Аннотация: Родиться снова... Финалист конкурса "Пот сознания".
ДОЖДЬ И ЧЕРЕМУХА
"...интересно родиться снова,
в серебристом лотосе,
в ожидании чуда..."
Э. Шклярский
Идет дождь. Лужи на щербатом асфальте, плавают в них опавшие с тополей сережки, похожие на мохнатых красно-зеленых гусениц. Клейкие листочки, черемуха, и мы шлепаем по воде - перебежками, взгромоздив на головы портфели, бегом под навес ближайшего подъезда. Уроки закончились, домой неохота.
Голоса:
- Санек, а давай мы тебя усыпим?
- Это как?
- Да не бойся, сразу разбудим! Пошли!
Подъездная полутьма, шарахается от нас вдоль стены белая кошка.
- Вот, смотри - сначала приседаешь, двадцать пять раз. Дышишь, только глубоко! Давай, давай, че сачкуешь? Теперь становись к стенке! Спиной! Не дыши! Теперь я нажимаю тебе...
- У-у... сачок! Плохо приседал!
- А давай тебя попробуем?
- Н-н-у, давай - я приседаю глубоко, дышу старательно, во всю грудь - и голова начинает кружиться, и окружающая действительность неуловимо отдаляется от меня.
- Становись! - я у стены, и на вздохе Лешка сильно давит мне на солнечное сплетение...
Темнота. Покой. Обволакивающий и сладкий. Но кто-то хлещет меня по щекам - Не-хо-чу!
С трудом разлепляю глаза. Светло. Надо мной давно не беленый потолок, потерявшая часть своих хрустальных подвесок люстра. Я дома.
Воспоминание? Или все же реальность? Нам тогда было лет по тринадцать, класс, кажется шестой, или седьмой... а с Лешкой мы потом раздружились... Кораблики в лужах, журнал "Юный техник"... так странно вновь пережить свое прошлое.
Глаза закрыть, лежу на спине. Все тело расслаблено, конечности не пересекаются. Только не надо думать об этом, и вообще ни о чем. Взгляд в точку на лбу - чуть вверх, и прямо между глаз - возникает ощущение, что смотришь вглубь, внутрь себя. Мыслей нет. Начинается погружение... Медленно, расслабленно, спокойно... реальность проскальзывает и исчезает...
...Яркий солнечный свет, лучи сквозь стеклянные сегменты крыши и высокие окна. Заводской цех, запах канифоли, голос диктора из включенного радио. Нетерпение и тревога. Мне нужно идти. Туда, где происходит самое важное. Я должен быть там, чтобы видеть.
Креазотовое марево нагретых на солнце шпал, душный вагон электрички. Центр города - люди, машины, все как обычно. Как это может быть? Несоответствие... Где, когда, да и было ли - толпа на площади, перевернутые троллейбусы, и трясущиеся руки старого человека, выхваченные крупным планом. Нет, это не здесь, - здесь на горячий асфальт срываются с неба первые капли, и вот уже дождь лупит что есть силы по ярко-зеленой листве, и цветет черемуха, и я шлепаю в промокших сандалиях, держа над головой портфель...
В комнате темнота. Ночь. На полу белесое пятно лунного света. Металлическая грядушка кровати. Мне снова тринадцать лет. Нарастающее ощущение чьего-то присутствия. Колотится сердце - спокойно, спокойно... и вдруг я вижу его - светящаяся красная точка кровавой каплей висит в метре над полом. Я чувствую притяжение, и невозможность уклониться от силы, влекущей туда, в самый центр исходящего светом зрачка. Ничего нельзя сделать... Но нет, оно пришло не за мной - чужое внимание ослабевает, я слышу дыхание спящего. Сияние все сильней, течет ленивыми волнами... Невыносимая пронзительная тоска - этого нельзя допустить, надо остановить, прервать скольжение навстречу жуткому запредельному свету, - растет напряжение, и слои темноты нехотя прогибаются, я продираюсь наверх, выплываю из глубины, и морок натужно рвется. Красная точка соскальзывает вправо - вниз, сквозь редеющую тьму проступают смутные квадратные контуры. Стол. Телевизор. Горит в углу рубиновый огонек режима stand-by. Тихо щелкают на тумбочке кварцевые часы. Я на поверхности.
Теперь надо отдышаться, успокоиться и вновь заскользить, чтобы привиделся дождь, и бетонные плиты школьного двора, и запах сирени, и темный подъезд.... Проворот... скольжение... Сумрак, перестук колес, бегущая вслед вагону луна, висящая в темно-синем несветлеющем небе. Черные елки на белом снегу, странное ощущение бесконечного утра, никак не могущего обернуться днем, и превращающееся в долгие сумерки. Желтое здание станции, крики ворон. Девятнадцать роз, и дверь на шестом этаже. Звонок. Глаза, закрытые изнутри, бессмысленные слова. В груди острый ком обрывающейся надежды, и пустота наступившей свободы. Любовь - всего лишь цветок в ожидании ветра...
Нет! Назад... вернуться снова... исправить... Мне нужен дождь, черемуха, и сережки в пузырящихся лужах...
Опять темно. Двор, освещенные ртутным светом крыши машин, будка охранника. Нам наискосок, налево, в черный проем между углами пятиэтажек. Кто-то идет рядом со мной. Это друг. Я его знаю. Мы разговариваем. Дует ветер. Промозгло и сыро, руки в карманах. Где-то там, за домами, конечная остановка маршрутки. Краем внимания, боковым зрением - из проема четверо нам навстречу. Мало ли кто здесь ходит... Удар! Еще и еще! Мне не больно, просто я снова скольжу, теряя связи с действительностью. На мгновенье голос как вспышка: "Сэйдза! Моку-со!", - дощатый пол, слабый запах пота и пыли - когда-то и где-то. Перед глазами, близко, щербатый асфальт, растекается по нему красная лужа. Красная лужа - алые нити, светящиеся тоненькие прожилки, сплетенные в непонятный узор, пронизывающий пространство, и пурпурная точка соединения, мелко дрожащая от натяга. Реальности больше нет.
Покой, темнота. Как хорошо быть здесь, словно завернутым в ватное одеяло. Но кто-то трясет за плечо, и доносится извне моего укрытия встревоженный голос. Неужели утро, и снова нужно вставать...
- Ты че?! Ты че? Просыпайся! - хлещущие ладони слева и справа. Мутные контуры обретают черты Лешкиного лица:
- Ну, блин, ты даешь! - выдох его уходящего страха.
Я сижу на цементном полу подъезда, крашеная стена холодит спину. Пахнет кошками.
На улице дождь и черемуха. И ничего еще не случилось.
