь должен совершить подвиг. Один спасает даму сердца, убивая дракона, другой похищает ее из замка злодея, а я должен полюбить Мотти! Возможно, беднягу заколдовала ведьма, но стоит мне сблизиться с девушкой, чары спадут и она станет прекрасней самой прекрасной королевы!".
В этот самый момент торжественных рассуждений Мотти грубо по-мужицки всхрапнула, и Рэмгилер тотчас раздумал ее целовать. Чтобы охладить свою кровь, он решил прогуляться. Накрыв девушку своим плащом - самое большее, что он мог ей дать в настоящий момент, Рэмгилер осторожно приподнялся и, хрустнув сухими ветками, удалился в темноту. Заблудиться он не опасался - в небе полыхала полная луна.
Чем дольше он гулял, тем нелепее ему становились рассуждения о заколдованной принцессе и о желании спасти ее. Рэмгилер даже рассмеялся: "Спасибо тебе, Господи, что избавил меня от искушения! Ни к чему хорошему это не могло привести. Чтобы я потом должен был бы с ней делать? Жениться? А девчонка потом привязалась бы ко мне еще больше. И так не знаю, правильно ли я поступил, что разрешил ей сопровождать меня? Хотя пока она не очень-то мешает. Вот приеду в Лидду и твердо скажу ей, что цель достигнута, а, значит, мы должны с ней расстаться. Ну, само собой, награжу по-царски, дам хорошего коня и велю ехать своей дорогой".
Он уже полностью пришел в себя и возвращался месту стоянки, когда дикий крик прорезал воздух. Рэмгилер подпрыгнул и побежал. У костра он застал настоящее сражение. Мотти, сцепившись с кем-то: то ли человеком, то ли зверем, каталась по земле. Рэмгилеру не сразу удалось оторвать незнакомое существо, которое рычало, царапалось и кусалось. Без сомнения, нападавший был достаточно сильным, и одному Рэмгилеру удерживать его было все труднее. Тут уж Мотти не подкачала. Она вскочила и, пока юноша всем своим телом прижимал существо к земле, быстро опутала конечности поясом. На этом Мотти не остановилась и притащила еще толстых веревок. Получив несколько серьезных укусов, путникам удалось, наконец, обездвижить врага.
- Мотти, подбрось поленьев. Костер совсем затух, а мне хочется рассмотреть: кто это к нам пожаловал? - сказал Рэмгилер.
- Вот тварь, - пожаловалась Мотти, - Она мне всю щеку расцарапала.
- Хуже ты от этого не стала, - пошутил Рэмгилер.
И то правда, разве какая-то царапина могла ухудшись общий вид девушки? Костер тем временем разгорался. Рэмгилер взял из огня палку и подошел к пленнику. Сомнений не осталось - это был человек, одетый в грубую мешковину. Он лежал тихо, не шевелясь, но Рэмгилер видел, что это только видимое спокойствие. Все члены напряжены. Ослабь путы и неизвестно, что устроит этот человеко-зверь. Мотти осторожно дотронулась до взбившихся волос пленника и ахнула: "Пропади все пропадом, если это не баба!".
Рэмгилер увидел, прежде всего, ненавидящие его огромные глаза и пожалел, что вызывает такое отвращение к себе у необычного создания, ибо это была девушка и притом красива без изъянов. Черты лица утонченные, не похожие на черты простолюдинок.
"Мне повезло!" - обрадовался Рэмгилер, - "Я встретил настоящую принцессу!". Но вслух он этого не сказал, чтобы не обидеть свою попутчицу.
- Что с ней делать будем, Рэм? - спросила растерявшаяся Мотти.
И тут незнакомка вновь зарычала и Рэмгилер отшатнулся.
- Падучая, - заключила Мотти. - Слушай, а может быть, это оборотень? Смотри, как луна светит! А силища у нее (это она про девушку) нечеловеческая.
- Посмотрим, - сказал огорченный Рэмгилер.
Нет, не мог он поверить, что это прекрасное создание - оборотень!
- Она, наверное, голодная, - перевела разговор Мотти и поднесла ко рту девушки ломоть хлеба.
Девушка клацнула зубами, ухватив большой кусок.
- Ой! - взвизгнула Мотти, - еще немного и она бы до пальца достала.
- У тебя же их десять, - заметил Рэмгилер.
Теперь он взялся кормить девушку. Она ела жадно, неопрятно. Неудивительно, что один кусок попал не в то горло, и незнакомка зашлась в кашле.
- Воды, Мотти! - крикнул Рэмгилер.
Им удалось остановить кашель.
- Послушай, если ты не причинишь нам зла, я развяжу веревки, - обратился к незнакомке Рэмгилер.
- Не надо, Рэм! Она безумная! - предупредила Мотти.
- Как тебя зовут? - не унимался юноша, - Кижна? Мариуль? Луилля?
Взгляд незнакомки выражал непонимание.
Рэмгилер, понаблюдав за ней, решил все-таки развязать ее. Ни слова не говоря, девушка сорвалась с места, но не убежала. Заметив котелок с остатками еды, она кинулась к нему и запустила туда руку. Через минуту котелок был не только пуст, но и тщательно вылизан. Теперь лицо и волосы незнакомки были со следами клейкой каши.
- Ну что с ней теперь делать? - снова спросила Мотти. - Не с собой же брать? В городе ее побьют камнями. Иди, иди отсюда! Поела? Теперь иди!
- Стой, Мотти! Давай хоть приведем ее в божеский вид. Дай ей свое платье, - попросил Рэмгилер.
- Какое еще платье? - возмутилась Мотти.
- Да то, которое ты прячешь в котомке.
- Это ты про него? Так оно у меня одно, а в чем я буду на празднике Многоцветья?
- Не жадничай! К тому времени я куплю тебе другое не хуже.... и не одно.
- Честью своей клянешься?
- Клянусь! Если денег не будет, то продам медальон, но слово сдержу.
- Ну, а если не сдержишь, то я все равно раздобуду себе наряд не хуже, - пробурчала Мотти, тормоша котомку.
- Эй! Ты что сказала?! - одернул ее Рэмгилер. - Мы же договорились, что ты не будешь воровать. На - возьми, - он протянул незнакомке платье.
Та приняла, помяла вещь и бросила ее на землю.
- Я же говорила, что не нужно ей ничего. Пусть так и ходит в своем тряпье.
- Мотти, лучше помоги ей переодеться. А я отойду, - сказал Рэмгилер.
- Нет уж! Она снова на меня накинется. У нее железная хватка. Пусть сама справляется.
Мотти сделала попытку жестами объяснить дикарке, что нужно снять с себя хламиду и вместо нее надеть другую одежду. Незнакомка вроде поняла и вмиг сбросила с себя лохмотья. Под ними ничего не было. Рэмгилер успел только зажмуриться. Но и за тот миг, который он стоял с распахнутыми глазами, он увидел точеную фигуру девушки, краше которой не знал. К слову будет сказано, что Рэмгилер вообще никогда не видел обнаженных женщин. Об их строении он мог только догадываться, а тут его как молнией ударило. И если бы не отрезвляющий голос Мотти, он, наверное, свалился бы в обморок.
- Так она, бесстыжая, еще и одеваться не хочет! Рэм! Я не знаю, что с ней делать! Ай! Ой! Она снова кусается! Рэм, да помоги уж хотя бы плащом ее прикрыть!
Но Рэмгилеру не пришлось прийти на помощь. Незнакомка сорвалась с места. Юноше показалось, что мимо него пронесся горячий ветер. Не отдавая отчета в своих действиях, он побежал за девушкой.
- Рэмгилер! Вернись! - звал угасающий голос Мотти, а он следовал за треском веток, пытаясь настичь беглянку.
"Я должен ее спасти!" - решил для себя юноша.
Деревья расступились. Сияющий под луной, лесной пруд раскинулся перед ним и Рэмгилер увидел ее. Девушка входила в воду медленно и решительно, как входят в свой дом.
- Кто ты? - вопросил Рэмгилер, - Лесная нимфа? Русалка?
Казалось, девушка не слышит его. Ее тело светилось под луной, как сама луна. Молочные изгибы ее линий текли и сливались с водой. Зрелище было завораживающим. Вот она погрузилась по пояс, потом вода дошла до лопаток, потом под водой исчезли плечи. Вода тихо впускала ее в свое чрево. Девушка и не подумала взмахнуть руками и поплыть.
- Э-эй! - окликнул ее Рэмгилер.
И в это время девушки полностью ушла под воду. Недолго думая, Рэмгилер бросился за ней. Он был неплохим пловцом, нырнув, он обнаружил девушку, опустившуюся до дна пруда. Ремгилер вырвал ее из объятий водорослей. На воздухе ее тело было таким же легким, как и в воде. Или ему так показалось, что несет воробья?
Уложив на траву, он уже без стеснения разглядывал ее. Девушка отдышалась. Ее глаза были полны грусти и тоски. Так, во всяком случае, решил Рэмгилер.
- Не делай больше так. Хорошо? - он качнул головой.
Она повторила его движение.
"Никакая она не сумасшедшая!" - обрадовался Рэмгилер, - "То было кратковременное помутнение рассудка. Легко ли бедняжке одной в темном лесу?"
- Пойдем! Ты замерзнешь, - позвал он девушку, протягивая ей руку.
Она продолжала лежать, не стыдясь и не прикрывая наготу свою. Белые груди... он хотел взять их в руки и почувствовать, как они трепещут. Теперь уже знал - она позволит. Ее глаза откровенно смотрели прямо на него. Рот ее такой точеный, словно контур губ обвела кисть художника. Рэмгилеру хотелось нежно водить по нему пальцем от одного уголка до другого, чтобы убедиться в совершенстве этих линий, но вместо этого он нагнулся и поцеловал ее, потому что рот был таким зовущим, что он не мог не погрузиться в него. Девушка тихо застонала, и Рэмгилер совсем лишился разума. Словно кто-то, а не он скинул с себя замшевую курточку, отбросил ремень с ножнами, выполз из тесных штанов. Словно не он, а кто-то руками, привыкшими сжимать оружие в зной и холод, теперь нежно ласкал это воздушное тело, в этот миг ставшее ему дороже всего лучшего, что он знал до сих пор. Он овладевал женским телом, впервые постигая наслаждение.
И вдруг на пике его страсти что-то изменилось. Рэмгилер стал задыхаться. Он открыл глаза и ужаснулся. Где его красавица-возлюбленная? Вместо нее под ним извивалось безумное создание, давеча напавшее на Мотти, теперь же с недюжинной силой сомкнувшее руки на его шее. Поздно понял Рэмгилер свою ошибку! Рассудок незнакомки по-прежнему был черен. И тогда он просто стал спасать свою жизнь, потому что девушка предприняла попытку дотянуться зубами до его шеи. Из последних сил он оторвал ее от своего горла. Она завизжала так, словно ее лишили любимого лакомства, и снова накинулась на него. Рэмгилер явно уступал ей в силе, но продолжал бороться, слабея с каждой минутой. "Все кончено", - успел подумать он, почти потеряв сознание, когда девушка рывком перевернула его и оседлала, как коня.
Спасение пришло неожиданно. Как во сне Рэмгилер вдруг увидел над собой сосредоточенное лицо Мотти. Одной рукой она схватила незнакомку за волосы, а другой резко махнула. Юноша не сразу понял, что же произошло: почему он смог сделать глубокий вдох и почему у Мотти нож? Незнакомка, не издав ни звука, стала медленно заваливаться на Рэмгилера, но Мотти, подхватив ее за подмышки, небрежно отбросила на траву. Молочное тело, которое только что восхищало Рэмгилера, шмякнулось, и голова неестественно откинулась назад. Теперь девушка напоминала раскрытую шатулку, где голова всего-навсего крышка. С ужасом Рэмгилер понял, что, спасая его, Мотти перерезала незнакомке горло, как овце.
- Ты убила ее?! Что ты наделала?! - закричал юноша, пораженный жестокостью своей спутницы.
- Я спасала тебя, - ответила она.
- О Господи! - взревел Рэмгилер. - Что ты понимаешь! Я любил ее! Поди прочь, если не хочешь, чтобы я поступил с тобой так, как ты с ней!
Он вскочил на ноги и выхватил клинок из ножен.
- Одень вначале штаны, Рэм! Неужели ты не понял, что перед тобой был не человек?!
- Ну и что ж, что она была безумна! Ее можно было вылечить! А ты лишила меня самой прекрасной, самой....
Он не договорил. Упал на колени перед убитой и зарыдал. Мотти, прикрыв его наготу плащом, быстро заговорила.
- Прости, прости, Рэмгилер! Ты можешь лишить меня жизни, но, посмотри, из ее раны на шее не вытекло ни капли крови, был только слабый дымок, как от перезрелого гриба-вонючки, когда ненароком наступишь на него в лесу. Я слышала о таких существах, похожих на людей. Их называют аты. Они неизвестно откуда приходят и неизвестно куда исчезают, рождаются ли они или просто с неба падают нам в наказание? И все-то у них с виду есть, но нет души: ни человечьей, ни животной. Я не сразу догадалась... Когда ты побежал за ней, я проследила за тобой. А потом, когда ты был с ней, а я сидела...
- Так ты все видела? - покраснел Рэмгилер, представляя себе, как Мотти прячется в кустах и хихикает над сценой его любви. Он начинал верить, что она сказала правду.
- Видела, но я не сразу поняла, что она хочет убить тебя. Думала, что вы так развлекаетесь. Пойми. Это не было безумием!
Рэмгилер снова зарыдал:
- Но почему, почему она была такая красивая?
- Она - красивая, я - безобразная. Каждому свое, - грустно заключила Мотти, - посиди, успокойся, а я должна сжечь ата.
До рассвета просидел Рэмгилер у пруда, пока не вернулась перепачканная золой Мотти.
- Дело сделано, Рэм. Я провела некоторые обряды. Ты все еще сердишься на меня?
- Нет, Мотти. Я понимаю, что ты спасла мне жизнь. Теперь я твой должник.
- Оставь. Ты тоже не бросил меня в горящей гостинице. Так что никто никому не должен.
И тут Рэмгилер решил задать вопрос, который мучил его:
- А скажи, у тебя уже был кто-нибудь?
Мотти потупила глаза. Рэмгилер понял, что сказал глупость.
- Извини. Тебе, наверное, неприятно было все это видеть. Ну, ты девушка все-таки. - Успокой свою душу, Рэм. Меня не покорежило от твоих охов и вздохов.
- Ну, может быть, ты думала, что я и ты...
- Что-о-о? - искренне возмутилась Мотти, - Да как ты мог только о таком подумать! Да я скорее в монастырь пойду, чем...
- Чем будешь со мной? Это ты хотела сказать, Мотти? - погрустнел Рэмгилер. - Со мной что-то не так?
Вот, оказывается, как он ошибался. Думал, что она только и мечтает сблизиться с ним, а, оказывается, даже такая страшила, как Мотти, пренебрегает им.
- Просто Рэм, - замялась Мотти, - я решила держать себя в чистоте и посвятить Господу.
Теперь настала пора говорить "что?" Рэмгилеру.
- Я не ослышался? Это воришка Мотти собирается запрятать свою жизнь в молитвах? Ты хоть раз произнесла "аминь" с той поры, как мы отправились в путь?
- У нас не было времени и потом, потом... я все время читала их... про себя. Вот и за душу той красавицы я тоже долго молилась.
- Ты же говорила, что у нее нет души! - вскипел Рэмгилер, снова чувствуя себя обманутым.
- Точно нет. Но я просила прощение у Господа (на всякий случай) и еще я просила, чтобы он охранял тебя - Рэмгилер.
- Ладно, - усмирил себя юноша, - хоть и тяжелая была ночка, но надо отправляться в путь. Да, Мотти! Ты так и не объяснила, как поняла, что она не человек?
- Ты подгляди на меня! Как это тварь царапалась! Думаешь, от меня ей меньше досталось? Я вся в ранах, а ей хоть бы хны. Ни одной метки: ни на лице, ни на шее! Сидя в укрытии, я вспомнила об этом и о том, что атов можно умерщвить только отрезав им голову.
Они вернулись к своим лошадям, оседлали их и поехали в Лидду. Впереди их ждали еще тысячи приключений, но все это уже другие истории, которые еще только будут написаны.