Когда находишься в кабине топтуна, шагающей страусоподобной машины, то почти нет чувства укачивания, потому что компенсаторы гасят всю инерцию. Лишь однообразный ландшафт за смотровым окном раскачивается вверх и вниз, как детские качели.
Моросит мелкий дождь, и висящая над поверхностью дымка в прожекторе топтуна кажется янтарной. Углеводороды испаряются с поверхности озёр и скапливаются в плотные метан-этановые облака, из которых выпадают осадками на бесплодный ледяной грунт.
Это Титан - крупнейший спутник Сатурна. Температура у поверхности топтуна -169 по Цельсию, по местным меркам это достаточно тепло, почти лето. Отражённый солнечный свет почти не достигает поверхности, лишь в небе видны края облаков цвета гречишного мёда. Тут всегда сумерки.
Кресло второго пилота пустует, поэтому внутри довольно просторно. Поскрипывают стыки на корпусе машины, чуть дребезжит механика.
Эфир взрывается скрежетом помех:
- Кэп, кэп.
- На связи.
- Кэп, сколько нужно шведов, чтобы поставить светодиод?
Руденя выдерживает паузу и сквозь шум эфира договаривает:
- Двое! Один ставит, а другой сидит в его голове и даёт советы! - здоровяк заходится смехом.
- Капитан, - появляется второй голос, - я хочу заметить, что не у всех svenskar присутствуют биполярные модификации мозга.
Даже шум помех не может скрыть сильный скандинавский акцент. Ольссон опять не понимает шутки. Юмор, определённо, не его конёк.
Всего их трое: капитан Егор Скиба - в одном топтуне, Руденя и Ольссон - в другом.
Руденя - бывший десантник, здоровый, под два метра ростом. Непонятно, как он в топтуне поместился. Неуклюжий с виду, но под тканью скафандра скрывались молниеносные рефлексы. Когда Руденя перешёл в Космические Силы Федерации, то относились к нему с недоверием и сторонились за бестактное поведение и неуместные шутки. Но отношение поменялось после того, как здоровяк вытащил на своих плечах бессознательных Егора и Ольссона из обрушившейся ледяной пещеры. Руденя не очень любил думать. Не то, чтобы он был глупым, просто экономил энергию.
Для того, чтобы думать, у него был Ольссон. Швед. Ольссон - это две личности в одном теле: собственно сам Ольссон, который большую часть времени контролировал тело, и Свэн. Второй никогда не являл себя членам команды, но иногда, по ночам, Егор слышал, как швед бормотал что-то, спорил сам с собой, то своим обычным высоким голосом с плаксивыми нотками, то низким, спокойным. Когда молодому, подающему надежды скандинавскому учёному был поставлен диагноз “диссоциативное расщепление личности”, он не расстроился, а вместо лечения настоял на операции. Хирургические дроны разрезали corpus callosum, сплетение нервных волокон, которые соединяют половинки мозга Ольссона, в результате чего в его теле появилась вторая личность - Свэн.
- Вместо одного гениального разума, у меня - теперь два, - говорит Ольссон. - Я раньше и представить не мог, какие возможности открываются для научного спора. А эффективность мозгового штурма увеличилась вдвое, - добавляет он.
Радость от собственных интеллектуальных способностей - это одна из немногих эмоций, доступных Ольссону. Если записать все чувства, которые он испытывает, то список поместится на четвертинке почтовой открытки.
Снизу - ржавый лёд, сверху - небо с облаками цвета гречишного мёда. В углеводородной измороси появляются контуры горной гряды. Самая высокая её точка - Дум. Судьба.
Капитан прикрывает глаза. Когда он открывает их, то видит под собой Омут, похожий на гладь озера в безветренную ночь. Ни единого пузырька не тревожит его поверхность. То что не раз спасло ему и другим жизнь, сейчас молчит.
Впервые Омут появился ещё на Земле десять лет назад. В то время Скиба, курсант лётного училища Федерации, был отправлен проходить специальный курс на базе космических сил в Гималаях.
Майор, обритый наголо, в неуставной одежде, которая к лицу буддистскому монаху, а не офицеру Федерации, говорил таким же безволосым, похожим друг на друга, курсантам:
- Нет! Ваше оружие - это не огнестрел и не гаусска. Интуиция! Вот что не раз спасёт жизнь вам и вашим подчинённым! Научитесь ею управлять, предайте ей форму, слушайте подсознание.
И Скиба учился мять, растягивать и предавать форму непослушной, постоянно норовящей выскользнуть, интуиции. И однажды появился Омут, а сам Егор обнаружил себя парящим над озером, под поверхностью которого простиралось его подсознание. С тех пор он научился доверять Омуту, и, если не полагался на анализ и логику, то все подсказки появлялись, как пузыри на поверхности. Именно интуиция выручала его, а не имплантаты, позволяющие видеть в инфракрасном и радио диапазонах.
Сейчас Омут молчит.
Окружающая действительность меняется, словно под действием галлюциногена, цвета становятся неестественными, - Егор смотрит на Титан за пределами видимого спектра. Какие тайны, невидимые для человеческого глаза, скрыты на этой планете? Хотя люди не нашли представителей разумной жизни в Солнечной системе, но почти на каждой планете есть следы тех, кого называют пращурами. Ядовитый дендрарий в пещерах Марса, живые тоннели внутри Цереры, руины таинственных сооружений, заселённые приспособившимися к экстремальным условиям колониям членистоногих на Венере. А на Земле? Разве люди не могут быть такими же артефактами куда более древней цивилизации?
В эфире снова скрежет:
- Знаете, что общего между дубом и Мираномо? - радостно спрашивает Руденя, - оба покрылись мхом и пустили корни!
Шум помех заглушает смех здоровяка.
- Ольссон, ты понял!? Мираномо в рубке и пустил там корни! Ахаха!
- Спасибо, я построил ассоциацию, - сдержанно отвечает швед.
Не нужно быть исключительным интуитом, чтобы понять, что за этими плоскими шутками скрывается тревога. И есть ведь из-за чего тревожиться: четверо земных суток назад Мико Бердич вышел к точке эвакуации в полном одиночестве, его радио не работало, системы жизнеобеспечения были на исходе. Он прошёл пешком по ледяной поверхности Титана двадцать земных часов. Оттуда взлётный модуль доставил его на орбитальную станцию, на которой базировался командный пункт миссии Кронос. Именно Егор, который был в тот момент на борту станции, тащил из стыковочного шлюза обезвоженного Мико, который то звал своих дронов, то нёс какую-то нелепицу, что на него обрушилось небо.
Когда роботы в лазарете привели Бердича в себя, с ним связался командир экспедиции Мираномо. Командир редко покидал рубку управления, никто и не помнил, когда он появлялся ещё где-то на станции. Членов экипажа он либо вызывал к себе, либо контактировал с ними по видеосвязи. Говорили они с Мико долго, но о чем, никто не знает.
Потом Мираномо вызвал к себе капитана Скибу. Внутри рубки была темно. Сам командир сидел в центре помещения в позе лотоса, перед ним висел икосаэдр, на каждой грани которого было по экрану, слабый свет падал на Мираномо, от чего казалось будто вокруг его обритой головы образовался нимб. Тихо жужжали в темноте сервисные дроны, которые были его руками и глазами, через мэш-сеть он был соединён со всеми датчиками и управляющими структурами станции.
Командир был переведён с Марса. Когда на красной планете его люди вскрыли одну из пещер, то обнаружили артефакт пращуров: простирающийся на много гектаров подземный дендрарий, заросший ядовитыми растениями. Тогда несколько человек пострадали от испарений, поэтому Мираномо был отправлен на новую станцию Кронос на орбите Титана, а зона закрыта для гражданских специалистов.
Мираномо открыл глаза:
- Капитан, - тихо проговорил он.
Егор почтительно кивнул.
- Через час вы спускаетесь на Титан. Руденя и Ольссон пойдут с вами.
Омут предупреждающе забурлил, от чего сердце Егора забилось чуть быстрее, но он не подал виду.
- К сожалению миссия Бердича сорвалась. В месте, где была развёрнута станция, проявилась гравитационная аномалия, она разрушила поверхностный лёд и из разлома вышла криолава. В вашу задачу входит изъятие чёрных ящиков со станции Гефест.
Егор знал, что такое криолава, в один из первых спусков на поверхность он стал свидетелем извержения Эребора, крупнейшей вершины Титана. Вулкан исторгал из себя потоки дымящего жидкого аммиака, смешанного с кусками породы и ржавым льдом. В отличие от земной лавы, которая сжигала всё на своём пути, температура криолавы близка к абсолютному нулю, от чего газ рядом с нею конденсируется и становится похож на дым.
И вот, что странно! Бердич вернулся один. Всех роботов, которых он собирал или просто опекал, Мико считал чуть ли не своими детьми, и где бы он не появлялся, всегда рядом кружились пара-тройка жужжащих механизмов. Но ни один, из более чем двух сотен дронов, не вернулся, Бердич был абсолютно один.
- Капитан, и не берите вездеход, идите до Гефеста на топтунах, - добавил Мираномо.
Он закрыл глаза и снова погрузился в медитацию. Это означало, что разговор окончен. Вот такой он командир станции Кронос, говорит только по делу и почти не задаёт вопросов.
“И зачем только Мираномо приказал взять медленных топтунов?” - думал Егор, пока дроиды готовили посадочный модуль, - “ведь они предназначены для работ в куда более экстремальных условиях. Если только страхуется от ещё одного криоизвержения, так вездеход бы его выдержал.”
Через час капитан Скиба с командой падали сквозь густые облака на поверхность планеты.
Дум уже рядом, он нависает над топтунами чёрным великаном.
- Ольссон, отправь разведчика к цели.
- Выполняю, - шуршит эфир.
От чёрной спины топтуна отделяется беспилотник и уносится в сторону горной гряды, оставляя за собой едва заметный след в инфракрасном диапазоне.
Гефест должна была стать первой станцией, предназначенной для постоянного пребывания экипажа Кроноса и подзарядки техники. Место рядом с метановым морем было выбрано неслучайно, под плотным покровом облаков энергия солнца почти недоступна, в отличие от углеводородов, которые тут повсюду. Мощными насосами метан доставляется из моря в энергомодуль, где он идёт на выработку электричества, часть же сжижается для заправки топтунов и вездеходов, которые были специально модифицированы для работы на углеводородах.
Второй причиной, по которой станция была расположена в этой местности - гравитационные аномалии. Первая аномалия проявилась на орбитальной станции внезапно: без всякой причины все незакреплённые предметы разлетелись в разные стороны, людей швырнуло на пол, а сама станция сместилась с орбиты. И так же внезапно всё закончилось. Феномен возмущения гравитационного поля, как его назвал Ольссон, был непредсказуем, но швед собрал статистику по координатам, над которыми находился Кронос во время появления аномалии и указал точку на карте Титана, подходящую для будущей планетарной станции.
Всё из-за тех же плотных облаков и интенсивной ионосферы связь с объектами на поверхности с орбиты была невозможна, сигнал мэш-сети был слаб, а дециметровые волны проходили с большими потерями, поэтому все, кто находился на планете, оказывались в информационном вакууме. В случае внештатной ситуации, единственным способом узнать, что же произошло, были два чёрных ящика, работающих по принципу авиационных. На один писалась картинка с дронов и камер, а на другой технические показатели.
Дроны достаточно интеллектуальны, чтобы самостоятельно развернуть станцию, но всегда нужен оператор. Мико Бердич. Робопапа, как он себя называл.
Мираномо нашёл его где-то в Сербии. Днём Мико ошивался около перерабатывающих заводов в поисках металлолома и электроники, а по ночам самозабвенно собирал роботов у себя в гараже. Несмотря на то, что у него не было хоть какого-то образования, Бердич был гением, в его руках безжизненный хлам превращался во что-то движущееся, жужжащее, ползающее. Он не любил людей, сторонился и порой просто не замечал их, а к дронам относился как к собственным детям. Возможно, причиной тому были его японские корни. Руденя порой шутил про то, что отношения Мико и его дронов давно перешли в личные.
- Капитан, картинка с дрона, - хрипит эфир.
На тач-панеле появляется ржавая пустыня, на которой, как детали детского конструктора, в беспорядке разбросаны модули станции Гефест. Следов криолавы не видно, если она тут и была, то сейчас ушла в море или испарилась. Егоров спускает дрон до тридцати метров. Большинство строений не повреждены, только вышка связи причудливо изогнулась и ощетинилась обломками арматуры. У её основания стоит новенький сверкающий обшивкой вездеход Урал. Чуть дальше, на периферии Гефеста, поверхность рассекла гигантская щель, оскалившаяся зигзагом расколотого по краям льда, видимо, это результат гравитационной аномалии, о которой говорил Мираномо.
Вся поверхность усыпана чёрными каплями. Беспилотник спускается ещё на пятнадцать метров, картина опустошения заслоняет собой весь экран. Чёрные капли - это останки сборочных дронов, которые монтировали Гефест. Некоторые из них почти целые, от других остались только композитные обломки.
Сквозь эфир звучит голос Ольссона:
- Капитан, первичный анализ показывает, что разрушениям подверглись только радиовышка и дроны. Это не похоже на результат воздействия криолавы, более вероятным кажется сильное кинетическое воздействие, направленное по нормали к поверхности.
- Ты хочешь сказать то, что тут произошло - результат каких-то ударов сверху? Может быть это метеоритный дождь?
- Именно так. Но вероятность метеоритного дождя считаю крайне низкой, иначе Кронос зарегистрировал его с орбиты. Также атмосфера Титана способствует сгоранию твёрдых тел, проходящих через плотные слои, поэтому…
- Я это знаю, - обрывает Ольссона Егор и задумчиво добавляет, - это непохоже на природное явление.
- Кэп, пусть яйцеголовые на станции думают, что тут произошло, - в эфире появляется Руденя, - у нас приказ - забрать ящики.
Омут бурлит.
Сквозь туман уже проглядываются одинокие модули Гефеста. Буквально на одно мгновение камера дрона фиксирует еле заметную тень.
Егор смотрит сквозь углеводородную дымку в инфракрасном спектре - холодная тишина. Переключается в радиоспектр, и калейдоскоп ярких вспышек ослепляет его.
- Регистрирую интенсивное радиоизлучение! - голос Егора чуть подрагивает от волнения. Омут краснеет, его поверхность покрывается густой пеной, из глубины подсознания всплывают большие пузыри и взрываются багровыми брызгами. В тумане появляются несколько силуэтов, они стремительно приближаются.
- Активировать панцирь! - командует Егор.
- Кэп, что за ... ?! - гудит Руденя, но приказ выполняет, ноги топтуна складываются, машина садится на землю, теперь он похож не на страуса, а на черепаху, спрятавшуюся в костяную броню.
Что-то проносится над ними. Мощный удар обрушивается на кабину Егора, и топтун заваливается в сторону. Компенсаторы не справляются с резким креном, скафандр ощутимо ударяется о стену. Машина пытается сохранить равновесие и неуклюже семенит в сторону.
- Кэп! Держись! Сейчас сниму её! - надрывается радио голосом Рудени.
В голове пульсирует единственная мысль: “Активировать панцирь!” Егор нащупывает под панелью рукоятку и рвёт её на себя, одна из ног топтуна жалобно гудит - её заклинило ещё от первого удара. Следующий удар приходит сверху, и механизм падает плашмя на рыжий лёд. Только ремни безопасности не дают Егоры вылететь из кресла. Одна нога топтуна беспомощно дёргается в пустоте, пытаясь нащупать поверхность.
Егор поднимает глаза и видит расписанное медовыми мазками небо, в котором зависли два существа. Они очень похожи на земных ос, тела сверху и снизу вооружены жалами, два пары полупрозрачных крыльев позволяют им удерживаться на лету. Вот только по размерам существа намного больше топтуна. Со стороны Гефеста приближаются силуэты ещё десятка “ос”.
Что-то орёт Руденя, его голос становится все тише и, в конце концов, пропадает. Время замедляется, тело становится невесомым. Остаётся только чистое сознание наедине с подсознанием. Омут хочет что-то показать, его поверхность покрывается льдом, по которому бредёт Мико Бердич со сломанным передатчиком и истощённой системой жизнеобеспечения, вокруг него рассыпаны капли-дроны. Мико спотыкается, падает, поднимается, иногда останавливается и стоит с закрытыми глазами, экзоскелет скафандра позволяет ему расслабиться и немного поспать. Егор смотрит на образ, который подбрасывает ему интуиция, и видит решение.
Омут выталкивает в кабину, оглушительно шумит эфир, сквозь который прорывается мат Рудени. Над его топтуном висят две осы, ещё одна лежит рядом. Из-под панциря машины торчит ствол промышленного лазера. Сам панцирь смят. Одна из ос прицеливается и бьёт жалом по корпусу, оставляя вмятину.
Топтун Егора тоже стал теснее, с каждым новым ударом он всё больше сминается, как жестяная банка.
На Егора обрушивается ещё один удар, жалобно скрипит кабина, и сознание покидает его.
***
Сначала к Егору возвращается слух - медленное дыхание отдаётся эхом в глухом шлеме. Потом зрение - он видит Сатурн за стеклом, покрытым мелкой сеткой трещин. Редко когда гигант виден с Титана, облака надёжно скрывают его, но сейчас кольца заняли половину медово-оранжевого неба.
Неподалёку лежит смятый топтун Рудени. Над ним роятся осы, но не похоже, что они планируют атаковать дальше. Странные существа зависают на несколько мгновений, мелькая полупрозрачными крыльями, потом отлетают на несколько метров и замирают снова.
Этих существ не должно тут быть! Ведь атмосфера непригодна для жизни, да и почему такие огромные организмы так долго оставались незамеченными?
Осы слетаются к подстреленной Руденей твари. Удивительно, ему удалось уложить её из промышленного лазера! Существа по очереди спускаются к обожжённому телу, копошатся, после чего взлетают, а между маленькими лапками, зажата часть покрова или крыла от мёртвого сородича. После чего оса скрывается за модулями Гефеста, а на её месте появляется следующая.
Связи - нет. Картинки с беспилотника тоже нет, дрон скорее всего разрушен. Егор смотрит в радиоспектре на неподвижно лежащего топтуна, где находятся десантник и швед, - никакого излучения. Руденя выполнил приказ и отключил передачу, и Егору и очень хочется верить, что с ним и Ольссоном всё в порядке.
Топтун молчит, но не осы. Странные летающие создания испускают вспышки на радиочастотах. Он наблюдает, как оса коротко мигает, получает в ответ череду сигналов и перелетает на другое место, то же самое повторяется и у её сородичей. У этих насекомоподобных существ есть явная система коммуникации. “Да они же общаются по радио!” - Егор поражён этой мыслью.
Он не сразу замечает, что прожектор на топтуне вспыхивает в видимом спектре, гаснет, снова вспыхивает, секунду горит, гаснет, следом ещё две вспышки . Небольшая пауза. Опять: длинный свет, короткий, длинный, пауза, два коротких, длинный два коротких, пауза, короткий, два длинных, короткий. Что-то очень знакомое есть в этой последовательности вспышек. “Кэп”!
Егор бесконечно благодарен тем офицерам, что в училище до посинения вдалбливали азбуку Морзе на двух алфавитах. Вместе с другими курсантами Скиба только посмеивался, зачем может понадобиться система, которой уже два с половиной века? Ведь есть мировая сеть, есть мэш-сети? Разве мог он тогда предположить, что окажется именно в такой ситуации?
"Доложите",- сигнализирует его прожектор.
Серия длинных и коротких вспышек: "без потерь".
Отлично! Надо выбраться из топтунов и попробовать добраться до Гефеста. Информация с чёрных ящиков поможет пролить больше света на то, что тут произошло.
Есть две проблемы: осы и транспортировка обратно к взлётному модулю. И если осы сейчас не представляют опасность, то с возвращением есть определённые трудности.
Он смотрит на Омут, из которого поднимается густой пар. Словно пустынный мираж, в вибрирующей дымке вырисовываются беспорядочно разбросанные блоки. Это Гефест, оставленный Бердичем на волю ветров Титана. В центре миража стоит Урал, отличный шестиколесный планетарный вездеход. Вот он, путь к возвращению.
- А как же осы? - спрашивает Егор. В ответ на его слова Омут меняется, мираж расплывается и вокруг Егора появляется безмятежная чёрная гладь.
Егор делает глубокий вдох и снова оказывается в кабине. Что же, раз Бердич остался жив, значит и у них есть шансы. Собирается с мыслями и решительно выбивает морзянкой: "Выходим. Они не тронут".
Из-за вмятин на топтуне люк заклинило, через образовавшиеся щели наружу выходит с шипением воздух. Тогда Егор активирует приводы экзоскелета и просто вышибает преграду. Спрыгивает на лёд, оглядывается. Топтун представляет жалкое зрелище, ноги вывернуты, наружу торчат лохмотья углепластика, ещё пара ударов, и капитан Скиба сейчас бы тут не стоял .
У соседнего топтуна мнётся громадный Руденя, низкорослый Ольссон неуклюже вылезает из люка. Их машина, благодаря панцирю, пострадала меньше. Осы, как ни в чем не бывало, юркают мимо и будто не замечают команду. Некоторые проносятся совсем рядом, от чего у Егора замирает сердце, и он с опаской провожает существо взглядом.
Гравитация на Титане в семь раз меньше земной, поэтому тело вместе со скафандром ощущается почти невесомым. Егор легко подпрыгивает и, словно под водой, медленно опускается. В несколько прыжков он достигает Рудени с Ольссоном.
«Топтун состояние», - сигнализирует его ручной фонарь.
«Непригоден», - отвечает Руденя, подходя к чёрной махине, он поднимает панцирь и показывает разбитые суставы ног топтуна.
«Гефест вездеход», - мигает фонарь Егора. За стеклом шлема губы Рудени растягиваются в улыбке, он кивает.
Где Ольссон? Ведь он только что тут стоял!
А любознательный швед сначала неуверенно, а потом увеличивая шаги, направляется к подбитой осе. Егор с Руденей следуют за ним. Вблизи можно разглядеть осу получше. Под многослойным покровом прячется органическое тело, внутренности которого пронизаны то ли сосудами, то ли проводами. С одной стороны у существа два огромных фасеточных глаза и, будто отлитое из металла, жало с заострённым концом, с другой - только жало. Целым из четырёх крыльев осталось только одно - полупрозрачное с тонкими синими прожилками.
«Киборг», - мигает фонарём Ольссон.
Они ещё некоторое время изучают существо, пока одна из ос не подлетает, чтобы забрать оставшееся крыло, и Егор сигнализирует: «Гефест»
Благодаря низкой гравитации дорога до станции оказывается лёгкой. Над головами всё также шныряют осы, но Омут спокоен, а значит угрозы они не представляют.
Команда добирается до Гефеста. То тут, то там лежат обломки разбитых осами дронов, от станции веет запустением. Егор, Руденя и Ольссон проходят между покинутыми, уже покрывающимися рыжеватым льдом, модулями и забираются в вездеход.
Руденя стягивает шлем:
- Кэп, как ты догадался про радио?
- На Гефесте осы вывели из строя дронов и вышку радиосвязи, что у них общего? Они все общались по стандартному радиоканалу. Почему они не тронули Бердича? Его передатчик был повреждён. Осы не видели в нём опасность.
- Это было очевидно, - вставляет швед, он морщится от спёртого воздуха внутри вездехода.
- Только ты не догадался, а кэп догадался, - усмехается Руденя.
- Моя специальность - анализ в среднесрочной перспективе, - парирует Ольссон.
- Отставить пререкания, - командует Егор, - мы живы, это главное, - Чья идея с Морзе?
- Это был единственный способ сигнализации в условиях отсутствия радио и общей среды для передачи звуковых волн, - Ольссон даёт понять, что это только вступительная часть к длинной лекции о теории передачи сигналов..
Руденя закрывает лицо рукой и беззвучно смеётся, Егор улыбается.
- Хватит, Ольссон, и так понятно, - прерывает он шведа.
- Кэп, - спрашивает Руденя, - почему они на нас не нападают?
Вместо Егора отвечает Ольссон:
- Свэн предполагает, что мы для этих существ являемся неагрессивным видом.
- Я же подстрелил одну из этих тварей! - удивлено восклицает Руденя.
- Да, конечно. Возможно, с их точки зрения, тварь подстрелил топтун, в то время как ты и я, и капитан не излучаем на радиочастотах, а значит неопасны.
- Да, кто же они, черт возьми!? - рявкает десантник.
- Они - кибернетические организмы. Гигантские насекомые, искусственно приспособленные к жизни на Титане. Исходный вид явно не отсюда, так как на планете нет предпосылок для развития жизни.
- Ты хочешь сказать, что кто-то их привёз и оставил тут?
- Да, очень вероятно, что это та же цивилизация, следы которой наблюдаются во всей солнечной системе.
Егор задумчиво смотрит в иллюминатор, существа висят над поверхностью, следов подбитой осы уже невидно.
- Что-то тут не то. Мираномо явно знал, что это не криолава, и Бердич, когда пришёл в себя, рассказал ему про ос. Почему тогда он это скрыл?
- Кэп, - хрипло вмешивается в разговор Руденя, - пункт 236 точка 6 устава ВКС, в случае контакта докладывать на самый верх. Если бы он сказал нам, то мы бы были обязаны доложить об этом. Тогда бы Кронос был заморожен, а Мираномо и всю команду заменили другими людьми, так же как это было на Марсе. А сейчас Мираномо получает на руки все козыри.
Егор поражён несвойственной Рудене рассудительностью, с другой стороны, кому как не десантнику знать устав.
- Мы подтверждаем, - говорит Ольссон, - с высокой вероятностью миссия Кронос будет переориентирована на изучение нового вида без смены штата, так как за командой Кроноса право первого контакта. Мико Бердич находится в лазарете и не подавал официального рапорта о произошедшем, его устные показания, сделанные в состоянии аффекта, ничего не стоят, а значит Мираномо остаётся юридически чист.
То, что сделал командир экспедиции, либо величайшая глупость, либо тонкий расчёт на грани с риском. Теперь понятно, почему он приказал взять топтунов вместо вездехода, ведь это единственная защищённая и несущая оружие техника на Кроносе! Он спланировал всё так, чтобы они установили контакт с инопланетными существами, не зная про их существование. И они справились! Осталось только выполнить приказ - вернуть ящики на Кронос.
- Забираем ящики и на вездеходе к точке эвакуации, - Егор одевает шлем. Через несколько минут шлюз с шипением открывается.
Планетарные станции проектируются таким образом, что сначала разворачивается пункт управления на автономном питании, а следом всё остальное, поэтому чёрные ящики пишут всё происходящее с первой минуты.
В полутьме модуля управления мигает аварийная лампочка. Егор открывает панель и забирает два кристалла, каждый размером с половину ладони, по старинке их называют “чёрными ящиками”.
Когда он выходит наружу, то видит Ольссона, стоящего на краю трещины. Егор оказывается рядом, вскоре подходит Руденя. От одного края трещины до другого - не меньше пятидесяти метров. Её края - неровные, ветра и дожди Титана ещё не успели сточить их. Неужели это гравитационная аномалия так расколола лёд?
Егор смотрит вниз, там темно, но в радиоспектре на дне бездны роятся сотни, тысячи светлячков, они сливаются в кишащую бесформенную массу, а через секунду разлетаются стороны. Вот почему Кронос не мог засечь признаки ос на Титане, они живут под его ледяной поверхностью, и только странное стечение обстоятельств привело к тому, что эти существа вылетели на поверхность.
Контуры осиного роя шевелятся, что-то очень большое отпочковывается от него и ползёт вверх к выходу из расселины.
Омут предупреждающе бурлит.
Егор касается плеча Ольссона, машет Рудене.
«Уходим», - сигнализирует фонарь. Большими прыжками они спешат к вездеходу.
Углеводородный двигатель ревёт, вездеход трогается с места и ползёт по ледяной пустыне.
- Почему они не уходят? - Руденя кивает в иллюминатор, - друга-то своего уже разобрали.
Десятки ос по прежнему висят над поверхностью.
- Думаю, что сейчас это узнаем, - отвечает Егор.
Сначала это просто ощущение, чего-то огромного там, внутри расщелины. Чего-то древнего и могущественного, запертого на века под льдом Титана. Егор ещё не видит в иллюминатор вездехода, что это, но под сердцем уже рождается щемящее чувство страха. Словно гора, вырастает на глазах огромная голова, следом выползает многосегментное тело. В отличие от младших собратьев, у гиганта нет крыльев и жал, и если осы немного больше топтунов, то это существо в десятки раз крупнее самих ос.
Оно медленно выбирается из расщелины. Удивительно, но у существа - небольшие, для такого гиганта, конечности, и оно неуклюже перебирает ими по краям разлома. Оно полностью вылезает на поверхность. Модули станции по сравнению с ним кажутся игрушечными
- Постарайся уйти от него, - не отводя взгляда от иллюминатора, говорит Егор Рудене, который сидит за рычагами.
- Предполагаю, что это она. Матка, - говорит Ольссон.
Существо медленно поднимает заднюю часть туловища, покров на нём раскрывается, будто лепестки исполинского кукурузного початка, и обнажается чёрное почти блестящее тело. По початку пробегают искры. Вездеход слегка трясёт, чуть сильнее, чем это должно быть при езде.
Омут шипит.
- Пристегнитесь! - командует Егор.
Звучит низкий гул, Урал трясётся сильнее, шум нарастает, давит на перепонки. Тело вжимается в кресло, как при сильной перегрузке. Шлем, отложенный Руденей в сторону, срывается с места и впечатывается в стену. Вездеход медленно тянет по направлению к разлому, двигатели истошно ревут, но не справляются.
Взрыв! Шлем пулей летит в противоположную стену. Колеса Урала скрежещут, и вездеход отлетает в сторону, с грохотом врезается в один из модулей. Слышно, как скрипит искорёженный метал, сминается корпус вездехода.
Тишина... Машина облегчённо оседает, покачиваясь на рессорах.
Матка шевелится, лепестки её тела закрываются. Она поднимает голову и кричит, но это не крик в привычном понимании, - Егор замечает продолжительную вспышку в радиоспектре.
Исполин разворачивается на месте и ныряет в расселину: сегмент за сегментом медленно пропадают в недрах планеты. Осы неторопливо устремляются следом.
Члены команды заворожённо наблюдают за тем как они уходят, пока последняя оса не скрывается подо льдом. Медовое небо над Титаном снова чисто. Несколько минут все молчат.
- Что это было? - спрашивает потрясённый Руденя.
Ольссон сидит с остекленевшим взглядом, рот его приоткрыт, через секунду глаза его обретают осмысленность, и он говорит. Это не привычный высокий, немного плаксивый, голос шведа. Он говорит тихо и размеренно, поочерёдно смотря в глаза каждому из собеседников.
- То, что мы увидели, и есть причина гравитационной аномалии, которая фиксировалась на Кроносе.
- Свэн, - одними губами произносит Руденя.
Швед замечает это и слегка улыбается:
- Да, я - Свэн, - акцент почти незаметен, - позвольте продолжить. Мы стали свидетелями направленного гравитационного воздействия, над которым так долго бьются люди. Я и Ольссон полагаем, что это сигнал. Возможно, Титан - это маяк, а эти... - он замялся, подбирая слово, - насекомые. Они охраняют матку, которая является своеобразным излучателем, только не световых волн, а гравитационных. Может быть это наблюдательный форпост…
- Для наблюдения за кем? - перебивает Егор.
Свэн усмехается:
- Например, за нами.
Руденя удивлённо поднимает брови.
Швед продолжает:
- Как мы знаем, Пращуры ушли из солнечной системы неожиданно. Оставив после себя всё ещё действующие артефакты. Возможно, осы также были ими оставлены, и, я могу предположить, теперь они шлют сигналы в космос, надеясь, что хозяева услышат их и вернутся.
Свэн задумывается.
- У нас в Швеции есть одна старая история. В середине двадцатого века жил известный китобой Арвид Фальк. Во время одного из рейдов его команда наткнулась на группу финвалов. Приборы на судне зарегистрировали звуки их песни, и вот, что удивительно, частота звуков была почти в два раза больше, чем у остальных известных китов. Видимо, Арвид столкнулся с небольшой мутацией в рамках одной изолированной группы. Это означало, что эти финвалы понимали только друг друга, с остальными китами они не могли общаться и были для них почти невидимы.
- Невидимы? - переспрашивает Егор.
- Да, в воде плохая видимость, поэтому единственный способ найти представителей своего вида в океане - это песня, - поясняет Свэн. - Финвалы ускользнули от команды Арвида. После этого он не мог ни есть, ни спать - зажёгся страстной идеей поймать этих удивительных животных. Вскоре он собрал команду, и они выдвинулись. Месяц выслеживали эту группу, а потом по одиночке отлавливали китов. Так от всей группы осталась только одна молодая самка, которая оказалась достаточно умна, чтобы не попасться Арвиду. По ночам с палубы судна он слышал похожую на человеческую песнь, разносящуюся на сотни километров над водой. Представьте себе, эта самка финвала была единственной представительницей своего вида, для других китов она просто не существовала. Самое одинокое существо на земле.
- Чем это все закончилось? - тихо спрашивает Руденя.
- Арвид не смог её поймать. Она пропала.
- Хочешь сказать, что осы - они как этот одинокий кит?
Швед не отвечает, его взгляд на мгновение становится мутным, перед командой снова Ольссон.
Несколько минут они сидят в тишине.
- Думаю, что надо возвращаться и предоставить Мираномо всё, что мы собрали. У нас впереди много работы, - произносит Егор.
Руденя дёргает рычаги, двигатель урчит, из-под колёс вылетают брызги ржавого льда. Вездеход набирает скорость и едет прочь от Гефеста. По корпусу стучат первые тяжёлые капли наступающего метанового ливня. В медовом небе Титана величественно восходит Сатурн.