Жил себе - не ярко, не бездарно.
В пелене отеческих дымов,
графоманил в меру лапидарно -
лёгкой разнополостью стихов.

Слушала внимательно соседка...
И слегка косичку теребя,
исполняла прихоти, кокетка -
требуя немного, и в рублях.

Собирал он в баночку монеты,
все, что оседали в кошельке,
чтоб купить дешёвые конфеты,
для неё, в обшарпанном ларьке.

Но однажды что-то изменилось -
как казалось, в общем-то, чуть-чуть...
шилохвостка юная решила,
в "высшей лиге" попой хайпануть.

Заплутала наглухо нимфетка
в тёмной эзотерике грехов -
стала появляться крайне редко,
и уже не слушала стихов.

Под тоскливый плач аккордеона,
вывалив душевный самиздат,
стал шакалить мелочь на перроне
сброшенный Пегасом 'нумизмат'.

Как-то раз, ослабивши подпругу,
(в час, когда пора бы закусить)
барышня, лишив себя досуга -
к чудику решила заскочить.

По цветным, ухоженным бульварам
пронеслось шикарное авто -
осквернив бензиновым угаром
Парадиз кленового бордо.

... В кухне, коммуналки на Марксистской,
на столе, слегка початый штоф.
Под стаканом мятая записка -
путаный набор случайных слов:

'Ты прости - писулька без конверта.
Да, и в общем - это всё фигня...
В логове изгоя-интроверта,
без тебя, ни рифмы, ни огня.

В затяжном, похмельном коматозе
тянется душа куда-то ввысь.
Может и спою про эту осень -
только ты, пожалуйста, вернись...

... Что-то получается не очень.
На хрен всё! Туда же эту жизнь"...