Я всегда, по крайней мере, класса с 6-7-го, знала, что мне ближе направление химия-биология. Физику я уважаю, но ничего в ней не понимаю. В математике у меня одно время были довольно неплохие успехи, но заниматься этим всю жизнь - как-то "холодно и пусто". А гуманитарное направление - вообще не по мне; в этом я - ноль без палочки. Классе в 10-11-м я слышала по телевизору что-то про Вектор, что там создают вакцины от болезней. Меня заинтересовало это направление. Поступать я пошла в аграрный университет. На бесплатное меня не пустили, оба раза ставя за сочинение 3/3, хотя в школе я была по сочинениям твёрдая четвёрочница с иногда бывающими пятёрками. В то время как некоторые расп...здяи из нашей (да и не только) группы, ненавидящие ботаников, с троечными аттестатами, написали сочинение на 5, и учились бесплатно, а я - один из "ботаников", как и ещё несколько городских, - платно.
Как рассказала позже нам одногруппница, немного знакомая с ВУЗовской "кухней", у нашего ВУЗа был план набрать из каждого района области определённое количество сельских, а там, что останется на бесплатное - кто проскочит, а кто - сорян. Наша гимназия находится недалеко от ВУЗа, и немного с ним связана в плане поступления. В моё время в одиннадцатом классе брали два класса сельских учеников, и выпускные экзамены могли засчитаться вступительными в этот ВУЗ, но всё равно было собеседование и отбор. Городские, по желанию, могли тоже с ними так сдавать экзамены. На таком собеседовании я и несколько сельских стояли в деканате после собеседования, нам озвучили тех, кого берут, а женщина, сидевшая там - в будущем кураторша нашей группы - сказала, что я и ещё кто-то можем попробовать ещё со всеми экзамен сдать. Потом было пробное сочинение за деньги, и потом ещё раз уже общее сочинение. Оба раза с завидным постоянством я получала за сочинение 3/3. Мама мне говорила, что, если что, знает, кому заплатить за пятёрку. Я сказала: "Нет! Я сама!". Ведь это не честно, как потом с этим жить. Да и я была уверена, что выжму по максимуму потенциал, и хорошо сдам экзамены. Видимо, кто дал "на лапу", тот и проскочил на бесплатное. Остатки нашего класса в 10-11 классах "подкинули" в другой класс. У меня от него впечатление, что там "ботаники", именно в первоначальном смысле. Там была, например, одна золотая медалистка, которая часто делала доклады, чтобы получить лишнюю пятёрку. Правда, как оказалось, цель благородная - чтобы поступить на бесплатное в ВУЗ, чтобы не утруждать родителей оплатой, и т.п. Она с октября ходила на курсы в крутой ВУЗ, но - на бесплатное не поступила. И она училась на экономическом факультете в нашем аграрном ВУЗе. У двух человек из того класса родители были учителями в нашей школе. Одна девчонка в классе была как бы "пассивным ботаником": она, вроде бы, старалась, но и не лезла никуда. Учительница по биологии - мама девчонки из этого же класса - вызвалась готовить желающих к поступлению в ВУЗ. Желающих нашлось два человека - я и та "пассивная ботаник". Учительница по биологии эту девчонку знает с детства, как одноклассницу своей дочки. Однажды я захожу на подготовительное занятие - она ей что-то рассказывает, а мне дала тетрадь с конспектами - она сама нарисовала и законспектировала типы листов, типы жилкований и прочее - чтобы я себе переписала, и в следующий раз принесла. В следующий раз я захожу - они с той девчонкой решают генетические задачки; мне же эта учительница дала толстую книжку, и сказала прочитать дома главу (страниц двадцать). Там между страниц был лист с почерком нашей одноклассницы - её дочери: "Мам, я взяла 50 рублей". Я с генетическими задачами впервые столкнулась на втором курсе, когда у нас начался предмет по специальности. В университете эта "пассивная ботаник" поменяла свои взгляды: поначалу она была в нашей группе, и негативно относилась к ботаникам, к тем, кто пытался учиться, мол, хулиганка с детства, хотя ко мне она относилась нормально. Вскоре после начала она перевелась в безбашенный поток агрономов. Я не уверена, но она, возможно, даже не закончила университет. После перевода в тот поток я её потом до конца учёбы не видела.
Выпускное сочинение в школе я писала с сельским классом - оно могло считаться вступительным в аграрный ВУЗ. Писали на двойных листах А4 с особыми печатями. В комиссии сидели разные учителя: это была женщина из ВУЗа, которая заведовала этими вещами и принесла специальные бланки; худая учительница русского-литературы (я её видела миллион раз, но особо не знаю, она у нас только недели две эти предметы замещала); учительница алгебры, похожая на мишку (она у нас довольно долго замещала алгебру); ходила смотрела учительница по биологии, которая нас готовила. Где-то в классе, наверное, сидела и та "пассивная ботаник", но я не сразу нашла кабинет, а когда нашла, там уже сидели люди, и меня посадили за свободную первую парту среднего ряда. Экзамены длились долго, и родительский комитет каждого класса готовил "наборчики" для перекуса - там была пара бутербродов с огурцом и колбасой, маленькая шоколадка, сок, и ещё что-то - по-моему, пара печенек. Когда у нас настал "ланч-брейк", в класс зашли мужчина и женщина, и мужчина с открытым добрым лицом дал мне "набор". Худая учительница русского-литературы сказала, что я же не из этого класса, мне, мол, не надо давать. "Мишка", ухмыльнувшись, сказала: "Ну и что теперь, голодным быть?". Я куда-то передала этот набор, говоря, что я не из этого класса. Позже пришла классная и дала мне мой набор. Я сказала, что не хочу. Она наклонилась, и сказала: "Поешь, у тебя же потом голова закружится". Когда всё было написано, учительница по биологии подошла, посмотрела бегло, и оказалось, что на обратной стороне первого листа писать нельзя, а я её использовала как первую страницу и всё там исстрочила. Она дала мне новый двойной лист с печатью и сказала ту первую страницу переписать. Пока я переписывала, люди потихоньку сдавали работы и уходили. А тогда для обычных школьников было одно время, а те, кто шёл на какую-нибудь медаль, могли остаться дольше, чуть ли не на час. И тут худая учительница возмущается, почему, мол, я не ухожу, ведь теперь можно только медалистам оставаться. Я побыстрее дописала ту страницу, ничего не читала - чтобы проверить, вдруг я при переписывании сделала где-нибудь ошибку, и так сдала.
Когда пришло время определяться с летней практикой в университете, кураторша нашей группы попросила нашу одногруппницу собрать информацию - кто куда хотел бы попасть. Был один из "крутых" институтов в Академгородке, и пара других. Я поделилась с подружками, что клёво бы пойти в тот институт, что в Академгородке, но я этого не достойна, там слишком круто для меня. На что одна из них сказала, что ты чего, иди туда, там лучше, чем в других. Я написала его, и позже меня туда на практику и послали. Отклоняясь в сторону, можно сказать, что есть, конечно, университету благодарность за знания, навыки, определение с будущим жизненным путём (хотя, как окажется, не очень удачным), но у него есть своя специфика. Например, диковатые сельские, для которых одно из главных зол - ботаники, т.е., по сути, те, кто хоть как-то пытался учиться и что-то усвоить. Я боялась, что меня отчислят, а за меня же уже столько денег заплачено. Потом, сельские ожидали от города чего-то мега крутого, и я, такая серая мышка, бедно одевающаяся, особо ломала им всё мировоззрение. У меня была обидная кличка за то, что я ходила в старых маминых ботинках. Наконец, один, хм, пацан, однажды вылезший из болота и типо посчитавший, что я ему подхожу, но не дождавшийся от меня предложения ему руки и сердца, решил просто сжить меня со свету. Он "скооперировался" с одной оторвой из нашей группы, типо любовь-любовь, и всячески меня травил. Вся группа это видела, и считала, что всем тоже меня надо травить. Не важно, есть там причина, или нет. Когда мы ходили с девчонками в туалет, там на меня слышались роптания от красавиц курсом младше, что я [кличка, связанная с моей обувью]. Тот мой "женишок" был из большой семьи: курсом младше на этой же специальности учился его родной брат, а ещё курсом младше, тоже на этой специальности - сестра (все из соседнего маленького городка). Летом после третьего курса мы с одногруппницей поработали около месяца в супермаркете. Я получила зарплату, и на неё "приоделась", в том числе, купила зимние сапоги. Однажды мы стояли с одногруппницами в универе на первом этаже возле магазинчика. Мимо проходила его сестра, и, увидев мою новую обувь, сдержала громкий, как хлопок, смешок. То есть, мне пути назад нет - позор, так позор. Г.овно, так г.овно. И ещё наша кураторша: она вела у нас предметы по специальности. Она недолюбливала меня из-за моего бедного вида, а перед "крутыми" или нарядно одетыми, хоть и не особо стремящимися к чему-то, прыгала, как собачка на задних лапках. Там абсолютно обычно явление, когда ты пришёл, и тебя окидывают внимательным взглядом с макушки до кончиков обуви. Когда я пришла забирать после проверки свой диплом, кураторша была в лаборантской, где мыла чайные чашки. Там было несколько одногруппников. Она дала одной моей хорошей знакомой-одногруппнице ключи от своего рабочего кабинета, и сказала, чтобы она выдала мне мой диплом. С намёком для других, что раз я одета, "как бомжиха", то я - воровка, и пускать меня одну в её кабинет нельзя. По принципу, что если чего-то нет, то ты будешь ныкать это у других. Я живу недалеко от университета, и, когда еду с работы домой, иногда вижу в транспорте на противоположной стороне дороги её, едущую с работы. Она, когда замечает меня, смотрит на меня, как волчара. Я здесь живу больше двадцати лет, а она на меня смотрит, как волчара.
На защите диплома "женишок" ожидал, что я провалюсь, буду открывать рот, как рыба, заикаться. Но доклад у меня был поинтереснее, чем у некоторых, да и рассказать получилось нормально. Получилось хорошо, все были рады, и то, что ожидалось, что я провалюсь, - забылось. После защит мы все стояли у доски напротив сидящих преподавателей, тогдашний заведующий нашей кафедрой (который у нас ничего не вёл, проболев, но говорил про нас "моя школа", когда мы с девчонками-ботанами где-то выступали) что-то говорил, а у меня молчаливо текли потоки слёз - я просто не могла их сдерживать. От того, что этот кошмар закончился, и я буду поступать в аспирантуру в институт, где всё так по-человечески. Действительно, там то, что на тебе надето, далеко не на первом месте, а для некоторых - вообще ничто. А если у кого-то суперсмешная фамилия, - там на это никто внимания не обратит.
В первый год, после 2-го курса, практику я отрабатывала вместе со студенткой на 2 курса старше - О., а во второй год, после 4-го курса, - со студенткой на 2 курса младше, - Е. По окончании университета я сказала там, где отрабатывала практику, страшную фразу: я хочу поступать в аспирантуру, чем очень напугала женщин. Начнём с того, что наша кураторша, при проверке моего диплома наедине со мной, сказала: "Маша, я же тебя знаю, ты же туда даже не поступишь". Там, кстати, и при поступлении в аспирантуру, и даже при сдаче кандидатских экзаменов, при подготовке можно пользоваться любой литературой, по крайней мере, никто не следит. (Другое дело, что если ты заранее не читал, - это заметно). Все поступят, а я - нет. Женщины в комнате на практике тоже всячески меня отговаривали: "Это сложно". Когда это не подействовало, Т. - которая могла меня взять - повела меня к заведующей лабораторией, Л. Меня посадили на стульчик, Т. стояла рядом, а Л. посмеялась: "Э, нет, Машенька, ты сюда даже не поступишь, нам хорошие нужны". Потом Л. сказала что-то про какого-то пацана из НГУ, который к ним экзамены сдал, а дальше - не пошёл. Это, конечно, печаль-тоска, но я не поняла, как это взаимосвязано с тем, что я не поступлю. У неё там на постоянной ставке мадам работает, на несколько лет старше меня, тоже нашу специальность когда-то окончившая, маленькая, высокомерная слегка. Л. к нам заходила как-то, жаловалась, что она месяцами на больничных, т.к. ребёнок часто болеет; но при этом Л. на неё чуть ли не молится; а что, молодая, со стрижкой короткой, красивой. До сих пор (спустя 7 лет с моего ухода) не защитилась, и вообще её не слышно и не видно, как всегда, но это никого не волнует.
В общем, fail. Не удалось меня отговорить. Тогда Т. попробовала меня сбагрить в другую лабораторию, довольно крутую, к С. Но моя одногруппница (та самая, которая мне посоветовала идти сюда) тоже хотела в аспирантуру, но её руководитель аспирантов не брал. И она вдруг оказалась у С., а меня-таки решила взять Т. Позже наша бывшая кураторша заходила "в гости" к Т. к нам в комнату, и за чаем обмолвилась, что это она помогла моей одногруппнице к С. пойти. Она её и в универе всячески продвигала, потому что она хорошо одевалась, а на меня смотрела, как на г.овно. Сразу хочется оговориться, что тогда я была такая ссыкуха, что в другую лабораторию боялась идти, и отказалась бы, так что тут всё к лучшему (если так можно сказать). Я ни разу не была в столовой, и ела свою еду с теми женщинами; садиться есть свою скудную еду с чужими людьми для меня было просто невозможным. К сожалению, эта одногруппница вскоре после начала учёбы ушла в декрет, а сейчас досиживает второй. А в небольшом перерыве, когда она вышла из первого декрета, она всю зиму пробыла на больничном, т.к. болел ребёнок. Когда я собирала документы для поступления в аспирантуру, Т. показала мне образец: О., с которой мы вместе работали в первый год моей практики, делавшая у неё диплом, собрала документы, т.к. Т. слёзно её звала в аспирантуру, но в последний момент передумала, и выбрала семью.
Тема для меня была новая, т.к. диплом я делала у пожилой женщины из этой же комнаты - меня к ней спихнула Т., когда меня поначалу к ней послали делать диплом. Сначала мне надо было сделать "внутрикомнатный" доклад по моей теме. Надо сделать отступление, что в университете я, как и некоторые другие одногруппницы, делала разные устные доклады на конференциях. Перед первым докладом было настолько страшно, что у меня случилось самое настоящее расстройство желудка, видимо, на нервной почве. Слава богам, конференция начиналась в 14.00, и я дома до обеда бегала из туалета - в туалет, иначе на конференции был бы не очень приятный конфуз. Потом я втянулась, и выступать с докладами стало приятным волнением. Я делала слайды, к каждому слайду полагался свой текст. Я всё отрабатывала до отличного состояния, и никогда при докладе ничего не читала. Поначалу я брала с собой написанный текст - на случай, если что-то забуду; потом брала план слайдов. И всегда, на мой взгляд, было интересно меня слушать. Хотя один раз, например, кураторша громко сказала во время моего выступления: "Маша, тебя же вообще не слышно". На самом деле, конечно, слышно. Просто это та ситуация, когда человек кричит - а его не слышат. Начиная с аспирантуры у людей было устойчивое мнение, что я не умею говорить. Итак, тема новая. Плюс часть по этой теме из книги совершенно невозможно понять. Человек (работавший там) в этой книге написал эту часть схематично, как бы, принимайте на слово. У меня были запинки при рассказе, всё довольно неуверенно. К настоящему моменту я уже не раз меняла научные темы, и могу сказать, что можно миллион раз что-то прочитать, но осознание приходит гораздо позже. Только если взять полную статью (она на английском), и расписать всё схематично на бумаге, можно тогда уловить суть в той непонятной части в книге. Когда я через год, готовя доклад на лабораторный семинар, попросила мне всё-таки объяснить, что написано в той части в книге, Т. сказала спросить у автора, когда он к нам в следующий раз в комнату зайдёт. Т.е. они сами это не могли объяснить, а от меня что-то требовали. А тогда, после того "внутрикомнатного" доклада, Т., наверное, только этого и ждала, т.к. было молчаливое давление, она говорила, что я не справилась, провалила доклад. Также прозвучало что-то про то, что я, мол, читать доклад буду, хотя я и не думала читать. Это, наверное, готовая зарисовочка, для всех сельхозников и тихих мышек: не умеет говорить, будет читать, и т.д. Это трудно объяснить: я сидела на своём месте; Т. постучала мне пальцем по голове и сказала: "Я хочу, чтобы это здесь у тебя было". И всё это давление привело к тому, что я сдерживалась-сдерживалась, и как разрыдалась, офигенно, с заиканиями, всхлипами, потоками соплей. К сожалению, это дало им понять, что со мной можно делать, что хошь, и ничего ни от кого за это им не будет.
Все три кандидатские экзамена я сдала на 5. На экзамене по генетике в комиссии сидела Л. Как позже я слышала, она кому-то говорила, что накануне моей сдачи ей кто-то там позвонил домой и срочно просил сидеть на экзамене в комиссии - ведь я же сельхозовка, не сдам; чтобы она меня вытягивала. Слава Богу, в комиссии были ещё адекватные люди. Заведующая аспирантурой поняла из моих подробных рассказов, что я читала материал, готовилась. Была одна девчонка из НГУ (мы один год в школе даже учились в одном классе). Она не рассказала что-то по селекции, заведующую аспирантурой это задело, и ей поставили 4.
В то время обучение в аспирантуре длилось три года, а потом, если планировалась защита, писалось заявление о предоставлении одного года по срочному трудовому договору для доделывания и защиты диссертации. Если в лаборатории есть постоянная ставка, могли взять и на неё.
Однажды Т. послала нас с Е. на молодёжную конференцию в Томск, мотивируя это тем, что "а когда ещё такая возможность будет?". Я тогда училась первый год в аспирантуре, а Е. оканчивала университет. Секция нам попалась неудачная: наши доклады были хоть и генетические, но без молекулярных работ, к тому же, результатов было ещё не очень много. А у людей там были работы молекулярные, сложные, и к тому же уже почти готовые диссертации. Когда все доклады были рассказаны, мы все сидели за овальным столом, и чувствовались какие-то насмешки в нашу сторону. В хостеле, где мы остановились, было две комнаты - одна с 6 кроватями, где жили мы, другая - с 4 кроватями. Однажды мы с Е. сидели в комнате за столиком. Девчонки из нашей комнаты (аспирантки из нашего института на год старше) пошли в прихожую для оплаты проживания человеку, заведовавшему хостелом. Там же, во второй комнате, оказалась девушка, выступавшая с нами на секции с довольно мощными докладом и одна из ухмылявшихся тогда. Человек спросил: "Вы, девчонки, на конференцию приехали?". И тут эту девушку прорвало: она пожаловалась, что к ним в секцию поместили каких-то ботаников, с какими-то цветочками. Мы с Е. были на других секциях, на одной из них выступали люди из аграрных ВУЗов с ещё более простыми докладами, и там это принималось тепло, хотя и на их секциях загадочным образом затёсывались сложные молекулярные доклады; в той секции в конце докладов хлопали. Ещё одной не очень приятной вещью было то, что я впервые поехала сама из города. В то время я ещё ни разу не была в столовой, где надо говорить, что тебе должны положить. Я не знала, как там всё устроено: всё стоит, разложенное на тарелки, или надо говорить. Особенно я боялась последнего: я не знала, какие там блюда, а также боялась, что меня не услышат, и я так и останусь без еды, потому, что меня не услышали. И, конечно, был страх того, что я не смогу проглотить еду, и тому подобное. И вдруг там будет кто-то знакомый, и увидит, как хреново я ем. Поэтому я не ходила в столовую. Я на кофе-брейках наедалась пирожками. В один день не было кофе-брейка; я ушла с конференции в обед, купила заваривающуюся гречку, и поела в хостеле. Моё раннее возвращение немного удивило убиравшуюся там заведующую. После обеда я легла на кровать отдыхать. Позже пришла Е. и тихо материлась из-за того, что я ушла. Хотелось в то время и есть, и в то же время в туалет. В последние дни загибало меня хорошо. Когда мы сидели однажды вечером в хостеле с девчонками, я, не зная, куда деться, села читать сборник тезисов. Одна девушка годом старше добродушно пошутила, что у девчонок это теперь настольная книга. Е. ожидала от меня чего-то сверхъестественного, а я оказалась какой-то разявой, размазнёй. Чем дальше, тем больше её всё бесило. Её что-нибудь спросишь - она огрызается и кричит в ответ. В последний день, когда мы собирались обратно, она на вокзале взяла свою спортивную сумку, и демонстративно встала в стороне, подальше от меня. С другой стороны, если бы я ехала сама, чудом нашла наш Автовокзал и села бы на нужный автобус, и, как результат, оказалась в Томске, то обратно меня, как говорится, не ждите - я бы точно потерялась. Наверное, про меня бы даже вышел пост в Лизе Алерт. А Е. ходила по тамошним запутанным улицам с маленькими красивыми домами так, как будто она тут живёт давно. Одна из девушек, которые были с нами в комнате хостела, старше нас на год, окончила наш сельскохозяйственный ВУЗ по животноводческому направлению. В аспирантуру она попросилась в этот институт, потому что в Академгородке работал её муж, но ей пришлось немного подучиться в НГУ. Её слегка позабавила наша неопытность, детскость. На отчётной сессии аспирантов третьего года обучения она была уже с хорошим животом, а сейчас у неё три ребёнка. Она ещё не защитилась. Может быть, ей не дают защищаться, но рожать за 8 лет троих детей подряд ведь не под дулом пистолета заставляли.
То, что я никогда не ходила в столовую, порождало в том институте мысли, что со мной что-то не так. Однажды я на одной конференции осмелилась взять пирожок и чай. А в стороне стояли знакомые люди, и, можно сказать, с открытыми ртами наблюдали за этим: как будто сейчас произойдёт что-то кошмарное, например, земля сойдёт с орбиты и покатится по вселенной.
Аспирантура "неслась" стремительно. Много было сделано, много результатов получено. Вскоре к Т. намылилась поступать и Е. По её словам, - "а куда ещё с сельхозовским образованием идти?". Л. однажды сказала со скрытой горечью: "Это Машенька к нам дорогу открыла". Хотя до меня тут уже работали единицы из нашего ВУЗа, и некоторые - очень успешно.
Е. - этот тот редкий и страшный случай, когда человеку не давали покоя успехи другого. Когда мы с Т. поначалу что-то там обсуждали, Е. с каким-то нетерпением, что ли, делала свои дела. Хотя я на 2 года раньше неё начала там работать, это логично, что у меня уже какие-то результаты есть. Очень внимательно поймала "волну" Т., почувствовав здесь путь для развлечений. Она пыталась нас "стравливать". Однажды Т. сказала что-то такое провокационное, пытаясь нас с Е. стравить, я никак не отреагировала на провокацию, и Т. сделала разочарованное личико. Я занималась так же некоей молекулярной работой в другой лаборатории (у С.). Т. дала Е. другую молекулярную работу, по мнению Е., "более крутую". Е., как дикарка, считала, что мы тут фигнёй занимаемся, а она - новой, прогрессивной вещью.
Для воздвижения на "Олимп" Е. необходимо было убрать мелкие побочные помехи: она пыталась морально задавить меня. Когда они с Т. что-то по их теме обсуждали, мне было ужасно неуютно. Я ни в коем разе никому не завидовала. Моя одногруппница у С. занималась тем же, что Е; она мне рассказывала методику и показывала полученные фотографии. Однажды во время одного из таких "неудобных" разговоров Т. с Е. я делала свою работу, но было уже 12 часов, и я встала разогревать свой обед. Т.е. я оторвалась от работы и впервые при этом подняла голову, и увидела, что они скажут фразу, и смотрят на мою реакцию; скажут фразу, - и на меня. Это всё специально. Раньше-то я боялась в такие моменты голову поднять.
Когда Е. была со мной на практике - это была тихоня, наблюдавшая прищуренными глазками. Кстати, учась в универе, она пыталась копировать некоторые вещи из моей внешности и некоторые повадки. Она ходила с хвостиком по плечи. А в аспирантуре она "почувствовала силу"; она отрастила свои жиденькие волосы почти по пояс и демонстративно их расчёсывала, тряся ими. Как-то раз я была в туалете, в соседней кабинке была она, и она высунула снизу свою тонкую ножку в балетке, так, что она немного залезла в мою кабинку. А однажды я увидела в туалете возле ручки зацепившийся за гвоздь длинный чёрный волос. Как кошки для информации сородичей оставляют тут и там свои мочу и фекалии, так Е. была рада показать всем, что она есмь. Я знаю там ещё только одного человека женского пола с длинным тёмными волосами, но он носит косу, и если бы каким-то чудом зацепился за плотно прикрученный гвоздь, то за собой бы, наверное, убрал. Мужской пол с длинными волосами я сюда не включаю, т.к. они бы в женский туалет не зашли.
Однажды Т. наехала на меня в присутствии Е. и студентки, что, смотрите, мол, аспирантка, а приезжает к 10-ти, а студентка приходит к 9-ти. Я езжу издалека, и с транспортом иногда случаются жуткие проблемы, поэтому я приезжала в 9.30-10.00 вместо 8.30. Хотя зачастую, когда я приезжала, Т. с сотрудницей сидели и пили свой утренний чай. Там вообще есть фишка, что некоторые успешные люди приходят поздно, а потом допоздна работают. Студентка приходила к 9 часам - она сельская, но у неё в Академгородке жил дедушка, и на время практики она поселилась у него. В обед обычно заходила какая-нибудь тётка-лаборантка, и начинались долгие тёрки о "Пусть говорят" или чём-нибудь другом. Я, допив чай, сразу шла работать. Да и вечером не давали даже дела доделать. "Маша, а чего ты домой не идёшь?", даже если у тебя работа в разгаре. Приходилось всё сворачивать и уходить. Негоже ведь женщинам раньше аспиранток домой топать. А я бы и не прочь отработать утренние "прогулы".
Впрочем, я приезжала иногда и чуть раньше. И вот, я намылилась после приезда идти ставить молекулярную работу, которая идёт несколько часов, а потом идти в теплицу поливать растения - они были недавно высажены, маленькие, быстро сохли, поэтому мы поливали их дважды в день (утром и в обед) и прикрывали лёгкой тканью, чтобы влага не испарялась. И однажды к приходу я стала замечать, убирая ткань, что они только что политы. Я делала вид, что ничего не замечала, и поверх этого ещё раз поливала, и укутывала их тканью. Однажды, когда я пришла утром поливать снова, Е. крутилась там, и сказала, что ты чего так поздно, пока приедешь, всё засохнет, я тебе уже всё полила. Конечно, все в теплице это видели, и тайком посмеивались. Потом человек из лаборатории С. попросил меня посадить и вырастить несколько растений, чтобы потом их сфотографировать. Их росло несколько рядков посреди пустой ванны без автоматического полива. После обеда я обычно срывалась и бежала их поливать. С одного прекрасного момента, когда я приходила в теплицу, эти рядки уже взрослых, больших растений были свеже политы - ещё вода блестела, в то время как рядом, в пустых частях ванны, керамзит был сухой и бледный. Е. стояла в соседней секции, и через стекло наблюдала за моей реакцией. И так было в много следующих дней: я приходила в обед, и поливала только что политые растения, делая вид, что ничего не замечаю. Потом, в комнате, Е. могла что-то спросить с тупой улыбочкой, как будто ничего не было.
Когда очередные растения, посаженные в другой ванне, подросли, пришло время их подвязать верёвочками, чтобы не падали - обычная для этих мест процедура. Я ездила в теплицу что-то делать в выходной, и, чтобы сэкономить время для буднего дня, решила заодно их подвязать. В понедельник я, как и другие женщины, сидела в комнате и работала за микроскопом. Е. пошла в теплицу, а когда из неё вернулась, произошёл необычный и пугающий перфоманс. Е. "бесилась", ходила и "швыряла" со злостью вещи. Конечно, это всё скорее в психологическом плане, чем в физическом. Её взбесило то, что я подвязала свои растения. Все сидели тихо, со страхом замерев, делали свои дела, а она продолжала еле сдерживать свою ярость. У неё в какой-то момент даже слегка запахло из желудка; у меня возникла ассоциация, что у неё язва желудка открылась от злости. Хотя думаю, что такие люди самые здоровые. Когда, наконец, подошёл час ухода домой, женщины одевались, и с нервными смешками уходили, делая вид, что ничего не заметили. В "боксе" за особым микроскопом в то время работала женщина из комнаты Л. - заведующей нашей лаборатории. Она сидела там тихонько, но, судя по её испуганным раскланиваниям, когда она уходила, - она тоже всё прекрасно слышала.
Однажды в теплице на "моей" ванне, на вертикальных перекладинах оказались завязанными бантиками несколько коротких верёвочек, которыми обычно растения подвязывают. Я, конечно, не знаю, кто это сделал, но я их сняла, и положила в конце ванны. Вскоре заходит Е.: я делаю вид, как будто ничего не знаю, а она видит снятые верёвочки, и начинает слегка злиться, наподобие того, как это было в предыдущем абзаце. Я, конечно, лол. Это, наверное, чтобы запугать. Поодаль работала наша лаборантка, и послеживала за мной из интереса. Убирание верёвочек она тоже видела, и передала это по сарафанному радио, так что об этом знаю не одна я. А на участке, в здании рядом с полем, в нашей комнате на полках стояли железные ящики с колосьями или зёрнами. Почему колосья иногда сразу не молотили - чтобы потом измерять у них разные параметры. В каждую коробку делали этикетку: лист А4 складывали пополам и "одевали" на переднюю стенку. На этикетке писали что за материал, год вегетации и т.д. В первый год аспирантуры летом мной (и другими тоже) была проведена большая работа по возобновлению семян сортов. Новые семена потом ложили в коробку, и Т. сказала мне подписать этикетку для той коробки. Позже можно было видеть, что эта этикетка стала вся порванная. Я думала, что это женщины постоянно достают с верхних полок коробки, и нечаянно задевают "мою" этикетку. Правда позже меня осенила нелепость этой версии: как можно её порвать другими ящиками? Там и зацепить нечем. Тем более, что все остальные этикетки в полном порядке. Кто-то специально изодрал мою этикетку.
На отчётной сессии аспирантов, когда Е. делала доклад, заведующая аспирантурой и ряд других людей, пришедших из интереса послушать, были "напуганы", из них как будто высосали весь воздух. Мне же это было уже очень хорошо знакомо: они с Т. специально так делали. Кровопийцы.
В комнате была главарь - Т., а остальные были её верными псами. Поначалу та бабушка, у которой я делала диплом, была на моей стороне. В один из моментов, когда в комнате активно "царила" Е., а я сидела, и со страхом занималась своими делами, эта женщина произнесла: "Терпение, только терпение". Это относилось ко мне. А потом она увидела, что все надо мной так и издеваются, и подумала, что так и надо, и тоже иногда стала отпускать негатив в мою сторону, правда, иногда потом об этом немного жалела.
Однажды я отмечала фазы развития у растений в одном эксперименте, и там получился очень хороший результат. Я всегда всё отмечаю до мелочей, чтобы было максимально точно и правдиво. Т. сказала мне дать ей мой журнал, и стала демонстративно проверять мои отметки - не подделала ли я измерения, чтобы так хорошо всё получилось.
После того, как были получены довольно интересные результаты, связанные с изучением растений, я в следующих вегетациях на всякий случай за ними наблюдала. Шла что-то там сделать, и за одно отмечу какие-нибудь фазы. Мне это тоже потом пытались вывести боком. А что, стоять кофе из автомата пить и базарить, или обсуждать "Пусть говорят" можно, а наблюдать за растениями нельзя. Я получила большое количество результатов, и обвинять меня в безделии смешно. Но в один из таких вот разов, когда я после обеда стояла и отмечала что-то у растений, туда пришла Е., встала в том же узком проходе, где стояла я, можно сказать, "задница к заднице", и стала якобы что-то делать со своими растениями. Это как бы чтобы помешать моей такой вот идиллии. Не пожалела времени. )
В то лето, когда я писала диссертацию, у меня был довольно большой посев в поле. Обычно эти женщины просят у кураторши из университета хороших девочек для диплома, которые в поле будут полоть. Но иногда эти женщины и сами выходили полоть. Все садились с самого начала, и пошли. Все друг другу помогали. В то же лето Е. демонстративно отказалась мне что-то помогать в поле: пусть всё к чертям зарастёт и эксперимент не получится. Я сидела и полола; Т. постояла сочувственно надо мной, и пошла в институт. Надо сказать, что с обеими этими вещами я справилась нормально. Однажды я не успевала, пришлось прийти полоть в субботу. А туда соизволила явиться и Е., чтобы со мной в будний день там не встретиться. Она думала со страдальческим лицом полоть свои растения и выпендриться этим перед женщинами-горошницами, тоже там в тот день работавшими. А пришлось ещё и со мной рядом поработать: я свои растения полю, она - свои.
Бывают такие редкие люди, которые, как острая игла, заседают в сердце; отравляют жизнь так, что становишься невротиком, даже по ночам спать нормально перестаёшь. (И, что характерно, окружающие жалеют как раз этих людей, а жертв их, высосанных досуха, - считают наоборот, агрессорами.) И если судьбе заблагорассудится тебя от такого человека избавить, ты начинаешь ценить жизнь; дышишь воздухом так, как будто сидел до этого в какой-нибудь душной камере. Люди из комнаты, близкой к Л. (заведующей лабораторией), взяли лаборантку - женщину, азиатской внешности. Потом они периодически заходили к нам, и жаловались на неё: то она то, то она это. Не хочет ничего делать, мол, устала. Лабораторная посуда в раковине две недели грязная лежала, девушки взяли уже и сами её помыли. Один раз одна из этих девушек даже до крика с ней разругалась. Мы, с одной стороны, в это не вникали особо, а с другой - казалось, ну чего они на бедную женщину взъелись; нашли слабое звено, громоотвод. Злюки-болюки. Потом она оказалась в нашей комнате. Как сказала однажды наша сотрудница, её пожалели увольнять, т.к. у неё трое детей, и дали ещё один шанс у нас. Мы взяли её как бы на исправление. Около года она сидела, делала данную ей работу, и непрестанно трындычала, рассказывая какие-нибудь смехотушки. Просто душа компании. Потом Т. сказала ей поливать "мои" растения. Это особо чувствительные растения, мы уже до этого выяснили, что чтобы у них хоть немного зёрен в теплице завязалось, их надо очень хорошо поливать питательным раствором. Да, это стоит на грани с появлением корневой гнили, но по-другому никак. А мне с этими растениями надо было делать гибридизацию, и получить как можно больше гибридных зёрен для анализа. Напротив росли растения немного другой культуры; мужчина из другой лаборатории просто поливал их водой. Выросла почти солома, с которой он ничего особо и не делал. Эта мадам загорелась, что мои растения надо тоже только водой чуть сбрызнуть, и всё. О чём однажды поведала. Я, заикаясь и задыхаясь, пыталась ей сказать, что так нельзя, надо поливать питательным раствором, и очень хорошо. Это такие генотипы - на поле отлично растут, а в теплице - листья сохнут, и зёрен мало. Но хороший полив очень хорошо это корректирует. На что она отвечала: "Нет, Маша, нет". Когда, на мой взгляд, подошло примерное время для гибридизации, а растения отставали в развитии, я по телефону попросила Т. сказать этой мадам, чтобы она хорошо поливала растения, а то уже пора делать гибридизацию, а там трава какая-то. И тут у мадам подогрело зад, и она начала меня травить. Сделала вид, что я её невзлюбила из-за её внешности. Хотя (!) Т. (моя научная руководительница) и девушка, которая с этой мадам однажды до крика разругалась, - тоже очень яркой азиатской внешности. И их не только никто не трогает, но, как видим, некоторые из них сами славян коммуниздят, и не слабо. Гибридизация полностью провалилась - я что только не делала, но зёрен завязалось штуки три, хотя надо минимум сто. Когда я, при работе с микроскопом, проходила из одного конца комнаты в другой взять материал под тягой, она картинно пригибалась, якобы от страха передо мной. (Я её типо дубинкой по спине огреваю, ага.) Однажды я шла по коридору в тяжких научных думах; она шла навстречу с лейкой, и сделала такую мину, мол, как же ей тут работать со мной-угнетательницей, хотя она мне как-то до звезды далёкой вообще. Она на полном серьёзе хотела, чтобы я оттуда ушла. То есть, есть проходящий человек, которому дали шанс, и есть аспирантка, которая учится и пишет диссертацию; и кто же из них двух уйдёт - конечно, аспирантка. В комнате без "взрослых" свидетелей она могла сказать что-нибудь, жалящее меня, например, "трава травой", причём не в тему вообще. Когда нас несколько человек сидели за обедом, и зашёл разговор про растения, она спросила: "Маша, а у тебя дома какие растения?". Это, конечно, смешно, т.к. вопрос безобидный, но задан был как-то неприятно. Гадко относилась к любимице Л. - молодой сотруднице, пропадающей на больничных ребёнка. Потому что она славянской внешности. Есть из другой лаборатории девушка, с этой женщиной никаким боком не соприкасавшаяся, но типо как красивая. И про неё она сказала, когда она к нам заглянула однажды: "Это что ли у вас тут красавица писаная?". Хотя, думаю, тут больше претензий к её выраженной славянской внешности. Была анекдотичная ситуация, когда я описывала растения с самого начала их роста, а эта лаборантка те ростки пересаживала с места на место, якобы поближе к свету лампы. Я её просила этого не делать, так как я их описываю периодически, на что она сказала, что надо их всё-таки пересаживать, и мы остановились на том, чтобы она меня предупреждала о пересаженных растениях. Когда я пожаловалась на это Т., она угарнула над этим. Но однажды этой лаборантки не стало. Как я услышала из разговоров - с ней поговорили, и сказали, что, к сожалению, она не подойдёт, и попросили уйти по собственному желанию. Я, конечно, этого не хотела; я хотела только, чтобы от меня отстали. Однако Е. - та молодая сотрудница - восприняла это очень болезненно: женщину уволили из-за какой-то ничего не стоящей чмошки, как я. Хотя Е. сейчас немало работает с девушками из комнаты, близкой к Л. - которые от той лаборантки натерпелись и не раз на общих с нами застольях смеялись, что она где только не работала, и везде людей выбесила, - этот факт Е. для себя опускает. Вообще, тот факт, что и меня тоже уволили потом, для Е. вдвойне забавный: мол, получила, много почестей тебе. К сожалению, некоторые люди из других лабораторий видят во мне молодую дурочку, которая взъелась на несчастную женщину из-за полива, который ничего не значит. Есть фраза "меньше знаешь - крепче спишь", но мне, например, страшно, если я чего-то важного или опасного не знаю. Но некоторым людям комфортно сидеть на своей невысокой нише, и считать себя очень умными.
Когда я делала доклад на лабораторном (небольшом) семинаре, мы довольно много с Т. обсуждали, были разные схемы, таблицы, рисунки, уже использовавшиеся где-то. Конечный вариант доклада я не показала Т. Чтобы специально к ней лишний раз не подходить. Уже тогда были периодически от неё издёвки. Она тоже ничего не спрашивала. Доклад прошёл хорошо, всем понравился. И они в комнате тоже как бы радовались. Но если бы он прошёл плохо, мне бы устроили трёпку. Собственно, это и произошло после утверждения темы диссертации - простого доклада по моей теме. Мы обсуждали с разными людьми тему моей диссертации и разные вещи по докладу. Тема была написана на маленькой бумажечке, и разные люди её смотрели, и пытались иногда что-то исправить, предложить. Но дальше я к Т. не подходила - а там уже издёвки были вовсю. Просто морально придавить к стенке пытались. Выводы и цели я написала по памяти, как мы что-то обсуждали. Она снова ничего не спрашивала. Я надеялась, что на семинаре будут люди, они меня поддержат. Лучше у них спрошу, как надо, чем у неё. Видимо, доклад у меня был "не очень". По крайней мере, после доклада встала Л. и доброжелательно сказала мне побольше общаться с моим научным руководителем. В ответ на это я со сцены посмотрела на Т. с улыбкой: я хотела этим всем показать, что они надо мной издеваются; я думала, что кто-то там будет на моей стороне, чтобы надо мной не издевались. А оказалось всё наоборот: со всех сторон был молчаливый гнев; ко мне относились, как к сельхозовской дикарке, воюющей с бедной руководительницей. Для неё, Т., это было провальным, и, естественно, оставлять в живых она меня после этого не хотела. Правда, никто не заставлял её с начала моей аспирантуры надо мной издеваться. Если уж чешется одно место, то ты с этим сама разбирайся, а не за счёт других. Видимо, она всё рассказала заведующей лабораторией: Л. после этого позвала меня к себе, и устроила небольшую трёпочку. Правда, в конце сказала, что нельзя сор выносить из избы. А как же: она там ходит, и всегда всё видит, да и сарафанное радио мелочи доносит. И ещё было что-то про то, что, мол, ещё Т. мне будет диссертацию писать. Опять готовая зарисовочка: мы не хотим признавать, что тихие мышки-сельхозницы на что-то способны. Когда Л. звала меня к себе по телефону, Е. была несказанно счастлива, как цветок лотоса в утренней росе. Вместе со мной в тот день утверждал тему крутой поц из НГУ, у которого руководительницей была женщина, выжившая двух бабушек и одну девушку. Меня поставили первой, и они поначалу были довольно напряжены: хотя я с этим поцем ходила на философию, и мы делали там доклады, - они не знали, чтО я за человек, по плечу ли им такой боец. А после моего доклада от них чувствовалось облегчение и некая радость: мой доклад был не сильнее ихнего, к тому же назревающий скандал между мной и моей руководительницей выгодно меня "топил". Как в "Один дома - 2" мужчина за стойкой в гостинице узнаёт, что мальчишка пользуется кредиткой отца, и его лицо расплывается в благостной улыбке. Ещё большим бальзамом на душу это оказалось для Е.
Т. вообще считается бедняжкой, т.к. "не получилось" создать семью и родить детей. А то, что мы мужчин, детей, процесс их создания и всё около него ненавидим смертной ненавистью, это как бы за кадром. Моя тогдашняя "детскость" вступала в какую-то нехорошую реакцию с её неприязнью к "процессу зачатия детей". Если кто-то каким-то боком отдалённо связанное что-то с этим упоминал, чувствовался её негатив, причём направленный в мою сторону. Это могло быть приправлено "моральным броском" от её верной псины - женщины, с которой я сидела спина к спине. Типо чтобы я не рассмеялась. Хотя я сижу, занимаюсь своими делами, и мне они до фонаря. Т. могла пустить крокодилью слёзку, что, мол, не получилось у неё ребёнка родить. Наверное, у читателя тоже проснётся к ней жалость, но у меня тоже в этом плане есть некие сложности, а моя сестра-двойняшка, инвалид, точно никогда не будет иметь своей семьи. Может быть, все дружно пожалеют меня с моей сестрой? (Шутка.)
Вроде бы всё забылось, мы опять стали со мной мю-мю. Это было незадолго до окончания аспирантуры. Потом было представление диссертации по окончании аспирантуры. Потом надо было писать заявление о предоставлении года для защиты диссертации. Т. и Л. сказали мне: пиши полгода. Я не поняла, но сделала, как сказали. На всякий случай зашла в отдел кадров и спросила: меня взяли на полгода, но мне полгода не хватит, это ничего? Они ничего не поняли, но сказали, что у замдиректора спросят. Конечно, не спросили. У меня летом планировался посев в поле, я готовила семена. Но посеять их не довелось, т.к. в середине мая в теплицу, где я работала, заглянула Т. и попросила зайти к Л. Мы сели, и они меня оттуда погнали. Были вопросы от Л. "Ну и чего ты не защитилась?". Она сказала, что "нам с улицы не нужны". "Иди отсюда". Я сначала не поверила, и сказала что-то вроде "извините". Т. сказала, что я к 11-ти на работу прихожу. Было два раза, когда я приходила поздно: один раз у меня вечером откололось ползуба, и я предупредила, что опоздаю, потому, что с утра пойду к стоматологу; второй раз я пришла в обед, т.к. до обеда была в библиотеке другого института - я не могла для реферата по философии найти материал, и была надежда, что в той библиотеке что-то будет. Вообще аспиранты - такие люди, которые периодически ходят на занятия: английский был там же; философия - в другом институте на соседней остановке; генетики не было, но нам, особо одарённым, т.е. сельхозникам (мне, моей одногруппнице, и ещё одной молодой женщине) руководители разрешили, а мне даже очень разрешили, ходить в НГУ и слушать там курс генетики. Когда мы с Т. вернулись в комнату, она заявила всем, что я УМОЛЯЛА их меня оставить. (Может, я ей ещё куннилингус сделала?) Это было за 2 недели до конца того полугода, то есть они тщательно рассчитали, когда я уйду, и когда меня обрадовать этой новостью. Я ходила те две недели, как обычно, делала свою работу, ела с ними за одним столом свой обед. Мне казалось, что кто-нибудь обязательно спросит: что это всё? Но была мёртвая тишина.
Когда мы с Т. вернулись в комнату после того чудесного разговора с Л., она сказала мне все журналы наблюдений, все семена - всё сдать. (По мере работы у всех под ногами скапливались ящики с обмолоченными не нужными семенами, которые потом в поле использовали, как защитку). В один из дней, когда я с лейкой собиралась пойти полить свои большие растения в ванне без автоматического полива, Т. придержала меня, взяла мой журнал, который тогда стоял в вертикальной стопке на её столе, повела меня в теплицу, поставила меня возле тех моих растений, и демонстративно стала в моём журнале, в расчерченных мной столбцах отмечать колошения - чтобы я стояла и смотрела.
Вообще, если Т. что-то не понравится, а ты об этом и в ус не дуешь, она могла натравить своих верных псин (женщин из нашей комнаты, и комнаты, близкой к Л.). Не хочу вдаваться в подробности, но однажды утром, когда я приехала, мне устроили "холодный" приём: одна баба из комнаты Л. (та, которая слышала из бокса перфоманс Е.) на меня чуть не набросилась, когда я заходила в комнату. Потому, что Т. кое-что не понравилось. Был ещё случай после долгих майских выходных. Я делала в теплице гибридизацию, а верная псина Т. из нашей комнаты (с которой я сижу спина к спине) истошным воплем крикнула на всю теплицу в мою сторону. Это типо чтобы я не рассмеялась, что долгие выходные, что это мы дома делали, мм?
Особенного упоминания стоит заведующая аспирантурой. Эта женщина когда-то кончила наш аграрный ВУЗ по животноводческому направлению. Но она это не очень любила вспоминать. Она натворила немало классных научных дел здесь. Была пожилой, заслуженной. Вначале она немного нервно относилась к моему желанию поступить в здешнюю аспирантуру. Но потом, со временем, она стала смотреть в мою сторону с какой-то добротой. Видимо, от меня ожидался какой-нибудь выпендрёж или ещё что-то, а я довольно честно пыталась работать. Вся моя "ситуация" очень её взволновала. Она вообще за всеми аспирантами следила, ходила на их защиты. На самом деле, прояснить ситуацию со своей ставкой я пошла сначала к ней, но она уже ушла - она нереальный жаворонок, приходила в институт часам к 7, а уходила в 13.00. Тогда я пошла в отдел кадров. Если бы я её застала, всё могло быть по-другому... За пару дней до ухода я пришла на защиту к хорошей знакомой - девушке из НГУ. Мы однажды делали вместе доклад по философии, и как-то немного сблизились, в нормальном смысле слова. Она приглашала меня на банкет по случаю защиты, но я, конечно, отказалась. Когда Л. в конференц-зале прошла мимо заведующей аспирантурой, на секунду, казалось, даже было слышно шипение, как когда из огнетушителя выпускают пену. Причём шипение обоюдное. Я сидела, как обычно, сзади. Пришёл послушать доклад и директор. Когда он входил в зал и проходил мимо меня, то, опустив глаза, виновато тихо поздоровался. Эта девушка делала доклад сдавленным голосом, как будто сейчас заплачет - похоже, моя "ситуация" повлияла на это. Позже зав. аспирантурой сделала собрание аспирантов, где объясняла им их права, обязанности, и правила обучения в аспирантуре, о чём каждый раз сообщалось по институтской почте. После этого она решила уйти. Это, конечно, я с собой не связываю.
Забегая вперёд, скажу, что после меня был очередной набор новых аспирантов, и сменилась заведующая аспирантурой - ей теперь стала жена заместителя директора. Она к аспирантам относится как курочка к яичкам, пишет по почте игривые письма-объявления со смайликами. А аспиранты создали группу вконтакте, где поначалу обсуждали какие-то организационные вопросы. Кто-то из аспирантов на стене группы спросил, есть ли у кого-то что-то по его теме реферата по философии, а то Бобров, гад, не принимает, достал уже. При этом эта заведующая аспирантурой при рассылке писем часто делает неприятные акценты на то, что что-то там должно быть известно руководителю - до неё докатилось эхо какого-то там скандала с сельхозной дикаркой, которая сама тему диссертации придумала и пыталась её утвердить. Она имела дело с мушками или другими мелкими организмами. Казалось бы, люди-то крутыми научными вещами занимаются, а мозги - как у мушки-дрозофилы или у червячка. Были и открытые вещи: я сидела уже после того скандала на чьём-то докладе, у докладчика возникла какая-то заминка, и рядом сидящий мужик зло его спросил, "Ты что, руководителю что ли доклад не показывал?".
Когда в аспирантуре на философии тот самый Бобров сказал делать очередной доклад мне и той девчонке из НГУ, её соратницы на другом конце кабинета громко закричали "О-о", как бы "попала". Она тоже испугалась, но потом по мере общения поняла, что я никакая не дикарка. Но некоторым НГУшникам сносит крышу их крутость. Есть разные люди одного типажа - полные, невысокие, кудрявые (занимающие много места в пространстве) - они смотрят на меня, как на глисту. Как будто такие "потерянные" люди не достойны жить, а она - достойна. Они занимаются какой-нибудь крутой генетической вещью, и цари всех людей.
Однажды Т. послала меня что-то передать одной старой маленькой женщине из другой лаборатории. И после этого мне пришлось несколько раз стоять и подолгу слушать её картавые бредни. А однажды она меня спросила: покупная земля для рассады обычно с болезнями, жучками. А у нас в теплице на участке земля чистая? Могу ли я ей её принести? Туда идти минут 15, а наудачу там в то время работала женщина, с которой я сидела спина к спине. И, чтобы не ходить лишний раз, я позвонила ей на сотовый: сможет ли она там спросить, чистая ли у них земля? На что она ответила, что спросит, и сама принесёт. А потом, в институте, она сказала, что не принесла, т.к. земля везде одинаковая; если та женщина хочет стерильную землю, то пусть в духовке прожарит. И добавила потише, что эта женщина сама туда ходит постоянно за саженцами, вот пусть и землю сама носит. После скандала на утверждении темы, эта сухонькая старушка, когда проходила мимо меня и я пыталась с ней поздороваться, - смотрела мимо меня стеклянным тупым взглядом. Я подумала, что хорошо, что я, как пони, не притащила ей тогда землю, а то вообще обломно было бы. В то время у С. работал А. - он был агрономом, но лабораторию, в которой он работал поначалу, расформировали, и С. подобрала нескольких людей оттуда. А. - муж нашей одногруппницы, которая в науку не пошла; она сама с ним познакомилась, мол, "надо же когда-то начинать". Когда я стояла на остановке вечером после работы в один из дней тех последних двух недель, А. подошёл на остановку, увидел меня, и, не здороваясь, отшатнулся подальше, как от прокажённой, как будто чтобы не заразиться. Я как-то однажды увидела, что когда та сухонькая женщина потеряла ко мне интерес, её бредни стоял и выслушивал А.
Я предвкушаю то, что люди обязательно скажут, что это ключевой момент в моей истории. Довыё...ывалась - получи. Но боюсь не согласиться с такими умными людьми. Это очень удобно - доводить человека, придавливать его морально к стенке, чтобы он терпел-терпел и, наконец, пискнул, и этот писк использовать против него. Так проще выгнать человека: сам, мол, виноват.
Когда я там работала, все мне улыбались и мной восхищались, а когда меня обманом оттуда выгнали, все сразу от меня отвернулись. Часть людей - потому, что им было неудобно на меня смотреть, но таких, пожалуй, меньшинство. Некоторых эта история очень забавляла и подкидывала дров в их садистские психологические наклонности. Не считая, собственно, дам из "моей" и близкой к заведующей комнат, которые надо мной откровенно ржали - даже бабки-лаборантки старые. Любимица Л. после этого однажды ухмыльнулась при виде меня. Был один человек, на несколько лет старше меня, закончивший тот же ВУЗ, что и я, которому я за пару дней до окончательного ухода написала письмо по электронной почте с вопросом: к кому можно обратиться по поводу ставок? Я думала, что кто-то мне обязательно поможет, спросит, но даже хорошие знакомые смотрели на меня в последние 2 недели с испугом. Этот человек работал у женщины, которая тоже немного там в стороне от всех. Ведь должен же быть человек, на которого можно сливать всё дерьмо. Он ответил мне, что его руководительница сейчас в комнате, чтобы я к ним зашла. Я пришла, они меня посадили, и в подробностях всё расспросили. Возмущённая, эта женщина пошла к заместителю директора - он занимался молекулярной работой на мушках или мелких организмах, с растениями никакого дела не имел, и обо мне толком не знал - только лицо моё мог видеть в конференц-зале и коридоре. Он позвонил Л. спросить, в чём дело, на что она ответила, что я, мол, та ещё оторва, прогуливаю, а в диссертации у меня одни белые дыры, защищать её вообще нельзя. То, что в системе по публикациям, обновляющейся раз в сутки, у меня много статей, и то, что я недавно окончила аспирантуру с представлением диссертации, и рецензентами был вынесен вердикт - добавить ещё современных литературных данных, и можно защищать - никого, видимо, не волнует. Я ходила, с подачи той доброй женщины, к разным людям из того института, чтобы пусть не работать, но хотя бы дадут защитить мне диссертацию, написанную мной. План диссертации - довольно большой и закрученный, продиктовала мне выгнавшая меня Т., а прорабатывала литературу и писала всё я сама. И сдавала частями Т. на проверку.
Когда я всё рассказывала помощникам, молодая женщина, с которой мы ходили на генетику в НГУ, сказала, что Т. однажды сказала ей в коридоре про меня неприязненно: "Девочка". Хочется добавить фразу из фильма: "I am girl" / "Я и есть девочка".
На следующий день после того, как моя помощница обратилась к зам. директора, я утром шла на работу, а напротив из своего кабинета выходит та баба, которая на меня однажды пыталась наброситься. Мы чудесным образом сходимся напротив кабинета моих помощников, и она спрашивает - специально громко, чтобы в их комнате было слышно: "Маша, и куда ты теперь пойдёшь?". Я, так же громко, чтобы в комнате услышали: "Я пока ещё не знаю". Она: "А ты к кому-нибудь уже обращалась?". Я, тем же тоном: "Я ещё пока ни к кому не обращалась". Она, после некоторой запинки: "Сходи тогда к заведующей аспирантурой". Я: "Ладно". Когда я зашла в нашу комнату, переодеться - там хихикали: Л. им рассказала, что ей звонил зам. директора, что я наябедничала кому-то. Когда я после этого зашла в комнату к помощникам, по их глазам было видно, что они этот волшебный разговор в коридоре хорошо слышали.
Везде меня швыряли, как собаку бездомную. Возникает такое сравнение, что собаку выбросили за борт корабля, она пытается забраться, а её отшвыривают обратно, мол, топись уже. Был человек в читальном зале - а когда истекли 2 недели доработки, местом моих редких обитаний стал читальный зал библиотеки - который посмотрел на меня так, мол, чё ты тут мелькаешь, вали, раз прогнали. Действительно, когда всё чудесно, такие вот невесёлые истории неприятны. Но мне оставалась дорога работать в магазине, скорее даже в супермаркете. Под всеобщие смешки отсюда. Так что у меня другой взгляд на всё это. Хотя я, вообще-то, уважаю работу в супермаркете, и когда-то немного там работала. По окончании было много слёз и боли. То ли я тогда всё выплакала, то ли это было просто офигенно, но сейчас от меня тоже ждали слёз и страданий (и мольбы на коленях), но этого не было.
Однажды я сидела на стульчике перед секретарём нашего межлабораторного семинара, О. По научению моих помощников, я пыталась защитить диссертацию сама, т.к. наличие степени даёт больше шансов на "научную жизнь". О. - довольно неприятный человек, "деревянный". Она из лаборатории С., где я делала молекулярную работу. Им Т. забросила версию, что я неразговорчивая, со мной не получилось наладить контакт. Мол, инвалидка, не из этой вселенной. О. заметила, что странно, я же вот с ней сейчас разговариваю, всё со мной вроде нормально. (Здесь напрашивается мем про афроамериканца, символизирующего меня, а с обоих сторон от него по 4 вопросительных знака.) В одно время туда подошла С. (она смешно картавит), и несла мне чушь, что она в своё время переживала на работе разные трудности, но, не смотря на свою особенность, она не замкнулась, общалась, разговаривала с людьми. О. втирала мне дичь, что я на свои результаты не имею права, т.к. они получены на линиях растений, которые много лет создавались моими угнетательницами. Сначала она пыталась мне просто не дать защититься, а потом говорила, что можно попробовать, но это будет просто скандал, и всё, ничего не получится. В какой-то момент О. вся эта фигня надоела, и она выпалила: что же мне не работалось, все у них так хорошо защищаются, девочка у них там сейчас хорошо работает. Хочется сказать: "Не знаешь - не перди". Заместитель директора, к которому впервые обращалась моя защитница, когда я к нему потом пришла, сказал, что со мной не хотят работать, так что "прастити", он же не может их заставлять. Сейчас, спустя много лет, они там так неприлично жируют. В одной из лабораторий, про наличие свободной ставки в которой я спрашивала в плановом отделе, и мне резко ответили "нет", отвяжись, мол уже, - сейчас взяли на постоянную ставку красавицу, которой наука до звезды не сдалась.
Пару лет назад, через четыре года после моего позорного изгнания, человек, под начальством которого я занималась молекулярной работой в лаборатории С., защитил докторскую диссертацию. Его работа частично была основана на изучении линий, созданных в нашей лаборатории, на которых делала диссертацию и я: я их изучала генетически и фенологически, а он - молекулярно. Работа отличная, и ни у кого возмущений не вызвавшая. Вообще, женщины из нашей комнаты давали в ту лабораторию на изучение свои линии на условии того, что их включат в статью соавторами. Некоторые люди (не из этого института, естественно) дают свои линии для исследования без проблем, ни к чему не обязывая. Но все люди, как люди, а мне - низзя.
Незадолго до окончания аспирантуры - после скандального утверждения темы и перед представлением диссертации, Л. сказала, что у заведующего другой лабораторией мальчик уехал в другую страну, освободил комнату в общежитии, и он хочет Л. по старой дружбе дать эту комнату для меня без очереди. Я никогда не просила места в общежитии; я вообще из комнаты своей дома даже на улицу выходить боюсь, если честно. А тогда у нас был больной старый кот, которому надо было давать лекарства, и кроме меня это никто не делал бы, его и кормили бы не по такому тщательному расписанию, как я. Я не могла его бросить. А главное - мне надо было писать диссертацию: кто мне попрёт компьютер из одного конца города в другой? Я дома очень много работала за компьютером. На работе у меня своего не было. Компьютер в боксе периодически занимали для фото на микроскопе, и я шла работать в библиотеку за один из трёх ноутбуков. Они все меня заставляли вселиться в эту комнату. Просто уже окружили и заставляли, мол, такой шанс выпадает раз в жизни. Это была бы ох.ительная история, когда я через полгода съезжала бы оттуда с позором.
Некоторым удаётся "проскочить" на постоянные ставки, а они на них сидят годами и ничего особенного не делают. Когда я 10 лет назад училась в аспирантуре, с нами учились два человека, которые до сих пор (!) числятся в отделе аспирантуры. Если одна из них, девушка, по-видимому, сидит в декретах, изредка ненадолго выходя, то второй - парень... Хотя, затишье у него было поначалу, а дальше выходят хорошие статьи, и он, вроде бы, собирается потихоньку защищаться. У обоих научным руководителем был директор, но парня он вскоре после начала официально "передал" под руководство заместителю директора - с которым я обсуждала, как мне быть.
Как я говорила, по научению моих помощников, я пыталась защитить ту диссертацию, которая была - тем более, что, по мнению нескольких не последних людей, результатов, в принципе, достаточно (хотя, если немного доделать, то картина была бы полнее). Я довела до ума диссертацию, и даже написала автореферат. Я спросила бывших моих рецензенток, могут ли они быть рецензентками дальше. Одна из них, Е.Е., сказала, что ах да, конечно, и даже дала мне на бумажке номер своего сотового. Вторая, Л.И., посадила меня в закутке, где они едят и пьют чаи, чтобы никто не слышал, и сказала, что она, конечно же, сможет быть рецензенткой, но мне надо поговорить с моей научной руководительницей, попросить у неё прощения, и уже вместе с ней идти на защиту. Потом я пошла к О. - секретарю межлаб. семинара, и та сказала, что сейчас лето, многие в отпусках... А давай на сентябрь перенесём? Когда я пришла к О. в сентябре, она сказала, что обе рецензентки к ней подошли и отказались быть моими рецензентками. Я говорила даже с другим зам. директора - пожилым мужчиной, бывшим когда-то много лет директором. Он непроизвольно ухмыльнулся, когда я сказала, что меня согласны взять мои помощники. Ведь это так смешно, когда человек без работы. И ещё он сказал, что защититься я смогу. Но О. подошла к нему в сентябре, и он запретил О. выпускать меня на защиту. Женщина-помощница рассказывала, что она однажды натолкнулась в коридоре на Т. и Л., подговаривавших Е.Е. не быть моей рецензенткой. Это очень важно - скинуть меня "в пропасть" до того, как это всё станет известно чуть выше, чем в нашем институте. Ведь иначе их имидж может слегка пострадать.
О. говорила мне, что Т. ей сказала: "Так пусть она ко мне подойдёт" (на счёт моей защиты). Я бы поунижалась, ПОИЗВИНЯЛАСЬ, Т. бы от этого покайфовала, и меня бы, обломав, и сказав, что я "не справилась", и ещё как-нибудь обосрав, послали бы. Постучав нежно по столу указательным и средним пальчиками. В конце концов, после того, как меня оттуда уволили, да ещё таким грязным обманом, мне с этими шикарными мадмуазелями разговаривать было больше не о чем. За несколько дней до того чудесного разговора с Т. и Л., я сидела за столом и молотила колосья, чтобы сдать семена на протравку - я так долго и муторно получала гибридные семена, и теперь их надо было посеять в поле и отметить колошение. Одна наша лаборантка это увидела, её это как бы возмутило, она вышла из комнаты, и сразу раздался звонок сотового у женщины, с которой я сижу спина к спине (псина Т.) - она куда-то ушла, а сотовый забыла в комнате. Это лаборантка ей звонила с возмущением, что я готовлюсь к посеву в поле, и ни о чём не знаю. Хотя эта лаборантка тоже не такая уж святая. Эти женщины давно работают вместе и "одна сатана", но эта лаборантка у них была крайней, и на ней иногда могли "оторваться". С появлением меня она немного поднялась по иерархии. Некоторые, особенно приближённые к Т., считали, что они, и, в частности, Т. поступили нормально - она руководительница, ей лучше знать, и т.д. Хотя некоторые "отдалённые" от нас, например, животоноводы, смотрели на меня, когда я ходила там по поводу работы, с презрением, мол, бабы бесятся. Это всё, что надо знать про этих людей.
Кстати сказать, Л. через год после того, как они меня выгнали, была официальным оппонентом диссертации у моей бывшей одногруппницы, которая позже помогла меня устроить там, где я сейчас работаю. Как рассказывала мне другая одногруппница, Л. на её защите выразила восхищение, какие хорошие студенты из аграрного ВУЗа. Удивительная мразь.
Этап с диссертацией можно считать законченным. Но в начале было найдено 0,5 ставки в лаборатории одного из видных академиков этого института (это в его книге я не могла поначалу разобраться с одной главой). Он был не прочь взять меня. При разговоре он отошёл в плановый отдел узнать, что это за ставка; вернувшись, сказал, что через недели две проясним, встретившись на конференции (хотя меня туда уже и по паспорту не пускали). А потом начался маленький кошмар. Он постоянно в разъездах, но, когда я до него дозванивалась насчёт работы, он нагловатым голоском говорил: "позвоните через две недели", или "позвоните через месяц", и так далее. Когда я жаловалась на это одной из помощниц, она говорила: "Жди. Я несколько лет ждала, пока меня сюда смогут взять". И я преданно ждала, поджав лапки, как собачка, звоня тогда, когда он говорил, если получалось дозвониться. Так я прождала полгода. А когда дозвонилась, то спросила, будут ли меня вообще брать, на что он ответил: "Вы знаете, наверное, сейчас не получится. Нет.". Как я узнала позже, тогда гряла нашумевшая реорганизация науки, и директор все свободные ставки забрал. Ничего личного. Сейчас этот го... сподин заведует кафедрой в нашем университете, которую я заканчивала. Возглавляет подготовку молодых сельскохозяйственных кадров с генетическим уклоном. ^ _^
В последний рабочий день там надо было сдать электронный пропуск. Первое время после увольнения, когда я туда приходила, я просила на вахте меня пропустить. Когда я пришла поговорить к заместителю директора, меня уже даже по паспорту не пустили: женщина с вахты прекрасно меня помнила, но у неё был жёсткий приказ: без пропусков не пускать. Она позвонила этому замдиректора, спросила, ждёт ли он кого-нибудь, он, видимо, сказал "да", и меня пропустили.
В те времена по поводу реорганизации науки у учёных было много протестов, в частности, по ТВ показывали выступление заместителя директора, с которым я общалась ранее: он сетовал, что ведь перспективные молодые учёные просто за границу начнут уезжать. Это как в "Горбатой горе" герой Хита Леджера смотрит на висящую на вешалке одежду товарища, а глаза его блестят от слёз. Я вообще возмущена пусканием крокодильих слёзок и сообщениями о том, что молодые люди якобы не хотят идти работать в науку - из-за зарплат маленьких, или ещё из-за чего. Это какая-то проплаченная утка. Молодёжи полно поступает в аспирантуры, но они либо сами отсеиваются, либо, если они имеют далеко идущие планы, их палками обоссанными приходится выгонять. Только единиц берут, если (рожей вышли) есть места. Иногда совершенно подлыми способами выживают пожилых людей, чтобы они освободили место молодым (иногда им прямо так и говорят). В начале аспирантуры, когда я что-то читала в библиотеке, там работали две бабушки. Они умные, просто плохо ходят. Одна из них усиленно работала за одним из трёх тамошних ноутбуков (ей даже стола в её лаборатории не выделили); но она где-то не смогла отчитаться, и её уволили. Честно признаться, тогда мне это - попытки работать в библиотеке - где-то в глубине души однажды показалось слегка забавным - не осознанно. Теперь, конечно, я к этому так не отнесусь. Вторая бабушка попросила директора, чтобы ей разрешили вольно работать в библиотеке (по полдня, или целый день - по желанию); она нередко ходит на лекции или семинары в конференц-зале, сидит сзади, но часто демонстративно задаёт вопросы. Ходит с тросточкой медленно; одно время ходила с ходунками, и специально около главного входа долго с ними добиралась, чтобы все видели - её гонят, а она ходит. Наверное, и до сих пор туда ходит.
У го... сподина академика, продержавшего меня дома полгода, много лет работала одна из лаборанток. Она ему чем-то наскучила, и он решил от неё избавиться. В том институте пропускная система учитывает время прихода и ухода каждого сотрудника. Для той лаборантки было распечатано время прихода/ухода, чтобы доказать, что она уходит в три часа. Она одно время тоже сидела потерянно в библиотеке, пока заместитель директора решал её судьбу: она попросила её оставить, так как у неё кредиты. Не знаю подробностей, но моя помощница рассказывала, что они с ней хорошие знакомые, и что про эту лаборантку другие лаборантки наговорили разные гадости - что она воровка, и прочее. Её взяли в какую-то лабораторию, а потом, после реорганизации её смогла взять к себе моя помощница. Когда я сидела перед ними на стульчике и всё рассказывала, они были готовы меня взять, но там было очень плохо со ставками: молодой человек, которому я вначале написала на почту, ещё "висел", не был до конца устроен.
То есть я, конечно, не первая. У О., - секретаря межлаб. семинара - несколько лет назад защитилась девушка, с которой рассталась руководительница, выжившая двух вышеуказанных бабушек. Эта девушка тоже делала диссертацию по другой теме. Они расстались "мирно", но договорились, что, раз так, то защищаться эта девушка не будет. Она уже была на бирже труда, когда О. её "присмотрела" для своего недавно созданного сектора.
Это то, что я знаю и что было параллельно со мной. Наверняка таких случаев немало. Но из моего решили сделать просто "бомбу", свалив все грехи на невоспитанную огрызающуюся дикарку из сельхоза. Т. таким образом излила всю вековую ненависть к таким, как я: а когда ещё удачная возможность представится? Такие молчащие боящиеся мышки - редкость. Хотя сломать некоторых людей можно, и я однажды наблюдала попытку Т. "ломать" студентку: она её заваливает наездами, а студентка, заикаясь, пытается защищаться и оправдываться.
В университете, когда я училась, на нашем потоке была наша группа генетиков и две группы экологов, а во втором потоке - четыре группы агрономов. В нашей группе было самое маленькое число человек на место, т.е. легче поступить, и у агрономов в ходу было поступать к нам, а потом переводиться в другой поток. В нашей группе было много агрономов. Кто-то потом перевёлся в другой поток, даже на пятом курсе. Часть прижилась. А одна девчонка, сыгравшая немалую роль в том, где я сейчас работаю, наоборот, поступала к нам, но каким-то чудом оказалась у агрономов. Когда она перевелась к нам, она рассказывала, что она в шоке: у нас на перемене люди спокойно сидят. У агрономов на переменах стулья летали. Самым большим злом для агрономов было слово "селекционер". Сейчас туда ездят некоторые люди оттуда, откуда меня прогнали, чтобы преподавать студентам молекулярные маркёры, молекулярную генетику. Люди находят способы улучшения посева путём комбинирования нескольких операций за один проход почвообразовательного посевного агрегата, которые позволяют эффективно подготовить семенное ложе, извлечь сорняки перед сошниками и заделать семена в почву. Измельчённая масса из травмированных сорняков распространяется за прикатывающими устройствами, исключая тем самым их прорастание, обеспечивается прикрытие влаги и наивысшая скорость их трансформации в органическое вещество. Здесь без молекулярных маркёров решительно никак. Ещё только жижеразбрасывателя не хватает.
КОРОЛИ ПОЛЕЙ
Где полгода - там и восемь месяцев. После го... сподина академика, 0,5 ставки нашлись ещё в одной лаборатории - попроще. Там мужчина тоже был согласен меня взять, но он мне сразу объяснил, что эти полставки директор уже, к сожалению, забрал. Дальше я сидела дома уже на автомате; я думала, что никогда уже до конца жизни не буду нигде работать. А что, если на шее у родителей сидишь. Правда, за эти месяцы из двух родителей в живых остался один. И он мне подкладывал газеты с вакансиями. Тогда я решила использовать последний припасённый козырь. Пара людей мне советовали человека в институте в Краснообске, причём он занимается похожей на мою темой. Я поговорила по телефону об этом с моей помощницей, она нашла в своих контактах его телефон, поговорила с ним, что так, мол, и так, потом дала его номер мне, и я позвонила и договорилась, когда приехать. Разговаривали со мной тот пожилой мужчина-руководитель и пожилая женщина - заместитель директора. Меня посадили в комнату, где поначалу стояли два пустых стола с двумя стульями, а на полу стояли большие бумажные мешки с маленькими бумажными пакетами, заполненными колосьями. И всё. Пакеты убрали. Стены покрашены в синий цвет, но со множеством дыр, какими-то следами. Как объяснил мне новый руководитель - П. - в этой комнате раньше жил его аспирант с женой, пока не обзавелись жильём. Меня, конечно, "ремонт" не смущал. Потом кто-то нашёл какие-то два старых шкафа, которые перекочевали в эту комнату. Первое время я сидела без компьютера, а потом он появился - новый, и мега крутой, с большими монитором. Если бы я знала об "особенности" этого компьютера, я бы купила себе ноутбук - у меня были деньги.
Надо сказать, что в Краснообске ряд институтов стоят возле друг друга, соединённые общим коридором, но тот институт, где собиралась работать я, стоит чуть поодаль, отдельно. Как я позже узнала, при строительстве тех институтов произошёл развал СССР, всё забросили, и тот институт достроить не успели. Поэтому ряд институтов заканчивался очень большой библиотекой, в которой так же была маленькая столовая. До появления компьютера я в обеденное время ходила в библиотеку, брала журналы "Генетика" старых лет (именно тогда было сделано много по моему новому объекту), помечала страницы с нужными статьями, и просила женщин отксерить. А потом, на рабочем месте, разбиралась. Однажды я так же подготовила 5 или 6 журналов, но сломался ксерокс. Тогда женщина попросила женщину с нижнего этажа отксерить это. На что эта маленькая женщина встала "руки в боки" и спросила: "Ну и когда я это буду делать?". Но журналы всё-таки забрала. Притом, что там народу не бывает в принципе, только изредка кто-то зайдёт. Сидевший там мужчина, улыбнувшись, сказал: "В наше время без ксероксов обходились". Ну о"кей, я тогда на рабочем месте в потолок поплюю. Ждала я результата часа, наверное, два. Когда я подошла к женщине в читальном зале спросить, готово ли, она молча спустилась вниз, и принесла журналы с распечатками. Каждая страница была распечатана на отдельном листе, хотя до этого мне делали две страницы на один лист А4, и всё было прекрасно видно. Ведь один лист стоит 3 рубля. Больше я людей от работы не отвлекала, ну нафиг. Однажды я зашла в библиотеку второй день подряд - нет, не за книжками, а сделать УДК для тезисов. Но про это знала только я, а пожилая женщина в читальном зале слегка просмеялась - это чтой-то у нас тут за ботаник не ботанической внешности появился?
Моя бывшая одногруппница, работавшая у С., вышла из первого декрета, когда я была "в опале", т.е. сидела дома без работы. Она как бы испугалась тоже под горячую руку не попасть. Но когда она объявила С. о втором декрете, ей это совсем не понравилось, и она её "отправила в ссылку" сюда, но в другую лабораторию, где женщины всё-таки что-то немного делали - например, семена молотили. Моей первоочерёдной работой в аспирантуре всё-таки была работа с растениями, а у той одногруппницы - крутой молекулярный метод. А теперь её отправили просто "в пустоту". Хотя С. не отказывалась быть её научной руководительницей и не мешала ей доделать и защитить диссертацию. Другое дело, что за 10 лет по её теме уже много может быть наворочено другими людьми, а научная новизна - один из важных пунктов в диссертации. Однажды я ехала утром в маршрутке в институт - вся такая расклеенная и расшатанная, с потерянным видом. Туда позже вошла эта одногруппница, и остаток дороги она смотрела на меня, как на кусок говна. Когда мы вышли, по дороге до института он шла поодаль, стараясь держаться подальше от меня, и ничего не говоря. На тот момент она была уже беременна вторым ребёнком. В университете она была получше, а после выхода замуж её генеральские замашки увеличились, и это заметила не только я.
В столовую я ходила чуть ли не единственная из института. Кстати, о тех местах: столовая в библиотеке не только пахла едой на всё здание, но там иногда музыку так врубали, что в коридоре уже глохнешь. Однажды я сидела большой картотеке (естественно, одна), а там пахло едой и были слышны отзвуки музыки. Дискотека - это, конечно, круто, но когда ты пытаешься найти нужную книгу и заполнить карточку, вписывая всякие названия и много цифр, - это, как минимум, отвлекает. Женщины-библиотекарши дипломатично ничего не говорили. Да и вообще, кюшать - это, конечно, хорошо, но как же известная фраза "Тишина должна быть в библиотеке"?.. Только изредка единицы из института ходили в столовую. Когда я шла в столовую/из столовой, и с кем-то из сотрудников встречалась по пути, - они на меня смотрели так, как будто я королевишна, по ресторанам хожу. А я впервые в столовую сходила именно здесь. Там, откуда меня выгнали, я носила еду с собой, и даже не заглядывала ни разу в столовую. Почему не ходили? В первую очередь, потому, что послеобеденное время - немного нежилое. И руководитель мой, сидевший в кабинете напротив, с утра там бывал, а после обеда - практически никогда, только вечером он нагрянывал резко ко мне в кабинет - спросить, как дела, или потребовать показать, на каком месте я сейчас в диссертации. Я должна была писать литобзор для новой мифической диссертации. Летом мы что-то там садили, хотя прикасаться к тем растениям мне разрешалось ограниченно. Мы немного поотмечали фазы развития. Потом я предложила пояровизировать растения (подержать семена на холоде) и зимой посадить в вёдрах камеры для изучения. А когда сказала, что и у них попробую поотмечать фазы - П. сначала тихо взбесился, потом прикинулся снова обычным лапочкой. На следующий год на поле был очень большой посев, и он сказал мне у всех растений (!) отметить фазы развития. "Раз мне так это нравится". Якобы, интересно же, что у них там с фазами. Я ничего не сказала, и всё лето там ходила-ползала, но всё отметила.
По результату самого первого нашего отмечания фаз развития мы послали статью в журнал. П. её просто проверил. Для сравнения, в аспирантуре, когда я поначалу писала статью, Т. потом добавляла часть литературных данных, а так же обсуждения. П. никогда ничего не добавлял. Когда я ушла, и он писал статьи, "брошенный и несчастный", он тупо копировал то, что я писала в литобзоре. Некоторые интересные статьи мы с Т. нашли в ссылках литературы и заказывали их полный текст по МБА, так как в открытом доступе их текста нет. Одну книгу брали в библиотеке. А он это так спокойно копирует, как будто всю жизнь это читал. Когда статью в тот журнал прислали для финальных исправлений - в литературных ссылках, П. попросил их исправить меня. Исправив, я ещё раз пробежалась по тексту - вдруг найду что-то. И увидела, что практически, если не точно, в каждом предложении некоторые первоначальные, написанные мной, слова заменены на синонимы, или поменян порядок слов в предложении. Иногда прямо ошибки в новых словах, запятые или тире, например, лишние. Всё, что угодно, лишь бы было не по-моему. Я, конечно, ничего, но это как-то не кошерно.
Там считают себя "крутыми полевиками", а науку, можно сказать, ненавидят. И колупаться в чём-то, отмечать - это такая тупая мелочь... Мы хотим крутые результаты, ничего не делая. Когда я летом на маленьком участке рядом с какими-то теплицами по продаже саженцев отмечала в тетради колошение растений, первое время женщины ржали в голосину, потом привыкли ко мне, и перестали на меня обращать внимание. Эти результаты по отмечанию и были единственными у меня за несколько лет, я написала по ним несколько тезисов на конференции - однотипных, но везде старалась разнообразить фразы. Больше я ничего не делала. Я много раз предлагала П. помочь с работой на участке, или в камере, или ещё где, на что он мне отвечал, что мне надо сейчас хороший литобзор писать. А его жалели: вот бедняга; попалась ему какая-то мышь лабораторная, сидит постоянно за крутым компьютером (там такого компьютера, наверное, даже у директора нет). Однажды был последний день для посылания тезисов на одну конференцию. Я срочно дописывала тезисы, чтобы дать П. на проверку. Тут заглядывает М. - аспирант П., и спрашивает, не видела ли я его. Я сказала, что, не знаю, где он, может быть, на участке? И тут у М. подорвало пукан, я думала он меня убьёт: какая-то буржуйка прохлаждается за компьютером, а старый немощный мужчина горбатится на участке! Чуть позже П. подошёл - он был на дне рождения заместительницы директора, у неё в кабинете, и даже принёс мне маленькое яблочко. Все эти жаления его забавляли. И самому удобно работать, без тупой пи*дёнки под боком, и пожалеют ещё его, бедненького, что ему такая работница досталась.
Однажды, в начале моей работы, мы готовились к летнему посеву в кабинете П. - перед самым выходом выяснилось, что надо бы семена отсчитать из больших пакетов по 90 штук. Мы сидели там с М., и М. произнёс героическую фразу: что женщинам в науке не место, наукой мужчины должны заниматься, а женщины должны дома сидеть и детей рожать. Вскоре он защитил в Красноярском агроунивере свою простоватую диссертацию, и после этого уволился. Рожать детей со своей молодой женой.
Собственно, П. его мнения разделял. Из страха, что я, молодая пи*дёнка, засяду тут, из-за недостатка мозгов, или ещё "лучше" - свалю в декрет, - он выбивал из меня диссертацию. То есть литобзор. Тема была немного похожа на то, чем я раньше занималась, только объект другой. Я по его просьбе написала обзорную статью, которую доблестный журнал Сельскохозяйственная биология за 5,5 лет так и не опубликовал, зато там выходят по полномера статей оттуда, откуда меня прогнали. Я качала множество разных статей - и по генетике, и сельскохозяйственного уклона (иногда вообще ни о чём). Но статьи ведь скачать мало, их надо читать. П. периодически подходил и требовал показать, на каком месте я сейчас в литобзоре. Я что-то там показывала. Когда меня это просто вывело, я предложила делать так, как я делала с Т.: давайте я вам к 1 июня (через несколько месяцев) на проверку сдам литобзор. К тому времени весь литобзор я не написала, но какую-то часть, которую ему и сдала. На следующий день, когда я утром шла на работу, возле вахты я встретила свою бывшую одногруппницу, работавшую там. Она успела к тому времени быстренько сбегать в декрет, и таскала ребёнка с собой на работу. Она стала подниматься со мной по лестнице (хотя у неё кабинет на первом этаже) и раздражённо сказала, что весь институт говорит о том, что у меня уже готова диссертация, и я скоро буду защищаться. Мол, мы тут бьёмся, бьёмся, а тут пришла умняшка из Академгородка, всё быстро сделала, и всё. Это, конечно, очень глупо со стороны П. - распускать такие слухи, так как результатов у меня вообще не предвиделось, ничего толком не было. А защищаться я должна была там, откуда меня выгнали. Из-за специальности диссовета. С такой диссертацией, которая тут была бы в самом лучшем случае, надо мной бы там после первого выступления посмеялись, похлопали по спинке, и сказали бы: иди давай отседа. А если без шуток, год назад, спустя много времени после этого, туда подал диссертацию для защиты на доктора человек из простоватого института, много лет считавший хромосомы под световым микроскопом. Это, что называется, "каменный век". Его крутые учёные закидали говном со всех сторон, кто-то обвинил в подтасовке результатов, и, естественно, доктора ему никто не дал. А я несколько лет сидела за компьютером, и мечтала хоть зёрна посчитать, хоть какую-нибудь мелочь поделать. За инициативу лишний раз поотмечать фазы развития я поплатилась тем летним ползаньем по полю, результаты которого никуда не пошли.
Это невозможно понять на словах, это можно только пережить: от этого сидения за компьютером у меня начинали болеть мозги: ты пытаешься насильно в себя заталкивать научную информацию, но ничего не идёт. Потому, что здесь никто ничего не читает, не знает генетику, а молекулярные вещи и подавно. Плюс ко всему, никого вокруг нет, не важно, лето или зима. Иногда я уходила из института в 5 часов последней - мне на вахте так и говорили: ждали меня, чтобы закрыть дверь. После выходных (в понедельник, начало вторника) было проще, немного понималось. А дальше - тяжелее и тяжелее. С понедельника по пятницу, с 9-ти до 5-ти читать статьи. И так бесконечно. Я пыталась отвлекаться, что-нибудь ненаучное почитать. Потом нашла место в интернете, где можно немного пообщаться с людьми. Потому что я реально сходила там с ума. Я с самого начала чувствовала, что П. за мной на компьютере послеживает, но я думала, что он в моё отсутствие заходил в комнату (у него был свой ключ) и смотрел историю поисков. Оказалось всё печальнее. Он в малейших подробностях следил за мной удалённо. Можно сказать, целыми днями ничего не делал, только за мной следил. Однажды я, общаясь с людьми, написала: "Ладно, пойду дальше работать, а то сейчас руководитель следить начнёт". И тут он заскакивает в комнату разъярённый! Он ни разу прямо не сказал, что следит, но несколько раз делал такие намёки. Однажды с бывшей сотрудницей у нас была маленькая переписка, где я рассказала ей, как у меня дела, в том числе, что мне сейчас не нравится. Некоторые вещи я писала только ей. Потом на участке он "надавил" на эти вещи, из чего стало понятно, что он так запросто и письма читал. Кстати, он не раз говорил, что у него что-то с глазами, даже врачи так и не смогли объяснить: у него иногда "пропадает" зрение, поэтому он всегда, когда что-то читает с компьютера, делает белый текст на чёрном фоне - так лучше видно. Только вот когда он за мной следил, зрение орла просыпалось внезапно. ))
Там, откуда меня прогнали, читает лекции по многомерному анализу биологических данных мужчина из НГУ. Я тоже в своё время пыталась походить послушать, вдруг понадобится что-то. Как бы не так: сначала там были просто страшно сложные и непонятные формулы. А потом пошли нейронные сети, я перестала вообще понимать, и решила дальше не ходить. Практические занятия там проходят со своими ноутбуками. Такие люди, наверное, даже в самом страшном сне не видели, что кто-то может сидеть и следить: а что там другой человек на компьютере сейчас смотрит или делает? В той комнате, где я работала, у женщин - научных сотрудниц были компьютеры, а у лаборантки компьютера на столе не было, но неофициально компьютер в боксе, соединённый с крутым микроскопом, считался её - она там смотрела институтскую почту, а в перерерывах смотрела в интернете фотографии цветов: она тащится по цветам, на даче у неё что только не растёт. Она это не скрывала, и это было нормально. Она, может быть, не знала разные гены, но в работе за микроскопом или с растениями - вполне профессионал. Я однажды во время отпуска зашла за чем-то на работу, и села ненадолго поработать за тем компьютером. Так эта лаборантка вся искашлялась, кашляла на все лады, пока я там сидела: её лишили последнего, за своим компьютером не посидеть.
По истечении года работы мне надо было взять отпуск. Я попросилась у П. работать во время отпуска (тех 8 месяцев сидения дома мне, казалось, на всю жизнь хватит, да и неважная атмосфера дома). Он сказал, что конечно: хочу - в Тайланд поеду, хочу - на работу буду ходить. А потом едко поинтересовался: а интернет у меня дома есть? Я придумала себе график работы в отпуске: работаю до обеда тут (т.е. то же чтение статей), потом иду в библиотеку обедать, оттуда еду в город в библиотеку, и работаю ещё там за компьютером. По истечении двух недель такого графика я шагала по улице в столовую, и нагнала шедшую впереди домой обедать (а может, и вообще) зам. директора. Она сказала: "Ммм, во время отпуска работаешь?". (П., видимо, пожаловался уже.) И тут она резко решила идти жрать в столовку, хотя два раза говорила, что каждый день там, конечно, есть нельзя, и еду тамошнюю засовывала в себя с неприязнью, скривив лицо, хотя там всегда всё вкусно. В столовой она села напротив меня, и дальше были одни из самых противных моментов в моей жизни. Она пыталась меня "нащупывать": что это я тут замышляю, поди попользоваться интернетом захотела на халяву, а то и помошенничать что-нибудь? Это было так мерзко, что я, в конце концов, съела свою еду, закончила раньше, попрощалась, и пошла. Когда я стояла на остановке, напротив выхода оттуда - она вышла, и, увидев меня, пошла медленно в сторону дома, не переходя дорогу, и держась ближе к институтам, надеясь не попасться мне на глаза. Обычно она, идя домой, всегда дорогу переходит. После этого я плюнула, и оставшиеся две недели отпуска туда не приезжала.
Там, откуда меня выгнали, приходить на выходных или во время отпуска - обычное явление. Некоторые приходят туда вообще каждый день, без выходных, праздников и отпусков. Не потому, что кто-то им угрожает палкой или следит, или понизит по званию, а потому, что у них эксперимент, и им интересно, какой результат потом получится. Я тоже провела там немало выходных - помимо тех, которые были у меня по графику дежурств полива. От Т. были даже некие роптания, что мне понравилось в теплице работать; теперь, мол, дома буду сидеть и плакать, что у меня это отобрали.
Потом для экстренных личных "интернетных" вещей я купила смартфон, а для отдыха от чтения становилась у окна, и долго, как зомби, в него смотрела, поглощённая очень плохими мыслями. Там, на другом конце города, оживились мои старые враги, которые-то думали, что мой пепел никто никогда не поворошит, и пытались издалека меня очернить.
Особенно "трогательны" вещи, когда мы в редкие случаи работали или шли куда-то вдвоём с П.: на секунду наступал щекотливый момент, после которого он спрашивал какую-нибудь мерзкую вещь, заведомо продумав этой вещью меня задеть: "Чего же тебе-то там не работалось?" (в отличие от О., он понимал положение дел), "Ты хоть с К.-то не разругалась там?", "Ты хоть к осени-то литобзор напишешь?", "А ты стихи пишешь?". Это всё меня приводило в ступор. К. - одна из женщин, ко мне всегда хорошо относившаяся. И тут следовал стандартный громкий, тоненький кашель удовольствия, полученного от этого моего ступора и глубокого внутреннего возмущения. И так в следующий раз: 1. "Бросок"; 2. Громкий тоненький довольный кашель. Я очень долго потом переваривала подобные вещи. Первое время я себя одёргивала: это же старый человек, как ты можешь про него плохо думать? Да показалось вообще. Позже стала ясна "клиническая картина": он делал какую-нибудь гадость, получал от этого кайф, а потом притворялся старым несчастненьким человечком, который тут ни при чём вообще. Только ещё ножку поволочить по полу оставалось. Потом снова: 1. Гадость. 2. Старый немощный человечек. Там и его жена работает, что называется, одна сатана. При случае иногда пыталась меня чем-то поддеть: он, видимо, ей гадостей про меня всяких наговорил.
Однажды мы что-то делали в камере - где в вёдрах с землёй выращивались растения, чтобы было что зимой делать: размножить какие-нибудь растения или элементарно отметить колошение. И П. с оленьими глазками сказал, что мне надо поехать на такую-то конференцию, потому что мне надо учиться не бояться выступать. Это новый поворот, товарищи.
Однажды я скачала молекулярную статью по теме Е. и моей одногруппницы, но и немного перекликавшуюся с моей темой. П., зайдя ко мне, посмотрел в компьютер, и спросил, а что это за статью я читаю. Именно это дорогостоящее исследование он пытался давлением заставить делать ему разных женщин: чужеродные хромосомы или части хромосом окрашивались яркой окраской, и на фоне "обычных" синих хромосом светились салатовым или ярко-оранжевым светом. Красиво жешь. Эта статья была не простой и не маленькой, и трудно у меня шла. Вскоре после начала я отложила её, решив почитать пока простые сельскохозяйственные статьи "ни о чём". Дня через три я решила ещё раз подступиться к этой статье. Когда я её читала, вошёл П., и, как обычно, спросил: "О, а что это за статья?". (Меня вообще такие вопросы забавляют: ты же со своего компьютера видишь до мельчайшей буковки, что у меня на компьютере.) Я показала, он узнал статью, которую я читала 3 дня назад, и тут начались молчаливые издёвки. Его это взбесило; когда мы с ним что-то делали, он со скрываемой яростью смотрел на меня прищуренными глазками, а я от страха еле передвигала ноги, и шелестела ими по полу. Попробуй, сука, на компьютере шаг вправо - шаг влево сделай! Одни беды от тупых пизд!
Особо стоит сказать о непостижимом уму способе посадки семян. Там, откуда меня выгнали, мы постоянно молотили колосья и подсчитывали зёрна - это было абсолютно естественно. Перед посевом их сдавали на протравку, хотя, возможно, химии там и правда многовато. Здесь же П. при посеве разламывал колос на части, и так прикапывал. Меня к этому, естественно, не подпускали; я стояла рядом и подавала пакеты с колосьями. И что было: они росли в рядке маленькими кустиками, пол рядка могло ещё сидеть "в траве", а другие пол рядка уже собирались колоситься. Но в поле, когда я ползала и отмечала фазы развития, было вообще чудо: закладывали колосья, не разламывая, целиком. В результате был тонкий кустик длиной 10-15 см, состоящий из множества тоненьких листочков, и только с одного бока одно-два растения достигали выхода в трубку или даже иногда колошения. Я как-то вначале кому-то "пожаловалась" на это по почте с компьютера, и позже в обменнике - общей для всего института папке - среди общих документов появился файл статьи, название которой было написано капс локом - о методике закладки посева целыми колосьями. Это типо чтобы я не рыпалась. Я тоже в интернете находила сельскохозяйственную статью, в которой рассказывалось о "прогрессивной методике закладки посевов целыми колосьями". Это такой кошмар, что меня он просто ставит в тупик.
Однажды я заслужила того, чтобы меня вывели весной при посеве на большое поле. П. разламывал колосья, а я потом шла следом и притаптывала посевы - это необходимая вещь, чтобы земля плотно прилегала к семенам, иначе они не прорастут. Рядом корячатся на посеве сотрудники с какими-то студентами, но мне позволено лишь ходить взад-вперёд и, "пританцовывая", затаптывать.
Надо сказать очень важную вещь - что результатом реорганизации науки здесь стало то, что этот институт был подобран под себя институтом, из которого меня выгнали. Здесь смеялись над их маленькими полями, и что они "мыши лабораторные". Хотя большие поля здесь засевает трактор, а маленькие они так запускают, что сорняки здесь хоть и редкие, но могут по пояс вырасти. А там, откуда меня выгнали, мы садились капитально, и дёргали всю эту мелочь, чтобы поле всегда "блестело". Этим королям полей поучиться бы у мышей в поле полоть. Однажды П. вывел меня на поле подёргать метровые сорняки. Он думал, что меня, лабораторную мышку, это морально сломит. Он стоял и долго разговаривал с женщиной, пока я таскала кучи вырванных сорняков, и упивался моим унижением, поработай, мол. Это трудно сейчас понять, но тогда это было так.
Забавно, кстати: в университете меня однажды спросила одна девушка: "Ты, Маша, и в лесу-то, наверное, никогда не была?". То есть это не сельские стесняются своей сельскости, это мы, городские, должны стесняться, что не сельские. Каждый находит путь для своего продвижения, какой может. А в лесу я была.
Они смеются над "подобравшим" их в себя институтом, но должны бы говорить "спасибо", так как если бы не это, то их прикрыли бы. Я слышала мнение Жириновского по поводу современной науки: что они, мол, пришли, чай попили, то да сё, и пошли. Уверяю, что здесь даже чай - это слишком по-ботански. Здесь даже в комнатах никогда полы не моют, только в коридорах и у начальства. Мне вначале выделили щётку, и я периодически в своей комнате подметала. Можно ведь тоже сказать, что депутаты просиживают зад на совещаниях за 300 тысяч в месяц, а законы нормальные принять не могут. Сейчас научных сотрудников перевели на эффективные контракты на 2 года, и за это время каждый сотрудник должен выполнить план согласно своей должности (младший, старший, главный научный сотрудник, и т.п.): написать столько-то статей, поучаствовать в конференциях, и т.д. Собирается комиссия, и, если, план не выполняется, тебя понижают по должности. Могут даже уволить. Сейчас там, где я работаю, женщину, хорошо работающую и под руководительством которой защищаются успешные люди, понизили с ведущего научного сотрудника до младшего, потому, что ей не хватило статей. Я уже читала где-то озвученную проблему, связанную с этим: люди "судорожно" публикуют хоть что-то, в итоге, количество статей растёт, а качество - падает. Зато депутаты рады, что держат науку в ежовых рукавицах.
Вообще, работа разная, и отличается. При выращивании растений, например, ты садишь растения, ухаживаешь за ними, и ждёшь 1-3 месяца, пока они вырастут. А за это время работаешь за микроскопом, знакомишься с литературой по теме, и другое. Когда растения вырастают, иногда нужно делать гибридизацию - скрещивать растения, или же отмечать какие-то признаки. У нашей культуры после скрещивания до созревания семян проходит около месяца. Потом эти семена можно садить, и так далее. В том институте, где я была в аспирантуре, для ускорения работы, кроме полей в летнее время, проходят две вегетации в теплице, одна за одной. Кроме ухода за растениями - полив там, где нет автоматического полива, подвязывание, изучение растений, гибридизация, уборка, - нужно оставлять после себя рабочее место в порядке. Растения растут в камушках, впитывающих влагу - керамзите. Чем больше корневая система, тем больше корней остаётся в ванне, а так же туда неизбежно падают соломинки, колосья, зёрна. Всё это надо убирать не только для красоты, а потому, что при последующих вегетациях они будут гнить и способствовать корневой гнили у молодых растений. Молекулярная работа немного другой специфики. ДНК выделяется за 1-2 дня с небольшими "простоями": после измельчения части растения, она должна постоять полчаса-час на водяной бане, потом центрифугирование несколько раз по 10-20 минут. Потом ДНК сушится какое-то время. Полимеразная цепная реакция (ПЦР) идёт от одного до нескольких часов, как, примерно, и электрофорез продуктов ПЦР. Но, какова бы ни была работа, всегда будет в конце какой-нибудь результат. Также там, откуда меня выгнали, периодически проводят лекции, где человек берёт интересную тему (зачастую связанную с темой его работы), развивает её, делает красочный доклад со множеством картинок (не поверите, из интернета) и рассказывает перед всеми желающими института. В большинстве случаев докладчики - сотрудники этого института, независимо от пола и возраста. Это к вопросу о том, что депутатам, может быть, лучше у себя порядок наводить?
Всего через неделю после моего начала работы на этом месте, там произошло пренеприятное событие. Туда со своей аспиранткой припёрлась Е.Е. - моя бывшая рецензентка, которая мне даже свой телефон на бумажке дала. (Треклятое сарафанное радио.) Она попросила у П. семян. Они там крутые молекулярщики, а вот объект наш им мог подойти. Этот глупый поступок был сделан с целью показать, что Е.Е., мол, к моей истории не имеет никакого отношения, она вообще всеми лапами за меня. Что касается П., то здесь произошёл просто срыв плотины: я для него была просто великолепным орудием для "захвата" того места, откуда меня прогнали. Он оббежал всех растениеводов, и подкинул всем своих семян: мы, дескать, бедненькие-несчастненькие, у нас ничего нет, сделайте нам опыт. Он думал, что я должна бояться того места и людей оттуда, и пытался этого дождаться тогда, когда приехала Е.Е. Однако его ждало неприятное с одной стороны открытие: многие люди там обо мне нормально отзываются, а моя помощница вообще переживает и спрашивает, как у меня дела... Так подключилась ещё одна легенда: а сделайте такой-то опыт: Маше в диссертацию надо. (И тут строились оленьи глазки.) Однажды туда к нему зачем-то приехала группа моих помощников, такие все "свежие", вдохновлённые, понятия не имевшие о здешних реалиях. Накрыли чаепитие в кабинете его жены, он позвонил мне и подозвал туда, надеясь, что я буду по стеночке красться от страха. За чаем он что-то невнятное брякнул, мол, можно Маша у вас сделает бла-бла-бла... И спросил, согласна ли я. Я, естественно, согласилась, хотя понятия не имела, на что. Он попросил у них ванну под растения в теплице. У них одна ванна оказалась не очень нужной, и моя помощница с радостью согласилась нам её дать. Мне надо было поработать совсем с другой культурой, но П. сказал, что это тоже пойдёт мне в диссертацию. Надо было ездить отмечать колошение и надевать на колосья изоляторы. Это было во время моего второго отпуска, и его я бы уже и дома посидела, но это никого не волновало. Я проездила отпуск и всё это сделала. Изоляторы я, кстати, тоже сама сделала из относительно лёгкой бумаги, которая у нас дома была. Об изолировании я узнала в последний момент, когда мне позвонила помощница и сказала, что растения уже колосятся, мы это будем как-то отмечать? При уборке колосья у этих растений были очень ломкие, наклонены вниз, и запутывались, но П. попытался надо мной издевнуться, что они запутываются потому, что я изоляторы тяжёлые сделала. Я никак не среагировала, и слив оказался не засчитан. Так же он сказал вначале мне сделать некую молекулярную работу с этими растениями, мол, интересно, что там с аллелями - он по статье видел, что я работала в молекулярной лаборатории, а значит, мужчину, у которого я работала, тоже можно поджать под себя, как и моих помощников - они же ко мне хорошо относятся. Я месяц занималась молекулярной работой и тратила чужие реактивы. Ничего особенного не получилось - у всех растений был один аллель. Когда я спросила П., как тогда будем менять название диссертации в связи с новым объектом, он сказал, что а зачем менять, тема же у меня уже утверждена, по одной культуре. То есть это всё я делала для него, потому, что ему зашкварно ездить что-то там отмечать-изолировать, и он обманом это сказал сделать мне, наврав, что это пойдёт мне в диссертацию, а то ещё рогами упрусь. А молекулярка - чтобы выглядело убедительнее, да и вдруг что-то интересное получится. Последнее особенно ужасно, потому что во времена аспирантуры мне говорили там иметь уже всё своё - реактивы, пластик. Однажды я попросила немного реактива, из-за чего С. устроила мне трёпку и пожаловалась моей руководительнице. А тут я опять их реактивы трачу. Я сделала вид, что ничего не заметила и хотела это, как всегда, проглотить. Как в фильме "Я, снова я и Ирэн", но только я в своей психике уверена: сколько бы я ни "проглотила", казусов вроде расщепления личности не произошло бы. Но П. тут же "подогнался" и решил действовать, как во фразе "лучшая защита - нападение": он сказал мне на следующий день съездить в Академгородок и оставить на вахте для Е.Е. пакетик семян тыквы - она просила для дачи. Вообще он нередко посылал меня отвести-привезти туда семена какие-нибудь, ко мне отношения не имевшие. От дома до Академгородка и от Академгородка до Краснообска ехать как из одной части города в другую. А в последнем случае ходит только ПАЗик раз в полчаса, на котором нужно 50 минут тыгыдык-тыгыдык. То есть всего-то приехать в Академгородок, оставить на вахте семена, развернуться, пойти на остановку, и ждать ПАЗ до Краснообска.
Однажды П. меня просил ещё отвезти в тот институт пакетик семян - люди там ему эксперимент делали. Чуть позже ко мне заходит парень из другой лаборатории: он чудесным образом узнал, что я завтра еду в тот институт, и попросил, раз так, ещё и его пакетик передать. У С. в то время делал диссертацию парень-вундеркинд из Одессы. Я видела до этого в интернете его статьи - тоже близко к моей теме - но думала, что это дядя какой-нибудь. П. даже этого парня попросил что-то там в теплице ему сделать. А меня попросил съездить и спросить у него, какой результат (хотя вообще не е*у, что они там делают); но я, к счастью, додумалась спросить по почте.
Возвращаясь к Е.Е., стоит продолжить, что о своём нереально глупом поступке (приехать сюда) она вскоре пожалела, и жалеет до сих пор. (Хочется сказать: трусливая мышь. Иди дальше лижи жопу Т.) П. дал ей чуть семян, но взамен заставил её несколько лет смотреть ему мейозы (он-то не знает, что такое пахать целый рабочий день). Ей, вроде, неловко отказаться - старый, почтенный мужчина.
Потом П. заставил Е.Е. и её руководителя написать грант, и включить в него меня с ним. В этом институте никаких грантов не было, и П. был бы супер крут, если бы тот грант прошёл. Для грантов есть специальный сайт, где должен быть зарегистрирован каждый участник, и для участия в гранте он должен в своём личном кабинете принять заявку. Я уже была там зарегистрирована, и участвовала в нескольких грантах. П. только что зарегистрировался. Когда Е.Е. ему сказала, что и мне тоже надо будет зайти и принять заявку, он зашёл в комнату, сел за мой компьютер, потребовал, чтобы я вошла в своей личный кабинет, и всё проверил - Ф.И.О., дата рождения, адрес, другое. Работает. Если я вдруг упрусь своей задницей, и откажусь из вредности принять заявку в гранте Е.Е. Как дикарь, которому показали чудо техники. Грант не прошёл. Здесь от меня, наверное, ожидается, ехидное хихиканье, как от девчонки-ябедницы. Но как-то по...
Пару раз нам приходилось ехать в институт к Е.Е. Ехали утром с работы. Накануне этого П. стоял в коридоре, и нарочито громко говорил с ней по телефону - чтобы я знала, что поедем завтра к ней, а то упрусь ещё рожищами. Однажды летом он позвонил мне вечером, и сказал, что повредил ногу, и, наверное, месяц не придёт. Через неделю пришёл с тросточкой, жестоко хромая. Это особый прикол: он говорит, что завтра, например, не придёт, и всегда приходил - это попытка застать всрасплох. (А я уже думала вечеринку со стриптизёрами в кожаных фуражках устроить.) Вскоре надо было ехать к Е.Е. Он утром сказал мне идти на остановку, а он минут через 15-20 подойдёт. Автобус ходит раз в полчаса. Я решила, чтобы не кормить зря мошек, посижу в библиотеке на стульчиках, поковыряюсь в телефоне. Посидела минут 5, и решила пойти на остановку. Выхожу; впереди бодрым шагом вприпрыжку вышагивает на двух ногах П., держа трость параллельно земле. Потом оборачивается, видит меня, и начинает снова адски хромать. Неловкая ситуация, хотя мне это как-то до звезды, делаю вид, что ничего не заметила. Когда мы шли с Е.Е. по институту, он поднимался по лестнице, держась двумя руками за перила, и прыгая одной ножкой со ступеньки на ступеньку. Потом мы пошли в столовую (я в ту - в первый раз). Е.Е. специально дождалась двух часов, чтобы нашу развесёлую компанию там не светить сильно. Когда мы там сидели, П., как будто произнося какую-то мантру, стал на неё давить и заставлять сделать нам дорогостоящую молекулярную работу. Тут она уже, и прифигев от натиска, конечно, не могла согласиться - это настолько дорого, что только если нам грант дадут. Аналогичным способом он "висел" над О. - секретарём межлаб семинара, и выдавливал из неё, чтобы они нам эту работу сделали. Они сошлись на том, что я приеду к ним, и сама буду делать (если немножко, конечно). Счастье-то какое - приезжай, работай.
Чтобы хоть что-то полезное делать, я рассылала свои тезисы во всевозможные конференции. Кроме этого, мне на почту приходит куча писем с приглашением на всякие онлайн-конференции. Сейчас я знаю, что это околозаконный шлакоблок, а тогда я думала, что это нормально. Я заплатила своими деньгами оргвзнос (я вообще немало там на свои деньги купила). Тезисы П. проверял, они всё время лежали в моей папке в обменнике в общем доступе. Они доступны в научной системе e-library, но на тамошнем сборнике нет ни слова про конференцию: это как бы научный журнал РИНЦ со статьями. Но в научных журналах, в отличие от сборников конференций, не принято публиковать то, что уже в другом журнале опубликовано. Вот так вот полузаконно за деньги они протаскивают в общий доступ статьи людей, не очень в этом понимающих. Хотя, может, это не так и плохо: люди стараются, что-то делают. Упомянутый прославленный журнал Сельскохозяйственная биология у крутых учёных может за 2 месяца статью опубликовать, а мою обзорную статью больше 5 лет "морозит". Скорее всего, он её не будет вообще публиковать, хотя два года назад мне редактор наврал, что они ведут переговоры с рецензентами. Кому нужны эти столетние данные, уже всё далеко вперёд ушло. Так и уволят нафиг, потому что аттестацию не пройдёшь, хотя для меня здесь не это важно. В системе, публикующей статьи каждого сотрудника, у меня сначала идут несколько полноценных статей в научных журналах, а потом - статьи и тезисы в сборниках конференций. Добавлять статьи может каждый из соавторов. После увольнения из института в Краснообске я увидела среди статей крупным шрифтом набранное название тезисов в том околонаучном журнале, хотя оно давно написано в тезисах конференций - оно навсегда останется у меня там, так как я там больше не работаю, и эта страница "заморожена" в последнем состоянии. То есть это П., правдолюб - истиноискатель, не смог терпеть, и показал людям, что я мошенничаю, пытаюсь тезисы свои пропихивать не понятно куда. Он сделал это незадолго перед моим увольнением, чтобы я не исправила. Эта система обновляется раз в сутки.
В общем, как я говорила, понять всё это можно, только пережив. Я настолько сходила там с ума, что начала писать стихи. Я с детства сочиняла какую-нибудь хрень, вставляя вместо пустых слогов "уж", и к тому времени у меня была пара классных на мой взгляд вещей. Но тогда я смотрела на окружающие вещи, и описывала их, или своё настроение, пытаясь это рифмовать. Потом зарегистрировалась на сайте для стихов, и публиковала этот "шлакоблок" там, так как если это никто не увидит, в этом не будет смысла. Это было равносильно тому, что я, находясь под водой, вытаскивала руку, и хваталась за соломинку, что спасало меня от окончательного утопления. Поэтому вопросик П. про пишу ли я стихи так меня затронул - он же и мои аккаунты выследил, в которые я имела неосторожность быстро заходить с рабочего компьютера. Даже дворником работать - пользы больше. У меня и с физическим здоровьем тогда начался ряд серьёзных проблем. И я решила спасать остатки физического и, главное, психического здоровья, и бежать оттуда. То есть я объявила, что хочу уволиться, и в две оставшиеся недели комната была заставлена почти под потолок железными ящиками, заполненными пакетами с семенами. Надо было семена высыпать в мешок, а с пакетов стереть надписи. То есть использовать меня по полной. Я заполнила зерном большой, трудно сдвигающийся мешок, стёрла несколько ластиков, - наверное, весь склад ему разгребла. Если бы раньше такая работа была, я бы и не увольнялась. )
Институт, выгнавший меня, любезно устроил ежегодные конференции для подобранного института, где я тогда работала, как для братьев своих меньших. На первой такой конференции я была вскоре после триумфального и вдохновляющего восстания из задницы. Я, конечно, уже знала, что тебя могут миллион раз сфотографировать на конференции, а в итоге ты будешь один раз вдали. Но на той конференции уже немного знакомый мне фотограф всех сотрудников из "моего" института сфотографировал раз по 10 крупным планом, причём довольно однотипно, а меня везде пообрезал, или сделал так, что я стою посреди кадра, но кто-то со мной говорит и меня полностью прикрывает. Есть "трагический" кадр, как сидит Т. с выражением лица как у Порошенко, а сверху через ряд видное моё пузо (в кофте, конечно) и руки. Это к вопросу о дурном запашке этих людей: фотограф решил меня не светить, чтобы не накалять обстановку. Этакая трагикомедия, только меня никто не спросил, хочу ли я в ней играть.
Что касается Т., она с верными псами пытается очернять меня издалека. Сначала вышла статья с моими молекулярными результатами. Часть результатов можно предсказать на основе многочисленных данных (по-другому не может быть). Оставшаяся часть - то, что сделала я. Я больше чем уверена, что там ничего не доделывали, только подогнали результаты. Молекулярные картинки пришлось попросить сделать комнату, близкую к Л. Ни про меня, ни про лабораторию С., в которой я потратила умопомрачительное количество их реактивов и пластика, в этой статье нет ни намёка; якобы, всё сделали они - Т. энд ко. Далее вышла статья за первым авторством студентки, где чуть видоизменена моя тема, в литобзоре смехотворно натыканы предложения из моей диссертации, даже мой "детский стиль", ненавидимый Т., не меняли, а диаграммы чудовищно похожи внешне на те, что я делала по некой работе, не вошедшей в диссертацию - они были на компьютере в боксе, где я работала, в свободном доступе. Это, наверное, первый случай, когда студент, делающий диплом, стоит в статье за первым авторством. Мы с О., которая выбрала семью, были довольно перспективными студентками, но мы были последними соавторами в статьях. Правда, в аспирантуру Т. эту девчонку не взяла, она сейчас в аспирантуре у академика, продержавшего меня дома полгода. Далее, Т. даёт Е. дальше развивать "мою" тему, в результате чего выходят статьи и тезисы на конференциях. Можно предположить, что Т. пытается подвести Е. под удар, давая ей такие провокационные задания, а потом под шумок "фить" отсюда, ибо она больше не особо способна на что-то. Хотя, скорее всего, это совсем не так; они и дальше будут превозносить Е., ибо если со второй аспиранткой у них что-то будет не так, это может пустить на них тень. Надо и дальше делать вид, что террористка Маша ушла, и теперь они могут спокойно работать. П., судя по фотографиям, если приходит после моего увольнения на конфеенции,то такой вот зайчик сидит. Ещё только похромать для убедительности надо, чтобы все окончательно пожалели. В статьях специально включает меня соавтором, чтобы показать, какой он хорошенький, а я плохая - попытки что-то на меня гнать; довольно немощные по сравнению с моими предыдущими угнетательницами.
Е., кстати, до сих пор так и не защитилась, хотя, когда я начинала работать здесь, триумфально покинув зад, моя одногруппница у С. выступала на межлабораторном семинаре (не помню, она заново утверждала тему, или может быть, это было представление диссертации по окончании её аспирантуры), и на том же семинаре пристроилась Е. с утверждением её темы диссертации. Т. это сделала специально, чтобы "придавить" морально мою одногруппницу, она думала, что она такая же лохушка, как и я. В то время умерла бабушка, у которой я защищала диплом. Она говорила когда-то, что держит место для меня. (Ня...) После её смерти Е. взяли на эту постоянную ставку.
На конференциях во времена моего эйфорического восстания из зада Л. сидела с напыщенным улыбающимся лицом, как бы показывая "да я вас всех раздавлю". С не менее наглым ликом сидела и Т. Они будут до конца жизни показывать всем, что я сельхозная дикарка, и ведь им верят. На некоторые конференции традиционно приходит наша бывшая университетская кураторша, и иногда тащит студентов-генетиков. Она сидит с Т. с нагло-испуганным лицом, как бы показывая всем, что правильно со мной поступили. (Хз, почему правильно. Может она думала, что я у них шмотки тырю?)
A NEW AGE
После увольнения я была полностью настроена даже работать дворником. Я реально уже собиралась поехать на биржу труда. Но на всякий случай я написала письмо своей бывшей одногруппнице, Л.К., работающей ещё в одном институте, уже в окрестностях Академгородка, с вопросом - не нужен ли им какой-нибудь сотрудник? Это был последний шанс в моей жизни как-то быть связанной с наукой. Она долго не отвечала, потому что отсутствовала в городе. Я особо ни на что не надеялась, но она потом мне ответила, что поговорила с заведующей лабораторией - О.В.: есть полставки у них в лаборатории. Здесь, кроме нереального участия этих людей, не обошлось без везения, не первый раз мне сопутствовавшего: там только что от женщины уволилась девушка, т.к. она устала терпеть её крики. Но через какое-то время моя знакомая мне сообщила, что на эту ставку уже не получится, но есть ещё предложение - ставка на полгода, но только через месяц. Это звучало странно, к тому же я на тот момент уже 2 месяца сидела дома, и не могла больше ждать. Как потом знакомая всё мне объяснила при встрече, та женщина, к которой меня собирались взять поначалу, не нашла ничего лучше, как подослать своего муженька, работающего там, откуда меня выгнали, чтобы он спросил у Т., что же со мной не так? А потом она от меня отказалась, ни разу не видев, и взяла магистрантку из нашего ВУЗа. Эта магистрантка недавно поступила в здешнюю аспирантуру (и теперь здесь целая одна аспирантка), но она уже вот-вот уйдёт в декрет, так что вам придётся немножко подождать. У меня, когда я училась в аспирантуре, тоже что-то намечалось на личном плане, и об этом многие знали. Но мне не хочется об этом вспоминать, так как тот человек оказался дерьмом. Но тогда женщины из нашей комнаты, если что-то где-то немного было, ухватывали это где-нибудь в теплице через стеклянное окно, и это разносилось меж них по сарафанному радио. Т. говорила что-то, типо "любофь". Но это был один из пунктов, принёсших ей кайф, когда она меня гнала: она - причина якобы трагической, несчастной любви, да и приятно, что у такой лошары, как я, ничего не получилось.
Л.К. зашла однажды к женщине, отказавшейся от меня, и спросила, что же про меня наговорили. Что я работящая, но, мол, неразговорчивая, со мной нет контакта. Так что женщина решила не рисковать, и взяла нормальную магистрантку.
Одна девушка из этой лаборатории собиралась уйти на больничный на полгода из-за серьёзных проблем, и Л.К. с О.В. предложили взять меня на это время. А месяц до этого я работала неофициально, по гранту. Как уже тогда было понятно, ещё одна сотрудница в то время потихоньку собиралась уйти месяцев через 6 в декрет. Таким образом, к выходу из больничного одной сотрудницы меня "перекинули" на декретную ставку другой сотрудницы.
Это всё очень мило. Но не очень милые вещи происходят в этом институте. Здесь очень плохо со ставками. Директор зачем-то переводит некоторых молодых перспективных сотрудников - все кандидаты наук - на 0,5 ставки. Одна из них, перспективная сотрудница, вскоре после перевода на 0,5, выступала со своим докладом где-то чуть ли не в правительстве НСО, потому что ей дали грант. Мужчину, заведовавшего центром с микроскопами и когда-то собственно его оборудовавшим, директор отстранил от этого центра, и ключ от микроскопов теперь выдаёт молодая сотрудница одной из лабораторий. Этот мужчина собрался уже увольняться, но О.В. поговорила с ним, что пусть он остаётся и делает вторую часть своих обязанностей - занимается выпуском статей в местном журнале. Директор уже "подобрал" под себя ещё один местный журнал, и теперь сотрудникам этого института туда не пробиться. А в том журнале, в котором статьи принимает тот мужчина, публикуется много здешних сотрудников, и это очень спасительно для них при аттестации. Ещё одну женщину-профессора, заведующую одной из лабораторий, директор сместил с этого поста, теперь она просто работает 2 дня в неделю. Видимо, она была с ним в чём-то не согласна. Дайте подумать: из её лаборатории трёх молодых сотрудников перевели на 0,5 ставки. Может быть, в этом? Надо сказать и про меня: директор запретил брать людей на декретные ставки, и меня бы уже там не было. Но одна из наших старых лаборанток решила уйти на пенсию, т.к. летом на участке ей уже тяжело работать. Она работала на 0,5 ставки. Все лаборанты, кроме одной, там работают на неполных ставках. Только одна когда-то воспротивилась переводу на 0,5 ставки, даже позвав юриста. Причём, хотя эта женщина немного безбашенная, я изначально ей понравилась, и она всё время меня пытается защищать. Сейчас её насильно сократили до 0,5 ставки, и на две эти 0,5 ставки (т.е. одну целую) взяли меня. Девиз О.В. - всем помочь. И теперь немного страшно от такой незаслуженной помощи.
Первое время, когда я здесь работала, мне иногда хихикали вслед или прятали при виде меня неприятную усмешку. Один раз я стояла в коридоре и говорила с О.В., а одна баба, то есть взрослая женщина, при виде меня заржала в голосину на весь коридор. Сейчас это вроде как кануло в небытиё, но некоторые после той скандальной конференции ещё странно на меня смотрят.
Я стараюсь делать много, для разных людей. Этим летом была конференция, где вышли тезисы по работе, которую я делала. Я сама написала эти тезисы, и сама перевела, а также сделала постер. Ещё в двое тезисов, где я мало-мальски что-то помогла, меня хотели взять соавтором, но не смогли, т.к. по правилам один человек может быть не больше, чем в двух тезисах. Ещё давно О.В. попросила одну женщину включить меня соавтором в их тезисы - им я ничего не делала, и даже не ориентируюсь в их теме. Я на это не обратила внимания, хотя это и не так уж нужно: я ведь не царевна, чтобы меня в "левые" тезисы включать просто так. Немного поменялись настроения на самой конференции: чем ближе был устный доклад той женщины, включившей меня соавтором, тем сильнее накалялась обстановка. Молодая сотрудница, моя сверстница, объявляя доклад, "дипломатично" назвала всех соавторов, кроме меня, чтобы не накалять обстановку. Женщина выходила на сцену, со страхом поджавшись. После неё выступала молодая, довольная забавная девушка. Какая-то баба, не выдержав несправедливости, задала ей вопрос: "Кто делал вам эксперимент?", как бы пытаясь всем намекнуть, что я для предыдущей докладчицы ничего не делала. Девушка с юмором ответила, что она сама его делала. Она, возможно, и не поняла всей этой ситуации. Её доклад был последним перед перерывом. Женщина, к которой сначала меня хотели взять и которая отказалась, шла из зала, размашисто виляя своей немалой пятой точкой, прошла мимо моего стенда, мельком вглядываясь в него и брезгливо отшатываясь, как бы делая вид, что и стенд мне тут сфабриковали, чтобы "продвинуть". Больше я на той конференции и близко не была, хотя до этого с интересом ходила слушать доклады. В тот день я шла домой, и из меня текли большие потоки слёз - это всё было так противно. Потом, конечно, от слёз ничего не осталось, осталось только противное чувство. Примечательна реакция после этого некоторых ледь: они при виде меня в коридоре как бы снисходительно, с жалостью смотрели, мол ну что такого, захотела девочка хайпануть, прославиться за счёт других; в конце концов, это же не смертный грех. Вот такие вот тяжкие потуги бывают на научном пути.
На той конференции, когда делал доклад человек, работающий с нами, директор, задавая вопрос, "позаботился" и обо мне: мол, зачем вам нужен, пусть и очень умный, инженер (то есть я), если какую-то работу могут делать лаборанты?
Там, где я работаю сейчас, отрабатывает практику студентка из нашего ВУЗа, "с дальним прицелом". Немного забавно наблюдать, как она в редкие ещё приходы сюда внимательно читает объявления на доске объявлений. Наверное, думает здесь наворотить больших научных дел. Но она не понимает, куда пришла. Это не то, что там, откуда меня прогнали. Здесь директор велением своего Величества даже заслуженных профессоров разгоняет.
Как я ни должна быть благодарной людям, которые столько для меня сделали, но здесь мужчина - руководитель моей знакомой, и мой тоже, жутко следит на компьютере. Но в основном не для того, чтобы смотреть, чего я там в данный момент на компьютере смотрю. Здесь интерес к аккаунтам в интернете. Я человек одинокий, мне и пожаловаться некому, если обидят. И я однажды решила на своей странице вконтакте жаловаться на что-то. У меня были друзья из интернета, из реальных людей про мой аккаунт знать не должны (не считая П. - он, оказывается, ещё долго после моего увольнения у меня тщательно всё мониторил. Просто какое-то время назад вышла статья, посвящённая его юбилею, и там он разными фразами давал мне понять, что читал всё, что я про него на стене вконтакте писала.). Страница у меня, как говорят, фейковая: ни настоящего имени, ни фото. Она не для знакомых из реальной жизни. И я, значит, жалуюсь на всех, и с работы, кто что мне не так сделал. А руководитель, оказывается, всё это читает. Даёт мне намёками понять. И рассказывает другим. Они тоже это читают, а я даже про О.В. немного не лестные вещи писала. Мне это пытаются припоминать. Доходило до того, что я публиковала пост с небольшим текстом, и за несколько минут у него набиралось больше 100 просмотров, в то время как у меня 8 друзей, из них 2 спамера, которые просились в друзья только чтобы предложить "интересную" работу для девушек; только один человек из Новосибирска, а остальные - из других городов. Могла быть ещё пара человек, просто интересовавшихся иногда, т.к. у меня была немного ценная информация. С появлением возможности, я страницу закрыла, и теперь она нужна только чтобы заходить в закрытые группы или оставить где-то комментарий. Кстати, я оставила однажды в одной знаменитой группе объёмный слёзный комментарий, а на следующий день на работе на меня смотрели ванильными глазками. Однажды я писала с рабочего компьютера письмо сотруднице, которое должно было остаться только между нами двоими. Но до меня не сразу дошло, что такое письмо надо писать со смартфона, и начала медленно удалять текст, как будто ничего не было. Но, судя по некоторым дальнейшим событиям, тот, кто следит с того компьютера, смысл письма понял. А недавно руководитель на работе спросил, умею ли я печатать вслепую? Когда я в комнате одна, я так печатаю, чтобы освежить навык, а когда кто-то есть, то я печатаю одним пальцем, глядя на клавиатуру, так как не намерена это светить. Этот факт, и ещё пара других, пугающе говорят о том, что, хотя на компьютере, за которым я сижу на работе, нет камеры, - когда я читаю или печатаю, а также ем/поправляю лифчик/высмаркиваюсь/, мою рожу видно по ту сторону компьютера. Где и как я буду публиковать данную вещь, чтобы обойти нежелательные глаза, я пока ещё не знаю.
Ещё об этом месте: здесь странное разделение на "тупых лаборантов" и "очень умных научников". Если ты лаборант, то ты не можешь быть "научником", т.к. чтобы быть научником, на это должны быть заточены мозги. Я однажды поделилась с Л.К., что, после увольнения с предыдущего места работы, посылала в одно место резюме, чтобы работать лаборантом. Они восприняли это так, что я и тут мечу на лаборанта. Однажды О.В. при разговоре сказала фразу "читать статьи", и пристально на меня посмотрела, как бы "нащупывая", как я к этому отнесусь. Меня это, признаться, немного выбило из колеи. Хотя такие нащупывания мне ох как знакомы с предыдущего места работы. Так же не очень удачно было рассказать Л.К. про то, как П. подходил, и требовал показать, на каком месте я сейчас в диссертации. Они восприняли это так, что я ничего "научного" делать не хочу, читать не хочу. Однажды я рассказывала в теоретическом плане Л.К. про свою работу - первую диссертацию. Она терпела-терпела, потом последовал как бы "моральный бросок" - чтобы я не умничала тут. Потом она, конечно, об этом сожалела, но я больше не лезу ни к кому.
Здесь при посылании куда-нибудь статьи принято собираться лабораторией и заслушивать её. Минимум два раза меня туда не звали, потому что я инженер. Причём в один из разов заведующая лабораторией сказала, что думала, что меня нет, поэтому не сообщила, хотя в тот день утром она зашла к нам в комнату, и я ей подделала подпись отсутствующей сотрудницы. Один раз я была на заслушивании докладов перед конференцией, села по привычке сзади, чтобы из своего убежища за всем наблюдать, на что мне сказали, чтобы я села ближе, чтобы они были уверены, что мне всё видно. А когда был разговор нескольких человек, в том числе заведующей лабораторией, о том, что мне бы надо написать статью, - она смотрела на меня долгим взглядом, а потом сказала: "Хорошо, пусть Маша пишет статью, если у неё получится...". Вот так вот где-то тихоня, с чистым сердцем, может подняться "до небес", а где-то его прижмут пальцем к столу, и он будет ни на что не способным, ничего не могущим инфантильным дурачком. Когда я училась в аспирантуре, мне подсовывали для ознакомления важные статьи или интересные книги. Со сложными английскими статьями по генам нужно вдумчиво разбираться (а на русском таких нет почти). Сравните: когда человек, никогда не читавший таких статей, просит тебя показать, на каком ты сейчас месте в диссертации. Или когда при фразе "читать статью" или "писать статью" за твоей реакцией наблюдают тоненьким взглядом.
Первое время Л.К. меня спрашивала: нравится ли мне тут, довольна ли я? Она боялась, что я и отсюда убегу. Конечно, народ будет бедного дедушку жалеть, которого я брола одного без помощи.
Л.И., одна из моих рецензенток, которая в закутке сказала мне пойти извиниться перед руководительницей, сейчас находится среди членов комиссии по замещению вакантных должностей там, где я сейчас работаю, единственная из другого института. Я стараюсь не попадаться ей на глаза, как бы чтобы она думала, что я в магазине работаю каком-нибудь. Но, к сожалению, сарафанное радио неумолимо - все всё знают. Я кратко переписывалась к одногруппницей - женой А., когда ещё уволилась из Краснообска, и то, по её инициативе. Я ей рассказала, куда пытаюсь устроиться, но попросила ному не рассказывать. Не так давно я утром припозднилась, и случайно ехала в маршрутке с А. Он спросил: "А ты сейчас тут работаешь?". "А у нас в лаборатории лаборантки всё беспокоятся, куда же Маша теперь пойдёт? А я говорю: да вы не бойтесь, она теперь тут работает". Остаётся только фейспалм добавить. Когда я сидела дома 8 месяцев, не зная куда пойти, ни такие вот беспокойницы, ни те, кто восхищался моим историческим восстанием из навозной ямы, что-то ничего мне не предлагали. Хотя некоторые демонстративно взяли к себе в растениеводческую лабораторию девушку, занимавшуюся раньше мышами, кстати, тоже со мной в аспирантуре учившуюся, уж не знаю, какая у неё там история.
Когда я зачем-то немного рассказала сейчасошнему руководителю про "репрессии" с первой работы, он искренне не понимал, ЗА ЧТО это? Я мужа у моей руководительницы увела? Действительно, я такая прожорливая п.зда, мне больше мужиков надо, больше.
С сотрудницей в комнате у нас довольно мирное существование, по крайней мере, я стараюсь его поддерживать. Она со своими замашками, но у неё есть свои границы. Она приезжает на работу на машине с мужем, потом он уезжает. Однажды она меня подобрала, когда я шла на работу. Я села сзади. И хотела окунуться в свою привычную меланхолию, как она, ведя машину, посмотрела на меня острым взглядом в переднее зеркало: как бы не завидую я машинке и тому, что у неё есть муженёк. Я после этого стала ходить другой дорогой. А на работе я один раз промокнула руки о висящее над раковиной полотенце, после чего она его сложила, и положила на полочку со своими чайными принадлежностями, и потом очень долго, не один год, тёрла, стоя напротив меня, руки этим полотенцем. Однажды к ней на работу заехал муженёк, пожрал приготовленный бутерброд, помыл руки, и спросил, а где полотенце, на что она жестом показала на свою полочку. Только сейчас она смогла "спокойно" повесить опять полотенце над раковиной. Всё это я не раз обмывала на своей странице вконтакте, когда она была открыта, и все, в том числе она, это читали. Кроме того, там сидишь со страхом, потому что тебя будут что-то расспрашивать, лезть в семью, личную жизнь. У нас дома творится, мягко говоря, фигня, и об этом я, естественно, распространяться не собираюсь. Плюс я человек закрытый, чего-то не знаю. А лезть лезут. Приходится что-то соврать, и эта сотрудница пытается показывать, что я врунишка, даже пытается иногда это моё неубедительное враньё вывести на чистую воду. Забавно, что они все помониторили страницу в одноклассниках моей матери, и теперь думают, что всё про меня знают (отчасти это так), и иногда мой ответ не сходится с тем, что они видели на её странице, и меня тоже пытаются вывести на чистую воду. Ещё, у меня уже много лет есть такая особенность - и из-за моего особого режима сна, и, возможно, из-за давления - днём иногда наступает такой временной промежуток, когда у меня без моего желания закрываются глаза и я отключаюсь на несколько секунд. Думаю, многим это знакомо. Раньше эта девушка, как и П., в такие моменты издавала какой-нибудь звук - стукнет, или страницу громко перевернёт. Чтобы я проснулась. Сейчас она в такие моменты начинает на меня смотреть, и я, когда сквозь сон чувствую зловещую тишину, вскакиваю со страхом, и делаю вид, что невозмутимо читаю. Никогда не понимала, чем людям может мешать то, что кто-то на две секунды глаза закрыл. Ещё, если ты у этой сотрудницы спросишь что-нибудь в научном плане, на тебя пойдёт град вопросов - это же школьная программа; как ты вообще могла дожить до такого возраста, и не знать это; ты же ходила в другом институте работу делать, тебе не интересно было это там спросить (хотя это к моей работе отношения не имеет); потом шёл ряд каких-то цифр, и в результате разбираться приходилось самой в интернете.
Ещё в аспирантуре я сама перевела две наших статьи для английских аналогов журналов. Мне было просто интересно это сделать. Нас офигенно хорошо учили. Мы проходили всякие конструкции - "пэттерны". Выискивали их в научных статьях - не в каких-нибудь там переведённых китайцами, а у авторов - носителей языка, англичан или американцев. Мы приходили на занятия с распечатанными статьями по нашей теме, и карандашом подчёркивали пэттэрны. Ну и это звучит фантастически, но там даже тот, кто плохо знает английский, начинает знать хорошо. Потом, когда я работала у П., он пытался меня "поставить на место". Он когда-то в тяжёлые времена преподавал английский, и считается профессионалом. Он пытался меня высмеять, что я типо умная тут нашлась (переведённые статьи видно в интернете, а внизу есть сноска, что статья переведена авторами - я спрашивала редакторов, можно ли её не писать, но они сказали, что нельзя). Проверяя переведённые мной эбстракты для статей и конференций, П. много исправлял, рассказывал какие-то правила. Нас учили, что пассивный залог ставится в конце, например, когда что-то было изучено, в конце писалось "are studied"; П. же это исправлял, и в начале предложения писал "There are studied". Для тех, кто поймёт: он, похоже, по Старкову английский учил. Однажды он снова мне наисправлял тезисы на конференцию, как угодно, только чтобы не по-моему. Даже там, где не надо ничего исправлять. На той же конференции были тезисы моей одногруппницы, работавшей у С. Она классно шарит в математике, генетике, но в английском у неё настолько всё смешно и плохо: их в школе английскому практически не учили: оставят с заданием, и сами делайте. В тезисах у неё был такой кипиш - времена не соответствуют, всё не так... Но её не исправляли. А у меня нормально было всё - но от этого надо было камня на камне не оставить. Однажды утром я пришла в комнату - там открыто, и в полутьме висят над столом П. с другой моей одногруппницей, и П. ей исправляет ошибки в переведённой на английский статье и диктует разные правила. Он это устроил специально, чтобы я пришла, села, и тоже слушала, "как надо". Однажды он назвал слово на английском, созвучное тому, где я общалась с людьми, специально выделяя его, пытаясь меня "уколоть". После всего этого с русским чтением у меня начались проблемы, а английский язык сошёл на ноль. Я его ещё помню, и если начать говорить, то постепенно и говор выправляется, но он просто сошёл на ноль. Я читаю, а в голове пустота. Не верится при вспоминании, но раньше мне нравились сложные неизвестные слова, фразы. Это как бы приятно закручивает что-то внутри, хочется ещё сильнее это "закручивать", говоря ещё более сложные фразы. Я, можно сказать, иногда думала на английском, и у меня даже сложились два маленьких стишка на нём. Когда я смотрела фильмы, в которых на фоне русского перевода слышно английские слова, я прислушивалась к ним. Однажды в университете я сказала Л.К. по поводу английского что-то про то, что да это не сложно же. На что она ответила: "Ну это же ты". Ну да, я до 4-х утра делала тематические словарики - переводила неизвестные слова, вставляя спички в глаза, и даже пытаясь писать лёжа, потому что засыпала. А ей однажды звонишь домой - она у бабушки сегодня ночует, позвоните сюда вот. Звонишь, а бабушка ни в чём не в курсе. Я.
Там, где я работаю сейчас, было что-то насчёт проверки руководителем моего перевода на английский, и я ерундово на это пожаловалась на своей странице вконтакте. Это была суббота. Вскоре раздаётся звонок на мобильный, и руководитель, как бы извиняясь, говорит что-то про перевод на английский, то есть он прочитал эту мою "жалобу". Позже я стояла в рабочей комнате, там разговаривали Л.К. и девушка из другой лаборатории, которой я помогала. Л.К. сказала той девушке, что она перевела какой-то эбстракт, затем последовала пауза и взаимные улыбки этих двух девушек. По плану того, что я тут себя "считаю самой умной в английском плане".
В этом месте есть ещё особенность: тебя провозглашают каким-нибудь офигенным специалистом, и просят сделать что-то. Если ты не выдаёшь прекрасный результат, тебя высмеивают. По моим статьям видно, что там, откуда меня прогнали, я имела дело с подсчётом хромосом. И здесь, вскоре после начала моей работы, та женщина, которая отказалась меня взять, предложила посчитать у её объекта хромосомы - надо же о чём-то статьи писать. Мы зафиксировали много образцов. При подсчёте хромосом выявилась ситуация: в каждом зафиксированном объекте разное число хромосом, даже под одним стеклом. Были, например, такие числа: 12, 14, 16, 18, 24, 26, и всё это оканчивалось ядрами, полностью испещрёнными хромосомами - до 100 и больше. Это не мной косяк, я всё фотографировала по максимуму, и показала это мужчине, заведовавшему этим центром - тогда он там ещё работал. Он предположил, что это может быть связано с концентрацией колхицина, использовавшегося для конденсации хромосом: я, как он советовал, взяла верхнюю границу - 0,2%, а этому объекту, возможно, этого много, и колхицин мог повлиять на такие изменения числа хромосом. Можно было попробовать взять его концентрацию меньше, но у нас до этого не дошло. Я записывала всё, у всех образцов были подобные "ряды". Конечно, такой результат не понравился. Когда позже эта женщина выступала с пробным докладом своей докторской и назвала литературные данные по числу хромосом у её объекта, она попыталась как бы высмеять меня: ну и что я тут за профессионал, хромосомы даже посчитать не смогла.
Позже была ещё одна женщина из другой лаборатории, которая попросила меня быстренько посчитать число хромосом у её объекта. Эти семена прорастали, только полежав на холоде 1-2 месяца. Она проращивала в 2 или 3 захода по несколько семян - думала, что этого хватит. У этого объекта с хромосомами было что-то непонятное: какие-то "точки - тире". Нет нормально оформленных хромосом, ничего подсчитать невозможно. Мужчина из центра сказал, что если колхицин не испорченный, то он не знает, что это. Через месяц он собирался там работать, и предложил потом вместе разобраться. В конце концов у меня получились фото с более-менее хорошими хромосомами. Мужчина распечатал на листе самые лучшие клетки, и сказал обводить хромосомы карандашом, и так считать. У меня получились в разных клетках разные числа, разброс 40-48 хромосом. Интересно то, что в литературе у этого объекта число хромосом 24, т.е. в 2 раза меньше. Я всё это дала той женщине, вместе со множеством сделанных фотографий. Через какое-то время ко мне подходит молодая сотрудница, которой я раньше что-то делала, и спрашивает - как считать хромосомы, какие реактивы нужны, как их вообще готовить. Она никогда этим не занималась, но эта женщина попросила её посчитать хромосомы у её объекта - её не устроил мой результат. Не знаю, чем это закончилось, но я это благополучно выкинула из головы. А этим летом на той злополучной конференции у одной из сотрудниц была фотография хромосом, нереально похожая на то, что я получала для той женщины, я сначала подумала даже, что она "моя". Из уст той девушки прозвучало, что у её объекта неопределённое число хромосом, которое нельзя точно подсчитать. Только у них, наоборот, было около 24 хромосом. То есть у меня никакой не косяк был, я всё сделала хорошо. Мы сидим много лет на своём объекте, но мы ведь не будем свои драгоценные головки напрягать такой нудятиной, как подсчёт хромосом. Мы притворимся непрофессионалами, и будем сидеть и ждать, когда нам кто-то принесёт чудесный результат.
Когда я работала за микроскопом там, откуда меня выгнали, над рабочим местом женщин висели маленькие плакатики с фотографиями каждого из 21 унивалентов (хромосом) их объекта; унивалент 5В и ещё какой-то - самые крупные. Они всю жизнь с этим объектом работали, и руки на это уже набиты. Но подсчёт хромосом сам по себе муторный - палочки разбросанные, например, через какое-то время устаёшь считать. Но тут всё сложнее: хромосомы нередко рвутся, особенно по перетяжке (хромосомы часто похожи на букву Х, если видно хроматиды), и думай тут: это две хромосомы, или одна по перетяжке порвалась. И попробуй добейся, чтобы они равномерно лежали; зачастую они накладываются друг на друга. Иногда смотришь на кучу, двигаешь микровинт для изменения резкости, и пытаешься "искать концы": сколько тут вообще хромосом? Это решается практикой: просматриваешь много клеток, начинаешь постепенно понимать, чтО там. Мне удалось зафиксировать один корешок у пиона - мы несколько месяцев пытались прорастить в холодильнике несколько зёрен, но только одно соизволило пустить корешок, чем я благополучно и воспользовалась. У него очень удобные длинные толстые хромосомы, и их немного (около 10). Но они частенько рвались по перетяжкам и накладывались друг на друга. Поэтому я изначально дала сотруднице не верные данные: больше клеток у меня было с неверным числом хромосом, так как я считала порвавшиеся, и только у меньшинства я назвала правильное число. Эта сотрудница посчитала хромосомы по фото, и указала мне, что хромосомы часто порванные, поэтому то число, которое я назвала - не верно; она тоже "поразилась": ну и какая я тут профессионал. У пиона я наблюдала в каждой клетке хромосому, имевшую на одном конце два больших кружочка, как рожки - такие большие теломеры. А ещё хромосомы бывают разные: так, у той женщины, что от меня отказалась, хромосомы короткие, как кружочки. И когда тебе дают неизвестный тебе объект, и просят посчитать его хромосомы, сходу тяжело сориентироваться.
Однажды, когда я работала в Краснообске, я заслужила, чтобы меня однажды вывели в рабочий корпус - помогать П. молотить колосья: молотилка молотила большие кучки зерна. Видимо, чтобы я не сказала кому-нибудь, что я никогда там не была. На столе сбоку там наклеена наклейка от жвачки с голой женщиной. Это, конечно, мог наклеить, кто угодно. Но, раз никто не убирал, то никому и не мешало. Каждый вдохновляется, чем может: кто фотографиями хромосом, кто голыми тёлками.
БОльшую часть текста данной вещи я написала за один уикэнд. На следующий день, в понедельник, руководитель был "на взводе", предлагая опубликовать в журнале статью по подсчёту хромосом. Он упомянул, что некоторые хромосомы круглые, что-то про заведовавшего тем центром микроскопов мужчину, и про то, что раньше я получала фотографии "не очень", и они не пойдут. Хотя файл этого текста курсировал от домашнего компьютера без интернета до моего планшета через флешку, и одну копию текста я скинула в облако. Думаю, читатель понимает, к чему я клоню. Аккаунт Google на моём планшете и рабочем компьютере один. А на последнем мне пришлось войти в аккаунт, т.к. я задумалась, и при входе в рабочую почту после логина нечаянно ввела пароль и нажала Enter, в результате чего, когда нажимаешь на логин, там выпадет не только мой логин, но и логин, после которого чёрным по белому идёт пароль от почты, который сменить нельзя. Я полезла в аккаунт Google, чтобы стереть автозаполнения, однако это не помогло. Отчаявшись, я нажала на синхронизацию, и после этого на рабочем компьютере в логинах выпадал большой столбик логинов от моих разных аккаунтов, в которые я никогда не входила с этого компьютера, а поисковик периодически при вводе предлагает страницы, которыми я пользовалась тоже только с мобильных устройств. Пришлось автозаполнение вообще отключить. Надеюсь, когда выйдет из декрета девушка, сидящая за этим компьютером, и решит включить автозаполнения, она ничем не воспользуется. С ума сойти не долго. Я, конечно, не могу запретить работодателям пристально следить за сотрудниками; вдруг они, например, боятся, что я буду на рабочем компьютере дерево с пенисом рассматривать. Но так лезть в личную жизнь, особенно если человек всё прячет, разве не ненормально? Да, это интернет, но мои аккаунты вероломно выследили на рабочем компьютере, и теперь, можно сказать, преследуют. У меня есть подозрения, что следящий на компьютере человек так же в курсе, чтО у меня мобильных устройствах - смартфоне и планшете.
Недавно я делала большую работу для той девушки из другой лаборатории, которой раньше что-то делала, и которая спрашивала меня про подсчёт хромосом. Она азиатской внешности. Раньше она постоянно пыталась меня поймать на ошибке, указав на что-нибудь, но всегда оказывалось правильно. Однажды она указала мне на одну вещь в методике, которую я ей раньше выслала, звонко сказав: "Ошибочка вышла!". Была готовая методика, я лишь исправила то, что в нашей работе отличалось. Там был пропущен ноль. Я посмотрела свои записи: действительно, я, наверное, ошиблась - забыла ноль, и извинилась. На что она мне по электронной почте ответила "спасибо" с восклицательным знаком. Потом я попросила Л.К. проверить там вообще всё, а то я вон какую ошибку сделала. На что она мне ответила, что всё проверяла, и ошибок там нет; и объяснила, почему в том месте надо без ноля. Когда я сказала той сотруднице, что всё-таки ошибки нет, она, конечно, ничего не ответила. А недавно я делала для неё очень большую молекулярную работу. Подбор условий был на остатках реактивов одной марки, а массовые эксперименты планировалось делать на реактивах другой марки, которые считались лучше; они этой девушке вот-вот должны были прийти. Когда они пришли и я начала работать на новых реактивах, всё перестало напрочь получаться. После долгих тяжб мы поняли, что на её объекте эти реактивы не работают, надо делать на тех реактивах, на которых я подбирала условия - неожиданная и нештатная ситуация. На что эта девушка слегка сорвалась с цепи - она от злости топала ножками и всё швыряла, и спросила, показывала ли я расчёты и разбавления знающему там человеку. Она вообще частенько к нему бегала всё это прояснять, а он мне усмехался - что она от него нового хочет услышать. Частично её можно понять: на реактивы было потрачено уйма грантовских денег. Чтобы купить новые реактивы, ей пришлось потратить деньги, которые она откладывала на покупку холодильника. Но она их купила, я сделала довольно много, и она подуспокоилась. Она на несколько лет младше меня, и в какой-то момент ко мне было отношение, как к какой-то старой матке, которая фиг знает, что в науке забыла.
В сельскохозяйственных институтах - именно в Краснообске, где я работала, и в стоящих поодаль институтах, существует вещь, из-за которой одни люди ненавидят других, как кошки собак. Обычно доклады там очень простые. Дай Бог, если кто-то структурный анализ сделает - посчитает разные показатели. Но на какой-нибудь конференции наверняка появится козявка, у которой будет что-нибудь "покруче", например, какие-нибудь проростки в пробирках. И она так выпендрится среди всего этого "сельхоза", что эти люди её ненавидят за это. Потому, что это круче, чем у них, и потому, что они в этом ничего не знают. Есть в тамошнем институте животноводства молодой (но гораздо старше меня) учёный, окончивший наш ВУЗ по направлению ветеринарии. Они в этом сельскохозяйственном институте активно пользуются молекулярными методами. Этот человек периодически "светится" в Академгородке. Он устраивает в своём институте, наверное, ежегодные единичные семинары: сидят 10-15 человек с глазами-блюдцами, и слушают, как он навороченными терминами рассказывает передовые и сложные молекулярно-генетические методы. Когда я училась в аспирантуре, мне, "дурнушке" из сельхоза, человек, под начальством которого я работала у С., на пальцах объяснил мою работу, благодаря чему я очень хорошо понимаю это. Так, метод полимеразной цепной реакции - ПЦР - заключается в том, что нужный ген, или участок хромосомы, копируется много раз, и потом, при окрашивании красителем, связывающимся с ДНК, в ультрафиолетовом свете можно видеть: есть этот ген (полоска светится), или его нет (пусто). Нужный ген выбирается таким образом, что два праймера (последовательности нуклеотидов длиной около 20 пар нуклеотидов, специально подобранные так, чтобы быть комплементарными последовательности ДНК в начале и конце нужного гена), садятся на свои места, а затем фермент полимераза запускает сборку молекул: "буковки" (нуклеотиды), свободно плавающие в растворе, садятся на свои места. Всё это происходит в амплификаторе - приборе, меняющем нужные температуры. Ни в одном учебнике это так не разжёвано; даже в самом крутом учебнике об этом небольшой абзац, написанный сухим языком. Я тогда это знала, но даже я сидела с глазами-блюдцами, и ничего не понимала в этой кутерьме с закрученными терминами. Когда я заходила на этот семинар, там уже сидела сотрудница, возмутившаяся тем, что я якобы уже написала диссертацию, и ещё несколько сотрудников. Она сразу отвернулась, не здороваясь - дескать, я сейчас выпендриваться начну, что молекуляркой занималась. Она пришла туда с ребёнком, и уходила чуть раньше, ведя его впереди и пригибаясь. Человек, организовавший тот семинар, говорил мега умные и крутые вещи, а то, что там сидит "сельхоз", не знающий, что такое элементарная ПЦР, а их в этом винить нельзя, - никого не волнует.
Там, где я работаю сейчас, тоже некоторые занимаются молекулярной работой, но более "точечно": есть несколько методов, которыми занимаются много лет, но, благодаря инициативным молодым учёным, "на коленке" осваиваются новые крутые молекулярные методы. Мне однажды, объяснив что-то по одному из таких методов, предложили почитать что-то там, если мне интересно.
Однажды Л.К. попросила меня сделать одну работу, так как она собирается уйти в декрет. Далее была небольшая пауза, видимо, в ожидании от меня истерики и слёз, что она уходит в декрет, а я - нет. Хотя из нашей группы все уже с детьми кроме меня и ещё одной девчонки, а некоторые даже двоих родили. Не понятно, чего здесь для меня должно быть новым или шокирующим. Однажды я нагнала её по дороге на работу; я пошла вперёд, так как она разговаривала по телефону, но она позвала меня что-то сказать, а когда я обернулась, - она прикрыла сумкой свой живот. И в институте, если кому-то, и мне в том числе, доводилось пересечься с ней в коридоре, она отворачивалась, как бы пряча драгоценный живот от наших дурных глаз. Я тоже этим возмущалась у себя на странице, и теперь наш с ней руководитель позиционирует меня как детоненавистницу. Я старалась лишний раз в институте к ней не "лезть"; наш руководитель это прочувствовал, и сказал однажды, чтобы я к ним зашла - у Л.К. ко мне вопрос. Я захожу: Л.К. ни о чём не в курсе. Оказывается, вопрос был не у неё, а у руководителя. А однажды руководитель меня спросил: мне разве не интересно написать диссертацию, довести до ума какую-нибудь тему. Та девчонка, которая тоже ещё без детей, наша бывшая одногруппница, работает в Краснообске, в институте, в котором до этого работала и я. Это ей поручила когда-то кураторша собрать информацию, кто куда хотел бы попасть на практику. Она симпатичная, из Новосибирской области, т.е. по сути, сельская, но её отец работает там на какой-то важной работе и снял ей в городе квартиру. Она что-то вроде книжного червя, но не для показухи, а для беспрерывного получения информации внутрь. Примерно в то время, когда я сидела без работы, она перенесла какую-то операцию, и отсутствовала на работе почти год. Потом она отшучивалась, что чуть не умерла. В университете она могла сказать что-нибудь резкое, например, зачем вообще рожать детей-инвалидов, или рассматривала у меня под носом свои красивые ботиночки, в то время как меня все гнобили из-за моей обуви. Теперь она стала добрее, и как бы рассматривает мир через свою собственную призму. Мы нередко утром ехали с ней в одной маршрутке на работу, и она постоянно что-то увлечённо читала - или с большого планшета, или со смартфона. Она, кстати, работая в институте, подрабатывала учителем английского языка у младших школьников.
Мне здесь предлагали ЕЩЁ раз поступить в аспирантуру, т.к. у меня ведь мозги вроде бы под науку заточены, а не под лаборанта. Предмет по специальности здесь немного другой - ботаника, и напомнили, что надо ещё философию сдавать - и смотрели на мою реакцию. Те, кто сидит плотно на ставке, не поймут таких вещей. Когда ты сидишь 8 месяцев дома, не знаешь, куда идти работать, и готовишься мысленно идти работать в супермаркет, вспоминая тяжеловатый прошлый опыт - когда ты устал, а какая-нибудь баба уставится на тебя, и ты не знаешь, куда от таких любопытных взглядов спрятаться. Происходит "замедление" мозга, крушение надежд и появление душевных шрамов, через которые потом тяжело опять браться за это дело. (Но сначала, конечно, надо выбраться из моральной ямы, в которую тебя сбросили.) Хотя, возможно, так не у всех. Происходит ещё немало других вещей, про которые я здесь говорить не буду, и вообще многое ещё не хочу говорить из-за тщательного контроля за мной. Меня сейчас пытаются как бы высмеивать: "ну и что я, тех тёток боюсь?" (не зная об этом вообще ничего), и что я пока что не хочу ехать фиг знает куда, тем более с мужиками, хотя успокаивают, что не в палатке же жить. Эта последняя вещь вызывает у меня уже небольшой кошмар: я дала понять, что мне это немного страшно, и люди этим пользуются. Хотя нельзя не признать, что Л.К., которая помогла мне устроиться сюда, расписала меня во всех красках, и меня приняли сюда, можно сказать, расставив руки.
Я рассказала, какие люди мне встречались, какие ситуации были. Думаю, это может быть полезным в жизни. Но, главное, я хотела затронуть тему научных подлецов. Сейчас модно проводить дни науки. Для учёных, часто молодых, это хорошая практика, пиар, или даже общение. Кто-то, может, даже греет надежду тёлочку снять, себя показав в красивом свете. Всё это делается чтобы "продвигать науку в массы", "привлекать молодёжь в науку", или, если хотите, "прививать с молодости людям страсть к научным знаниям". Но готовы ли эти люди взять на себя ответственность за то, что будет потом с этими людьми, когда они попытаются работать в науке? Когда их грязно выкинут и будут об них ноги вытирать? Когда аспиранты попашут на докторскую своего руководителя, и их выбросят, как грязную тряпку?