Я пришел из школы и как всегда повернул ключ в двери не в ту сторону. Уже пять лет подряд не могу запомнить, что надо крутить его не вправо, а влево. Я тихо выругался, скинул портфель на пыльный пол. Почему пыльный? Потому что в подъезде у нас не мыли уже много месяцев и тут резко несло не только мочой неизвестного происхождения, но и какой-то тухлятиной. Поэтому надо сказать не пыльный, а грязный, противный, не мытый уже несколько столетий и т.д и т.п пол! Но сейчас мне было на это наплевать, в ближайшие десять минут мне светило сражаться с дверью. Итак, я посмотрел на свой ключ от входной двери, длинный и плоский, с желтым отливом, в детстве я всегда думал, что это золотой ключ от двери за которой скрыты несметные богатства. Сейчас же детские фантазии канули в небытие, а вот ненавистный ключ не желающий повиноваться остался. Я вставил "ключик" в замочную скважину железной, цвета свежей нефти, двери. Напрягся. Подпер дверь плечом для надежности и крутанул влево рукояткой своего "золотого меча". Почему я называю ключ такими необычными прозвищами, спросите вы? Да потому что если я ласково его назову или поглажу, то он раздобриться и хоть разок да помучает меня не десять, а пять минут. Я его так задабриваю, можно сказать. Но в этот раз он не поддался на все мысленные уговорки и не захотел крутиться в намеченном направлении. Ну, пожалуйста, ну, миленький мой, хорошенький, давай же... уговаривал я ключ. Нет, ни в какую. Тогда будем действовать силой. Я навалился на дверь еще сильнее, она то мне всегда помогала в этой борьбе, а вот ключ... эх-х поменять тебя что ли?! О! Испугался! Ключ прокрутился в скважине один раз и как ни странно в нужную сторону. Молодчинка я! Вот как надо с тобой общаться. Выброшу на хрен тебя, сволочь! Слышишь!? Я с силой крутанул ключ еще и, о, боги, поддался и в этот раз. Осталось всего два раза. Далее последовало множество непечатных слов в адрес злосчастного ключа, и в итоге дверь была торжественно открыта. Не хватает красной ленточки, которую надо перерезать с умным выражением на харе.
Я подобрал сумку с пола и зашел в квартиру. Надо бы оттряхнуть низ портфеля, ведь мало ли что там на этом полу делали, но руки боязно марать, лучше я потом тряпочкой протру, а тряпку пинцетом держать буду, чтоб уж наверняка. По этому сумку я положил на коврик, его вообще не жалко, сотни ног в грязной обуви по нему прошлись, ему уже ничего не страшно. Закрывать дверь всегда мне нравилось больше, чем открывать, это бессомненно выгодное дело. Я вставил свой "золотой" ключ в отверстие замка и запер дверь на три оборота. Почему на три, спросите вы? Да потому. Чтобы мама открыть не смогла, она ключ не той стороной вставлять будет, и дверь не откроется, пока я не подойду и грозным басом не спрошу: "Кто там!?". Мама всегда пугается и слезно просит открыть, никак не привыкнет, что голос у меня этим летом сломался. Я ей открою и сразу ее сумки в руки возьму, непосильную ношу, которую она тащит через весь город. Вот когда она сама двери открывает, никогда мне свои сумки не доверяет, а так испугается и вручит. Но мне ее тяжелые баулы нужны только затем только, чтобы посмотреть, что же она там к чаю купила в магазине, а пока она в комнате переодевается и отходит от моей выходки, я парочку печенюшек там или еще чего повкуснее стащу. Ухмыльнусь своей сообразительности и шмыгну в комнату, сяду с невозмутимым и пока еще жующим лицом за компьютер, как будто я тут и сидел. Главное, если мама в комнату войдет, то не показать что я что-то жую, а то все мои манипуляции насмарку. Ругаться то она не станет, но вот посмеяться надо мной может. А зачем мне чтоб надо мной еще собственная мать смеялась!?
Как уже говорилось и каждый раз с утра замышлялось, я три раза повернул ключ и оставил его в отверстии, это для того, чтобы не потерялся. Снял обувь и тоже оставил ее на коврике (надо будет протереть, но только с моющим средством).
Для начала я отправился в самое дальнее помещение нашей небольшой квартиры, естественно на кухню. Конечно же открыл холодильник, но ничего съедобного там мне узреть не удалось. А жаль. Школьная котлета колом стояла в горле, а была она, скорее всего, из ...Шарика или Тузика, но лучше бы из Каштанки, она, как всегда мне казалось, сочнее и мясистее, дед из мультфильма хорошо откормил псинку... Я оставил пустые размышления о еде и зашагал в свою комнату. Кинул джемпер и штаны на стул, куча одежды предостерегающе качнулась. Но я хорошенько примял все, что лежало сверху, и гора приобрела вновь статичное положение. До завтра продержится, решил я.
Пыль с компьютера не протиралась веками. Но чтобы мама не заподозрила неладное, я сдул верхние слои, а рукой уже смахнул нижние, которые поплотнее, предварительно конечно написав всякие непристойные слова пальцем.
День прошел, как и всегда. Задуманный план с мамиными сумками подействовал безотказно. Компьютерные игры встретили меня с добрым ликованием. Заждались бедняжки. Так и миновал мой вечер с верными друзьями на лазерных дисках. А утром, едва лишь продрав глаза, нужно было собираться в школу.
Школа. Школа, как всем известно, это рассадник всяческой нечисти. Начиная с директора, который представлялся мне всегда недосягаемым объектом, перед которым надо преклоняться. Если директор снисходил до того чтобы пройтись по этажу, вся ребятня с восторгом замирала, глядя в эти прикрытые очками глаза. У нас даже было соревнование: кто первый поздоровается и кому директор ответит на приветствие. Таких было единицы.
Далее по значимости следуют завучи - мерзкие тетки. Они всегда норовят подловить меня за какой-нибудь пакостью, чтобы потом с торжеством вызвать в школу мать. Я всегда подозревал, что ловит завуч меня только для этого. Так и оказалось, глядя в злобные глазки и на трясущиеся от удовольствия пальцы завуча, набирающие мой телефонный номер, я каждый раз нервно вздрагиваю.
Сегодня никаких подвигов не намечалось: ни встречи с завучем, ни трепетных заглядываний в глаза директору, потому что сегодня день траура. История. От этого слова мне становиться еще хуже чем от всех учителей вместе с техничками и завхозом (это кстати отдельные экземпляры). Кстати об этих экземплярах. Технички любят кричать на ребятню, как никто другой. А в школе их держат для того, чтобы они мастерски пуляли в пятиклассников тряпки, шестиклассников обливали ледяной водой из грязного ведра (по статистике шестиклассники самые пронырливые, по этому им и достается хуже всех остальных). Семиклассников обязательно надо огреть шваброй по спине пару раз в день, ну а уже почти повзрослевшим восьмиклассникам доставались нелестные выражения, отпущенные вслед убегающим пакостникам. А как же девятый, десятый и одиннадцатый классы спросите вы? Так я отвечу, старшеклассникам от техничек доставалось крайне редко, потому что для этих целей и существует завхоз. Завхоз подкарауливает за поворотом или на лестничных пролетах подростков решивших немного расслабиться на перемене, то есть покурить. За это их с позором выводят из школы и вызывают родителей к завучу...бр-р-р-р... Старшие классы считают себя настолько повзрослевшими, что опускаться до того чтобы бегать по этажам и пакостить в горшки с цветами они не станут, по этому то они в техничках и не нуждаются.
Но вернемся к истории. Преподаватель грозно смотрела поверх очков в роговой оправе и противно морщила нос. Этот жест означал, что всем нам не поздоровится сегодня. Я вжался в парту, мысленно повторяя особое заклинание. Только не меня, только не меня, спросите Сидорова, только не меня... Не редко это заклинание мне помогало, и напасть проносилась мимо, не задев огненным крылом. Сегодня был именно такой день, я уже мысленно ликовал и показывал язык Сидорову, но учитель спросила Савельева. Как так!? Но долго размышлять над этой проблемой я не стал, прозвучал второй вопрос домашнего задания. И я снова взмолился...
- Ну что!? 10 А класс! Отвратительно! Вы бестолочи! Дегенераты!... - Вопила учитель.
Таким образом под конец урока журнал был истерзан и святился десятком новых двоек. Меня, что очень и очень странно, не спросили ни разу. Школьный день закончился без потерь, без рваных ран на самолюбии и в дневнике.
Я подхватил свою вторую обувь в гардеробе, где встретился с теми легендарными техничками, и со счастливым видом вылетел из здания школы. Вторую обувь я кстати носил только для виду. По тому что, как и любой уважающий себя парень, я переодевал внизу обувь, а потом бежал в туалет и одевал снова уличную. Ведь так меня не мог поймать дежурный учитель, а парней, которые норовили прийти без сменой обуви выгоняли с позором из школы. А далее следовала встреча с завучем... бр-р-р... Моей сообразительности не было предела.
Итак, я вышел из школы, то бишь из бездны, кишащей разными гадами. Некогда белая известка на стенах приобрела желтоватый оттенок, и по этому я всегда сравнивал здание школы с психбольницей. Почему-то с детства думалось, что психбольницы должны быть обязательно желтыми. Я вздохнул полной грудью и с радостной миной ступил на дорогу, ведущую к дому. Но расслабляться было рано, ведь мне предстояла еще борьба с ключом.