Все пришло в упадок. Мир веселился, загорал на пляже, целовался и пил лучшие вина, при этом не замечая, что весь он уже никуда не годится. Макс плюнул на сигарету и еще раз сделал попытку застрелиться.
Из водяного пистолета. Алая струйка густой жидкости потекла по щеке - для убедительности стрелялся вареньем. Сделать следующий выстрел не хватило воли, да и время уже подходило к концу.
В кухне стол, четыре невысыхающие табуретки, газовая плита и мойка, в центре помещения - мясорубка. Макс открыл духовку и включил газ.
Задумавшись, Макс не заметил, что рука его в опасной близости от втягивающего винта. Мясо, похрустывая редкими сухожилиями, падало в тарелку из мелких чугунных отверстий, уже превратившись в кровавый фарш.
Свинина, аккуратно смешанная с говядиной, была отправлена в холодильник, а Макс, вымыв руки, опять закурил и от отчаяния выпрыгнул в окно.
Потом вернулся через балконную дверь в комнату и вышел вон.
Не чувствуя еще себя достаточно мертвым, Макс бежал куда-то, твердо решив перейти кому-нибудь дорогу. Иномарка неслась на бешеной скорости. Ее водитель заметил Макса, но даже не сделал попытки приостановиться, и, уже миновав Макса, вместо того, чтобы остановиться, лишь прибавил скорости, оставив Макса лежать ничком на асфальте.
Макс встал с тротуара и ни жив ни мертв побрел дальше. Он пришел в себя только когда у своего горла почувствовал холодную сталь острой бритвы. Заученным движением руки Макс выбил оружие у державшего его и бросил противника оземь.
С криком: "Живым не дамся!" - Макс выбежал из парикмахерской и каким-то нелепым чудом долетел до дома, пронесся мимо объявления на двери подъезда: "С... по... газа не будет", - взлетел к себе на этаж и заперся там.
P.S. В настоящее время Макс третью неделю занимает единственное место в уборной и пропагандирует геморрой. Потолок в его квартире со множеством крючков, весь обвешан разорванными петлями из обмазанных мылом ниток, а пол усыпан пустыми коробочками от слабительных.
Врост
Теперь оставалось только наблюдать за тем, как души, почему-то вдруг открывшиеся друг другу с самой ранимой и израненной стороны, станут медленно, как две, одержимые страстью улитки, искать для себя покоя и наслаждения, избегать обиды и неприятности, причиненных другому.
--
Какие ты любишь цветы? - спросит он у нее на лестнице.
--
Не знаю... фиалки...
--
Ну, пока.
--
Пока.
И где ему теперь достать этих фиалок? В цветочном магазине сказали: не сезон. И он подарит ей ромашек, а, впрочем, это уже и не важно - в ее душе давным-давно уже пахнут всякие разные.
Чувство. Капля, упавшая с неба. Вот она катится по оконному стеклу. Всему радуется, каждой крупинке воды, и от этого бежит все быстрей.
Куда бежишь, капелька?
Джазовый октет
Я помню контрабас, фортепьяно и барабан, который легко позвякивал своими тарелочками. Эти инструменты создали фон, музыкальную интонацию, на который накладывались яркими штрихами вступление труб, саксов, гитар. Музыка ввела меня в состояние блаженства, постепенно и прерывисто доводя его до экстаза. Чем сильнее она гремела, тем ярче билось мое сердце. И вот, уже не помня себя от восторга, я врываюсь на сцену и выгоняю прочь музыкантов. Я выгнал всех и занял их место, став джазовым октетом, но джаз...
Фанатик
В раннем детстве Морп загорелся страстью к замужним женщинам. Он писал им письма откровенного содержания. "Моя сладкая разноцветная пирамидка, я разберу тебя и поставлю с ног на голову". Женщины отвечали Морпу лукавыми улыбками и двусмысленными намеками: "Хо - хо, шалунишка". Прошло несколько лет, и у Морпа появилась новая страсть: автомобили.
--
Сколько стоит ваша машина? - спрашивал Морп у хозяина понравившегося автомобиля.
--
Она не продается, - чаще всего слышал он в ответ.
--
Хм, не продается... - хитро ухмылялся Морп и потряхивал мелочью в кармане, - я бы купил, - с этими словами Морп удалялся походкой победителя, оставляя хозяина авто в недоумении.
--
Катись, щенок, пока я тебе уши не надрал! - выкрикивал поначалу опешивший владелец, но на Морпа это уже никак не действовало.
В воображаемой коллекции Морпа были широкоскулые феррари, длинноногие мерседесы и круглоглазые БМВ, около трехсот марок, когда Морп бросил свое увлечение и в свои двадцать лет увлекся бабочками. Морп носился за ними с сачком по центральным улицам города, не давая прохожим и шагу ступить спокойно, чтобы не наткнуться на него. Его стали замечать за версту и прятаться в подворотнях - здоровенный детина с сачком, бегущий со скоростью племенного скакуна - серьезная причина, от которой не отделаться легкими ушибами и парой переломов.
Морпу тридцать, и его все больше поглощает неудержимая страсть к фантикам от карамельных конфет. На какие только ухищрения Морп не пускается для того, чтобы раздобыть новый фантик. Он не дает покоя продавцам кондитерских отделов и голодным бомжам, толкущимся у мусорной кучи.
Морпу пятьдесят, и он с новой страстью собирает домики из детского конструктора.
Морпу семьдесят, и он загорается страстью к шестилетним девочкам, дергает их за косички и бегает за ними по двору. На бегу вываливается его вставная челюсть, девочки дразнят его, и он в слезах убегает домой.
--
Что случилось, Морп? - спрашивает его добросердечная соседка тетя Фиса.
--
Девчонки противные, дразнятся.
Его жалеют и гладят по лысой голове. Да и кто его может по-настоящему обидеть? Ведь он сын нашего сумасбродного губернатора.
Светало шутя
Светало шутя. Егор проснулся под грохот будильника, но не открыл глаза. Он знал, что опоздает на работу, что начальник будет его искать, но не найдет. Знал, что все равно придется вставать. Потом мучиться с бритвой у зеркала, с бутербродом за завтраком, с сигаретой после завтрака. Он мучительно заберется в троллейбус и мучительно долго будет добираться до работы. Потом - мучительно долгий рабочий день, наполненный бессмысленными мучительными обязанностями. Потом - опять троллейбус и такая же долгая мучительная дорога домой. Дома останется провести несколько часов в мучительном бездействии, не дающем отдыха ни его душе, ни телу. И наконец -сон, который наступит после получаса мучительного засыпания. От нескольких мучительных кошмаров Егор проснулся и открыл глаза. За окном светало. Шутя.
Коса стерео
Его бездыханное тело лежало на ковре поперек комнаты. Кто-то его, возможно, убил, а может быть, он умер сам. Ни тот, ни другой вариант не менял ничего в его теперешнем положении. Что хорошо для живого - бесполезно для мертвого. Следователь посмотрел на труп и решил для себя, что было убийство - последние тридцать лет никто уже так просто не умирал. Продолжительность жизни стала бесконечной с изобретением препарата "Нуворик". "Нуворик" был доступен каждому, поэтому им пользовались все. Странным и диким стал в обществе отказ от применения "Нуворика".
--
Проверьте вещи убитого, - сказал Следователь, - нет ли среди них "Нуворика".
И в самом деле, нераспечатанную упаковку препарата нашли в холодильнике. Значит догадка Следователя о том, что было убийство, оправдалась. Но нигде не нашли следов преступления.
"Я не хочу жить вечно, я хочу умереть", - было написано на записке, лежащей на столе. Подписано рукой убитого.
"Убитый подошел к центру комнаты и убил себя бескровно, - записали в протоколе, - наступила смерть".
--
К нему подошла Смерть, - начал свои рассуждения следователь, - вот так, близко. Достала свою косу и зарубила.
--
А, может, зарезала? - спросил Помощник.
--
Нет, именно, зарубила, ведь нигде не видно следов крови.
--
И верно, нет.
Смерть все это время стояла рядом, но ей не дождаться поживы: все в команде следователя принимали "Нуворик". Потом смерть ушла со своей косой стерео. Даже такие вещи, как усовершенствование косы, не помогли ей увеличить количество умирающих. Люди уже не умирали, а поглощали "Нуворик". Компания "Нуворик продакшнз" росла как на дрожжах. Акции поднимались до баснословных высот. Потом они падали на головы акционеров, от чего рост самих акционеров был ограничен. Лапезаум абгердык.
Лунное утро
Сотни тысяч будильников подняли людей на ноги и вытолкнули их в город. Время на часах указывало моменты обычных рутинных дел. Но кое-что не укладывалось в обычную схему: на небе вместо солнца издевательски блистала Луна. Первыми из строя вышли компьютеры, самые способные рабы человека. Компьютеры отказывались понимать людей, посылая на мониторы какую-то тарабарщину, непереводимый бред.
Словно по их приказу перестали служить все: двери перестали открываться и закрываться, автоматические ручки перестали писать, перестали открываться зонты и даже молнии на куртках. Стали неуправляемыми шнурки на ботинках, расчески и носовые платки. Кое-где стали раздаваться зычные хлопки - это взрывались зажигалки. По звонку "01" пожарные первыми кричали "помогите!"
Спокойными в городе остались только две старухи с нашего подъезда - они все равно собрались помирать.
Торт с гуталиновым кремом
На десерт был черный-черный торт с кремом для обуви. Из центра торта торчал зажженный фитиль. С треском и шумом огонь фитиля подбирался к поверхности торта. Если Алдокс не успеет задуть фитиль - торт взорвется, таково было условие. Если успеет - торт придется съесть. Пропитанные соляркой динамитовые коржи. Можно было либо принять взрыв внутрь, либо получить его снаружи. Алдокс выбрал первое, и потому из всех сил старался задуть фитиль, но фитиль не поддавался. Наконец огонек исчез под слоем гуталина. Все за столом скорчили ужасные гримасы. Торт вдруг вспыхнул, и из него грянул фейерверк. Безобидные шутки родителей Алдокса всегда всех приводили в восторг, но каково ему жить постоянно как в эпицентре ядерного взрыва? Это был его 28й день рождения.
Парадоксы левитации
Балерина своей внешностью напоминала отрожавшую корову. Она носилась по сцене из конца в конец, и по залу разносился ее топот, как от роты солдат, штурмующих вражеский город. Балерина делала разные па, но при этом выглядела так неестественно, как будто ее пытали инквизиторы. Скоро на сцену вышла та самая рота солдат, запотевших, чумазых. Они схватили балерину за бедра и стали швырять вверх, с трудом улавливая ее внизу. Видно было, как это для них утомительно. А балерина улыбалась, ей видимо казалось, что сейчас она демонстрирует чудеса левитации. Зал замер от волнения, но не от восторга от действа, а от желания увидеть, как балерина, наконец, рухнет и придавит собой пару бравых молодцов. Но балерина не падала. Она возносилась и возносилась к потолку, от своего превосходства над публикой она стала громко гоготать. "Эх, раз! Еще раз! Еще!" - дружно пыхтели солдаты. Люди в креслах, обливаясь потом, вставали и выходили в буфет, попить пива. Потом они возвращались, а балерина все так же парила в вышине. Это стало для зрителей невыносимо. Послышались свисты, недовольное урчание толпы. Потом раздались крики: "Подделка! Балерина не настоящая! Долой!" За не имением ничего более подходящего, зрители стали швырять в артистов цветами. Приняв это за благодарность, солдаты и балерина остановили свои движения. Балерина замерла в воздухе, расправила руки как крылья и поплыла над зрительным залом. Ей ничего не было слышно, не видно было ей озверелых физиономий недовольной публики. Она просто парила и повергла этим в шок всех, кто был тогда в театре. "Как ей это удалось?" - спрашивали потом зрители друг у друга, но не могли ответить. Ответа не знал никто, кроме самой балерины: за этот краткий миг волшебства она когда-то продала на базаре свою душу.
Лучшее подари матери
И тогда никто не будет в обиде. Только ты сам. Потому что сердце нельзя вырвать из груди и подарить на тарелке с голубой каймой. Его съедят. За ужином. Твоя мама с отчимом. Перекрутят с салом на манер фарша для пельменей. И будут есть. Такие теплые осенние вечера.
Съем-ка я твою шоколадку
Шоколадка. Плевая вещь. А все-таки обидно, когда ее у тебя вырывают, не дав доесть. Так и на папу обидеться можно, и на дедушку. Слава богу, что они не едят шоколад. Возьму-ка я и отломлю кусок у младшего брата. Вдруг не заметит? А если заметит? Обидится. Все равно съем. Жалко оставлять. Ну, подумаешь, подеремся, все равно не до крови. Я то ведь сильнее. Я знаю, как надо драться за шоколадку.
Биологическая мать
В ее чреве таился плод, и она уже знала об этом. Она знала, что никогда не полюбит этот неприглядный кусочек плоти, который живет у нее под сердцем. Знала, но все равно пошла на это - очень были нужны деньги. Девять месяцев она будет жить в их доме, слушать их музыку, есть их пищу, слышать их проклятые голоса. Муж будет играть с ней в теннис, пока не появится живот, а жена будет вместе с ней делать маникюр и прическу. Даже имя у нее теперь такое, как у жены: Жаклин. Будущий ребенок не должен даже подсознательно, в утробе, почувствовать подмену.
Только сейчас новоявленная Жаклин поняла, в какой ад она попала. Тот, чужой, что жил у нее в животе, пил ее соки, питался ее телом. По ночам ей снились кошмары: чужой вдруг становился большим и сильным, разрывал ее кожу и вырывался наружу, он припадал к ее груди и пожирал ее, потом обкусывал ее губы, выпивал глаза. В холодном поту она просыпалась, тело ее дрожало. Она постепенно сходила с ума. Четыре месяца, пять... На шестом месяце тело ее не выдержало и исторгло плод. В инкубаторе неродившийся ребенок прожил полчаса. Потом он умер. "Неужели это все?" - думала она, а ведь ей не было еще тридцати пяти. Двенадцать детей она родила для различных семей, а на тринадцатом споткнулась. Дьявол пометил пятерней ее сучий бизнес.
Война с транснациональными корпорациями
Джек Норис, главный претендент на трон мирового господства вертел в руках маленький глобус, подаренный ему президентом в день пятидесятилетия корпорации "Траст". Корпорация уже давно приносила прибыль больше валового продукта всех Соединенных Штатов Америки. "Траст" распространил свое влияние практически на все сферы жизни среднестатистического жителя Земли. Среднестатистический землянин покупал продукты, произведенные "Трастом", приходил в дом, построенный "Трастом", усаживался на диван, сделанный "Трастом" и включал созданный "Трастом" телевизор. "Траст" - норма жизни!" - видел он телевизионную рекламу. После новостей, грамотно сфабрикованных "Трастом", землянин ложился спать и видел развеселые сны с логотипом "Траста" в правом верхнем углу. "Траст" стал для среднестатистического землянина всем, и Джек Норис знал об этом, потому что хотел этого и всегда стремился к этому. Но вот чего Джек не хотел, так это того, чтобы в голове землянина возник вопрос: "Зачем?" Сам Джек боялся задавать себе этот вопрос, но кое - где на улицах городов, охваченных трастоманией уже появлялись листовки и надписи на стенах, состоящие только из одного слова: "Зачем?"
"Кто-то ведет войну против нас", - этой фразой открывалось каждое заседание собрания директоров "Траста". "Но кто?" - устало рычал Джек, сжимая голову руками. Потом он от бессилия бил кулаками по столу. Когда появляются сомнения, ты сам становишься опасен. Так, например, стал однажды опасен Джек для корпорации. Он не хотел больше ничего создавать. Ему хотелось как можно скорее разрушить "Траст" до основания. Корпорация стала постепенно распадаться на отдельные маленькие предприятия, переставая выпускать лучшее в мире мыло, лучшие в мире кожаные кресла и лучшие в мире куриные окорочка. Среднестатистический землянин восстал против такого грубого нарушения своих прав, ведь все считали "Траст" подлинным достижением цивилизации, восстал и вышел на улицу.
Улица была пустынна, по растрескавшемуся асфальту ползли куда-то вдаль смятые газеты, шурша бумагой. Начал накрапывать дождь. Середина ноября. А впереди еще зима, и нет надежды на жизнь, той, которую дарил "Траст".
Моль кабинетов
Голь, боль, соль кабинетов, моль кабинетов исполняет здесь свою роль. Ее роль здесь - главная, несомненно. Она дышит пылью, прячется в пыли, пожирает и исторгает пыль. Странно, что большинство приходящих в кабинеты людей, не замечает ее. Видимо, уже замылился их взгляд, стали автоматическими движения, плавно протекающие мимо нее. Поэтому мы уверены, что ничего нового, прогрессивного, в кабинетах не возникнет - моль сожрет все.
Но моль бессильна противостоять всему, что приходит извне, из подвалов, из забитых табачным дымом кухонь, из просторов Вселенной. Это придет однажды. Вот только дождаться бы...
Поднебесный мрак
Стояла тихая безлунная ночь, в которой все спали. Потом они проснулись, вышли на балкон покурить, а ночь продолжалась. Уже должно было наступить утро, но его не было - стояла все та же ночь. Так прошел день. На следующее утро все повторилось: утра не было. Была только одна ночь. Людям бы одуматься, перестать погружаться в свою ежедневную суету, начать что-то предпринимать: звонить в разные инстанции, отвечающие за наступление утра. Но телефоны в кабинетах инстанций молчали. Начальнику рассвета было невдомек, что мир погрузился в глухую ночь. У него в кабинете ярко горел свет. Он так и не узнал, что техники отдела запуска солнца спьяну сломали рубильник, и поэтому солнце уже не вставало. Не вставало год, не вставало два. Перестали расти помидоры на грядках, увял картофель. Только какая-то бабка вдруг дернулась к телефонному аппарату, чтобы позвонить в инстанцию, но тут же умерла. "Зачем этим людям свет? - подумало солнце, - обойдутся и без меня", - и рвануло в другую галактику. Там теперь у мудрых плопилян работает круглосуточно два солнца, одно дневное, другое ночное. Они и спят теперь при свете и едят в два раза больше картофеля и моркови, а мы, ленивые и вялые земляне, так ведь и вымрем с голода, но разве кто-нибудь вспомнит потом отчего мы вымерли, как мамонты, или динозавры? Всех давно интересует другое: будет ли работать рай после их смерти, и не будет ли туда слишком большой очереди?
Династия
В одной палате собрались однажды Николай II, Петр I и Александр I, русские цари. Так иногда случается, что прежнее воплощение человека берет верх в его нынешней жизни. Человек вспоминает свои прежние поступки, образ мыслей, манеру держаться и особенности речи, и вновь и вновь бегает по кругу, как хомячок внутри колеса
--
Какую страну загубили! - восклицал Николай.
--
Холопы! Всем бороды брить! - восклицал Петр.
--
Я разбил самого Наполеона! - восклицал Александр.
Все трое были безнадежными пациентами, но врачам хотелось побудить их к конструктивному диалогу, поэтому их поместили вместе. Однако диалога все не возникало - цари словно не знали о том, что принадлежат к одной династии. Анне Сергеевне, новой заведующей отделения, пришла как то мысль, которая могла бы все изменить в положении царей.
--
Здравствуйте, я Екатерина Великая, - представилась она перед пациентами на внеочередном обходе.
--
Екатерина? Дочь моя! - обрадовался Петр.
--
Мама! - обрадовался Александр.
--
Бабушка! - обрадовался Николай.
Конечно, все они что-то путали насчет своих родственных отношений с Екатериной, но отнесем это на счет учителей, которые преподавали им историю, а в нашей истории произошел явный прогресс. Екатерина признала всех троих своими родственниками и они все вместе покинули психбольницу и счастливо зажили во дворце.
Толпа бегущих слонов
Переполненные людьми каменные джунгли огласил трубный призыв - это вопили слоны, привезенные из далекой Африки в зоопарк, но вырвавшиеся на свободу. Их было несколько десятков. Во главе отряда ревел гигантский пятиметровый слон Юмба. Размахивая огромными ушами он создавал ветер, который поднимал с земли мусор и опавшие листья, хоботом он расчищал себе дорогу. Стадо неслось по улицам, подчиняясь неведомому инстинкту. Люди, те, кто понимал, в чем дело, сразу искали укрытие в маленьких улочках и крохотных магазинчиках, те, кто не понимал - попадали под ноги слонам и были безжалостно раздавлены, как кучки испражнений. Грохот разбивающихся машин, металлический скрежет, отчаянные крики людей тонули в безжалостном реве диких зверей. Слоны быстро вырвались на главную улицу, где им было где разбежаться. Теперь уже ничто не могло их остановить. На дальнем конце улицы заняла оборону пожарная команда, которая готовилась из брандспойтов встретить слонов струями воды. Как были жалки эти усилия городских властей остановить дикий протест природы против человеческого технократического бытия, - слоны перевернули пожарные машины и понеслись дальше. Город в одночасье осознал всю свою ничтожность перед ревущим чудом жизни и страсти, за час, что слоны были на свободе, он весь превратился в хаос. В глазах мальчика, смотревшего на это представление с четвертого этажа, родилась еще не осознаваемая им надежда на спасение в этом мире, может быть, когда-нибудь он увидит памятник этой отчаянной горстке слонов-храбрецов, превративших в пыль все бессмысленные ценности цивилизации.
Парад аллей
Неочеловек вышел из дверей подъезда и шагнул в мир. Улицы, завидев его выстроились в ряд. Деревья вытянулись по стойке "смирно". Ни звука, ни шороха, ни души, - только отчетливый стук его шагов. Обернулся направо - отдал честь строю столетних новобранцев, акаций. Налево - гвардейским кленам. Они видели многих, кто шел так же как он на свою решающую битву, но проиграли. Он не должен проиграть - в него верят. С легким трепетом дрожит листва. Всем страшно в эту лунную ночь. Куда идет он - деревьям не вполне ясно. Или на встречу с любимой, которая подарит ему чарующую улыбку в серебряном свете, и он совершит с ней акт божественной любви, или на встречу с коварным врагом, который давно ждет этого рывка на финише долгого мучительного развития, которое явно прошел он, неочеловек. У неочеловека даже еще нет имени: трудно придумать имя тому, что впервые родилось на земле. Череда несвязных звуков: "Эрро... Дарр... Марр... Арре..." - послышалось из сплетений ветвей. "Роарр... Урра!" - вдруг поняли все, как назвать свое состояние. "Урраа!" - раздалось громче, и покатилось по тенистым аллеям. "Уррааа!!!"
Пламенные солдаты эволюции
Некоторые люди не пьют кофе по утрам, не курят и не употребляют алкоголь, - следят за своим здоровьем. А некоторые занимаются тем, что постоянно развиваются, растут над собой день ото дня. Их то и называют солдатами эволюции. Они двигают прогресс вперед, а также в стороны и назад. Поэтому у нас такая эволюция, нелепая. Никто не знает, к чему она приведет, и кто станет новой ступенью эволюции. Вот если бы все не пили кофе по утрам, не курили и не употребляли алкоголь, было бы совсем другое дело. Но ведь всех не заставишь. Поэтому в развитии такой хаос, все двигаются в разные стороны. У каждого свое представление о том, как должно быть. Короче, ерунда полная. Дав людям возможность думать и принимать самостоятельные решения, эволюция допустила ошибку. Теперь уже никто не изменит существующего безобразного порядка вещей. Жаль только солдат эволюции, которые гибнут ни за что.
Теория ужаса
Каждую минуту сна Хубаю снился новый кошмар. Кошмары сменялись один другим, и им не было конца. Бывало, Хубай умирал во сне до десяти раз. Днем было не лучше: откуда ни возьмись появлялись грузовики, которые стремились раздавить Хубая в лепешку. Хубай от них еле уворачивался. Практическая жизнь давно внушала Хубаю один только страх. Поэтому Хубай стал теоретиком. Теоретиком он стал в области, в которой больше всего разбирался - в области страхов и фобий. Основной работой Хубая в истории навек останется "Теория ужаса". По этой теории главной движущей силой эволюции является состояние крайнего испуга. Хубай хотел бы, чтобы человечество эволюционно развивалось, но для этого его нужно было напугать, да причем так, чтобы от страха оно не могло больше ничего делать, а только развиваться. Но поскольку это было невозможно, Хубай боялся в одиночестве и развивался самостоятельно, в соответствии со своей теорией.
Игры Дуралея
Основой для игр Дуралея всегда были посторонние люди. Они не знали, что с ними ведется игра, но если Дуралей был среди них - их участие в игре было обеспечено. Игры Дуралея были его способом общаться с миром. Своими играми Дуралей заявлял миру: "Я есть, я существую", - и люди в самом деле запоминали какие-то поступки Дуралея надолго. Дуралей иногда забивался в припадке прямо посреди пляжа, повсюду летела клочьями пыль, потные встревоженные лица, кто-то кричал: "Вставьте ложку ему в зубы, чтобы не прикусил язык", но где было взять эту ложку? Наконец Дуралей успокаивался, вставал, говорил всем: "Спасибо", - и исчезал. Потом он появлялся на том же пляже с лопатой и самодельной картой клада и принимался копать. Люди толпились вокруг него, пили прохладительные напитки в то время, как он на жаре орудовал лопатой. Наконец, Дуралей откапывал драный башмак и уносил его с собой. Оставленная им после себя рытвина долгое время была плодом для разговоров. На следующий день Дуралей появлялся на пляже в зимнем тренировочном костюме с лыжами. Он поочередно спрашивал загорающих о том, какое сегодня число и год, так, словно сам он прибыл из прошлого или из будущего. На него удивленно смотрели, не могли понять.
Свои игры Дуралей проводил не только на пляжах. Он играл в парках, магазинах, кафе, кинотеатрах и в общественном транспорте. Игры его были одна причудливее другой. Но вы и сами можете увидеть этого забавного человека, за копейки раздающего старые газеты, продающего лед из термоса или коробки спичек на вес. Только не прогоняйте его, не зовите Дуралеем - он свое имя очень не любит.
Ты кранты
Ты моя смерть, мой последний миг, мой последний шанс остаться здесь, ты кранты мне. Ты мне не враг, ты мне не друг, ты мне никто - ты просто кранты мне. Ты наступишь на горло своим сапогом, поднимешь над собой свой меч и крикнешь: "Победа!". Потом отрубишь мне голову, схватишь ее за волосы и пнешь что есть силы. Ты кранты мне. Я как тебя увидел - сразу понял: мне кранты. Мне нет ни одного шанса. Ты явился в своих сияющих доспехах с тысячей орденов на груди. Что я для тебя - ты погубил меня даже не потрудившись меня прибавить к списку своих жертв. Отрубил голову, пнул ее в кусты. Моя голова покатилась, покатилась. Теперь уже мне точно кранты, раз я вижу тебя. Ты...
Из-под деда
Из-под деда, сидящего на стуле, выскочила кошка. Она пробежала в дальний угол комнаты, видимо, что-то заметив. Может быть там был какой-то шорох, может, была мышь. Но дед ничего такого не заметил. Деду показалось, что кошка либо спятила, либо просто захотелось поиграть. Дед был уверен, что сам он не спятил, и ему не хотелось играть. В этом различие деда и кошки, которая выскочила из-под деда. Кошка посуетилась в углу какое-то время, но безрезультатно. Пружинящей уверенной походкой она пошла обратно в сторону деда. И деду и кошке вдруг показалось, что она стала тигром, и идет теперь к своей жертве, к деду. Сейчас она бросится на него и вонзит свои клыки ему в шею. Дед закричит, но вскоре крик его захлебнется в крови. Кошка, яростно урча, растерзает его тело в клочья. По мягкой пушистой мордочке потечет красная кровь, и дед умрет. Дед вдруг покачнулся на стуле, схватился за сердце, ему показалось, что начался приступ. В глазах кошки блеснул страх. Она очень любила деда, любила выскакивать из-под него, сидящего на стуле, в дальний угол комнаты. Но обошлось. Сердце только слегка екнуло и забилось по новой. Кошка успокоилась. Заняла свое обычное место под стулом. И уснула. До нового броска в дальний угол комнаты из-под деда.
Впервые над облаками
Огромная голубая планета замерла в трепетном ожидании. Она готовилась принять к себе маленького белого парашютиста. Белый парашютист выпрыгнул из двери самолета и с ускорением помчался навстречу Земле. Земля притягивала его своей неодолимой любовью. Они оба знали, что их чувство взаимно. Он так же хотел к ней, как и она. Земля ласково подставила ему облако, лицо его обдало прохладой. Он падал стремительно, словно желая поскорее достичь ее. И его не волновало в этот момент то, что он может так разбиться насмерть - смерть уже была ему не страшна, раз он прикоснулся к такой необъятной красоте, какой была она. Вот из его сумки выскользнул язычок ткани и развернулся над ним белым куполом. Парашютист стал парить в воздухе. Земля замерла от восторга, глядя на это зрелище. Он медленно приближался к ней. Она дрожала от нетерпения и страсти. И вот, наконец, его первое касание. Земля выпустила благостный вздох: "А-ах!"
Дневник китайского императора
Ахолам
Маленькие люди вращают колесо истории
Их глаза отражают бездну их помыслов
Куда катится колесо?
Чжаньи
Земля стелится под игом прекрасного
В небесах проплывают облака ее будущего
Прошлое заполняет недра ее.
Цзиань
Великий путь побеждает слабость
Немыслимо пройти его в один год
Столетия проходят мелкими шагами.
Чифын
Разум порождает разум
Тьма порождает тьму
Солнце появляется из ночи.
Аньси
Сила - тайное оружие мудрости
Слабость - ее явный признак
Победу найти в утешении.
Гуло
Велика моя империя
Многие могут пожелать ее
Буду строить стену.
Ограбление по тилимилитрямски
К банку подъехала синяя "шестерка". Из машины вышли четверо в противогазах. Вошли в банк. Накричали на посетителей и служащих. Забрали деньги. Уехали. Милиция их не нашла. Потом за дело взялся комиссар Мегрэ. Мегрэ понял только то, что не имело никакого отношения к делу. Его сменил Шерлок Холмс. Потом была еще Каменская и мисс Марпл. Никого они не поймали, а на то, чтобы их нанять, пришлось потратить уйму денег. Банк в конце концов разорился. Оставшиеся без гроша вкладчики вышли на улицы с плакатами "Верните наши деньги!" Неужели они думают, что у людей в противогазах проснется в душе какое-то подобие совести? А четверка в противогазах теперь ездит по городу в черном "джипе" и вызывает всеобщее изумление. Нельзя ведь посадить человека за решетку только потому, что он предпочитает дышать через противогаз!
Паутина души
Маленький паучок проворно переставляя лапки крадется вдоль ствола раскидистой кроны. Не тот ли это Бог, который создал однажды все живое? Не тот ли это Бог, который придумал законы и наполнил смыслом наше существование в этом мире? А потом он расставил нас, свои причудливые сети, повсюду и отовсюду тянущихся к нему незримыми нитями. Мы не делаем ничего, просто висим и ждем каждый день то прозрачного трепетного мотылька, то дуновения ветра, то капли росы...
Иногда мы становимся прекрасными - это лучистое нежное солнце взглянет на нас. Иногда мы незримы, и незримые наблюдаем над собой сквозь листву парение звезд. Мы гибнем всегда, когда медведь продирается сквозь нас через чащу, или когда натыкается на наше тело заплутавший грибник, но никогда от того, что нас забыл он. Мы знаем, что чтобы с нами не произошло, он обязательно услышит, почувствует каждой клеточкой своего тела и придет. А иначе зачем бы он нас тут оставил?
Что же он ищет? Что хочет поймать в этом мире при помощи нас? Свою потерянную любовь, или ушедшую молодость... Может хочет он еще раз услышать голос своей матери, которая пела ему колыбельную, или свой собственный чистый, звонкий, невинный детский смех. Возможно все. И однажды, когда он придет, мы поймем, зачем мы были здесь... Возьмемся же изо всех сил за наши опоры, которые теперь уже не кажутся нам цепями, и будем готовы принять все, что бы ни пришлось на нашу долю.
Капля в небо
Глаза, лазерными лучами пронзавшие серые тучи, чувствовали: за этими тучами плывет теплое желтое солнце. В этом не было никаких сомнений. Но это было уже давно никому не нужной правдой. Никто не желал видеть больше свое лучезарное светило. Всех прельщала мысль о далеких сказочных мирах, в которых все в тысячи раз прекраснее. Нет голода, нет смерти, нет ничего, что бы вызывало раздражение. Разве нужно переделывать существующий порядок вещей, когда можно просто помечтать о чем то, что так прекрасно. Как прекрасно - этого даже помыслить было нельзя. Прекрасно, как что-то, что-то...
Ну так как - как что-то? Человек, с надеждой смотревший в небо, отвел глаза от серой мглы и посмотрел на своих оппонентов. Они понуро брели каждый по своим делам, и каждый думал о своих проблемах, никто не хотел, чтобы это продолжалось вечно. Все хотели умереть в один миг и оказаться в раю. Но рай, рай ведь был здесь, за этими тучами. Надо было только немного подождать. Вернее не подождать - надо было просто всем к этому стремиться. Все люди, воспрявшие в едином порыве. Огромный дух миллиардов, разве можно было что-либо с ним сделать? Возможно ли ему помешать? И он поверил в ту секунду: нет, невозможно, и смахнул пепел с затухающего кончика сигареты. Сила, копившаяся в нем одном, сжалась подобно пружине и выстрелила последним залпом молодой непобежденной души в расщелину между тучами. И был свет, на мгновение пробившийся сквозь серую мглу, и он на миг осветил дорогу. Человек окинул взором горизонт и, подхватив дорожную сумку, двинулся навстречу туманной мгле.
Стеклянные люди
Люди бегут по улице, сталкиваются и разбиваются вдребезги.
--
Ах, молодой человек, вы разбили мне руку!
--
Да у меня самого голова треснула! Видите? Нет, нет, не трогайте! Аа! Что Вы наделали!
Голова молодого человека в черном костюме гулко звякнула и осыпалась к ногам россыпью мелких брызг. Женщина с разбитой рукой прикрыла уцелевшей рукой рот, чтобы скрыть свой возглас негодования.
Молодой человек стоял без головы. Все прохожие были ошарашены происходящим, но все-таки проходили мимо: мало ли что еще такого придумает племя новейших людей, чтобы привлечь к себе внимание. Эти новейшие люди давно уже всем надоели со своими экспериментами. То они падают с небоскребов и испаряются с тротуара в считанные секунды, то устраивают мощные взрывы в людных местах, но ни крови, ни жертв, то теперь вот такие стеклянные аварии. Всем ясно, что новейшие люди ненастоящие. Возможно даже, это дело рук одного и того же террориста, который всякий раз, будучи схваченным, просачивается сквозь стены и избегает правосудия. О нем не пишут в газетах, но он есть. Вот и сейчас он заполнил своим присутствием ваш однообразный быт.
Власть-проститутка
--
Посмотри: эти люди, падающие перед тобой на колени, ненастоящие. Все они только делают вид, что благоговеют перед тобой. В душе у них по отношению к тебе только зависть, ненависть и лишь иногда страх. Этого ли ты хотел?
--
Я хотел совсем другого. Я хотел счастья и справедливости. Я делал все только в интересах этих людей.
--
Я с тобой согласна, ты был прав, что действовал так. Но подумай: что теперь?
--
Теперь я на вершине. Я могу устанавливать правила и менять их, как мне заблагорассудится.
--
Можешь ли ты установить такие правила, чтобы сойти с вершины? Чтобы вновь оказаться тем, кем ты был вначале.
--
Ты сама понимаешь, что я не смогу этого сделать. Меня еще больше возненавидит самый последний мой раб.
--
Значит ты такой же заложник своего положения, как и все они -заложники у тебя. Ты дорого заплатил за свою сделку с Дьяволом.
--
Или с Богом.
--
Не все ли равно теперь?
План развала США
Маленькая стопка тетрадных листов, исписанная нетвердым почерком пятиклассника, лежала на столе директора школы Аделаиды Тихоновны.
--
What did you write?
--
I am sorry, Adelaida Tihonovna.
--
I'm asking, what you write?
--
This is plan of destruct... destruct...
--
Destruction of United States of America!!! Right?
--
R... rr... right...
--
Sit down, two!
Этот разговор состоялся в 1943 году в школе с английским уклоном между директором, которая не дожила до победы, и будущим первым президентом СССР Михаилом Сергеевичем Горбачевым.
Пятница, чемоданное настроение
Дорожная сумка, которую Стаклес забил бельем, гигиеническими принадлежностями и продуктами быстрого приготовления, лежала возле дивана. Еще раз осмотрев комнату с мыслью: "а не взять ли чего-нибудь еще?" Стаклес решил: "нет, достаточно. Пусть все остальное останется дома - будет, к чему возвращаться". Любимые книги, аудиозаписи, коллекция календариков за 2004 год, зеленый свитер с горлышком, - все это и многое другое пусть ждет его дома, когда он вернется.
Присесть на дорожку, оставить на полочке ключи с запиской: "Вернусь в воскресенье вечером. Целую", потом застегнуть куртку, взять сумку и шагнуть в окно...
Тринадцатый этаж. Скорая уже не нужна, но все равно приедет. Сбегутся соседки по подъезду, начнут вздыхать. Врач напишет в больничной тетради: "Самоубийство, эпизод последний".
Небывальщина
Три седых старика, один из которых был с тросточкой, сидели во дворе за столиком, играли в домино.
--
Нет, никогда такого не было, чтобы люди, как свечки, под солнцем таяли, - сказал один из них, Федор Петрович.
--
А мыслимо ли это, чтобы человек свою собственную руку на ночь клал в холодильник? - вопрошал Анатолий Борисович, тот что с тросточкой.
--
Уж как вы меня не убеждайте, но никогда такого не случалось, чтобы человек, молодой и сильный, вдруг, ни с того ни с сего, закукарекал бы на балконе как петух, - вторил им третий, Леонид Алексеевич.
Федор Петрович, Анатолий Борисович и Леонид Алексеевич были конечно же вымышленными персонажами, и их разговор, разумеется, был придуман существом, которое появилось неделю назад на чердаке. Существо имело крылья и видеокамеру, и носилось по двору, как угорелое, снимая все происходящие во дворе недоразумения. Запутавшись в хаосе, который царил повсюду вокруг, существо вынуждено было придумать трех стариков, беседующих за столиком во дворе. Иначе было нельзя, иначе существо попросту бы спятило, и его выкинули бы на помойку, как залежалый кусок сыра из холодильника.
Так три старика обрели жизнь, полную удивительных событий, семьи, детей и внуков, знакомых и друзей, приходивших в гости, и постепенно живущие по воле существа Федор Петрович, Анатолий Борисович и Леонид Алексеевич вытеснили из мира живых всех тех, кто вызывал разрушительные эмоции у существа на чердаке. Теперь существо (возможно, ангел) обитает в мире этих стариков, которые единственные продолжают удивляться тому, что никогда на самом деле не происходило.
Прорицатель
Дузер знал всю правду о предстоящих событиях. Он знал, что в субботу будет снег, и это не из прогноза погоды, знал, что из-за снега автобус из аэропорта врежется в столб, и будут жертвы, а на станции переливания крови возникнет дефицит, и мальчик с отрицательным резусом будет покорно ждать гибели. У Дузера был отрицательный резус той же группы, он пошел и сдал кровь. Мальчик был спасен. Так Дузер спасал людей, пользуясь своим даром пророчества. Ему могли бы дать премию, может быть даже Нобелевскую, а это ведь десятки тысяч долларов, таких необходимых ему, крайне необходимых денег. Но кто знал об этом тихом деятеле? Так он и жил в нищете, а пророчества сбывались, и надо было совершать новые человеколюбивые поступки, потому что Дузер, к своему несчастью, любил людей.
Эстет
Эстетство Форила поражало своей безнадежностью: в любом проявлении своей физиологии, психологии, религиозного фанатизма Форил стремился достичь идеала красоты. В обществе Форил принимал такие позы, какие видел у античных статуй и на картинах художников эпохи Возрождения. Общаясь со своими знакомыми, которых он отбирал по тому же признаку, по которому шлифовал себя, Форил выражал вслух идеи, которые не были ни новыми, ни существенными, а лишь эстетически выдержанными. Бог по мнению Форила являлся наивысшим идеалом гармонии, служившим гарантом сохранности мира в законченных формах.
Однажды Форил шел по улице, плавно направляя свою походку мимо не слишком удачных декораций своего города. Думая о возвышенном, он не заметил, как наступил в собачьи экскременты. Случайно бросив взгляд на свою ногу, Форил, "о, ужас!" обнаружил на ней нечто, прямо противоположное своему взгляду на этот мир. Мир перевернулся в его глазах, сделав головокружительное сальто, и упал лицом прямо в лужу. Вывод Форила из этой истории был категоричен: "Бога нет!" И Форил с тех пор не верит в Бога, не верит в красоту, и жизнь свою считает до основания разрушенной.
Металлоискатель
У Маива в кармане лежал металлоискатель. Лежал с утра, он это помнил, как утром он взял его с полки и положил в карман. Положил без всякой цели, зачем ему мог понадобиться металлоискатель, ведь он обычный бухгалтер. И вот он понадобился: надо было отыскать ключи, затерявшиеся где-то на столе среди кучи бумаг. Маив залез в карман и понял, что металлоискателя там нет. "Как же я теперь открою сейф?" - подумал Маив. "Как же я теперь найду сейф?" - подумал Маив чуть позже. Все было сделано из металла, и сейф, и ключи от сейфа, и никто не знал, где это все находится. Металлоискатель кто-то украл, наверное, в троллейбусе, пока Маив ехал на работу. "В металлическом троллейбусе. Ток бежит по металлическим проводам, - стал быстро-быстро соображать Маив, - ну-ка, ну-ка. Ага, понял!" Маив вставляет два пальца в розетку. Ток сбивает его с ног...
Очнулся Маив в больничной палате.
--
Металлоискатель! - первое, что он произнес.
--
Спокойно, успокойтесь, - сказал врач.
--
Вы нашли его? - не унимался Маив.
--
Кого?
--
Металлоискатель!!!
--
Нет, не нашли.
--
О боже! - воскликнул Маив, - теперь металлоискатель - это я!
Кипение льда
Наутро сильно болела голова, и от дыхания разило крещенскими морозами. Вчера она выпила лишнего. Если можно так сказать: "выпила". Напиток проник в горло кусками, хрустел на зубах, но лишь в воображении. На самом деле она вдыхала его, и от этого ее легкие превратились в комок замороженной плоти. Он сказал ей: "это моя любовь. Давно прошедшая и давно забытая. Вдохни в нее жизнь". Она вдохнула и не смогла выдохнуть. Комок льда подступил к горлу. Теперь она умрет, и она это точно знала. Он оставит ее лежать здесь, как использованную тряпку, которой он лишь стер пыль со своего прозрачного лица. Как она могла подумать, что он будет ее любить, твердый, как камень, холодный, как смерть.
Скоро она станет принадлежать ему всецело. Больше не будет безответных эмоций, не будет страсти, доведенной до абсурда. Они будут любить друг друга как молот и наковальня, раздавая по округе оглушительный звон. Любовь двух трупов в общей могиле, любовь двух камней. А по весне камни растают и звонким ручьем унесутся отсюда прочь.
Кто подставил кого?
Сверхмодный девятисотый мерседес застрял в пробке посреди города Москва. В мерседесе сидел босс крупнейшего казино в городе. Он опаздывал на встречу с мэром столицы Юрием Лужковым, с которым у него были общие, нечистые дела. Мэр сидел у себя в кабинете и страдал от жажды. Встреча с боссом казино Арукеаном Мембелидзе обещала роскошное застолье и несколько бокалов мартини. Мартини - это было все, о чем мечтал сейчас мэр. Арукеану Мембелидзе выпивка была по барабану, но раз этого хотел Юра, этого хотел и Арукеан. Официант ресторана "Астория" знал, что мэр и босс крупнейшего казино будут обедать у них. В кармане официанта грелась ампула с клофелином. Он собирался подлить клофелин в мартини и обчистить карманы важных гостей, пока они будут в отключке. Официантом его сделала местная организация подпольного Общества Борьбы с Властью как раз для этого случая. Но мерседес стоял зажатый со всех сторон такими же беспомощными автомобилями, Юрий Лужков почти уже умер от жажды, а клофелин так и не дождался своего звездного часа. Кто подставил кого?
Философия батута
1.
Клоун не может быть философом. Так уж повелось: либо ты клоун, либо ты философ. Если ты клоун, то твои глубокомысленные сентенции никто не воспримет всерьез. Кривляйся, строй нам свои глупые рожи, но не вздумай заставлять нас задуматься - за это мы забросаем тебя палками.
Слыша много раз ехидный смех за своей спиной, Роберт Шнац все больше и больше убеждался в том, что ему на этом свете уготована роль шута. Он узнал, что смешон, когда идет по улице, молчит или просто смотрит в окно. Наверняка Роберт был смешон, когда спит, но особенно смешон он был, когда неожиданно после долгого молчания открывал рот:
--
Извините меня, можно поинтересоваться? - спрашивал он.
--
Что... г-г... да... что Вы хотели? - человек, с которым Роберт заговорил, даже не пытался сдерживаться от внезапной веселости.
--
Скажите, это то, о чем я подумал?
--
Ха-ха-ха! Ну разумеется! Это абсолютная копия Ваших мыслей.
После такого разговора Роберт надолго замыкался в себе. Так постепенно складывалось его мировоззрение.
В тридцать лет Шнац был то ли политиком, то ли водителем трамвая - точно не установлено, известно лишь, что держали его на этой должности только потому, что без него было бы скучно. Так бесплодно, наверное, и прошла бы его жизнь, если бы однажды Роберт не встретил Катю.
Катя была особенной девушкой, непохожей на всех девушек выпуска 1980 года, года Московской Олимпиады. Она всегда с особым шиком выбирала себе мужчин. То ее прельщало выцветшее обаяние в конец обанкротившегося банкира, то пламенное воображение бездарного поэта, то необузданная жестокость спивающегося детского врача. Но она лишь оставляла им свои отпечатки на бокалах дешевого вина и навсегда исчезала из их жизни - она знала, что пока еще не встретила свою судьбу.
Роберт встретил Катю на одной из распродаж подержанного нижнего белья, куда она и он ходили несколько недель подряд, но ничего не покупали.
--
Почему Вы опять сегодня ничего не купили? - спросил он на выходе.