Они много раз встречались на улице. В первый раз она шла из техникума, смотря себе под ноги, держа в руках сигарету. Она вышла к небольшой площади. Она в очередной раз затянулась - и натолкнулась на что-то большое и холодное. Это была открытая дверца автомобиля.
- Господи, - сказал водитель из салона.
- Извините, - сказала она, поправилась и пошла дальше.
Водитель, ошарашенный, пришёл в себя через 5 секунд и выругался ей в спину. Она ушла за это время уже довольно далеко. У неё были короткие ноги, но её шаг был широк, и шла она быстро, так же быстро затягиваясь на ходу, скуривая всю сигарету за меньше чем минуту.
Через день они опять встретились. Она шла из техникума в то же самое время, по тому же маршруту, смотря под ноги, ни о чём особо не думая, просто - идя. Она натолкнулась на ту же дверцу той же машины. Тот же водитель сказал ей:
- Девушка, смотрите вперёд, вы уже второй раз здесь чуть не погибли.
Она посмотрела в глаза водителю. Он тоже смотрел ей в глаза. Он был очень привлекателен. Она отвела взгляд и покраснела.
- Простите, - пробубнила она.
- Будьте осторожны, пожалуйста, - сказал он и завёл машину.
Она стояла и смотрела на колёса машины. Водитель закрыл дверь и уехал. Она вспомнила водителя, вспомнила его голос, только что прозвучавший, так, как будто это было давно. Она посмотрела вниз - и увидела, что стоит в луже. Ноги уже чувствовали неприятную холодную влагу сквозь сапоги. Кругом был грязный жидкий снег, рыжий песок, масса машин; в этом месте было очень легко погибнуть под колёсами или перед дверями. Она пошла домой, по привычке смотря в ноги, но иногда поднимая голову, вспоминая совет неизвестного водителя.
На следующий день занятия окончились рано, и она не увидела водителя, только его машину. Она посмотрела на машину так, как будто она хранила в себе частичку привлекательности её владельца, и улыбнулась. Потом были выходные.
В субботу она проснулась в 11 утра. Она помылась и почистила зубы. Она поела. Потом она несколько часов смотрела телевизор в своей комнате. Иногда она брала пепельницу в кровать, ложилась, клала пепельницу на живот и сладостно курила, пуская вверх клубы дыма. В комнате становилось накурено и она открывала окно, и закрывала, когда становилось холодно. Потом она ничего не делала, потом ела, потом час листала старые журналы, смотрела телевизор, а там и день прошёл. Воскресенье она провела так же, только не ужинала, потому что еда кончилась. Мама обычно лежала в соседней комнате, не смотрела телевизор и ничего не делала.
В понедельник утром мама дала ей денег, чтобы она купила еды. Она ответила, что сегодня придёт стипендия и она купит на свои. У мамы были большие круги под глазами. Она около минуты старалась выговорить одно предложение, и немного шаталась с одной ноги на другую, когда ходила. Мама была в запое. Раньше её часто рвало, но теперь её не рвёт, потому что она ничего не ест.
В тот день они увиделись в третий раз. Она купила еды на половину своей стипендии и шла с сумкой. Выйдя на площадь, она увидела знакомую машину и подходящего к ней мужчину. Он оказался большого роста, и при свете дня ещё был более привлекательным. Она посмотрела снизу вверх и покраснела.
- Опять вы, - он сказал улыбающимся голосом так, что ей стало и приятно и страшно. - Куда вы идёте?
- Домой.
- Куда именно?
Она назвала улицу.
- Я могу вас подбросить.
Она вспомнила все те разы, когда ей говорили не садиться в машины к незнакомцам, посмотрела опять ему в глаза и улыбнулась.
- Ладно, только это же совсем недалеко.
Она подошла к машине.
- Садитесь очень осторожно, - он сказал и улыбнулся. Она тоже улыбнулась.
Было смешно и боязно. Ей хотелось, чтобы он отвёз её не домой к пьяной матери, а в лес, в какой-нибудь тёмный парк, где бы он её раздел, измучил, изнасиловал и убил. Это казалось очень привлекательным. Позже она додумалась, что случись это, ей было бы вовсе не приятно.
Она пристегнулась, положила свой рюкзак себе на колени, а сумку - на рюкзак. Она обняла эту кучу трясущимися руками. Она увидела его глаза в зеркале заднего вида.
- Вы учитесь, работаете?
- Учусь.
- Живёте одни?
- С мамой.
- Мама знает, что вы курите? Зачем вы курите, кстати?
- Не знаю. Чтобы не нервничать.
- Но от сигарет наоборот, начинаешь нервничать.
- Я не знаю. - Она начала нервничать. - Не знаю, зачем курю. Привыкла и всё, блин.
- Ну вот, говорите, что снимает нервы, а сами нервничаете. - Он говорил мягким и спокойным голосом. - Ах да. Меня зовут Вася! А вас, если позволите?
- Катя.
- Очень приятно. Вот и приехали. - Ехать было действительно недалеко.
Она достала кошелёк с половиной стипендии.
- Я вас тогда чуть не подставила. Заберите деньги и за то и за это, за то, что подвезли.
- Вы издеваетесь? - Он посмотрел на неё, сдерживая улыбку.
Она отстегнулась, взяла сумку и рюкзак.
- Ладно. Спасибо. До свидания.
- До свидания.
На следующий день она решила пойти из техникума другим путём. Ей было и страшно и приятно, что он её заметил. Кажется, она ему тоже понравилась. Но ей очень не хотелось ввязываться во что-то серьёзное: сидеть дома было привычнее и безопаснее, и не влекло никаких стрессов. Идя домой переулками, пройдя уже достаточно, она вдруг решила пойти на площадь. Она повернула назад, пересекла двор, перешла дорогу. Она закурила. Она сразу заметила и машину и его.
- Здравствуйте, - она сказала.
- Здравствуйте, - он ответил. Он посмотрел на сигарету в её руке. - Для четырнадцатилетней вы что-то очень много курите.
- Мне уже шестнадцать лет.
- Шестнадцать, четырнадцать: мне тридцать четыре, и вместо меня говорит голос опыта. Послушайте голос опыта. - Он улыбнулся. Она тоже улыбнулась.
- Вы смешной и хороший.
- Я подвезу вас до дома.
- Я не хочу домой.
- Тогда тем более садитесь.
В голове приятно помутилось, руки затряслись. Ноги едва носили её. Она с божьей помощью дошла до машины, бросила окурок и села. Они поехали.
- Вам интересно, куда я вас везу?
- Нет.
Он выглядел не так, как ухажёры её одногруппниц. Они были сальные, неприятные, недостаточно половозрелые. Катя смотрела на них и думала, что если это женская судьба - терпеть объятия жирных, неприятных самцов, - и никак на это нельзя повлиять, то придётся повиноваться, иначе она бы этого терпеть не стала. Она слышала, как эти девчонки обсуждали мужчин в женской раздевалке, даже прочла случайно откровения одной из них, исполненные ошибок и искреннего восхищения половой силой одного из этих жеребцов, и от этой информации ей было очень тошно и неприятно смотреть на людей. Вася же выглядел приятно и одухотворённо. Он был добрый, она это видела. Конечно, он тоже самец, но она думала, что ей было бы приятно быть с ним, она даже хотела бы удовлетворять его как можно чаще. Ей было и весело и страшно: она думала о нём все эти дни, и теперь он выглядел как идеальное мифологическое существо, олицетворяющее чистое удовольствие.
- Где вы учитесь, кстати? - Они выехали на шоссе.
- В техникуме. Учусь на связиста.
- Ого! Связистка.
- Да. Домашки не задают почти, на парах смотрим фильмы. Только физики много, но это самый лёгкий предмет.
- Вы решили, куда будете поступать?
- Не знаю пока. Вряд ли я буду поступать куда-нибудь. Голова не та, чтобы в институте учиться. Да и куда поступать? Я не знаю.
- А кем будете работать?
- Не знаю.
- Ну, может, вы умеете что-нибудь?
- Не знаю. Не умею ничего.
Она смотрела в его глаза в зеркало заднего вида. Он не такой как все, думала она. Он не циничен и если и смеётся над глупой девчонкой, то добродушно, без иронии. И ей нравилось, что он говорит с ней как с человеком, а не как с маленькой девочкой. Окружающие считали её ещё девчонкой, и это её раздражало, так что его интонация была для неё удивительной. Он был идеален и внутри и снаружи. Идеальный человек. Наверное, ещё и очень умный. Самый лучший на свете.
Они приехали в центр. Он провёл её в большой дом с красивыми окнами.
- Это моя квартира.
В комнатах было по два окна с широкими, высокими подоконниками. В одной было много книг и письменный стол. В другом - большой телевизор. В квартиру позвонили. Пришли какие-то люди.
- Это мои приятели. Развлекайтесь.
Пили пиво и смотрели телевизор. Ели, смеялись. Катя не знала, что делать, как веселиться. Она никого не знала. К ней подошла хорошо выглядящая девушка. Они общались, но девушке скоро стало скучно. Потом начали смотреть фильм, и о ней позабыли, и стало чуть менее неловко. Его в гостиной не было. Она вышла на кухню. Кухня была большая и красивая. Он сидел с ноутбуком и пил чай.
- Кто эти люди? - спросил он сам себя. - Тусовщики, богема, ничего не делают, выясняют отношения. Это потому что я богат. Я чертовски богат. Я работаю. Они мои паразиты. Смотри, - они оба не заметили, как перешли на "ты". Он повернул ноутбук к ней. - Я миллионер, я технически миллионер. Ещё немного, ещё буквально два дня, и я стану долларовым миллионером.
- Прикольно, - сказала она.
- А налички у меня столько, сколько мне нужно в данный момент.
Она подошла и обняла его, сидящего, сзади.
- А ты как? Он начал теребить её жесткие волосы. - Спальный район, неполная семья, токсикомания, подростковые проблемы?
- У меня болеет мама. Она болеет каждый день с шести до девяти часов вечера.
- Папа любил тебя?
- Я не помню папу. Он жив, но ему всё равно. Он никого не любит.
- Я полюблю тебя. Мне тебя жалко. Мне не всё равно. Ты хорошенькая. Только ты должна работать. Устройся на работу. Работай по выходным. Нужно всё время работать. И твоя матушка пусть работает на двух работах, чтобы не болеть по вечерам.
- Это будет сложно. Она всю жизнь болеет. С тех пор, как она зачала меня. Однажды я прихожу со школы и говорю ей: приди в школу, тебя вызывают. Меня наказали. Мой дневник отдадут только тебе. Мне не отдадут. Она лежит с бутылкой и шепчет: я болею, я не пойду. Шепчет и пьёт из горла.
- Всё прошло. Всё хорошо.
Они сидели, обнимаясь. Потом пили чай. За окном потемнело. Он вызвал ей такси. Он остался в одной квартире с богемой.
Потом они неделю встречались каждый день. У него были друзья. Он представлял её им: "Это моя подруга". Они цинично и сально и смеялись. Он же был не такой, он был искренен и не циничен.
К счастью, с друзьями они виделись редко, большую часть времени проводя вдвоём. Никто не смотрел на них - как она думала, потому, что он выглядел почти как её ровесник. Столь хорошо выглядящий человек не может быть мерзавцем. К тому же между ними ничего не было: он был её отцом, у него был мягкий отцовский голос и добрые руки.
Она провела все выходные у него. Им было весело, как будто они первые придумали проводить время вместе. В воскресенье вечером она вернулась домой. В доме был посторонний человек. Это оказалась женщина-врач. Она сидела над её матерью и сворачивала капельницу.
- Что произошло?
- Всё уже. Это чудо, что она смогла сама позвонить и оплатить. Где вы пропадаете? Почему не следите за собственной матерью?
- Что?
- Она ваша мать, имейте совесть.
- Что?
- Вот таблетки. Давайте ей следующую неделю. Дня через три оклемается. Она в белой горячке. Вы спаиваете её?
- Она сама пьёт.
- Ладно. Разбирайтесь сами. Только следите за ней. Как вам не стыдно?
Врач ушла. Она посмотрела на спящего человека под одеялом и ушла в свою комнату.
Катя всё ещё ходила в техникум. Она думала о Васе. У неё было подруг, чтобы им рассказать, какой он хороший и как весело они проводят время. Им всем было по 16-17 лет, они были маленькие, пока неполноценные и неинтересные. Она часто прикидывала, что она могла бы им сказать. "У меня богатый друг. Он умный и красивый. Он старше меня на 18 лет". Нет, она никому не могла этого сказать.
Однажды поехали покупать одежду. Она сказала, что хочет новые джинсы. Её волосы были чёрные у корней и химически рыжие на концах, и ходила она в штопанных между ног джинсах, которые мама купила ей три года назад - на вырост. И тогда, и сейчас эти джинсы висели на Катином теле. Вся её одежда была грязной, и выглядела она неопрятно. Так что в магазине ей стало очень весело. Однако это продлилось недолго. Таких маленьких брюк в магазине не было. Те, что были, были слишком длинны.
- Может, найдём подходящие в детской секции? - сказал он, стоя на коленях в примерочной, разглядывая джинсы, доходящие ей почти до груди.
Пошли в другой магазин. Подростковые джинсы были слишком неприятными наощупь. Ткань казалась неприятной, дешёвой. Одна пара взрослых джинсов подошла, но ткань была ещё хуже. Она заплакала в примерочной. Он обнял её колени и поцеловал в живот. Её слезы капали на его голову.
- Говёные джинсы. Я хочу настоящие, из настоящей грубой ткани. Настоящие джинсы, какие носили шерифы.
- Не плачь. - Он улыбнулся. - Шерифы не носили джинсов, их носили ковбои. Да и ковбои не носили брюк сорокового размера.
Они сели возле магазина. Слёзы всё ещё текли по её красному лицу.
- Ты дурочка и плачешь из-за куска тряпки. Не обижайся, это правда. Я закажу тебе настоящие. Идеально подогнанные под твои детские ноги. В них хоть сейчас в прерии.
- Ладно. - Она держала его за руку.
В супермаркете она украла бутерброд из отдела гастрономии. Она показала его, смятый в кармане, Васе.
- Я случайно.
- Рефлекс?
- Привычка.
- Тяжёлое детство. Понимаю.
- Что ты можешь понимать? Ты же богач.
- Я всего добился сам. И я тебе не рассказывал о моём детстве.
- Мне было сложно. Я часто воровала еду в детстве. Сейчас, когда в каждом подъезде есть домофон, даже и пописать нельзя никуда зайти, не то что украсть еду в магазине.
- Но ты могла подставить меня. Мне пришлось бы за тебя платить. Если бы ты украла что-то дорогое, тебя бы отвезли в полицию.
- Там просто была толкучка. Я незаметно.
- Ты бомжевала? Нюхала клей? Спала с мальчиками в подъезде?
- Нет. Частично. Нет. - Она поедала добытый бутерброд, капавший майонезом и кусками колбасы. - К тому же мне теперь не придётся воровать еду. Ведь ты богат.
- Да.
- И ты меня вытащишь из любого дерьма, ведь ты богач.
Он посмотрел на неё и поцеловал в щёку.
- Что же мне ещё делать?
- Ты бы усыновил меня?
- Я бы не усыновил тебя, а удочерил. Тебе не стыдно так говорить?
- Прости.
- И в чём смысл? Тебе шестнадцать, ты скоро сама сможешь удочерять и усыновлять.
- Ну просто так. Нам надо скрепить наши отношения.