Чемпионат мира по футболу! Забыты распри, отброшены повседневные заботы. Со всех концов планеты стекаются мускулистые спортсмены и восторженные болельщики. Телеэкран полыхает яркими красками нарядов и сияет белозубыми улыбками. Эмоции громкоголосых комментаторов подогревают публику. Все в движении, все в ожидании праздника...
Яна Николаевна нажала красную кнопку на пульте, экран погас, голоса умолкли, стало привычно тихо. Так тихо в квартире вот уже почти год. С тех пор, как она проводила в последний путь Павла Афанасьевича, своего мужа. Он уходил долго, мучительно и страшно. Яна Николаевна закрыла глаза. Она не плакала - плакать давно уже не было сил, все слезы вытекли, ничего не осталось. Ни-че-го. Замуж Яна вышла поздно - прежде как-то не складывалось, и детей в браке быть уже не могло. Павел Афанасьевич был старше на двадцать лет, серьезный, успешный, очень активный, несмотря на солидный возраст. И вдруг сломался - сначала инфаркт, потом инсульт, сразу второй и долгие годы в инвалидной коляске. Сиделок муж стеснялся, и Яна Николаевна, верная супруга, сама ухаживала за беспомощным старцем, кормила с ложечки, переворачивала, научилась делать уколы, лечить пролежни.
Теперь одна. Теперь легче, много легче, но тихо, очень тихо, как в склепе. И завтра будет то же, что и вчера.
На днях вдруг зазвонил телефон. Яна Николаевна удивилась. Если звонят, значит, кому-то что-то от нее понадобилось. Просто так поговорить никто не позвонит и хорошего ничего не предложит. Вероятно, опять назойливые фирмы рекламируют пластиковые окна, или социологические службы пристают с надоевшим вопросом: "Смотрите ли вы телевизор?" Она нехотя сняла трубку.
- Янюта? Привет, это Татик. Помнишь меня?
- Тата? Господи, сколько лет, сколько зим.
- Слушай, мы тут решили собраться группой. Приходи.
Тата Василькова - сокурсница, вместе учились в архитектурном институте, ее голос Яна узнала сразу.
- Вроде весь курс собирается раз в пять лет?
- Да, только теперь через пять лет некоторых не узнать, - рассмеялась Тата, - основной вопрос: а это кто? Получается не встреча, а страшненький аттракцион. Многие боятся приходить, особенно непьющие. - Тата опять засмеялась. - Мы решили: если видеться чаще, старение не так незаметно и настроение веселее. Но пока только группой.
Яна Николаевна подумала: что осталось от группы? "Иных уж нет, а те далече". На курсовые встречи она не ходила, не хотела. Зачем? Ее не приглашали. Не виделись, стало быть, не надо. Но персональный звонок Таты менял ситуацию. Яна не решилась отказаться сразу.
Итак, встреча в ресторане сегодня в пять. На часах три с минутами, а все еще не ясно: идти или не идти. И все-таки она подошла к шкафу. Из большого зеркала на нее смотрела грустная, но все еще миловидная платиновая блондинка. Такой белой она стала после второго инсульта Павла Афанасьевича. Открыла створку. Платья не покупные, шила сама, давно, зато такие, что и теперь надеть не стыдно. Но... некуда. Надела синее с цветами, покрутилась. Вот это, например, прекрасно смотрится. Натуральный шелк, крепдешин. Такого теперь днем с огнем не найдешь. И в весе совсем не прибавила, скорее, наоборот. Может, попробовать?
Через два часа Яна Николаевна стояла на бульваре у входа в ресторан и близоруко всматривалась в прохожих - никого из знакомых внутри не увидела и вышла, не зная, как быть. Неужели правда, что все так сильно изменились - до неузнаваемости? И она сама тоже? Ужас! Может, лучше уйти? Или она перепутала адрес? Посмотрела на часы - да, рано пришла.
В этот момент к ней подошел крупный загорелый мужчина с роскошной шевелюрой и бородой. Льняной пиджак цвета "мокрого асфальта" выдавал в нем представителя творческой интеллигенции.
- Привет, - сказал он бодрым тенорком, целуя Яну Николаевну в щечку так, словно это само собой разумеется, - ты что тут стоишь? Одна. А где все?
- Рома? - спросила она на всякий случай, хотя в ответе уже не сомневалась, и виновато показала на дверь. - Я не знаю, там вроде никого нет...
- Пойдем, посмотрим вместе, - нисколько не смущаясь, предложил Роман и взял робкую подругу под руку, чтобы ввести в ресторан.
Вдруг из-за его широкой спины вынырнул какой-то небритый тип невысокого роста и в красной клетчатой кепке, из-под которой торчали рыжие, как у клоуна, волосы. Заглядывая в глаза Яне, он тихо произнес:
- Вы меня покормите?
Озадаченная женщина посмотрела на спутника, словно спрашивая: как быть? Нелепый вид мужичка ее не удивил - мало ли странных людей в нашем мире, но просьба была неожиданной. И жалко человека, и неприятно. К тому же взгляд у незнакомца упорный, он словно не допускал отказа.
Глаза у Романа тоже сделались испытующими, в них проявилось что-то недосказанное, заиграло, заискрилось...
- Да вот, пристал ко мне, просит покормить.
Яна Николаевна присмотрелась внимательнее: в незнакомце было что-то ненатуральное и слишком высокохудожественное для попрошайки.
- Ой, - догадалась она, - Олег! Это ты? Ты так волосы покрасил? Зачем?
Яна рассмеялась, как прежде, по-девичьи звонко.
Олег, а это был он, обрадовался, как дитя, сумевшее обмануть взрослого, замахал руками и, торопясь закрепить успех, стащил с себя кепку вместе с рыжими патлами, обнажая коротко остриженную голову.
- Это я в Шотландии купил. Здорово, да?
Роман, тоже довольный произведенным эффектом, кивнул им, поманив за собой, и уверенно вошел в ресторан, огляделся.
- Правда, из наших никого. У нас забронирован столик, - пояснил он подскочившему к ним молоденькому официанту и назвал фамилию Таты, а получив ответ, распорядился: - Садись, Янютка, и ни в чем себе не отказывай.
Забытое имя "Янютка", которым ее называли в институте, прозвучало так естественно, что Яна Николаевна не сразу обратила на это внимание, а заметив, удивилась именно естественности преображения. Долгих лет расставания словно не было. Те же интонации, даже имена - те же. Ведь Роман тоже не имя, а сокращение фамилии, на самом деле он Илья - Илья Романов.
Забронированный Татой квадратный столик оказался у стены в нише, накрыт свежей белой скатертью и удобно расположен: с трех сторон его окружали диванчики с цветными подушками, а четвертая, свободная сторона, открывала вид на панорамные окна.
- Смотрите, Светка идет, - показала Янюта на неторопливо проходившую по бульвару высокую седовласую даму, в которой странным образом тотчас узнала сокурсницу, и, заражаясь от друзей комедийным настроением, предложила: - Олег, надень кепку, давай ее тоже разыграем. Меню отложи пока, а то она не поверит. Бомж, а меню читает!
Олег послушно отложил коричневую папку, надел кепку и наигранно ссутулился.
Войдя в зал и увидев приятелей, дама медленно приблизилась, подозрительно поглядывая на незнакомого мужичка, кривившего рот в жалкой улыбочке, остановилась у стола и некоторое время молча переводила вопросительный взгляд с Романа на Яну, на рыжего и обратно, не решаясь сесть.
- Просит покормить, - опять лаконично пояснил Роман, прервав затянувшуюся паузу, и пожал мощными плечами.
Яна тоже смущенно подняла плечики, дескать, не знаем, что делать.
Светлана вытаращила глаза, гневно уставилась на незваного гостя испепеляющим взором, раскрыла рот, вероятно, подбирая подходящие к случаю ругательства...
Тут "бомж" не выдержал.
- Покормите, пожалуйста, - начал он жалостно.
- А, - облегченно захохотала Света, усаживаясь на диванчик, - Олежек, ты уж лучше бы молчал, твой голос я уж как-нибудь узнаю. Нет, не снимай кепку, вон, Чистяков топает, пусть и он свое получит!
Максим Александрович Чистяков, респектабельный джентльмен, как всегда элегантен, в пшеничных усах и цвете беж, в отлично сшитом костюме, с дорогим галстуком и аккуратным треугольником платочка в нагрудном кармане, степенной походкой направлялся к столу. Олег встал ему навстречу с все той же фразой. Чистяков даже не затормозил и протянул для пожатия руку.
- Привет, Олег. Я тебя по голосу узнал.
Сел, кивнув всем остальным так, словно расстались полчаса назад, и открыл меню.
Олег снял кепку, хотел убрать в сумку, чтобы заняться вожделенной папочкой.
- Нет, подожди, надень, только молчи, не говори ничего, тебя голос выдает, - остановила его Светлана, - Татка должна подойти. Да вот и она... ах, опоздал - увидела.
В зале появилась шатенка в ярком жакете. Узенькие брючки были укорочены по последней моде так, что позволяли рассмотреть тонкие щиколотки и туфли на шпильках. Она села рядом с Олегом и закинула ногу на ногу, сопроводив вопрос: "Что это у тебя?" - красноречивым движением глаз в сторону клетчатого убора.
Олег и ей показал свой маскарад - шутка все-таки не пропала даром. Не переставая улыбаться, он вернулся к меню, полистал и остановился на странице "Напитки".
В этот момент в простенке между окнами загрохотал телеэкран, и публика, подтянувшаяся с веранды, чтобы занять свободные места, загалдела - начинался матч чемпионата.
- Кто интересуется футболом, пожалуйста, телек на стене напротив, я все предусмотрела и специально этот столик забронировала, - гордо отрапортовала Тата.
- Вот из-за этого я сюда едва добирался, народу везде пропасть, - буркнул Чистяков, не отрываясь от перечня закусок, - надо было в другой день.
Он был непривычно мрачен.
- Макс, ты сам сказал "в четверг", - напомнила Тата, поднимая подведенные брови.
- Я не назначал именно этот четверг, - уточнил Чистяков министерским тоном, который, как правило, не исчезает даже на заслуженном отдыхе.
- Но в другой четверг Светка не может, - засуетилась, словно оправдываясь, организатор, а стало быть, виновник сего мероприятия.
- Да, я не могу, я только в этот свободна, - подтвердила Светлана тоном главного свидетеля, дающего показания в суде, - потом уже не вырвусь, потом мне внуков на дачу везти, на мне внуки! А что заказывать, не знаю. Здесь меню какое-то странное.
- Ты же фаршированную щуку хотела, - Макс сердито ткнул в меню пальцем, при этом на руке блеснул массивный золотой перстень.
- Я хотела? - удивилась Светлана, пытаясь возражать - она несколько увлеклась ролью и запуталась в показаниях, но смутилась под прицелом глаз Таты, которая точно знала, кто чего хотел, и призналась: - Ну да, я хотела. Давайте закажем щуку.
- Но я не хочу щуку, - басом возмутился Чистяков, не терпящий принуждений.
- И я не хочу щуку, - присоединился к нему Роман, сменив веселенький тенор на суровый баритон.
Сосредоточенный Олег изучал напитки, игнорируя проблемы с закуской.
"Ах, как славно началось, весело, и тут же все закончилось ссорой", - подумала Яна Николаевна с сожалением. Ей было все равно, что есть и пить, ведь не за этим она шла, а чтобы увидеться, поговорить...
- Закончим дебаты, мы уже здесь и сейчас! - подытожила Тата, знакомая с урегулированием споров конфликтующих сторон на деловых совещаниях. - Давайте сегодня сделаем так: каждый берет, что хочет, и платит только за себя. На массовых вечеринках всем заказывают одинаковое - и все платят одинаково, большие банкеты иначе не оформишь. Но я, например, не все ем и совсем не пью алкоголь.
- Худеешь? - полюбопытствовал Олег, не поднимая головы и не отрывая взгляд от "Напитков".
- ЗОЖ, здоровый образ жизни.
- Сейчас это модно, еще на велосипедах кататься, - поддержала Яна.
- У меня самокат.
- Сочувствую, - не упустил случай пошутить Роман. - Тогда я, пожалуй, закажу барабульку.
Компания наконец занялась делом в соответствии со вкусами и кошельками, и вскоре скатерть заполнили атрибуты застолья. Сначала, как и полагается, появился хлеб в особой таре - в холщовом мешочке, призванном создать домашнее настроение: хала с маковыми зернышками, пятнистые пластинки мацы, ароматный бородинский с тмином, слегка поджаренный на оливковом масле. Тут же принесли закуски: овальное блюдо с фаршированной рыбой, похожей на ливерную колбасу, порезанную толстыми ломтиками; различные намазки в маленьких горшочках - из копченой скумбрии, грибную, творожную с зеленью и соленым огурчиком; рулетики из баклажанов с мягким сыром и помидорами и прочую, тому подобную вкуснятину. И, разумеется, напитки - прежде всего, сухое белое, которое официант тотчас разлил по бокалам. Возле Олега он поставил графинчик с каким-то прозрачным зельем, хотел поставить рюмку, но Олег отвел его руку в сторону и вытащил из объемистой сумки коробочку, а из ее недр достал маленькие стаканчики с гербом на боках.
- У меня своя посуда, мерная. А вы, - обратился он к приятелям проникновенно и внушительно, словно доверял государственную тайну, надеясь на их бдительность, - вы за мной следите. Это не простой графинчик, здесь знаете, что намешано? Тринадцать ингредиентов! В том числе - самогон и хреновуха! Предлагаю попробовать.
Несмотря на трогательное доверие Олега, перечисленные им ингредиенты настораживали, и приятели отказались от угощения.
По хорошей русской традиции трапезу начали с плохого: принялись вспоминать "ушедших", да так увлеченно, словно только для того и собрались. Список покойников с годами стремительно увеличивался, и похоронные настроения грозили затянуться. Оживившаяся было Яна Николаевна опять вспомнила о муже, болезнях и возрасте. А ведь она пришла на встречу с прямо противоположным намерением! Да так ли велико горе? Живых часто вспоминали? И теперь не все пришли.
- Слушайте, наши свидания всегда будут превращаться в поминки?
Резкий демарш милой Янюты смутил собравшихся, от неловкости примолкли, но поминальный тост все-таки реализовали, а Яна Николаевна пожалела, что пришла, подумав: "Вставила свои пять копеек! Поговорить больше не о чем, все такие разные, у всех свои интересы. Любопытно, что за столом три вдовы и три удачно женатых мужчины. Что нас может объединять?"
Заминку рассеяли новые блюда, появляясь по очереди перед каждым участником событий: баранина на ребрышках с жареной картошечкой, котлеты куриные по-киевски или из индейки с чесночком и хреновым пюре, драники под соусом из белых грибов, паштет из печени с гренками... перед Романом официант положил на стол деревянный поднос с румяной барабулькой.
Меж тем время шло, под рокот трибун и стрекот футбольных комментаторов сокурсники отдавали должное принесенным яствам, угощая друг друга заказанными персонально изысками кулинарного искусства, обсуждая еще видимое и уже съеденное. Французское вино делало свое дело, и беседа от проблем живота плавно переходила к более высоким материям.
- Ну, теперь за присутствующих, - провозгласил Чистяков, промокнув пшеничные усы салфеткой и заметно повеселев. - Инициатива наказуема, значит, Татик, за тебя, в некотором смысле, за виновницу торжества!
- Го-о-о-л! - очень кстати заревела публика в зале: наши, кажется, неожиданно выигрывали.
Бокалы сомкнулись и зазвенели, коротко чмокнув, к ним присоединился гербовый стаканчик Олега. Следующий тост подняли за Яну, и мужская половина компании дружно заявила, что она была номер один в группе, что все мальчишки были в нее влюблены. Яна удивилась: где были эти женихи, пока она до сорока лет в девушках ходила? Однако, заметив, как Тата подняла брови, а Светлана поджала губы, поверила запоздалым комплиментам.
Осушая бокалы за каждого поочередно, приятели говорили о лучшем из того, что могли припомнить, и Яна удивлялась все более: как непредсказуема жизнь, как трудно в юности предвидеть, из кого что получится. Артистичный, долговязый, казалось, абсолютно несерьезный парнишка Макс превратился в солидного, влиятельного чиновника. Веселая, беспечная Светка, любительница шумных компаний, самоотверженно посвятила себя семье. Скитавшийся в молодости по съемным квартирам Роман по собственному проекту построил массу вилл "новым русским", а потом и себе роскошный особняк. Легкомысленная вертушка и модница Тата сделала успешную карьеру топ-менеджера, а выйдя на пенсию, написала любовный роман. Скромный, стеснительный Олег удачно женился и обзавелся многочисленным потомством: детьми, внуками и даже правнуками.
Постепенно разговор оживлялся и приобретал ностальгические нотки. Невольно мысли скользнули в прошлое. Сокурсникам вспоминалась студенческая юность, казавшаяся теперь безмятежной, полной смешных историй, когда печальные и даже драматические события воспринимаются как забавные недоразумения. Роман рассказал, как "рабствовал" у старших курсов - дипломников - и набирался от них опыта, которого от преподавателей не получишь.
- Вот смешная история: чтобы "вдохновиться", открываем однажды журнал "Современная архитектура", а там Таткин проект опубликовали, только почему-то не жилой дом, а гараж, и почему-то японский.
- Вы "L"Architecture d"Aujourd"hui" в переводе осваивали, а я успевала вдохновиться оригиналом, - засмеялась Василькова, прищурив глазки. - Это называется "реминисценция" и "интерпретация".
- А теперь еще "осовременивание", - добавила Яна, - например, можно изобразить Отелло в форме десантника, а Офелию в мини-бикини.
- Это нормально, - одобрил Чистяков, - в "капустниках" мы так обрабатывали классиков, что от них живого места не оставалось. Шел тогда в театре высокодуховный, патетический спектакль "Все остается людям", по нему еще и фильм сняли, а мы...
- Да, помню! - перебила его Тата, обращаясь к приятелям. - Макс вышел на сцену в цивильном костюме с галстуком и вдруг начал раздеваться, складывая одежки на стул. Представляете: длинный, тощий стриптизер! Естественно, все засмеялись. Когда на нем висели только большие черные трусы до колен, смех был уже гомерическим, и тут Макс... взялся руками за резинку! Наступила гробовая тишина: что дальше? Неужели решится? А Макс показал на стул с вещичками, крикнул что-то и гордо удалился - зал взревел от восторга!
- Я крикнул: "Все остается людям!" В этом суть! А ты только трусы запомнила.
Обсудив форму и содержание "коронного номера" Макса в свете современного искусства вообще, собравшиеся с аппетитом вернулись к вину и закуске в частности, а Чистяков запустил руку в карман и достал айфон, чтобы направить беседу в новое русло.
- Я съездил в Новый Иерусалим, - пробасил он, - прекрасно отреставрировано. Помните, мы там были на обмерах, вот эту церквушку помните? Тогда она развалюхой была, а теперь - красавица! Я ее на Фейсбуке выложил. Кстати, у меня и старые фото сохранились той самой практики, вот, смотрите...
- Ой, какие все ужасно молоденькие, хорошенькие, - сложила ладошки лодочкой Тата.
- Это я, - узнала себя солидная Светлана в тоненькой девчушке с длинными прядями золотистых волос.
- А это я и Шурик, - Тата показала на снимке физиономию девочки, двумя пальчиками строившей рожки мальчишке, сидя позади него и лукаво улыбаясь.
- Что мы там делали? - наморщила лоб Яна. - Совсем не помню, рулеткой что-то мерили?
- Кто-то мерил, а я майолику срисовывал - конечно, то, что от нее тогда оставалось. Рисунок на кафедру сдал, - подсказал Роман и гордо оттопырил бородку. - Может, как раз по нему орнамент и восстановили.
Все рассматривали фотографии, каждую по очереди, очень внимательно, и вдруг словно запахло летом, травами, рекой, молодостью. Да-да, нечто неуловимое, невидимое витало в воздухе, сближало, роднило, заставляло растягиваться губы в улыбках и наполняться мечтательностью глаза. Что-то бесшабашное появилось в интонациях, в жестах, в лицах, следы прошедших лет расправились, сгладились, исчезли.
- Недели две там жили, ночевали в трапезной, - напомнил Олег.
- Ой, вспомнила, как мы ночью в деревню ходили, ужас! - Яна обхватила руками запылавшие щеки.
- Да, точно, отужинали и веселенькие пошли в деревню, в сельский клуб...
- Не клуб, там "пятачок" такой был, где молодежь по вечерам собиралась, танцевали.
- Ну да, так, а Шурик со своей гитарой, начал песни петь, да еще на английском, битлов изображать, - засмеялся Роман.
- Местных девочек хотел удивить, - в тон ему захохотала Светлана.
- Да нет, мы были такие наивные, дружелюбные, просто шли повеселиться, - возразил Роман.
- Хотели продолжения банкета! - резюмировал Макс.
- А тамошние парни насупились, может, правда приревновали - дескать, городские понаехали! Девок наших охмурять! Да еще с гитарой! Ну, раз так, мы назад повернули, идем по шоссе, а они за нами, не отстают...
- Верно, мы впереди шли, а наши мальчишки сзади, вроде не спеша, но все спиной чуяли: что-то не так. Молчали. От этого еще тревожней. - Глаза у Яны расширились, заблестели, сначала обе ладошки сжались в кулачки и приникли к груди, потом одна резко выплеснулась вперед. - Вдруг кто-то из мальчиков кричит: девчонки, бегите! Мы как рванули! Темно, деревья, ничего не видно, куда бежим? А я тогда очки не надела, совсем дезориентировалась. Ужас! Помню только, что на холм как в фильме "Пес Барбос и необычный кросс" одним махом взлетела. Прибежали к монастырю, стучимся в ворота...
- Это я крикнул! - откликнулся Олег. - Мы вас, девчонки, спасали, вас защищали...
- Гитару о чью-то голову разбили, жалко...
- Я твою честь защищал, Яночка, - ласковым, почти интимным тоном расшифровал Олег свое заявление, глаза его несколько затуманились, лицо зарумянилось, а речь замедлилась, - твою, Яночка, девичью честь сохранил! Так?
Яна подумала, но не стала возражать, улыбнулась:
- Получается так.
- Короче, повеселились, - Света этаким поэтическим взором задумчиво смотрела сквозь стену ресторана в несуществующую даль.
- А чем дело-то кончилось? Меня в тот вечер не было, - удрученно спросил Макс, желавший поучаствовать в разговоре, который сам же и спровоцировал.
Роман махнул рукой.
- Да ничем. К счастью. Наутро деревенские шарили по монастырю, нас искали, а мы внизу, у речки скит обмеряли.
- Один Олег им все-таки попался, - покачала головой Тата.
- Я под стеной сидел, рисовал, у меня шляпа была соломенная с полями, я ее на лицо надвинул, чтоб не светиться, - Олег руками продемонстрировал свои манипуляции с той шляпой. Несмотря на возраст, он прекрасно помнил подробности боевой юности, а к головным уборам, очевидно, имел слабость еще в те времена.
- То ли они его не признали, ночью не разглядели, то ли всех сразу надеялись "отметелить", - предположил Роман, - короче: Олега не тронули. Но от греха подальше мы вещички собрали и уехали дня на два, чтоб у мстителей пар вышел. Сработало.
- Ага, а вечером Дашка приехала, она вроде тебя, Макс, в город уезжала, не в курсе была, заходит в трапезную, смотрит - ничего не понимает: куда все делись? Как волной смыло. И смех, и слезы!
- Вот ужас, влипла!
- Обошлось, те больше не приходили.
- Повезло!
- Не иначе, место святое, намоленное, спасло ее, грешную...
- Все-таки здорово, что фото сохранились, по ним вспоминать легче...
- А еще здоровее, что помним друг друга и сегодня здесь собрались...
И тотчас словно бомба разорвалась:
- Ур-р-р-а! Наши! Наши выиграли! - заревел зал громче прежнего, вторя бушующему телевизору.
Раздались аплодисменты, публика дружно подняла бокалы, а с ней вместе разгоряченные воспоминаниями сокурсники. К общему восторгу присоединился очередной стаканчик Олега.
- Ну, как говорится, за победу, за нашу победу!
Грянул торжественный туш в исполнении ресторанного аккордеониста, а затем по залу понеслись звуки развеселой музыки. Соединенные вихрастым исполнителем в замысловатую композицию темы следовали одна за другой. Роман отправился заказывать свой репертуар и вскоре вернулся под сопровождение знакомой мелодии, напевая бархатным баритоном: "Тот, кто рожден был у моря..." Друзья подхватили: "Тот полюбил навсегда...".
При чем здесь море? Да ни при чем, и это не имело значения!
Прежде чем расстаться, принялись фотографироваться. Общий снимок сделали еще и на бульваре у входа в ресторан. Расцеловались, распрощались, и только тут Яна огляделась, заметив отсутствие "рыжего":
- А где?.. Ребята, мы Олега забыли!
В это мгновение из дверей ресторана медленно выдвинулся Олег и остановился у лестницы, остерегаясь ступенек и глядя на них с явным подозрением...
Дома у Яны Николаевны, Янютки, не сходила с лица улыбка, и она долго еще разговаривала сама с собой.
- Я вас ужасно люблю, ребята! Хотя почему у нас всегда, если что-то сильное, даже хорошее, непременно добавят: ужасно? Нельзя любить прекрасно, а ужасно можно - смешно! Ой, а кепку не сфотографировали, - посетовала она, вспомнив клоунаду Олега. - Надо сказать ему: пусть дома сделает селфи и пришлет по интернету.
Вот и день прошел. Хороший был день.
А что завтра?
Завтра будет новый, и все новое. Макс выложит наши фото в Фейсбуке и получит массу лайков. Роман достроит гостевой домик и пригласит друзей на свой день рождения. Светлана повезет внуков на дачу. Тата, наверное, сочинит рассказ о встрече сокурсников, а Олег сделает к нему иллюстрации - забавный фотомонтаж.
А я? Решено: я сошью себе новое платье, очень модное, современное.
И будем жить! Будем гонять на самокатах и смотреть футбол!
Я всех вас ужасно, ужасно люблю, ребята!