Кроме бани есть только одно место, где все равны - это собачья площадка. Здесь тоже есть свои нюансы, но, чтобы меня окончательно не занесло в кинологию, я расскажу о них при другом удобном случае.
Вот на этом самом собачнике мы все и встречаемся. Мой бывший одноклассник выводит своего старого колли, который уже плохо видит, но прекрасно помнит свою щенячью юность и нас с Толиком, еще молодыми. Если обратиться к тем почти былинным временам, то можно вспомнить, что Толик с большим трудом закончил восемь классов, сделал попытку чему-то учится дальше, но внезапно исчез из поля нашего зрения на несколько лет. Можно предположить, что его исчезновение проходило не без участия правоохранительных органов. Но это только предположение - сам я его не спрашивал, а он ни чего об этом не говорил. Пока я заканчивал свои университеты, он проходил свои. И надо сказать, его университеты давали на тот момент лучшее образование, чем мои.
К моменту кончины Союза нерушимых, мы с Толиком подошли одновременно. Правильней было бы сказать, что подошел я - безработным, но очень перспективным ученым, делающим первые робкие, но дерзкие шаги по непаханому, минному полю челночного бизнеса. А Толик подъехал на жутко большом джипе, в качестве перспективного представителя зарождающегося класса собственников.
Несмотря на резко изменившуюся обстановку, наши собаки дружили, и нам не чего было делить и что-либо менять в наших приятельских - собачьих отношениях.
Прошло не так уж много времени, и мой приятель оповестил меня, что отправил своего сына учиться в Америку в очень престижный и дорогущий университет. Из подробностей он мне сообщил, что снял ему квартиру и переводит ему ежемесячно только по тысячи долларов, чтобы не разбаловать парня. Надо сказать, что я от души порадовался в первую очередь за Толика, который постиг необходимость образования. С пониманием кивая, на его сомнения, сможет ли сын, после нашей математической школы достойно учиться в "тамошнем" университете, не без ехидства заметил, что если гены не сыграют с парнем злую шутку, то все у него будет класс, если он выдюжил нашу физматбурсу.
Во время прогулок Толик периодически рассказывал об успехах сына, но чем дальше, тем скупее становились подробности, пока, спустя год, Толик не огорошил меня сообщением: "Ты, представляешь, мой козёл сбежал из университета!".
Не хотелось огорчать своего приятеля назиданием из серии "ты вспомни, сам-то не меньшим козлом был, а парень, в отличие от тебя, хоть школу закончил...". По его виду я понимал, что он не просто огорчен, а раздавлен происшедшим. Спустя неделю мы уже гуляли с собаками втроем. Извечное сволочное любопытство, оправдываемое "необходимостью разговор поддержать", заставило меня задать Мишке (сыну Толика) "неудобные вопросы", суть которых сводился к одному: "Кой черт, тебя принес на эту галеру? И почему таким козлам, как ты, некомфортно жилось на вполне приличном лайнере?".
Сказать, что ответ Мишки меня удивил, означает сильно смягчить термин "поразить громом". Дабы не изуродовать Ваше впечатление своим неумелым пересказом, постараюсь воспроизвести его рассказ близко к тексту.
- Когда я приехал в университет, то после первых лекций понял, что мне года три можно не появляться в этих аудиториях, так как мы все это проходили, где-то в сумерках восьмого класса. Однокурсники были неплохие ребята из самых разных стран, американцев, как таковых, было не больше половины. Но у нас явно не совпадали интересы. Они ни как не могли мне объяснить, чем бейсбол превосходит шахматы, и жутко обижались, когда я им говорил, что русская лапта, если не родная мать, то сводная сестра их замечательной игре.
- Полным откровением для большинства моих американских сокурсников было то, что Марк Твен и Теодор Драйзер это не самые последние из американских писателей. В свою очередь они меня приятно удивили тем, что знают, кто такой Достоевский и даже читали "кое-что" (правда, мой лучший приятель почему-то считал, что его хоккеистом). Интересы основной массы были поделены в равных долях между машинами, кино и американским футболом. При этом, они прилежно учились, обладали массой практических знаний, но мне было там не интересно.
- Я честно промучился год, сдал все экзамены, по их канонам блестяще, даже был внесен кандидатом на бесплатное обучение, но сбежал. Мне там было невыносимо скучно. Приехал сюда, с большим трудом сдал экзамены в МИФИ, даже не ожидал, что за год могу так отупеть, сейчас учусь и подрабатываю.
Когда я слушал этого девятнадцатилетнего паренька, меня не оставляла мысль: "Если бы я в семнадцать лет оказался на его месте, далеко от дома, не зная никаких материальных забот, обладая знаниями, позволяющими три года дурака валять, смог бы я вернуться в Москву по собственной инициативе и поступить не в "Случайно Краснознаменный Заборостроительный университет", а в МИФИ? Не буду скрывать от Вас, что мой ответ порадовал меня! Приятно осознавать, что ты остаёшься честным человеком, хотя бы перед самим собой. Я набрал побольше воздуха и решительно сказал себе: "Нет!"
Толику я так же честно сказал, что к категории козлов можно отнести не его сына, а скорее нас с ним. И если он хочет иметь внуков, не имеющих ни чего общего, кроме внешнего сходства, с их дедушкой, то стоит поблагодарить Бога, что он дал ему такого сына и не мешать ему.
Старого колли недавно не стало, Толик купил новую квартиру и переехал, какая теперь у него собака я не знаю.