Ури Геллер в обсуждениях поделился ссылкой на годную, как вижу, статью Макгафа Стивена "Остросюжетные жанры и их специфика".
http://samlib.ru/m/makgaf_s/a1-1.shtml
Статья интересна для совершенствования практик, коим образом оценивать остосюжетники. Я хочу об этом поговорить. Пускай последние лохмотья маски с меня облазят, всё одно, я хочу об этом говорить, покуда все ещё не разбежались по своим страничкам.
Вот в чём нахожу согласие с Макгафом.
Это правда, остросюжетнику нужен герой. Герой достойный, чтобы влекло меня ему сопереживать. Герою такому требуются лучшие из приключений. Притом, в приключениях герой наш должен быть молодец, и когда он пропадает-погибает, и когда выпутывается из передряг. Преодолеть должен, превозмочь, найти, догнать, убежать, обрести...
А написан остросюжетник должен быть так, чтобы сердце моё затрепетало. Не убежало бы в пятки и там затаилось, а трепетало, взвизгивало, пело, замирало на мгновения - до самого финала.
Добавлю, что и финал должен выйти достоин героя, его приключений и трепета моего сердца.
Потому, драгоценнейший Ури, извините. Милый мой - это не ваш рассказ. Напереживалась я за мальчика. А чем оно обернулось? Минутным подглядыванием второпях то ли за спецслужбистами, то ли за кем-то из спецслужбистских супротивников, что конспирацию блюдут.
И вот тут загвоздка первая.
С одной стороны трепет сердечный - величина объективная. Он бы мог измеряться по кардиограммам, а в помощь им - энцефалограммы, а также анализы на адреналин. Но с другой стороны - физиология нервной деятельности у всех читателей разная, а шкала для оценки рассказов одна. И если мне с рассказа про матрёшку Made in China весело, а большинству здесь - героично и печально, то не считать же мне свою физиологию (или же физиологию большинства) инопланетной по происхождению и потому для оценки земного рассказа неподходящей?
Но есть ещё загвоздка вторая.
Остросюжетники почти не водятся в чистом виде. То они с криминалом рядышком, то с детективом, то с фантастикой... И тут возникает вопрос, насколько в хорошем рассказе позволено заострить сюжет в ущерб всему интересному в том жанре, с коим остросюжетник в паре пойдёт?
Сдаётся мне, что "ни рыба, ни мясо" - не наш метод. Хотелось бы, чтобы жанры, прильнув, усиливали бы друг друга.
А как быть, если при чтении детектива мозг должен быть включен в самый что ни на есть бдительный режим, а при чтении остросюжетника... Не выключен конечно, но всё же - сердечному трепету дорогу уступить. Если играть нам проще по знакомым правилам, а фантастика требует новизны?
Мне обидно за раннее выбывание с орбиты планеты Эдем. Да, в том, как сложен о ней текст, есть огрехи. Но идея разумного существа, дозревающего до съедобности более свежа, чем "открытие" того, что съедобный (из кулинарной книги на Волсти) оказался, - сюрприз! - разумным. На Эдеме я могу сопереживать загадке. (Да, не герою. Но и рассказ про Эдем - не самый здесь лучший) На Волсти мне сопереживать некому и нечему. Космо-Гринпис - не мой выбор. А тем более Космо-Гринпис, кой, мало того, что стал последователем средневековых мракобесов (в обличении храмовников), так ещё и не раскрыл свою же тему о разумности животного Волсти, несмотря на развитие сего животного с двумя метаморфозами.
Об Эдеме моё сердце негромко, но трепещет, о Волсти и её зверюшках - нет. Если же дегустировать пищу для ума (заявленную жанрами фантастики и детектива), то на Эдеме мне предложили интересную загадку про аборигенов, поднесли ключики, а главное - угостили неспешным рассуждением о том, как бытиё (природа иных планет) может определять сознание. На Волсти - ничего интригующего. Но кулинарная книга с Волсти в финале. Хорошо, если дело в разнице вкусов у оценивающих. А если просто в недооценке фантастической составляющей произведений?
Всё ладно и с фантастикой, - благо космооперы, - и с остросюжетностью у коварных служителей с бравыми космогвардейцами. Только, у служителей героям эпичности (такой, чтобы сердечко моё... ах!) не достаёт, а космогвардейцам разумности в обустройстве мира. Нет, не надо развращать гвардию избытком интеллекта. Умных - много. Мало отважных. Ума себе культура всегда дорастит, а без отважных, безбашенных она вымрет. Но, может быть, хоть антогониста гвардейцам поставить хитрого? Пускай за них перед читателем думает. Или такие этические проблемы создать, что станут питательны для читательского ума?
Где проходит остросюжетный нерв?
В интернете с преисподней и шляпой - увлекательный мир-загадка. И герой держится молодцом. А сердцу тихо. Оттого тихо, что на таком-то просторе, да так мало чувств?
Соседняя преисподняя, та, коя дождливая, промокшая чувствами пересыщена. Но там некому быть молодцом. Там посмертная судьба ведёт да погоняет. Помощнее герои среди школьников-оборотней. Но и там больше сопереживания тому, в какую беду попадает персонаж, чем тому, каков он молодец.
С сопереживанием третья загвоздка.
Чтобы его включить, хороша близость герою. Легче сострадать соседу, маленькому человеку, кому-то очень себе подобному. Но чтобы разогнать сердце до вершины бойкого трепета, соседа уже маловато будет.
Самые близкие сердцу (когда надо потеплее) и будоражище далёкие (они же, когда надо - ух!) герои получились, на мой вкус, в Банановой республике, в школе с оборотнями, в космогвардии и в обоих сибирско-таёжных рассказах. Мне из них дороже гвардейцы и Жека.
Требует ли приближение читателя к герою некоторой сентиментальности, мелодраматичности? И, если да, то как с ней не переборщить?
Шизофреник - вузовский психолог с воображаемым (как это к финалу выясняется) другом слишком мне далёк, сердце молчит. Солдат - жертва "оборотня с ложкой" понятен больше, но он - слишком уж не молодец. Обижают его не так напористо, чтобы исстрадаться по бедолаге. Не в количестве тут дело, разумеется, в качестве. Авантюризм солдатский не радует. Для меня в обеих этих историях нет ни драмы шекспировской про горе маленького человека, ни мелодрамы-хоррора, ни отважной приключенческой истории. Вот за Арсена с клоуном Кешей мне тревожилось, предчувствия нехорошие (сбывшиеся к финалу) копились, за героиню из дождливой преисподней было горько, а тут - нет.
Итого, выходит пока восемь критериев:
1. Герой.
Молодец.
Близкий (для сопереживания и тепла) и далёкий (чтобы сердцу был простор разогнаться, когда от восторга оно понесётся вскачь)
2. Мир.
Для приключений, в которых герой покажет себя молодцом, и где проявится соседний жанр.
3. Приключения
Весёлые и грустные
4. Трепет сердечный.
Критерий, более относящийся к природе телесной, нежели литературной.
Критерий очень субъективный, как от того, сколь сильно различаются наши тела, так и по той причине, что не каждый дерзнёт себе в оном трепете признаться.
5. Опасности для героя.
Лучше бы, страшные и смертельные.
Но трепет - важнее.
Моё сердце может трепетать, зная, что всё обойдётся. От самой радости узнавания, как оно в этот раз сложится.
6. Верность жанру, в котором обострился сюжет.
Сложнее всего (из-за конфликтов ума и чувств, новизны и привычности, описательности мира и плотноты событий) и в то же время легче всего (благодаря ясности критериев удачного текста) тут, похоже, детективам, твёрдой фантастике, космооперам и приключениям в дальней стране.
Непонятнее всего, наверно, мелодрамам и триллерам. В первых трудно быть молодцом, вторым сложно выманить читательскую душу из пяток, чтобы она, бедная, доверилась и потрепетала.
7. Яркий финал.
Я люблю финалы с нежданным поворотом.
8. Тема.
Потому что конкурс.
Раскрытая не банально и ясно, не в лоб и красиво.
Я попробую назвать семь рассказов, вкусных, как минимум, по одному из критериев.
А милый вашему сердцу рассказ вы себе назовёте шёпотом. По рукам?
У моего-то милого все семь - в полный рост.
1. Герой.
Жека из рассказа "Выбор"
2. Мир.
Банановая республика и её понарошку страшные террористы в рассказе "Платок из Банановой республики"
3. Приключения.
Похождения космогвардейцев из "Во всём виноват Серёга!"
4. Трепет сердечный.
Судьба и вера мальчика из "Хочешь, я буду твоей тайной?"
5. Опасности для героя.
Беды в "Королеве бала"
6. Верность жанру, в котором обострился сюжет.
Рукотворная сетевая преисподняя в фантастическом рассказе "Арма верум".
7. Яркий финал.
Развязка в "Служителях"
8. Тема.
Пробка, погубившая лётчика - в рассказе "Две пробки" с внеконкурса. Из конкурсных работ - удалённая "Доставка" с букетом, приведшим к романтическому знакомству погоням.