"Death tried to break life's chains Death tried and tried in vain"
Над улицами древнего Аббилона небо всегда чистое, глубоко-прозрачное днем, расчерченное узорами созвездий по ночам. Рассветы и закаты здесь так прекрасны и безграничны, что разрывается сердце. Облачные волны разбиваются о каменное основание города, вихрятся вокруг утесов; облака стелются до горизонта, насколько хватает взгляда. Пламенные их вершины спорят с позолоченными заходящим солнцем шпилями и куполами. Городу не хватает лишь обитателей - он давным-давно опустел. Таящаяся повсюду тишина дополняет его золотистую красоту таинственностью, свойственной руинам.
Этим вечером некий звук нарушил безмолвие, царящее на нашем пути. Долгий, хриплый и отчаянный, подобно крику раненого животного метался он по мраморным мостовым. Мы приблизились к его источнику, чтобы воспринять.
Старик в утративших значение ритуальных одеждах сидел на холодеющем парапете и играл на волынке. Он обратил лицо к закату, как бы любуясь пламенным дымом, но на глазах его лежала повязка. Он не хотел нашего присутствия и, обнаружив его, вздрогнул.
- Кто здесь? Я тебя не вижу.
- Ты слеп, старик.
- Нет. Я тебя не вижу. Кто ты - или что?
- Мы - поток. Вечное обновление, Большая Перемена. Новая волна, замкнутая в цикл. Мы - те, кто пришел на смену.
Он погладил волынку дрожащими, узловатыми пальцами.
- Рано или поздно все изменяется. Однажды найдется замена и для тебя.
- Нет. В этом не возникнет необходимости: мы заключаем в себе все. Те, иные, будут лишь повторением, отблеском наших бесчисленных граней. А потому наше царство будет вечным.
- Странные речи о странных вещах; уж не дьявол ли ты, а может, один из меньших демонов? И по какому праву, - голос его громыхнул скрежетом тектонических плит, - разгуливаешь по Заоблачному граду? Кто позволил тебе ступить на его камни? Неужто стражи нынче не испепеляют нарушителей цепными молниями?
Бессмысленный, бессильный гнев. Гнев уходящей грозы, попытка удержать прошлое; она не затронула и верхнего слоя наших протекторов. Все же было принято решение продемонстрировать отклик.
- Мы здесь по праву нового бога. Тот, называемый тобой дьяволом, был поглощен нами и ассимилирован - как многие, многие другие. Вот так.
И мы поглотили старика.
Будучи расщеплен на молекулы анализаторами и проинспектирован когнициями, он падал в бездну сквозь лабиринты логики, пронзаемый стрелами силлогизмов. Лезвия классификаторов обрушились на него, манипуляторы адвекторов - поместили в соответствующий кластер. Сущность объекта, черная, плотная и непроницаемая, как зерно, не удержалась на отведенном месте - и была исторгнута оптимизаторами в пределы переосмыслений.
Их обитатели поджидали наготове со своими инструментами. Закрепив пришельца до неподвижности в шаблонах, сказители искажений взялись за дело. Но они тоже не смогли изменить структуру неподатливой инертной частицы, которой стал старик. Поняв, что нужна грубая физическая сила, частицу бросили в жернова гнева, где виртуальные воины изо всех сил колотили по ней молотами и мечами.
Мы склонны к самообману, необходимому для самосохранения, но признаем, что порой их сил недостаточно.
Оставшись невредимой, частица сущности выпала в последнее отделение, где глухие волны смутных эмоций растворяли основы, на которых покоится равновесие разума, где безумные шептуны снова и снова повторяли лживые истории, слухи, обрывки сновидений и полузабытых учений. И, не получив ни единой трещины в оболочке, под затихающее бормотание распадающихся символов и понятий выкатилась обратно на белоснежный мрамор.
Удар о полированную поверхность прозвенел как далекий сигнальный гонг. Зерно проклюнулось; слепец вновь возник на том же самом месте, не затронутый нами - и не затронувший никого из нас. Он смотрел сквозь и молчал, словно в этом был заключен какой-то глубокий смысл. Мы так не считали и поспешили разуверить его:
- Твой образ действий неэффективен. Существа и явления, отвергающие ассимиляцию, рано или поздно пропадают в забвении. Сопротивляясь Духу времени, ты придешь лишь к исчезновению. Как многие, многие другие.
Он оказался упрямым. И последовательным в своем упрямстве.
- Ты в самом деле производишь впечатление, новичок. Что же мешает тебе увидеть простую истину, открытую даже слепцу? Рано или поздно всех ждет забвение. Оно - добрый и верный товарищ, прятаться от него - безумие. Вспоминай об этом, когда играешь в бессмертие.
- Забвения не будет, - обозначили мы, испытывая удовольствие от того, что удалось поймать его на несоответствии. Удивить, быть может, заставить усомниться в своей правоте. - Мы преодолели замкнутый круг рождения и смерти, обосновав свое существование и развитие на иных принципах. Когда солнце погаснет над Аббилоном, мы пребудем вечно, со всеми нашими компонентами. В той или иной форме.
Вновь никаких эмоций не отразилось на изборожденном морщинами лице. Он лишь ответил:
- Понимаю. Кажется, теперь я знаю твою истинную суть, - и произнес слово. То, которое считал нашим именем.
В чем-то он был прав, но мы выразили отрицание, чтобы не оставлять его с ощущением мнимой моральной победы.
- Это всего лишь понятие, придуманное смертными. Может ли одна-единственная грань выразить целое? Не более, чем капля воды выражает поток. Двигайся дальше в забвение, у нас же свой путь, и мы не намерены больше на тебе концентрироваться.
Сказав так, мы направились навстречу новому царству. А позади старый слепой бог играл на волынке. Ветер вторил ему, путаясь в скалах - дикий, неуловимый, прилетевший с темной земли.