С первым петушиным криком в маленький городок пришло утро.
Месье Жан, как всегда, проснулся раньше всех горожан - его булочная на площади возле ратуши, по праву, слыла лучшей в городе. Булочник, стремясь услужить, приступал к работе на заре. В половине восьмого расставленные на прилавке плетенки были доверху полны дымящейся золотистой выпечкой. В зале вкусно пахло ванилью, корицей и орехами. Булочник сменил фартук, избавившись от рабочего, испачканного жиром и мукой, - в другом фартуке, нарядном, с затейливо вышитым на груди именем самого месье, пекарь принимал и обслуживал посетителей. Это была своего рода униформа. Его соседка - мадмуазель Жанна Отой, владелица крошечного кафе, всегда встречала своих посетителей в строгом светло-сером платье скромного покроя, поверх которого был повязан маленький аккуратный фартучек с кружевным кармашком. Об этом платье тоже можно сказать, что оно - униформа. Месье Жан никогда не видел мадмуазель Жанну в каком-либо другом наряде. Пожалуй, о большинстве горожан можно было бы сказать то же самое - изо дня в день, из года в год, эти люди приходили в уютное заведение старого булочника в одежде, как две капли воды похожей на ту, что была на них вчера, говорили о том же, что и на прошедшей неделе, вздыхали о погоде - такой чудесной, что была в прошлом году...
Месье Жан повесил над дверью колокольчик и откинул щеколду, напоследок заботливо перевернул дверную табличку надписью "Открыто" к стеклу.
В больших напольных часах что-то щелкнуло и длинная стрелка сместилась: без пяти минут девять... Проходя через зал кофейни мадмуазель Отой остановилась перед большим настенным зеркалом. Женщина внимательно посмотрела на себя, пригладила юбку, поправила белый фартучек. Все эти действия Жанна выполнила автоматически - каждое утро она совершала этот своеобразный ритуал, сопровождаемый одними и теми же печальными мыслями, в которых переживала о когда-то услышанных в свой адрес словах: "Одинокая бедняжка!", "Старая дева!" Когда же она слышала это? На прошлой неделе? Или два года назад? Что проку гадать - мадмуазель пригладила и без того гладко причесанные волосы - все равно в ее положении ничего не изменилось. В их городе никогда ничего не меняется. Снова щелкнул часовой механизм, стрелки сместились, часы пробили девять раз... Мадмуазель Отой открыла двери кафе для посетителей.
В час дня на площади появился бургомистр. Он приветливо здоровался с горожанами, заглянул и к месье Жану. Булочник его ждал - почтенный посетитель ежедневно заходил в булочную перемолвится о том, о сем и оставить заказ. Нужды в том никакой не было. С тех пор как однажды (никто из горожан не помнил, когда же приключился этот скандал) таинственным образом исчезла жена градоначальника, к ужину этот уважаемый муж заказывал только знаменитый яблочный пирог месье Жана и пару пирожков с мясной начинкой.
После булочной, по своему обыкновению, бургомистр отправился обедать в кафе мадмуазель Отой. Радушная хозяйка усадила постоянного клиента за его любимый столик у окна. Помощница мадмуазель, юная Мари Легранж, принесла салат и закуски. Бургомистр улыбнулся и принялся за еду, бросая на окружающих благодушные взгляды.
Около половины второго, когда маятник часов в последний раз качнулся перед тем, как запустить хитрый механизм и пробить время, хозяйка кафе поставила перед бургомистром глубокую тарелку с супом. В этот момент в распахнутых дверях кафе появилась импозантная дама. На бледном худом лице выделялся небрежно нарисованные алой помадой губы. Черные волосы, высоко начесанные и залакированные, напоминали воронье гнездо. Самой броской деталью образа этой необыкновенной посетительницы было синее пальто с блестящим коричневым меховым воротником, очень длинное - его полы волочились по земле на добрый метр. Появление этой женщины повергло находящихся в кафе людей в состояние временного оцепенения. Все замерли. В кафе воцарилась тишина, которая, в следующее мгновение, была расколота боем часов - половина второго - маятник деловито засновал туда-сюда. Посетители оживились. По залу поплыл неодобрительный гул.
Бургомистр улыбнулся новой посетительнице, а мадмуазель Отой недовольно поджала губы.
- Корделия! - Градоначальник, не замечая недовольства хозяйки кафе и окружающих, приглашающее замахал вошедшей женщине. - Прошу вас за мой стол, дорогая.
Корделия Лефаме, воспользовавшись приглашением, скользнула за столик бургомистра. Мадмуазель Отой тотчас отошла, взяла за локоток засмотревшуюся на синее пальто Мари и укрылась в кухне. Любопытная девочка недолго задержалась у плиты. Воспользовавшись каким-то незначительным поводом, маленькая помощница вскоре вернулась в зал.
Мадам Лефаме с удобством расположилась возле улыбающегося бургомистра. В одной руке Корделия держала надкушенный хлебец, поданный к супу, крошки этого хлебца некрасиво налипли на накрашенных губах женщины. В пальцах другой руки мадам дымилась вставленная в мундштук сигарета. Пепел с сигареты падал в тарелку с супом. До слуха Мари донеслись чьи-то, сказанные злым шепотом, слова:
- Бесстыдница! Пока был жив ее муж, она себе такого не позволяла...
Мари зачарованно вздохнула. На ее памяти мадам Лефаме всегда была такой: необычной, волнующей, вызывающей.
Бургомистр зачерпнул ложкой суп с сигаретным пеплом и, не глядя, глотнул...
Корделия улыбнулась.
Бургомистр проглотил суп и поморщился.
Корделия предложила уйти из кафе.
Заулыбавшись, бургомистр согласился с мадам Лефаме, положил на стол деньги и вышел из кафе под ручку с довольной Корделией.
Мари прильнула к окну. Сколько девочка себя помнила, в их скучном городишке единственным интересным зрелищем была женщина в длинном синем пальто. Как-то в городе, проездом, объявились путешественники на чудесном автомобиле, таком же красивом как на картинке в старом журнале. Мари плохо помнила, как выглядели те приезжие, но им точно было далеко до впечатляющей мадам Лефаме. Иногда, в своих детских фантазиях, юная Легранж воображала, что Корделия - постаревшая актриса, скрывающаяся от своих поклонников в скучной серости их городка. Девочке не хотелось верить в то, о чем шептались люди: мадам Лефаме, в прошлом - скромная и незаметная библиотекарша, после смерти супруга странным образом преобразившаяся в вертихвостку и авантюристку, и, как кое-кто намекал, помешанную...
Впрочем, в городе была одна сумасшедшая - несчастная сестра исчезнувшей жены бургомистра. Если мадам Лефаме вызывала у горожан чувство неприятия (за исключением бургомистра, который был ею очарован, и маленькой Мари, в которой мадам вызывала любопытство), то к сошедшей с ума Офелии де Флер все испытывали жалость.
На площади Корделия поцеловала градоначальника. В зале кафе тотчас поднялся негодующий шум, в какофонии которого отчетливо несколько раз прозвучало: "Скандал!" Мари еще ближе приникла к оконному стеклу - теперь, моргнув, ее длинные ресницы почти касались прозрачной поверхности - такое забавное ощущение. Девочка прикрыла на мгновение глаза, а когда вновь посмотрела сцена на улице переменилась. К целующейся скандальной паре подбежала Офелия де Флер. Сейчас в этой разгневанной фурии никто бы не узнал тихую и безобидную Офелию. Женщина налетела на мадам Лефаме и стала колотить ту по голове и спине своими тонкими ручками. Посетители кафе сгрудились у окон, кто-то, чтоб не только видеть, но и слышать, выскользнул на улицу. Любопытных на площади прибывало. Никто не бросился разнять сцепившихся женщин. Более высокая и сильная Корделия одолевала несчастную сумасшедшую. Бургомистр в замешательстве топтался рядом с дерущимися, уговаривая их успокоится и прекратить драку. Сбитая Офелия упала, но продолжила борьбу: вцепилась в полы пальто мадам и изо всех сил стала тянуть его на себя. В кафе долетели истерические крики помешанной: "Отдай ее! Это она - ты ее забрала!.. Сестра!!"
На плечи Мари легли ладони мадмуазель Жанны, владелица кафе увела свою помощницу на кухню, подальше от недостойного зрелища...
До конца дня маленькая Легранж прислушивалась к рассказываемым в кафе сплетням: как Офелию де Флер упекли в больницу и бургомистр вызвался посидеть с ней, пока его своячнице не станет лучше, чем вызвал гнев Корделии Лефаме. Больше всего в этот вечер Мари хотелось очутиться дома - ее мать наверняка знает все подробности. Как будто почувствовав это нетерпение, мадмуазель Отой раньше обычного закрыла кафе и отпустила девочку домой. Необычный день.
Месье Жан наполнил корзинку Мари свежей вечерней выпечкой. Девочке очень нравились круасаны с медом и орехами. Не удержавшись от искушения, она с удовольствием съела один по дороге домой.
Начавшиеся сумерки окрасили синевой темные тени унылых домов. В окнах ближайшего дома вспыхнул свет. Девочка замерла - это дом мадам Лефаме! Вот здорово. В освещенной комнате наверняка удастся подсмотреть что-нибудь интересное. Мари осторожно приблизилась к дому и заглянула в окно...
Корделия стояла посреди комнаты и курила.
Девочку поразило то, что мадам так и не сняла свое синее пальто.
В комнате царил беспорядок. Более, ничего интересного, Мари рассмотреть не удалось.
Вспомнив о родителях и семейном ужине, юная Легранж заторопилась домой.
На запястье Корделии упал горячий пепел - это вывело ее из задумчивости. Отряхнув руку, женщина отложила мундштук с догоревшей сигаретой, сняла пальто, небрежно бросила его на пол, и вышла из комнаты, погасив свет...
Синие складки сброшенного одеяния, упав, образовали некое подобие человеческой фигуры. Если бы кто-нибудь сейчас пристально посмотрел на пальто, то увидел бы, что его синяя ткань, сливаясь с затопившим комнату сумраком, как будто слегка зашевелилась, ворочаясь по полу... Прекрасный коричневый мех воротника заструился длинными каштановыми волосами, свалявшимися, давно не знавшими расчески. В двух глазах-пуговицах засверкали слезы...
Сумерки закончились, наступила ночь. Мадмуазель Отой отложила полотенце, которым насухо вытирала вымытую посуду. К завтрашнему дню все готово: чистые тарелки и кастрюли аккуратно сложены. Женщина сняла маленький фартучек и повесила его на специальный крючок у двери. Выходя из кухни, Жанна расстегнула несколько пуговиц у ворота своего платья...
В квартирке, расположенной на втором этаже, над кафе, мадмуазель распустила весь день стянутые волосы, взяла в руки палитру, кисть, и забыла обо всем, склонившись над мольбертом.
На холсте были изображены смеющиеся мадмуазель Жанна и ее сосед - месье Жан. Они были нарисованы сидящими на траве, среди луговых цветов. На коленях у мадмуазель сидел ребенок. Кисть мягко скользнула по личику младенца - на розовом личике расцвела улыбка...
Месье Жан не заметил наступления ночной темноты - в его подвале, в который он ушел, закрыв булочную за последним посетителем, и днем было темно. Спускался сюда булочник, освещая путь большой керосиновой лампой. Такая лампа была опасна, но мужчине нравился ее теплый и живой свет. В отличие от булочной наверху, с ее ароматными сдобными запахами, в подвале пахло клеем и деревянной стружкой.
Булочник работал за столом, осторожно намазывал клеем крохотные деревянные детальки и соединял их, прижимая пальцами. Работа доставляла ему удовольствие - месье Жан тихонько пел себе под нос что-то романтическое.
Золотой свет лампы обрисовывал стол, мужчину за ним и множество прекрасных маленьких кораблей вокруг. Здесь были модели фрегатов, бригантин, клиперов...
Месье Жан смотрел на рождающийся в его руках кораблик... А что если поместить на его бору крохотные фигурки людей? Тут же в его воображении возникли две чудесные фигуры - мужская и женская... его и мадмуазель Жанны...
Мать рано отправила Мари спать. Что ж, завтра мадам Легранж все равно не утерпит и выболтает все, что ее дочери так хотелось узнать. Так всегда бывает.
Поворочавшись в постели, девочка вновь вернулась к фантазии, что мадам Лефаме - актриса. Через какое-то время Мари заснула, но ни Корделия-актриса, ни Корделия-библиотекарша ее во сне не потревожила. Снилось что-то расплывчатое, неопределенное и скучное - как город, в котором жила юная Мари Легранж. Может от того, что она еще слишком мала?..