Автор:  Сергей Бобер

Калик перехожий

Жарко и душно в тесной избёнке. Натопил старый Тимофей на 
ночь, хоть в подпол лезь. 
Выпростав из-под одеяла бороду рыжую, самосадом пропахшую, 
вытянулся на лежанке во весь немалый рост Тимофей Кузьмич.
Под боком, утопая в пуховой подушке, поверх одеяла приютилась 
разморенная внучка - отрада дедова. Глядя на чудно 
шевелившуюся бороду, она зачаровано слушала хрипловатый 
голос деда.
- Мало кто знает, Настёна, что когда человек засыпает, душа 
его попадает в мир иной. Наяву его только Богом избранные 
могут видеть... Так вот ходит там душа, путешествует, а тело 
наше наблюдает, что там с ней приключается. Думаешь, почему 
мы сны видим? Да потому, Настёна-матрёна, что есть между 
душой и телом нить незрячая. И по этой самой нити, душа 
возвращается в тело. 
Однако, бывает, внучка, беда случается. Рвётся Нить 
связующая, и человек через три дня помирает. Не могут люди 
без души жить, вздохнул дед и о чём-то задумался.
- А дальше, деда?
- Дальше... Дальше появляется в ином мире Душа Неприкаянная. 
Блуждает она, как во тьме, тело своё ищет. Мается сердешная, 
страдает, а дороги-то назад нет. Оттого она злобится, чернеет 
и со временем в нечисть превращается.
- Дедуль, а Неприкаянной душе можно помочь? Чтобы дорогу 
обратно нашла?
- Можно,  - вздохнул Кузьмич. - Только не каждую душу спасти 
можно. Одной на роду написано в ином мире жить. Другая уже 
загодя бывает такой чернущей, что от нечисти не отличишь. 
Одним словом - пропащая душа. Эти-то сразу поганятся. Из них 
самая мерзость получается. Упыри кровососущие. Ух и страшные 
ж они! Не дай Бог с ними повстречаться - живым не уйдёшь. 
Набросятся скопом и высосут кровушку до капельки.
Прижалась внучка теснее к деду, а сама глаз не отводит.
- А дальше?
- Дак что ж дальше? Дальше всё - загрызут. 
- Нет, с душой что дальше? Как ей помочь?
- Только чистой душе можно помочь, да и то - не просто...
- А почему, а как?
- Спи уже, - проворчал дед. - В следующий раз расскажу.
- Нет, я сейчас хочу, - не унималась Настя. - Ну, дедуль...
- Ладно, не ной только.
- Не буду.
Дед Тимофей покряхтел, переваливаясь на бок, и продолжил:
- С начала всех времён ходят люди, которых в народе 
каликами-перехожими кличут... Прозвали так за то, что могут 
они переходить с этого света на тот и обратно. Знают они 
тропы тайные, заветные. Знают и как в иной мир попасть. 
Туда, куда души во снах людских улетают. Да только дорога 
хоть на тот свет, хоть в иной опасная, а обратно ещё опасней. 
Бывало, что и калики не возвращались. О как...
- А где эти кале... калики живут?
- Да уж живут. Может рядом, может далече. О том, где калики 
живут, другим знать не дадено. Не положено, то есть...
- Найти бы такого человека, - мечтательно вздохнула Настя. - 
Я бы попросила, чтобы мою Муську обратно привёл.
- Да ну. Других что ли делов мало? Спи уж.
- Я не хочу, - зевнула девочка и сомкнула веки.
Опомнилась Настя посреди двора незнакомого. Чудно! Вроде бы 
и дедов двор, а не похож. Забора такого у него сроду не было. 
А калитка похожа.
Приблизилась Настя к ограде, толкнула калитку и шагнула со 
двора. Только теперь она поняла, что двор не их. Они на 
хуторе жили, а тут лес, куда ни глянь. 
- Ау! - крикнула она, но только эхо далёкое отозвалось, да 
филин в ответ ухнул. - Дедушка! Папа!
Никто не откликнулся.
Настя робко двинулась по тропинке. Лес завораживал красками 
и звуками необычными. Ели искрились синими и зелёными 
огоньками, и Насте показалось, что попала она в лес елей 
новогодних. Вот покажется сейчас дед Мороз и подарит ей кучу 
подарков. 
Что бы такого у него попросить? Может быть куклу с коляской, 
как у подруги. Или может быть...
- Ну, здравствуй, красна девица!
Настя вздрогнула и оглянулась. Не дед Мороза с ней 
поздоровался, а старуха одноглазая. Баба Яга истинная. По 
крайней мере, похожа она была на ведьм киношных. Зрачок 
чёрный жадно шарил по Насте, будто взглядом мерил - влезет 
ли "девица красна" в печь.
- Ну что молчишь? Али язык проглотила?
- И вовсе я не проглотила, - обиделась Настя. - Просто вы так 
неожиданно подошли... А вы кто?
- А знаешь, что любопытной Варваре сделали? - захихикала 
старушка.
- Знаю, - кивнула девочка. - Ей на базаре нос оторвали.
- Хочешь без носа жить?
- Не хочу.
- А Мусю хочешь вернуть? - вкрадчиво поинтересовалась 
старуха.
- Хочу! - вскрикнула девочка, едва не захлопав в ладоши. - 
А откуда вы... Ой! Я знаю! - обрадовалась Настя. - Вы 
калик-перехожая... Или перехожий? Или калика? Не знаю как 
правильно.
- Ну, так что - хочешь Мусю вернуть?
- Конечно, хочу!
- Тогда иди за мной, Настя. Только не отставай и не 
оглядывайся! - предупредила старуха. - Иначе домой не сможешь 
вернуться.
- Почему?
Но старуха уже впереди семенила. Да так шустро, что девочка 
еле нагнала её.
- Не отставай! - поторапливала бабка.
- Странная эта калика, - бормотала Настя, стараясь держаться 
за мелькавшей впереди спиной старухи.
Через какое-то время девочка обратила внимание, что лес 
перестал светиться весёлыми огоньками. Напротив, он стал 
сгущаться, норовя больно хлестнуть ветвями по лицу.
- Бабушка-калика, погодите, - крикнула Настя. - Я не успеваю.
- Торопи-и-ись... Спеши-иии, - неслось из леса.
- Я тороплюсь, тороплюсь, - твердила Настя, ускоряя шаг.
- Мя-яу, - послышалось позади девочки.
- Ой, Муся! - радостно вскрикнула Настя и оглянулась.
Только вместо кошки любимой воззрилось на неё существо 
неведомое...

Весть о горе, постигшем семью старого Тимофея, чёрной птахой 
облетела хутор. Народ потянулся к избе Тимофея Кузьмича, и 
входили хуторяне в хату с поникшей головой прощаться с 
Настей.
У кровати сидели безутешные родители. Отец, не мигая, глядел 
на дочь красными от слёз глазами, а мать тихо подвывала, 
обращаясь к мёртвой. 
В углу за столом, уставившись на пудовые кулаки, сидел 
Тимофей Кузьмич. Брови насуплены, борода всклокочена, но ни 
одна слезинка не блестела на его морщинистом лице.
- Когда хоронить-то будут? - донеслось до его уха.
Дед, скрипнув табуретом, повернулся к гомонившим 
старухам-плакальщицам.
- Цыц, ведьмы! - рявкнул он. - Спит Настёна.
Старухи на миг примолкли и, дождавшись, когда Тимофей выйдет 
из избы, покачали головами.
- Совсем с горя свихнулся старый.
- Хоть бы слезинку проронил...
- Да ты помнишь его со слезами-то? Как дуб столетний. Такой 
же толстокорый.
- А Настёнка-то и впрямь, как живая, - вздохнула одна. - 
Румянец так и играет на личике...
- Ой, горюшко-горе...
Дед Тимофей вернулся в избу, зыркнул на старух, и те, охая да 
вздыхая, заторопились во двор. 
В руках старика посох, с которым в лес хаживал. За спиной 
котомка, на ногах лапти самоплётные. Сколько помнят люди 
Тимофея, всегда он  так облачался, когда на промысел уходил. 
- Николай, - зычным полушёпотом подозвал Тимофей сына. - 
Подойди-ка.
Николай вздрогнул и посмотрел на отца.
- Меня не будет три дня, - сказал Тимофей Кузьмич, когда сын 
стал рядом. - Три дня Настёну не трогать. Ты меня понял?
- Понял, только...
- Три дня, Николай. Потом, если не появлюсь... Хороните, - 
опустив голову, глухо сказал старик.
- Батя...
- Прощай, сынок...
Они крепко обнялись.
- Три дня не трогать, - напомнил Тимофей на выходе.

Долго плутал по лесу Тимофей Кузьмич. Не потому что дороги 
не знал, а чтобы след запутать. Заветное место, куда пришёл 
старик, было необычной лесной опушкой. 
Посреди поросшего травой-муравой лужка возвышался огромный 
валун. Обошёл старик его три раза, вытащил из-за пояса 
варежки, надел их и встал лицом к солнцу. 
Хлопнул раз старик в ладоши, поднялся ветерок. Хлопнул во 
второй раз, затянуло небо тучами чернущими. Хлопнул в 
третий - ударил гром, да молния блеснула. И закружилось всё 
вокруг да завыло, как зверь лесной, могучий да ярый. 
Взметнулось из валуна в небо пламя синее. Шагнул в него 
Тимофей и пропал со света Белого...
Пропал старик на Белом, а появился в Ином мире. В сторожке, 
где давеча Настя была. Достал Тимофей Кузьмич из кисета 
табак, выращенный особым способом, растёр в порошок, 
пошептал заклинание и бросил под ноги. Тут же вспыхнули 
огоньками розовыми  следочки детские, со двора уходящие.
Пошёл по ним Тимофей и вышел на тропку узкую. Встал он перед 
лесом дремучим, поклонился низко:
- Век живи, лес могучий, мудрый! Не видал ли ты внучки моей, 
Насти-ведуньи?
Всколыхнулся лес, зашелестел листвой:
- И ты здрав будь, Тимофей! Видел я твою Настю. Одноглазая 
Матрёна вела её.
- Значит, Матрёна, - неодобрительно покачал головой 
старик. - Проведи меня к ней тропою короткой, быстрохожею.
- Иди прямо по тропинке. Не сворачивай да не оборачивайся...
- Благодарствую, батюшка-лес, - вновь поклонился Тимофей.
И пошёл он стёжкой лесной, тою, что Настя шла. Позади свист 
да хохот, а он всё идёт - не оглядывается. Знает, Тимофей 
проделки нечисти. Только поддайся им, враз забудешь зачем 
пришёл и кто таков на Белом свете.
- Дедушка, - вдруг услышал он голосок Настеньки.
Дрогнуло сердце старика. Остановился и, уж было, повернулся, 
да сдержался.
- Прочь, нечисть проклятая! - рыкнул он.
Долго ли, коротко ли шёл, а привела его тропинка к терему 
резному. У ворот поджидала путника далёкого 
Матрёна-одноглазая.
- Ты пошто Настеньку без ведома моего забрала? - накинулся 
сходу Тимофей.
- Здравствуй, Тимошенька, - поклонилась старуха.
- Здравствуй, Матрёна, - буркнул Тимофей. - Где Настёна? 
Веди к ней!
- Не серчай, муженёк мой суженый. Не моя в том вина. Кикимора 
болотная образ мой приняла да с кулишком Прошкой внученьку 
нашу заманили, - молвила старая ведунья. - Выручать Настеньку 
надо.
- Сказывай, Матрёна, как найти кулишка того да кикимору.
- На Чёрном болоте они скрываются. А найти то болото легче 
легшего. Вот тебе, Тимоша, клубочек-голубочек. Он тебе к 
нему дорожку покажет и обратно приведёт. Торопись, голубь 
мой, а я поворожу, чтобы нечисть над тобой силы не имела.
Бросил Тимофей клубочек на стёжку-дорожку и отправился 
следом...
Только ступил на болото старик, как повыскакивали кулишки, и 
давай его зазывать, да в топи заманивать.
- Где Прошка? - крикнул Тимофей Кузьмич, да так громко, что 
черти уши прижали. 
- Иди к нам. Мы проводим.
- Сами приведите.
- Иди к нам.
- Что ж, - недобро усмехнулся старик. - Не хотите 
по-хорошему...
Достал он из котомки рожок и шепнул негромко:
- А ну играй, рожок!
И тот заиграл весело, заливисто. Обрадовались кулишата и в 
пляс пустились. Водят вокруг музыканта хоровод, смеются. Да 
только мелодия с каждым кругом всё ускорялась и ускорялась. 
Взмолилась вскоре нечисть:
- Не надо больше. Сил нет плясать, ножки болят.
- Ведите Прошку, - приказал Тимофей.
Один из чертей метнулся в болото и через миг появился с 
Прошкой. Тот стоит, глаза отводит.
- Где внучка моя? - сдвинул брови старик.
- Не знаю, - ответил Прошка.
- Ну тогда вместе с братьями плясать будешь, пока не помрёшь 
или не вспомнишь.
- Не надо. Я скажу. Маманя приказала твою Настю в Кощеев 
дворец заманить. Там из неё ведьму сделают. А Матрену твою 
погубят...
- Вот оно что, - задумался Тимофей.
Захотел Кощей из белой ведуньи сотворить ведьму чёрную и 
погубить старую ведунью. Станет тогда он один властвовать. 
Настанет для людей беда великая.
- Не должно так быть! - мотнул головой Тимофей Кузьмич. - 
Веди меня к Кощею!
- Мне нельзя. Маманя заругает, - насупился чертёнок.
- Если отведёшь, я тебе вот эту дудку подарю, - пообещал 
старик.
- А не обманешь?
- Если ты не обманешь, и я не обману, - ответил Тимофей.
- Тогда пошли.
Всю ночь кулишок вёл Тимофея через топи непролазные и к утру 
вывел на твердь долгожданную.
- Иди прямо, - махнул Прошка. - В аккурат к Кощею придёшь. А 
теперь давай дудку!
- Что ж, раз обещал - бери.
Отдал старик рожок волшебный и направился ко дворцу. 
Стал он перед воротами да обратился к жёнушке-ведунье:
- Матрёна, жена моя суженая, закрой меня от глаза да от нюха 
нечистого. Чтоб ни видела меня нечисть, ни слышала.
В тот же миг донёс ветерок шёпот ведуньи:
- Ступай, Тимофей, без боязни. Ни видеть тебя нечисть не 
будет, ни слышать. Только не смотри им в глаза да на голоса 
не отзывайся.
Вошёл старик во дворец и поморщился от запаха. До чего же 
затхлый воздух во дворце был! Кругом нечисть празднует, 
забавляется, а Настёны не видать. Ходит Тимофей невидимым по 
залам, ищет внучку, а найти не может. Обошёл все комнаты, во 
все коморки заглянул - нет внучки.
Вдруг голос низкий заглушил гомон нечисти и музыку поганую:
- Гости мои дорогие, спускайтесь в подземелье. Пришло время 
обряда .
Потянулась сила нечистая вниз по лестнице, а с ними и Тимофей 
пошёл. Увидел он посреди подземелья огромного каменный 
жертвенник, а на нём внучку свою ненаглядную. Лежит Настя - 
ни жива, ни мертва. Держит в руках чёрную свечку, на пламя, 
не моргая, смотрит.
Рядом Кощей с помощниками расхаживает, чёрную книгу читает.
Развязал котомку старик и достал плат, Матрёной подаренный. 
- Всяк, кто накинет его, невидимым станет, - предупреждала 
она. - Ради этого ока своего не пожалела. Прими, муженёк, в 
дар. Авось пригодится.
- Ну, Матрёна, выручай, - подумал Тимофей и пошёл к камню 
жертвенному.
Кощей уже дочитал до середины книги, когда дед задул свечу и 
набросил на внучку платок. Тут же Настя невидимой стала, и 
завыла нечисть:
- Лови-и, ищи-и...
Побежал Тимофей к выходу. На руках внученька, за спиной 
котомка, а вокруг нечисть клыками клацает.
- Перекрыть выход! - закричал Кощей, да только успел старик 
выскочить во двор.
Бросился он со всех ног к болоту, а там уж Прошка дожидается. 
Глянул старик на кулишка и вновь стал видимым. Только Настю 
в платке завёрнутой оставил. Не должна нечисть видеть её.
- Ага! - вскричал кулишок. - Обманул ты меня, Тимофей! Не 
играет твоя дудка!
- Не обманывал я тебя, Прошка, - усмехнулся старик. - Ты 
просил дудку, я тебе дал. А учить играть на ней я не обещал.
- Обманул, - заплакал чертёнок.
- Хорошо, - успокоил его Тимофей. - Переведи меня через 
болото топкое к месту, откуда пришёл я. Тогда научу играть.
- Не обманешь?
- Не сойти мне с этого места, - поклялся старик. - Только 
веди дорогой короткой, иначе не стану учить.
- Пошли.
На этот раз Прошка не плутал по топям и скоро вывел старика 
на то место, где клубочек поджидал.
- Учи, - потребовал Прошка.
- Ну что ж, - согласился старик. - Захочешь поиграть, скажи: 
играй рожок. Он и заиграет.
- И всё?
- И всё. Прощай, Прошка.
- Прощай, Тимофей.
А за спиной уже погоню слышно. Гонится за ними тьма тьмущая, 
погубить грозится.
- А ну, Прошка, попробуй заиграть, - сказал Тимофей 
Кузьмич. - А то вдруг не получится.
Обеспокоился кулишок. Вскинул дудку и сказал:
- Играй, рожок!
И заполнилось болото мелодией залихватской. И вся нечисть, 
что на болоте была в пляс пустилась...
А старик с внучкой добрались до терема Матрёны. Поклонился 
он жене в ноги:
- Спасибо тебе, женушка за подарок давний. Кабы не он, не 
смог бы я внученьку нашу спасти.
К тому часу чары колдовские развеялись, и Настя увидела 
дедушку и бабушку.
- Дедушка, значит, ты калик-перехожий?
- Да, Настёна. А бабка Матрёна ведунья белая. И тебе ею 
стать предстоит. Такова судьба наша - мир от зла беречь.
- И я смогу колдовать, как бабушка?
- Придёт время, внученька, сможешь, - улыбнулась Матрёна.
- А теперь домой надо спешить. Времени у нас мало.
- В добрый путь, - сказала бабка Матрена, прощаясь...

Вернулся Тимофей Кузьмич в хутор, а народ уже о чуде 
судачит: 
- Чудо Господне! Мёртвая ожила!
- А может, она, и правда, спала? - сомневались некоторые.
Усмехнулся старик и вошёл во двор родной. Выбежали к нему 
радостные сын со снохой и внучка любимая.
- Дедушка, а мне такой сон приснился! - засмеялась Настя и, 
хитро подмигнув, тихо сказала: - А кулишата-то с нечистью до 
сих пор на болоте пляшут. Не знает Прошка как дудочку унять.
- А я и не обещал ему научить, как рожок унять, - прошептал 
на ушко дедушка и обнял внучку. - Каждому воздастся по 
заслугам!