- Деньги падают! - трагическим шепотом прохрипела Катерина и уставилась на меня своими черными глазищами.
- Тоже мне новость.
Чудачка. Озирается, как инкассатор на обеде.... Об этом каждый день по телевизору говорят. По радио вообще каждые пятнадцать минут.
- Женщины, у вас не занято?
- Занято, мы подругу ждем!
Полная тётенька в сколотом брошью берете прошамкала: "Шалавы", - и подвигала к соседнему столику. Мы сидели с Катериной в кафе "Полосатая чашка", и у меня раскалывалась голова.
- Какую подругу, ты что? - укусила я за бок румяный пирожок. Шесть уроков и пачка тетрадей на дом. Нет, из школы надо бежать...
- Нечего тут, - отмахнулась Катерина. - Мешаться только. Мест полно. Что делать!? Советуй.
Она была настроена решительно.
- Не поняла.
- Говорю тебе: деньги падают, - по слогам отчеканила Катерина и наклонилась над столом. - Думай!
- Что мне думать? У меня ни гроша.
Я вздохнула: а хорошо бы... миллионов пято"к. Уехать в Грецию. К грекам...
- Тебе-то что за печаль? - очнулась я от мечтаний. - Ты же на зубы истратила?
- Ха. Я десять тысяч сэкономила! И десять мне отдали долг. - Катерина состроила довольную рожицу, будто сэкономила миллион. Недавно она сделала пять шифтов по блату, прикидываясь знакомому протезисту нищебродкой. Протезист был моим родителем. Он закатывал глаза, заламывал руки, но соглашался на "подешевле": не вредить же родному дитёнку?
- Господи! Купи ты на них долларов - и успокойся, - в висках стучали дробные молоточки. Умеет Катерина создавать проблемы на ровном месте. Ничего не скажешь, талант! - Кофе у них тряпками пахнет, не чувствуешь?
- Ничем он не пахнет, отстань! Доллары - примитив. Я хочу вложить!
Я отпила глоток: показалось. Нормальный кофе. Боже, как я устала.
Старая монстера на стойке качала листьями.
Жужжал приемник, звякали полосатые чашки.
Немногочисленные посетители сидели по углам одинокие и потерянные, как планеты.
- Катя, давай серьезно. Двадцать тысяч - не та сумма. Куда её вложишь? Она уместится в кошелек, - я разозлилась. - И не грузи мне голову. У меня тетради, муж некормленый, Сашка в садике. Ты за этим приглашала?
- Угу.
Сейчас обидится. Вообще-то она хорошая...
- Купи кольцо? На двадцать тысяч можно приличное кольцо с бриллиантом купить. Если маленькое, даже с серьгами.
- Это банально.
Зануда. Чего ж еще?
- Слушай, ты хотела делать ремонт? Купи обоев. Пить-есть не просят, до лета в чуланчике полежат.
Она побарабанила розовыми коготками по скатерти:
- На обои Павлик даст. Обещал.
Павлик был Катькин муж не муж, словом, не пойми, кто. Она с ним жила.
- Ну, если Павлик...
Я призадумалась. Раззадорила меня эта Катька.
- Телевизор тебе новый не нужен?
Она фыркнула кошкой:
- Я и старый не смотрю! Как ты не понимаешь: я - вложить хочу! Так, чтоб с душой. Чтобы приятно было!
- Тогда... колье, - не сворачивала я с ювелирной дорожки.
- Куда я в нем?
Катерина работала в бюро переводов. В моём понимании - сидела дома и ничего не делала.
- Что значит, куда? Наденешь после завтрака и сядешь... переводить, - я неожиданно расхохоталась. Тётенька, пристроившаяся в углу, возмущенно сказала: "Нахалки!"
- Я, как другу...
- Ой, ладно. Сейчас придумаем, - голова моя незаметно прошла. - Что если... посудомоечную машину купить?!
Кто бы мне купил посудомоечную!
- Мы же вдвоем с Павликом, - Катерина посмотрела на меня с укоризной. - Две тарелки я как-нибудь без посудомоечной машины вымою.
- Вообще-то да... Что-то заклинило меня. Ничего не придумывается. Еще по чашечке?
- ...пирожное возьми! С маком.
- Второе лопаешь.
- Я люблю...
Катерина пригорюнилась, облокотилась на стол, а я потопала к стойке: "Вложить с душой - и всего двадцать тысяч. Зубы она сделала. О! Кажется, я знаю, куда!.."
- Идея! Своди нас с Люськой в ресторан, а?! - грохнула я подносом. - У нас в марте по дню рождения. По гроб жизни тебя помнить будем! Свечки в церкви ставить...
Люська - наша третья. Мы втроем - неразлучницы. Только теперь она бросила и нас, и семейство и убыла в санаторий лечить нервы. Её допекли близнецы-семиклашки и муж Вася.
Катерина призадумалась. Потеребила носик, кудряшки.
Жалко на подруг двадцать тысяч?!
- На ресторан Павлик даст, - уверенно сказала она.
- Зажмотится...
- Обещал.
- Когда это? Сомневаюсь я. И мы, и обои...
- Сто пудов! - она махнула на меня рукой. - Он недавно сказал: "Напои их, чтоб две недели не пока..."
- Чего-чего?!
Катерина захлопала глазищами:
- Ой, ну это.... Ну не показывались. Не обращай внимания, ты же знаешь, он дурак и любит тишину. Усядется с компьютером в обнимку и сидит, как долдон.... Чего ты? Обиделась?
- Больно надо. Все мужики сволочи. Только о себе и думают.
- Эгоисты!
- Ну да, - на самом деле мне было противно: Павлик! Тихоня, мямля: "Познакомь меня с Катенькой! Такая женщина..." Познакомила. Целое представление устроила: "Катюша, к мужу по работе такой парень обалденнный пришел! Беги скорей!"
- Ладно, давай о деле, - скомандовала я, думая, как бы отомстить.
- У меня мысль, - снова зашептала Катерина. - Что если мне... глаза сделать?
Я поперхнулась. Достала платочек. Ох, подруга. Не пришлось бы тебе тратиться на другую медицину...
- Как это? - осведомилась я, как можно равнодушнее, и даже зевнула, посмотрев в окно. Там плескались сумерки с дождем. Слякотная зима. Не то, что в Греции...
- Да линзы хочу! Пойдет мне, как думаешь? Знаешь, я всегда мечтала о фиалковых глазах. Не голубых. Голубые - ну их. Примитив. О фиалковых!.. Cлышишь, я в одной книжке прочитала: "У неё были фиалковые глаза!" Умереть и не встать! А?
- Дамский роман?
- Не помню. Наверное. Ну, как?
Я достала зеркальце, помаду.
- Не тяни.
- Линзы со всем добром: раствором, контейнером - стоят не больше трех тысяч. Могла бы отогнать любимого Павлика от компьютера и поинтересоваться. У тебя по любому останется семнадцать...
- Гадство, - у неё задрожали губы. Из нас троих Катька - самая нежная. Люсинда - молотобоец. Я - ни рыба, ни мясо, а Катерина.... Черт! Ей и вправду пойдут фиалковые глаза! Должен быть в жизни праздник или нет? Море, платье на лямочках - шифон, газ, фиалковые глаза.... Стоп!
- Катька! Не реви, я знаю, на что мы потратим остальные семнадцать!
- На что? - она уже шмыгала носом. Слезы лились крокодильи.
Я знаю: разочарование - это, как удар под дых. Надеешься на чудо, а оно оборачивается обыденностью.
- Помнишь, я рассказывала тебе про хобби? Ну, вечерами, помнишь?
- Это... картины, что ли? - мокрые черные глаза заблестели. - Картины?! Да?
Вот уже полгода я укладывала своих "по полатям" и садилась в двенадцать ночи к компьютеру. Тупо, бездумно "бродила" по галереям, разглядывая прозрачного Сислея, Сезанна, тропически душного - до головокружения Гогена, утонченного Сомова, Судейкина. Заглядывала под маски арлекинам, трогала веера, гладила атлас Гласкенса и грубое сукно Брейгеля. Расправляла лепестки роз Ренуара и скрученные подсолнухи Ван Гога, мяла в руках чертополох и сухие колючки Редона. Дерганная дневная жизнь наполнялась смыслом, я валилась на постель и - засыпала без снов.
- Мы купим картину! Ой, не мы купим, а ты, но это - неважно! Представляешь? Настоящую! Я знаю, какую...
Она называлась "Мой сад".
Висела на сайте, где выставлялись молодые художники, и - продавалась!
На желтой скатерти стояли четыре цветочных горшка. Рядом лежали два яблока. Из маленького горшочка торчал гребовидный кактус, в двух больших росли бегония и цикламен, а в четвертом - цвела фиалка. У неё были темно-зеленые листья и желтые звездочки в фиолетовых озерах...
- Я повешу её над столом, - всхлипывала Катерина, размазывая тушь. Из углов на нас косились одинокие планеты.
- Успокойся, конечно, повесишь.
- Рамочку красивую куплю...
- Рамочку само собой.
- Пошли! - она вдруг забеспокоилась, зашуршала пакетами, задёргала сумкой.
- Как на пожар, - я только согрелась, расслабилась, вспомнив о хобби: оно было моим наркотиком. - Куда вдруг?
- Её купят! Бежим! - завопила Катерина. - Её купят, ты что, не понимаешь?! Деньги - падают!..