В марте кошки кричат громче, почки на деревьях набухают, а люди становятся более легки на подъем. Так вышло, что жена Кирила -- Маргарита не была исключением из этого строгого правила. Сейчас она сидела напротив мужа, закинув ногу на ногу, скрестив руки в позе Наполеона и отгородившись таким образом от всего негативного, что теоретически могло хлынуть из его уст. Но эта поза вовсе не свидетельствовала о кондовой закрепощенности или какой-то маниакальной боязни. Конечно же нет. Скрещенные на груди руки говорили о независимости и о твердом намерении отстаивать свою, а следовательно -- единственно правильную точку зрения до победного конца.
Кирил смотрел на Маргариту отрешенно и несколько туповато. Впрочем, он всегда так на нее смотрел, даже лет восемь назад, во времена своей ранней молодости, полной веры в светлое завтра и решимости признаться своей первой зазнобе в идущей от самого сердца комсомольской любви.
Это произошло на очередной студенческой вечеринке, на которую они были приглашены, и на которую пришли, так как идти было больше некуда. По крайней мере, так тогда казалось. Хотелось пообщаться с приятелями, самозабвенно потанцевать и как следует напиться. Все три пункта программы в тот вечер были выполненны. Еще бы, ведь в те времена они были молоды, резвы и подвижны как ртуть, вытекшая из хладнокровно брошенного на пол градусника. Им все было позубам, они были оптимистически настроенными щенками, верящими в свою счастливую звезду и доброго дядю, который стоит за углом и нетерпеливо дожидается удобного случая, чтобы припустить к ним галопом со счастьем, завернутом в красиво перевязанном цветной лентой кульке и гордо лежащем на золотом блюде-подносе.
Собралось человек восемь, из которых четверо были особями мужского пола. Остальным не повезло еще до рождения, как говаривал друг Кирила по университету -- Семеныч, большой авторитет по этой части.
-- Давай есть лук руками?-- предложил Семеныч, делая вид, что пьян и весел в большей степени, нежели чем это было на самом деле.-- Как в старые добрые времена? Как при царизме?
Как известно, при монархе все было иначе. Настолько, что всем казалось невероятным, как столь радикально противопоставленные нравы могли прижиться и довлеть на одной территории, в тесных рамках одного этноса, не говоря уже об одном народе и даже конкретных его представителях, ныне пребывающих в преклонном возрасте. Бабушка Кирила родилась в 1905 году и ей посчастливилось учиться в церковно-приходской школе. Пока она добросовестно зубрила катахезис, потирая иссеченный розгами зад, знатные представители сильной половины человечества толпами ехали в пригород в роскошных экипажах, чтобы вдоволь постреляться на дуэльных пистолетах ручной работы, с чувством выполненного долга попадать на траву от ран и быть увезенными секундантами в городскую клинику.
-- Давай!-- согласился тогда Кирилл.-- Отбросим ненужные комплексы ко всем чертям!
Такой немного искусственный прием, надо отдать ему должное, настроение все же поднял. Правда нарезанный кольцами репчатый лук был заботливо пропитан нерафинированным подсолнечным маслом, и оно стремилось стечь за манжеты свежепостиранной рубашки. Но ведь это такая мелочь! Ощущение было не очень приятным, но чувство раскрепощенности, появившееся в результате, было ярким и незабываемо-прекрасным.
Затем, по традиции, кто-то делал вид, что собирается прыгнуть с балкона, а так как все это происходило далеко не на первом этаже, девушки активно старались воспрепятствовать претворению в жизнь столь нелепой попытки суицида. Все заканчивалось мирными, но темпераментными поцелуями.
Кто-то играл на пианино, кто-то на гитаре, и все без исключения пели, изо всех сил стараясь перекричать друг друга. Было пять часов ночи, поэтому время от времени к импровизированному концерту подключались соседи снизу и стучали шваброй о пол. Конечно, они с остервенением дубасили о потолок, но для Кирила и веселой студенческой компании эта тонкая железобетонная плита служила полом. К тому же, соседи никак не могли попасть в такт.
Кирил и Маргарита вышли покурить на балкон, и так вышло, что они оказались там одни. Мерцающие звездочки и прохладная луна, бросающая контрастные тени на заставленное пустыми грязными бутылками пространство балкона,-- все это не нарушало романтической интимности той незабываемой ночи.
Он говорил ей тогда какие-то приличествующие случаю банальные слова и постоянно ловил себя на мысли, что все происходящее вокруг -- нелепый спектакль двух актеров-дебютантов, подрабатывающих на неудачно выбранном поприще и заранее уверенных в своей некчемности и ярко выраженой беспомощности. Кирил чувствовал, что то, что он говорит, не имеет почти ничего общего с тем, что он думает и ощущает, а о своих внутренних переживаниях он лишь догадывался. Куда уж там до их систематизации, сортировки и переработки в нечто приемлемое для постороннего употребления! Попытки подбирать слова правильней и точней не приводили к положительным результатам. С губ слетали заезженные до дыр штампы. Обрывки мыслей не выстраивались в сторойную последовательность вытекающих одно из другого слов, а нагромождались грудой неумелых и позорных черновиков, которую осталось только облить керосином и поджечь. Но это было сказано, и Кирил говорил о своей любви хоть и бессвязно и бестолково, но, надо отдать ему должное, искренне. Он действительно любил Маргариту, и любил ее глубоко и бездумно. Его чувство было сродни той любви, той привязанности, которую испытываешь к старшему брату, к этому большому авторитету, извергающему сентенции-истины в последней инстанции, всегда правому и всегда ставящемуся родителями в набивающий незаживающую оскомину пример. Конечно, такое сравнение является удачным только в том случае, если отношения со старшим братом не слишком усложнены комплексами, столь часто встречающимися в спарринге брат - брат и порождаемыми неумелым судейством предков-самоучек. Если ваш брат-тиран получает удовольствие от тех подзатыльников, которые он вам время от времени отвешивает, или если ему всегда в радость выдать маме с папой ваш сокровенный секрет, или если он заставляет вас тайно вытряхивать мелочь из отцовского пиджака, то в этом случае вы меня не поймете, как если бы у вас не было старшего брата вовсе. Маргарита как бы заняла место старшего товарища Кирила, но, помимо этого, Кирил имел положительную мотивацию во всем широком спектре своего влечения к этой женщине, или любви, если уж вам так угодно называть это чувство. Маргарита стоила того.
Она была высокого роста -- ниже Кирила всего на сантиметр, и к его величайшему сожалению, столь малая разница была заметна не всегда. А он сам обладал совершенно стандартными параметрами: рост -- метр семьдесят семь, вес -- семьдесят пять. К тому же он постоянно сутулился, как и всякий неуверенный в себе молодой человек. У Маргариты были серо-голубые добрые глаза с белесыми коровьими ресницами, которые ее совсем не портили, длинные, по правильно сформировавшуюся грудь, волосы соломенного цвета и превосходная фигура женщины с веслом. Маргарита неизменно исполняла обязанности комсомольского секретаря факультета. Она являлась кандидатом в мастера спорта по волейболу. Ей не составляло труда учиться только на "отлично".
А Кирил был троешником. Он не мог пробежать и километра. Он писал глупые стихи, которые никому не показывал, так как даже сам стеснялся их читать, настолько они были глупы и бездарны. Он любил кошек, птичек и индийские художественные фильмы. Больше у него не было абсолютно никаких способностей. Разве что еще одна -- он обладал всеми задатками неудачника по убеждению.
Кирилл время от времени старался зарабатывать деньги, но несколько вяло. Разумеется, он работал, но оклад техника локационной установки был весьма скромен. Настолько, что удовлетворить достаточно обширные потребности молодой семьи с его помощью было невозможно. И Маргарита зарабатывала до обидного мало. Она была младшим научным сотрудником в министерском НИИ. Она изучала что-то связанное с радиоактивными изотопами, и само собой, эта деятельность не приносила больших доходов. В их семье не было дачи, машины, микроволновой печи и даже норковой шубы. Это все им заменяла плюшевая кошка, но это не совсем одно и тоже, ведь правда?
У Кирила не было талантов, он был начисто лишен и намека на коммерческую жилку. Он был лентяем и мечтателем.
-- Вот прилетели бы сейчас инопланетяне...-- фантазировал он.-- Вот взяли бы меня с собой к себе на Лукрецию...
Кирил был почти уверен в том, что на звездном небе в одном из его уголков наглухо спрятана растоянием чудная планета, заселенная разумными гуманоидами, у которых все совсем не так как у нас, а даже наоборот. Там счастливы все несчастные, там все калеки бросают свои костыли и припускают резвым аллюром беззаботно резвиться на влажной от теплого летнего дождя траве. Там все мачихи добры до слез, все дети талантливы, а правители мудры и аскетичны. На Лукреции все лоторейные билеты выигрышные, зубы никогда не болят, все канализационные люки закрыты, а болезнетворные микробы, заставляющие бедных африканцев страдать и умирать от бесконечных эпидемий, сами безнадежно мертвы.
Кирил хотел оказаться на Лукреции. Он верил, что это рано или поздно случится. Эта вера была его религией и опорой в жизни. Но Кирил никогда ни кому не говорил о своей маленькой тайне, справедливо опасаясь злого непонимания со стороны других, пусть даже близких людей. Вполне возможно, что в этом он был прав.
Он и не собирался чего-то добиваться в этой жизни, в этом хитросплетении условностей и лжи, в этом муравейнике голодных насекомых, кои жадно хватают друг друга за охитиненные конечности и так и норовят откромсать от свеже убитой гусиницы-пирога кусок пожирней. Кирил считал себя выше сиюминутной суеты обогащения, как и стремления к псевдоценностям научного познания мира или искусства. Ценности свихнувшегося мира не могут быть абсолютными, так как они являются надуманными и вычурными хотя бы исходя из своей принадлежности к неправильно выбранной системе координат. Только истинный мир имеет истинное право претендовать на что-то значимое. Только гармоничная Лукреция является единственным и законным претендентом на свое принятие в качестве первоосновы мироздания. А если это так, то зачем тогда ломать голову над сдешне-мирскими проблемками, чья зияющая искусственность не нуждается ни в каких доказательствах?
-- Я люблю тебя, Рита!-- сказал в тот вечер Кирил, методом пальпации исследуя то место, на котором в учебное время располагался покарябаный временем комсомольский значек.-- Пошли спать...
-- Я не могу это до свадьбы,-- возразила тогда Маргарита.
Воцарилась напряженно-гнетущая пауза, которую никак невозможно было оставлять несмягченной, и Маргарита добавила уже с ярко выраженной теплотой и даже игривостью в дрожащем от понимания важности момента голосе:
-- Ведь вы, мужчины, такие непостоянные! Вы так и норовите забраться в постель к какой-нибудь простушке, чтобы затем бесследно улизнуть, насладившись задарма полученным любовным нектаром. А потом вас ищи-свищи ветра в поле!
Кирил напряженно задумался, уловив краешком подсознания несоответствие между столь трезвыми рассуждениями многоопытной женщины и тем имиджем ортодоксальной девственницы, который никогда не сходил с невинного образа Маргариты. Представить, что Маргарита может быть другой, более легкой на ногу и менее щепетильной в вопросах секса, Кирил не мог. Это бы однозначно указывало на двуличность прекрасной дамы и на присутствие грошового капкана, расставленного на такого идиота как он. Генезис образа будущей подруги жизни давался тяжело, так как до встречи с ней в университете, их жизненные пути не пересекались, ветвясь в совершенно независимых и автономных краях. Светлое чувство затмнило голову Кирила, и он после минутного колебания выбрал единственно приемлимый для себя и в то же время более легкий вариант поведения. По правде говоря, он оказался в тупике, и стратегии дальнейших действий просто не существовало в природе. У Кирила отсутствовала привычка раздумывать над какой бы то ни было проблемой более одной, максимум -- двух минут, как наверно в подлунном мире отсутствует филосовский камень и священный грааль. Для Кирила изначально была ясна эфемерная ценность всего происходящего вокруг на планете Земля. Он априоре принимал все свои действия и поступки окружающих персонажей как костюмированное шоу без зараннее подготовленного сценария. А раз так, то какая разница, что скажет тот или иной персонаж? Общая картина мирового хаоса не изменится, так как скорость вселенской энтропии несравненно выше любых проявлений личностной активности.
-- Тогда нам придется пожениться,-- произнес он краеугольную фразу, которая являлась мыслью вслух и одновременно с этим -- белым флагом сдающейся стороны.
Сказанное было тут же воспринято как предложение руки и сердца, и после нескольких переспросов и уточнений, продиктованных превратно понимаемым хорошим тоном, Маргарита сказала "да". Как вы сами понимаете, она и не могла сказать ничего другого, так как именно с этой целью она и надевала на себя личину истинной леди и недотроги в том смысле, в каком сама это понимала. Ее задачей было добиться того, чтобы сложилась такая ситуация, когда интересующий ее вопрос будет поставлен ребром, и у нее возникнет гипотетическая возможность задуматься над ответом, деланно нахмурив брови от предполагаемого напряжения мысли и выждав секунд пятнадцать, не больше, ответить.
Как показало будущее, этот неподкупный и суровый судья, Маргарита неадекватно понимала происходящее вокруг нее. Она не прослеживала тонкие причинно-следственные связи, решая столь сложные жизненные ребусы своим врожденным женским инстинктом, который вел ее к светлому будущему как бабочку на огонь. Она смотрела вперед и продвигалась по извилистой дороге судьбы словно обманутая творцом лягушка, принимающая раздвоенный и подвижный язычок гада за безобидного вкусного камарика, и вожделенно ползущая к нему на своих полусогнутых лапках. Откуда ей, комсомолке, было знать, что все в этой жизни не так просто и примитивно как в правилах игры в волейбол и пространных женских разговорах ни о чем? Как бы там не было, но луковицы семейного счастья были посажены корешками вверх. Они тихонько чахли, пока полностью не изошли на шелуху непонимания, ссор и отчуждения.
Но это все происходило целых восемь лет назад, а сейчас Кирил смотрел на Маргариту с туповатой грустью, еще не совсем понимая к чему она клонит.
-- Ты со мной согласишься в том, что жить так невозможно,-- сказала она.-- Так больше нельзя.
-- Нет чувства, остались одни слюни...-- она была слишком, неоправданно жестока.
Но это был ее стиль, та ипостась, в которой она плавала словно рыба в воде, легко и непринужденно.
-- Но ведь между нами что-то было раньше,-- настойчиво твердил Кирил.-- Не могло чувство пропасть так скоропостижно и одномоментно... Оно ведь не бабочка-однодневка...
-- Ты хороший мужик, Кирыч. Но сам понимаешь... Ты размазня и тряпка. О тебя вытирают ноги все кому не лень.
Что касается упоминания про ноги, с этим все было ясно, но Кирил не знал, что же имела ввиду Маргарита, говоря что он это понимает сам. Поэтому Кирил все пытался выяснить этот вопрос, ему это было важно.
-- Что я понимаю?
-- Мы не были счастливы. Наверно мы и не любили друг друга,-- сказала Маргарита, не обращая внимания на своего собеседника.
Она обожала говорить за других и в частности -- за Кирила. Порой складывалось впечатление, что ей собеседник не был нужен в полном смысле этого слова, что она нуждалась лишь в его половине -- в слушателе, которому не требовалось напрягать дыхательный аппарат и голосовые связки для производства слов. Вот и сейчас она разговаривала сама с собой, пропуская вопросы мимо своих ушей, слушая исключительно себя саму:
-- Все эти годы были ужастной пыткой. Хотя приятных моментов хватало, я не могу мириться с таким положением вещей. Я чувствую себя закрепощенной, мне надоело вечно считать копейки, откладывая на редикюль кроху за крохой.
Кирил и по прошествии восьми лет супружества все еще не знал что такое редикюль, какой в нем толк и почему он так дорого стоит. Но с годами Кирил умнел, и этот процесс происходил хоть и медленно, но верно, поэтому сейчас Кирил счел своим долгом не задавать глупых вопросов, а задавать только умные, тщательно сформулированные вопросы, которые по его мнению должны повернуть историю вспять, вернуть старые добрые времена и наставить заблудшую женщину на единственно верный и истинный путь.
-- Что такое редикюль?-- все же не удержался он.
Кирил спросил и тут же отругал себя за нервозную взбаламошность, за эту вечную его спутницу, от которой не спрятаться даже в самом дальнем углу бельевого шкафа.
Почему я такой дурак?-- спросил он уже сам себя. Такого рода сентенции не требовали после себя продолжения, так что вслух Кирил ничего не спросил.
-- Ты издеваешься надо мной?-- возмутилась Маргарита, время от времени бросая томные взгляды на свое отражение в зеркале, встроенном в тот самый шкаф.
Ей явно нравилась эта гордая женщина, всегда знающая что делать, этот прирожденный лидер с гордой осанкой и прекрасными внешними данными.
-- Ты смеешься надо мной?-- спросила она еще раз, уже следя за ленивыми движениями вмеру полных губ и строго сдвинутыми бровями.
Женщина в зеркале знала, что же ей надо от жизни, и Маргарита получила удовлетворение от самолицезрения.
-- С чего ты взяла?-- сказал Кирил.
-- Кирыч, перестань. Ты же все прекрасно понимаешь.
-- Но я действительно не знаю, что такое редикюль.
-- Слушай, отвянь...
-- Но почему ты так быстро все это решила?-- возмутился Кирил.-- Можно было ведь поговорить сначала. Как это делается у нормальных людей.
-- Так это у нормальных!-- покрутила Маргарита у виска наманикюренным пальцем волейболистки.-- Где ты здесь видишь нормальных?
Кирил посмотрел вокруг и действительно никого не увидел, так что ему пришлось мысленно согласиться с женой. Та инстинктивно почувствовала отсутствие сопротивления и продолжила ковать пока горячо:
-- Можно подумать, что мы с тобой затрагиваем эту тему впервые. Мы уже многократно беседовали о нашем будущем. Я не могу с тобой крыситься ежедневно и по неделям не разговаривать, дуясь после очередного скандала.
-- У нас разве были ссоры?-- спросил Кирил машинально.
Он в это время подумал о Лукреции, и его мысли витали где-то в дальнем космосе.
-- Кирыч! Ты меня достал!-- кинула Маргарита всердцах и молнией выбежала вон, словно спешила на центр поля к сетке, чтобы принять очень сложный крученый мяч.
-- Будь здоров!-- донеслось из прихожей, а затем последовал звук хлопающей входной двери.
Маргарита ушла. Это было ее решение. Ей было к кому уходить, но Кирилу не хотелось вспоминать об этом человеке, чтобы не бередить кровавую рану своих застоявшихся психо-сексуальных комплексов. Кирил думал о Лукреции, и его мысли были легки и вдохновенны словно легкое дневное облако и чисты как профильтрованная через противогаз дисциллированная вода.
На Лукреции жены не уходят к другим, а тем более -- к ментам. Там жены играют роль верных спутниц жизни, служащих в трудную минуту опорой и всегда готовых прийти на помощь. Только стервы бросают мужей вот так, без причины.
Кирил поймал себя на том, что все же кривит душой.
Будь честен хотя бы сам с собой!-- призвал он невидимого собеседника внутри. Тот в ответ пробурчал что-то недовольное, но скрепя сердце согласился.
Кирил был добрым и мягким человеком. Настолько, что его простодушная доброта подчас зашкаливала в сторону инфантильной маргинальности. Кирила любой врач-психотерапевт при клиническом осмотре признал бы абсолютно здоровым. Но если бы он всмотрелся в этого простого человека, он бы заметил, что его внутренний мир чрезмерно усложнен бредовыми идеями, что его восприятие жизни оригинально настолько, что делает проживание среди себеподобных тяжелым бременем, к которому эта легкоранимая душа не приспособлена. Специалист обнаружил бы, что в этом человеке-инженере безнадежно сломан переключатель, который у рядового обывателя имеет два нормальных положения: стремление к самоутверждению посредством порабощения себе подобных и стремление к самоутверждению посредством познания. У Кирила этот переключатель имел только одно положение -- стремление на Лукрецию. Это и отличало Кирила от других.
Рита никогда туда не стремилась!-- горько подумал Кирил, но потом спохватился.-- Я же не говорил ей об этой планете! Может сказать, пока не поздно?
Как никак, Кирил все же закончил десять классов средней школы и университет, так что в чем-то он кумекал. Вот и сейчас ему вдруг со всей ясностью стало очевидно, что рассказывать о Лукреции Маргарите бессмысленно и бесполезно, все равно что метать перед свиньями бисер. Не может грубая душа практичной женщины-активистки принять и постичь столь тонкое и глубоко интимное знание.
Ну что ж, поживем -- увидим, как оно дальше пойдет...-- подумал Кирил и вздохнул с облегчением.
Конечно же, он давно ощущал неотвратимое приближение этого разговора с выяснениями отношений и громкими фразами-ударами. Он боялся его как девушка-подросток дефлорации, но в то же время и ждал, так как сие событие должно было стать вехой, тем поворотным пунктом в жизни, с которого начинается что-то на самом деле стоящее и прекрасной, притягивающее и завораживающее, а не эта мелочная повседневная и унизительная суета.
-- Хрен с ней!-- сказал Кирил, и его голос прозвучал неуверенно и слабо, как будто он был бритым мешковатым призывником, лепечущим что-то невнятное в ответ на строгий и требовательный окрик пьяного прапорщика-старшины.
-- Хрен с тобой, Рита! Е-мое!-- Крикнул Кирил уже громче.
На этот раз вышло как надо. Именно так должна звучать фраза, претендующая на то, чтобы быть занесенной в соответствующую важности момента полочку памяти. Именно такой, громкий и решительный голос должен быть у человека, строящего судьбу своими руками, умеющего ударить кулаком по столу и добиваться своего, невзирая ни на какие происки недоброжелателей, врагов и завистников. Маргарита правда уже не могла слышать Кирила, но это и не требовалось, так как данный момент был важен и необходим не ей, а самому Кирилу. Уважение к себе не страдало от запоздалости в выражении чувств, а наоборот, подпитывалось им и лелеялось.
Кирил посмотрел на свои дешевые часы. Было пятнадцать минут четвертого. Именно четвертого, а не пятнадцать пятнадцать, так что за окном вовсю торжествовала еще прохладная, но уже многообещающая мартовская ночь. То что Маргарита ушла в столь ранний час не было странно, так как ее родители проживали в соседнем доме, и Маргарита всегда могла найти у них пристанище, даже в это неурочное время.
Кирил все еще любил ее, но она уходила к родителям не первый раз, так что такие события нагромождались одно на другое уже длительное время -- месяцы и даже годы. Многострадальная любовь к этой женщине не исчезла полностью, но и не осталась прежней. Она видоизменилась, преобразившись из горячего захватывающего чувства в ровное и спокойное понимание, лишь изредка отклоняясь в ту или иную сторону под неожиданными и подчас резкими ударами судьбы. Кирил и сейчас был уверен на все сто процентов, что она еще прибежит обратно, она еще будет умолять принять ее, блудницу в уютное лоно семьи, под крепко скроенное крыло супружества. Откуда такая уверенность взялась? Да все оттуда же, из знания о Лукреции. Из своеобразного представления о положении вещей, о духовных ценностях и ценностях иного рода. Близился час свершения чуда, тот почти неуловимый из-за своей краткой быстротечности момент, когда отворятся врата пространства, и огромный в своей всесокрушающей мощности энергетический ураган рванет в бездонном вакууме космоса.
Кирил почувствовал нетерпение. Это было сродни зуду где-то в груди и в области мозжечка. Кирил быстро оделся и почти выбежал на улицу. Ноги и душевные позывы вели его прямиком на свое рабочее место -- на аэродром.
Лакационная установка, на которой Кирил числился инженером, располагалась в непосредственной близости от взлетно-посадочной полосы. Кирил имел право там объявиться в любой момент, и из числа круглосуточно дежуревшей смены никто и слова ему не скажет. По крайней мере в глаза. Кирил уже не первый раз приходил на аэродром в такое странное время, и столь неординарная манера проводить ночь была поводом для всякого рода фривольных предположений со стороны коллег. Кирил догадывался о кривотолках, но какое всем было дело до его личных и более того -- интимных проблем?
Он вышел из дома, открыл дверь своего древнего "запорожца", и уже через полчаса Кирил ступал по влажной от растаявшего снега земле, а его глаза напрягались в стремлении получше разглядеть узкую тропинку, сложно петляющую в неярком свете луны.
Скоро впереди показался громадный темный силуэт локаторной установки. Его величественные контуры отчетливо обрисовывались на фоне более светлого неба, монументально возвышаясь на округлом искусственном холме. Кирил поднялся на этот поросший прошлогодней травой бугор, достал из кармана ключ и отпер дверь в рубку. Затем он поднялся по неудобным металлическим ступеням, вошел внутрь и, дернув за рычаг тормозного механизма, снял стопор, удерживающий массивную антенну от вращения под действием порывов ветра. Антенна осталась равнодушной к произведенным действиям, невозмутимо сохраняя свою угрюмую неподвижность.
Кирил вышел наружу и безотчетно, повинуясь каким-то глубинным позывам души, встал в непосредственной близости от тяжелой решетчатой полусферы отражателя. Локаторная установка была выключена, а в таком беспомощном состоянии она вряд ли могла причинить человеку какой бы то ни было вред, ведь ее в тот момент не вращали мощные электродвигатели, да и губительное излучение отсутствовало.
Кирил постоял так с минуту, задумчиво потирая лоб. Он пытался понять, зачем же он оказался здесь? Почему он стоит в темноте и чего он ждет? С какой стати он снял предохранительный тормоз?
Кирил тогда так и не успел ответить на все эти непростые вопросы, так как где-то вверху налетел внезапный ветер, и локатор немного повернулся на своей бесшумной и хорошо смазанной оси. Затем следующий порыв прохладного ночного ветра добавил ускорения массивной полусфере, и она провернулась еще больше и уже с заметной скоростью. Так как движения локатора осуществлялись бесшумно, а масса подвижных его частей была велика, Кирил не успел уклониться, когда твердая рама-каркас вошла в быстрое соприкосновение с его затылком. Надо отметить, что удар оказался хоть и болезненным, но не очень-то уж и опасным. Его хватило как раз на то, чтобы Кирил на на несколько минут потерял сознание и грузным мешком скатился по влажному травянистому склону.
Именно в этот момент открылся энергетический канал Земля-Лукреция, и его земной раструб оказался на этом освещенном полной луной склоне.
Глава 2
Кирил почувствовал, что продрог до костей. Холод проникал под непредусмотрительно тонкую прослойку подкожного жира, замедляя жизнетворный поток крови, суживая и без того изъеденные холестерином сосуды и ослабляя иммунную защиту клеток. Солнце нагрело обращенный в свою сторону бок, и такой контраст температур (влажная холодная земля и нагретый солнцем пиджак) как нельзя лучше демонстрировал мудрую переменчивость жизни. Кирил открыл глаза и увидел прямо перед своим носом пожухлую траву, которая многие десятилетия росла на окружающих распластанное тело Кирила холмах, уходящих куда-то вверх. Было тихо, так что даже жужжание залетной мухи не нарушало полной тишины. Кирил чувствовал себя превосходно, так как прекрасно выспался, а свежий воздух благотворно проветрил его утомленный мозг.
Неужели это произошло?-- подумал он.-- Просто не верится, что я уже на Лукреции!
Кирил никогда в жизни не терял сознание. Даже тогда, когда в раннем детстве случайно, но сильно ударился головой о прочную железобетонную стену. Он тогда подивился крепости своего черепа и прочности человеческого организма вообще, словно специально созданного природой с гарантией надежности в расчете на естественные трудности мирового господства, осуществляемого данным двуногим и прямоходящим видом. Теперешняя потеря сознания была тем однозначно трактуемым критерием, по которому можно было уверенно судить о свершившейся телепортации, ибо в этот краткий миг абсолютной темноты происходило сокровенное таинство смерти и обратного возрождения, но уже в новой точке пространства-времени и в неизведанном доселе качестве. Кирил провел параллель между псевдосмертью окуклившейся неподвижной гусеницы, превращающейся затем в нечто новое -- в бабочку, и своим обмороком, происшедшим совсем не случайно, ибо в этом мире нет ничего случайного (кроме броуновского движения молекул, разумеется).
Кирил привстал на левом локте и настороженно покрутил головой, пытаясь понять как он оказался в этом чудном и странном на первый взгляд месте. Когда голова Кирила оказалась несколько выше уровня земли, он заметил на вершине холма верхнюю часть своего локатора.
Ничего не понимаю,-- это была его первая реакция на окружающее, и с этой мысли начался напряженный и подробный анализ окружающей обстановки. Кирил не мог позволить себе ошибиться, как сапер не может сделать своей дрожащей от естественного волнения рукой неверное движение, неизбежно влекущее за собой неотвратимые и страшные последствия. Нельзя было допустить отклонения от истинно правильного понимания сути происшедшего, как нельзя даже пьяному продавцу, взвешивающему влажный сахар-песок еще к тому же украдкой надавливать своим грязным пальцем на легкую платформу весов, пряча нестриженный черный нокоть от глаз неискушенного покупателя под грубой оберточной бумагой.
Прищурив глаза с целью улучшения зрительного восприятия, Кирил встал на ноги и вновь удивленно повертел головой, выхватывая взглядом разрозненные куски ландшафта, обрабатывая их в портативном вычислительном устройстве, которым его щедро наделила природа, и складывая эти обрывки в целостную и единую картину мироздания. Кирил представил себя андроидомом-разведчиком, штурмующим звездное небо в поисках цивилизации, достойной быть побратимом человечества, и тщательно и даже дотошно анализирующим все, что попадает в его поле зрения.
Облака, небо, холмы. Последние привлекли особое внимание, так как Кирил сразу заподозрил их искусственное происхождение -- они были насыпаны или животными, или разумными существами, или же рабочими роботами, действующими по прямому указанию разумных существ. Кирил, повинуясь древнему правилу трансцендентной медитации, приостановил обычно непрерывную работу мысли, и застыл в таком состоянии на несколько минут, пока внезапное озарение не подсказало, что эти холмы построены гуманоидами в качестве стартовой площадки для сеансов телепортации, ибо факт телепортации Кирила в эти места говорил сам за себя. Это было и просто и одновременно с этим сложно, как хлопок одной ладонью в дзэн-буддизме, как единство и борьба противоположностей в марксизме, как члено-фрейдовские ассоциации в женской паталогосексологии. Кирил испытал полное удовлетворение от своего первого, но в то же время весьма удачного шага на дедуктивной стязе. Пробный камень, мысленно брошеный в колодец неизведанного, достиг своей цели, показав, что на пути познания нет непреодолимых препятствий. Кирил поверил в себя и в свои еще недавно скромные силы индивида-одиночки, ставшего теперь, после успешно прошедшей телепортации, посланником-разведчиком дальнего космоса, флагманом человечества, его форпостом на близнеце планеты Земля -- Лукреции.
В том, что сказачная планета оказалась как две капли воды похожей на матушку-Землю, странность конечно была, но Кирилу не требовалась чья-либо помощь, чтобы найти данному очевидному факту разумное и полное объяснение. Кирил считал, что иначе и быть не может. Ведь человеку надо чем-то дышать, и для этого нужен кислород, хлорофил и растения. Растения и животные нужны и для еды. Для того, чтобы творить добро, нужны люди -- как злые, так и несчастные, притесняемые и обездоленные, так как и без тех, и без других невозможно не только добро, но и зло. Героизм бессмыслен без врагов, пожертвования глупы без нуждающихся, а борьба за справедливость абсурдна без попрания чьих-то прав. Чтобы воспроизвести все мыслимые пороки в их ужасающей полноте, верховному творцу пришлось создать Новую Землю, или другими словами -- Лукрецию. Именно поэтому, увидев свой привычный глазу локатор, Кирил ни минуты не сомневался в том, что он очутился на другой планете. Он был уверен, что симметричный мировой дуализм не ограничивается только этой штуковиной, предназначенной для определения расстояния до самолета. Скорее всего точно таким образом на Лукреции повторены все жители Земли (для Высшего Гуманоида нет ничего непосильного, ведь он всемогущ), и Кирил уже предвкушал встречу с двойниками своих старых знакомых. Он сгорал от нетерпения, так как ему было жутко интересно всмотреться в их лица и прочитать по ним их мысли и устремления. Но Кирил ни в коем случае не собирался ограничиваться лишь созерцанием. Он прибыл в этот мир не для того, чтобы просмотреть сеанс под названием " Моя тихая и скромная жизнь", а для того, чтобы активно вмешиваться во все что посчитает нужным. Здесь, на Лукреции, у Кирила было такое право, ибо он был избран Высшим разумом именно для этой высокой цели, именно за этим он был доставлен в этот хаос через миллиарды парсек.
Чтобы облегчить столь трудную для слабого человека задачу, Высший разум наделил Кирила внутренним голосом -- невидимым постороннему глазу собеседником, который в случае возникновения сложной ситуации, или даже в период относительного спокойствия мог подсказать и направить на истинный путь. Этот голос был добр к Кирилу. Кирил решил прислушиваться к его мудрым советам, но только в тех случаях, когда сам не будет твердо уверен в своей правоте.
-- Как мне тебя называть?-- спросил у него Кирил.
-- Можешь звать меня просто: Олег.
-- Хорошее имя -- Олег.
-- Какое есть,-- ответил Олег.
Голос помолчал некоторое время, а потом коротко предложил:
-- Пошли?
-- Пошли,-- согласился Кирил, и направился вверх по склону в сторону неподвижно застывшего локатора.
Приблизившись к огромной махине, Кирил вспомнил последние события на матушке-Земле, так как незапертая дверь кубрика освежила его начинающуюся заново память, в которой всплыло то, как Кирил открывал дверь, заходил внутрь, а потом осторожно спускался вниз, в темноту, освещаемый только жирной белой луной.
-- На Лукреции тоже есть воры?-- удивился Кирил, но тот час же вспомнил о своих собственных рассуждениях на этот счет: в этой точке безмолвной и абсолютно холодной вселенной теплилась трепещущая жизнью земная копия, сделанная настолько точно и прецензионно, что все воры Земли наверняка были воспроизведены с дотошностью отставного полковника-картографа вместе со своими волосками в носах и пагубными душевными пристрастиями.
Кирил пошарил в карманах и извлек на божий свет массивную связку ключей, на которой были ключи от локатора, от кладовой с запчастями, от дома, машины, почтового ящика и сарая в подвале под домом.
Столько препонов вынужден создавать человек, чтобы противостоять пороку!-- подумал Кирил горько.-- Каждый из нас раньше был просто обязан учитывать в своей повседневной жизни простые, но надоедливые и огрубляющие душу мелочи всеобщей подозрительности и вражды, кторые накапливаются и обрастают словно снежный ком, катящийся по грутому склону. Может быть пороки произрастают на почве своекорыстия и недоверия каждого к каждому? С этим надо решительно и бесповоротно кончать!
Кирил отстегнул от массивного центрального кольца ключ от локаторного кубрика, широко размахнулся и с высоты холма закинул его далеко и вниз, туда, где произростали по-весеннему голые, но все же густые кусты волчьей ягоды и сирени. Ключ негромко брякнул об упругие ветви и совершенно бесшумно упал на влажный грунт как что-то ненужное, надуманно-дъявольское и должное быть невостребованным во веки веков. Кирил почувствовал, как в его собственной душе теплыми потоками разлилось удовлетворение от сознания выполненного долга, то чувство, которое возникает от понимания, что задача, поставленная природой и бытием, решена быстро и единственно верным способом. Удовольствие, которое он испытал, было сродни тому радостному состоянию, которое возникает у альпиниста -- покорителя гор, у аквалангиста, штурмующего манящие глубины Мирового Океана, или у начинающего хирурга, к своему неописуемому восторгу удачно вырезавшего первый в своей еще скромной практике аппендикс.
Тот, кто там, на недосягаемом Олимпе, распоряжается людскими судьбами, запихал Кирила своей бесплотной мускулистой рукой в земной раструб энергетического канала Земля-Лукреция с вполне конкретной целью. Кирил поскреб шероховатую кожицу сваего лба, как бы пытаясь расшевелить застоявшиеся серые клетки и искусственно возбудить чахлый от недостаточного кровоснабжения орган. Этот жест сам собой запечатлелся в памяти. Вероятно, это произошло из-за того, что не успел Кирил опустить руку, потирающую лоб, как ответ на волновавший его вопрос чудесным образом всплыл в самой сердцевине сознания со всей своей обезоруживающей прямолинейной ясностью. Образ, эфемерный еще секунду назад, вдруг обрел вполне осязаемую материальную форму, выкристализовавшись в само совершенство линий и граней, на которых засверкали отблески истинного знания. Таким образом, в этот миг случились две вещи: во-первых, Кирил понял, как ему жить дальше, а во-вторых, он обнаружил прямую связь между потиранием лба и явившимся откровением, словно в этот момент открывалась прямая неизвестная науке двусторонняя связь между посланцем Высшего разума-Гуманоида -- Кирилом и самим Высшим Гуманоидом. Сообщение было передано посредством внутреннего голоса, но не того писклявого тенорка, которым обычно вещал Олег и каковой вызывал ассоциации с мальчиком-евнухом из церковного хора, навсегда оставшегося в затянувшемся по чьей-то прихоти детстве, а при помощи хорошо поставленного и наполненного баса. Именно так в представлении Кирила должен был говорить Высший Гуманоид со своими детьми -- немного строго и в тоже время с бесконечной всеобъемлющей любовью, захвытывающей за фибры души, затрагивающей самые сокровенные струны, но не поверхностно, а как опытный занудный настройщик, ковыряющийся в таинственном чреве рояля со своим рояльным ключом девять-на-двенадцать, чье кропотливое таинство свершается под нерегулярные потрескивания перетянутых стальных проволок.
-- В этом мире, сын мой, ты должен бороться за общегуманоидные нравственные ценности,-- утомленно сказал Голос-бас и тут же исчез из сознания.
Краткость -- сестра таланта!-- подумал Кирил восхищенно.-- Значит Господь такой же как и мы, люди. Он тоже Гуманоид-Андроид. Но только с большой буквы.
-- Все гениальное -- просто,-- в тон ему вторил Олег.
Несколько минут Кирил стоял, пораженный волшебным лаконизмом услышанного и той грациозной легкостью многозначительного завета-приказа. Кирил не противился назидательности, сквозившей в манере изложения мысли говорившего, ведь он прекрасно представлял свое место и нечеловечески тяжелые обязанности Высшего существа-Гуманоида, у которого, быть может, таких разведчиков-иследователей хоть пруд пруди -- миллионы или даже миллиарды, разбросанные по всему мирозданию. И за каждым из них нужен глаз да глаз. Именно титаническим напряжением и необъятностью работы и поля деятельности объясняется сквозившая в голосе-басе вселенская усталость.
-- Что будем делать дальше?-- спросил Кирил у Олега.-- А?
-- Пора приступать к исследованию этого мира,-- ответил тот.
-- Я предлагаю начать с комнаты дежурной смены,-- предложил Кирил, имея ввиду маленькую комнатушку, в которой двое круглосуточно дежуривших техников-локаторщиков играли в карты, пили пиво и всячески старались провести время с пользой.
-- Пошли,-- согласился голос весело.
-- А что ты такой радостный?-- поинтересовался Кирил, не видя причин для не совсем уместного веселья.
-- Ты разве не понимаешь?-- воскликнул Олег.-- Нам доверили такое дело... Это же так здорово!
-- Да, наверно ты прав,-- согласился Кирил.
Когда он зашел в неярко освещенную комнатушку, он застал в ней сразу двух своих коллег, которые самозабвенно резались в домино.
-- Кто к нам пожаловал!-- с деланной веселостью воскликнул Вальдемар -- высокого роста курчавый блондин с мелко-неправильными, но необычными чертами скандинавского лица. Ему недавно исполнилось тридцать лет, и он был старшим инженером. Его должность обязывала его поддерживать в коллективе отдела статус лидера-заводилы, строгого и требовательного на работе -- с одной стороны, но с другой стороны -- рубахи-парня во внерабочее время. Такая задача была непосилам даже ему, со всеми его сто восмидесяти пятью сантиметрами роста и проницательно умным взглядом карьериста старой закалки.
-- Привет!-- сказал Кирил просто, но искренне.
-- Здорово, Кирыч!-- поздоровался Петр -- среднего роста сероглазый брюнет располагающей наружности.
Он был ровестником Кирила, и они даже дружили, время от времени обмениваясь визитами вежливости, приходя на ужин вместе со своими женами, которые в свою очередь, как и большинство женщин, быстро нашли общий язык. Раньше, где-то в глубине души, Кирил подозревал, что знакомство Петра с Маргаритой обернулось не только тем, что Петр стал называть Кирила так же, как и она -- Кирычем, но и тем, что у Кирила появились новые ответвления на рогах. Эти подозрения были более чувственны, нежели чем обоснованы какими-то доказательствами, но, тем не менее, они заметно отравляли жизнь Кирила.
Сейчас Кирил неожиданно поймал себя на мысли, что эти догадки не столь уж уместны, что не стоит подозревать кого бы то ни было в чем-то без достаточных на то причин. Сухая горечь ревности пропала и забылась, так что Кирил снова почувствовал ничем не омраченную симпатию к своему старому приятелю -- Петру, и это полузабытое чувство было легко и приятно. Ревность испарилась. Ее не стало.
-- Это последствия телепортации,-- сказал Олег.
Кирил обеспокоенно покрутил головой, но с облегчением убедился, что голос Олега кроме него никто не слышит.
-- Энергетический туннель очищает мозг от грязных и никчемных наслоений,-- добавил Олег.
Круто,-- заметил Кирил мысленно.
-- Еще бы, ведь это тебе не баб щупать!
Как ты можешь так выражаться!-- возмутился Кирил.-- Перестань сейчас же!
-- Хорошо, хорошо. Только не кипятись,-- поспешно согласился Олег.
-- Ты что забыл тут в субботу?-- поинтересовался Вальдемар.
-- А что, сегодня разве суббота?-- удивился Кирил и, отвлекшись от беседы с внутренним голосом, посмотрел на свои дешевые наручные часы с календарем.-- Гляди-ка, и на самом деле суббота...
Рассеянность была неотъемлимым качеством Кирила, и назойливая кусачая муха этой вредной черты характера надоедливо вилась вокруг, норовя присосаться клейкими лапками к чувствительной поверхности души. Зачастую Кирил забывал о том, какой сегодня день недели, число и даже месяц. Какая разница, по большому счету, как называется конкретный временной интервал в данной точке пространства?
-- Да ты не расстраивайся, всякое бывает,-- заметил Вальдемар и засмеялся хихикающим смехом неврастеника.
-- Я и не расстраиваюсь,-- заметил Кирил и улыбнулся.
-- Хочешь козла раздавить?-- предложил Петр, кивнув на фишки домино.
-- Да я даже не знаю... Наверно нет,-- ответил Кирил.
Ему не хотелось играть в домино, он не мог позволить себе прохлаждаться с двойниками-лукрецийцами, вместо того, чтобы заниматься настоящими делами.
-- Ну и зря!-- обрадовался Вальдемар, принявшись шумно размешивать фишки, разглаживая их ладонью по лакированной поверхности стола резкими круговыми движениями.
-- Не забудь, что ты дежуришь в понедельник,-- напомнил Вальдемар со скрытой в голосе ехидцей.
-- Знаю,-- ответил Кирил.
Он не любил, когда ему напоминали о том, что он должен прийти на аэродром в какой-то определенный день или к какому-нибудь конкретному часу, так как такое напоминание превращало и без того короткие выходные (они всегда коротки, сколько бы времени не длились) в подобие временной паузы между псевдоосновным занятием -- работой. Раньше такое напоминание испортило бы настроение как минимум на пару часов, но сейчас Кирил воспринял укол Вальдемара как легкий порыв теплого летнего ветра, немогущего не только привнести неприятных эмоций и ассоциаций, но и привлечь к себе сколь бы то ни было малого внимания.
-- Пока!-- попрощался Кирил и вышел из душного прокуренного помещения.
Он направился к кладовой с запчастями и инструментами, в которой было сложено все то имущество, которое полагалось иметь инженеру локационной установки согласно накладным и многочисленным министерским правилам. На двери висел огромный амбарный замок, а в в ушки помимо массивного, устрашающего вида замка была вставлена бечевка с болтающейся на ней фанерной блямбой, на которой бечевка залеплялась куском грязного пластилина с оттиском специальной печати для хранилищ. Кирил отпер замок и выкинул его вместе с ключом в стоявший неподалеку мусорный ящик.
-- Так-то оно лучше,-- сказал он себе под нос, испытывая приятное чувство удачно завершенного дела.
Наверно с таким же смятением в душе убегающий из тюрьмы преступник откидывает в сторону выпиленный прут металлической решетки, и его в этот момент интересует не никчемная железяка, а то, что скрывается за поворотом и то, что произойдет с ним в ближайшие минуты.
Кирил прошел к автостоянке, на которой гадким утенком выделялся его видавший лучшие времена запорожец. Рядом стоял почти новый "форд" Вальдемара (ему не было еще и пяти лет), и такое соседство невыгодно подчеркивало всю ущербность автомобиля Кирила. Как часто раньше Кирил мечтал, представляя себя счастливым хозяином белоснежного красавца "форда"! Сколько удовольствия он получал даже от мысленной поездки по питербургским улицам на этом мощном и комфортном чуде современного дизайна, и как много горьких мыслей возникало, стоило лишь перевести повлажневший от мечтаний взгляд обратно на собственный бедный "ЗАЗ"!
Кирил открыл дверь запорожца, и очередной ключ был тут же сорван со связки и выброшен куда-то в даль. Ключ зажигания Кирил вставил в его законное место, чтобы уже никогда оттуда не вынимать.
-- Попробовал бы придурок Вальдемар проделать такое с ключами от своего "форда"!-- желчно хихикнул Олег.-- Он не успел бы и сигарету докурить, как его тачка растаяла бы как мираж на перегретой солнцем автостраде.
-- Запорожец более практичная машина,-- согласился Кирил.
-- Не то слово...
-- Но как красив все-таки "форд"!-- Кирил вновь окинул грустным взглядом автомобиль Вальдемара.
-- Я тебе не говорил раньше,-- сказал Олег серьезно.-- Но я послан к тебе в качестве более опытного в делах разведки и колонизации напарника, и у меня есть некоторые инструкции относительно правил поведения на Лукреции. Впрочем, эти правила носят общий характер, и ими стоит руководствоваться при выполнении любых операций, в том числе менее значительных и масштабных чем данная. Это своего рода устав гуманоида-разведчика дальних миров. Соблюдение этих правил обязательно.
-- Что это за правила?-- удивился Кирил.
-- Ты послан на Лукрецию для великой цели самим Высшим разумом-Гуманоидом, не правда ли?
-- Верно. Ну и что?
-- Ты осознаешь всю важность своей роли?-- допытывался Олег.
-- Я горд тем, что мне доверено такое важное дело,-- ответил Кирил.-- Я всю жизнь ждал этого, и теперь, когда я на Лукреции, я приложу все силы, чтобы оправдать возложенное на меня доверие и...
-- Стоп! Стоп! Ни к чему все эти высокопарные и совершенно лишенные смысла слова,-- остановил Кирила голос.-- Высшему Гуманоиду от тебя нужны не слова. Он ждет от тебя, и миллионов, миллиардов таких же разведчиков-первопроходцев вселенной не обещаний, а конкретных дел и мыслей.
Кирил некоторое время пытался сообразить, что же Олег хотел этим сказать, но понимание услышанного все не приходило и не приходило. Он ждал его еще некоторое время, но с таким же успехом можно было бы женщине на сносях дожидаться когда же у нее рассосется живот.
Олег заметил замешательство Кирила и пришел ему на помощь:
-- Не завидуй никому!-- сказал он с воодушевлением.-- В твоей голове, в твоих мыслях не должно хватать места зависти. Ты не должен желать чего-то только из-за того, что это у кого-то есть. Не имеет значения, о чем идет речь, будь то машина, золото или престижное место.
-- Но почему?
-- Если твоя голова будет занята этим дерьмом, ты не сможешь справиться со своей основной задачей. С той сверхзадачей, для которой ты прибыл в этот затерянный в безграничном холоде космоса мир.
-- Теперь я кажется начинаю понимать...-- пробормотал Кирил обрадованно.
В его мозгу и впрямь стало что-то проясняться, выстраиваясь в подобие стройной и красивой аксиомы, которую очень хотелось принять на веру.
-- Но это же так трудно -- следить за своими мыслями и контролировать их!-- вздохнул он.
-- Совсем нет,-- возразил Олег.-- Все зависит от того, понял ли ты, что твоя главная задача здесь -- это не накопление материальных ценностей, так как ты на Лукреции находишься временно, а совсем наоборот -- от тебя Высшему Гуманоиду нужна работа мысли. Ты должен уйти отсюда с новым знанием и с окрепшим духом, а не с последней моделью "ролсройса".
-- Договорились!-- сказал сказал Кирил и беззлобно пнул "форд" по туго накачанному колесу.
Он и впрямь почувствовал, что в его душе установилось спокойствие при взгляде на этот, в общем-то, кусок железа.
-- Поехали домой,-- предложил он Олегу, и сел за руль своего старого, проверенного годами тарантаса, который стал за это время как родной.
-- Почему бы и нет?-- ответил голос удовлетворенно. Он был явно доволен результатами разговора.
Глава 3
Автомобиль мчался по улицам Петербурга, и Кирил не переставал удивляться той точности, с какой был скопирован мир землян на Лукреции. Даже искусснейший художник-копиист не смог бы добиться такого полного соответствия своего творения картине-оригиналу, сколь бы много времени, здоровья и энергии он не потратил на свой титанический и неблагодарный труд. Каково должно быть мастерство Высшего Гуманоида, если из-под его условной кисти вышло полное подобие целого мира, со всеми его континентами, странами, людьми и даже инфузориями-туфельками!
-- Он знает, что делает,-- согласился Олег.-- Если уж он за что-то берется, он всегда доводит начатое до конца, и данное качество является тем отличительным признаком, по которому можно судить и о человеке -- является ли он сам в какой-то степени творцом: произведений своего труда, своей судьбы, да и себя самого как цельной личности.
-- Интересная мысль,-- задумчиво произнес Кирил.-- Выходит, что я ни на что не гожусь. Я редко что довожу до конца...
-- Но ты ведь уже осознаешь это. Это ценно само по себе. Осталось только мысленно напрячься и проследить за собой, своими поступками и мыслями. Не берись за заведомо непосильное, правильно соразмеряй свои силы!
-- Но для этого нужно иметь семь пядей во лбу,-- возразил Кирил и несильно ткнул пальцем в висок.-- Где же я их возьму?
-- Полно те, не изображай из себя такого уж полного кретина!-- иронично возразил Олег.-- Возможно что ты не гений, конечно, но кто знает что это такое -- гениальность? Кто может уверенно утверждать о ком-то, что данный прыщавый индивид -- гений или же наоборот, серая посредственность? В истории так часто случалось, что гениев признавали только через сотни лет после их смерти под забором от нищенского голода, да и то только затем, чтобы помусолив их имя лет сто, снова забыть и уже более не вспоминать. Какое тебе дело до переменчивого и необъективного мнения толпы?
-- Да в общем-то никакого,-- согласился Кирил.-- Хотя так приятно, когда тебе воздается по заслугам. Когда тебя окружает почет и уважение...
-- Все это идет не от сердца. Люди как правило льстят, если говорят кому-то приятные вещи в глаза. Похвала только тогда имеет цену, если она говорится третьему лицу и в твое отсутствие и если говорящему от тебя ничего не нужно, но в этом случае ты лишаешься удовольствия ее слышать. Только в этом случае отзыв может быть искренен, так как в такой ситуации человеку от тебя лично ничего не надо. Но мои слова тоже стоит принимать на веру с определенными оговорками. К тому же, о каких заслугах ты говоришь?
-- Я так, в общем смысле,-- ответил Кирил, смутившись.
-- Ты ведь понимаешь, что твоя миссия только началась, и твой послужной список чист как свежекупленный альбом для заметок,-- сказал Олег.
-- Да, конечно, я понимаю,-- вздохнул Кирил.
Некоторое время они ехали молча, время от времени сворачивая то влево, то вправо, то перестраиваясь с одной полосы движения на другую. Они проехали весь Московский проспект и Кировский мост, и за это время миновали около пяти передвижных постов ГАИ, но для серьезно-озабоченных патрульных с дежурными постными минами на лицах как буд-то не существовало таких автомобилей как "запорожец", словно остановить старую развалину означало одно и то же что вляпаться в плохо отстирываемое дерьмо бедности.
-- Чем будем заниматься вечером?-- наконец нарушил молчание Кирил.
Он с грустью вспомнил о разрыве с Маргаритой, и перспектива торчать все выходные в полном одиночестве казалась безрадостной и тоскливой. К тому же, Петр сегодня утром заступил на дежурство, а кроме него у Кирила приятелей не было.
-- Нас сегодня ждет интересная программа,-- заметил Олег с оптимизмом.-- Тебе не придется скучать.
-- А откуда ты знаешь?-- спросил Кирил.
Ему была непонятна такая осведомленность голоса.
-- Ты не забывай о том, кем я к тебе послан.
-- Конечно. Я помню.
-- Вот и отлично.
-- А ты можешь предсказывать будущее?-- поинтересовался Кирил.
-- Нет, не так как ты думаешь,-- заметил Олег.-- Я не предсказываю будущее, я его знаю. Но оно присутствует в моей памяти не сплошной непрерывной лентой, а как бы отрывочными кусками, совершенно непроизвольными периодами.
-- Изумительно!
-- Но я не могу узнать о чем-то конкретном,-- сказал Олег.-- Вот в данный момент, например, я чувствую, что тебе не придется сегодня скучать. Сегодня к тебе в гости заявится женщина. Она будет красива и чертовски привлекательна. Она будет казаться несчастной и одинокой как пущеная по широкой реке бумажная лодочка.
-- Ха-ха-ха!-- вырвалось у Кирила, когда он представил себе образ этой прекрасной женщины.
Как-то само собой получилось, что он сам того не замечая вдавил педаль газа почти до упора, отчего "запорожец" рванул вперед что есть сил, а салон заполнился танковым ревом двигателя, работающего на пределе своих сил.
-- Куда ты так рванул?-- поинтересовался Олег.
В его голосе сквозила легкая ирония.
-- Как куда?-- не сразу понял Кирил.-- Я не хочу опоздать. Вдруг она придет в наше отсутствие?
-- Не беспокойся, она придет когда надо,-- успокоил его Олег.-- Но у вас с ней ничего не будет. Ровным счетом ничего, даже легкого флирта.
Такие новости Кирилу пришлись не по вкусу. Он не понимал, почему все сложится так мрачно и непозволительно неромантично.
-- Почему?-- поинтересовался он, замечая что разочарован.
-- Ты же ведь женат,-- напомнил Олег.
-- Ну и что из этого?-- не понял Кирил.
-- Разведчик должен вести размеренную сексуальную жизнь. Надеюсь ты не забыл -- зачем ты здесь?-- спросил голос.
-- Конечно нет. Но причем тут это?
-- Как бы ты отнесся к тому, что твоя жена с кем-то развлекается в твое отсутствие?
-- Мне бы это наверно не понравилось,-- ответил Керил задумчиво.
-- А Маргарите пришлось бы по вкусу твое любовное рандеву?-- не унимался голос.
-- Нет,-- обреченно согласился Кирил.-- Но она же от меня ушла!
-- Вернется,-- заверил его Олег.-- Не успеешь и глазом моргнуть. Скажи лучше, ты еще любишь ее?
Кирил задумался, пытаясь проанализировать свое отношение к своей жене.
-- Похоже что да,-- наконец сказал он.
-- И тебе не хочется ее терять?
-- Нет, не хочется.
-- Тогда мы с тобой нашли общий язык,-- констатировал Олег.-- Если ты выдержишь это испытание, ты продвинешься на пути познания, и твои успехи не останутся незамеченными и неотблагодаренными Высшим разумом-Гуманоидом.
-- Ну-у, если дела обстоят настолько серьезно...-- пробормотал Кирил.
-- Все очень серьезно,-- сказал Олег.-- Все более чем серьезно. Ты даже не представляешь, насколько все серьезно.
-- Что ты заладил одно и то же!-- вскричал Кирил.-- Я понял!
-- Ну ладно, не кипятись,-- пошел на мировую Олег.-- Я рад, что мы нашли общий язык.
-- Я тоже,-- согласился Кирил после минутной паузы.
Он принял важное для себя решение, и теперь все предстоящее казалось не тревожным и волнующим, а чем-то хотя и интересным, но спокойно-определенным. Его дух не трепетал более в томительном ожидании, а холодный интерес исследователя вытеснил из его души тягу к полузапретному и, что уж говорить, в каком-то смысле грязному. Животно-чувственная часть его "я" успокоилась под неотступным взором одухотворенного начала, и кнут-пряник разума усмирил тигровую плоть своей телесной оболочки.
Когда Кирил добрался до дома, он оставил незакрытый автомобиль под окном, поднялся к себе на третий этаж и быстро состряпал нехитрый обед на двоих из яичницы с колбасой. Конечно, он рассчитывал на одну персону -- на себя, но Олег составлял ему незримую компанию, от которой не хотелось отказываться, и которая не требовала каких бы то ни было издержек, в том числе продуктовых.
-- Ну как тебе моя скромная трапеза?-- спросил Кирил, когда благополучно разделался с приготовленным деликатесом.-- Ты хоть чувствуешь что-нибудь?
-- А как же, я ведь часть тебя самого. Мне доступны все твои телесные ощущения,-- сказал Олег.
-- Да ты что?-- изумился Кирил.
Ему сложно было представить себя кем-то вроде сиамского близнеца, у которого есть некий братец, разделяющий с Кирилом не только тело, но даже голову и мозг.
-- А где ты помещаешься, Олег? Где твоя резиденция, если так можно сказать?-- поинтересовался он.
-- Я вижу, ты становишься пытливым как иный натуралист,-- ответил Олег.-- У тебя проснулась здоровая тяга к знаниям. Это хорошо, это по-нашенски!
-- Что ты несешь?-- возмутился Кирил.-- Я говорю, где ты место нашел-то в моей голове?
Как никак, он первый стал владельцем этого организма еще при его рождении и имел на него больше прав чем Олег, и этот факт позволял рассчитывать на получение ответов на свои вопросы.
-- Это элементарно, друг мой,-- ответил голос, пропустив мимо ушей нотки недовольнства в вопросе Кирила.-- Ты ведь знаешь, что человек использует свой мозг только на шесть процентов, а остальные девяносто четыре оставленны прозапас, и я так думаю, они зарезервированы именно на такой случай как я. Но мои потребности даже меньше твоих, так как мне хватает и двух процентов твоего мозга. Так что у тебя есть еще неиспользованный девяносто двух процентный резерв.
-- Неужели я использую свой мыслительный орган так неэффективно?-- не сразу поверил Кирил.
-- Именно так.
-- Что-то в твоих словах не стыкуется одно с другим.
-- В истории человечества существуют примеры просто чудовищных черепно-мозговых травм. Вот например, одному человеку сквозь череп просунули монтировку, от виска -- до виска, а он не только не умер, но и не тронулся рассудком и через пару месяцев продолжил свою обычную жизнь.