Обед начался в полдень. Стоило всем рассесться, как сразу же над богато накрытым столом загудели разговоры. Взрослые, как и подобает взрослым на званых обедах, обсуждали что-то невероятно важное - то ли очередные биржевые скачки, то ли политику - не разберешь, потому что разговор, как маятник, качался из темы в тему, а нить обсуждений вилась, вилась... И когда она запуталась в клубок и все переключились на еду, я, наконец, почувствовал свободу. Мне больше не нужно было сидеть с натянутым на лицо псевдо-заинтересованным выражением. Теперь никто не обратил бы внимание на то, что в свою очередь я ни на кого не обращаю внимания и вообще игнорирую всех и каждого.
Правда, оставалась еще другая часть застольщиков - тех, что помоложе. Вот они никак не хотели угомониться, и пытались втянуть меня в свои разговоры. Но их я тоже проигнорировал, сказав только: 'Прошу прощения, мне необходимо срочно отойти'. После чего высвободился из окружения и срочно отошёл.
Еще задолго до сего дня мне не терпелось увидеть одну вещь - драгоценную реликвию хозяев, о которой я был наслышан. Глава семейства, почтенный граф в возрасте, любил охоту и всё с ней связанное. Особенной любовью пользовались ружья. О них он мог разговаривать очень долго и не выдыхался несколько часов кряду.
Но об одном он мог говорить всегда, везде и бесконечно.
Я довольно долго ходил по роскошным комнатам и коридорам, несколько раз попадал в атриум, причём всё время в один и тот же, разве что с разных сторон. Дворец графа, достойный самой императрицы, был не просто большим - а вульгарно большим. Я изрядно взмок, когда очередной коридор вывел не в атриум в очередной раз, а в главный каминный зал. Тот, в котором висело оно.
Ружье.
О, какое это было ружье... Даже сейчас я не могу найти слов, чтобы выразить своё восхищение. И ни один поэт, ни один прозаик наверно не смог бы запечатлеть его красоту в словах. Разве что художник... Но холст и масло лишь покажут бледную тень красоты этого оружия.
Золоченый ствол, покрытый затейливой серебряной вязью, сверкал в свете полуденного солнца. Сверкали и камни - алмазы, рубины, изумруды и топазы, - рассыпанные по резному прикладу красного дерева с инкрустацией чёрным. Курок, похожий на гриф скрипки, манил и звал коснуться, ощутить его под пальцем и с упоением нажать. Щедро расшитый золотыми и серебряными нитями ремень держался на изящных витых скобках с синими каплями сапфиров.
Завороженный, я подошёл ближе. И удивился еще сильнее - колесцовый замок делал ювелир от бога и истинный художник металла и камней. Платина и алмазы щедро украшали механизм.
Создать такое ружье наверняка стоило многих сил ювелирам и оружейникам. Но они превзошли самих себя и всех своих коллег, с достоинством выполнив работу. Ружье стало шедевром шедевров и воплощенным идеалом.
Бесспорно, оно обладало магией. Не простой магией, присущей любому оружию, но какой-то особенной, сверкающий тысячами искр. Желание выстрелить охватило меня с такой силой, что я, забыв про правила приличия, снял ружье со стены, и...
Облому моему не было предела, когда оказалось, что ружье - декоративное, и хрен когда выстрелит.