Симонов Сергей. Свежая прода отдельно

#Обновление 28.02.2021

Для реализации проекта «Международная орбитальная станция» и последующих совместных инициатив по освоению космоса Иосип Броз Тито на сессии Координационного Совета ВЭС предложил создать международную организацию:

– Нам нужно общее космическое агентство, по типу вашего «Главкосмоса» или NASA, для координации работ и совместных исследований, чисто гражданское и не связанное с военной тематикой, чтобы не было проблем с секретностью. Его Устав должен предусматривать возможность присоединения к организации новых стран-участниц в любое время, желательно – без ограничений по политическим признакам, чтобы в организацию могла вступить любая страна.

– Почему нет? – тут же поддержал его Хрущёв. – Можно эту организацию так и назвать – «Международное космическое агентство».

Идею поддержали большинство лидеров стран ВЭС. В состав организации с момента её создания вошли СССР, ГДР, Чехословакия, Болгария, Венгрия, Югославия, КНР, КНДР, Индия и прочие страны ВЭС, принимавшие участие в программе «Интеркосмос». Вскоре после объявления о создании МКА (ICA – англ.) к нему также присоединилась Франция.

В отличие от первоначальной программы «Интеркосмос», деятельность МКА была сосредоточена на совместных научных исследованиях и производственной кооперации при разработке научных приборов, бортовых систем и оборудования для международной космической станции. Реализация программы «Интеркосмос» также продолжалась, её тоже передали под общее руководство МКА.

Основным проектом начального периода деятельности МКА стала разработка целевой технологической аппаратуры для новых лабораторно-производственных модулей орбитальной станции. Они создавались на базе космического корабля ТКС и первоначально получили обозначения Л1 и Л2 («Лаборатория»), которые впоследствии были изменены на «Кристалл» и «Реактив». Модуль «Реактив» (Л2) подготовили первым, он создавался для лабораторного производства высокочистых химических реактивов и лекарственных средств.

Для модуля «Кристалл» (Л1) разрабатывались специально спроектированные автоматические линии выращивания кристаллов кремния высокой чистоты, и получения высококачественных кристаллов алюмоиттриевого граната, легированного неодимом, для лазеров. С этими линиями возились заметно дольше. Предполагалось, что технологические процессы, отработанные в модулях «Кристалл» и «Реактив», затем будут реализованы в более крупном масштабе на борту полноразмерного производственного модуля «Полюс», диаметром 6 метров, аналогичного по размерам жилому модулю «Берилл». Его тоже уже начали разрабатывать. В модуле предполагалось организовать «чистые помещения», в которых и размещались технологические линии.

С 26 ноября 1963 года на орбитальной станции «Алмаз-2» работал экипаж «Союза-19» – Валерий Быковский, Олег Макаров и Розалия Занозина-Шихина. Они были первыми, кто встретил Новый год на орбите. Экипаж работал до 30 января 1964 г. 28 января на «Союзе-20» им на смену на орбиту отправился следующий экипаж – Георгий Береговой, Георгий Гречко и Галина Корчуганова. (http://www.rus-aerobatics.ru/index.php/honour-roll/84-korchuganova http://www.astronaut.ru/as_rusia/lady62/text/korchuganova.htm)

Двое не летавших ранее космонавтов входили в отряд, готовившийся к облёту Луны, их выбрали для полёта с целью получить опыт длительного пребывания в космосе. Экипаж продолжил выполнять текущие задачи – съёмку военных объектов, спектрозональное сканирование и медицинские эксперименты. Также в программу полёта было включено проведение технологических экспериментов, первым из которых должна была стать сварка в космосе.

Сварка – один из важнейших технологических процессов, используемых при строительстве космических кораблей. Когда обсуждались разные варианты теплового экрана для орбитальной ступени аэрокосмической транспортной системы, одним из них была горячая несущая конструкция корпуса, прикрытая ниобиевым экраном, способным работать при очень высоких температурах.

В перерыве одного из совещаний НТС СССР в конце 1961 г Сергей Павлович Королёв поинтересовался у академика Бориса Евгеньевича Патона, есть ли у нас в стране какие-либо технологические наработки по сварке и резке ниобиевых сплавов. Академик Патон пригласил Сергея Павловича посетить киевский Институт электросварки. Вечно занятый Королёв сам выбраться в Киев не смог, но в начале 1962 г направил туда в командировку одного из своих заместителей, Михаила Васильевича Мельникова. В институте, под руководством Бориса Евгеньевича, уже проводилась отработка сварки ниобия и его сплавов.

(В реальной истории М.В. Мельников ездил в Киев в конце 1962 г, после избрания Б.Е. Патона президентом Академии наук Украины)

Мельников был восхищен проводимыми в Институте работами по сварке и напылению ниобия, о чём восторженно доложил Королёву по приезде в Подлипки. Теперь уже сам СП позвонил Патону и пригласил его к себе на встречу, как технический директор Главкосмоса. Они вместе побывали на заводе №23, где осмотрели прототип орбитальной ступени «50-11», использовавшийся для отработки посадки, и договорились о совместной исследовательской работе по изучению возможностей сварки в космосе.

По мнению многих специалистов, значительное отличие условий на Земле и за её пределами делали процесс сваривания металлов в открытом космосе невозможным. При разработке технологии сварки в космическом пространстве необходимо было учитывать такие факторы, как глубокий вакуум, неограниченная скорость диффузии газообразных веществ из зоны сваривания, значительные изменения температуры – от минус 150 до плюс 130 градусов по Цельсию. В то же время отсутствие кислородной атмосферы частично упрощало процесс, исключая образование оксидов, что отменяло необходимость применения защитных газов.

Ещё одной проблемой было полное отсутствие гравитации, это вынуждало полностью пересмотреть сам подход к проведению сварочных работ. Процесс сварки в космосе был очень осложнён ограниченной подвижностью космонавта, которому приходилось выполнять работу в громоздком и сковывающем движения скафандре. При сварочных работах в открытом космосе присутствовал риск повреждения скафандра и разгерметизации, что в безвоздушном пространстве угрожало жизни космонавта. (http://промтехгаз.рф/svarka-v-kosmose-istoriya-razvitiya/)

Сразу же после возвращения в Киев, Борис Евгеньевич созвал совещание с заведующими основных отделов, на котором было решено: «Приступить к широким исследованиям по созданию способов сварки в космосе, включающих разработку технологии, техники и оборудования для сварки и резки, а также исследование металлургических вопросов сварки различных металлов в специфических условиях космоса». НИР по проведению сварки в космосе получила название «Звезда». (В реальной истории решение было принято 30 декабря 1963 года, в АИ работы начались в начале 1962 г)

Общее руководство по всем работам было возложено на директора ИЭС, а непосредственным куратором Б.Е. Патон назначил зам. директора Данила Андреевича Дудко. При конструкторском отделе была создана лаборатория №35, занимавшаяся разработкой технологию сварочных работ в космосе. Сотрудникам лаборатории была поставлена задача сконструировать и испытать космическое сварочное оборудование. Главным конструктором проекта был назначен зам. директора Григорий Петрович Дубенко. В число руководителей и сотрудников лаборатории вошли инженеры, конструкторы и технологи по каждому процессу, всего около 20 человек. Хотя они занимались темой «Звезда», все формально числились в своих отделах. (http://www.astronaut.ru/as_rusia/veld/start.htm)

Институт Электросварки начал работу с абсолютного нуля. Первоначально предложенный дирекции Главкосмоса на утверждение план исследовательских работ включал изучение практически всех известных видов сварки с точки зрения их применимости в условиях глубокого вакуума и невесомости, с учётом энергоемкости и массогабаритных характеристик оборудования. К работе были подключены сразу несколько подразделений: отдел по сварке плавящимся электродом, отдел плазменной сварки, отдел электронно-лучевой сварки и др. Ответственным за плазменную сварку был назначен С.П.Лакиза, за электронно-лучевую – О.К.Назаренко, за сварку плавящимся электродом – А.Е.Марченко. Все установки были автоматическими. Группу автоматики возглавлял Ю.Н. Панкин.

Специалисты института предложили разработать для экспериментов по сварке в космосе опытную установку, получившую название «Вулкан». Это было достаточно сложное сооружение, оснащённое вращающимся столом, и позволявшее исследовать режимы сразу трёх видов сварки – электронно-лучевой, плазменной и дуговой сварки плавящимся электродом. Аппарат предполагалось скомпоновать из двух блоков. Блок управления располагался в герметичном объёме спускаемого аппарата, а технологический блок с тремя сварочными агрегатами и вращающимся столом – в орбитальном отсеке корабля «Союз», который на время эксперимента разгерметизировался.

Перед установкой аппарата на космическом корабле предполагалось испытать принципиальную возможность сварки в невесомости во время полётов самолёта Ту-104 по параболической траектории, в ходе которых можно было обеспечить невесомость приблизительно на 30 секунд. Этого было мало, чтобы положить полноценный сварочный шов, но за это время можно было зажечь дугу и проверить, к примеру, параметры каплеобразования.

Королёв, в свою очередь, изучил всю информацию по сварке в космосе, доступную в присланных документах. Он знал, что при первых испытаниях в «той» истории удачной получилась только электронно-лучевая сварка. При пробной плазменной сварке плазменная дуга не зажглась, и образцы остались несваренными. С дуговой сваркой тоже возникли проблемы (развалился подшипник вращающегося стола, шов получился неровным, но это была чисто техническая неисправность). СП предложил академику Патону сосредоточиться для начала на электронно-лучевой сварке.

– Для космоса этот вид сварки мне представляется наиболее перспективным, – пояснил Сергей Павлович. – Насколько я разобрался, он позволяет сваривать даже тугоплавкие и химически активные металлы и их сплавы, вольфрам, тантал, молибден, ниобий, цирконий, титан, алюминий, высоколегированную сталь, которая обычно не варится электрической дугой, причём эти материалы можно сваривать как в однородных, так и разнородных сочетаниях при самых разных толщинах и температурах плавления. Сварка электронным лучом проводится в вакууме. На Земле для этого нужны дорогостоящие вакуумные камеры, а в космосе как раз вакуум высокий и бесплатный.

Установку вашу делайте, мы её тоже обязательно опробуем в космосе, – СП не хотел заставлять инженеров Института электросварки «наступать на горло собственной песне». – Ещё хорошо бы сделать установку для плазменного напыления и наплавки материала. Но установка у вас по проекту получается достаточно сложная, вы её делать и испытывать будете года три. А у нас на орбитальной станции есть два манипулятора, управляемых вычислительной машиной. Для первой пробы мы установим в орбитальном отсеке «Союза» небольшой манипулятор, и если опыт будет удачным, можно будет уже попробовать сварку в открытом космосе.

Сделайте нам на первом этапе относительно простой ручной прибор только для электронно-лучевой сварки, например, что-то вроде сварочного пистолета с ранцевым блоком питания, но такой, чтобы его можно было закрепить в захвате манипулятора. Сделайте только так, чтобы электронным лучом можно было и сваривать и резать материал.

Борис Евгеньевич согласился с доводами Главного конструктора – предложенная конструкция опытной установки действительно была довольно сложной. Королёв же ориентировался на намного более простой прибор для электронно-лучевой сварки, который в «той» истории испытывали в 1984 г в открытом космосе космонавты Владимир Александрович Джанибеков и Светлана Евгеньевна Савицкая. Этот аппарат, получивший название «Универсальный ручной инструмент» (УРИ), при мощности всего 750 Вт и общей массе 30 кг, из которых сама ручная электронно-лучевая пушка весила 2 кг, (по другим публикациям – от 2,5 до 3,5 кг, точных цифр нет) позволял производить электронно-лучевую сварку, пайку, резку, разогрев деталей и напыление тонких покрытий в условиях открытого космоса, и мог работать с высоколегированными сталями и титаном. (https://wikimetall.ru/metalloobrabotka/svarka-v-kosmose.html)

Быстро разработать настолько универсальный и совершенный аппарат было сложно, и Королёв, понимая это, предложил, для ускорения, упростить задачу, сосредоточившись на сварке и резке. Таким образом, тема «Звезда» в Институте электросварки продвигалась по двум основным направлениям. Отдел электронно-лучевой сварки под руководством Олега Кузьмича Назаренко в течение 1962-63 гг разработал и изготовил прототип «универсального ручного инструмента» с ручной электронной пушкой и ранцевым источником питания. Его испытали в вакуумной камере, оснащённой небольшим манипулятором, сначала на земле, а затем на «летающей лаборатории» Ту-104, в полёте по параболической траектории, в условиях кратковременной невесомости, и начали готовить экипаж к эксперименту в космосе.

Параллельно разрабатывалась более сложная и универсальная лабораторно-технологическая установка «Вулкан». Королёв знал, что она будет иметь в большей степени научное, чем прикладное значение, но не исключал дальнейшего развития подобных установок для использования на орбитальном заводе или лунной базе.

К 1964 году был разработан и изготовлен лабораторный вариант оборудования для отработки трёх различных способов сварки в вакууме. Причем оборудование сразу проектировалось с учетом возможности использования его на «летающей лаборатории» для исследования сварки в условиях невесомости. Такие способы сварки, как, например, сварка плавящимся электродом в вакууме и плазменная сварка низкого давления, тогда были разработаны впервые в мире. В 1964 году начались испытания лабораторного оборудования в условиях невесомости в ЛИИ в г. Жуковский, где в то время находилась единственная в стране «летающая лаборатория». Было выполнено 10 полётов, во время которых испытывались все три варианта сварки – электронно-лучевая, плазменная дуговая и сварка плавящимся электродом в вакууме. (В реальной истории испытания лобораторного варианта «тройной» установки проходили с июня 1965 г http://www.astronaut.ru/as_rusia/veld/start.htm)

На основе полученных данных в 1966 году был изготовлен рабочий вариант установки «Вулкан», к 1967 году были проведены его испытания в «летающей лаборатории» и доработки, а испытания в космосе планировались на 1969 год. (Хронометраж оставлен без изменения, т. к. устройство было действительно сложное)

Для нанесения покрытий методом термического испарения и конденсации веществ позднее (в реальной истории испытания проводились в 1979-81 гг) была разработана установка «Испаритель», в которой в условиях невесомости и забортного вакуума в автоматическом режиме наносились тонкопленочные металлические покрытия на образцы из конструкционных материалов.

В то же время «универсальный ручной инструмент» для электронно-лучевой сварки и резки был подготовлен к испытаниям в реальном космическом полёте значительно раньше, по причине своей относительно более простой конструкции, состоявшей из ранцевого источника питания в контейнере размером 400х450х500 мм, сваренном из трубчатых элементов, обеспечивавших ему достаточную жёсткость при малом весе. В этом контейнере, который можно было носить за плечами или закрепить на внешней поверхности орбитальной станции, находились вторичный источник питания с пультом, кабели, соединяющие источник питания с бортовой розеткой и ручным инструментом, и собственно сам рабочий инструмент в специальном ложементе. На контейнере также крепился планшет с образцами материалов.

В первом варианте УРИ установили только одну электронно-лучевую пушку, без испарительного тигля для нанесения покрытий. Этот вопрос требовал отдельного изучения, и Королёв предложил вести работу поэтапно. С одной ЭЛП ручная часть инструмента получилась легче, уложились в 2 кг даже на несовершенной элементной базе начала 60-х.

Упрощённый УРИ сначала несколько раз испытали в состоянии кратковременной невесомости, внутри вакуумной камеры, смонтированной в «летающей лаборатории» Ту-104 базировавшейся ЛИИ в Жуковском. Реальная работа там не проводилась, вакуумная камера была очень небольшой, ручной блок с электронно-лучевой пушкой устанавливался внутри неё и включался в момент 30-секундной невесомости, чтобы убедиться в его работоспособности и проверить принципиальную возможность работы устройства при отсутствии тяжести.

После полёта Гагарина Королёв сказал:

– В космос должны летать не только лётчики, но и другие специалисты, в том числе инженеры. Космический корабль – сложнейшая техника, и управлять ею грамотно могут только люди с высшим техническим образованием. Создавать новую космическую технику могут только инженеры, и лучше, если они имеют опыт космических полётов. Те, кто хочет принять участие в космических программах, должны просто подать заявление.

Королёвская идея заключалась в том, чтобы создать собственный отряд космонавтов из инженеров ОКБ-1 (впоследствии ЦКБЭМ), чтобы эти люди участвовали в космических полётах, а потом занимались работами в конструкторском бюро, передавая свой полученный опыт, свои идеи для создания космических аппаратов.

В первом наборе космонавтов-инженеров были:

Волков Владислав Николаевич

Гречко Георгий Михайлович

Елисеев Алексей Станиславович

Кубасов Валерий Николаевич

Макаров Олег Григорьевич

Рукавишников Николай Николаевич

Севастьянов Виталий Иванович

Феоктистов Константин Петрович

Космическая программа СССР в 1962-63 гг получила мощный импульс развития, в полной мере реализовав накопленный с 1957 по 1962 год потенциал технических разработок. Для полётов требовалось всё больше космонавтов, и ещё до окончания полётов космонавтов первого отряда был объявлен второй набор из ВВС и первый набор из специалистов ОКБ-1. Они сразу были направлены на медицинскую комиссию и приступили к тренировкам.

(В реальной истории на медицинскую комиссию кандидатов отправили только через 3 года, т.к. Королёв выдвинул требование – будущие космонавты должны отработать на предприятии не менее 5 лет. Из интервью В.Н. Кубасова http://центр-сварки21.рф/publ/stati/svarka/pervaja_svarka_v_kosmose/5-1-0-39 )

Для проверки устройства в реальном космическом полёте был подготовлен полёт на корабле «Союз-21». В его экипаж вошли Георгий Шонин, как командир, уже имевший опыт космического полёта на «Союзе-7» в сентябре 1962 г (АИ) а также Константин Петрович Феоктистов и Валерий Николаевич Кубасов. В задачу Феоктистова входила общая оценка космического корабля «Союз», орбитальной станции «Алмаз» и её отдельных модулей с точки зрения проектанта. Он должен был сам, вживую, посмотреть, как всё работает, и что необходимо изменить или улучшить. Шонину и Кубасову вместе с Галиной Корчугановой предстояло участвовать непосредственно в испытании «универсального ручного инструмента», опробовать режимы сварки и резки на нескольких образцах разных металлов.

«Союз-21» был запущен на орбиту 25 февраля 1964 года. В его орбитальном отсеке смонтировали складной сварочный столик, а под потолком отсека инженеры установили небольшой промышленный манипулятор, собранный наполовину из стандартных деталей, уже применявшихся в типовых манипуляторах, используемых для подачи деталей на станки и для сварки на многих советских механических заводах. Первоначально у сотрудников научного коллектива Олега Кузьмича Назаренко были в целом обоснованные сомнения в возможности ручной электронно-лучевой сварки. Электронный луч требовал очень точной фокусировки, тем более, что на земле электронно-лучевая сварка была возможна только в вакуумных камерах, и опробовать сварку вручную в земных условиях было почти невозможно. Как правило, для точного «прицеливания» в наземных установках использовали пробный образец, по которому выставляли фокус, и только потом начинали варить собственно детали по производственной программе.

Для первого опыта решили использовать манипулятор, управляемый собственной БЦВМ. Штатная бортовая ЭВМ корабля была постоянно занята управлением полётом. Многозадачных ЭВМ столь малого размера пока ещё не существовало. Управляющая программа позволяла работать либо в полностью автоматическом режиме, либо в режиме полуавтомата, в котором ЭВМ осуществляла только автофокусировку, а смещение луча вдоль шва оператор мог задавать ручками управления. (АИ). Королёв, разумеется, знал, что в «той» истории и Джанибеков и Савицкая вполне справились с заданием, проведя сварку вручную, но у Главного конструктора был и собственный интерес. В 1963 году орбитальную станцию оснастили двумя полноразмерными манипуляторами для проведения различных внешних работ, и было особенно интересно опробовать, можно ли использовать их для выполнения такой точной задачи, как сварка электронным лучом. В середине 60-х это был достаточно смелый эксперимент. До этого работать с расплавленным металлом не рисковали даже на самолётах. На относительно близкое будущее в космосе уже планировалось большое строительство и проведение ремонтных работ. Нужно было проверить, как будет происходить процесс сварки в условиях невесомости и глубокого вакуума.

Королёв распорядился предусмотреть и защиту от ещё одной, неожиданной, но вполне неиллюзорной опасности. В «той» истории слишком мощный электронный луч установки «Вулкан», испытывавшейся на «Союзе-6» в 1969 г прорезал насквозь сварочный стол и оставил оплавленный след длиной 20-25 см на обшивке орбитального отсека, едва не прорезав её изнутри. (http://центр-сварки21.рф/publ/stati/svarka/pervaja_svarka_v_kosmose/5-1-0-39 ) Поэтому у ручного инструмента уменьшили мощность, а под сварочным столом установили дополнительный экран. (АИ)

На 13 витке корабль состыковался с орбитальной станцией. Космонавты Георгий Шонин, Константин Феоктистов и Валерий Кубасов после завершения необходимых проверок перешли в обитаемый объём ОПС «Алмаз-2», где их на правах принимающей стороны радушно встретил долговременный экипаж. Феоктистов с большим интересом осматривал всю станцию и пристыкованные к ней модули, выслушивая пояснения Берегового и Гречко, как вдруг замер на месте, едва не раскрыв рот, а затем прервал коллег:

– Это ещё что? Кто разрешил?

Проследив направление его взгляда, космонавты увидели аккуратно принайтованного над гидропонной установкой модуля «Природа» чисто отстиранного белого плюшевого зайца.

– Э-э-э... Константин Петрович, это же талисман станции! Он на орбите ещё с «Веги» находится, – Шонин сообразил, что, хотя Феоктистов в его экипаже числился бортинженером, но на Земле он занимал достаточно немалый пост заместителя начальника проектного отдела.

– Какой ещё талисман? Вы, может, тут ещё капище устроите, с алтарём и жертвоприношениями? – вскипел Феоктистов.

– А это мысль! – со смешком одобрил Береговой. – Константин Петрович, не кипятитесь. Психологическая разгрузка при длительных полётах очень важна, потому зайца в оранжерее и разместили.

– Его ещё на «Веге» Амет-Хан принимал, – добавил Шонин. – Пока на Земле о нём никто не знает, станция будет летать безаварийно. Примета такая. Вон, «Вега» свой срок эксплуатации превысила, первый «Алмаз» 8 месяцев вместо трёх отлетал, и до сих пор в беспилотном режиме летает, и на втором «Алмазе», тьфу-тьфу, пока всё нормально было.

– Примета?

– А то! Правое переднее колесо автобуса никто «почтить вниманием» не забыл, надеюсь? – напомнил Береговой. – И ракету «Таней» окрестили?

– Ну, едрить вашу налево, – вдруг расхохотался Феоктистов. – А мы-то ночей не спали, всё думали, как надёжность станции увеличить, чтобы эксплуатационные сроки продлить! А всего-то надо было зайца плюшевого повесить! И что мне теперь делать? Подам в отставку и пойду на фабрику мягких игрушек, зайцев шить! Ладно, пусть висит. Для «психологической разгрузки». Не хватало нам ещё каких-нибудь неприятностей. Приметы – дело тонкое и до конца не изученное, их даже сам СП соблюдает. Поэтому рисковать не будем.

Первый эксперимент со сварочным оборудованием провели 27 февраля, после тщательной подготовки и проверки всех электрических цепей источника питания и манипулятора. Электронно-лучевую пушку установили на манипулятор, соединили его кабелем через разъёмы с выносным пультом управления в спускаемом аппарате «Союза-21», закрепили образцы материалов на сварочном столе.

На каждом из образцов опробовали сварку и резку электронным лучом, в автоматическом и полуавтоматическом режиме. Манипулятором управлял из спускаемого аппарата Валерий Кубасов. После окончания цикла экспериментов Шонин и Кубасов тщательно осмотрели образцы и внутреннюю обшивку орбитального отсека. Всё оказалось в порядке. Стол с образцами несколько раз сфотографировали, результаты эксперимента записали в бортовой журнал. За этот эксперимент Валерий Николаевич Кубасов позднее был внесён в Зал международной космической славы ( http://центр-сварки21.рф/publ/stati/svarka/pervaja_svarka_v_kosmose/5-1-0-39)

Второй этап эксперимента провели 2 марта 1964 г в открытом космосе. В нём приняли участие Георгий Шонин, Георгий Гречко и Галина Корчуганова. Остальные три космонавта обеспечивали выход изнутри станции, управляя манипуляторами и следя за работой матчасти. Это был в немалой степени уникальный опыт – первый групповой выход в открытый космос, в котором, к тому же, впервые участвовала женщина. Аникеев, Гридунов и Долгов во время выведения манипуляторов на внешнюю поверхности станции в открытый космос не выходили, управляя перемещениями «механических рук» из шлюза и изнутри модуля «Берилл».

При этом космонавтам нужно было не просто «поплавать» несколько минут в безопорном пространстве и поснимать камерой вокруг себя. Космонавтам предстояло впервые выйти из шлюзовой камеры станции – предыдущий выход Леонова проводился из космического корабля. Им нужно было выбраться на внешнюю поверхность корпуса станции, взаимодействуя с манипуляторами, закрепить на ней источник питания, установить инструмент с электронно-лучевой пушкой в захват манипулятора, взять на себя управление манипулятором при помощи выносного радиопульта, провести эксперимент, зафиксировать на киноплёнку и фотоплёнку его ход и результаты, снять источник питания и вернуться с ним в станцию. Никто в мире ещё ни разу не делал ничего подобного. На Земле все были готовы к возможным осложнениям. Что угодно могло пойти не так в любой момент, и Королёв строго предупредил полковника Берегового, что при возникновении нештатной ситуации эксперимент должен быть прерван решением командира, по обстановке.

Сварочные образцы закрепили на планшете, установленном сверху на каркасе ранцевого источника питания. Космонавты демонтировали из «Союза-21» «универсальный рабочий инструмент», надели скафандры, собрались в шлюзовой камере «Алмаза», внутри сферического отсека со стыковочными узлами, загерметизировали внутренний люк, ещё раз проверили герметичность люка, скафандров и работу связи, после чего открыли боковой внешний люк незанятого стыковочного узла.

Снаружи они увидели остановившийся в паре метров от люка захват одного из внешних манипуляторов станции.

– «Аргон-1», я «Антей-1», манипулятор в двух метрах перед люком. Подведите ещё чуть ближе, – сообщил по радио Георгий Шонин.

Все переговоры транслировались на Землю, внизу, на крымском НИП-10, в центре управления собрались руководители и специалисты, готовые помочь космонавтам в случае нештатной ситуации. (Здесь и далее позывные космонавтов по экипажам взяты по https://spacegid.com/sovetskie-kosmonavtyi.html)

– «Антей-3», подведите манипулятор ближе, – распорядился Береговой.

Кубасов осторожно передвинул манипулятор ближе к люку.

– Стоп! Хорошо, держите так, – скомандовал Шонин.

Он первым выплыл из люка стыковочного узла, схватился руками за манипулятор и зацепился карабином фала за кольцо на захвате. Подёргал фал, убедившись, что он держится прочно.

– Фал держит. Готов принять УРИ.

– «Антей-1», передаю УРИ, – сообщил Гречко.

Георгий Михайлович прицепил сварочный аппарат к фалу.

– Отцепляйте другой конец, – скомандовал Шонин.

Гречко отцепил конец фала от скобы внутри шлюзовой камеры. Страховочный фал Шонина был продет через кольцо малого диаметра на поясе скафандра. Скафандры для внекорабельной деятельности со времени выхода Леонова уже доработали, оснастив баллонами для автономного снабжения космонавта кислородом. Георгий Степанович выбрал фал, подтянув к себе УРИ, закрепил его на манипуляторе.

– «Аргон-1», я «Антей-1», закрепился на манипуляторе. Принял УРИ, закрепил. Фал от станции отцеплен. Готов к перемещению, – доложил Шонин.

– «Антей-3», переместить первый манипулятор в зону эксперимента, – скомандовал Береговой. – «Антей-2», второй манипулятор держать в готовности.

– «Антей-2», второй манипулятор готов, – доложил Феоктистов.

Константин Петрович был очень рад возможности поучаствовать в таком уникальном эксперименте, пусть даже в роли оператора, находящегося внутри станции. Роль «инспектора из ОКБ на орбите» ему казалась слишком мелкой, а сидя за пультом манипулятора, он реально участвовал в сотворении очередной страницы истории освоения космоса.

Кубасов осторожно переместил манипулятор с висящим на нём Шониным и сварочным аппаратом к цилиндрическому участку корпуса «Алмаза».

– Стоп! Чуть ближе к корпусу, – скомандовал Шонин. – «Аргон-1», я «Антей-1», закрепил фал на корпусе станции, отцепляюсь от манипулятора. Подать второй манипулятор к люку.

– «Антей-2», подать второй манипулятор к люку, – распорядился Береговой.

Феоктистов передвинул захват второго манипулятора к открытому люку.

– «Аргон-2», вижу захват, – сообщил Гречко. – Чуть ближе. Хорошо! Так держать. Перехожу на манипулятор.

Георгий Михайлович проплыл полтора метра пустоты, отделявшей его от манипулятора.

– «Аргон-2», закрепился на втором манипуляторе. Готов принять кинокамеру.

Галина Корчуганова прицепила кинокамеру к фалу Гречко, и космонавт подтянул прибор к себе. Конец её фала был тоже прицеплен к кинокамере, и Георгий Михайлович перецепил его к манипулятору.

– «Аргон-2», кинокамеру принял, фал «Аргон-3» закрепил. Готов принять «Аргон-3».

– «Аргон-3», к переходу готова, – доложила Галина Гавриловна.

– «Аргон-1», разрешаю переход «Аргон-3» на второй манипулятор.

Корчуганова отцепила свой фал от станции.

– «Аргон-3», перехожу на манипулятор.

Она слегка оттолкнулась от стыковочного узла. Гречко подтянул на себя её фал и помог ей закрепиться на манипуляторе.

– «Аргон-2», «Аргон-3» закрепились на втором манипуляторе, готовы к перемещению, – доложил Гречко.

– «Антей-2», перевести второй манипулятор в рабочую позицию, – скомандовал Береговой.

Феоктистов аккуратно поднял манипулятор с висящими на нём двумя космонавтами.

– Стоп! Достаточно, – остановил его Гречко. – Точка съёмки удачная, так держать. Начинаю киносъёмку.

Под внимательным присмотром объектива кинокамеры Георгий Шонин установил сварочный аппарат на корпусе станции.

– «Антей-1», отцепляю УРИ. Закрепил УРИ на корпусе станции. Подключил питание к внешнему разъёму. Прошу разрешения на прямое управление манипулятором, – космонавт сопровождал докладами каждое своё действие.

– «Антей-1», «Антей-3», прямое управление разрешаю.

– Включаю радиопульт, – доложил Шонин. – Есть связь с манипулятором.

Осторожными движениями кнюпеля Георгий Степанович убедился, что манипулятор слушается команд, и немного приблизил его к сварочному аппарату. Затем снял рабочий инструмент с корпуса блока питания и установил его в захвате манипулятора.

– «Аргон-1», я «Антей-1», инструмент в захват установлен. Прошу разрешения начать эксперимент.

– «Аргон-1», всем приготовиться, – скомандовал Береговой. – Разрешаю начать эксперимент.

Георгий Шонин первым опробовал сварку и резку на образцах различных материалов, комментируя по радио каждое действие:

– Начинаю работу. Включаю аппарат. Есть питание. Подвожу первый манипулятор к планшету. Есть след. Перемещаю инструмент вдоль первого образца. Есть шов. Перехожу на второй образец. Переключаю режим. Шов ровный, красивый. Манипулятор управляется штатно, движение равномерное, скорость перемещения задаётся с пульта удобно. Переключаю режим.

Сварив два образца, Георгий Степанович перевёл УРИ в режим резки, убедился, что позади планшета нет элементов конструкции станции, осторожно сделал разрез.

– Режет хорошо, разрез ровный, слегка оплавленный, – доложил космонавт. – Первую часть эксперимента завершил, аппарат отключил, готов передать управление «Аргон-3».

– «Антей-2», перевести второй манипулятор в зону эксперимента, – распорядился Береговой. – «Аргон-3», разрешаю переход на корпус станции по готовности.

Ориентируясь по изображению с телекамеры на манипуляторе, Феоктистов осторожно перенёс коллег ближе к сварочному аппарату. Шонин помог Галине Корчугановой перебраться на корпус станции и закрепить фал, затем передал ей радиопульт первого манипулятора.

– «Аргон-3», готова к продолжению эксперимента, – доложила Галина Гавриловна.

– «Аргон-1», разрешаю продолжить эксперимент.

Корчуганова взяла управление первым манипулятором, подвела инструмент к планшету.

– «Аргон-3», включаю аппарат. Есть питание. Работаю по третьему образцу. Вижу след. Пошёл шов. Он ровный, красивый. Вижу его хорошо... Перехожу к четвёртому образцу. Переключаю режим. Есть пятно красное. Прохожу вверх и вниз... Есть шов. Переключаю инструмент в режим резки. Навожу на образец. Есть рез. Режим окончен.

Теперь предстояло опробовать ручную сварку и резку, удерживая излучатель прибора руками, на случай, если придётся работать там, куда не достаёт манипулятор. Георгий Шонин снял излучатель с захвата манипулятора. Галина Корчуганова задвинула обратно планшет с обработанными образцами и выдвинула из паза второй планшет с набором образцов.

– «Аргон-3», второй планшет к работе готов.

– «Антей-1», начинайте по готовности, – ответил Береговой.

На Земле у специалистов были сомнения, что космонавты сумеют точно сфокусировать луч, удерживая прибор руками. Но некоторая скованность движений в скафандре на этот раз оказалась даже полезной. Скафандр гасил лёгкое дрожание рук. К тому же на Земле космонавты тренировались с макетным образцом, в котором вместо электронно-лучевой пушки был установлен лазер на алюмоиттриевом гранате. Резать и варить металл лазер ещё не мог, он был слишком слабый, и космонавты тренировались на кусочках полистирола.

Георгий Шонин вполне успешно опробовал на образцах ручную сварку и резку:

– Начинаю работу. Есть питание. Вижу красное пятно, фокусирую. Пошёл шов. Веду вверх. Шов довольно ровный выходит. Закончил первый образец, переключаю режим. Работаю по второму. Чуть подправил фокус, в самом начале шов широковат получился. Надо приноровиться, но варить можно. Шов закончен. Переключаю на режим резки. Фокусирую. Есть разрез, вожу аккуратно вверх-вниз... – космонавт снова комментировал каждое своё действие. – Программу этапа закончил, питание отключил, передаю прибор «Аргону-3».

– «Аргон-3», прибор приняла, готова к выполнению программы эксперимента.

– Аргон-1», выполнять по готовности, – разрешил Береговой.

Галина Корчуганова тоже успешно справилась с задачей.

– Есть питание. Есть след луча. Фокусирую. Поймала, веду вдоль стыка третьего образца. Красное пятно отслеживается хорошо. Шов аккуратный получается. Закончила образец. Переключаю режим. Перехожу к четвёртому образцу. Работаю. Немного трудно вручную со скоростью угадать. Практика нужна, но привыкаешь быстро. Закончила шов. Переключаю на резку. Фокусирую. Вожу луч поперёк образца, медленно. Есть разрез. Ровный, слегка оплавленный. Выключаю питание. «Аргон-3», программу закончила.

Завершив программу эксперимента, космонавты сфотографировали образцы и вернулись в шлюзовую камеру станции в обратном порядке. Далее полёт продолжался по запланированной программе. Впервые была проведена внутренняя ротация экипажей. Константин Феоктистов не мог оставаться на орбите три месяца, поэтому он «поменялся» местами с Георгием Гречко и вернулся на «Союзе-20» вместе с Береговым и Галиной Корчугановой.

Эксперимент с проведением сварочных работ на орбите был оценён специалистами как важный начальный этап промышленного освоения космоса. Различные монтажно-сборочные работы в безвоздушном пространстве сильно осложнялись затруднениями с использованием болтовых соединений. Брать гайки и болты пальцами в толстых термоизолирующих перчатках космонавтам было сложно, даже несмотря на усилия инженеров, создававших наборы специальных инструментов.

В любой момент гайка или болт могли мало того что уплыть в космос, они при этом ещё и представляли серьёзную опасность для других космических аппаратов. Далеко не всё можно было собрать, к примеру, на байонетных соединениях, поэтому сварка была и оставалась важнейшей технологией для использования в космосе. Её освоение открывало много возможностей.

Инженеры на Земле внимательно изучали фотографии образцов, кинокадры рабочего процесса и отчёты космонавтов, особенно внимательно выспрашивали вернувшуюся на Землю раньше остальных непосредственных участников эксперимента Галину Корчуганову обо всех нюансах работы «универсального инструмента». В Институте Электросварки уже начали работу над устройством для напыления покрытий в вакууме, которое должно было сделать прибор ещё более универсальным.

Часть снятых на орбите кадров включили в информационный репортаж, показанный по телевидению в программе «Телевизионные новости» (Выходила с 1960 г в 19.00, впоследствии её сменила информационная программа «Время» в 21.00). Более подробно об эксперименте рассказали телезрителям чуть позже в специальном сюжете в программе «Очевидное-невероятное» академик Борис Евгеньевич Патон и непосредственный участник событий – космонавт Галина Корчуганова. (АИ частично. В реальной истории программа «Очевидное-невероятное» выходила с 1973 г, в АИ она выходит с 1960 г, см. гл. 04-10)

В своём интервью академик Патон, в частности, рассказал следующее:

– Генеральное направление развития сварки – отказ от расплавления металла и всё более широкое использование ультразвуковых колебаний, сил трения, энергии взрыва. Однако это не значит, что расплавление металла будет вовсе исключено из сварки. Наряду с дугой, электронным и световым лучами найдут применение также ионный луч, раскаленная плазма.

Сейчас широко применяется новый вид сварки концентрированным потоком электронов в вакууме, так называемая электронно-лучевая сварка. Невиданная ранее концентрация энергии позволяет проплавлять «кинжальным» швом металл огромной толщины.

Ученые берут на вооружение сверхмощные пучки световой энергии — лазеры. В лабораториях уже получены первые результаты опытной сварки тугоплавких металлов. С помощью лазеров можно будет вести сварку на больших расстояниях и даже через прозрачные поверхности.

Ну, а теперь вернёмся к вашему вопросу о сварке в космосе. И здесь, конечно, нельзя обойти молчанием её значение для создания орбитальных станций, лунных городов и межпланетных кораблей. Абсолютная равнопрочность сварки позволит конструкторам соединять новые материалы для космических кораблей. Прочные соединения металлов с керамикой, металлов с плёнками (для самогерметизации) — вот над чем предстоит работать ученым. И это не какие-либо отдалённые проекты. В настоящее время в условиях лабораторий существует теоретическая возможность сваривать все металлы между собой и в различных комбинациях, а также сваривать металлы с неметаллами.

Интервью академика Патона из этого телесюжета было опубликовано в журнале «Техника-молодёжи за ноябрь 1964 г на стр. 13 (Интервью абсолютно реальное http://epizodsspace.airbase.ru/bibl/tehnika_-_molodyoji/1964/11/00_13.html В тексте использованы цитаты из него)

Технические успехи СССР были отмечены иностранными экспертами, тем более, на фоне относительно скромных на тот момент достижений американских исследовательских программ. В период 1962-64 гг в США запустили множество разведывательных спутников, аппаратов для связи и навигации, на носителях «Тор-Аджена», «Тор-Дельта», «Атлас-Аджена». Запускали не только с мыса Канаверал, много запусков производилось с базы ВВС Ванденберг и полигона Пойнт-Аргуэльо (в настоящее время территориально входит в AFB Wandenberg). Проводились также запуски лёгких исследовательских спутников по международным программам, на лёгких носителях «Скаут», с космодрома испытательного центра на острове Уоллопс, вблизи восточного побережья США. В 1963 году состоялось 46 запусков, и 65 пусков было произведено в 1964 г. Не все из них были удачными, но администрация Кеннеди выделяла большие средства на космические программы, и ожидать результатов оставалось недолго.

Пилотируемые полёты в этот период совершались только на экспериментальном ракетоплане X-15. 19 июля и 22 августа 1963 г пилот Джозеф Уокер превысил установленную ФАИ высоту полёта в 100 км, в результате эти полёты были официально, на международном уровне, признаны космическими. В самих США границу космоса отсчитывали от высоты 80 км, соответственно, все лётчики, превысившие 80-км рубеж на ракетоплане X-15 получили в США статус астронавтов.

27 ноября 1963 года в американской космической программе был достигнут очень важный успех, «отголоски» которого ощущаются и по сей день. Второй испытательный запуск разгонного блока «Центавр» («Centaur») оказался полностью успешным. Этот разгонный блок, существующий во множестве вариантов, оснащается одним или двумя двигателями RL-10 различных модификаций, работающих на кислороде и водороде, и используется до настоящего времени в качестве верхней ступени ракет «Титан-3» и «Атлас», в том числе РН «Атлас-5» («Atlas-V»), оснащаемая на первой ступени двигателем РД-180, в качестве второй ступени использует именно «Центавр». По состоянию на май 2020 г было произведено 255 пусков с использованием разгонного блока «Центавр» (нагуглился списочек для интересующихся https://space.skyrocket.de/doc_stage/centaur.htm)

29 января 1964 года состоялся пятый пуск ракеты-носителя «Сатурн-1». Предыдущие запуски были суборбитальными, с инертными макетами второй и третьей ступеней. Вторая ступень «Сатурна-1» оснащалась шестью кислород-водородными двигателями RL-10, такими же, как на «Центавре». В этом запуске вторая ступень вышла на орбиту с перигеем 262 км и апогеем 785 км. Масса, выведенная на орбиту, составила 16965 килограммов. Разделение ступеней снимали 8 автоматических камер, отделившихся затем от первой ступени и подобранных в Атлантическом океане в 800 километрах от точки старта.

Запуск АМС «Рейнджер-6», 30 января 1964 г, после долгого перерыва – предыдущий «Рейнджер-5» стартовал 18 октября 1962 года – был успешным лишь частично. «Рейнджер-6» впервые достиг Луны, все предыдущие аппараты по разным причинам до Луны не долетели. Однако, из-за неисправности телевизионной системы АМС не смогла передать на Землю ни одного изображения. Первым полностью успешным пуском программы был запущенный 28 июля «Рейнджер-7». 31 июля он долетел до Луны и врезался в её поверхность. Первое изображение было получено с высоты 2110 километров над Луной. За последние 17 минут своего полёта «Рейнджер-7» успел передать по телеканалу 4308 фотоснимков, причём последний снимок имел разрешение 0,5 метра. Эти снимки, помимо несомненной политической ценности для США, как первые лунные фотографии высокого разрешения, полученные американской АМС, имели также немалую научную ценность.

АМС «Рейнджер-8» и «Рейнджер-9» были запущены к Луне в 1965 году, после чего программа была завершена. Американские исследования Луны продолжили АМС «Сервейер» и «Лунар Орбитер».

Ещё одной, намного более «долгоиграющей» научной программой стал «Маринер». Первые АМС были запущены к Венере. «Маринеры» обычно запускались попарно. Пуск «Маринер-1» был неудачным, ракета «Атлас-Аджена» отклонилась от курса, и её подорвали через 5 минут после старта. Но уже «Маринер-2», запущенный 27 августа 1962 года, прошёл в 34 тысячах километров от Венеры, зарегистрировав обратное вращение планеты, измерив параметры верхних слоёв атмосферы и магнитного поля. Телекамеры на его борту не было, т. к. из-за плотного облачного слоя оптические съёмки Венеры были бесполезны.

«Маринеры-3 и 4» были запущены 5 и 28 ноября 1964 г к Марсу. У третьего не отделился обтекатель, зато четвёртый 14 – 15 июля 1965 года пролетел на расстоянии 9846 км от поверхности планеты, сделав снимки, к сожалению, низкого качества. «Маринер-4» был первым аппаратом, на котором в составе системы ориентации использовались солнечные паруса небольшой площади.

Аппараты программы «Маринер» отличались друг от друга конструктивно, подразделяясь на несколько технических поколений. Наиболее известными из них оказались предназначавшиеся для исследования Юпитера и Сатурна «Маринеры» с номерами 11 и 12, выделенные в отдельную программу под обозначением «Вояджер-1» и «Вояджер-2». Конструкция аппарата «Маринер-9» стала также прототипом орбитальной ступени для АМС «Викинг-1» и «Викинг-2».

Ещё одним важным этапом в космической программе США стал запуск 8 апреля 1964 г первого, ещё беспилотного корабля «Джемини-1». Первый лётный корабль «Джемини» доставили на космодром 4 октября 1963 г. и испытывали в ангаре AF до 12 февраля 1964 г. Первый носитель «Титан-2» привезли на мыс Канаверал 26 октября. В ходе доводки носителя приходилось решать множество технических проблем. Только на подавление продольных колебаний ракеты «Титан-2» – т.н. эффекта pogo – до уровня, приемлемого для пилотируемого полёта, потратили целый год. Этот эффект возникал из-за колебаний топлива в баках ракеты и на носителях «Тор», и на «Сатурнах». Решением проблемы занималась специально сформированная Pogo Working Group, состоявшая из 1000 человек. Были построены сложные математические модели и проведено множество испытаний, прежде чем с колебаниями удалось справиться. (https://www.nasa.gov/feature/50-years-ago-solving-the-pogo-effect)

Каждую из двух ступеней «Титана-II» испытывали сначала по отдельности. Серия тестов ступеней «Титана» закончилась огневым испытанием каждой из них 21 января на стартовом комплексе LC19. 31 января ракету собрали, 5 марта на неё установили корабль. Старт сначала планировали на 28 марта, но целых две недели, с 12 по 25 марта, ушло на проверки электрических цепей. Пробный предстартовый отсчёт с заправкой ракеты провели лишь 2 апреля, а 5 апреля отрепетировали полный план полёта.

Запуск первого «Джемини» состоялся 8 апреля в 11:00:02 EST (16:00:02 UTC). Основная задача пуска была выполнена за 5.5 минут: все убедились, что «Джемини» может быть успешно запущен ракетой «Титан-II».

В первом пуске корабль «Джемини» был предельно упрощён и даже не отделялся от 2-й ступени. Бортовой навигационный компьютер, инерциальный измерительный блок и аппаратуру жизнеобеспечения заменили макетами. Вместо кресел пилотов поставили регистраторы параметров полёта – температуры и давления в кабине, ускорений и вибраций. Донный тепловой экран имел половинную толщину: примерно 13 вместо 25 мм. Двигатели ориентации и орбитального маневрирования не устанавливались. Часть аппаратуры в секции оборудования переходного отсека была заменена макетами, вместо ещё не доведённых топливных элементов стояли аккумуляторы. Рабочими были три передатчика телеметрии, приёмоответчик и антенны, через которые передавались полётные и технические данные. Информация с корабля поступала в течение первых трёх витков, и через 4 часа 50 мин после старта работа с «Джемини-1» была завершена. Сделав 64 оборота вокруг Земли, вечером 12 апреля вторая ступень с присоединённым к ней кораблём разрушилась в атмосфере над южной частью Атлантики. Этот полёт сложно было назвать громкой политической победой, но это был первый и очень важный шаг к возобновлению американской пилотируемой программы.

На следующий день Роберт Гилрут объявил, что в экипаж GT3 назначены командир Вирджил Гриссом и пилот Джон Янг. Дублерами были выбраны Уолтер Ширра и Томас Стаффорд. Отвечавший теперь за подбор и назначение экипажей Доналд Слейтон, собирался назначить в первый пилотируемый полёт «Джемини» Алана Шепарда и Томаса Стаффорда, но осенью 1963 г. Шепарда отстранили от подготовки к полётам из-за болезни внутреннего уха. Пилотируемый пуск был намечен на 16 ноября 1964 г, но неоднократно откладывался и состоялся только в 1965 г.

И эксперты и пресса регулярно обсуждали советские и американские достижения в газетных публикациях и на телевидении. Цветные фотографии Луны, сделанные «Зондом-6», в эфире американского телевидения комментировал сам Вернер фон Браун:

– Безусловно, столь подробная и высококачественная фотосъёмка Луны это очень значительное научное достижение. Мы регулярно обмениваемся научной информацией с нашими русскими коллегами в рамках продолжающейся совместной лунной программы, и этот обмен всегда взаимовыгоден для обеих сторон.

Предложение президента Кеннеди объединить научные усилия наиболее мощных государств планеты для достижения Луны было гениальным политическим ходом, – подчеркнул фон Браун. – Оно положило конец эскалации противостояния сверхдержав. Пока ещё рано говорить о полной нормализации отношений США и СССР. Вполне вероятно, что этот процесс затянется на десятилетия. Но каждый совместный научный проект вынуждает наших и советских политиков развивать контакты и учитывать интересы партнёров, что в итоге побуждает их к диалогу. В результате политики учатся договариваться между собой, мир становится безопаснее, и от этого выигрывают все.

В администрации президента тоже обсуждали наиболее важные события, не только из области космических исследований. Начальник военно-морских операций (Соответствует должности Главнокомандующего ВМС https://ru.wikipedia.org/wiki/Начальник_военно-морских_операций ) адмирал Дэвид Макдональд отозвался о недавних военно-морских учениях Черноморского флота критически:

– Да, Советы наконец-то построили современный авианосец, примерно соответствующий нашим кораблям типа «Форрестол». Но он у них один, и ещё три устаревших корабля британской постройки, меньшего водоизмещения и неспособных нести тяжёлые ударные самолёты. А у нас почти три десятка авианосцев разных типов, и огромный опыт их применения, которого нет у красных. Я бы не слишком переживал по этому поводу.

Более критичным для нас фактором является морская ракетоносная авиация красных. Пока в ней были только «Badger'ы» и «Bear'ы» (НАТОвские обозначения Ту-16 и Ту-95), но с появлением сверхзвуковых гидросамолётов-ракетоносцев конструкции Бартини ситуация резко поменялась. Эти самолёты могут нести как конвенциональное, так и ядерное оружие, и они ничем не ограничены по местам базирования. Любой танкер под панамским или либерийским флагом может оказаться замаскированной плавбазой-заправщиком.

За ними очень сложно следить, они постоянно перемещаются по всей акватории Тихого и Атлантического океанов, мы до сих пор даже не установили их точную численность. Также у нас есть сведения, что эти гидросамолёты могут приземляться на лёд и любую ровную заснеженную поверхность достаточного размера. То есть, они могут скрытно сосредоточиться, к примеру, в районе Арктики и в любой момент нанести «ослепляющий» удар по «линии Дью», которая обеспечивает раннее обнаружение советских ракет.

– Вы не совсем точно оценили ситуацию, адмирал, – негромко произнёс советник президента Теодор Соренсен. – Эти гидросамолёты, которые вас так пугают, хороши для войны, но не как инструмент политического давления. Они не могут висеть у чьих-либо границ неделями, действуя противнику на нервы.

А авианосцы могут. Авианосец – это, прежде всего, несколько акров суверенной и мобильной территории в любой точке Мирового океана, с которой можно поднять боевые самолёты.

Пока такими возможностями обладали только Соединённые Штаты, и, в меньшей степени, наши союзники, это было нашим безусловным преимуществом. Но уже в 1958 году Советы наглядно продемонстрировали всему миру, что тоже умеют играть в эту игру. (АИ, см. гл. 03-11). С вводом в строй их нового большого авианосца их возможности в этом направлении только расширились. Это означает, что нам придётся с ними считаться в большей степени, чем мы могли себе позволить раньше.

– Морская доктрина красных отличается от нашей, – возразил адмирал. – Их экономика слабее, и не позволит им построить столько же авианосцев, сколько их есть у нас. Поэтому в их флоте авианосцы прежде всего обеспечивают противовоздушную оборону соединения кораблей.

– Это никак не помешает им, в случае необходимости, маячить на горизонте и оказывать политическое давление на того или иного противника, – заметил президент.

– Но я согласен с адмиралом в том, что в этом вопросе наше преимущество пока неоспоримо, – продолжил Соренсен. – Геополитическое использование сил флота – это, своего рода шахматная партия, где «доской» служит весь Мировой океан. Выиграть эту бесконечную партию непросто, но её отдельные раунды будет выигрывать тот, кто первым займёт ту или иную ключевую клетку. Пока мы сохраняем численное преимущество по авианосцам, мы сохраняем и преимущество политическое.

– Меня куда больше заботят успехи Советов в области освоения космоса, – произнёс Роберт Кеннеди. – Пока мы копошимся здесь, внизу, красные собрали на орбите колоссальную космическую станцию, а мы до сих пор не можем вытащить наверх даже этот убогий MOL. (Manned Orbiting Laboratory – https://ru.wikipedia.org/wiki/Пилотируемая_орбитальная_лаборатория ) И они уже начали проводить на орбите технологические эксперименты. Вот эта самая сварка в космосе, которую они показали на весь мир в теленовостях, доказывает, что Советы собрались осваивать космос всерьёз и надолго. И что хуже всего – мы даже не можем предполагать, что они вытащат на орбиту в следующий раз? Космическую судоверфь? Неуязвимый для атаки с Земли командный пункт? Орбитальный бомбардировщик?

– Советы не раз заявляли, что в своей деятельности будут придерживаться резолюций 1884, 1962 и 1963 Генеральной Ассамблеи ООН, – напомнил Соренсен. (резолюции о мирном использовании космического пространства) Готовящийся сейчас Договор о космосе тоже включает в себя обязательства сторон о неразмещении в космосе ядерного оружия, и, насколько мне известно, Советы твёрдо намерены его подписать, если США тоже подпишут договор.

– У любой деятельности человечества в любой области основные векторы усилий обычно имеют три главных направления – военное, научное и коммерческое, – заметил президент. – И если рассматривать деятельность русских в космосе, в их действиях с самого начала прослеживается стремление извлечь из освоения космоса реальную пользу.

Смотрите сами. Они с самого начала создают целое семейство спутников связи, навигации, метеорологических, телевидения, ресурсного мониторинга. Все эти услуги они предлагают своим союзникам и всем желающим. Сейчас любое государство может обратиться в советский Главкосмос и заключить договор на космическую съёмку собственной территории, для поиска и мониторинга природных ресурсов. Насколько я знаю, этим особенно широко пользуются Китай, Индонезия и Индия.

– Эти последние снимки Луны имеют такую чёткость и разрешение, которое доступно разве что спутникам фоторазведки, – вставил Макджордж Банди. – Не удивлюсь, если выяснится, что Советы отправили к Луне под видом АМС типовой разведывательный спутник.

– А такое вообще возможно? – удивился президент.

– Теоретически – конечно, – кивнул Банди. – Их программа разведывательных спутников – тайна за семью печатями, и мы не знаем о ней ровным счётом ничего.

– И это только лишний раз доказывает, что руководство Советов стремится поставить все свои научно-технические достижения на коммерческую основу, как они выражаются – «на службу народному хозяйству», – продолжил свою мысль Кеннеди. – Именно это должно больше всего нас беспокоить. Советы раз за разом, каждым своим осуществлённым проектом демонстрируют преимущества своего экономического строя, «планового хозяйства» и способность обходить нас, концентрируя средства, усилия и ресурсы на выбранном направлении. Мы должны форсировать разработку и принятие Договора о космосе, пока они не прибрали к рукам Луну.

(Договор о космосе, в реальной истории вступивший в силу 10 октября 1967 г, запрещает утверждать национальный суверенитет над небесными телами https://www.un.org/ru/documents/decl_conv/conventions/outer_space_governing.shtml)

© Copyright Симонов Сергей (gann.lector@yandex.ru) Размещен: 01/09/2015, изменен: 28/02/2021. 62k. Статистика. Глава: Фантастика Цвет сверхдержавы - красный Скачать FB2
Аннотация: По многочисленным просьбам читателей, для которых общий файл слишком тяжёл, или просто любителей маленьких файлов все свежие проды будут дублироваться в этот файл, т.е. каждый раз его содержимое будет заменяться. Комменты выключены, пишите в основную ветку, или по тематикам.

Симонов Сергей: другие произведения.

Свежая прода отдельно