Отхожее место на "Корнелиусе" - две параллельных доски, выступающих на шаг за срез кормы. Когда сбрасываешь балласт, главное - не кувыркнуться за борт. Однако если голодаешь неделями, сбрасывать становится нечего.
Четыре луны в противофазе заняты перетягиванием глади морской. Это неспешный процесс, не терпящий суеты, размеренный и неторопливый. Вообще, всякое волнение здесь - крайняя редкость. Грубая асимметрия в движении лун по орбитам возникает лишь в сизигий, то есть хорошо если раз в год. В остальное время поверхность океана лишь слегка морщится в тяжелых валах зыби, катящих от горизонта к горизонту.
Вернемся к теме балласта.
***
С того момента, когда десантная гичка с "Х-трафора Коламбуса" вознеслась в здешние небеса на столбе испаренной влаги три местных года назад, сбросив балласт мятежников, отступников, изгоев и тех, кто просто устал за бесконечные годы полета, прошло три здешних года. Ковчег давно ушел дальше, к благословенным мирам Периферии. Нас - тех, кто выживет к тому моменту и пожелает вернуться- команда обещала подобрать на обратном пути, но я давно не надеюсь на их возвращение.
Всем известно, что билеты на ковчеги покупаются в один конец. Но не все в состоянии выдержать тоску путешествия, которое кажется бесконечным. Все это входит в известные риски, и команды межзвездных судов точно знают, как в таких случаях поступать.
В эпоху путешествий среди звезд дефицит энергии перестает быть проблемой. Потратить пару миллионов тераджоулей на то, чтобы создать иллюзию уюта даже для преступников - в порядке вещей. В этом мире, гостеприимном, теплом, но лишенном суши, каждый социопат получил в свое распоряжение собственное суденышко, полностью оснащенное всем необходимым.
Казалось бы - чего желать еще?
***
Установить на каждый кораблик пищевой синтезатор не было проблемой - но кто-то там, наверху, на орбите, захотел оставить за собой возможность контроля, сделав изгоев зависимыми от доброй воли небожителей. Обратный рейс ковчега ожидался через один местный год - вполне достаточно времени для того, чтобы даже самый горячие головы успели остыть. Запасов провизии на каждом из бортов должно было хватить как раз на этот срок. Должно - и хватило.
"Коламбус" не пришел. Ни через год, ни через два, ни через три.
Его нет до сих пор.
Неизвестно, что произошло с ним и его экипажем в пути. Среди звезд человека все еще поджидают неизвестные опасности, и имя им - легион.
Мне давно наплевать. Сама идея полета в ледяной пустоте кажется отсюда, из вечного тропического рая под лучами чужого солнца, лишь странным сном. Время словно остановилось, и я почти верю, что жил на этой планете всегда.
***
Моя яхта называется "Корнелиус". Двадцать футов не слишком надежной тверди над бездной, полной чудовищ. Кораблик сам делает за меня абсолютно все. Ставит паруса, ловит их крыльями воздушные потоки, прокладывает курс по солнцу и звездам, повинуясь невысказанным желаниям хозяина. Желаний у хозяина немного, а главное, как и положено, одно.
Очень хочется есть.
Чувство голода столь же постоянно, как и потребность дышать. Голод привычен, как воздух, как вода для рыбы, как сон.
Я хочу есть - значит, я все еще жив.
Все очень просто.
***
Ночами я подолгу лежу на палубе, созерцая неспешный танец лун среди звездных россыпей.
Ни одна движущаяся звезда не оскверняет своим искусственным блеском покоя созвездий, под которыми я привык засыпать теплыми ночами бесконечного лета. Я давно перестал ждать: вернутся за мной или нет, не важно уже давно. Когда год длится тысячу дней, вечность становится слишком большим сроком для памяти и обид. А сколько их уже было, таких тысячедневок? Я просто не помню. Дни и ночи сменяют себя, я все еще жив, а чего еще нужно человеку для счастья?
Разве что глоток воды из опреснителя да немного еды.
А вот с едой здесь беда.
***
Океан кишит жизнью на основе белка. Синтезатор запросто разобрал бы местные протеины на аминокислоты и сложил из них пригодные для человека цепочки. Но в исходном виде плоть тварей, населяющих здешние воды - абсолютно смертельный яд для незваных гостей.
Для нас.
Рыбная ловля, охота на китов, сбор головоногих моллюсков - лишь спорт. Попытка придать некий смысл бесконечной череде впустую потраченных дней. Не более.
Интересно, знали об этом те, кто оставил нас здесь, прежде чем пропасть во мраке среди созвездий?
И если да - вспомнили ли они о нас в свои последние минуты?
Горите в аду.
***
Днем багрово-красный пузырь здешней звезды медленно волочит свое необъятное брюхо по небесному окоему, заливая мироздание менструальной кровью рассвета, без явной границы переходящего в закат. По ночам мириады сифонофор подсвечивают океан переливами розового неона, и галактический диск величественно восходит средь лун, отражая в волнах бесчисленное множество солнц.
День и ночь над валами, словно безмолвные птицы, кружат стаи летучих рыб, раскрывая алые пасти в неслышном крике. Этот мир лишен голосов жизни, если не брать в расчет мое бормотание под нос да проклятия, которыми я разражаюсь временами. Посвист ветра в снастях, плеск волн о плексаритовый борт, шум дождевых капель о мокрую парусину - вот, собственно, и все звуки, которые меня окружают.
***
Со вчерашнего вечера к этим звукам прибавляется новый. Вчера это лишь далекий гул, словно где-то за горизонтом гремит гром, но ночью небо не взблескивало отсветами далеких молний. Сегодня гул превращается в рокот, заглушающий все прочие звуки; час от часу рокот становится все громче, заполняя весь мир своей пульсирующей мощью.
В пологой дуге горизонта появляется едва заметный изъян. Зазубрина, впадинка, вдавление вод в самих себя. Инвагинация; постепенно она становится все больше, все глубже и шире. Багровые воды тяжко, нехотя закручиваются в чудовищный, под стать всему этому необъятному миру, мальстрём, над которым, неслышно крича, опрокинутой воронкой кружат миллионы радужнокрылых рыб, притворяющихся птицами.
Тени китовых туш проносятся по виткам спирали внутри отвесной стены воды, низвергающейся внутрь планеты, к ее раскаленному металлическому ядру в тщетной попытке погасить пламень геены. На кромке водоворота я замечаю на миг светлый росчерк паруса и понимаю, что опоздал, и последний из тех, с кем я соревновался всю эту бесконечную вереницу дней, успел-таки первым.
***
Превратить изгнание в регату - что может быть глупее, скажете вы. Верно. Но у человека должна быть цель. Это помогает выжить, знаете ли. Во всех отношениях. Естественная конкуренция за единственный по-настоящему важный ресурс в этом мире.
Вот мы, посовещавшись, и двинули в кругосветку - но мир оказался слишком велик для маленьких человечков. Океан не имеет края, а путешествие - конца. По крайней мере, так казалось - очень и очень долгое время. Вполне достаточно, чтобы сойти с ума от однообразия бытия. Прежде у каждого из нас была цель - выжить и уцелеть.
Сейчас, наконец, появилась какая- никакая, но определённость.
***
Из пестрой армады парусов остался лишь один. Треугольный клочок материи дразнит и манит, держась на границе зрения, не приближаясь и не пропадая из виду. Именно он первым окажется в воронке. Он, а не я.
Я ничего не имел бы против этого. Водоворот - закономерный, заслуженный конец для каждого из нас. Но первобытные инстинкты здесь, под небесами четырех лун, сильны как никогда.
Следует признать очевидное: единственная причина, по которой я все еще гонюсь за одиноким парусом над серой гладью вод, вовсе не спортивный интерес. Все проще, банальнее, прозаичнее. Две сотни фунтов нормальной земной - чужой! - плоти позволили бы мне протянуть еще несколько месяцев под чужими созвездиями.
Но даже это уже потеряло смысл.
В тот миг, когда мы прошли точку невозврата.
***
Его зовут Макс.
Где-то далеко, в прошлой жизни, у него осталась жена и двое сыновей. Он любит импрессионистов, Хэмингуэя, фуагра и классические американские автомобили трехсотлетней давности. Обо мне ему тоже многое известно. Здесь давно уже нет смысла устраивать секреты из своего прошлого.
Ночью, как и прежде, мы ведем долгие беседы по радио. Обо всем и ни о чем конкретном. Обсуждаем погоду и прочитанные книги, рыболовные снасти и способы вываживания рыбы, кинозвезд и древние биржевые сводки. Желаем друг другу доброй ночи.
- Похоже, мне не суждено узнать, каков ты на вкус, - говорит на прощание один из нас.
- Может быть, в другой жизни, - отвечает другой.
Не думаю, что мы могли бы чем-то друг друга удивить.
Ведь мы - последние.
Плоть всех остальных жива в одном из нас.
Мы точно знаем, какова она на вкус.
***
Рёв коллапсирующего в себя океана мешает уснуть. Розоватое свечение кишечнополостных превращает воронку в бездонную вагину, сочное нутро которой манит меня к себе так, как не манило лоно ни одной из женщин, которых я когда-то любил.
Я понимаю, что мое время под этими звездами подошло к концу, что пастух, оставивший стадо свое без присмотра, наконец встрепенулся, опомнился и теперь собирает заблудших своих овец воедино...пусть и не здесь.