ПОД СИНИМ НЕБОМ НА ШИРОКОЙ РАВНИНЕ
"...и так огромна была великая рыба Ку, что велел князь Тридцати островов согнать всех буйволов с окрестных полей, чтобы вытащить её на берег. А потом приказал разделать её. И был один, который просил:
― Отдайте мне вместилище духа её.
― Зачем? ‐ спросил князь.
― Как великая рыба Ку наполняет его духом земли, чтобы подняться из пучин моря к поверхности суши, так я наполню сие вместилище духом огня, и поднимусь к самому центру мира во славу твою, о, князь!
И когда разложили костры, чтобы коптить мясо, стал он наполнять горячим духом вместилище. Разбухло оно, сделалось величиной с шатёр, потом с гору, и оторвалось от земли. Но верёвки, привязанные к вбитым в песок кольям, держали крепко. Тогда быстро приладил он к верёвкам большую корзину для засолки рыбы, залез внутрь, и велел выдернуть колья. В тот же миг корзина пошла вверх, влекомая за собой раздутым вместилищем. Она поднималась всё выше к границам небесной тверди. Вдруг небесная твердь расступилась и поглотила её".
"Сказания ветра и моря", шестое издание.
"Великий учитель Сиагу, живший во времена императора Третьей династии Каарега Шестого, говорил, что земля притягивает к себе все предметы. И если бы удалось построить лестницу высотой до самого Мирового Света, то поднявшись по ней достаточно высоко, путник бы заметил, что шаги даются ему всё легче и легче. Наконец, у самого центра Мира, путник бы вовсе не тратил усилий, чтобы перемещаться по лестнице. В центре же Мира, он бы достиг точки Великого Равновесия, где силы притяжения всех сторон Мира уравновешивают друг друга. Именно поэтому Мировой Свет висит неподвижно в Средоточии Мира, и не падает ни на одну из сторон.
А если бы ‐ продолжал учитель ‐ путник решил достроить лестницу ещё выше, то он бы обнаружил, что брошенный камень устремляется "вверх" под действием силы тяжести, потому что "верх" сделался "низом".
Сиагу возражал Кеес, утверждавший, что нет никакой силы притяжения, а есть всемирная сила отталкивания, направленная от центра Мира к его поверхности. Именно поэтому лучи Мирового Света распространяются во все стороны. "Что за чушь несёт этот Сиагу?! ‐ восклицал он ‐ Пусть‐ка попробует подняться с ведром воды хотя бы по лестнице башни Императорского Всепрощения, и если не упадёт, обессиленный, замертво, то пускай‐ка потом расскажет, легче ли давались ему последние ступени".
Сиагу, обладавший большим влиянием при дворе, задумал по‐своему разрешить этот спор. Пользуясь расположением императора, он уговорил правителя начать строительство башни Величайшей Императорской Мудрости на острове Зорбан. Подняв на её вершину точные весы, Сиагу рассчитывал посрамить дерзкого Кееса.
Но Каарег Шестой вскоре начал Объединительную войну, и стройку забросили. Нижние ярусы башни, получившие название Зуб Зорбана, были смыты волной во время шторма Божественного Гнева на тридцать седьмом году правления Пятой династии".
"Хрестоматия по истории Е.И.В. Академии наук", том 2.
"Энтузиаст пушечного дела Саг Пиарину был человеком не чуждым научных занятий. Он направлял стволы своих мортир вертикально вверх, и выстреливал, называя это "плевком в небо". Во времена Пиарину считалось, что сила тяжести быстро убывает с удалением от поверхности почвы. Бесстрашный пушкарь рассчитывал послать снаряд так высоко, чтобы он завис в небе, и никогда не вернулся на землю. Убедившись в бесплодности первых попыток, Саг разработал проект грандиозной "ступенчатой пушки". Её снаряд представлял собой маленькую пушку, которая должна была выстрелить снарядом меньшего размера при достижении верхней точки. А чтобы, в свою очередь, выстрелить пушкой из пушки, Пиарину придумал использовать толстостенную трубу, вкопанную вертикально в землю ‐ так он рассчитывал избежать разрыва столь большого ствола.
Воплотить замысел Саг не успел. Пушка куда меньшего размера унесла его жизнь, взорвавшись при испытаниях.
В знак признания особых заслуг Саг Пиарину, не участвовавший лично ни в одном сражении, причислен к Великой Когорте святых воителей, и секретным указом императора определён навечно как покровитель Особых Его Величества Баллистических Сил. Имя Сага Пиарину надлежит трёхкратному полногласному почитанию при всех построениях, и безгласному ежедневному сакральному обретению каждым воином Сил. И внеочередному сакральному обретению при особых событиях".
"Пробившие Твердь. Заметки о великих баллистиках".
Сэй медленно выпустил из лёгких воздух сквозь чуть приоткрытые губы, остановил дыхание, и замер в пустой нижней позе ‐ стоя на одном колене, позвоночник прямой, подбородок слегка опущен к груди. Высокий поющий звук стих, и выждав положенную паузу, Сэй чуть повёл левым плечом. Свет стал ярче, двое служителей, облачённые в традиционную форму пушкарей, помогли встать ‐ костюм сильно стеснял движения. Сэй в последний раз взглянул на проекцию Сага. Теперь уже как на почти равного. В той степени, в какой скромный последователь может сравниться с непревзойдённым предтечей. С видимым усилием преодолевая сопротивление многослойного материала, вышел их храмовой комнаты, тяжело переставляя ноги, обутые в негнущиеся сапоги.
Его провели по длинному сводчатому коридору, тускло освещённому жёлтыми лампами, и когда плавно отошла в сторону толстая металлическая дверь, гул механизмов, шипение газа, писк тревожного зуммера гулким эхом ударили по перепонкам. На мгновение Сэй замер, стоя на самом обрезе, перед овальным отверстием люка, кинул быстрый взгляд на блестящее продолговатое тело, уходившее вниз, вдоль широкого лезвия направляющей.
Ему помогли ему разместиться внутри, пристегнуться и подключиться к системе. Сэй надел шлем, вновь стало тихо. Почти. Последний хлопок по плечу ‐ он поднял в ответ руку: "Нормально!" Люк загерметизировали. Вот теперь настала абсолютная тишина. Только стук сердца, шум собственного дыхания да слабая вибрация исполинского баллистического снаряда, внутри которого находился Сэй. Но вибрировал не только снаряд. Мысли. Суетились и стучали по внешней оболочке сознания. Он не впустил их, но и не препятствовал. Привычно скользнул в сторону, а они всё текли и текли мимо чередой ассоциаций, вихрями образов, толкая от деления к делению тонкий чёрный волосок таймера. У самой последней черты он будто на мгновение замер, и в тот же миг Сэй ощутил снизу тяжёлый но мягкий удар. Тишина взорвалась глухим грохотом, Сэй почувствовал начало движения, и нарастающую перегрузку, вдавившую его в ложемент.
Из‐за страшной вибрации миг отделения первой ступени он не почувствовал, заметил только как выпрыгнула жёлтая фишка индикатора на контрольной панели. Повинуясь циклограмме полёта снаряд изменил угол тангажа, лёг почти на бок, и продолжал ускоряться. Для внешнего наблюдателя он давно уже пробил небесную твердь, оставив на её матовом куполе разноцветную кляксу, и ярким потусторонним огнём соперничал с Мировым Светом.
Отошла вторая ступень, вибрация стала меньше, потом автоматика сбросила обтекатель. Сквозь узкое бронированное оконце Сэй увидел непривычно прозрачное чёрное небо и улыбнулся. Ракета медленно проворачивалась, подставляя его взгляду то переливчатый край атмосферного одеяла, то густую пену покрывавших мир облаков, то вновь черноту космоса. И снова толчок. Двигатель смолк. Давящая тяжесть исчезла. Перемигнулись огни на пульте. Свобода. Сердце бешено колотилось. Сэй передал в эфир условный сигнал: "Выведение закончено. Параметры в норме". С поверхности подтвердили: так и есть, он в расчётной точке. Хотелось отстегнуться от кресла и воспарить, но теснота капсулы не предоставляла такой возможности. Пришлось ограничиться снятой с руки перчаткой, которая медленно поплыла по кабине.
Теперь работа. Широконаправленный луч локатора сканировал пространство, и вскоре Сэй обнаружил искомое ‐ цель примерно в двадцати километрах вперед и несколько ниже. Имперские баллистики своё дело знали. Наверное, он мог бы даже разглядеть её в визир перископа, правильно сориентировав капсулу, если бы не искристое свечение облаков. Но пока этого не требовалось. Нужно было нечто иное ‐ развернуться кормой вперёд, стабилизироваться, и дать короткий тормозной импульс двигателем, проиграв таким образом в высоте, но выиграв в скорости. Что он с успехом проделал, орудуя ручкой управления соплами ориентации, и пристально следя за расходом рабочего тела ‐ запас мог очень пригодиться потом, когда придётся отступить от висящей перед глазами программы полёта.
Мировой Свет, местная звезда без названия, медленно скользила к закату. Лучи брызнули в кабину, позолотили тумблеры вентиляционной системы, заиграли на верньерах радиостанции, заглянули в выпуклое лицо радара. Сэй опустил светофильтр, и послал ещё одно сообщение на поверхность. Совсем скоро капсула покинет зону радиовидимости.
Он вновь развернул аппарат носом по ходу движения. Впереди и чуть сверху на фоне черноты неба увидел серебристо блестящую чёрточку. Цель. Сэй нагонял её. И они вместе влетали в густую тень быстро наступающей ночи. Включил опросчик. Ответа не последовало. Внемировой имперский объект "Белый оплот", связь с которым была утрачена месяц назад, молчал.
Мир внизу казался укутанным плотным войлочным одеялом, но вряд ли он спал. Не спали погружённые глубоко в океан белые субмарины, и не спали на берегу те, кто готовился дать им отпор. Не спали измождённые часовые и зенитные расчёты, развернувшие уши радаров по азимутам угрожаемых направлений.
Цель приближалась. Теперь она напоминала затупленный огрызок белого карандаша. Затем оба аппарата полностью вошли в тень, и глядя в перископ Сэй различал только красные прочерки стыковочных огней, расположенные в виде широкой трапеции. По плану полёта он должен был состыковаться, включая электрическое соединение, и если всё пройдёт хорошо, передать управление на поверхность. Аккуратно работая соплами ориентации, Сэй старался выстроить капсулу точно в хвост объекта, идеально соосно, добиваясь превращения трапеции в линию. На случай неудачи были заранее разработаны несколько сценариев действий. Но Сэй имел свой план.
В первый момент он подумал, что не полностью убрал палец с гашетки ‐ вместо короткого импульса сопла правой стороны продолжали выбрасывать газ, и аппарат начинало закручивать с возрастающей скоростью. Вероятно, заклинило клапан в питающей магистрали. Сэй попытался остановить вращение, создавая противонаправленный момент соплами слева, и это почти удалось, но запас рабочего тела стремительно таял. Остатка не хватит, чтобы успеть провести стыковку.
Решение нашлось быстро. Тормозной импульс через передние сопла, капсула вновь оказалась ниже цели, и быстро догоняла её. И когда, казалось, настал нужный момент, Сэй включил главный двигатель. Его понесло вверх. В темноте он видел бортовые огни объекта, жёлтые и зелёные светящиеся точки, слабо подсвеченный бочкообразный силуэт корпуса меж ними. "Белый оплот" стремительно приближался. Теперь он казался громадным. "Ну и боров" ‐ мелькнула неуместная мысль. Иссякло рабочее тело системы ориентации. Правые сопла проработали на миг дольше, капсулу снова стало разворачивать. Сэй понял что промахнулся. Матовый бок "Оплота" пронёсся мимо в десяти шагах от капсулы. Сэй успел разглядеть сочленения бортовых панелей, решетчатую ферму антенны, чёрные служебные надписи, и проскочил вверх бессильный что‐либо изменить.
Его аппарат медленно кувыркался в пространстве. Разумеется, и сейчас был выбор. Дать наудачу тормозной импульс, если очень повезёт войти в плотные слои атмосферы. Если очень повезёт дважды, он не сгорит, и не погибнет от перегрузки. И если повезёт в третий раз, парашют раскроется, а не запутается в стропах. Тогда Сэй, скорее всего, окажется в океане и будет надеяться на везение.
Можно было дождаться радиовидимости, сообщить о нештатной ситуации, а потом давать тормозной импульс. Это увеличило бы шансы, что его найдут в море. А ещё это наверняка означало, что через каких‐нибудь десять ‐ пятнадцать дней империя предпримет новую попытку оживить "Белый оплот".
Но более вероятно, что импульс двигателем вытолкнет капсулу на другую орбиту, и Сэй погибнет от удушья, когда кончится кислород. А его имя, разумеется, зачислят в Большой список Поминовения Особых Его Величества Баллистических Сил.
Досадно. Преодолеть немыслимые пространства, изменить личность, стать лучшим из лучших, и промахнуться всего на десять шагов.
Иван Лепелье, потомственный звездолётчик, имел, как и многие в его возрасте, романтический склад натуры. Своему "Призраку" он дал имя собственное, "Морской орёл", в память о давно и безвозвратно минувших временах. Тогда капитаны были настоящими морскими волками, выдубленными крепким морским ветром, и честно боролись с пространством, стоя на качающейся палубе под развёрнутыми парусами, вглядываясь до боли в глазах в туманную даль.
Вот и "Орёл", используя морскую терминологию, болтался на рейде, коим служила стационарная орбита Саракша. Пристально вглядывался дюжиной автономно витающих в пустоте глаз ‐ не сверкнут ли над облаками выхлопы баллистическоих снарядов. Команда "Орла", вполне сознавая важность своей задачи, томилась в мучительной неопределённости, и когда "момент Ч" наконец настал, Иван испытал обескураживающее чувство освобождения.
Тоскливо вскрикивала сирена, самый зоркий из двенадцати глаз выдавал на экран ядовито‐жёлтые символы параметров цели. Собственно, её полёт должен был вот‐вот прекратиться ‐ глаз мог не только смотреть, но испепелять взглядом. Однако почему‐то медлил. Ошалевший от волнения Иван рванулся отдать команду вручную, и тут же сбросил пальцы с пульта. Нетипичным было всё. Место старта, предполагаемые размеры и масса, а главное траектория, которую бортовой вычислитель уверенно чертил синей линией. Не траектория, орбита, эллиптическая, с перицентром в двухстах километрах от поверхности.
― Спутник! ‐ крикнул Иван. Но вся команда и так была в рубке. Кибертехник Арно до боли сжал его плечо пальцами, а единственный из троих профессиональный прогрессор Вальберг сказал:
― Вот вам и мир‐сердцевина, заключённая в тверди...
Не сводя глаз, они следили за эволюциями маленького корабля. И когда оказалось, что он не один, Арно грубо выругался, а Вальберг рассмеялся. Иван смолчал. Он знал больше, и, наблюдая несостоявшийся перехват, принял решение:
― Там человек. Он терпит бедствие.
― На станции? ‐ спросил Арно.
― Нет. Внутри объекта, который шёл на стыковку.
― С чего ты взял?
― Действует неоптимально. Импровизирует, ошибается.
― Дистанционное управление?
― С поверхности вряд ли.
― А если со станции?
― Это не очень похоже на станцию. Во всяком случае, на долговременную. Размеры малы, больше двух‐трёх недель в такой не протянешь. Должен приходить грузовик. Мы тут месяц болтаемся, и никого не было. А до нас Джаред торчал шесть недель. Так что бочку эту, самое раннее, пару месяцев назад вывели. И наверняка без экипажа.
― Её вывели раньше, значительно раньше ‐ подал голос Вальберг. ‐ С момента как Каммерер заварил на материке кашу, здесь повесили несколько автоматов, задолго до решения КОМКОНа о постоянном патрулировании. Мы бы не пропустили...
― Не пропустили?! Да вы всё на свете прошляпили! ‐ сверкнул глазами Арно. ‐ Каммерера, войну, космос... Это же очевидно ‐ если есть реактивные баллистические снаряды, то спутник сварганить дело лишь времени, технологии.
Вальберг спокойно пожал плечами:
― На материке нет такой технологии, и даже не намечалось. А на островах у нас нет агентуры.
― Островитянам повезло больше ‐ заметил Иван. ‐ Место пуска в районе экватора, это южный архипелаг. Оттуда удобно выводить спутник. И приводняться сподручнее. Посадочные двигатели не нужны.
― А ещё у них никогда не было башен... Но что теперь делать?
― Спасать ‐ коротко сказал Лепелье. ‐ Заодно узнаем для чего эта большая бочка.
― Спасать? ‐ Вальберг поднял белёсые брови. ‐ Нужно связаться с Землёй. КОМКОН вряд ли одобрит...
― У него кислород кончится самое большее через несколько суток. Свен, вы знаете что это такое, погибать от удушья?
― К чёрту КОМКОН! ‐ крикнул Арно.
Иван кивнул:
― Абордажной команде готовить крючья! Орлы, говорят, мух не ловят, но мы всё же попробуем.
Корабли типа "Призрак" невелики, чтобы освободить в ангаре место для "добычи", пришлось пожертвовать глайдером. Ворота ангара оставили открытыми, приёмную рампу выдвинутой, искусственную тяжесть и контурные огни ворот отключёнными. Всё время ловли "Морской орёл" не выходил из режима невидимости. Трудно сказать, что чувствовал пилот "мухи", пока Иван филигранно управляя системой ориентации, захватывал его судёнышко отвёрстой пастью ангара. Это должно было походить на быстрое погружение в тёмный колодец, после чего тут же включалась гравитация и освещение. Лепелье надеялся, что человек внутри капсулы будет слишком ошеломлён, чтобы совершить в первый миг какую‐нибудь глупость вроде запуска двигателя.
Они почуствовали толчок, корабль слегка вздрогнул, гася отдачу. Вспыхнул свет. На экране внутренней связи появилась картинка ангара. Серебристо‐серая капсула, похожая на фужер для шампанского, лежала посередине.
― Браво, кэп! ‐ вскричал Арно.
Иван выждал ещё полминуты, и дал команду закрыть ворота. Пальцы слегка дрожали. Футболка липла к спине.
― В ангар, быстро!
Система мучительно‐долго выравнивала давление, и, наконец, чмокнула перепонка люка. Внутри пахло озоном и влагой. Мелкие водяные капельки блестели на боку капсулы. Точно фужер, да ещё запотевший.
― Стоять! ‐ Иван обернулся на крик, и замер, увидев пистолет в руках Вальберга.
― Свен, вы что, спятили? В кого вы собрались стрелять?
― Назад! Откуда вы знаете, что у него на уме? Наверняка этот парень вооружён. Ведёте себя как мальчишки. Вам, Иван, вообще следовало оставаться в рубке. Назад, я сказал! Дальше моя работа.
Он медленно приблизился к аппарату, держа "Герцог" наизготовку. Люк и два узких иллюминатора оказались с противоположной стороны. Вальберг обошёл капсулу, и скрылся за ней. Через несколько мгновений послышался его голос:
― Ч‐чёрт... плохо видно... Он что‐то показывает... Поднёс руку к стеклу! Подаёт знак, большой палец кверху...
Арно подскочил в тот момент, когда люк сдвинулся, образовав по контуру тонкую трещину, и опять замер. Уцепившись пальцами за край, кибертехник люк на себя:
― Туго идёт, зар‐р‐р‐аза! Свен! Да бросьте уже валять дурака! Помогите лучше...
Крышка, наконец, отошла в сторону. В проёме показалась голова. Пилот с трудом высунулся наполовину, снял странный цилиндрический шлем... Где‐то уже видел Вальберг это круглое лицо, приплюснутый нос, широко посаженные глаза...
Человек улыбнулся, заморгал часто‐часто, будто ему мешал свет, и сказал по‐русски:
― Ребята... Ребятушки! Вы... вы только "борова" не упустите! Там ведь восемь боевых блоков, по две мегатонны!
Свен с грохотом выронил пистолет.
Широкий проход от комнаты заседаний к видеостудии был ярко освещён. Глухо стучали по мягкому покрытию пола кованые сапоги почётного караула ‐ двух морских гвардейцев с абордажными саблями наголо. Впереди себя Сэй видел высоко, по новой моде, выбритый затылок Утёса. Ещё недавно соратника, с которым вместе гоняли имперских недобитков по всем тридцати островам, вели идейные споры, и радовались общей победе. А теперь он уже и не Утёс вовсе ‐ новоизбранный канцлер вольной республики Зорбан, милостью Мирового Света. Ай да Утёс! Кто бы мог подумать, что так всё обернётся. Справа шёл Проф, нервными подпрыгивающими шагами, будто малая птаха‐поскакушка по корабельной палубе. Но это вчера Проф, а сегодня ‐ председатель Совета конфедерации. Канцлер и председатель. Нет. Не могли они договориться. "Зачем ты затеял всё это, Утёс? ‐ думал Сэй. ‐ Потешный караул этот, старорежимный дипломатический протокол. И кто же мог знать, что так скоро настанет час, когда не удастся убедить и уже не доспорить..."
Он скорее почувствовал, чем увидел быстрое движение слева, вспоротый широким лезвием воздух, качнулся назад‐вправо‐вниз, рефлекторно уходя в "стелющиеся облака", брызнула кровь из рассечённой скулы, выбитый клинок со звоном ударился о стальную стену. Замах второго гвардейца встретил снизу, классическим "воздаянием свету", подватил отчего‐то осевшего Профа, ударил плечом в ближайшую по коридору дверь, и запер её за собой. С той стороны гулко забарабанили, на миг затихли, и резкий грохот пистолетных выстрелов заставил отпрянуть назад. Короткие толстые пули девятизарядного "Бульдога" оставляли на дверном полотне блестящие бугорки. Стрелявший прекратил огонь, осознав бесполезность попыток. Вновь стало тихо.
Сэй огляделся ‐ это была апаратная, высокие металлические шкафы с видеотехникой, несколько беспорядочно мигающих маленьких мониторов. Проф сидел, привалившись к стене.
― Ранен?
― Кажется ‐ поднял бледное худое лицо, слабо улыбнулся. Из‐под прижатых к животу рук обильно сочилась кровь. Край куртки набряк, алые капли быстро стекали на чёрный шершавый пол. Сэй присел, осмотрел рану ‐ плохо.
― Ты же меня починишь, ведь не впервой, правда?
― Да, Проф ‐ он кивнул, и подумал: "Не впервой, только вот больно глубоко пырнул тебя этот гад, и под руками нет ничего, даже коллоида. Ничего, кроме самих рук, как у знахаря. И можно только снять боль, и сделать хотя бы что‐то, чтобы не так кровило".
Наложил свои ладони поверх, закрыв глаза, ловил резонанс, поднимая щёкотное чувство тепла от диафрагмы к кончикам пальцев, потом, обессилев, сел на пол рядом с раненым.
― Спасибо ‐ сказал Проф. В ответ Сэй кивнул. Голова кружилась, в глазах плыли радужные круги.
― Я, кажется, знаю, почему он это сделал ‐ вновь заговорил Проф. ‐ Он рубит. Рубит канаты. Сжигает мосты, как бы сказали у вас. Чтобы не было пути назад. Только всё равно не понимаю зачем.
― Надо... было уступить... Не упорствовать... ‐ слова давались с трудом. Очень хотелось спать, как бывает всегда после психохирургического сеанса. Но спать было нельзя.
― Нет ‐ повёл головой Проф. ‐ У нас нет на то полномочий. И это был бы... обман. А так всё ясно. Предельно ясно.
Сэй встал, чтобы отогнать сонливость, в этот момент мониторы моргнули, выдав вместо беспорядочных сполохов чёткую цветную картинку. С экранов смотрел Утёс, по своему обыкновению слегка приопустив веки. Потом его красиво очереченные губы задвигались, сперва беззвучно, пока Сэй не нашёл нужные кнопки. Утёс обращался к нации, из той самой студии, где сейчас они должны были находиться втроём. С прискорбием сообщал о дерзком террористическом акте последних имперских смертников‐радикалов, заверял, что организаторы не уйдут от возмездия. Он позаботится об этом лично. Но вместе с тем, говорил Утёс, народ Зорбана выбрал свободу, и этот выбор не способны поколебать никакие внешние силы, вплоть до самых могущественных. Свобода и воля каждого человека самому прокладывать курс своего корабля ‐ вот наша исконная ценность и духовный фундамент! Мы умрём за неё, если потребуется!
― Что он говорит? Зачем? И сколько ему отмерено? Пока люди не поймут, что их обманули, пока мы не окрепнем, чтобы помочь им понять... Месяцы? Годы?
― Это его звёздный час ‐ тихо сказал Сэй. ‐ Он всё понимает, но это, кажется... его принципы.
― Нет ‐ хрипло возразил Проф. ‐ Это не принципы. Это тщеславие и бесчеловечность.
Он так и сидел, опершись спиной о стену, в луже собственной крови. Сделал движение, будто хотел встать, и снова обмяк. Поднял взгляд к маленькому окошку напротив.
― Прогресс... неустанное движение вверх... Хотелось бы пожить там, на равнине, под ясными небесами. Но видеть конец ущелья это тоже немало ‐ Проф закрыл глаза, и больше не говорил ничего.
Трансляция закончилась, и Сэй подумал, что теперь следует ждать гостей. Распахнул окно, выглянул наружу. Стена была гладкой, плавно закруглялась вправо и влево. Далеко внизу, у подножия башни суетились крохотные человечки. Серая чешуя крыш, кривые полоски улиц. Суша, рваным куском рыбьей шкуры натянутая на вогнутый серебристый бок океана, сросшегося с мерцающей твердью небес. Её дырявили снова и снова, но она всё так же делала вид что прочна, что за пределы нет и не может быть выхода.
Сэй вспомнил, как сам впервые пробил её. Извне. И как пробил снова, чтобы погибнуть. И как того не ведая, спас его Лепелье Мухолов. Просто потому что из всех решений выбрал самое доброе.
И как завершилось прогрессорство, а началось братство. Потому что нет, не бывает иных человечеств, но есть галактическое Человечество, открывающее самоё себя в отражениях россыпи звёздных миров.
"Сэй Аркту (Виктор Славов) ‐ прогрессор, пилот Особых Его Величества Баллистических Сил, организатор коммунистического подполья на островах Южного архипелага. После революции Переворота Небес ‐ член Совета Конфедерации юга. Убит сепаратистами на острове Зорбан во время событий пятого года".
Большой Галактический информаторий. Сектор Саракш. Социалистическая республика Тридцати островов, 237 год.
15.03.2015