Аннотация: Так называемая "девятая глава" к роману Ника Перумова "Рождение мага", написана для первого этапа конкурса "В поисках мечей". В нём, первом этапе, рассказ занял 13-е место из 63-х.
Владимир Скляров
Глава девятая*
СПАСИТЕЛЬ ВООЧИЮ.
- ...А паче того, подвергнуты будут казни ужасной и позорной двое, нарушивших закон, порядок и уложение, двое, гном именем Сугутор и орк именем Прадд, Тьме служение принявшие, Тьму в сердца свои нечестивые впустившие... - голос глашатая заглушился ликующим рёвом толпы.
Этлау волновался. Было определённо ясно, что некромант не дурак, а потому весьма сомнительно, что ловушка, ему уготованная, сработает. Да если и сработает, не было никакой уверенности в том, что трижды проклятый Неясыть не сможет опять всех обвести вокруг пальца. Что-то было не так. Этлау сотни раз прокручивал в уме придуманный им план, и каждый раз ему в нём что-то не нравилось. Хотя менять что-либо было уже слишком поздно. Да и в голову ничего более обнадеживающего не приходило.
Этлау поднялся из-за стола, подошёл к окну, из которого открывался прекрасный, иногда столь радующий глаз, вид на площадь Правосудия. Святой отец-экзекутор всмотрелся в пёструю толпу и улыбнулся. "Завтра их будет ещё больше, - подумал он, - как ты будешь действовать, Неясыть, в окружении стольких невинных душ? Твоя волшба может сказаться очень и очень плохо на тех, кого ты поклялся защищать. Ты не посмеешь поднять свой посох, если только не будешь уверен, что не нанесёшь вреда людям... Как ты будешь действовать?.."
Вновь с площади донёсся сильный, хорошо поставленный голос герольда:
- ...Свершится правосудие Спасителя посредством Святой Инквизиции, длани пестующей и карающей, завтра, ровно в полдень, после троекратного колокольного сигнала!..
Преподобный Этлау повернулся к знаку Спасителя, висевшему над дверным проёмом, окрестил себя Его знамением и испросил благословения. Затем вернулся к письменному столу и вновь склонился над планом города, а точнее - над планом той части города, где располагалась площадь Правосудия и прилегающие к ней строения. Уже в который раз он мысленно расставлял по необходимым местам алебардистов, лучников и нижестоящих по рангу отцов-экзекуторов, своих непосредственных подчинённых...
Что-то было не так...
* * *
Отец-экзекутор первого ранга, преподобный Этлау стоял у ворот головного здания Святой Инквизиции и нетерпеливо покачивался с пят на носки. Спал он этой ночью плохо, а потому настроение его было очень мрачным. Но омрачала его не только бессонница. Какое-то странное предчувствие тяготило его душу. Предчувствие чего-то нехорошего. И связано оно, это предчувствие, было отнюдь не с некромантом и его приговорёнными друзьями. Что-то более сильное и ещё более страшное стояло за этой тревогой, что-то, чего отец-экзекутор не мог понять.
Потому что не был некромантом...
Ожидание отца бесило, но, что поделаешь, казнь никогда не следует проводить вовремя, иначе не получишь ожидаемого результата. Весь её красочный облик редкой и желанной забавы бесследно испарится, оставив после себя самое заурядное зрелище. Не будет того восторга, не будет предвкушения - останется только любопытство.
Этлау прислушался к негодующему, нетерпеливому рёву толпы и невольно улыбнулся. "Как ревут? - Подумал он. - Конечно - солнце-то к закату пустилось, давно уж отгрохотал колокол - неизменный вестник казни. Заждались... Ничего, потерпите ещё немного - будет вам представление. Будет вам такое представление, что на всю жизнь запомнится - быть может, очень короткую жизнь... Беда только в том, что вовсе не казнь будет этому причиной..."
Этлау потряс головой, прогоняя странные, так неожиданно нахлынувшие мысли, и махнул рукой, подавая знак. Люди тотчас во дворе крепости засуетились, забегали. Выстроился десяток арбалетчиков, наизготовку со своим смертоносным оружием, выстроились алебардисты. Приготовились отцы-экзекуторы. Вот из окованных сталью дверей в темницы появились стражники, со всех сторон обступившие две шатающиеся фигуры. Тотчас к ним пристроились алебардисты и арбалетчики. Этлау поморщился. Ему было не по себе оттого, что обычных гнома и орка, безоружных и, тем более, раненных конвоирует до зубов вооружённая охрана, да ещё в таком количестве.
У пленников был очень жалкий вид. Последняя ночь была весьма неспокойной для них. И хотя отец Этлау не присутствовал на экзекуции, некое моральное удовлетворение он ощущал... И понятно - какой добропорядочный священнослужитель Святой Матери нашей не будет ощущать удовлетворение оттого, что ещё двое ненавистных и презираемых слуг Тьмы получили положенное им? А мысль о том, что они будут казнены, любого из отцов должна приводить просто в восторг...
Процессия с приговорёнными остановилась у широкого каменного помоста. На него взошли пленники в окружении стражников, палачи и некоторые из отцов-экзекуторов, но прежде вновь вышли глашатаи и принялись в очередной раз зачитывать вынесенный обвиняемым приговор.
Этлау их не слушал - до смерти надоели. Он всецело был поглощён весьма кропотливой работой - его взгляд неустанно скользил по лицам и одеждам без исключения всех, прибывших на казнь, людей. Среди них он искал только одно единственное лицо, которое запомнил на всю жизнь. Лицо некроманта Неясыти... Кроме того, с интервалом в несколько минут, он упорно старался прощупывать пространство, что заполнила толпа, несложным заклинанием, пытаясь выявить хоть малейшие колебания в Силе. Ничего. "Где же ты? Ну где же?.." - Повторял про себя он, вновь и вновь безрезультатно посылая очередное заклятие навстречу несуществующей цели...
Вот и герольды прекратили своё занятие, вперёд вышли палачи, а от некроманта по-прежнему ни слуху, ни духу. В наступившей тишине вдруг довольно отчётливо прозвучал грустный, но на удивление спокойный голос орка:
- Кажется, мы влипли, Суги.
Этлау не обратил на него практически никакого внимания. Он продолжал делать свою работу. Колдовство по-прежнему не давало никаких результатов. Инквизитор уже начинал терять терпение и хотел было приказать палачам начинать казнь, как вдруг послышался какой-то странный грохот, и где-то над крышами дальних домов вскоре взвился столб чёрного дыма - сначала он был еле виден, но всего лишь через какие-то мгновения загустел, раздался в ширь и вскоре вовсю повалил густым, коптящим облаком.
Инквизитор удивлённо посмотрел на небо - ужас загорелся в его глазах... Над городом бесшумно пронеслось горящее ядро и, с отдалённым грохотом, рухнуло где-то на его окраине. Однако не успело оно упасть, как за ним последовало следующее... И ещё, и ещё... Вскоре на Арвест посыпался целый град огненных шаров. Наконец, разобрав, что к чему, весь люд, что собрался поглазеть на казнь, бросился врассыпную - кто к своим домам, спасать скарб, а кто прочь из города.
"Вот оно, - чувствуя, как трясутся поджилки, подумал инквизитор, - вот вам педставление. Вот чего я на самом деле боялся. Вторжения..."
Этлау в ужасе смотрел на обезумевшую толпу, а когда обернулся, встретился взглядом с некромантом, ловко перерезающим путы, сдерживающие его друзей. Тот был в облачении простого наёмника. Если бы инквизитор был в состоянии хоть что-нибудь сделать, он бы в первую очередь, наверное, выругался - взял бы на себя такой грех. Однако преподобный Этлау стоял в оцепенении, не в силах что либо предпринять.
Не отрывая глаз от инквизитора, некромант Неясыть резко шагнул навстречу опомнившемуся стражнику, приказывая в то же время гному и орку спрыгнуть с помоста. От выпада алебардиста он ловко увернулся и тотчас встал лицом к лицу с вновь подоспевшими противниками. Ближайшего из них убийственным ударом в голову свалил орк Прадд и, выхватив обронённую алебарду, что-то яростно крича, бросился на остальных.
Этлау наконец опомнился и, сам того не подозревая, начал плести убийственной силы заклятие... Оно уже готово было сорваться с рук, ринуться, посланное могучим усилием воли, когда на него набросился гном Сугутор, повалил на помост и одарил градом болезненных, беспощадных ударов. Безуспешно пытался сбросить его с себя Этлау и не прекращал тщетных попыток до тех пор, пока не потерял сознание. Придя же в него, отец-экзекутор вновь услышал ошалелый рёв толпы и, где-то уже совсем недалеко, звон бившихся друг о друга клинков. Захватчики вступили в город. Даже ещё не видя их, инквизитор знал, кто дерзнул напасть на славный Арвест. Империя Клешней - больше некому. И ещё он понял - город обречён... если не случится чудо.
Этлау повернул голову и увидел, как гном и орк клиньями врезались в несколько поредевшую, но, по-прежнему остервенело мечущуюся, безумную толпу. Последним бежал некромант. Он ещё не успел слишком отдалиться от помоста, а потому инквизитор, сумев подползти к его краю, окликнул своего врага.
Сам не веря своим ушам, Этлау, скрипя зубами, произнёс:
- Помоги... - голос пришлось усилить магией, иначе в этой сумасшедшей какофонии и собственного крика нельзя было услышать.
Сработало - некромант обернулся, и на лице его красовалась гримаса безмерного удивления. "Удивлён? - Подумал Этлау. - Не сомневаюсь. Но что поделаешь, если сейчас необходимо пустить в ход все силы, которыми располагаешь... и которыми не располагаешь. Империя Клешней - это не просто тупоголовые воины-убийцы, это высоко развитая магическая культура, это холодная и расчётливая жестокость..."
- Помоги, - повторил инквизитор, - слышишь, помоги не мне - Арвесту, которому ты и так уже служишь! Ты же защищал его народ от порождений Ночи!.. Помоги, нам сейчас не до тебя, все владеющие магией инквизиторы идут в бой рядом со Светлыми волшебниками, тебе удастся уйти, но помоги остановить вторжение.
Этлау трясло, пока он говорил - требовались невероятные усилия, чтобы одну-две минуты произносимой речи сжать в краткое мгновение. Но время сейчас было слишком дорого. Слишком...
Неясыть ответил. Уже развернувшись в прежнем своём направлении, расталкивая людей, он ответил:
- Ага, чтобы те, кого я буду в очередной раз спасать, сами же меня потом и сожгли!
Этлау в бешенстве зажмурился и послал вслед жалкому трусу смертоносное заклятие. Неясыть его отбил, а беспощадная боль отката швырнула инквизитора в беспамятство.
Очнулся он от тупого тяжёлого удара в спину. Инквизитор открыл глаза и с ужасом понял, что придавлен трупом одного из стражников. У того была разрублена шея, и кровь сейчас непрерывным потоком стекала на лицо Этлау. Отвращение придало силы - преподобный свалил с себя неподъёмное, закованное в десятипудовые доспехи, тело, и, преодолевая слабость и боль, поднялся.
Отхаркиваясь и судорожно вытирая рот и лицо перепачканной полой рясы, инквизитор поднялся. С ужасом осмотрелся. На улицах Арвеста кипела схватка. Весь город был охвачен огнём. Жадные языки этого пламени, несмотря на то, что большинство домов было построено из камня, с безумной радостью поживы перебрасывались на соседние строения, сопровождаемые отчаянным натиском воинов Империи Клешней на защитников города, всё ещё пытающихся сопротивляться холодной и беспощадной силе захватчиков. Те же не унывали (да и отчего унывать, собственно?) - неустанно забрасывали в ещё целые дома пылающие факелы и ещё какие-то непонятные снаряды, вроде горшков с горючей смесью. После каждого такого броска раздавался оглушающий грохот - взрывом начисто выносило и оконные стёкла вместе со ставнями, и входные двери.
Этлау посмотрел под ноги и схватил валявшуюся у рук мёртвого стражника алебарду. Вокруг помоста, словно волна, накатывая на него и вновь отступая, бушевала битва. Странные воины в зелёно-алых шипастых доспехах орудовали своими косами донельзя умело и расчётливо - как будто на них сейчас не навалились всем сонмом наёмники Лесных Кантонов вкупе с отчаявшимися жителями города. Здесь, на площади, защитников было значительно больше, чем на окраинах города, но это им не помогало.
Этлау один стоял на помосте - это не прошло для него безнаказанно. Тут же на возвышение вскочили несколько воинов-захватчиков и молча, холодно глядя на инквизитора, двинулись на него.
Отец-экзекутор драться не умел - не нужно это святому служителю Храма Спасителя. Человеку, посвятившему свою жизнь вере, яростно ей служащему, борющемуся с ересью, чёрным, непокорным установленному священному порядкусвободомыслием, атеизмом и прочими отвратными и нетерпимыми последствиями происков Тёмных сил, не обязательно обладать воинским искусством. Достаточно уметь выкорчёвывать цепкие корни беспощадного древа зла, злобного порождения Ночи, что сеет в невинную душу мерзкие и жестокие мысли, искажает желания, подталкивает к греху. Эти корни очень трудно выкорчевать: чтобы суметь помочь оступившейся, заблудшей душе, чтобы сделать её чистой, подобно горной родниковой воде, необходимо избавить её от тяжкого бремени слабой, похотливой плоти, коей присущи многие и многие греховные мысли и последующие греховные же падения, претворяемые в жизнь слабым разумом, руководящим клеймённым злом телом. Скорей, скорей следует избавить душу от сего тяжкого клейма грехопадения. Но увы, сделать это можно лишь подвергнув "сошедшего с пути истинного" страшным и болезненным пыткам, дабы через страдание прошло очищение его, дабы пропитанной болью кровью смыл он грехи свои, дабы завяло цветущее древо зла. И нет иного пути к очищению, кроме страдания, ибо сказано: "...И принял Спаситель боль неимоверную во имя человечества и ради него, за умаление грехов его и очищение души каждого..."
Безусловно, в своём деле Этлау равных себе не знал, но война - к сожалению, быть может - не его стихия. Собственно, святой отец даже не мог понять, зачем он поднял оружие, выпавшее из рук убитого. Наверное, сработал простой страх, страх и инстинкт самосохранения, что практически одно и то же. "Воистину, плоть слаба..." Теперь же преподобный полностью овладел своим духом. С раздражением он отбросил алебарду и прищурившись, презрительно посмотрел на подступающих к нему воинов. Те, бесспорно, понимали, что перед ними не простой "кусок мяса" - лёгкая пожива, а потому вели себя очень и очень осторожно...
"Глупцы, - думал Этлау, - на человека, владеющего Святой магией, с простым железом... Ну ладно, сами виноваты..." Чтобы сплести заклинание, инквизитору понадобилось не больше мгновения - он резко и как-то с небрежением взмахнул рукой, и четверо дерзких захватчиков вспыхнули ярче тех факелов, которыми их соратники поджигали дома. "Горите, - думал отец-экзекутор, - горите в праведном Спасителевом пламени, и да не овладеет боле зло вашими душами..." Этлау торжествующе засмеялся. А затем спрыгнул с помоста и стал плести заклинание за заклинанием, убивая захватчиков всеми способами, которые только знал. Те то вновь вспыхивали "праведным пламенем", то неожиданно покрывались льдом, то просто ни с того ни с сего взрывались подобно тем же горшкам с горючей смесью; часто нападающие вдруг осознавали, что абсолютно не могут двигаться, и тогда их без труда разрывала на части - в прямом смысле этих слов - разъярённая толпа. А иногда - когда у инквизитора оставалось уже мало сил, - он их просто валил на землю яростными порывами ураганного ветра, вновь и вновь отдавая врагов на растерзание толпе.
Вскоре все сражающиеся на площади защитники сгрудились вокруг Этлау - своего спасителя и - теперь - предводителя... В то же время где-то в переплетении извилистых улочек Арвеста уцелевшие наёмники Лесных Кантонов и вставшие на защиту родного города его жители точно также сгрудились вокруг своего спасителя, некроманта Неясыти...
Когда площадь Правосудия была очищена от захватчиков, отряд, во главе с Этлау и тремя совсем ещё зелёными отроками-послушниками, которые не убоялись врага и, не обладая ещё достаточными магическими способностями, вместе с защитниками города сражались обычными алебардами, двинулся прочь от центра - в направлении к городской стены. Они обязаны были пробиться, так как теперь под их охраной находилось не меньше двух дюжин плачущих, уже не верящих в удачу и спасение, женщин и детей. Не колеблясь, Этлау приказал уже порядочно разросшемуся, из-за примыкавших к нему всё новых и новых сил, отряду и беженцам разделиться на три части и идти к городским воротам разными путями: так было больше шансов на спасение - иногда, в некоторых совсем уж узких улочках Арвеста, людям, постоянно друг другу мешающим, было очень трудно продвигаться, а отбивать атаки - тем более.
Отряд Этлау, совсем незначительный по сравнению с другими, что пошли в обход, вышел на главную улицу Арвеста - улицу Справедливых Судей, что собственно и вела от самых ворот города к достославной площади Правосудия. Инквизитор пошёл в открытую - он знал, что ещё в силах дать достойный отпор врагу и защитить женщин, идущих с ним, а потому надеялся вызвать основной удар захватчиков на себя, - чтобы дать время спастись остальным. Эта улица была достаточно широка, и даже слишком... Такому малочисленному отряду будет очень трудно отбиваться здесь, врагам же, напротив - раздолье: они смогут спокойно и без спешки взять беженцев в кольцо и просто-напросто задавить их превосходящей численностью. Однако Этлау тоже был далеко не глупцом и знал, на что ещё способен, а потому решительно и скоро направился по умело выложенной брусчатке... Нужно было отдать должное древним мастерам-каменщикам: булыжники, которыми была выложена улица, были великолепно отёсаны и подогнаны друг к другу - идти было легко, не в пример многим улочкам Арвеста, не выложенным вообще ни чем - под ногами в особо дождливые дни уныло хлюпала грязь...
Этлау без труда отбивал слабые атаки мелких, разрозненных отрядов захватчиков, но силы его уже были на исходе, как и у его послушников, постоянно помогающих пополнять магическую мощь инквизитора. Отец-экзекутор всёрьёз начинал побаиваться: что же будет, когда у них на пути встанет действительно сильный и многочисленный отряд?..
Внезапно где-то там, дальше по улице, Этлау почувствовал мощный магический всплеск. Там был чародей, но не Светлый, - те сейчас, возможно вместе с остальными инквизиторами, сгрудились где-нибудь в более-менее безопасном месте и, встав в кольцо, вели магический бой с волшебниками захватчиков. Нет, там был Тёмный - Этлау ясно чувствовал эту, чуждую ему, силу, - силу разрушения и смерти... Эта магия была сродни той, которой пользовались маги Империи Клешней, но чем-то отличалась. Как дальняя родственница... или нет - как потомок далёких и могущественных предков. "Некромант, - вдруг понял инквизитор, - трус, небось пробиваешься к воротам?.." Отец-экзекутор презрительно сплюнул.
Пока ещё он довольно успешно вёл свой отряд по улице. И хотя вдали инквизитор уже видел неясное мельтешение - там кипела битва, всё-таки с безумной целеустремлённостью шёл навстречу ей. Там было много своих - надежда всё ещё очень ярко горела в сердцах защитников города. Этлау чувствовал этот огонь - это была хорошая, чистая, правильная Сила, и будь его воля, служитель Церкви жадно вбирал бы её в себя, словно жаждущий, который, захлёбываясь, пьёт воду... Ах, если б это было возможно! Точнее - это было возможно, но тогда он стал бы виновником тысяч и тысяч смертей. Город бы пал. Стоило забрать хоть лучик этого спасительного сияния, и оно бы тот же час начало тускнеть, медленно, но неотвратимо умирать. А тогда, случись это, людей не спасёт уже ничто. Они смиренно преклонят колени и станут рабами беспощадной, чуждой всякому человеческому пониманию Империи Клешней.
Этлау не сдавался. Он был ранен: рука болталась на грубой перевязи, лоб рассечён, некогда белоснежная повязка, прикрывающая пустую глазницу была насквозь пропитана не прекращающей литься из раны кровью - одному из врагов всё-таки удалось достаточно близко подобраться к удачливому священнику и зацепить его своей смертоносной косой. Спасла обычная сталь, - сталь, над которой смеялся Этлау, сталь в руках наёмника. Он вовремя подоспел - слепой и беспощадный ужас, безудержный гнев сыграли свою роль. Он понял, что без этого человека - этого святого человека - отряду не выжить. Он это понял, и ценой своей жизни сохранил жизнь отца Этлау...
Когда схватка кончилась, инквизитор помолился за душу этого человека... этого истинно святого человека, наёмника, к "племени" которого раньше преподобный испытывал только презрение...
Отряд двигался дальше, когда вдруг из улочек, мимо которых он уже прошёл, хлынули с обеих сторон два остервенелых, бушующих водяных потока. И хотя улица шла на подъём, они ошалело рванулись вверх, вопреки всем законам природы. Вода, как оказалось, была не простой, точнее - она совсем таковой не была. Это была чистая кислота. Так что же это, маги Арвеста проиграли магам Империи Клешней?.. Или у тех хватает сил одновременно и со Светлыми волшебниками сражаться, и насылать колдовство на отряды защитников в самом городе?..
Но думать на эту тему было некогда, так как хотя поток, несущийся по улице, был ещё достаточно далеко, до замерших в ужасе людей уже долетали капли, и они, эти капли, насквозь прожигали и доспехи, и человеческую плоть, не нанося при этом вреда окружающим строениям. Раздались первые крики...
Этлау замер, безумно глядя в лицо неизбежному... Однако и здесь дух оказался сильней страха. Спустя какое-то мгновение, инквизитор уже перебирал в уме все, ему известные, заклинания, стараясь выбрать то, которое действительно сможет помочь справиться с этой бедой. Эх, сейчас бы сюда выпускника алхимического факультета Ордосской Академии... а хоть и самого декана этого факультета. Уж он-то подсказал бы, что противопоставить этому.Этлау сейчас готов был принять помощь от кого угодно...
Тем не менее, полагаться можно было только на себя. Мысли с неимоверной скоростью проносились в голове инквизитора: "Огнём?.. Нельзя... вдруг горит? И испарения - вдруг ядовиты... Вода?.. Заморозить... Нет... не замёрзнет... Воздух?.. Нет... Земля?.. Нет... Спаситель, помоги!.. Стоп! Воздух..."
Этлау вскинул одну, здоровую руку, направив ладонь навстречу потоку... Безусловно, стихийное волшебство не являлось специализацией преподобного отца-экзекутора, однако магия Спасителя во многом на него, это волшебство, опиралась, более того - стихийная магия была одной из её основ.
Нелегко далось инквизитору это заклинание. Увидь его сейчас декан факультета магии Воздуха, он бы немедленно порекомендовал милорду ректору Анэто представить Этлау к дипломированию. Воздух вокруг несущегося потока стал сгущаться, затвердевать, словно делаясь упругим, но крепким веществом. Безусловно, господа алхимики нашли бы этому лучшее название...
Затем Этлау стал проделывать рукой такие движения, словно бы поглаживал только что скатанный снежный ком и, о чудо, поток стал приобретать шарообразную форму - инквизитор словно заключил его в некий округлый, герметичный сосуд. Сделав это, он резко вздёрнул руку над головой, и шар с плещущейся в странных невидимых стенах жидкостью поднялся высоко над пылающим городом. После этого инквизитор резким движением послал его далеко вперёд, в последний момент развернув в сторону порта, в котором сейчас стоял вражеский флот.
А затем пришёл откат...
Этлау рухнул, не сходя с того места, где стоял. Глухая, жадная боль овладела его телом. Никогда ещё инквизитор не испытывал такой боли. Вот сейчас бы порадовался некромант Неясыть, увидь он своего врага в столь незавидном положении. Тиски боли сжимали сердце, сдавливали голову, боль проникала в самые потаённые уголки его души - да, души, не тела, - эта боль рвала всё, против неё не было средства. В сознание Этлау медленно вгрызалась несносная, но очевидная мысль - это конец. Конец Этлау, конец Арвесту, конец всему Семиградью... А что дальше?.. Эбинская Империя?.. Или, может быть, даже Нарн? Нет. Конец всему. Эвиал, это твой конец...
"Не-ет, - донеслось вдруг из глубин сознания, - нет, это не конец, это только начало - начало великой битвы с Тьмою, в коей ты, инквизитор Этлау, сыграешь решающую роль. Вставай!.. Вставай и иди - к победе..."
...Свет настойчиво пробивался к сознанию, и инквизитор не в силах был больше ему противиться - открыл свой единственный, разрывающийся от ярой, пульсирующей боли, глаз. Над ним склонились перепуганные лица. Множество перепуганных лиц. Их широко раскрытые, молящие глаза говорили: "Встань... Встань, и мы пойдём за тобой хоть на край света, хоть во Тьму канем. Только встань..." "Нет уж, туда не стоит, - подумал инквизитор, - с Ней мы ещё поборемся... Правда, Неясыть? Нам с твоей хозяйкой не по пути".
С тяжким стоном и слезами, с помощью верных послушников, Этлау поднялся, осмотрел свой поредевший, отчаянно отбивающийся от врагов, отряд. Инквизитор находился прямо в центре бушующей битвы. Сразу же, пытаясь забыть о грызущей его боли, Этлау заслонил женщин - те, слава Спасителю, живы были все, - и стал медленно, осторожно их выводить. Колдовать, ясное дело, в полную силу он не мог - силы приходилось собирать по крупицам, - а потому пока только, прикрытый отбивающимися алебардами послушниками и наёмниками, осторожно обходил самые яростные схватки, легонько, чтобы не в ущерб себе, касаясь сознания атакующих и отводя им глаза. Увы, с Неясытью подобные фокусы не проходили, иначе он бы уже давно был в руках Инквизиции...
Что?!
Мысль резанула инквизитора раскалённым клинком: "Некромант, он здесь - не телом, но сознанием". Этлау ощутил его так, как если бы видел перед собой. Едва он это понял, как осознал, что силы его быстро восстанавливаются. Поистине, ненависть сильна. Спасибо тебе за это, Неясыть... В торжествующей ярости он поднял свой взор - туда, откуда, как он думал, на него смотрел некромант. Поднял и с презрением сказал:
- Пришёл посмотреть на мой конец, некромант? Ну как, много набрал Силы? Для тебя сегодня ведь раздолье...
Он и сам не заметил, что уже вновь находится в хвосте отряда, прикрывая его отход. Воины в зелёно-алых доспехах словно невидимой стеной были отгорожены от беженцев. Внезапно один из них, видимо считая, что сейчас подходящий момент, вскинул свой огромный лук, упёр его в землю и, с нечеловеческой ловкостью наложив на тетиву устрашающего вида стрелу, выстрелил. Этлау только рукой взмахнул, и стрела преломилась и вспыхнула огнём.
Инквизитор вновь поднял голову и заговорил:
- Что, не верил, будто инквизиторы могут спасать безоружных и помогать беспомощным?.. - Отец-экзекутор уже даже не знал, слышит его некромант или нет, однако выговорился сполна. К его удивлению Неясыть ответил, да так, что Этлау пришлось изрядно попотеть, чтобы не выказать своего удивления.
Некромант сказал:
- Я пришёл не для того, чтобы смеяться над тобой, инквизитор.
- Зачем же тогда?
- Чтобы помочь.
Этлау колебался мгновение, затем сказал, что и где должен делать некромант, и вновь занялся своей "работой". Он ещё успел удивиться тому, что Неясыть не знал, что нападающие с Империи Клешней, когда почувствовал очень сильные колебания в Силе. Маги захватчиков готовили что-то из ряда вон выходящее, - заклинание такой силы, что, не будь она подконтрольна, способна весь город с землёй сравнять. Но больше всего Этлау не понравилось то, что нацелено это заклинание было на него. Имперские волшебники быстро поняли, где их настоящий враг. Инквизитор задумался: неужто он действительно так опасен, что на него начали охоту?..
Он продолжал выводить насмерть перепуганных женщин, отбивая слабые попытки нападения вражеских отрядов, и не переставал возносить молитвы Спасителю, прося защитить беспомощных горожан и помочь им отстоять родной город.
Тем временем отец-экзекутор чувствовал, что готовящееся против него заклинание уже было сотворено, но в ход почему-то не пускалось. Маги чего-то ждали. Но чего?.. Или они почему-то передумали атаковать?.. Неясно, но Этлау это было только на руку. Он знал, что не сможет отбить заклятие такой силы, а потому, стараясь забыть об опасности, продолжал медленно продвигаться вверх по улице.
И вдруг он услышал ликующие крики за спиной. Не может быть?.. Неужели там защитникам удалось отбить нечеловеческий натиск нападающих. "Или... это ты, некромант? Если так, то честь и хвала тебе..." Едва он успел так подумать, как услышал тяжёлый топот сотен кованных сапог, спускающийся вниз по улице. Этлау обернулся и не смог сдержать слёз радости... К ним на подмогу спешило около трёх сотен человек - наёмников и вооружённых арвестцев. Ветром они промчались мимо отца-экзекутора - едва это случилось, Этлау снял перед собой защиту, давая проход защитникам, - и стеною сшиблись с иперцами.
Инквизитор осенил себя знаком Спасителя и, приказав послушникам любой ценой вывести беженцев за стены города, скользнул в ближайший переулок. Нужно было подальше увести убийственную силу вражеского заклятия от стольких невинных людей, ибо они тоже неизбежно пострадают. Этлау выскочил на улицу, идущую параллельно улице Справедливых Судей и, не оглядываясь, пересёк её. От пущенной ему в спину стрелы он отмахнулся - та сгорела ещё в воздухе. Он видел, что на улице, которую только что минул, тоже шло сражение, но продолжал бежать. Едва инквизитор заметил проулок, ведущий вниз, к площади Правосудия, он свернул в него. Нужно было скорее добраться до здания Инквизиции - только там он сможет отбить атаку такой силы. Там, вместе с другими отцами-экзекуторами, у него есть шанс на спасение.
Казалось бы, чего уж там - вот он, один-одинёшенек, беспомощен, как младенец перед взрослым, убивайте. Но маги Империи чего-то ждали. Быть может, увидели какую-то иную угрозу - гораздо серьёзней, чем какой-то там отец-экзекутор?..
Когда инквизитору уже показалось, что Спаситель по-прежнему не покидает своего смиренного слугу и всячески способствует его удаче, произошло то, чего, как понял инквизитор, и испугались Тёмные маги Империи Клешней...
Пришла Тьма...
Инквизитор только выскочил на заваленную сотнями и сотнями трупов и вновь разрываемую кровавой битвой площадь Правосудия, мимоходом взглянул на небо... да так и застыл, не отводя взгляда. Там, в небе, он увидел свой конец. В то, что теперь это действительно конец, Этлау уже не сомневался. "Вот он, - думал инквизитор, - Судный День - Западная Тьма покинула наконец свою обитель, прорвала всяческие заслоны, воздвигнутые великими магами древних, и вырвалась... Миру на погибель. Теперь её ни что не остановит. Даже Спаситель..."
Инквизитор повалился на колени, не в силах отвести взор от разворачивающегося в небе действа... Сражающиеся тоже остановились и теперь стояли с поднятыми вверх головами. Похоже, что даже для захватчиков-имперцев происходящее было сюрпризом.
А там, прямо посреди неба, посреди чистого, ясного голубого неба, словно бездонные пропасти, стали появляться огромные чёрные воронки... Они затягивали, эти пропасти - Этлау находился прямо под воронками и не мог не смотреть в них - они прямо-таки притягивали взгляд, словно просили заглянуть... Тут же, едва они появились, закружились облака, завлекаемые неведомой стихией - Тьма их пожирала, как и закатный свет всё ещё яркого солнечного дня; вокруг потемнело, как перед грозой, вихрем закружился сумасшедший ветер.
Этлау смотрел на разворачивающуюся в небе битву Тьмы со Светом, или нет - со светом, и рыдал, словно маленький ребёнок. Это даже на битву не походило. Экспансия, вот, что это такое - Тьма абсолютно беспрепятственно протягивала вокруг свои руки-щупальца. Вот они начали медленно удлиняться, спускаясь прямо из небывалых воронок к земле, вот они коснулись крыш самых высоких домов города, разнося их в мелкую каменную и деревянную пыль. Инквизитор только то и делал, что молился, молился, молился...
Когда первое ненасытное щупальце одной из воронок коснулось крыш домов, Этлау чисто рефлекторно, абсолютно ни на что не надеясь, схватился за основание фонарного столба, оказавшегося здесь не иначе, как по воле Спасителя. И не переставал молиться, молиться, молиться...
Вот и лежащие повсюду трупы, и стоящие над ними люди начали взмывать в воздух, затягиваемые чёрными смерчами. Площадь моментально наполнил многоголосый, полный ужаса и боли, крик. Шум был нетерпимый, но Этлау не мог закрыть уши, так как мёртвой хваткой вцепился в металлическую основу столба. Вот он увидел, как, камушек за камушком, разлетелось, словно песочный замок, здание Святой Инквизиции... А с неба тянулись всё новые и новые смерчи. Инквизитор зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что даже вросшие в землю булыжники, которыми была устелена площадь, с треском вырываются из своих тысячелетних гнёзд и исчезают внутри чёрных исполинских конусов. А в следующее мгновение конец гигантского хобота, разрывающего земную поверхность, оставляющего за собой глубокую взрыхлённую борозду, метнулся в сторону инквизитора...
Инквизитор уткнулся головой в руки и обхватил столб ногами. И молился, молился, молился...
Вот волной на него накатили оглушающие рёв и свист - Этлау закричал, закричал так, как недавно кричали все те, кто постиг всё это на мгновение раньше. Инквизитор кричал, чувствуя, как вместе со столбом отрывается от земли, как его руки и ноги развелись в стороны, отпуская ненадёжную опору, как тут же его тело с бешенной скоростью начало метать из стороны в сторону, ломая и дробя кости. Инквизитор кричал, ощущая, как его рвёт на куски бушующая стихия, разбирает - клеточка за клеточкой, частица за частицей, как совсем недавно здание Инквизиции - камешек за камешком... Он чувствовал, как смерч вытягивает из него душу и также рвёт её на куски, словно какую-то, неумело сшитую, тряпичную куклу.
- Только не душу, - ещё успел прокричать Этлау, - не-е-е-ет!!!
И вдруг всё оборвалось: и жизнь, и вечность, и весь этот ужас...
* * *
...Где-то неподалёку журчал ручей. Инквизитор обернулся. Вдали, на высоком холме, пестреющем от великого разнообразия цветущих полевых цветов на зеленеющей траве, на фоне небывало чистой голубизны неба, испещрённой неровными полосками далёких перистых облаков, стояла одинокая человеческая фигура, облачённая в белоснежное, развевающиеся на ветру, одеяние. Человек медленно протянул руку и поманил за собой, затем развернулся и начал спускаться по противоположному склону холма.
Не чуя под собой земли, Этлау бросился ему вслед: спустился с небольшого пригорка, перескочил через тихий узенький ручеёк и помчался через огромную цветущую поляну с разбросанными на ней в беспорядке деревьями. Инквизитор отметил, что среди них были такие, которых он с роду не видел. Хотя то тут, то там попадались знакомые, родные деревца: и дубы, и вязы, и ивы, вдали даже пару елей промелькнуло, словно бы боязливо прижавшихся к пологому склону очередного холма; вовсю цвела сирень (хотя и поздновато уже для неё, однако казалось, что в этом месте времена года не играют никакой роли - здесь всегда царит лето); фруктовые деревья может и были, но на глаза Этлау не попадались. Он и не заметил, что его, что-то весело напевая, сопровождала стайка каких-то маленьких пёстрых птичек - она то клином уходила ввысь, то вновь снижалась и стрелой проносилась над головой инквизитора. Затем, наверное когда птицам надоело это занятие, стая облюбовала стоящее неподалёку невысокое, молодое деревцо - с виду липа, а так: кто его знает, - и осела на нём, не переставая оживлённо щебетать.
Этлау наконец достиг подножия холма, на котором видел странного человека, пронёсся под огромным старым дубом, взобрался на вершину... и обомлел. Прямо из-под его ног вниз уходил пологий спуск в чудесную, сияющую зеленью долину; вдали, подёрнутый дымкой, виднелся лес, а над ним стеной стоял какой-то горный кряж. Но не это поразило Этлау... Внизу, окружённый прекрасным фруктовым садом, на берегу небольшого озерца, в которое впадала маленькая речушка, тянущаяся со стороны гор, стоял прекрасный двухэтажный домик: не особняк, не замок - простой деревянный домик, с черепичной крышей, балконом и резным крыльцом под навесом. Рядом находились конюшня, аккуратненький хлевок, пристроенный к ней, большой сарай, возле него - курятник. Вдали, ближе к лесу виднелось небольшое пшеничное поле. К нему вела накатанная дорожная колея, ведущая прямиком от конюшни, возле которой пустовала телега. Позади дома, за пределами сада был распахан огородик с ровными рядками только-только показавшейся из-под земли картошки. Там же были грядки помидоров и огурцов, цветущей клубники...
Может быть там было что-то ещё посажено, Этлау этого не видел - его глаза застилали слёзы. Теперь он понял... Он знал - это его дом, его сад, озеро, его пшеничное поле, - всё то, о чём он мечтал с самого зелёного детства, с тех пор, как отец определил его в Аркинскую приходскую школу.
Этлау уже хотел сбежать вниз по склону, к своему дому, но не смог сделать и шагу, словно бы ноги были прибиты гвоздями к земле. Назад мог шагнуть, но вперёд - нет...
- Остановись! - Тихо сказал голос за его спиной. Самый что ни на есть обычный голос, однако чувствовалось в нём нечто такое, что сразу же хотелось пасть на колени, прося о прощении и помиловании...
Этлау обернулся. Перед ним стоял тот самый человек, который и привёл его сюда. Он был бос. Одет же - в простую, но необыкновенной белизны, сутану. У человека были вьющиеся, до плеч, изумительные каштановые волосы. Лица, из-за яркого сияния, исходившего от него, рассмотреть было невозможно. Впрочем, везде, где была открыта кожа - кисти рук, ступни ног, - от неё исходило странное белое свечение.
Инквизитор рухнул на колени.
- Спаситель... - Только и смог прошептать он.
Незнакомец, казалось, задумался. Затем сказал:
- Да, так меня называют во многих мирах, хотя имя не имеет никакого значения. Я - тот, кто я есть, и этим всё сказано. И ты - тот, кто ты есть...
- Кто?..
- Тот, кто мне нужен. Поднимись с колен, ты на них ещё настоишься в своей жизни.
- Какой жизни? - Удивился инквизитор, ставая на ноги. - Я думал, что я уже...
- Так и есть. - Сказал человек. - Но я этого не хочу.
- Чего же ты хочешь, Господи? Всё сделаю...
- Не надо, - прервал его человек, - не говори так - ты не раб. Ты - сын мой, как и все живущие - дети мои. Я хочу, чтобы ты продолжал делать своё дело, ибо оно угодно и мне, и вашему миру, хотя и имеет ряд недостатков...
- Что?.. - Недоумевал Этлау. - Я вернусь в Эвиал ?
- Да, сын мой.
- Но я...
- Ты должен. Твой час ещё не настал. И не скоро ещё настанет. Поэтому - ничего не бойся, помни, что тебя здесь ждёт и живи, как жил. И ещё - я тебе кое что дам. Силу. И знание. А теперь иди...
С этими словами он подошёл - Этлау не удержался, вновь встал на колени - и положил свою сияющую ладонь на лоб инквизитора. Тепло от неё исходило вполне человеческое. Да и прикосновение было таким, но, опять же, что-то в нём, этом прикосновении, было, - почему-то хотелось тут же припасть губами к этой руке, покрыть её поцелуями, и ничего бы в этом предосудительного не было - всё было бы естественно...
Человек сказал:
- Благословляю тебя, сын мой. Благословляю и отпускаю все грехи твои. Теперь ты чист. Иди же...
Этлау сложил руки в молитвенном жесте и склонил голову.
А затем пришла боль...
...Трудно было разобрать, ночь сейчас или день. Небо заволокли такие плотные тучи, что ни солнечному свету, ни, тем более, - свету луны и звёзд сквозь них трудно было пробиться. А поэтому, если бы поблизости и оказался какой-нибудь человек (что весьма и весьма сомнительно), вряд ли бы он заметил одинокую согбенную человеческую фигурку, стоящую на изувеченной, выгоревшей и развороченной земле, посреди чёрной воронки диаметром в восемь миль, в центре которой ещё совсем недавно высился один из городов Семиградья, пусть не самый сильный и величественный из них, но мужественный и стойкий - Арвест.
Этлау сотрясала крупная дрожь, он никак не мог с ней справиться... И с плачем - с ним тоже нельзя было справиться: боль уходила слишком медленно, сознание приходило слишком быстро...
Тело осталось, душа тоже, а вот в душе, - в душе было пусто. Слишком пусто. Слишком болела душа: от ярости, печали, скорби, негодования, бессилия... Бессилия?.. О, нет, Этлау, здесь ты не прав. Огромная Сила сейчас переполняет тебя. Никогда ещё в тебе не было столько Силы. А будет ещё больше... О да, нужно лишь кое-что найти, и он, Этлау, знает, где это искать. Огромное Знание дал Спаситель инквизитору. Огромное, важное и очень полезное...
Отец-экзекутор засмеялся - боли уже почти не было. А Сила была...
- Домик подождёт, - удовлетворённо произнёс Этлау. Затем взмахнул руками и исчез.