- Да и так уже стоим тут пол часа. - Пробормотал Мякушев. - Сколько можно? Взяли моду с президента - опаздывать...
- Подсудимый! - прикрикнула судья.
- Подсудимый, подсудимый... Сто лет уж подсудимый... - продолжал бормотать Мякушев.
- Немедленно прекратите разговоры! Иначе я буду вынуждена внести это в ваше дело, как неуважение к суду.
Тут вступился адвокат, заикивающе глядя в лицо судьи:
- Ваша честь, прошу вас, не обращайте внимания. Мой подзащитный нервничает, только и всего. Он обязательно успокоится. - Адвокат с надеждой, даже с некоторой мольбой в глазах посмотрел в сторону подсудимого и снова перевёл взгляд на судью. - Продолжайте, пожалуйста.
Мякушев, и вправду, затих, судья кивнула и мельком глянув на бумаги перед собой, обратилась к обвиняемому:
- Гражданин Мякушев Пётр Сергеевич, вы обвиняетесь в оскорблении действующей власти и призывам к террористическим действиям. Вы признаёте свою вину?
- Нет, не признаю, - сказал подсудимый и дерзко посмотрел на судью. Что было совершенно напрасно, так как она глядела на прокурора, который всем своим видом выражал глубокую скорбь от того, что обвиняемый не внял голосу разума.
- В таком случае, - вздохнула судья. - Объявляю заседание открытым.
Все присутствующие с шумом выдохнули и довольно шумно сели на свои места. Публики собралось мало, заседание было закрытым, да и проводилось не в первый раз.
- Слово предоставляется прокурору!
Прокурор встал, машинально пригладив погон:
- Ваша честь, с разрешения суда, я хочузадать несколько вопросов подсудимому.
- Сколько можно? - тихо простонал Мякушев.
Судья строго посмотрела в его сторону и кивнула прокурору:
- Суд разрешает.
Прокурор взял со стола кипу листов и, не глядя на обвиняемого, быстро заговорил:
- Господин Мякушев, вам известно, по какому поводу вы сейчас находитесь здесь?
Подсудимый вздохнул и сказал с издёвкой:
- Нет.
- Вы осознаёте, за какие действия вас обвиняют?
- Нет.
- Готовы ли вы признать вину за содеянные действия?
- Много раз "нет".
- Достаточно и одного раза. - Ухмыльнулся прокурор, затем обратился к судье. - Я закончил с вопросами, ваша честь. Перейду теперь к сути. - Он положил листы на стол и грозно посмотрел на Мякушева. - Подсудимый обвиняется в ужасных деяниях. А именно, двенадцатого октября сего года, он разместил на своей странице в социальной сети пост следующего содержания...
Прокурор порылся в своих записях, нашёл нужную бумажку и прочитал:
- "Хочется сказать, что ПВ...", - он сделал паузу, многозначительно оглядел присутствующих и продолжил. - "также набирает в свои ряды сторонников, поддерживающих общие с нами интересы".
Отложив листок, прокурор посмотрел на судью:
- Материалы этого дела вместе с неопровержимыми доказательствами были переданы на рассмотрение ещё на первом зседании.
Судья кивнула:
- Да, суд ознакомился с материалами дела.
- Обвинение просит о лишении гражданина Мякушева свободы, сроком на пять лет.
- У вас всё?
- Пока что, да. - С большим значением сказал прокурор и сел.
- Слово предоставляется защите!
Встал адвокат, обтёр салфеткой пот со лба и явно трясущимися руками взял свои бумаги:
- Ваша честь! - слегка запинаясь произнёс он. - Мой подзащитный глубоко расскаивается в содеянном (Мякушев громко фыркнул). Лишь врождённая скромность и робость не дают сказать это ему напрямую, только через меня (подсудимый шумно выдохнул и спрятал лицо в ладонях). Вот, видите, он и сейчас испытывает муки совести! Содеянное им, как выразился господин прокурор, действительно ужасно. Но, ведь даже в такой ситуации он заслужил право на прощение. - Голос адвоката стал крепнуть. - Ведь сей поступок был совершён по неосторожности и горячности нрава моего подзащитного (из-под ладоней Мякишева донеслось приглушённое: "О, Господи!"). Он, как говорится, совершил, не подумав. В сердцах написал, потом только осознал, что сотворил. В быту господин Мякушев всегда был добропорядочным человеком, ответственным работником, самоотверженным и чутким гражданином. До сего дня за ним не было замечено никаких мало-мальских нарушений закона. Счета добросовестно оплачивались, кредиты погашались вовремя, хулиганских проступков не совершалось даже в подростковом возрасте. Спешу заметить, что обвиняемый рос в прекрасной интеллигентной семье, окончил институт без низких баллов, работал и никогда не был замечен в плохой компании.
Адвокат гордо посмотрел на прокурора, но встретившись с ним взглядом тут же отвёл глаза:
- Защита просит смягчения приговора до двух лет условно вместе с общественными работами или штрафом.
- У вас всё? - спросила судья.
- Да, ваша честь! - сказал адвокат и, не дожидаясь разршения, обессиленный рухнул на стул.
- Обвинению есть, что сказать по этому поводу?
Прокурор привстал:
- Да, ваша честь. Обвинение считает, что никаких поблажек из-за якобы безупречного прошлого подсудимого быть не должно. Он нарушил закон и должен ответить по всей строгости. Это официльное прошение.
- Суд примет это к сведению.
Прокурор сел и снова машинально погладил погон, как будто раздумывая: "За такое дело мне должно быть звёздочку ещё одну дадут, а, может даже поменяют все на одну большую...". Судья повернулясь к Мякушеву:
- Обвиняемый, вам предоставляется слово.
Пётр Сергеевич, отнял ладони от лица, посмотрел на собравшихся так, будто впервые всех видел, встал, откашлялся и сказал:
- Да... - он запнулся. - Ваша честь. Я выслушиваю всё это не в первый раз. Обвинение в каких-то совершенно не свойственных мне действиях, хвалебные оды в мою честь, которые я не заслуживаю. Слушаю - слушаю, но так до сих пор (вот уже месяц как) не могу понять, в чём меня обвиняют. Что же я такого написал? Чем вызвал на себя гнев властей, так внимательно штудирующих мои соцсети? Почему вместо действительных террористов и рецидивистов на скамье подсудимых сижу именно я? Ведь я действительно ничего особенного не написал. Я прошу, пожалуйста, господин прокурор, - он повернулся к государственному обвинителю, - разъясните мне где конкретно в цитируемом вами тексте кроется преступление?
Прокурор посмотрел на судью:
- Позволите, ваша честь?
- Да.
- Гражданин Мякушев,- он встал, - вы не признаёте свою вину и заявляете, что не видите в собственном тексте преступления. А потрудитесь тогда объяснить суду, что значит аббревиатура "ПВ", и какие же это у вас "сторонники" с общими интересами?
- Самые обыкновенные сторонники, те, кому хочется помогать ветеранам, в чём изаключается общий интерес. - Пожал плечами Мякушев. - А собственно, почему это вас заинтересовало? И почему вас интересует аббревиатура?... - Он вдруг резко устремил взгляд на прокурора. - Постойте, а как были напечатаны эти слова, не на разных ли строках?
- Разумеется на разных, - сказал прокурор с лёгкой усмешкой.
- А вы не пробовали их свести в одну строку?
На лице прокурора появилась задумчивость, но через мгновение оно сменилось решительностью:
- А потрудитесь-ка объяснить свою эту аббревиатуру! - победоносно выпалил он.
Мякушев снова пожал плечами:
- Она означает помощь ветеранам. Это моя небольшая частная группа, куда входят различные волонтёры и просто люди, желающие помогать ветеранам.
- Вот именно! - сказал прокурор и осёкся.
- Что "вот именно"? Разве за помощь ветеранам уже сажают на пять лет? Я понимаю, что, может быть, стоило организацию зарегистрировать как-то... Но, ведь, мы просто собирались, что-то обсуждали, что-то планировали, ничем особым не занимались. А регистрироваться, это время нервы тратить... Нам хотелось помогать и всё.
Подсудимый говорил всё это, а у самого на лице постепенно зарождалось что-то, он явно начинал осознавать суть происходящего. Вдруг, он остановил свой просветлённай взор на прокурора и лукаво спросил:
- А вы что подумали под этой аббревиатурой? Почему отделили строчки, как два разных предложения?
Прокурор только и смог вымолвить: "Я..." - и сразу умолк, окаменев. Судья хотела тоже что-то сказать, но вдруг резко покраснела и не проронила ни слова. Адвокат затрясся мелкой дрожью и как-то осел на стуле. Весь зал в едином порыве выдохнул. Наступила абсолютна тишина.
Через десять минут кто-то в зале тихо икнул, но это для присутствующих прозвучало, как раскат грома, выведший всех из оцепенения. Судья резко вскочила, схватила бумаги и, выбегая из-за стола, крикнула:
- Суд удаляется на обсуждение приговора!
- Ай-я! - толко и смог выдавить ещё не пришедший в себя прокурор.
Снова наступила тишина, но уже не такая гнетущая. Люди в зале тихонько перешёптывались, адвокат судорожно вздыхал, а оправившийся прокурор с нескрываемой злобой смотрел на подсудимого. Только Мякушев на него не глядел, он был весь погружён в себя, в осознание своей догадки. Он не мог поверить, что так долго совершенно не понимал такой очевидной вещи. Мысли эти были одновременно и радостными, и разочарованными. Так, оказывается, всё было просто...
Судья отсутствовала три часа, за это время многие из зала смогли несколько раз отлучиться и даже пообедать, кроме, раземеется, подсудимого. Наконец, судья вышла из своей комнаты, слегка пошатываясь, с каменным лицом. Все моментально заняли свои места.
- Гражданин Мякушев, встаньте!
Пётр Сергеевич встал, за ним, как ошпаренный, вскочил его адвокат.
- Оглашаю приговор по делу в отношении Петра Сергеевича Мякушева! - громко сказала судья. - Гражданин Мякишев, обвиняемый по делу...
Подсудимый её уже не слушал. Он думал совсем о другом. О том, что всё это дело, вроде бы, наконец-то подошло к концу. Какой бы ни был вердикт, он сам для себя всё понял. Для него уже всё закончилось и закончилось благополучно. Он-то сам уже прекрасно понимал, что ни в чём он не виноват. До него донеслись только последние слова судьи:
- Объявлен виновным по статье... ("Ну да," - подумал он, - "конечно дляних не существует невиновных".) ...И должен уплатить штраф в размере миллиона рублей за оскрорбление чувств патриотов, а также в размере пятисот тысяч за оскорбление чувств ветеранов! - закончила судья. - Обвиняемый, вам ясно решение суда?
- Да, - сказал Мякишев и взглянул на прокурора. Тот стоял с видом крайнего недовольства и обиженно поглаживал свой погон.
- В таком случае, заседание объявляется закрытым!
Адвокат рядом с Петром Сергеевичем шумно выдохнул и протянул тому свою вспотевшую от нервов ладонь. Мякишев как-то рассеяно её пожал и подумал как-тос сожалением, что сейчас надо ехать в СИЗО за вещами. А там объясняться с сокамерниками и соседями, неплохими, в общем-то людьми. Сколько там интересных личностей, сплошь цвет общества. Студенты там делят камеры зачастую со своими же профессорами. Артисты, художники, писатели, ни одного уголовника. Все сидят либо за то, что что-то не то сказали, либо написали, либо не там стояли, либо на митинге были, либо, просто, пытались что-то кому-то доказать... А ему, простому мужику, который всего лишь-то хотел помогать тем, про кого уже давно позабыла правящая элита, придётся возвращаться в этот холодный и суровый мир. Покинуть это милое добродушное и крайне образованное сообщество и снова окунуться в холод, безразличие, трусость и тотальное невежество. Вдохнуть этот спёртый запах свободы. И напоследок подумалось ему, что сидит вот так вот в неволе вся Россия, молчаливая, покорная и только и наблюдает за тем, как тюремщики сменяются.