Аннотация: Альтернатива развития человечества, когда до звезд добрались и ближайшие планеты освоили, но человек потерялся во всем этом многообразии...
Родился я в 19... году. Как все поступил в пастеризационное отделение, прошел тепловую обработку, после которой перестают расти волосы, не гниют зубы и прочие вредные прелести не случаются. Очень прогрессивный метод, как тогда считали. Бессистемный анализ предрасположенности к будущей специализации. Потыкали электродами в разные точки тельца и по мышечному сокращению сделали вывод, что я годен только на роль исполнителя кропотливой, но не требующей особой точности работы. Распределение в соответствующий интернат при большом предприятии, выпускающем очень секретную продукцию, про которую даже сейчас я могу только догадываться. Может ракеты, может торпеды. Скорее ракеты, ведь примерно в то время началась лунная программа: Луна наш общий дом! Всем нам близок лунный рай! Еще рывок и мы на Луне! Как сейчас помню эти плакаты на стенах бесконечных коридоров интерната. Темно-зеленая краска и по ней прямоугольники плакатов. Клеили намертво! Потом всю группу сняли на целый день с занятий и приказали отскоблить плакаты. Они сопротивлялись, и отдирались вмести с краской. Но закрашивать не пришлось, на их место сразу наклеили новые, точно такого же размера, а через некоторое время еще и еще раз сдирали и клеили. После Луны были плакаты с призывами: Все на фронт! Всё для фронта! С кем воевали было тайной. И мне тогда семи- или восьмилетнему было странно, как так - одно государство может воевать само с собой. Преподаватели объяснили - в каждой большой системе, а наше Великое Государство очень большая система, должны проходить чистки, чтобы избавиться от всего слабого и мелкого, тогда наша страна станет еще более Великой. Нас по причине малых лет на фронт не отправили, а всех начиная с третьей группы, это тем кому было от четырнадцати лет, отправили в лагеря обеспечения или в отряды подрывников-наводчиков. После войны никто из них в интернат не вернулся. А мы оставшиеся тоже воевали, как говорили преподаватели - соревновались для отсева лишних и никчемных, с интернатом, который готовил работников для лунных оранжерей. Их интернат был на Луне. В общем, дрались мы с ними отчаянно, то на их лунной базе, то у себя. Им-то, конечно, было полегче, так как им давали разные дополнительные пайки и стимуляторы - ведь они лунники, а мы земляне - у нас и так, типа, всего через край! Была поставлена задача перебить их всех - иначе нас расформируют и, скорее всего, отдадут на милость победителей, а это значило всю жизнь пресмыкаться перед гнусными оранжерейщиками, возиться по уши в питательной среде для растений и ждать, когда они тебя самого переварят. Вначале нам давали дубинки, но толку было мало - шибко живучие были и мы и оранжерейщики, потом дали ножики и дело пошло! Каждый день резали с десяток интернатовцев с обеих сторон. По соглашению трупы отправляли на подкормку в лунные оранжереи. Так что, очень выгодное соревнование. В итоге победил интернат лунных оранжерей. А всё из-за того, что последний этап проходил у них на Луне, а у нас не было привычки лихо скакать при малой силе тяжести и они отрывались по полной - выкосили больше половины наших. Так я попал к оранжерейщикам и жизнь мне перестала нравиться. На Луне к тому времени были еще шахтеры, металлурги и техники. Но им было еще хуже. У нас хоть воздуха было завались, а они все время задыхались, то есть экономили. В лунном интернате, поначалу, новичков долбили без устали, потом мы обжились, заматерели и стали своими. Работа самая гнусная - всю смену в скафике (скафандр по-нашему) ходишь по поверхности под палящим солнцем или в кромешной тьме и гребешь лунную породу в специальные коробки, потом полные коробки забирает погрузчик и увозит на станцию обработки, привозят пустые и процесс повторяется. После смены помылся, переоделся, идешь на занятия, где талдычат о повышении урожайности пшеницы и картофеля, скорости созревания помидор и огурцов. Как вносить подкормку, окучивать и пропалывать. Не пойму и как только эти оранжерейщики нас, механов, победили. На занятиях мы сразу и питались, через разъем на животе вводили питательный раствор в желудок, а рот оставался свободным, и мы могли отвечать на вопросы. Питательный раствор делали из отходов после выращивания конечной продукции оранжерей. Разные стебли, листья, корни перемалывали в муку, добавляли всякие витамины и микроэлементы, смешивали с водой, которую получали после очистки продукции наших тел (моча, кал тщательно собирались, и строгое наказание ждало тех, кто сходит не туда, куда надо). Может и лучше, что мы не пили раствор, а вводили его через разъем на пузе. Вот такой, значит, был у нас дополнительный паёк и спецдобавки. Стоит ли говорить, что мой кал, как и у всех, был противного зеленного цвета, да еще и пузырился. Минуту давали утром на опорожнение желудка. Представьте, вся группа сидит в нужнике и со сверхзвуковой скоростью выстреливает в приемники зеленое дерьмо. Треск стоял порядочный. А вонь такая, что глаза слезились, воздух ведь дефицит и о проветривании никто и не заикался. После занятий теоретических шли на практику в оранжерею, где нас имели взрослые оранжерейщики за то, что их в своё время тоже имели. Измывались усердно. Требовали беспрекословного подчинения. У каждого в группе был свой наставник, в общем, кому как повезет. Мой был более-менее добродушный, как я приду, он даст задание и идет отдыхать, к концу практики придет, отругает, пару раз вмажет для порядка, и отпустит. Дальше было утро. Помывка, сдача анализов, типа. И опять на природу, пыль месить в скафике. Спать нам не давали. Да и не хотелось - спецдобавки работали и всякие стимуляторы. А дальше обратно в том же порядке. Занятия с питанием, практика изнасилования личности, пыление в скафике. Как-то время быстро бежало, между собой мы почти не общались. Помнили только кто сильнее, кто последний раз обидел, кому надо отомстить. Лица интернатовцев часто менялись - помирали, были убиты, все их тела шли на удобрения в оранжереи. Сам я неоднократно применял удобрения из моих недавних соседей по парте, многих, скажу честно, сам угрохал. Мне везло. Наверное, я не был слабаком, раз столькие считали меня сильнейшим, боялись, хотели отомстить. Я был хитер и изворотлив. Никогда не затевал драк первым и на глазах преподавателей. Увидят - сразу поставят в очередь на корм растениям. А уж если преподаватели за тебя возьмутся, то все, крышка. Привычка убивать у меня осталась еще после той войны интернатов. Я заметил, что у человека есть множество чувствительных точек на теле, и если по ним как следует вдарить, то постепенно человек теряет контроль над собой, над окружающим пространством и тогда делай с ним, что хочешь. Нас этому не учили, это пришло само собой. Опасно, конечно, но я так выживал. Так все выживали. Очень опасно было на поверхности, когда ты в скафике. Хлипкая конструкция, того и гляди порвется. Преподаватели следили, конечно, но их интересовало в основном, чтобы выполнялся план работ на день, а если грохнул кто-нибудь очередную слабую личность, то выполни и его норму, тогда никаких вопросов. Завтра будет еще десяток новеньких интернатовцев. Ну вот, конкретный пример. Дело было темной лунной ночью. Чернющее небо, огромные яркие звезды и я со спецлопатой закрытого типа, чтобы значит ничего из нее не вываливалось при копке. А сзади ко мне подкрадывается очередной мститель, я делаю вид, что занят трамбовкой лунной породы в коробке, а сам прекрасно чувствую вибрацию от его шагов. Все, он подошел достаточно близко. Разворачиваюсь и бью лопатой по стеклу шлема. Появляется трещина, из нее вылетает пар и тут же затягивает все стекло инеем. Мститель хватается за ремкомплект на боку скафика, достает тюбик с клеем, хочет залить трещину... Я с разворота лопатой по тому же месту! Стекло вдребезги, придурок тянет руки ко мне. Его лицо каменеет. Я шустро вталкиваю его деревянное тело в коробку, трамбую в пыль. Нахожу его полупустую коробку, быстро накидываю в нее породы, трамбую. Подъезжает погрузчик, забирает полные коробки и ставит рядом со мной две пустые. Все правильно, придется попотеть! А на практике в оранжерее я брошу его тело в специальную ванну с раствором, где оно быстро растворится и я смогу полить этой питательной жижей растения. Справедливость должна быть во всем. И в смерти тоже. Это мог быть я. Мне везло, очень везло. Но это не могло продолжаться всю мою жизнь и, лет эдак через пять, оборотная сторона везения накроет меня. А сейчас я, как и все, достигшие двенадцатилетнего возраста, получил специальную насадку, которая была очень полезной и приятной в трудные минуты одиночества. Черный цилиндр с красной кнопкой с одного торца, а с другого отверстие, с изменяющимся, можно сказать, трепещущим диаметром. Насадку требовалось применять после опорожнения желудка и в том же помещении. Вытаскиваешь насадку из раздатчика, надеваешь на свою письку, нажимаешь на кнопку и насадка начинает доставлять тебе ни с чем не сравнимое, лунное удовольствие. Сосет, поглаживает, сжимает, тянет, а после достижения определенного давления крови в члене, ритм ускоряется и ты вновь опорожняешься... Снимаешь насадку, бросаешь в приемник и облегченный идешь на поверхность, месить пыль. Преподы объяснили, зачем нужны такие приборчики - для сбора спермы. Потом ее исследуют, отбирают лучшую, обрабатывают и применяют для выращивания здоровых человечков, которых, через некоторое время, направляют в интернаты, похожие на наш. Что же это получается, мы уже стали отцами, и у нас где-то есть дети? А может и у меня есть еще живые, настоящие родители? Сколько им лет? Ведь, есть такая вероятность, что я их мог прихлопнуть в одной из схваток... Даже не знаю, хотел бы я с ними встретиться, о чем спросил. Хотя, что знаю я теперь о своих возможных детках?
Еще через два года я стал работать только в оранжерее, как взрослый оранжерейщик. Видимо, я подавал большие надежды, как великий выращиватель зелени. У меня было четверо практикантов, над которыми я почти не измывался, помнил, что среди них могли быть мои сыновья.
Теперь мой распорядок был таким:
-1- Опорожнение прямой кишки и мочевого пузыря.
-2- Общение с черным цилиндром.
-3- Работа в оранжерее.
-4- Свободное время.
-5- Идти в пункт 1.
Очень простой распорядок. Не запутаешься. Даже появилось чуть свободного времени. Его я использовал для игр со своим личным черным цилиндром (да, мне выдали личный сборщик) или читал с планшета новости, книжки, учебники, сельхозсправочники и прочую муру. И работа в оранжерее мне почти нравилась, во всяком случае она стала разнообразнее. Высаживал новые саженцы, рассаду, следил за взрослыми растениями, делал подкормки, отвечал за постоянное наличие питательного раствора. Еще готовил специальные смеси для питания всех интернатовцев и оранжерейщиков, потому и сам питался прямо за рабочим столом. Правда, мое положение повара позволяло для себя готовить особенные смеси, в которых было больше настоящих плодов, настоящей воды и спецдобавки, с любовью подобранные, с учетом свойств моего бренного тела. Первое время в лунном интернате я мог целый день (а на луне он ой какой длинный 14 земных суток) думать только о стакане чистой воды...
Так прошло всего-то полгода. Оранжерейщиков было полно и нужно было давать место новой крови, даже будь ты очень полезным, все равно действовало жесткое правило - никого дольше половины земного года на одном месте не держать. Начинают приспосабливаться и отлынивать от работы. Начальник объяснил, что лодыри системе не нужны и направил меня к шахтерам. Не знаю, но что-то в нашей системе было не так - разве кто-то еще лучше меня готовил кормежку, а урожайность у кого была больше, а отдача растениями кислорода? Эх! Шахтеры обитали под землей, то есть, я хочу сказать, мы все были над Землей, то бишь на Луне, которая вращается над планетой Земля, а шахтеры были под лунной поверхностью, под реголитом. Я быстро выучил все эти названия разных полезных ископаемых. Применяли в основном земные названия, хотя и без местных лунизмов не обошлось. К примеру, как еще назвать губчатую ерунду, которая и пыль, и не пыль, и покрывает почти всю поверхность Луны? Конечно, реголитом! Наша шахтерская база располагалась в лавовых трубках. Довольно путаная планировка из одиннадцати ветвей, расходящихся из двух центров, под разными углами, да не в одной плоскости.