Синовац : другие произведения.

Сатана

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:


   Связь по mail: sinovaz@mail.ru
   -----------------------------------------------------------
  
   МАРК СИНОВАЦ
  
  
  
  
  
  
  
  
   С А Т А Н А
  
  
  
  
   Мелодрама
   Книга 1
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   2005
  
  
  
  
   ОГЛАВЛЕНИЕ.
  
  
      -- Введение. Кровавый рассвет.
      -- Глава 1. Юность Сатаны.
      -- Глава 2. Корейский вертеп.
      -- Глава 3. Анна Павловна.
      -- Глава 4. Служба Дьявола.
      -- Глава 5. Мечты Анны Павловны.
      -- Глава 6. Сестра Света.
      -- Глава 7. Висельница Людмила.
      -- Глава 8. Давид.
      -- Глава 9. Алик и Лина.
      -- Глава 10. Лариса.
      -- Глава 11. Академия. Птенцы Пака.
      -- Глава 12. Обучение птенцов.
      -- Глава 13. Первый вылет из гнезда.
      -- Глава 14. Ассамблея.
   Воспитанники Сатаны.
      -- Глава 15. Путешествие в лес
   Богов.
      -- Глава 16. Эпидемия.
      -- Глава 17. Развлечения Давида.
      -- Глава 18. Ангелы на пенсии.
      -- Глава 19. Расправа.
  
  
  
  
  
  
  
   Все правильно - вы чувствуете страх,
   все правильно - вы прячете свой взор,
   вы шепчете вослед ему - дурак
   бормочите - все глупости и вздор.
   (И. Бродский)
  
   ВВЕДЕНИЕ.
   КРОВАВЫЙ РАССВЕТ.
  
   Посреди голой обожженной радиацией и высушенной сухими сильными ветрами, черной от копоти земли стоит огромный золотой трон. На нем величественно восседает покрытая темной шелковистой шерстью обезьяна. Она держит в одной лапе украшенный драгоценными камнями скипетр, а на голове сверкает алмазная корона. На морде застыла торжествующая улыбка похожая больше на звериный оскал. Белые острые клыки сверкают в солнечных лучах. В глазах отражаются красные блики догорающих вдали пожаров. Красное полыхающее огнем солнце медленно поднимается из-за горизонта. Рассветает. Начинается новый день, новой эпохи. И увидит Его всякое око; и возрыдают пред Ним все племена земные. Только нет уже глаз, способных видеть, не потекут слезы из пустых глазниц черепов, и от племен земных остались только белые кости, разбросанные на просторах земли.
  
   На основании трона, на которое опираются
   мохнатые лапы животного, на массивной золотой
   пластинке, выложенная кроваво-красными рубинами,
   как глаза дьявола, сверкает надпись -
   " ПРЕСВИТЕРИАНСКАЯ ЦЕРКОВЬ
   ПАСТОР ПАК ".
   Глава 1.
   ЮНОСТЬ САТАНЫ.
  
   У пастора Пака была розовая и необычная мечта детства - он хотел пожить в стае обезьян и не только пожить, но и остаться там навсегда, на всю оставшуюся жизнь. Еще будучи подростком, он увлекался сюжетами из мира животных, где показывали реалистичные картинки из жизни стаи орангутангов в естественных условиях их обитания, то есть в тропических джунглях. Огромный коренастый самец с длинными мускулистыми руками и суровым взглядом сидел в центре пасущегося между деревьями гарема. С десяток самок с детьми и повзрослевшим молодняком подобострастно заглядывали ему в глаза и выполняли все прихоти по первому требованию. Причем хозяину стада не надо было кричать, активно жестикулировать, и вообще двигаться. Достаточно было сурово сдвинуть брови, чтобы прекратилась любая потасовка. Хватало только похлопать призывно губами, и любая самка была в его распоряжении, готовая на все, ласкаясь и делая непристойные, но привлекательные для него движения. Маленький Пак представлял себя на месте грозного вожака. Все тот же виденный в передаче тропический лес. Розовый рассвет озаряет верхушки высоких и густых деревьев. В дали голубой лентой вьется река, поблескивая серебристым сиянием в солнечных лучах. Море зелени, множество фруктов - настоящий обезьяний рай. В чаще леса щебечут неизвестные тропические птицы и слышны странные голоса незнакомых животных: вздохи, всхлипывания, свист и бормотание. Выстроившись цепочкой, стадо медленно бредет за вожаком - Паком, таким незнакомым, повзрослевшим, покрытым густой шерстью и одновременно узнаваемым, с таки же покатым лбом, широкими скулами, темной морщинистой кожей и злым взглядом черной щелочки глаз. Они выбирают наименее заросшие участки леса, прогалины и зеленые лужайки и на некоторое время делают остановки, чтобы подкрепиться и привести себя в порядок.
   Как только Пак садится, подбирая под себя ноги, также как за столом в корейском ресторане, к нему тут же направляется сразу несколько самок, и начинают ласково и нежно перебирать его темную, длинную шерсть, тут же съедая найденных насекомых. Он слабо одобрительно ворчит, поощряя их продолжать работу. Одна из них приближается к нему с ясными намерениями послужить своему господину так, как он того захочет. Подобно этому образу и в сказках исполняются любые желания. Она прикасается губами и ласкает его, крутит своими толстыми бедрами. Маленький Пак при виде этой картинки приходил в полный экстаз, и снова затем улетал на крыльях фантазии в свою страну грез. Стая продолжает мирно пастись. Удовлетворив свою похоть, он ест самые лучшие фрукты и корешки, которые приносят ему верные члены его гарема, довольно поглаживая свое толстое волосатое брюхо и одновременно управляя стадом. Он здесь президент, премьер министр, и диктатор одновременно в одном лице.
   Вот нахальный подросток подбирается к одной из его самок с явными сексуальными намерениями. Пак грозно хмурит брови, но наглец делает вид, что не замечает предупреждения, подбираясь к облюбованной самке все ближе. И тут у владыки и хозяина кончается терпение, он вскакивает с места и как ураган налетает на непослушное животное. Подросток опрокинут на землю. Но, не удовлетворившись этим, Пак кусает его несколько раз, с удовольствием чувствуя, как поддается под зубами и рвется молодая кожа. Кровь и визги только возбуждают его, добавляя агрессивности. Но подросток явно не собирается сопротивляться, он сломлен и побит, унижен и растерян. Слизывая с раны текущую кровь, только жалобно скулит и, повинуясь власти вожака, подставляет свою шею под его оскаленные клыки. Выражение полной покорности успокаивают Пака, и он покидает поле боя, выпятив грудь и грозно поглядывая на окружающих.
   Самки снова окружают своего господина и с еще большей заботой облизывают и вычесывают всклокоченную в схватке шерсть. Молоденькая самочка, на которую покушался незадачливый кавалер, явно чувствует свою вину и тоже приближается к хозяину раболепно и заискивающе постанывая, принимая призывные позы, с восхищением поглядывая на его большие и сильные конечности. Мир восстановлен, в стаде снова порядок и каждый знает свое место, свое положение, которое так вот вдруг, без позволения вожака - Пака никогда не меняется.
   - Да мускулатура в жизни дорогого стоит, она позволяет завоевать свое место под солнцем - думает маленький Пак,- срочно необходимо заняться тяжелой гимнастикой, и укрепить свои мышцы, тогда можно смело вступать в схватку за любую самку с любым нахальным самцом. То есть не самку, а женщину конечно, и не с самцом, а с мужчиной, который, впрочем, своим поведением не слишком отличается от животных особей мужского пола. У Пака все в голове перемешалось - фантазии и серая, не столь героическая действительность. Если и был на земле рай, то наверно он был похож на эту чудную картинку из его фантазий. Но рай себе можно самому сотворить, если ясно представляешь, чего добиваешься и правильно берешься за реализацию своего жизненного проекта.
   Опыт реальных схваток у него уже присутствовал. Желая как-то завладеть понравившейся ему курткой случайного встреченного в темном проулке парня, который был только немного его ниже, он попытался насильно ее отнять. Но тот оказал упорное сопротивление, не захотев добровольно расставаться со своим имуществом. И так как угрозы не помогли, и даже вынутый для устрашения нож не произвел на соперника никакого впечатления, то пришлось вступить в бой и продемонстрировать свое законное право диктовать любые условия и требовать желаемого - право сильного. Паку при этом изрядно досталось, мальчик сразу ударил его кулаком в нос, разбив его до крови, а затем и по кривым зубам. Осознав, что несколько переоценил свои возможности, Пак поспешно бежал с поля боя, так и не став обладателем понравившейся ему вещи.
   Но опыт собирания обеденных денег у малышей был более успешным. Здесь его нож и грубый мат неизменно производили необходимое впечатление и испуганные до смерти малыши безропотно расставались со своими капиталами. Копейки перекочевывали в карман Пака, но эти гроши его явно не устраивали. Хорошие вещи стоили дороже, и чтобы их получить, надо было и рисковать больше. Знакомый приятель, живущий неподалеку, однажды уговорил его залезть в магазин электроники в соседнем квартале, там можно было разжиться кучей денег. Когда стемнело и рядом с магазином никого не было видно, они, подобрав ключи к задней двери, открыли ее и зашли в торговый зал. Множество техники было выставлено в стеклянных витринах с призывным лозунгом - возьми меня. Но тут внезапно включилась охранная сигнализация, и ее страшный рев взорвал тишину ночи. Не дожидаясь приезда полиции они поспешили убраться с заветного места так ничего ценного не прихватив с собой. Практического опыта начинающим грабителям явно не доставало. Этому нужно было еще долго учиться, проходя университеты жизни. Но жизнь впереди была большая, заманчивая и многообещающая.
   Следующее преступление было более дерзким и масштабным. Немного осмелев, они со старым приятелем решили ограбить ближайшую пиццерию. Готовились они не долго. Подельник где-то раздобыл два револьвера и две маски из черных вязаных шапочек с прорезями для глаз. Этого, казалось, более чем достаточно для успешного налета. Не имея опыта, они, тем не менее, обладали кое-чем более существенным - наглостью и бесшабашностью. Эти качества проявляются, как правило, только в ранней юности, когда безграничная энергия сочетается с безмерной глупостью.
   Посетители при виде грабителей поспешно покинули заведение, продавцы попрятались за торговой стойкой. Сердце Пака бешено колотилось, в сосуды из внутренних депо поступали все новые порции адреналина, в голове шумело, а в глазах плыли красные круги. Нажав в возбуждении на курок револьвера, он сам испугался грохота прогремевшего выстрела. С потолка, куда угодила пуля, посыпалась белая штукатурка. Сердце забилось еще чаще. Приятель метнулся к кассе и выгреб оттуда все деньги. Но тут произошло неожиданное. Не обращая внимания на крики и угрозы юных грабителей с обещанием застрелить каждого, кто только попробует тронуться с места, а может и посчитав это за пустую браваду юнцов, старик хозяин схватил со стойки нож и ринулся на Пака. И только пуля, выпущенная из его револьвера, остановила нападавшего. Угодив в лоб, она пробила возникшее на ее пути препятствие, череп лопнул и из сквозного отверстия потекла на пол темно красная кровь. Жалости, или какого либо сожаления о случившемся у Пака не было и в помине. Он только с интересом смотрел на вытянувшееся рядом с ним безжизненное тело. Это был первый случай убийства в его жизни. Но тут вмешался приятель и поволок его за собой к выходу. Надо было быстрее сматываться. Пробежав несколько кварталов и немного успокоившись, они сняли маски, спрятали оружие и, поделив в ближайшей подворотне добычу, разошлись в разные стороны.
   Убийство так и не было раскрыто. Да и полиция не очень стремилась им усердно заниматься. Шалит местная молодежь. Им хватало более крупных забот с большими городскими бандами, постоянно вступавшими друг с другом в кровавые разборки и совершавшими масштабные преступления. Пак не мучился позже сомнениями по поводу убийства, как это делают герои из русских романов. Он никогда не решал для себя трудного вопроса - тварь он дрожащая, или право имеет. Ну конечно не тварь, а господин, хозяин жизни и дрожать в страхе перед ее ужасами не собирается. Он сам будет одним из смертельных ужасов жизни. Пусть его боятся, пусть от него бегают, Он не будет, как Раскольников Достоевского прятаться по углам и страдать в одиночестве, его не волнует этическая сторона совершенного. Каждый делает то, на что способен, а кто переступает черту своих биологических возможностей, тот и сходит потом с ума. Голова старика треснула как старый кувшин, и кровь залила его седые волосы - это правда жизни, это логическое ее завершение. Тот, кто сильнее и более молод имеет право забрать ее у того, кто отжил свое и одряхлел. Он молодой, красивый, во всяком случае, так ему кажется, и сейчас его время выходить на охоту собирая дань с округи.
   Волки всегда уничтожают больных и ослабевших животных, и за это их называют санитарами леса. Он тоже такой же санитар, карающий меч отбора в безжалостных руках эволюции. Сейчас этот меч опустился на голову старика проломив ему череп, а завтра быть может он опуститься и на его голову, но только на этот раз его будет держать другая более удачливая, сильная и молодая рука.
   Придя домой после убийства, он принял душ а потом долго стоял голый перед зеркалом разглядывая себя. Здоровый, молодой самец, готовый к борьбе за существование. Единственно, настоящего сексуального опыта у него в жизни еще не было, кроме фантазий у телевизора. Ну, это он быстро исправит, так как время уже пришло. Вечером Пак отправился на ближайший угол - местный бульвар розовых фонарей, где тусовались девицы легкого поведения предлагавшие себя задешево. Деньги теперь у него появились, и он хотел потратить их с толком. Подойдя несмело к приглянувшейся полногрудой женщине, он долго не мог вымолвить ни слова. Она, заметив его нерешительность, спросила, не желает ли он получить райское удовольствие, или сам себя предлагает разборчивым клиентам? Вот только она опасается, что денег у него не хватит, чтобы с ней рассчитаться. Он сглотнул судорожно слюну и протянул крупную денежную купюру. Ну, тогда все в порядке произнесла проститутка и повела его на другую сторону улицы, где стояли два крупных атлетического сложения мужика. Им она что-то шепнула и отдала деньги. Затем они вдвоем зашли в комнату на первом этаже многоэтажного жилого дома. В ней была только низенькая старая металлическая кровать и кресло с потрепанной обшивкой. Она быстро раделась.
   - Ну что будем и дальше стоять или примемся за дело, - подбодрила она несмелого ухажера. Он робко снял штаны, расстегнул пуговицы на рубашке и остался стоять посреди комнаты в чем мать родила, зябко переминаясь с ноги на ногу.
   Через час измученный и опустошенный Пак выходил из подъезда. Двое громил подозрительно на него покосились, но не двинулись с места, так как все шло по программе и ничего не разрушало заведенного порядка.
   - Ну, вот и еще одна страница жизни перевернута. Я стал совсем взрослым. Но следует серьезно подумать о будущем, - решил Пак. Оно должно быть достойно его больших амбиций. И тут он впервые подумал о карьере пресвитерианского пастора. Он часто слышал о том, что многим молодым корейцам из бедных семей удавалось по религиозной визе выехать в Соединенные Штаты. Церкви оплачивали дорогу, устраивали наиболее способных в корейские семинарии, а затем если повезет, определяли на теплое местечко где-нибудь в Штатах. Ну, в худшем случае, можно было выбрать иную страну мира и в качестве миссионера проработав там несколько лет, вернуться обратно, чтобы доживать спокойно обеспеченную старость. Трудности теологии и прочих семинарских предметов его не особенно волновали. Он знал, что природных способностей у него достаточно, чтобы выучиться на кого угодно и, не будучи особенно щепетилен, он был готов принять любую веру, если только за это хорошо заплатят. Пресвитерианская церковь это было единственная реальная возможность чего-то добиться в жизни. Раз так, то он будет пресвитерианином, что бы это не означало.
   Достав энциклопедию, он нашел страницу со статьей о пресвитерианских церквях и выяснил, что конфессия эта относится к христианским сектам, отколовшимся некогда в шестнадцатом веке от католической материнской церкви. Образ реформатора Кальвина ему пришелся по душе. Он тоже не был особенно обременен моралью и совершал те поступки, которые считал наиболее целесообразными в данный момент и приносящими пользу для него самого. Не любил конкурентов и жестоко расправлялся с ними. Так по его требованию был казнен не один десяток человек. Особенно Паку понравилась расправа Кальвина с Серветом. Этот ученый с мировой известностью выступил оппонентом Кальвину и заявил, что ничто в писании не указывает на существование троицы, а наоборот все только подтверждает единство и единственность божью. Доктрина троицы, упорно, как это свойственно и любому убежденный в своих словах ученому, утверждал он, есть измышление человеческое, отвратившее человечество от постижения истинного учения Христа.
   Пак с удовольствием читал подробности о сожжении знаменитого врача и мыслителя выдвинувшего идею о наличии легочного круга кровообращения. Кальвина вывело из себя не учение Сервета, а явно открытый вызов его авторитету, положению хозяина жизни и людских судеб. Он почувствовал угрозу своему лидерству и бесконтрольной возможности манипулировать человеческими умами и поступками. Сервет, почувствовав угрозу собственной жизни, попытался было бежать, но его схватили и затем публично казнили.
   Пак представил, как ветер медленно раздувает еле тлеющий огонь, который с каждой минутой разгорается все больше, угрожающе потрескивая и наводя страх на привязанную на вершине сложенной кучи дров и хвороста к кресту жертву. Чувствительная интеллигенция не в состоянии умереть достойно. Зато она охотно призывает других принять мученическую, героическую смерь за отечество, за чьи-то сомнительное интересы и цели. Но когда дело доходит до нее самой, когда смерть заносит над головами для удара свою остро наточенную косу, то все они начинают яростно сопротивляться надвигающемуся неотвратимому року. И Сервет почувствовав, что огонь уже совсем близко подбирается к нему, стал в фантазиях Пака, кричать и умолять о пощаде, отказываясь от своих вчерашних убеждений. Но только зловещая ухмылка удовлетворенного Кальвина была ему ответом.
   - Собаке, собачья смерть, - произнес он удовлетворенно. Черная фигура пресвитерианского пастора в черной сутане долго еще стояла у костра, наблюдая до конца церемонию казни, и ушла только тогда, когда последние дрова догорели. Вопли обреченного доставляли наслаждение извращенному вкусу. Так, наверное, мучаются грешники в аду.
   - Ну что же, твое мучение началось чуточку раньше, уже на этом свете Сервет. - И в качестве дьявола, который мучает грешников в аду, здесь на земле выступил он - первосвященник Кальвин. Он принял его обязанности, одел на себя его черную рясу смерти.
   - Кем же он на самом деле был, - размышлял Кальвин, дьяволом, или божьим ангелом смерти? То и другое льстило самолюбию тщедушного и больного пастора. Крики Сервета вскоре стихли, кожа от жара лопнула, и потекла кровь, смешавшись с подкожным жиром прямо на огонь. Пламя затрещало еще более яростно, обдавая присутствующих на зрелище адским жаром. Загорелись волосы жертвы, и голова ее стала похожа на обгоревшую чурку, вынутую из печки, черную и дымящуюся. Сгорела тряпка лишь слегка прикрывавшая голое тело.
   Кальвин подумал, что Сервет похож на подпаленного борова. Вот только последнего следовало бы уже вынуть из огня, и попробовать сочный кусочек. Как это сделал бы рачительный крестьянин. А упрямого врача все продолжают коптить. Нужно внести поправку в процедуру казни пришла в голову Кальвина свежая идея. Не следует так расточительно обращаться с продуктами, лучше бы собакам бросать на съедение еще до конца не сгоревшее мясо. Но это позже, сейчас его могут неправильно понять, если он попытается вмешаться в установившуюся процедуру казни.
   На обгоревшем пальце Сервета он увидел засверкавшее в сполохах огня золотое обручальное кольцо.
   - Тоже просмотрели, - подумал он.- Все ценное нужно с жертв заранее снимать, чтобы потом не копаться в золе. Пак, представив себя в зловещем образе пресвитерианского пастора, надвигающем глубже на глаза черный капюшон, который полностью скрывает его болезненное лицо, плюнул в догорающие угли и, повернувшись, быстро пошел широкими шагами в сторону городского магистрата. День продолжался, и его ждали великие дела на благо города.
   Одиноко брела мимо серых стен притихшего города зловещая черная фигура. Закрылись театры, кабаки, все развлекательные заведения. Был введен запрет на смех и веселье, на чтение не богоугодной литературы. Запрещены яркие наряды и женщины облеклись в черные мрачные мешковины с такими же, как у священника капюшонами, закрывавшими от соблазна и греха их лица. А если было бы возможно, он накинул бы черное покрывало и на чересчур ярко светившее солнце. В городе не должно быть радости, его воспаленный мозг чувствовал приближение собственной смерти.
   - Нет, никто не должен веселиться, все должны готовиться к смерти. А кто не послушается - будет сожжен. Земля должна превратиться в ад, тогда и умирать не ему будет не так страшно. Да сгинет весь мир тогда когда закроются его глаза.
   Шаг его становился все увереннее, поступь все тверже. В приподнятом настроении он вошел в магистратуру, не заметив метнувшиеся в разные стороны серые тени не желавших попадаться ему на глаза служащих. Кальвин-Пак вошел в свой кабинет. Работа началась. Пришествие дьявола свершилось, и его виза теперь будет стоять на всех городских документах и распоряжениях.
   Пак стряхнул с себя заманчивый образ. Встал перед зеркалом, скинул с себя одежду и всмотрелся в свой отраженный образ. Весь мир будет у моих ног, все народы принесут мне свою дань, но я ее отвергну. И только после того как все будут истреблены, и всё будет предано огню, я заберу себе все, что вам когда-то принадлежало. Он зловеще улыбнулся своему отражению, оно также повторило ухмылку. В черных глазах загорелся зловещий огонек.
   - История продолжается, и дьявол в очередной раз возвращается в своем истинном облике на землю.
  
  
  
  
   ГЛАВА 2.
   КОРЕЙСКИЙ ВЕРТЕП.
  
  
   Здание похожее на сарай, или деревенский клуб, с просторным помещением, в котором тесными рядами стоят скамейки и стулья. Небольшая сцена и на ней кафедра, покрытая черной материей. Это корейская миссионерская церковь, одна из множества открытых за последние десятилетия. Как черная туча не знающей границ прожорливой саранчи, прилетела орда миссионеров, пастырей, проповедников бесчисленных зарубежных сект и конфессий. Не встречая помех, опустилась она на хлебную ниву и приступила к поеданию всего, что сочла съедобным. А в еде саранча не очень разборчива и остается она на одном месте пока оно не превратиться в голую пустыню.
   Отдельную, огромная часть этой орды составляли корейские миссионеры, главным образом, пресвитерианских церквей. Алчные, нищие, чрезмерно возбудимые и натасканные в миссионерских школах Сеула и Лос-Анжелеса. Наученные куда лететь, как выбрать наиболее перспективное место способное принести максимальный доход, и основным приемам работы с объектами евангелизации, то есть объектами пропитания. Люмпенизированные, с убогим сознанием, сформированным в трущобах крупных городов, с психологией мелкого жулика, способные на все ради денег, они поспешили, отталкивая друг друга от наиболее жирных кусков, на места своей службы.
   В теле летящей саранчи есть определенный запас питательных веществ, который она расходует в период поиска пропитания. Так и у корейских пасторов имеется значительная финансовая поддержка от крупных церквей, выделяющих определенный процент из своих доходов на миссионерскую деятельность. Но этот начальный запас не вечен, необходимо найти самостоятельный источник пропитания, или умереть с голоду. Последняя перспектива не утраивает никого из вчерашних семинаристов. Большинство из них уже обзавелось прожорливыми семьями, которые так же тянуться вслед за ними.
   - Мы бескорыстны, - не устают повторять они, - на старом месте жительств не оставили ничего, все продали, или передали головной церкви. Стая саранчи не может кормиться на одном месте постоянно. Ее численность быстро возрастает и, достигнув критического уровня, когда возможность добыть пропитание всем, пусть даже на богатом месте, становиться не реальной, часть ее снимается с места и летит дальше.
   Корейские же центры в Америке, кроме собственного внутреннего прироста, осаждают толпы молодежи из нищих корейских районов, прилетевших на землю обетованную в поисках куска хлеба. Как и церковь, криминальная среда не может расти бесконечно. Людская кормовая база, которая их питает своим деньгами и трудом, истощается рано или поздно. Вначале идет жесткий отбор в местных бандах среди наиболее способной шпаны, а затем никакие способности уже не помогают. Численность паразитов достигла своего предела. Даже вши на хозяине носителе, достигнув определенного предела своей численности, начинают расползаться в разные стороны в поисках новой, еще не занятой жертвы.
   Первые попытки действовать самостоятельно, грабить в одиночку, убивать ни на кого не обращая внимания, быстро пресекаются хозяйничающей на данной территории группировкой, которой конкуренты - лишние паразиты, не нужны, как и дополнительное внимание полиции. И поголодав, поскитавшись по разным местам, они понимают, что необходим иной путь, иная дорога в жизни. И многие из них, не имея трудовых навыков и желания работать, выбирают духовные семинарии. Во-первых - обучение в них бесплатное, а во-вторых, существует всегда шанс неплохо пристроится, если повезет, конечно, и другой более расторопный подельник не опередит и не оттолкнет.
   Так и Пак с женой и детьми ринулся в свое время, почти уже двенадцать лет назад, в путь. После окончания семинарии, направился он вначале в Африку, но скоро убедился, что это место не то что его семью, но и его самого прокормить не в состоянии. В некоторых местах этого региона местное население и денег в глаза никогда не видело, ведя в основном натуральное хозяйство и питаясь тем, что дарит не всегда щедрая природа. Каждая курица у них наперечет, каждый корешок ценен.
   Кормить голодную прожорливую, алчную ораву никто не спешил. Тогда Пак полетел дальше. Следующей остановкой стали Филиппины. Но и там также не ждали корейских миссионеров. Амбициозного и алчного Пака явно игнорировали и представители корейской диаспоры, успевшей давно пустить здесь корни и уже застолбившей этот рынок ритуальных услуг. Местное же мусульманское население тем более не горело желание нести ему свои сбережения. Здесь Пак не раз вспоминал покинутую Африку.
   Там, по крайней мере, была надежда в перспективе съесть все-таки одиноко бегающую курицу, здесь же и этого не было. Были только вакансии на местных обширных стройках. Но труд Паку, как он был уверен, был противопоказан.
   Полет продолжился и следующей остановкой стал Туркестан. Здесь тоже существовала корейская диаспора, но давно обрусевшая и утратившая свои национальные корни. После распада некогда могучего государства и открытия границ, их потянуло к общению с соотечественниками, к изучению собственного языка и традиций. Поэтому любого заезжего мошенника корейского происхождения они принимали с распростертыми объятиями.
   Здесь, наконец, уставшее от долгих и утомительных перелетов семейство, решило обосноваться надолго, так как кормовые ресурсы представлялись безграничными. Вот когда навыки полученные в семинарии должны были пригодиться. Паразит нашел своего нового хозяина, добрался до его наиболее уязвимых мест на теле, и уже распрямил свой хоботок в полной готовности приступить к кровавой трапезе.
   Нужно спешить, поддержка может иссякнуть в любой момент, а прожорливое и все растущее семейство требовало еды, денег и зрелищ. Жена бесконечно попрекала его, сетуя на свою несчастную судьбу, подарившего ей никчемного и безденежного супруга, У нее было с чем сравнивать. Среди ее родственников и знакомых, успешно влившихся в различные криминальные структуры Кореи и Америки, многие уже обзавелись собственными домами дачами и машинами. А этот все еще таскает ее за собой по всем злачным местам планеты. Эти скандалы не прекратились на новом месте, несмотря на то, что оно стало приносить супружеской чете неплохой доход.
   Но супруге все казалось мало и недостаточно. Аппетит появляется во время еды. Дети подрастали и их потребности росли с каждым годом в геометрической прогрессии.
   Пак стоял у входа в свою церковь, вспоминая как он начинал работу, как трудно было оттеснить корейских конкурентов рвавшихся занять его место. Как трудно было бороться с местными выдвиженцами, которые тоже были не прочь прибрать к рукам доходный приход. Интриги, скандалы, ложь, все было использовано, ничего не осталось без употребления.
   Но недостаточно было просто занять место, следовало затем согласовать размеры территории и район проповедования, чтобы они не наложились на кормовые участки других сильных и агрессивных корейских господ, успевших до него первыми застолбить наиболее выгодную часть города.
   С ними Пак предпочитал не воевать, себе дороже обойдется. И вообще, лучше с теми, кого не можешь съесть сразу, заключить соглашение о перемирии.
   Ведь и шакалы в саванне как-то между собой договариваются. А если способны договориться падальщики из мира животных, почему бы не прийти к согласию падальщикам из мира корейских миссионеров. Правда шакалы в отличие от человека не способны съесть друг друга, а только время от времени могут покусать, для порядка и соблюдения надлежащей дистанции.
   Между людьми все жестче и страшнее. И Пак это прекрасно понимал и принимал законы человеческой стаи, суровые и беспощадные. Его они не только устраивали, но и соответствовали внутреннему складу и жизненным установкам.
   Пока никого в церкви не было, можно немного расслабиться и помечтать. Пак продолжил вспоминать свои первые шаги на миссионерском поприще. Первое, что нужно было усвоить семинаристам, это то, что необходима жесткая стратегия привлечения в секту новых членов и обработка их любовью, дружбой и вниманием. Это то, чего не хватает в семьях в наш век всеобщей разобщенности и одиночества. Для этого требуется сразу же произвести на потенциального клиента наиболее благоприятное впечатление. Чтобы он немедленно почувствовал, что попал в то место, где о нем непременно позаботятся, обогреют, приласкают. Ощутил бы, что это именно то место, которое он так долго и упорно искал всю свою сознательную жизнь.
   Или как сказал об этих поисках писатель Эдуард Лимонов: "...Ищу ли я религиозную секту, проповедующую любовь, любовь людей друг к другу, во что бы то ни стало - любовь. Милый мой, где ты найдешь ее, такую любовь? Милый мой, где ты найдешь ее, эту секту, где тебя изласкают, положат голову на колени - спи, милый, усталый, спи. Нет в мире такой секты. .... Где теперь такая секта? Почему не обступят меня ее ласковые обитатели? Балерина шутливо станет на голову, Паскалино взъерошит мои волосы, а Джордж поцелует мое колено. "Ты пришел к нам, ты устал, вот вино и хлеб - и мы умоем ноги твои - усталый и бедный, и будь с нами сколько захочешь, и мы не уйдем от тебя на службу завтра, как папа и мама, как жена и как дети - в школу. Мы будем с тобой долгое счастливое время, и может быть, потом, это случается редко, ты уйдешь, когда захочешь, и мелькнут наши старые здания в твоем глазу..." Братство и любовь людей - вот о чем я мечтал, вот что хотел встретить. Нелегко отыскать все это - и хожу я уже полгода, а сколько буду ходить еще... Бог знает, сколько..."
   Ни один Иван сам не сядет добровольно на лопату которой баба-яга его отправит в печь, чтобы приготовить затем себе аппетитное румяное жаркое. Нужно его уговорить, произвести впечатление, показать и доказать, что это не хромая, старая уродливая людоедка стоит перед ним, а Василиса прекрасная, и не хочет она вовсе отведать его филейной части, а желает вступить в близкие, дружеские отношения, можно даже прямо так без стеснения признаться - любовные. Но как же надо постараться, чтобы у Иванушки совсем крыша поехала, и рассудок отключился.
   - Не верь глазам своим Иван. Что безобразная, так это после ангины - временное явление, что горбатая - так это от усердия - весь день проходит в трудах и заботах. Что зубы не ровные и клыки во рту - неудачная работа стоматолога, для тебя же Иван постаралась, к свадьбе привести всю зубную систему в порядок. Ну, потерпи дружок немного, и все будет в порядке. Одним словом бери меня замуж, то бишь, садись на лопату Иван.
   Пак тоже не был привлекателен. Раскосые глаза, шизоидные черты лица, лоб олигофрена, и глаза акулы - маленькие, черные и злобные, в обрамлении мясистых ресниц. Может в период динозавров, его и можно было бы счесть привлекательным, но в наше время подобный тип уже вымер и встречается разве что в музее палеонтологии и антропологии.
   Пак подвигал своими губами, разминая их. Они должны безукоризненно раздвигаться в ослепительной, очаровательной улыбке. Каждого прихожанина нужно встретить, каждому улыбнуться и каждому пожать руку. Улыбка, рукопожатие, кивок головы, и снова улыбка, рукопожатие, кивок головы. Сколько раз он отрабатывал эти движения в семинарии. Рукопожатия ему еще удавались, а вот улыбка никак не желала выходить. Не привыкшие к подобным движениям губы упорно отказывались повиноваться, мышцы сводило спазмами, и вместо улыбки получался злой хищный оскал. -
   - Такое впечатление, Пак, - говорил ему при этом наставник, что ты хочешь немедленно загрызть ненароком подвернувшуюся тебе жертву, и выпить ее кровь, а не ослепить ее светом христовой любви. Но за два года учебы мышцы привыкли, и выражение уже можно было принять за дружескую ухмылку подвыпившего приятеля, встретившего своего вчерашнего собутыльника.
   Рукопожатие, улыбка, кивок головы - все отработано ничто не должно подвести, ведь от этого так много зависит: финансовое благополучие, довольная жена подсчитывающая принесенную выручку, и сытые дети Правда зубы его немного подвели, маленькие неровные и желтые, под стать хищным рыбьим глазам. Так если широкая улыбка демонстрировала степень дружеского приятия и безграничной любви, то злые глазки беспрестанно ощупывали жертву, как бы выбирая удобное место куда лучше и удобнее впиться зубами. Фигурой он тоже не вышел. При виде ее, обрадовалась бы разве что только недавно спустившаяся с дерева обезьяна. Но длинная черная сутана священника немного е скрадывала телесные недостатки и они проявлялись только тогда, когда он начинал двигаться. Тогда все в его облике, казалось, начинало кричать - неужели вы не видите, что мне плохо на этой ровной как стол поверхности, не мучайте меня, дайте взобраться на дерево. Но деревьев поблизости не было, а только длинные скамейки и пасторская кафедра - его постоянное место работы.
   Сутану он выбирал самую длинную, чтобы доходила ему до пят и закрывала руки почти до кистей. Так же как и мясник на бойне тщательно выбирает себе халат, перед тем как приступить к своему труду. Брызги крови летящей от разделываемых животных не должны запачкать его белой рубашки и выглаженных утором женой брюк. Все должно быть закрыто, все должно быть спрятано. И только вечером, после работы можно будем скинуть залитый спекшийся кровью халат, вымыть руки и идти домой к семье изголодавшейся, и нетерпеливо ожидающей прихода отца с куском говядины.
   Брызг крови от работы Пака не было видно, но она, тем не менее, текла мощными потоками из обманутых и разбитых сердец. Но эта кровь оставалась в сосудах, не вытекала из них и не заливала одежды. Рана, нанесенная изнутри, не повреждала покровов жертвы, и наносилась она не ножом, а словом и делом прямо в сердце, что и приводило к его остановке. Каппиляры, не выдержав запредельной нагрузки, рвались, кровь изливалась внутри органов, тканей, но это не было заметно постороннему взгляду. Вот только лица, почему-то бледнели. Кровь сворачивалась, возникал очаг некроза, и человек умирал.
   Не надо было и рук после этого мыть, они оставались чистыми.
   Пак часто сравнивал себя с иерусалимскими первосвященниками, которые приносили кровавые жертвы в храме Иеговы. На животных возлагали грехи человеческие, а затем убивали. И те, кто очистился таким образом, оставив мясо умерщвленного скота священнослужителям, со спокойной душой разбредались по своим домам.
   Чтобы убить животное, мало было просто перерезать ему горло, необходимо было так искусно нанести надрез, чтобы вытекла вся кровь без остатка. То есть, нужно было добиться кровоизлияния у жертвы и не допустить свертывания вытекающей влаги жизни. Несколько священников принимали участие в этом обряде. Одни держали, другие надрезали, третьи собирали вытекающую кровь в отдельный сосуд. Долго раздавались жалобные крики несчастного животного, долго смотрели полные ужаса непонимающие глаза вокруг себя в поисках ответа, почему это мучение, зачем эта боль, и что делают эти черные, озабоченные люди.
   Не было ответа, не было надежды на спасение, а медленно и неотвратимо подступала смерть. Это мучение продолжалось до тех пор, пока глаза жертвы окончательно не закрывались. Животных убивали сотнями, и весь пол храма был залит кровью жертв, напоминая раскисшую от дождя землю, по которой с хлюпающими звуками ходят служители злого бога, любителя кровавых оргий. Такое же выражение на лицах заключенных в лагерях в период мировой войны появлялось, когда они оказывались в газовой камере и понимали, что выхода отсюда уже не будет. Это пришла их смерть. Медленно в комнату вползала струйка желтого газа. Так же медленно расширялись глаза жертв. Беспокойно смотрели они вокруг себя в напрасных поисках выхода и спасения. Но спасения не было, только смерть являлась единственным пропуском на выход из газовой камеры в крематорий.
   Однажды Пак, движимый любопытством, ходил на бойню, где забивались животные для производства кошерного мяса. Традиция жила и по сегодняшний день. Так же как и тысячи лет назад, подходила группа убийц к пытающемуся убежать животному. Оно металось, почуяв опасность и запах пролитой здесь крови. Этот запах был запахом смерти, которая подходила в облике людей в длинных халатах с блестящими металлическими инструментами. Животное крепко связывали, и несколько рук его придерживало, не давая вырваться. Острое лезвие несколько раз опускалось, вспарывая кожу, сосуды, нервы, связки. Поток темной крови, пульсируя, вытекал из раны.
   Пак при виде этой картины почувствовал нарастающее возбуждение, дикое и неконтролируемое. Ему так же хотелось резать, убивать, или на худой конец душить, но только чтобы медленно и с наслаждением. Его тело подергивалось синхронно с подергиванием жертвенного животного. Медленное протяжное, тоскливое мычание проникало в темные закоулки его души приятно возбуждая, задевая самые интимные струны его характера. Иногда такое же чувство у него появлялось, когда он смотрел на свою орущую и бьющуюся в истерике жену. Теперь он понял, что хотелось ему в тот момент сделать. Сжать ее горло, чтобы она так же, как сейчас эта обезумевшая от страха корова, кричала полупридушено сипло и жалобно. А потом перерезать ей горло, чтобы текла струйка крови, пульсируя и не останавливаясь.
   - Кровоизлияние, - это слово он несколько раз повторил про себя, оно приятно ласкал внутренних слух.
   - Всеобщее кровоизлияние, всеобщее освобождение от грехов, от греховных тел. Спасение пришло. Аллилуйя. И только избранные спасутся.
   Под избранными он понимал только себя. Он спасется, и будет сидеть рядом с богом любящим кровавые жертвы, и вдыхать приятный запах жертвенного костра. Вдвоем, вечно. Но кто тогда будет приносить жертву, если не останется на земле людей? Придется, видимо ангелов для этой цели приспособить. Но время от времени он сам будет спускаться с золотого трона, одевать черную сутану, и резать, резать, резать. Как это будет восхитительно, какое светлое и прекрасное меня ожидает будущее.
   - Аминь.- Он громко выкрикнул это слово, и, забыв где находится, несколько раз в возбуждении подпрыгнул на месте.
   Заканчивающее свое дело мясники-иудеи неодобрительно на него покосились. Еще один свихнувшийся в этом сумасшедшем мире, а впрочем, пускай беснуется, только бы им не мешал. Не стоит на каждого параноика обращать внимания.
   Пак чувствовал, знал, был твердо в этом уверен, что это его призвание, это его путь. Не нужно караулить поодиночке в темных закоулках Лос-Анжелеса, или Сеула случайно зазевавшегося прохожего, чтобы потом убивать и насиловать. И только затем, взяв кошелек, поспешно убегать в темноту. Насиловать и убивать нужно сразу всех вместе, скопом. Забирать все их имущество, а не жалкие гроши в тощем кошельке. Так как им ничего не принадлежит. Бог все отдал мне. Это мое царство. Пусть никто не увидит крови вытекающей на пол, дымящейся и застывающей в кровавых узорах, главное что он, - Пак будет ее видеть.
   У него открылось внутреннее зрение, как до того открылся внутренний слух. Он будет видеть судороги умирающих людей, он будет слышать их истошные крики.
   - Аллилуйя, - опять крикнул он возбужденно и выбежал из скотобойни на улицу. Всю дорогу он бежал не отдыхая и не чувствуя никакой усталости. Он был как в лихорадке. Его тело продолжало дергаться, хотя оставшееся далеко позади животное уже давно затихло, найдя выход в смерти. Кровавые инструменты были вымыты и положены на стойку в ожидании следующей жертвы. Мясники, уже вымыв руки, сели за стол обедать. Блюдо с отбивными из кошерного мяса так восхитительно украсило стол. Колечки лука и кроваво-красный кетчуп делали картину просто восхитительно неотразимой. Затихла молитва, и руки с вилками потянулись к аппетитным кускам. Зубы вонзились в сочную, но бескровную плоть, жадно пережевывая ее. Бог был доволен, они тоже.
   По подбородкам потекли струйки жира. А на очереди их ожидал еще испеченный супругой одного из мясников сочный вишневый пирог. С разрезанных кусков на блюдо стекал вишневый сок, как кровь убитого только что животного. Но его никто не собирал в жертвенный сосуд, никто не брезговал пить, так как этого не запрещал закон. А в растениях закон душ не находил, и, следовательно, сок не возбранялось пить, так как он не имеет к жизни никакого отношения. И не только сок натуральный полезен, но и забродивший.
   "Не для утоления только жажды - для это достаточно и воды - но для того, чтобы веселить и утешать тебя: вино веселит сердце человека". Понявши это, будешь знать, в какой мере должно употреблять вино" (Иоанн. Златоуст), - сказал другой праведник, другой религии. Но мясники были с ним согласны, так как сказал Господь:
   "Только плоти с душою ее, с кровью ее, не ешьте" (Быт. 9:4).
   С учением Платона еврейские патриархи и пророки, получавшие божьи откровения, видимо не были знакомы, или не согласны с ним. Иначе они вполне признали бы за растениями как право на душу, так и право на жизнь. И сок, текущий из раны растения в течение долго времени, превратился бы тогда в такой же сакральный символ, и употребление его в такой же жесткий императивный запрет. Но это прибавило бы и работы всем, кто занимается переработкой древесины, так как лишение сока растение дело весьма хлопотное, долгое, и, видимо, бесперспективное. Само занятие это стало бы священным. Поэтому, вероятно, запрет ограничился животными, разделив их на съедобных и не съедобных, чистых и нечистых. Что легло в основу этого разделения, какие соображения при этом брались в расчет, за давностью лет и смертью всех авторов священного текста установить по-видимому не удастся. "Всякий скот, у которого раздвоены копыта и на копытах глубокий разрез, и который жует жвачку, ешьте; только сих не ешьте из жующих жвачку и имеющих раздвоенные копыта: верблюда, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас; и тушканчика, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас, и зайца, потому что он жует жвачку, но копыта у него не раздвоены, нечист он для вас; и свиньи, потому что копыта у нее раздвоены и на копытах разрез глубокий, но она не жует жвачки, нечиста она для вас; мяса их не ешьте и к трупам их не прикасайтесь; нечисты они для вас. Из всех животных, которые в воде, ешьте сих: у которых есть перья и чешуя в воде, в морях ли, или реках, тех ешьте; а все те, у которых нет перьев и чешуи, в морях ли, или реках, из всех плавающих в водах и из всего живущего в водах, скверны для вас; они должны быть скверны для вас: мяса их не ешьте и трупов их гнушайтесь; все животные, у которых нет перьев и чешуи в воде, скверны для вас. Из птиц же гнушайтесь сих [не должно их есть, скверны они]: орла, грифа и морского орла, коршуна и сокола с породою его, всякого ворона с породою его, страуса, совы, чайки и ястреба с породою его, филина, рыболова и ибиса, лебедя, пеликана и сипа, цапли, зуя с породою его, удода и нетопыря. Все животные пресмыкающиеся, крылатые, ходящие на четырех ногах, скверны для нас; из всех пресмыкающихся, крылатых, ходящих на четырех ногах, тех только ешьте, у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле; сих ешьте из них: саранчу с ее породою, солам с ее породою, харгол с ее породою и хагаб с ее породою. Всякое другое пресмыкающееся, крылатое, у которого четыре ноги, скверно для вас" (Лев. 11:3-23).
   Все комментаторы так и не сошлись во мнении насчет причин подобного деления и некоторые из них предпочли видеть здесь смысл не прямой, а духовный. Так блаженный Феодорит считал, что "раздвоенное копыто означает различение дел добрых и противоположных им, сверх же сего жизнь не в настоящем только веке, но и в будущем, и предоставление одному веку только необходимого, а другому всего, то есть души и тела, и относящегося к телу. А отрыгивающее жевание означает поучение в божественных словесах". (Блаженный Феодорит). Но одно очевидно, что разделение на чистых и нечистых уберегло последних от мучительной обрядовой вивисекции. Это можно расценивать и как акт гуманности, проявленный племенным еврейским богом, правда, только частичный, чем же тогда провинились все остальные животные, не избежавшие кровавой участи? Кто скажет ответ? Нет ответа. И льется кровь живых мучеников ставших жертвой человеческого суеверия и дремучей глупости. Уже нет веры в то, что душа человека находится в крови, если кто и признает ее существование, то ищет в сердце, или в центральной нервной системе. Нет и ясной осмысленности самих действий, но они, как однажды и навечно заведенный механизм, повторяются тысячелетиями. Видимо развитие человека или происходит так медленно, или эволюционный прогресс окончательно остановился. Повезло также свиньям, которых объявили нечистыми. За это они были бы благодарны, если бы в состоянии были осознать смысл запрета. До того все языческие жертвоприношения не обходились без этого животного, и оно уже стало олицетворением поклонения богам других народов и племен. Возможно, это и вызвало появление запрета. Свиней считали животными не просто не чистыми, но и нечистоплотными. Раввины полагали, что 9/10 всех нечистот в мире происходит от них, и мало того, свиньи являются переносчиками болезней, в том числе страшной проказы.
   Зоологи же скажут, что свиньи относятся к весьма чистоплотным животным и нечистыми их может сделать только не добросовестный уход людей их содержащих. Жадность, лень, и глупость являются корнем всех проблем человечества во все времена. Не интересовали все эти нюансы ни мясников, ни Пака. Первых по причине укоренившейся привычке поступать по раз заведенному порядку, не прибегая при этом к умственной работе, второго - по причине природной жестокости, полученного удовлетворения от увиденной картины и заполненности только этими своими сиюминутными примитивными, хищными чувствами.
   В таком же приподнятом настроении он взбежал на четвертый этаж и распахнул дверь квартиры. В двери его встретила супруга, растолстевшая, беременная уже вторым ребенком. В то неустроенное еще время это было весьма не кстати и весьма раздражало Пака. При виде ее кислого и неприветливого лица недавние воспоминания снова всколыхнули его и, размахнувшись, он ударил кулаком в это неприятное, мясистое, накрашенное нечто. Это было именно то ощущение, о котором он недавно мечтал.
   Жена удивленно охнула и упала на пол, встав на четвереньки. Увидев ее толстый, упитанный зад он ударил по нему ногой. Женщина, наконец, очнулась от неожиданности и минутного шока, вызванного внезапным нападением и победоносно вскрикнув, впилась ему зубами в бедро. Острые молодые зубы легко прокусили штанину и мягкую плоть. В ней тоже проснулся дремавший инстинкт охотника. Пак не учел одного немаловажного обстоятельства, во-первых, что она женщина, а во-вторых, беременная. А известно из наблюдений натуралистов, что нет более опасного и свирепого животного, чем самка охраняющая собственное логово с ожидающимся или появившемся потомством. Так еще Редьярд Киплинг писал, что "существа женского рода гораздо беспощаднее мужского". Но теперь образ самки гризли, вцепившейся самцу в бок, из виденной им недавно телевизионной передачи, возник перед ним. Схватив ее за волосы, он несколько раз ударил головой об стенку, а затем выбежал из квартиры на лестничную площадку. Вдогонку несся не утихающий рев разъяренной супруги.
   - То ли еще будет, - сказал он себе, и пошел удовлетворенный в ближайшее кафе. Там он заказал кровавую мери, и долго стоял погруженный в грезы, потягивая кроваво-красную жидкость через соломинку. Да, именно о такой жизни он мечтал, и такой он ее сделает.
   Эти образы промелькнули в голове Пака, пока он стоял у двери своей Церкви в ожидании прихожан. Появилась его жена, за последние годы еще более растолстевшая. Ее бюст приобрел форму греческого кувшина, единственное отличие, так это то, что талии у нее на теле совсем не просматривалось. Еще более злая и решительная, она тащила за собой упирающегося сына - Давида. Дочь они перед отъездом в Туркестан оставили на воспитание матери пасторши.
   Наблюдая неодобрительно за поведением сына, Пак подумал: - Весь в мамашу, хотя по справедливости следует признать, что характер видимо все же мой. - Недалекость и агрессивность несомненно передаются по наследству. Ну что же, продолжит дело своего отца, есть с кого брать пример. Маленький мерзавец прекрасно чувствовал привилегированное положение своих родителей в Церкви и относился ко всем ее сотрудникам с явным пренебрежением, кривя губы при встрече и отказываясь с кем-либо здороваться. Хотя родители и пытались его урезонить.
   - Ты не должен показывать вида, что тебе они не нравятся пока нуждаешься в их помощи. Тебе важно, чтобы раньше времени этот сброд не разбежался в разные стороны.
   - Эта моя церковь, - любил повторять Пак.
   - Это наша Церковь, - вторил ему его отпрыск.
   - Эта наши желуди, - визжали свиньи, теснясь под дубом.
   - Наша, деточка - поддакивала сыну мать и все здесь тоже наше, и деньги наши, а пройдет время и будет твое. Только учись хорошо и слушайся родителей. На хорошем корму свиньи очень быстро взрослеют и набирают вес, главное, никого не пускать на это место и сохранить его.
   - Нет, что-то от меня есть и во внешности сына, - подумал, присмотревшись повнимательнее, Пак. Пусть скулы и подбородок матери. Но лоб, резко скошенный под углом к горизонту мой. Он себя еще покажет, с гордостью покосился он на вырывающегося из рук матери, бьющегося в истерике подростка.
   - Не хочу я видеть этих старух - орал он, - надоели мне они, от них плохо пахнет.
   - Ну и что дурно пахнет, терпи, - сказала мать. - Эти старухи кормят тебя и меня. Вот ты, наверное, хочешь, чтобы тебе ко дню рождения подарили новый плеер с фотоаппаратом. Получишь, если будешь себя вести спокойно и не орать где не положено. Тем более, здесь тебя может кто-нибудь увидеть, а это повредит репутации твоего отца и повлияет на размеры наших доходов.
   Сын, с минуту подумав, принял решение, а затем замолчал, дав себя увести уставшей от его криков матери.
   - У парня есть голова и он способен понимать силу аргументов,- решил пастор. - Растет мой наследник и понемногу умнеет.
   Показались первые прихожане. Заработал отлаженный механизм, рукопожатие, улыбка, и снова рукопожатие, улыбка.
   И еще один важный навык, кроме умения улыбаться и жать руки, получил Пак в семинарии - способность молится.
   - Что такое молитва? - Это разговор с богом. Бог на небесах, поэтому мы должны разговаривать с ним как можно громче, в духе и истине, - наставляли его учителя.
   Но он же вроде должен быть везде, будучи духом, присутствовать духовно,- недоумевал ученик.
   - Считай, что бог только на небе, там его постоянное местожительство и убежище, - отвечали наставники. - И вообще не смей спорить, и задавать глупые вопросы, нам лучше известно. А там где ты чего-то не понимаешь, доверяй учителям и служителям бога. Вера всегда приходит на помощь, когда начинает сомневаться разум. Твою молитву слышит не только бог, но и, прежде всего те, кто тебя окружает, для них ты молишься. Поэтому надо стараться так, чтобы всякий услышавший твою молитву со стороны сразу понял, что не с соседкой по лестничной площадке ты разговариваешь, а с богом, великим и ужасным, творцом всей вселенной, милующим и наказывающим всех в седьмом поколении. Поэтому твоя беседа с ним не может быть обычной. Кричи что есть мочи, чтобы все слышали, поверили и прониклись к тебе благоговейным почтением.
   Тренировки не прошли даром, и вот настал день, когда у Пака стало получаться не хуже, если даже не лучше, чем у наставников. Прежде всего, это произошло в силу молодости его тела и крепости голосовых связок. Его крики теперь напоминали то вопли осла увидевшего, наконец, после месяца воздержания, ослиху, то бормотание умалишенного в палате для буйных, то разом всех вместе. Молитвенные концерты, в ходе которых драли свои глотки одновременно ученики и наставники, превращались в дикую и не на что не похожую вакханалию, которой бы позавидовала любая стая диких хищников. Да что не говори, а наставники у него были хорошие.
   - Еще одна овечка забрела ко мне в овчарню, пропел радостно про себя Пак при виде новой прихожанки.
   - Широкая улыбка, - только бы не перестараться, - рукопожатие, поклон. Христос любит вас. И мы вас тоже. Любовь, любовь, главное внимание, главное дать сразу смертельную дозу заботы. Это то, чего не хватает современному человеку. Это то, что он ищет в сектах, Поэтому он идет туда в поисках любви. Ну что же, за свои деньги ты получишь все что пожелаешь, - улыбку, рукопожатие, а может быть и молитву самого Пака, наместника бога на земле. Кто назначил меня наместником? Никто, вернее сам, ужасный и страшный, тот, который есть Сущий. Не веришь - проверь, если сможешь.
   Прибежала, запыхавшись и вспотев, руководитель детской воскресной школы. Дергает в нетерпении за рукав.
   - Ну что тебе надо, не видишь, что занят, не знаешь, что отвлекать меня во время работы нельзя. - Все эти служители из местного населения, к которому у Пака была инстинктивная неприязнь и чувство брезгливости, его изрядно раздражали, и если бы не было в них нужды, давно бы всех выгнал.
   Наконец терпение у него кончилось, и он закричал на женщину. Обозвав ее десятком самых отборных корейских ругательств, благо эти тупицы все равно ничего не поймут. Он закричал, чтобы она немедленно убралась, и оставила его в покое, или он за себя не отвечает. Тут, наконец, подошла переводчица и объяснила ситуацию. В складском помещении, где хранилось церковное имущество, обнаружили висящую на бельевой веревке служительницу группы старшего возраста, сестру Людмилу. То ли вовремя ее обнаружили, то ли она намеренно демонстративно сама затянула петлю, только когда услышала приближающиеся к ней шлаги по коридору. Психопаты обычно так и поступают, вовсе не намереваясь лишать себя на самом деле жизни, а только привлечь внимание, вызвать сочувствие. Но, так или иначе, подоспели вовремя, сняли с петли. Сейчас она была жива и над женщиной хлопотали не занятые в богослужении сотрудники. Кто-то принес стакан воды, кто-то раздобыл таблетку нитроглицерина. Больше ничего найти на скорую руку не удалось.
   Он посмотрел только минуту на неприглядное зрелище . Пожилая женщина с красным следом на шее, сидящая задрав юбку в неприличной позе на полу, выглядела на взгляд Пака не эстетично.
   - А все-таки они свиньи эти местные, - подумал он, развернулся и пошел на свое рабочее место к входной двери. Эти приключения с сотрудниками происходят регулярно. Пообвыкнутся немного, присмотрятся к обстановке а затем лезут в петлю, или травятся, в общем вытворяют кто на что горазд.
   - Надо было, наверное, над пострадавшей помолится, пришла ему в голову мысль. Может быть, она этого и добивалась. Впрочем, нет, не стоит, да и времени у него свободного нет, прихожане не должны остаться без внимания. Если желает повесится, он не против, только место пусть выберет подальше от его церкви. Местные казались ему слишком изнеженными и не приспособленными к борьбе за существование. Даже повесится по настоящему и того не могут.
   Пока он так размышлял, рука его все так же механически жала протянутые ладони прихожан, но улыбка, застывшая на его лице, была кривой, и напоминала больше гримасу от зубной боли. Задумавшись, он совсем упустил из виду этот элемент своей программы.
  
  
  
  
   ГЛАВА 3.
   АННА ПАВЛОВНА.
  
  
   По обочине оживленной городской магистрали тихо брела старушка. У Анны Павловны, так ее звали, ноги уже почти не гнулись в суставах, поясница болела, и каждый шаг отдавался в ее голове. В висках пульсировала кровь. Но идти надо, впереди надежда. В кармане кофточки у нее лежали две смятые бумажки - все, что осталось от пенсии. Она постоянно их внимала и щупала, не пропали бы. С возрастом появилась рассеянность, и случалось, что она теряла нужные предметы и деньги. На каждую из имеющихся у нее денежных купюр можно было купить целую буханку хлеба. А до конца месяца еще две недели. Четырнадцать дней надо будет, как-то прожить без денег, но как она не могла себе представить. Правда, немного подумав, она вспомнила, что в матерчатом мешочке на кухонной полке есть у нее немного сухарей, - насушила, когда хлеб оставался. Да и риса немного осталось. Выживет.
   Анна Павловна стала вспоминать хорошие времена, когда жила она вместе с мужем и дочерью. Сама работала медицинской сестрой в детской больнице, а муж врачом в поликлинике. Все у них было в долгой жизни и радость и огорчения, только не было никогда достатка, но это не слишком замечалось в семье, где всегда было взаимопонимание и любовь. Но супруг внезапно умер от инсульта. Дочь вышла замуж и уехала в другой город. И для нее жизнь остановилась, потеряв всякое значение. Она не видела больше впереди никакой цели, которая способна была бы ее хоть немного встряхнуть. Выйдя на пенсию, ей ничего не оставалось, как сидеть дома, или ходить из угла в угол, переставляя старые вещи и стирая старой тряпкой несуществующую пыль. Пенсия не давала умереть с голоду, но и не позволяла нормально жить.
   Каждый год она слушала громогласные заявления об очередном повышении жизненного уровня и всех социальных выплат пенсионерам. Но индексация проводилась на копейки, а цены вырастали на рубли и с каждым годом становились все выше. Последнее время она ни о чем больше не могла думать, только о том, как бы ей наесться досыта. Но мечта отодвигалась в туманное будущее. От своей соседки она услышала, что неподалеку открылась новая церковь. Можно туда сходить и попросить бога о помощи. Ведь жить больше так нельзя. Бесчисленные болезни, одиночество и отсутствие нормального питания. К кому же еще можно обратиться, как не к богу, в чиновниках она уже давно разуверилась. Их холеные, толстые лица встречали ее всегда неприветливо. Бог же узнает, поймет, поддержит. Он и так в курсе всех наших нужд, надежд и планов. Он сочувствует каждому, потому что всех любит. И вот Анна Павловна отправилась в воскресный день в путь, в долгую и неподъемную с учетом ее возраста дорогу.
   Пока она шла, мысли постоянно возвращались в прошлое. Старушка вспомнила, как страдал муж последние два года их совместной жизни, и сколько труда ей стоило ухаживать за ним. Одна болезнь сменяла другую, а иногда сразу несколько терзали его. О своих хворях пришлось забыть. У супруга воспалилась простата и начались утомительные поездки по больницам с бесконечными обследованиями. Вначале он попал в кардиоцентр, так как нужный диагноз ему был поставлен только через неделю. За операцию необходимо было заплатить деньги. Она сняла с книжки все их совместные накопления и оплатила требуемую врачами сумму. Затем сложнейшая операция в загородной больнице, где старика после всех процедур вывезли голого на каталке в холодный бокс и оставили без внимания на всю ночь. Конечности его совсем окоченели, а двинуться с места он не был пока способен. Нагой и холодный, несколько часов пролежал супруг без внимания персонала. Да еще и больничные мухи его замучили. Они садились на открытое тело и ползали по нему, вероятно принимая старика за труп, в который им следует немедленно отложить свои яйца. Сперва попытавшись своими силами прогнать надоедливых и незваных гостей, он затем начал звать на помощь. Только через час после того как он начал кричать, пришла недовольная и заспанная медицинская сестра и заявила, что если он будет орать, то его привяжут к каталке и заклеят пластырем рот. После этого она, хлопнув дверью, снова удалилась и уже больше не показывалась. Под утро старик уже был на грани отчаяния, когда, наконец, увидел через стеклянную дверь знакомое и долгожданное лицо пришедшей супруги. После небольшой перепалки с медсестрами, она настояла на своем, и осталась рядом с ним вплоть до выздоровления, ночуя рядом и уезжая только для того чтобы приготовить и привезти ему еду.
   Не успел муж выписаться и прийти в себя после операции, как возникла новая проблема - у него стало пропадать зрение. Опять обследования теперь уже в глазной клинике и новый диагноз - глаукома и катаракта. Патологический процесс, вероятно, ускорился под влиянием пережитого операционного стресса. Продав последние вещи, она на эти деньги прооперировала его в частной больнице, где, по крайней мере, оставалась надежда, что он вернется после лечения живой. Зрение восстановилось только частично, но и этому все были рады.
   Однако прожил супруг после последней операции только несколько месяцев и умер от удара. И вот теперь она осталась совсем одна. Подруг и друзей больше не было, - кто умер, а кто и просто забыл о ее существовании. Нищета стала ощущаться все больше с каждым месяцем, Трудно сказать, чего у нее не было, легче перечислить что было. Оставалась пока одежда со старых времен, да такая же, как она сама, древняя и сморщенная обувь.
   Она завернула за угол и увидела киоск с мороженым. Последний раз она покупала его, наверное, еще когда была молодой и красивой. Повинуясь безотчетному импульсу, руки сами достали смятую бумажку и протянули продавцу. Анна Павловна крепко зажала в руке свой любимый с детства пломбир в шоколаде. И дальше уже пошла ни о чем не думая, и отбросив все суетные мысли о предстоящих голодных неделях. Подходя к нужному зданию, она увидела стоящую на обочине женщину со впалыми щеками и голодными глазами, еще одна пенсионерка не приспособленная к выживанию в критический период истории. Женщина посмотрела с завистью на ее батончик мороженого и, решив, вероятно, что положение владелицы такого лакомства не может быть безнадежным, протянула сморщенную руку, попросив подать ей милостыню на хлебушек. Но рука так и осталась пустой, так как Анна Павловна только ускорила шаг и направилась в корейскую церковь.
   - Нечего делать,- решила нищенка, пойду и я, может там накормят. В дверях они увидели корейского пастора сосредоточенно о чем-то размышляющего. При их приближении выражение лица его сразу изменилось. Губы расплылись в широкой улыбке, он крепко пожал их протянутые руки. Господь любит вас. И я вас люблю.
   - Неужели и в самом деле любит? - подумали обе женщины одновременно.
  
  
  
   ГЛАВА 4.
   СЛУЖБА ДЬЯВОЛА.
  
  
   - Ну, вот еще две овечки новые забрели. Но какой то у них вид больно потрепанный, не богатый. Вряд ли толк будет. Нет бы приходили бизнесмены, состоятельные и щедрые, и одаривали бы его крупными суммами в иностранной валюте. Все мечты. Кажется, эти случайно забредшие старухи были последними. Богослужение началось. Согнувшись, Пак побежал на сцену, за ним семенила переводчица. Он чувствовал, что сегодня в ударе, его ждет успех. Полы его черного хитона волочились сзади как хвост у черта. Взобравшись на сцену, он схватил микрофон и прокричал приветствие.
   - Христос любит вас. Аллилуйя.- Зал нестройными голосами отозвался.
   - Аминь.
   Спев пару гимнов с потрепанного сборника, он приступил к молитве. Лающие, хрипящие и булькающие звуки усиленные огромными динамиками заполнили зал. Переводчица как могла, переводила, торопясь и не поспевая.
   - Иисус ты даровал нам жизнь вечную. Даруй нам спасение. Избавь от мучений. Именем Иисуса, заклинаем. Через Иисуса просим, к Иисусу обращаемся. Бог отец обещал, и он даст нам, чего не попросим, через его сына. Аминь.
   - Аминь, - отозвался несколько взбодренный его криками зал.
   Крупные капли пота выступили на лице Пака и побежали по скату его лба, а затем, встретив препятствие из массивных надбровных дуг, свернули в сторону висков. После молитвы он приступил к проповеди.
   Сегодня была важная для него тема - десятина. Требовалось, чтобы больше приносили денег в церковь. Жена вчера заявила, что ей необходима стиральная машинка, - старая, с ее небольшим объемом камеры для белья, ее уже не устраивает. Нужен многофункциональный автомат. Да еще захотела иметь кольцо с бриллиантами. Мать ее за ногу. Как клещ вцепилась в меня и высасывает всю кровь. Все ей мало.
   - Ну ладно, будет тебе новая машинка, и колечко купим, только заткнись,- пообещал он ласково накануне, и приступил к составлению воскресной проповеди.
   Сейчас текст, написанный от руки, лежал перед глазами. Мало написать, нужно и прочитать, как следует. Семинаристов натаскивали на то, как произносить слово божье.
   - Слово - это ваше оружие, это ваш клинок обоюдоострый, который проникает до разделения составов и костей, сухожилий и мышц, - вспомнил он любимые слова наставников. Это тот же инструмент еврея мясника которым он разделывает живых животных выпуская из них кровь. Если делать это правильно, то животное проживет достаточно долго для того момента, пока не вытечет вся кровь. И слово не должно убивать сразу, надо чтобы прихожане превратились в дойных коров, или вернее коров отдающих вместо молока свою кровь, постепенно, капля за каплей в жадные подставленные рты корейской саранчи.
   Методы суггестивного, или, иначе говоря, гипнотического воздействия отрабатывались веками, и в некоторых сектах они были доведены до совершенства с применением достижений современной науки. В причастие добавлялись сильнодействующие наркотики, музыка подбиралась с учетом частотных колебаний мозговых импульсов, на молитвенные коврики подавалось слабое электрическое напряжение. Важно отключить сознание, и заставить человека делать то, что он в нормальной обстановке не сделает никогда. То есть, требуется, чтобы он отдал все свои деньги, имущество, забыл о завтрашнем дне с его заботами.
   Но у Пака было все пока по старинке. Но и старые методы достаточно эффективны. Здесь важно все: модуляция голоса, интонации, сила звука. Бесконечные повторы одних и тех же фраз, которые должны осесть на уровне подсознания, а затем прорвать контролирующие барьеры сознания. Ввести человека в контролируемый транс главная задача всего богослужения. Но когда имеешь дело с большой аудиторией, а не с отдельной личностью, то дело значительно усложняется. Степень восприимчивости у разных лиц сильно варьирует. И по глазам бывает видно кто уже в астрале, а кто только на пути в мир иллюзий.
   Начинал проповедь Пак обычно медленно, постепенно набирая обороты и только под конец впадая в истерику с криками и наставлениями. Они все должны усвоить, что то, что они имеют, им не принадлежит. Всему хозяин бог, а также те, кого он поставил охранять богатства, - то есть служители божьи, в его Пака лице. Всё, абсолютно всё принадлежит богу. Вы получили имущество божье только в аренду. Вы наемные временные рабочие. Но придет срок, и необходимо будет все вернуть хозяину, или его законному представителю. А пока вам позволено им пользоваться, но следует не забывать, кто всему хозяин и оставаться верным добровольно заключенному арендному договору. Каждый должник обязан платить проценты с долга, или церковную десятину. Эти деньги пойдут во благо Царствия небесного и для славы божьей. Отдавать богу десятину - значит отдавать, то, что принадлежит только ему. Никто не может быть от нее освобожден.
   "Чти Господа от имения твоего и от начатков всех прибытков твоих." (Притч. 3:9). "И всякая десятина на земле из семян земли и из плодов дерева принадлежит Господу: это святыня Господня; если же кто захочет выкупить десятину свою, то пусть приложит к цене ее пятую долю. И всякую десятину из крупного и мелкого скота, из всего, что проходит под жезлом десятое, должно посвящать Господу; не должно разбирать, хорошее ли то, или худое, и не должно заменять его; если же кто заменит его, то и само оно и замен его будет святынею и не может быть выкуплено" (Лев. 27:30-33).
   И здесь важен личный пример, образец для подражания. Он вспомнил в проповеди свое детство и рассказал раскрывшим рот слушателям сказку, как, не имея самого необходимого, живя на окраине Сеула, в злачных районах, будучи не в состоянии даже купить себе зубную пасту, он, тем не менее, зажав в кулачок последнюю монетку, полученную от матери на школьный обед, бежал в церковь, чтобы отдать ее пастору. - Тут он подумал, а не перегнул ли он палку с зубной пастой. Чем же тогда чистил он зубы, или так и отправился в церковь с нечищеными? Но когда он вчера вставлял в текст этот вымышленный сюжет, так и не смог придумать чем же должен пожертвовать маленький мальчик во имя своей любви к богу, кроме денег и зубной пасты. Так ничего и не придумав, он оставил все как было).
   - Анна Павловна при этих его последних словах вздрогнула, и зажала в кулаке смятую последнюю бумажку, в которой была вся ее жизнь и надежда. Но может быть есть и другая надежда, есть и другая жизнь - вечная и прекрасная. Как говорит этот немного похожий на убежавшего из клетки зоопарка шимпанзе пастор, как он уверяет, не просто человек, но и служитель, наместник бога на земле. Может это правда, так оно и есть на самом деле. Есть Царство небесное, есть владыка всей земли, восседающий на золотом троне, и есть слуги, получающие каждый день от него распоряжение в отношении управления господским имуществом. И эта бумажка, которую так крепко зажата в руке, вовсе не принадлежит ей, а только богу. Пак между тем продолжил свои убеждения.
   - Вы для чего пришли к богу? Чтобы поклониться ему, признать его своим владыкой и царем. А ваша десятина и есть ваше поклонение, выражение почтения, уважения и благодарности Господу за его любовь, заботу, сострадание и обеспечение вас.
   - Где же это обеспечение, любовь и забота? - подумала Анна Павловна, - и разжавшаяся была ладонь снова крепко сжала бумажку.
   - И сказал бог "а сынам Левия, вот, Я дал в удел десятину из всего, что у Израиля, за службу их, за то, что они отправляют службы в скинии собрания;
   и сыны Израилевы не должны впредь приступать к скинии собрания, чтобы не понести греха и не умереть: пусть левиты исправляют службы в скинии собрания и несут на себе грех их. Это устав вечный в роды ваши; среди же сынов Израилевых они не получат удела; так как десятину сынов Израилевых, которую они приносят в возношение Господу, Я отдаю левитам в удел, потому и сказал Я им: между сынами Израилевыми они не получат удела. И сказал Господь Моисею, говоря: объяви левитам и скажи им: когда вы будете брать от сынов Израилевых десятину, которую Я дал вам от них в удел, то возносите из нее возношение Господу, десятину из десятины, -
   и вменено будет вам это возношение ваше, как хлеб с гумна и как взятое от точила; так и вы будете возносить возношение Господу из всех десятин ваших, которые будете брать от сынов Израилевых, и будете давать из них возношение Господне Аарону священнику; из всего, даруемого вам, возносите возношение Господу, из всего лучшего освящаемого" (Числ. 18:21-29).
   Итак, Бог вам сейчас говорит моими устами, что все добро он отдает левитам, то есть своим священникам, пасторам. И они будут пользоваться этим имуществом божьим, вознося хвалу богу и прославляя его могущество и справедливость. И видя, как хорошо его служителям, позаботится господь и о тех кто не пожалел своего имущества на обеспечение их нужд.
   - Он вдруг подумал, что стиральной машинкой и кольцом дело не ограничится, завтра жена потребует норковую шубу к зиме, а плеер сыну они уже обещали ко дню его рождения.
   - Его голос окреп и зазвучал на самых высоких тонах.
   - "Можно ли человеку обкрадывать Бога? А вы обкрадываете Меня. Скажете: `чем обкрадываем мы Тебя?' Десятиною и приношениями. Проклятием вы прокляты, потому что вы - весь народ - обкрадываете Меня" (Мал. 3:8-9). Воры неблагодарные, твари бессовестные, только и думаете, как утаить божье имущество, Его обкрадываете, служителей божьих не жалеете.
   Пак так поверил тому, что только что сказал, что слезы выступили у него из глаз от обиды за бога и самого себя.
   - Да это так и есть - все они только и думают о том, как бы у него украсть последнее, вывернуть карманы и опустошить кошелек его жены, оставить ни с чем. - От жалости к себе он, казалось, совсем потерял контроль над своими чувствами. Но потом Пак вспомнил о счете в банке Лос-Анжелеса на 120 тысяч долларов, на его имя, - заначка на черный день, и слезы мгновенно пересохли. Туда поступали отчисления из головной Церкви на поддержку миссионеров, его ежемесячная зарплата в три тысячи долларов. Но эти деньги он пока трогать не будет, до той поры пока не соберется сумма достаточная для покупки особняка в престижном районе, машины и прочего необходимого для обеспеченной и спокойной жизни. Или до той поры как эта нива окончательно оскудеет и он со спокойной совестью двинется дальше. Но все равно все они воры и мерзавцы, в этом он нисколько не сомневается. Они должны меня здесь обеспечивать всем необходимым.
   - Воры, преступники, закричал он исступленно, не хотите воздать честь богу своими деньгами, отдав ему то, что вам не принадлежит, а по праву только его. Развлечений захотели, плотских утех, жалкие душонки, испорченные меркантильностью, эгоизмом, неблагодарностью, бесстыдством и неверностью. Гореть вам в аду вечно и черти вас будут насаживать на вертел, и кровь ваша будет стекать в огнь и мучения ваши никогда не прекратятся.
   Образ вертела втыкаемого в тела грешников его еще более взбодрил. Море крови, потоки текущие в аду, вопли и скрежет зубовный.
   - Порочность и меркантильность прочно свили в ваших душах гнезда свои, как змеи ядовитые шипят они на ваши добрые и бескорыстные помыслы. Но придет хозяин и накажет неблагодарных арендаторов. "Выслушайте другую притчу: был некоторый хозяин дома, который насадил виноградник, обнес его оградою, выкопал в нем точило, построил башню и, отдав его виноградарям, отлучился. Когда же приблизилось время плодов, он послал своих слуг к виноградарям взять свои плоды; виноградари, схватив слуг его, иного прибили, иного убили, а иного побили камнями. Опять послал он других слуг, больше прежнего; и с ними поступили так же. Наконец, послал он к ним своего сына, говоря: постыдятся сына моего. Но виноградари, увидев сына, сказали друг другу: это наследник; пойдем, убьем его и завладеем наследством его. И, схватив его, вывели вон из виноградника и убили. Итак, когда придет хозяин виноградника, что сделает он с этими виноградарями? Говорят Ему: злодеев сих предаст злой смерти, а виноградник отдаст другим виноградарям, которые будут отдавать ему плоды во времена свои". (Мф. 21:33-41).
   Вы видите, что говорит вам бог, вы все будете убиты, а ваше имущество он отдаст верным и преданным ему слугам. Поразит он вас чумой, дизентерией, холерой, энцефалитом (почему он выбрал именно эти болезни, он и сам бы не сказал, вероятно, они показались ему наиболее страшными, или скорее в силу того, что медицинские познания пастора были крайне ограниченными).
   - И будут тела ваши разлагаться, и черви будут питаться ими.- Обрисовав радостную для него перспективу их ближайшего будущего, он приступил к обещаниям. После того как человек до смерти напуган, надо дать ему надежду, за которую смог бы он ухватиться. Ослабевшее от натиска слов сознание, запуганное и растерянное, схватится за любую предложенную ему соломинку, которая обещает принести облегчение и покой.
   - Но если будете отдавать все без утайки, то Господь вас вознаградит. Он изольет на вас свои обильные благословения, несметные и бесконечные.
   "Принесите все десятины в дом хранилища, чтобы в доме Моем была пища, и хотя в этом испытайте Меня, говорит Господь Саваоф: не открою ли Я для вас отверстий небесных и не изолью ли на вас благословения до избытка?" (Мал.. 3:10). Все что не пожелаете, даст вам господь, и даже сверх этого получите.
   - Что же сверх того, подумала Анна Павловна. Ее горячее желание хорошо поесть приобретало более зримые и реальные очертания. Может быть не обед в столовой, а в ресторане с шампанским и крабами. Эх, молодость бы вернуть, да супруга своего оживить. И пошли бы они в ресторан и погуляли бы до утра на славу. А заплатил бы за все потом бог. Все это не только возможно, уверял похожий на шимпанзе человек, но и сбудется точно так, как мы того желаем. Хорошо бы так оно и было - радостно подумала она.
   - Вы будете богатеть с каждым днем и счет в банке будет у вас пополняться, так как бог обещал защитить всех, кто верно отдает ему десятину, от разорения и умножить его имущество. - Он опять вспомнил о своем счете в банке. Нет этого явно пока еще не достаточно.
   - А Анна Павловна вдруг подумала, что нужно видимо кроме пенсионного открыть другой счет, куда и будут поступать доходы от божьего благословения.
   - "Я для вас запрещу пожирающим истреблять у вас плоды земные, и виноградная лоза на поле у вас не лишится плодов своих, говорит Господь Саваоф" (Мал. 3:11). Отдавая свои деньги, вы делаете прямой вклад в дело Царства Божьего. Он будет приносить вам проценты и в конце срока вы получите вечную жизнь и небесную награду. У каждого щедрого будет на голове венец славы. А у скупых - только шапка собачья. - Пак вдруг вспомнил неприятный сон, который приснился ему однажды. Во сне попадает он на небо в обитель божью и входит в чертоги господни, и видит его в окружении ангелов и праведников, у всех на головах надеты сияющие венцы. Посмотрел он на себя в сверкающие зеркальные стены и увидел свое отражение. На нем была только шапка из собачьего меха, а кроме нее больше ничего на голом теле не было. И мало того, покрыт он был густой шестью и впереди болтался большой почти до пола фаллос.
   - Зачем мне такой в раю,- подумалось ему.
   - Для украшения, - тут же пришел ответ. Может это и есть та награда, которую он получит в конце времен от бога. Но удобно ли ему будет восседать рядом с Сущим на золотом троне в таком виде, и не помешает ли ему его новое украшение? И зачем ему там, где замуж уже не будут выходить и жениться не будут подобный подарок? Может быть правы мусульмане в своих представлениях о чувственном рае. И будут тогда гурии прекрасные услаждать возлежащих праведников, и мальчики будут подносить им изысканные блюда. Вот тогда и подарок пригодится. Вот только мальчики в этих грезах его постоянно смущали, почему именно мальчики, педофилом он никогда не был. Но сознание тут же услужливо подбросило ему образы из исторических картин о жизни греческой аристократии. На девушек греки не обращали никакого внимания, а все симпатии обращали в сторону мужского пола. В Спарте было честью для родителей, когда воин приглашал приглянувшегося ему подростка в мужскую компанию. Обслужить потребности смелого война было почетно и престижно. А если тот еще согласится взять сына себе в качестве постоянного любовника, тогда родители были на седьмом небе от радости. Не пришлось бы поменять своей ориентации в раю, подумал Пак. А впрочем, там разберемся, думаю, что недолго осталось мне ждать.
   Только с одной поправкой, не нужно мне там других праведников, следует их всех отправить на исправительные работы в ад, пусть там помучаются, а в раю он останется один вместе с красавицами, ну и с мальчиками, бог с ними. Новый Адам с новыми Евами. Если бы сон имел такое продолжение, он был бы вполне доволен, а так остался с нерешенным вопросом, на который так и не получил никакого ответа.
   -"Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то все тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма? Никто не может служить двум господам: ибо или одного будет ненавидеть, а другого любить; или одному станет усердствовать, а о другом нерадеть. Не можете служить Богу и маммоне' (Мф. 6:19-24).
   - Интересно, а жена тоже попадет в рай со мной в гарем с гуриями, или отправится прямо в ад? Он представил себе ставшее ненавистным мясистое лицо и решил, что обойдется без нее, в аду ей самое подходящее место. Пусть там чертей развлекает своими криками, да обслуживает их сексуальные потребности. Бедные черти, подумалось ему, не знают какую фурию получат в подруги.
   - Многие спрашивают себя, - вернулся он снова к проповеди, - а если я беден. А если мне не чем отдавать десятину, нечего жертвовать служителю божьему? На это бог ему отвечает притчей: "Взглянув же, Он увидел богатых, клавших дары свои в сокровищницу; увидел также и бедную вдову, положившую туда две лепты, и сказал: истинно говорю вам, что эта бедная вдова больше всех положила; ибо все те от избытка своего положили в дар Богу, а она от скудости своей положила все пропитание свое, какое имела"( Лк.21:1-4). Нет такого места в Писании, где бы бог освободил бедного от арендной платы, от десятины. Наоборот он должен отдавать еще больше чем богатый, как это сделала бедная вдова, больше чем остается у них самих. Это закон, это и средство выбраться из нищеты. Отдавая последнее, вы тем самым ваши средства приумножаете, а не теряете их. Если отдаете десятину, то оставшиеся 90 процентов, окажутся больше, чем бывшие 100. Бог изольет на вас финансовое изобилие, и тогда вы отдадите ему все что получили, но деньги у вас никогда не иссякнут.
   Вы будете богатеть, в своем богатстве превзойдете самых богатых людей планеты и еще в награду получите жизнь вечную, чтобы распоряжаться своими сокровищами бесконечно и неограниченно. - Последние слова Пак почти прокричал. Затем немного сбавил обороты и с задушевными нотами в голосе сказал:
   -А теперь примем решение, всегда предоставлять все свои деньги Господу, регулярно платить десятину, пожертвования служителям божьим, чтобы никогда они не испытывали нужды. Аллилуйя!
   - Аминь - глухо отозвался зал.
   Затем он опять помолился, громко и яростно. Теперь воспроизводимые звуки все больше напоминали охрипшее, но так и не удовлетворившее своей похоти вьючное животное. Переводчица еле за ним поспевала, захлебываясь и срываясь.
   - Отдадим, ничего не оставим, изольет, даст, благословит, не как воры неблагодарные а как святые божьи, испытаем, получим Царство небесное и жизнь вечную, поверим и не будем сомневаться, восполнит всякую нужду.
   Наконец, видимо так и не удовлетворив своей страсти, осел обиженно замолк. По рядам побежали служители церкви с мешочками для сбора денег. Когда подошли к Анне Петровне и протянули мешок, то она была уже готова все отдать. Старушка протянула руку, разжала ладонь и измятая бумажка полетела в подставленный мешок, смешавшись с другими деньгами. Но на душе не было тревоги, а только чувство освобождения и покоя. Я сделала правильный вклад в самый лучший банк на земле - небесный. Там ни моль, ни червь, ни инфляция мои деньги не съест. А будут они умножаться с каждым годом. К сожалению, в старости память начинает все больше подводить, иначе она бы вспомнила столь любимую ею в детстве книжку сказок Джанни Родари с красочными картинками. И главного героя сказки, которого звали Пиноккио, или Буратино. Повели его мошенники в сказочную страну дураков и уговорили закопать там свои деньги и пообещали, что вырастет из них денежное дерево с множеством золотых червонцев и купит он тогда на них все что пожелает и даже куртку своему папе Карло. Но известно чем этот сказочный эпизод закончился. Деньги достались мошенникам - лисе Алисе и коту Базилио. А Буратино стал законным гражданином страны дураков. Но у взрослых не только слабеет память, но они становятся к старости более внушаемыми. И то, что не сделает ребенок, например, никогда просто так без гарантии возврата, или за обещание в будущем возвратить в двое больше, не отдаст свой фонарик, или альбом с марками, то старик сделает с легкостью.
   Грянул церковный хор гимн с подходящим случаю названием "Все Иисусу отдаю я, весь ему принадлежу". Отдал и забудь, не вспоминай, что у тебя что-то когда-то было, и про свои сомнения забудь. Все в прошлом, теперь ты в радостном настроении воспеваешь вместе с другими такими же как и ты равноправными гражданами небесной, сказочной страны хвалу господу и себе за столь смелый поступок. Хор смолк, и Пак побежал к выходу, чтобы проститься с прихожанами. Опять замелькали руки и улыбки.
   - Бог любит вас,- без устали повторял Пак до тех пор, пока за последним из посетителей не закрылась дверь. И только тогда он поспешил за кулисы к мешочкам с пожертвованиями. Там уже во всю хозяйничала его супруга вместе с бухгалтером церкви Светланой. Они вытряхивали денежные купюры и пересчитывали их. При этом жена пастора с сомнением, подозрительно поглядывала в сторону служительницы. Она ей не доверяла полностью, да и на то были свои серьезные причины. До своего прихода работала Света на базаре, торговала китайскими вещами. Но церковная служба оказалась гораздо более прибыльной. Через ее руки порой проходили довольно крупные суммы денег, и как бы пасторша не напрягалась, кое-что оставалось и у бухгалтера. За короткий срок она успела серьезно поправить свое финансовое положение, купить гарнитур в зал и на кухню, компьютер детям, украшения себе, да мужу справила новый костюм.
   - Вот только бы эта мымра постоянно на нее не смотрела. А то хоть в петлю лезь от такого внимания. Одну уже сегодня довели, видимо желают и за нее взяться. Не получится. - Хотя ее самоуверенность не была основана на твердой основе. Еще в годы своей базарной бурной деятельности Света серьезно подпортила себе здоровье и серьезно расшатала нервы. А как только попала в церковь, начались галлюцинации и то, что она называла заходами. Эти состояния с каждым месяцем становились все более заметны для окружающих. То она начинала биться в истерических судорогах и говорить на ангельских языках, то пророчествовать. Так, однажды, она заявила, что получила откровение от Бога, который ей сказал, что Паку не попасть в Царство небесное, а ждут его уже черти с вертелами в одном теплом подземном месте. Миссионер тогда разъярился, и хотел немедленно избавиться от ставшей неудобной чересчур впечатлительной служительницы. Но она и сама к тому времени уже пришла в себя и сообразила, что может легко лишиться своего доходного места и, принеся покаяние, дала обещание больше таких сообщений от Бога не получать, а если и получит, то молчать о них. Только в крайнем случае докладывать об откровениях одному Паку, а он уже дальше сам будет определять, стоят ли они внимания, и какие меры нужно принимать.
   Но один раз она все-таки не удержалась и когда ангел, явившийся от бога, заявил, что на следующей неделе ее родители досрочно должны отправится в рай, то радостно поехала к ним сообщить эту замечательную новость. Но отца с матерью это почему-то не обрадовало, как и вызванных телеграммами со всей страны на похороны родственников. Приехав, отпросившиеся с работы и потратившие много денег родные, с удивлением обнаружили покойников живыми и бодрыми и даже ни сколько не холодными. Родители пожаловались Паку, и тот еще раз сделал внушение ретивой пророчице. Странно, что психоз у нее развивался вместе с увеличением жадности. Все труднее становилось удержаться от соблазна залезть более основательно в церковную кассу. Жена пастора чувствовала это звериным чутьем и поэтому старалась не спускать со служительницы своих глаз и держать ее постоянно под присмотром.
  
  
  
  
   ГЛАВА 5.
   МЕЧТЫ АННЫ ПАВЛОВНЫ.
  
  
   Анна Павловна шла домой в приподнятом настроении, она мечтала о том времени, когда встретится со своим супругом на небесах. Когда и каким образом это произойдет, не было известно, но она знала совершенно точно, что они узнают друг друга и радость их будет совершенной и слез у них уже не будет, ни печали, ни горя, ни нищеты, ни забот. Впереди только вечное наслаждение. Где они будут жить и чем заниматься она то же не могла себе представить, но знала, что без работы, любимого занятия, она не останется. Ведь и Адам с Евой получили от бога повеление возделывать райский сад, значит и им подобное дело найдется. Она никогда с детства не сидела сложа руки, а постоянно находила себе работу и иначе своего будущего существования не могла представить.
   Добравшись до дома, она налила себе чашку горячего кипятка. Заварки давно уже не было, на нее не хватало денег, и сахар она тоже не могла позволить себе купить. В кипяток Анна Павловна обмакнула кусочек засохшей корочки хлеба и, положив в рот, стала сосать своими беззубыми деснами.
   Да хорошие будут времена. Она включила телевизор. На тусклом экране возникла картинка заседания местного парламента. Депутаты на удивление были похожи один на другого, все толстые, с округлыми упитанными лицами. Такую же картинку можно увидеть посетив свиную ферму у хороших хозяев. Там тоже свиньи не особенно возбуждены, полусонные и вялые. Похрюкивают только время от времени лежа в тепле и уюте, довольные, сытые, чистые. Хозяина они никогда не кусают, не бросаются на него, а весело семенят за ним, стоит тому только появиться в свинарнике. И он их не обижает, насыпая полные чашки сытного корма. Придет, правда, время, и он их зарежет, но свиньи об этом и не догадываются, а если бы и догадались, что бы это изменило? Наверное, ничего. Ведь сегодня прекрасный день, сытная еда, ласковое обращение, а что там впереди будет, поживем - увидим.
   Может быть, случится обратное. Когда-нибудь, разжирев и расхрабрившись, загрызут они сами хозяина. С депутатских новостей она перешла на латинский сериал, длинный и скучный - без определенного ясного сюжета и логического конца. Посмотрев немного, она выключила телевизор и легла спать.
   В желудке слегка посасывало, она так и не успокоила чувство голода. Ничего, утром она отварит себе чашечку риса и тогда можно будет прожить еще один безрадостный и тоскливый день. Может быть, на следующей неделе она снова сходит к этому пастору похожему на шимпанзе спустившегося с ветки.
   - Интересно, а у животных есть ли душа?- спросила она себя. В детстве у нее всегда кто-то был - или кошка или собака, а иногда и то и другое вместе. Бегала она с радостью и на зоологический ранок покупать экзотических рыбок. Однажды там же ей подарили морскую свинку. Как за ней нужно ухаживать она не знала, но принесла домой и стала предлагать разнообразную еду, которую только смогла найти на кухне. Свинка оказалась не разборчивой и ела все подряд, особенно ей понравились овощи. Но так как вскоре, освоившись, животное стало бегать по квартире, гадить и грызть мебель, то однажды, вернувшись со школы домой, она уже не смогла ее найти. Мама кому-то передарила прожорливое и беспокойное животное.
   - Нет, у свинок, наверное, души нет. А вот у собак, вероятно, есть, так как поступают они иногда весьма разумно. Но тогда куда попадают души собак, и есть ли отдельно собачий рай, или он один на всех? И во второе пришествие может воскреснут и праведные животные, если такие среди них имеются. Воскреснет и ее такса Чарли, которая жила у них в доме, когда семья еще была в полном составе. Ухаживала за ней в основном дочка, но такса охотнее бегала за Анной Петровной, почувствовав в ней, вероятно, родственную душу. И воскреснет такса в пришествие господа и получит новое тело, особенное, способное внезапно появляться и исчезать. Тело, которое уже не будет стареть, не будет страдать от болезней, а постоянно пребывать в возрасте ..., а в каком интересно возрасте она воскреснет? Наверное, года в три-четыре, в самый разгар собачьей молодости. И узнает она свою хозяйку и радостно будет вертеть своим коротким хвостиком и прыгать на похожих на обрубки ногах. И радость их тогда будет совершенной.
   Если воскреснут собаки, то почему бы не воскреснуть всем остальным живым существам, может быть у каждого из них есть свой рай, красивый и уютный. Без гурий и мальчиков, но тоже приятный и чувственный. Ей вспомнились строки из выученного для детского утренника, когда-то в детстве стихотворения Руперта Брука "Небеса ".
   Она его рассказала тогда с большим выражением и имела большой успех у присутствовавших учителей и родителей. Они долго ей хлопали, а затем подарили большую куклу с красивым названием Кетти, которую она затем долго таскала с собой повсюду. Кукла была фарфоровая и одета в настоящий кружевной сарафанчик. Но однажды, когда она повела куклу гулять во двор и так на нее засмотрелась что, не увидела под своими ногами камня, споткнулась и упала. Удивительная игрушка упала на асфальт и у нее отлетела голова. Приставить ее обратно не удалось, как Анечка не старалась. Головы однажды потерянные не прирастают обратно. Туловище же в сарафанчике производило на нее удручающее впечатление.
   Мало того, прицепились к ней мальчишки во дворе и стали называть игрушку всадницей без головы. Собственно говоря, из-за них она и потеряла голову, так как именно на мальчишек, на их внимание в глубине души рассчитывала, выводя куклу на прогулку.
   Все должно было быть ослепительно безукоризненно. Большой белый бант на ее собственной голове и сарафан в красную горошину на кукле. Кто может не обратить внимание на такое великолепие? Туловище с сарафаном, после того как она успокоилась, проплакав около пяти минут, она отдала заинтересовавшимся мальчикам. Они сразу приступили к новой игре в поликлинику. Смысл игры заключался в приеме докторами пациентки, с ее последующим тщательным обследованием. Докторами, разумеется, были они сами, а пациенткой - туловище.
   Самым важным моментом приема больной стала бесстрастная фраза врачей - раздевайтесь, пожалуйста. И так как самостоятельно больная за отсутствием головы раздеться не могла, они ей охотно помогли. И только затем, наконец, с интересом приступили к более полному обследованию и решению вопроса, к какому лечению следует прибегнуть. Вариантов было несколько, одним из них - бросить калеку в канализационный люк, крышку там легко можно было отодвинуть, а другим - отбить ей оставшиеся еще неповрежденными конечности. В конце концов, остановились на обоих вариантах.
   Завершения игры маленьких садистов Анечка не увидела, так как побежала домой, где поставила голову Кетти на книжную полку. Голова по-прежнему улыбалась, как будто лишиться тела для нее было обычным делом.
   - Теперь, Кетти, ты будешь моим талисманом, и будешь выполнять все желания, - сказала Анечка.
   - Во-первых, я хочу мороженого. - Кукла загадочно улыбнулась.
   - Ты хочешь сказать, что я должна пойти в спальню родителей и из маминой сумочки взять нужную сумму. Какая ты плохая Кетти, тебе будет плохо на небесах, там тебя обязательно накажут за дурное поведение. Но это твои проблемы, - решила она и решительно побежала за деньгами. В сумочке она нашла достаточно денег не только на мороженое, но и на плитку шоколада и кулек шоколадных конфет. Еще раз, попеняв Кетти за ее испорченность, она побежала делать покупки.
   Их она отнесла маленьким садистам, которые уже закончили свою игру в поликлинику, и успели к моменту ее появления избавится от тела незадачливой пациентки. Но игра, казалось, их не удовлетворила. Они желали получить больше знаний, познакомится с скрытыми от них сторонами жизни. Они жаждали зрелищ, пытливый ум остался не удовлетворенным проведенным экспериментом. Возвращение Ани они одобрили, поинтересовавшись в первую очередь, что она принесла им на этот раз. Увидев конфеты и шоколад, они были довольны не меньше, чем туловищу Кетти.
   И после того как все сладости были съедены, мальчики предложили Анечке продолжить игру в доктора втроем, и так как она не соглашалась быть пациенткой, после долгих споров они согласились, что докторами и пациентами одновременно будут все они вместе.
   Так как совершенно ясно, что подобная игра должна проводиться в социализированном врачебном кабинете за закрытыми дверями, то они отправились к одному из мальчиков - Славе домой. Его родители были до вечера на даче, и опасаться, что им помешают, было нечего. Там они сбросили свою одежду и затем долго и тщательно искали друг у друга опасные заболевания.
   Мальчикам это занятие явно нравилось и они продолжали игру почти до вечера. Но затем дети, обратив внимание на позднее время, решили что, на сегодня впечатлений достаточно. А свою игру они могут продолжить и на следующий день. Затем они разошлись по домам. Аню дома ждала страшный скандал. Мать, обнаружив пропажу денег, пришла в неприятное для девочки возбуждение и даже стукнула ее один раз папиным ремнем. Впрочем, это не было больно, только обидно. Немного поплакав для порядка, девочка быстро успокоилась, глядя в глаза своего талисмана и вспоминая все бурные и увлекательные события дня.
   - Разве взрослые в состоянии понять детей, нет, не в состоянии, иначе они бы не выходили так из себя. - думала она.
   Анна Павловна вспомнила полузабывшиеся уже за давностью времени строки Руперта Брука, с которыми у нее были связаны такие волнующие и приятные воспоминания.
  
   Наевшись мух в июньский день,
   Забрались рыбы в воду, в тень
   И с мудростью необычайной
   Там обсуждали рыбьи тайны.
   "Прудов и рек у нас не счесть,
   Но дальше, дальше, что там есть?"
   Их мысль печальная тревожит
   - Ведь эта жизнь быть всем не может!
   Конечно тина и вода
   Нас к благу выведут всегда.
   Глаза прилежные узрели,
   Что в жидкости свои есть Цели.
   Мы прозреваем горний свет, не смерть несет нам эта тина.
   Кончина наша не кончина.
   За рубежом, что время скрыл, вода мокрей, жирнее ил!
   И некто плавает там вечно,
   Еще с безводья бесконечно.
   Он рыба видом и умом, прославлен силой и добром.
   Под плавником его могли бы
   И маленькие скрыться рыбы.
   В ручье с извечным родником
   Нет мух со спрятанным крючком,
   Но водоросли там чудесны,
   Там ил таинственный небесный,
   Там всюду райские жуки,
   Упитанные червяки,
   Там мотели не умирают
   И мухи там не протухают
   И чувство в рыбьих есть сердцах,
   Что суши нет на небесах.
  
   На последних строках Анна Павловна заснула, и приснился ей рыбий рай, и она как огромный сом плывет по чистой прозрачной воде, кругом снуют головастики и маленькие лягушата, и так и просятся сами в рот. Она нехотя проглатывает несколько из них и плывет дальше. Навстречу ей со дна поднимается темная тень большой рыбы, тоже сома с какими-то знакомыми чертами во внешности. Да, она узнала их, не могла не узнать. Эта большая рыба была ее почившим ранее мужем. Он заметно растолстел. Весело двигая плавниками и явно радуясь встрече, он подплыл совсем близко к ее боку, так что их плавники соприкасались.
   Сверху вдруг осветил прозрачные глубины яркий солнечный луч. Он заиграл, отразившись от плавников всеми цветами радуги. Ах, как это прекрасно, сказала Аня, глотая очередного головастика. А интересно, пришла в голову сома мысль, а есть ли рай у головастиков? Конечно, должен быть. И попадают тогда съеденные ими в рыбьем раю головастики в лягушачий рай и питаются там сочными комарами. Те в свою очередь направляются в комариный рай. Но комариные самки время от времени пьют кровь животных, в том числе и человека. Интересно, где они ее в своем раю достают? Может быть, имея крылья, они залетают в рай для праведников и насыщаются их кровью, пока те пребывают в сонной полудреме?
   "В доме Отца Моего обителей много. А если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам. "(Ин. 14:2) - вспомнились ей слова из Писания. Обителей много и никто не останется без внимания, и всякая живая тварь получит утешение. И отрет бог всякую слезу.
   - А плачут ли головастики и комары? - появился в голове внезапно новый вопрос. Наверное, нет, но они, по-видимому, способны испытывать боль.
   Вот эту боль, и уберет господь, дав каждому утешение и надежду на жизнь вечную в раю лягушачьем, рыбьем, комарином.
   И у мальчиков, наверное, тоже есть свой рай и это не рай престарелых патриархов с их извращенными фантазиями, гуриями и подростками. Интересно чем они там занимаются и во что играют? Послушное сознание перенесло Анну Павловну в рай для мальчиков. Она поняла, взглянув в сотни заинтересованных лиц, что они уже давно ее там дожидались, чтобы продолжить увлекательную игру и поставить, наконец, окончательный диагноз.
  
  
  
   ГЛАВА 6.
   СЕСТРА СВЕТА.
  
  
   У Светланы было сегодня хорошее настроение, и его не смогла испортить не в меру подозрительная пасторша. Но что она может обнаружить, сколько бы не старалась? У нее не было такого богатого опыта общения с товарами и деньгами, обмана покупателей и поставщиков, которым располагала Света.
   - Можешь за мной следить, не доверять, проверять все счета, все равно ничего не обнаружишь, - размышляла она. - У меня масса приемов обвести тебя вокруг пальца.
   Например, когда Света вытряхивала на стол содержимое мешков для сбора пожертвований, то пальцами зажимала мешковину, и часть денег оставалось на его дне. Затем, после того как жена пастора тщательно пересчитав полученную прибыль и, забрав наличные, спешила домой, Светлана приступала к подсчету своей выручки. И в этот раз она оказалась не плохой. Поскольку пальцы зацепили крупные бумажки, мелочь же беспрепятственно посыпалась на стол в жадные руки пасторши. Она спрятала в потайной карман за отворотом юбки свою добычу и, проследив за уборкой церковного инвентаря в кладовку, закрыв дверь на ключ, решила навестить служительницу пытавшуюся наложить на себя с утра руки.
   Погода была на редкость приятная, вот только голоса сегодня в голове Светланы надоедали ей как никогда. Они начинали какие-то запутанные споры, в суть которых не дано было проникнуть даже ее искушенному в житейских делах уму. Иногда один из голосов стихал, тогда можно было лучше слышать и понимать то, что говорит и советует второй. Она давно уже выяснила что, по крайней мере, слышит два голоса, которые принадлежат двум совершенно разным личностям - Свете плохой, активной и Свете хорошей, пассивной.
   Обе личности не очень-то хорошо между собой ладили и постоянно выясняли отношения. Но только в одном они были всегда согласны, это в отношении денег, обе личности были предельно жадны и практичны. Разошлись же они в своих взглядах на пастора Пака. Света хорошая не желала замечать негативных черт в характере миссионера, и готова была сатану превратить в святого.
   - Да и что же в этом особенного? - спрашивала она, и Сатана был создан когда-то хорошим и все доброе, что в нем было, осталось и по сей день. Ты только посмотри, как он уже многие тысячи лет мучается в аду, как тяжело ему приходится на земле, а все из-за того, что хорошее хотел сделать людям; желал, чтобы узнали они, что такое добро и зло, и стали более знающими и просвещенными. Соответствует ли наказание проступку? И можно ли было архангела, прекрасного как утренняя заря сбрасывать за это в преисподнюю? Он и так уже достаточно пострадал. А людям Сатана все это время пытается только глаза открыть и показать, как ужасен этот мир, чтобы легче было им покидать его, когда их короткая жизнь подойдет к концу. Поэтому не богу ты должна поклоняться, а дьяволу. А пастор Пак давно уже это понял и живет не нарушая ни божьих, ни дьявольских законов.
   - Нет, возражало этому голосу другое сознание принадлежащее злой Свете. Дьявол наказан поделом, а пастор Пак его слуга и должен как можно скорее отправиться в ад к своему хозяину за свои темные проделки. Ты же сама видишь, что он лицемер и прикрывает улыбкой свою злобу, весь свет ненавидит, но при этом всем протягивает руку. Он тщеславен, а говорит о милосердии. Он готов всех убить, однако постоянно повторяет проповеди призывающие любить друг друга, как бог любит нас. Ты видишь, что он похотлив и готов переспать с любой подвернувшейся ему женщиной. Он жесток и может оскорбить и обидеть любого. Он сквернословит. Ты слышала рассказы соседок Пака о том, что из пасторской квартиры постоянно разносится страшная ругать и вопли, скандалы в ней никогда не прекращаются. Так что в иные дни под окнами собирается толпа любопытных соседей. В ней переводчиком всегда выступает пожилая кореянка из первого подъезда, с удовольствием посвящая желающих в секреты интимной жизни миссионерской четы. Ты знаешь, что он жаден, и за деньги готов удавить любого. Впрочем, так же жадна и его супруга. Но даже не это ужасно, а то, что при своем образе жизни проповедует он нищету во имя Иисуса Христа и добровольное самоотвержение. Слепой, ведущий слепых в пропасть, где они все погибнут.
   - Безумцы, - кричит плохая Света,- остановитесь.
   - Нет, не слушайте ее, пойдемте дальше, братья и сестры, - вступается с защитой, возражая, Света добрая.
   - Умирать всем вместе не так страшно. Вперед, там нас ждет царствие небесное. - И они, не обращая внимание на предостерегающие крики, двигаются по направлению к обрыву. Один раз Света плохая даже решилась высказать Паку свое мнение, и рассказать о тех озарениях касающихся его личности, которые она получила от бога. Но Паку это явно не понравилось и только своевременное вмешательство доброй Светы спасло положение. Интересно, что произойдет, когда эти две личности окажутся на небе. И еще любопытнее, обе они отправятся в рай, или ад? Или одна моя половина попадет в рай, а другая в ад, где будут ее поджаривать черти? А по воскресении, получат ли они разные тела в соответствии со своими непримиримыми характерами, или каждому будет дано собственное тело?
   Она остановилась, чтобы поразмыслить. Идея ее заинтересовала. А если личностей у меня больше чем две, значит и в раю они разойдутся на большее количество Свет. Но Паку, по-видимому, подобная участь не грозит, он цельная и испорченная натура.
   Неожиданно у нее перед глазами все закачалось, свет померк, и налетело ощущение приятного запаха то ли роз, то ли фиалок. Это ощущение было уже знакомо и предвещало появление видений с откровениями, или как она это состояние объясняла - на нее начинал сходить дух святой. Вначале, как и полагается всякому духу, он начинал проявляться с запаха.
   И сегодня все началось как обычно. Всякое движение вокруг внезапно замерло как на цветной фотографии. Деревья больше не шевелили своей листвой, машины остановились посреди дороги, замерли пешеходы о чем-то сосредоточенно думая, и даже птицы не долетев до намеченной ими цели, остановились в воздухе. Звуки также замерли и на несколько мгновений все погрузилось в мертвую тишину. У нее появилось такое чувство, как будто жизнь закончилось. Но вдруг, все внезапно придвинулось к ней, зазвучала незнакомая музыка, которая поднималась волнами изнутри, заставляя дрожать все тело. Контуры всех предметов стали расплываться, тело ее постепенно начало растворяться в воздухе и вот ничего вокруг уже не осталось кроме музыки. Она звучала все более грозно и торжественно. Белая дымка появилась на горизонте. Она с каждым мгновением становилась все более заметной и, наконец, приобрела очертания шара из которого раздался грозный голос, обращавшийся к ней.
   - Света, ты слышишь меня, ты знаешь меня?
   - Да, - еле слышно ответила она, - я знаю тебя Господи.
   - Любишь ли ты меня больше жизни?
   - Да Господи, - ответила Света.
   - Тогда паси овец моих.
   - Как Господи, я ведь женщина, а женщины не бывают пасторами.
   - Ты слышала, что я сказал,- повторил голос, - будь послушной и никогда не смей прекословить мне.
   - Я слушаю тебя Господи. Но в церкви уже есть пастор Пак, он пасет твоих овец и является твоим помазанником.
   - Ты что совсем рехнулась, дочь моя Света, или говорю я не ясно. Пак никакой не мой служитель, и не я его мазал. А кто и чем его крестил, догадайся сама, дочь моя возлюбленная Света.
   - Слушаю Господи, согласилась Светлана.
   - А пастора Пака ты можешь наказать от моего имени, а если нужно, то и убить. Будешь вершителем моей воли Света?
   - Буду, Господи проговорила испуганно Светлана. А ничего, что я беру из церковной кассы деньги Господи? - спросила она. Не нарушаю ли я при этом воли твоей?
   - Успокойся, дочь моя возлюбленная, так как без моего позволения никто не может сделать ничего, и деньги ты берешь, получается, по моей воле, в этом проявляется мое справедливое провидение. Ты должна иметь больше и жить лучше остальных, включая и миссионеров, Света.
   - Полностью согласна с тобой Господи, я тоже много об этом думала.
   - Не думай, а делай, исполняй волю мою и будет у тебя много добра и еще больше от меня прибавиться. А теперь прощай, возлюбленная дочь моя, Света.
   Облако рассеялось. Снова тронулся с места транспорт, пошли по тротуару прохожие, полетели птицы, и уличный шум заполнил все вокруг.
   -Теперь я буду хитрее и изворотливее и не стану говорить Паку о полученных от бога откровениях. Обе личности послушно согласились, что приняла она мудрое решение. Опять они достигли между собой согласия. Так недолго и до того, что я снова стану цельной натурой. А, впрочем, не моя, а божья будет на все воля.
   Подумав так, она продолжила свой путь. Вскоре ей встретился пасторский сынок. Давид в свои десять лет был довольно развит и не по годам агрессивен, родительские гены брали своё. Он бежал куда-то, таща за собой отчаянно сопротивлявшегося крупного серого кота. В ее сторону он только покосился, скривив в недовольной гримасе губы. Не обращая внимания ни на кого, как и на вопли, вырывающегося животного, мальчик решительно следовал к только ему известной цели.
   - Да, маленький мерзавец весь в отца, правда не умеет еще хорошо скрывать своих чувств, - решила Светлана.- А подрастет еще немного, может быть и свого папашу переплюнет. Надо следующий раз спросить у Господа, что делать с мальчишкой. Нельзя же его без внимания оставлять, когда она будет вершить волю божью. А может ей как раз с маленького мерзавца начать для разминки, а там уже определить стратегию своих дальнейших действий? Решив пока оставить этот вопрос открытым, она ускорила свой шаг.
  
  
  
   ГЛАВА 7.
   ВИСЕЛЬНИЦА ЛЮДМИЛА.
  
  
   Проработав всю жизнь бухгалтером в одной из многочисленных советских контор, Людмила Васильевна рассчитывала на спокойную беззаботную старость рядом с заботливо помогающим ей мужем, дочерью и внуками. Иначе и быть не могло. Но планы ее, по-видимому, не соответствовали божьему замыслу. Как это обычно случается, мужья покидают этот мир задолго до своих жен и оставляют их предоставленными собственной горькой вдовьей участи. Дочка, совершенно лишенная качеств способствующих успешному замужеству - красотой и деньгами, засиделась в девках. Да еще и характер у нее был вздорный и взбаламученный. Она постоянно ввязывалась в какие-то подозрительные авантюры, наподобие финансовых пирамид, куда спешила скорее вложить все свои, а также семейные капиталы. Так что, благодаря ее активности, вскоре в семье не осталось ничего более ценного, кроме мебели и старых тряпок.
   Но дочь, не удовлетворенная своим положением, во всем стала винить мать, которая, как она полагала, мешает ей успешно выйти замуж и устроить свою жизнь. Родители должны обеспечивать своих детей всем необходимым, иначе и рожать их не стоило. А у нее нет ни собственной квартиры, ни приличной одежды в которой не стыдно было бы выйти в люди. К ним домой никто не приходит, так как даже полезными связями ее мать за всю жизнь не сумела обзавестись.
   Но тут ей на помощь пришла подруга, которая посоветовала разместить в Интернете, на сайте одного из многочисленных брачных агентств, объявление о готовности выйти замуж за состоятельного иностранца. Поезд жизни готов был уже отправиться в свой последний путь к новой неизвестной и может быть прекрасной жизни. Он дал уже последний протяжный гудок и тронулся с места. Необходимо было только успеть заскочить в последний вагон, который отвезет ее хоть к какой-то другой станции. Иначе придется доживать жизнь старея и увядая рядом со старухой матерью, вечно ссорясь и упрекая друг друга. Нет, такая перспектива ее не устраивала. И дочь с энтузиазмом приступила к реализации немеченых планов.
   Для начала необходимо было приобрести компьютер. Эта игрушка оказалась довольно дорогой, и к ней требовалось не менее дорогостоящее приспособление - модем, позволяющий выходить во всемирную сеть. Пришлось срочно продавать подаренные родителями еще в благополучные времена ее ранней молодости украшения. Купила она, правда, подержанный компьютер, так как на другой, более приличный, средств катастрофически не хватало. На следующем этапе она пошла в художественный салон, чтобы сделать себе приличное фото, где были бы отретушированы и удалены все не красившие ее дефекты внешности, а для этого необходимо было еще дополнительно потратиться и на парикмахерские услуги. Но, вскоре, все препятствия были успешно преодолены, и она вскоре стала обладателем заветной фотографии, с которой на нее смотрела приятная фотогеничная незнакомка с призывным эротическим взглядом. Переведя необходимую сумму за услуги на адрес брачного агентства, и разместив, наконец, на сайте свои данные, она с нетерпением стала ждать результата.
   Правда, первые отклики неприятно ее поразили. Писали в основном пожилые, непрезентабельного вида иностранцы из восточноевропейских стран. Был один араб из Италии, который чересчур пылко признавался в своей любви прекрасной незнакомке из далекой страны. Был японец с черными рыбьими глазами, который сухо предлагал ей оформить с ним брачные отношения и переехать на постоянное местожительство в страну восходящего солнца. Но не в Японию, ни тем более в восточную Европу с ее вечной нищетой и национальными проблемами она ехать решительно не желала. Своих сложностей было более чем достаточно. Стать гейшей у пусть даже состоятельного японца и обслуживать его во время чайной церемонии, которую она однажды наблюдала в телевизионной передаче клуба путешественников, ей не хотелось.
   Были отклики и из стран бывшего Советского Союза. Грузины, армянке, русские, толстые, худые , высокие и низкие, но все без проблеска интеллекта в глазах, готовые завалить ее в любую минуту, а затем благополучно скрыться в неизвестном направлении. Нет, эти предложения она тоже с ходу отвергла. Когда терпение ее уже заканчивалось и она почти совсем потеряла веру в то, что Интернет ей поможет попасть на уже еле видный на горизонте уходивший состав жизни, поступило наконец заинтересовавшее ее предложение. Это был итальянец. Как он сообщал о себе хорошо обеспеченный, готовый любить до гробовой доски понравившуюся ему красавицу. На ее заинтересованное ответное послание с просьбой сообщить о себе более подробные сведения, он ответил, что располагает собственным бизнесом приносящим солидный доход. Есть у него также квартира в пригороде Рима, которая ждет свою новую хозяйку, счет в швейцарском банке и океан любви в горячем сердце. Горячее сердце с океаном любви она благоразумно пропустила, мужчинам в отношении выражаемых ими чувств никогда не стоит доверять. Но вот все остальное было на редкость привлекательно и заманчиво. Поколебавшись недолго, и поддавшись уговорам подруги и поддержавшей ее матери, она решила принять приглашение. После недолгих сборов и подзаняв у кого это было только возможно денег на билет до Рима, она, наконец, улетела навстречу судьбе, кажется, догнав на спринтерской скорости скрывшийся за горизонтом поезд жизни.
   В реальности же все оказалось не так радужно как в письме. Встретил ее в аэропорту полысевший, невысокого роста полноватый мужчина, потенциальный ее супруг. Фотография размещенная им в Интернете была сделана, вероятно, лет двадцать тому назад и была к тому же безусловно сильно отретуширована. Невеста тоже, по-видимому, не произвела на него на первоый взгляд благоприятного впечатления, так как всю дорогу они проехали молча, лишь искоса поглядывая с удивлением друг на друга. И только добравшись до дома, он немного растаял, решив видимо, что дело уже сделано и лучше какая - никакая женщина, чем вообще никакой. А у этой невесты кроме уродливого лица, фигура неплохой и все, что требуется для счастливой совместной жизни тоже на своем месте. Он помог ей выбраться из машины, и повел в их квартиру которая, наконец, дождалась свою новую, правда не молодую уже, хозяйку.
   Из множества итальянских слов, которыми он ее осыпал, сопровождая их при этом энергичными жестами, она мало что поняла. Но, в конце концов, до нее дошло, что трехкомнатная квартира, в которой проживали кроме ее жениха, его мать с мужем и сестра с двумя детьми, это и есть их уютное райское гнездышко. Свекрови видимо она тоже не слишком приглянулась, но та привыкла уже к выходкам сына, и появившаяся женщина была не первой в его уже достаточно длинных амурных похождениях.
   Проводив молодых до их комнаты, резко и энергично что-то сказав при этом, она поспешно удалилась, чтобы громко обсудить новую жиличку с соседками. В коридор высыпали дети, которые также принялись оживленно между собой спорить, выразительно на нее поглядывая. Один из них сделал даже рукой в ее сторону неприличный жест, который окончательно вывел невесту из себя. Она в замешательстве пыталась разобраться в своих неопределенных чувствах. Иллюзии весьма отличались от реальности. Захотелось повернуться и бежать из этого набитого снующими, кричащими, жестикулирующими людьми дома. Бежать из этой страны похожей на огромный муравейник. Она уже была согласна доживать свою жизнь рядом с матерью, согласна терпеть ее упреки. В конце концов, она и сама не подарок. Но пешком до дома не добраться, а денег на обратный билет у нее нет, и вряд ли новый жених их одолжит.
   Необходимо смириться хотя бы на время. Ночью она уже лежала под пыхтящим, потеющим телом итальянца на единственной в комнате кровати. И только когда он удовлетворенный заснул, под его храп она стала думать в каком месте ее такого безукоризненного казалось плана допущена роковая ошибка. Попеняв на себя за излишнюю доверчивость и всплакнув в подушку, она заснула беспокойным сном. Утром свекровь принесла ведро с водой и швабру с тряпкой и показала где и как ей следует вымыть. После этого она долго еще стряпала вместе с женщинами на кухне, готовя обед к приходу мужчин. Начиналась ее новая, так долго ожидаемая семейная жизнь.
   Вскоре, когда она стала немного понимать итальянский, выяснилось, что бизнес мужа заключался в работе по сборке гробов в похоронной конторе, которая, конечно же, ему не принадлежала. Получал он мало, и на жизнь едва хватало. О том чтобы прилично одеться не могло быть и речи. Один раз на выходные он свозил ее в Рим посмотреть на Собор святого Петра. Но это было практически единственное развлечение в серых и безрадостных буднях. Соседки поделились с ней своим мнением о ее муже, которое впрочем, не были для нее большим сюрпризом. Оказывается, почти каждый год он выписывал себе из обедневших стран восточной Европы по невесте и, прожив с ними какое-то время, выпроваживал без лишних разговоров. Последней у него была полногрудая и нагловатая полячка. Она сразу стала скандалить со всеми и требовать у нового супруга денег себе на новое платье и украшения. А не получив их, совсем взбеленилась и уехала проклиная всех и поминая почему-то собачью кровь и проделки сатаны. Ее стремление к богатству так и не было реализовано, но видимо и для нее эта попытка не была первой, как не станет последней.
   - Так что ты не особенно надейся на мужа, - советовали сердобольные соседки.- Этим кобелям только одно и нужно. А там хоть трава не расти. Зря ты, конечно, сорвалась с места, как говорится, дома и стены помогают. Но, раз так залетела, ничего не поделаешь, выкручивайся сама. Но только не давай собой помыкать. А трудно станет, устроишься в массажный салон. Здесь они почти на каждом углу. Одно название, что массажный. Массаж там производят только одного места и разными способами. Но, во всяком случае, с голоду не умрешь, а повезет, так еще и не плохо заработаешь, и вернешься домой королевой. Подлечишься немного в хорошей клинике, полежишь с пару месяцев, и опять как новенькая, можешь начинать новую счастливую жизнь. Но на этот раз уже будешь сама себе выбирать мужа, так как с деньгами у тебя и выбор будет неограниченный. Вот, например, старуха с пятого этажа, у нее неплохие деньги остались от мужа. Так она выписала себе из Болгарии восемнадцатилетнего жениха, и он ее с радостью обслуживает на зависть всему дому. Все довольны. Молодой супруг рад, что так неплохо устроился продав так дорого свои все равно без толку пропадающие воспроизводительные способности, и старая женщина тем более довольна, что хоть под конец жизни вернулись к ней времена молодости и снова она чувствовала себя желанной и любимой. Одним словом, все получили то, что хотели. Вот оно настоящее счастье, а в основе его деньги, они решают все в жизни людей.
   Первое время дочь не сообщала матери никаких подробностей о своих заграничных приключениях. Но одно это замалчивание уже обеспокоили ее. Затем дочь, не в силах дальше скрывать своих проблем, написала уже более подробно. У нее не было средств, чтобы вернуться домой, но и у матери не осталось денег, все было потрачено на поездку и остались одни только огромные долги. Поэтому ничем помочь дочери она уже не могла. Но та со временем притерпелась и успокоилась, решив, что пока не разбогатеет, не вернется.
   Так Людмила Васильевна осталась окончательно одна. Первое время она не знала чем себя занять. Но вскоре поблизости появилась новая церковь, и она решила туда заглянуть. Название ничего ей не говорило. Что означает пресвитерианская церковь она не знала, поняла только что христианская. Первое знакомство было для нее радостным открытием. Собравшиеся старушки пели бодрые гимны, жали друг другу руки и признавались в любви. Вскоре она познакомилась и с корейским пастором. Он тоже постоянно жал всем руки и улыбался, встречая, провожая и просто так между делом. Это производило на Людмилу Васильевну хорошее впечатление. После службы пожилые люди еще долго не могли друг с другом расстаться, обговаривая все новости, делясь своими проблемами, молясь друг за друга и просто оказывая знаки внимания. Так стало принято дарить на собраниях маленькие подарки, называть по имени и петь именинникам праздничные гимны. Вскоре она стала руководить этими собраниями, отвечать за подарки, а также за то, чтобы ни один не остался без внимания. Но прошло еще какое то время и она все больше стала замечать странности в поведении пастора и его семьи. То, что он часто срывается, и истерично кричит на переводчицу и некоторых сотрудников церкви, Людмила Васильевна заметила с самого начала, но не стала заострять на этом своего внимания. Мало ли какие недостатки бывают у людей. Но дальше, больше. Его поведение не просто выходило за рамки элементарных приличий, но и вообще было не терпимо в воспитанном обществе. Он был до безобразия высокомерен и тщеславен, требовал, чтобы все называли его не иначе как учителем, хорошо, что не богом. Но в Библии, как она помнила, гордых осуждают, и дается предупреждение, чтобы помнили, что один у всех учитель и отец - Бог.
   Пак же любил унижать окружающих, показывая всем, что они находятся гораздо ниже его, и не достойны лизать туфли. Мог, например, мимоходом оскорбить человека, выгнать его с собрания, нецензурно выругаться. Характер у него был на редкость мстительный и мерзкий. Пак не успокаивался, пока чем-то не приглянувшийся ему человек не был морально раздавлен, и уничтожен. И лишь тогда, кажется, добившись своего, был он доволен. Затем она заметила, что, не смотря на его бесконечные заверения в своем бескорыстном служении Христу, на самом деле трудно было отыскать человека более алчного. Пак прибирал к рукам все, что в них попадало. Выжимал, выцеживал у прихожан последние крохи, но при этом себе ни в чем не отказывал. Покупал мебель, костюмы, дорогие платья для жены. Церковь стала его личной кормушкой, а разговоры о боге и Христе просто формой обмана прихожан. Они значили для него не больше чем завывания для шамана. Тем же целям служили и молитвы. Здесь Пак особенно преуспел и равных ему трудно было найти. Таких завываний исходящих от здорового на первый взгляд мужика они не слышала никогда. Но впечатление они, особенно на неискушенных прихожан производили неотразимое. После очередных молитв со стонами и криками, особенно у пожилых и слабых умом людей путались мысли и они уже ничего не могли сообразить, ни где они находятся, ни чем это занимается этот психически нездоровый человек. А может быть это они больны, а он как раз то здоровый, - думалось им. А если он не помешанный и понимает что делает, значит и правда слышит его вопли Господь и сейчас, через минуту другую, откликнется и закричит страшным голосом:
   - Я слышу тебя Пак, что ты хочешь на этот раз? Норковую шубу для своей жены, или компьютер для сына. Ничего для тебя не пожалею. Ведь все что имею, я тебе отдал, пользуйся, владей, а еще что понадобится, то проси не стесняясь, исполню немедленно. Только кричи погромче, что-то за последние миллионы лет глуховат я стал. Да и дел много в соседней галактике, не до земли с ее проблемами. Поэтому, чем громче кричать будешь, тем больше надежды, что я тебя услышу. Да повторяй почаще свои просьбы, будь настойчив в молитве, так как и память меня стала подводить. Вроде услышал молитву, но через секунду опять забыл о чем просили. Это склероз возрастной, ничего не попишешь, года свое берут. Да и характер стал портиться. Раньше одного раза попросить было достаточно, а теперь все не так, нужно долго уламывать и упрашивать, может и соглашусь исполнить то что просят, да и то не наверняка.
   Далее она вдруг поняла что Пак и его жена не только не любят свое стадо которое их кормит, но и ненавидят прихожан лютой ненавистью. А улыбки и рукопожатия только помогают им скрывать свои истинные чувства. После одной из стычек с пастором, когда он назвал ее суккубом и дьяволом в женском обличии, нервы Людмилы Васильевны не выдержали и, походив в сумеречном состоянии несколько дней, достала она на церковном складке из какой-то коробки моток бельевой веревки, привязала ее к крюку в стене, встала на стул и спрыгнула с него вниз в твердой решимости расстаться с этой ставшей ненавистной ей жизнью. Все здесь построено на лжи, предательстве, обмане. И Церкви устроены по тому же принципу. Все желают только блага себе, пусть за счет страданий остальных. Ну что же грызитесь между собой и дальше, а с меня достаточно, я покидаю ваше не доставившее мне большого удовольствия общество. С этими мыслями она спрыгнула со стула. Веревка напряглась, но не порвалась. На этом и закончилась бы жизнь Людмилы Васильевны. Но в кладовку вошли сотрудники Церкви. Через минуту веревка была разрезана. А дальше ее память сохранила только мешанину из вспышек боли и бликов света, лиц, глотков прохладной воды, криков, утешений. Пришла в себя она только дома, лежа опять в кровати и в обычном одиночестве. Позже пришла бухгалтер Света с сумасшедшими как у кролика красными глазами. Начала молиться за нее, подражая учителю, визгливо и долго. Она с удивлением, как будто в первый раз, смотрела на эту беснующуюся женщину и поняла, что не там она искала любви, внимания, и истины. Это не церковь, а сумасшедший дом, и все служащие в ней умалишенные.
   - Света, а ведь ты сумасшедшая, - внезапно сказала Людмила Васильевна вслух, прервав молитву служительницы. - Да, определенно ты сумасшедшая и тебе необходимо лечение в психиатрической клинике под присмотром хороших докторов и санитаров.
   Света несколько мгновений ошарашено поморгала глазами, потом сорвалась с места и, закусив до крови губу, ринулась к входной двери. Соседки сидевшие на лавочке внизу еще долго смотрели вслед убегающей вприпрыжку, словно от бешеной собаки, размахивающей руками и что-то бормочущей вслух женщине.
   - Интересные посетители навещают жиличку из семнадцатой квартиры,- сказала одна из них.
   - Такое впечатление, что вроде они все не в себе. Да и сама она стала вести себя довольно странно. Наверное, помешалась после того как дочь уехала.
   - Да ты, наверное, не знаешь, что она теперь в секту корейскую бегает, от того и выглядит такой нездоровой. Неизвестно чем они там занимаются.
   - Как неизвестно? Даже очень известно, чем в сектах занимаются, повальным блудом, и трупы на кладбищах выкапывают.
   - А трупы им зачем, что с ними делать?
   - Магические обряды совершать и с сатаной связываться.
   - Ну, Сатану не надо долго звать, он всегда рядом. Он, как и бог, живет в каждом. Нужно только уступить ему бразды правления своим сознанием и он тут же подчинит ваши мысли своей власти.
   Соседки замолчали, и долго потом смотрели вслед исчезнувшей за поворотом женщине, оставившей после себя в душах видевших ее непонятное и тревожное чувство.
  
  
  
   ГЛАВА 8.
   ДАВИД.
  
  
   Давид убежал со службы задолго до ее завершения. Он отпросился вначале у матери в туалет, а сам быстрее направился к выходу. Присутствовать на богослужении, на том спектакле, который каждую неделю разыгрывал Пак перед глупыми аборигенами, ему не хотелось. Несмотря на схожесть с Паком характерам, а может именно из-за этого, отца он побаивался и недолюбливал. Он себя вел так же, как шакал, который чувствует своим звериным чутьем, откуда можно ожидать угрозы, и если она исходит от больного сородича, то начинает сторониться его. Он не вступает в схватки с тем, кто опаснее, и когда результат не может быть гарантирован. Детенышам шакалов следует также держаться подальше от самцов, даже если они являются их собственными отцами. Когда мучает голод, самцы становятся не слишком разборчивыми и могут закусить собственным отпрыском. Такое же инстинктивное чувство опасности, красная сигнальная лампочка горела и в голове Давида. Резкий сигнал тревоги раздавался и в его ушах. Он чувствовал, что поведение Пака не стабильно и ожидать от него следует всего чего угодно. Может наступить момент и родственные чувства для отца перестанут иметь какое-либо значение. Маньяки обычно одержимы собственными идеями, и если кто-то решится стать у них на дороге, то церемониться не станут. Не пожалеют ни собственного сына, ни родную мать. Все это Давид еще не был в состоянии осмыслить и облечь в словесные формы, но неосознанно, по звериному, чувствовал. И, кроме того, ему было противно постоянное лицемерие отца. Он видел, с какой ненавистью тот относится к прихожанам, с каким пренебрежением, не стесняясь в выражениях, отзывается о них дома, в кругу семьи. Сборище сумасшедших, это самое мягкое и ласковое из используемых им определений. Местных корейцев он тоже не считал настоящими, слишком в них ослабел дикий дух предков, слишком они стали цивилизованы и похожи на всех остальных аборигенов. Он считал, что здесь дух предков жив только в нем и в его семье. В сыне он видел свое продолжение и гарантию завершения своих идей. На дочь он практически не обращал внимания, и предоставил заниматься ею исключительно матери.
   Но сын не слишком стремился попасть под его опеку, и стоило только к нему приблизиться, начинал огрызаться как волчонок. Хотя чему удивляться и он сам был таким же в этом возрасте. Давид знал, что отец не любит и свою супругу, то есть его мать. Он не раз был свидетелем яростных столкновений между ними. Победа в них далеко не всегда доставалась пастору, иногда верх брала жена. Здесь больше всего зависело от внезапности нападения и первого напора. Кто начинал, тот, как правило, и брал верх. Однажды он даже застал мать застывшей у входной двери, в нише для белья. Она стояла, крепко сжимая в руке скалку. На вопрос, что она там делает, мать ответила, что дожидается прихода его отца и своего мужа. Это было в тех случаях, когда Пак находил на стороне себе утешение в компании переводчицы, или новой служительницы. В тот раз она все-таки дождалась появления супруга, и как только он переступил порог, нанесла ему быстрый и точный удар по голове. Оглушенный он вытянулся на полу в полный рост. Довольная результатом, она оттащила бессознательное тело до дивана и положила его на него.
   Но иногда верх брал Пак, и тогда от матери летели в разные стороны клочья волос и обрывки платья. Давиду не нравились вечные проповеди отца о любви, ему казалось, что отец никогда не знал такого чувства. Так же как и проповеди о пользе труда - он никогда не трудился и ненавидел всякую работу; разглагольствования о порядочности - порядочным он был только по отношению к самому себе и открыто в этом признавался, когда был в хорошем настроении. Впрочем, подобных минут было мало. Его истеричные крики с церковной кафедры напоминали Давиду кваканье лягушек на болоте, тонкое же громкое, однообразное и лишенное смысла. Вот, наверное, почему дети пасторов практически никогда не идут по стопам своих отцов. Повторить их путь лицемерия, предательства, постоянной сжигающей изнутри злобы и невозможности выплеснуть на тот объект который ее вызвал, пусть даже этим объектом окажется весь мир. Вынужденные реверансы, улыбки, поклоны и пожатия рук, когда хочется вцепиться возлюбленному брату или сестре в глотку, нет, это не для него. Все должно быть прямо, честно и быстро. Есть цель и есть кулак, который должен всегда попадать в нее. Проповедь, прочитанная отцом в это воскресенье, как он точно знал, вызвана истерическими требованиями матери, желавшей чтобы в доме было больше денег. Свои сбережения бросать в мешок для пожертвований Давид естественно не собирался. Все равно эти деньги через час окажутся в кошельке матери. Его стремление сегодня убежать пораньше было связано с грандиозными планами которые созревали у него в голове и вынашивались в течении всей прошедшей недели. Он желал поймать кошку и устроить ей аутодафе. Что это такое, он точно не знал, но был уверен, что нечто ужасное и кровавое. Инстинкт убийства в нем проснулся рано и требовал своего выхода. Он знал, что домашние животные собираются часто возле баков с бытовыми отходами. Туда они сбегались привлеченные гниющими остатками пищи и множеством обитающих там же крыс.
   По дороге он запасся подходящим оружием - крупными булыжниками и несколько раз попробовал метнуть их в придорожные рекламные щиты. Каждый раз броски были все более успешными и, наконец, очередной камень достиг поставленной цели, попав в глаз улыбающейся с рекламного щита полуголой девице. Восхищаясь собственной ловкостью, он даже похлопал в ладоши и похвалил себя. Давиду часто приходилось слышал от отца фразу, что нужно чаще хвалить себя, - сам себя не похвалишь, никто тебе доброго слова не скажет. Это, наверное, единственное, что отец говорил вполне искренно, без лицемерия. Подобрав на дороге очередной камень, он вскоре добрался, наконец, до места своей охоты. Странно, но баки стояли пустыми, и вокруг них не было ни одной кошки. Давид отошел подальше, но так, чтобы все видеть, и стал ждать. Терпение его было вскоре вознаграждено, и из подвала соседнего дома вылез серый, огромный кот. Он быстро побежал в сторону баков. Давид осторожно, чтобы не спугнуть добычу, подобрался к животному на расстояние уверенного броска, размахнулся и швырнул камень. Тот вылетел как из пращи и ударил коту прямо в голову. Он несколько раз перекувырнулся и упал без движения. Удачливый охотник подошел к жертве и осмотрел ее. Животное явно находилось в обмороке и не было убито, как показалось ему вначале. Он взял свою добычу за загривок и поволок к своему дому. Там, в кустах у него была спрятана старая птичья клетка, которую он подобрал недавно здесь же, рядом с мусорными баками. Теперь она ему пригодилась. Кот вскоре пришел в себя и начал отчаянно вырываться, норовя укусить мальчика за руку. Но тот крепко держал животное, не позволяя ему вывернуть морду для укуса. И когда кот слишком сильно начинал вырываться, Давид сжимал крепче ему горло и тогда немного потрепыхавшись, животное ненадолго затихало. Клетка стояла на том месте, где он ее и оставил. Мальчик засунул туда перепуганное животные и пошел домой за подходящими для его целей инструментами. Он нашел длинную спицу, веревку, спички и вернулся к клетке. Оттащив на достаточное расстояние от дома, он поставил ее на землю, достал спицу и принялся тыкать ею в дергающуюся жертву. Когда она попадала в кота, он кричал от боли и пытался увернуться от очередного укола. Это забавляло мальчика около получаса. Затем однообразное занятие поднадоело, и мальчик решил его видоизменить. Накинув на шею кота веревку, он выволок его из клетки и стянул петлю. Животное захрипело и затихло. Тогда он взял камень и перебил коту конечности. Хриплый вой вырвавшийся из глотки достиг апогея. Затем Давид удовлетворенно посмотрел на результат своих садистских развлечений. Покалеченное животное ползком пыталось спастись, но сделать это было не возможно, так как маленький мерзавец выступал здесь в роли рока и самого Господа, только не созидающего, а разрушающего.
   - А теперь я устрою тебе Содом и Гоморру, - подумал он. Затем собрал ветки с сучьями, сложил из них небольшой костер, и разжег легко загоревшийся хворост. Туда и полетело измученное животное. Шерсть его быстро обуглилась, пасть раскрылась в хищном оскале и глаза вылезли из орбит. "И обонял Господь приятное благоухание, и сожгли всего овна на жертвеннике. Это всесожжение Господу, благоухание приятное, жертва Господу",- произнес Давид запомнившиеся слова из Писания.
   Через несколько минут он вытащил из огня обгоревший труп и, взяв за хвост, понес к неглубокой речке пересекавшей окраину города. Размахнувшись, он далеко от берега забросил обгоревшее тело, после чего произнес: "А вот тебе и всемирный потоп". Теперь он уже почувствовал себя Ноем приносящим очистительную жертву богу из скота нечистого. Только вот потоп он совместил с жертвой. Но получилось не хуже, чем в библейской истории.
   - И увидел бог все, что он сделал хорошо весьма. И был вечер, и было утро день восьмой. - Произнеся эти слова, Давид отправился домой, чтобы утолить разыгравшийся после трудов неправедных зверский аппетит. Около своего подъезда он увидел инвалидную коляску, в которой сидел мальчик со второго этажа. Звали его Алик, и была у него какая то непонятная, прогрессирующая болезнь, которая не позволяла ему двигаться. Когда речь заходила о подобных инвалидах, то Пак был твердо убежден, что их своевременно необходимо было усыплять, или стерилизовать случайно выживших.
   Это не люди, а уроды, говорил он сыну, не имеющие права на жизнь. Их существование ложится тяжким бременем на государственный бюджет и на все его социальные службы. Правильно делали в древней Спарте, сбрасывая неполноценных младенцев в пропасть. Смерть для них была только благом, меньшим злом, чем та беспросветная жизнь калеки, которая их ожидала. Греки тем самым поддерживали естественный отбор. Нация становилась чище и лучше, сильнее и красивее. Вот во имя этой великой цели и летели в пропасть, разбиваясь об острые каменные уступы, не достойные жить младенцы. Родители тоже не слишком баловали своих отпрысков. Достигших семилетнего возраста забирали у матерей и выбрасывали на улицу, чтобы они сами о себе заботились. Подростки сбивались в группы, и жили где придется, чаще всего, находя подходящую пещеру в окрестных горах. Полуголые и оборванные, вечно голодные и злые, жили и спали они на голых камнях. Отсюда же совершая затем свои грабительские набеги на ближайшие дома и сельскохозяйственные угодья. При этом без всякого сожаления убивали они рабов и тех, кто отказывался отдать добровольно свое с тяжким трудом нажитое имущество. Собираясь по вечерам вокруг костра, каждый потом хвастался своими подвигами. Все было дозволено, любая жестокость только поощрялась. Наиболее агрессивные становились во главе подростковых банд, направляя их на новые свершения. Дикие и свободные от всяких моральных сдерживающих принципов, они вырастали настоящими хозяевами жизни. Но перед тем как принять созревших подростков в число полноправных граждан, их заставляли демонстрировать собственную доблесть, умение красть и терпеть боль. Они проходили под градом ударов без стона и плача, который считался позорным. Некоторые падали, истекая кровью, и молча умирали. Но большинство все-таки признавались достойными жить и давать здоровое потомство на благо всей республики. Это идеальный образец для подражания. Выжившие и прошедшие суровую школу уже не имели жалости к тем, кто не мог пройти всех ее этапов. Они без жалости убивали младенцев, лишали жизни предателей и преступников, убивали врагов на поле битвы, или превращали их в покорных рабов, которые затем прилежно трудились на полях, обеспечивая существование и благополучие жестоких хозяев.
   Этот же опыт был использован нацистами в Германии в годы последней войны. Инвалидов, не приносящих государству никакой пользы, усыпляли, вводя смертельные дозы снотворного, травили в газовых камерах, испытывали на них сильнодействующие препараты, после которых редко кто выживал. Эвтаназия стала делом государственной важности. Всех бесполезных, тунеядцев, калек имеющих какие либо физические недостатки следовало истреблять без всякой жалости.
   Сыну нравились такие рассуждения отца, и он был согласен с железной логикой слов. Придет время, и снова заработают камеры смерти, будут подниматься ножи гильотин, чтобы затем опуститься на шеи, отрубая головы с неправильными и вредными мыслями. И тогда у одной из них займет он свое место.
   Поэтому к этому мальчику инвалиду Давид не испытывал никакого сочувствия, а только раздражение, которое поднималось из темных глубин его души. По имени его он никогда не называл. Вот и сейчас пробегая мимо Алика, он только зло выкрикнул:
   - Ну как инвалид, не помер еще? Ну ты не очень то задерживайся, все уже давно заждались,- затем, пнув ногой коляску, от чего зазвенели металлические спицы на колесах, исчез в подъезде.
   Дома уже было все готово к обеду. Мать накрыла на стол, и он, вымыв руки, принялся за еду, с удовольствием откусив кусок сочной ветчины. Ее он запил свежим молоком. На десерт сегодня были красные, напоминавшие налитые кровью глаза обгоревшего кота, вишни, они терпеливо дожидались своей очереди, чтобы отправиться в его аппетитно жующий рот.
   В глазах Давида еще не погасли огоньки от догоревшего уже костра. Завтра он придумает еще что-нибудь не менее грандиозное и поражающее воображение. Он улыбнулся от радостного предвкушения того удовольствия которое получит, того восторга который испытает, выполняя еще до конца не созревший в его голове план.
   - Тогда придет ужас как буря, и беда как вихрь, а я буду смеяться вашей погибели, и плясать на ваших могилах - вспомнил он знакомые строки.
  
  
  
   ГЛАВА 9.
   АЛИК И ЛИНА.
  
  
   - Почему я болен, откуда пришла болезнь и зачем и отчего я не такой как все те мальчики моего возраста, которые бегают, прыгают, суетятся и не стоят на месте ни одной минуты? - Грустно иногда размышлял про себя Алик. - Ведь жизнь только начинается и впереди столько возможностей и такой огромный выбор. Для того чтобы всем этим воспользоваться нужно только встать и идти, видеть и выбирать.
   Но как раз двигаться он и не мог, а только смотреть с сожалением на то, что не доступно. Он прикован к кровати, не в силах встать на ноги.
   - Я не могу подняться, чтобы бежать куда глаза глядят долго и без остановки. Мне тоже хочется скакать, прыгать, нестись, как всем прочим детям, совершать всевозможные безумные, немыслимые поступки. Но мои мышцы слабеют с каждым годом, вместо того чтобы наливаться силой и крепнуть. Мне неприятны сочувственные взгляды окружающих, не желающих видеть во мне нормального человека с обычными желаниями. Мне не нужно ничье сочувствие, а только равноправные отношения. Я желаю, чтобы прежде всего замечали не мое больное тело, а меня самого, мою личность свободную от телесных ограничений.
   Когда у него в детстве был поставлен диагноз прогрессирующей мышечной атрофии, то родителей предупредили, что лекарств от этой болезни еще не придумали и она, скорее всего, будет развиваться и дальше, пока не приведет ребенка к полной неподвижности, а возможно и смерти. Поэтому наилучшим вариантом для них будет сдать его в специализированный государственный интернат, где ему будет обеспечен должный уход и внимание. Но родители категорически отказались поручать кому бы то ни было уход за сыном. Никто на свете не будет любить его так как они, и не будет оказывать столько внимания, сколько окажут они.
   И он остался дома, и только время от времени приезжал в клинику, чтобы врачи смогли подтвердить неутешительный диагноз. Болезнь медленно брала свое. Когда ему исполнилось десять лет, родители купили специальную коляску для инвалидов. На ней были специальные рычаги для рук, которые через систему передач были соединены с колесами, и как только он нажимал на ручки, коляска начинала двигаться. Теперь Алик получил возможность передвигаться вначале по комнате, а затем его стали выносить вместе с коляской и во двор. Это была хоть какая-то иллюзия полноценной жизни. Он подолгу ездил по окрестностям, интересуясь всем вокруг, как и любой мальчик его возраста. Он любил выезжать в парк и там, опрокинув коляску и очутившись на земле у муравейника, или в гуще травы, подолгу рассматривать все что его окружало, замечая самую мелкую подробность, из которых и складывается эта величественная картина жизни.
   Он прижимался к земле, ощущая ее терпкий запах, пробовал на вкус стебли травы и кустарников. Он наблюдал за жизнью муравейника. И делал поразительные открытия. Так он увидел, что одни муравьи могут существовать за счет других, воруя у них личинок. Он видел нескончаемый труд этих насекомых, неугомонно снующих в поисках пищи, наблюдал, как они ухаживают за колониями тлей, собирая с них сладкие выделения. Насладился превосходным вкусом муравьиной кислоты, которую он слизывал со стебля травы, которую совал в муравейник, а затем тщательно облизывал. На нескольких квадратных метрах земли располагался целый мир, целая вселенная. Один раз он раскопал у корней старой яблони огромных белых личинок майских жуков с большими красными глазами и длинными лапками, здесь же он нашел и самих жуков, блестящих и красивых с мохнатыми щеточками усиков, которые постоянно двигались во все стороны. В них он увидел, насколько совершенна природа даже в таких маленьких, и для человека ничего не значащих существах.
   Иногда он попадал в неприятные ситуации, когда колеса застревали между камнями, или коляска сама опрокидывалась, или в тех случаях, когда он ее опрокидывал намеренно. Тогда приходилось терпеливо дожидаться помощи. И она всегда приходила в лице родителей, или случайных прохожих. Он никому не жаловался и не любил показывать собственную слабость. Это его собственная проблема, а со своими проблемами нужно справляться самостоятельно и прибегать к помощи посторонних только тогда, когда сам не в состоянии решить возникшую проблему. Однажды он познакомился с девочкой, которая стояла у дерева и с удивлением рассматривала его. Потом она подошла и спросила:
   - Ты совсем не может двигаться, или только частично? К примеру, сможешь ли ходить? - И на отрицательный ответ, поинтересовалась:
   - А ползать он в состоянии?
   - Да, сказал Алик, - если только на небольшое расстояние. Но зато на коляске он может передвигаться где угодно.
   - И в гору можешь заехать?
   - Нет передвигаться лучше ему по ровной местности и желательно чтобы камней было поменьше, чтобы колеса не застревали.
   - Ну, тогда пошли гулять по ровной местности. Я покажу тебе одно секретное место, о котором знаю только я. Но ты не должен о нем больше никому рассказывать.
   Он узнал, что зовут ее Лина. Ей уже одиннадцать лет и ходит она в школу. Но сейчас каникулы, поэтому занятий в школе нет и каждый занимается чем пожелает. Живет она с родителями в частном доме с небольшим садом. Любит природу, животных, собирает марки и фантики. Когда-нибудь она ему все это покажет. По дороге она расспрашивала его о болезни. Ее заинтересовало все, знает ли он отчего заболел, и не передается ли она другим?
   Почему он заболел он не знал, но точно был уверен, что его болезнь не заразна. Он слышал во время обследований от врачей, что дистрофия передается по наследству от родителей детям. А родители иногда еще говорили, что наверно это кара божья. Но я не понимаю, за что бог карает, за какие преступления. Я в своей жизни ничего не сделал плохого, да и родители тоже, насколько я знаю. Отец говорит, что, возможно, это наши души в предыдущей жизни, то есть до нашего рождения, натворили бед, за которые сейчас нам приходится расплачиваться. Но я не помню где я был когда меня не было, и вообще не уверен существовал ли вообще, и могу ли я доверять своим чувствам в этих вопросах. Но отец уверен, что души были всегда и только время от времени они получают то тело, которые заслужили. Они летают во вселенной, купаются в лучах миллионов звезд, вселяются в тысячи тел, участвуют во множестве событии, а затем, когда тела умирают, они снова отправляются в странствования в поисках приключений. Души знают все, так как во вселенной нет незнания, это и есть мировой разум. Поэтому им известно и прошлое, и настоящее, и будущее. То есть, например, они знают то, что с нами случится в следующее мгновение.
   - Ну, это я тоже отлично знаю. Я знаю, куда мы идем и где будем через пять минут. Я уверена, куда направлюсь и могу сказать, где я буду после прогулки, так как пора уже обедать и дома на столе меня ждут мои любимые блинчики с варением. Тайны здесь нет никакой, все предельно ясно.
   - Нет, ты не можешь этого знать. Так как всегда может случиться что-то, что не входило в твои планы. Ну, например, ты можешь упасть и повредить себе ногу, тогда вместо того, чтобы делать то что запланировала, ты окажешься непременно или в больнице, или дома в кровати. Или ты можешь внезапно заболеть, и тогда тоже никакие твои планы не будут реализованы. Но когда душа вселяется в тело, она забывает все что знала. И наша задача, если мы желаем постичь больше, только вспомнить то, что когда то знали, но забыли. Для этого нужно только хорошо сосредоточится, отключиться от всего, что мешает и хорошенько подумать и тогда обязательно какое-нибудь воспоминание придет в голову.
   - Это означает, что можно значит не выходить из дома, сидеть на диване и вспоминать, вместо того чтобы учить уроки и ходить в школу? Мне это, думаю, понравилось бы. Ну и что ты уже что-нибудь полезное вспомнил?
   - Я думаю, что то, что ты можешь вспомнить, значительно превосходит все, что ты можешь узнать в школе. Я однажды попробовал вспомнить, кем я был в предыдущей жизни и даже, как мне кажется, что-то смутное возникло само у меня в голове. Я ощутил, что нахожусь в воде, у самой кромки голубой поверхности, искрящейся и уходящей в даль. У меня большое гладкое тело и рядом с собой я чувствую присутствие такого же огромного, ласково прикасающегося ко мне существа. Я знаю, что это моя мать, и мы плывем туда, где можно подкрепиться, к зеленым островам, которых не видно. Но, не смотря на это, я точно знаю куда плыть. Потом, заинтересовавшись своими видениями, я посмотрел в энциклопедии картинки животных и увидел на одной из них изображение из моих грез. Я спросил взрослых кто это? И они ответили, что это морские млекопитающие -касатки которые живут в теплых морях.
   - И ты хочешь сказать, что в предыдущей своей жизни ты был касаткой и плавал в море. Ведь это невозможно.
   - Ну почему не возможно. Это только кажется не возможным, пока мы не вспомним, что это реально и тогда само воспоминание станет действительностью и частью нашей собственной судьбы. Затем я вспомнил, что мы лежали на теплом иле маленькой бухты, как было приятно переворачивать в нем свое тело, и как он покрывал меня словно мягкое одеяло, которое я натягиваю на себя в постели до самого подбородка. Это ощущение было непередаваемо восхитительным. Мы лежали в иле часами, издавая при этом тихие звуки выражающие удовольствие и радость от теплой воды, мягкого ила, от того, что мы вместе. Так как само присутствие около меня большого материнского тела согревало изнутри и вселяло в душу покой и уверенность.
   Я вспоминал лунные ночи, серебренные блики на воде флуоресцирующей от миллиардов светящихся микроорганизмов. Волны света, прокатывались по бескрайней водяной равнине, переливаясь всеми цветами радуги. Я слышал звуки океана и понимал их. Я знал, какие из них могут означать опасность, а какие связаны с едой, я слышал звуки, издаваемые матерью, и прекраснее их не было для меня ничего. Океан полон звуков - щелканье креветок и скрежет, пыхтение, хрюканье, писк гудение тысяч рыб, треск и скрежет дельфинов, и утробный звук, издаваемый китами. И к этому примешивался еще шум ветра, крики морских птиц и плеск волн. И все это я слышал не ушами, а воспринимал всем телом, каждой его клеточкой. Слышал я и непонятные грозные звуки, идущие из глубин океана - вселяющие беспокойство и чувство тревоги. День сменялся ночью, и снова бесконечно повторялась эта череда света и тьмы, покоя и бурь, радости и тревоги. Теперь я уверен, что все это истинные воспоминания часть моей биографии, хотя раньше и были сомнения, не фантазии ли это, не вымышленные ли образы, возникшие в моем сознании. Не думаю что в этих воспоминаниях так все безоблачно, наверное, есть и эпизоды не столь прекрасные, которые и смогли, в конце концов, оказать влияние на последующую мою судьбу и привести к тому состоянию, в котором я нахожусь. Пока я этого не вспомнил, но придет день, и я полагаю все воспоминания вернуться снова ко мне и тогда я узнаю истину. Ведь и в нашей обыденной жизни мы стремимся забыть все плохое и сохранить в памяти только счастливые моменты. Поэтому, наверное, эти воспоминания приходят гораздо позже воспоминаний о радостных событиях, а иногда так и не возвращаются никогда.
   - Это интересно,- произнесла Лиина задумчиво, но не очень убедительно, все что ты рассказал, может оказаться действительно просто плодом твоей бурной фантазии. Но мне нужно будет на досуге поразмышлять об этом, а может быть попытаться вспомнить что-то из своей собственной прошлой жизни.
   В это время они подошли к небольшому деревянному забору. Немного пройдя вдоль него до того места где он заканчивался, они оказались рядом с небольшим сараем, в котором, по-видимому, когда-то хранили свои инструменты, давно закончившие свою работу строители. Он с трудом протиснулся через узкое отверстие двери со своей коляской.
   Внутри сарая среди обломков старой мебели, пустых консервных банок, они отыскали старый ящик, в котором был целый выводок симпатичных котят. Они пищали и тыкались своими мордочками во все стороны в поисках матери, которая, по-видимому, удалилась по своим кошачьим делам. Все они были разные, черные, серые и даже один в черно-белую полоску. Лина показала мне на черного, самого крупного котенка - это самый энергичный и симпатичный, мой любимец. Если мне позволят родители, то я заберу его к себе насовсем. Она взяла его в руки и он, найдя ее палец, обхватил его своими маленькими лапками и успокоился. Погладив котенка, она вернула его обратно в коробку. Затем они покинули сарай и отправились по домам.
   Лина была заинтересована рассказом странного мальчика и его фантазиями, и вечером, когда уже лежала в постели, закрыв глаза, пыталась вспомнить то, что возможно забыла из прошлой своей жизни. Может и ее душа тоже где-то странствовала. Вначале ничего кроме мрака не было. Но внезапно она увидела яркий луч света. Он не мог быть светом из комнаты родителей, так как ее глаза были по-прежнему закрыты. Вероятно, это был свет, исходящий из нее самой, внутренний свет ее души, свет воспоминания. Вглядевшись внимательнее, она поняла, что этот свет идет от звезд на темном небе. Тысячи их крупными янтарными зернами усеяли весь небосклон, и каждая, возможно, была целым огромным миром. Она чувствовала землю, которая была не только под ней, но и видела ее изнутри, чувствовала каждый камешек и теплую приятную влагу, которая впитывалась всей поверхностью ее тела, и в ней она ощутила присутствие необходимых и живительных для нее элементов.
   - Вода для меня это жизнь,- поняла она. Затем она ощутила ветер, который касался ее ветвей, и тогда осознала то, чем является. Это ее ветки распростерлись далеко вокруг, точно желая обнять всю вселенную, это ее корни проникли далеко в глубь земли, втягивая в себя живительную влагу. Это ее толстая кора не дает замерзнуть под порывами холодного ветра. Она соединяла собой небо и землю. Она была частью этого мира, и одновременно этот мир был частью ее. И друг без друга они просто не могли существовать. Рядом с ней струился уходящей вдаль голубой лентой ручеек. Вдали стояли еще деревья, но ни одно из них не было таким высоким, как она. Земля была покрыта зеленой, свежей травой, на которой поблескивали капельки росы. Это мой мир, моя судьба и жизнь. Ночь закончилась, наступил рассвет, и тогда она по настоящему поняла, что значит для нее жизнь. Солнце медленно вставало из-за горизонта и каждый луч, прикасаясь к листьям, был самой жизнью. Каждая клеточка листьев впитывала в себя живительную энергию света, производя то, что необходимо было для роста ее тела: ствола, корней и веток.
   - Солнце - это жизнь, - поняла она. Странно, что никогда до этого Лина не осознавала, как зависит от мира и всего что его наполняет. Это было новое волнующее чувство, чувство единения и всепоглощающей любви ко всему, что ее согревает, питает и оберегает. Она не знала когда появилась на свет, может быть одновременно со всем что ее окружает, она не осознавала, что впереди может быть конец е жизни, ей представлялось что завершение может быть только вместе со всем миром, так как она и мир едины. Но так как мир существует вечно, то и эта жизнь ее будет скорее всего вечной. Всегда будет всходить солнце согревая и питая ее, всегда будет теплая питательная влага окружать ее корни. Так как иного она не могла себе представить, другого и не могло значит быть. Лина прониклась этим чувством покоя и уверенности и погрузилась в глубокий, здоровый, освежающий сон без сновидений.
  
  
  
  
   ГЛАВА. 10.
   ЛАРИСА.
  
  
   Лариса после богослужения шла по улице грустная и голодная. Ничего съестного она так и не раздобыла, и денег тоже никто не подал, хотя она и простояла с протянутой рукой около церкви больше часа. Идущие мимо, или отворачивали в сторону взгляд, или смотрели на нее как на пустое место. Еще говорят, что нищие много зарабатывают, вот попробовал бы тот, кто это придумал сам подобным образом много заработать. Но ей от этого открытия лучше не стала, а в желудке словно революция произошла, все бурлило и требовало еды. Придется возвращаться домой голодной. Она увидела на клумбе, перед каким то административным зданием, цветущие розы. Ярко красные бутоны уже совсем распустились и, казалось, хотели, чтобы их сорвали. Так как никого поблизости не было видно, она это их молчаливое желание с радостью выполнила. Совершив общественное правонарушение и, понимая, что ее поведения никто не одобрит, она быстро направилась в сторону своего дома. Назвать, правда, домом в полном смысле это место было нельзя, так как стен и крыши у него не было, а только один старый облезлый диван одиноко стоял под открытым небом недалеко от мусорной свалки. Здесь она жила вместе со своей подругой Зиной. Чуть поодаль, на катонной коробке, пристроился бомж Витя. К себе они его редко приглашали. Но по праздникам, и по особо торжественным дням он, как правило, заходил к ним в гости на огонек. В остальном, они вели себя как пансионские девицы на выданье, не позволяя мужчинам ничего лишнего.
   Здесь она оказалась после того, как лишилась своего жилья. Долгое время за квартиру она не могла заплатить и, когда долг вырос до астрономической суммы, и встал вопрос о выселении, то по совету добрых людей, она продала свою двухкомнатную квартиру чтобы купить меньшую, которую, как она думала, не так сложно будет потом оплачивать. Но после продажи она обнаружила, что цены на жилье поднялись и за вырученную от продажи сумму ей не купить даже будки для дворовой собаки. Первое время она снимала квартиру, платя как за проживание, так и за аренду. Затем, когда деньги подошли к концу, ей пришлось искать другого пристанища.
   Побродив несколько дней, голодная и уставшая, по неприветливым городским улицам, она, наконец, встретила, Зину. Они познакомились и новая подруга, посочувствовав ее горю, предложила жить вместе и разделить с нею ее старый диван. Чтобы он не промокал под дождем, Зина где то отыскала старую клеенку и полностью его закрыла. Пусть это и не было красиво, такт как клеенка была старая и замызганная, но зато весьма практично. И только когда становилось холодно или начинался дождь, они шли искать другое убежище. Как правило, это были подвалы близлежащих домов. Но под открытым небом, на свежем воздухе было намного приятнее. Зина была алкоголиком со стажем. Она на этом деле и докатилась до ручки, пропив все что имела: имущество, квартиру; растеряв всех родственников и знакомых. Ее лицо было похоже на изрытую кратерами лунную поверхность. Вдобавок ко всему, постоянное пребывание на морозе и под проливным дождем не прибавили ее лицу привлекательности. На нем выступила сеть мелких сосудов, и цвет лица приобрел серо - красный, нездоровый оттенок. Губы и щеки опухли, кожа на лице и руках загрубела и покрылась густой сетью морщин. На вид она выглядела как древняя старуха, которой уже давно перевалило за восемьдесят. На самом деле паспортные данные показали бы совсем другую дату. Но в том то и дело, что документов она также не имела, а куда они могли деваться, она затруднилась бы и сама ответить, так давно уже не держала своего паспорта в руках.
   Но характер у нее был мягкий, добродушный, открытый. Поэтому и пришла она на помощь незнакомой женщине, хотя и видно было, что толку с нее не будет никакого, только лишняя обуза. Такие как Лариса, всю жизнь просидев в теплых кабинетах, выйдя на пенсию, обнаруживали, что так ничему и не научились. И чуть жизнь их прижимала, тут же поднимали лапки кверху. Но о своем решении позаботиться о старушке, Зина никогда не пожалела. В лице Ларисы она нашла верную и нежную подругу, которая скрашивала ее одиночество, охотно рассказывая о своей жизни, делясь своими проблемами, прошлыми успехами и неудачами, обсуждая грехи молодости и маленькие радостные победы, завоеванные на личном фронте. Зина ей отвечала тем же. В результате они достигли полного взаимопонимания и вскоре не могли себе представить, как до сих пор могли обходиться друг без друга. Зина поделилась с новой подругой всем что имела. У нее был припрятан в кустах ворох всяких тряпок, которые она насобирала за последние годы на помойке. Не подумайте, что это какая то рвань, среди выброшенных вещей попадались иногда и вполне приличные вещи, которые хорошо согревали холодными зимними вечерами. Даже женские туфли у нее имелись. Те, что были на ногах у Ларисы давно уже износились, а подошва одного даже лопнула и когда шел дождь и улицы заливало водой, то влага хлюпала и в ее туфлях. Но теперь жизнь кажется начала налаживаться. Она приоделась, повеселела и даже отправилась в воскресенье на службу в близлежащую церковь в надежде, что-то по пути заодно раздобыть съедобного, или выпросить денег у прохожих. Человеку в жизни надо немного. Чуть-чуть внимания, капельку любви и тепла и жизнь преображается, расцвечиваясь розовыми красками. А тускнеет она тогда, когда оказываешься в одиночестве, чувствуя себя никому не нужным и никчемным. Жизнь проходит, а никто тебе и доброго слова не скажет. Так и умрешь, не узнав, зачем жил и зароют тебя на общественном кладбище и столбик поставят с номером и даже имени твоего никто не вспомнит. То ли жила ты, то ли это было видение, мираж, возникающий в пустыне и снова исчезающий.
   Теперь же Лариса возвращалась к месту, которое по праву можно было назвать ее домом, так как там ее ждала любящая подруга. Вот ей-то она и решила подарить сорванные с городской клумбы цветы. Когда она подошла к помойке, то увидела что Зина не одна. У них были гости, или вернее один гость, старый знакомый, сосед Витя. Интересно, с какой это стати он сегодня пришел, вроде не праздник и не день рождения. Но подруга, увидев ее, развеяла все сомнения. Весело помахав рукой, она сообщила, что Витя пришел не с пустыми руками, а принес им съедобный гостинец.
   - Проголодалась, небось, подруга, не заметно, чтобы ты где то пообедала. Она согласно кивнула.
   - Но я тебе цветов нарвала. Посмотри только какие красивые розы, ты таких и на базаре не купишь.
   - Мама моя родная, - развеселилась Зина. - Ну, ты и даешь, подруга. Давно уже никто мне цветов не дарил. Учись Витенька, как нужно ухаживать за женщинами. Ты ей немного внимания окажешь и она уже на все готова. А ты только о еде думаешь. Не надо и о прекрасном забывать. Правда женщина обычно другой женщине цветов не дарит. Уж, не с намеком ли ты Лариса это делаешь? - засмеялась она. - Ну ладно это я пошутила, а за цветы спасибо, очень приятно было их получить.
   Она велела Вите собрать дров и разжечь костер, так как гостинцем, который принес Витя, была задняя часть ободранной собаки, которую он где-то раздобыл. Он пояснил, что животное сбила машина, а он только ее подобрал, не пропадать же добру. Разделал и принес угостить женщин, так как для него одного все равно слишком много. Вместе с подарком он принес и моток проволоки, на который женщины стали насаживать предварительно порезанное на куски мясо. Зоя достала из-под дивана кулек с солью, и когда все было готово, они пошли к ближайшей канаве приводить себя в порядок. Вите же поручили закончить приготовление обеда.
   - Ну, рассказывай, как сходила и что видела, пока я здесь нашего гостя развлекала.
   - Да особенно и рассказывать нечего. Корейская церковь. Икон нет свечей тоже. Молитвы какие-то диковинные. Весь в черном проповедник все дергался, суетился, кричал истошным голосом и улыбался как китайский мандарин. Только вот глаза его мне не понравились - злые и холодные. Когда он принялся вопить, я вначале было испугалась, подумала, что истерика у человека, срочная медицинская помощь требуется. Нет, переводчица, маленькая и какая-то запуганная, с бегающими глазками перевела, что это молитва. Но то ли он бога призывал, то ли дьявола отпугивал, так я и не поняла точно. Наверное, все-таки последнее.
   - Бог как я знаю в душе каждого из нас - вставила Зоя. - Это я еще от своей бабушки слышала. Так зачем ему кричать, он и без того прекрасно все слышит? Если божий дух в нас пребывает, то наша душа с ним напрямую разговаривает. И если бог всезнающ, то знает он наперед все наши нужды и проблемы, и не ждет, когда мы закатим истерику с требованием оказать нам срочную поддержку. Наверное, ты не в христианскую секту, а в буддийскую попала. Вроде там, если я не ошибаюсь, была в древности традиция кричать погромче, чтобы в соседнем монастыре было слышно.
   - Нет, я уверена, что называлась эта церковь христианской, но уж очень необычно все там было. Накричавшись вдоволь, так что наверно и покойники на ближайших кладбищах его слышали, не то что бог, он начал всех уговаривать с деньгами расстаться, так как они все равно вам не принадлежат, сказал он, - а ему, то есть точнее ему и богу. А он у Господа вроде как управляющий.
   - Вот здесь я уже начинаю понимать. Значит, кричал он, чтобы прихожан как следует напугать, и они затем уже безропотно отдали свои деньги. Так и грабители делают, вначале напугают до полусмерти, нож к горлу, или пистолет приставят, а затем начинают ценности требовать.
   - Ну вот и он стал требовать, а потом ругаться. Назвал всех неблагодарными мерзавцами, которые его обкрадывают.
   - Это когда ты у него что украла? Никогда этому не поверю. - Зина от возмущения передернула плечами.- Ну а что было потом?
   - Ну а дальше стали украденные деньги собирать, или как он иначе называл это арендной платой за пользование божьими благами, правда, я так и не поняла, что же и кто у него арендовал, и за какие блага нужно платить. Ну, у меня все равно ничего не было, и отдавать было нечего. Ну а затем стали петь хвалу богу и тем, кто эту арендную плату отдал. Всем им было обещано место на небесах, которое уже будто там для них приготовлено.
   - Тоже неплохо - заметила Зина - торговать местами в раю. Это то же самое, что продавать земельные участки на луне. Я слышала, что и существует такая кампания. И главное, такие люди находятся, которые эти участки приобретают за большие деньги. Ну, здесь хоть все зримо и ясно. Вот луна висит, вон участки даже можно рассмотреть, особенно в телескоп, если конечно твой участок не с обратной стороне спутника. Но чтобы продавать дачные участки в раю, это я в первый раз слышу. И много нашлось желающих?
   - Да почти весь зал. - Кругом все радовались и поздравляли друг друга с удачным приобретением. И больше всех был, по-видимому, рад сам пастор, так как он тут же принялся снова всем руки жать в глаза заглядывать, поздравляя с возвращением в отчий дом.
   - И ты называешь это богослужением, Лариса? - спросила удивленная подруга. - А, на мой взгляд, чистое мошенничество. Так же помню, было и с экстрасенсами. И воду с экрана телевизора заряжали живительной энергией, и исцеляли все недуги на расстоянии. Затем только разобрались, что к чему, и вроде умнее стали. Нет, судя по твоему рассказу, люди так разумнее и не стали, собственный опыт их ничему не научил, вот только игрушки у них новые появились. Вчера Кашперовский, экстрасенсы, сегодня корейские пресвитерианские проповедники, пугающие народ своими дикими голосами. Но и тем и другим только деньги требуются. Они готовы продать все что угодно, спасение, место в раю, участки на луне. Главное чтобы нашлись те, кто готов поверить и выложить свои сбережения. А этого корейского миссионера я несколько раз видела, он проходил вместе со своим семейством. Ни с кем не спутаешь. Спесивый, с гонором, ни на кого не смотрит и всех презирает. Кстати его отпрыск сегодня здесь крутился и в котов камни швырял, редкостный мерзавец. Кстати, подруга, нам уже пора к дому подгребать. Обед нас давно видимо дожидается. Когда они вернулись, то увидели весело шипящие на огне куски мяса, висящие на растянутой между вбитыми в землю палками проволоке. Витя стал осторожно их доставать и протягивать дамам, которые уже умирали от голода. Обед удался на славу и подруги давно уже не чувствовали себя такими довольными.
   - А все-таки, что не говори, жизнь хороша, - сказала Зина, только вот для полного счастья бутылочки не хватает.
  
  
  
   ГЛАВА. 11.
   АКАДЕМИЯ.
   ПТЕНЦЫ ПАКА.
  
   СТУДЕНТ ПАВЕЛ.
  
  
   Паша любил философию. Ему нравилось быть умным и говорить малопонятные слова. Казалось, что никто на свете их не понимает, а только притворяется, чтобы не выглядеть глупым. Поэтому нужно только произносить их с глубокомысленным видом и с расстановкой, и все вокруг будут потрясены его эрудицией. Поэтому, когда мать однажды предложила ему поступить в открытую при миссионерской пресвитерианской Церкви Академию, он, после некоторых колебаний, все же согласился. Смущало его только то, что нужно будет снова учиться, а воспоминания о годах проведенных в школе не доставляли ему радости. Дважды он оставался на второй год и чувствовал себе не в своей тарелке с недомерками из младших классов. Садился он всегда на последнюю парту и занимался там теми делами, которые считал для себя в тот момент наиболее важными: строгал ручку для ножа, рассматривал фотографии с обнаженными девушками в соблазнительных позах, рисовал картины танковых сражений. Учителя махнули на него давно рукой и не особенно надоедали туповатому переростку. Но, наконец, школа была позади, и он остался без ясных перспектив на будущее, не имея ни малейшего представления, чем заняться. Мать растила его без отца и в данный момент мужская рука была просто необходима, чтобы направить его на путь истинный. Она же могла только плакать и упрашивать его взяться за ум. Иначе повлиять на повзрослевшего и переросшего уже ее сына женщина была не в состоянии. Во дворе вскоре он стал своим в какой то группе похожих на него лоботрясов. С утра до вечера они слонялись по улицам, промышляя мелкими кражами, развлекаясь игрой в карты, слушая магнитофонные записи. Но возраст брал свое, созревшим парням было уже мало карт, их тянуло на подвиги. И очередной их сумасбродной идеей родившейся не в голове, а чуть ниже пояса, было найти подходящую девицу, которая бы согласилась удовлетворить их половые потребности. Но так как желающих с ними связываться не находилось, то они затащили в подвал девчонку из соседнего дома и долго ее насиловали, бравируя друг перед другом своей силой и мужскими достоинствами. Через несколько часов они наконец угомонились и разошлись, а девочка выползла с трудом из подвала и бегом побежала домой, где ее ошарашенные родители, уже дано обеспокоенные долгим отсутствием дочери, вызвали милицию. Вскоре вся компания уже давала показания в отделении. Смелость здесь их окончательно покинула, и бравировать перед милицией своими мужскими достоинствами никому не пришло в голову. Было заведено уголовное дело и вскоре Паша отправился со своими приятелями в колонию на два долгих года. Там он столкнулся еще с одной неприятной реальностью жизни. Здесь на него смотрели не как на взрослого и мужественного мужчину, а как на не вполне созревшего подростка, которого все желали за отсутствием женского пола использовать не по прямому назначению. Вначале он отчаянно сопротивлялся. Но вскоре понял, что его сопротивление только порождает еще большую жестокость. После нескольких показательных избиений, и угроз он решил подчиниться и уже без лишних споров стал удовлетворять желания сокамерников. Он познакомился с разнообразными способами эротических игр, которые его ограниченное сознание не могло и представить. Он не знал, что его рот может служить для чего то иного чем для поглощения пищи, он не знал, что его зад может быть для кого то привлекателен. Но здесь он имел успех и к каптерке с матрасами с которых он практически не слезал выстраивалась длинная очередь из похотливых мужчин. Под конец дня он лежал уже обессиленный и позабывший о своих сексуальных фантазиях, которые и привели его в колонию. Ему казалось, что никогда в жизни он этим больше заниматься не будет. Так как одна мысль о прошедшем дне приводила его в ужас, а впереди его ждало еще много таких дней и месяцев. Вернувшись домой после освобождения, он замкнулся в себе и не желал даже иметь дела со своими школьными и дворовыми приятелями. Они вскоре осознали, что Паша, по видимому, несколько тронулся умом после всех испытаний, с которыми не в состоянии было справится убогое сознание, и не стали больше его тревожить. Но мать беспокоилась о сыне, и объявление Пака о наборе в духовную академии было весьма кстати. Она пошла к пастору и попросила за него. Тот был не против, так как здоровый молодой парень с куриными мозгами мог ему пригодится.
   Набор в Академию Пак производил из следующих соображений. Необходимо было каким-то образом удержать в церкви народ, который от одних только гимнов и проповедей мог разбежаться. Поэтому чем больше людей будет посещать занятия, тем лучше. Учебу следовало растянуть на как можно более длительный срок, чтобы к концу ее студенты, привыкшие уже к регулярным посещениям занятий, продолжили так же регулярно ходить в его церковь. Следующее соображение состояло в том, что у Пака имелись гипертрофированные амбиции и желание не только подготовить служителей для собственной церкви, но и открыть множество филиалов, объединив их в одну Ассамблею, которую и возглавит он - пастор Пак. В его фантазиях уже существовала огромная организация из сотен Церквей с множеством пасторов, которые беспрекословно подчиняются его указаниям и отчисляют часть своих доходов в его карман.
   - Это будет, обязательно будет, - часто повторял он, пусть церковь об этом регулярно молиться, пусть каждый об этом постоянно думает. В перечень молитвенных тем на всех собраниях были включены молитвы за Академию и Ассамблею. Пускай каждый день повторяют, сами поверят, что они все составляют часть его грандиозной империи, часть его послушного гарема, часть обезьяньего стада из его подростковых фантазий, которое ходило за ним, его вожаком цепочкой, готовое в любой момент ринуться исполнять всякое его желание, реализовать любую его фантазию.
   Паша оживился и впервые кажется у него появилась в жизни хоть какая то цель. Он представил себя в роли пастора. Как вместо Пака он стоит и приветствует прихожан. Жмет руки и улыбается, снова жмет и улыбается. И все улыбаются ему в ответ.
   - Мы знали Паша, что ты на самом деле большой человек, и у тебя просто не было раньше возможности себя показать. Но вот она подвернулась, и ты своего не упустил. Ты очень умный Паша, но твой ум дремал до времени. Но судьба решила тебя наконец возблагодарить за все страдания. А ведь тебе много пришлось перенести. И посмотри, каким ты стал. Все улыбаются тебе, все тебя любят, никто больше не позволит себе ни единого грубого слова в твой адрес, никто не заставит тебя становится на колени и спускать штаны. Нет, Паша, все будут только слушать твои умные проповеди о десятине и любви божьей. А главное, будут любить тебя Паша.
   Встретившись с Паком, он только укрепился в своем намерении. Пастор пожал ему руку и улыбнулся, теперь это будет и его улыбка, его рукопожатие. Он пошел в магазин и купил себе несколько тетрадей и ручек. Продавец поинтересовалась, не в институт ли он поступил?
   - Нет, - объяснил Павел, не в институт, а в Духовную Академию. Он гордо вышел из здания, чувствуя себя уже академиком, философом, ученым, уважаемым всеми и любимым. Он был полностью готов к учебе.
  
  
  
  
   СТУДЕНТ АЛЕКСАНДР.
  
  
   Вторым студентом был молодой, лет двадцати пяти парень по имени Александр. Он много улыбался и всем встречным рассыпал комплименты. Чувствовалось, что у него имеется большой опыт общения с людьми. И это полностью соответствовало действительности. Александр закончил медицинский институт, но по распределению на предписанное ему место работы в провинции не поехал, а решил остаться в городе. Устроиться по специальности ему не удалось, необходимых для этого связей тоже не было. Но он не принадлежал к тем натурам, которые быстро отчаиваются и опускают руки. Предприимчивый и деятельный он решил заняться предпринимательской деятельностью. Так как денег, товара для продажи не было, да и желания стоять за прилавком у него не было, то пришлось искать доступные для него области. Его живой характер требовал движения, изменения, роста. И вот очертя голову он бросился в тот бизнес, который, как ему представлялось, способен принести большой доход при минимальном вложении капитала. Он решил эксплуатировать человеческие слабости и потребности. То, что издавна приносило большую прибыль тем, кто этим занимался, а именно проституцией. Естественно себя в качестве объекта он предлагать не собирался. Но набрать бригаду из девушек легкого поведения и подыскать им клиентов, охранять, получая за это свой законный процент, он считал не только возможным, но и допустимым и справедливым.
   Двух подходящих девушек он нашел в кафе. По своим параметрам они вполне соответствовали его смелым замыслам. Обе были из городского интерната для сирот, совершеннолетние и учились в техникуме на продавцов. И до окончания его, с последующим трудоустройством, временно жили под крышей своей государственной обители. Им понравился энергичный парень и, после недолгих уговоров, обе согласились хорошо подзаработать. Риска как он объяснил, никакого нет и быть не может, пока они находятся под его опекой. А доход они будут делить по справедливости. Это поможет решить и его и девушек финансовые проблемы.
   Затем Александр снял квартиру в центре города и стал обходить ближайшие рестораны и клубы в поисках клиентуры. Вскоре он уже имел постоянных клиентов, плативших без слов требуемую сумму. Правда, с девушками порой возникали конфликты. Им постоянно казалось, что их эксплуатируют, и что они получают меньше, чем положено. Но такие разговоры он всегда решительно пресекал, а если требовалось, то пускал в дело и кулаки. Бизнес стал приносить стабильный доход и, казалось, Александр нашел дело своей жизни. Но это было только иллюзией. Проституция была настолько древней и прибыльной профессией, что в этой области все ниши были заняты. И территория поделена на сферы влияния. Встроиться в эту систему постороннему и нахальному парню было практически невозможно. Он сразу же попадал в сферу повышенного криминального внимания мафиозных элементов контролирующих этот бизнес. Так произошло и с Александром. Тот прибыльный район, с которого он начал стричь купоны уже принадлежал коррумпированным и продажным сутенерам в погонах. Занимая крупные посты в правоохранительной системе, они подрабатывали еще и крышеванием всевозможных криминальных структур и сами курировали сутенерский бизнес. Конечно, непосредственно они клиентов не вылавливали и денег не собирали, это делали их подручные. Им оставалось только давать свое согласие, и в определенных критических случаях прикрывать своих подручных. За это они получали регулярно крупные суммы денег.
   Эти же подручные и засекли оборотистого и энергичного парня решившего начать свой бизнес на их территории.
   И вот, выяснив где он держит своих девочек, и дождавшись когда вся компания будет в сборе, они нагрянули с милицейской проверкой. Девушек отвезли в участок и после профилактической энергичной беседы они дали свое согласие сменить сутенера на другого хозяина. Им было в принципе все равно на кого работать, только бы прикрытие было хорошим и в деньгах не обижали. Что касается Александра, то его посадили на несколько дней в камеру предварительного заключения, а затем культурно объяснив ситуацию, предупредили, что если он не прислушается к их пока еще ласковым разъяснениям, то его труп придется тогда вылавливать из городского пруда. Перепуганный и довольный тем, что легко еще отделался, он вернулся в опустевшую квартиру и стал думать что делать дальше. Влезать снова в этот ставший таким опасным бизнес ему уже не хотелось, но и без денег он долго не протянет. Необходима была какая то иная идея. Так ничего и не решив, он пошел в кафе, где только недавно подбирал клиентов и с горя напился. Под вечер, когда заведение уже закрывали, к нему за столик подсела молоденькая официантка, которая долго его расспрашивала о проблемах, а потом пригласила к себе на чашку чая. Парень ей понравился, и захотелось ему помочь. После проведенной ночи вдвоем она вспомнила, что где-то в газете видела объявление о наборе в какую-то духовную Академию. Там было сказано также, что имеется общежитие и студенты получают стипендию. Последнее обстоятельство Александру особенно понравилось. Только взывало сомнение, почему кто-то в наше практичное время не берет за учебу у студентов деньги, а напротив даже платит за нее. Он позвонил по указанному адресу и выяснил, что это академия открыта при миссионерской пресвитерианской церкви.
   - Ну и хрен с ним, - подумал Александр, какая разница, лишь бы платили аккуратно, да и общежитие на первое время не помешает, чтобы не нашли меня по старым адресам.
   В этот же день он был зачислен в число студентов.
  
  
  
  
   СТУДЕНТКА ГАЛИНА.
  
  
   Третьей студенткой была уже не молодая лет сорока пяти женщина. Звали ее Галина. Она работала до недавнего времени в школе преподавтелем литературы в старших классах. Времена изменились, надобность в учителях словесности отпала, и сотни педагогов остались за бортом жизни. Для нее все случившееся было настолько неожиданным, что бедный ее ум, не практичный и поэтический, напуганный непонятными жизненными потрясениями, совсем оторвался от реальности и вознесся высоко к небесам в страну грез, где можно было жить не особенно беспокоясь, что тебя потревожат еще какими-то проблемами. И так и задержался там, не желая возвращаться обратно в бедную голову женщины. Жила она в провинциальном городке и причин своего увольнения так и не смогла понять. Первое время Галина аккуратно приходила в бухгалтерию за своей зарплатой, но ее фамилии в платежных ведомостях уже не было, и денег естественно никто ей платить не собирался. Она возмущалась, грозила, что поедет жаловаться в центр, в министерство. Но бухгалтера только посмеивались и советовали ей так и поступить. И вот, так и не опустившись на грешную землю, ее больной разум погнал ее в столицу. Без денег и билета, залезая в тамбуры поездов, регулярно ссаживаемая на станционные платформы, и снова садясь в очередной проходящий состав, голодная и похудевшая, она наконец добралась до места. В приемной министерства Галину попросили оставить свое заявление, и когда оно будет рассмотрено, то ее, возможно, пригласят на собеседование, нужно только немного подождать. Отделавшись таким образом от оборванной и похоже больной посетительницы, чиновники бросили ее путанную и полную немыслимых фантазий бумагу в корзину с мусором. И забыли о посетительнице. Галина же из всего сказанного поняла только одно, что нужно ждать. Но где ждать и чем питаться она не знала. Поехала в одно только знакомое ей место - на городской вокзал, здесь на скамейке она провела несколько дней, поедая куски от недоеденных пирожков, которые пассажиры бросали в урны рядом с ее скамейкой. Приводила она себя немного в порядок, умываясь и причесываясь, в вокзальном туалете. За последние годы она сильно сдала, волосы совсем побелели, и под глазами нависли синие кожные мешки. Да, красивее она не стала, поняла Галина. Однажды, читая вынутую из мусорной корзины газету, она обратила внимание на объявление о наборе в духовную академию. У нее давно уже поселились в голове религиозные спутанные фантазии, которые, правда, трудно было бы отнести к какой то определенной конфессии. Ее мысль вцепилась в эти строки - духовная академия, стипендия, общежитие. Каждое слово приятно согревало ее душу. Вот оно решение, вот она ее судьба. С утра она особенно долго приводила себя в порядок, сняла и даже выстирала под краном в туалете свое нижнее белье, которое тут же впрочем и натянула на себя, так как смены никакой все равно не было, помыла голову и расчесала волосы. А затем, приняв более менее презентабельный вид поехала поступать в академию. Здесь все ей улыбались и жали руку. Единственно чего она опасалась, так это того, чтобы никто не заметил ее еще не до конца высохшего белья, но к счастью все обошлось. Переводчица даже угостила ее чашкой крепкого чая и подарила библию, которых здесь было великое множество. Они стояли стеллажами вдоль стен и были получены бесплатно, судя по всему, от какой то зарубежной библейской миссии. С приподнятым настроением она возвращалась на вокзал,
   - Нет, бог все-таки есть на небе, и он ее любит, - решила она.
  
  
  
   СТУДЕНТ ВОЛОДЯ.
  
  
   Володя был художником со стажем, немного эксцентричным, как и все творческие личности. Долгое время он занимался оформлением заднего фона в городском театре. Это то, что в первую очередь видят зрители, когда открывается занавес. Его оформление всегда производило большое впечатление на всех. Иногда, еще не видя спектакля, зрители уже начинали аплодировать, как только открывался занавес и художественный шедевр представал перед их взорами. Но Володя никогда не гордился и не превозносился перед другими от такого лестного внимания к его картинам. Наоборот, казалось, что с каждым годом он живет все проще и практичнее, становится все более доступным. Питался Володя только овощами и хлебом, запивая их в немалом количестве чаем. Иногда покупал пачку кефира, но это было для него уже роскошью. Одежду себе он тоже никогда не приобретал, а шил сам из той материи, которую иногда ему давали в театре, если конечно оставались куски после пошива театрального реквизита. Получал он мало, но при его скромных потребностях этого хватало, чтобы покупать краски, кисти, холсты и бумагу. Большего в жизни ему, казалось, ничего не нужно было. Из полученных кусков материи он кроил очень незамысловатую одежду. Так, складывая кусок ткани пополам, Володя вырезал посредине места сгиба отверстие для головы, и по краям подшивал по линии туловища и рук. Так как для реквизита обычно закупали яркую, бросающуюся в глаза материю, то и одежда Володи так же привлекала внимание всех кто его видел. Особенно приходили в восторг мальчишки, не обученные еще скрывать своих мыслей. Они ходили за ним табуном и называли всякими не лестными для нормального человека именами. Но художник не обижался. Он в душе считал себя конечно гением, а гениям полагается быть скромными, терпеливыми и не требовательными в жизни. Он постоянно что-то рисовал на обрывках старых газет, на клеенке, в общем, на всем что попадается под руки и мало подходит для подобных занятий. Со временем в театре появились молодые художники и работы у Володи стало меньше.
   И вот пришел день, когда в его услугах вообще перестали нуждаться. Он замкнулся и не выходил из дома, здесь творя свои шедевры которые обязательно когда- нибудь потрясут мир. У него появились видения. В них он улетал куда то во вселенную, строил новые миры, вершил судьбы старых, то есть был тем, кого люди зовут по неведению богом, а знали бы истину, называли бы Володей. Кто как не бог мог творить такие картины, у кого как не у бога могли появиться такие грандиозные замыслы. Но и богу, если он находиться в человеческом облике, необходимо питаться. А вот с этим, после того как не стало работы, стало совсем туго. Соседи и старые знакомые подкармливали его, принося понемногу кто картошки, а кто хлеба. Наверное поэтому он продолжал жить. Но благотворительные визиты происходили редко, гораздо чаще он оставался голодным.
   Но творческая энергия у Володи бурлила вне зависимости от того, полон ли был его желудок, или пуст, замыслы требовали своего выхода. А так как последние краски и холсты давно уже кончились, а новых приобрести было не на что, то он стал искать подходящую замену. И гениальная мысль опять не подвела. Так, по прежнему, хоть и значительно реже, продолжал он подпитывать свой организм необходимыми калориями, соответственно, время от времени, его тело избавлялось от ненужных отходов в виде мочи и кала. Хорошенько приглядевшись к продуктам переработки, он понял, что решение одной из его проблем найдено. У властелина мира не может быть чего-то безобразного, у него все прекрасно и целесообразно. Все должно приносить не только ему, но и окружающим эстетическое удовольствие. Мир увидит и ахнет от восторга. Но так как оставалась еще один нерешенный вопрос в виде отсутствующего материала на который будет наносится его творение, то он обратил свое внимание на еще один не задействованный ресурс - чистые стены комнат. Он жил в двухкомнатной квартире, в которых было восемь стен, да еще коридор и кухня ждали своего часа. И Володя приступил к творчеству. Он наносил экскременты разбавленные мочой на стены крупными смелыми мазками. Запах правда к комнатах стоял как в общественном туалете, но зато работа над шедеврами быстро продвигалась к завершению. Он изображал все, что видел в своих видениях: иные миры, далекие звезды, открытый космос с тысячами галактик. Он не мог не сделать человечеству такого подарка. И вот когда основная часть замысла была уже реализована, он решил сделать небольшой перерыв для размышлений. И богу также требуется отдых. И, взглянув на свою творение, он сказал, что это хорошо весьма и было утро, когда он взял в руки вынутую накануне из почтового ящика газету и на второй странице нашел объявление о наборе в духовную академию. Интересно чему там они будут учить. Если бога они не знают, какие истины откроют, в том случае, конечно, если сам Володя их не просветит? Куда слепые поведут слепых?
   Сказав себе так, он решил сходить и получить на месте более подробную информацию. Для этого пришлось принять душ и одеть не самое свое экстравагантное одеяние. Бог не должен привлекать к себе внимание, но только наблюдать и делать выводы. Несмотря на все его ухищрения, запах все равно остался и когда он вошел в квартиру, где располагалась академия, то первое на кого обратил внимание, это была, сморщившая свой нос, маленькая кореянка переводчица. Сам Пак был невозмутимо любезен. Он был уверен, что все местные пахнут таким же образом и что все они творения более низкого порядка, поэтому удивляться здесь нечему. Привычно пожав руку и улыбнувшись, Пак расспросил о цели, с которой пришел посетитель. Узнав от него, что в лице Володи мир имеет непревзойденного художника, был немало этим обстоятельством польщен. Знаменитости редко заглядывали к нему в церковь. После секундного колебания художник решил, что полученной информации явно недостаточно и что необходимо немного глубже вникнуть в суть вопроса. Таким образом, он был также включен в состав слушателей. Когда-нибудь, думал возвращаясь домой Володя, я им покажу свои шедевры и они тогда уже не будут больше морщить свои носы, а только хлопать в ладоши и кричать восторженные похвалы, как делали зрители на премьерах когда впервые видели его шедевры. И узнают они тогда, кто есть бог, и будут изумлены.
   Из постоянных прихожан церкви также несколько человек стали студентами духовной академии. После того как набор закончился, начались занятия.
  
  
  
  
   ГЛАВА. 12.
   ОБУЧЕНИЕ ПТЕНЦОВ.
  
  
   Занятия в духовной Академии проходили на съемной квартире девятиэтажного дома. В двух комнатах под крышей многоэтажки с утра начинали петь гимны и декламировать молитвы. Первое впечатление от молитв Пака было для тех, кто их еще не слышал, большим сюрпризом. В том числе и для жителей соседних квартир, которые спозаранку в испуге просыпались при пугающих громких звуках ослиного крика, которые перемежались временами похожими на волчьи завываниями. Откуда на девятом этаже могли взяться волки, а тем более ослы, никто первое время понять не мог, и лишь позже разобрались, что в одной из квартир разместилась корейская пресвитерианская секта. Попытки пожаловаться в домовой комитет и милицию ни к чему не привели, так как звуки начинали раздаваться в разрешенное для шума время суток. Вот если бы все происходило, скажем, в два часа ночи, тогда другое дело были бы приняты законные меры воздействия. А так придраться было не к чему. К счастью, молитвы вскоре замолкали и начинались занятия. Суть их заключались в бесконечном повторении одного и того же. Одних фраз, однообразного содержания, а именно, что Христос всех спас, он умер и искупил людей от грехов, теперь все свободны и счастливы и должны хвалить бога за свое спасение, петь гимны, свидетельствовать о благодати и молиться. Это составляло основную часть обучения. В оставшееся время читали библию, учили греческий алфавит, чтобы, как было сказано, можно было бы понимать евангелие на языке оригинала. Правда не пояснялось, каким образом слабое знание алфавита поможет в переводе греческих текстов. Но это было не важно, главное удержать внимание студентов и занять их чем-нибудь. Этой же цели служили вопросники из многочисленных протестантских брошюр. Ответ на поставленный в них вопрос можно было найти только в Писании, отыскав соответствующую ссылку. Сразу решались две задачи, а именно: первая, - студенты были заняты, и вторая - они худо-бедно читали Библию.
   Павел почувствовал, что учеба у него продвигается на редкость успешно. Он и не догадывался, что в академиях такая легкая и доступная для всех программа. Правда, нрав Пака постоянно давал о себе знать. Одно дело стоять у двери церкви приветствуя прихожан, вначале заходящих, а затем выходящих обратно, или читать проповеди, стоя за кафедрой, когда контакт с этим местным сбродом минимальный. И другое дело стоять перед ними часами, читая бесконечно повторяющиеся теологические пассажи, от которых ему самому иногда становилось скучно. Потом эти неприятные лица, которые постоянно на него смотрели, совсем выводили его из равновесия. Время от времени он не выдерживал, прерывал занятия, и разразившись бранью и ругательствами в адрес переводчицы, хлопнув дверью, исчезал. Тогда занятия прерывались до следующего дня, когда немного пришедший в себя Пак, восстановивший немного психическое равновесие, начинал все сначала.
   - Христос умер за нас, - кричал он, - пострадал, был распят и кровь его вместе с водой стекала из ран. - Посредственное общее образование не позволяло Паку понять, что говорит он вещи противоречащие науке называемой патоанатомией. Впрочем, если бы он это и знал, то ничего не изменилось бы в его рассуждениях. Выученные формулы звучали как заклинания и не нуждались в корректировке со стороны каких-то там современных наук. Вера с наукой, как он был убежден, не имеет ничего общего. И вообще, по его мнению, разум мешает вере. Разум должен быть только у пастора, то есть у него - Пака. Так предоставьте только ему право рассуждать. Все остальные должны только верить и слушать, не подвергая ни малейшему сомнению все, что бы он ни сказал. Поэтому к интеллигенции он относился с повышенным недоверием и старался, чтобы в его учебное заведение не попали слишком умные студенты. Но иногда случались ошибки, и люди образованные и неглупые зачислялись в академию. Тогда от них приходилось срочно избавляться, чтобы не портить остального контингента. В этом наборе его смущал только Александр с его слишком умным взглядом. Все остальные похоже не выходили за определенные им средние рамки, то есть уровня не рассуждающей посредственности.
   Отдельную лекцию он посвятил молитве. Начинать любую молитву нужно с похвал богу, причем, чем больше будете хвалить, тем будет лучше, он это любит. Нужно восхититься его могуществом, всесилием, знанием, красотой, добротой, святостью и праведностью. Эти добродетели велики и беспредельны. После того как похвалы будут закончены, приступайте к благодарностям за проделанную богом работу. Прежде всего, нужно благодарить его за меня, что он создал меня, пастора Пака, поставил меня во главе церкви и академии, сделал вашим наставником, пожелать мне здоровья и хорошего настроения, затем нужно поблагодарить бога за каждого из членов моей семьи, так как они являются опорой пастору Паку в его работе и пожелать им тоже здоровья и благополучия. Затем можно приступать к просьбам. Снова попросить материального достатка пастору и его семье, процветания церкви, пожелать роста ассамблеи во главе которой тоже стоит пастор Пак. Ну а затем можете упомянуть свои проблемы и проблемы своих родственников. Да и не забудьте в конце сказать, что молились именем Иисуса Христа, иначе до Бога не дойдет. Он как почтовое отделение, без которого ни одно письмо не следует дальше к адресату, является посредником между богом и вами. Как секретарь у президента, который какие-то просьбы может прочитать и передать наверх, а какие-то и в корзину бросить. И еще одно важное обстоятельство - молитва должна быть в духе, то есть громкой, иначе бог ее не услышит.
   Володя улыбнулся про себя и подумал: Глупцы я вас всех и без крика прекрасно слышу и не нужно мне никаких секретарей и посредников. Я без них прекрасно всю жизнь обходился. Вы от меня получили более чем достаточно - головы чтобы думать, руки чтобы творить, и жизнь, чтобы жить. Ну, а если вы всем этим пользоваться не желаете, тогда молитесь хоть до посинения, мало что в вашей жизни изменится.
   Галину больше всего занимало выражение, с которым этот маленький и истеричный кореец читал свои сумасшедшие молитвы и лекции. Лицо его постоянно передергивалось в неприятных гримасах, выражая глубинные процессы идущие в подсознании. Как всполохи они выплескивались на поверхности, заставляя в гримасах сокращаться лицевые мышцы. В них гримасах отражалось все: и ненависть его к слушателям, и презрение ко всему этому недостойному его миру, и еще какие то темные и нехорошие эмоции. Его истерики и оскорбления, постоянно прерывавшие лекции, только подтвердили верность ее наблюдений. Галина решила для себя, что это определенно если не сам дьявол в человеческом обличии, то уж бес точно. Но пока нужно было терпеть и дьявола, чтобы досрочно, до получения стипендии, не вылететь с академии. Но она открыла для себя еще один источник дохода. После того как им выдали студенческие билеты с печатью и фотографиями, она стала использовать его для извлечения прибыли, то есть денег на проживание. Заходя в троллейбус, или автобус Галина доставала свой студенческий билет, разворачивала его и обращалась с просьбой к пассажирам подать на пропитание бедной студентке духовной академии. Она думает только о боге и духе святом, а о теле некогда позаботится. Голодает и скитается, на вокзалах ночует, но духовной академии не бросает. Ошарашенные этими заявлениями, некоторые сердобольные пассажиры лезли в кошельки и доставали оттуда мелочь. Немного осмелев, она перенесла свою деятельность на остановки и рынки. Некоторые торговки оказывались очень любезны, и иногда ей от них что-то перепадало. На вырученные деньги она вскоре смогла купить себе элегантную шляпку с синим бантом, набор косметики и зонтик. Несколько преобразившись, Галина внесла определенные изменения в свои просьбы о помощи. К студентке духовной академии страдающей от нищеты и голода и тягот учебы, она добавила - и от преследований Сатаны в образе корейского пастора, который хлещет ее ремнем после занятий и требует, чтобы она отказалась от своих намерений продолжать изучение слова божьего. Но, несмотря ни на что, она сопротивляется, желая, наконец, понять волю божью в своей жизни.
   Некоторые неувязки в своих рассуждениях ее нисколько не смущали, так как-то, что она говорила, полностью соответствовало ее чувствам. Душа ее страдала и требовала выхода из неприятной, непонятной и неразрешимой ситуации в которую она попала. Разум все еще витал в облаках, а чувства в жизни помогали мало. Но после занятий она ощущала себя опустошенной и истерзанной не только душевно, но и физически.
   Александр находил занятия довольно скучными, однообразными и нелепыми. Эти нездоровые крики, чередующиеся пением духовных гимнов из корейского сборника, эти лекции, заключающиеся в вычитывании бесконечно повторяющихся заклинаний с призывами к Христу, воспоминаниями подробностей из его скудной биографии. Бесконечными заверениями, что он родился, умер и воскрес, причем такими частыми, что создавалось впечатление, что те, кто их произносил сами не верили в то, что говорили и сердились на всех прочих, подозревая вполне справедливо, что и они не верят ни в малейшей степени в то, что сами говорят, или в то, что слышат.
   Сознавая это, все снова начинали волноваться, кричать и молиться, и снова уговаривать поверить во все ранее сказанное и так до бесконечности, в перерывах вознося хвалу богу за предопределение, спасение и жизнь вечную. Тогда зачем уверять друг друга в том, во что не один не верит и знает, что не верит никто? Причем этот Пак живая иллюстрация из учебника по психиатрии, если его открыть на странице паранойя и истерия. Ему требуется лечение и, несомненно, весьма серьезное. А также ему категорически противопоказана деятельность по собиранию таких же безумцев в Академии психически больных, где они только резонируют и заряжают друг друга своими нездоровыми фантазиями.
   Бухгалтеру Свете тоже не нравились занятия и студенты, но совсем по другой причине, ей представлялось, что все студенты не достаточно печальны и даже позволяют себе иногда улыбаться, а в перерыве однажды она слышала смех. Как можно смеяться, когда умер Христос? Все должны постоянно об этом вспоминать и оплакивать его гибель как смерть товарища Сталина. К Сталину у нее отношение почему-то, несмотря на все разоблачения последних десятилетий, осталось трепетное. И фигура Христа у нее совмещалась с фигурой вождя мирового пролетариата. То, что Сталин был атеистом ее также не смущало, так как логикой она никогда не отличалась, даже в период своего относительного душевного здоровья.
   После каждой подозрительной улыбки или смеха она бежала к Паку и требовала, чтобы он принял меры и выгнал всех студентов. Но так как никаких мер тот не принимал, у Светланы еще больше укрепилась ее неприязнь к этому лжепастору, помазанному непонятно кем, но только не богом. По-видимому, Господь действительно готовит ее стать его правой рукой и вершителем верховной воли. Паку же эта надоедливая сумасшедшая Света порядком надоела, он чувствовал, что она становиться все менее управляемой, по видимому приближается день, когда необходимо будет от нее избавиться. А студенты пусть сейчас посмеются, только бы потом им плакать не пришлось.
   Причиной смеха обычно являлся Александр, его живой ум всегда находил в том, что они читали противоречия, и указывал на них, причем в такой форме, что улыбались все, кроме сумасшедшей Светы. Так он обратил внимание на свидетельство Писания о том, что первые люди, жившие в раю, не имели греха и поэтому не прикрывали своей наготы. Чувство стыда у них отсутствовало, и появилось только вместе с грехом. Тогда то они и попытались укрыть свою наготу листьями, Хотя раньше они не замечали того обстоятельства, что ходят в чем мать родила, это их нисколько не смущало. Как повторяет бесконечно Пак, Христос взял на себя все наши грехи и распял их вместе с собой на кресте, мы все искуплены и оправданы. Мы новое творение. То есть сейчас снова предстаем перед богом безгрешными, как Адам и Ева. Ну что же, комментировал Александр, пора нам видимо раздеваться, так как безгрешные, означает и бессовестные. Следовательно, все кто спасен и оправдан, должны без стеснения сбросить с себя одежду, так как им больше нечего стесняться. Все, слыша эти слова, улыбались, даже до отсутствующего разума Галины они дошли, и она первый раз за долгое время, улыбнулась. И только безумная Света опять выскочила и побежала догонять ушедшего на перерыв пастора, чтобы доложить ему о новой крамоле.
   - Не хочет раздеваться, - прокомментировал Александр ее бегство,- по-видимому, не все среди нас спасены и оправданы. Но зато теперь нам никто не помешает выполнить волю божью.
  
  
  
   ГЛАВА. 13.
   ПЕРВЫЙ ВЫЛЕТ ИЗ ГНЕЗДА.
  
  
  
   Странное ощущение появилось со временем в голове у Паши, он почувствовал, что не все в Академии уважают его, не все любят. И сам корейский миссионер, по-видимому, любит только самого себя. Смотрит он на Пашу также как и матерые уголовники в колонии, зло и угрожающе. Единственное отличие от них то, что Пак достает не нож из кармана, а руку протягивает с приветствием. Но улыбка у них при этом одинаковая - ледяная и угрожающая. И как тогда в колонии, холодный ветерок страха проник в его сердце. Но здесь он не мог понять, в отличие от мест заключения, чего от него добивается этот человек со взглядом ядовитой змеи которая готовится к броску и смертельному укусу. Неужели все повторяется и этому не будет конца. А ведь он так надеялся на другую жизнь и иное отношение к себе. Но судьба сделала очередной свой оборот и приблизилась к той же точке, от которой, как ему казалась, он далеко уже ушел к иной, более счастливой жизни. И даже эти студенты смотрят на него как на дегенерата, слушая только этого вечно улыбающегося Александра. Нет, нужно что то предпринять, вот только что? Небогатый опыт ничего полезного ему не мог подсказать. Эта проблема засела у него в голове как заноза и присутствовал он на занятиях не слушая уже надоевшие ему однообразные рассуждения Пака. Но, когда тот по своему обыкновению в очередной раз сорвался, и принялся осыпать присутствующих оскорблениями, у Паши что-то щелкнуло в голове, он встал из за стола, подошел к этому заносчивому и тщеславному корейцу, взял его за рубашку и молча поволок о открытому окну с ясным намерение устроить ему досрочную встречу с господом, не прибегая к утомительным крикам, призывам и благодарениям и даже помощи посредников.
   - Встреча будет один на один в приватной обстановке,- подумал Павел, - никто вам не помешает,- и вы обо всем без лишнего шума договоритесь.
   Пак вскрикнул в испуге как полузадушенный кролик, вывернулся из рук агрессивного студента, упал на колени и быстро пополз на четырех конечностях к выходу. В этот момент он особенно был похож на убегающую от разъяренного леопарда обезьяну. Выскочив на лестничную площадку, он помчался вниз по лестнице, прыгая сразу через несколько ступенек. Паша не ожидал от пастора такой прыти, а ведь казалось, с его слов, он только и мечтает увидеть Иисуса Христа и вот, когда представилась такая прекрасная возможность, бежит от нее как черт от ладана. Но тут его взгляд упал на Галину. У этой лишенной разума женщины вместе с рассудком, казалось, исчез и страх. Она, не колеблясь, вспомнив, по-видимому, свой богатый педагогический опыт общения с трудными детишками, подошла к нему с намерением успокоить и призвать к порядку. Затем решительно спросила: "Cоображает ли он вообще, что вытворяет?" - пояснив, что такому олигофрену место в специализированной школе, а не в академии. Эти слова стали последними в многотрудной жизни женщины. Павел быстро сломил слабое сопротивление. У Галины не было столько сил и ловкости как у наставника - Пака, да и питалась она в последнее время намного хуже, чем он. Поэтому рассчитывать ей было не на что. Остальные студенты, остолбеневшие от неожиданности, только наблюдали за разыгравшейся на их глазах драмой и не трогались с места. Паша оторвал Галину от пола и, напрягшись, бросил в раскрытое окно. Женщина попыталась за что то ухватиться, замахала руками, но, не найдя никакой опоры, камнем полетела вниз, все также нелепо размахивая руками. Паша подошел к подоконнику и спокойно смотрел, как женщина летит навстречу своей гибели.
   - Взлететь наверное хочет,- подумал он. На одно мгновение, как ему показалось, она замедлила у земли свой полет.
   - Нет, не взлетит, - уверенно произнес он, - сил не хватит. Его слова оказались пророческими. Галина с силой врезалась в асфальт тротуара. Шапочка с синим бантиком, которую она не снимала даже во время занятий, отлетела в сторону. Изо рта вылилась струйка крови, а глаза широко раскрытые в последний раз смотрели на этот не приветливый и доставивший ей столько неприятностей мир. В последний миг перед смертью время для нее словно остановилось. В голове зазвучали торжественные звуки какой то бравурной неземной музыки. Одновременно она услышала хорошо ей знакомые строки Ахматовой:
  
   А как музыка зазвучала
   И очнулась вокруг зима,
   Стало ясно, что у причала
   Государыня - смерть сама.
  
   Настроение у Паши сразу поднялось, как только он увидел ужас, застывший в глазах смотревших на него сокурсников.
   - Меня снова уважают, - подумал он. - Я, наконец, выполнил свое земное предназначение, достиг поставленной цели. Хотя пять минут назад он затруднился бы сказать, в чем эта цель его жизни заключается. Я сделал все, что требовалось, и теперь можно спокойно отдохнуть. Поэтому, наверное, спокойно дал он себя увести подоспевшему наряду милиции. И снова закрутилась знакомая уже процедура допросов, отсидок в камере предварительного заключения, суда. Снова знакомая дорога в колонию к старым друзьям и забытым занятиям. У Паши неприятно сжалось сердце, и он подтянул на себе штаны, которые придется, по-видимому, вскоре снять и уже надолго.
  
  
   ГЛАВА. 14.
   АССАМБЛЕЯ.
   ВОСПИТАННИКИ САТАНЫ.
  
  
   На протяжении нескольких дней прошедших после криминальных событий в академии, Пак находился в подавленном состоянии. Он был полностью опустошен, силы совсем оставили его. Часами сидел он, уставившись блуждающим взглядом в потолок и приоткрыв рот. Жена была весьма обеспокоена плачевным состоянием мужа, и делала все возможное, чтобы привести его в работоспособное состояние. Она скармливала шокированному пастору горсти таблеток амфитаминов в надежде на то, что они поднимут тонус, и вернут к жизни внезапно оказавшегося на грани гибели будущего владыку мира. Наконец, понемногу, он начал приходить в себя. Но еще долго не мог контролировать дрожащие руки, главный его рабочий инструмент в общении. Он даже заставил жену посодействовать в отработке нарушенного навыка. Трясущимися руками он пожимал ее протянутую ладонь, и кисло улыбался. Все это выглядело более чем не убедительно. Но долгие тренировки восстановили, наконец, прежнюю уверенность и силу, мышцы лица разгладились и он почувствовал, что в состоянии уже выйти в люди.
   Первым принятым им решением после выздоровления стало намерение организовать очередное собрание пасторов Ассамблеи. Чаще всего они собирались в офисе, но иногда Пак выводил своих подопечных в корейский ресторан. Там, сидя на полу и подогнув под себя ноги среди раболепствующего окружения, растительных деликатесов и отварного, рассыпчатого риса, он чувствовал, что его тропические подростковые фантазии воплотились, наконец, в жизнь. Все наперебой спешат воздать ему хвалу, строят заискивающие выражения лиц, готовые ко всему по первому его требованию, как самочки обезьян из его фантазий. Но в этот раз, почувствовав, что не совсем еще здоров для посещения ресторана, он решил, все-таки, собраться в офисе. Да и не следует слишком часто баловать свое стадо. Его помощница и переводчица в одном лице спешно обзвонила всех подопечных и назначила время встречи.
   Ассамблея была гордостью Пака, его детищем, первым камнем в будущем грандиозном административном строении, во главе которого встанет он - главный распорядитель и генеральный администратор Пак. Это были пастора, рукоположенные им самим, те, кто закончил его академию еще в первом ее выпуске. Ни один курс не выдерживал в полном составе до конца учебы и разбегался задолго до ее окончания. Поэтому и в церкви и ее филиалах ощущалась острая нехватка квалифицированных сотрудников способных вести собрания, молиться, подражая Паку, и петь гимны из корейского сборника. Восемьдесят процентов студентов первого выпуска также не смогли выдержать тягот учебы и потихоньку отсеялись - кто сошел сума, у кого просто наступило обострение ранее имевшегося заболевания, третьи были настолько ошеломлены увиденным, что никак в своем сознании не смогли связать эти образы со знакомым им с детства понятием церковь. Для них это было все что угодно - цирковое выступление заезжих заклинателей змей, экстрасенсов-целителей и просто психов, но только не церковь. Хотя Пак и уверял, что разговаривает непосредственно с богом и он ему отвечает, верилось этому с трудом, уж очень его фигура и выражение лица были непохожи на благостные лица святых виденных на старых бабушкиных иконах. И чем больше Пак уверял, что он святой, священник бога всемогущего, предопределенный ко спасению, тем меньше в это верилось. И в один прекрасный момент, когда вера, под горячим солнцем сомнения, уже полностью растаяв, превращаясь в теплую лужицу воды, вместо твердого изначально льда, они просто не приходили на очередное занятие, блаженно отдыхая дома от нездоровой студенческой обстановки.
   Пак выходил из себя, но сделать ничего не мог. Он попытался было поднять всем студентам размер получаемой ими стипендии, но это не оказало никакого действия на слушателей, они по-прежнему продолжали уходить. Поэтому так ценен был первый выпуск и три студента, которых он сделал пасторами новых церквей. Они были зарегистрированы как филиалы головной церкви возглавляемой Паком и были названы им громким словом ассамблея или объединение пресвитерианских церквей. Нужна наживка, глядишь на нее клюнут и корейские миссионеры с их заграничной поддержкой и побегут записываться в его ассамблею. На корейцы, почему-то не торопились вставать в очередь на запись и мало того, как-то даже стали избегать амбициозного сородича, почувствовав, что в его лице они приобрели опасного, изворотливого, наглого и беспринципного соперника. Пак скоро, правда, утешился и решил, что нужно делать ставку на послушных собственных учеников. И вот они, птенцы вылетевшие из его гнезда, которых он по прежнему продолжал подпитывать денежными вливаниями, послушно сидели перед ним в комнате и ловили каждое его слово. Собрание прошло штатно и без особых происшествий.
   Пастор Геннадий рассказал о своих приключениях по дороге на встречу. Жил он в пригороде, поэтому пришлось добраться на автобусе. В нем была, как обычно в общественном транспорте, страшная давка. И вдруг он почувствовал, как к нему прижалось теплое женское тело.
   - Я почувствовал, что меня охватывает какое то непонятное чувство, приятное и радостное, - рассказывал он. - Первая мысль была, что это наверняка работа сатаны. Затем эта мысль подтвердилась. Так как женщина стала протискиваться дальше к выходу, то и я невольно, словно притянутый магнитом, последовал за ней. Она вышла с автобуса, и мне пришлось тоже слезть на совершенно незнакомой остановке. И так я шел несколько кварталов за притягивавшей меня нижней частью женского тела. Она удалялась покачиваясь, и я так же покачиваясь следовал все дальше и дальше. Наконец, женщина заметила меня и пустилась бежать. Только помолившись и изгнав сатану я смог заставить себя не преследовать убегающую, а остановится и повернуть назад к остановке, чтобы продолжить прерванную поездку.
   Пастора дружно помолились, похвалив бога за своевременно оказанную помощь. Он не первый раз уже помогал Геннадию. Год назад, пастор залез на высокое дерево, росшее рядом с домом и закрывавшее окна, с решением спилить мешавшие обзору ветки. И так как начал Геннадий пилить с верхних веток, и пилил их под корень не заметив, что на одной из них сидит он сам, то по закону земного притяжения свалился на землю. Так вот, вместо того чтобы расстаться с жизнью и отправиться наслаждаться обществом праведников, он всего-навсего напоролся на металлический штырь забора, которой проткнул насквозь его ногу и оставил хромым на всю оставшуюся жизнь. Но это только свидетельствует о заботе божьей о своих служителях, так как бог не забрал его жизнь решив, что он пригодится ему больше на земле чем на небе, в качестве верного слуги и помощника пастора Пака. В то время они тоже много молились за счастливое избавление Геннадия от опасности.
   В этот раз была еще более важная тема,- от самого учителя и наставника, их благодетеля бог отвел смертельную опасность. Пак описал случившееся в ярких красках, рассказал, как мужественно стоял не дрогнув перед одержимым злым бесом студентом. Как призывал при этом бога прийти к нему на помощь, и как пришел Господь в ярком пламени и остановил руку злодея. Пак так воодушевился рассказом, что почти сам поверил всем своим фантазиям, зная, что со временем изложение его будет обрастать все более невероятными подробностями. За эту помощь пастора молились почти до вечера, прославляя бога, славя мужество Пака, восхищаясь его добродетелями и щедростью. Все это было приятно слышать окончательно вернувшему себе самоуверенность президенту Ассамблеи и ректору Академии. Разошлись они только уже когда окончательно стемнело.
   Одним из присутствовавших на собрании пасторов был Роман. Ему было уже за сорок и имел он музыкальное образование. Правда играть на музыкальных инструментах он так и не научился, кроме нескольких разученных аккордов на гитаре, так как специализировался в консерватории на истории музыки. Зато сочинял неплохие стихи, которые и любил декламировать всем желающим. После института специальность его оказалась не востребованной и, посидев несколько месяцев без работы, он с горя запил. И пил до тех пор, пока не стало уже ясно даже ему самому, что жизнь его катится все быстрее под гору. Голова Романа постоянно болела, так как, не успев прийти в себя от предыдущего запоя, он погружался в новый. Но, осознав опасность, он нашел в себе силу воли, пошел по совету одной знающей родственницы каяться батюшке в Церковь. И после этого его потянуло в религию. Несмотря на все препятствия морального и этического порядка с которыми он встретился во время своей учебы у Пака, он помнил еще о той страшной опасности которой избежал. Возвращаться обратно в эту черную трясину, из которой однажды с таким трудом выбрался, уже не хотелось. Академию он закончил и даже получил диплом магистра богословия, был рукоположен в пастора. А затем с наставлениями Пака принялся за новое для него дело. Церковь его со временем увеличилась численно, обросла собственным имуществом, окрепла, хотя и нуждалась все еще в финансовых вливаниях Пака. Распевая корейские гимны и горланя молитвы он все больше стал понимать, что те знания, которые получил у Пака вряд ли можно назвать теологий, это не учение о боге, а учение о поклонении идолу, в лице самого Пака. А громкие фразы выдранные из книг традиционных христианских конфессий использовались только для камуфляжа, чтобы скрыть истинные намерения миссионеров. А целью их были только деньги, влияние, престиж, удовлетворение собственного раздутого честолюбия. Причем используемые ими библейские фразы выдирались из общего контекста и сопровождались дичайшими комментариями, которые якобы нашептал сектантам дух святой.
   - Так почему я должен им подыгрывать, - думал Роман. Мне нужен Бог, а не его заменитель, как мне необходима настоящая женщина, а не резиновая кукла со стеклянными глазами с надписью экспортировано из США, произведено в Корее. - Он стал приобретать и читать множество религиозной литературы и все больше выходить из-под влияния Пака. На собрания, правда, он пока приходил, но сразу же воздвигал непроницаемый барьер в своем сознании при первых же словах Главы Ассамблеи. Вернувшись однажды после очередного собрания, он сходил в ближайшую православную общину, поговорил с батюшкой и пригласил его на молитвенное собрание в свою Церковь. Тот согласился, но только с одним условием, что принесет с собой иконы и свечи, и отслужит перед ними молебен. Как ни странно было это предложение, но Роман его принял, и в очередное воскресение он уже помогал батюшке расставлять иконы святых и зажигать свечи, а затем они уже вместе провели богослужение. Батюшка размахивал кадилом, а Роман с прихожанами пели протестантские гимны из корейского сборника, так как иных просто не знали. А затем слушали приготовленную Романом проповедь о любви к ближнему. Впервые он не стал после богослужения пожимать прихожанам на выходе рук, а приложился сам к руке православного священника. Следующее за этим воскресение к пресвитерианской церкви подъехал арендованный автобус, куда сели все пришедшие на службу прихожане и поехали в православный храм, где проводивший накануне службу священник окрестил их в веру православную. Так Ассамблея Пака потеряла одного из своих пасторов вместе с его паствой. Ассамблея стала меньше, но не уменьшились амбиции ее председателя. Затем Роман пошел учиться, несмотря на солидный уже возраст в приходскую школу, а после ее окончания стал работать сторожем в православном храме и помогать в работах в обширном церковном хозяйстве. При церкви имелась небольшая ферма, которая располагалась недалеко от города. Там служители содержали несколько дойных коров и всякую домашнюю живность. Еще был небольшой огород, с которого к церковному столу поступала свежая зелень. Роман выучился доить коров и вскоре женщины стали приходить и учиться у него как правильно садиться под скотину, как с ней обращаться, чтобы она больше давала молока, и как правильно дергать за соски. Новая жизнь его вполне устраивала, и он понял что нашел, наконец, свое жизненное призвание.
  
   Третьим из посещавших собрания ассамблеи был пастор Дмитрий. Он выделялся из всех пасторов своим ростом и живостью. Высокий и подвижный, он ни минуты не мог усидеть на месте, постоянно куда-то рвался и что-то планировал. Его церковь называлась "Любовь Христа". Ему было скучно на собраниях Пака и теология наставника его также не устраивала. Дмитрию хотелось самостоятельности, он желал выйти из под гнетущей опеки Пака, и развиваться дальше самостоятельно. Тем более что планы у него были большие. Понимая, что людям нужны чудеса и как можно больше, он решил, что чудес в его церкви будет сколько угодно. Каждый получит то, что пожелает. Кто желает богатства - хорошо, есть у него молитва за богатство. Хочет купить машину, или квартиру, - тоже не проблема, найдется соответствующая молитва. Конечно, пусть при этом платят, все имеет свою цену. Будут у него молитвы против сглаза. Против козней сатаны, который мешает бизнесменам совершать удачные сделки, или делать выгодные приобретения. Болеешь, - также обращайся в Церковь и пастор Дмитрий тебя вылечит от любой болезни. Вместе с женой Изольдой, тоже выпускницей паковской академии, они познакомились с пасторами харизматических сект и стали усиленно перенимать их богатый опыт. Когда молишься, узнали они, нужно просить схождения духа святого. Как только он сойдет, получишь все что пожелаешь - дар молитвенного общения с ангелами, противозмеиную сыворотку, которая предохранит тебя от любых ядовитых укусов, и вообще будешь полностью не уязвим для любой напасти, или болезни.
   Дмитрий и Изольда осознали, какая золотая жила перед ними открылась, и включились в активную реализацию своих планов. Но одно не могли учесть супруги, это своей наследственности, а она была отягощенной нехорошими нервными заболеваниями которые отмечались практически у всех предков и потомков. Их единственная дочь была больна шизофренией и находилась дома не в состоянии выйти самостоятельно на улицу. По медицинским показаниям, если бы они ими хотя бы немного заинтересовались, супругам категорически были противопоказаны эмоциональные нагрузки во избежание возможных психических срывов. Но идея уже зажглась в безумных головах и они без колебаний ринулись в бой. Бесконечные молитвы и призывы к богу с требованиями о реализации любых пожеланий заказчиков, зазвучали в их церкви. Дух святой стал сходить вначале на пасторов, а затем и на прихожан. Вскоре Дмитрий стал забываться, и начал требовать, чтобы обращались непосредственно к нему за разрешением всех проблем. Если требовалось, он отпускал грехи, избавлял от наказаний в аду, гарантировал место в раю для желающих и всех их родственников.
   Свои богослужения он всегда начинал одинаково. Просил, чтобы покаялись в своих грехах, а затем после паузы, подняв к небу руки и закатив глаза, произносил:
   -Я слушаю вас, - и с вопросительным взглядом оглядывал зал, как бы подтверждая тот факт, что они к кому пришли того и видят перед собой. Ждали второго пришествия и вот вы его получили, я перед вами, стою и жду, когда соизволите принести покаяние и обратитесь с просьбами. То есть надобность в боге с его посредниками и запутанной канцелярией абсолютно отпадала и решение любого вопроса значительно упрощалось. Сумма необходимая для исполнения пожелания, как правило, оговаривалась заранее. Необходима была также доплата за срочность исполнения заказа.
   Ателье по выполнению любых пожеланий и исцеления любых болезней заработало безостановочно. Деньги потекли рекой. И вот однажды подсчитав прибыль, Изольда движимая справедливыми чувствами, придя с супругом на очередное собрание ассамблеи, на вопрос Пака о деньгах, встала решительно с места и показав ему большой кукиш, сказала:
   - А вот этого не хочешь! Денег тебе подавай, нам они и самим пригодятся. - Затем она решительно покинула вместе с супругом паковское собрание чтобы больше на него не возвращаться. Председатель Ассамблеи не знал какую мерзость можно устроить Дмитрию, и так как ничего дельного в голову не пришло, он публично на собрании в своей церкви отлучил пастора Дмитрия от пасторства. Тот, узнав об этом отлучении, в свою очередь на молитвенном собрании своей церкви отлучил самого Пака и объявил его антихристом и Сатаной. Так как ситуация оказалась тупиковой, то Пак послал своих служителей вместе с переводчицей чтобы они разбросали во вражеском лагере во время собрания противника листовки с проклятиями, но Дмитрий с женой были уже настороже и ожидали очередных провокаций. Как только визитеры показались в его церкви и попытались осуществить свои далеко идущие намерения, их схватили, и грубо одного за другим выбросили из храма божьего. Чтобы все таки не возвращаться ничего не сделав, зная вспыльчивый нрав Пака, они разбросали свои заранее заготовленные листовки на земле, траве и газоне недалеко от того здания, где собирал своих прихожан пастор Дмитрий, и удовлетворенные проделанной работой, удалились. К огорчению Пака скоро от его Ассамблеи осталось одно название, да еще собственный титул Председателя.
   Прошло еще не много времени, и святое семейство Дмитрия совсем потеряло разум. Они уже сами уверились в том, что для них нет ничего не возможного. Бог воплощенный, с воплощенной женой пришли на землю творить чудеса и вершить суд. В церковь начали приносить покойников с просьбой о воскрешении. По уверениям пастора, некоторые из умерших благополучно возвращались к жизни после его молитвенных манипуляций. Причем молитвой для него уже стал разговор с самим собой и второй своей ипостасью Изольдой, которую он, чтобы та не чувствовала себя обойденной, тоже рукоположил в пастора. Один раз воскрешение по его рассказам произошло по телефону. Умерла старушка, затем позвонили то ли родственники, то ли сама умершая, он помолился по телефону, и она встала из гроба и побежала на глазах изумленных родственников пришедших делить наследство, на кухню готовить себе обед.
   Начинали они свой день всегда с причащения, кормили друг друга кусочками оставшихся после вчерашнего ужина бисквитов и запивали их вином. Дмитрий с Изольдой пристрастились к вину и говорили, что и Христос, когда приходил первый раз, любил выпить. Только перед своим вознесением он воздержался от вина, но только потому, что решил выпить со всеми после своего возвращения. Так вот, этот день настал. Что же друзья поднимем бокалы?
   С каждым днем их дочери становилось все хуже и супружеская чета, отказавшись от помощи докторов и современной медицины, решили лечить ее более эффективными средствами, то есть своими молитвами. Одуревшая, совсем сдавшая от их решительного натиска дочь, быстро зачахла и с безумными глазами только молча смотрела на прыгающие вокруг нее и кричащие что-то невразумительное фигуры родителей. Вскоре она скончалась. Но Изольда и Дмитрий не прекратили своих сумасшедших плясок вокруг покойной, даже когда от нее уже начал распространяться по квартире запах разложения.
   - Лазарь тоже начал смердеть, когда Христос его воскресил, и я смогу.- кричал вышедший уже совсем из себя Дмитрий. И только вмешательство соседей изменило несколько ситуацию. Больных родителей насильно выволокли из квартиры, вывезли труп дочери, а затем и похоронили. Свихнувшуюся же чету снова освободили и они вернулись в свою церковь чтобы нести утешение страждущим, исцелять больных и воскрешать мертвых.
   Чума пришла на землю в виде повального безумия, нет больше видящих, нет больше разумеющих. Одна чумная крыса заражает других и вот несется уже по улице стая обезумевших животных с красными от крови глазами, кусая всех встречных и разнося заразу с быстротой ветра.
  
   И так - хвала тебе, Чума!
   Нам не страшна могилы тьма,
   Нас не смутит твое призванье!
   Бокалы пеним дружно мы,
   И Девы-Розы пьем дыханье -
   Быть может - полное Чумы!" (А.С. Пушкин)
  
  
  
  
   ГЛАВА. 15.
   ПУТЕШЕСТВИЕ В ЛЕС БОГОВ.
  
  
   Света чувствовала с каждым себя все более беспокойно, все более тревожно. Все чаще посещали ее видения, и все более ухудшалось ее физическое состояние. Часто ее видения и голоса сопровождались мышечными судорогами. Тело, казалось, жило собственной независимой жизнью, не подчиняясь более контролю со стороны ее сознания. Вначале начинали подергиваться мышцы рук, затем в эту странную пляску включались ноги и лицевая мускулатура.
   В самый неожиданный момент в глазах ее мог погаснуть свет, и она погружалась в свои фантастические видения. Почти никогда она потом не рассказывала, что видела и какие откровения получала, однако поведение ее становилось все более странным. Вот и в этот раз, когда находилась она у себя в квартире, где стояла над раковиной с посудой, которую собралась только что вымыть, у нее произошел очередной заход. Внешний свет погас и появился слабый вначале огонек внутри нее, который все более рос, пока не осветил все вокруг. Не было больше кухни, и раковина с немытой посудой тоже исчезла. Вместо своей уютной квартиры стояла она на большом плоту, медленно плывущем по течению огромной реки. Ее берега заросли деревьями и нигде не было ни одного просвета. Некоторые из них наклонялись своими стволами прямо к воде, почти касаясь ее поверхности, и Света боялась, что может задеть одно из них, проплывая мимо. Но плот двигался вперед ровно посередине течения, не приближаясь ни к одному из берегов. Единственное что ее поразило, так это то, что вокруг была мертвая тишина. Ни шороха листьев не было слышно, ни плеска воды. Она попробовала позвать кого-нибудь на помощь, но голос почти не нарушил окружавшую ее тишину и потонул в ней словно в вате. Солнце стояло высоко в небе, каждый листочек на прибрежных деревьях сверкал в его лучах.
   - Здесь очень красиво, но одновременно и очень страшно,- подумала Света.- Где я нахожусь, в каком времени, и в каком месте? И вообще земля ли это, или только то, что ее напоминает, кто может дать на это ответ?
   - Я могу ответить, - произнесла стоящая на берегу фигура в черном. Плот медленно развернулся и поплыл прямо к незнакомцу.
   - Но не спеши, ты все равно узнаешь со временем ответы на все свои вопросы, наберись только терпения Света.
   - Кто ты? - спросила она своего собеседника .
   - А ты разве меня не узнаешь? Мы с тобой часто разговаривали и даже иногда спорили Светлана. Я кошмар из твоих снов, я твой Господь.
   - Это ты Господи, но зачем я здесь, почему я не могу этого узнать сейчас?
   - Фигура повернулась к лесу и начала удаляться по еле заметной тропинке в глубь его.
   - Следуй за мной, - услышала она слабый голос. Они долго шли в полном молчании, и Света слышала только стук своего сердца, которое испуганно билось в груди. Солнце светило все слабее, поэтому с каждой минутой тьма все больше сгущалась. Деревья вначале такие приветливые и красивые, становились все мрачнее и темнее. Их размеры увеличились, как и возраст тоже. Она видела огромные столетние дубы и незнакомые деревья с голыми стволами и небольшой зеленой верхушкой. Внезапно незнакомец стал медленно растворяться в воздухе, при этом не переставая идти вперед. Вначале исчезли ноги, и впереди поплыло только туловище с руками.
   - Что с тобой случилось Господи, где твои ноги?
   - Богу не нужны ноги, - ответил незнакомец. Я присутствую везде, и одновременно меня нет ни в каком определенном месте. Мне не нужно передвигаться с места на место.
   Позже у него исчезли руки.
   - Что с твоими руками Господи, спросила она опять?
   - Богу не нужны руки - ответила черная фигура. Я творю все своей мыслью и словом.
   - Потом исчезло туловище. Но она уже не решилась задавать ему вопросы.
   Но незнакомец ответил сам.
   - Я не ем ничего и не пью, мне не нужен желудок, как и другие органы. Я самодостаточен.
   Затем исчезли волосы, уши, кожа и, в конце концов, остался один только голый череп, в пустых глазницах которого горел свет. В голове у нее раздался громкий голос черепа.
   - А теперь Света скажи, почему ты не слушала меня и не откликалась на мой голос, когда я звал тебя? Я не один раз обращался к тебе, но не получал ответа, так как ты закрыла свои уши для меня и закрыла свои глаза. Ты перестала видеть и слышать меня. Почему Света?
   - Я слушаю тебя, Господи. Но я очень слаба и не могу исполнить всего, что ты желаешь.
   - Я ничего не желаю, Света, я требую. Ты обязана сделать все, что я тебе повелел, иначе ты больше никогда не покинешь этого леса, и будешь вечно жить здесь вместе с нами. Она огляделась и увидела, что под многими из деревьев также висели в воздухе черепа, которые смотрели на нее своими светящимися глазами.
   - А почему ты не один, Господи? - спросила она.
   - Я никогда не бываю один,- ответил он, разве ты этого не знаешь? Не знаешь, что нас всегда много? Но это множество и есть один единственный Бог.
   - Боюсь, что я не понимаю тебя Господи, - произнесла напуганная женщина.
   - Этого от тебя и не требуется сейчас, не обязательно все понимать. Всему свое время и свой час. Когда он придет, ты обязательно все узнаешь. Правда это знание не обрадует тебя. А сейчас скажи Света, ты станешь беспрекословно подчиняться мне? Ты убьешь семью Пака и займешь его место наставницы и пастора?
   - Да Господи, согласилась Светлана, - я сделаю это. - Затем она закрыла свои газа, а когда снова открыла их, то была опять на кухне своей квартиры, и перед ней по-прежнему лежала куча немытой посуды, и на нее стекла тонкая струйка воды из-под крана.
   - Я все сделаю, я полностью послушна воле твоей Господь - сказала она громко, и стала обдумывать, как ей лучше справиться со своей сложной задачей. Одно время она увлекалась оккультными науками и практиками, но это было очень давно, когда она была еще молода и не слишком умна. Правда сейчас она умнее не стала, только постарела и подрастеряла прежнюю энергию. Но с этих давних увлечений у нее остались какие-то воспоминания и книги. Она пошла в кладовку, где была свалена на полках вся старая литература, и, после небольших усилий, вскоре отыскала все необходимое. Разложив перед собой нужные книги, и удобно устроившись в кресле, она углубилась в чтение с надеждой здесь отыскать ключ к решению всех своих проблем. Весь следующий день она бегала по магазинам, закупая необходимые для ее намерений предметы: свечи, лосьоны, порошки. В книге было написано, что если вы духовное существо, то у вас все должно получиться. Света, считала себя существом, безусловно, духовным, так как с духами она общалась практически ежедневно. Также требовалась вера, и Света верила всей своей душой в то, что ее миссия должна быть успешно выполнена. Сомнения не мучили ее. Но необходимы были и предметы, принадлежащие ее духовным оппонентам, тогда она через них смогла бы обрести над семейством Пака власть и поставить их под свой магический контроль. Вещи она незаметно стащила с квартиры пастора во время очередного своего визита к нему, с отчетом о расходе выделяемых пасторшей средств. Семейство потом долго не мог понять, куда могли подеваться колготки пасторши, трусы самого Пака и коробка с фломастерами Давида. Последний сразу заявил, что все украла бухгалтер, она слишком уж подозрительно шныряла по комнатам якобы в поисках туалета. Но супруги не поверили в подобную возможность. У Светланы было достаточно собственных средств, чтобы приобрести себе не одни колготки и не одну пачку фломастеров, а тем более трудно было ее представить надевающей трусы Пака. Поэтому эту версию они даже серьезно не стали рассматривать, и вскоре о происшествии было забыто. Сделав все необходимые приготовления, Светлана приступила не откладывая к совершению магического ритуала. Сделанными по специальному рецепту чернилами она написала на клочке бумаги свои пожелания скорейшей кончины всему сатанинскому семейству. Затем отрезала верхушку у купленной накануне дыни, почистила ее и положила бумагу с пожеланиями внутрь. Затем она вылила на лист различные ароматические масла, приобретенные в восточной лавке талисманов и сувениров. Растопив воск свечей, Света вылепила из него фигурки отдаленно напоминающие двух взрослых обезьян с детенышем, которые, на самом деле, были фигурками семейства Пака. Эти свечи она также засунула в дыню и сверху посыпала все сахарной пудрой, туда же полетели вещи, украденные на квартире миссионера. Затем сверху все было опять обильно полито благовонным маслом. Все содержимое плода она подожгла, и с удовольствием наблюдала за тем, как свечи, бумага и масло с вещами семьи пастора быстро охватывает пламя. Затем она положила фрукт на пол, и стала переступать через него, проговаривая свои пожелания. Те духи, которые высвободились в процессе церемонии, должны услышать их и исполнить. Не успокоившись на проделанной работе, и с целью упрочить эффект она снова вылепила из оставшегося воска фигурки ненавистной семьи. С каждым разом это получалось у нее все лучше. Затем облила их теми же маслами с резким запахом и вогнала в голову и сердце каждой фигурки по иголке. Теперь она была уверена в том, что цель будет достигнута.
   Удовлетворенная, Света отправилась отдыхать. И был вечер и было утро, и все что она сделала, было хорошо весьма.
  
  
  
   ГЛАВА. 16.
   ЭПИДЕМИЯ.
  
  
   У пастора Пака были намечены большие планы на эту неделю. Необходимо было провести большой евангелизационный заезд. Церковь нуждалась в притоке новых прихожан. Наша задача не ждать милостей от природы, повторял он известный в период индустриализации лозунг, мы не можем дожидаться пока к нам забредет случайный сумасшедший, наша задача взять эти милости силой, то есть нужно работать среди населения и идти в народ. Больные крысы никогда не сидят сбившись вместе в сырых и темных подвалах ожидая когда придет к ним смерть, они отбрасывают чувство страха, вылезают из своих укрытий и бегут на простор к свету, на свежий воздух, к здоровым животным и людям. Весь мир доложен быть болен, если они больны, все должны умереть, если они умирают. И вот серая копошащаяся масса бежала в детский сад. Они набрасываются на детей, кусая их, впиваясь своими острыми зубками в ноги. Они лезут вверх добираясь до тела, кусая его и падая на землю, чтобы снова бежать в поисках новой жертвы. Они появляются отовсюду из повалов и канализационных отверстий, выгребных ям и свалок отходов. Мир должен измениться и стать таким как они, таким же сумасшедшим, грязным и кровожадным. А для этого нужно только укусить, чтобы слюна с болезненными вирусами попала в кровь жертвы и разнеслась ко всем клеточкам тела. Чтобы вирусы размножившись попали в мозг и изменили его биохимию и структуру, чтобы в глазах зажегся огонек безумия.
   Взрослые никогда не сделают первый шаг, - думал Пак, если им не помочь, если их не подтолкнуть к нужным действиям, а для этого нужно находить к сердцу каждого свой подход. Вирус внедрившись в организм ищет наименее защищенные органы и ткани, где он мог бы сделать передышку размножиться, чтобы затем предпринять новую атаку за жизненно важные и более защищенные органы. Наименее защищенной частью любой семьи являются дети. На них и должно быть направлено основное внимание, они и должны оказаться главным объектом их усилий. Программа для детских мероприятий готовилась за несколько недель до их проведения. Были расписаны планы, подготовлены служители, отпечатаны пособия, расклеены по всему району объявления, и даже в почтовые ящики ближайших домов были брошены рекламные буклеты. В них предлагалось принять участие в детском оздоровительном мероприятии с поездкой в санаторий с бесплатным питанием, играми и всякими иными развлекательными мероприятиями. В намеченный день родители стали приводить детей к намеченному месту сбора. После того как все собрались, подъехал арендованный автобус, в который все пришедшие были посажены вместе с воспитателями - служителями церкви и учащимися академии. Сам хозяин - распорядитель, Пак, поехал к снятому на несколько дней санаторию на такси, он предпочитал наблюдать со стороны, а не лезть в толпу до тех пор, пока его руководящее вмешательство не потребуется. А пока все шло строго по намеченному плану.
   Пришло даже больше детей чем он ожидал. Наставники не должны были оставлять опекаемых ни на минуту. Как только они сели в автобус, должна была начаться интенсивная обработка детской неокрепшей психики. Они должны были вернуться домой уже неся в себе бациллы безумия, которые затем будут перенесены на родителей. И церковь будет расти, его империя будет увеличиваться. Как только автобусы тронулись, наставники приступили к работе. Зазвучали громкие молитвы. Крики с хвалами богу и Иисусу Христу, Паку их мудрому наставнику и его жене - хранительнице божественного очага.
   - Богу слава, Паку слава, аллилуйя, - неслось из автобуса. - Аминь. - Дружное аминь вырывавшееся из детских глоток радовало слух следующего за автобусом пастора. Вот она благодатная почва, на которой брошенное слово не засохнет, а даст свои всходы.
   За молитвами последовали непрерывные воинственные гимны.
   "Войны христовы смело вместе в бой, за Христа готовы жертвовать собой как полки отборных Церковь бога сил, Выступает стройно, все мы победим".
   У каждого ребенка были в руках распечатки гимнов из корейских сборников, пели все, не понимая смысла, и значения слов, значения всего происходящего. За этим следовали строки:
   "Кровь Христа омыла меня, Кровь Христа освободила меня, кровь Христа возродила меня от всякого греха. Слава. Слава. Аллилуйя. Аминь".
   Гимны были однообразны и тема крови, смерти, страданий, смытого греха и благодарности за спасение должны были осесть в глубинах подсознания. Оттуда затем, навязывая ребенку определенные стереотипы поведения, все это, время от времени, будет прорываться на поверхность сознания. Сквозь окна автобуса Пак видел бегающую в проходе салона Свету, она размахивала в возбуждении руками и пела громче всех, следя чтобы ни один ребенок не сидел молча, чтобы все прониклись величием божьего духа.
   - Нет, спешить избавляться от нее не стоит, у бухгалтера церкви есть определенный потенциал, и она может еще принести мне пользу,- подумал Пак, глядя на выкатившиеся из орбит и налившиеся кровью глаза Светы.
   - Надеюсь только, что она не тронется окончательно умом, до той поры, когда я смогу без нее обойтись.
   "Победу за победой Дарует Бог войскам, Пусть не страшит вас битва оружий гул и гром", - донеслись до Пака строки очередного гимна.
   - Да не устрашусь я предстоящих великих свершений, я владыка этого мира, и преклонятся передо мной все племена земные, - решил Пак.
   Прибыв на место, автобус остановился. Все дети сопровождаемые служителями, покинули его и направились в спальный корпус, где, впрочем, никто не должен был оставаться. Маховик мероприятия не должен был останавливаться ни на минуту. После обеда все были собраны в зале, где уже были расставлены усилители и микрофоны.
   Опять начались молитвы восхваляющие, благодарящие, просящие бога, Христа и пастора Пака не оставлять, поддержать, вразумлять и питать их словом своим. Усиленные во множество крат голоса молящихся гремели в тесном помещении отражаясь от стен и заставляя вибрировать слуховые перепонки присутствующих. На сцену выволокли крест, который должен был символизировать распятие, пролитую кровь, страдания.
   - Мы все должны пострадать на этом кресте, на нем сораспяться, чтобы наша кровь смешалась с кровью нашего бога и мы тогда получим спасение, - звучало со сцены. После нескольких воинственных и бодрящих гимнов про воинов готовых пострадать и принести себя в жертву, на сцене появился Пак с проповедью о семейных отношениях. Постепенно распаляясь и перебивая не успевающую за ним переводчицу, он довел себя до обычного состояния истерики, крича, что за пролитую кровь все они обязаны оставить своих родителей и следовать за богом и его служителями; за ним пастором Паком, так как он и есть главный воитель, предводитель сил божьих против сил тьмы.
   - Бог нам сейчас говорит, и мы слышим его голос: "И всякий, кто оставит дома, или братьев, или сестер, или отца, или мать, или жену, или детей, или земли, ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную". (Мф. 19:29) . Вы получите больше, вы получите все, вас никто не сможет остановить. А если попытаются вас задержать ваши родители, значит они водимы сатаной и вы должны бороться и с ними. Силы вам даст для этого Господь, он вас вооружит необходимым оружием. Уходите из ваших домов и идите в церковь, в мою пресвитерианскую церковь пастора Пака. Здесь я всегда вас жду, здесь ждет вас бог. Вы должны помнить, что ничего из нажитого вашими родителями им не принадлежит, все это имущество бога, которое ваши родители присвоили незаконно. Оно должно служить не им, а богу и его служителям. Поэтому берите все, что увидите ценного и несите это тоже в божий дом, в церковь его. Вспомните, как поступил народ божий уходя из Египта на землю обетованную. Он обманом и хитростью, которыми его наделил Господь, завладели имуществом египтян, взяв из их домов все самое ценное, что там было. Он оставил этих безбожных египтян нищими. Все божье должно принадлежать богу. Поэтому не сомневайтесь и вы, когда будете уходить из нечестивых своих домов, берите все на чем остановится только ваш взгляд. Пусть стекаются все мирские сокровища в божий дом к божьим распорядителям. Бог вас благословляет, он вам приказывает делать это. А за свои поступки вы получите его любовь, спасение и жизнь вечную. Все небесные сокровища будут предоставлены в ваше распоряжение, если вы откажитесь сейчас на этой грешной земле от того, что имеете сами, или имеют ваши родители.
   Знайте, что один праведник может спасти всю семью. Вы не только спасаетесь сами, но и спасаете вопреки их воле ваших родителей покупая им место в царстве небесном. И пускай вы сейчас разлучаетесь с ними ненадолго, зато в вечной жизни в раю вы встретитесь снова все вместе и будете наслаждаться благостями господними и совместным общением. Ведите братьев ваших, сестер, родителей и родственников в Церковь, а не пойдут, ступайте сами и предоставьте богу разобраться с неверными. И он обрушит на них смерть, болезни, мор, огонь и трупы их будут поедать бродячие собаки. Верьте слову моему, так как это слово божье.
   После выступления пастор Пак долго и энергично молился, призывая небесные силы себе в свидетели. Крики, стоны, бормотание пастора привели неокрепшую детскую психику в состояние ступора. Но паузы не должно быть, нельзя дать слабому сознанию захватить снова власть над умами. Оно должно быть полностью подавлено, всякая воля и сопротивление должны быть сметены, не должно остаться никаких барьеров для слов Пака, они должны прочно укрепиться в головах детей.
   Разбитые на группы детишки стали, под руководством наставников, учиться громко молиться, чтобы их слова достигали бога, учиться славить и благодарить бога и Пака, их учителя, который им роднее отца с матерью. В молитвах они давали клятвенные заверения подчиняться воле церковных наставников и беспрекословно выполнять все поручения. Затем снова пелись воинствующие гимны вперемешку с гимнами благодарения за обретенную веру, вернувшихся в отчий дом сыновей и нашедшийся потерянной овечке из божьего стада. Музыка гремела из мощных динамиков. Сотрясались под ее напором стены и стекла, трепетали детские души, пойманные на крючок опытным рыболовом. Осталось только их подсечь, вытащить на берег улов, разделать его, освободив от жесткой, мешающей защитной чешуи и выпотрошить брюхо. А затем, зажарив, съесть. Предчувствуя этот итог, души трепетали и пытались освободиться из мертвого захвата, как трепещет пойманная рыба пытаясь сорваться с крючка. Но ее усилия напрасны, разве что леска порвется, или снасть не выдержит у рыболова, но это случается крайне редко. Но именно в этот раз кажется произошла подобная осечка.
   Студент Александр, до этого пассивно следовавший по несущему его за собой течению событий и не стремившейся ни во что вмешиваться, наконец, осознал, что смотреть на эту вакханалию спокойно не может. Он подошел к сцене твердым решительным шагом и закричал, пытаясь перебить громкие звуки гимнов, чтобы все это мероприятие немедленно остановили. Дети устали и он, как врач, утверждает, что это вредно для их здоровья и может отразится на детской психике.
   - Ты, обезьяна в мантии, прекрати скакать по сцене, перестань нести чушь и возвращайся в джунгли на дерево, где тебе и место, - прокричал он корейскому миссионеру. Пастор Пак, не ожидавший нападения с тыла, со стороны своего окружения, остановился в замешательстве. Но затем его лицо побагровело, он затопал ногами, закрутился на месте и завопил, чтобы этого приспешника сатаны немедленно убрали из зала. Подбежало несколько служителей, которые и выволокли упиравшегося и кричащего Александра из помещения. Вскоре он уже шел широкими шагами по трассе ведущей от детского санатория к городу. Он все еще кипел от возмущения, проклиная всех этих налетевших как саранча зарубежных миссионеров, их наглость, самоуверенность, алчность. Они готовы на все, им не жалко губить детские души, только бы пополнить собственный кошелек. Своего сына они, почему-то, не таскают на эти евангелизационные мероприятия. Толстое заплывшее жиром лицо Давида встало перед его мысленным взором. Тот же взгляд, гадливая улыбка, напоминающая улыбку папаши. Уверенность в собственной исключительности и презрение ко всем, были написаны крупными буквами на этой физиономии, Ненависть просто светилась в щелочках нагловатых глаз. В них он увидел будущее страны, смену нынешнему не слишком успешному поколению зарубежных евангелизаторов.
   Между тем мероприятие, сделав небольшую заминку, снова возобновилось с еще большей энергией. Разошедшийся Пак заявил, что Сатана не дремлет и проникает в их святые ряды и надо решительно его изгонять и тогда убежит он от них. После очередных гимнов и молитв, приступили к процедуре изгнания сатаны. Детишек рассадили на полу, и затем наставники стали криками и молитвами прогонять дьявола и снующих кругом бесов. Дети были уже совершенно сбиты с толку и готовы ко всему: кричать все что потребуют, подражать всему что видят. Некоторые наставники, придя в неистовство, катались по полу и дергали конечностями, не переставая при этом выкрикивать отпугивающие бесов молитвы. Но складывалось такое впечатление, что все бесы бывшие в округе не только не испугались, но и были привлечены необычным ритуалом с громкими воплями. Они вначале, по-видимому, только наблюдали, с удивлением стоя на безопасном расстоянии, и только затем, осмелев, вселились в наставников. Так как иначе никак нельзя было объяснить их необычное поведение.
   К сожалению, в зале больше не осталось медиков, чтобы поставить присутствующим правильный диагноз и трезво оценить обстановку, так как единственный бывший на собрании врач уже подходил в это время к окраине города задумываясь, куда ему направиться дальше. С сектами он связываться больше не хотел, но и к старой веселой жизни возврата не могло быть. События последних месяцев потрясли его душу до основания, он не мог себе раньше даже представить ничего подобного, настолько это было чудовищно, не рационально, преступно и нетерпимо. Он даже готов был предпочесть милицейскую камеру предварительного заключения с ее не слишком грамотными обитателями, духовным членам сектантских миссионерских сообществ. Бывший студент немного помялся и повернул в сторону своей квартиры, в которой он уже давно не был.
   Не контролируемое ни кем собрание между тем напоминало уже сумасшедший дом, из которого сбежал весь обслуживающий персонал. По залу скакали, прыгали, кричали дети и служители. Некоторые из детишек не выдержав напряжения, плакали навзрыд и звали своих отсутствующих родителей, позабыв о том, что теперь их единственным родителем и наставником, которого надлежит во всем слушаться, является пастор Пак.
   Особенно усердствовала Светлана. Она уже чувствовала себя истинным руководителем церкви, которого помазал сам бог. Служительница бегала от группы к группе, присоединяясь к молитвам и выводя из ступора некоторых чересчур заторможенных или пытаясь успокоить плачущих. Она накладывала на их головы свои руки, как когда-то это делал пастор Пак, изгоняя из нее беса безумия, и читала разрешающие молитвы. Затем вскрикивала громко выгоняя сатану.
   - Выйди вон, - приказывала она ему. И, уверенная в том, что дело сделано, бежала к следующей группе и к следующему клиенту. Рядом с выходом из зала она увидела девочку лежащую без движения на полу и, вероятно, потерявшую от полученных впечатлений сознание. Позвав служителя, она перенесла ее в спальный корпус и уложила на кровать, а затем снова вернулась в зал.
   - Девочка, наверное, избавилась от терзавших ее бесов, - подумала она, - и потеря сознания тому свидетельство. Ей теперь не мешает немного полежать, чтобы потом, придя в себя, она смогла бы снова присоединиться к собранию. Так как место, откуда бесы вышли, не должно оставаться пустым, иначе они в него вернуться в еще большем количестве. Необходимо заполнить его словами божьими, наставлениями служителей, верой и послушанием. И тогда, облачившись во всеоружии божье, в латы праведности и броню истины она уже сможет противостоять любому натиску нечистых сил.
   Воодушевившись от своих мыслей, Света еще энергичнее стала бегать по залу, еще громче молиться и прославлять спасшего их Господа. Пак понемногу стал забывать о неприятном происшествии, которое едва не сорвало его планы. Но все вернулось на круги свои и, видя вокруг себя бормочущие молитвы, плачущие и смеющиеся в истерике детские лица он почувствовал себя вполне удовлетворенным. Мероприятие удалось. Впереди их еще ожидало ночное молитвенное собрание, на котором также будут петь гимны, слушать его, Пака, проповеди и молится такими близкими ему криками растревоженных пациентов палаты для особо тяжелых больных с запущенной формой шизофрении.
   А с утра все пойдет по отработанной уже схеме, по программе сегодняшнего дня. К концу этих нескольких оздоровительных дней родители не узнают своих детишек. Они не вскоре еще придут в себя и смогут так же как прежде беззаботно прыгать и резвиться на улице, если вообще когда-либо оправятся от перенесенного шока. Время от времени они будут удивлять своих родителей неожиданными выходками, внезапными истериками, слезами, пением каких-то странных, не детских песен про кровь за которую они должны ринуться смело в бой и жертвовать всем, про грехи о которых они пока не имеют никакого представления. Дети станут зачем-то расспрашивать, где мама хранит свои золотые украшения и требовать, чтобы родители вместе с ними шли в воскресенье к Господу на поклонение. Он их там с нетерпением ждет, и, вообще, это его повеление.
   Под конец заезда ликующий Пак, наблюдая как притихшие дети с погасшими глазами садятся в приехавший за ними автобус, запел громко корейский гимн воинов победителей. Да, это была, несомненно, его маленькая победа.
  
  
  
  
  
   ГЛАВА. 17.
   РАЗВЛЕЧЕНИЯ ДАВИДА.
  
  
   - А сильно ли ты страдаешь, и болят ли у тебя ноги или руки? - спросила Алика в их следующую встречу Лина.
   - Нет, я иногда их совершенно не чувствую, они просто потихоньку засыхают, мышцы становятся слабее и тоньше, но это не больно, а только неприятно когда начинаешь понимать, к чему это, в конце концов, приведет. Поэтому я стараюсь жить сегодняшним днем. Трудно сказать, что меня ожидает завтра, и смогу ли я по-прежнему наслаждаться жизнью как всегда. Каждую минуту я радуюсь всему, что меня окружает: солнцу, ветру, прохладной воде. Все это приносит мне необычные ощущения, как будто природа прикасается к моему больному телу, лаская его и желая меня утешить. Я иногда думаю, что если мы будем внимательны к самим себе, прислушаемся к глубинам своей души, к ее шепоту с которым она обращается к нашему разуму, внимательно присмотримся к приметам природы, услышим ее голос, то мы узнаем, чего смогли достичь в своей жизни и что нас ожидает в грядущей.
   - Ты мне напомнил о том, что мне хотелось тебе рассказать. Ты знаешь, а я ведь вспомнила, кем уже была до своего рождения. Я была деревом и стояла где-то в пустынном месте, и весь мир был частью меня. Я чувствовала то, что не может знать ни один человек. Мои границы восприятия расширились до пределов вселенной. Я узнала, что вода дарит мне жизнь, и от солнца зависит мое существование. Я чувствовала прикосновение каждого солнечного луча. Он не только согревал, но и питал меня. Я узнала как прекрасна может быть земля, в которую стремяться мои корни. Я чувствовала, как я расту, меняюсь вместе с миром меня окружающим.
   И теперь я попробую прислушаться к голосу своей души и узнать, что меня ожидает в будущем. Кстати я знаю одно неплохое место на окраине, где открывается великолепный вид, и если захочешь, мы можем туда сходить, правда, не будет ли то трудно для тебя, выдержишь ли ты дорогу?
   Алик успокоил ее, сказав, что готов к любым походам.
   Тут они заметили, что рядом с ними стоит пасторский сынок и с интересом прислушивается к разговору. Он буквально пританцовывал на месте от охватившего его возбуждения.
   Приблизившись, Давид пожелал присоединиться к ним во время прогулки за город, и так как протестов не последовало, они договорились собраться после обеда на том же месте. После этого он ушел и они снова остались вдвоем.
   - Не нравится мне этот парень, сказала Лина, какой-то он скользкий, неискренний, наверно мы зря согласились его взять с собой. Он только будет мешать и испортит все удовольствие от прогулки.
   - Но с другой стороны, как мы могли ему отказать? - заметил Алик.
   - Может он потому такой злой, что все его гонят, и никто не желает принимать в свою компанию. Давай попробуем, проведем эксперимент. Если он будет нам слишком досаждать, то следующего раза уже не будет, и мы будем держаться от него подальше. Лина достала из сумочки, которую держала в руке, большое яблоко и протянула его Алику. Это был ее подарок. Яблоко она сорвала сегодня утром у себя в саду.
   После этого она убежала готовиться к прогулке, а Алик еще долго разглядывал большой плод. Аромат исходящий от него был необыкновенно приятный. Он разломил яблоко и вдохнул воздух. Запах только усилился и во рту его появилась слюна. Не выдержав, он съел его и также направился в сторону дома. День был отличный, и хорошее его начало обещало и не менее благоприятное завершение.
   В назначенное время они втроем собрались на месте недавней встречи. Лина взяла с собой бутылку с минеральной водой и немного еды. Также она прихватила плед, на котором они могли бы немного посидеть на природе. Давид прибежал, неся с собой большой ломоть сыра, завернутый в пластиковый пакет. Казалось, он был счастлив. В таком настроении Алик его никогда до сих пор никогда не видел. Раньше, при встрече, пасторский сын только ворчал что-то невнятное, или старался оскорбить. На этот раз перемены были в лучшую сторону.
   -Может и правда парень меняется, - подумал Алик с надеждой.
   Без лишних разговоров они отправились в путь. Некоторое время группа шла молча. Коляска Алика тихо шелестела колесами. Лина спросила Давида об его увлечениях. Нравится ли ему природа, любит он ли животных?
   - Нет, ответил Давид. - Насколько я помню, у нас дома была только клетка с попугаями и те меня постоянно раздражали своим постоянным щебетом. Это продолжалось до тех пор, пока я не свернул им головы. Щебетать они перестали и прыгать бесконечно по жердочкам тоже. Я был удовлетворен. Был еще один случай, когда мне родственники подарили в день рождения маленького щенка бульдога. Но он не дожил до конца дня.
   - Отчего он умер? - заинтересовался Алик.
   - От того, что я перебил ему молотком ноги, ответил Давид. - Это мое любимое развлечение. Вы бы видели как это было смешно, когда щенок ковылял вначале на трех конечностях, затем полз на двух, и, наконец, на брюхе, пока я не добил его окончательно.
   - Но почему ты поступаешь так жестоко? - возмутилась Лина. Это такие же живые существа, как и мы, и они имеют все права на жизнь.
   - Да потому, что мне это нравится. Нравится давить жуков, поджигать муравейники, отрывать крылья у насекомых.
   - Ты просто больной садист, - Лина при этих словах чуть не расплакалась, но взяла себя в руки. Интересно, кем был этот пасторский сынок в прошлой своей жизни, наверное, серийным убийцей или маньяком.
   Алик заметил, что жестокость тоже является частью природы, оборотной стороной жизни. Но не всякая жестокость является оправданной. Если животное убивает для того чтобы утолить голод, то оно поступает не хуже чем человек поедающий убитую курицу. Это происходит везде и у любых живых существ. Мне как то пришлось наблюдать в микроскоп, который приносил домой отец как одноклеточные инфузории поедали бактерии. И когда мы наблюдаем на телеэкране как лев охотится на зебру, это все тот же естественный жизненный процесс. Отец мне рассказал, что наше тело также состоит из миллионов клеток, которые поглощают и переваривают остатки других живых организмов, и за счет этого мы существуем. Это такая же неизбежность, как рождение. Другое дело, когда убивают и калечат просто так, только потому, что это доставляет удовольствие.
   - Не хочешь ли ты сказать, - спросил Давид, что игра кошки с мышкой это тоже необходимость, а не проявление жестокости?
   - Нет, это совсем другой случай. Прежде всего, для кошки игра и отработка инстинктивных навыков охоты. Она не желает причинить боль и страдания жертве и готова ее проглотить, после того, как мгновенно убьет. Как-то я видел фильм, в котором рассказывалось об играх собак. Они тоже выбирали в качестве объекта своих развлечений живых существ, например кроликов, и если последние в ходе игры ненароком умирали, то собаки были этим очень обескуражены. Жестокости нет в природе, как и нет убийц в человеческом понимании. Только больное, или раненое животное способное убивать просто так, но оно, как правило, долго само не живет и быстро погибает, так как подобное поведение противоречит естественным законам природы, законам целесообразности и разумности. И с этой точки зрения, Давид, ты и есть такое больное животное.
   Давид ничего на это не ответил, но только с неприязнью посмотрел на Алика, но Лина была полностью согласна с мнением своего друга. Она поддержала его, сказав, что все им сказанное соответствует и ее собственным наблюдением над поведением животных.
   Вскоре они добрались до места. Это был старый карьер, в котором когда-то добывали уголь. С тех пор как он был заброшены, здесь бурно разрослась разнообразная растительность. На склоне разреза поселилась колония галок. С края откоса, к которому они подошли, открывался величественный вид. Растревоженные птицы кружились над ними с громкими криками. Лина расстелила на траве плед и они сели на него. Алик тоже слез с коляски помогая себе руками и опираясь на руку девочки. Они утолили голод принесенными продуктами. Галки понемногу успокаивались, возвращаясь в свои вырытые в мягком грунте откоса норы. Одна из них опустилась рядом с ними и с интересом стала наблюдать за трапезой. Алик стал бросать ей кусочки ветчины и галка, вначале с недоверием, а потом совсем осмелев, приняла угощение и быстро расправилась с ним. Давид хотел прогнать ее, но Лина ему не позволила. Садистские наклонности Давида ее все больше раздражали.
   Внезапный сильный порыв ветра подхватил старую газету в которую она заворачивала продукты и, подняв в воздух, закрутил в вихре над обрывом. Взлетевшая птица кружилась рядом с ним, издавая резкие звуки. Чувствовалось, что это доставляет галке удовольствие. Сытый обед и необычное развлечение пришлись ей по нраву. Алик снова взобрался на коляску и подъехал к обрыву, чтобы лучше рассмотреть забавлявшее и его зрелище. Он с интересом рассматривал сам карьер, края которого широким полукругом скрывались за горизонтом. Огромные каменные глыбы нависали над обрывом, некоторые из них обрушились вниз. Ветер и дождь постепенно делали свое дело, разрушая и размывая почву. В земле были заметны черные угольные пласты, которые чередовались с более светлой породой. Это делало обрыв похожим на многослойный неровный торт приготовленный не очень умелым поваром.
   Алик так увлекся своими наблюдениями, что не заметил тихо подошедшего сзади Давида. У последнего зажглись в глазах дьявольские огоньки. Он решил исполнить давно уже задуманный план. Схватившись за спинку кресла Алика, он с силой толкнул его в сторону пропасти. Мальчик, не ожидавший подобного нападения, ничего не успел предпринять, чтобы предотвратить смертельную опасность. Колеса соскочили в пропасть и коляска полетела вниз с быстротою брошенного камня. Лишь в последний момент Алик успел ухватиться за торчащий над обрывом корень дерева и повис со страхом глядя вниз на свою коляску которая, ударившись несколько раз о каменные уступы, обрушилась с грохотом на валуны и разлетелась на части. Стая галок снова поднялась в воздух и закружила над ними с тревожными криками. Алик увидел приближающегося к нему Давида и заметил в его руке зажатый камень. Его намерения были очевидны. Он явно хотел довести задуманное до своего логического конца и сбросить Алика вниз. Алик почувствовал холодок в груди. К нему совсем близко приблизилась смерть. Но ангел хранитель, по-видимому, то же был на своем месте и он прилетел в образе Лины. Девочка быстро пришла в себя и мгновенно разобралась в ситуации. Не растерявшись, она схватила с земли первую подвернувшуюся под руку палку и, подбежав к Давиду, обрушила ее ему на голову. Тот взвизгнул и отскочил от Алика.
   - Ты что не понимаешь, что этот калека не имеет права жить. Таких как он необходимо уничтожать, так всегда говорил мой отец, - обиженно и сердясь на ее глупость, закричал Давид.
   - Ты и твой отец больные психопаты, - ответила Лиина. Заметив, что Давид намеревается бросить в нее камень, который он все еще сжимал в руке, она снова воспользовалась палкой и без колебания обрушила ее на безумную голову. На этот раз видимо повреждения нанесенные ею были более болезненные, чем в первый раз, так как Давид, закричав, развернулся, выронил свой булыжник, и побежал от них прочь. Лина помогла Алику выбраться на ровное место. Затем они снова сели на плед, и немного придя в себя после пережитого, стали собираться в обратный путь.
   - Ну что же наш эксперимент успешно завершился. Мы убедились, что чудес не бывает и дурные люди в одно мгновение не превращаются в ангелов. Зато, для того чтобы стать мерзавцем. ангелу много времени не требуется. Сатана ведь тоже был воплощением чистоты и света, а стал ангелом тьмы. Теперь он снова рядится в белые одежды когда приходит сеять зло. Семейство Паков к свету вообще никакого отношения никогда не имело, но они живут за счет того, что выдают себя за святых, священников и божьих избранников.
   Ну что же, по крайней мере, мы сейчас с тобой знаем, с кем имеем дело, Отрицательный результат тоже результат. Они собрались и Лина помогла Алику подняться. С трудом они дошли вместе до оживленной трассы, где и остановили проезжавшую мимо машину. Детей подвезли до дома и родители Алика и Лины, узнав о случившемся, были одинаково возмущены не столько поступком Давида, от которого трудно было ожидать разумных поступков с учетом его происхождения и явной семейной наследственной отягощенности, но безрассудными дальними походами без сопровождения взрослых самих детей. Несколько дней после этого Алик и Лина не выходили из дома и не встречались друг с другом. Всякие прогулки были запрещены, и любое сомнительное общение не приветствовалось. Этот поход хорошо еще для них закончился, а мог обернуться и настоящей трагедией.
   Алик, сидя дома, несколько дней размышлял об обнаруженных им странностях в поведении людей. Животные, насколько он знал, никогда не убивают себе подобных. Их поведение может быть угрожающим, демонстративным, но оно направлено на то, чтобы прогнать например соперника, но не убить его. Для человека же убийство стало нормой поведения. Трудно себе представить обезьяну которая бы захотела убить своего сородича. Разве что она заразилась бешенством, или сошла с ума.
   Когда же у человека появилось это стремление к разрушению и убийству?
   Если животным это не свойственно, значит и люди не всегда были способны на убийство. Неужели вместе с разумом человек получил и безумие?
   Иначе трудно объяснить, почему эта негативная энергия выплескивается в таких извращенных формах. Начинаешь думать, что единственное отличие человека от животного заключается не в его разуме, а в отсутствии благоразумия.
   Или взять пример Давида, для него, как и для тысяч подобных ему, безумие сало нормой поведения, с их точки зрения сумасшедшие те, кто не разделяет их маниакальных стремлений. Он снова вспомнил занесенный над его головой камень, холодок смерти и возмущенный крик Давида, удивленного тому обстоятельству, что Лина не желает разделять с ним его кровожадных намерений. На этот раз смерть совсем близко подошла к нему, она, по-видимому, устала ждать своего часа.
  
  
  
   ГЛАВА. 18.
   АНГЕЛЫ НА ПЕНСИИ.
  
  
   Так как Людмила Васильевна в церковь Пака после известных событий перестала приходить, то остро встал вопрос о поиске ей подходящей замены. И так как Анна Павловна уже несколько воскресений подряд неизменно приходила на воскресное богослужение, ей предложили занять вакантное место. Она с радостью согласилась. Одиночество и бездеятельность ее сильно угнетали, а так в жизни появлялось хоть какое-то занятие. Ей нравились старушечьи совместные посиделки, и она решила, что было бы полезно собираться еще чаще. Хотелось общаться, петь песни и просто отдыхать душой. Так как ей было поставлено жесткое условие, ограничится на собраниях исполнением только гимнов из корейского сборника, то пришлось забыть о застольных и народных песнях, так близких ее тоскующей душе. Но в сборниках она тоже нашла мелодии, которые, если не обращать внимания на слова, были вполне терпимыми и в состоянии были с некоторой натяжкой заменить отсутствующий репертуар. Главную часть собраний под ее руководством составили чаепития, сплетни из жизни друг друга, и пение бодрых гимнов. Молитвенные бормотания, бессмысленные и малопонятные, она решила за ненадобностью исключить.
   Все приходившие на собрание были в пенсионном возрасте, немощными и одинокими, и также как она сама искали общения, сочувствия, которых практически никогда не получали от своих близких в семье. Некоторые родственники просто третировали стариков и желали только одного, чтобы они скорее освободили их от своего присутствия. В последние недели на собраниях стали появляться и две женщины в грязных обносках. Позже она узнала, что живут они неподалеку от свалки бытовых отходов и обе не имеют собственного жилья. Ну что же от сумы, как и от тюрьмы не зарекайся. Помятуя это мудрое выражение, она приняла их без каких бы то ни было предрассудков и пренебрежения. В конце концов, кроме отсутствия жилья, проблемы у всех были одинаковые.
   Вскоре она перестала обращать внимание на заходившего на их посиделки пастора Пака и его дикие крики, называемые молитвами. Каждый имеет право сходить с ума как ему вздумается. И если эта семейная парочка корейских сумасшедших желает устраивать истерики, ругаться и говорить всякий вздор, это их собственные проблемы. Да и что, по правде говорить, в своей богатой жизни она встречала представителей рода человеческого и похуже, так стоит ли из-за этого расстраиваться. У пенсионеров своя цель - борьба с одиночеством и скукой, у Пака свои, малопонятные, запутанные и неинтересные идеи, порожденные воспаленным, больным мозгом. А на больных не обижаются и предпочитают просто не замечать их присутствия. Пак, чувствуя что его игнорируют, приходил в неистовство и выскакивал из комнаты осыпая всех корейскими ругательствами. Но так как-как это повторялось регулярно, то Анна Павловна потихоньку к его заходам привыкла, как привыкают к надоедливой жужжащей мухе. Пусть жужжит, лишь бы не кусала. Пак понял, что ошибся с выбором кандидатуры новой служительницы, но никого подходящего пока у него на примете не было и поэтому пришлось на время смириться.
   На своих собраниях чаще остальных бабушки пели бодрые гимны:
   - Закончен бой, враги лежат,
   - Войны Христовы смело в жаркий бой,
   И реже те, что напоминали им бред сумасшедшего садиста:
   - Кровью христовой омойся, - Кровь, которая исцеляет,
   - Хвала твоей крови.- Омыться кровью святой,
   и множество других, в центре которых тема страдания, мук и неизбежной смерти. Правда, в конце, в царстве небесном, все эти мучения приносят заслуженное райское блаженство. Вполне благоразумно Анна Павловна решила, что для пожилых, близких к верхней жизненной границе людей, лучше петь песни бодрые, поднимающие настроение и напоминающие родные песни юных лет: Бронепоезд, стоящий на запасном пути, Гренада и прочий революционный репертуар. Ну и что же, что вместо Буденного ведет нас в бой Христос, враги все равно будут разбиты и слава достанется нам. Поэтому дружно грянем ура, или точнее Аллилуйя.
   Она, конечно, понимала, что при подобном избирательно-разумном отношении к своим обязанностям, долго заниматься понравившимся ей занятием не придется, поэтому и выкладывалась с полной отдачей как в последний раз.
  
  
   ГЛАВА 19.
   РАСПРАВА.
  
  
   Давид сегодня весь день сидел дома перед телевизором. Передавали сообщение об очередном крупном теракте в одной из европейских столиц. Эти происшествия стали уже регулярными и вписались в обыденную жизнь городов. Их стали воспринимать как весенний ливень или гром во время грозы. Давид вслушивался с наслаждением в сводки раненых и убитых. С каждой минутой их количество неуклонно увеличивалось, соответственно поднималось и настроение подростка. Из летающего над местом катастрофы вертолета передавали постоянно картинку разрушений. Были взорваны несколько автобусов. Взрывчатка была подложена и в метро. Масштабы разрушений были не вообразимы. Транслируемые с места происшествия кадры постоянно менялись. Выступали очевидцы, которые взволнованными голосами описывали все виденное и пережитое. Когда был показан развороченный поезд метрополитена, Давид буквально подпрыгнул на месте от удовлетворения. Он восхищался теми, кто спланировал и реализовал это преступление. В них он чувствовал родственную душу.
   Неожиданно в дверь позвонили, Так как в доме больше никого не было, то ему пришлось самому идти открывать. Перед ним стояла бухгалтер Света. Она, как-то странно на него посмотрев, спросила, не дома ли пастор Пак?
   - Нет ответил Давид, он сейчас на занятиях в академии, промывает мозги своим студентам. Вы вроде тоже должны были быть там.
   - Нет, у меня сегодня много работы, нужно было сделать необходимые покупки для церкви. Я пробегала полдня и очень устала, может позволишь мне зайти и немного у вас отдохнуть.
   -Нет, - заявил Давид, возмущенный до крайности ее нахальством и тем, что она отрывает его от телевизора. - Родители против того, чтобы я кого-либо впускал в их отсутствие в квартиру. Поэтому ничем не могу быть вам полезен. Он хотел захлопнуть дверь, но более расторопная служительница просунула в щель свою ногу.
   - Но, по крайней мере, стакан воды ты можешь мне принести? - решительно потребовала она.
   Осознав, что дверь все равно закрыть не удастся, так как силы явно не равны, Давид нехотя отправился на кухню. В это время Света быстро проскочила в прихожую, и стала шарить вокруг себя в надежде найти что-нибудь подходящее для продолжения своего плана изживания семейства Пака. На вешалке она увидела шарф пастора и, схватив его, стала спешно прятать в своей сумочке. Но, по-видимому, делала она это недостаточно быстро, так-так, подняв глаза, увидела стоящего рядом с ней Давида. Он торжествующе нагло улыбался.
   -Я же говорил родителям, что ты и есть воровка, но они не захотели мне верить. Но теперь я сумею их убедить и будь уверена, что в тот же миг, как они только об этом узнают ты вылетишь из церкви и больше встречать мне твою омерзительную физиономию не придется.
   - Давид, - обратилась к нему Света, попытавшись исправить неприятную ситуацию, - поверь мне, я просто увидела упавший шарф и захотела его поднять и повесить на место. Ничего другого у меня и в мыслях не было.
   - Ну, если вешалка, куда ты хотела повесить шарф, находится у тебя в сумке, тогда я вполне тебе доверяю. Но, как я полагаю, теперь тебе не помогут никакие уловки, можешь изворачиваться сколько угодно и придумывать любые отговорки.
   Давид почувствовал, что он полностью контролирует ситуацию, и теперь эта омерзительная женщина у него в руках.
   Это видимо поняла и Светлана. Так как на глазах она стала меняться. Руки ее задрожали, глаза закатились, и в голове зазвучал знакомый голос:
   - Света, этот маленький гаденыш способен разрушить все твои и мои планы. Ты должна ему помешать. Не позволяй командовать тобой, ты должна выполнить свое предназначение, час решающего испытания настал. Не колеблясь, смело обнажи меч свой и действуй. Пусть мужество тебя не покинет и разум не откажет, так как не свою, а мою волю ты вершишь.
   - Хорошо, Господи, но что я должна делать?
   - Вспомни слова мои сказанные в Писании и ты все поймешь. "Обрезывайте крайнюю плоть вашу: и сие будет знамением завета между Мною и вами.
   Восьми дней от рождения да будет обрезан у вас в роды ваши всякий младенец мужеского пола, рожденный в доме и купленный за серебро у какого-нибудь иноплеменника, который не от твоего семени.
   Непременно да будет обрезан рожденный в доме твоем и купленный за серебро твое, и будет завет Мой на теле вашем заветом вечным.
   Необрезанный же мужеского пола, который не обрежет крайней плоти своей [в восьмой день], истребится душа та из народа своего, ибо он нарушил завет Мой". (Быт. 17:11-14). В глазах Светы снова все просветлело, тело стало послушным и мысли пришли в порядок. Давид с любопытством наблюдал за поведением сумасшедшей
   - Только бы не упала здесь в истерике, - подумал он.
   Но Света падать не собиралась и на ногах своих держалась крепко. Решительным шагом она направилась на кухню и выбрала самый большой нож из тех, которые смогла найти. Она взяла его в руку. Рукоятка удобно легла в ладони, как будто срослась с ней. Несколько раз решительно проведя им по воздуху и еще более удовлетворенная выбором, она повернулась к пасторскому сыну.
   - Скажи Давид, а послушен ли ты слову божьему и сделано ли тебе обрезание? Как я сильно подозреваю, то нет. Но бог говорит, что не должно у него остаться ни одного необрезанного. Она снова кровожадно махнула по воздуху ножом.
   - Раздевайся Давид, сейчас будем исполнять волю Господню.
   - Да ты видимо совсем с ума сошла, глупая курица, немедленно убирайся с нашей квартиры и положи нож на место.
   Но Света не обратила на его слова ни малейшего внимания.
   - А еще сказал Господь Аврааму, принеси в жертву собственного сына. И послушен был Авраам и пошел по слову божьему на гору и поднял руку с ножом, чтобы не осталась не исполненной воля Божья.
   С этими словами она схватила Давида за воротник и сильно тряхнула его, так что он едва не вылетел из своей рубашки.
   - Будь послушен слову Господа, будь послушен,- приговаривала она. Затем потащила его к дивану и здесь сорвала с подростка всю одежду. Она схватила в кулак то, что должно было вскоре сделать его вторым Паком, самцом и вожаком в стаде обезьян и, в одно мгновение отсекла раздражавший ее орган под корень. Вместе с громким ревом Давида, от которого заложило уши, ее руки залила кровь, хлынувшая из поврежденных сосудов.
   - Жертва кровавая приятная Господу, подумала Света и сунула отрезанный член себе в сумочку. Затем она поднялась и больше не задерживаясь, пошла в Церковь в надежде, что там господь ей подскажет дальнейший план действий.
   Вернувшаяся домой пасторская чета была ошарашена увиденной картиной. На диване лежал воющий от боли Давид со спущенными штанами, весь перемазанный собственной кровью и с перекошенным от ужаса лицом. Родители вызвали скорую помощь и отвезли сына в больницу, где ему наложили на рану швы. Если бы вы привезли то, что у вашего сына было отрезано, то мы попытались бы это снова пришить на место, сказали врачи. А так ему пройдется навечно распрощаться с мужским достоинством. Так как к этому времени они уже сумели узнать у сына все подробности происшествия, то сразу направились искать эту сумасшедшую, которая чуть не лишила их сына и наследника жизни. Свету они нашли в Церкви, где она поливала какой-то вонючей жидкостью орган, который совсем еще недавно верой и правдой служил их сыну, там же лежал и злополучный шарф Пака. В соседней комнате громко пел церковные гимны хор старушек.
   - Войны Христовы смело вместе в бой, за Христа готовы жертвовать собой, - раздавались любимые и бодрящие строки. Света достала из сумочки коробок со спичками и, не обращая внимания на появившуюся пасторскую чету, зажгла спичку, поднеся ее к жертвенному органу. Он мгновенно вспыхнул и загорелся с треском и шипением. Повалил черный дым.
   - Благоухание приятное Господу, - сказала Светлана.
   - Я тебе покажу благоухание, - взвизгнула пасторша и ринулась на сумасшедшую женщину. Она впилась ей пальцами в волосы и с силой дернула вниз. Светлана из всех сил колотила напавшую на нее кулаками по упитанным бокам.
   - Сгинь нечистая чертовка, убирайся к себе в преисподнюю вместе со своим бесом - супругом, - кричала она.
   Пасторша ногтями расцарапала Светлане лицо и подбиралась уже к горлу. Здесь в схватку вмешался Пак. С боевым кличем он поспешил на помощь своей жене, и схватка приняла явно несправедливый и неравный характер. Две откормленные туши обоего пола избивали свою, менее подготовленную к подобным схваткам всей своей многотрудной предшествующей жизнью, соперницу. Развязка неравного поединка не замедлила прийти. И вот уже Светлана лежит полумертвая, и без сознания рядом с горящими от гнева, нависшими над ней темными фигурами. Пак побежал в подсобку и притащил оттуда огромный деревянный крест устанавливаемый во время богослужения на сцене. Он прислонил его к белой стене комнаты. Затем он нашел ящик с инструментами и достал оттуда молоток с гвоздями.
   - Мы изгоним из тебя дьявола,- заявил он. Его жена придерживала руки жертвы, пока Пак вколачивал в ладони гвозди входившие как в масло в человеческую плоть и поникавшие в дерево креста. Когда руки были прибиты, они взялись за ноги, и тоже приколотили их к дереву. Кровь бежала струйками по ладоням и дереву.
   - Кровь Христа омыла меня, - заголосила вдруг пасторша,
   - Кровь Христа освободила меня, - поддержал ее Пак.
   - От всякого греха, - допели они дружно.
   В соседней комнате по-прежнему, не обращая внимания на дикие крики во время драки и вопли приколачиваемой Светланы, старушки бодро пели свою любимую:
   - Войны христовы смело вместе в бой.
   Они привыкли к бесконечным скандалам, стычкам, воплям и истерикам пасторской четы и их служителей, поэтому привычно все посторонние звуки игнорировали.
   Сделав дело, Пак вместе с женой помолились громко и с наслаждением. Никогда еще так вдохновенно не кричали весной верблюды как в этот раз. Безумная на кресте корчилась от боли, доставляя удовлетворение пасторской чете.
   - Это дьявол тебя покидает, возможно, что и вместе с твоей жизнью, - зловеще шептали они на ухо распятой.
   После того как обряд был закончен, Пак с женой ушли, оставив жертву висеть на кресте. Света уже совсем обессилела от напряжения, потери сил в драке, и кровотечения. Она забылась в бреду.
   Внезапно в комнате появился художник Володя. Он, казалось, совершенно не был удивлен представшей перед ним картиной. Но что-то привлекло его профессиональный взгляд. Красные потеки на фоне белой стены выглядели поразительно эстетично. Это была до конца не доведенная, но обещающая стать гениальной картина. Он тут же спустил штаны и здесь же рядом с будущим грандиозным полотном сделал большую кучу красящего вещества. Его однообразный коричневый цвет совершенно не смущал художника. На эти детали он уже давно перестал обращать внимание. Еще раз, посмотрев со стороны на полотно, в центре которого стоял крест с распятой Светланой, он с удовольствием обмакнул свою ладонь в краску и сделал первые смелые мазки. Никогда еще не трудился он с таким вдохновением. В соседней комнате по-прежнему пели гимн престарелые, глуховатые пенсионерки.
   - Смело в бой пойдем.
   - Аллилуйя, - согласился с ними Володя и продолжил работу.
  
   Когда под вечер соседи и милиция подошли к квартире Пака, то оттуда раздавались странные звуки, напоминающие крики тропических животных. На настойчивые звонки и стуки никто не отзывался. Тогда пришлось дверь взламывать. Войдя в комнату, все застыли от изумления. На полу, поджав под себя по-корейски ноги, нахмурив грозно брови, сидел пастор Пак. Он был совершенно раздет, только на голые плечи была накинута черная мантия священника. Перед ним также без одежды прыгала, вопя и воя, изображая послушного члена пасторского гарема-стада, его супруга, крутя толстыми бедрами и размахивая обвислыми темными грудями. Увидев вошедших, губы Пака раздвинулись в счастливой улыбке, грозный взгляд подобрел, и морщины на покатом лбу разгладились. Он протянул им навстречу для приветствия свою все еще залитую кровью ладонь.
  
  
   - ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В МОЮ
   ЦЕРКОВЬ, В МОЕ СТАДО
   - произнес он и кивнул головой
   словно китайский болванчик.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   176
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"