Аннотация: По мотивам рассказа Владимира Михайлова "День после соловьёв, год седьмой". Мне всегда хотелось написать продолжение этого рассказа, просто из мужской солидарности, чтобы справедливость восторжествовала хоть таким образом. ;) Для лучшего понимания описанного ниже, лучше прочитать рассказ Владимира Михайлова.
Дни перед соловьями, год десятый (Через три года после изгнания.)
Уже и триста лет назад было ясно:
от женовластия никакого добра не жди
Владимир Михайлов,
"День после соловьёв, год седьмой"
Ой, как там на торге, на базаре,
Жены мужей продавали.
Как придется все к ладу,
То и своего поведу, и продам.
"Как жены мужей продавали"
Украинская шуточная народная песня
Побывай во всех странах,
В деревнях и городах:
Не найти тебе нигде
Горемычнее меня.
Соловей мой, соловей,
Голосистый соловей!
Антон Дельвиг
Свобода, часто приносит не только печаль, но и бедность. Герван Степул Кантир медленно шел по стерне, играя в кармане оставшимися двумя пачками сигарет. Последнюю сигарету из третьей пачки, он выкурил несколько минут назад. И того осталось сорок сигарет. Если по шесть в день, как обычно, хватит еще на неделю. Если сократить до пяти, хватит на день дольше. Если по четыре, меньше никак нельзя, то и на все десять дней, а потом придется туго. Можно попробовать курить виноградные листья, как Савер Хан, а можно перетерпеть до возвращения в город. Город. Возвращаться в город Гервану не хотелось. Снова слушать упреки Марголизы о том, что он специально прервал торг, чтобы оставить ее без денег, что он мало зарабатывает, и со страхом ждать, что еще через четыре года она предпримет новую попытку избавиться от него. С другой стороны, там остались его дети. Его солнышко, малышка Элата. И Синогер, он уже, наверное, совсем взрослый стал. По закону, сыну скоро жениться нужно будет. А если ему попадется такая же стерва, как Марго? Нет, надо что-то делать, чтобы закончить это раз и навсегда. Но что? Как бороться с этим идиотским матриархатом? Вот в чем вопрос. Сменить власть? Это невозможно. Да и не в его пятьдесят три заниматься революциями. Все эти три года Герван долго размышлял, почему мужчина, кормилец семьи, находится в положении почти бесправного раба, когда приходит время этих самых соловьев. Как многие мужчины ненавидят этих серых, неприметных пташек! Кто это мог придумать такое: продавать мужей, как скот какой-то, да еще именно после соловьев. Возможно, какая-то обиженная на весь мир мымра. Но сами соловьи не виноваты, что именно они стали своеобразным символом. Много сотен лет назад несколько этих птиц взяла с собой одна влюбленная парочка из первых колонистов. Птицы прижились и радовали своим пением всех. Но потом, когда после темных годов упадка и отката в средневековье, женщины окончательно взяли власть в свои нежные ручки, соловьи превратились в символ мужского неравноправия. Почти рабства. И все потому, что когда-то в космофлот почти не брали женщин. Это теперь бабы рулят там всем, а тогда... Пока мужчины осваивали космос, на планете образовалось бабье царство. Пропорция женщин и мужчин составляла, чуть ли не восемь к одному. Это заставило мужчин, хоть и нехотя, пойти на уступки женщинам. Сначала небольшие, но со временем, после темных веков, некогда слабая половина человечества вошла во вкус, и прижала мужчин к ногтю. Все это Герван Кантир узнал из старых, еще бумажных книг, которые они нашел на чердаке фермы, куда он, Савер и Руний нанялись сезонными мужьями. Как-то раз, фермерша попросила его принести с чердака пустые ящики для рассады. В поисках ящиков, Герван наткнулся на несколько потемневших от времени больших картонных коробок. Открыв из любопытства одну из них, он увидел припорошенные толстым слоем пыли, потемневшие от времени бумажные фолианты. Вечером, когда все улеглись спать, Герван вернулся на чердак, и читал при свете вечного фонарика, пока глаза не стали сами закрываться. Хорошо, что следующий день был выходным, и не нужно было вставать засветло.
С тех пор Герван возвращался на чердак при первой же возможности.
Однажды утром выходного дня, Савер заметил как Герван. оглядываясь, спускается с чердака.
- Ты чего оглядываешься, Герван? Трахал там небось кого? Поделился бы с товарищем впечатлениями, - попытался сострить Савер.
- Да, еще как трахал. Мозг себе весь затрахал, - отшутился Герван, и рассказал товарищу по несчастью все, о чем прочел в старых книгах.
- Сукины дочки! - сплюнув, сказал Савер. - Жульё бабы! Но что с ними поделаешь-то? Бунтовать, так нас враз на астероиды руду копать пошлют. А были бы моложе, так в мобильную пехоту отправили, с уксами воевать. Хорошо, хоть времена не те, голов не рубят.
Герван хотел схохмить насчет отрубания, и насчет одного уменьшительного слова, но передумал. Настроение было паршивое.
- Скоро возвращаться сказал он, - а через четыре года в отместку за все, за то, что без денег на три года оставил, продаст какой-нибудь старухе процентщице, и жди, пока та оправится в страну вечного бизнеса.
Савер тяжело вздохнул.
- Бабья власть, ни лечь, ни встать. А что сделать можем? Можем, всю оставшуюся жизнь бродить по сезонным мужьям, пока ни станем никому нужны и даром. В город нас уже не пустят, а так, если и продадут богатой старухе, то есть шанс получить долю наследства, и дожить остатки дней независимым.
Разгорался рассвет. Ферма начала просыпаться. Мимо, покачивая полными бедрами, только слегка прикрытыми коротким платьем, прошла одна из младших сестер хозяйки фермы Эльга. Герван покосился ей вслед, прикидывая, как обошелся бы с этими бедрами в постели. Он вспоминал тот последний день, и ту последнюю любовную схватку с Мализой.
- Я бы ее трахнул, - сказал Савер, тоже следивший оценивающим взглядом за Эльгой.
- Экузинаст, - ругнулся Герван. -Молчи уже, трахальщик. Это тебе не Стипа Угодишь в каталажку, и будешь потом вымаливать прощения до последнего тайгера.
Савер ничего не сказал, а только хмыкнул в ответ. Он, видимо, все еще был уверен в своей неотразимости.
Выкурив в честь выходного дня по целой сигарете, Герван и Савер пошли завтракать.
Мысль о то, что надо уже что-то решать: возвращаться в город к злющей на него Марголизе, окончательно уйти в изгнанники, искать пристанище в другом городе, или даже ферме, не оставляла Гервана ни во время работы, ни даже во время сна. То ему снились Мализа и дети, то какая-то незнакомая блондинка с пышными формами в незнакомом городе, то Эльга. Если бы не жесткий нрав Эльги, Герван бы попробовал обольстить ее несмотря на то, что она была младше его лет на двадцать. Но за время работы на ферме Герван успел убедиться в том, что даже Марго по сравнению с Эльгой была сущим ангелочком.
А время шло, капало водой поливочных систем, тикало старинными часами в общей столовой. Час принятия окончательного решения неумолимо приближался.
В тут ночь перед выходным Герван снова перелистывал уже прочитанные книги, вынимая их по очереди из коробки. И вдруг, на дне коробки он увидел небольшую книжицу, припорошенную пылью. Герван вынул ее и осторожно сдул с нее пыль. Надпись на обложке гласила: "Универсальный молекулярный репликатор. Сборка и ремонт в полевых условиях".
Репликаторы как таковые были почти забыты. Одно время они были запрещены - власти не хотели поощрять бездельничание новых колонистов, потом о них и вовсе забыли.
Герван хотел было бросить книжицу обратно в коробку, но тут в его памяти всплыли слова Марлизы сказанные в тот злополучный день: Жить хочу. Не на двести сорок в месяц.
Отложенные в неприкосновенный запас почти три с половиной тысячи тайгеров, заработанные им за эти три года, конечно, обрадуют Марголизу, но через четыре года от этих денег уже ничего не останется, и перед Герваном снова замаячит перспектива стать товаром на Ратушной площади в день после соловьев. Единственная возможность избежать этого - ублажить Марго раз и навсегда материально. Вот тут бы очень пригодился такой аппарат. Герван засунул книжку за пазуху, сложил остальные книжки в коробку, и спустился вниз.
Весь день Герван думал, а вечером изложил свой план Саверу. А план был такой:
В складчину купить все необходимые детали для репликатора. Покупать в разных местах, чтобы не вызвать подозрения. Соберут они репликатор с Савером сами, все же технари, можно еще подключить двух изгнанников - Руния и Ханта. Первый работал на ремонте "Дельта-суперов", а второй был в городе техником туннельной связи, так что в технике должны понимать. Затем, выкупить один из пустынных полуостровов в дельте реки Ариги, и основать там свой город. По кодексу основателей, они имеют право сами устанавливать политико-социальную систему. Они ее и установят. Не так важно какую: всеобщее избирательное право, или выборные голоса только для состоятельных граждан, или... Главное, никакого матриархата - никогда. Это будет главным запретом конституции нового города.
- К чему все эти сложности, - начал было возражать Савер. - А что, если просто собрать репликатор, вернутся в город, и там удовлетворять все материальные потребности наших баб?
- Ты не знаешь бабьи языки? Долго ты это в тайне не продержишь. Если репликатор не отберут наши бабы и не рассорятся при этом, то, как пить дать, отберут власти.
- Да, - подумав, согласился Савер. - Наши бабы то еще жулье. И жадны не в меру. Что ж, ты прав, станем основателями.
*****
В новом городе построили даже ковитаграф. Средств было достаточно, благо чего-чего, а исходного материала для репликатора: песка, камней и прочего на месте, где был заложен город, хватало.
В новый город потянулись люди, не всем мужчинам нравилось жить в системе матриархата. Не отставали от них и женщины - многих привлекало материальное благополучие нового города. Приехали и Марголиза с детьми, жена Савера Степа. Материальное начало для жен перевесило прелести матриархата.
Все было бы хорошо, но в один прекрасный день в ранее пустынной местности появились соловьи. Часть мужчин тут же захотела уничтожить этих опасных певунов. Но Герван был против этого. Воспользовавшись правом основателя города, он решил соловьев не трогать.
- А что соловьи? Пусть себе поют, - сказал он. - Нам, мужчинам, кроме лирического настроения, это теперь ничем не грозит.
Свобода всегда приносит печаль.
Заключительная фраза рассказа Владимира Михайлова "День после соловьёв, год седьмой"
Текст курсивом: цитаты из рассказа Владимира Михайлова.
Марлиза, Мализа, варианты имени Марголиза из оригинального рассказа.