Вначале он сыграл мне вещь для арфы,
Прозрачную капель в начале марта.
И лишь в басах гортанная гитарность
плыла, как горький дым от старых листьев,
сжигаемых к исходу сентября.

Потом он показал мне, как гитара
Умеет быть истошной балалайкой,
томительно хмельной и безнадежной.
И эхо - глуховатая гитарность - 
поддакивало, что среди веселых
есть на пиру всегда один печальный.

И я завидовал его гитаре,
поскольку сам бываю инструментом,
то - арфой своенравного Эола,
или чужим рукам послушной балалайкой.
И не могу позволить себе роскошь,
играя эти роли, оставаться
самим собой.