«ПРЫНЦ»
...И пусть бы шел дождь, осенний, меленький-меленький. И пусть бы сгущался вечер, и фонари вдоль дорожки тускло светились бы туманными ореолами. И пусть бы клены роняли пятипалые листья в мутную воду. И хорошо бы идти вот так под дождем в красных, как листья клена, высоких сапожках, легко перепархивать через лужи, придерживаясь за локоть своего спутника. А он в черном длинном плаще, и рука его, обтянутая перчаткой из тонкой кожи, пусть бы держала раскрытый над нами обоими зонт, и витал бы во влажном воздухе едва уловимый аромат мужского парфюма. И пусть шли бы мы с ним в театр, или в гости, а может быть просто домой, туда где тепло, сухо, и где мягко светит торшер у дивана. И пусть мы бы пришли, и сидели бы за низким журнальным столиком, и пили бы что-нибудь согревающее... А потом... а потом... - и тут мое воображение останавливалось, в смущении замирало, опуская завесу стыдливости, чтобы не портить сказку подробностями, уместными только в женских романах.
Нет, вовсе я не хотела, чтобы жизнь моя превратилась в женский роман! Ирка, давняя подруга, с которой мы на двоих снимали крохотную однокомнатную малосемейку почти на самой окраине города, всегда так язвительно насмехалась над незадачливыми героинями, что мне становилось их жалко. А хотела я одного – большой и чистой любви.
У Ирки проблем с мужчинами не имелось. У нее был Мишаня – гордый обладатель подержаной белой «Тойоты-Камри», и бурного прошлого, оставившего на память синий штампик в мишанином паспорте.
Существовали они с Мишаней по синусоиде – то не чаяли друг в друге души, то расставались, под шумный аккомпанемент взаимных претензий. Если бы Мишаня не так безудержно ревновал... если бы Ирка не настолько выпячивала свою независимость...
Разумеется, у Мишани были друзья, порой неженатые, и конечно, благодаря Ирке эта когорта прошла перед моим придирчивым взором, но во всех них я находила один, очевидно, неустранимый дефект – странную убежденность, что тот, кто девушку «ужинает», не только ее вслед за этим «танцует», но имеет полное право на гораздо более многообещающее «продолжение банкета». Куда им было до большой и чистой...
Но в тот раз все сложилось иначе – шли мы не в компанию к дружкам иркиного хахаля, а совсем даже наоборот – на день рождения общей знакомой. И кто бы мог подумать, что на этом ничем не примечательном празднике встречу я своего «прынца»...
Я и сама не думала. Не думала, когда после бокала шампанского танцевала с ним что-то невразумительно-медленное, не думала и позже... А когда мы первый раз встретились, тет-а-тет, то я заключила, что мой новый знакомый, по крайней мере, неглуп, и, кажется, лишен того самого «банкетного дефекта», который так мне не нравился в других ухажерах. Ах, если бы я знала, до какой степени он этого дефекта лишен!
Но тогда я решила, что необременительное знакомство можно продолжить. Мы встретились еще раз, а потом еще... На третьем свидании мой будущий «прынц» решился поцеловать меня в щечку. И... уехал, в командировку, на месяц.
Вот тут-то оно по настоящему и завертелось. Полетели на электронный адрес письма, да какие! Рабочее утро начиналось теперь для меня всегда одинаково – с торопливого запуска почтовой программы. Казалось, будто мы знакомы лет сто – настолько совпадали иногда наши мысли. Он называл меня «виртуальной дамой своего сердца», а мое сердце таяло... Писал о любви, но ни разу мне в ней не признался.
А еще оставил оставил на память видеокассету, где были горы и снег, лыжники, и сверкающий лед на вершинах. Я смотрела на него, несущегося вниз по склону в искристом облаке, и уже воображала не дождь и красные кленовые листья посреди лужи, а звездную ночь в горах, и как мы идем по узкой, протоптанной среди сугробов дорожке, острые каблуки проваливаются в скрипящий снег, я опираюсь на руку моего спутника, затянутую, словно в латную рукавицу, в непромокаемую перчатку. Шумит горный поток, возносятся ввысь светящиеся белые склоны, торжественно замерли вековые сосны. И мы останавливаемся, смотрим вверх, на яркие люстры созвездий, и пар наших дыханий сливается воедино где-то высоко-высоко в черноте неба. А потом... а потом мы глядим друг другу в глаза... - и вот тут мое воображение опять пасовало. Казалось только, что все у нас будет очень-очень здорово.
Остроглазая Ирка, читавшая мои душевные порывы как открытую книгу, с усмешкою заключила: «Девочка созрела!» А я и не думала оспаривать ее утверждение.
Наконец, мой виртуальный рыцарь приехал! В один из вечеров я выбежала на полчасика в магазин, а возвратившись услыхала от Ирки: «Звонил твой прынц. Передал привет. Жаждет встречи.» Иначе как «прынц» она его за глаза не называла. Сначала я немного обижалась за «прынца», но потом, присмотревшись повнимательнее к Ирке, вдруг поняла – завидует! Ее Мишаня был, конечно, хорош – и шашлыки отменные делал, и девушке умел угодить, но вот ни заснеженных гор, ни крутых скал, ни крылатых палаток Ирка с ним не увидит - я знала точно.
Только радоваться оказалось рано - отношения наши не развивались. Мы проводили вместе время, смотрели кино, беседовали, но прощальный поцелуй в щечку оставался самым дерзким поступком. Ближе мы не становились. «Боже мой – думала я – ну как можно быть таким «ненавязчивым»! А может, я вовсе ему не нравлюсь? Может, я ему только друг, или, скажем, сестра? И только?!» Нет! Роль сестры, или друга в юбке мне вовсе не улыбалась! И куда же подевалась та нежность, что чудилась мне в его письмах?! Разве может нормальный мужик ходить столько времени вокруг да около? Что за непонятная бесхребетность?! Поделилась своим беспокойством с Иркой, и та посоветовала:
– Ты его ревновать заставь. Сделай вид, что он у тебя не один – пускай помучается. Мужики все собственники по натуре, у них инстинкт – преследовать то, что ускользает. Вот и пусть он тебя потерять боится.
В тот вечер разыгралась очередная ссора. Кому-то Ирка слишком лучезарно улыбнулась на улице, вот Миша и прицепился, он к тому же слегка в подпитии был. Ирке бы коней-то попридержать, но она никогда языку своему не была хозяйкой, в общем, понесло ее. И Мишаня, понятное дело, взбеленился. Орали они друг на друга так, что хоть из дома беги.
И тут раздался телефонный звонок. Мгновенно все смолкло. Я быстро схватила трубку – на беду, это был «прынц». Все что смогла – сказать «перезвони позже». Отключиться уже не успела – иркин «Отелло» буквально вырвал у меня телефон. Для него, очевидно, вопрос «кто звонит» не стоял – ему и так было все ясно.
Господи, каких только бранных слов он не обрушил на голову моего незадачливого поклонника! Не называя имен, Мишаня орал, что здесь живет его женщина, и всякие (тут он очень крепко выразился) не должны ей названивать. Он предлагал сопернику немедленно явиться пред его грозные очи, чтобы «поговорить как мужик с мужиком», сулил «большие проблемы», и самые страшные кары.
Неожиданно ревнивец умолк – видимо «прынц» положил трубку. Мишаня окинул комнату потерянным взглядом, зыркнул исподлобья на «изменницу» - Ирку, и вышел в прихожую. Через минуту входная дверь грохнула так, что посыпалась штукатурка.
Наверное, надо было тут же перезвонить «прынцу», объяснить, извиниться, за произошедшее недоразумение, но лукавый бесенок внутри нашептывал ровно обратное. В общем, поколебавшись какое-то время, я так и не позвонила, предоставив мужчине его святое право действовать первым.
Всю последующую неделю душа моя не знала покоя. Но, успев несколько раз отругать себя за неуместную гордыню и дурость, решая то позвонить «прынцу», то перерешивая снова, я все же выдержала эту «паузу мастера».
Когда сотовый телефон взорвался знакомой трелью из недр любимой, и уже изрядно заношенной сумки, я оцепенела.
– Привет! - сказал «прынц».
– Привет – эхом отозвалась я.
Затеялся пустой бессмысленный разговор, наконец он сказал:
– Ты прости, что долго тебе не звонил, и... еще... я тогда оказался не вовремя... Извини.
Произносил он это все как-то без энтузиазма, и неожиданно меня осенило: свой выбор «прынц» уже сделал! А меня, стало быть, он готов уступить. И кому! Этому наглому как танк, слащавому хаму! О-о-о, как я разозлилась тогда! Стараясь сохранить в голосе спокойствие, и необходимый звенящий металл, я выдала:
– Знаешь что! Не звони мне больше! И не приходи! Вот так!
С силой захлопнула «раскладушку», и ощутила, как быстро катятся по щекам горячие слезы.
Потом, повинуясь непонятному чувству, вытащила из ящика оставленную когда-то «прынцем» кассету, включила видик, и уставилась на экран, где ярко светило солнце, и била фонтанами искристого снега жизнь, которую я так и не испытала.
Бесцветно и скучно миновали январские праздники. Первый месяц наступившего года выдался морозным, высовывать нос на улицу лишний раз не хотелось.
В то субботнее утро я, как обычно, не торопилась покидать уютной кровати, и едва-едва только успела встать, и накинув халат прошествовать в ванную, как грянул дверной звонок. Размышляя, кого бы это могла принести нелегкая в такую несусветную рань, отправилась открывать, отперла дверь, и... остолбенела – в квартиру вошел розовый куст! Цветов было много, не менее полутора дюжин, а за всем этим великолепием обнаруживалась странного вида физиономия – дочерна загорелые подбородок, щеки и нос противоестественно соседствовали с белизной вокруг глаз, и бледностью лба, наполовину скрытого вязаной шапочкой. На пороге квартиры стоял, уже списанный мною «в архив», и старательно позабытый «прынц»!
– Ты... чего? - только и смогла выдавить я из себя, чувствуя, как с места бросается вскачь сердце, и обжигающая волна накрывает меня до самых корней волос.
– Я оставил здесь свою кассету – заявил «прынц», как будто бы это давало ему некое особое право.
– Проходи – тихо проговорила я.
Только почему-то мы никуда не прошли. Так и стояли в полутемной прихожей, смотрели друг другу в глаза, пока он медленно – медленно не наклонился ко мне, а я медленно – медленно не потянулась ему навстречу. А потом... а потом...
Но это уже совсем другая история.