O Simona : другие произведения.

Прекрасная и несчастная пленница

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Первая книга о душевных терзаниях и необычайных приключениях ослепительно красивой восемнадцатилетней аристократки графини Virginie Albertine de Guettee
  - Все же я прекрасна! Если бы я была мужчиной, то обаятельно влюбилась бы в эту девушку, в меня, и, наоборот! - графиня Virginie Albertine de Guettee возлежала в роскошной ванной, которая стояла в не менее шикарном зале, и назвать этот зал каютой можно только с большой долей иронии.
  Пресная вода на корабле - роскошь, но для графини Virginie Albertine de Guettee роскошь является неотъемлемой частью жизни.
  Почти все Мире принадлежит ей (по ее мнению), и то, что не принадлежит еще, обязано в скором времени станет ее.
  Теплая вода с дорогими афганскими благовониями расслабляла.
  Графиня с удовольствием рассматривала свое прекрасное тело, в очередной раз наслаждалась изяществом форм и линий.
  Трудно не быть красивой в восемнадцать лет, и еще труднее не поддерживать красоту, если ты несметно богата и знаменита.
  - Умасли меня иракскими благовониями! - графиня лениво приказала служанке.
  Молоденькая Anne работала у нее два месяца, но пока прекрасно справлялась со своими обязанностями - всем угождать своей госпоже. - Что же ты льешь столько масла, корова, нужно капать.
  Одна капля этих благовоний стоит больше, чем ты, да что ты, намного дороже, чем дом твоей семьи со всеми твоими родственниками! - Virginie Albertine de Guettee капризничала, но камеристка видела, что каприз этот идет по аристократической привычке, а не из глубин души.
  И коровой назвала ласково, шутя, тем более что сходства очаровательной молодой служанки с неграциозным животным не прослеживалось.
  - Госпожа! Если вам не трудно, то прилягте на ложе, а то вода смоет благовония! - Anne смочила губку теплой водой, чтобы холод не коснулся тела графини, и теперь стояла в ожидании.
  - Никакого благородства в тебе нет, а соображаешь, - Virginie Albertine de Guettee снисходительно, почти с одобрением, хотя трудно ожидать похвалы от величественной хозяйки, смерила взглядом камеристку с головы до ног, а затем обратно - с ног до головы, - соображаешь иногда! - Добавила с каплей яда.
  Затем медленно, словно во сне поднялась, следила, как из воды выходят поочерёдно все ее прелести, которыми наградили природа и именитые предки.
  Вода шаловливо стекала по белоснежному полю, как ручейки сливаются в один поток, так капельки собирались в одну реку и сходились там, где сходятся ноги.
  Anne подала руку госпоже, и Virginie Albertine de Guettee величественно перешагнула через край ванной.
  Быстрая камеристка, когда поняла, что графиня не нуждается в ее руке, положила мочало на край ванной, подхватила бархатное полотенце с вышивкой арабских мастериц, и нежно начала обтирать повелительницу.
  Anne действовала быстро, но не настойчиво, и мягкие поглаживающие движения рук с полотенцем, расслабили графиню.
  У нее даже не осталось сил подшучивать над служанкой.
  Графиня на приятно ватных ногах дошла до огромного царского ложа и спиной вверх опустилась на хрустящие крахмальные простыни.
  Белоснежная на белоснежном, с платиновыми волосами она почти сливалась с кроватью.
  Anne осторожно, чтобы не прикоснуться своим неблагородным телом к аристократическому совершенству юной госпожи, присела на край ложа и нежно опустила губку с благовониями на плечи графини.
  Virginie Albertine de Guettee начала медленно погружаться в море блаженства, и знала, что дна не достигнет, но вынырнет не скоро, будет находиться в состоянии между небом и землей.
  Камеристка растирала госпожу неспешно, без резких движений, без ненужной торопливости, и губка, в умелых руках Anne, медленно, как караван гусей, скользила вниз по телу Virginie Albertine de Guettee.
  Со спины вниз опустилась на поясницу, в милую ямочку, затем деликатно поднялась на полушария ягодиц, чуть задержалась на них, и это был момент истины, и затем двинулась дальше - к розовым пяткам.
  Когда иранские благовония коснулись стоп прекрасной Virginie Albertine de Guettee, все и началось.
  Дверь в каюту распахнулась от чудовищного удара урагана, словно тысяча чертей разом навалились на резную дверь.
  Без стука, без приглашения в роскошь бесцеремонно ввалился Daniel, личный и верный страж графини.
  Топот его слоновьих ног подобен залпу пушек, сам он по объему чуть уступал в размерах кораблю.
  - Беда! Госпожа, к нашему фрегату приближается пиратский корабль! - Daniel выдохнул, и смесь запахов кухни: чеснок, вино, ром, жаркое из барана смыла тонкие ароматы изысканных благовоний.
  Преступление слуги настолько велико, никто не смеет врываться к графине Virginie Albertine de Guettee без ее личного позволения, что графиня еще не осознала необычность происходящего.
  Но рука Anne с мочалкой застыла, словно у гипсовой статуи из греческого храма.
  Камеристка родилась в крестьянской семье, и только низшие слои могут предсказать беду по малейшим признакам.
  - Пиратский корабль? Очень романтично! - графиня грациозно приподнялась на ложе, и теперь камеристка и слуга могли созерцать все ее великолепие, неприкрытую нагую красоту.
  От лежания на животе груди слегка помялись, и теперь они наверстывали упущенное, наливались молодой задорной силой, а соски с вызовом смотрели на Daniel.
  "Охранник грузный, с большим красным носом, похожим на маяк в Александрии, и очень непривлекательный! - Графиня любила оценивать всё и всех! - Но, если бы Daniel оказался виконтом, то и нос и фигура стали более привлекательными для меня.
  А, если бы он превратился в Короля, то все недостатки его фигуры обернулись бы величайшими достоинствами, и он в моих глазах стал прекрасным Аполлоном!"
  Графиня даже не думала смущаться, стесняться своей блистающей наготы, потому что Daniel и Anne - слуги, а слуги, все равно, что собаки, и хозяйка не стесняется ходить обнаженная перед своими собаками.
  Но Daniel, казалось, не замечал открытых прелестей хозяйки, его мысли были далеко в море, там, где грозно надвигался пиратский корабль.
  - Пираты? Это милые господа, как их изображают на гравюрах! - графиня мило шептала, а в глазах ее начали появляться черные молнии. - Но разве появление романтических героев на горизонте является причиной, чтобы ты побеспокоил меня, ворвался не только в мои покои, но и перебил мне наслаждение?
  Спросите, что им нужно, а, если у них есть что предложить мне, то примите пиратов с должными почестями и поблагодарите за дары. - Virginie считала всех людей своими слугами, даже тайно верила, что Короли, хотя стоят по рангу выше, чем она, графиня, но по существу, те же ее слуги.
  А пираты - ниже, чем слуги, они наподобие актеров из театра, и очень мило, если они посетят с визитом ее корабль и покажут сценки из жизни моряков.
  Необыкновенно мило, и это развеет скуку долгого путешествия по воде.
  Пока Virginie Albertine de Guettee раздумывала, в каком платье - розовом с воланами, или голубом из китайского шелка - предстать перед диковинными гостями, Daniel свирепо вращал глазами, и взглядом разговаривал с камеристкой своей госпожи.
  Если бы Virginie Albertine de Guettee умела читать по глазам простолюдинов, то удивилась бы прочитанному, а затем упала бы в обморок от ужаса и гнева.
  Наконец, Anne осмелилась подать голос, но тревожила не госпожу, это она бы никогда не посмела, даже на костре, а обратилась к необъятному стражу:
  - Разве наш корабль недостаточно быстр, чтобы уйти от корабля пиратов, который, наверняка, менее роскошен и быстроходен, чем наш? - В голосе Anne плескалась надежда, но взгляд потух, потому что простолюдины знают, что, если приближается беда, то она не пройдет стороной, беда - не грозовое облако, которое может растаять.
  - К сожалению, капитан затеял чистку трюмов, и поднять полные паруса, мы не успеем! - Усы Daniel зашевелились, как змеи. - Конечно, мы примем бой, но и пираты не последние люди на море, они голодные, а голодный ради добычи горы свернет, и не боится ни смерти, ни чертей!
  - Daniel! Пошел вон! - Virginie не взорвалась, не подобает аристократке повышать голос, но напряжения в ее голосе хватило бы на сто молний.
  Охранник не успел ответить, потому что вдали раздался треск, словно кокосовый орех лопнул.
  Затем корабль вздрогнул, и вода из ванной выплеснулась на пол, устланный персидскими коврами с вышитыми сценками из жизни султанов.
  - Нас обстреливают! - Daniel успокоился, потому что настоящий воин всегда дрожит перед боем, мучается в неизвестности, а в бою начинает жить.
  Затем более громкий звук раздался в ответ предыдущему, корабль снова подпрыгнул, как на пружине, и из ванной вылилось еще больше драгоценной воды. - Мы ответили пиратам из кормовых пушек!
  Заприте дверь, а я наверх! - Старый вояка не смог противиться грохоту пушек, и с грацией бегемота побежал из каюты!
  - Daniel мне приказывает? - Virginie Albertine de Guettee оглушена, но не испугана, пираты - пустяк, актеры, но поведение слуги - это нужно долго обдумывать, а затем принять правильное решение. - Что расселась, как лошадь в пшенице?
  Продолжай, и не смотри по сторонам, не думай ни о чем, кроме как о том, как умаслить меня благовониями! - графиня снова величественно опустилась на ложе, и рука Anne с мочалкой двинулась от пяток графини вверх, через впадины на коленях, все выше и выше - так горная козочка взбирается на вершину горы.
  Рука камеристки дрожала, то ли от страха, то ли от воления, и эта легкая дрожь придавала остроту массажу.
  Графиня чувствовала, что служанка боится, но чего можно бояться, если ты находишься в услужении и под покровительством графини Virginie Albertine de Guettee.
  Графине никто не посмеет сказать нехорошее, а притронуться к ней без разрешения - это выше даже самого смелого воображения, и это даже слегка развеселило ее.
  Глупая неотесанная деревенщина Anne, она так мало знает о жизни!
  Вдали и из корабля грохотало, по палубе бегали, слышались неясные крики, но они были не резкие, благодаря дорогой шумоснижающей обивке каюты, которая отделана разными сортами диковинных сортов африканских деревьев.
  Крики и события развеселили графиню.
  Дрожащая рука с мочалкой на обратном пути опять поднялась на холмы ягодиц, снова наступил момент истины, и в этот момент дверь слетела с петель, будто ее вышибло чудовищным выстрелом из гигантской пушки.
  И, как пушечное ядро, в каюту влетел верный Daniel.
  Его щегольская шляпа дымилась, по правой щеке стекала кровь, а глаза воина превратились в глаза безумного медведя.
  - Пираты на корабле! - Daniel заскрежетал зубами, причем часть зубов у него золотые, и скрежет золота по золоту неприятно резал слух.
  - Прикажи, чтобы ожидали меня на палубе!
  Когда я соизволю, то выйду к ним и приму их дары! - Virginie Albertine de Guettee не сомневалась, что пираты устроили представление со стрельбой только в ее честь, и все делают ради нее, и сложат к ее ногам диковинные сокровища, о которых много написано в романах. - Пока пусть угощаются.
  Что предпочитают пить пираты? Шаманское? Коньяк?
  - Ром! Пираты пьют ром! - Daniel ответил машинально, и затряс головой, из правого уха у него вылетел обломок меча.
  - И кровь! Пираты пьют кровь! - Anne прошептала чуть слышно, и графиня подумала, что шутка у камеристки плохая, деревенская.
  - Дайте им рома! - графиня, поняла, что настойчивые ухажеры пираты не дадут ей полностью насладиться утренним массажем, поэтому вздохнула и величественно махнула холеной белоснежной рукой!
  - Пираты привыкли не получать, а сами брать! - Daniel десятым чувством сторожевой собаки осознал опасность, резко, как на коровьей лепешке, развернулся и взмахнул саблей, не глядя.
  Из-за его широкой спины графиня не видела, зачем ее верный страж размахивает в каюте оружием, услышала стук чего-то упавшего, а затем бульканье, словно из кувшина вытекает молоко.
  На лестнице послышались кашель и торопливые шаги, будто человек спешил на свадьбу или на свою смерть.
  Сначала графиня увидела ноги в грязных тряпках - фу, как дурно, - а затем в каюту бесцеремонно ввалилось немытое и грязное неблагородное существо.
  На пирата с гравюр оно похоже, как яйцо похоже на лошадь, никакого сходства.
  Неужели, веселые пираты решили дать представление в ее каюте? Оригинально и в высшей степени захватывающе!
  Графиня откинулась на мягкие подушки, и существо замерло, оно открыло рот и показало полное отсутствие зубов.
  В голове пирата промелькнула вся его жизнь, и жизнь всех его предков, и в памяти не возникло ни одной подобной картины с обнаженной благородной леди необыкновенной красоты.
  Пират готов был умереть ради одного взгляда на эту красоту, и умер, не приходя в сознание.
  Daniel легко снес ему голову одним ударом сабли, закаленной на крови ведьм.
  Virginie часто присутствовала на казнях, и чужая смерть ее не волновала, потому что все должны умирать, все, но не она.
  Когда звуки вернулись в мир, то графиня услышала топот табуна диких жеребцов.
  Не один, а армия бесцеремонных пиратов стремились попасть в ее каюту и припасть к ее ногам.
  С ревом ощипанного орла Daniel бросился к лестнице, гранитной грудью смял первую волну пиратов, а затем поднялся выше, и, судя по звукам, рубил капусту и открывал бутыли с молоком, которое булькало и булькало.
  - Любопытный театр, причем актеров убивают - реалистично! - графиня сошла с ложа и подняла руки, словно хотела дотянуться до Солнца.
  На трупы она не смотрела, это жертвы ее красоте. - Голубое!
  Anne поняла с одного слова и сорвала с вешалки голубое шикарное платье, похожее на вздох морской волны.
  Через бездну времени, под грохот на палубе, под крики и вопли, графиня Virginie Albertine de Guettee была одета.
  Предстояла еще длительная процедура причесывания и укладки шикарных волос цвета девственно чистого снега.
  Но причесыванию не суждено сбыться.
  В третий раз, как в сказке о гномах, появился в этот день Daniel.
  Правый глаз у него вытек, и вместо него на графиню смотрела бездна ада, левой ноги нет, что неудобно при ходьбе.
  Virginie Albertine de Guettee с сожалением поняла, что с Daniel придется расстаться, потому что одноглазый одноногий слуга выглядит не эстетично, а графиню должно окружать только прекрасное и возвышенное.
  Зачем Daniel потерял глаз и ногу, его же об этом она не просила, и на это не поступило ее величайшее соизволение, а стражник без разрешения себя изувечил, и в этом состоит его преступление перед своей госпожой.
  - Капитан убит! Кастеляншу повесили! Боцмана выбросили за борт на корм акулам! - Из носоглотки Daniel вылетали кровавые пузыри. - Госпожа! Вам грозит либо смерть, либо бесчестие! - Daniel обращался к Virginie Albertine de Guettee, а судьба Anne никого не интересовала: когда под угрозой господа, о крестьянах не думают.
  Стражник пополз к онемевшей Anne, при этом неуклюже переваливался через трупы убитых им пиратов, за ним красиво струилась река крови из обрубка ноги.
  С чудовищным запахом изо рта и зубовным скрежетом Daniel сорвал с бедной Anne платье, показал девушку во всей ее природной красоте.
  Anne не сопротивлялась, она, как и Virginie Albertine de Guettee, не считала Daniel мужчиной, а сейчас - тем более, и все навалившиеся страхи парализовали девушку, она находилась под наркозом.
  - Мерзавец, как ты смеешь распоряжаться в моей каюте, при своей госпоже! - Virginie Albertine de Guettee топнула очаровательной ножкой, и брызги чужой крови из лужи крови щедро осыпали лицо Daniel. - Ты можешь раздевать своих девушек где угодно, и кого угодно, но не смей прикасаться к моему имуществу!
  Если без глаза и без ноги, истекающий кровью, перед смертью желаешь насладиться девушкой, то найди себе другую фигуру, но не мою камеристку! - Virginie Albertine de Guettee нравилась себе самой в этот момент, смотрела на себя со стороны и одобряла свои действия, умные слова, аристократическую стать.
  Но на Daniel слова госпожи не подействовали, все равно, что лбом пытаться пробить Великую Китайскую стену.
  Он повторил процедуру раздевания с Virginie Albertine de Guettee, бережно снял с нее красивое дорогое платье и так же аккуратно вложил в руки Anne:
  - Одевайся в роскошное платье госпожи! - приказы умирающего слуги камеристки не обсуждают. - Вы поменяетесь местами! - Единственный глаз Daniel сверкнул и погас, как уголек под тушей кабана. - Леди Virginie Albertine de Guettee будет играть в служанку, а ты, Anne, станешь на время ее госпожой!
  Разбойники надругаются над благородными дамами, мстят им за бесцельно прожитые голодные годы, вымещают на них свою ненависть на никчемную жизнь.
  К бедным девушкам относятся чуть лучше, также насилуют, но не убивают из-за сострадания, из-за любви к ближнему.
  Крестьянки для пиратов - ближние, а леди - далекие. - Daniel поднял платье Anne, провел им по полу, испачкал в крови и грязи, затем правую руку опустил в месиво из крови, дробленых костей и щедро измазал прекрасные белоснежные волосы Virginie Albertine de Guettee, ее лицо, руки и даже уши: - Простите меня, вашего верного слугу, госпожа, но я хочу для вас только добра, хотя это добро сейчас дурно пахнет.
  Ради вашего спасения вам придется на время превратиться в служанку, в прислугу, в камеристку, в черную кость.
  Делайте, что я вам скажу, и тогда у вас обесчещенной, избитой, надломленной, состарившейся, хотя бы одним глазом, появиться шанс увидеть родные берега.
  Повторяю: к служанкам разбойники относятся лучше, чем к их госпожам, потому что служанки ближе к телу пирата, и по духу с ними схожи.
  Мы с Anne жертвуем своими жизнями ради вас, а вы должны, обязаны принять эту жертву. - Daniel тяжело вздохнул, и выпустил пар из многочисленных дыр.
  Anne бледная, как брюхо акулы, быстро натянула голубое платье госпожи и без разрешения Virginie Albertine de Guettee, натягивала на нее свое платье, платье простой крестьянской девушки, которая хотела жить лучше, чем в родном свинарнике, а получила намного хуже - смерть.
  Девушка жертвовала своей жизнью за Virginie Albertine de Guettee, и догадывалась, что госпожа не оценит ее подвиг.
  - Ничего не понимаю, все одновременно сошли с ума и решили умирать! - До Virginie Albertine de Guettee не доходил смысл сказанного верным слугой, который уже потерял часть своего тела. - Я превращусь в служанку?
  Более глупого высказывания я не слышала после неудачной шутки нашего короля по поводу куриных яиц.
  Я - персона неприкосновенная, и передо мной расступаются волны Мирового океана, и склонят головы все.
  Зачем вы представляете добрых пиратов злодеями, Daniel?
  Нарочно, чтобы досадить мне, искалечили себя, затем насладились видом обнаженных наших тел, вернее, насладились созерцанием моей красоты, а у служанок нет красоты, потому что служанки всегда находятся в тени своих повелительниц... - Virginie Albertine de Guettee продолжала бы ругать слугу долго, нудно и с аристократическим сарказмом, и это понимал Daniel, и Anne знала, что так и будет, потому что труднее остановить корабль, чем говорящую девушку.
  Daniel снова вздохнул, и опять наполнил каюту смрадом, запахом преисподней изо рта.
  Верный слуга решил пойти на все до конца, лишь бы его госпожа осталась живая, хоть частично.
  Он выхватил огромный нож, больше похожий на саблю, с зазубринами на краю лезвия, на руках подтянулся за край шкафа, затем обхватил правой рукой шею Virginie Albertine de Guettee, словно пытался вырвать язык у коровы.
  - Anne, помоги мне раскрыть ее рот до пределов, установленных природой, а то у меня не сто рук, и нога всего лишь одна.
  Наша госпожа очень гордая, поэтому обязательно проговорится и расскажет пиратам, кто они на самом деле, и кто она.
  И тогда ее ждут не только акулы морские, но и хищники земные.
  После того, как Virginie Albertine de Guettee признается, что она графиня, то проживет не дольше одной минуты, а мы этого не хотим допустить! - Daniel подмигнул Anne, на которой болталось платье графини. - Лучше жить без языка, чем без головы! - Daniel дружески кивнул, начинающей все понимать, Anne.
  Камеристка крепко, как в индийской борьбе, сжала маленькими ладошками череп своей госпожи.
  Daniel на последнем издыхании (девушкам казалось, что он вот-вот провалится в преисподнюю) ловким одним движением отрезал Virginie Albertine de Guettee язык, который был у нее с самого рождения.
  Virginie Albertine de Guettee вскрикнула, и кровь полилась по ее белой лебединой шее.
  Девушка еще не осознавала масштабы катастрофы.
  Daniel раскурил сигару и прижег кровоточащую рану жарким огнем, словно запечатлел последний поцелуй.
  - Теперь, если вы, госпожа потеряете рассудок и захотите выдать свою тайну, то не сможете.
  Оставайтесь служанкой до лучших времен и благодарите меня за дарованную вам жизнь! - стражник откинулся на мягкие подушки, как бездну времени назад позволяла себе только Virginie Albertine de Guettee.
  Virginie Albertine de Guettee, наконец, поняла, что она уже не прежняя, не с полным запасом органов, и дико завыла.
  - Молчи, дура! Ты теперь крестьянка, а крестьянки плачут только тогда, когда у них корова сдохнет! - Anne вошла в роль и отвесила своей госпоже пощечину. - Daniel прав, хотя он и мужчина.
  Тебя возьмут в плен, но не убьют, потому что служанки всем нужны.
  Господа - бесполезные, а слуги - необходимые.
  С этого момента делай противоположное тому, что делала раньше, поступай наоборот, не так, как тебе хочется.
  Служанки не смотрят в пол, не разглядывают носки своих туфель, а нагло бесцеремонно глазеют на любопытное и в глаза своих господ, вопросы не задают, юбку поднимают так высоко, что видно все, голову держат чуть набок, головой мотают, любопытны, воруют, ржут громко, вилку не признают, кушают часто руками, чавкают, давятся, потому что еду в любой момент могут у них отобрать, на гусар и других статных кавалеров смотрят с обожанием, принимают с восторгом дешевые подарки, вообщем, все не как у благородных. - Anne увидела спускающихся в каюту пиратов, и еще раз отвесила пощечину своей госпоже.
  Высокий статный пират вошел первым и оценил жест Anne:
  - Голубка попала в наши сети! - сказал не смешное, но бородатая и беззубая гвардия за его спиной посчитала шутку остроумнейшей, каюту накрыл дикий хохот пиратов.
  Пират видел только даму в голубом платье, госпожу Anne, а на Virginie Albertine de Guettee не обращал внимания, как и надеялся Daniel. - Леди!
  Попрошу вас сдать ценные вещи нам на хранение! - Пират галантно поклонился, и снова грохот хохота пиратов с чувством юмора обрушился на залитую кровью каюту: - А этого, - пират в задумчивости пнул Daniel изящным сапогом в остаток лица, - вытащите на Солнце поджариться.
  Он храбро сражался, убил много наших друзей, и поэтому пусть теперь замещает хотя бы боцмана.
  С одним глазом и с одной ногой - лучше не найти мне помощника! - На этот раз пираты не захлебнулись смехом, а с уважением посмотрели на Daniel.
   У Anne появилась надежда выжить и остаться нетронутой.
  Но сейчас Daniel лежал без сознания, поэтому пользы от него было не больше, чем от бревна.
  - Леди, не желаете ли покачаться на рее? - Пират снова поклонился Anne, даже шаркнул левой ногой, при этом угодил в лужу крови.
  С брезгливостью посмотрел на испачканный сапог, вытер его о жилет Daniel и сдвинул брови галочкой.
  Графине мешали боль в отрезанном языке и страх за свою честь, но она не могла не отметить, что пират необычайно хорош, с благородной осанкой Принца, и, если бы не оказался простолюдином, разбойником, то у него появился бы шанс прокатиться с ней на лошадях по Шервудскому лесу.
  Virginie Albertine de Guettee стояла бы с высунутым от удивления языком, но языка у нее уже нет, как нет и безмятежного прошлого.
  Пират казался благородным: осанка, точеное бронзовое лицо с волевым острым подбородком, блестящие черные волосы ниспадают на широкие плечи, а талия узкая, как у танцора.
  Anne страшно, как птица закричала.
  - Капитан (значит, статный ухоженный пират был капитаном, что справедливо), прежде чем повесить мы с ней поплаваем? - Тощий беззубый пират вонял даже на расстоянии, словно его подожгли в детстве, и он до сих пор тлеет.
  - Крыса, ты хочешь доставить ей удовольствие перед смертью, - капитан зашипел, но это тихое шипение заморозило его команду. - Если бы ты служил у нее, и не угодил, то она бы тебя пожалела?
  Тебя бы секли железными прутьями на конюшне, а она бы пила кофе и наблюдала с ледяным спокойствием.
  Веди ее к камнеедам, они точно никому удовольствия не доставят! - Правый уголок губ капитана задрожал.
  - Thomas (капитана зовут Thomas), а что такое кофе? - Толстый пират, повинуясь небрежному движению головы капитана, схватил Anne за волосы.
  Anne пронзительно визжала, словно заяц, которому отрезают заднюю лапу.
  Камеристку, ее камеристку, без ее разрешения тащили по лестнице вперед, к неизвестному, а что это неизвестное омерзительное, можно даже и не гадать, а она, графиня Virginie Albertine de Guettee, в простом платье служанки, без языка стоит, парализованная страхом - страх, наконец, овладел графиней.
  Она не связывала события одно с другим, но начинала догадываться, что ничего хорошего не принесут.
  - Капитан, штаны подтяни! - пират, которого звали Крыса, пошутил.
  Капитан подтянул штаны, и все заржали дружно, у пиратов демократия.
  Веселый смех жутким образом сливался с хрипами и воплями Anne.
  Невидимая, для Virginie Albertine de Guettee, Anne на палубе страшно закричала, как зверь, но уже не как человек.
  "Это плата за то, что она, как бы аристократка!" - Virginie Albertine de Guettee хотела слиться с белыми простынями.
  Капитан Thomas пошел к выходу из каюты, словно Virginie Albertine de Guettee здесь и нет, и это немного оскорбляло благородную сущность графини, но обрадовало крестьянское ее воплощение.
  - Иди за мной! - Капитан тихо произнес, и Virginie Albertine de Guettee догадалась, что слова предназначаются ей, потому что Daniel лежал без сознания, и с одной ногой он бы не смог идти, а только бы прыгал, как одноногий кузнечик.
  Virginie Albertine de Guettee опустила взгляд в пол, но потом вспомнила совет - поступать не так, как прежде, а наоборот - подняла голову и с усилием смотрела в затылок пирата, словно ей очень любопытно, что у него находится в голове.
  На палубе Anne уже не было, от нее остался кровавый след и лоскуток шикарного платья, платья, которое очень нравилось Virginie Albertine de Guettee.
  Пираты смотрели на Virginie Albertine de Guettee без озлобленности, а с обыкновенным животным интересом, который сидит в каждом из самцов.
  Некоторые из разбойников безобразны до неприличия, но находились и приличные экземпляры, которых, если отмыть, одеть, то можно было бы посвятить в рыцари и даже слегка пофлиртовать с ними.
  Графиня подошла почти к спине капитана, надеясь, спрятаться от взглядов в тени его власти.
  Thomas не оглядывался, а спустился вниз по другой лестнице, не по той, которая вела в бывшую каюту Virginie Albertine de Guettee.
  Сначала в темноте графиня видела только пятна, наглые пятна, одно из которых - голубое, и оно оказалось платьем Anne, а в платье - сама камеристка.
  Ее поддерживали два толстых пирата, и на их лицах застыло выражение запредельного ужаса, словно бежали, но не добежали.
  Неужели, они испугались дамы в голубом, она же не призрак?
  Anne находилась в том прекрасном состоянии, когда уже ничего не хотела понимать и воспринимать.
  Она, кажется, не узнала свою госпожу.
  Пираты застыли перед железной решеткой, перед клеткой, которая выдержала бы натиск боевого индийского слона.
  "Быстро пираты доставили клетку с содержимым на мой корабль", - девушка от удивления на миг забыла о боли в обрубке языка.
  За решеткой в темноте что-то потустороннее клацало зубами, перемещалось, смердело, и вызывало холодный липкий ужас.
  - Джони, Акула, вас наверху ждут бочки с отличным выдержанным ромом, - капитан Thomas отпустил пиратов, и они с огромным облегчением, словно облегчились по-большому, помчались из страшного места к Солнцу.
   - Thomas, ты справишься один? - больше из вежливости и из чувства благодарности, что его отпустили и не заставили участвовать в жутком представлении, спросил Акула.
  Капитан не ответил, только махнул рукой, словно рубил голову.
  Он уже жил другой жизнью, своей второй жизнью.
  Капитан провел рукояткой ножа по прутьям решетки, и в ответ из-за нее страшно завыло.
  Thomas запрокинул голову и захохотал, смеялся он настолько открыто и заразительно, что Virginie Albertine de Guettee соизволила улыбнуться; если мужчина смеется, то он слабый!
  Но смех капитана быстро перешёл в зубовный скрежет.
  Thomas сжал до посинения руку Anne, навис над ней, как утес нависает над морем:
  - Чистенькая, благородная, сейчас ты познаешь грязь, ответишь за все грехи, которые доставила мне Angelique Marquise. - Капитан Thomas превратился в злобного демона. - Леди, вы стоите на вершине социальной лестницы, а камнееды находятся на нижней ее ступеньке, нет, даже не на ступеньке, а под лестницей, но это не помешает им одержать верх над вами, потому что зло всегда побеждает!
  Но сначала я вам расскажу кто я, и почему здесь с вами!
  В семнадцать лет я безоговорочно и бесповоротно влюбился в Angelique с волосами цвета потухшего Солнца!
  Она называла себя Angelique Marquise des Anges, пусть называет как хочет, лишь бы не била меня.
  Сначала Angelique улыбалась мне, давала поцеловать свою ручку и даже иногда позволяла прикоснуться губами к ее персиковой щеке! - По волевой скуле капитана покатилась щедрая слеза и зависла на кончике подбородка с родинкой. - Но к третьему году нашего знакомства она начала охладевать ко мне, становилась рассеянной, словно песок в пустыне, и равнодушной, как могильная плита, когда я читал стихи о соловье и розе.
  В двадцать один год я, сгорая от нетерпения, решил предложить маркизе Angelique свои руку, сердце и немалое состояние, к тому же я красив необычайно! - Капитан Thomas небрежно заправил за ухо шаловливый непокорный локон. - Желая сделать сюрприз, я тайно прокрался с букетом роз и обручальным кольцом в ее дворец, ногой распахнул дверь ее роскошной спальни и... - Спазм сжал железными лапами горло капитана, в грудной клетке ожила грудная жаба.
  Thomas страшно хрипел, безумно вращал дикими глазами с кровавыми слезами, но переборол ужас воспоминаний и продолжил трагедию. - На огромной, как палуба корабля, кровати, в самой невозможной позе, с отвратительным бесстыдством Angelique Marquise des Anges занималась любовью, нет, какая это любовь, это скотские упражнения, с гнусным горбатым карликом.
  Все в этом карлике безобразно, начиная от грязных пяток, и заканчивая бородавками на длинном кривом носу.
  Вы думаете, леди, что моя возлюбленная смутилась, начала щебетать в свое оправдание стихи, прогнала гадкого любовника?
  Она, которую я возвышал, выбрала в противоположность мне и себе исчадие ада для постельных забав.
  "Thomas! Выйдите вон, вы мешаете нам! - Angelique Marquise des Anges засмеялась непринужденно, словно я лакей с кладбища!"
  Признаюсь, что я поступил глупо, не по-мужски, но смятение мое было настолько велико, что я ошибался, да, я ошибался, я начал оправдываться и рыдать:
  "Marquise! За четыре года нашего знакомства вы даже не позволили поцеловать вас в розовые пухлые губы!
  Я называл вас образцом чистоты и целомудрия, а сейчас вижу вас в клоаке с сатаной, и дьявол даже не пытается скрыться от моего гнева!"
  "Alfonso не дьявол, Alfonso мой друг! - Маркиза пропела мне дивным чистым голосом, который никак не соответствовал ее бесстыдной позе, причем, разговаривая со мной, она не прервала своих омерзительных движений с карликом. - Вы, Thomas, много книг читали, поэтому не знаете жизнь.
  Вы дарили мне стихи о соловье и розе, а Alfonso подарил мне меня!
  Уходите, иначе я на вас рассержусь!" - Маркиза отвернулась от меня, закрыла для меня дверь в свою жизнь и в свои развлечения.
  Не знаю, чем бы это закончилось в другом случае, но невоспитанный карлик, не отрываясь от моей Angelique дотянулся когтистой лапой до вазы с фруктами, схватил сицилийский апельсин, откусил огромными кривыми зубами вместе с кожей, сок стекал на его впалую грудь с мертвенно зеленой кожей, и с низким хихиканьем повторил слова моей возлюбленной:
  "Уходи, иначе и я рассержусь!"
  Гнев грозовой тучей накрыл меня, я не помню что творил, но очнулся, когда Angelique с яростью щипала меня за уши, пыталась пальцами выколоть глаза, дико визжала не как женщина, а как невеста Кинг-Конга.
  Карлик лежал на кровати, во рту его застрял апельсин, а из ягодиц выглядывали листья ананаса.
  Не знаю, как ананас там поместился, возможно, что я в гневе затолкнул его в карлика ногой, но это стало причиной смерти любовника моей маркизы.
  Карлик был мертвее всех мертвых, я убил его фруктами.
  Angelique убедилась, что ее друг по постели мертв безвозвратно, вроде бы успокоилась, и это спокойствие моей девушки отвлекло меня, я готов был простить Angelique, а карлика закопать на скотном дворе или бросить свиньям в корыто.
  Но женщины коварны, ох, как вы коварны! - Капитан Thomas, теперь видно, что он безумен, зубами схватил ухо Anne и откусил от него половину.
  За решеткой заверещали, и Virginie Albertine de Guettee со злорадством подумала, что Anne помогала слуге отрезать ей язык, теперь за это поплатилась частью своей головы.
  Anne даже не вскрикнула, ее организм давно включил защитную реакцию, и девушка мыслями и чувствами находилась далеко от корабля и от сумасшедшего пирата.
  Ухо - не честь, потеряешь, можно отрастить обратно.
  Маньяк капитан, а все маньяки разговорчивые, не бывает молчаливых маньяков, продолжил рассказывать историю своей жизни:
  - Когда я небрежно присел на край кровати с трупом карлика, Angelique встала на четвереньки, доползла до прикроватной тумбочки (я наблюдал свою любимую сзади и не мог поверить, что только что в ней там был карлик), взяла большую бутыль с розовой жидкостью, я подумал, что девушка после грязи хочет освежиться благовониями.
  Но маркиза резко плеснула из флакона мне между ног.
  Сначала я решил, что она убивает на мне микробов, которые налетели с грязного карлика, с улыбкой смотрел, как расплывается пятно на панталонах.
  Но затем пятно, как голодный волк, прорвалось сквозь тонкую дорогую китайскую ткань и въелось мне в мужское достоинство.
  Я вскрикнул, схватился за него, но уже было поздно.
  Кислота проедала мою плоть, пожирало с неистовством голодной твари детородные органы.
  Когда я очнулся, то оказался чист и без желаний, вместо мужского у меня стало все плоско, как у женщины! - Капитан Thomas сбросил с себя одеяния, и Virginie Albertine de Guettee увидела, что да, у него не так, как у остальных солдат, нет мужского.
  И на женское это не похоже, осталось только незначительное отверстие для справления малой нужды, оно похоже на глаз демона.
  Капитан натянул панталоны, и Virginie Albertine de Guettee отметила, что лицо его без единого волоска, без обычной для мужчин, щетины.
  - Маркиза Angelique убежала, когда я очнулся, и не знаю, наказал бы я ее, или предложил бы стать моей подругой.
  Но теперь в каждой девушке я вижу и мщу ей за связь с карликом и за мой позор! - Капитан Thomas резко открыл дверь в клетку, как тряпичную куклу зашвырнул в неизвестное Anne, и закрыл клетку на огромный замок.
   Камеристка Anne страшно, в последний раз в жизни закричала, наверно, она очнулась, чтобы почувствовать на себе чужие зубы.
  Virginie Albertine de Guettee с любопытством прильнула к решетке: если есть возможность, то нужно смотреть!
  Три абсолютно голых худых мужчины, а то, что они мужского пола видно очень отчетливо, худые, но с выпуклыми болезненными животами, набросились на прекрасную утонченную Anne.
  Они не стали совершать то, что совершил горбатый карлик с Angelique Marquise des Anges, они острыми львиными зубами и когтями разрывали бедную камеристку на клочки и жадно пожирали ее трепещущую нежную плоть.
  Virginie Albertine de Guettee не к месту вспомнила, что дикие животные в первую очередь поедают сердце, почки, печень и селезенку своей жертвы, потому что в этих органах больше всего питательных веществ.
  Люди в клетке оказались зверями просвященными, потому что в первую очередь съедали эти органы бывшей камеристки, а то, что не успевали проглотить, в безумной ярости разрывали когтями.
  Через пять минут от Anne остались только клочки великолепного голубого, платья, клочки волос и плоти и берцовые кости.
  "Злодей открыл нам свою душу, насытился рассказом и печальным зрелищем, поэтому успокоился!" - Virginie Albertine de Guettee ошиблась, потому что часто ошибалась в неожиданных ситуациях.
  - Теперь твоя очередь, замарашка, - капитан назвал Virginie Albertine de Guettee замарашкой, и это больно царапнуло ее по сердцу.
  Неужели, она выглядит не на десять баллов по морской шкале? - Одной жертвы недостаточно, чтобы насладиться зрелищем! и отомстить за свою потерянную мужскую честь. - Капитан Thomas взял Virginie Albertine de Guettee за локоть и волчьим взглядом впился в ее беличьи глаза, отчего у графини помимо ее воли, появились чувства к капитану.
  Она попала под власть серых глаз этого статного красавца, который при других обстоятельствах, мог бы быть ее королем.
  - Ауууыуууа! - графиня замычала, несогласная стать очередной жертвой в безумной мести капитана Thomas, но согласилась бы сейчас разделить с ним стол.
  - Камнееды - дикий народ с северных гор! - Капитан не ответил на мычание служанки, да и кто будет отвечать, и слушать рабов, он полностью погрузился в самолюбование. - Они настолько дикие и свирепые, отмороженные среди льдов и камней в суровой действительности, что почти не размножаются.
  Женщины у них свирепые, а мужчины безумные, поэтому, когда доходит до брачных игр, женщины кусают мужчин за ляжки, пытаются перегрызть горло, а мужчины в неистовстве бьют своих возлюбленных камнями, поэтому до секса редко доходит, разве что, женщина упадет в обморок, и тогда самец воспользуется ей по назначению, но чаще самец в бешенстве разрывает свою женщину на куски.
  От злобы они кусают все, даже камни, поэтому их называют камнеедами.
  Я отловил десять камнеедов, чтобы продать в цирк в London, но по дороге они друг друга пожирали, и осталось пока только три - так крестьяне выращивают крысоеда.
  В бочку бросают десять культурных крыс и не кормят их.
  Через две недели в бочке остается сильнейшая крыса, и она становится врагом для своего народа. - Капитан Thomas насладился своим рассказом и ужасом в глазах Virginie Albertine de Guettee, теперь жаждал получить удовольствие от второго акта пьесы с камнеедами.
  Anne и камнееды отлично сыграли в первом акте.
  Дверца клетки раскрылась перед графиней, дверь в другой мир, в загробный!
  Virginie Albertine de Guettee страшно бы закричала, но без языка трудно аристократически кричать, не говоря уже о пении в опере и возможности вести остроумную беседу.
  Она мычала дико, и это немузыкальное мычание ей самой очень не нравилось.
  Она морской звездой уперлось ногами и руками в проем двери в ад.
  Капитан за спиной Virginie Albertine de Guettee хохотал и не сильно, чтобы продлить удовольствие (свое удовольствие и камнеедов), подталкивал ее ниже спины.
  Графиня возмутилась и пощечиной ответила бы на прикосновение к ее царственным ягодицам, но руки для пощечины заняты самообороной.
  Камнееды набросились бы на нее, но устроили драку из-за лакомого куска животрепещущей плоти, и мешали друг другу сразу разорвать Virginie Albertine de Guettee.
  Но один, с выпуклым, как хрустальный шар гадалки, животом змеей выскользнул из побоища, смрад из его рта накрыл графиню, как погребальным покрывалом и лишил возможности двигаться.
  Грязные пальцы с могильной землей под ногтями и кусочками плоти Anne летели к белоснежному нежному горлу графини.
  Еще миг, еще один отвратительный миг мерзости...
  Некрасиво я умру, графиня бы произнесла в последней речи, но без языка вылетело лошадиное с хрипом:
  - Тпрууууу!
  Вдруг, неведомая сила, схватила графиню за правое плечо, как пробку из бутылки, отшвырнуло от клетки, и ногой захлопнуло решетку.
  Virginie Albertine de Guettee отметила, что рука, закрывающая дверь на засов, необычайно тонкая, белая, с аккуратными ногтями и огромным количеством дорогих перстней на пальцах.
  Сапог тоже достоин королевского двора.
  Разъяренный камнеед ударился лицом и животом о решетку, взвыл так, что два его товарища сразу перестали друг друга грызть, а, когда увидели, что жертва отменяется, заревели с неистовой силой урагана.
  - Thomas! Нельзя разбрасываться живым материалом, как тебе хочется.
  Эта служанка принадлежит всем пиратам, общая добыча, и использовать ее только для себя - значит, подорвать свой авторитет, противопоставить себя другим пиратам, что вызовет бунт на корабле. - Спаситель грудью в грудь столкнулся с капитаном Thomas, и два пирата пожирали друг друга глазами, как несколько мгновений назад камнееды пожирали Anne.
  - Плохо, когда на корабле два капитана!
  Капитан Thomas и капитан Alexandre! - Thomas опустил руку на бедро спасителя графини.
  Virginie Albertine de Guettee сначала подумала, что у пиратов ладонь на бедре товарища означает крепкую мужскую дружбу, но потом поняла, что этот жест не позволяет сопернику выхватить саблю.
  В ответ спаситель графини двумя руками прижал к себе капитана Thomas.
  Со стороны выглядело, как танец, но по существу - смертельный танец, борьба за власть над телом девушки.
  "За меня сражаются мужчины, два капитана!
  И капитан Alexandre также достоин моего пристального внимания, как и капитан Thomas!" - графиня приняла это, как должное, словно вернулась в беззаботное прошлое с пирами, балами, интригами и купанием ванной с лепестками роз.
  - Друг мой, - капитан Alexandre не отпускал своего оппонента, выпивал из него все соки, - слуга съеденной графини сказал, что эту девушку зовут Virginie, и имена у них с графиней одинаковые!
  Она - бывшая камеристка графини, или камеристка бывшей графини.
  - Бывшая камеристка бывшей графини! - капитан Thomas заразительно рассмеялся в лицо товарища.
  Графиня поняла, что Daniel жив и заботится о ней, как может без ноги и без одного глаза.
  Чтобы она не допустила ошибку в игре, когда представляет из себя крестьянскую девушку, он и имя ей не сменил.
  - У этой служанки нет языка, он отрезан из соображений секретности и благоразумия.
  Немая служанка ничего не скажет, но много покажет - очень ценная девушка, не разболтает секреты своих хозяев, не шумит, и не нужно ей затыкать рот половой тряпкой.
  Это повышает стоимость Virginie, как рабыни.
   И еще, - капитан Alexandre снял руку с бедра товарища и ощупал ягодицы Virginie Albertine de Guettee, - она худая, тонкая в кости, белокожая, вполне сойдет за благородную особу.
  И груди у нее девичьи, аристократические, потому что маленькие, а не крестьянское вымя коровы, - рука красавчика исследовала грудную клетку графини и всё, что на ней находится.
  От неслыханной наглости простолюдина кровь в мозгу Virginie Albertine de Guettee закипела, девушка раздумывала: ударить ногой наглеца между его ног, или отвесить звонкую оскорбительную пощечину.
  Пока думала - передумала.
  Она вспомнила наставления верного Daniel, что теперь должна делать не то, что хочет, а, наоборот.
  Графиня может наказать, а крестьянка с радостью принимает внимание мужчин, поэтому Virginie Albertine de Guettee пересилила себя, спрятала в глубокие уголки тела гордость и совесть и не опустила голову, а распахнула глаза и смотрела в глаза капитана Alexandre.
  - Мы выучим ее благородным манерам, - Alexandre не оценил смелый взгляд Virginie Albertine de Guettee, а, наоборот, огорчился от ее дерзости. - Когда доплывем до Магриба, то она уже будет у нас аристократкой.
  На невольничьем рынке продадим лже графиню какому-нибудь шейху, и на эти деньги купим новый корабль.
  Когда шейх заметит подмену, что ему в постель подсунули крестьянку, а не графиню, то уже поздно будет выщипывать бороду.
  Корабль нам вместо никчемной девушки - это разве ли не счастье? - Капитан Alexandre почувствовал момент и отстранился от своего товарища.
  - А сможет ли она, хотя бы на торгах, изображать из себя благородную леди? - Капитан Thomas взглядом раздевал Virginie Albertine de Guettee, и, учитывая то, что под платьем у нее другой одежды нет, раздевал он быстро.
  Но Virginie Albertine de Guettee поняла, что сегодня ее пожирать не будут, и немного успокоилась, за что очень благодарна вовремя подоспевшему второму капитану.
  От его голоса у графини кружилась голова в розовом тумане, или кружилась оттого, что не хватало крови, потому что язык недавно отрезан.
  - Верь мне, Thomas, я из сайры кита сотворю, а из камеристки сделать графиню намного проще, чем управлять кораблем! - Капитан Alexandre подмигнул графине, и у нее невольно сердце упало в низ живота и там сжалось в сладкой истоме.
  Грудь помнила мягкие заботливые ладони Alexandre!
  "Наглец, самоуверенный болван! - Virginie Albertine de Guettee уже не дрожала от страха, она не обвиняла, не иронизировала, а собирала факты. - Меня, как корову хотят продать в рабство.
  Решили из крестьянки сделать графиню, посмотрим, кто кого переиграет!" - Virginie Albertine de Guettee сделала вид, что на все согласна, и, приподняв юбку чуть ли не до ватерлинии, поспешила за капитанами из страшного трюма на палубу.
  Вдруг, из-за зловонной бочки вылетела волосатая мощная рука с запекшейся кровью под ногтями.
  Рука по-хозяйски схватила Virginie Albertine de Guettee за лодыжку левой ноги.
  "Третий капитан? Он тоже будет делить меня, и принимать участие в моей судьбе?" - графиня уже ничему не удивлялась и на всякий случай захихикала, как испуганная крестьянка.
  За рукой показался один целый глаз, и этот глаз принадлежал Daniel.
  Графиня и слуга обменялись понимающими взглядами, и Daniel остался доволен, а чем доволен - это на его совести.
  Доволен ли тем, что Virginie Albertine de Guettee осталась живая и ведет себя, как он учил, по-крестьянски, или радуется, что схватил свою госпожу за ногу, подержался за царственное тело.
  Потерял в бою свою ногу, но потрогал ногу девушки - справедливая замена.
  Графиню перевели на корабль пиратов, а на бывшем ее корабле остались несколько матросов, чтобы управлять добычей.
  Пираты получили ее корабль, и хотят обменять ее на третий корабль, не разорвут ли пираты на части?
  На своем корабле капитан Thomas сразу убежал по срочным делам, а капитан Alexandre проводил графиню в ее новую каюту.
  По роскоши и размерам она значительно уступала каюте на ее личном корабле, но зато это отдельная каюта, а не клетка для рабов в трюме.
  - Делать из тебя леди будет моя сестра Perla, - капитан Alexandre не уходил, он прислонился спиной к закрытой двери, мужественно скрестил руки на тонкой, но стальной груди, и его длинные загнутые великолепные ресницы чуть подрагивали, будто их касаются крыльями невидимые феи. - Она окончила школу камеристок в Оксфорде и много, что видела, а еще больше знает об аристократках. - Капитан замолчал, и лишь шаловливая улыбка застыла в левом углу губ.
  Virginie Albertine de Guettee не понимала, почему Alexandre, не уходит по неотложным делам, как ушел его товарищ, второй капитан.
  Но внезапно, словно отблеск солнечного луча на грани бриллианта, поняла: Alexandre ждет, когда она разденется.
  В углу каюты стоит бочка с водой, и она призывает вымыться с пяток до макушки.
  Да, прежняя леди бы, не стесняясь простолюдина, скинула бы немногочисленные одежды и прекрасная в своей наготе запрыгнула в бочку.
  Но теперь Virginie Albertine de Guettee играла роль крестьянки, и, чтобы не раскрылся чудовищный обман, не должна поступать, как леди, по крайней мере, пока ее не "научат" быть аристократкой.
  Графиня лихорадочно размышляла, как поступила бы Anne на ее месте, в каюте с прекрасным пиратом.
  В изнеможении она упала на узкую кровать, провалилась в замаскированную дыру в матрасе, и ее великолепные ноги взлетели к потолку.
  Вышло, как у крестьянки, которая резвится на сене.
  Капитан Alexandre расхохотался и вышел, мягко прикрыв за собой дверь из мореного дуба.
  Первый акт пьесы графиня отыграла блестяще.
  Она выждала минуту, подошла к двери и осторожно открыла ее, словно шкатулку с драгоценностями.
  В конце узкого коридора - лестница, и ни одного пирата.
  Смешно и нелепо охранять пленницу на корабле среди бушующего океана.
  Virginie Albertine de Guettee вернулась в каюту, нестерпимо хотелось вымыться в бочке, смыть с себя чужую кровь и чужие грехи, но, вдруг, за ней подглядывают?
  Крестьянки не моются по пустякам.
  Тело чесалось во всех местах, и эти места графиня (отбросив, согласно правилам игры, аристократические приличия) начала с остервенением чесать.
  Дверь внезапно распахнулась, словно сто морских чертей налетели на нее, и в каюту с подносом вошла высокая девушка.
  Она закрыла дверь ногой, значит, и открывала ногой, по-пиратски.
  Virginie Albertine de Guettee невольно открыла рот, и вышло это естественно, как у крестьянок, которые следят за боем быков.
  Все в вошедшей пиратке было, словно украдено у других девушек, причем, она взяла самое лучшее.
  Высокий рост - явно украла у герцогини, тяжелые косы черных блестящих волос - подарок судьбы, вызывающе большая, но крепкая девичья грудь тоже украдена, потому что у девушки с тончайшей талией, длинными ногами, узкой грудной клеткой не может быть столь роскошной (по меркам простолюдинов) идеальной груди.
  Virginie Albertine de Guettee смотрела и чесалась, чесалась и смотрела.
  Пиратке понравились повышенное внимание и восторг в глазах Virginie Albertine de Guettee.
  Она усмехнулась, и в улыбке было что-то знакомое для графини, и она поняла, что пиратка лицом очень похожа на капитана Alexandre, а все кроме лица, у нее - не мужское, неповторимое.
  - Нравлюсь тебе? - пиратка поставила поднос с едой и напитками на пол. - Я всем нравлюсь, но ты не должна на меня сейчас смотреть, как на золотую статую.
  Я - Perla, сестра капитана Alexandre.
  На время я стану твоей служанкой, а ты до продажи себя, будешь моей госпожой.
  Но это не освобождает тебя от ответственности передо мной и от оплеух, которыми я люблю награждать непокорных и глупых. - Улыбка, как туман, сошла с лица Perla, пиратке явно не нравилось, как пленница себя чешет и чешет, словно прокаженная. - Госпожа, позвольте, я вас вымою! - Perla произнесла с иронией, но решила, что, если из пленницы делает аристократку, то и сама должна вести себя, как камеристка - с почтением к новой госпоже.
  Virginie Albertine de Guettee обрадовалась, пора бы уже и очистить тело от грязи, и хорошо, что пиратка сама это предложила.
  Мгновение графиня ждала, что камеристка разденет ее, а потом подскочила, потому что она - пока крестьянка и поэтому должна сделать вид, что хочет сама раздеться.
  Virginie Albertine de Guettee резко потянула подол платья вверх, оголила себя до пупка.
  - Стой! Госпожа! - голос пиратки пробивался через платье, как тюлень пробивается сквозь льды к родным берегам. - Госпожа сама не раздевается и не одевается без помощи камеристки.
  Я раздену вас, - сильная рука одернула платье Virginie Albertine de Guettee, девушки столкнулись взглядами, и затем Perla мягко сняла с графини платье.
  Больше снимать нечего, кроме девичьей чести.
  Пиратка помогла графине забраться в бочку, вода холодная, но Virginie Albertine de Guettee благоразумно не возражала, тем более что языка у нее нет.
  Крестьянки не привыкли к роскоши, и воду для служанок не подогревают.
  - Госпожа, привстаньте, пожалуйста, чтобы я вас протерла губкой с благовониями! - Perla, наверно, раньше работала в услужении у леди, поэтому действовала, как профессиональная камеристка.
  Графиня поднялась и не знала: прикрывать ли низ живота и груди ладонью, или оставаться спокойной, как сытая чайка.
  Леди бы не стеснялась своей наготы, а как ведут крестьянки в подобных случаях, Virginie Albertine de Guettee не знала.
  На всякий случай, она опустила правую руку, словно бы опиралась на край бочки, а левой рукой приглаживала волосы, и в то же время локтем прикрывала левую грудь.
  Груди у графини небольшие, поэтому легко скрываются за локтем, у пиратки, с ее непокорными большими крепкими грудями, подобный трюк не вышел бы.
  Perla из-под кровати извлекла не очень свежую мочалку, пузырек с подозрительной бурой жидкостью, щедро полила на мочалку, похожую на ощипанного ежа.
  По каюте разнесся странный запах, отдаленно напоминающий аромат переспелой клубники.
  - Госпожа сама не умывается, даже, если заросла грязью! - Пиратка продолжала урок хороших манер. - Стой, как столб, а я свое дело сделаю! - руки Perla оказались сильные, и терла она не нежно, как это делала Anne, а с ожесточением.
  Сначала натиск пиратки раздражал Virginie Albertine de Guettee, но затем она ощутила в нем новые нотки, а новое графиня любила.
  Мочалка доставала везде, и соскребала прошлую жизнь.
  Молодое тело графини откликнулось, невзирая на протесты хозяйки.
  Пиратка заметила реакцию Virginie Albertine de Guettee и засмеялась с размахом.
  - Virginie! Ты прежние свои озорные привычки отбрось.
  Тело аристократки не радуется, когда к нему прикасается простолюдин или крестьянка.
  Запомни, ты не должна бросаться на мужчин, как бы тебе этого не хотелось.
  У благородных все по-другому: мужчины добиваются благосклонности леди, а не наоборот.
  Леди должна свысока смотреть на ухажеров, а не прыгать на них с настойчивостью крольчихи.
  Наверно, мечтаешь затащить к себе моего брата, или Thomas, забудь о них!
  Поэтому успокойся, представь, что я - не я, а стиральная машина. - Пиратка для верности вылила на голову Virginie Albertine de Guettee воду из глиняного кувшина с изображением сценок из жизни древних греков.
  Обтерла графиню грязной тряпкой, не уступающей мочалке. - Я принесу тебе платье из гардероба твоей бывшей госпожи, учись одеваться красиво и привлекательно. - Perla выпорхнула из каюты, как летучая рыба.
  Virginie Albertine de Guettee стояла около кровати полностью обнаженная и не решалась набросить ставшее безобразно грязным платье Anne.
  Разумеется, если девушка одна и задумалась, то появляется Он.
  Без церемоний, без стука в каюту вошел Alexandre.
  Virginie нашла в себе силы без гнева посмотреть ему в глаза.
  Alexandre, потому что хозяин, обошел графиню по кругу.
  На лице его не отражалась ни печаль, ни радость.
  Он отошел от нее на метр, сдирал кожу взглядом и произнес чуть слышно, с хрипом умирающего жеребца:
  - Крестьянки обычно широки в кости, чтобы поднимать телегу с овсом и таскать мешки с картошкой для своего господина.
  Но, наверно, тебя в детстве не кормили, поэтому ты худая, что хорошо для нашего случая, потому что мы из тебя делаем аристократку, а леди всегда худенькие, хотя имеют возможность нажираться до блевоты. - Блеск и очарование медленно сползало с капитана Alexandre, как и его парадные штаны.
  Он остался в парадной форме гвардейца - бархатный камзол, а ниже пояса - ничего, кроме обнаженной плоти.
  "Зачем, к чему он разделся до бесстыдства?" - Virginie Albertine de Guettee с омерзением смотрела на бесстыдство капитана, затем с огромным усилием взглянула ему в глаза, потому что крестьянка обязана быть бесстыдницей и желать своего господина.
  На миг графиня справилась с брезгливостью и рвотным чувством, но, когда Alexandre с задумчивым блеском в очах двинулся к ней, самообладание изменило графине.
  Можно вытерпеть все ради спасения своей жизни, но нельзя терпеть ради смерти.
  Virginie Albertine de Guettee надула щеки, и, как читала в романах, с силой ударила ногой по безобразному внизу живота капитана.
  Удар оказался не особо точным и не сильным, но, возможно, графиня попала в жизненную точку капитана.
  Он белым бакланом отлетел к стене, заверещал тонко, как кролик, которого несут за уши на кухню.
  На голову капитана Alexandre свалилась картина Репина "Приплыли".
  В этот момент дверь отворилась и с улыбкой учительницы вошла пиратка Perla.
  - Alexandre, я вижу, что моя ученица прекрасно справляется с ролью аристократки! - Perla небрежно швырнула штаны на голову брата, а на кровать бросила корзину с вещами, в которых Virginie Albertine de Guettee узнала платья и нижнее белье из своего сундука. - Я ее обучила давать отпор мужчинам, и она на тебе провела практическое занятие.
  Изготовление из крестьянки графини идет быстрее, чем я ожидала! - Perla помогла к стонущему Alexandre, помогла натянуть штаны, и он покорно надел их задом-наперед.
  Согнувшись радугой, капитан поплелся к двери, и перед тем, как уйти, развернулся и дико захохотал - сначала, как зверь, а потом - успокоено, словно человек.
  По телу Virginie Albertine de Guettee пробежала дрожь любовного волнения, слишком уж хорош красавчик капитан.
  К счастью, эту дрожь ни Perla, ни Alexandre не заметили.
  Когда дверь за Alexandre закрылась, и его шаги и стоны удалились на лестнице, Perla с интересом посмотрела на Virginie Albertine de Guettee:
  - Удивляюсь, как ты смогла устоять перед моим братом и не поддаться страстному желанию броситься ему на шею, затем целовать и ласкать его до изнеможения!
  Женщины падают к его ногам, как перезревшие плоды манго.
  Может быть, ты не любишь мужчин, и предпочитаешь женщин?
  Камеристки быстро перенимают извращения и дурные привычки своих хозяек! - Пиратка задумчиво накрутила локон платиновых волос графини на палец, и от ответа Virginie Albertine de Guettee зависело - вырвет ли Perla волосы с корнем, или погладит по головке.
  А что могла ответить Virginie без языка?
  Она замычала и мотала головой из стороны в сторону, словно сбрасывала с макушки прилипшую лягушку.
  Графиня слишком молода, чтобы думать об извращениях и о любви, и ей противны любые отношения до свадьбы.
  Perla загадочно улыбнулась и отпустила из плена волосы графини:
  - Сейчас у нас урок одевания леди!
  Стой неподвижно, как стояла в бочке для купания, и постарайся, чтобы твое тело не реагировало на мои прикосновения! - В каюте жарко, и пиратка сбросила с себя рубашку, осталась в высоких сапогах и в кожаных мужских штанах.
  Под правой грудью Perla Virginie Albertine de Guettee заметила небольшую родинку, а дальше она не хотела смотреть.
  Отвернулась к иллюминатору и позволила пиратке-камеристке, одевать себя.
  Один раз, чтобы не выходить из роли крестьянки, графиня сделала попытку помочь Perla затянуть корсет.
  - Я же сказала - стой смирно, - пиратка даже не догадывалась о маленьких хитростях пленницы, - леди не должна пальцем шевелить! - Perla не леди, поэтому шевелила своими длинным тонкими пальцами.
  Несколько раз упругая каучуковая грудь пиратки упиралась в спину графини, и Virginie не могла понять, нравятся ли ей прикосновения Perla, или вызывают омерзение.
  Наконец, процесс одевания, с трудом для Perla, закончился.
  Разумеется, Virginie Albertine de Guettee отметила несколько ошибок пиратки, но не хотела и не могла бы сказать ей об этом.
  Не задушила веревками корсета - и хорошо!
  Графиня отвернулась от иллюминатора и наткнулась на голую грудь Perla.
  От усердия на груди пиратки выступил пот.
  - Теперь учись кушать, а не жрать! - Perla с удовольствием вошла в роль учительницы, не подозревала, что и пленница играет свою роль. - Леди кушают мало и изысканное.
  Даже если голодная, леди не станет есть грубую крестьянскую пищу, например, мясо кита, а я стану. - Perla оторвала огромный кусок мяса и начала с аппетитом кухарки кушать.
  Китовый жир стекал по подбородку, падал на грудь пиратки, а Virginie Albertine de Guettee вспоминала, не из этого ли китового жира изготавливают амбру для парфюма.
  - Благородные кушают устриц, - Perla брезгливо пододвинула к графине блюдо с раскрытыми устрицами и половинкой лимона. - Ты, наверно, видела, как твоя госпожа кушала эту гадость, но сама ты не пробовала.
  Пришел твой час давиться морскими гадами!
  Устриц не жуют, а сначала брызгают на них соком лимона, чтобы устрица страдала, корчилась в ужасных адских мучениях перед смертью, а затем ее спускают по пищеводу в желудок, то есть в ад, что одно и то же для устрицы. - Perla показала, как нужно глотать мясо устриц, закашлялась и быстро запила неприятную для себя пищу вином из кувшина.
  Лицо пиратки скривилось, словно она проснулась на дне моря.
  Virginie Albertine de Guettee заставила себя распахнуть глаза до выпучивания, старательно изображала удивление - так поступила бы любая крестьянская девушка.
  Графиня знала не менее двадцати сортов устриц, и могла закрытыми глазами попробовать, а потом описать, что за сорт устрицы, когда ее выловили, и откуда она прибыла.
  Моллюски, которые принесла пиратка, оказались не самые плохие, но и не из лучших.
  Virginie с удовольствием капнула в раковину сок лимона, затем с наслаждением впустила в себя долгожданную мякоть устрицы.
  Блаженство от изысканного кушанья преобразилось в улыбку, и графиня, как можно быстрее, постаралась смять эту улыбку и превратить ее в гримасу отвращения.
  - Не нравится, но ешь! - Обман удался, и пиратка радостно заржала! - Привыкнешь и к устрицам, если хочешь жить. - Пока не съешь дюжину, обед не закончится! - Пиратке доставляло удовольствие мучить Virginie, она и не знала, что не мучает, а доставляет ей радость.
  Графиня подыграла Perla и с натянутым отвращением на лице, и с ликующим сердцем, доела устриц!
  А китовое мясо, пищу простолюдинов, милостиво предложенное пираткой на закуску, есть не стала.
  Сделала вид, что после устриц ее тошнит.
  Perla быстро захмелела от еды и вина, но свою обязанность - учить Virginie хорошим манерам, - помнила.
  - Ложимся спать вместе, потому что кровать одна.
  Даже ради тебя, я не стану спать на полу! - Perla, как умела, готовила Virginie ко сну.
  Сняла с нее платье, чулки, но по ошибке вместо ночной рубашки, натянула на нее прозрачное вечернее платье для искренних балов.
  Virginie Albertine de Guettee без языка промолчала, хотя, как бывшая камеристка, могла указать пиратке на ее ошибку.
  Сама пиратка привыкла спать по-деревенски, поэтому разделась донага.
  Кровать узкая, пиратка легла на левый бок, повелительно постучала ладонью на место перед собой, и графиня, с дрожанием губ подчинилась, легла спиной к своей "наставнице".
  Чтобы не упасть с кровати, пришлось прижаться к Perla, это было необычно для графини, которая привыкла к простору в кровати, необычно и неприятно, потому что жаркое тело пиратки, впечаталось в нее.
  Ощущения не понравились графине, тем более что Perla закинула на нее ногу, а руку положила на талию, чтобы Virginie не упала ночью.
  Графиня искала в ее движениях извращенный смысл, но ошиблась.
  Очень скоро пиратка заснула, тихим дыханием щекотала шею.
  Virginie Albertine de Guettee мучилась ужасно, стиснутая конечностями пиратки, вдавленная спиной в ее груди, а ниже спины - ягодицами в низ живота.
  Отвратительно, мерзко, душно, неприятно и не по-людски.
  Примерно час графиня ждала, сон не шел, и час показался вечностью.
  Затем, с осторожностью, с которой охотник на змей берет кобру за капюшон, Virginie сняла с себя ногу пиратки, подождала, Perla крепко спала, затем выскользнула из-под ее руки, и, наконец, оказалась на свободе.
  Только графиня поднялась, как пиратка во сне раскинулась на всем пространстве кровати, не оставила даже маленькую щель для нее.
  Черные волосы Луны выглядели очень аристократично и богато.
  "Неужели, я буду спать на полу?" - Мысль фонтаном взорвала мозг графини.
  Теперь о лежании на боку, на кровати, вжавшись в обнаженную жаркую пиратку, можно только мечтать.
  Разумеется, сразу захотелось спать, до неприличной зевоты, до шума в ушах, до слабости в ногах.
  Можно попробовать спихнуть спящую Perla на пол, а, если она проснется, то сказать, что сама она упала.
  Но против подобного поступка протестовала спящая гордость аристократки.
  Повернуть пиратку на бок? Противно дотрагиваться до ее жаркого обнаженного тела.
  Virginie стиснула зубы и нашла, по ее мнению, сомнительное решение проблемы.
  Она намотала на руки полотенце, чтобы полотенцем, а не своими драгоценными ладонями, дотрагиваться до пиратки.
  Наклонилась над Perla, осторожно просунула левую руку под ее живот, а правой руке досталась область груди.
  Но, осуществить задуманное Virginie Albertine de Guettee не успела.
  Не пиратка, а презренный раб нарушил ее планы.
  Графиня не слышала и не заметила, как пират оказался в каюте, настолько он бесшумный, как рыба.
  Парень со следами порока на лице и с ужасными гнойными язвами на руках растянул губы в наглой улыбке.
  - Госпожа! Простите раба вашего, что прерываю ваши ночные игры, но у меня к вам деловое предложение! - Он шептал, а графине казалась, что гром раздается в каюте.
  О каких ночных играх осмеливается говорить презренный клейменый раб с татуировкой козы на лбу.
  Но то, что он назвал ее графиней, говорило о многом: либо он знал, что Virginie Albertine de Guettee - настоящая графиня, а не камеристка, либо два капитана объяснили пиратам, что везут графиню на продажу, и трогать ее нельзя под страхом смерти.
  Она проследила за косым взглядом пирата - одним глазом он смотрел на спящую голую Perla, а вторым проникал под прозрачное платье графини.
  Графиня зашипела, и пират вернулся в себя.
  Он говорил быстро, свистящим шепотом, брызги летели из его смрадного рта на Virginie и на Perla,
  - Я знаю, что за вас дадут огромный выкуп, и вы очень богатая!
  За свою услугу я прошу немного - десять тысяч золотых! - раб икнул, и графиня поняла, что эта сумма ему кажется фантастической, он согласился бы и на пятьсот золотых. - Согласитесь, это маленькая цена за вашу жизнь и свободу.
  На лодке я отвезу вас на ваш корабль, и друзья, с которыми я уже договорился, уведут его от господ капитанов, доставят вас в ваше родное семейное поместье.- Пират снова икнул и замолчал, потому что Perla перевернулась с живота на спину.
  Но блеск недоступного золота затмил блеск доступных прелестей пиратки. - Поторопитесь, Луна еще высоко. - Пират, подошел к двери, уверенный, что Virginie Albertine de Guettee немедленно с восторгом последует за ним.
  Обернулся и в нетерпении язвенной рукой поманил.
  "Свобода и жизнь? Все продается и все покупается, кроме меня! - Virginie, словно нырнула в болото, пошла за рабом. - Несколько мерзавцев пиратов договорились, как обмануть своих хозяев, двух капитанов, уведут у них мой корабль, получат его и еще выкуп за меня.
  Акулы пожирают акул!" - Virginie Albertine de Guettee распрямила плечи, почувствовала снова всю мощь и давление на них своих многочисленных благородных предков.
  Аристократку не похитишь и не продашь, как простую служанку, которая родилась в хлеву.
  Она спросила бы, как зовут больного, но доброго ее спасителя, но с отрезанным языком много не скажешь и оратором не станешь.
  В знак благодарности Virginie Albertine de Guettee пожала руку пирату и почувствовала, как под ее ладонью лопнул пузырь на одной из его язв.
  Незаметно от пирата, графиня вытерла ладонь о картину на стене, искусство обязано лечить не только душу, но и бороться с заразой.
  Они вышли на палубу, спрятались в тень от Луны.
  Пират приложил палец к своим губам, и графиня мысленно поблагодарила пирата за то, что не прикоснулся несвежим пальцем к ее губам; жестом пират показывал, что необходимо хранить молчание, что больше похоже на издевку.
  - Госпожа, прячьтесь в лодку! - пират сам нарушил свой обет молчания. - Я спущу лодку на воду, прыгну к вам и отдам концы! - Неблагородное лицо пирата перечеркнула благородная улыбка.
  Графиня не поняла "отдам концы", но догадывалась, что это морская речь, также бы и пират ее не понял, если бы она разговаривала с ним по-благородному.
  Virginie Albertine de Guettee на пуантах добежала до лодки, но присела на скамеечку величественно, словно каталась на лодке по пруду с герцогом Кентиберийским.
  - Ложитесь на дно, чтобы вас не заметили! - пират зашипел, и столько мужской грусти в его шипении, что графиня немедленно подчинилась.
  Она, слонов морская звезда, расправила лучи рук и ног, пыталась вжаться в грязное дно лодки.
  Луна светила, веял ночной теплый ветерок, корабль покачивало, и ничто не предвещало плохого.
  Virginie Albertine de Guettee пролежала довольно долго, дольше, чем положено лежать в лодке простой крестьянке, не говоря уже о графине.
  Может быть, ее спасителя поймали и пытают в дальнем трюме, или уже бросили на растерзание камнеедам?
  Едят ли камнееды мужчин, или предпочитают питаться только девушками?
  Левая грудь затекла, и графиня осмелилась перевернуться, присесть и осторожно выглянула через край лодки.
  Она готова увидеть разорванного пирата, но то, что Virginie Albertine de Guettee увидела, повергло ее в шок.
  Вспыхнули факелы и осветили довольные рожи пиратов.
  Грянул дружный смех, как в театре.
  Ржали два капитана, уже одетая Perla, язвенный спаситель пират, и вся остальная небритая и немытая армия разбойников.
  "Они устроили шоу, развлекаются за счет жертв! - Virginie Albertine de Guettee догадалась легко, за что себя и похвалила. - На корабле скучно, поэтому придумывают разное.
  Наверно, не я первая попалась на трюк с ложным побегом". - Графиня только сейчас реально почувствовала свою беспомощность и безысходность, ее пронзали взгляды морских разбойников, и сейчас она беззащитна, почти обнаженная, униженная, растоптанная, и кто ее растоптал - не король (и Королю не позволила бы унижать себя), а издеваются над ней, когда она грязная и несчастная, прокаженные пираты и их предводители.
  Не желая дальше веселить неблагодарную публику, Virginie Albertine de Guettee встала в лодке, прикрыла ладонями то, что просвечивалось сквозь прозрачное платье и пошла по палубе под ржанье и обидный свист.
  Но решила не доставлять максимум удовольствия своим мучителям - изверги любят, когда жертва страдает, и тут пригодилось умение превращаться в крестьянку: Virginie Albertine de Guettee подняла подбородок, взмахнула руками-крыльями, распахнула глаза и тоже заржала - по-простому, по-деревенски, как кобыла.
  Только нет в ее смехе веселья, а одна злость.
  Но пираты не докопались до истинных глубин смеха тонкой, красивой, обаятельной девушки.
  С их стороны послышался одобрительный гул.
  "Неужели, они не могут найти мне другое применение, красивой и обаятельной девушке, чем заставлять играть в их дурной пьесе"? - В каюте Virginie Albertine de Guettee с ненавистью сбросила испачканное прозрачное платье - оно, только оно виновато в ее унижениях.
  Прыгнула в бочку с водой, выскочила, быстро высушила тело полотенцем, чтобы Perla не узнала, что она сама, без ее помощи, совершала омовение, и со злорадством раскинулась на кровати, не оставив пиратке ни дюйма свободного пространства для лежания.
  Пиратка пришла через час, по традиции открыла дверь ударом ноги.
  Восемнадцатилетняя Perla покачивалась, как при сильнейшем шторме.
  От нее шел тошнотворный запах дешевых алкогольных напитков с примесью табака.
  Пиратка не стала просить графиню подвинуться на кровати, не предложила разделить ложе по-сестрински, а покачнулась над кроватью, и Virginie поняла - сейчас пиратка упадет.
  В последний миг графиня вжалась спиной в стенку, рядом рухнуло тело Perla и сразу захрапело.
  Virginie оказалась сжатой с двух сторон - в спину упирались теплые доски каюты, спереди вжималась спящая пиратка.
  От досады Virginie Albertine de Guettee закусила нижнюю губу и зарыдала.
  Проснулась она от неясного предчувствия беды, отметила, что раньше у нее не было бед, а сейчас даже появилось предчувствие их появления.
  Virginie распахнула глаза до состояния удивления, и есть чему удивиться.
  Около кровати с подносом стояла помятая Perla.
  Лицо ее после, вчерашнего спектакля с обязательным принятием алкоголя, зеленело.
  - Запомни, госпожа! Аристократкам по утрам подают кофе в постель! - пиратка с трудом ворочала сухим языком, но свою роль Наставницы и камеристки не забыла. - Извольте, кофей выпить! - Но поставить поднос с чашкой дымящегося кофе и булочкой пиратка не смогла.
  Ее опять качнуло, или это корабль качнулся, но поднос и кофе полетели на Virginie Albertine de Guettee.
  Второй ли это акт ночной кошмарной пьесы с издевательством над Virginie, или вышло случайно, но на Virginie Albertine de Guettee летела кипящая беда.
  Графиня, аристократка с удивлением приняла бы кофе на грудь, но Virginie уже вжилась в роль крестьянки, которую переучивают на леди, поэтому с визгом отпрыгнула от падающего снаряда.
  Тело спасла, а на кровати расползлось омерзительное коричневое пятно, его неискушенное пираты могут истолковать в силу своей испорченности.
  На пятно упала Perla и опять заснула - копила силы для предстоящих битв.
  Следующие три недели прошли без спектаклей, и пиратка хвалила ученицу за усердие в учении, как стать леди, и за успехи.
  Virginie Albertine de Guettee тосковала, корабль несся на полных парусах, и каждый миг отдалял его дальше и дальше от ее родного дворца.
  Страшно представить, какое расстояние сейчас их разделяет, учитывая, что на своем корабле Virginie уплыла тогда уже совсем далеко.
  Два капитана не беспокоили девушек, и графиня начала надеяться, что все образумится к лучшему.
  На двадцать второй день пути Virginie без эмоций смотрела в иллюминатор на брачные игры акул и ждала, когда появится Perla с обычным обедом: устрицы и лимон для графини, и мясо моржа или кита для пиратки.
  Дверь тихонько скрипнула, а пиратка распахивала дверь ногой, и от необычного звука по сердцу Virginie Albertine de Guettee царапнули когти лукавого.
  В каюту втиснулся капитан Thomas - предвестник печали, что уже плохо.
  На женственном лице капитана написано то, что порядочным девушкам читать нельзя.
  В правой руке капитан Thomas держал меч, а в правой - щит, больше похожий на толстый железный прут, чем на классический щит.
  Virginie Albertine de Guettee вжалась в стенку, старалась держаться от капитана и его страшных орудий на максимальном для леди расстоянии.
  Культурный мужчина на свидании с девушкой не оголяет свой меч.
  Улыбка мертвеца прилипла к лицу капитана, и он, потому что играл роль злодея, а злодеи, прежде чем совершить ужасное, должны обстоятельно о нем поговорить, раскрыл рот:
  - Мой друг капитан Alexandre слишком снисходителен к тебе, Virginie!
  Его девушка не лишала полноценных мужских органов, как лишила меня. - Взгляд Thomas упал ниже пояса графини, словно бы графиня родилась мужчиной, а потом потеряла мужское природное. - Alexandre спас тебя от зубов камнеедов, не дал мне насладиться твоими мучениями.
  Я не стану ссориться с лучшим другом, потому что вынужден плыть с ним на одном корабле, но я поссорюсь с тобой.
  Жизнь тебе сохраню, но исключу из нее плотские удовольствия и возможность наслаждаться узами семейного брака.
  Не нарушу договор с Alexandre, не убью тебя, но ты должна страдать, не получать радости от общения с противоположным полом, как не получаю я. - Шикарные усы капитана Thomas зашевелились, как усы сома.
  Графиня не много поняла из его угроз, ее больше удивило, что Thomas не способен жить с женщинами, и поэтому живет с мужчинами - так она поняла его слова, по-женски.
  - Моя подруга лишила меня мужского конца, а я избавлю тебя от женского начала! - Капитан Thomas переходил к завершающей стадии своего выступления, и оно имело успех, потому что подействовало на графиню так, как не задевало ее раньше за живое ни одно театральное представление.
  Капитан наступал, и Virginie Albertine de Guettee сползла по стенке на пол, что облегчило задачу злодея.
  Только тогда, когда Thomas направил железный штырь и меч в низ живота девушки, она поняла глубокий смысл того, о чем капитан говорил, и догадалась, что он хотел.
  Он желал железом изувечить ее внутри, чтобы снаружи не было видно страшных ран, а они бы жили в ней и терзали ее плоть, убивали бы медленно, но верно.
  Ее бы продали, получили бы за нее деньги, а она бы скончалась от страшных мучений, еще не дойдя до ложа падишаха, от разорванных ран внутренних органов, от мести капитана Thomas.
  Virginie Albertine de Guettee закричала бы с ужасом, но она не умела кричать от страха, потому что воспитывалась без страха.
  Лишь глухое недоуменное мычание вырвалось из уст девушки без языка.
  Отвратительней и сладострастнее улыбки, чем сейчас появилась на лице капитана Thomas, Virginie Albertine de Guettee никогда еще не видела.
  Он нанес удар сразу - мечом и железным штырем.
  Девственно чистая графиня осталась бы калекой до конца недолгой жизни, но корабль качнуло.
  - Кит! Киты! - Донеслось с палубы, и в воплях пиратов слышен не эстетический восторг, а радость гурмана, который пожирает кита.
  Раздался страшный удар по кораблю, капитана Thomas швырнуло влево от графини, сабля вонзилась в дубовые доски, а железный штырь, предназначенный для лишения девушки девичьего, одним концом уперся в доску, а на второй конец, как на прут для поджаривания мяса, нанизался капитан Thomas.
  Прут прошел сквозь его тело, через низ живота, и вышел с другой стороны.
  Капитан Thomas не верил в свое несчастье, он переводил взгляд с целой и невредимой девушки на свой поврежденный живот, смотрел туда и обратно, сравнивал плоть Virginie и свою плоть.
  За этим занятием его застали капитан Alexandre и Perla.
  Как в водевиле, они появились в ненужное время и в ненужном месте.
  Virginie Albertine de Guettee с широко расставленными ногами сидела окаменевшая на полу, платье задрано до подбородка, а славный капитан Thomas нанизан на железный штырь.
  - Все должно быть наоборот, - Perla произнесла загадочно, непонятно для графини.
  Капитан Thomas со штырем в животе и со стонами из горла на подгибающихся ногах, обтянутых белыми панталонами, двинулся к Alexandre.
  - Второй раз меня девушка унижает и калечит, - пузыри крови вылетали вместе с недоумением из Thomas. - Вытащите из меня эту дурацкую железную палку, и зашейте дыру. - Оскал зверя сменил улыбку на лице Thomas. - Alexandre, ты оставил Virginie жизнь, поэтому ты в ответе за то, что она со мной сделала.
  - Сделала жизнь? - Perla никогда ни у кого не занимала ума.
  - Служанка, которую ты превратил в графиню для продажи, хотела меня убить.
  Она заманила меня в каюту, чтобы совратить, но вместо этого проткнула железом, как кролика проткнула. - Капитан Thomas лгал, нагло обманывал всех, и это его месть графине за то, что он не успел и не сумел ее покалечить.
  - Как же она могла тебя попытаться совратить, если у тебя ниже пояса нет ничего мужского, и Virginie это видела раньше! - Капитан Alexandre озадачил лжеца.
  В ответ капитан Thomas завизжал, как недорезанный кит, выдернул из себя железный штырь, и обильно поливал кровью Alexandre и Perla.
  Коварный Thomas знал, что где не помогает логика, помогают эмоции и политика.
  - Все из-за тебя, из-за твоих дурацких прихотей!
  Теперь ты мне должен! - Thomas душераздирающе кричал и пытался воткнуть железную палку куда-нибудь в капитана Alexandre.
  Прибежали пираты и через плечи двух капитанов и пиратки с удовольствием смотрели на Virginie, она стала похожа на фарфоровую куклу, даже платье не опустила.
  Perla подошла и заботливо расправила на Virginie платье.
  Пираты разочаровались, но у них осталось другое представление - дырка в капитане Thomas, и противостояние двух капитанов.
  Alexandre понял, что удача сегодня не на его стороне, поэтому решил подластиться к Thomas и пиратам.
  - В мешок ее и в трюм к крысам! - Коротко приказал, и пираты одобрительно загудели, как рой пчел.
  "Капитан Thomas мужского рода, почему же капитан говорит о нем в женском роде?" - До сознания Virginie Albertine de Guettee не дошло, что капитан осмелился в подобном тоне говорить о ней, и еще в более мерзкой садисткой манере наказывать ее.
  Но без языка много не скажешь.
  Графиня, словно бы со стороны, смотрела, как пираты накинулись на нее, подняли на руки - на мгновение Virginie понадеялась, что ее несут на руках чествовать, и выберут капитаном корабля, - опустили нижнюю часть ее в мешок, а затем на голову набросили второй мешок, пыльный, вонючий, все запахи земли и моря скопились в душном мешке.
  Мешки связали и потащили вместе с драгоценной леди из каюты.
  Virginie не сопротивлялась, копила дыхание и силы, и подумала, что ни одного сочувственного взгляда в свой адрес не увидела, даже пиратка Perla смотрела с ледяной насмешкой.
  Несли недолго, корабль - не длинная дорога в горах.
  Затем ее бросили на жесткие доски, заржали, хлопнула дверь, лязгнул засов, и наступил час тонкого пищания.
  К своему ужасу Virginie Albertine de Guettee обнаружила, что не она пищит, а кто-то маленький снаружи, и этих маленьких много.
  "Крысы или привидения!" - графиня в мешке пыталась сжаться до размеров макового зерна.
  Острое проткнуло толстую ткань мешка и вонзилось иголкой в большой палец левой ноги.
  Virginie Albertine de Guettee замычала, поняла, что не привидения, а крысы, потому что привидения не кусаются, они только воют и звенят цепями!
  Затем раздался негодующий вопль армии крыс, и что-то противно завизжало, захрустело, зачавкало, как в прошлой жизни чавкал барон Ришелье, когда пожирал тушу кабана.
  "Большая крыса поедает маленьких крыс, большая крыса - мне друг и помощник! - Графиня не теряла надежды, что все в мире обязаны ей помогать, она даже не могла подумать, что большая крыса, когда сожрет маленьких, займется ее девичьей плотью!"
  Не думала, но так и вышло, как в страшной сказке о детях и миленьком пряничном домике.
  Большая крыса начала исследовать языком и лапами мешок снаружи.
  Она надавливала лапами, проводила языком (воображение рисовало в огромную крысу, которую изображают на гравюрах на ярмарках).
  Крыса бесконечно долго ощупывала графиню, особое внимание уделяла ягодицам, что не удивило Virginie Albertine de Guettee, потому что в ягодицах у девушки больше всего мяса.
  - Женщина на корабле? - крыса заговорила, и это стало для графини неприятной неожиданностью.
  Снова ощупывания, пальцы у крысы жадные, и животное начало снаружи грызть мешок около головы Virginie Albertine de Guettee.
  Образовалась маленькая, как Луна, дыра, свет в трюм пробивался скудный, но и при малом освещении графиня разглядела не большую крысу, а худого старика, хотя он и похож на крысу.
  Старик пальцами расширил отверстие на мешке, и Virginie Albertine de Guettee, словно змея из мышеловки, выползла из грязи в грязь.
  - Я благодарю тебя, старец, и никогда не забуду твою помощь! - Virginie Albertine de Guettee убедилась, что старик прикован цепями кольцу в стене, и успокоила дыхание.
  - Я вам тоже благодарен, леди, и никогда вас не забуду! - Страдалец, как призрак, звякнул металлом.
  Непонятно, за что благодарил пленник, но девушки не обращают внимания на слова стариков, конечно, если эти слова исходят не от короля, и не обещают горы золота.
  Графиня безысходно надавила узким плечом на дверь, и дверь в ответ надавила на плечо графини.
  Девушка задумалась и запустила пальцы в рот, ощупывала безобразный обрубок языка.
  - Я разговариваю? - Virginie Albertine de Guettee спросила то ли себя, то ли язык, то ли у старика, либо просто недоумевала.
  - Не разговариваете, без языка даже обезьяна слова не скажет, но я слышу твои мысли! - Старик захихикал мелко, с животным надрывом, а графиня подумала, что никогда бы не вышла за него замуж, слишком старый, очень наглый, с узкими плечами, широкими бедрами и нищий. - Я иногда читаю мысли людей, но не животных, животные не мыслят, поэтому живут счастливо.
  За мой дар меня обозвали колдуном и сковали цепями! - Снова, как привидение, потрясал цепями. - Разве колдун при помощи черта не освободился бы от оков?
  Почему дьявол не освобождает меня?
  К сожалению, я не колдун! - Плечи старика задрожали, словно рыбы на горячей сковороде.
  - Могут войти и обнаружат, что я не в мешке! - Графиню волновала ее жизнь, а все остальные жизни - мелочь по сравнению с ней.
  Virginie Albertine de Guettee говорила, не открывая рта с обезображенным языком, и ее уже не удивлял этот способ общения, бывают и хуже.
  - Никто не войдет до утра, потому что завтра мы прибываем в Магриб, это я прочитал в мыслях пиратов. - Старик вздохнул и с показной гордостью назвал свое имя: - Меня зовут Cristo, - надеялся, что девушка полюбит его за звонкое имя.
  Но графиня даже свое имя не назвала, она прилегла на мешок и задумалась о своем будущем, хотя о будущем думать бесполезно.
  - Virginie! Ты, вы не спите, не притворяйтесь, я знаю! - Через час старик ожил, а можно подумать, что он умирал. - Завтра вас продадут в рабство, и это рабство окажется недолгим, потому что красивая девушка либо погибает в неволе, либо ее похищают, либо господин дает ей свободу.
  Но зачем тебе свобода в чужой стране, если нет денег? - Слово "деньги" заставило тело Virginie Albertine de Guettee напрячься, деньги она любила в любых количествах, потому что деньги для мужчины означают - независимость, а для женщины - красоту! - Я расскажу вам, где спрятаны несметные сокровища, клад пиратов, а вы в ответ пообещайте мне...
  - Даже если пообещаю, то благородные не считают своим долгом выполнять обещания, данные нищим! - Virginie Albertine de Guettee подумала, и старик прочитал ее мысли.
  - Хорошо, не обещайте, но снизойдите до моего ничтожества.
  Два капитана только притворяются бедными, а на самом деле они богаче самых могучих королей.
  Всю немалую добычу прячут на необитаемом острове, на вершине самой высокой горы, она всего лишь девятьсот метров, даже с матросами не делятся.
  Капитаны Alexandre и Thomas обещают своим матросам, что разделят добычу между всеми пиратами поровну, когда выйдут на пенсию.
  Но в мыслях двух капитанов я читаю, что простые пираты не доживут до пенсии, капитаны разделят добычу между собой, или поубивают друг друга в схватке за деньги.
  Когда получите сокровища пиратов, то выделите мне немного золота на достойную старость, хотя старость не бывает достойной, но при помощи золота ее можно покрасить в веселый цвет. - Бородатый седой пленник в длинном грязном балахоне тянулся к трепещущей графине, но до обидного короткая цепь мешала дотронуться до девушки.
  - И где спрятано золото пиратов? - Virginie Albertine de Guettee зевнула, она верила старику, но не верила, что до золота можно добраться.
  - Я бы нарисовал вам карту острова сокровищ, но вам негде будет спрятать карту, когда вас на базаре разденут донага.
  Рабов всегда продают голыми, чтобы будущие хозяева убедились в чистоте тела, что нет язв, и увидели товар целиком, без преувеличения.
  Назвал бы географические координаты, но уверен, что вы забудете их еще до того, как я начну перечислять последние цифры.
  К счастью, название острова очень простое, даже для девичьей памяти - остров Гоф!
  - Гоф? Я знала мореплавателя Чарльза Гофа! - Рот закрыт, а ум графини открыт всем ветрам.
  - Тогда вы легко запомните название, - старик приободрился, и его голос торжественно зазвенел, как в финале оперы. - На вершине горы на острове Гоф спрятано наше сокровище! - Старик забылся, что сокровище еще не его. - Климат на острове умеренный морской, поэтому не замерзнете.
  Самое страшное, что вас ожидает на острове, это домашние мыши.
  Они расплодились, и их уже не меньше семиста тысяч.
  Но мышь - ничто, а вы - всё! - Старик кашлял и отплевывался долго, с удовольствием.
  Затем произнес уже другим, бархатным голосом, и этот сладкий голос не понравился Virginie Albertine de Guettee. - Леди!
  Я давно не притрагивался к девушке!
  - Час назад ты меня ощупывал, а я думала, что трогает большая мышь! - графиня легко забывала то, что ниже ее, и забыла опять, что старик Cristo читает мысли.
  - За то, что я поделился с вами тайной несметных сокровищ, можно я еще раз дотронусь до вашего царственного тела?
  Оно излучает энергию молодой жизни, а молодости мне не хватает. - Снова загремели цепи, но грозно.
  В ответ старик Cristo получил порцию недобрых мыслей от Virginie Albertine de Guettee, поэтому обиженно зверски засопел.
  Графиня лежала спиной к Cristo, и ей казалось, что старик превратился опять в большую мышь.
  Время шло, сон к Virginie Albertine de Guettee не шел, старик сопел, в трюме нестерпимо жарко, и графиня обливалась потом.
  Хотелось скинуть с себя промокшее платье, но нельзя.
  Virginie Albertine de Guettee даже засмеялась, как научилась без языка:
  "Почему нельзя? Когда я обращала внимание на слуг?
  Быстро же приучилась думать, как крестьянка, и стесняться, как бедная камеристка.
  Я - одна Звезда во всем Мире, а остальные - межзвездная пыль!" - Virginie Albertine de Guettee приподнялась, стянула с себя тяжелое от пота платье, и прекрасная в своей наготе, спиной к старику Cristo, с удовольствием возлегла на мешки.
  Теперь телу ничто не мешало дышать, и это полезно.
  Всхлипывания старика перешли в сладострастный стон, и графиня поняла, что полностью расплатилась с ним за тайну острова сокровищ.
  Утро принес с собой старик Cristo!
  - Леди, залезайте в мешок, за вами идут! - пленник выглядел помолодевшим, словно всю ночь пил эликсир вечной молодости.
  Снаружи слышны громкие голоса пиратов, стук, грохот, и еще гомон стаи чаек, а издалека доносится рев неудовлетворенных жизнью ослов.
  Virginie Albertine de Guettee успела забраться в мешки, дыру в ткани зажала ладонями и приготовилась к новой жизни.
  - Не задохнулась от счастья? - В голосе капитана Alexandre разливался яд.
  Мешки сорвали с графини вместе с платьем.
  Старик Cristo заржал, а графине не до смеха.
  - Наша драгоценность жива и здорова, а то, что похудела за ночь, это к лучшему - аристократки всегда болезненно худые! - Пиратка Perla подала Virginie Albertine de Guettee руку. - Пойдем, я одену тебя для торгов! - И повела за собой, как корову на веревке.
  В каюте Perla тщательно вымыла Perla в бочке, растерла полотенцем, затем долго втирала в белое измождённое тело Virginie Albertine de Guettee благовония. - Кормить не буду, в гареме тебя накормят! - Пираты экономили на еде для девушки. - Запомни, я - твоя камеристка, служанка.
  Нас продадут вместе - это обязательное условие двух капитанов.
  Я прослежу, чтобы ты не сорвала сделку, пока корабль в порту.
  А ночью убегу из дворца твоего господина, а кто им станет - зависит от толщины его кошелька и твоего умения изображать из себя графиню.
  Меня заберут на лодке, а ты останешься! - Perla нарядила графиню тяжело, во многие одежды, и это нелепо, потому что стояла адская жара.
  Virginie Albertine de Guettee сопрела и пила воду кувшинами, как верблюд, которого ведут на бойню.
  Неизвестно, новый ее хозяин (звучит смешно - хозяин) угостит ли водой.
  В каюту торжественно вошли два капитана, наряженные по последней моде пиратов.
  Дорогие камзолы, шляпы с перьями, ботинки с серебряными пряжками, белые панталоны.
  Virginie Albertine de Guettee почувствовала жар в груди, настолько хороши сейчас капитаны, словно и не злодеи, не пираты, а герцоги на весеннем балу у Короля.
  Но из живота капитана Thomas торчала трубка, и из нее капала розовая жидкость.
  - Из-за твоей подлости я теперь всю оставшуюся жизнь должен ходить с трубкой в мочевом пузыре.
  Надеюсь, что моя жизнь с трубкой окажется счастливее, чем твоя жизнь в гареме восточного владыки! - Капитан Thomas не упустил случай напугать Virginie, и девушка вздрогнула.
  А капитан Alexandre не поддержал ее, наоборот, захохотал, словно ему акула плавниками щекотала под мышками.
  Графиня опустила голову и покорно пошла за своими мучителями.
  Perla шла на шаг позади Virginie, изображала послушную камеристку, а одета вызывающе, будто бросает вызов всем портовым разбойникам.
  В короткой кожаной белой юбке, в кожаном белом жилете на голое тело, в высоких ботфортах камеристки не ходят, а Perla ходит.
  Впрочем, когда сошли с трапа на берег, Virginie Albertine de Guettee к своему неудовольствию поняла, что никто из мужчин не осуждает Perla за ее смелый вызывающий наряд.
  Охрана графини состояла из двух капитанов и пиратки.
  Thomas сутулился после протыкания мочевого пузыря железной палкой, в прорезь камзола торчала трубка, и из нее капало на дорогу.
  Капитан Thomas и его трубка-мочеотвод не отвлекали горожан от важных дел; в порту достаточно калек разного сорта - безухие, безглазые, без носов, без рук, без ног, с различными клеймами по всему телу, причем клейма преступники не прятали, а выставляли напоказ, как государственную награду.
  Каждый занимался своим делом, делал деньги и жизнь.
  Virginie с любопытством смотрела по сторонам, ничего не боялась, разве, что чуть-чуть, потому что снова верила в безнаказанность благородной леди.
  Она не относила происходящее к себе, а воспринимала, как сон - яркий, кричащий, но он ее не касался.
  Все изменилось, когда они вышли на красную площадь.
  Здания вокруг площади, камни в мостовой сделаны из красного камня, отчего и лица горожан и рабов светились красным.
  Капитан Alexandre исчез, будто легкий ветер, оставил графиню под присмотром Perla и капитана Thomas.
  Пиратка жадно оглядывалась по сторонам, впитывала в свое энергичное тело разнообразие звуков, запахов и красок суши.
  Рассматривала девушек и женщин, их одежды, и недовольно, с деланым презрением фыркала, как кобыла, которой под хвост попал жгучий перец.
  Капитан наслаждался моментом, торжеством над графиней, он безотрывно смотрел на Virginie Albertine de Guettee, и его трубка тоже направлена на графиню, трубка неприятно пахнет нечищеным трюмом.
  Подбежал капитан Alexandre, он несолидно подпрыгивал, будто корабль на волнах, старательно не смотрел на графиню.
  Virginie Albertine de Guettee усмехнулась: один капитан с нее глаз не сводит, другой - пытается ее не видеть.
  - Я договорился с организаторами, они получат десять процентов с продажи нашего товара, - речь шла о рынке, поэтому Virginie Albertine de Guettee не волновалась, она по-прежнему не думала, что речь идет о ней.
  - Десять процентов - не много ли? - В капитане Thomas заговорил бухгалтер, его трубка яростно хрюкнула и выплеснула желтую жидкость.
  - Не жадничай, Thomas, не свое - не жалко! - капитан Alexandre захохотал и тут же получил от Perla легкую пощечину, дружескую - от сестры.
  Perla заметно напряжена - ее же тоже продадут, хоть на один день, но неприятно.
  - Братец, где меня будешь ждать ночью? - торги не начались, но пиратка уже продумывала их последствия, она выгодно выглядела в прямых солнечных лучах, и взгляды жадных горожан соскальзывали с ее блестящей фигуры.
  - Сразу, когда получим деньги от продажи вас, то корабль выйдет из порта! - Капитан Alexandre снизошел до Virginie Albertine de Guettee и коротко на нее посмотрел, как на лягушку в молоке. - Мы проследим, куда вас отвезли, и я буду там ждать под видом уличного продавца орехов.
  Я не сомневаюсь, что ты справишься, сестричка, тебе же не в первый раз обманывать богатых! - Капитан Alexandre нашел свою шутку остроумной, и не шутка, дотронулся кончиками пальцев до лба Perla и с натугой засмеялся.
  Никто не поддержал его смех, поэтому капитан покраснел от злости, закусил нижнюю губу, потом начал сосать палец.
  К ним подбежал мальчик в дырявых штанах, за спиной у него привязаны сучья кустарника:
  - Купите дерево для костра! - От мальчика смердело, как от покойника, юный продавец никогда не мылся, и графиня поняла, что с пресной водой в Магрибе проблемы.
  - Уходи, мальчик! Не хотим дерево, нам нужно золото! - Капитан Thomas демонстративно прижал к носу белый платок с кружевами, на платок выпали три капли из носа.
  На продавца дров полетели брызги из трубки в мочевом пузыре второго капитана.
  - Вам нужен костер, чтобы сжечь ведьму, эту ведьму! - Грязный палец с обломанным ногтем уткнулся в правую грудь графини.
  Virginie Albertine de Guettee беспомощно оглядывалась, она ждала помощи, не дождалась на земле, подняла глаза к небу, но и с неба не вылетела молния и не поразила в лоб маленького человека, но уже большого негодяя.
  - Почему ты думаешь, что она ведьма? - капитан Thomas от восторга даже присел, чтобы стать ростом с продавца палок. - Ошибаешься, эта девушка - графиня, очень порядочная и благородная! - Thomas не выдержал и расхохотался.
  - Вы еще поплачете, когда она на метле над вашей головой пролетит! - Мальчик понял, что дрова у него господа не купят, а беседовать бесплатно лесоруб не привык.
  Он скрылся среди пестрых юбок портовых девушек.
  - Ведьма, пусть ведьма, - Alexandre легко согласился, - лишь бы деньги за нее заплатили.
  - Капитан, если ваша сестра Perla ночью сбежит от покупателя, то, почему бы и мне не убежать вместе с ней?
  Вы можете продавать меня, сколько захотите, а я, как неразменная гинея, буду к вам возвращаться. - Доводы показались графине гениальными.
  Хоть на некоторое время отсрочить рабство.
  - С вами сложно, Virginie, а мы все упрощаем!
  Примите вашу Судьбу на свои плечи! - Капитан Alexandre снова отвел взгляд, сделал вид, что с интересом рассматривает кучу лошадиного навоза: - Пора, вас ждут прекрасные тела! - Капитан указал направление и повел графиню и друзей к деревянному помосту для выставки рабов, он же - эшафот, место казни.
  На досках уже томились в ожидании, когда их купят или отрубят голову, трое мужчин и одна девушка.
  Старый африканец и молодой ахалтекинец обнажены, ладонями прикрывали низ живота от алчных взглядов горожан.
  Девушка тоже голая, но она не стеснялась своей наготы, держала подбородок высоко, а кулаки упирала в талию.
  Ее разглядывали без интереса, потому что девушка худая, как стиральная доска, ребра выпирали, и лишь небольшие пятна указывали на девичью грудь, которая, возможно, когда-нибудь вырастет после дождя.
  С третьего мужчины охранники сдирали дорогой камзол и красные шелковые панталоны.
  Туфли с серебряными пряжками уже отняли в фонд устроителей аукциона.
  Мужчина потел, потому что необычайно толстый, и визгливо кричал, пугая ослов и голубей:
  - Я министр! Меня нельзя продавать!
  Мой Король из-за меня объявит вам войну! - получил от стража пинок, упал к ногам африканца и затих.
  Капитан Alexandre воспользовался тем, что Virginie Albertine de Guettee с удовольствием наблюдала пьесу на сцене, и подтолкнул графиню к двум стражам в желтых балахонах.
  Perla пошла на доски сама, с гордо поднятыми грудями.
  Virginie Albertine de Guettee не сопротивлялась, она ступала будто по ватному снегу, мало что понимала, но много чувствовала.
  Появление платиновой блондинки и ее камеристки расшевелили торги.
  Трех рабов и худую девушку, чтобы не мешали большим деньгам, сразу продали оптом за пять драхм.
  Новых рабов увели, и долго еще были слышны крики толстого раба "Я министр", и худой девушки озлобленные вопли "Руки убери, козел!".
  На помост выходили потенциальные покупатели и ощупывали ткань платья Virginie Albertine de Guettee.
  Графиня загадала, что ее купит высокий статный господин с благородными чертами лица и шикарными седыми усами до пояса.
  С ним можно даже замуж пойти.
  Когда Virginie Albertine de Guettee решила, что покупатели договорились с торговцами, ее неожиданно раздели, да так быстро, с нежностью и бережно, как не смогла бы ни одна служанка.
  Только что благородная Virginie Albertine de Guettee стояла во многих одеждах, а теперь ее наготу прикрывают лишь волосы.
  Графиня, неожиданно для себя, застыдилась наготы, впервые, и, осмысливая это чувство, поняла, что раньше свободно разгуливала обнаженаня там, где хотела, когда хотела и среди тех, кого, хотела, и ей не было стыдно.
  Но сейчас смущение выступило на лице, зажгло зарею щеки.
  Когда поступаешь по своей воле, то - естественно, но если тебя заставляют, принуждают, то не нравится никому.
  Ее раздели насильно, не по ее желанию, поэтому она сгорала от стыда.
  Virginie Albertine de Guettee опустила взгляд на кончики пальцев на ногах, руками прикрыла то, что смогла накрыть, а накрыли маленькие ладошки почти все ее маленькие причины для стыдливости.
  Краем глаза графиня отметила, что пиратка Perla небрежным жестом отослала пиратов в место их рождения, и грациозно разделась сама, выполза из немногочисленных одежд, словно змея из старой кожи.
  По толпе покупателей и зрителей прошла волна восторга, стали прибывать новые любопытные.
  Торги за тела двух девушек начались, Virginie Albertine de Guettee пропускала цифры мимо ушей, она понимала, что основной торг идет не за нее, а за пиратку, за ее подложную камеристку.
  Два капитана рассчитывали, что основным блюдом на рынке рабов станет Virginie, а Perla исполняет роль ее камеристки, но вышло наоборот, графиню воспринимали, как досадное дополнение к пиратке.
  Virginie красивая, утончённая, но ее прозрачную худобу может оценить только благородный рыцарь, а грудастую Perla оценит каждый.
  Графиня через туман разглядывала красные лица покупателей, и торгаши казались ей свиньями.
  - Двадцать гиней за ноги красотки!
  - Двадцать гиней и сто шекелей сверху за все остальное в ней!
  - Сто золотых драхм за тонкую талию! - Торговля шла, как на бойне, где забивают коров.
  Наконец, ужасные торги стали подходить к логическому завершению: за Perla и за графиню сражались два господина.
  Усатый красавец, на которого Virginie Albertine de Guettee сделала ставку, и плотного телосложения старик, без зубов, без чести, без совести и без правого уха.
  По закону подлости аукцион выиграл безобразный старик, потому что ему меньше времени жить осталось, и он брал от жизни всех, кого мог.
  - Зачем мне в хозяйстве графиня? - Старик пытался сбить конечную цену за двух девушек. - Она рабов смущать будет, и ее худоба пойдет мне во вред, скажут, что я не даю кушать своим женам.
  - Вы купите графиню, а потом убейте ее, задушите на конюшне, разорвите лошадьми!
  Она вам даже слова не скажет плохого, потому что без языка! - Капитан Thomas из толпы дал покупателю ценный совет, как обращаться с ненужными женщинами. - К сожалению, товар продается с нагрузкой! - Капитан Thomas рассмешил толпу до блевоты.
  Virginie Albertine de Guettee окончательно поняла, что нагрузка, это - она!
  И осознание своего места в ряду рабов сразу превратило восемнадцатилетнюю леди в восемнадцатилетнюю опытную рабыню.
  Опыт - не ум, но и он пригодится.
  Покупатель толстыми пальцами раздвинул челюсти Virginie Albertine de Guettee, пощупал обрубок ее языка, попытался расшатать зубы, но зубы стояли насмерть, и толстый старец с удовлетворением потрепал Virginie Albertine de Guettee за щеку.
  Он позволил своим рабыням одеться, а затем поднес к левой ноздре графини тонкий шелковый шнурок, который хорош как для удушения, так и для парадной одежды.
  - Меня зовут Юлий, и я твой господин до конца дней, надеюсь, что до конца твоих дней, а не моих! - Толстый указательный палец Юлия залез в ноздрю Virginie, ничего не нашел в ней постороннего и поднёс кончик шнура. - Вдохни в себя веревку.
  Если не получится, то я затяну верёвку вокруг твоей шеи! - Юлий подтвердил догадку графини о многоцелевом назначении шнурка.
  Virginie Albertine de Guettee не понимала, зачем ей вдыхать веревку, но пойти против воли своего хозяина - звучит дико, поэтому пока не страшно - не посмела.
  Она с силой, со свистом втянула шнурок в ноздрю, и он провалился в горло.
  Virginie Albertine de Guettee закашлялась, подавилась, и на глазах выступили слезы боли.
  Старик Юлий опять залез пальцами ей в рот, о глистах и болезнетворных бактерия на пальцах уже думать поздно, подцепил кривым ногтем конец шнурка и через рот вывел его наружу.
  Верёвка входила в ноздрю и выходила изо рта.
  Юлий оба конца связал, взял в руку и повел молодую красавицу на привязи, как старую ослицу.
  С удивлением и обидой Virginie Albertine de Guettee отметила, что пиратку старый развратник не привязал шелковым шнурком через ноздрю и рот, а шел с ней под руку, как заботливый супруг.
  Virginie утешала себя, что она более ценная рабыня, и старик Юлий боится, что потеряет ее, поэтому привязал.
  "Счастье, что мои прежние знакомые меня не видят сейчас!" - Virginie Albertine de Guettee надеялась на сохранение в тайне ее положения, но не могла даже представить, что ее соотечественник виконт Мопассан узнал ее, но денег не хватило купить, как рабыню, и теперь виконт усмехается в тонкую мушкетерскую бородку.
  Он помнил, как катался с Virginie Albertine de Guettee по Женевскому озеру, и молодая дерзкая красотка осыпала его шутками, насмехалась над его возрастом и тонкими гусиными ногами, окатывала ледяными брызгами презрения и воды.
  После прогулки виконт Мопассан простудился, но обиднее всего казалось ему, что графиня Virginie Albertine de Guettee не пожелала с ним дружить тайно, без свидетелей.
  Вот теперь он отомщен, хотя и чужие руки мучают графиню, но месть сладка, даже, если исходит от грязных работорговцев.
  Виконт загадал, что через месяц нанесет визит нынешнему хозяину графини Virginie Albertine de Guettee и за бесценок выкупит ее для себя.
  А то, что через месяц Virginie Albertine de Guettee надоест любому, виконт не сомневался, как и был уверен, что сам доведет ее до смерти.
  Графиня, разумеется, не видела виконта Мопассана, она видела только свою судьбу и не дальше, чем на один час.
  Ее и пиратку провели в ворота, и железные створки захлопнулись, как вставные челюсти палача.
  Звенели цепи, скрипели подъемные механизмы, стучали задвижки на воротах.
  Перед Юлием, в ожидании приказа, склонились два слуги - длинный и короткий, как черное и белое.
  - Госпожу Perla, - старик надавил на слово "госпожу", раздеть, искупать, натереть маслом розы, одеть в лучшее, накормить и подготовить к вечерним танцам в моем приемном покое.
  Каждое ее желание исполняйте, как мое! - К удивлению всех старик Юлий поклонился пиратке.
  - Господин, а с этой, куда ее прикажите? - Слуга уловил интерес хозяина к Perla и безразличие к Virginie, поэтому небрежно кивнул в сторону графини.
  Его женские сальные закаменевшие волосы больно ударили Virginie по сердцу под левой грудью.
  Графиня приметила тонкую жилку на шее слуги, жилка билась, словно червяк под кожей, хотелось зубами порвать эту жилу, чтобы мигом выплеснула кровь слуги, который не уважает женщин.
  - Эта? Пусть походит, погуляет, а позже я найду ей применение! - Самодовольный старик даже не называл графиню по имени, обращался в третьем лице, говорил в пустоту вместо того, чтобы осыпать ее комплиментами.
  Графиня Virginie Albertine de Guettee осталась одна посреди каменного колодца.
  Стоять на виду - опасно и стыдно, потому что все поймут, что ею никто не интересуется, и сразу статус графини упадет ниже точки замерзания.
  Virginie Albertine de Guettee подняла с камня книжку с картинками, картинки оказались непристойные, но что еще ждать от дома, которым владеет сладострастный умирающий старец.
  По прошлой жизни графиня знала, что девушка с книгой, сидящая на скамейке в парке, не останется без мужского внимания дольше десяти минут.
  Парк она не нашла, но под пальмой висел гамак, похожий на рыболовную сеть!
  Графиня грациозно опустилась в гамак, но сплетенные верёвки неграциозно приняли ее царственное тело, гамак качнулся, и Virginie Albertine de Guettee оказалась в нем вверх ногами.
  К величайшему облегчению девушки, ее позор никто не заметил, а, если и обратили внимание, то без интереса.
  Графиня выровняла положение, успокоила гамак и сделала вид, что изучает книгу, словно готовится к экзамену по астрологии.
  - Леди, вам подкова не нужна? - Ровно через десять минут появился поклонник.
  Одет не богато - кожаный желтый фартук на голое тело и короткие грязные штаны из шкуры зебры, но в голосе, в осанке столько чувства собственного достоинства, бездна самодостаточности и состоятельности, что графиня в ответ ласково улыбнулась.
  "Подкова на счастье?" - Virginie Albertine de Guettee пальцем на пыльной доске написала и кокетливо склонила головку к правому плечу, на котором Ангел отдыхает.
  - Подкова, потому что вы - лошадь! - мужчина заржал и сразу превратился для графини в черта.
  Из окна донеслось ответное ржание - то ли другие слуги участвовали в розыгрыше Virginie, то ли в доме поселилась настоящая лошадь.
  Virginie Albertine de Guettee сдержала гнев в груди, боялась, что шутник подковой может пробить ей голову, или, в продолжение шутки, прибьет подкову к ее ноге.
  Без языка можно общаться: жестами, танцами и письмом.
  Обидчик ушел, а на его место через три минуты встал другой мужчина - в годах, но не старик, а солидный, все в нем основательно и крепко, кроме живота.
  - Леди, вы в чем-нибудь нуждаетесь? могу ли я к своему величайшему восторгу оказать вам услугу, достойную вас? - Сначала напугал, но потом вошел в доверие и казался добрым деревянным медведем из прошлого.
  Virginie опасалась новых шуток со стороны обитателей замка Юлия, но этот красавец растопил ее сердце учтивостью и благородными манерами.
  На этот раз Virginie Albertine de Guettee ничего не писала в пыли, потому что пыль закончилась, но постаралась придать своему лицу осмысленное выражение, выражение вопроса.
  - Я помогаю всем тем, кто мне заплатит.
  У вас есть деньги? - Кавалер переступал с ноги на ногу, и шестым чувством графиня догадалась, что он очень хочет выпить вина, добавить к перебродившему в желудке новое.
  В ответ Virginie Albertine de Guettee отрицательно замотала головой: понимай, как хочешь - либо нет у нее денег, либо она не нуждается ни в чьих услугах.
  Отрицательный ответ разозлил мужчину до побелевших ушей:
  - Не воображайте, что, если вы жена господина Юлия, то вам все принесут и все бросят к вашим белым ногам.
  В этом дворце все его жены, даже я! - Ответил загадочно, плюнул под ноги и удалился в направлении дыма из окон, пожар в замке, или на кухне подгорает кабан на вертеле.
  "Почему он назвал себя женой Юлия, ведь мужчины не берут в жены мужчин?" - Графиня на извилинах головного мозга записала ответ, как неудавшуюся шутку несостоявшегося ее кавалера.
  Очень хотела есть, хотя раньше избалованная яствами графиня, подобного голода не испытывала.
  Она робко зашла туда, откуда вылетал вкусный дым.
  Женщина, похожая на пятнистую корову, выгнала Virginie Albertine de Guettee с кухни:
  - Жена, не жена, пусть тебя сам господин Юлий кормит, а без его приказа я могу угостить тебе только коленом в твой тощий зад!
  Хоть с голода умирай, никто тебе не подаст хлеба.
  У нас законы волчьи, а беззаконие львиное: выслужишься перед господином Юлием, львом нашим, он тебя наградит и едой и золотом, а не понравишься ему - сгниешь под пальмой, как перезревший финик. - Дверь в кухню захлопнулась с могильным стуком.
  В кухне страшно захохотало, упало, и раздался долгий продолжительный вой человека, которого живьем варят.
  Virginie Albertine de Guettee недоумевала, она даже в книгах не читала, чтобы рабов, тем более - рабынь прекрасных и молодых, оставляли голодными.
  "Неужели, когда мне раньше, в моем дворце оказывали внимание подластивались ко мне, интересовались мной, старались угодить, называли красавицей из красавиц, то это все - ложь?
  Меня любили за мои деньги, за мой титул и за мое богатство, а не за душевную красоту и изгибы моего замечательного тела?" - Графине казалось, что она добралась до правды, но затем откинула это предположение, как глупое, противоречащее здравому смыслу.
  Как можно ее не любить?
  Просто ее сглазили на корабле пиратов, капитан Thomas сглазил или его камнееды, поэтому между ней и другими людьми возникла стена непонимания, и она, графиня, кажется им монстром, некрасивой непривлекательной неинтересной девушкой, или, может быть, она в их глазах, изуродованная колдовством, выглядит, как столетний старец с бородой ниже пояса?
  И эта мысль не понравилась Virginie Albertine de Guettee, поэтому она отбросила все мысли, как недостойные ее величайшего обдумывания, и дерзко вошла во дворец.
  С террасы сходили мраморные ступени в бассейн, к десяти девушкам и трем стражникам, причем стражники в жару купались в полном боевом облачении: при саблях, в сапогах, в железных доспехах и в металлических шлемах, а девушки плескались обнаженные - бесстыжие, Virginie Albertine de Guettee, сразу подумала, что они бесстыжие, жены старика Юлия.
  Грязь в бассейне, не чисто, всякая зараза плавает, графиня под заразой подразумевала женщин и стражников.
  Она пошла по длинному коридору с множеством дверей: одни двери крепкие, из красного ароматного дерева, другие двери - из легкого папируса, а в некоторые комнаты дверей нет, лишь полупрозрачные занавески, чтобы любой мог подсмотреть, что же делается в покоях.
  Virginie Albertine de Guettee легких путей во дворце не искала, поэтому потянула сначала на себя тяжелую дверь, красивую, лакированную, как улыбка.
  Девушка сравнила себя с дверью - она столь же закрытая, неприступная, но затем сравнение ушло по другому пути, и оно очень не понравилось Virginie, неужели, глупая, как дерево и столь же плоская, как дверь?
  За дверью оказалась комната без мебели, наверно, для приема особо неважных гостей.
  Лишь на одной стене висит ковер с изображением ледового побоища: рыцари храбро сражаются на мечах среди снегов, но почему-то за их спинами снег заканчивается, зеленеют пальмы с кокосами, и в пруду купаются другие, не менее славные воины.
  Простая девушка прокляла бы жадность хозяина, плюнула бы на пол и сразу покинула неинтересную комнату.
  Но графиня Virginie Albertine de Guettee не простая, а золотая, и она прекрасно чувствует, где золото спрятано, золото пахнет.
  Все богатые одинаково картинами прикрывают тайники, железные шкафы для хранения драгоценностей.
  Графиня решительно подняла ковер, и, разумеется, обнаружила две тайника.
  В одном стоял прикованный скелет, в другом находился массивный шкаф из черного металла.
  Открыть сейф без ключа беззащитная худая рабыня не сможет; девушки открывают сердца, взламывают мозги мужьям, но на сейф умения не хватает.
  Графиня с легким вздохом понимания покинула комнату, знала, что еще вернется сюда с победой, выломает зубы сейфу и вытащит его внутренности.
  В следующей комнате под балдахином слышалась возня и сопение, словно толстый хомяк пытается пролезть в узкий кувшин.
  Virginie по праву новой жены, заглянула за плотную ткань, обнаружила двух девушек в неестественных позах и с омерзением выбежала за дверь.
  Подобные сцены вызывали у юной графини отвращение, потому что она сама в них не участвовала.
  - Что ей надо? - из-за двери девушка спросила подругу.
  - Она сама не знает, что она хочет! - подруга заржала.
  "Я, действительно не знаю, что мне надо, и что я хочу!" - то, что две бесстыдницы легко поняли ее внутреннюю суть, обозлило графиню, голубая кровь ударила в лицо, и оно посинело.
  Virginie Albertine de Guettee перед серебряным зеркалом в галерее сделала сто глубоких вздохов, успокоилась, и синева превратилась в благородную бледность.
  В следующую комнату входить не хотелось, каждое новое событие хуже предыдущего, но из-под двери в щель жестоко вытекал аромат копченого мяса.
  Здесь хранят еду?
  Virginie Albertine de Guettee вспомнила слова кухарки, что никто ее не накормит, поэтому взяла себя в свои руки.
  Отважно открыла дверь и влетела в царство колбас, окороков, паштетов, других копчёностей и вкусностей.
  "Я же вегетарианка, и до путешествия редко кушала конину!" - Графиня неблагородно, по-крестьянски зубами зажала кусок колбасы из мяса жеребца, руки заняты окороком дикого кабана и копченой головой оленя.
  Ноги оторвались от пола, и Virginie Albertine de Guettee повисла на колбасе, но оленя и кабана не отпускала.
  Вдруг, чьи-то слабые руки бесцеремонно сдернули Virginie на пол, повалили на полоски вяленой баранины и приставили к горлу тупой массивный нож, на лезвие написано на умершем языке, поэтому от ножа воняло трупами.
  - Ты шпионишь за мной! - Не вопрос, а ответ от худого юноши с холеным лицом евнуха. - Я не нравлюсь господину, он меня не хочет, и оттого, что не спит со мной, не кормит.
  Ты худая, значит, пришла убить меня и съесть! - Юноша вырвал желанную колбасу изо рта Virginie Albertine de Guettee, откусил, жевал, а у графини слезы перемешивались со слюнями голода.
  Парень извращенец, желает любви с Юлием, пусть хочет, но колбасу должен отдать.
  - Мууууууу! - графиня в знак протеста сказала многое, но из-за отсутствия языка, двумя буквами.
  - За воровство еды во дворце полагается казнь.
  Ты доложишь Юлию, что я воровал у него колбасы, и меня отправят на колбасу.
  Лучше я из тебя засуну в машину для переработки мяса из костей, превращу в фарш, налеплю котлет и подсуну нашему господину.
  Юлий съест тебя и не заметит разницы между курицей и тобой! - Жестокий, потому что господин его не хочет, как любовника, юноша за волосы, за шикарные платиновые волосы, потащил графиню к страшному шкафу с множеством круглых острых дисков, наверно, это мясоперерабатывающая машина.
  Virginie Albertine de Guettee извернулась, потому что руки свободные, но не затеяла бессмысленную драку с тем, кто, возможно, сильнее ее, потому что много мяса ел.
  Она отшвырнула нож из руки юноши, и быстро, как умеют только графини, засунула руку юноши себе в рот, коснулась его пальцев обрубком языка.
  Пальцы юноши пахли копченой олениной, и от голода графиня чуть не откусила их.
  - Ты хочешь моей рукой почистить свои зубы? - Юноше ума не занимать, потому что занимать не у кого.
  Наконец, его пальцы подсказали своему хозяину: - У тебя нет языка, ты немая?
  Юлий сожрал твой язык? - Больше восторга, чем удивления и жалости.
  Значит, ты ничего не сможешь никому рассказать обо мне? - Юноша потерял интерес к девушке. - Тогда ешь, сколько влезет в твое худое прозрачное тело.
  Я - не олень, ну а ты еще худее, довел тебя Юлий до состояния призрака, просвечиваешься! - Парень отвернулся от Virginie Albertine de Guettee и вычеркнул ее из своего меню.
  Он кушал аккуратно, но много, не рыгал, что очень обрадовало графиню, потому что она не могла кушать за одним столом с рыгающими.
  Обидно, что парень не видел в ней женщину, но в ответ и она не видела в нем мужчину.
  Virginie Albertine de Guettee покушала, затем нажралась, если говорить на языке простого народа, набила желудок впрок, а потом объелась, и ее вырвало на аккуратно сложенные куски мяса горной козы.
  Юноша с насмешкой и презрением взглянул на графиню, но кушать не перестал, чужая беда не встала у него поперек горла.
  Virginie Albertine de Guettee снова набила опустевший желудок, и, пошатываясь, как беременная, вышла из комнаты.
  "И сюда я еще вернусь, и не раз!" - Virginie Albertine de Guettee пообещала захлопнувшейся двери.
  Шла она тяжело и размышляла над нелегкой судьбой будущих матерей, которые обязаны девять месяцев испытывать подобные рвотные позывы.
  Следующую дверь открывать не хотелось, графиня привыкла, что перед ней все двери сами распахиваются, мысленно сказала (отсутствующий язык не ворочался) "Я должна", вошла в комнату, и не зря.
  Пиратка Perla смешивала в разных бокалах многоцветные жидкости.
  - Virginie, заходи, посмотри, как девушка составляет яд для того, кто ей денег не дает! - Perla плотно закрыла за графиней дверь, прислонила к дереву для верности мраморную статую Венеры Милосской.
  Графиня удивилась легкости, с которой тонкая пиратка передвигала статую, наверно, сила пиратки спрятана в ее огромных грудях, и это Virginie Albertine de Guettee не могла сейчас проверить.
  Из бокала Perla плеснула в большой кувшин с вином. - Я угощу Юлия вином с отравой; если много выпьет, то умрет, от малой дозы заснет до утра беспробудно, даже если его на войну Владыка попытается призвать.
  Я же выпью неотравленного из маленького кувшина, из женского, - пиратка показала на другой кувшин в форме тыквы! - Старики не любят умирать одни, им нужна компания девушки.
  Ночью я покину негостеприимный дворец, а ты оставайся с живым или мертвым Юлием, потому что не заслужила лучшей жизни.
  Мужчины платят нам, мы расплачиваемся собой, впрочем, ты не поймешь, деревенщина!
  Делала я из тебя графиню, а ты выглядишь, как обожравшаяся неряшливая корова! - Perla с презрением осмотрела графиню и ее платье.
  Virginie Albertine de Guettee с выпуклым животом, со следами бараньего жира на губах и на щеках, с подозрительными пятнами на платье не имела бы успех в Королевском обществе на балу.
  И тут графиня поступила так, как поступали перед ней провинившиеся слуги, она упала перед Perla на колени, заламывала руки, схватила пиратку за ляжки, и не отпускала, надеялась, что со стороны выглядит бедной родственницей, несчастной жертвой, которую нужно взять собой.
  Пиратка ожидала подобную реакцию от Virginie, поэтому коленом ударила ее в, ненужное теперь пиратам, лицо проданной рабыни.
  Из разбитого носа Virginie Albertine de Guettee потекла алая кровь несправедливости.
  Virginie вскрикнула от боли и унижения, обрубок языка превратил ее благородный крик в неприличное мычание и сладострасный стон, будто бы графине нравилась боль.
  Virginie Albertine de Guettee обмахнула средний палец правой руки в кровь из носа и на белых с золотом плитках пола начала писать своей кровью, помнила, что пиратка не должна заподозрить, что она настоящая графиня, пусть остается при своем мнении, что она служанка, крестьянка, поэтому в написанном делала по три ошибке в слове.
  Когда не хватало крови для письма, Virginie самоотверженно била себя кулаком в нос, далее писала свежей кровью.
  "Ващи золата ляжить на острави Гоф, на гаре.
  Фасьми меня с сапой, а то раскашу хаспатину Юфию!" - Perla прочитала написанное Virginie, и посмотрела на нее с лаской, с теплой нежностью, с которой палач смотрит на приговоренную к повешению ведьму.
  Virginie Albertine de Guettee поняла, что пиратка убьет ее сразу и навсегда.
  - Оказывается, наша крестьянка грамоте обучена, наверняка, заплатила за свои знания телом!
  Миссионер научил тебя писать и читать? (в ответ графиня замычала - понимай, как хочешь). - Пиратка, потому что сильная и с великим будущим, не жалела слабую без будущего. - Знаешь ли, Virginie, что люди за меньшее попадали на костер, а ты хранишь нашу тайну пиратов.
  Великий ученый древности Аристотель доказал, что земля плоская, а не круглая, а небо твердое, а не мягкое, и к нему золотыми гвоздиками прибиты звезды.
  За эту ересь Аристотель заплатил женой и головой.
  У тебя нет ни жены, ни головы, поэтому, умри, вместе с нашей тайной пиратов. - Perla не захотела пачкать кинжал кровью крестьянки, для крестьянок - топор, а кинжал - для Королев.
  Ударом тонкой с виду ноги пиратка отколола у мраморной статуи руку, и подняла эту руку на Virginie Albertine de Guettee.
  Графиня отметила грациозность, с которой пиратка размахивала чужой рукой, изящные изгибы мраморной руки, и подумала, что умрёт красиво, но после смерти будет лежать безобразная, с расколотым черепом и вытекшим мозгом.
  - Мои жены дерутся из-за меня, это мне знакомо, приятно, и никогда не надоедает! - Часть стены отъехала на колесиках, вошел господин Юлий, муж большинства женщин во дворце, или всех женщин.
  В правой руке старик держал раскрытую книгу с тонкими страницами из кожи, за левым ухом у Юлия белело перо для начертания на страницах букв и символом.
  В глазах старика пусто, и графиня с пираткой догадались, что он не слышал их разговор ни о кладе пиратов, ни о яде для усыпления, возможно, помещали старческие серные пробки в ушах, или износились мембраны в ухе.
  - Мне не надоедает жить, а живу я за счет других, за ваш счет, милые девушки! - Старик аккуратно опустил книгу на стол, обнял Perla за тонкую осиную талию, а вторую руку бесцеремонно, на правах владельца, опустил на левую грудь. - Молодость - энергия, жизненные соки играют в ваших жилах, распускаются почки, скоро появятся листья, и все это моё! - Старики без философии долго не живут, поэтому по возможности, говорят много, не по существу и без смысла. - Нам кажется, что мы живем, каждый стремиться стать неповторимым, придумывает, старается выделиться из толпы, но редко получается, потому что тому, кому дано, будет отмечен, его заметят без усилий с его стороны, например, ты! - Юлий со всей старческой последней силой прижал Perla к своим мощам, пиратка не сопротивлялась, она с торжеством смотрела на Virginie, показывала свое превосходство над блеклой крестьянкой. - Куда бы ты не пошла, где бы не пряталась, тебя найдут и выведут на свет, потому что ты яркая, одарена природными достоинствами женщины, которых не скрыть от мужского взгляда.
  Тебя будут любить, тебе ничего не нужно предпринимать, чтобы тобой восхищались, все нужное тебе дано, все у тебя будет, потому что щедро одарена сочной красотой!
  Если дано тебе, то и стараться не надо! - Старик Юлий с трудом отлепил взгляд от прелестей пиратки и посмотрел на Virginie Albertine de Guettee, как в пустой кувшин. - А ты, несчастная рабыня, как ни старайся, никому не понравишься, никто не обрадуется твоей блеклости, худобе, невзрачности и неприметности.
  Хоть золотом себя обвешай, хоть наложи сто слоев румян, но так и останешься тенью, призраком, неинтересным для мужчин и женщин существом.
  Если не дано тебе, то и не старайся. - Старик оскорбил графиню, не понимал, что убивает словом, оскорблением, или понимал, но нарочно мучил ее, девушку можно обозвать неприличным словом, или нечистым животным, проклясть, но никогда нельзя говорить девушке, что она некрасивая, эти раны не затягиваются и не прощаются никому.
  Холод пробежал по кончикам пальцев на ногах графини, заморозил часть мозга, которая отвечала за истерики и озлобление.
  Virginie Albertine de Guettee покорно поднялась с колен, опустила взор и походкой приговоренной ведьмы подошла к столу.
  Ни старик, ни пиратка не следили за ее действиями, на неприглядную смотреть не интересно, удовольствия не получишь.
  Юлий дряблыми руками со старческими желтыми пигментными пятнами ощупывал пиратку, а она самозабвенно, как торговка рыбой, преувеличенно громко смеялась над его древними шутками, не скрывала прелестей, в том числе белых блестящих зубов, которым позавидует акула-людоед.
  Virginie Albertine de Guettee без страха вылила остатки яда в маленький кувшин, теперь все вино в комнате отравлено, а то, что ей не предложат выпить, графиня не сомневалась.
  Perla и Юлий жадные, выпьют все сами.
  Только Virginie совершила свое темное дело, старик оторвался от пиратки, говорил он много, для одной Perla слов слишком много:
  - Для тебя, Virginie, найдется грязная работа, в любом дворце грязи в пять раз больше, чем чистого, на один этаж для господ приходятся пять подземных этажей для очистки.
  Чтобы пол в одной комнате блестел, нужно испоганить сто ведер чистой воды, чтобы во дворце не воняло, надо...
  Сама узнаешь, будешь в грязи купаться! - Юлий захихикал, пиратка заржала, она хотела во всем превосходить старика, даже в громком смехе.
  Virginie Albertine de Guettee в удивлении распахнула небесные очи, она до этого момента не утруждала себя мыслями о поддержании чистоты во дворцах.
  Графиня раньше принимало, как должное, что вокруг чисто, а откуда чистота берется и не думала.
  "Она? Купаться в грязи? Мерзавец, вор!"
  Virginie Albertine de Guettee дрожащей рукой налила из большого кувшина черное вино в высокий бокал и золотыми полосками и протянула с поклоном старику.
  Раньше Virginie никому не кланялась, даже Королям, поэтому поклон получился неуклюжий, с треском шейных позвонков.
  Юлий принял бокал, и снова прилип к пиратке:
  - Выпей со мной, моя любимая жена!
  Вино придаст тебе силы в любви! - Слова непонятные, нет в них смысла, и жесты старика резкие, как в последний раз.
  - Мой господин, я не пью Кельнское, я употребляю только Венецианское, выдержаное в подвалах монастыря, вино! - Во взгляде пиратки на старика - кокетство, а когда посмотрела в глаза Virginie, то только - холод и лед.
  Из маленького кувшина Perla налила себе сама в бокал, как она полагала, неотравленное вино, понюхала, не нашла запаха яда, значит, сама хорошо яд приготовила.
  Бокалы зазвенели сосульками, и, пока старик Юлий и пиратка пили, для Virginie Albertine de Guettee прошли годы.
  - Первая - для храбрости, вторая - за любовь, третья - за силу любви! - Юлий алкоголик, поэтому выпил три бокала, и пиратку заставил пить наравне с ним, хотя Perla и не сопротивлялась, а пьянствовала с удовольствием самодостаточной леди.
  Молодость победила старость, поэтому Юлий упал первый, как конь с подрубленными ногами.
  Из старика донесся храп или хрип, для девушки трудно определить значение звуков, исходящих их старика.
  Virginie Albertine de Guettee вспомнила, как на корабле пиратка пила много вина, охотно, и чувствовала себя превосходно.
  Но вино с ядом - слишком крепкий напиток даже для молодой крепкой девушки.
  Пиратка с победой посмотрела на упавшего Юлия, подняла мраморную руку статуи, чтобы теперь уж наверняка убить Virginie, графиня задрожала, не хотела умирать даже без языка в рабстве, и тут яд подействовал.
  Perla выронила руку Венеры, упала на колени, и теперь она стояла на коленях перед графиней, но не мольба, а ненависть, искры бессилия вылетали из глаз пиратки.
  "Умри, счастливая", - графиня хотела сказать красиво, но опять мычала, и коровье мычание сорвало торжество, свело к пошлости и цинизму сцену отравления!
  Virginie на миг сошла с ума, схватила со стола кувшин - неважно, большой или маленький, в обоих оставалось отравленное вино, попыталась разжать пальцами рот пиратки и влить еще вина и яда, чтобы наверняка.
  Но Perla воевала не только с мужчинами, но и с женщинами.
  Она укусила графиню за палец, не сильно укусила, не откусила, а, если бы без яда, то откусила.
  Virginie Albertine de Guettee отпрыгнула от пиратки, а Perla под действием обстоятельств упала, но двигалась, плевалась, слюна возвращалась к владелице.
  Virginie Albertine de Guettee оказалась на коне, выше пиратки, и за все унижения, за насмешки, за то, что чуть не отправили купаться в грязи, за слова старика Юлия, что она некрасивая и ничего со своей некрасотой поделать не может, графиня желала отомстить, она бы пинала пиратку, но не умела бить ногами, вообще, не умела бить.
  В своем дворце графиня наказывала только взглядом и шепотом, а остальные пытки доделывали за нее палачи.
  Тогда Virginie Albertine de Guettee гордо подняла голову, выпрямила спину, расправила плечи и пошла к двери, попыталась сдвинуть мраморную статую Венеры, не получилось...
  Венера иронично улыбалась мрамором, а пиратка захихикала сквозь кровавые пузыри изо рта, она находила силы перед смертью издеваться над Virginie.
  "Вовсе ты не красивая!" - Графиня унижено мычала, а затем генетическая женская память подняла ее руки.
  Девушка может не знать и не уметь, но гены помогут в нужный момент и в нужном месте.
  Графиня с визгом подбежала к поверженной пиратке, схватила ее за волосы, визжала, мычала, стучала головой Perla о камень пола.
  Достойное проявляется в малом, зов предков подсказал графине, что, когда не хватает доводов в споре с соперницей, то вцепись ей в волосы.
  Наконец, пиратка потеряла сознание, а вместе с ним утратила интерес к Virginie Albertine de Guettee.
  Virginie Albertine de Guettee быстро скинула с себя грязное позорное платье, переоделась в чистые блестящие одежды Perla, жилет велик для графини, потому что сшит по размеру грудей пиратки, и юбка болтается на бедрах, хотя в талии узкая, по размеру.
  Графиня вылила остатки вина и яда на голую пиратку и на Юлия, пусть выглядят некрасиво, это маленькая месть за большое издевательство над ней.
  Заглянула под рубашку старика, провела рукой по шершавой морщинистой сухой коже, не сердилась больше на господина, немножко жалела его, сожалела, что они не стали друзьями, а, если бы повезло, то мужем и женой.
  С шеи Юлия девушка сняла связку с золотыми ключами.
  Мужчины выпячивают то, что показывать нельзя и прячут то, что показывать нужно.
  Virginie смело шагнула в коридор за стену, из-за которой выходил Юлий, прошла несколько метров, открыла тугую, как щека младенца, дверь и наступила на пятнистый хвост.
  К счастью для Virginie Albertine de Guettee, хвост принадлежал не живому зверю, а мертвому.
  Спиной к двери стоял высокий статный человек, судя по узким бедрам и широким плечам - мужчина.
  Шкура тигра прикрывала тело богатыря, а хвост лежал на полу, рыцарь в тигровой шкуре.
  Virginie Albertine de Guettee зашла спереди и посмотрела ему в глаза.
  "Слуга! У слуг взгляд бегающий, неуверенный, нет в нем власти и силы!" - Леди знает толк во взглядах.
  Графиня провела прозрачной ладонью по груди слуги, проверяла, настоящие ли мускулы, да, настоящие, отчего в графине снова проснулись гены, а губы высохли.
  От юного мужчины исходил запах гор.
  Слуга обязан читать по глазам своих господ, и он прочитал, что Virginie Albertine de Guettee не служанка, а очень важная леди.
  Он по-своему, цинично оценил пятна крови на ляжках Virginie, ее красные глаза, а графиня прочитала его тонкую иронию в мускулистых глазах.
  На коротких поводках мощный красавец держал двух сторожевых ягуаров.
  Звери даже не насторожились при появлении графини, наоборот, расслабились и приглашали с ними поиграть.
  Мощный самец ягуар встал на задние лапы, вылизывал языком все, до чего язык дотягивался.
  В своем доме Virginie Albertine de Guettee всегда держала ягуаров, возможно, она пропиталась их запахом, переняла их привычки, и эти сторожевые дикие звери приняли ее в свою стаю.
  Virginie Albertine de Guettee отыскала на связке нужный золотой ключ, открыла замок на ошейниках ягуаров и подарила застоявшимся животным свободу.
  Не оглянулась, пошла к выходу из роскошной комнаты с голубыми коврами на полу.
  За спиной раздался душераздирающий вопль, графиня прислушалась, но не обернулась, судя по мощным звукам, кричал в агонии слуга, судьба слуг не интересует леди.
  Гордый зверь не оставит жизнь тому, кто водил его на веревке.
  Virginie Albertine de Guettee ощутила себя вновь графиней, хоть на миг, но приятное чувство власти и вседозволенности согрело члены.
  Она скоро нашла знакомый коридор, вошла в комнату с одним ковром, золотым ключом взломала замок и на всякий случай отпрыгнула влево.
  В своих сейфах дома она оставляла смертельные ловушки для незваных воров: отравленные стрелы на пружинах, ядовитых змей, адский огонь, поэтому сейчас боялась.
  Из сейфа вылетела черная маленькая птица, ударилась о потолок, упала на пол и на коротких лапках выбежала из комнаты.
  Как птица убивает, и чем, графиня не думала, потому что нет времени и незачем.
  Она выгребла из сейфа золотые монеты, их оказалось не много, не хватило бы на костюмированный Новогодний бал, но достаточно, чтобы Королю не умереть с голода.
  Спрятать мешочек с деньгами тонкой девушке некуда, на платье нет карманов; Virginie вытянула кружевную нитку из старинного ковра, обвязала вокруг талии, подвесила на шнурок тяжелый бархатный мешочек и опустила юбку, запоздало пожалела, что не сняла с Юлия перстни.
  Первые шаги с украденным золотом оказались легкие, а потом мешочек сполз между ног, с ним графиня ощущала себя мужчиной, он болтался при каждом шаге и отвлекал внимание графини на пустяки, вместо того, чтобы она полностью использовала мозг на поиски выхода из замка.
  Перевешивать мешок, подтягивать не имело смысла, времени и желания; девушки не занимаются ерундой ниже пояса.
  Время текло между пальцев, стекало на землю, и скоро в замке поднимут тревогу, если, конечно, посчитают событием пропажу хозяина.
  Virginie Albertine de Guettee вышла во дор и задумала перелезть через пятиметровую стену, по которой важно разгуливали стражники со своими дамами однодневками.
  Сетка смазана маслом, поэтому Virginie не стала руки об нее пачкать.
  Ворота закрыты и охраняются стражами юмористами, а юмористов графиня не терпела, они все время шутят без смысла, без цели, денег у них нет, и в конце их шуток в душе остается пустота.
  С горя Virginie Albertine de Guettee захотела кушать, пришлось вернуться в комнату с мясными изделиями, и неудивительно, что в комнате она застала прежнего юношу, он снова жрал, или продолжал пережевывать прежний обед.
  - У меня плохой обмен веществ, пища не усваивается полностью, поэтому, чтобы выросли красивые груди и большая попа, приходится кушать в сто раз больше, чем нормальные люди. - Юноша оправдывался, и то, что он оправдывается перед оборванной худой леди, разозлило его. - Бежать в одежде своей подруги вздумала?
  Все думают бежать, но с думами остаются, былое и думы. - Юноша щедро поделился с графиней задней частью копченого осла, Virginie Albertine de Guettee с полупоклоном приняла подарок, хотя не любила ослятину, но отказаться, значит, обидеть дарителя. - Что у тебя выпирает между ног - неположено девушке подобное!
  Ты мужчина? - Наглец без спроса, без ухаживаний схватил сальной рукой за платье графини, где оно выпирало ниже живота. - ОГОГО! У тебя стальные яйца? - Недоумение, восторг и грусть смешались в ночном вопле юноши.
  Virginie замычала, отрицательно мотала головой, откусывала огромные куски от горы мяса, и, когда подавилась костью, то подняла юбку.
  Юбка взлетела выше приличного, оголила ноги и часть белейшего тела, но внимание юноши прилипло к мешочку между ног.
  - Золото для меня более редкое, чем женские прелести! - Снова или оправдывался, или хвастался.
  Пересчитал монеты, аккуратно вернул их в кошель графини: - Ограбила господина Юлия и решила бежать, или сначала задумала убежать, а потом ограбила?
  - Мымууу! - Ответ попал в цель.
  - Я уйду с тобой к лучшей жизни, тем более ты одна не выживешь без языка - без языка во всех смыслах.
  Старик Юлий мной не интересуется сейчас, а когда впадет в старческий маразм, то перестанет совсем замечать.
  Прочищать канализацию своим телом, ползать без одежды по сливным трубам не желаю! - Неожиданная поддержка со стороны юноши вдохновила графиню на подвиг.
  Она в знак благодарности и солидарности погладила нежную ладонь юноши, провела рукой, измазанной жиром осла, по щеке, оставила свой след на его лице, и губы - только из благодарности - сами потянулись к губам парня, который, возможно, станет ее супругом.
  - Убегать вместе, не означает, что будем жить вместе, как муж и жена.
  Еще рано для подобных отношений, и настанут ли они, я еще не знаю! - Юноша мягко отстранил ладонь Virginie Albertine de Guettee, нечаянно задел локтем за левую грудь девушки, отчего вздрогнул, почесал ушибленный о ребра Virginie локоть, лицо его перекосилось в гримасе жалости.
  "Все потому что у меня груди не выросли!" - Virginie Albertine de Guettee возненавидела себя за аристократическое худощавое телосложение, прокляла юношу некультурного, но больше всего гнева досталось двум капитанам и пиратке Perla за их предательство и подлости.
  Юноша осознал свою ошибку, в знак примирения нежно приобнял графиню на талию, и девушка сразу простила ему все грехи - прошлые и будущие.
  Они, как влюбленная пара, вышли через потайной ход в сад с абрикосовыми деревьями и множеством ручных обезьян.
  Животные одеты в теплые меховые безрукавки и изящные ботиночки, чтобы лапки не замерзали ночью на морозе.
  В ботинках обезьянкам трудно удержаться на дереве и скакать с ветки на ветку, поэтому макаки с диким душераздирающим визгом время от времени падали вниз, проклинали хозяина на своем обезьяньем языке, но обувь не снимали, она слишком красивая, чтобы от нее отказаться.
  Дорогу графине и ее спутнику преградил видный старик с седой светящейся бородой, в длинном колпаке колдуна и в просторном полупрозрачном балахоне, сквозь который просвечивали звезды на теле, и не только звезды.
  - Колдун Helmut, ради твоей потерянной молодости, помоги нам сбежать! - Юноша упал на колени, потянул Virginie за руку, и она, хотя не собиралась кланяться древнему старику, из которого пепел сыплется, вынужденно, не по своей воле стукнулась коленками о камни. - Ты же рассказывал, как семьдесят лет назад водил пятилетнего Юлия в театр Грез.
  Юлий без отрыва смотрел на женщину-слона и сосал свой большой палец, тогда ты понял, что Юлий не сможет до конца жизни управлять своим замком.
  Он предал тебя, своего наставника, и ты должен ему отомстить, пока он не умер, а то новая жена пиратка быстро по карьерной лестнице сведет его в могилу.
  Девушки до добра не доведут, девушки требуют, чтобы мужчины их довели до добра! - Юноша поклонился, перо на его шляпе пощекотало голые, в многочисленных татуировках и язвах, ноги колдуна.
  Virginie Albertine de Guettee много упустила из быстрой беседы, она с любопытством рассматривала веселые картинки тату на теле Helmut.
  - Я помогу вам! - колдун ответил, не разжимая губ, графиня позавидовала его умению вести речь, возможно, что у колдуна тоже нет языка, а звуки из него вылетают дьявольские.
  - Ты силой заклятья перенесешь нас через крепостную стену? - Юноша сосал палец, подражал Юлию.
  - Я прислонюсь к стене, а вы залезете мне на плечи и перелезете на другую сторону! - реальность оказалась не романтической. - Колдовство мне нужно для поддержания жизни в своем теле.
  Но поспешите, ровно в полночь, если долго будете стоять на моих плечах, то мой позвоночный столб превратится в костную муку. - Колдун отставил волшебный посох, уперся руками в камни стены, а юноша ловко, словно сатана, запрыгнул ему на плечи, раздался треск старых позвонков, но юноша уже исчез за крепостной стеной.
  Настала очередь Virginie Albertine de Guettee использовать колдуна, как лестницу.
  Раньше Virginie никогда не лазила по мужчинам, у нее сейчас в первый раз, и это смутило графиню.
  С первой попытки она ухватила колдуна за горло и попыталась подтянуться на своих тонких аристократических руках.
  Тела прилипли друг к другу, мешочек с золотом оказался между ними, что озадачило колдуна.
  Возможно, он волшебным зрением увидел мешок с его содержимым, а не что-то иное, успокоился, лишь треск сдавленных позвонков и хрип нарушали ночной безмолвие.
  Руки Virginie Albertine de Guettee скользили по лицу колдуна Helmut, пытались зацепиться за ноздри, за глазницы, за губы, за уши, и, наконец, Virginie использовала длинную бороду волшебника, как веревку.
  Правая нога графини запуталась в седой бороде старика, левая нога поднялась выше, с невероятными усилиями Virginie Albertine de Guettee взобралась на плечи помощнику, с ненавистью и проклятиями снова вспомнила о тех, кто ее предал, и силы оставили хрупкую девушку.
  Старик в последнем порыве угасающей мужской силы посмотрел снизу вверх, бесстыдно рассматривал графиню, но, к огромному разочарованию своему, дальше мешка с золотом ничего не видел.
  Virginie Albertine de Guettee с мешочком ниже пояса мешком перевалилась через стену замка, упала на костлявое, жесткое, лучше бы в мягкую землю вошла по пояс.
  Одновременно с падением графини, ожили звуки ночи: за стеной со смертельным хрипом упало, наверно, позвоночный столб Helmut рассыпался.
  Под Virginie Albertine de Guettee тонко завизжал юноша, помощник колдуна.
  Графиня посчитала ниже своего великого достоинства извиняться перед мясоедом, и не смогла бы попросить прощения, потому что нечем просить.
  - Хорошо, что ты легкая, как молодое вино, не раздавила меня в лепешку!
  Если бы на меня упала кухарка Hanna, то побег бы не удался! - Юноша ужом выполз из-под задумчивой Virginie Albertine de Guettee, ощупал себя, но ощупывать девушку не стал, не поинтересовался: целые ли ее ребра и кости таза после падения со стены.
  Невнимательность юноши оскорбила графиню, она надула губки, больше аристократке надувать нечего и некого.
  - Perla, выбралась из потных лап сладострастного злодея, сестра моя!
  Ты никогда не подводишь меня, поэтому еще жива! - Из зарослей верблюжьей колючки вынырнул капитан Alexandre, красивый, статный, как всегда.
  На поводу он вел двух коней: для себя и для сестры.
  Луна зашла за тучу, капитан в темноте не заметил подмены, он видел только одежду своей сестры и по мужской самоуверенности думал, что, если одежда сестры, то под одеждой Perla скрывается. - Кто с тобой, очередной воздыхатель и друг? - Alexandre и кони заржали. - Любят тебя мужчины, липнут, как мухи к золоту.
  Друга оставь, конь не уйдет от погони, если на его спине болтаются два человека, другого парня найдешь, приличного, а не худого, шикарная девушка без свиты не останется! - Капитан взмахнул саблей, отрезал юноше путь к лошадям.
  Наступил момент истины, когда его не ждали.
  Virginie Albertine de Guettee не представляла, как поступит: возвращаться на корабль пиратов нельзя, там для нее смерть от разъярённых матросов, или в зубах камнеедов, два капитана не простят ей, что она обманула Perla, сбежала из плена вместо нее.
  Капитан Alexandre ждал свою сестру, а получил графиню в ее одежде.
  Но и оставаться среди пальм до прихода погони тоже невозможно, старик Юлий, если оживет, не пощадит ту, кто его травила ядом с вином.
  Virginie Albertine de Guettee с болью и надеждой посмотрела на юношу, он скоро станет мужчиной, так пусть докажет, что достоин помогать бедным беззащитным девушкам.
  Ресницы юноши летали бабочками, он, кажется, не понимал, о чем идет речь, и не знал, что нужно, как избавиться от пирата.
  Туча сползла с лица Луны, и яркий луч осветил бледное лицо графини.
  Усы капитана поползли вверх, как щупальца осьминога:
  - Тыыыыыы? А где моя сестра Perla?
  Почему на тебе ее одежда? - Капитан Alexandre оказался образцом несообразительности, и графиня подумала, что удивительно, как пираты захватывают чужие корабли с добычей, если не умеют думать логически.
  Наверно, те, кого они захватывают еще глупее!
  Virginie вспомнила своего охранника Daniel, и составила свое мнение о мужской скорости реакции, о сообразительности мужчин.
  - Ты убила мою сестру и переоделась в ее одежды? - Наконец, пират понял то, что сразу разгадала бы любая девушка, потому что девушки сразу замечают, если кто-то надел чужую одежду.
  Лицо Alexandre преобразилось, покрылось трещинами волнения и искренней неудачи, в них графиня прочитала свое будущее без будущего, без надежды на свадьбу, на роскошь и, вообще, без надежды на жизнь.
  Но все же капитан Alexandre поразительно красив, и за эту красоту любая девушка, любая, кроме Virginie Albertine de Guettee, отдала бы пять дукатов.
  Около графини остановилась газель, искала в девушке спасение от преследовавшего ее льва.
  Лев не решался наброситься на добычу в присутствии трех людей.
  Газель не дождалась ласки и сделала невероятно длинный прыжок в сторону замка.
  - Упустил и шкуру и мясо, а это недопустимо для пирата!
  Все беды из-за девушек, а еще больше бед из-за девушек, которые не следуют правилам. - Alexandre с досады плюнул на осину, но слюна на ветру долетела до юноши и повисла на его левом плече.
  Юноша посмотрел на испачканную одежду, перевёл взгляд на капитана пиратов, покраснел, а Alexandre с насмешкой превосходства глядел в глаза юноши, безмолвно спрашивал:
  "Ну и чем ты мне ответишь?
  Я тебя оскорбил, а у тебя нет ни сил, ни умения, ни храбрости напасть на меня и отомстить на бесчестие, оплеванный живи!"
  Засмотрелся капитан, переоценил себя, потому что - мужчина, а мужчины возвышаясь, падают.
  Руки Virginie Albertine de Guettee сами по себе потянулись к поясу пирата, выхватили кинжал с драгоценными камнями на рукоятке и вонзили кинжал в низ живота Alexandre.
  До этого момента Virginie не убивала людей, за нее слуг казнил палач, а графиня наблюдала за пытками с трона, или с кровати, облизывала губы, кушала клубникику и виноград.
  Чужая смерть для Virginie Albertine de Guettee - не новинка, поэтому она зевнула, без интереса смотрела, как в луже крови корчится у ее красивых ног умирающий капитан пиратов.
  Немного жаль, что красота умирает, но, по крайней мере, осталась другая красота: газель, лев, она сама.
  Юноша открыл рот, закрыл, повторил клацанье челюстями три раза:
  - Ты отомстила за меня, за плевок в мою сторону, и я теперь у тебя в долгу чести.
  За нами отправят две погони, старик Юлий не упускает свою добычу, боится, что его назовут слабым, а слабого владельца замка убивают.
   Пираты не станут мстить за своего убитого товарища, потому что пираты смелые, когда их много, когда нет рядом закона, и вокруг бескрайнее море, которое скроет все следы преступления.
  Но вместо пиратов к погоне присоединится городская стража, а стражникам палец в рот не клади, зверствуют на дорогах. - Юноша не знал, что старик принял опасную дозу яда, но все равно за него будут мстить - за оскверненного живого, или за коварно отравленного. - Этих лошадей оставим пастись, слишком они приметные, выдадут нас.
  Верблюдов купим в ближайшей деревне и поедем не по главной дороге, на главной дороге нас ждут, а по пескам, среди кактусов и оазисов. - Юноша обшарил карманы корчащегося в агонии пирата, нашел три медные монеты и с разочарованием плюнул пирату в лицо. - Он пытался показаться значительным, а значительные без денег не ходят. - Час юноша и графиня бежали молча, лишь сдавленные хрипы вырывались из худой груди юноши, а Virginie Albertine de Guettee тихо стонала, вплетала свой вой в песню ветра.
  - Сядем на верблюдов, а дальше что? - Юноша спорил с собой, предлагал план, а затем с сарказмом его опровергал. - Нет у нас будущего, никому мы не нужны, никто нас не пожалеет, потому что много вокруг людей, а жалости на всех не хватает. - Самообладание изменило юноше, он сел на песок и горько заплакал, растирал слезы по щекам, всхлипывал, взвизгивал немузыкально, превратился в соломенное безвольное чучело.
  Virginie Albertine de Guettee захотела сказать ему резкое, неприятное, может быть, плюнула бы в лицо, но она всего лишь девушка, эмоции командуют женским телом, и Virginie Albertine de Guettee присела рядом с юношей и тоже заплакала, рыдала с удовольствием, очищала организм от напряжения.
  Когда наплакались, почувствовали облегчение, посмотрели друг на друга и засмеялись, смыли печаль.
  Virginie Albertine de Guettee пальцем на песке написала, тщательно обводила каждую букву, отгоняла дыханием назойливых скорпионов и тарантулов:
  "Я главная, как скажу, так и поступим!
  Слушайся меня во всем, и тогда, возможно, избежишь виселицы для беглых преступников и костра для колдунов.
  Я одна, больше ни тебе, ни мне доверять некому!" - Virginie Albertine de Guettee почувствовала в себе не силу, а женскую слабость, которая до добра доведет.
  - Я с трудом читаю, половина написанного тобой для меня непонятна, но если ты грамотная, то я доверяю тебе во всем! - Юноша, наверно, не умел совсем читать, но стеснялся признаться в своей слабости, он инстинктом волка чувствовал в спутнице если не ум и силу, то хотя бы нечто, что отделяет простого человека от благородного, и аристократической нити хватило, чтобы он безоговорочно согласился подчиняться Virginie.
  Вдали поднялось пыльное облако, через несколько секунд превратилось в трех всадников на черных, как глаза ночи, конях.
  Юноша резко дернул графиню за ноги, Virginie Albertine de Guettee подумала о насилии, что юноша почувствовал себя мужчиной, но он, когда она упала, обрушил на нее гору песка, а затем сам, словно змея, ввинтился в песок.
  - Песок скроет нас от преследователей, если, конечно, кони по нам не проскачут, а даже, если и наступит конь, то песок смягчит удар копыта, мы не пострадаем, а конь ничего не учует, потому что кони боятся только мертвых. - Юноша шептал в небольшой пещерке, графиня не видела ничего, но ухо приятно чесалось от слов юноши.
  Звуки снаружи не пробивались, а под песком лишь бормотание юноши и дыхание нарушали вечный покой.
  "Удивительно устроен человек, особенно женщина, песок не засыпается нам внутрь, несмотря на обилие отверстий на теле, и вода не заливается внутрь, а если что и попадет, то выводится из организма почти сразу.
  Может быть, мы можем жить в океане, как рыбы, и в песках, словно ящерицы и змеи.
  В своем родовом поместье я не думала о подобном, а здесь мой кругозор расширился!" - Графиня прижалась к юноше, чтобы песок их не разделял, юноша дрогнул, сделал попытку отодвинуться от графини, чем ее обидел и насторожил, она ничего дурного не имела в мыслях, а мнительный юноша, наверно, возомнил себя покорителем дамских сердец.
  Через пять минут он осторожно высунул голову из песка, затем появились плечи, осмотрелся - так песчаный лис оглядывает свои владения:
  - Проскакали мимо, зачем скачут, если не знают куда?
  Рвение свое показывают, усердие, выслуживаются, а результат - нулевой.
  Хорош не тот слуга, который в поту, а тот, который дает результат! - Юноша помог Virginie Albertine de Guettee выбраться из песка.
  Графиня долго чихала, отряхивалась и смеялась беззаботно, потому что живая.
  После лежания в песчаном гробу чувства обострились, графиня тонкими аристократическими ноздрями уловила запах моря, показала пальцем - Туда.
  - К морю? В море пираты!
  От пиратов ушла, и к пиратам неразумно тянешься! - Юноша сначала удивился, а затем подчинился, тем более что своего плана на спасение у него нет.
  Они шли не меньше часа, встретили по дороге двух паломников, видели вдалеке отшельника и, наконец, вышли к лачугам около порта.
  Virginie Albertine de Guettee сразу узнала место, куда ее привезли, и откуда она еще вчера попала в рабство.
  Она наклонила голову, чтобы кто-нибудь ее случайно не узнал, но на нее не обращали внимания, нет у Virginie форм, подобных формам пиратки Perla, а девушку без форм в этих местах не уважали.
  Худоба помогала слиться с портовой беднотой, это успокаивало, но раздражало, что ее не возвеличивают, ей не поклоняются, не восторгаются ее блестящей снежной внешностью.
  Графиня закусила нижнюю губу, немного подумала, раздумывала: разреветься ли от досады, или найти другое применение своей злости.
  Вдруг в ее левый глаз ударил луч надежды.
  На волнах, около причала покачивался ее корабль, а другой корабль, корабль пиратов исчез.
  Возможно, что пираты продали ее корабль, потому что он слишком заметный, либо свой корабль увели в море, чтобы вдалеке от города принять на борт капитана Alexandre и его сестру, а захваченное судно пополняло запасы продовольствия.
  Не исключено, что пираты продавали награбленное, на что требуется много драгоценного времени.
  - Мыыыыыыыы! - Virginie Albertine de Guettee замычала, еще раз мысленно прокляла того, кто отрезал ей язык, и всех тех, кто это допустил.
  Палец графини указывал на ее корабль.
  - Ты хочешь, чтобы мы уплыли на корабле, но это опасно, нас догонят и вернут Юлию! - Юноша дрожал, несмотря на испепеляющую жару.
  Virginie не презирала парня, она устала презирать помощников, лишь заморозила юношу взглядом и отрицательно покачала головой.
  - Тогда зачем на корабль показываешь пальцем?
  Палец - неприлично, если на нем нет драгоценного кольца, а в нашем положении палец - опасно.
  Жаль, что ты без языка, а то много бы мне рассказала! - Юноша засмеялся без злобы, без сарказма.
  Virginie Albertine de Guettee в ответ замычала и снова показала пальцем на корабль, затем раздвинула ноги и постучала по юбке там, где выступал бугром подвешенный мешочек с золотом.
  Мальчик водонос посчитал жест девушки забавным, остановился, открыл рот и ждал продолжение спектакля.
  А пожилая женщина с корзиной плодов дуриана на голове плюнула под ноги Virginie Albertine de Guettee, обозвала непонятным словом и с проклятиями, к счастью, ушла.
  Юноша ударил водоноса по щеке, но мальчик намек не понял, не уходил, интерес к чужой игре его затягивал, водонос подставил другую щеку, полагал пощечину небольшой платой за просмотр.
  Юноша догадался и дал одну из монет капитана Alexandre, показал рукой на север.
  Мальчик вздохнул, не нравилось ему, что он него откупились, и ушел.
  Графиня пальцем показала юноше на выпирающей под юбкой мешок, затем руками начала показывать будто гребет на лодке.
  - Ты хочешь купить корабль? - Юноша даже присел по-детски, на его безволосом лице застыла наивная улыбка. - Целый корабль?
  Что мы с ним делать будем вдвоем, мы же не матросы, и у нас нет капитана?
  В ответ Virginie Albertine de Guettee пальцем ткнула себя в грудь, не рассчитала, и удар получился болезненный.
  - Ты будешь капитаном? Капитан без языка? - Юноша упал на спину, хотел задрыгать ногами и захохотать, но передумал, вдруг, Virginie, действительно, капитан, и тогда она не простит ему насмешки. - А команда? где мы возьмем верную команду головорезов, которые подчинятся, прости меня, девушке?
  Женщина на корабле вызывает бунт и шторм, а капитан девушка - неслыханное и невиданное. - Юноша замолчал, глаза его покрылись пеленой ужаса, он страдал, неужели, леди без языка не шутит, но тогда перевернутся с ног на голову все представления о мореплавании. - Я знаю местные обычаи, и помогу тебе... нам, постараюсь договориться о покупке нужного тебе корабля, если хватит золота. - Юноша сдался, получил от Virginie Albertine de Guettee многообещающий взгляд, но не как от девушки мужчине, а как - от капитана к юнге.
  Virginie снова подняла юбку, на этот раз ее действия не вызвали неодобрения в порту, здесь девушки часто поднимали юбки перед мужчинами, тайно от чужих глаз сняла мешочек с золотом, оставила одну монетку для себя, а остальное передела в честные руки юноши, не опасалась, что он скроется с золотом за горизонтом.
  Скованные одной якорной цепью.
  Юноша покачал головой, на прощание не поцеловал графиню в щечку, скрылся среди опрятных домиков с менялами, зазывалами и стряпчими.
  Virginie Albertine de Guettee зашла в ближайшую лавку одежды, увидела на продажу столько, сколько до сих пор не видела: от сладостей и живого коня, до астрономических приборов, а в углу стоял пожилой нагой раб на продажу.
  Раб не заинтересовал Virginie, а женские одеяния в просторной комнате затянули, покорили, заставили сердце выскочить из груди.
  Virginie долго примеряла наряды королев, наверно, это добыча, купленная у пиратов, красовалась перед серебряным зеркалом в свадебных невесомых платьях из легчайшего ветра, но всё это приметно, выделит ее из толпы, а графиня вынуждена некоторое время не привлекать внимание стражи и людей старика Юлия.
  Она выбрала глухое платье-колокол с капюшоном: оно скрывало волосы, прозрачная ткань на лицо не давало возможности рассмотреть цвет глаз, бесформенное с головы до пят (или от кончиков рогов до копыт), под ним может прятаться любое существо.
  Virginie Albertine de Guettee провела в лавке не менее четырех часов, немудрено, что юноша забеспокоился, он искал ее везде, даже заглянул на рынок рабов.
  - Здесь не появлялась девушка с белыми волосами и ледяным взглядом?
  Она не рабыня, она - вольная птица! - юноша без надежды зашел в лавку, расспрашивал продавца, голос его хриплый, оттого, что задавал вопрос тысячу раз за последний час.
  Хозяин лавки поднял голову от медного тазика, в котором дымился рис с овощами, с улыбкой указал на графиню.
  - Она? В одежде, которая не подчёркивает достоинства ее фигуры? - юноша польстил Virginie, она от счастья засмеялась под тряпками, еще бы, мужчина, а Virginie Albertine de Guettee на радостях сразу записала юношу в мужчины, в благородные рыцари, говорит о достоинствах ее фигуры.
  Но он тут же все испортил другим высказыванием: - Зато платье и вуаль скрывают все недостатки. - Юноша не разглядел черты лица под прикрытием на лице, он приподнял на графине платье, но так как сверху заглянуть под него невозможно, то осмотрел Virginie Albertine de Guettee снизу до пояса: - Virginie, ты меня напугала! - Чем напугала, не уточнял, и Virginie Albertine de Guettee решила, что сейчас не станет мстить юноше за его слова, тем более что он узнал ее по ногам, а это многого стоит.
  Они вышли из лавки, юноша опустил глаза, носком изящной туфли чертил в песке иероглифы:
  - Virginie! За наше золото мы можем купить любой корабль в порту, даже с командой, кроме корабля, на который вы указали.
  Его безумный капитан Thomas запросил за корабль огромную сумму, ее хватит на три других корабля.
  Возможно, что капитан бредит, потому что у него из живота торчит трубка, а по ней из мочевого пузыря вытекает моча. - Юноша из кармана камзола извлек мешочек с золотом и виновато протянул Virginie Albertine de Guettee.
  Не справился с заданием, хотя и не его вина, но щеки его горели стыдом, а из глаз вылетали молнии гнева.
  Virginie Albertine de Guettee, к удивлению юноши, не сильно расстроилась, из-под маски не послышалось рыдание.
  Холодными ладонями Virginie приняла мешок с золотом и молча, а иначе она без языка не могла, направилась к рынку рабов, не сомневалась, что юноша следует за ней, как паж.
  Он перебирал длинными тонкими, как у девушки, ногами, молчал в глубокой задумчивости обреченного.
  Virginie Albertine de Guettee решила, что он в нее влюбился, а иного и быть не могло.
  Торги на рынке шли вяло: рабов на продажу привезли множество, а покупатели в вечерний час разошлись, делали вид, что их не интересует живой товар, но по усмешкам на лицах торговцев легко читалось: "Денег у вас нет, а не желания!".
  Седьмым чувством казначея стражники почуяли запах золота, он исходил от Virginie Albertine de Guettee, забивал запах женщины.
  - Ты собираешься купить нам рабов? - Юноша, хоть и красивый, но догадался, и от догадки чуть не присел на помост для рабов. - В нашем положении? - Затем догадался, думал, что догадался: ты решила подарить им свободу? - Ресницы юноши затрепетали листьями розы на ветру. - Зачем рабу свобода? - Он уже забыл, что сам раб.
  В ответ из-под балахона Virginie Albertine de Guettee высунула белую мраморную руку, потянула юношу за ухо, не сильно, но поучительно, и он сразу вспомнил, кто капитан, даже, если нет еще корабля.
  Графиня поднялась на помост с рабами, за ней следовал ее друг с красным ухом, а рядом суетился торговец рабами, уменьшился в росте, возможно, что дорогое одеяние Virginie Albertine de Guettee на него подействовало угнетающе, или хотел быстрее, до вечера продать скоропортящийся товар, который еще и ужином и завтраком придется кормить, если не распродадут рабов, а люди также теряют свежесть, как свежевыловленная рыба.
  - Строптивая, непокорная, никому не подчиняется, я отдам ее почти даром! - Торговец палкой ударил по левой коленке девушки с темной кожей и густыми угольными прямыми волосами. - Вы можете ее запороть на конюшне для своего удовольствия. - Торговец едва успел отпрыгнуть, невольница рванулась к нему, удержала ее лишь толстая цепь.
  Рабыня на цепи, как злой сторожевой пес, испускала злобу из всех своих органов.
  Virginie Albertine de Guettee усмехнулась, но под накидкой ее ироничную усмешку никто не видел.
  В глазах следующей невольницы Virginie не нашла жизнь, тело женщины жило, а душа умерла, поэтому графиня прошла мимо, ей не нужны мертвые среди живых, зато обратила внимание на худенькую девушку с золотыми волосами и простым взглядом аристократки.
  Рыжеволосая рабыня не выражала эмоций, что говорит о ее высоком происхождении.
  Через час за малую цену приобрела девятнадцать рабынь, ее выбор удивил торговца, но не настолько, чтобы он осмелился спросить об изощренном вкусе покупательницы.
  - Virginie, что ты задумала? - Юноша спросил у первой пальмы, рабыни в ожидании своей Судьбы, застыли, будто соляные разноцветные столбы.
  Он забыл, что Virginie Albertine de Guettee без языка, или не ждал ответа, а спросил, потому что его разрывало от желания узнать замысел своей спутницы.
  Графиня Virginie Albertine de Guettee приподняла ткань, скрывающую лицо, и тогда юноша отчетливо, хотя не умел читать, прочитал ответ в ее ледяных безбрежно голубых глазах, черпал из источника вдохновения, никак не мог напиться, а когда осознал глубину замысла подруги, или убедил себя, что все понял, то встал перед графиней Virginie Albertine de Guettee на колени и орошал жаркими слезами потрескавшуюся землю.
  Рабынь торговцы приковали в одной цепи, цепь - бонус покупателю за приобретение живого товара оптом.
  Юноша качал головой, покорно вел рабынь за Virginie Albertine de Guettee, ничего не понимал, кроме того, что графиня сошла с ума.
  Шли недолго, остановились на пляже с белоснежным песком, вокруг волны и чайки, люди не любят пляжи, на которых нет пищи.
  Virginie Albertine de Guettee бамбуковой палочкой написала на песке:
  "Я ваш капитан, графиня Virginie Albertine de Guettee!
  Пираты отрезали мне язык, - немного солгав, добавила, потому что не пираты, а из-за пиратов потеряла язык, - за мою неземную красоту. - Пусть рабыни сразу поймут, кто самая красивая среди них. - Грамотные среди вас найдутся и с языком?" - Virginie без ошибки посмотрела на золотоволосую прозрачную девушку.
  - Я леди Kathleen, герцогиня... - Девушка с рыжими волосами подняла подбородок, рассчитывала, что красиво, но показалось очень дерзко.
  Virginie оборвала ее речь, и так понятно, что Kathleen умеет читать и писать, а слушать болтовню леди Kathleen о своих благородных корнях Virginie Albertine de Guettee не желала, у нее у самой корни далеко ушли...
  Она видела, как оскалила зубы темнокожая строптивая девушка, та, которую торговец предложил запороть насмерть на конюшне, или в стойле для верблюдов.
  "Я сейчас освобожу вас, каждая вольна идти, куда хочет, хоть снова на торги, хоть в море без лодки! - Virginie писала, герцогиня озвучивала для неумеющих писать.
  Virginie Albertine de Guettee махнула рукой в сторону пустыни - живите с отшельником, если пожелаете! - С вашей помощью я хочу захватить мой корабль.
  Мы уплывем из рабства, - графиня с горечью подумала, что она уже хлебнула рабства, целый день провела без прав, а некоторые из этих девушек, еще не знают, как тяжела ноша рабыни, - а затем посмотрим друг на дружку, и каждая задумается о своей судьбе!
  Но сначала мы дожны завладеть моим кораблем, не силой, а коварством, потому что мы девушки, а не воины.
  Кто не согласен, можете идти, а кто осмелится вернуть прежнюю свою судьбу, оставайтесь со мной!" - Virginie писала долго, но иначе не могла донести свою мысль до рабынь.
  Она не снимала балахон, голосом себя не выдавала, поэтому они не знали, что под ним прячется - мужчина, женщина или бездушный демон.
  Virginie Albertine de Guettee ключом открыла замок на цепи, подарила рабыням свободу, которая ничего не стоит.
  Девушки смотрели друг на дружку, пожимали плечами, но никто не уходил, будто их приклеили к песку.
  Чернокожая рабыня с недоумением смотрела на юношу и на балахон, под которым скрывалась Virginie, она хотела мстить обидчикам, задушила бы своего хозяина или хозяйку, но новый хозяин отпускал ее на свободу, и рабыня не имела на него зла, наоборот, благодарна, а с благодарностью не убивают.
  Через пять минут одна из девушек, брюнетка с кожей цвета апельсин, встала и медленно пошла в сторону порта.
  - Воюйте, а я девушка, я хочу роскоши, сладостей, обожания, танцев, унижений в неволе! - Девушка оскорбительно захохотала, наклонилась и похлопала себя по правой ягодице.
  Остальные девушки негодующе загудели.
  Virginie Albertine de Guettee замычала, без языка у нее не получалось гудение.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"