Смирнитская Дарина Александровна : другие произведения.

Шут

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

Шут

Всем, кому приходится скрывать свое лицо

   Пролог
  
   - Ну, давай, включай!
   - Сейчас. Вырубите свет! Так круче.
   Свет в комнате погас.
   Их было много -- больше двадцати. И они стояли, и сидели и располагались полулежа в этой большой комнате.
   Оля Попова была счастлива. Ее класс, практически в полном составе, на ее Дне Рождения. Это что-то невиданное и неслыханное. И даже приготовили ей подарок. Вот ради него-то все и затеяли: выключенный свет, задернутые шторы...
   На экране показалась заставка, полились первые аккорды знакомой мелодии. Linkin Park. Она их любила. Замелькали кадры, быстро-быстро, едва различимые в таком стремительном вращении. Музыка сменилась -- сначала рэп Эминема, затем тяжелый рок. Rammstein. Внезапно вращение картинок остановилось. Две фотографии Оли: на одной ей лет десять, она на новогоднем утреннике в классе, на другой ей лет 13. На первой фотографии Оля перемазана кремом и лучезарно улыбается в объектив фотоаппарата. Это кадр, который Оля ненавидела, потому что понятия не имела, что ее снимают. На втором снимке она вся одета в черное, черные даже ногти, глаза разукрашены до невозможности. Две картинки рядом, как насмешка над девочкой, что сейчас сидит за празднично сервированным столом.
   Сверху над кадрами появляется надпись: "С Днем Рождения, красотка!"
   Непонимающие одноклассники молчат. Кто-то делает шаг, чтобы выключить диск, но сама Оля останавливает эту попытку.
   - Давайте досмотрим, - сухо говорит она. Ей не перечат.
   Дальше идут снимки, но вместо фоновой музыки раздаются голоса -- комментарии об Оле от одноклассников. Все голоса изменены, звучат тоненько, а оттого, еще более жестоко и зло.
   "А что, у Оли День Рождения? У таких, как она, они бывают?"
   "Оля, мы любили бы тебя, не красься ты так вульгарно"
   "Оля -- подающая надежды девочка. Всегда была. Жаль, что эти надежды давно пропали и у учителей, и у родителей, и у ее одноклассников"
   И самый последний комментарий. Голос не изменен. Все сразу узнают его и глазами ищут ту, кому он принадлежит.
   "Я рада, что, наконец, сказала всю правду. Это моя работа. Я должна это делать, чтобы люди все честно понимали о себе. Иначе, зачем нужны на свете Шуты?"
   И самый последний слайд -- простая надпись: "лучше горькая, но правда, чем красивая, но ложь".
   Свет включается. Оля поворачивается, ищет глазами кого-то и находит. На ее щеках светлые дорожки от слез. Она чувствует себя, как размалеванная кукла, хотя не одета в черное, да и лицо у нее не перемазано.
   - Ты? - говорит она охрипшим голосом. Все молчат.
   Вечер заканчивается слезами.
  
  
  
  
  
   Глава 1, в которой шут срывает с присутствующих маски
  
   Прозвеневший звонок мелодично затих под крышей школы, оставляя после себя тишину и безмолвие. На мгновение показалось, будто эхо его еще будет долго звучать в голове, но как всегда ощущение быстро прошло. Звонок дал начало новому часу.
   В это прохладное осеннее утро как-то особенно печально падали листья за окном. Осень всегда остро ощущалась в школе - именно здесь ты чувствовал начало нового времени, здесь явственно пролегала граница между свободой и несвободой.
   Заслышав за спиной острые четкие шаги, Женя обернулась, сбрасывая с себя неприятные печальные мысли. Нужно радоваться и даже, кажется, начинать немного волноваться - ведь она идет на самый первый в своей жизни урок в качестве учителя! Двадцатитрехлетняя Евгения Осенкова не так давно сама была школьницей, а потому прекрасно помнила, что значит быть подростком, что значит быть старшеклассником, и уже заранее не завидовала себе. Первая встреча, первое впечатление - самое тяжелое.
   - Простите, - проговорила подошедшая Елена Александровна, классная руководительница 10-ого "Г", - нашу многоуважаемую Ингу Станиславовну отвлекла драка на школьном дворе, она попросила меня саму представить вас классу.
   Инга была завучем и с первой же минуты появления Жени в школе сразу взяла ее под свой контроль. Это было весьма неплохо - есть человек, который поможет тебе влиться в эту атмосферу более или менее безболезненно. Но сейчас молодая учительница была даже рада, что сопровождать ее будет Елена Александровна - она вызывала у нее больше симпатии, возможно, еще и потому, что сразу взяла в общении с девушкой дружеский, а не покровительственный тон.
   - А почему вы устроились только в октябре? - пока они пересекали длинный коридор, поинтересовалась ее сопровождающая. - Вы ведь в этом году закончили ВУЗ?
   - Да, - согласилась девушка, кидая быстрые отчаянные взгляды в окно. - Сразу после окончания уезжала на стажировку в Лондон, а, вернувшись, проболела воспалением легких и позорно пропустила начало учебного года. Думала, что не найду больше работу, но тут неожиданно узнала, что требуется педагог и решила...
   - И очень правильно решили. - Поддержала учительница. - В сентябре у детей намного больше ветра витает в голове, чем в октябре, когда они уже свыкаются с мыслью, что от школы никуда не денешься. А уж если вы еще и новенькая...сентябрь - тяжелый месяц, - со вздохом закончила она.
   - Ну, посмотрим, насколько мой поздний приход поможет им.
   - И вам, - закончила Елена с легкой улыбкой. Женя подхватила эту улыбку и замолчала. Они перешли на лестницу, и класс был уже близко, поэтому она все же решилась на волнующий ее вопрос:
   - А они... расскажите мне о них? Они легко идут на контакт?
   Кажется, в ее голосе проскользнула легкая паника, но Елена сделала вид, что не заметила ее.
   - Они очень хорошие, - искренне высказалась она, - я люблю их до безумия. И тем сильнее они меня временами выводят! - она вздохнула. - Они подростки, Евгения, да еще и старшеклассники. Вы можете ждать от них невероятных чудачеств, невероятной лени, невероятного упорства, перерастающего во вредность, проблесков гениальности, которая на переменах выливается в сумасшествие.... Вы можете ожидать от них всего.
   Ее улыбка слегка померкла.
   - Но в последнее время они очень удивляют меня и, к сожалению, не в лучшую сторону.
   Они остановились перед классом, и Елена Александровна взглянула на Евгению прямым взглядом.
   - Я общаюсь с ними уже шестой год, да и то не всегда могу понять. Так что не переживайте, что совсем не знаете их. Самое главное, будьте собой. И вам станет намного проще, поверьте.
   Женя сделала глубокий вдох. Речь классной руководительницы была достаточно прямой и, кажется, откровенной. Она понимала, что пока не войдет в этот класс и не начнет урок, ничего не изменится, и она будет так же переживать и бояться. Но...быть собой? Кажется, это неплохой совет.
   Неожиданно что-то привлекло ее внимание за дверью класса.
   - Там...никого нет? - поинтересовалась она осторожно.
   - Почему? - удивилась Елена.
   - Так такая тишина...
   Елена закатила глаза.
   - Не думала, что это стало так заметно, - в ее голосе проскользнуло легкое замешательство.
   Не сказав больше ни слова, она потянула ручку двери на себя и вошла в класс, предлагая Евгении самой переваривать свой ответ.
   Женя сделала каменное лицо и чуть более решительным, чем нужно, шагом, вошла вслед за учительницей.
   Ее вниманию предстал обычный класс - мальчики и девочки, чужие, но так не отличающиеся от других представляемых ею школьников! Пока их лица сливались у Жени в одно, но ей очень хотелось верить, что скоро все станет по-другому. И, возможно, они даже смогут подружиться....
   Но пока радоваться было рано.
   Ребята практически одновременно подняли головы от парт, услышав шум открывающейся двери, а затем и встали, узрев двух учительниц сразу. Женю поразило, что до прихода учителей никто не разговаривал. Десятиклассники сидели за своими партами, вперив взгляды куда-то вниз, будто их наказали. Спустя мгновение до нее дошло - все были погружены в свои "гаджеты": кто-то сидел со смартфоном, у кого-то обнаруживался под партой планшет.
   - Здравствуйте, садитесь. - Елена Александровна энергично махнула рукой и оглянулась на девушку, застывшую в трех шагах от нее. - Ребята, хочу вас познакомить с вашей новой учительницей русского языка и литературы Евгенией Владимировной. Она будет работать у нас первый год, поэтому давайте поможем ей освоиться в нашем непростом коллективе!
   Кто-то на задней парте явственно хмыкнул.
   - Да она школу-то хоть закончила? - произнесли свистящим шепотом - так, что было слышно всем, и Елене Александровне в том числе.
   - Болотов! - одернула она своего ученика, без труда определив источник свистящего шепота. А у Жени внезапно отлегло от сердца. Вполне нормальный класс. Все, как она и ждала.
   Конечно, не стоило даже надеяться, что школьники оставят ее появление без внимания. И потому Жене казалось, что она готова.
   - Ну что ж, господа и дамы, - Елена Александровна обвела класс цепким, пригвождающим к месту взглядом, - я надеюсь, что вы будете вести себя достойно. Я ухожу и предоставляю Евгении Владимировне право начать урок. Верю, что вы меня не подведете.
   С этими словами учительница покинула класс. Женя на мгновение задержалась взглядом на закрывшейся двери. Елене было наверно чуть больше сорока, и она ощутимо напоминала девушке ее собственную классную руководительницу. Совершенно не похожая на нее внешне, Елена Александровна просто лучилась энергией, которая готова была распространиться на любого, кто попадет под ее крыло.
   Как жаль, что она сама, Женька Осенкова, не способна заражать такой энергией.
   Ей так казалось.
  
   Она быстро подошла к столу и села, находясь с классом на одном уровне. Для начала она просто осмотрела их всех, вникая в их лица, и школьники опускали взгляды, не удостаивая ее больше вниманием. Казалось, их нисколько не тяготила воцаряющаяся тишина. Казалось, у Евгении нет ни малейшей возможности завладеть их вниманием. Они просто не оставили ей шанса и ничего не ждали от нее.
   Но все же...шанс есть. Хотя бы один...
   Она вдруг заметила, что не все пристально пялятся в свои телефоны. Кто-то смотрел на нее - изучающим, скучающим или просто любопытным взглядом. Что ж, может быть, у них интернет здесь не ловит...
   Евгения подавила острое желание нервно захихикать и решительно раскрыла принесенный с собой журнал.
   - Здравствуйте. Еще раз - меня зовут Евгения Владимировна. И сейчас...
   - А сколько вам лет? - настиг ее острый вопрос. Женя замерла, подняв глаза и направив взгляд в сторону голоса.
   Вопрос задал не тот молодой человек, которого Елена назвала Болотовым. Тот сидел на самой последней парте. А этот - Женя без труда нашла его лицо, изучающее новую учительницу - сидел за третьей партой в ряду прямо перед ней.
   Он сидел, выпрямившись, и смотрел на Женю строгими глазами, в которых плескалась непонятная насмешка. Подбородок был слегка вздернут и в позе его, выражении лица, глаз, ощущалось высокомерие, совершенно необъяснимое в данной ситуации.
   - Прости, а как тебя зовут?
   - Артур Верхов, - не задерживаясь ни на секунду, ответил мальчик.
   - Хорошо. - Евгения опустила взгляд в журнал.
   - Так сколько? - уточнил Артур.
   - А тебе?
   - 16.
   - А мне 23. Хотя я не обязана была отвечать, но сделала скидку на возраст.
   - Почему это? - скривился Артур. Упоминание "возраста" кажется, ему не понравилось.
   - Потому что не знаю тебя достаточно хорошо. Вот и не уверена - то ли это наглость, то ли отсутствие воспитания.
   Кто-то вдруг отчетливо фыркнул - Евгения повернула голову и успела поймать лукавый взгляд голубых глаз от девушки, сидящей за четвертой партой в среднем ряду.
   - Браво. Один - ноль, - прошептала она, но так отчетливо, что засмеялись еще несколько человек.
   Все больше лиц отрывалось от своих телефонов, с интересом оглядываясь на учительницу, но этого было еще мало. Ничтожно мало.
   - Я...понимаю, что из-за того, что вы меня не знаете, вам сложно сразу переключиться и выслушивать от меня какую-то, пусть и полезную информацию. Да и мне так неудобно - вещать перед незнакомой аудиторией. Поэтому начать я хочу со знакомства, а в оставшееся время разберемся с литературой.
   - Знакомство? Да это запросто, - кивнула та же девушка в голубыми глазами и темными кудрявыми волосами. От нее волнами исходил задорный энтузиазм, который вряд ли был связан с появлением новой учительницы. - Это на раз-два. Мы обожаем всякие знакомства. Правда, ребята?
   Она обвела одноклассников широким взглядом, но ответом ей служило лишь нестройное и невнятное бормотание. Слегка прищурившись, девушка с ехидной улыбочкой вновь повернулась к Евгении. Кажется, поведение одноклассников ее нисколечко не взволновало.
   - Вы не обращайте внимания, они еще не проснулись. Ничего если они вам будут казаться сонными мухами - в нашем сонном королевстве есть мушиный король и даже мушиная королева. Они сидят по обе стороны от меня и между ними стена отчуждения. - Она понизила голос, - как, впрочем, и между большинством из этого королевства!
   Взгляд Евгении помимо воли упал на тех, на кого показывала девочка - девушка с белокурыми, воздушными прядями, обрамляющими ее лицо, и юноша с будто вытесанным профилем - его волосы были темными. Как по команде они скривились, поднимая глаза, и внезапно встречаясь взглядами друг с другом. Но в следующее мгновение отвернулись, как будто их заставили посмотреть друг на друга помимо их воли.
   - Артем Некрасов, - криво усмехнулся мальчик, заметив внимательный Женин взгляд. - Не обращайте на нее внимания, это наш шут!
   - Шут? - Евгения едва удержала себя от легкомысленного свиста. - А как тебя зовут? - обратилась она к разговорчивой девушке, но та не успела ответить.
   - Яся! - выдал мальчик с высокомерным лицом - Артур. Кто-то засмеялся, но девушка решительно просверлила однокласснику спину. В ее глазах вдруг ледяным блеском вспыхнули молнии.
   - Яся - только для друзей! - отрезала она, переводя взгляд на учительницу. Так и не понятно было, к кому она обращалась - к ней или однокласснику. - Дина Ясноглазова, - будто нехотя добавила она.
   - Спасибо. - Евгения Владимировна улыбнулась, обнажая ямочки на щеках. - Ты очень бойко начала, Дина. Не желаешь ли продолжить, вывести одноклассников из сонного состояния?
   - Я? - насмешливо протянула Дина, сверкая глазами. - Благодарю за честь. И с удовольствием!
   Она вытянула обе руки и решительно хрустнула пальцами, будто приготовилась к долгому выступлению. Ее одноклассники отрывались от своих развлечений, поднимая глаза на Дину с одинаковыми улыбками. Они будто знали, что должно сейчас произойти. Правда, довольны были далеко не все. Кто-то едва сдерживал стон раздражения, кто-то кидал совсем не дружелюбные взгляды.
   - Погоди, - на мгновение остановила ее Евгения Владимировна, и девочка замерла в ожидании. - Давай так. Раз уж мы на литературе, то и представление твое должно быть более ли менее литературным. Договорились?
   Дина кивнула с нескрываемым наслаждением.
   Предложение учительницы ни капельки ее не остановило.
   - Ммм, ну что ж, - улыбнулась девушка, на секунду задумавшись. И практически тут же заговорила:
   - Мы были незнакомы с вами
   Я поражу вас именами
   И их чинами. Сей же час
   Начнется долгий мой рассказ!
   ... - Она усмехнулась, заметив удивление на лице Евгении, но практически тут же продолжила, задорно поглядывая по сторонам:
   - Представим мы, что это царство
   И в этом царстве есть король.
   Но у него (скажу вам честно)
   Есть и своя, двойная роль.
  
   Умен, красив и очень мудр
   (как и положено ему).
   Но у него советник есть
   И так хитер, что глаз не свесть!
   Вы угадали, я надеюсь, о ком вам честно говорю,
   - она стрельнула глазами в сторону Артура.
   Я ради правды, ради дела,
   И истины не утаю.
  
   А как же наша королева?
   Марго ее друзья зовут, - она бросила взгляд на блондинку, которую просто перекосило от имени "Марго".
   Ее подружки тут как тут
   Они к вам тут же прибегут,
   Доложат и с ума сведут!
  
   Теперь зашипели и зароптали три девушки, сидящие перед Диной, и Евгения без труда угадала, о ком идет речь. Ей все меньше нравилась ее затея, хотя вряд ли она могла сейчас остановить этот экспромт. Да и Дина, судя по всему, совсем не опасалась говорить правду. Или... что бы это ни было.
  
   - Зовут их Майя, Яна, Вера,
   Они почти что королевы
   Так что боюсь, не ровен час,
   Они, Марго, съедят и нас. - Она погрозила пальчиком блондинке.
  
   Так...что-то увлеклась слегка,
   А между тем, коль суть да дело,
   Элиту нашу не задела,
   Пора им потрепать бока!
  
   Она внимательно посмотрела на юношу за первой партой в третьем ряду.
   - Вот Игорь - он такой чудак,
   Узнать его совсем не просто.
   То рыцарь он, а то подросток.
   А то, простите уж, дурак. - Она сделала круглые глаза, и кто-то рассмеялся, не выдержав, хотя все настороженно прислушивались к ее словам.
   Евгении так показалось. Сам же Игорь внезапно покраснел и, не скрываясь, бросил на Дину презрительный взгляд. Но Ясноглазова уже отвернулась, выискивая следующую жертву.
   - Про Севку нужно рассказать.
   Он любит есть и любит спать.
   А я люблю его, поверьте,
   Доверчивей он всех на свете.
   Одну из фрейлин верно любит,
   Она его, змея, погубит. - Уже тише добавила Дина, даже не оглядываясь на лица тех, про кого она сейчас говорила. Из рук полноватого мальчика, сидящего прямо перед Евгенией, на первой парте, выпал телефон.
   - И третий наш элитный парень
   Вы берегитесь, он в ударе.
   Ни для кого ведь не секрет,
   Что в омуте покоя нет.
   А Макс, я знаю, он такой.
   На самом деле он герой,
   Но лишь в компьютерной игре,
   А в жизни даме быть в беде, - она притворно вздохнула, заслужив косую ухмылочку от рыжего парня, судя по всему, того Макса.
  
   - А там наш музыкант придворный
   Он парень злой и очень вздорный,
   Но я Кирилла не продам - он противостоит врагам. - Усмехнулась Дина, и парень на последней парте с длинноватыми волосами, качающийся на двух задних ножках стула, со стуком встал на стуле ровно.
   Женя нервно постукивала ручкой по столу, словно отбивая такт дерзким девчонкиным речам. Она разрывалась между двумя противоположными ощущениями - страхом, что все Дину будут ненавидеть после этого урока и восторгом от ее экспромта. Хотя, кто знает, может быть, стихи у нее заготовлены уже давно.
   - А вон ваш тезка - Женей кличут,
   Веди бы он себя прилично,
   Я б рассказала вам, что он
   Актером сцены был рожден, - насмешливо закончила Дина, вызвав открытую улыбку на лице мальчика, которого в самом начале урока окликала Елена Александровна. Мальчишка Жене понравился.
   Дина вздохнула, глаза ее затуманились.
   - Эх, много можно рассказать,
   О тех, с кем лучше воевать,
   Или о тех, с кем ни ногой,
   Ни на один сложнейший бой.
   Поведала бы про умнейших,
   А может лучше про сильнейших.
   И про честнейших не забыла б,
   Коль вдохновенье не остыло б.
   Я рассказала вам по правде,
   О тех, кто восприимчив к правде,
   Но я стыдиться не хочу,
   За правду я поколочу.
  
   Дина закончила, так же внезапно, как и начала.
   А в следующую секунду прозвенел звонок.
   Они сидели, не двигаясь с места, даже Женя, казалось, не может пошевелиться. По губам Дины Ясноглазовой расползалась кривоватая, знакомая всем ее одноклассникам улыбочка.
  
   Глава 2, в которой появление старых друзей грозит кому-то серьезными неприятностями
  
   Дина Ясноглазова скучала. А когда она скучала, остальным скучать не приходилось.
   - Сбрендила, Ясноглазова? - прошипела, оборачиваясь к ней, Яна Кузнецова. Дина называла ее "фрейлиной", а еще "одной из...".
   Одноклассники вокруг поспешно расходились на перемену. Вторым уроком по расписанию был русский язык, а значит, в другой класс переходить было не нужно. Дина вздохнула, вытянув ноги под столом и скрестив лодыжки. В общем, устроилась поудобнее.
   - Что-то не так, красавица моя?
   - Да. С тобой не все в порядке! - одноклассница явно мечтала поругаться. Дина насмешливо наблюдала за разворачивающейся сценой, будто со стороны, и ей казалось, что она может говорить за Яну, избавив ее от напряжения и усилий.
   - Ну, так значит, что это в любом случае мои проблемы, правда? Так что не переживай.
   - Когда ты достаешь всех вокруг, это уже всеобщая проблема, - отпарировала Яна. Видимо, у нее тоже было не в порядке с настроением. Обычно Дину никто не трогал - не решались связываться.
   Рядом замерли верные подружки - Майя и Вера. Последняя как всегда умудрялась, не отвлекаясь от основного действия, оглядывать в любопытстве весь класс, пытаясь откопать какую-нибудь новую интригу.
   - Забавно, - протянула Дина, поворачивая голову к окну, за которым царила осень.
   - Что забавно? - выдохнула Кузнецова в нетерпении.
   - Забавно, что ты затеяла наш разговорчик только после того, как эта Евгения вышла из класса. Значит, все же не хочешь пока еще показывать свое истинное лицо? - внимательно наблюдая за одноклассницей, она заметила, что ту начинает раздувать от ярости.
   Яна Кузнецова - девушка с идеальной прической и маникюром - казалась будто отшлифованной. Она никогда не расставалась с телефоном, переписываясь со всеми подряд, и обожала хвастаться своим парнем - студентом университета. Тот факт, что Яна хвасталась им уж слишком часто, заставлял думать, что никакого парня и в помине нет, а если и есть, то они, по крайней мере, не состоят в романтических отношениях.
   - Яська в своем репертуаре, - неожиданно рядом возник Болотов с широкой улыбкой на лице, вмиг туша разгорающийся конфликт. - Давненько мы твоих шедевров не слышали! А кто я, интересно, в твоей иерархии сонного королевства?
   Дина озорно улыбнулась, чувствуя, как настроение начало повышаться. Ее приятель Женька был самым миролюбивым ее одноклассником, он всегда безошибочно чувствовал важность своего присутствия.
   - Ты?.. Ну, учитывая, что ты хочешь поступать в театральный, ты у нас придворный актер. Арлекин, правильно наверно...
   - Арлекин у нас ты! - пробурчала Яна, безуспешно пытаясь обратить на себя внимание.
   - А вот тут ты не права. Арлекины и шуты - разные люди, - нравоучительно начал Женя, подмигивая Дине между делом.
   Майя расслабилась, поняв, что ее помощь Яне не нужна, да и Вера сразу скисла. Но, впрочем, ненадолго. Уже через полминуты ее глаза загорелись, как у хищника, учуявшего дичь на дальнем расстоянии, и под изумленные взгляды Жени и Дины она выпрыгнула со стула, направляясь к дверям. Еще через мгновение в коридоре стали слышны верещания, которые быстро переместились в класс. Дверной проем заслонила высокая фигура, но еще раньше, чем она появилась в дверях, Дина уже с глухим стоном сжала зубы, даже не заметив за собой этого отчаянного движения.
   - Дима! Димка!
   - Ростоцкий вернулся!
   - Ростоцкий!
   Ото всюду раздавались новые оживленные возгласы. Скучный класс сразу наполнился шумом и суетой. Все будто забыли о том оцепенении, в котором пребывали последний месяц. Виновник учиненного разгрома стоял посреди класса, смеялся, обнимался, пожимал руки, раздавал подзатыльники и между делом что-то рассказывал. Дина встала со своего места, решив, что пора вмешаться в этот гомон.
   - Расступитесь, расступитесь, - звонко отодвигала она одноклассниц, делая вид, что очень хочет пробиться к Ростоцкому, а ей не дают и чинят препятствия на ее пути. - Дорогу королевскому шуту!
   Раздались смешки, но Дина упорно прокладывала себе путь и внезапно оказалась перед Димой, возле которого никого не было.
   Одноклассник насмешливо выгнул темную бровь в ожидании. Зеленые глаза хитро прищурились. Дина смотрела на него лишь секунду.
   - Здравствуй, Митенька! - громко сказала она, кидаясь его обнимать. Покрепче сжала в объятьях, будто стараясь переломать ему кости, а отстранившись, трижды расцеловала в щеки, вызвав бурный смех одноклассников.
   - Дни летят, а у вас, я смотрю, ничего не меняется!.. - фыркнул Ростоцкий.
   - Все очень изменилось, - шутливо высказалась Дина, - теперь ты можешь нас не узнать.
   - Так это что же, мое появление все вернуло на свои места? - хитро заметил Митя. - Неужели тебе это было не под силу?
   Глаза Дины сверкнули. Сам того не ожидая, Дима попал по ее слабому месту. Он всегда так делал. И хорошо, а то Ясноглазова начала уже забывать, почему не любит его.
   - Хм, а ты что же, набиваешься в соперники?
   - К тебе? Не дай Бог! - фыркнул Ростоцкий. - Ладно, давайте рассказывайте, что новенького!
   Поднявшейся суете помешала захлопнувшаяся дверь класса. Уже прозвенел звонок, но 10-ый "Г" не слышал. Одноклассники сгрудились возле доски, и никто не видел замершую в дверях Евгению Владимировну. Но вот раздалось насмешливое покашливание, и новая учительница произнесла:
   - Надо же, оказывается, вы не совсем сонное царство. Выходит, Дина преувеличила.
   - Дина всегда преувеличивает, - высказался Дима Ростоцкий, пока одноклассники возвращались на свои места. - Здравствуйте.
   - Здравствуйте, - улыбнулась Евгения Владимировна. Вновь прибывший оказался довольно высоким молодым человеком с каштановой волнистой шевелюрой и зелеными кошачьими глазами. У него было приятное лицо, во взгляде таилась странная взрослость, будто второе дно виднелось сквозь эту яркую зелень, а улыбка была полна коварства. - Вы опоздали?
   - Я...да, можно и так сказать. Меня не было месяц. Мы с родителями...уезжали. - Он закинул сумку на плечо, краем глаза выискивая себе место.
   - Тогда можем поздравить друг друга. Я тоже сегодня первый день в вашей школе. Свободно место есть в первом ряду.
   Мальчик вздохнул, будто всеми силами старался избежать такой возможности, но понял, что выхода нет, и прошел на свободное место. Оно было действительно единственным пустым во всем классе. Он сел прямо за Артуром, на четвертую парту. За одной партой с ним сидела Лада Дымова. С другой стороны, в соседнем ряду вытянулась Дина, положив голову на сомкнутые руки.
   - Ну что ж, надеюсь, со всеми вами я хорошо познакомлюсь в самое ближайшее время, а пока что приступим к русскому языку.
   Тема сегодняшнего урока: "приставки пре- и при-". - Учительница подошла к доске. - Все, что вы проходите в этом году, как вы знаете - повторение. Я напишу на доске примеры, вы перепишете, поставив нужную букву, а затем проверим.
   Слева от Димы Ростоцкого Лада положила телефон на раскрытую тетрадь, даже словом не обмолвившись с ним, хотя они не виделись четыре месяца. Верхов тоже копался в телефоне, а вот Лида Сурнина, сидящая рядом, старательно выводила буквы - ну, от этой иного не ждать.
   Дима обернулся - Лика Мызникова и Мила Рыбакова играли каждая в своем планшете, периодически поглядывая на доску. Тогда Ростоцкий повернулся в другую сторону и обвел взглядом весь класс. И ему сразу бросилась в глаза эта странность, которую он прежде только уловил - весь класс сидел, уткнувшись, в свои телефоны. Не было шепотков, разговоров, не было шуточек и смешков, никто не кидался записками через весь класс, не строил планы по разыгрыванию учителя, не томился в ожидании конца урока, не рисовал карикатуры, пуская их по классу. Все вели себя донельзя прилично и обособленно. Никому не было дела до других.
   Его класс застыл в оцепенении, и Дима их не узнавал. Он понял насмешливость Дины Ясноглазовой, которая, кстати, была одной из немногих, кто смотрел на доску, не отвлекаясь на телефон, он понял слова учительницы, сказавшей, что они не совсем "сонное царство". Она работала в школе первый день, а уже смеялась над безучастностью его одноклассников, как над хорошей, известной узкому кругу лиц, шуткой.
   Тогда, не вполне уверенный в том, что делает, Дима вырвал из толстой тетради в клеточку листок и аккуратным, совсем не мальчишеским почерком написал:
   "Что у вас тут происходит?"
   Он положил листок Ладе прямо на телефон, чтобы та заметила его. Выгнув изящную бровь, Лада прочитала сообщение и, помедлив, написала ответ. И передвинула листок Диме.
   Тот прочитал: "А что происходит? Все вроде как обычно"
   "Да не совсем. Всем одновременно подарили крутые телефоны и планшеты? Или директор свихнулся и подключил бесплатный вай-фай?"
   Листок снова перекочевал к Ладе. Та нахмурилась, но, помедлив, все же написала ответ:
   "Не знаю, о чем ты говоришь. Просто половина торчит в "Думке", остальные ведутся за толпой".
   Она, видимо, пыталась закончить сообщение шуткой, но он заметил, что Лада была несколько удивлена его вопросами, как будто считала их вообще несущественными.
   Он вздохнул. Он жутко скучал по классу и надеялся, что его возвращение пройдет в несколько другой обстановке.
   "Что такое Думка?"
   Лада вздохнула.
   "Группа в ВК. Ты что, совсем от жизни отстал? Зайди к кому-нибудь из наших, все сам увидишь".
   Дима поморщился, но все же достал телефон и в рекордные сроки, как будто сам интернет помогал ему, нашел эту "Думку".
   У доски маялся Рома Курьянов, делая ошибки, и, поняв, что на него никто не смотрит, Дима углубился в чтение.
   Думка была в друзьях у страницы их школы, и у нее насчитывалось более трехсот подписчиков, хотя существовала она, судя по проставленным датам, не больше трех недель. Администратором группы была девушка, лицо которой скрывала маска. Эта девушка отвечала на письма, которые размещались здесь же, на стене, и у этих писем стояло по много "лайков" и комментариев.
   Лада, увлекшись, что-то строчила на листочке с их перепиской. Он прочитал:
   "Она появилась недавно, и все присылают ей свои письма, а она дает очень крутые советы, помогает выйти из тяжелой ситуации. Самое главное, никто не знает, кто она. Но все пытаются ее вычислить"
   "Как именно?"
   "Ну так она учится в нашей школе, понимаешь? Скажу даже больше, все последние ее ответы говорят о том, что она из нашей параллели! Прикинь, если она в нашем классе учится?"
   "Ну и что особенного? Там такие гениальные советы?"
   Лада посмотрела на него, будто он сморозил глупость, но послушно склонилась над листком.
   "Просто все с ней достаточно откровенны. Там обсуждаются интриги, которые в школе плетутся. Она выкладывает письма анонимно, так что спрашивать можно, о чем угодно. Только она знает, кто автор. Естественно под шумок все анализируют действия друг друга, даже не боясь, что их спалят! Сейчас все в школе об этом говорят. Там все, что угодно обсуждается - от учителей до различных отношений.... Это очень интересно".
   Дима скептически посмотрел на последнее предложение Лады, но написал о другом:
   "А если она однажды возьмет и всех спалит? Как это ей все поверили?"
   "Ну, она написала это в самом начале. Про анонимность и всякое такое. Самое главное, сначала все особенно не доверяли ей, но потом она так раскрутилась! За счет этих животрепещущих вопросов, которые там обсуждаются, конечно"
   Неожиданно над ними раздалось покашливание, и Дима с Ладой вздрогнули. Увлеченные перепиской, они не заметили подошедшую к ним учительницу.
   - Это вы приставки так бурно обсуждаете? - насмешливо поинтересовалась она и забрала листок. Пробежала его глазами, задержалась на последней части страницы, потом оглядела класс.
   Все, привлеченные шумом, оторвались от своих дел и смотрели теперь то на Евгению Владимировну, то на парту, за которой сидели "провинившиеся".
   - Увы, нет, - резюмировала Евгения. - Ну что ж, по крайней мере, теперь я знаю, почему никто не расстается со своими телефонами.
   - Неужели опять Думка? - скривилась Дина Ясноглазова, уставившись на Диму и Ладу с неодобрением.
   - Я просто спросил, чем все так увлечены, - Дима пожал плечами, не понимая, почему должен оправдываться, да еще и перед Диной Ясноглазовой.
   - А ты, Дина, против этого? - повернулась учительница к девушке.
   Ясноглазова посмотрела на Евгению Владимировну и пожала плечами.
   - Не знаю. Просто, по-моему, всех привлекают не крутые советы, а таинственная личность автора.
   Она показала кавычки вокруг слова "таинственный".
   - О, наша Диночка, конечно же, все знает лучше всех, - неодобрительно высказалась Мила, сидящая за спиной Димы.
   Дина коротко взглянула на нее и широко улыбнулась.
   - А ты нет.
   Кто-то захихикал на задних партах.
   - Наверняка сама присылала туда свои письма, - высказалась Яна Кузнецова, все еще разозленная неудавшимся конфликтом.
   - О, разумеется, и, как и ты, жаловалась на свою жизнь, - согласилась с ней Дина.
   - Девочки, - остановила эту перепалку учительница и неожиданно продолжила тему: - Не хочу становиться ни на чью сторону, но Дина вполне может оказаться права. Та девушка, которая отвечает на эти письма, вряд ли говорит что-то такое, что вы не можете узнать от родителей или от своих друзей. Но все прислушиваются к ней, правда? А точнее, прислушивается только тот, кто присылает письмо или те, кто знает о сути вопроса. Но вряд ли десятки комментаторов действительно понимают, о чем идет речь. Всем нравится, что они могут не быть собой, надев маски.
   - А это плохо? - проговорила Лада и скривилась, когда к ней обратились взгляды одноклассников.
   - Не знаю, вот вы мне и скажите.
   Евгения Владимировна села, а по классу пробежал нестройный гул обсуждения, похожий на шорох пролетевших по асфальту листьев и быстро стихающий.
   - Ну, это можно проверить, - внезапно произнес Ростоцкий.
   - Что именно? - проговорила учительница.
   - Что всех привлекает в этой Думке. Ее автор или все эти письма или...что?
   - Как же ты это проверишь? - насмешливо проговорила Дина.
   - Надо просто вычислить автора Думки. Раскрыть ее имя прилюдно. И посмотреть потом, будет ли ее группа так популярна после этого.
   Дина фыркнула.
   - Кто же возьмет на себя эту невероятную миссию, которая отнимет все свободное время? Может быть, ты?
   Дима не выдержал.
   - А может быть и я! - насмешливо отрезал Ростоцкий и повернулся всем корпусом к Ясноглазовой.
   - Да что ты! И зачем тебе это нужно?
   Дима быстро обвел взглядом класс.
   - А чтобы все перестали вести себя, как отмороженные.
   Одноклассники зароптали. У всех, наконец, прорезался голос.
   Дина прищурилась. Казалось, она напряженно размышляет о чем-то.
   - Что-то я сомневаюсь, что у тебя это получится.
   - Почему же ты сомневаешься, Диночка?
   - Слишком спеси много, - отрезала она.
   - На что ты намекаешь? Может, поспорить хочешь?
   Дина сделала вид, что раздумывает над его предложением.
   - Хм... ну давай поспорим.
   - Какой срок?
   - Месяц.
   Дима скривился.
   - Ты издеваешься? Не успею.
   - Ну ладно. Задание сложное, поэтому... я даю тебе почти три месяца. До Нового года. Идет?
   Класс с интересом наблюдал за разворачивающимся спором. Даже Евгения Владимировна не решалась прервать их.
   - Идет, - кивнул Дима с хитрой улыбочкой. Их руки скрестились над проходом между рядами. - Артур, - Дима похлопал свободной рукой одноклассника по плечу, - разбей.
   - А на что вы спорите? - внезапно настиг их вопрос Верхова.
   - Только не вздумайте спорить на деньги, - вмешалась Евгения.
   Ясноглазова весело скривилась.
   - Фу, на деньги спорить - моветон.
   - Да, - согласился Дима, не отрывая от Дины смеющегося взгляда. - Мы будем спорить по старинке. На исполнение желания. Самого заветного.
   - Заветного? - с сомнением протянула Дина.
   - Ну, просто на исполнение желания, - легко перестроился Ростоцкий. - Я проигрываю - исполняю твое. Ты проигрываешь - исполняешь мое.
   - Договорились, - подытожила Дина. Артур молча разбил их сцепленные руки.
   Еще секунду в классе царила сдержанная тишина.
   - Ладно, давайте запишем домашнее задание, - произнесла вдруг Евгения Владимировна. Все нехотя начали доставать дневники.
   - Да, берегись автор Думки, - тихо проговорил Артур, не отрывая взгляда от доски, на которой Евгения писала номера из учебника.
   Дима услышал и усмехнулся.
   - Кого-то ждут неприятности.
   Да, это точно.
  
   Глава 3, в которой некоторые маски слетают сами по себе
  
   Яся пролетела по школьному коридору, скатилась по лестнице, веселыми криками разгоняя малышню, раскланялась с гардеробщицей, которая подала ей пальто, показала язык охраннику, рванувшему за ней через весь холл, и скрылась за тяжелой школьной дверью, оставляя за своей спиной смех, гомон и веселье.
   Отец всегда говорил, что уходить нужно так, чтобы тебя непременно всем захотелось вернуть. Не раньше и не позже. У него всегда это получалось. Со всеми, даже с Диной.
   За дверью царила другая жизнь. Степенная и спокойная. Размеренная жизнь, с долей свободного хвастовства и летящими по воздуху листьями.
   Спрыгнув со ступенек, Яся пропрыгала длинные классики, расчерченные вплоть до школьного забора, а затем, ни на кого не оглядываясь, выпрямив спину и заложив сзади руки, степенно зашагала по улице, как будто это вовсе не она сейчас дурачилась, скача на одной ножке.
   Роль королевского шута обязывала - роль школьного шута обязывала еще сильнее.
   В обязанности входило:
   1. Развлекать степенную публику во время скучных школьных будней;
   2. Брать удар на себя, когда злой учитель начинает третировать класс;
   3. Спасать одноклассников на контрольных, когда положение становится катастрофическим и необходимо прикрытие, чтобы спокойно пользоваться шпаргалками;
   4. Доносить до учителей дурные вести, если класс вдруг вознамерится сбежать с уроков;
   5. Давать умам пищу для размышления. Как взрослым, так и молодым;
   6. Разносить по свету правду, особенно когда все хотят ее скрыть;
   7. Разоблачать пороки, спасать униженных и оскорбленных, смеяться над трусами и подлецами;
   8. И самое главное: если кому-то вдруг приспичит смеяться над шутом, смеяться вместе с обидчиком и в три раза громче, чтобы смех его испуганно затих, не оставляя после себя даже эха.
   Яся не притворялась. Она так жила. Ее давно выбрали шутом, нацепив маску и наделив странностями, которыми она не обладала - а все потому, что правду не любил никто, кроме нее, а она любила всякую, даже горькую. Людям легче было думать, что она не такая, как все, да еще и с чудинкой, чтобы ни у кого не возникало сомнений: ее правда ненормальна, а вот их притворство, ложь, фальшь, увертки - абсолютная норма.
   Но стоит признать - большинству одноклассников до конца прошлого года было плевать, что с ней так, а что не так. Ее роль спасала их всех на протяжении многих лет, и никто не жаловался - ну, может быть, никто, кроме самых вредных. По крайней мере, ее друзьям было плевать. Или тем, кто считался ее друзьями.
   Теперь все действительно изменилось, и Дима Ростоцкий может сколько угодно зубоскалить, но пройдет несколько дней, он посмотрит на класс как следует и увидит, что происходит. А ведь это длится с первого сентября! И Думка, появившаяся три недели назад, тут совсем не причем. У нее совсем другая, противоположная цель.
   Кстати, о Думке.
   Яся прикрыла за собой дверь квартиры, сняла пальто, помыла руки и бросилась к компьютеру.
   Интересно, думала она, нажимая на кнопку включения и начиная переодеваться, сможет ли он действительно вычислить автора Думки? Придумает ли что-то оригинальное или сдастся после первой же неудачной попытки?
   А то, что неудачные попытки будут, Яся не сомневалась ни капельки.
   Страница привычно затребовала пароль, она ввела и на экране тут же показалась аватарка - девушка в маске на все лицо. В прорези поглядывали глаза, но не голубого, а ядовитого фиолетового оттенка. Сказочно-красивого и потому нереального. Яся очень хорошо продумала все, прежде чем начать воплощать в жизнь, и эта фотография отняла большую часть времени всей ее подготовки.
   Она специально нашла похожую фотографию в интернете, на которой изображалось лицо какой-то модели, и сделала свою версию этого снимка. Маска была взята взаймы у тетки, которая в последний год после поездки в Венецию, помешалась на карнавальных масках, прекрасных и мрачных одновременно. Фотографию тоже сделала тетка, а после обработки в фотошопе, никто не признал в этой девушке Дину Ясноглазову, никто даже не подумал, что на фотографии изображен реальный знакомый всем человек. И дело было даже не в оттенке глаз. Люди видели только то, что хотели видеть - не больше и не меньше.
   В сообщениях значилось десять писем. И на все нужно ответить сегодня же, в течение дня. Дине это было только в радость. Это была автоматическая работа, которая позволяла не думать о себе и своем безумии хотя бы несколько часов.
   Она, если честно, тоже не понимала такой популярности страницы. Она хотела привлечь внимание своего класса и хотя бы своей параллели, но то, что лихорадка захватит большую часть школы, она уж точно не могла предсказать. И здесь да, она готова была отстаивать свое мнение до конца - всех влечет лишь тайна этой маски и потому расследование Ростоцкого может вполне попасть в цель.
   И потому ее, конечно, волнует, удастся ли у него что-то или нет. Потому что в одном она была уверена на 100%: от шута ее одноклассники точно не захотят получать советы.
  
   "Дорогая Думка! Долго не решалась тебе написать, но потом поняла, что любой совет лучше, чем ничего. Я больше не могу жить в тени своих одноклассников, почти каждый из которых пытается доказать, что лучше меня. Они выбрали меня грушей для битья и устраивают постоянную травлю. Я научилась с этим бороться, я научилась отвечать на оскорбления, но их шутки становятся все более жестокими. Из-за них я не могу завести себе друзей. А в другую школу родители точно не разрешат мне перейти, ведь тогда придется рассказать им всю правду. А это очень стыдно. Иногда мне кажется, что все это сон или американский фильм - ведь только там происходит что-то такое. Но даже там героя ждет положительный финал в конце, а меня - нет. Даже не знаю, как мне поступить и может...."
  
   "Дорогая Думка! После того, как я вышла из больницы, мои друзья стали вести себя странно, а мой молодой человек вообще сбежал к моей подруге. Со мной никто не разговаривает, учителя придираются, и я не понимаю, в чем дело. Никто не желает ничего объяснять, как будто я прокаженная..."
  
   "Здравствуй, Думка. Что делать, если человек, который тебе нравится, не обращает на тебя внимания? Как завоевать его симпатию? Ты всем помогаешь, быть может, и мне поможешь советом!.."
  
   "Привет, Думка, а если не секрет, как тебя зовут на самом деле?"
  
   "С тех пор, как я узнал о тебе, я спать не могу, есть, все время думаю о тебе. Кто же ты на самом деле? Как тебя зовут? В каком классе ты учишься? Боюсь, если не узнаю о тебе правду, то действительно сойду с ума. Хочу разговаривать с тобой бесконечно, мне кажется, ты моя вторая половинка!.."
   - Очень смешно, - пробормотала Дина, удаляя сообщение. Перед этим она не удержалась и заглянула на страницу этого любвеобильного воздыхателя. Так и есть, какой-то семиклассник.
   Подобных писем Яся получала довольно много - особенно в самом начале после образования Думки. Сейчас их количество уменьшилось, но ненамного. Письма по три-четыре ежедневно она отлавливала и никогда на них не отвечала.
   Она создавала Думку с серьезными намерениями, а не просто для развлечения, и хотела, чтобы ее так же и воспринимали. Здесь раскрывалась другая часть ее натуры, та она, которой она не привыкла быть для окружающих и потому поступь ее была еще неуверенной, тяжелой, но все же она шла вперед, а не назад.
   "А идти вперед всегда лучше, чем стоять на месте", - повторял ее отец.
  
   К ее удивлению письма от одноклассников приходили редко, но, возможно, так было и лучше. Вряд ли она смогла бы рассуждать объективно, особенно если была частью всех творившихся в классе событий.
   Она вздохнула, открывая еще раз первое письмо, и замерла над клавиатурой, раздумывая над ответом. Отвечать на такие письма было всегда тяжело. Как правило, они писались в минуты душевного напряжения, а о совершенном в такие мгновения люди очень часто жалеют. Слова нужно было подбирать с особенной тщательностью, но и это было не самое сложное. Сложнее всего, оставаясь собой, вставать на место другого человека. Ведь, как известно, то, что приемлемо для одного, для другого сродни смертной казни.
   Сначала Дина думала, что не сможет быть советчиком в сложных ситуациях, ведь, если взглянуть на ее жизнь со стороны, примером ее вряд ли можно назвать. Но оказалось, как ни парадоксально, люди готовы выслушивать ее и продолжают присылать ей письма. Изо дня в день.
  
   "Как известно, все дети очень жестоки, а школа временами вообще похожа на необитаемый остров, на котором нескольким сотням подростков приходится проходить срочные курсы выживания. Первое, что ты должна понять и принять для себя - во многом мы сами виноваты в том, как нас видят другие. Они начали нападать первыми, да, но ты разожгла в них жажду жестокости, когда решила ответить на эти оскорбления. Они достают тебя, не потому, что ты плохой человек, а потому что тебе не все равно, как к тебе относятся. Будь ты равнодушна и нейтральна - от тебя бы отстали через какое-то время, поняв, что ты не из тех, кем можно управлять. Но еще не поздно все изменить, поверь мне. Школа закончится через несколько лет, но уже сейчас нужно учиться у нее главному - быть сильной в этом мире, потому что если ты сейчас не научишься выживать, то потом может стать только хуже. Я уверена, что каждый при желании может заявить о себе во весь голос, но лучше не доводить до крайности и начать все менять прямо сейчас. И помни: есть всего три вида борьбы. Первый - выкинуть белый флаг, сдаться, подчиниться и стать марионеткой в чужих руках. Второй - открытое противостояние. Это сложно, потому что нужно изначально обладать огромной силой, нужно быть сильным от начала пути и до конца, чтобы никто не мог обнаружить твое слабое место и воспользоваться этим. И третий вид - это внутренняя борьба. Нежелание смириться. Пусть каждый говорит тебе, что хочет, пусть против тебя используют самые разные приемы, не ведись на провокации, оставайся при своем мнении и просто делай, что делаешь. И тогда ты останешься собой, и твоя внутренняя сила не ослабеет.
   P.S. Парадокс в том, что желанием подчинять обладает меньшинство, а это значит, что несчастных и угнетаемых намного больше. Осмотрись вокруг: кто сказал, что вы не можете объединиться и стать сильнее?"
  
   Дина опубликовала два письма: одно с просьбой о помощи от этой девочки и второе - свой ответ, - и пошла на кухню за чаем. Перед тем как опубликовать письма от имени своей группы, она зашла на страницу этой девочки. Она знала ее. Видела издалека в коридорах школы. Та училась в девятом классе. Всего лишь на год младше. По фотографии совершенно не видно, что над ней издеваются одноклассники. Сколько же из нас молча переносят неприятности, пока остальные погружены в самих себя и заняты только собой и своими вымышленными проблемами? Она вспомнила своих одноклассников, которые целыми днями пропадают в своих смартфонах, планшетах и айфонах, даже не обращая внимания на то, что происходит вокруг, выныривая на поверхность лишь на краткие минуты, которые забудутся потом безвозвратно.
   Почему сейчас приходится стать частью виртуального мира, чтобы к тебе прислушались и обратили внимание на твои призывы о помощи? Что же такое происходит со всеми ними?
   "Надо быть сильным. Действительно нужно быть сильным, - думала Дина, не замечая, что ее руки с чайником в руке трясутся. - Есть всего три вида борьбы..."
  
   ***
  
   - Так, все! Это невыносимо! - классная руководительница решительно уронила журнал на стол. Подскочили все - даже сидящие на задних партах, даже те, кто не отрывался от хода урока ни на минуту. Это было вдвойне неожиданней еще и потому, что Елена Александровна очень редко повышала голос на своих учеников и всегда за какой-то проступок. Намного чаще она сыпала философскими изречениями, умея подстроить их под любую ситуацию, а еще любила козырнуть английскими пословицами, переводя их на русский язык и заодно знакомя учеников с особенности английской культуры.
   - Я больше не могу работать в такой обстановке! - урок заканчивался, но кажется, никто этого не замечал.
   - Да что мы сделали-то? - простодушно поразился Севка источаемой на него агрессии. Он сидел на первой парте, поэтому эмоциональная волна до него долетала в первую очередь.
   - В том-то и дело, что ничего! Я как будто с восковыми куклами разговариваю.
   - Хотите, я вам песенку на английском спою? - неожиданно предложил Дима. - А вот Ладка мне подтанцует. Да, Лад?
   - Что? - одноклассница вскинула глаза, которые будто магнитом притягивались к телефону.
   - Я попрошу не устраивать цирк, - произнесла классная руководительница.
   - Так вы хотите, чтобы мы себя тихо вели или громко? - хохотнул Рома.
   - Курьянов, я хочу, чтобы вы хоть как-то на меня реагировали! И не только после того, как я разорву журнал! - Она обвела класс грозным взглядом и вдруг устало вздохнула. - Раньше все учителя от вас сходили с ума, постоянно бегали жаловаться, писали на вас докладные, отказывались вести у вас уроки. Не думаю, что вы забыли об этом. Я же бегала за ними, просила, умоляла, наказывала вас, но ничего не могло помочь. То ли предстоящие экзамены вас из себя выводили, то ли период был переходный - не знаю. С этого года вас будто подменили. С первого сентября вы тише воды, ниже травы. Вас не видно и не слышно. Сначала я обрадовалась - ну наконец-то, за лето мозгов прибавилось, надо же! Но как бы ни так! Вы теперь вообще ни на что не реагируете. Вам плевать, что вам говорят учителя, вам плевать на меня и на самих себя! Вы хорошо еще здороваетесь, но боюсь, скоро и это перестанете делать. Почему вы так себя ведете? Честное слово, иногда мне кажется, что вы издеваетесь!
   Оля Попова, сидящая за Артемом Некрасовым, усмехнулась. Рита подняла жалостливые глаза на учительницу:
   - Мы не издеваемся, Елена Александровна! Честное слово!
   - Тогда в чем дело? Почему вы так себя ведете, как будто вас наказали?
   Молчание накрыло класс с головой. Кто-то переглядывался, но чаще всего все опускали глаза, наткнувшись на внимательный взгляд классной руководительницы.
   - Дина. - Вдруг сказала она и посмотрела на девушку. Яся вмиг напряглась.
   - Да, Елена Александровна? - весело проговорила она.
   - Может быть, ты поведаешь нам, наконец, правду?
   - Почему же я?
   - А почему нет? Неужели ты не знаешь? В жизни не поверю!
   - Со мной все как обычно, разве я недостаточно откровенна и вредна? - съехидничала она.
   - Ты - да, а другие...
   - За других я не отвечаю, - чуть резче, чем нужно, ответила Дина. Дураку было ясно, что здесь что-то нечисто, но классная руководительница только вздохнула. Если они не хотят говорить, никто и ничто их не заставит. Это они уже проходили.
   - Хорошо. Достаточно. Тогда просто послушайте. Вчера нас собирали на совет по поводу Нового года.
   - Не рановато ли? - пробормотал Игорь Роньшин, но смотрел он прямо перед собой, и Елена Александровна не стала отвечать.
   - В этом году подготовка начнется раньше, потому что для организации новогодних мероприятий решили привлечь старшеклассников. Не просто тех, кто всегда активничает - одни и те же делают концерт и он, если честно, с каждым годом становится все однообразнее. Поэтому в этом году будет проводиться жеребьевка. На карточках напишут варианты, каждый класс, начиная с восьмого, вытянет свою и будет готовить мероприятие, которое там укажут. Сразу оговорюсь, мне все равно, кто из вас тут творческий человек, кто гуманитарий, а кто технарь - помогать будут все. Скажут, что 10-ый "Г" должен украсить сцену и школу - будем украшать все. Скажут, что нужно танцевать - будут привлечены все, кто нужен. Я устала от ваших капризов и вашего постоянно меняющегося настроения. Все. Жеребьевка завтра на большой перемене, прошу не опаздывать. Домашнее задание на доске.
   Елена Александровна вышла из класса, оставив открытой дверь. Практически тут же прозвенел звонок.
   - И что это все норовят провести с нами беседу? - громогласно протянул Игорь, укладывая в сумку учебники.
   - Да, - согласилась Яна Кузнецова, поднимаясь из-за парты. - Просто их, видимо, пугает, что мы не стоим на ушах.
   - Если ты уловила только этот смысл, Кузнецова, то дела твои еще хуже, чем я думала, - заметила не удержавшаяся Дина.
   Кузнецова закатила глаза, но ничего не сказала.
   - А что, - заметил Леша Мешков, - я вполне могу устроить какой-нибудь сабантуй, если уж им так хочется.
   - А я подыграю на гитаре, - мрачновато отметил Кирилл - признанный музыкант.
   Они медленно выходили из класса, делясь своими впечатлениями, но, впрочем, дебаты не устраивались. Когда обычно неунывающая классная руководительница находилась в таком настроении, спорить не приходилось.
   - Ну и что такого особенного? - протянула Катя Гончарова, оказавшись внезапно близко от Дины, рядом с партой Ростоцкого. - Подумаешь, ведем себя тихо!.. Я бы радовалась на ее месте, что мы даем учителям отдохнуть.
   - Ну может быть, это просто называется заботой? - не выдержала Дина, которую Гончарова почему-то начинала раздражать сразу же, как только открывала рот. Хотя ничего плохого в ней не было.
   Гончарова удивленно на нее покосилась, но не успела ничего сказать:
   - И это еще раз доказывает, что Думку давно пора прикрыть, - высказался Дима.
   - Не знаю, - Катя дернула плечом, продвигаясь по проходу. Дина шла прямо за ними с Ростоцким, не могла их обогнать и от этого бесилась еще сильнее. - Я вообще эту Думку не читаю! Сомневаюсь, что дело тут в этом.
   - Тогда в чем же? - спросил Ростоцкий.
   Катя почему-то снова покосилась на Дину, но промолчала. Дина нахмурилась.
   - Кто Думку не читает, тот наверняка в нее пишет, - ехидно выдал Женька Болотов, кладя Дине руку на плечо. - Вот, читали, что вчера она выдала? Там была парочка интересных советов.
   - А, ты про эту девочку? - вспомнил Дима. - Кажется, это было самое первое письмо. Не знаю, не знаю, как можно спасти того, кто сам себя топит...
   - То есть ты считаешь, что бедная девочка сама виновата, что над ней издеваются? - сверкнула глазами Дина. Но Катя и Ростоцкий шли впереди нее и не видели этого.
   - Ну...не знаю. Я не психолог. Поэтому я и не автор Думки. И она - Думка - тоже не психолог. Я бы на ее месте поостерегся давать такие советы.
   - А мне понравилось, - пожал плечами Женя. - Если человек тебе пишет такие вещи и что-то отвечать все же приходится, как выкрутиться из такой ситуации? И она выкрутилась, молодец. Ничто не дается без борьбы. А чтобы бороться - нужна сила. Даже внутренняя.
   - Но никто не знает, к каким последствиям это может привести. Каждое слово нужно тщательно взвешивать. Поэтому я и говорю, что не психологу сложно дать дельный совет.
  
   Дина отстала от одноклассников, замедляя шаги. К тому моменту, когда Женя обернулся, чтобы что-то у нее спросить, она уже исчезла.
   "Ну-ну", - думала она, сбегая по ступенькам на второй этаж (они находились на четвертом), - "Общаешься со своей Гончаровой и общайся! Надо же - вздумали рассуждать о Думке, умные все стали!"
   Она не знала толком, на кого злится, понимала лишь, что ее раздражает все и сразу: знающие интонации Ростоцкого, который всего второй день как вернулся в школу и не успел еще вникнуть во все школьные перипетии; надоедливая Гончарова, которая тут как тут, хотя они с Ростоцким расстались еще в прошлом году, и совсем не по-дружески расстались; ее раздражали и прочие одноклассники, каждый из которых рассуждает о странности "привязавшихся" учителей, хотя это они, а не учителя изменились!
   Ладно, Ясенька, спокойно! Не подобает королевскому шуту так беситься! По крайней мере, не на людях! Оставь эмоции до дома.
   Дина вздохнула глубоко, оправила идеальную белую рубашку и с независимым видом двинулась по коридору, легкомысленно насвистывая какую-то песенку себе под нос. Пару раз она прошлась туда-сюда по этажу, а затем остановилась возле зеркала в левом крыле. Пару равнодушных взглядов в кабинет девятых классов и можно замереть с изучающим выражением на физиономии. Она же девушка, как-никак, а девушки всегда крутятся у зеркала, разве нет?
   Волнистые темные волосы кудрявыми прядями падали на плечи, челка нетерпеливо лезла на глаза отросшими прядями, тонкие брови сведены к переносице, голубые глаза льдинками задорно сверкают, губы вот-вот готовы разъехаться в ухмылку. Все как обычно. Белая рубашка прямого кроя, джинсы, браслеты на руках, любимое большое кольцо на среднем пальце - на нем причудливо выведены то ли сердца, то ли пики, соскочившие с игральной колоды. Дина самой себе никогда не изменяла. Дернула головой, запустила пальцы в волосы, заставив браслеты приятно позвенеть, и улыбнулась, наконец. Вот так намного лучше.
   Класс в зеркальном отражении просматривается отлично - буйство без учителя в самом разгаре. Учеников наверняка нагрузили репетиторами и в школе они отрываются вовсю. Дина знала - они сами были такими же в прошлом году. И все годы до того.
   - Так она мне не дала списать - прикиньте?! - раздался громкий девчоночий голос, а затем и сама обладательница его - высокая брюнетка - показалась на пороге. За ней появились ее подружки, которым первая девочка что-то жалостливо рассказывала.
   - Говорила я, что этой овце нельзя доверять... - пробормотала другая.
   - Ну да, я понимаю, экзамен она за меня не сдаст, конечно, но подстраховка нам нужна серьезная, - тянула первая.
   - О, смотри, она идет, - третья девочка толкнула первую в бок. Дина невольно тоже повернула голову, но, спохватившись, тут же вернулась к изучению своего отражения.
   Да, интуиция ее не подвела - это была действительно та самая девочка, написавшая ей первой письмо вчера. Лена. Она приближалась к кабинету не спеша и уже явно увидела своих одноклассниц. Выражение лица ее было непроницаемо.
   Группка девчонок загородила ей дорогу. Крыло было почти пустым, кроме малышни, в нем больше никого не было. На Дину же никто не обращал внимания, видимо, полагая, что старшеклассница не будет мешать.
   - Так-так-так, Леночка! Не хочешь объясниться? - первая явно вышла на тропу войны.
   - Насчет чего?
   - Насчет своего поведения на контрольной. Ты не забылась случайно?
   - Я тебя не понимаю, - Лена сделала попытку пройти мимо, но подружки перегородили ей дорогу.
   - Сейчас поймешь, - тихо пообещала первая, но тут Дина, которая поняла, что пора вмешиваться, отвернулась от зеркала и сделала шаг вперед.
   - О, девочки, как хорошо, что я вас встретила! - громогласно заявила она с широкой улыбкой на лице. Девицы переглянулись и сделали несколько шагов назад, видимо, узнав ее.
   - Хотим скандал устроить? Так не стесняйтесь, возьмите меня, я с удовольствием поучаствую. Кто же еще, как не лучший шут нашей школы! Ну, давайте, начинайте, а я посмотрю!
   Девицы смешались, переглянувшись. Кажется, они уже готовы были развернуться и скрыться в классе. Дина вздохнула.
   - Что же так? При свидетелях смелость куда-то пропала? Вот странность-то! А может вам, чем больше свидетелей, тем лучше? Так давайте я еще позову, - и Дина повернулась в сторону холла.
   - Э, не надо, - заявила брюнетка. - Мы лучше пойдем на урок.
   - Вот именно. Желаю счастья. И помните, увидев раз, я уже не забываю людей. Так что я вас запомнила.
   - Ну, мы пошли, - неуверенно проговорила вторая.
   - До новых встреч, - Дина пошевелила пальчиками.
   Троица скрылась в кабинете. Лена осталась стоять, настороженно глядя на Дину. Но та на нее не смотрела. Обернувшись к зеркалу, она еще раз взлохматила волосы, чтобы они легли в творческом беспорядке.
   - Спасибо, - донеслось до Яси.
   - За что? - Дина удивленно посмотрела на Лену в зеркальное отражение. - Я просто пригласила девочек позвать еще народу, но они отказались. Тут уж я бессильна.
   К счастью, раздался звонок на урок. Дина подхватила сумку и прошагала мимо девятиклассницы с самым невозмутимым выражением на лице.
   Та долго смотрела ей вслед.
  
   Глава 4, которая доказывает, что не все роли достаются просто так
  
   Актовый зал был наполнен суетой и волнением. Старшеклассники собирались медленно, подтягиваясь группами и вызывая панику у своих классных руководителей. Теперь, когда зал был заполнен наполовину, восьмиклашки в нетерпении ерзали, шумели, разворачивались в креслах и доставали друг друга, девятиклассники высокомерно поглядывали на них, говоря, что они старше и, конечно же, намного взрослее, десятиклассники были самыми расслабленными, а одиннадцатиклассники выглядели самыми собранными. Однако самым ответственным и дисциплинированным был, как ни странно, 10-ый "Г". Эти собрались в полном составе практически сразу же, и теперь тихо сидели на своих местах. Однако в глазах смотревшей на них Елены Александровны было мало радости. Она морщилась, глядя на них, как будто ее подопечные подбросили ей тритона в чашку, которого она никак не может забыть.
   Ясе актовый зал напоминал парадную залу королевского замка. Ту самую залу, в которой происходят балы и торжественные приемы, а еще творится волшебство. Высокие потолки, персиковые стены, на которых висят наряды сказочных персонажей, а также костюмы Пьеро и Мальвины, зеленые тяжелые шторы, подхваченные золотой нитью и зеленые кресла, бархатные, приятные на ощупь.
   Дина никогда особенно много не участвовала в школьных мероприятиях, но в зале ей было спокойнее, чем в любом другом месте в школе.
   - А вы видели, что она ответила на то письмо, ну какого-то мальчишки, у которого нет родителей?.. - над Дининой головой разнеслись перешептывания Милы и Лики. Одноклассники продолжают обсуждать Думку - ну, сколько же можно? Это длится с утра и становится невыносимым!..
  
   - И что же, вы не знаете, в чем там дело? - быстро спросила Женя.
   - Нет, Евгения Владимировна, просто ума не приложу, - вздохнула Елена Александровна. - Все беседы, которые я с ними проводила, ни к чему не привели.
   - Ну, может быть, у них просто бунт против какого-то учителя? - предположила Женя.
   - Или они просто все рассорились, - пожала плечами классная руководительница. - Я не узнаю их, действительно не узнаю, и меня это пугает.
   - А вы не пробовали обращаться к психологу школьному? Может быть, она проведет с ними какие-нибудь тренинги на выявление коллективных чувств или что-то такое...
   - Да они сразу все раскусят, что они, маленькие, что ли?
   Женя задумчиво постучала по ручке кресла и посмотрела сверху вниз на десятиклассников. Вся их параллель занимала три ряда и три класса рядом с 10-ым "Г" вели себя действительно активнее, чем класс Елены Александровны. Теперь это было видно невооруженным глазом. Конечно, они не все молчали. Но и разговоры, которые происходили между ними, были тихими, как будто это было специально.
   Прозвучал звуковой сигнал - это означало, что все классы собрались.
   На сцену вышла завуч Инга Станиславовна и начала рассказывать про "сюрприз", который приготовила старшеклассникам школа.
   - Да уж, сюрпризик хоть куда, - покачал головой Леша Мешков, хрустнув пальцами.
   - ...Поэтому сейчас я предлагаю выйти на сцену по одному добровольцу от класса и заглянуть в этот мешок. - Инга Станиславовна наглядно продемонстрировала мешок, расшитый блестящими звездами, похожий на мешок Деда Мороза, и потрясла им. - Мы заранее написали задания, то, что каждому классу нужно будет подготовить к Новому году, и некоторые из них требуют серьезной работы, поэтому начинаем мы уже сейчас. Давайте, живенько, на сцену, иначе выбирать будет не из чего.
   - Кто у нас пойдет? - под гомон быстро спросила Яна, ради исключения отрываясь от телефона.
   - Я могу, хочешь? - Дина лишь положила руки на подлокотники кресла, когда Кузнецова вскинулась и вскочила с места.
   - Ну, уж нет, - бросила она.
   - Да, пойду я. - Артем Некрасов быстро встал и сам пошел к сцене.
   - Ну, пора уже и старосте поработать, - спокойно заметила Дина, которая, кстати, вообще с места не поднималась и попыток не делала.
   Ну уж нет, увольте. Знаем мы вас. Что ни вытяни - виноватой окажешься!
   Весь класс настороженно замер, наблюдая, как первый король их королевства приближается к сцене. Пожалуй, Артем действительно больше их всех тянул на короля. Высокий, статный, даже грациозный с прямым взглядом серых глаз, прямым носом, с ежиком темных волос. Идеальная белая рубашка заправлена в узкие брюки и делала его еще худее и тоньше и даже, кажется, выше. Он спокойно вышел на сцену и как-то вмиг затмил остальных, прибывших первых, учеников. И Инга сразу потянулась к нему со своим мешком "сюрпризов", пропуская без очереди. Перед сценой уже галдели восьмиклашки, которым выпало ставить какой-то музыкальный номер, и непонятным было, то ли радует их это, то ли удручает.
   Артем вытащил свернутую записку и протянул Инге, чтобы она прочитала. Лицо его приобрело виноватое выражение.
   - Ну что ж, поздравляем 10-ый "Г", - громко сказала завуч в микрофон, - кажется, ему досталось самое творческое задание.
   Все замерли, десятиклассники особенно.
   - 10-ый "Г" должен будет поставить спектакль! Произведение они могут выбрать самостоятельно.
   По залу прокатились аплодисменты, особенно сильные от тех, кому удалось последней чести избежать, и кто этого задания, судя по всему, боялся.
   - Спектакль! - выдохнул Женя Болотов, кажется, не веря своему счастью.
   - Вот подфортило, - расстроился Игорь.
   - Я не буду участвовать, - заявила Яна. Ответом ей стало молчание.
   ***
   - Даже не думайте!
   Громкий окрик настиг двери холла, так и не успевшие открыться, затем раздался дробный звук каблуков, и в холл выплыла Елена Александровна, кидая на готовых сбежать десятиклассников самые гневные взгляды.
   - Мы же договорились! - напомнила она, а 10-ый "Г", присутствовавший здесь в полном составе, виновато потупился.
   - Уроки же закончились! - проныл Севка, шаркая ногой.
   - Мы договорились, что вы останетесь сегодня, и мы поговорим о спектакле.
   - Ой, да что о нем говорить! - с досадой произнесла Майя, поняв, что сбежать не удастся - ее сумка полетела на пол.
   - Так-так, - классная руководительница оглядела толпу настороженным взглядом, - Слишком хило звучат ваши оправдания, почему я не слышу голоса нашего драгоценного шута? Почему она не прикрывает вас? Не подсказывает реплики? Где Ясноглазова?
   Все молчали.
   - Поверить не могу, что вы ушли без Дины, - покачала головой классная руководительница.
   - Ой, да она сама сказала, что не пойдет, - буркнула Оля Попова. В компании одноклассников она первая чувствовала себя неуютно.
   - Интересно же, почему? Или она устала вас покрывать?
   - Она сказала, что зайдет в библиотеку, - нехотя, будто признается в постыдной тайне, призналась Яна. На ее лице появилось брезгливое выражение, как будто это ее, Яну Кузнецову, силком запихнули в эту библиотеку.
   - Нашла! - в холл впрыгнула Дина и замерла, как вкопанная, обнаружив прямо перед собой Елену Александровну.
   - Что ты нашла, Ясноглазова? - с широкой улыбкой повернулась учительница.
   - Ммм, - Дина выглянула из-за плеча классной руководительницы, обозрела толпу, которая собиралась сбежать, и вмиг перестроилась. - Евгения Владимировна попросила меня покопаться в библиотеке... - тянула она.
   - Так.
   - И я сказала, что обязательно почитаю эту сказку и скажу потом на уроке, можно ли по ней ставить спектакль или нет... - ну первая часть речи была правдивой. Не будем уточнять, что Дина собиралась сбежать с одноклассниками вместе, а те должны были подождать в холле, пока она будет заговаривать Евгении зубы этой книжкой. Но...как-то не вышло.
   Собственно, Яся была даже не удивлена, что одноклассники собрались сбежать. Они всегда так поступали. Только раньше они не забывали брать ее с собой.
   - Все ясно, - подытожила Елена Александровна, оборачиваясь ко всему классу. - Опять получается то, что я и предсказывала. Работать будут единицы, остальные будут прикрываться кучей дел. Так вот, дорогие мои, хочу заявить, что в этот раз такое поведение, переходя на ваш язык, не прокатит. Поэтому будьте так добры, вернуться сейчас в класс на 40 минут. Не больше.
   Она развернулась и, не оглядываясь, пересекла холл и скрылась в коридоре. Она знала, что ее класс последует за ней. Они, конечно, были ловкачи, но подлецами они никогда не были.
   Собственно, встреча на самом деле была короткой. В родном классе 10-ого "Г" за столом учителя уже ждала новоиспеченная учительница русского языка и литературы.
   - Как мило, что ты все-таки зашла в библиотеку, Дина, - приветливо улыбнулась она Ясе, заметив у той в руках книжку.
   Дина, все еще осмыслявшая побег, который не состоялся, растерянно взглянула на книгу в своей руке и отдала ее учительнице. Если честно, она уже успела забыть, что взяла в библиотеке. Забежав, она сходу попросила какую-нибудь книгу сказок, по которым ставились спектакли, и вышла, забыв название через секунду.
   - О, так это же Шварц! - воскликнула Евгения. - Приятный выбор. Я думаю, это как раз то, что нужно.
   Пока все со стоном и излишним громыханьем рассаживались по местам, учительница пролистала книгу и предложила поставить "Обыкновенное чудо". Одноклассники наградили ее скучающими взглядами.
   - Вы что, ни разу не слышали об этом произведении? - удивилась Евгения. - А фильм Марка Захарова? Фильм вы тоже не видели?
   - Там Абдулов вроде снимается? - предположил всезнающий Болотов. - В детстве я вроде смотрел, да.
   - Все верно, - кажется, молодую учительницу нисколько не смутило невежество учеников. - Ну что ж, посмотрите фильм, прочтите пьесу, хотя фильм поставлен практически дословно. Заодно расширите свой кругозор. Вы не против выбора произведения, Елена Александровна? - обратилась она к замершей на задней парте классной руководительнице.
   - Да нет, что вы. Мне кажется, удивительно удачный выбор для десятого класса. - В ее взгляде и голосе странно сочетались мстительное торжество, из-за того, что родной класс будет все же при деле, и беспокойство за них. - Спасибо Дине.
   Ясноглазова скосила глаза и, встретившись взглядом с сидящим слева Димой, опустила взгляд. Неизвестно почему, но ей вдруг стало стыдно, как будто это она виновата, что им придется вообще ставить спектакль.
   - Ну что ж, попробуем распределить роли. Желающих поучаствовать нет?
   - Я! - выдвинул руку вперед Болотов. - Я буду точно.
   - Положительную роль или отрицательную? - задумчиво спросила у самой себя Евгения, находя список действующих лиц.
   - Я думаю, роль Администратора ему подойдет. - Подключилась Елена Александровна.
   Болотов просиял.
   Неожиданно Дина будто очнулась, вспомнив, кто она. И тут же согласилась участвовать, огласив во всеуслышание, что это отличное приключение. Ей снова стало все равно, кто там и что подумает. Раз участвовать все равно придется, надо сделать это максимально интересным для себя. Роль ей пока не подобрали, но, впрочем, особенно сильно она не расстроилась. Главное - начать. Правда, эта выходка не заставила ее одноклассников сразу выстроиться в очередь за ролями, но, по крайней мере, Елена Александровна сразу ожила. Причем, настолько, что решила провести в классе решительные преобразования.
   - Вы стали слишком много себе позволять и перестали считаться с мнением взрослых. - Сказала она, когда Евгения Владимировна вышла из класса. - А между тем, я все еще остаюсь вашей классной руководительницей. И сейчас я хочу пересадить вас -- так вы будете сидеть до конца полугодия. Может быть, это хотя бы на какое-то время отвлечет вас от сомнамбулического состояния.
   Елена Александровна, похоже, решила взяться за них серьезно. Пока все стонали и ныли, она деловито пересаживала их, как будто они все еще были пятиклашками. Ну ладно, может быть, не пятиклашками, но уж точно не взрослыми, ведь уже второй год им разрешалось сидеть так, как им вздумается.
   Кого-то эта пересадка не особенно расстроила, а вот на кого-то (например, на Дину) оказала существенное влияние. Вот у Яси, привыкшей сидеть одной, появился сосед. И отнюдь не такой, чтобы Ясноглазова могла радоваться.
   "Наконец-то я сижу с тем, кто мне соответствует", - значилось в записке Верхова. Дина скривилась.
   - Нет, - произнесла она, глядя на него. - Ты зря тратишь силы.
   Она демонстративно скомкала записку и сунула под учебник. Артур проследил за запиской и перевел взгляд на Ясю. В глазах его сверкнула насмешка.
   - Ты обладаешь удивительной способностью наживать себе врагов, - размеренно произнес он. И отвернулся. - Но моим у тебя стать не получится.
   Дина прищурилась и, ничего не ответив, перевела взгляд на доску. Она чувствовала волной поднимающееся раздражение.
   Рядом пристально наблюдащий за ней Верхов, позади -- как специально безумно веселящиеся Катя и Дима, справа от них восседали Лада и Максим Аникеев, перед Диной и Артуром -- не разговаривающие между собой Рита и Артем, которые при этом разговаривали с Верховым. Слева и справа от них, в первом и третьем ряду соответственно, расположились Яна, Майя, Вера, Севка и Игорь Роньшин. За третьей партой первого ряда сидели Кирилл с Женькой, сетующие на то, как хорошо им жилось в конце класса. Но назад переместилась более благоразумная и менее шумная часть класса. В награду.
   Да, веселая компания у них получилась. И в эпицентре всего этого Дина с извечной книжкой на коленях и порцией язвительности на каждого. Она, как оголенный провод: дотронешься -- убьет.
   Перевоплощение состоялось.
   Насладившись мучением своих учеников, классная руководительница, наконец, смилостивилась и разрешила классу разойтись, велев к следующему дню хотя бы фильм посмотреть, по которому они собрались ставить сказку.
   - Ну что, Митенька, - поинтересовалась Дина, пока одноклассники шумно собирались и двигались к выходу из класса, - как продвигаются поиски таинственного автора Думки?
   Дима посмотрел на нее и внезапно фыркнул.
   - Продвигаются. А ты что, помочь мне хочешь?
   - Конечно-конечно, и лишиться возможности видеть, как ты исполняешь мое желание? Ну, уж нет!
   - А ты так уверена к своей незаменимости? Можно подумать, если бы ты мне помогала, она нашлась бы быстрее!
   Дина пожала плечами с плохо сдерживаемым превосходством на лице.
   - А почему ты думаешь, что это "она"? Может быть, автор Думки - он?
   Ростоцкий на мгновение застыл, а потом помотал головой.
   - Исключено.
   - Почему?
   - Просто я знаю, - тихо сказал он.
  
   Он действительно знал. Не то, чтобы он был настолько наивен и не представлял, как одно можно подделать под другое, когда это кому-то нужно, но это чувствовалось во всем - и не только в аватарке. У всех этих советов, выкладывающихся в Думку, был совсем не мужской почерк. Стиль ответа был женским. Он специально тщательно перечел все эти письма, хотя сам и не задумывался, зачем ему это надо. Но подсознательно желал угадать в этих ответах кого-то из своих одноклассников - раз уж есть вероятность, что этот человек учится в его классе.
   Впрочем, с кем-кем, а с Диной Ясноглазовой он точно не собирался делиться мыслями по этому поводу - уж слишком хитро она смотрела на него. И если бы он не знал ее достаточно хорошо, он бы обязательно подумал, что она что-то знает. Но нет. Дина лишь вид делала - как и всегда, впрочем, - что намного лучше осведомлена обо всем, что творится вокруг, а все для чего? Ну конечно, чтобы позлить его. Чтобы в очередной раз доказать, что в их спорах он никогда не будет победителем.
   Когда-то давно они часто спорили. И в последнем споре победитель так и не был определен, хотя Ясноглазова считала иначе.
   Оттого-то все и беды.
  
   Он поспешно шагал, удаляясь от школы, настолько погруженный в свои мысли, что даже не услышал кричащую ему вслед Катю Гончарову. Он думал, сам того не желая, про хитрый взгляд одноклассницы, сразу напомнивший ему девочку с ярко-синими глазами и копной темных вьющихся волос. Эта копна укутывала ее, как одеяло. В школе маленькая Дина носила две косички - толстые и длинные, достающие до пояса. А вот на улице, в родном дворе эти косы нередко расплетались, заставляя разноцветные ленты лететь вслед за волосами. Маленькая Дина непокорно трясла головой, и ленты улетали в воздух, а Дина и Дима смотрели им, подхваченным ветром, вслед.
   Дина и Дима. Точнее, не так.
   Яся и Митя.
   Пфф, Диму даже передернуло, когда он произнес про себя это полузабытое имя. Не то, чтобы он редко его слышал - одноклассники называли так Ясноглазову часто, даже слишком.
   Оно было полузабыто для Ростоцкого.
   Впрочем, что-то он углубился в свои мысли. Дима вспомнил про Дину лишь потому, что она напомнила об их споре. В ее голосе скользнуло издевательство, она явно и мысли не допускала, что у Димы хоть что-то получится. А может, опять же, вводила его в заблуждение. Ведь Дина, как никто другой, умела "держать лицо".
   В первый же после спора школьный день Ростоцкий вступил в эту "Думку", придя со школы, и не меньше получаса смотрел на фотографию автора на аватарке. Что-то смущало его, но он не мог понять что. А потом до него дошло, и он очень долго ругал себя за несообразительность. Ведь фотография была самой настоящей. Конечно, она была мастерски обработана в фотошопе, но съемка была не профессиональной. И он, любитель, знаток фотошопа, этого не понял. Автор сделала ее будто бы профессиональной, но для чего ей это было нужно, когда она могла не фотографироваться, а просто найти и выбрать подходящую ей фотографию? Ей казалось, что так страница будет выглядеть ненастоящей? Или в этом было что-то еще? Так, возможно, и сама автор скрывалась за той маской, а не просто безликая девушка.
   Впрочем, доказать это было невозможно, заглянуть под маску - тоже, а между тем, неестественный фиолетовый оттенок ее глаз не отображал никаких мыслей и чувств. Выражение их было не прочитываемым.
   Дима излазил ее скудную страницу, на которой не значилось практически никакой информации, вдоль и поперек. Лишь в графе "о себе" стояло: "Ненавижу неправду и несправедливость и надеюсь, что всячески помогу их искоренению".
  
   Совсем немного. Единственная запись на стене совпадала со статусом: "Вы не подумайте, у меня на самом деле есть увлечения, любимые фильмы, книги и музыка, у меня есть любимые цитаты и жизненные принципы. Но вам же будет проще, если вы не будете знать, кто я. Ведь иногда рассказывать о себе лучше тому, кто тебя не знает, а соответственно, не сможет и осудить".
   А еще, как и было сказано, он прочитал все письма на ее странице, и даже не один раз, но так и не решился написать свое письмо. Ведь поделиться проблемой, пусть и вымышленной, значит, показать всем, что он начал действовать. Пока же Митя разрабатывал план и периодически следил за "Думкой". Время еще было, и Ростоцкий был уверен, что на этот раз не проспорит.
  
   Глава 5, в которой король королевства Больших Каштанов выдвигает свой первый указ
  
   "Здравствуй, Думка. Прости, что обращаюсь к тебе так - я не знаю, как тебя зовут на самом деле, хотя мне хотелось бы взглянуть на тебя, увидеть своими глазами человека, который все это придумал. Ты не подумай, я не осуждаю, но...зачем? Мне с трудом верится, что в твоих действиях нет выгоды, но...какая уж тут выгода? В любом случае, это очень неоднозначный проект - позволь мне назвать это именно так. Не знаю, к чему тебя это приведет, но возможно, ты действительно хочешь помочь, и в таком случае, удачи!"
  
   "Дорогая, Думка. Я заметила, что здесь не очень много писем о любви, а ведь с трудом верится, что людей это не волнует, и они об этом не пишут. Или...все считают это самым сокровенным, а потому не спешат делиться своими историями? Я понимаю. Я сама не хочу называть имен, хотя они делают историю уникальной. Но мне хочется услышать лишь ответ на свой вопрос - если в жизни ты достаточно стеснительный и робкий человек, как сделать первый шаг к тому, кто тебе нравится? Ведь говорят, что это самое правильное. И вообще, смелость города берет и все такое.... Но как преодолеть себя, если этот самый шаг окажется неверным? Как решиться на такое, и стоит ли оно того? Быть может, ты скажешь мне что-то такое, что действительно заставит меня действовать - по крайней мере, я на это надеюсь..."
  
   "Думка, тревога, тревога! Моя мама выходит замуж! Через неделю! За типа, которого я видела три раза в жизни! Боже мой, что мне делать?"
  
   Яся быстро выглянула из-за угла и тут же снова спряталась. Перед ней прошли две аккуратненькие шестиклассницы, энергично обсуждавшие последний урок по литературе и с любопытством покосившиеся на Дину, которая прислонялась к стене со скучающим выражением на лице. Едва они скрылись, Яся выглянула снова. Коридор, где она стояла, был пуст, зато в рекреации, на которую она все бросала взгляды, было весело и шумно. Сновали туда-сюда шестиклашки, бесились семиклассники, страшно взрослые. Девочки и мальчики отдельно, взаимные оскорбления, бесиловка - школьная жизнь в самом разгаре. Быстро-быстро, пока ее никто не увидел, Дина скрутила волосы в пучок и прихватила резинкой, а на глаза нацепила очки. Теперь, в случае чего, на нее явно никто не подумает. Так, теперь можно выходить.
   Яся сделала несколько шагов, все больше углубляясь в рекреацию, и тут на глаза попались двое ребят из седьмого класса. Мальчишки списывали друг у друга какую-то домашнюю работу, видимо, не желая светиться в классе.
   Спрашивать у них, конечно, было опасно - ведь она могла попасть не туда, или слишком туда, наоборот, но все же Яся рискнула:
   - Ребят, а вы в каком классе?
   Они оглянулись с одинаковым удивленным выражением на лицах. Затем один ответил:
   - В 7-ом "Б".
   - А знаете такого мальчика...Илью?
   - Ряснова?
   - Ну да. Он ваш одноклассник?
   - Нет, в параллельном, они вот там, - мальчик показал на крайний от окна кабинет, - в том кабинете сейчас.
   - Ребят, а можете оказать мне маленькую услугу? - Дина сделала жалостливое лицо, надеясь, что ее "глазки" сработают. - Меня попросили передать кое-что Илье, а я его не знаю, да и внимание одноклассников к нему как-то привлекать не хочется.... Можете ему отнести?
   Для наглядности Яся даже вытащила свой сверток из сумки, помахав им перед глазами мальчишек.
   - А что там? - настороженно поинтересовался второй мальчик, не тот, что говорил до этого.
   - Там...подарок. Только, пожалуйста, никому, ладно? Просто отдайте ему в руки и все.
   В свертке, правда, не было ничего особенного. Жираф мальчику, который очень любил животных, и открытка с подписью: "Мы с тобой одной крови. Не грусти. Все будет хорошо".
   Мальчишки переглянулись, но видимо, так и не найдя предлогов для отказа, согласно кивнули.
   - Ладно, переписывай, я пойду, передам. - Сказал первый, забирая сверток у Дины.
   Он сразу же направился к классу, а Дина осталась с его другом, наблюдая за открытой дверью, в которую виднелась часть класса.
   Вот "курьер" переступил через порог и, оглянувшись, будто проверяя, кто обратил на него внимание, подошел к парте вихрастого светловолосого мальчика и протянул сверток.
   Мальчик недоуменно нахмурился, посмотрев на сверток, но все же взял и покрутил в руках, словно не зная, что с ним делать. Вот посмотрел на сверстника и о чем-то спросил. Вот рука "курьера" взметнулась, направляя взгляд Ильи к выходу из класса.
   Вот он поднял глаза, обозревая рекреацию, дошел до окна и... Дины уже и след простыл. Она неслась по этажу, сдирая на ходу резинку, и волосы ее рванулись освобожденной копной по плечам и спине.
   Ррраз! И Яся врезалась в Катю Гончарову, которая шла вместе с Лешей Мешковым, Ромой Курьяновым и Димой Ростоцким. Дина удивленно застыла, даже позабыв натянуть на лицо маску.
   - Ясноглазова, что с тобой?! - Катя запрыгала на одной ножке. - Под ноги смотреть не учили?
   - Учили - да разучили, - глупо выдал Леша Мешков, и Курьянов засмеялся.
   - Простите, - смиренно вздохнула Яся, вновь становясь собой.
   - Что-то не припомню, чтобы ты в очках ходила, - вдруг заметил Ростоцкий и слегка нахмурился.
   - Ой, - Дина одним резким движением стянула очки и запихнула в сумку. - Забыла. Нет, не хожу. Иногда надеваю, когда глаза устают, - плела она, быстро сориентировавшись.
   - А, ясно, - ее уже не слушали.
   Катя недовольно сморщилась, повернувшись к Дине, и закинула сумку на плечо:
   - Ты вообще идешь?
   - Куда?
   - На репетицию, в актовый зал. Забыла, что ли?
   - Как же я могла забыть, если имею честь играть в спектакле? - процедила Дина и пошла впереди одноклассников.
   - Да, только непонятно пока, в какой роли, - выдала Яна Кузнецова, услышавшая последнюю фразу, когда выворачивала с лестницы в коридор.
   - Зато я могла бы найти тебе роль, - вздохнула Дина, - жаль только, что такой нет в этом спектакле. Даже на отрицательного персонажа не тянешь, ни то, ни се! - бодро закончила Яся. Одноклассники за спиной зафыркали.
   - Приятно видеть вас в добром настроении, - заметила Евгения Владимировна, стоявшая в дверях зала. - Сегодня большую перемену и литературу мы проведем здесь. Елена Александровна дала нам добро и вам, я думаю, полезно будет сменить обстановку.
   В актовом зале уже собрался весь класс.
   - Ну что ж, - учительница русского и литературы обвела ребят цепким взглядом. - Предлагаю вам взять стулья и выйти на сцену, сесть в круг. Для начала мы попробуем, как в начальной школе почитать текст вслух. По ролям.
   Класс со стонами и охами начал перемещаться на сцену. Пока все рассаживались, Дина, усевшаяся одной из первых, думала о фильме, который ей удалось все-таки вчера посмотреть. Это было...нечто странное. Не привычная сказка, в которой все было комически преувеличено, даже реплики актеров, и разрешалось положительным концом. "Обыкновенное чудо" было очень взрослым. Но безумно интересным. Смешным и грустным, очень мудрым, да еще и таким, что на протяжении сказки Дина все думала: получится или не получится? Умрет принцесса или нет? Превратится герой в медведя или останется человеком?
   И после просмотра девушка поняла, что действительно хочет поучаствовать в этой сказке. Одно только непонятно - в какой роли. Что не принцессы - это ясно, уж больно типаж у нее не тот, но она готова была быть даже учеником охотника, лишь бы быть в этой сказке.
   Евгения раздала им тексты и велела читать его по реплике, двигаясь по кругу, по часовой стрелке. Разумеется, тут же начались и неприятности.
   Кто-то слишком долго раскачивался, кто-то читал намеренно медленно, тихо и невнятно - лишь бы не участвовать, кого-то пробивало на безумный смех - своенравный 10-ый "Г" всем своим видом показывал, что нельзя его заставить делать то, что он не хочет. Даже робкие попытки тех, кто хотел участвовать, не перебивали общей наглости остальных.
   В итоге Евгения встала и ненавязчиво заметила, что они не уйдут из актового зала, пока не изобразят нечто достойное.
   - Почему мы должны что-то там изображать? - возмущалась Яна Кузнецова - да куда уж без нее.
   - А в жизни ты, можно подумать, ничего из себя не изображаешь, - миленько улыбнулась ей Дина.
   - Я согласен с Яной, - неожиданно поддержал Кузнецову Артур Верхов. - Мало ли, может у меня есть дела поважнее, чем корчить из себя актера!
   - Ну-ну, - недобро пробормотал Женя. - Что значит, корчить?
   - А ты уже видишь себя на сцене, Арлекин? - прищурился Артур.
   - По крайней мере, я хоть кем-то себя вижу!
   - Так, мальчики, - Евгений вышла в центр, - давайте без склок, хорошо? Мне странно, что у кого-то могут найтись дела поважнее, ведь это твое школьное задание, Артур. Разве я не права? Сегодня мы не задерживаем тебя после уроков, мы на уроке пытаемся понять, кто сможет играть в спектакле, а кто нет.
   - Так может быть, я хочу русским заниматься! - нагло заметил Верхов. - Может быть, у меня с ним проблемы! А скоро ЕГЭ и...
   - А разве у тебя с русским проблемы? Или с каким-то еще предметом? По-моему в журнале стоят одни пятерки. Или они липовые? - лукаво усмехнулась Евгения Владимировна.
   - 2:0, - выдала Яся и кто-то покатился со смеху. Артур покраснел.
   - От каких же важных дел я отвлекаю вас - позвольте спросить всех? - Евгения развернулась вокруг себя, оглядывая учеников. - Безвылазно сидеть на уроках в Интернете? Я мешаю вам делать вид, что вы учитесь?
   - Откуда вы знаете, чем мы там занимаемся? - поинтересовалась Лада с видом оскорбленной королевы.
   - Чем бы ты там не занималась, - Евгения сделала паузу, и Кирилл Мефодиев внезапно рассмеялся, - все, что ты должна делать - на уроках - это слушать учителя и выполнять его задания. А ваши учителя вряд ли дают вам такие задания - сидеть в Интернете.
   Лада опустила голову, поняв, что сморозила глупость. Евгения отвела от нее взгляд и оглядела класс, но больше ничего не сказала.
   10-ый "Г", встрепанный и растревоженный, сидел перед ней, но, по крайней мере, сейчас они не копались в телефонах и планшетах.
   Женька окончила школу не так давно, чтобы забыть об этом - кажется, это мысль уже мелькала в ее голове, - но она не помнила, чтобы с ее одноклассниками происходило нечто подобное. Да, они тоже обсуждали всякие модные штучки, да, кому-то из них родители периодически делали королевские подарки, но такого тотального погружения в технику у них не было. Были всякие увлечения, класс делился на группы - так же, как и сейчас, но они были живыми, по крайней мере, не забывали об этом. А эти ведут наоборот, начинают вдруг стыдиться, если кто-то ловит их на человеческом проявлении чувств. Странно как-то это все. Быть может, они действительно чего-то боятся или стыдятся, и потому сговорились так себя вести? Вот так, все вместе, даже несмотря на деление по группам.
   - Впервые я вижу все ваши лица, - задумчиво заметила Евгения. - Ну что ж, ставьте стулья на места, мы возвращаемся в класс. Нужно кое о чем поговорить.
   Пока они шли к кабинету русского языка, их перехватила Инга Станиславовна, шедшая, как тут же стало понятно, по их душеньки.
   - Евгения Владимировна, - позвала завуч, и Евгения остановилась, пропуская класс вперед.
   - Да?
   - У вас урок в 10-ом "Г"?
   - Да. Мы пытались в актовом зале распределить роли на будущий спектакль.
   - Хорошо, - Инга сосредоточенно кивнула, хотя Женьке показалось, что та ее совсем не слушала. - Это хорошо, что вы здесь. Елена Александровна заболела.
   Женя не успела отреагировать -- Инга распахнула дверь, и практически тут же десятиклассники поднялись со своих мест. Два учителя в классе -- нечастое явление.
   - Добрый день, - завуч помолчала. - Ребята, у меня есть для вас не очень хорошая новость. Вашу классную руководительницу Елену Александровну положили в больницу. С воспалением легких. Болезнь эта не из приятных, так что, пока она не восстановится, мы бы хотели попросить место вашего классного руководителя временно занять Евгению Владимировну.
   Удивление на лицах десятиклассников было сродни удивлению самой Жени. Она была больше, чем удивлена -- она была поражена. И читала свои эмоции на лицах подростков.
   - Меня?
   - Да. А что вас так удивляет? Мне кажется, вы уже успели наладить отношения с десятиклассниками. - Евгения бросила быстрый взгляд на завуча. Инга Станиславовна спокойно, без вызова смотрела на нее, так что предположение, что она над ней смеется, пришлось отмести. - К тому же, вы же собираетесь помогать им ставить спектакль.... Вам придется проводить много времени вместе. Так что, назначить вас будет совершенно естественно.
   - Но я не так давно работаю...
   - Не думаю, что это является проблемой. С ребятами, я вижу, у вас уже установился контакт... Да и к тому же, так сложились обстоятельства, что у нас нет учителя на замену классному руководителю, да еще и 10-му классу. У всех их учителей уже есть классное руководство. Кроме Аркадия Николаевича, конечно. Но у него и без того нет на это времени.
   - Ну если вы так считаете, - Женя не знала, что говорить. Еще не отошла от шока.
   - Да. Мы с коллегами посоветовались и решили, что так будет лучше. Я, в свою очередь, надеюсь, 10-ый "Г", что вы будете вести себя достойно. Я всегда на это надеюсь. - Она повернулась к учительнице русского. - Евгения Владимировна, зайдите ко мне после уроков.
   Женя кивнула и обратила свое внимание на класс.
   Признаться честно, это была крайне ошеломительная новость. И нужно будет время, чтобы ее переварить.
   - Ну что ж, - Евгения, стоя у доски, покачалась с носков на пятки, собираясь с мыслями, - признаться честно, я хотела поговорить с вами о другом, но это внезапное классное руководство... Давайте, договоримся. Я обещаю вам помочь со спектаклем. Да и вообще, во всем, с чем бы вы не обратились. Но мне и ваша помощь нужна. Я же еще ничего здесь толком не знаю. Я бы хотела вас попросить быть моими гидами в том, как здесь все устроено. Учителя. Ученики. Традиции. Правила. Что любят и не любят. Какие правила можно нарушить, - она улыбнулась, и ее предложение было поддержано бодрым смехом.
   - Не волнуйтесь, Евгения Владимировна, с нами вы не пропадете, - пообещал Дима.
   Женя засмеялась.
   - Это все замечательно. Но давайте вернемся к спектаклю. Я уже говорила с вашей классной руководительницей, и она одобрила мой план. Так вот, я предлагаю вам сыграть в одну коротенькую ролевую игру.
   - Что? - посыпалось со всех сторон. От неожиданности одноклассники забылись и во все глаза смотрели на учительницу. - Во что сыграть?
   - В игру. Всего на два дня. Это что-то вроде эксперимента.
   - То есть у нас будут какие-то роли? - поинтересовался Артем Некрасов.
   - Верно. На первом нашем уроке Дина Ясноглазова познакомила меня с вашими... ну не знаю, образами. Теми ролями, которые вы когда-то для себя приняли. Королевский двор.
   - О, - выдохнул Артем, кажется, что-то для себя соображая.
   - Да, она сама их и выдумала! - презрительно выдала Яна, - Чтобы все забыли, какая она странная!
   - Она не сама, нет, ну правда, вы что, не помни... - внезапно проговорила Лада, но осеклась под пристальным взглядом учительницы и больше ничего не сказала.
   Дина качала головой, скрестив руки на груди, Дима смотрел в окно, как будто намеренно, кто-то уткнулся в парту, даже Яна смешалась и улыбнулась учительнице милой-премилой улыбочкой, которой Евгения совсем не поверила.
   Один Артур сохранял спокойствие.
   - Так что за игра? - деловито произнес он.
   - Ну так вот, вам придется принять как данность, что спектакль вы все же ставите. Но сейчас, когда у вас в классе явный...диссонанс, вы не сможете поставить ничего. Это если честно говорить. Поэтому я предлагаю вам такой эксперимент, который поможет вам определиться с тем, что вы можете, а что нет, в какой роли вы способны себя показать. И даже если этой ролью будет - создание костюмов и декораций - это очень достойная роль, но только нужно загореться желанием.
   - И это игра поможет нам загореться таким желанием? - недоверчиво произнес Ростоцкий.
   - Это игра поможет вашему воображению проснуться. Получится или нет -- в любом случае, это интересный опыт. В школе, а может быть, и вне ее, если уж кому очень понравится, вы будете играть каждый ту роль, которая была давно отведена ему в иерархии королевского двора. Король - Артем Некрасов. Королева - Рита Лесновская. Верно?
   Оба ученика скривились, но Дина энергично подтвердила - да, так и есть.
   - Дина Ясноглазова - шут. У шута может быть и двойник, который ему противопоставляется - джокер. Это...
   - Артур Верхов, - засмеялся Дима. Артур дернулся, но пожал плечами.
   - Фрейлины королевы - Яна Кузнецова, Майя Шолохова и Вера Чеботарева, - продолжила учительница. - Аристократия, королевская элита - Игорь Роньшин...
   - Севка и Максим Аникеев, - высказалась Дина уверенно.
   - А еще у нас есть другие придворные, отвечающие за искусства. Кирилл Мефодиев - менестрель, придворный музыкант. Женя Болотов - придворный актер.
   - А Ростоцкий всегда был придворным художником, - ехидно глядя на одноклассника, заметил Артем. Кажется, он был рад, что ему одному не придется отдуваться.
   - Да, вы забыли про королевского палача, - вторил ему Ростоцкий. - Рома Курьянов. А придворный охотник - Леша Мешков.
   Веселый смех с задних парт оповестил о том, что слова Димы попали в точку.
   - Ну и конечно, вы забыли, что у королевского двора должна быть серьезная духовная составляющая.
   - Священники? - хохотнул Рома.
   - Нет, духовенство. Те, кто будут разрешать конфликты и напоминать вам о том, кто вы есть, если вы начнете забываться. Они же будут следить за исполнением всех королевских указов. И поддерживать моральную составляющую в королевстве.
   - Лида Сурнина, - тут же проговорила Дина и девочка, сидящая рядом с Артуром, встрепенулась от упавшей на нее ответственности.
   - Одного человека мало. Роль огромная, - заметила Евгения.
   - И Миша Красилов, он всегда был... - Дима не договорил, но, впрочем, все было понятно. Мальчик, сидящий рядом с Ритой, покраснел.
   - Отлично. Ну и конечно, нужны представители среднего класса. Иначе непонятно - кем править-то?
   - Илья Богачев - он прекрасные поделки своими руками делает, - заметила Дина.
   - Ага, значит, у нас есть ремесленник.
   - А оппозиция королевской власти? - приподняла одну бровь Дина.
   - Оля Попова, - лениво откликнулась Яна, и фрейлины засмеялись.
   Оля - мрачная девочка, сидевшая сразу за Артемом, смотрела на Яну и компанию, не скрывая своей ненависти.
   - Ну что ж, кто не хочет играть какую-то значимую роль, все равно является частью королевского двора. Ну так что, согласны играть?
   Брызги веселья, повисшие в воздухе, быстро растаяли. Класс затихал.
   - Нет, ну мы... - раздалось со всех сторон нерешительное бормотание.
   - А чего вы боитесь? Всего два дня на то, чтобы разбудить воображение, вырваться из унылой реальности и стать тем, кем никогда не был... и вам кажется, что это что-то страшное? - энергия Евгении Владимировны не утихала. - Всего-то и нужно попробовать вести себя так, как вели бы себя на вашем месте ваши герои. Король издает указы и все им подчиняются. Придворные развлекаются - музыкант, художник и актер веселят публику. Тем же занимается и шут, но помимо этого он еще является выразителем королевского мнения. Оппозиция противостоит. Фрейлины следуют за королевой, охотник устраивает охоту и ведет себя соответственно, палач рубит головы, но в нашем случае исполняет волю короля и королевы.
   - По-моему это весело, - заметил Женя.
   - Ну, к тому же мы ничего не теряем, - подхватила Дина.
   - Ты-то точно ничего не теряешь, - заметила Мила.
   - Я тоже согласен с Ясноглазовой, - неожиданно поддержал Дима. Они с Диной переглянулись.
   - Ну, в принципе... - заметил Игорь.
   - Мне тоже нравится, - подхватил и Илья Богачев. - Интересно, что из этого получится...
   - Поднимите руки, кто "за", - попросила Евгения. Больше половины класса тут же вскинули руки вверх, не оглядываясь друг на друга.
   - Отлично, значит, мнением большинства игра все же состоится. - Подытожила учительница. Она не рассчитывала на такой быстрый успех, если быть совсем уж честной. - Игра начинается прямо сейчас. Сегодня и завтра вы будете пробовать следовать за своими ролями. А на третий день мы обсудим, что вышло. После игры мы можем устроить полноценное прослушивание. И может быть, к тому моменту вы уже определитесь, какую роль в сказке сможете играть.
   Прозвенел звонок с урока, мелодичный и так не похожий на обычный школьный звонок.
   - Ну что ж, и напоследок, - остановилась Евгения сборы на мгновение. - Как известно, королевство предполагает какую-то сказочность, верно?
   - Да.
   - У меня вообще ассоциации с чем-то старинным. А в старину техники не было, как известно. Значит, на эти две недели телефоны, планшеты и прочая техника отменяются. Не больше, чем просто позвонить на перемене. Это все.
   Просияв, Евгения вышла из класса, а ответом ей стал нестройный гул разочарованных голосов.
  
   ***
   На алгебру 10-ый "Г" пришел взбудораженный до предела. Рассаживаясь по своим местам, все громогласно рассуждали, зачем эта игра сдалась новой учительнице, стоит ли вообще в нее играть и как выжить без телефонов. Но было то, о чем весь класс и умалчивал. Всех действительно пугало отсутствие техники, в которую все прятались, как в спасение. Одна Дина сохраняла по этому поводу спокойствие, да Дима не спешил делиться своими соображениями. Глаза Жени сияли в предвкушении какого-то веселья. Он единственный рассуждал о том, что ему такого учудить как придворному актеру, а не о том, как прожить без "гаджетов".
   Одноклассники так увлеклись, что не услышали звонка и не заметили, как в классе появился математик.
   - А ну-ка тихо! - рявкнул он, ощутимо стукнув костяшками пальцев по столу. Все сразу замолчали и вскочили на ноги.
   Аркадий Николаевич Закревский, тридцати трех лет от роду - высокий подтянутый мужчина, работающий одновременно и в школе, и в университете на математическом факультете. Директриса безмерно гордилась тем, что у них работает такой умный преподаватель и ни за что не желала отпускать его, каждый год не мытьем, так катаньем, уговаривая его остаться в школе еще на год. Закревский смотрел на школу немножко свысока - его забавляла эта школьная сутолока и бесконечные интриги учителей, а еще, пожалуй, забавляли молоденькие учительницы, все как одна жаждавшие подружиться с ним. Но детей Аркадий Николаевич любил, ему нравился сам процесс вбивания в их головы чего-то нового. Так бы он рассказывал им что угодно - не только математическим основам поучал, но раз уже пришлось математикой делиться - пусть будет она, он не против.
   - Садитесь, - махнул он рукой и с любопытством оглядел учеников. - То ли чудо, то ли фокус, но 10-ый "Г", не к добру будет сказано, снова оживлен. В чем причина вашего веселья?
   - Мы, Аркадий Николаевич, теперь не 10-ый "Г", - произнес Женька лениво с последней парты. Кирилл пихнул его в бок, но это, видимо, не помогло.
   - Да что ты, Болотов. Кто же вы теперь?
   - Мы придворные королевского двора.
   - Какого двора? - удивился математик.
   - Королевского. Да, нам Евгения Владимировна - ну, новая учительница по литературе, предложила игру ролевую. Два дня мы будем играть в классе роли придворных королевского двора, - Яна Кузнецова, всегда неровно дышащая к математику, словоохотливо делилась последними новостями, видимо, желая услышать от него про отмену этой игры. - У нас даже есть король и королева, шут - ну, в общем, ничего такого нового, просто у каждого появилась роль. Но это все для спектакля, который мы будем ставить. Чтобы воображение заработало и все такое...
   - Забавно, - математик неожиданно заинтересовался. - И вы уже придумали название своему королевству?
   Все замолчали. Артем хотел что-то ответить, но Ростоцкий опередил его:
   - Королевство Больших Каштанов.
   - Как-как?! - это Дина не удержалась от возгласа. Ей показалось, что она вернулась на много лет назад, да и прочие одноклассники выглядели слегка ошарашенными.
   - Королевство Больших Каштанов, - невозмутимо повторил Дима.
   - Я слышала! - пресекла она его. Математик смотрел на Ясноглазову с небольшим удивлением, и Дина, будто почувствовав это, вмиг взяла себя в руки.
   Некоторое время все молчали. Аркадий Николаевич понял, что тема исчерпана.
   - И когда же начинается ваша игра?
   - Да вот сейчас и началась. Только одно из условий - нам нужно сдать телефоны и в школе ими не пользоваться вообще. Ну, королевский двор, оснащенный по последнему слову техники, выглядел бы странно. Так считает Евгения Владимировна, - презрительно закончила Яна.
   - Хм, резон-то в этом есть, не находите? - математик оглядел их смеющимися глазами. Дина первая поняла, что за этим последует.
   - О, - выдохнула она.
   - Да, кстати, можем привести основное условие в исполнение прямо сейчас. - Предложил Аркадий Николаевич. - Будьте добры, положите свои телефоны и планшеты мне на стол. Живенько!
   Все одновременно заныли, но все же ослушаться не посмели.
   - Вот кто тебя за язык тянул? - с укором произнес Рома Курьянов, протопав мимо Янки со своим телефоном.
   - Ой, молчи, палач! - буркнула она, уже, видимо, не такая довольная своим красноречием.
   После сдачи оружия, как назвал это математик, урок потек своим чередом. Бодро проверили домашнюю работу, бодро приступили к новой теме. Пока Аркадий Николаевич чертил на доске гиперболы, Артур распластался на парте и громким шепотом протянул:
   - Ваше Величество, когда порадуете нас новыми указами?
   Все, сидевшие рядом и слышавшие шепот Верхова, захихикали.
   Артем, не поворачиваясь и не отрывая взгляда от доски, протянул:
   - Скоро.
   - Ваше Величество, - Яна кокетливо повернулась и послала Некрасову томный взгляд, - а что-то ваши подданные запамятовали, когда же была ваша свадьба с Лесновской? Все-таки событие такого масштаба не могло пройти незамеченным?
   - Яна! - отчетливо прошептала Рита, - что ты несешь?
   - А что я несу? - беззвучно захихикала Кузнецова, а Вера, сидевшая рядом с Артемом, осторожно ее поддержала.
   - Не отвлекаемся, господа. На следующем уроке будет самостоятельная работа, так что советую обратить внимание на эту тему, - на мгновение оборачиваясь, призвал их к порядку математик.
   Прошло несколько минут, все прилежно перечерчивали с доски графики, вычисляли точки максимума и минимума, но вскоре Яна снова не выдержала:
   - Нет, мне кажется, пока у нас такая веселая игра идет, надо ловить момент и играть пышную королевскую свадьбу! Вот меня все поддерживают!
   Игорь, обернувшийся с первой парты, поддержал:
   - Не забудьте выслать приглашения.
   - О Господи, - выдохнула Дина, крепившаяся, как могла, из последних сил, - что, у Кузнецовой с Роньшиным мозги в другом направлении вообще не работают?
   - Ой, - начала Яна, но ее перебил математик:
   - Ясноглазова у нас к доске захотела? И Кузнецова тоже? Вот он, корень зла: телефоны отобрали, теперь можно снова куролесить!
   - Я куролесила и с наличием телефона, - глубокомысленно изрекла Дина, опустив голову в тетрадку.
   - Ты у нас вообще индивидуальность, - согласился Аркадий Николаевич. Яна только зубами скрипнула, но ничего не сказала.
   Неожиданно в Дину попала скатанная бумажка. Ясноглазова обернулась:
   - Что с тобой, Некрасов, по детскому саду соскучился?
   - Кто у нас является выразителем королевского мнения? - раздался неожиданный вопрос.
   Дина пожала плечами недоуменно:
   - Я, то есть, королевский шут.
   - Вот-вот, - непонятно откликнулся Артем и начал что-то черкать на листе бумаги, при этом закрывая его от Риты.
   Через минуту он скатал лист в клеточку в трубу и передал его Дине.
   - Прочитать нужно на перемене, - сообщил Артем.
   - А развернуть можно? - с любопытством спросила Дина.
   - Так, Ясноглазова, выйди из класса, - математик не дал Артему ответить. - Нужно удалить источник возгорания и тогда пожар прекратится.
   Яся с готовностью вскочила на ноги и направилась к дверям. За дверь - так за дверь, нам не привыкать.
   - Как ни странно, но источником шума сегодня была не она, - неожиданно заметил Ростоцкий.
   - Вот мы это сейчас и выясним, - любезно ответил Аркадий Николаевич. - А Некрасов пойдет к доске, дабы немножко успокоиться после своей жаркой переписки с Ясноглазовой.
   Класс потонул в хохоте. Дина за закрытой дверью слышала его очень отчетливо.
   Она послушала под дверью с мгновение, но там снова наступила тишина, и Дина отступила, решив размяться и прогуляться по рекреации.
   Конечно, над Ритой и Артемом она и сама нередко любила пошутить, но в том-то отчасти и дело, что это была исключительно ее шутка и у Дины были все права на нее. Все остальные лишь повторяли ее реплики, что звучало уже глупостью. Но второй причиной, по которой она вмешалась, было и то, что ей стало их жалко. Риту с Артемом. Она не знала точно, да и никто не знал, какие у них были отношения. Но простыми они явно не были.
   Что она знала - их сводили отцы. У них был какой-то совместный бизнес, и дети скрепляли или должны были скрепить их отношения еще прочнее. Они так достали этим своих детей, так промыли им мозги, что всеми фибрами своей души Артем и Рита сопротивлялись этому вынужденному союзу. Более того, именно это вызвало их неприязнь друг к другу и в школе они едва общались. А за пределами школы пытались не видеться вообще. Насколько это получалось.
   Поэтому Дина уже давно старалась их этим не дразнить, лишь один раз сорвалась, нарушив обещание, - на первом уроке новой учительницы по литературе.
   И даже жалела об этом - о единственном, что было произнесено тогда в стихах.
   Звук открываемой двери отвлек ее от мыслей.
   Дина обернулась - на пороге показался Ростоцкий. Они встретились взглядами, и Дима скривился, пожав плечами: мол, ты-то хоть так не смотри!
   - А тебя за что? - поинтересовалась Дина, заложив руки за спину.
   - Поддерживал диалог, - коротко откликнулся Дима и протопал к ближайшему окну. Конечно, он не собирался рассказывать, как назвал Яну ограниченной блондинкой.
   - Иногда мне кажется, что Закревский тоже Кузнецовой симпатизирует, - проговорила Дина, пронаблюдав, как Дима запрыгивает на подоконник.
   - Почему ты так думаешь?
   - Ну, смотри, со мной перепалку устроила - выгнали меня. С тобой устроила - выгнали тебя. А она чистенькая.
   - С чего ты взяла?..
   - Догадалась, - протянула Яся. Она нарезала круги по рекреации - ей так легче думалось. Дима молчал, отбивая барабанную дробь на окне. Лучше не начинать разговор - так показывал опыт. Только хуже потом будет.
   Когда-то Дина и Дима были друзьями. Лучшими. Вернейшими. Только так и может быть в детстве - вечная преданность за минутную симпатию. Потом в один миг они перестали быть такими вернейшими и преданнейшими - и тем сложнее было расставаться. Ведь, как известно, сила расставания прямо пропорциональна силе чувств. Когда-то они могли ссориться и мириться по сто раз на дню, но после они больше не ссорились. Никогда. Холодность, отстраненность, равнодушие, граничащее с презрением, споры - по-прежнему безумные, но никаких ссор. И вообще, в том, в чем они сходились единогласно - чем меньше они общаются, тем лучше. Здесь уже не ссоры - здесь просто ничто.
   А в пустоте больше смысла и ужаса, чем в ненависти.
   Почему вообще все это началось - слишком много они привыкли друг другу рассказывать, и необходимо было срочно отвыкать, потому что тянуло, и при этом сильно. Но вот прошло несколько лет, и они отучились. Только по-прежнему неловко было рядом - как будто отголосок давнего воспоминания преследовал их.
   - Что ты думаешь об этой игре?
   - А что мне о ней думать? - усмехнулась Дина. - В моей жизни ничего не меняется.
   - А, ну да, - Ростоцкий усмехнулся. - Я и забыл, что для тебя все это серьезно.
   - Для меня? - переспросила Яся удивленно. - Судя по всеобщему сумасшествию, намного серьезнее это для всех вас. Я спокойно отыграю свою роль. Мне не привыкать.
   Дима нахмурился.
   - Ты говоришь об этом так, как будто это не ты выбрала себе эту маску.
   Дина заулыбалась.
   - А ты очень хорошо разбираешься в масках, Ростоцкий? С каких это пор?
   Неожиданно раздался звонок с урока. Дина отвела от одноклассника взгляд.
   - Наконец-то.
   Во всех классах уже почувствовалось оживление, и Дина поспешила обратно, пока никто не стал выходить. Ростоцкий пошел за ней, раздумывая над ее словами.
   Математик вышел, погрозив Дина пальцем, и передал ей и Ростоцкому их дневники с замечаниями. Дина забросила дневник в сумку и встала возле доски.
   - Слушайте, слушайте! - провозгласила она, откашлявшись. Раз роль требовала определенного образа, он будет. Одноклассники замерли над своими вещами, кто-то не успел дойти до двери, а Дине только того и надо было. - Слушайте, слушайте, жители королевства! Наш король, Его Величество Артемий Великолепный, издает свой первый указ!
   Раздался смех, но Дина пронзила весельчаков грозным взглядом и развернула лист, который дал ей Артем. - "Настоящим указом, я, избранный королем, повелеваю: каждый житель королевства, то есть каждый ученик класса, должен соблюдать субординацию и, следовательно, не имеет права обращаться к королю и королеве иначе, чем "Ваше Величество"! Панибратские шуточки, легкомысленные обращения и громкие обсуждения личной жизни короля и королевы выходят за рамки иерархических отношений и караются смертной казнью (Примечание: королевский палач должен продумать все возможные способы наказания). Все отношения между жителями королевства основаны на тех статусах, которые были предписаны ученикам класса до начала игры"
   Дина замолчала, и что тут началось!
   Смех, выкрики, удивленные вопросы и восклицания...
   Артем Некрасов, до той минуты складывавший сумку и делавший вид, что он тут совсем не причем, решительно вышел и встал и рядом с Диной.
   - Слушайте, - сказал он, и все замолчали, - я понимаю, что это может выглядеть странно, но... мы же согласились играть, верно? Значит, нужно это делать в полную силу! Следовать правилам, придерживаться своих ролей. Именно поэтому это ролевая игра. И хочет кто-то или нет, но играют все. Вы можете торчать в оппозиции и не участвовать в этом, но все указы и законы распространяются и на вас тоже. Так что...кто хочет обсудить что-то со мной лично, можете просить аудиенции!.. - он криво усмехнулся и вышел.
   - Ну, дела... - одноклассники расходились, все еще обсуждая указ.
   - Как-то он слишком мрачен сегодня, - протянула Дина задумчиво. Класс быстро пустел, все расходились после урока. Но неожиданно позади Дины послышался ответ.
   - У него опять какие-то проблемы с отцом, - рядом с Ясей остановилась Рита Лесновская и пожала плечами, заметив ее удивленный взгляд. - Что? Они с моим отцом постоянно это обсуждают! Естественно я все знаю.
   - Да нет, я... - Яся помотала головой, желая сказать, что ничего не имела против такой Ритиной осведомленности.
   - Пока, Дин, - попрощалась Рита.
   - До свидания, Ваше Величество, - произнесла Ясноглазова и даже присела в шуточном реверансе.
   Лесновская улыбнулась, но улыбка ее быстро погасла. Она вышла из класса, а Дина медленно поплелась за ней вслед.
  
  
   ***
   Закатное солнце рухнуло на ладошки. Сверху легло зеленое покрывало из разлапистого каштанового листика, и семилетняя Дина потянулась вперед, чтобы солнце горячим камнем упало на ее непокрытую голову.
   - Кидай! - раздалось снизу, и девочка очнулась.
   - Сейчас! - она дернулась и потянулась к ветке с каштанами. Так, еще один и еще.... А если вот так чуть-чуть подвинуться, то можно сорвать и еще парочку. Она обхватила толстую ветку и уставилась вниз на переминающихся мальчишек.
   - Да кидай же! - проныли снизу хором.
   - Летит! - заорала Динка и, схватив лежащий в подоле юбки увесистый колючий каштан, метко зашвырнула одному из мальчишек по голове.
   Громкий крик снизу убедил ее, что она попала в цель. Дина захихикала.
   - Еще? - невинным голоском поинтересовалась она.
   Сквозь стоны раздалось громогласное:
   - Давай!
   Ноющего мальчишку сменил другой и, широко размахнувшись, Динка влепила и ему каштаном по голове.
   - Ты что, сбрендила? - третий мальчик подскочил к дереву и безуспешно подергал его за ствол. - Слезай, давай, я сейчас сам полезу!
   - Ну, пожалуйста, можно я попробую еще разочек? - заныла Дина, закончив смеяться. Она вытерла слезы о ствол шершавого теплого дерева. Вот там внизу царило настоящее пекло, а здесь было даже прохладно. Дина ни за что не слезла бы с этого дерева - самого ее любимого дерева на планете.
   - Ладно, давай! - крикнул он. Двое "раненых" громко запротестовали и закричали одновременно.
   - Зачем ты эту малявку на дерево послал? Она нам все испортит! - вполголоса пожаловался первый, думая, что она не слышит.
   "Ах, малявку!", - злорадно повторила про себя Дина и широким жестом вытряхнула все каштаны, что у нее были, на стоящих внизу мальчишек.
   Те завопили, но больше от испуга, когда гора зеленых колючих каштанов посыпалась на них сверху.
   - Каштановые ванны! Каштановые ванны! - запела Дина в безрассудном приступе радости.
   - Малявка!
- Глупая!
- Дурында!
   Вверх полетели палочки, веточки, листья и те самые каштаны. Динка спряталась между толстыми ветками и, смеясь, наблюдала за этими неловкими попытками отомстить ей.
   В конце концов, плюнув на девчонку, со словами "не будем связываться с малышней", мальчишки убежали. Дина, однако, не спешила слезать. Еще около получаса она болталась наверху, раздумывая, совсем они уже ушли или нет, и насколько жарче сейчас стоять на земле. Она просидела бы так и дольше, но по окрасившемуся в бледно-оранжевый свету поняла, что уже близится вечер, и ее могут искать родители.
   Надо слезать, со вздохом поняла она.
   Каштановое дерево - одно из многих в ее дворе. Но это - самое удобное. На него было не так просто забраться (чему Динка безумно радовалась), но на нем было легко сидеть. Ветки толстые, прочные, листья здорово укрывают ото всего мира. Дина никогда не сидела на этом дереве с кем-то, но часто сидела на нем одна. А еще она любила прыгать с самой нижней ветки. Повиснув на ней, она качалась несколько мгновений, а потом прыгала. Она представляла себя любимыми качелями, пока болталась вот так над землей, как сосиска.
   Как только Дина собралась слезать, заметив, что наступает вечер, на ветку напротив приземлилась птичка. Девочка внезапно повеселела.
   - Вот у меня и появился сосед, - объявила она. - Эй, иди сюда!..
   Дина потянулась к птице и внезапно не смогла удержать равновесие. Первый раз в жизни!
   Она бодро соскользнула вниз и полетела к земле.
   - Ааааа, - завизжала она, и рухнула на что-то мягкое.
   - Эй, ты чего?! - протянули под ней жалобно. Дина перекатилась в сторону, потирая ушибленные коленки. Сердце ее колотилось, как безумное, руки были в песке, а в волосы, пока она барахталась на земле, попали маленькие веточки и листья.
   Рядом с ней на земле лежал мальчишка с огромными зелеными глазами и шоколадными взъерошенными волосами. Совершенно незнакомый мальчишка в ее дворе под ее любимым деревом.
   - Ты откуда здесь взялся? - подозрительно поинтересовалась она.
   - Я?! - изумился мальчишка такому агрессивному приему. - Это ты откуда взялась? С неба свалилась, что ли?
   - Я не с неба, - с достоинством ответила Дина. - Я с дерева.
   - Ты живешь на дереве? Ты что, может, бездомная?
   - За бездомную щас получишь, понял?! - Дина пошарила по земле, и под рукой у нее тут же оказался увесистый каштан. - Я вообще тебя здесь никогда не видела, если ты из другого двора, лучше проваливай! У нас таких не любят. Иди в свой двор!
   - Да это и есть мой двор, дура! - не выдержал мальчишка. - Я вот в том доме живу, поняла? - он показал на дом, расположенный прямо напротив этой полянки с каштаном.
   Динка нахмурилась. Сама она жила дальше, и напротив ее дома не росли каштаны, только тополя.
   - Почему же я тебя здесь никогда не видела? Небось, врешь? - снова подозрительно прищурилась она.
   - Сама ты врешь! Мы только сегодня переехали. И вообще, что это я перед тобой отчитываться должен? Это ты на меня упала, если бы ты не была девчонкой, давно бы у меня получила, ясно?
   - Ой, боюсь-боюсь! - Динка бойко поднялась на ноги и отряхнулась. - Видали мы таких!
   - Эй, вон она! - раздалось внезапно, и девочка с мальчиком одновременно повернули головы. - Игорек, сюда!
   - Черт! - совершенно явственно выговорила Динка, разжимая руку с каштаном. Глаза ее забегали. Мальчишка с земли удивленно следил за ней и теми тремя, что выбегали из-за угла.
   - Кто это с ней? - на бегу спрашивал один у другого.
   - Он с другого двора, понятно? Он у них там самый сильный, сейчас всем вам задаст! - И, показав, язык, она обернулась к мальчишке. - Лучше не сиди так, я же говорю, они не любят тех, кто с другого двора.
   - Да я же с этого двора! - протестующе заорал мальчик, встряхивая волосами.
   - Ну, они-то этого не знают, да? Не тормози, сейчас самое время убежать! - схватив мальчика за руку, Дина потащила его за собой. Троица нагоняла.
   Мальчишка вырвался вперед и теперь бежал, не отрывая своей ладони от Дининой и подгоняя ее.
   - Но я не знаю, куда бежать.
   - Это неважно. Просто беги.
   Они забежали в другой двор и пронеслись сквозь него, затем завернули за угол, вывернули в какой-то проулок, затем обежали одну длинную десятиэтажку и, ведомые Диной, пронеслись через один сквозной подъезд.
   Когда они оторвались от преследователей, стало уже довольно сумрачно и немного прохладно. Беглецы, остановились, тяжело дыша, упираясь руками в колени.
   - Ладно, говори, где мы и как добраться до дома? - выдохнул мальчик, взъерошивая волосы еще больше.
   - Ну...как-то. Я не знаю, - безразлично заметила девочка. Ее кудрявые волосы прыгали по ее спине, укрывая ее всю.
   - Что значит, не знаешь?! Издеваешься?
   - Нет. Но должно быть недалеко. Это же наш район.
   - Наш? - спросил он.
   - Ага. Привыкай. Здесь нет ничего страшного. - И обернувшись - она шла немного впереди - она подмигнула новому знакомому. - Меня, кстати, Дина зовут, - представилась она.
   - Дима, - буркнул мальчик. Кажется, он всерьез беспокоился, что не найдет дорогу домой.
   - Предупреждаю, - девочка подняла вверх ладонь. - Будешь дружить со мной - будешь постоянно получать. За компанию.
   - От тех мальчишек, что ли?
   - Ну и не только. Но от них в том числе.
   Мальчик внезапно разозлился.
   - Это еще кто будет получать! Я им покажу!
   Дина уважительно покосилась на него.
   - А не боишься - один против троих? - деловито поинтересовалась она.
   - Пусть лучше они боятся.
   Динка в ответ на это не нашла ничего лучше, кроме как протянуть мальчишке руку и произнести с лукавой усмешкой на губах:
   - Спорим, они тебе накостыляют?
   Когда они добрались до своих домов, было уже довольно поздно. Но еще никогда Дине не было так приятно получать на орехи, как в тот день.
   На дворе стоял август. Самое начало. Через месяц Дина, Дима и весь их двор отправлялся в первый класс.
  
  
   Глава 6, в которой спор двух главных королевских спорщиков приобретает новые обстоятельства
  
   "Я не знаю, могу ли помочь в вопросах любви. Но так ответил бы и человек, умудренный большим опытом, чем я. Ведь кто-то скажет, что знает о любви все, а другие и после сотни лет не найдут на эти вопросы ответа. Но ты же спрашиваешь меня не о любви, а о решительности - о качестве, которое вполне можно в себе выработать. Если захотеть. Мы нерешительны с какими-то людьми, потому что нас волнует их мнение, волнует, что они подумают или скажут. Но весь вопрос на самом-то деле сводится только к одному: важно ли это в первую очередь тебе? Если важно - какая разница, что и кто подумает - по крайней мере, трусихой, мямлей и невидимкой тебя не будут считать точно. Поэтому прежде чем решаться на первый шаг, на откровенность, спроси сначала саму себя: "а мне это важно?". И, только получив ответ, решайся и совершай поступки. Я всегда за решительность.
   P.S. А вообще, подробностей маловато, чтобы можно было дать совет не общим словами! Удачи. Думка".
  
   Родители всегда говорили Димке, что он либо заставит их бесконечно им гордиться, либо будет бесконечно их разочаровывать. А дед всегда прибавлял, усмехаясь в усы: "Да, голь на выдумки хитра!"
   Димка, конечно, тогда не знал, кто такая эта голь и с чем ее едят, но очень уж она ему не нравилась. Это был он - Голь перекатная.
   Не хулиган, и не пай-мальчик, "Рыцарь со странностями" - так говорила про него Дина в насмешку в детстве. Со странностями, потому что в свой внутренний мир погружен больше, чем в окружающее пространство. Бывало, и стекла бил, и проказы чудил, и залил как-то весь этаж водой из туалета, но благороден, черт возьми!
   Дима усмехнулся, перескакивая через лужи, подходя к школе все ближе и ближе. Это Ясноглазова так всегда говорила.
   - Вот-вот, Ростоцкий! Все беды от твоего благородства. В неприятности влезаем оба, но ты вот всегда выходишь сухой из воды, а я еле выползаю, волоча перебитые ноги, - и она театрально оседала и обмахивалась рукой, как веером, а потом живенько вскакивала. - А все почему? Да потому что благороден, черт возьми! По мнению учителей, конечно. "Ростоцкий просто не способен на хулиганство. Он покрывает это исчадье ада, благородный мальчик!"
   Ох, и сдалась ему эта Дина - не к добру будет упомянута! Вечно от нее одни неприятности!
   Дима знал совершенно точно: детство не заканчивается с последним звонком в 11-ом классе. У каждого - свой порог. И его детство определенно уже закончилось. Все это, конечно, еще не игра во взрослую жизнь, но уже и не чистое, светлое, безоблачно счастливое, как было когда-то прежде. Они больше не верили так в дружбу, не держались за нее, как за спасительное белое знамя. Посмотрите на их класс - неизвестно, когда началось это отдаление, но оно уже идет, движется со стремительной скоростью, как айсберг на Титаник. Дима знал - он же помнил, каким был их класс всего год назад. Они держались друг за друга до последнего, вместе придумывали развлечения, вместе защищались от нападок учителей - и вся школа им завидовала. Дружнее их не было! Но теперь все иначе, и произошедшее прошлой весной только ускорило этот процесс отдаления, а всеобщее погружение в телефоны - лишь последствие, дань моде, в которую 10-ый "Г" легко и просто окунулся, как будто схватился за первую попавшуюся маску и нацепил на себя.
   Он, конечно, понимал все фразочки и намеки Динки в первый день его появления, но она тоже ничего не могла изменить. Быть может, в ней как раз и было все дело - кто знает...
   Интересно, почему Евгения придумала эту игру и почему прямо сейчас? Как будто она специально выбрала для этого тот самый момент, когда их класс меньше всего был готов в нее играть!
   Раньше им бы всем это определенно понравилось.
   Вообще, пока он направляется к школе, вам бы нужно узнать о Диме Ростоцком побольше, кроме того, что он высокий, зеленоглазый и обожает рисовать. В его не такой уж обширной биографии есть несколько интереснейших фактов, без которых вы не сможете сложить о нем определенное мнение.
   1. Он действительно храбрый и благородный (в чем вы сами сможете очень скоро убедиться). "Рыцарь со странностями"!
   2. Он так же, как и Дина, читает книги запоем, и больше всего ему нравится делать к ним иллюстрации.
   3. У него День Рождения 15-го января. По знаку Зодиака он Козерог, как вы уже поняли.
   4. Он обожает экстремальный спорт, риск и приключения. А самой нелюбимой его игрой уже последние несколько лет являются снайперы.
   5. Дима Ростоцкий достаточно скептически относится к любви. Но не потому, что боится этого чувства. Наоборот, однажды ему показалось, что он просто пресыщен этим чувством.
   6. Как следствие всего этого можно сказать, что Дима дважды за свои 16 лет встречался с девушками. В первый раз это случилось летом после 8-го класса. Он поехал в лагерь на море и на дискотеке закрутил роман с девчонкой из своего отряда. Всю смену они танцевали вместе медленные танцы, по ночам вылезали из окон спален, бродили по пляжу и, конечно же, целовались. С ней было довольно спокойно. Когда они расставались на перроне вокзала, она висла у него на шее и залила все его плечо слезами. Они обещали друг другу писать и созваниваться по скайпу. Он забыл о ней, едва вошел в свой двор, и Дина попала ему по голове волейбольным мячом. Можно смело сказать, что она вышибла из него память.
   Во второй раз Дима начал встречаться со своей одноклассницей Катей Гончаровой. Они провстречались почти весь 9-ый класс, расставаясь временами из-за ее сумасшедшей ревности. И надо признать, обоим стало легче, когда они расстались совсем. Знаете, самое парадоксальное в том, что они не были даже особо влюблены друг в друга. Им, и особенно Кате просто нравилось быть друг у друга в статусе парня и девушки. Так что встречались они не друг с другом, а со статусами. Ей, к примеру, очень нравилось хвастаться им перед подружками, не сведущими в любви (она никогда не задумывалась о том, что тоже о любви ничего не знает), нравилось держаться с ним за руки (тоже при всех), целоваться с ним, гулять. Но она так же любила его и ревновать. Эмоций ей не хватало явно.
   Ну что ж, пока мы сводили фактические данные, Дима уже пришел в школу.
   Он вошел в класс за пять минут до звонка и сразу же направился к стенду, висящему возле доски. На этот стенд вечно вывешивались различные объявления и достижения класса. Захватив пару кнопок, Дима пришпилил принесенный с собой лист А3, свернутый в трубу. Народ, быстро подтягивающийся в класс перед уроком, тут же был привлечен его действиями, и вот, не прошло и минуты, у стенда собралась внушительная толпа.
   Лист, принесенный Димой, был озаглавлен: "Устройство королевского двора", - и представлял собой гигантский замок, с башенками и бойницами, с кучевыми облаками на фоне.
   А под заголовком были расписаны все звания жителей королевства, то есть роли учеников класса. Так были красочно нарисованы король и королева, возле которых стояли подписи: Артем Некрасов, Рита Лесновская. Здесь были и шут (Дина Ясноглазова), и джокер, он же первый королевский министр (Артур Верхов), и придворные: фрейлины, элита, приближенная к королю, и придворный художник, актер и менестрель. Также здесь было духовенство, ремесленник, палач, охотник, и другие жители.
   Дима истолковал положение при дворе по-своему. Так шут следовал прямо за Их Величествами, чуть ниже находился первый министр, а вот фрейлины и элита были на одном уровне, и прямо за ними располагались деятели искусства.
   - Интересно, - протянул за спиной знакомый голос с усмешкой, и Дима поморщился, заранее зная, что хороших слов ждать не придется, - и когда ты успел создать все это?
   - Вчера, - ответил он, поворачиваясь. - А что такое, Аникеев?
   - Просто поражен твоей скоростью. Ты бы попросил меня, я бы фотографии нормальные вставил наших. И не пришлось бы долго так сидеть над плакатом этим. Небось, до ночи копался?
   - Очень смешно, - фыркнул Дима. - Всего лишь пару часов.
   - Ну да, но в фотошопе все равно быстрее. Если бы ты умел, конечно...
   - Я умею, конечно. Просто мне нравится рисовать. - Криво улыбнулся Ростоцкий. - Давай, Аникеев. Отвали от плаката, обзор загораживаешь.
   С Максимом Аникеевым они были в вечном соперничестве. Динка называла это "борьбой между добром и злом". При этом оставалось непонятно, как она распределяла эти роли между ними.
   - О, какой шедевр, господа, - Катя Гончарова нарисовалась рядом с одноклассниками. - Кто автор?
   Она переводила взгляд с Димы на Максима, и Аникеев улыбнулся ей кривоватой улыбочкой:
   - Конечно, наш придворный художник! Приближенным к Его Величеству не пристало тратить время на всякие глупости.
   Дима отчетливо фыркнул.
   - Что ты сказал? - бросил на него взгляд Максим.
   - Я молчал, - чистосердечно ответил Дима.
   - Ваше Величество, - Дина присела на парту, насмешливо прищурившись, - мне кажется, господин Придворный художник создал удивительно интересную экспозицию! Я думаю, его стоит наградить за усердие и несравненный талант!
   Она вытянула слово "талант", как будто растягивала мехи аккордеона. Класс, еще взбудораженный истерикой Кузнецовой, с любопытством переключился на Дину и Артема. Всем было любопытно, станет ли Некрасов играть по правилам.
   Артем задумчиво посмотрел на Диму. Тот насмешливо улыбнулся.
   - Отличная работа, Ростоцкий! Я думаю, шут прав.
   - Шут всегда прав, - хихикнула Дина.
   Ростокий фыркнул.
   - Это была большая честь для меня, сделать что-то достойное для Вашего Величества. - Прищурился он.
   - И все же, работа требует награды. Я подумаю, какой.
   - Попросите помощи у Ее Величества! - елейным голосочком заметила Кузнецова, видимо, пытавшаяся отомстить за то, что ее поставили на место. - Ее вкус и находчивость как обычно могут сослужить Вам отличную службу. К тому же, королевская чета все должна делать вместе.
   Рита вскинула голову. Артем уставился на Яну, а Дина потерла руки в предвкушении. Ее интуиция нашептывала, что запахло жареным. В словах Яны явно была издевка, некое двойное дно, хотя, по сути, она не сказала ничего особенного.
   - Что-что, прости? - медленно спросил Артем.
   - Простите ее, Ваше Величество. Ведь у дурака что на уме, то и на языке. - Громогласно заявила Дина. - Признаться, это стоит мне обижаться, что госпожа фрейлина высказывает глупости и отнимает работу у меня.
   Рита засмеялась осторожно, ее подхватили вечные припевалы и фрейлины по совместительству - Вера Чеботарева и Майя Шолохова. Они были подружками Яны, но никогда не упускали случая доказать свое превосходство над властной Кузнецовой, унизив ее попутно. Артем, однако, не спешил поддерживать веселье.
   - Кажется, ваши девчачьи интриги уже перешли всякие границы. Как мне это надоело! - в сердцах заметил он. - Шут!
   - Да, Ваше Величество? - удивленно произнесла Яся.
   - Я бы хотел выдвинуть новый указ. Будь добра, запиши его и повесь на стенд.
   Яся улыбнулась. У Артема, кажется, даже голос изменился. Его интонации стали властными и в тоже время немного скучающими.
   - Конечно, Ваше Величество.
   В этот момент вошла Евгения Владимировна.
   - Доброе утро, - поздоровалась она и, едва все успели вразнобой ответить, громогласно заявила: - Технику сдаем на стол и без уверток, пожалуйста.
   Время урока тянулось невыносимо долго. Дина отсчитывала минуты, делая карандашом "зарубки" на полях тетрадки. Урок был посвящен Обломову, прочитанному еще летом, и Дина слушала учительницу в пол-уха, намного сильнее ощущая "шуршание" голосов за своей спиной. Лишенные техники, ученики не могли держать рты полностью закрытыми.
   Евгения Владимировна вела урок, а сама наблюдала за десятиклассниками, которые сегодня были похожи на нормальных детей больше, чем в первый ее рабочий день. Разумеется, все это связано с этим ее экспериментом, но по крайней мере ей он помог убедиться, что эти дети ничем не отличаются от других.
   И все же, ее снедало любопытство. Никто ей, конечно, не расскажет, но это не могло ее не заинтересовать: почему самый отстраненный от реальности класс школы, больше всего помешанный на виртуальной реальности и новомодных технических штучках, - почему этот класс строит свои взаимоотношения на иерархии сказочных персонажей? Точнее, они построили свои отношения таким образом когда-то давно, но сейчас будто стыдятся этого, делают вид, что этого никогда не было. В одном она убедилась на сто процентов: 10-ый "Г" класс коллективно хранит какой-то свой секрет, отделяющий их от всей остальной школы, и упорно ведет какую-то свою игру, которая к играм Жени не имеет никакого отношения.
   Едва прозвенел звонок, Дина схватила Женьку Болотова за руку и рванула к выходу. Перемена была небольшая, а успеть нужно было многое.
   - Может, ты все-таки мне расскажешь, в чем дело? - протянул Женька, переминаясь с несчастной розой в руках.
   - Просто хочу помочь одному человеку. Вот и все. Тебе же не сложно?
   - Нет. Проще простого. Только вот появилось такое...странное чувство, как будто меня втягивают во что-то...
   - Ну ладно тебе! Ты же знаешь, что я не делаю ничего противозаконного. Ты мне веришь? - Дина с жалостью взглянула в прищуренные глаза одноклассника. Тот рассмеялся.
   - Ладно, этот прием мы знаем. "Жалостливые глазки". Ну, хорошо, пошли.
   Они продолжили прерванный путь на середине лестницы. Когда пять минут назад Дина вытащила его из класса, а потом еще всучила вынутую из сумки розу, он не особенно удивился. Больше он удивился, когда она озвучила свою просьбу.
   Но, в принципе, от Дины вполне можно ожидать всего.
   - К чему такая спешка? - поинтересовался он, еле успевая перебирать ногами, пока она тащила его за собой.
   - Понимаешь, роза может завянуть, если продержать ее еще немного.
   - Ну за школьный день она точно завянет, - резонно заметил Женька.
   - Нет, если они поставят ее в воду. А если бы я это сделала в классе, вопросов было бы не избежать.
   Логика Дины была неоспорима.
   - Любишь ты всякие интриги.
   - Ну а как же. Без них было бы скучно.
   Внезапно она резко затормозила. Женька врезался в нее и тут же выглянул из-за ее плеча.
   Дима Ростоцкий. Дина закатила глаза. Только его сейчас не хватало. Некоторое время они молча смотрели друг на друга, потом он заметил в руке Болотова розу.
   - Я тут слышал что-то про интриги? - насмешливо протянул он.
   - Я рада, что это единственное, что ты слышал! - парировала Дина.
   - Что вы замышляете? - не обращая на ее последнюю реплику внимания, поинтересовался Ростоцкий и посмотрел на Женьку. Но тот молчал и улыбался. - Смотри, а то она и тебя втянет в какую-нибудь историю...
   - Что значит "и тебя"? - Дина склонила голову набок.
   - Ой, вот только не надо из себя корчить жертву невинную.
   - Не нравится, не стой здесь! - отрезала Дина. Схватила Болотова за руку и потащила за собой, обогнув Ростоцкого. Женька обернулся и извиняющимся взглядом посмотрел на него.
   Дима постоял несколько мгновений, глядя им вслед. Болотов с розой, позволяющий тащить себя куда-то Ясноглазовой. Болотов, который не сказал ему ни слова и Дина, которая даже не воспользовалась шансом поругаться с ним как следует.
   Поверить в то, что королевский шут ничего не замышляет, практически невозможно.
  
   - Только умоляю, ничего ему не рассказывай, - застонала, словно от зубной боли, Дина, пока они шли к нужному кабинету.
   - Я - могила, - интимно прошептал Женя, наклонившись к самому уху Дины.
   Та помимо воли улыбнулась.
   Женьке всего-то и было нужно, что подарить розу девочке Миле якобы от какого-то старшеклассника. Кое-кому в классе этой Милы явно не мешало потрепать нервишки, если таковые имеются. Женька отыграл свою роль по высшему разряду. Не только розу подарил, но еще и руку девушке поцеловал, окончательно сразив всех ее одноклассников.
   - Ты был гениален, - прошептала Дина, догнав одноклассника на лестнице.
   И тут раздался звонок. Они полетели вверх, задыхаясь от смеха. Настроение резко взлетело вверх, хотя Дина и осознавала, что поводом стала лишь помощь почти незнакомой девушке.
   Дина сразу узнала Яну и Риту, которые медленно шли по этажу, особо не торопясь на урок.
   "Вы что, так и будете тащиться?" - собиралась их весело окликнуть Дина, но не стала. Она услышала еще одно знакомое имя.
   Она толкнула Болотова в бок, указала на одноклассниц и приложила палец к губам. Женька кивнул.
   - А о Верхове он знает?
   - Кто? - напряженно спросила Лесновская.
   - Артем, конечно.
   - А что он должен знать?
   - Ну про ваши...хм...отношения. - Голос Кузнецовой лился, как переслащенный сироп, и Дина презрительно сморщилась.
   - Не было никаких отношений. Ясно тебе? - Твердо сказала Рита.
   - Да-да, - произнесла Яна, как человек, глубоко не верящий тому, что ему говорят. - А то неприятно получится, если Некрасов узнает.
   - Ему будет все равно.
   - Возможно. А может быть и нет.
   Дина уже порядком устала подслушивать, да еще и слышать самодовольный голос Кузнецовой.
   - Ай-ай-ай, Яночка, разве так следует обращаться к Ее Величеству? Разве в таком тоне нужно разговаривать? - насмешливо процедила она сзади. Яна и Рита одновременно обернулись, причем у первой во взгляде читалась досада, у второй - испуг.
   Дина, спокойно шедшая за ними, ускорила шаг.
   - А подслушивать чужие разговоры тебе следует, да? - зло бросила Яна.
   Дина развела руками.
   - Простите Шуту его слабость. Шут и не собирается отрицать недостатков. Не то, что фрейлины, прикидывающиеся белыми овечками.
   - Ты меня достала, - тихо прошипела Яна, но Лесновская ее оборвала:
   - Прекрати, Яна, Яся права. Разве так следует разговаривать с королевой? - она выдавила из себя улыбку и перешагнула порог класса.
   Кузнецова вся надулась от злости, и Дина показала ей язык.
   Евгения еще не вернулась, а это значило, что Кузнецова вполне может брякнуть что-то вслух, полив ядом всех окружающих. Кажется, Дина это поняла одновременно с Ритой, потому что, бросив, на Ясноглазову отчаянный взгляд, Лесновская обратилась к Артему.
   Видимо, это было подвигом с ее стороны - они почти не разговаривали.
   - Ваше Величество, скажите, а ваш первый указ распространяется на фрейлину, ведущую себя не подобающим образом с королевой?
   Артем рассеянно оторвал голову от книжки, но, увидев, кто спрашивает, нахмурился.
   - А в чем дело? - поинтересовался он. Класс затихал, привлеченный, назревающим спектаклем.
   - Да вот... - судорожно начала Рита, видимо, уже пожалевшая, что начала разговор. Наверняка, ее тайна все-таки оставалась тайной, недоступной не только одноклассникам, но и Некрасову.
   Дина пришла ей на помощь.
   - Да вот, Кузнецова, голубушка, посмела разговаривать с Ее Величеством весьма нагло, и я сама это слышала.
   Кузнецова с яростным выражением на лице обернулась к ней, но Дина скорчила ей рожу. Если уж будет ненавидеть кого, то пусть ненавидит ее, ей же не привыкать!
   - Да ладно, все нормально. - Поспешно сказала Рита. - просто интересно, будут ли устанавливаться санкции против нарушений указа?
   Некрасов скорчился, как будто проглотил кислый лимон.
   - Конечно, будут, о, моя королева, - он насмешливо поклонился, едва не стукнувшись лбом о крышку парты, а затем выпрямился и в глазах его сверкнул лед: - Рита, тебе, что заняться нечем? Обратись с этим вопросом к нашему палачу, - Курьянов при этом радостно встрепенулся и помахал Лесновской рукой. - Можете даже вместе придумать всем наказания!
   "Да, кажется, у него неважно с настроением", - решила Дина.
   - Все по местам, господа, - возвестила вернувшаяся в класс Евгения, и таким образом неприятный для всех разговор был прекращен.
   Рита была вся красная, Яна бледная и злая, Некрасов казался еще более невозмутимым, чем обычно.
   Но вот что интересно, - садясь за парту, думала Дина. - Почему же у него всегда портится настроение, когда Рита Лесновская причастна к спору? Слишком странное совпадение.
   Дина вообще уже много лет назад взяла привычку наблюдать за окружающими. А так как основная масса "звезд" класса восседала теперь рядом, Дина легко могла исполнять задуманное, не привлекая к себе внимания. И заметила массу всего интересного. Интересного еще и постольку, поскольку все ее одноклассники считали, что успешно скрывают свои секреты. Так, к примеру, ни для кого не было секретом, что Артем и Рита практически не общались между собой. Но вряд ли кто примешивал к этой парочке и Артура. А между тем, он был здесь не последней фигурой. Он очень активно общался в Артемом, набивался к нему в друзья, почти так же, как и к ней, Дине Ясноглазовой. Но вот к кому не скрывал своего презрительного отношения -- к Рите Лесновской.
   Ладно, казалось бы, презирает и презирает, от Верхова вполне можно было ждать именно этого. Но Дина только сегодня слышала разговор Риты и Яны, когда последняя напирала с вопросами и намекала на некие отношения между Лесновской и Верховым.
   Голос Риты был слишком неуверенным, чтобы увериться, что Яна врала.
   Значит, все же что-то... происходит? Какие-то интриги?
   Интриги, от которых ничего, кроме беспокойства, не жди.
   Дина Ясноглазова относилась к той категории людей, которая ненавидела лезть в чужие секреты и чужие отношения, считая, что у каждого есть право на личную жизнь.
   И поэтому ее просто бесила Яна Кузнецова с ее бесконечными намеками.
   Но при чем тут сама Дина, - спросит кто-то?
   А при чем она тут, правда? Зачем и все остальное, в чем она копается - девятиклассники, семиклассники, несчастные, обиженные и оскорбленные, "Думка"... Зачем это все?
   Дина пожала плечами.
   "А вам-то какое дело?" - вот что она мысленно ответила в пустоту.
  
   ***
   Больше всего на свете Дима Ростоцкий любил рисовать. А еще любил разгадывать загадки. Поэтому его так легко было вовлечь в этот спор, поэтому он, не раздумывая, ввязался в него. Не думая о тактиках и стратегиях, даже не представляя, как он будет раскрывать эту тайну. Чем сложнее было дело, предстающее перед ним, тем более интересным оно казалось Диме. Он выжидал не меньше недели, прекрасно зная, что, если автор Думки учится в их классе, то она будет ждать от него каких-то действий.
   Но вот прошли дни, вся школа озаботилась "заданиями" к новогоднему празднику, и Дима решил, что пора действовать.
   Он уже давно вынашивал свой план, и сегодня было самое время привести его в исполнение. Все было простым, как дважды два. Ему нужна была лишь маленькая искра, чтобы зажечь костер, и когда она оказалась под рукой, он не стал раздумывать и вмиг привел свой план в исполнение.
   Он даже не думал, честное слово, не думал - так уж вышло, совершенно не специально, - что раскрытие тайны этой самой Думки может причинить кому-то вред. Это была просто игра, и иногда даже лучшим из нас не удается устоять перед соблазном поучаствовать в ней.
  
   ...Квартира была пуста. И чем быстрее сгущались сумерки, тем более пустой и одинокой она казалась.
   Дина не боялась сумерек и не боялась пустоты своей квартиры. И уж тем более, она не боялась одиночества, о котором знала почти все. В этот вечер, она проводила бабушку до остановки задолго до темноты, заверив, что с ней будет все в полном порядке. Она не маленькая, она знает, как разогреть себе еду, если проголодается, и да, она обещает никуда не уходить вечером из дома. Телефон под рукой, да, она будет ждать звонка. Бабушка приходила каждый день, но Дина никогда не разрешала ей оставаться на ночь. Она не смеется, но ей и правда нужно было привыкать быть одной и учиться справляться в одиночку. Нет, она не дерзит и, конечно, она изо всех сил ждет маму, которая делает все, чтобы Дина ни в чем не нуждалась.
   Она поставила ноутбук на подоконник, и сама села тут же, отделенная стеклом от остального мира так же прочно и плотно, как будто была отгорожена стеной. Но это на самом деле было так. Толщина этих ее стен приравнивалась к толщине бетонных стен ее дома. Единственное отличие - они были прозрачными.
  
   Итак, пока наша Яся включает свой ноутбук и занимается довольно сложными расчетами, не имеющими к математике никакого отношения, давайте представим вам ту Динку, которую вы не знаете. Ту, что знаете - голубые хитрые глаза, кудрявые волосы, лукавую улыбку, строгий взгляд, феньки и браслеты на руках, и отзывающуюся на кличку "Шут" - мы пока оставим в покое. Мы поговорим о той, что родилась с огнем в сердце. За все 15 с половиной (почти 16) лет ее существования, этот огонь ни на мгновенье не погас. Временами огонь становился сильнее и тогда он перетекал из сердца по всему ее организму, распространялся по рукам, ногам, бурлил в голове и требовал выхода наружу. В такие минуты доставалось многим, почти всем окружающим. В другие же дни огонь горел ровным пламенем, то отчаяния, то силы духа, то мужества. У огня было множество имен, но он был частью этой девочки с обманчиво ледяными глазами. Он помогал ей вставать по утрам, дышать, общаться с теми, с кем не хочется, быть той, которой она привыкла быть для других, этот огонь помогал всегда помнить о правде и стремиться к справедливости, не взирая на то, что думают об этом окружающие.
   Он, этот огонь Динкиной души, был присущ рыцарям короля Артура, мушкетерам короля Людовика XIII, он жил в конкистадорах, путешественниках, открывающих новые земли, пиратах, покоряющих моря, в декабристах с Сенатской площади, жил в Колумбе и Магеллане, а также в Онегине, Печорине и Чацком.
   Когда Дина была младше, она всегда думала, что родилась не в свое время. Ей снились сны, в которых она разыскивает зарытые на островах сокровища, и она просыпалась со слезами на глазах от того, что сон заканчивался. Ее отец в такие минуты всегда был рядом. Он спал чутко и прибегал на ее крик. Каждый раз, входя ночью в эту комнату, он входил в другой мир, в котором слышался плеск волн, звон шпаг, смех отчаянных смельчаков и удалая ругань.
   И каждый раз он был тем, кого Дина ждала. Он садился в ногах на ее кровати и продолжал историю с того момента, с которого она закончилась для маленькой девочки. Он прорывался к ней, храбро размахивая кинжалом, он спасал ее от врагов, он придумывал, как достать клад, или как спасти красавицу из лап чудовища, он раздавал вместе с ней деньги бедным, и они становились счастливее, он уходил в никуда, в мечту, а Дина плавно засыпала, убаюканная новыми грезами и видя перед собой слепящий свет красного, как апельсин, солнца.
   Поэтому нечего удивляться тому, что реальная жизнь всегда была для Дины Ясноглазовой ничуть не большим, чем новой придумкой к игре или самой игрой - жалким отражением ее мира грез.
   Поэтому нечего удивляться тому, что Дина очень резко повзрослела, когда отец бросил их. Взросление - это очень просто. Это когда ты больше не сетуешь на то, что не родился в другом веке. Взросление - это понимание, что ни одна машина времени не переместит тебя в мечту, если ты только сама не найдешь ключик к ее дверце.
   Некоторые мечты способны исполнится, а некоторые - нет.
   Быть мушкетёром французского короля и лучшим другом Д'Артаньяна - это мечта, пожалуй, неисполнимая. Но вот сделать так, чтобы огонь в твоем сердце нашел выход в реальном мире - это можно было устроить. Никто, конечно, не подарит тебе шпагу и не вызовет на дуэль, но сражаться, отстаивая справедливость, можно и сегодня.
   Самое главное - найти, за что и с кем сражаться.
  
   Интернетная страница с легким щелчком открылась, и Дина отвлеклась от созерцания расплывчатого пейзажа за окном - начинался дождь. По ее сторону стекла горел огонь в очаге и на вертеле жарился ягненок. Шутка, конечно! Очередная фантазия безумного шута. По ее сторону стекла на страницу вымышленной ею девушки в маске и с неестественными фиолетовыми глазами пришло не меньше десятка писем от жаждущих совета, откровения или легкой славы. Дина сделала глубокий вдох, будто готовясь нырнуть в ледяную воду. В оповещениях стояло также шесть новых комментариев, и, подумав, Дина решила начать с них.
   Под одним из писем все еще не утихала жаркая переписка, уже далеко ушедшая от первоначальной темы письма - что бывает, когда у тебя есть брат или сестра твоего возраста, который пытается всячески выделиться на твоем фоне. Сначала в комментариях к письмам шли непосредственные обсуждения самих писем - просьбы и ответа. Затем в ход пошли истории из жизни про своих сестер и братьев, братьев и сестер друзей и так далее. Каждый старался рассказать историю намного более животрепещущую, чем предыдущий участник обсуждения. Сегодня появились новые комментарии, по которым Дина поняла, что разговор перешел на личности.
   Так, ну это уже понятно, что бред.
   Дина резко прокрутила страницу к следующим комментариям и обнаружила странное послание себе самой.
   "Дорогая Думка! Ты не удивляйся, что я пишу все это здесь, но мне в отличие от других не нужно прятаться за маску, чтобы высказать свое мнение. Я с первого дня появления группы внимательно слежу за тем, что здесь творится, и теперь могу совершенно определенно сказать, что это полная лажа - твоя группа! Почему я это пишу - да потому, что ты вообразила себя великим знатоком человеческих душ и думаешь, что что-то меняешь в жизни остальных. Но это же не так. Это полный бред. Ты просто даешь сомнительные советы, которые мусолятся и обсуждаются толпами идиотов. Теперь мне вообще начинает казаться, что ты все это делаешь только для того, чтобы все сходили с ума и думали о тебе родимой. Представляю, как ты сидишь в школе, слушаешь все эти обсуждения и злорадно усмехаешься, довольная, что никто из окружающих тебя тупиц тебя не может рассекретить. Но если бы я был на твоем месте, мне бы давно стало стыдно - ты же не делаешь ничего полезного! Ну абсолютно НИЧЕГО! Ты никому не помогаешь в реале! Ты как крот в своей норе, спряталась и затягиваешь в свою паутину! Ты..."
  
   Дальше места автору не хватило, и он оборвал свое послание на середине предложения. Но комментарий и без того был довольно красочный. Что ж... несколько минут Дина сидела, оглушенная, глядя на эту запись со сжатыми зубами. Первым ее порывом было накатать десятистраничный комментарий этому хаму, который может так открыто грубить ей, да еще и специально в комментариях, чтобы видели все.
   Уже занесенные, ее пальцы остановились, когда Дина вдруг решила, что может просто удалить это письмо и дело с концом. Под комментарием никто не подписался, как будто его никто не видел.
   Странно, письмо было опубликовано несколько часов назад, значит, видеть его должны были многие. Внезапное озарение настигло Дину.
   Что если никто не подписался под этим комментарием как раз потому, что все его видели и теперь просто сидят, и ждут ее реакции?
   Вот это уже больше похоже на правду.
   Тогда удалить его было бы самым ужасным поступком, который она могла бы совершить в данной ситуации. Поступок, который доказывал бы, что неизвестный хам прав, и она просто боится, ощущая свое бессилие. Она сжала пальцы в кулак и приложила к стеклянной поверхности окна.
   Нет. Она ничего не будет делать. Она - Думка, не Дина. Не Шут.
   Это так просто и сложно одновременно... Да, знаем, терпение не дается простой ценой, но Яся была к нему готова. Почти.
   Она просто занялась разбором пришедших писем.
   Что-то удалила, над чем-то задумалась, что-то написала и опубликовала. К исходу часа на стене ее группы было четыре новых письма с ответами и один новый комментарий под хамским письмом.
   Комментарий был не ее.
   Дина прочитала письмо от неизвестного три раза, пока, наконец, не решилась перейти на его страницу. Человек, который вступился за нее, заслуживал хотя бы вот такого внимания.
  
   "Дорогой Юноша, не Умеющий себя Вести! Вам очень повезло, что вам еще не перекрыли кислород в этой группе - уж очень вы на это нарываетесь. Вы так ловко здесь разоблачали пороки Думки, что мне уже показалось, что вы сам - святой. Но потом я вспомнил, что Святые никогда бы так никого не оскорбили. По меньшей мере, вы сами должны быть гениальным борцом за справедливость, что мнить себя "право имеющим" делать такие выводы о людях. Но даже будь вы Робин Гудом, вас бы это не оправдало. В общем, что рассуждать, мораль сей басни такова - "не суди, да не судим будешь". Иначе говоря, у вас нет ни одной Думки, чтобы советы давать, не говоря уже о том, чтобы помогать воплощать их в жизнь".
  
   Хм, интересно...
   Неизвестный, поддержавший ее, звался Андреем Демидовым и учился, как с удивлением обнаружила Дина, не в их школе. У него было светло-русые волосы и темно-серые глаза. Немногочисленные доступные Дине, которая не состояла у него в друзьях, фотографии, показали, что Андрей занимается баскетболом, часто ходит в кино и очень любит фотографироваться с друзьями. Причем на всех фотографиях он был как будто случайным персонажем - человеком, который не корчит одинаковую улыбку вместе с остальными людьми в кадре, а старается находиться где-то в стороне. Слушать музыку, когда другие принимают позы, сидеть с книжкой в руках или на крайний случай ставить рожки. Он очень старался на всех фотках казаться разным.
   Вскоре Дина вышла с его страницы, справедливо полагая, что складывать мнение о человеке лишь по его фотографиям - глупо. Но все же интересно, что заставило человека, учащегося в другой школе, заступиться за нее и группу, которая к нему не имела почти никакого отношения.
   Яся тут же вернулась к группе и залезла на страницу парня, написавшего ей грубое письмо. Это оказался бывший ученик их школы Саша Коршунов, закончивший школу в прошлом году. Дина его почти не знала, но вроде как он всегда был страшно умным и страшно популярным - сочетание, практически невозможное. Тут тоже следует удивиться - что могло подвигнуть человека, выпущенного "на волю", читать школьную группу и лезть в их разборки, если к нему они точно не имеют никакого отношения?
   Об этом спросить можно было лишь у самого Саши, но она не будет этого делать ни за что. Во-первых, она не имеет права рассекречиваться, а во-вторых, это все же его мнение, а он на него вполне имеет право. А уж как он его высказывает - лишь говорит о его воспитании.
   Дина не стала во все это лезть. К тому же, раз обнаружился неожиданный защитник...
   Пока она изучала страницы обоих юношей, под записью Андрея появилось множество новых комментариев. Ну что ж, похоже "Думка" наконец проснулась. Сейчас посыплется...
   И правда, несчастного Сашу уже наградили множеством нелицеприятных прозвищ, но и были и те, кто вполне его поддерживали.
   Похоже, Динина работа на сегодня закончена. Единственное, что она сделала - это отправила письмо девочке Миле с просьбой написать побольше о своих отношениях с Мальчиком, не обращающим на нее внимание. Кажется, придется все-таки влезть в любовную историю.
   Дина вздохнула, закрыла ноутбук и в виде исключения принялась за домашнюю работу.
  
   Глава 7, которая проливает свет на отношения некоторых королевских особ
  
   - Я не понимаю, почему ты так сопротивляешься? Мы с отцом все делаем для тебя, а ты не желаешь этого понять. Когда ты начала учить французский язык и переживала, что у тебя нет практики, отец отправил тебя в Париж. В Париж в 15 лет! В то время, как я сама попала туда в первый раз лишь пять лет назад, а многие и за всю жизнь не могут туда съездить. Когда тебе хочется отпраздновать День Рождения с друзьями и вдали от города - отец снимает вам коттедж в поселке! Тебе покупают ту одежду, которая тебе нравится и столько, сколько тебе хочется. Ты ходишь по кафешкам и в кино с подругами именно столько, сколько твоей душеньке будет угодно. Тебя не заставляют учиться на "отлично" - лишь бы училась без троек. Тебе беспрекословно разрешили уехать поступать в другой город! Тебе идут на множество уступок, а ты не можешь уступить даже в одном - хотя бы пойти на этот вечер, собраться туда без стонов и криков. Ты меня слышишь, Рита? Рита!
   Рита Лесновская очнулась. Крепко зажмурила глаза, а потом вновь их открыла. Затем заставила себя взять щетку и провести по волосам, а потом посмотреть в удивленное лицо матери.
   Итак, я снова здесь.
   - Я тебя слышу, мама, - вздохнула девушка. - Я иду на этот ужасный прием без капризов, стонов и криков. Меня заранее радует вся та омерзительная публика из толстых кошельков, которая соберется на этом вечере, посвященном десятилетию совместной деятельности Лесновского и Некрасова. Я надела платье, которое бы не вызвало общественное порицание. Я настроена на пустые и скучные светские разговоры. И я заранее готова лицезреть рожи всех богатеньких сынков и дочек - моих лучших друзей.
   Лариса Аркадьевна вздохнула. Боже, дай ей сил. Общаться с девочкой-подростком всегда непросто, а если она еще считает себя заключенной в неволю, это вдвойне тяжело.
   Рита сидела перед матерью в коротком леопардовом платьице, на самом деле предназначенном для пляжа, а не для торжественного вечера, волосы она прямо сейчас скрутила в два совсем детских хвостика, обула мерзкие розовые сапоги и нарисовала красным карандашом веснушки на лице.
   Платье, не вызывающее общественного порицания, ну что ж.
   - Кстати, насчет платья. Переоденься.
   Рита пожала плечами, не отрывая взгляда от зеркала.
   - И макияж. Надеюсь, веснушки ты сотрешь.
   - А я люблю веснушки. - расплылась в широкой улыбке девочка.
   Раздался быстрый стук и в комнату влетел отец.
   - Лариса, гости подъехали, надо вниз идти. Что вы копаетесь? - он перевел взгляд на широко улыбающуюся дочь, которая при виде него сделала улыбку еще шире, и дом потряс его крик:
   - Рита!!!
   Через десять минут Рита спустилась по лестнице и встала рядом с матерью и отцом с каменным выражением на лице. Теперь на ней было темно-зеленое шифоновое платье до колен, мягко струящееся при ходьбе, распущенные волосы кудрявой волной струились по плечам и спине. Веснушки она, разумеется, стерла.
   - Отлично, - проговорил отец, улыбаясь ей. Глаза его были непривычно серьезными.
   - Улыбайся, Маргарита, - мама показала ей, как надо улыбаться. Но у нее плохо получилось. - Смотри, какая чудесная погода за окном! Прекрасный октябрь, еще совсем тепло.
   Погода была ужасной. К тому моменту, когда приехали последние гости, улица уже была погружена в ливень. Лужи ширились и становились похожи на грязные озера. Ступающие по ковру дамы вовсю радовались тому, что не испачкали платья и обувь, мужчины старались свернуть на "нет" их громогласные причитания.
   Музыка заглушила стук капель по окнам, и скоро все вооружились бокалами с шампанским и закусками.
   Рита стояла в дальнем конце зала, крутя в пальцах свой бокал дозволенного шампанского, и смотрела в тот угол, где стояли ее отец и отец Артема - Игорь Петрович.
   Оба только что произнесли благодарственные речи, наполненные шутками и дружескими обещаниями, поведали о своих успехах за эти годы и теперь слушали какого-то господина, который положительно оценивал их деятельность.
   Положительное общество лизоблюдов.
   Маргарита вздохнула и отпила из своего бокала, переключая взгляд на это самое общество. Прямо по диагонали от нее в другом углу Артем старательно изображал статую, привалившуюся к стене. Казалось, он о чем-то думает. Кроме сухого и манерного "добрый вечер", он ей и слова сегодня не сказал.
   - Почему ты стоишь одна, Рита? - с кухни вернулась мама, которая готовилась позвать всех на ужин, - Нечего корчить из себя принцессу. Иди, пообщайся с людьми, с молодежью. - Она обвела зал взглядом и будто бы только сейчас заметила Некрасова-младшего. - Вон смотри, Артем тоже скучает! Иди, подойди к нему.
   - Не хочу, - скривилась Маргарита. Она представила, каким взглядом ее наградит Господин Король, если она сейчас подойдет. - ему и без меня не скучно, смотри.
   Как будто бы специально, Некрасова окружили две девушки - Лиля и Маша - та самая "золотая молодежь", с которой Риту безуспешно пытались сдружить. Они тут же начали что-то втирать Артему, а тот смеялся и шутил в ответ.
   Идиот.
   - Рита, - мамин строгий голос отвлек ее от созерцания. - Ты же не хочешь, чтобы папины гости, друзья, партнеры, коллеги подумали, что его дочь не ладит с сыном его главного партнера?!
   - Мама! - прошипела Рита, выдернула свою руку из материных и пошла сквозь толпу прочь.
   - О, Ритуша! - отец перехватил девочку ровно через пять шагов и та, не сдержавшись, тихо застонала. - Я хочу, чтобы вы больше общались с ребятами. Ты же всегда такая компанейская была? Что с тобой произошло сегодня?
   - Ничего не произошло, - Рита пожала плечами. И правда, если она не крутится вокруг своих липовых друзей весь вечер, это же не значит, что что-то случилось! - Почему я должна с ними ходить? Мне и с вами хорошо.
   - Не сомневаюсь. Но Игорь Петрович только что положительно отзывался о тебе, а еще переживал, что ты давно к ним не заходила. Вы что, поссорились с Артемом?
   - Мы не ссорились! - возразила Рита. - Мы и так с ним каждый день в школе видимся!
   - Ну, школа, - отец вдруг решил взять легкомысленный тон, - там особо не наобщаешься. А как же увидеться в неформальной обстановке?
   - Па-па! - Рита так и произнесла это, раздельно. - Это же не твой клиент и не партнер, с которыми можно видеться в неформальной обстановке. С чего ты вообще взял, что мы друзья?! - последнее она почти выкрикнула.
   - Сереж, - раздалось внезапно позади них, и отец с дочерью одновременно обернулись. За ними стояли Игорь Петрович и Артем.
   Рита вдруг застыла, наткнувшись на довольно красноречивый взгляд Артема.
   "Он все слышал", - вдруг поняла она.
   Но разве она сказала неправду?..
   На душе у нее, тем не менее, стало неспокойно.
   Игорь Петрович, к его чести признать, повел себя, как воспитанный человек.
   Он сделал вид, что ничего не слышал.
   - Сереж, ты разговаривал с Алтуховым?
   - Нет, я ждал тебя.
   - Отлично, значит после ужина. - Игорь Петрович повернулся к Рите. - Кстати, через три недели у Артема День Рождения, ты же придешь, несравненная Марго?
   Рита ненавидела, когда ее называли Марго, но Игорь Петрович делал это каждый раз очень забавно и совсем не обидно.
   - Не знаю, если он пригласит, - девушка пожала плечами, старательно не глядя на Некрасова-младшего.
   - Ну что за глупости? Конечно, придет, - подключился отец. - Или, Марго, ты ждешь, когда тебе пришлют официальное приглашение с золотой каймой и перевязанное ленточкой?
   Оба родителя дружно засмеялись, и в этот момент появилась мама Риты и пригласила гостей на ужин в соседний зал.
   У Лесновских был большой дом. Они жили в частном секторе, который примыкал к обычному району, и до школы Рите было не больше пяти минут ходьбы. Когда-то, Рита уже и не помнит такие времена, они жили в обычной квартире, которую отец успешно продал и купил дом, едва появились первые деньги. Они могли бы уехать в другой район, но они хотели, чтобы их дочь пошла именно в эту школу.
   В этой школе учились сами Сергей Дмитриевич и Лариса Аркадьевна. С этим районом были связаны все их детские воспоминания.
   В какой-то степени ее родители - сентиментальные люди.
   На первом этаже располагалась просторная гостиная, в которой они сейчас как раз и находились, большая столовая, просторный холл и кухня. На втором располагались спальни, библиотека и кабинет отца. Рита очень любила их дом, но прекрасно понимала, что это дорогое удовольствие, и она должна быть благодарна родителям за то, что имеет все это.
   Но иногда Рите Лесновской, честное слово, до ужаса хотелось быть такой, как все.
   Жить в квартире, как и большинство других людей, так, чтобы кто-то из одноклассников жил в соседнем подъезде. Не выделяться настолько, чтобы бросаться в глаза окружающим. Выбирать друзей самой, а не ощущать, что тебя терпят, потому что навязали. Мечтать о каком-то подарке и копить на него и откладывать на него деньги. Понимать, что некоторые вещи достать тяжелее и для этого нужно работать.
   Рите Лесновской просто до ужаса хотелось как-то проявить себя. Показать свою самостоятельность и принимать самостоятельные решения.
   Она думала об этом, сидя за столом, с одной стороны практически прижатая к Артему. Нанятые отцом официанты ходили туда-сюда, приносили что-то новое, забирали грязные тарелки, разливали напитки. Рите кусок не лез в горло, она чувствовала, что Некрасов сдерживается изо всех сил. Она знала, что он всегда молчалив и напряжен, когда что-то его раздражает.
   Наконец, стало можно вылезти из-за стола, и Рита вышла, чувствуя себя так, как будто перед ней, наконец, распахнули дверцу клетки. Она оставила за спиной смех, светские разговоры, звук бьющихся друг о друга приборов, важные голоса мужчин и взгляд Некрасова, сверлящий спину. Слава Богу, ее не видела мама, вышедшая, чтобы дать несколько указаний на кухне.
   А ей, пожалуй, нужно проветрить голову. Как была - в легком шифоновом платье - она вышла в застекленную террасу. Дождь кончился. За окном загорелись фонари, осветившие двор перед домом и всю улицу. Их свет причудливо отражался в огромных мамонтовых лужах и те казались оранжевыми. Здесь - в тишине и темноте - было спокойно, уютно и совсем не страшно. Теперь осталось только пожелать, чтобы ее никто здесь не обнаружил.
   ...Артема Некрасова все сильнее и сильнее раздражало окружающее пространство. Раздражение было похоже на рой пчел, зудящий над ухом противным скребущим свистом. Он то усиливался, то стихал, но не замолкал ни на минуту. Началось все с отца, снова заладившего про семейные традиции и семейные ценности и закончилось комнатой, наполненной людьми, суетливо вторгающихся в жизнь друг друга. Но сильнее всего Артема Некрасова раздражала его одноклассница Рита, его головная боль, его совсем даже не друг и вовсе непонятно кто!
   Он шел по коридору, и в голове крутилась одна и та же фраза: "С чего ты взял, что мы вообще друзья?!"
   Ну, конечно, все верно. Они были друг другу, кто угодно, но только не друзья. Скорее, товарищи, по несчастью. Он сбежал из столовой и решил пойти на улицу, чтобы немного проветриться. Глядишь, скоро вообще можно будет уехать домой. Еще Артем сбегал от еще одних его подружек Лили и Маши, с которыми регулярно виделся вот на таких вот встречах. Они вроде как считались подружками Риты, но, видимо, были окончательно отшиты и нашли себе нового друга. Они, конечно, совсем не были Лесновской, они просто раздражали своей глупостью и навязчивостью.
   Артем сбежал, но на улицу так и не попал. В гостиной, мимо которой он проходил, была открыта дверь на террасу, и он решил, что нашел удачную альтернативу улице.
   Это было ошибкой. Здесь обнаружилась сидящая в плетеном кресле Рита.
   Артем отчетливо чертыхнулся.
   Потрясающе.
   "Они сошлись. Волна и камень. Стихи и проза. Лед и пламень. Не столь различны меж собой..."
   Они уставились друг на друга, как два человека, в жизни которых исполнилось древнее неисполнимое пророчество. Когда прошло первое удивление, Артем отвел взгляд. Посмотрел в окно.
   - Извини, я не знал, что здесь кто-то есть. Сейчас пойду...
   - Ты можешь остаться здесь, - спокойно заметил Рита, - я не кусаюсь.
   Он решился взглянуть на нее и тут же снова отвернулся, сильно раздосадованный.
   Вот это было одной из причин, по которой он как можно меньше старался общаться с Ритой Лесновской.
   Она часто смотрела на него с невероятным безграничным понимаем и самое ужасное, с состраданием. Такой взгляд был у нее не всегда, он появлялся лишь тогда, когда они оба знали, что он не прав и ждали, пока он созреет до того, чтобы это признать.
   Почему он вообще решил, что он неправ?
   Где это написано?
   Артем фыркнул и сделал глубокий вдох.
   - Да. Ладно. Хорошо.
   Они замолчали, но молчание совсем не создало тишины. Оно кричало так, что закладывало барабанные перепонки.
   Они не друзья, они не враги, тогда кто они друг другу? Как назвать их общие воспоминания, от которых они оба так старательно отказывались? Как назвать что-то нежелательное, что, тем не менее, есть? Где подобрать для этого слова?
   Тут она вздохнула и решилась на одну глупость.
   Она решила разбавить тишину разговором. Как будто разговор сразу вылечил бы все барабанные перепонки вместе взятые.
   - Ты сделал домашку?
   Он поперхнулся.
   - Домашку? - переспросил он, недоуменно глядя на нее.
   - Некрасов, я что, говорю на турецком языке? Да, домашку! Домашнюю работу!
   - Я знаю, что это такое! - вмиг вспыхнул Артем. - Ты считаешь, что это лучшая тема для разговоров на сегодняшней вечеринке? - он сделал пальцами кавычки вокруг последнего слова.
   - Ну, простите! Если ты не способен найти тему самостоятельно...
   - Эй, эй! Вы что орете? - откуда ни возьмись, появилась Маша собственной персоной. Где-то там на заднем плане показался силуэт Лили. - О чем так яростно спорите?
   - О домашней работе, - выдохнул Артем, сверкая глазами.
   - О чем, о чем? - засмеялась Маша. Где-то на заднем плане ее подхватила Лиля.
   - Очень интересно, - выдохнула невидимая девушка и тут же стала видимой, показавшись на пороге. - Давайте, мы к вам присоединимся и уж точно найдем тему повеселее!
   - Сомневаюсь, что мне в таком случае будет весело, - процедила Рита, до той секунды молчавшая. Даже в темноте Артему не составило труда понять, что девушка рассержена.
   Разумеется, оба понимали, что домашняя работа тут была совсем не при чем. Каждый ожидал, что другой поднимет интересующую обоих тему.
   Она и поднимется сама, но чуть позже.
   А пока Рита старательно огибает своих прекрасных подружек, выходит с террасы, оставляя наедине это сладкое трио, поднимается по лестнице, даже не повернув головы в сторону столовой, и запирается в своей комнате.
   Долгих двадцать минут она меряет шагами комнату, пока, устав, не выходит через заднюю дверь на улицу. На улице свежо и совсем не дружелюбно для того, кто стоит в одном платье. Но Рите плевать. Она обходит дом по кругу, а в это время прямо ей навстречу движется Артем Некрасов.
   - А где твоя свита? - спрашивает она, ничуть не удивленная.
   - Опять ссориться будем? - уточняет Артем и зачем-то добавляет: - Через десять минут мы уезжаем.
   - Поздравляю.
   - Может, поговорим? - наконец предлагает он.
   Рита демонстративно смотрит на часы.
   - Не поздновато ли?
   - Ну, домашнюю работу мы уже обсудили, остается только...
   - Да, самое главное уже известно, а все остальное не имеет значения. - Она обрывает его на середине фразы. Она всегда это делает, и Артем совершенно точно знает, что именно задевает ее.
   - Ну, зачем ты так? - осторожно спрашивает он.
   - О, а теперь ты значит, дружелюбен. Этот лимит в полчаса ежедневно меня просто убивает. Зачем начинать какие-то разговоры, если завтра в школе я снова стану пустым местом?!
   - Ты не пустое место, - тихо возразил он.
   - Да что ты! Я никто, даже не друг!
   - Знаешь, это вообще-то твои слова! - Артем не выдерживает и тоже начинает потихоньку закипать. Снова.
   - Я лишь констатирую то, что вижу!
   - Артем! Артем! - доносится с главного входа.
   Рита перевела дыхание и отвернулась.
   - Отец зовет, - тихо подтвердил Артем очевидное.
   - Пока. - Попрощалась Рита.
   - Артем!
   - Я иду! - кричит в ответ Некрасов-младший. - Слушай, я хотел попросить прощения.
   - За что? Ты сам-то знаешь?
   Некрасов молчит.
   - Пока, - наконец произносит он и быстрым шагом удаляется к машине.
   В конце концов, Рита не выдерживает и все-таки смотрит ему вслед.
   А ведь обещала же, что не будет.
   Больше не будет.
   Она вздохнула и направилась к черному выходу.
   Вечер закончился. Они так и не поговорили про тот поцелуй.
  
   ***
   - Ну что ж, в эти два дня я имела возможность понаблюдать за вами. - Сказала Евгения Владимировна, проходясь по классу на следующий день. - И неожиданно, но вы следовали всем правилам игры, которая вам вроде бы и не очень нравилась. Удивительно, но когда над вами не стоят, вы проявляете инициативу. Хотя уже несколько месяцев пытаетесь доказать своим учителям, что вы -- стадо баранов. Отличное прикрытие, могу вам сказать.
   Десятый класс молчал, однако Женя не могла не заметить, как поворачиваются головы, как взгляды встречаются -- осторожные, тайные, - тайные даже для них самих. Этот класс успешно хранил свои секреты, но он и подумать не мог, что все тайное действительно становится явным. Хотя бы для кого-то.
   Женя вздохнула.
   - Ну, впрочем, я тут не для того, чтобы докапываться до причин вашего поведения, каждый, я считаю, имеет право на секреты. Я весь этот разговор начала для чего? Чтобы подытожить: вы прекрасно умеете вживаться в образы. С воображением у вас тоже проблем нет. Единственная ваша проблема -- вы как маленькие слепые котята, которые тыкаются по углам. У вас действия хаотичные и беспорядочные. Вы умеете договариваться между собой, но иногда вам не хватает верного направления, чтобы не сбиться с пути. Я-то думала, что вы не сможете поставить спектакль без серьезной предварительной подготовки. Но вы прекрасно сможете сделать это. Только дайте мне возможность помочь вам не совершить глупости, выбрать правильное направление. И этим спектаклем вы действительно сможете всех удивить. Показать, что вы способны на большее. - Она ободряюще улыбнулась десятиклассникам.
   - Скажите сразу, Евгения Владимировна, это же просто...ну такой заход. Чтобы мы стали играть в спектакле, разве нет? - поинтересовалась Яна.
   - А мне нравится. - Неожиданно сказал Кирилл. - Мне понравились ваши слова. Вы хорошо сказали.
   Болотов хлопнул друга по плечу.
   - Отлично!
   - Ну, Болотова лишь бы играть пригласили! - Вера закатила глаза.
   - Мне кажется, мы это уже обсуждали, - Болотов поморщился. - Кто-то стал, как заезженная пластинка.
   - Я рада, что мы начали приходить к согласию, - Женя поспешила вмешаться в начинающуюся перепалку. - Предлагаю устроить прослушивание. Для тех, кто хочет получить роли, в первую очередь. Если вы считаете, что какая-то из ролей нашей сказки подойдет вам, милости прошу. Вот, например, завтра одинадцатиклассники пишут пробный ЕГЭ по математике, и мы вполне можем прийти в школу после обеда. В актовом зале мы никому не помешаем.
  
   - Эй, Яська! - в Дину попали скатанным шариком бумаги. Дина обернулась и тут же встретилась взглядом с сидящим ближе всех Кириллом. Тот молча показал на своего неуравновешенного соседа.
   - Ну чего?!
   - Пошли? На прослушивание! Вместе попробуемся, а?
   Дина пожала плечами.
   - Да мне как-то...
   - Да пошли! - Женька не дал ей договорить. - Будет весело!
   Позади Дины кто-то отчетливо фыркнул. Кто-то, у кого, видимо, были другие представления о веселье.
  
   ***
   - Поверить не могу, что я пришла раньше, - бурчала Дина, пересекая пустынный школьный холл. Вряд ли после окончания пробного экзамена в школе обитал кто-то, кроме учителей, но сегодня здесь должен быть хоть кто-то из ее одноклассников. Хотя бы кто-то, желающий играть в спектакле. Вчера таких набиралось довольно много.
   Ну, хотя бы этот плут Болотов -- главный актер королевских подмостков!
   Да-да, Дина, разумеется, не забыла, что с самого начала собиралась играть в спектакле, но она вовсе не желала быть единственной прослушивающейся.
   Ох... Дина вздохнула, казалось бы, еще тяжелее, чем прежде, и поплелась наверх, едва переставляя ноги через ступеньки. Громко топая и создавая эхо, она пересекла второй этаж и наконец, очутилась перед дверьми в актовый зал. Тот оказался открыт.
   Ну все, обратного пути нет. Нужно решаться. Дина уже потянула за ручку двери, когда та распахнулась сама. На пороге, прямо напротив Яси замер ее любимый одноклассник Дима Ростоцкий, на лице которого отразилась целая гамма чувств: сначала удивление, потом замешательство, а затем внезапно ехидство.
Дина осознала, что стоит с полуоткрытым ртом и тут же со злостью захлопнула его, скрипнув зубами от злости на саму себя.
   - Неужели, - подал реплику Ростоцкий. - А мы-то думаем, кто это тут топает!
   - Мы? - переспросила Дина и заглянула внутрь зала. В первом ряду в зеленом кресле, с любопытством вытянув шею, сидела Евгения Владимировна Осенкова, и прислушивалась к разговору Дины и Димы. Правда, разговором это было трудно назвать.
   - Отойди с дороги, сделай милость! - Дина подвинула одноклассника локтем и втиснулась в зал. - Привет, Евгения Владимировна!
   Она тут же прикусила язык от некоторой своей фамильярности, но новоиспеченная классная руководительница была, кажется, совсем не огорчена.
   - Здравствуй, Дина. А я смотрю, ты сегодня рано.
   - Рано? - Дина взглянула на часы. - Но у нас же прослушивание в 12?
   - В час, - поправила ее Евгения.
   - Как в час? - поразилась Динка. - Но мы с Болотовым думали, что... - она осеклась. Никаких "мы". В классе она успешно прослушала время начала прослушивания, положившись на Женьку, так жаждущего получить роль. А Женька ей сказал, что в 12 поедет от бабушки, чтобы они встретились в половину у школы.
   В 12 от бабушки! А не в 12 в школе!
   - Какая глупая, - пробормотала Дина, едва не хлопнув себя ладонью по лбу. Дима, услышав, заулыбался. Яся тут же повернула к нему голову.
   - Вообще-то я все вижу! - она посмотрела на Евгению. - А этот что здесь делает?
   Улыбка на лице Ростоцкого вдруг сменилась гримасой ужаса. Он покачал головой, привлекая внимание учительницы русского языка, но та не видела его ужимок и прыжков, уставившись в какие-то листы, разложенные на столе. Зато заметила их Дина.
   - Дима любезно согласился нам помочь, - задумчиво откликнулась Евгения, не отрывая взгляда от стола. - Она даже принес первые из...
   - Идеи по поводу сценария, - прервал ее Ростоцкий.
   Евгения резко вскинула голову, не понимая, что происходит. Дима покачал головой едва заметно. Но он забыл, что Дина изучила его, как открытую книгу, изучила все его гримасы, жесты и позы. Эти взгляды его уже не спасут.
   - Секреты? - поинтересовалась Дина. - Что такое, Митенька? Что же ты так отчаянно боишься мне рассказать?
   - Тебе? - удивился он. - Просто я, в отличие от тебя, не плету интриги, я занимаюсь делом.
   - Интересно только, каким, - копируя его усмешку, нежно процедила Дина. - Рисуночки показывал?
   Дима не успел скрыть своего удивления от ее прямого попадания в цель, и Дина довольно улыбнулась, как кошка, подцепившая мышку на коготок.
   Евгения смотрела на них со стороны и всеми силами пыталась удержать улыбку. Еще не хватало, чтобы они заметили, что она за ними наблюдает, и более того, находит их перепалку весьма забавной.
   Они же подростки. Еще обидятся.
   Дина вообще вызывала ее живейшее любопытство. Она была, несомненно, талантлива, ее знала вся школа и в классе о ней ходили противоположные мнения. Весьма противоположные. И была еще одна история, которая активно умалчивалась десятым "Г".
   К ней каким-то боком была примешана Динка.
   А еще Евгения никогда не видела ее в беседах с Ростоцким и тут же поймала себя на мысли, что эти двое отлично сочетаются, так что даже глаза отвести трудно. Широкоплечий, высокий и зеленоглазый юноша с благородным профилем и кудрявая девушка с голубыми глазами, которой не сиделось на месте.
   - Это не рисуночки, - процедил Дима, сверкнув глазами.
   - Да что ты? Может, назовешь это словом "эскиз"? Не смеши меня!
   - Ребята, ребята! - Женя поспешно встала, вклинившись между спорящими одноклассниками. - Может, чем языками бестолку молоть, порепетируете? Вдвоем. Прогоним один из диалогов, к примеру. Я на вас посмотрю, пока больше никто не пришел.
   - Я? - поразился Дима.
   - С ним? - ошарашено произнесла Дина.
   Сказали они это одновременно.
   Какое единодушие.
   Евгения вдруг усмехнулась.
   - Я вообще-то и не собирался пробоваться на роль в спектакле. - Дима пожал плечами.
   - А я собиралась помочь Женьке с отбором. Я тут больше ради него, чем ради себя.
   - Ну, так значит, вам обоим как раз нечего терять. - Евгения Владимировна пожала плечами. - А мне нужно просто выбрать наиболее подходящий для прослушивания отрывок. С вами это сделать проще, потому что вы не должны бояться, если для вас это не играет никакой роли.
   - Ну да, - неуверенно сказала Дина.
   - То есть вы согласны?
   - Нет! - Димка сверкнул глазами.
   Евгения помолчала и медленно использовала последний козырь:
   - Так значит, вы боитесь? И кто больше?
   Это подействовало моментально.
   - Я не боюсь, - Дина пожала плечами, пытаясь казаться равнодушной.
   - Вот еще, - фыркнул Димка.
   - Не знаю, не знаю, - вновь покачала головой Евгения, сдерживая улыбку. - По-моему вы просто друг друга боитесь. Ну, то, что кто-то из вас боится другого -- это однозначно.
   Они одновременно посмотрели друг на друга.
   - Я не боюсь, - повторила Дина. - Спорим?
   И она протянула свою ладонь.
   - Пфф, очень надо! - отрезал Дима. Но потом не выдержал и аккуратно взялся за ее пальцы. Практически тут же пальцы разжались. Они снова спорили.
   - У меня есть книжка, - Дина потянулась к сумке и вытащила оттуда потрепанный томик пьес Шварца.
   Дима закатил глаза. Красноречиво. Женя протянула ему свой экземпляр, точно такого же издания, тихо ликуя.
   - 33 страница, пожалуйста. Попробуем, как это будет звучать.
   Она смотрела, как они с недовольным видом выбирают себе стулья и садятся практически рядом и, видя это, слегка отодвигаются друг от друга, как будто оба следуют давно установленному порядку. Они явно были, как кошка с собакой, и Жене было просто интересно, что у них получится. И получится ли, - вот в чем вопрос. В любом случае, проверить состоятельность диалогов стоило.
   - Да, и не нужно ничего играть и придумывать. Просто прочитайте. Внятно и вдумчиво. Это сейчас самое важное.
   Оба одновременно вздохнули, раскрывая книжки и выискивая нужную страницу.
   Затем посмотрели друг на друга, будто спрашивая: "кто начнет?".
   - Давайте, - подбодрила их Женька. - Разрешаю вам не смотреть друг на друга.
   Разумеется, оба тут же уткнулись в книжки.
   Она знала, что оба сейчас читают одно и тоже: Медведь и переодетая в юношу принцесса сталкиваются в трактире, занесенном снегом. Молодой человек не знает, кто перед ним.
  
   Медведь
   Простите... У вас нет сестры?
   (принцесса отрицательно качает головой)
   Посидите со мной немного. Пожалуйста! Дело в том, что вы удивительно похожи на девушку, которую мне необходимо забыть как можно скорее. Куда же вы?
   Дина поднимает голову, но смотрит не на Ростоцкого:
   Не хочу напоминать то, что необходимо забыть.
   Медведь
   Боже мой! И голос ее!
   Принцесса
   Вы бредите.
   Медведь
   Очень может быть. Я как в тумане.
   Принцесса
   Отчего?
   Медведь
   Я ехал и ехал трое суток, без отдыха, без дороги. Поехал бы дальше, но мой конь заплакал, как ребенок, когда я хотел миновать эту гостиницу.
   Принцесса
   Вы убили кого-нибудь?
   Медведь
   Нет, что вы!
   Принцесса
   От кого же бежали вы, как преступник?
   Дима, голосом внезапно тихим и неуверенным:
   От любви.
   Дина фыркает:
   Какая забавная история!
   Медведь
   Не смейтесь. Я знаю: молодые люди - жестокий народ. Ведь они еще ничего не успели пережить. Я сам был таким всего три дня назад. Но с тех пор поумнел. Вы были когда-нибудь влюблены?
   Дина (спокойно):
   Не верю я в эти глупости.
   Дима (с сомнением):
   Я тоже не верил. А потом влюбился.
   Принцесса
   В кого же это, позвольте узнать?
   Дима поднимает голову и бросает на Дину взгляд:
   В ту самую девушку, которая так похожа на вас.
   Дина упорно смотрит в другую сторону:
   Смотрите, пожалуйста.
   Медведь
   Умоляю вас, не улыбайтесь! Я очень серьезно влюбился!
   Дина фыркает:
   Да уж от легкого увлечения так далеко не убежишь.
   Медведь
   Ах, вы не понимаете... Я влюбился и был счастлив. Недолго, но зато как никогда в жизни. А потом...
   Принцесса
   Ну?
   Дима (быстро и потому слегка сбивчиво):
   Потом я вдруг узнал об этой девушке нечто такое, что все перевернуло разом. И в довершение беды я вдруг увидел ясно, что и она влюбилась в меня тоже.
   Принцесса
   Какой удар для влюбленного!
   Медведь
   В этом случае страшный удар! А еще страшнее, страшнее всего мне стало, когда она сказала, что поцелует меня.
   Дина (громко, вскидывая голову и пронзая пространство ледяным взглядом):
   Глупая девчонка!
   Медведь
   Что?
   Дина (еще громче):
   Презренная дура!
   Медведь
   Не смей так говорить о ней!
   Принцесса
   Она этого стоит.
   Медведь
   Не тебе судить! Это прекрасная девушка. Простая и доверчивая, как... как... как я!
   Принцесса
   Вы? Вы хитрец, хвастун и болтун.
   Медведь
   Я?
   Принцесса
   Да! Первому встречному с худо скрытым торжеством рассказываете вы о своих победах.
   Дима (внезапно спокойно):
   Так вот как ты поняла меня?
   Принцесса
   Да, именно так! Она глупа...
   Медведь
   Изволь говорить о ней почтительно!
   Принцесса
   Она глупа, глупа, глупа!
   Медведь
   Довольно! Дерзких щенят наказывают!
   (выхватывает шпагу)
   Защищайся!
   Принцесса
   К вашим услугам!
  
   Оба замолчали. Взглянули на Евгению. Дина сжала книжку, чувствуя себя неловко. На Ростоцкого она старалась не смотреть.
   - Ну что? - она не выдержала.
   Учительница улыбнулась.
   - Хороший диалог.
   - По-моему блестяще, - раздалось позади них. Все трое посмотрели в сторону голоса. У порога стоял сияющий Болотов, Рита Лесновская и Катя Гончарова, замершая со странным выражением на лице.
   - Мы что, опоздали? - ломким голосом проговорила Катя.
   - Нет, это ребята пришли раньше, - учительница встала. - Проходите.
   - Ты же вроде не собирался прослушиваться, - Катя Гончарова насмешливо изогнула бровь, обращаясь к Ростоцкому, но насмешливости в ее голосе было мало.
   - Да я и не прослушиваюсь, - Дима пожал плечами.
   - Я попросила ребят помочь мне выбрать диалоги для прослушивания, - вклинилась Евгения Владимировна.
   - Так это не было частью отбора? - Болотов улыбнулся. - А мне понравилось.
   - Я же собиралась только помочь тебе, балда! - Голос Дины снова стал веселым. - Или ты забыл?
   - Ну как можно, моя дорогая? - Женька, дурачась, поцеловал ее руку.
   - Может, мы начнем тогда? - спросила Катя, наблюдая за одноклассниками. - Не будем тратить время зря?
   - Отличная мысль. На какую роль ты хочешь пробоваться?
   - Принцессы, - сказала Катя.
   - Неплохо, - Евгения улыбнулась. - Рит, а ты?
   - Не знаю, - девушка светло улыбнулась и пожала плечами. - Мне все равно. Просто это моя любимая сказка с детства. Хочется хотя бы как-то в ней поучаствовать.
   - Тогда начнем.
   Катя с Димой разбирали тот же отрывок, который до этого читали Дима и Дина.
   Дина сидела во втором ряду, облокотившись о спинку кресла впереди стоящего кресла, и смотрела на своих одноклассников, не слыша их. Она изучала их лица, но думала о том, что впервые сегодня за долгое время в ней проснулись какие-то чувства, даже отдаленно не напоминающие раздражение или обиду. Это было желание стать большим, чем никем.
   Стать большим, чем никем...
   О чем это говорит эта странная девочка? - хочется спросить вам в этом месте.
   Ну, давайте разберем ситуацию с точки зрения примера. Стать большим, это значит, стать хотя бы кем-то. Хотя бы в своих глазах. Нет, хотя бы в глазах близких людей. Это ведь так важно (даже если мы утверждаем, что нет), чтобы нас оценивали по нашим достоинствам. И когда кто-то, ну одна девчонка, например, просто прослушивается на роль в спектакле, хотелось бы, чтобы ее одноклассники, были этому рады. Ну, чтобы хоть кто-то поддерживал, а не корчил рожи и не вздыхал, и не давился смехом, как от хорошей шутки.
   Главному Шуту Королевства Больших Каштанов было совсем не смешно.
   Дина вдруг осознала, что в зале наступила тишина. Катя закончила читать и будто погасла.
   Да, роль принцессы подходила ей отлично. И ничего, что Дина не слышала и половины из ее выступления.
   Однако, Женя, как ни странно, не спешила высказываться, как и в случае с Диной. После Кати свой отрывок прочитали Рита и Болотов, а потом Болотов и Дина.
   И наконец, Евгения решила взять слово.
   - Хочу сказать спасибо всем, кто пришел, потому что в любом случае, сегодня не последнее прослушивание, но я рада, что здесь были те, кто больше всего в этом спектакле заинтересован. Да, и, подводя итог тому, что я видела... Евгению я бы смело отдала роль язвительного и нечистого на руку и на душу Администратора, а Рите лучше всего бы подошла роль Хозяйки -- жены Волшебника. Хотя нам придется очень постараться, чтобы подобрать тебе партнера для спектакля -- эти роли очень гармоничны и поодиночке плохо воспринимаются. Что касается главных ролей. Мне кажется, тут все ясно. Не знаю, кому-как, а я была очень довольна вами, -- она посмотрела на Катю и Диму. - Динка, копавшаяся в телефоне в ожидании Болотова, за речью учительницы не очень-то следила. - ...И потому очень бы хотела видеть в роли Медведя и Принцессы Диму Ростоцкого и Дину Ясноглазову.
   - Что? - телефон выпал из Ясиной руки.
   - Что?! - Дима и Катя воскликнули в один голос. Катя, кажется, не верила в происходящее.
   - Что слышали.
   - Но я не собирался играть вообще! - выдохнул Дима.
   - Да какая из меня принцесса?! - не отставала Дина.
   Евгения только улыбнулась.
   - Я понимаю, так сразу не осознаешь. Но у вас есть время, чтобы увериться, что все это не шутка и принять как данность ваше участие в спектакле. - Она отбросила официальный тон. - Знаете, мне показалось, что это было очень здорово. Очень искренне и так перекликалось с моими представлениями об этом сказке... Катя, ты была великолепна, - она посмотрела на девушку, готовую взорваться. - И была ничуть не хуже, поверь. Но мне кажется, пара Димы и Дины в этих ролях идеальна. Они были даже более гармоничны, чем должны быть такими Хозяин и Хозяйка.
   Болотов помирал со смеху, по лицу Димы будто кирпичом ударили, Дина лихорадочно собирала свой развалившийся телефон, впервые за долгое время потеряв дар речи от неожиданности.
   Катя покинула актовый зал в гордом негодовании.
  
   Глава 8, в которой народ требует хлеба и зрелищ.
  
   В ту ночь после этого вынужденного отбора Дине Ясноглазовой впервые за долгое время приснился Дима Ростокий.
   Приснился таким, каким она его помнила два года назад. Конечно, по сути, мало, что изменилось, но этого чересчур самоуверенного типа, каким он являлся сейчас, не было и в помине.
   Казалось бы, это только ощущение. Казалось бы, во сне тот Дима Ростоцкий не делал ничего, чтобы можно было сказать, что он другой, но откуда-то Дина это знала.
   Он другой.
   А еще внешность. Она уже и забыла, что когда-то он не был таким высоким и широкоплечим, лицо не было таким по-юношески похудевшим, а глаза повзрослевшими. Но и в свои 14 он оставался тем мальчиком, в глазах которого виднелось двойное дно, мальчиком, который знал больше, чем говорил, а говорил больше, чем от него ждали. В свои 14 он был мальчишкой, на которого она всегда -- внутренне -- мечтала быть похожей.
   Сон был неожиданным и приятным. Он оставил после себя сладкое послевкусие, радостное ощущение.
   - Ну и что? - спросите вы. - Подумаешь, сон! Сны -- это так, иллюзии, которые развеются с первым солнечным лучом.
   Может быть, вы и правы, но вряд ли когда еще сны имеют такое важное для нас значение, как в подростковом возрасте, особенно, если они связаны с людьми, которым не успел сказать самое важное.
  
   В ту ночь, когда Дина видела странные и приятные сны, герой этих снов почти не спал, ворочаясь с боку на бок. Он то вставал, то снова ложился, пил воду, мерял комнату шагами и силился погрузиться в сон, как в забытье. Но ничего не получалось. В конце концов, он же здоровый шестнадцатилетний парень, у него никогда в жизни не было бессонницы и, в конце концов, в его жизни не происходило ничего такого, из-за чего стоило бы не спать! Но именно этой ночью он находился где-то за гранью сна и реальности, а точнее в своих нечетких, полуоживших воспоминаниях, казавшихся почти забытыми за эти несколько лет.
   В этом полусне-полуреальности царили жара и старая добрая игра "снайперы", темноволосый мальчик гордо направлялся к школьным ступеням, а лицо его заливала краска, и он ощущал на своей спине взгляд девочки, которая больше уже не посмотрит так ему вслед. Так, как тогда. Так, как всегда. Вот каково было бы для этой самой девочки, представшей перед нами в своем современном воплощении, узнать, что в эту чудную ночь она видит с тем мальчиком одни и те же картинки? Одни на двоих. Только ее представлены в виде снов, а его в виде воспоминаний.
   Мальчик в очередной раз откидывается на свою подушку и утыкается взглядом в потолок. Он больше не в силах сопротивляться, а потому сдается, решив вспомнить все до конца. Перед глазами его возникают школьный стадион, горячий асфальт, потертый мяч.
   ***
   После майских праздников на город неожиданно опустилась совсем не майская жара. Подростки скидывали кожаные куртки, ветровки и плащи и ходили в школу в блузках и рубашках с короткими рукавами. Физкультуру стали не любить еще больше - теперь их всех выгоняли на улицу, на самое пекло, а пробегать кроссы и сдавать стометровки в такую погоду было еще более утомительно. Через десять минут после начала урока физкультурник, прозываемый "в народе" Стасиком, смилостивился и отменил давно запланированный кросс по стадиону. Вместо этого он вынес мяч и разрешил поиграть в "снайперы" - излюбленную игру 8-го "Г". Правила были просты и понятны - две команды, два капитана, поле, поделенное на четыре сектора (два больших и два маленьких) и один мяч. Команды вместе, друг напротив друга, капитаны - в отделенных линиями секторах. Действия команды и капитана - четкие и слаженные, цель - выбить как можно больше членов вражеской команды. Все выбитые перемещались за линию к капитану. Выигрывала та команда, члены которой сумели "выжить" и остаться на своем поле.
   Кинули жребий. Капитанами стали Дима Ростоцкий и Максим Аникеев. Как будто специально!
   Потирая руки и мстительно глядя друг на друга, капитаны принялись по очереди набирать себе игроков. Дина стояла в стороне и откровенно скучала. В "снайперы" они играли с самого детства, а летом эта игра была постоянным спутником их безделья. Так что партий было сыграно несчитанное множество, и Ясю за все годы уже воротило от этой игры.
   Она бы даже не отказалась от кросса, честное слово, а теперь еще и Митьку выбрали капитаном команды. Сейчас он вызовет ее в свою команду, и только попробуй, выйди из игры раньше времени - он же живьем съест! А в случае проигрыша вообще обвинит персонально ее за проигрыш всей команды. Дима любил этих несчастных "снайперов" и терпеть не мог Аникеева. Так что двойной азарт на сегодняшней игре гарантирован.
   Пока она размышляла, капитаны уже изо всех сил набирали себе команду. Дину так никто пока и не выбрал.
   Эй! Она даже вперед вылезла, потеснив плечом Катьку Гончарову и недоумевая, почему Ростоцкий все еще медлит.... И тут она вспомнила, что они поссорились накануне. Вот дела... так это маленькая месть Дмитрия Ростоцкого? Ну и ладно...
   Наморщив лоб, она наблюдала, как капитаны соревнуются, стараясь прочитать мысли друг друга. Класс пустел, команды становились все больше. Аникеев тоже не спешил выбирать Динку - знал, что по негласной традиции она всегда оказывается в команде Ростоцкого, да еще в первых рядах. Когда же до него дошло, что его заклятый друг Дину и не собирался выбирать, было уже поздно: она осталась вдвоем с Ладой Дымовой.
   - Ясноглазова! - выкрикнул Максим и закусил губу, чтобы не расплыться в победной улыбке раньше времени. Но Дима одарил его насмешливым взглядом и спокойно произнес:
   - Дымова.
   Смотрел он при этом только на Дину и глаза его открыто смеялись ей.
   Как же она его в этот момент ненавидела!
   Ненависть застилала ее глаза, так и хотелось подойти к нему и отвесить оплеуху. Или просто схватить за плечи и трясти, как мешок с картошкой. И Аникеев туда же.
   "Ты что, совсем не соображаешь, дурак?! Он же все это назло мне делает! Он же все просчитал, что же ты так просто попадаешься на его удочку?!"
   Дина до такой степени была в своих мыслях, что ее могли выбить в первую же секунду и, несомненно, Ростоцкий этого и добивался. Схватив мяч, он первым делом зашвырнул его в нее. Но неожиданно Динина злость придала ей силы. Она уворачивалась еще быстрее, она прыгала, приседала, уклонялась, взмахивала руками и ногами, носясь по всей площадке. Она просчитывала все действия противника за шаг до того, как они совершались. В ее крови гудел несомненный адреналин, выстроенный на уязвленном самолюбии, и через двадцать минут после начала игры, сознание ее немного прояснилось, и она поняла, что осталась одна на площадке из своей команды. На поле противника остался тоже один игрок - Игорь Роньшин, который почему-то сейчас взирал на нее с опаской. Она практически распласталась на земле, ловко увернувшись от мяча Роньшина и, вскочив на ноги и повернувшись, успела заметить, как на довольном лице Ростоцкого снова появилось раздосадованное выражение. Мяч он швырнул сам, и удар был довольно сильный. Мяч на полной скорости полетел к лицу Ясноглазовой, она видела его во всех подробностях и понимала, что удар таким может легко сбить с ног. Уж ей-то этого было не знать! И Дима понимал прекрасно, когда совершал бросок, что немножко не рассчитал силы - против девчонок они старались не применять таких ударов.
   Ни что не могло взбесить Дину больше этого. Она все понимала и знала, что Ростоцкий тоже это прекрасно понимает. Но она была слишком близко к краю площадки, это было опасно. Она просто не успела бы увернуться от мяча Димы - она стояла к нему ближе, чем к Роньшину. И у нее просто не осталось выбора.
   Если не удается уклониться от удара, надо принять его на себя - это одна из аксиом.
   Дина вздохнула, в голове пронесся едва уловимый рой мыслей, и она снова смотрела, как будто в замедленной съемке, как Дима размахивается и со всей силы швыряет в нее мяч. Вот он бешено летит на нее, а Дина делает быстрый шаг назад и, не отрывая глаз от мяча, ловит его. В ту же секунду дыхание ее перехватывает - такие удары не ловят, от них уворачиваются, и все это прекрасно знают. В глазах Ростоцкого читается изумление и ужас - такого он точно не ожидал. Но Дина не собирается давать ему повод придумать себе оправдание. Все происходит в считанные секунды, в которые время застывает только лишь для них двоих. В следующий миг, Дина разворачивается и стремительным ударом выбивает не успевшего сориентироваться Роньшина из игры.
   Игорь не ожидал такого, он просто замешкался, потому что полагал, что такой удар Дина не сможет выдержать. Он просчитался, как и Ростоцкий. Но эта игра не дает второго шанса.
   Игорь уходит и на его место становится мрачный капитан. Достаточно разозленный назревающим поражением и все еще не отошедший от своего грубого удара. Команда Дины на той стороне поля вопит, кажется, уже настроенная на победу, но Аникеев собран и посылает ей взволнованный взгляд серых глаз из-за плеча Ростоцкого.
   Дина, конечно, выбила последнего игрока, но ее силы уже на исходе, адреналин последними каплями падает на серый жгущий асфальт, отражается в ее вытянутой тени, в дрожащих руках.
   Мяч у Аникеева. Он стремительно бросает его, но Дима только пришел в игру, и он еще полон сил. Он легко уворачивается, а мяч перехватывает Дина и тут же кидает снова. Они перебрасываются такими ударами еще некоторое время, пытаясь давить непредсказуемостью. Но Ростоцкий много лет играет в эту игру и у него прекрасная реакция. Он давно мог бы перехватить этот дурацкий мяч, но сейчас медлит. Он хочет вывести Дину из равновесия, вымотать ее до предела, чтобы, в конце концов, легко удалить с площадки. Он тоже прекрасно понимает, что силы ее на исходе.
   - Давай же! - кричит она, не выдерживая. Она не то, чтобы сильно устала, она доведена до белого каления его тактикой и спокойствием. Но она не может просто оказаться выбитой и уйти с площадки, как все. Если уж проигрывать, то пусть ее выносят с поля. Просто так она сдаваться не собирается!
   Эти мысли словно придают ей новых сил, последних, второе дыхание открыто, но и оно не безгранично.
   Секунды длятся в невыносимом напряжении, команды болеют за оставшихся, но как-то слабо - все боятся спугнуть и навредить своим.
   Жара, солнце, Дине кажется, что ее плавят. Зубы ее стиснуты, горло раздражено - она хочет пить или содрать кожу внутри горла, чтобы так не давило изнутри. Она сбилась и уже не считает эти броски, она мечется по площадке, но все-таки умудряется потерять мяч, допустив секундную слабость. Мгновение остановки дается ей слишком высокой ценой, мяч перекатывается за полосу к Ростоцкому, а сама она умудряется сделать несколько лишних шагов вперед, не думая о том, что уже поздно, слишком поздно, нужно отступать. Но она не успевает. Теперь все не так, как с Роньшиным. Она стоит даже ближе к Диме, чем в тот раз, а его силы так и не выветрились за эти считанные минуты бега по площадке.
   Ростоцкий размахивается и швыряет мяч в нее. С близкого расстояния.
   И сбивает ее с ног.
   Все ахают и тут же замолкают. По площадке прокатывается тишина, слышно только, как непринужденно чирикают птицы, довольные пришедшей весной, да шум редких машин долетает с проезжей части.
   Дина падает на раскаленный асфальт. Пока она падает, она не слышит ничего. Но падать на шершавый асфальт - не то, что на гладкий холодный пол в зале. Все чувства резко возвращаются к ней, а она лежит, просто не в силах подняться. Мышцы ее расслабились, боль притупилась, ей совсем не хочется ни открывать глаза, ни уж тем более подниматься.
   Она слышит топот ног и ухо ее, прижатое в земле, улавливает топот буйволов, несущихся стадом от почуявшего их хищника.
   - Все стоят! - слышит она голос Стасика, продирающегося сквозь ее класс, но Ростоцкий успевает раньше. Он так близко, он садится прямо на асфальт и трясет ее за плечи, и наклоняется ближе, видя, что она не реагирует. Но он и не догадывается, что ей просто не хочется открываться глаза.
   "Отстаньте от меня, прошу! Я так устала от вас..." - Дине непременно хочется сказать эти слова, ее раздражает назойливое внимание, и Ростоцкий раздражает тоже. Недоделанный капитан с его мелкой глупой мстительностью! И какого черта он едва не убил ее, а теперь лезет и тормошит, и делает вид, что переживает за ее судьбу?
   Он и правда, слишком близко. Вот он наклоняется и тогда Дина резко распахивает глаза, и Дима натыкается на ее взгляд с таким удивлением, как будто уже и не ожидал, что она может быть живой. Секунду они в почти полной тишине смотрят друг на друга, а потом Дина вполне спокойно заявляет:
   - Можете расходиться. Как видите, Спящая Царевна проснулась и без поцелуев глупого принца.
   В мгновение ока взволнованное Димино лицо превращается в ошарашенное и оскорбленное, краска покрывает его щеки, а класс в это время тонет в собственном смехе.
   Дине сразу становится стыдно, так стыдно и так жалко смотреть на несчастного Ростоцкого, что она отворачивается. Класс замер плотным кольцом вокруг, а они замерли в этом кольце, как два дурака, и оба страдают от ее глупости. И тогда краска заливает и щеки Дины. Она вскакивает, выныривает из этого глупого круга и тут же нарывается на Стасика, который примчался к ней с аптечкой. Пока она отмахивалась учителя, Ростоцкого и след простыл. Она видела лишь его спину.
   Он ушел в школу и даже не обернулся.
   ***
   ...Приятный сон стал совсем неприятным ближе к утру. Дина проснулась резко, как от толчка задолго до звонка будильника, а перед глазами ее явственно прорисовывалась удаляющаяся мальчишеская спина, облаченная в белую футболку.
   За окном было темно. Дина полежала несколько минут, чувствуя себя так, будто ее заставили вернуться в то время, будто она только что вернулась на то поле, на котором они играли в снайперы. Она потрясла головой, прогоняя наваждение. К тому моменту, когда она умылась, позавтракала и включила компьютер, наваждение почти испарилось. Осталась лишь самая малость, чтобы оно исчезло окончательно.
   Как будто специально, сегодня у нее было несколько лишних минут, чтобы убедиться, что все сны должны оставаться во снах.
   Ей пришло одно сообщение. Она кликнула по нему с замиранием сердца и предчувствия ее оправдались. Неожиданно Дина почувствовала укол радости в сердце.
Андрей Демидов. Мальчик, вставший на ее защиту в Думке.
  
   "Сегодня я буду первым и пожелаю тебе доброго утра задолго до наступления этого самого утра. У меня, как ты можешь заметить по часами, бессонница, а я желаю тебе и твоему дню удачи во всех начинаниях. Будь в реальности такой же необходимой всем, как и в Думке.
   Твой добрый Фей"
   Она быстро накидала ответ, чувствуя улыбку на губах. Это было уже далеко не первое письмо, которое она получает от него, и она рада, что эти письма не заканчиваются.
   Андрей Демидов.
Интересно, как он вышел на эту группу, но намного интереснее, как он умудрился стать тем единственным, кому Дина отвечает в лице автора Думки. Никто больше не получал от нее таких писем. Но за последнюю неделю Дина почувствовала, что в этом Андрее нет фальши, а так как он не учится в их школе, у него не может быть и выгоды относительно нее.
   Просто она написала ему "спасибо" за то, что он вступился за нее, а он неожиданно ответил. И она написала снова. Так они и стали переписываться, мало-помалу их сообщения становились все длиннее, а ответы все разнообразнее и, как видно, охотнее.
   Обычно она никогда не заходила в Интернет утром, но сегодня почувствовала, что хочет стряхнуть с себя сонное наваждение и поднять как-то настроение. А кто еще это может сделать, как ни человек, с которым можно поболтать о всякой ерунде?
   С этими мыслями, почти искренними, и почти чистой совестью Дина направилась этим утром в школу, не ведая, что сонное наваждение -- самое лучщее, что ей доведется испытать за сегодня. Другие ощущения, увы, будут менее приятными.
  
  
   ***
   Пожалуй, все было бы иначе, если бы не... назовем это Злым Роком. Знаете, такой дядечка с ехидной усмешкой в глазах и огромными часами на цепочке, который с какой-то врожденной вредностью подсчитывает секунды твоего потерянного времени и нагло подкручивает стрелки, когда что-то выходит не так, как он того хочет.
   Так вот, определенно это Злой Рок виноват в том, что в тот обычный вторник Рита Лесновская простудилась, и родители решили оставить ее дома, Дима Ростоцкий, уснувший лишь под утро, проспал и опоздал на добрую половину первого урока (поэтому он решил войти в класс только на перемене), а Женька Болотов (что особенно возмутительно, ведь никаких объективных причин для опоздания у него не было), вынужден был из-за своего растяпства с улицы вернуться домой за едой, припасенной для дворовых собак, и потому он почти бегом помчался в школу и оказался в классе лишь на пять минут после прихода Кати Гончаровой. Пять минут решили дело, не стоящее и выеденного яйца и превратились в камень преткновения. Хотя... чей? Вопрос, кому на самом деле предназначался данный камешек, все еще остается открытым. Так вот, если бы не заболевшая Рита и не проспавший Дима, если бы не Болотов, забывший еду для животных, Катя Гончарова не пришла бы в школу раньше всех действующих лиц прослушивания и не исказила бы факты до неузнаваемости.
   Давайте-ка помечтаем. Если бы Женька, к примеру, пришел первым, ну что бы он мог сделать? Комически приветствовать вошедшую в класс Динку, выкрикивая: "Дорогу новоиспеченной Принцессе!" или "дорогу бывшему королевскому Шуту!". После чего он уселся бы на ее парту и лукавым-прелукавым голосом завел бы: "А вы знаете, что вчера произошло? Вы знаете, что случилось? Динка-то с Димкой главные роли получили! А уж как читали!"
   Да, по сути, ничего бы плохого не случилось. Ведь, честно признаться, большинству до спектакля было мало дела -- они не были заядлыми театралами и театралками, спектакли в их школе ставились нечасто, постоянного театрального кружка не было. И все, кто хотел быть задействованным, участвовали бы лишь из чистого веселья, ну и потому что кому-то бы все равно участвовать пришлось. Да, и потом, никто не был так яростно настроен к Дине, чтобы решительно помешать ей играть в спектакле. В конце концов, всем же проще -- не будут заставлять тех, кто вообще не хочет "светиться" на сцене.
   Одним словом, Злой Рок еще никогда не был таким злым по отношению к школьному Шуту, как в этот день, потому что Катя Гончарова пришла в школу первой, кипя праведным гневом, накопленным за ночь (да, ей тоже не особо спалось). За эту прекрасную, дивную, волшебную ночь она передумала много всего. Ну хотя бы то, что Евгения Владимировна воспылала любовью к ее однокласснице, вечно норовящей устроить в школе переполох. То есть, завела себе в классе любимчика, хотя прошло даже меньше месяца с момента ее прихода! Или вот интересный факт: как-то подозрительно Ростоцкий и Ясноглазова в один голос твердили, что не сговаривались встретиться заранее. Или тут вообще был какой-то тройной заговор? Учительница с самого начала знала, что поставит их на главные роли, а ее, Катю слушала лишь для отвода глаз!
   Нет, не подумайте, Катя Гончарова была обычным подростком, ей не мерещились всюду заговоры, которые следовало раскрыть. Да и паранойей она не страдала. Плюс ко всему, она даже не приходилась Диме Ростоцкому девушкой, и соответственно не имела права его ревновать.
   Впрочем, ревность никакого отношения к статусам не имеет, а что там придумывают у себя в голове пятнадцатилетние девчонки -- это уже их личное дело.
   Ну, что-то мы отвлеклись. На самом деле, так уж получилось, что Катя, сама того не желая признавать, очень надеялась получить эту главную роль. Да и плюс ко всему, вместе с Димой -- как вы могли бы уже догадаться. Она прекрасно видела, что никто из ее одноклассниц не горит желанием принять в этом участия, ну вот как Болотов, к примеру, которому только это и было нужно. Хлеба и зрелищ, в приятном смысле этого слова. Она была единственной, кого с самого начала захватила эта идея со спектаклем. Так-то так, но она не учла, что другие девушки вполне могут скрывать тот факт, что хотят играть в спектакле.
   Осознание этого пришло к ней вчера после прослушивания и поразило ее своей простотой и очевидностью. Вот и начались те самые мысли. Мысли, что все было не таким честным, как кажется. Мысли, что Дима, который не хотел играть в спектакле, отказывался и упирался, да еще в ту же пятницу, не хотел играть именно с ней, с Катей. Или наоборот, хотел играть именно с ней, с Диной.
   В общем, мысли пятнадцатилетних девчонок, это, я вам скажу, просто глубокое болото, к которому лучше даже не приближаться, чтобы не заразиться подобными. Эти мысли такие вредные, что поражают даже вполне нормальную девушку.
   Как бы то ни было, эти мысли сделали свое дело. Катя пришла в школу, наткнулась на Яну Кузнецову и ее подружек, высказала им свою версию событий, а после чего вся честная компания "промыла" мозги более наивным и менее коварным девушкам десятого "Г". Да Злой Рок знал заранее, потирая ручки, что, если найдется хотя бы один человек в этом классе, который действительно искренне ненавидит Дину Ясноглазову, такое пустяковое дельце выйдет по-настоящему злым. А такой человек был. И к тому моменту, когда в классе появился Женька Болотов, прошел между рядами и сел за свою парту, девчонки, сбившись в кучку в углу класса, уже что-то тихо и яростно обсуждали, и Женька тут ничего не мог бы сделать. Только все испортить.
   - Что так тихо? Или просто меня долго не было и все успели заскучать? - вопросил Женька, кидая свою сумку на парту.
   - А ты что, не видишь? - спокойный Кирилл поморщился от Болотовского громкого голоса и толкнул его, указав в нужную сторону. - У нас тут явно что-то замышляется.
   - Революция? - насмешливо округлил глаза Женька, но голос все-таки понизил. Уважительно, ведь всех заговорщиков нужно уважать. - Пойдем толпой на Москву? Будем ратовать за увеличение прав женщин? Свергать короля? Устанавливать республику?
   - Да, - Мефодиев был не настолько оптимистичен. - Кого-то здесь определенно собрались свергать.
   Дина вбежала в класс со звонком на урок, практически перед приходом Евгении Владимировны, и сразу заметила, какими взглядами ее наградили одноклассницы. Мальчики вели себя как обычно, половина на нее и не смотрели, а вот девчонки, встречаясь с ней взглядами, переглядывались и опускали глаза.
   Катька шепталась с Кузнецовой, сидящей на соседнем ряду, и обе не обращали на нее внимания, а вот Ритки, у которой она бы могла спросить, в чем дело, вообще за партой не было.
   - А где Марго? - поинтересовалась девушка у Артема, сидящего впереди.
   Тот пожал плечами, с неохотой повернулся.
   - А с чего ты взяла, что я знаю?
   - Да просто ты у нас староста, Некрасов! - Дина пожала плечами и услышала смешок Верхова. Она повернулась к своему соседу по парте. - Ты что-то знаешь, что ли?..
   Но ответить Верхов не успел -- в класс вошла Евгения Владимировна. При ее появлении все встали, но перешептывания девчонок усилились.
   Пока Артем перечислял, кого из одноклассников нет, Дина еще раз осмотрела класс. Нет, ей не показалось, девчонки явно что-то недоговаривали. Все опускали глаза, встречаясь с Ясей взглядами.
   Дина глубоко вздохнула и почувствовала, как вечная улыбка Шута намертво приклеивается к ней. "Дело плохо, - подумалось ей, - предчувствия еще ни разу меня не подводили".
   - Ну что ж, по поводу вчерашнего отбора, - начала Евгения. - Вас было так много, что я решила это обсудить.
   - Да, - подхватила Кузнецова. - Мы бы тоже хотели это обсудить.
   Евгения, прищурившись, посмотрела на нее.
   - Ну что ж, я вас слушаю, - усмехнулась она.
   - Знаете, Евгения Владимировна, мы вчера не успели прийти на прослушивание, но нам очень хочется поучаствовать в спектакле, - елейно заявила Яна. - И мы бы хотели попросить вас устроить еще одно прослушивание.
   - Да, Яна, оно в любом случае состоится, поскольку нам не хватает актеров и не все роли заняты, - ответила Евгения. - Но хорошо, что мы нашли главных героев в спектакль. Это будут Дина Ясноглазова и Дима Ростоцкий.
   Она замолчала, ожидая какой-то реакции. Реакция и последовала, но вот только радостной она не была. Все, что слышала Дина - жужжание пчел в улье. Раздосадованные перешептывания справа и слева.
   - Мы вот как раз об этом тоже сказать хотели, - продолжила Яна, не меняя интонации в голосе. - Нам бы хотелось тоже попробоваться на главные роли.
   - Но главную роль уже будет исполнять Дина, - удивленно покачала головой Евгения. - Или ты предлагаешь мне отобрать у нее роль?
   В воздухе неуловимо сгустился напряжение. Он больше не был легким и прозрачным, сама атмосфера стала тяжелей, и все, почувствовав это, неловко заерзали.
   - Нет, конечно! - Яна будто бы даже возмутилась подобным предположением учительницы. - Просто, так как нас было мало, то и выбора у вас особенно не было. Если бы вам было из кого выбирать, может быть, - прости, конечно, Дин, - обратилась она к однокласснице, как к старой подружке, - вы бы и выбрали на главную роль не ее.
   Дина продолжала улыбаться, хотя смешно ей не было. Ни капельки.
   Евгения Владимировна пожала плечами и безмятежно взглянула в окно.
   - Все это, конечно, замечательно, - заметила она. - Но не думаю, что выбор будет другим. Они не играли и все-таки смогли меня убедить. Они были естественны. Но вы зря так переживаете из-за отсутствия главных ролей. В пьесе много интересных образов, они все интересны. Мне бы, как актеру, хотелось бы попробовать себя в непривычных амплуа.
   Было совершенно ясно, что Евгения больше не скажет десятиклассницам ничего иного. Дина вдруг выдохнула, поняв, что сидела с крепко сжатыми зубами. Слева от нее Яна бросила на Дину презрительный взгляд, который она явно не должна была увидеть. Ну что ж, очевидно продолжение не за горами.
   Дина оказалась права. Едва прозвенел звонок, она вылетела из класса, в котором стало слишком жарко, но далеко уйти не успела. Прямо за ее спиной раздался возглас Яны:
   - А вот интересно, что сегодня нужно такого сделать, чтобы стать любимчиком у учителя и получить в спектакле главную роль?
   Дина быстро вздохнула и широко улыбнулась.
   - Вот ты мне и ответь, Яночка.
   Кузнецова хмыкнула.
   - Прекрати паясничать, Ясенька. - Она никогда в жизни не называла Дину Ясей. - Сейчас-то тебе меня не переубедить. Ты ведь одна. Лучше скажи, как тебе это удалось?
   - Не знала, что ты мечтала играть в спектакле, - заметила Дина. - Или тебя Гончарова подослала?
   - Меня никто не подсылал, - мгновение, и из класса вышла Катя. Тут и остальные подтянулись. Целая толпа девчонок, любопытствующих и желающих выяснить все до конца, решивших посчитаться и признать, наконец, что в этот раз Дина Ясноглазова действительно виновата.
   - Да? - Дина оглядела всех и мрачно усмехнулась. Мальчишек не было, и на том спасибо. А, впрочем, и они сейчас покажутся, пусть только услышат девичьи разборки.
   Впрочем, с чего вдруг эти разборки вообще начали проводиться, совершенно неясно. Или это так уязвленная душа Гончаровой жаждет отмщения?
   Что же такое она рассказала всем, что Дине устроили такое судилище?
   Она и поспешили спросить об этом любимых одноклассниц. Те молчали, одна лишь Кузнецова отмахнулась, заметив, что Дина переигрывает.
   - Если ты помнишь, мне было все равно, какую роль играть. А в тот момент, я вообще помогала Евгении с диалогами.
   - Да-да, это я уже слышала. - Ответила Катя.
   - Тогда чем ты недовольна? Или просто не умеешь признавать свое поражение? Знаешь, Катя, я была о тебе лучшего мнения. По крайней мере, я думала, что до сговоров с Кузнецовой ты не опустишься.
   Она бросила на Яну взгляд и была неприятно поражена, что та все еще улыбается. Впрочем, ее улыбка была не менее широкой.
   - Чего же вы хотите, о, справедливейшие одноклассницы мои? - усмехнулась она.
   - Чтобы ты отказалась от главной роли.
   - Что? - Дина расхохоталась. - Всего лишь?
   - Да, - спокойно продолжила Яна, вклиниваясь в ее веселье. - Если ты откажешься, Евгения проведет еще одно прослушивание и сможет заново выбрать человека на главную роль.
   Дина фыркнула.
   - Как предсказуемо, девочки мои, как предсказуемо и глупо, - она развела руками. Если до этого сам факт главной роли не являлся для Яси чем-то таким желанным и необходимым, то теперь она уже не могла отказаться от нее. Ведь своими глупыми идеями ее одноклассницы сами запретили ей отказываться от роли. - Только вы учтите, даже если я откажусь, всех вас на эту роль не поставят. Как ни прискорбно.
   - А всем это и не нужно. - заметила вдруг Чеботарева.
   - Да ты что? - Дина повернулась к Вике. - А может, вам так только кажется? Я понимаю, думать так удобнее. Но вы не сможете заставить отказаться всех желающих.
   - Что тут происходит? Что за столпотворение? - за спиной Дины раздался вдруг знакомый голос. Она обернулась и увидела Ростоцкого, опоздавшего в школу.
   Почему-то это развеселило ее еще больше. И не ее одну.
   - А вот и наш главный герой! - протянула Яна, а Катя почему-то сделала шаг назад, будто желая спрятаться за ее спину и стать незаметной.
   Дима едва удостоил Кузнецову взглядом.
   - По какому случаю сбор? - повторил Дима, избегая смотреть на Дину. Он смотрел куда-то за ее спину. Но ответить ему решила все же Ясноглазова, взбешенная уже до крайности.
   - А у нас тут, Митенька, стоячая забастовка по поводу нашего с тобой водворения на главные роли. Хотя, нет, - Дина на секунду остановилась, будто только сейчас до нее дошла вся правда. - Забастовка по поводу моего водворения на главную роль, ты тут не при чем.
   Ростоцкий нахмурился. Он был взъерошенный и сонный, утренние конфликты, даже сугубо между девчонками, не добавили ему ни капли радости. Но сказать он ничего не успел.
   - Ну, так что, Ясноглазова? - это Яна спросила.
   - А вот сейчас Шут решил, наконец, поступить правильно. Всем на потеху. - Дина на нее не смотрела, но Ростоцкий видел эту опасную улыбку и знал, что она не предвещает ничего хорошего. Затем Дина развернулась и направилась в класс. По дороге она аккуратно обошла девчонок, затем открыла дверь и скрылась внутри класса. Разумеется, все пошли за ней. Появление такой оравы не могло остаться незамеченным. Спокойно сидящая за учительским столом Евгения широко раскрыла глаза, хотя и постаралась тут же взять себя в руки, мальчишки по всему классу замолчали.
   Дина прошагала до учительского стола и резко затормозила. Диме показалось, что сейчас из-под каблуков ее туфель вырвутся искры, но этого не произошло. Он также знал совершенно точно, как будто видел это наверняка, что опасная улыбочка так и не скрылась с ее лица.
   - Евгения Владимировна, запомните, я не при каких условиях не откажусь от роли Принцессы в спектакле. Ясно?
   Евгения Владимировна выглядела более чем удивленной.
   - Яснее некуда, - спокойно сказала она. Но спокойным больше никто не был или, по крайней мере, не казался таким.
   Кто-то из девчонок вдруг ахнул.
   Дина обернулась и увидела, как сверкнули Янины глаза. В глазах Гончаровой читалась странная решимость.
   - Раз так, тогда мы все отказываемся даже пробоваться на роли в спектакле, - тихо заметила она.
   - Кать, ты чего? - громко спросил кто-то из мальчишек. Кажется, это был Аникеев. Но та даже головы в его сторону не повернула.
   - Мы не будем играть в спектакле, в котором задействована Ясноглазова, - заявила Яна, скрестив руки на груди, а десятиклассницы кивнули, почти синхронно. Кузнецова подытожила все сказанное, все произошедшее и непроизошедшее, будто облекла в слова всеобщую подлость и лицемерие.
   Диме показалось, что на миг Дина пошатнулась -- настолько бледным стало ее лицо. Такого она уж точно не ожидала услышать. Но, впрочем, она всегда умела быстро брать себя в руки и сейчас тоже не подвела.
   Мальчишки молчали. Все были поражены. Раздался звонок на урок, но никто не обратил на него внимания.
   Евгения четким и внимательным взглядом обводила одноклассников, стоявших кругом, в центре которого замерла Дина. А та помолчала и в полной тишине четко произнесла:

- Ваш верный друг

Ваш добрый друг

Получит сотню оплеух

От вас самих и лишь за то,

Что обыграл он вас в лото.

Неясен мне такой расклад:

Кто побеждает -- тот неправ.

   - Ты не победила. Ты даже не сражалась. А это не считается победой, - высокомерно заявила Яна. Только она не растерялась, услышав обычный экспромт Ясноглазовой.
   - Я не сражалась, да, - кивнула Дина. - И, слава Богу, ведь сражаться можно лишь с достойными.
   - Девочки, что с вами произошло? - громко спросила учительница, нарушив ход тишины. - Вы же не можете действительно отказаться от спектакля? Отказаться участвовать!
   - А кто нам запретит? Нам неприятно будет стоять с ней на одной сцене. - Яна будто добивала Дину. Медленно, но уверенно и неотвратимо. И, несмотря на то, что Кузнецова была последним человеком, которого Дина слушала, слышала и на которого обращала внимание, она чувствовала, что ее броня рушится, от нее отскакивают крупные куски, и лишь на лице остается та самая улыбка, которая не могла погаснуть ни за что. Даже если внутри она будет сломлена полностью, улыбка останется, потому что это единственная надежда не разбиться подобно фарфоровой кукле. Улыбка затягивала все ее нервы в тугой узел.
   Но Дина не была неуязвима. Никогда не была.
   И тут раздался еще один голос. Он прозвучал будто из ниоткуда -- настолько редко его слышали в классе, но он был реален и все сразу поняли, кому он принадлежит:
   - Если бы только на сцене, - сказала Оля Попова в тишине. - Но еще и в классе -- это уже слишком.
   - Попова!.. - начала Евгения.
   Дина не стала слушать более. Она пересекла класс, не глядя ни на кого, отодвинув по дороге Гончарову и Дымову, которые похоже просто не успели отскочить, затем распахнула дверь и выбежала наружу. По коридору зазвучало эхо ее удаляющихся шагов.
   Некоторое время все молчали. Но тут Дима не выдержал:
   - Да вам что всем, мозги отшибло?!
   И пока никто не успел ответить, он развернулся и вышел вон.
   - Ростоцкий! - закричала Евгения Владимировна, вырываясь вслед за ним в коридор. Но он не обернулся. Он дошел до поворота и скрылся за ним.
   Новоиспеченная классная руководительница бессильно прислонилась к стене, радуясь только одному: тому, что Елена Александровна не видит того, во что превращается ее класс.
  
   Глава 9, в которой рыцарство оживает вновь.
  
   Когда звонок, наконец, прозвенел, оповещая об окончании урока, Евгения Владимировна почувствовала себя ужасно вымотанной, как будто ей пришлось всю ночь тягать тяжеленные мешки. Она попросила замешкавшегося Кирилла Мефодиева полить в классе цветы, а сама упала на стул и сжала виски пальцами.
   Итак, что мы имеем?
   В плюсе -- два главных героя в спектакль.
   В минусе -- два десятиклассника, ушедшие с уроков, и бастующая девичья часть коллектива.
   Ну что ж, время собирать камни?
   - Евгения Владимировна, - Женя услышала знакомый голос и повернула голову. - Я слышал, вас можно поздравить?
   Закревский, шедший на урок, остановился возле ее класса.
   - Неужели новость уже появилась в криминальных сводках? - Женька пошутила, конечно, но внутри содрогнулась. Откуда он мог узнать, что устроили ей сегодня десятиклассники?
   - Мы же с вами работаем, преимущественно, в женском коллективе, а здесь новости расходятся быстро.
   - Новости или слухи, - пробормотала Евгения.
   - Что, простите?
   - Нет, это я так. Вы считаете, это событие заслуживает поздравлений? - она старалась разгадать, в какой момент его речи должна появиться насмешка над ее непрофессионализмом.
   - Все-таки на вас ложится огромная ответственность. Не каждому молодому учителю достается в попечение целый класс, да еще и старший!
   - Ах, вы об этом! - Женя от самой себя не скрывала, что произнесла это с облегчением. Ей показалось, что Мефодиев, переходящий с лейкой от окна к окну, взглянул на них искоса. - Да, это я прекрасно понимаю.
   - Не уверен, - математик покачал головой. - Вы еще не представляете, с какой уймой проблем придется вам столкнуться как классному руководителю.
   - Я буду учиться постепенно, на собственном опыте, - насмешливо улыбнулась Евгения Владимировна. - Буду учиться вместе с учениками.
   - Но, если что, вы не стесняйтесь, обращайтесь за помощью. С удовольствием окажу вам любую посильную помощь по укрощению... - он не договорил, будто только сейчас заметив Мефодиева.
   Тот как раз ставил лейку и брал с парты рюкзак.
   - Мне кажется, Евгения Владимировна и сама справится, - внезапно сказал он. - Мы же не уголовники.
   - Умничаешь, Мефодиев, - математик покачал головой. - Молодец. Но только совершенно некстати.
   - Ну почему же...
   - Кирилл, тебе на урок не пора? - Евгения посмотрела на часы. Она заметила, какой взгляд бросил мальчик на математика, и он показался ей слишком напряженным.
   - Мне всегда пора, - бросил он.
   - Спасибо за цветы.
   - Не за что, - он уже вышел за дверь.
   - Тяжелый случай, - прокомментировал Закревский, глядя ученику вслед.
   - Кирилл? - удивилась Евгения. - А по-моему очень способный мальчик. Это у него образ такой. Музыкант, отшельник...
   Закревский снисходительно взирал на нее, как будто слушал лепет малого ребенка.
   - Ну да Бог с ним. Евгения... ничего, что я вас так называю? А вы не хотели бы поужинать со мной в пятницу вечером? Здесь неподалеку есть отличное место...
   - Поужинать? - Женька так растерялась, что не сразу нашлась с ответом. Поужинать с Закревским? Да, это было бы забавно, конечно, если бы не уверенность, что он и за ужином будет ее учить, как нужно относиться к жизни.
   Хотя хорош, конечно. Даже слишком. И понятно, почему нравится стольким дамам в их школе...
   - Знаете, мне очень приятно. Но...
   - Не спешите отказываться, - Закревский будто почувствовал ее неуверенность. - Можете подумать. В конце концов, ресторан ведь до конца недели не закроется, будем надеяться.
   - Хорошо. Спасибо. - Евгения с облегчением услышала звонок.
   Она даже представить себе не могла, что любимчик женской части их школы обратит на нее внимание.
   Но вот вопрос: нужно ли оно ей?
  
   ***
   Когда ей было плохо, она всегда приходила на каток.
   И так как такое случалось редко, но все же случалось, она не желала, чтобы кто-то узнал об этой ее привычке.
   Но Дима знал.
   Это было еще одной причиной для того, чтобы ненавидеть его, и он не желал лишний раз давать ей для этого поводы, появляясь там, когда ему вздумается.
   Но в тот день он пришел, решив, что бояться гнева невысокой пятнадцатилетней девчонки глупо, глупее и не придумаешь.
   В некоторые моменты даже самым язвительным шутам нужна рука помощи пусть и от бывших друзей. В конце концов, кто сказал, что у шутов все, как у нормальных людей?
   Он заметил ее сразу, едва выйдя на лед. На закрытом катке каждый вечер можно было кататься ровно по часу. Но у Дины Ясноглазовой были свои рычаги воздействия и сейчас без десяти девять, за десять минут до конца катания, она неспешно кружила в центре, ожидая, когда всех выгонят и она останется одна.
   Только лед и она. И больше ничего и никого.
   Ее бабушка когда-то была главным тренером по фигурному катанию в их дворце спорта, у нее и сейчас остались хорошие отношения с директором этого спортивного комплекса, поэтому Дина, вхожая туда с самого детства, всегда могла беспрепятственно прийти на лед.
   Даже после стольких лет.
   Совершенно необъяснимая странность, но если кто-то мог подумать, что Дина Ясноглазова перед ним отчитается за свои странности -- он ошибался.
   Дима на такое и не рассчитывал. Он просто пришел. Пришел, будто ноги вели его вперед, будто он всегда знал, что не может поступить иначе.
   Будто это было важно для него -- найти свою одноклассницу, бывшего лучшего друга.
   Будто бы...
   Итак, он обнаружил ее сразу, в центре. Он видел ее среди всей этой толпы -- парочек, веселящихся подростков -- находясь заведомо по другую сторону. Он шел, проводя рукой по бортику, и женщина, контролирующая порядок на льду, с любопытством посмотрела на него.
   - Мы уже заканчиваем, молодой человек.
   - Я знаю, - он показал ей глазами в центр. - Я к ней.
   Она перехватила его взгляд и улыбнулась.
   - К Диночке?
   Он кивнул.
   - Что же не идете?
   - Я подожду, - он прислушался -- под куполом ледовой арены раздался мелодичный звон, завершающий сеанс. С видимым разочарованием посетители направились к бортикам. Когда наплыв покидающих каток угас, он осторожно шагнул на лед. Он не хотел надевать коньки и пересекал каток в ботинках. Ему нужно было просто добраться до центра. Вот она сделала оборот вокруг себя и ловко затормозила, развернувшись прямо перед ним. Друг до друга им оставалось не больше двадцати шагов.
   Кажется, она даже оторопела.
   - Что ты забыл здесь?!
   Впрочем, самообладание вернулось к ней быстро.
   - А ты не видишь? - он попытался дать ей возможность самой найти ответ на свой вопрос.
   - Вижу. Забыл свои коньки, - мрачно откликнулась она и отвернулась. Проехала мимо него круг, видимо, твердо решив игнорировать знакомое лицо. Особенно его лицо. - решил добить меня?
   - Очень смешно, - Дима покачал головой, - специально тащился сюда через весь город, чтобы добить. Это ведь мое естественное поведение.
   - Я рада за тебя. - Заметила она спокойно. Голос ее был тихим и уверенным, как и прежде. Но Дима ни на мгновение ему не поверил.
   Иногда он забывал, насколько хорошо ее знал.
   Когда-то.
   Они помолчали еще какое-то время, но Дима знал, кто не выдержит первым.
   Так и случилось.
   - Я серьезно, Ростоцкий, - она не переставала кружить, даже разговаривая. - Последний раз я видела тебя на катке года два назад. В чем причина таких перемен?
   - Да я так... мимо проходил, - пожал он плечами, делая длинные шаги по льду.
   - Ага, мимо, как же... - Она вдруг вскинула голову. - Ты хоть дома-то был?
   - Конечно, очень плотно пообедал, затем сходил в художку и на обратной дороге решил заглянуть сюда -- на удачу -- вдруг найдется кто-то, с кем можно будет покататься... - безмятежно рассказывал он. Но Дина не дослушала -- она отвернулась, сделала круг вокруг, а потом неожиданно сделала красивую ласточку.
   - Ты врешь, - наконец изрекла она.
   - Я звал тебя, Ясноглазова. Я шел за тобой по лестнице, и я знаю, что ты меня слышала.
   Она помолчала, затем повернулась к нему и впервые посмотрела на него.
   - Я слышала.
   - Да, - кивнул он.
   Она пожала плечами.
   - Но я не хотела отвечать. И это ты тоже знаешь.
   Они надолго замолчали. Ледовая арена была пустой, громоздкой, холодной, и все же... очень приятной. Несмотря ни на что здесь было очень уютно, и Дима вполне понимал, почему она любила это место. Темнота давала ощущение покоя всем, кто мог видеть сквозь нее. Темнота становилась ласковым зверьком в руках хозяина, если тебе удавалось ее приручить. Дина приручила.
   - Что ты обо всем этом думаешь? - спросил он.
   - О катке? - удивленно произнесла Дина.
   - Нет. Я о школе. О том, что там...
   - А. Так ты о своре слетевших с катушек девчонок? Я обожаю их, они делают меня той, кто я есть. - Говорила она без тени улыбки на лице.
   - Ты вернешься в школу завтра?
   - Конечно. - Она слегка наклонила голову, как любопытная сорока, разглядевшая блестяшку на земле. - Хорошенького понемножку. Чуть-чуть отдохнули от меня, а завтра их ждет новый раунд.
   Дима смотрел на нее очень внимательно. От этого взгляда становилось немного не по себе, как будто он пропускает ее через рентген.
   - Не обязательно постоянно притворяться.
   Она досадливо поморщилась.
   - Так я не притворяюсь, Ростоцкий! Неужели ты до сих пор этого не понял?
   Он усмехнулся своим мыслям.
   - Я понял, что ты притворяешься, когда называешь меня Митенькой.
   - Не ври, тебе же это нравится.
   Они оба улыбнулись, и обстановка ощутимо разрядилась.
   - Так ты не откажешься от роли?
   - Нет. Мне нравится эта сказка. К тому же, в роли принцессы я еще никогда не блистала.
   - Ну да, тебе больше по душе что-нибудь эксцентричное. Неспокойное. Чтобы страсти кипели. Чтобы была любовь и ненависть вперемешку, - задумчиво произнес Дима.
   - Ну да, а сейчас у меня и в жизни эмоции зашкаливают, так что могу и корону принцессы надеть. - С вызовом ответила Дина и тряхнула кудряшками, которые лезли на глаза.
   - А я знаю, - самодовольно сказал вдруг Дима. - Знаю, почему тебе еще нравится этот спектакль.
   - И почему же? - Яся с любопытством выгнула левую бровь. На мгновение ей стало действительно интересно, хотя она и ожидала подвоха.
   - Да просто... вся эта главная интрига... поцелует он ее или нет, и кто первый признается... - он не успел договорить. Дина бросилась на него, но зацепилась коньком, и они оба повалились на лед. На этот раз она не шутила. Глаза ее расширились, она была так зла на него, что действовала не раздумывая.
   - Сумасшедшая, - прокомментировал Дима, даже не делая попыток подняться. Протянул руку к голове и откинул челку со лба, будто признавая свое бессилие.
   - За двухсекундное удовольствие нужно платить, - буркнула Дина, вставая на коленки. - И оно того стоило?
   - О да, само лишь напоминание доставило мне удовольствие...
   - Придурок!.. - выдохнула девушка и, встав на лед, покатила прочь, к выходу. - И вообще, зачем ты пришел?
   Чем больше она удалялась, тем больше кричала. Это был закон жизни Дины Ясноглазовой. Чем ближе подходила, тем больше молчала.
   Человеческие чувства и мысли -- отнюдь не раскрытая книга, но в книге ее жизни некоторые страницы для Димы переворачивались легко. Легче, чем другие.
   Какие-то не могли сдвинуться вообще, а иногда и вовсе, переворачиваясь, становились невидимыми.
   Дима оперся на локоть и встал. Но теперь догонять ее он и не собирался.
   - 1:1! - крикнул он ей вслед.
   Она в ответ скорчила ему рожу и со всей силы хлопнула дверцей, выходя со льда.
Впервые за два года счет стал равным.
   Бесценно.
  
  
  
   ***
   Если бы его спросили, он бы просто отмахнулся. Он просто сам не знал, зачем во все это лезет. Вот уже два года он успешно делает все, чтобы находиться как можно дальше от нее. У него все получается -- они почти не разговаривают, не замечают друг друга в соцсетях, не язвят друг над другом (оставив лишь вполне невинные и ничего не значащие обращения) и самое главное, они не спорят. Споры -- это ведь слишком личное. Заключение пари -- сродни возвращению в детство, где все было только так, как им хотелось. А возвращаться туда слишком опасно -- не дай Бог вылезет наружу все то, что хотелось спрятать даже от самих себя.
   И вот теперь-то и ясно с чего все началось. Правда, Митенька? С этого самого спора, с пари, которое они заключили месяц назад по поводу автора Думки.
   Наглая девчонка упрямо бросала ему вызов, дразнила и специально вызвала на это пари -- сделала все, чтобы увидеть, как он отказывается.
   Но он согласился. А теперь пожинают плоды они оба.
   Точнее... с чего это он взял, что на ней это как-то отражается? Это лишь ему в голову лезут непрошеные воспоминания, это он как дурак весь день ломал голову над тем, что он делает и зачем ему все это надо, а вечером вообще зачем-то потащился на каток. А она просто... ведет себя, как обычно.
   Привычно противостоит всему миру, скрывает за язвительностью правду, сыплет стишками направо и налево, дает пищу для сплетен, улыбается, закрыв душу на замок, ловко уходит от ответа и делает вид, что ее все происходящее ни капельки не волнует. Казалось, даже имея под рукой ключ от ее души, ты не сможешь открыть этот замок -- настолько мастерски она притворялась, перевоплощалась и меняла маски.
   В одном лишь он был уверен -- ее тоже задел этот отрывок, что они читали на пару в актовом зале (может быть, именно это затронуло его настолько, что заставило ее искать?)
   "Она глупа, глупа, глупа", - кричала Принцесса, а Дима видел в ее глазах Дину.
   Да, Евгения была права -- это действительно ее роль, и если бы те девчонки видели ее, они бы тоже так сказали.
   Но у него не было возможности что-либо доказывать и, понимая прекрасно, что именно Дина первая не скажет ему "спасибо", он все же упрямо решил придерживаться плана.
  
   На следующее утро он в половину восьмого околачивался на ступеньках школы, проклиная все на свете из-за своего раннего подъема. Некрасов выглядел не лучше него -- помятый, сонный, какой-то более чем не отутюженный (что было на него совсем не похоже). Но, впрочем, на просьбу Ростоцкого он отреагировал адекватно и тут же начал продумывать варианты разговора с мальчишеской частью класса.
   - Староста мало спал? - внезапно вклинился Димка, пока они шли по школе в класс.
   Артем взглянул на него искоса.
   - Староста поссорился с отцом, - тихо проговорил он и покачал головой, будто говоря, что эту тему не стоит поднимать. Но тут голос выровнялся: - А Ростоцкий помирился Яськой?
   - А кто это? - Митя сделал непонимающее лицо и тут же сдался: - Так мы и не ссорились, Темочка. - Он знал, что Некрасов ненавидит, когда его так называют. - Мы просто...
   - Да, просто в один день вы перестали общаться. - Подхватил староста. - Но все же сейчас...
   - Ничего не изменилось, - спокойно закончил за него Дима. - Просто я ненавижу несправедливость.
   И это действительно было так. И если кому на нашей планете и подходило это прозвище - "рыцарь со странностями" - то определенно этим человеком был Дима Ростоцкий.
   Поэтому Некрасов не стал продолжать эту тему, как Ростоцкий не стал продолжать тему с его отцом.
   В конце концов, каждый имеет право на секреты.
   Им хватило десяти минут, чтобы обрисовать картину. Впрочем, недовольных почти и не было. Женька был целиком и полностью "за", Кирилл привычно не отставал от своего друга, Аникеев позволил себе поязвить, глядя на Ростоцкого, но, впрочем, быстро замолчал, Лешке с Ромкой было интересно участвовать в чем угодно -- если это предполагало какую-то аферу внутри класса, да и остальным, в сущности, было все равно. В роли исключения на этот раз выступал Роньшин -- и уперся он только лишь из-за их с Диной обоюдной неприязни. Но один человек -- как решил Ростоцкий -- это не десять, и с нетерпением начал ждать урока. Дина как всегда явилась в класс за пять минут до звонка, и Женька тут же притащил однокласснице ее сумку, которую она оставила накануне перед побегом.
   Дина же вела себя как обычно, на девчонок, бойкотировавших ее, не смотрела, чмокнула Женьку в щеку и уселась за свою парту с книжкой в руках, не обращая внимания даже не своего соседа Верхова.
   У них снова первым уроком был русский язык, но лишь потому, что Закревский, вечно занятой, попросил Евгению поменяться с ним уроками, у которой в этот час как раз было окно.
   Весь урок класс сидел тихо, но Евгения Владимировна уже поняла, что такая тишина -- это всегда затишье перед бурей, в ней больше недосказанности и смысла, чем привыкли видеть учителя и чем привыкли думать ученики.
   В классе вновь появились записки, которые подобно паучкам, расползлись в разные стороны. Одна из них упала на парту к мальчишкам, изначально, очевидно, для их глаз непредназначенная.
   "Ты заметила? Мальчики не разговаривают с девочками! Как в детстве -- класс!!!!
   Что хорошего-то? С тобой вообще-то тоже не разговаривают!
   Ага. Они общаются только с Диной.
   А мы с ней не разговариваем, забыла?
   Я-то не забыла, но меня уже бесят условия, которые нам Кузнечиха диктует!
   Попова, ты нарываешься?
   Ой
   Очень страшно -- хаха
   Нарывается Попова,
   В чем же дело -- не поймем,
   Добрых слов о Кузнецовой не сыскать нам и с огнем!"
   - Очень содержательно, - хохотнул Болотов, взглянув из-за плеча Кирилла на записку, к которой его друг приписывал последние слова. Он посмотрел на Кузнецову. - Да, заняться вам больше нечем -- только интриги плести. - С этими словами он перекинул записку Яне.
   - Отвали, Арлекин! - шепотом (Евгения ходила по классу) буркнула Яна, прочитав и скомкав записку.
   За десять минут до конца, когда листки с самостоятельной легли на стол учительницы русского, она решила вернуться к событиям вчерашнего дня.
   - Мы с вами так и не договорились вчера, - тихо, будто нехотя, заметила она. - Нам необходимо назначить повторное прослушивание и начать, наконец, репетировать.
   - Но наши дамы ведь поставили условие! - вскинулся Болотов. - Они же сказали, что не будут участвовать!
   - Не перевирай! - вскинулась Гончарова. - Не будем, если в роли Принцессы останется...
   - Знаете, по-моему, это бред. - Заметил вдруг Некрасов, и в классе вмиг будто стало тише. Дина подняла голову от своей книжки.
   - Вот именно. Раз вы так просто ставите условия, то и мы сделаем это. - Сказал Дима.
   - Да, если вы не откажетесь от этого дурацкого требования с повторным прослушиванием, то в таком случае мы отказываемся играть в спектакле вообще. Ясно?
   Вера ахнула.
   - Ой, да ладно, - недоверчиво проговорила Яна. - Вы все откажетесь участвовать. Все мальчишки?
   - Да. - Спокойно повторил Артем. - Как староста я могу говорить от лица всех.
   - Мы так решили, - мило подытожил Дима, складывая руки на груди, на манер Яны. - Нас все поддерживают, так ведь?
   Будто только того и ждали, в воздух взметнулись руки -- одна, три, пять... все юноши десятого класса открыто выражали свой протест. Некрасов пнул стул Роньшина, и с опозданием взметнулась вверх и его рука.
   - Что за... - девочки переглядывались и перешептывались, недоумевая, что вдруг приключилось с их мальчишками.
   - Если вы будете настаивать на смещении Ясноглазовой с главной роли, мы так и поступим. - Спокойно подвел черту Артем, и все опустили руки. Динка, кажется, не находила от удивления слов.
   Евгения Владимировна, внимательно наблюдавшая за ними, будто выдохнула.
   - Ну что ж, это все упрощает. Если мы так и не сможем до чего-либо договориться, боюсь, придется отказаться от спектакля.
   - Что? - громко спросила Катя. Такого она явно не ожидала. Многие тоже выглядели ошарашенными. Несмотря на явное сопротивление большей части класса, такого никто не ожидал. Все думали, что учителя будут бороться с ними до конца. А особенно бороться будет Евгения, которая не сталкивалась с их сопротивлением прежде.
   Но так быстро...
   Они все ощущали не то смятение, не то разочарование, не то удивление. Как будто прямо сейчас в класс вошли люди, которые быстро и безоговорочно доказали, что Земля-то на самом деле плоская, чем опровергли знания, которые они получали всю свою жизнь.
   - Но как же... - начала Гончарова и осеклась.
   - Вот и подумайте. Мне ничего не скажут -- я лишь месяц здесь проработала, а ваша классная руководительница заболела, помочь мне некому. - Евгения говорила абсолютно спокойно, переводя взгляд с одного ученика на другого. - А вот вы. Каково будет вам, когда все в школе узнают, что знаменитый десятый "Г" оказался не способным поставить спектакль, справиться с этой задачей, хотя все остальные смогли? Каково будет узнать, что вы хуже других, хотя всегда были так популярны из-за всех ваших проделок! Но спектакль -- как серьезное дело -- вам не под силу.
   - А если нам плевать? - с вызов поинтересовалась Яна.
   - Ну, тогда все еще проще, - легко пожала плечами учительница. - Значит, вас не смутят ходящие по школе сплетни и очередные монологи учителей в ваш адрес. В конце концов, вам не привыкать!
   - Но нам не плевать, - внезапно сказал Дима.
   - Мне точно не плевать! - подтвердил Артем.
   - И мне.
   - И мне.
   - И мне.
   - Да ладно? И тебе? Что же ты тогда не пришла на первое прослушивание?
   - А ты что, пришел, что ли? У тебя для этого какие были причины, вот скажи?!
   Евгения, слушая их перебранку, села за свой стол. Она вдруг почувствовала, как тугой узел в ее груди распутался, будто рука разжала эти тугие узлы.
   Теперь оставалось только снимать сливки и договариваться о дате прослушивания.
  
   После звонка десятиклассники убежали на английский, остался лишь Кирилл Мефодиев. Он долго возился со своими вещами -- у его сумки заел замок -- потом долго завязывал шнурок, но, в конце концов, он выпрямился и посмотрел на Евгению Владимировну.
   Она сидела на своем месте, оперев голову на сцепленные руки, и молча смотрела на него. Ждала. Видела, как он копошится в ожидании, пока класс покинет последний ученик.
   - Вы блефовали, - сказал юноша, закидывая рюкзак за спину.
   - Прости, что?
   - Вы блефовали. Ну, когда сказали, что откажетесь от постановки спектакля. Вы бы не сделали это.
   - И ты специально остался, чтобы сказать мне это.
   Он скривился, но потом улыбнулся. Длинная челка упала ему на глаза.
   - Ну да.
   - Ты такой проницательный?
   - Я обычный. Просто люблю наблюдать.
   - И у тебя хорошо получается, - Евгения улыбнулась.
   Мефодиев уже дошел до дверей, но на пороге развернулся:
   - А вы не попросите меня никому об этом не рассказывать?
   - О чем? - удивилась Евгения Владимировна, - о том, что так и не случилось?
   Итак, что мы имеем?
   В плюсе -- желающие ставить спектакль.
   В минусе -- рассорившиеся одноклассники, мальчики против девочек -- пусть даже и временно, но все же прочно.
  
   ***
   Английский язык.
   Второй урок.
   Отсутствие тишины.
   Англичанка, заменявшая Елену Александровну, выбивалась из последних сил. Нервы ее были явно на пределе.
   Вот ее и не трогали. Занимались тихо-мирно своими делами, пока она мучала очередную жертву, искоса поглядывая на разговаривающих вполголоса.
   Дина же вообще писала под шумок записку, пока остальные продолжали то выяснять отношения, то обсуждать прошедший урок.
   Дина дописала и перекинула записку Некрасову.
   Ей не повезло только в двух вещах: что Ладка Дымова в этот момент закончила свой ответ и что она сама сидела на второй парте, а Некрасов на первой.
   Хищно выискивая новую жертву, англичанка заметила пролетевшую записку и ловко сцапала ее, выдернув из-под носа Артема и вернувшейся из поликлиники Риты.
   - Ясноглазова, stand up! - Рявкнула она и обратилась к классу: - Stop talking!
   Разговоры вмиг стихли. Они еще были вполне в своем уме, чтобы понимать, когда нужно остановиться. Сейчас был именно такой случай.
   Англичанка развернула записку и с удовольствием прочла. По крайней мере, на ее лице отразилась улыбка -- а, значит, и правда, с удовольствием. Она вернула записку вставшей с места Дине.
   - Read it aloud. Вслух, живо!
   - Но...
   - I said...
   - Не буду.
   - In English!
   - I can't make it.
   - I can't do it. Incorrectly.
   - I can't do it, - повторила Дина.
   - You can. Read. Или будем звонить твоим...
   - Okey. - Дина была уже на грани бешенства. Она развернула свою же собственную записку.
   - In English, please, - ехидно выдала англичанка, практически успокоенная.
   - Thanks for the supporting... - выдавила Дина.
   - Support.
   - Yes, support. Thanks for the support. It was very important for me.
   - Good, - оценила англичанка. - Некрасов, please!
   - Что? - с опаской поинтересовался Артем.
   - What! - Поправила учительница. - We want to hear your answer. Твой ответ.
   Артем развернулся к Дине, которую уже не спасала ее шутовская улыбка -- настолько ей было стыдно.
   - Прости, я...
   - Stop talking! - Осадила англичанка. - If you want to say something - speak in English!
   - Sorry, - покаянно поправился Артем. - It was not my idea.
   - No? But... - Внезапно Дина осознала, что на них смотрит весь класс и своим обалделым видом она только привлекает лишнее внимание. И она замолчала. Но слова уже были произнесены. Ее удивление выдало ее с головой. Ее записка была прочтена ею же самой. На уроке, на котором даже иностранный язык не скрывает твоих секретов.
   Англичанка посчитала, видимо, что Ясноглазова была достаточно унижена.
   - Sit down. - она обвела взглядом молчаливый класс. - Now...let's talk about...
   Класс вернулся к своему равномерному жужжанию.
   Дина уткнулась в свою парту. Она чувствовала на себя взгляд Верхова, и это ей совсем не нравилось. Будто он продолжает пристально наблюдать за ней. И еще один взгляд. Точнее, несколько взглядом сразу.
   - Прости, - шепнул Артем тихо, - я не хотел.
   - Я знаю, - Дина опасливо взглянула на учительницу, которая теперь допытывала Рыбникову. - Так о чем ты...
   - Это была не моя идея. Всю эту идею с забастовкой девчонкам придумал Димка. Его и нужно благодарить. Я лишь поддержал его в уговоре масс, так сказать.
   - Да ты что... - Дина откинулась на спинку стула. Вот это было совсем неожиданно.
   "Ой, ли... - прошептал внутри тихий голос. - А то ты не знаешь, как часто он вытворяет такие штуки, заметая следы и делая причастным кого угодно, кроме себя. Вот и сейчас, зачинщиком вроде как и получился Некрасов, а на самом деле..."
Чувствуя себя совершенно мерзко, Дина поймала Ростоцкого на выходе из класса. В кои-то веки он был один -- не разговаривал с Гончаровой, - что ненадолго упростило ее жизнь.
   - Почему ты мне не сказал? - спросила она. - Не сказал, когда приходил на лед вчера?
   - Не сказал о чем? - поинтересовался Ростоцкий равнодушно. Они шли по заполненному толпой школьному коридору.
   - О своем плане. О бойкоте. О...
   - Когда я приходил, я еще и сам ни о чем не знал, - будто нехотя поделился он. Он и действительно не хотел ей ничего рассказывать. Какой смысл сейчас вести этот разговор? Главное же, что отчасти это сработало -- от Дины отстали.
   - Ты должен был рассказать мне, - ляпнула она и тут же пожалела о своих словах.
   - Нет, не должен, - он вздохнул. - И ты это знаешь.
   Сегодня он был мрачен и вел себя так, будто совсем не был рад исполнению своего плана.
   - Я просто хотела сказать "спасибо", - внезапно заявила Дина, когда молчать и дальше стало невозможно.
   - Я уже понял, - тихо произнёс Ростоцкий. - Не стоит.
   - Нет. Стоит. - Дина упрямо мотнула головой. - Это было действительно важно для меня. Только скажи, зачем ты это делаешь?
   Дима шумно выдохнул и остановился. Она остановилась тоже.
   - Я не знаю, - он пожал плечами. - Просто мне кажется, это правильно.
   - Ну да, - согласилась она неопределенно.
   - Почему нельзя просто сказать "спасибо" и не задавать никаких вопросов?! - неожиданно вспылил он.
   Она пожала плечами, а потом робко улыбнулась.
   - Потому что мне нужны ответы.
   Он решился взглянуть на нее. Она тихо засмеялась.
   - Как в детстве.
   - Я помню, - буркнул он. Так они и стояли, как два нахохлившихся воробья. Людской поток неспешно скользил мимо, оставляя их в вакууме. Они не знали, что еще следует и можно сказать друг другу.
   - Прости, - выдохнул он.
   - Какая странная у нас беседа получается, - Дина потерла пальцем переносицу. - Решили в один разговор вместить все "спасибо" и "простите". Но за что?
   - За... то, что счет сравнял. - Они оба знали, что дело не в счете. Что просит он прощения совсем не за это. Почему люди так часто говорят совсем не то, что хотят сказать? Ну, например, он бы мог в открытую заявить -- раз уж они оба знали правду, - что он извиняется за события прошедшей весны. Извиняется, как пытается сделать это уже очень давно. За все, что тогда было сказано друг другу и понято друг о друге. За Олю Попову, ее День Рождения, за то, что все обвинили Дину в подарке, и он в том числе. За то, что все засомневались в обвинении, да сказанного было не вернуть. А вот действительно придумавший подарок так и не был найден.
   - Да, - Дина пожала плечами. - Только вот в чем сравнял? В том, чтобы достать друг друга посильнее? За спор, который проспорили мы оба?
   - У него нет срока давности, - он улыбнулся дразнящей улыбкой. - К тому же, в другом нашем споре, последнем, обязательно выиграю я.
   Он развернулся и, ускорив шаг, пошел по коридору.
   - Ты еще не ответил на все мои вопросы! - крикнула она ему вслед.
   Он ей отсалютовал.
   "Я знаю, знаю".
  
   Глава 10, в которой Питер Пен, наконец, взрослеет
  
   "После той розы, в классе, я стала замечать, что он наблюдает за мной. Ну, не то, что прямо глаз не сводит, а так периодически поглядывает. Особенно когда я выходила из класса одна или разговаривала по телефону... И я уже так понадеялась, а вдруг твоя помощь мне больше не понадобится, а вдруг он созреет сам... Но проходили дни и снова ничего не менялось. Я понять не могу, что происходит. И временами на меня накатывает такое отчаяние, как будто и не стоит даже пытаться что-то сделать, ведь если бы хотел -- подошел был сам, верно? И я не знаю, как себя с ним вести в классе и как разговаривать. Мне кажется, все видят, какая я неловкая и глупая, что настроение у меня меняется по сто раз на дню, что я могу разговаривать со всеми и с ним нормально, а в следующую минуту грубить и вести себя нагло. Пожалуйста, скажи, что я делаю не так????? Мне кажется, скоро я сойду с ума, если хоть что-то не изменится..."
  
   "Дорогая Думка, как внушить родителям, что если ты говоришь, что идешь к подруге, то ты действительно идешь к подруге? Как внушить, что если ты придешь поздно от нее (а ведь она живет в доме напротив), то с тобой ничего страшного случиться не может, ведь весь двор как на ладони? Как вообще научить их доверять нам?"
  
   "Обаятельный молодой человек (рост 1.75, голубые глаза, светло-русые волосы), увлекающийся плаванием и обожающий фильмы-триллеры, желает познакомиться с прекрасным автором Думки. В программе: самые романтичные свидания в мире, хорошая музыка, прекрасная еда, длинные увлекательные разговоры. Номер телефона для связи 8-9..."
  
   Прочитав последнее письмо, серьезно настроенная до той минуты, Дина фыркнула. А потом разозлилась. Нет, реально, неужели она уже не доказала за эти два месяца, что здесь нет места для глупостей? Или это просто такой недавно появившийся вид прикола? "Разведи автора Думки!"
   Она решительно щелкнула по окну ответа и начала набирать:
   "Это не сайт знакомств. Вы ошиблись адресом. Вам сюда: "http://lаvplanet.ru/"
   И так и продолжила отвечать на письма с конца:
  
   "Как научить родителей доверять тебе? Хотя бы самой научиться доверять им. Нет, я серьезно. Кажется, иногда они цепляются к каждой ерунде. Но в данном случае они просто пытаются защитить тебя. И ты должна это понять. Радуйся, кому-то до своих детей вообще нет дела, а это тоже плохо. Постарайся еще раз спокойно без криков объяснить им, куда и к кому ты идешь, и почему за тебя не стоит волноваться. Иногда мы не слышим друг друга как раз из-за того, что слишком громко пытаемся донести правду".
  
   Дина выложила два письма вместе со своими ответами и посмотрела на часы: половина четвертого дня. Сегодня день тянулся медленно, что его совсем не красило. Мысли упорно возвращались к происходящему в школе, и даже написание писем не могло увести их в сторону. И она так не придумала ответ для девочки Милы в ее проблеме с мальчиком Сережей. Как понять, что делать? "Ах, Мила, если бы я сама знала..."
   Вот и нашлось то самое белое пятно, пробел -- момент, когда Дина не может дать совет человеку, потому что сама не знает, как поступила бы в подобной ситуации. Как она может давать советы по вопросам любви, когда она сама ни черта в этом не смыслит!
   Дина сложила руки и положила на них голову. В глаза ей ударил оконный свет, и Дина закрыла их, подставив лицо солнышку. Ей бы очень хотелось самой написать письмо в Думку -- письмо, на которое ей, как по заказу, выдадут ответ.
   Но Думка -- это она сама, а потому других ответов, кроме ее собственных не будет.
   "Почему нельзя просто сказать "спасибо" и не задавать никаких вопросов?! - крикнул ей Ростоцкий сегодня в школьном коридоре.
   - Потому что мне нужны ответы, - сказала она и добавила: - Как в детстве.
   - Я помню, - буркнул он".
  
   Она с детства любила задавать вопросы. Вопросов было много, самых разных. Сначала на них отвечали мама и папа, а потом, когда Дина стала самостоятельным обитателем двора, да еще и начала дружить с Димкой, как-то так получилось, что на вопросы стал отвечать именно он. Причем, знал-то он не больше, чем Дина, но так весело было доходить до ответа, пусть нередко фантастического, самостоятельно.
   Они проводили вместе целые дни. Исследовали район и его окрестности, играли в десятки игр или просто валялись на траве. И постоянно что-то выдумывали.
   - Почему облако принимает форму бегемота?
   - Потому что оно прилетело к нам из Африки. Оно пролетало над джунглями и видело там бегемота. Это ему так понравилось, что оно тут же приняло форму бегемота и прилетело к нам, чтобы и мы посмотрели на него.
   - То есть облака очень добрые? - интересовалась Дина.
   - И бегемоты тоже.
   Или:
   - А ты знаешь, что такое горизонт?
   - Ну, это такая линия у края Земли.
   - А как она выглядит вблизи?
   - Ну... наверняка может сказать только тот, кто доходил до края Земли, а я там не был.
   - А что проще: найти того, кто видел горизонт, или самим дойти до него?
   - А ты как думаешь?
   - Я думаю, проще дойти до линии горизонта самим.
   - Согласен.
  
   И они отправлялись в Большое путешествие к краю Земли. Пока остальные звали их играть в прятки, Дима и Дина отмахивались. Они притаскивали из дома старые походные рюкзаки (потом Дине купили маленький оранжевый), брали по бутылке воды и покупали одну жвачку на двоих на скопленные деньги. А затем искали у Земли край. Это было очень веселое занятие. Так как выходить за пределы их огромного двора обоим не разрешалось, приходилось выкручиваться и искать край прямо здесь. И им очень везло, если они его находили.
   Но однажды им стало скучно. Они бродили долго, но ничего не находили, пока не додумались выйти за пределы дозволенной территории. Так они и дошли до своей школы. И оказалось, что Большое путешествие заканчивается именно там (дальше идти им самим было страшновато).
   А когда им было лет по девять, он придумал сделать такую книгу -- книгу ответов на все вопросы.
   - Эти ответы должны же где-то храниться, - серьезно объяснял Дима. - Они и будут храниться там. Каждый раз, когда ты будешь узнавать что-то новое, просто откроешь эту книгу и впишешь все туда.
   Неожиданно пришло громкое оповещение о приходе нового сообщения.
   Дина подняла голову, всмотрелась в монитор.
   "Ты сегодня рано".
   Андрей Демидов. Отлично. Ей как раз до ужаса требовалось с кем-то поговорить, чтобы выкинуть из головы некоторые нежеланные воспоминания.
   "Так получилось".
   "Что-то произошло?"
   "Нет. С чего ты взял?"
   "Предчувствие :-)"
   "Оно тебя не подвело. Ничего не произошло, просто настроение плохое"
   Тишина.
   "Это связано со школьными или с домашними проблемами?"
   "И с тем, и с другим"
   "Неужели великая советчица не может дать совет самой себе?"
   "Да. Иногда не могу. Не помогает даже книга ответов на все вопросы, которая хранится у меня на антресолях".
   Она помедлила, а потом добавила, увидев, что на нее не реагируют:
   "Это шутка".
   Андрей написал:
   "Я понял:-) Это по поводу любви?"
   "Хаха. И да, и нет".
   "Ты закрытая книга, госпожа Думка. Просто я хотел предложить тебе помощь, раз уж так вышло, что ты сама не можешь дать себе совет".
   Дина уставилась на первое предложение. На секунду ее покоробило это -- Думка. Но с другой стороны, - а чего она ожидала? Что он назовет ее имя -- Дина?
   Может быть, и да.
   "Помощь? Так ты, получается, лучше всего разбираешься именно в любви? :-)"
   "Нет. Совсем нет. Потому и спросил, чтобы знать наверняка... Ноя могу попробовать тебе помочь. Вместе проблема решается веселее".
   Хм.
   "Ну ладно. Сразу говорю -- это не моя проблема, не мой вопрос. Но он связан со мной. Может быть, поэтому я уже не знаю, как ответить".
   "Я слушаю".
   Секунды, что пролегли за этими двумя короткими словами, они застыли в ожидании: девушка, что скрывала свое лицо за маской и юноша, маска которого была не менее красочной и яркой. И, как и в случае с Думкой, маской была не только внешность.
   Но Дина ни о чем не подозревала.
   "Что можно посоветовать человеку, который не уверен в чувствах другого и не знает, как это проверить, не став при этом навязчивым и наглым?"
   Меньше чем через минуту пришел ответ:
   "Я бы предложил два варианта. Какой выбрать -- зависит от характера человека".
   "А какие варианты?"
   "Можно попробовать признаться ему во всем. Иногда нам кажется, что человек ведет себя высокомерно, а на самом деле он просто не знает, как себя вести. Второй вариант -- попробовать начать встречаться с кем-то другим. Это поможет проверить свои чувства, а заодно и выявить, как реагирует на это интересующий нас объект. По крайней мере, не зная ситуации, это самое простое и очевидное, что я могу посоветовать".
   "Спасибо. Это неплохие советы".
   "Ну, уж не знаю, для каждого из нас хорош индивидуальный подход. А мы не психологи. Поэтому я и восхищен тем, что ты делаешь".
   "Спасибо. Это всего лишь меньшее, что я могу".
   Дина сжала руки на клавишах в кулаки, а потом медленно разжала их, будто выдохнула, чувствуя, как по груди расползается острое шемящее тепло.
  
   ***
   Школьная столовая была забита битком.
   Большая перемена -- время, когда обедают старшие классы, и за столиками обычно не протолкнуться. Но сегодня Дина сидела одна. Она сидела за последним столом, предназначенном для ее класса -- прямо у входа и, положив "Над пропастью во ржи" перед собой, с каким-то остервенением переворачивала страницы. Реальность снова накрыла ее с головой, и в этой реальности ей не с кем было поговорить.
   Внезапно она услышала скрип отодвигаемых стульев -- противореча ее грустным и вместе с тем яростным мыслям, к ней за стол подсаживались люди. Не просто какие-то люди. Ее одноклассники. Которые при этом не обращали на ее обалдевший вид ни капли внимания.
   Рита и Женька, Артем и Дима, Кирилл с гитарой, на которой стояла тарелка с пловом и стакан с компотом (почему-то этот стакан поразил больше всего) -- что-то с интересом обсуждая, они расселись вокруг Дины и наконец-то соизволили обратить внимание на нее.
   - Ребят, вы... чего?
   - Ты нам не рада? - спросила Рита с улыбкой. - Нам уйти?
   - Ага, как же, я есть хочу, - скривился Кирилл.
   - Да ешь, ешь, - безмятежно откликнулся Димка. - Не выгонит же она тебя -- я ей не дам.
   - Так, Ростоцкий! - опомнилась Дина. - Не выпендривайся тут!
   Она помолчала, глядя, как остальные спокойно едят. После прошедших нескольких дней, наполненных внезапно свалившейся ролью, забастовками, неясной тревогой, и одиночества, которое она чувствовала уже на протяжении нескольких месяцев, этот простой, ничем не примечательный поступок очень тронул ее.
   Она каждый день сидела со своими одноклассниками за одним столом, но впервые за долгое время они сами захотели сесть с ней.
   - Ты ешь, Диночка, ты что, как будто молоток проглотила? - захихикал Женька.
   Дина рассмеялась и принялась за еду. Ей стало легко.
   - Какие планы на повестку дня? - спросил Женька между делом.
   - Кое-кто собрался на прослушивание сегодняшнее, - захихикала Рита осторожно. Осторожно, видимо, чтобы не нарываться на неприятности.
   Артем слегка покраснел, услышав, как открыто заржал Болотов, но на Риту посмотрел спокойно:
   - А ты будто на прослушивании не была?
   - Просто странно, что тебя вдохновило так внезапно.
   - Перед тобой забыл отчитаться.
   Болотов все ржал.
   - Нет, это даже хорошо, - заметил он, - чем больше в спектакле будет адекватных людей, тем лучше.
   - Это ты себя считаешь адекватным? - заметил Дима, усмехнувшись.
   - Ну, точно не меня, - вскинул руку Кирилл. - Я играть не буду.
   - На тебя я и не рассчитывал, солнышко.
   Дина слушала, и рот ее растягивался в широкую улыбку. Особенную радость ей доставили явно нерадостные Яна Кузнецова и ее свита, которые прошли мимо, кинув взгляды на их стол.
   - Не волнуйся, ее там нет, - тихо сказала она Ростоцкому, который сидел справа от нее. Она заметила, что он смотрит на их компашку, выходящую из столовой.
   - О ком ты?
   - О Кате Гончаровой, - заметила она, глядя на него невинными глазами.
   Ростоцкий положил подбородок на руку и посмотрел на Дину.
   - А с чего ты взяла, что меня это интересует? - прищурился он.
   - Я просто предположила.
   - Ммм. Все ясно. - Он вернулся к своей порции. - Не суй свой нос не в свои дела.
   - Мило. - Улыбнулась Дина.
   Вот и поговорили.
   На самом деле в Королевстве Больших Каштанов, наконец, устанавливался мир. Черную полосу сменила светлая, да и солнышко выглянуло из-за горизонта. Прослушивание-таки состоялось, и на него пришла большая часть класса, которую и не ожидали увидеть. Конечно, многие пришли просто посмотреть на тех, кто пришел прослушиваться на роль, но, несмотря на всю ироничность ситуации, актеров на роли отобрать удалось.
   Среди пришедших на прослушивание Дины не было. Ей было достаточно балагана и в классе. Зато она пришла на первую репетицию, с трудом представляя, что их всех ждет.
   Так получилось, что десятый "Г", дожив до таких почтенных старших классов, умудрился выжить, ни разу не сыграв ни в одном спектакле. У них никогда не было достаточно активного массовика-затейника, который грезил бы театром и эта участь их спокойно минула.
   Поэтому все, что происходило сейчас, вызывало у них острое чувство любопытства. Всему приходилось учиться с нуля. И текст читать по ролям, и в образы вживаться, и избавляться от чувства скованности на сцене.
   - Для чего я предложила вам три недели назад сыграть в эту игру? - спрашивала их Евгения. - Чтобы доказать вам, что вы все уже умеете вживаться в образы. Вы умеете делать это с самого детства. Ваши игры, прозвища, которыми вы нарекли друг друга -- все это лишь образы. И те роли, которые вам нужно будет сыграть -- это тоже образы. Вы сможете вжиться в них. Вам нужно только поверить, что вы те, кто вы есть. Прочувствовать своего героя. Заставить его ожить на этой сцене. Все это не так сложно, как вам кажется. Но это требует определенной сосредоточенности, а не разгильдяйства.
  
   Разбиваясь на пары и на тройки, они читали тексты вслух, прилежно привыкая к слову, которое "оживало", становясь реальным. Пока что от них не требовалось вызубривать все это наизусть. Им нужно было прочувствовать эту пьесу до конца.
   О чем она?
   Почему так отличается от обычной сказки?
   И почему вместе с тем сказкой и остается?
   Евгения учила их не только слушать самих себя, но и слушать друг друга.
   - Пьеса -- это не только главные герои и второстепенные. По отдельности главные таковыми не будут. Все это -- вся эта сказка, это волшебство, это обыкновенное чудо -- работает только при взаимодействии всех героев. Кто-то может быть отрицательным, кто-то положительным. Но без плохих поступков не будет хороших, и наоборот. Мы не прочувствуем всю силу волшебства, если вся жизнь вокруг нас будет волшебной. Мы не прочувствуем чье-то добро, если не увидим зла. И вам важно понимать не только ваших героев, но и других персонажей. Каждого персонажа этой сказки.
   В начале репетиций, в середине и в конце Евгения проводила с ними специальные актерские тренинги -- на сосредоточенность, установление контактов, на сплочение, на снятие напряжения и умение расслабляться. Тренинги, как правило, были веселыми и проходили весело, но бывали и такие, которые требовали от них концентрации и преодоления своих страхов и комплексов. Но в итоге -- как ни странно, - у всех все получалось. Пусть не сразу, постепенно, но любой тренинг, как любой этап жизни, оказывался пройден и можно было двигаться дальше.
   Тяжелее всего на репетициях приходилось Дине и Диме. Начать с того, что им предстояло играть влюбленных, и это у них пока очень плохо получалось. Реплики выходили напряженными, но вполне передавали атмосферу той или иной сцены.
Женька говорил, что со стороны ребята и правда смотрятся очень круто, как будто сама жизнь ворвалась в их сцены, и им даже не нужно было перевоплощаться. Но сами ребята этого не видели. Динка вообще мрачно говорила, что все дело в том, что самые пикантные и тяжелые эпизоды они еще не играли.
   Самые тяжелые, по ее мнению, были те, где Принцесса и Медведь встречаются и влюбляются друг в друга. Эти эпизоды Евгения пока не заставляла их играть -- да не то, что играть, они их даже не читали. Димка выглядел не таким напряженным, как Дина, но и настолько спокойным, насколько он казался, он был вряд ли.
   Еще Дина переживала из-за того, что у нее не получится вжиться в роль Принцессы. Она, девочка, привыкшая к Шутовской маске и язвительному поведению, никак не могла себя представить нежной трогательной принцессой. Все это грозило вылиться в жесткое разочарование -- настолько, что Дина начала уже задаваться вопросом: а не ошиблась ли Евгения Владимировна, когда выбрала ее на эту роль?
   Сама учительница была спокойна по этому поводу. На осторожные Динкины замечания она только пожимала плечами и повторяла, что Дина и саму себя скоро сможет удивить. Но почему Евгения видела в ней то, что сама Яся не видела, было очень большим вопросом.
   Еще одна театральная парочка, которой приходилось непросто -- были Артем Некрасов и Рита Лесновская. Так вышло, что Евгения с самого первого прослушивания задумала отдать роль Хозяйки -- Рите. Но она переживала, что не сможет найти ей достойную "пару". Поэтому, когда пришел Артем и прочел монолог волшебника, Евгения сразу же схватилась за него всеми руками и ногами. Так, Рита и Артем пришли на первую репетицию, не зная, кого дадут им в пару, но ожидавшие увидеть в последнюю очередь именно друг друга. Никто, казалось бы, не виноват в том, что случилось, но Рита и Артем перестали общаться совсем.
   Что было уж точно странно.
   - На кого обиделись-то? Друг на друга?- вопросил как-то Димка в процессе репетиции.
   - На злой рок, - буркнул Артем недовольно и не сказал по этому поводу больше ни слова.
  
   ***
   Они отчитали свои отрывки, и впервые Евгения Владимировна похвалила их. Сегодня они выстраивали мизансцены -- располагали героев на сцене во время их выступлений, продумывали, кто и как будет появляться и исчезать, что они будут делать во время произнесения реплик и в процессе ожидания.
   - Каждая секунда вашего пребывания на сцене -- это действие, неважно, чем вы при этом занимаетесь: стоите или сидите, ходите ли из угла в угол, танцуете, лежите, глядя в потолок, едите, прыгаете, произносите ли при этом реплики или молчите. Все, что бы вы ни делали в этот момент на сцене -- вы являетесь частью спектакля и не должны об этом забывать. Вы должны работать на общую идею данной сцены, создавать атмосферу комнаты, в которой вы находитесь, или раскрывать образ своего героя. Это не концерт, на котором на вас смотрят, только пока вы выступаете. Здесь выступаете вы постоянно, а значит, на вас постоянно смотрят.
   Продумывать спектакль оказалось очень весело -- можно было делать наброски декораций, придумывать для своих героев необходимый реквизит -- и спектакль в итоге мог получиться именно таким, как им захочется. Сомнения вызывала костюмерная, которая с большой неохотой делилась костюмами, но Евгения обещала помочь и поговорить с костюмершей.
   Рита и Артем мучились с совместными сценами. Первые реплики удавались им неплохо, но стоило им начать диалог, как между ними стеной вырастала неловкость, неистребимая пока никакими методами и способами. Очень сложно было изображать влюбленных, и притом, счастливых влюбленных, если в их собственной жизни царила напряженность, а единодушие было основано лишь на том, чтобы друг друга не видеть.
   С парой Дины и Димы было иначе. Евгения Владимировна с самого начала репетировала с ними одиночные сцены, сцены, состоявшиеся уже после знакомства Принцессы и Медведя. И потому им все равно было проще.
   В тот день они засиделись после репетиции, болтая о том и о сем, дружески пикировались и подкалывали друг друга. Привычно обсуждали друг друга и свои ошибки, смеялись над особенно забавными моментами репетиции, пили чай. К тому моменту, когда они покинули актовый зал и школу, день был в самом разгаре.
   На улице было морозно, сухо и солнечно -- ноябрь подарил всем неожиданно удачный денек перед наступающей зимой. Подростки быстро разбрелись в разные стороны -- суббота, дома ждут родители и планы на выходные.
   Но Дине хотелось погулять. В такую погоду очень опасно и неправильно было сидеть дома, особенно, если тебя там никто не ждал. И она отправилась пешком куда глаза глядят. Ноги, правда, сами определили, что пойдут в сторону парка. Всегда, когда она приходила в парк, ей вспоминался отец и как в детстве они ходили гулять всей семьей и про парк никогда не забывали. Ее отец, будучи величайшим сказочником, рассказывал ей тысячу и одну историю, а Дина слушала их, поражалась, удивлялась, охала и восклицала. Это отец раскрыл перед ней дверь в волшебный и таинственный мир приключений и потом, когда она подросла, она научилась так же открывать двери и другим людям.
   Внезапно прямо перед Дининым носом возник огромный белый шар сладкой ваты. Яся вздрогнула и оглянулась. Всклокоченные темные волосы, зеленые кошачьи глаза прищурены, в другой руке еще одна сладкая вата -- перед Диной стоял Ростоцкий.
   Она помедлила, но потом все же протянула руку и взяла вату. Но взгляда удивленного не отвела.
   - Меня оправдывает только то, что я звал тебя от самой школы. Но раз мы дошли до парка, тут уже я не мог остановиться. Пришлось купить вату.
   - Я не слышала, как ты меня звал? - удивилась Дина.
   - Это уж ты мне скажи, - усмехнулся Димка.
   Дина отщипнула от своей ваты кусочек и положила на язык -- вата приятно таяла во рту.
   - Спасибо, - сказала она.
   Он пожал плечами.
   - А теперь-ка напомни мне, с чего это мы вдруг снова разговариваем? - с любопытством поинтересовалась она.
   - Ну не знаю, - он прищурился, глядя на солнце. - Может быть, я просто хочу отыграться на тебе за воскресенье, раз уж мы не увидимся до понедельника. Такое объяснение пойдет.
   Она покачала головой и отвернулась. На лице ее промелькнула быстрая улыбка.
   - Нет. Слабенько.
   За ее спиной раздался его тихий голос:
   - Я помню, какой сегодня день.
   На мгновение потемнело в глазах. Затем тьма рассеялась, и солнце по-прежнему обжигало, а мороз холодил щеки. Дима встал рядом с ней.
   - Я тоже помню, - прошептала она, а потом улыбнулась. Не широко и лукаво -- как это обычно делал Шут, а просто и легко, как будто она снова была Ясей. Дима преркасно понимал этот ее взгляд, и она знала, что он понимает.
   Все как раньше.
   Тут Дина опомнилась и усмехнулась.
   - Пошли, - сказала она и потащила Димку за собой, схватив за рукав куртки. - Кажется, я вижу впереди ларек с хот-догами и чаем.
   - О, нет, - засмеялся он, но Дина его не слушала.
   - Конечно, да. Давно этого не делала.
   Конечно, скажете вы, может быть, уже и не к чему, но, на мой взгляд, самое время приоткрыть завесу еще на чуть-чуть и поведать вам несколько фактов о Дине Ясноглазовой, которых вы не знаете:
      -- Она родилась 1 апреля. И это совсем не шутка.
      -- Она обожала горячий чай со вкусом мороза. За это она очень любила Масленицу и никогда не пропускала гулянья.
      -- Дима был первым, кого она мечтала поцеловать, но так вышло, что поцеловалась она в первый раз с Игорем Роньшиным. Да-да, и правда целовалась.
      -- Дима об этом ничего не знал. И хорошо.
   Ну так вот. По поводу, по крайней мере, с одного пункта я сняла вопросы: куда, весело смеясь, отправились Дина и Дима? Есть хот-доги? Нет, скорее пить чай со вкусом мороза и заедать его сладкой ватой. И не было в тот день угощения слаще.
   - Внутри теплый, а снаружи -- холодный, - смеялась Дина. - Что это?
   - Снова вопросы? Конечно, это ты, - отвечал Дима.
  
   Не волнуйтесь, остальные вопросы тоже в скором времени разъяснятся, а один даже прямо сейчас.
   Что же за день был сегодня такой примечательный, что Дина Ясноглазова проводила его вместе с Димой Ростоцким? На самом деле он был обычным. Но шесть лет назад в этот день отец Дины ушел, закрыв за собой дверь и больше никогда не вернувшись. Ну, по крайней мере, он больше никогда не переступал порог Дининой квартиры. Чем еще был примечателен этот день?
   - Накануне он читал мне на ночь Питера Пена. И спрашивал: "А хотела бы ты быть на его месте?"
   - И что ты сказала?
   - Я сказала: "Конечно, хотела бы. Тогда я бы умела летать и никогда бы не повзрослела". А он удивился: "Но это же так ужасно -- никогда не стать старше, никогда не меняться. И видеть, как близкие твои друзья вырастают и становятся мудрее...". А я сказала: "Да, но зато я навсегда останусь такой. И со мной не произойдет ничего дурного. Да и вообще, взрослые все забывают. Они не помнят, как были маленькими, как верили в чудо. И самое главное, они не умеют летать".
   Дина и Дима стояли на аллее со стаканами чая в руках и смотрели на статую маленького мальчика с лукавыми и добрыми глазами. Дине всегда хотелось думать, что это и есть Питер Пен, но статуя молчала и не могла поведать ей своего имени.
И Дина думала, что если бы она не повзрослела, мальчик обязательно ответил бы ей, как его зовут. И даже не пришлось бы звать Мэри Поппинс, чтобы это случилось.
   - Он преподал мне урок, - сказала вдруг в тишине Яся -- в тишине лишь между ними, потому что на самом деле, в парке было много народу и туда-сюда сновали люди, а громкоговоритель на соседней аллее продолжал петь что-то на французском языке. - Он доказал мне, что нельзя оставаться маленькой. Нужно взрослеть, иначе ты никогда не станешь стойким и сильным. Если ты не будешь уметь встречать неприятности лицом к лицу, то ты просто не выживешь. Поэтому он смотрел на меня так печально -- он знал, что меня ждет. А я нет. Я просто уснула с мыслями о том, как хорошо было бы полетать сегодня во сне.
   - Зато он лишил себя самого главного, - вдруг ответил Дима и улыбнулся, когда она взглянула на него. - Он не увидел, как ты все-таки повзрослела.
   Она повзрослела в ту же ночь. Когда мама все-таки уснула под утро, уснула так, будто не спала месяц, Дина смотрела сухими глазами в темное синее небо с круглой луной. Питер Пен улетел, махнув на прощание рукой, а Дина осталась одна в своей пустой комнате, в своей пустой квартире на пустой планете Земля. И тогда она встала и, как была, в длинной белой ночнушке, вышла в холодный подъезд и спустилась по лестнице и села на ступеньки прямо на какую-то картонку, найденную на подоконнике.
   Сидя на ступеньках подъезда, она просто ждала, когда отец вернется. Но на дворе стояло начало ноября. Отец не вернулся, а Дина заболела воспалением легких и провалялась три недели дома. Дима приходил к ней и сожалел только об одном: что она не позвала его, чтобы они сидели на этих ступеньках вместе.
   - Но тогда мы бы оба заболели, и ты не ходил бы меня навестить. Да и я бы тебя не навестила, - говорила, глядя на него сухими строгими глазами, Дина.
   - Это да, - соглашался Дима. - Но сидеть вместе все же было бы интереснее, чем в одиночестве. - И тут же переключался к более насущным проблемам: - Слушай, Яська, а ты видела дракона?
   - Нет, - вздыхала Динка.
   - Жаль.
   Над ними, стоящими в парке, вдруг подул ветер, и с неба начала падать снег. Крупные хлопья вмиг окружили их со всех сторон. Гуляющие поспешили в кафе и на остановку, Дина и Дима были единственными, кто не ушел.
   Раскинув руки, как крылья, они носились по парку, подставляли снегу лицо и ладони, кружились на месте и, дурачась, высовывали языки. В итоге, устав, просто побрели по дорожке. На очередном повороте, Дима протянул руку и положил ее на плечи Динке.
   - Меня не оказалось с тобой в тот ужасный день, но я могу быть с тобой в этот, - внезапно даже для себя сказал он. - И может быть, мы с тобой, наконец, увидим дракона.
   Дина молча смотрела на него и совсем-совсем не знала, что сказать.
  
   ***
   Итак, оставим Ростоцкого и Ясноглазову и на некоторое время снова вернемся в школу, к кабинету десятого "Г" класса, который сейчас временно занимала и Евгения Владимировна.
   Стол Евгении Владимировны Осенковой представлял собой следующее: подставка под канцтовары, "уголок" для необходимых бумаг, выключенный компьютер, маленький горшочек с фиалками, переставленный с подоконника из-за скромной величины горшка, учебник по русскому языку за 5-ый класс, не убранный с последнего урока с пятиклассниками, стопка тетрадей 10-го "Г" и стопка 10-го "А" с сочинениями по "Обломову" Гончарова (10-ые "В" и "Б" сдают в пятницу), конверт без подписи с вложенным в нее листом и рядом книжка произведений Шварца, из которой торчит список участников спектакля "Обыкновенное чудо".
   Будем столь наглыми и заглянем в этот список:
   Действующие лица
   Хозяин - Артем Некрасов
   Хозяйка - Рита Лесновская
   Медведь - Дима Ростоцкий
   Король - Женя Болотов
   Принцесса - Дина Ясноглазова
   Министр-администратор - Максим Аникеев
   Первый министр - Артур Верхов
   Придворная дама - Катя Гончарова
   Оринтия - Лада Дымова
   Аманда - Яна Кузнецова
   Трактирщик - Илья Богачев
   Охотник - Леша Мешков
   Ученик охотника - Всеволод (Сева) Исаев
   Палач - Рома Курьянов
   Музыкальное сопровождение -- Кирилл Мефодиев
   Свет - ???
   Помощники режиссера/рабочие сцены - ???
  
   Ежедневник открыт на середине. Последние записи:
   * Достроить мизансцены
   * Поговорить о конфликтах
   * Обсудить характеры персонажей
  
   Наблюдение: Женя слишком эмоционален, когда выходит на сцену. Умерить его пыл.
   Дина и Дима - ???
  
   Евгения Владимировна закрывает ежедневник, кладет его в сумку. Взгляд ее падает на пустой конверт без подписи, обнаруженный между книжкой Шварца и ежедневником сразу после выхода с репетиции. Наконец, решившись (хотя непонятно, с чего бы ей сомневаться), она открывает конверт и вытаскивает оттуда тетрадный лист в клеточку. Аккуратным убористым почерком там выведено целое стихотворение:
  
  
   Стена

Неуловимо и тревожно
Меня волнует голос твой,
Но лишь мучительно и сложно
Довлеет время надо мной.

Оно - стена, в его плену
Я птицей бьюсь, забывшей лето,
И только о тоске пою,
Презрев все ночи и рассветы.

Я зажимаю уши, лгу,
Ломаю жизнь свою словами,
Кидаю книги, окна бью,
Но я бессилен пред годами.

Твой образ свет во мне закрыл,
Но ты открыла мне оконце.
На небе чистом, без прожил,
Только твое сверкает солнце.

Уйти, не слышать, не дышать,
Закрыться крыльями, руками,
Не видеть, больше не мечтать
И, наконец, забыться снами.

В которых ты, в которых я,
По-прежнему никто друг другу.
И вновь несется жизнь моя
Ни сложно, ни легко - по кругу.
  
   Глава 11, в которой одно стихотворение переворачивает несколько жизней
  
   К понедельнику город замело снегом. Рита, пробираясь к школе через сектор частных домов, шла еле-еле, преодолевая нагромождение сугробов. Хорошо хоть вышла пораньше! Внезапно за Ритиной спиной раздался громкий окрик. Она обернулась и увидела Артема Некрасова.
   Рита только вздохнула. Она вообще-то была достаточно спокойным человеком и редко чувствовала раздражение. Резкие перепады настроения были ей неведомы. А в случае с Артемом все ее чувства были, как эти сугробы -- нагромождение глыб, замедляющих движение. Эти чувства ширились в ее душе, делались неподъемными и нетающими.
   Но она устала от них. Поэтому сейчас Рита смотрела, как он идет к ней, не чувствуя ничего, кроме усталости.
   Куртка его была распахнута, но сам он был как всегда идеально одет, идеально причесан -- как будто идеальность была его второй натурой. Причем по характеру идеальным он далеко не был.
   - Привет, - сказал он, поравнявшись с ней.
   - Привет, - она развернулась и пошла к школе.
   - Давай поговорим.
   - О чем?
   - О наших отношениях. О том, из-за чего ты злишься. - Сказал он терпеливо и у Риты вдруг екнуло сердце.
   - Об отношениях наших? Это о каких, интересно?
   Он промолчал и взглянул ей в глаза. Но Рита взгляд отвела. Она чувствовала, как начинает злиться. Снова.
   - И вообще, с чего вдруг ты решил устроить полемику?
   - Ну ты же видишь, у нас ничего не получается на сцене. Все уже почувствовали какое-то напряжение и лучше не становится.
   - Так и знала, что ты озабочен лишь тем, как выглядишь в глазах окружающих, - протянула Рита.
   Он прищурился.
   - И ты хочешь сказать, что у нас нормальные отношения и говорить не о чем?
   - Артем, какие же отношения? Мы же даже не друзья, - она пожала плечами. - Все честно.
   - Да, мы не друзья, - согласился он. - Мы не друзья, которые знакомы десять лет и все сознательное детство провели вместе. Мы не играли вместе в "Монополию", не ездили вместе на юг, не проводили поздние вечера во дворе на качелях, пока родители были на своих совещаниях, и не с кем было нас оставить. Мы не ночевали друг у друга, не боролись с родительскими нападками, не делали вид перед одноклассниками, что не общаемся.
   - Да-да, - Рита нетерпеливо прервала его и остановилась. Он остановился тоже. - Только не надо сейчас пересказывать всю нашу жизнь, начиная с момента знакомства. Ты просто занял очень удобную позицию и вспоминаешь все это только в тот момент, когда тебе это нужно. В остальное время ты прекрасно тренируешь на мне навыки наплевательского отношения. Поэтому, да, мы не друзья, и я, по крайней мере, не стыжусь это признать!
   Она шагнула вперед, едва не упав на раскатанном с утра льду, но резко выровнялась, когда услышала позади себя его громкое и насмешливое:
   - Ты почему-то не думала так, когда мы были летом в Болгарии.
   Она оглянулась. Вгляделась в его усмехающееся лицо, судорожно сжала пальцы, а потом она, воспитанная интеллигентная девочка, сказала только одно:
   - Иди к черту, Некрасов! - затем развернулась, пробежала по ступенькам и скрылась за тяжелой школьной дверью.
  
   ***
   Дина и сама не заметила, как оказалась зажатой в толпе школьников помладше, сдающих одежду в гардероб. Старшеклассники привыкли обходить учеников младших классов, ловко лавировать в этом потоке и сдавать вещи, не толкаясь в очереди. Но сегодня Яся сплоховала. Нужно было просто меньше мечтать. Но ничего не поделаешь -- не расталкивать же их теперь!
   Вдобавок, тут как тут и объявился Ростоцкий, только что вошедший с улицы.
   Вот что значит -- приходить в школу раньше времени. Можно нарваться на тех, с кем совсем не хочется разговаривать.
   Дина боялась признаться самой себе, что она смущена и ей немного стыдно.
   Она! Дина Ясноглазова, Шут Королевства Больших Каштанов смеет робеть, смущаться и трусить! Просто уму непостижимо.
   Разумеется, Ростоцкий заметил ее, приближаясь со своей курткой к гардеробу, и Дина поспешно отвернулась, сделав вид, что совсем тут не при чем. Детский сад!
   Поняв это, Дина обернулась и буркнула:
   - Привет.
   - Привет-привет, - невесело произнес он.
   На самом деле, в субботу не произошло ничего такого, чего стоило бы стесняться, но Дине вот казалось, что она была под действием какого-то дурмана, не иначе, раз решила гулять с Ростоцким в парке, откровенничать, смеяться и есть сладкую вату. А как насчет прыжков вокруг снега? А высунутый язык, которым ловили снежинки?
   Нет, все-таки было действительно неплохо, стоит признать -- чего уж тут греха таить. Но его слова, его взгляд, который он бросил на нее, когда они свернули с аллеи, этот голос, которым он произносил: "Я могу быть с тобой в этот день", - и его рука, лежащая на ее плече...
Как будто они снова были друзьями.
   Как будто они были кем-то большим, чем просто друзья.
   Выйдя из парка, Дина сбежала домой, чувствуя себя странно воздушной, как подхваченный ветром желтый осенний лист. Но она чувствовала взгляд Ростоцкого на себе и боялась, что если обернется, увидит такие понимающие зеленые глаза.
   Да, если бы ей в Думку пришло еще одно письмо, связанное с любовными проблемами, Дина точно почувствовала бы себя маленьким слепым котенком, который не знает, в какую двигаться сторону. Не задавайте вопросов человеку, который сам ни в чем не уверен. Тогда, отвечая, он будет говорить не о вас, а о себе, на свои вопросы он будет искать ответ.
   Да и вообще... При чем тут любовь? Это же Дима Ростоцкий, а это она, Шут.
   Шуты не влюбляются.
   ...Дина шла по коридору, слыша за спиной его шаги. Он бежал по лестнице, и коридоры, такие еще немноголюдные, наполнялись суетой и волнением. Ее волнением.
   Коридоры ширились, звуки множились, превращаясь в эхо... Странно, почему именно сегодня жизнь стала казаться ей другой, не могла же она измениться всего лишь за одни выходные?
   Дина не стала философствовать на эту тему. Она не пошла в кабинет английского, где у них должен был быть урок. Она открыла дверь и вошла в свой родной класс, где по странному и необъяснимо счастливому стечению обстоятельств никого не было (быть может, Евгения Владимировна отошла в учительскую?). Она не думала, что скажет, если учительница войдет и спросит, что она здесь делает. Она села на парту, чувствуя, что прежде чем идти на урок, она должна собраться с мыслями.
   Тут дверь распахнулась, как будто пушка выстрелила, нарушая тишину и покой кабинета, и все звуки в лице Димы Ростоцкого ворвались в класс.
   - Ясноглазова, ты чего от меня бегаешь?
   Дина тут же стала Шутом, нацепив на себя улыбку, и повернулась.
   - Я? Бегаю? Нет, монсеньор, бегают лишь трусы, а я передвигаюсь степенно, глядя опасностям прямо в лицо.
   Лгунишка.
   - Ну, хватит паясничать, - решительно бросил он, проходя по кабинету и становясь перед ней.
   И Дина тут же перестала. Не потому что подчинилась -- просто сил не осталось кривляться. Или просто защитный барьер ослаб?
   Стараясь не думать про барьер, Дина сделала глубокий вдох.
   - А зачем ты меня преследуешь? - Совершенно обычным голосом осведомилась она.
   - Странный вопрос, - усмехнулся он, - пытаюсь поговорить.
   - Интересно, - протянула Дина и замолчала. Но тут и он замолчал. И как-то так вышло, что говорить стало некому. Он сел на парту напротив нее и внезапно взял за руку. По ней словно пробежал электрический разряд, Дина вздрогнула. Это был совершенно необъяснимый поступок, но совершенно естественный. Будто так и оно и должно было быть.
   - Успокойся, - попросил он, хотя Дина никак не показывала своего волнения, да и вообще вела себя довольно безучастно. Но Дима всегда отличался прозорливостью. Он прекрасно умел видеть сквозь маски.
   - Так о чем ты хотел поговорить? - подала Дина реплику, скорее по инерции, чем из желания что-то сказать.
   Она вдруг почувствовала, что это так естественно -- молчать, сидя рядом с ним. Так же, как естественно держаться за руки.
   Такие мысли подобно болезни. Такие мысли бьют крепко и имеют ошеломляющий эффект. Вроде бы и ты об этом подумал, но... как ты мог подумать об этом?!
   - О том, что... в общем, о том, что... я бы хотел... Чтобы ты снова была моим другом.
   Дина выдохнула. Спокойно. Все оказалось, проще, чем ты думала. Это ты вполне сможешь переварить, и, может быть, даже ответишь... согласием?
   - Два года прошло, - наконец ответила она то, что сидело на языке. Два года... Что она хотела этим сказать, она и сама не знала. Прошло два года с тех пор, как мы перестали быть друзьями, и все изменилось? Два года -- такой долгий срок и вряд ли что-то можно вернуть назад?
   Странно, но до этой минуты они никогда не называли вслух то, что произошло. Они просто перестали быть друзьями и знали это. И не было ни прощальных сцен, ни долгих разговоров... Все просто закончилось.
   Чтобы избавиться от тягучих, словно кленовый сироп, мыслей, Дина мягко вытащила свою руку из его пальцев и встала с парты. Затем прошлась по проходу и в задумчивости встала возле стола Евгении Владимировны. Когда она обернулась, то едва не врезалась в подошедшего к ней Диму. Нет, в Диму она не врезалась. Она приложилась об стол, дернувшись от неожиданности, и со стола учительницы соскочил гладкий неподписанный конверт, а вместе с ним и лист, вывалившийся из конверта. Машинально Дина лист развернула, поднимая его с пола. Хотела было закрыть, но слова уже бросились ей в глаза.
   - Смотри, - прошептала она, и Димка молча склонился над листком, вчитываясь в слова.
   "В которых ты, в которых я,
По-прежнему никто друг другу.
И вновь несется жизнь моя
Ни сложно, ни легко - по кругу".
   Дина задержалась взглядом на последних строках.
   ...И вновь несется жизнь моя
   Ни сложно, ни легко -- по кругу.
   - Как думаешь, это... ей? - проговорила Дина, сворачивая лист и пряча обратно в конверт.
   - Конечно, кому же еще... - прошептал Дима задумчиво. Почему они разговаривали еле слышно -- непонятно.
   - А чей почерк? Узнал?
   - Мне кажется...
   Они посмотрели друг на друга. Кроме Дины, стихи в их классе сочинял только один человек. Но вот только с чего они взяли, что это письмо их учительнице отдал тот, кто учится в 10-ом "Г"?
   Дина сделала единственное, что могла -- положила лист в конверт, а конверт спрятала в ежедневник.
   - Стой, - прошептал Дима. - Нужно положить так, как было. Она может вспомнить, что стихи лежали над ежедневником, а не в нем.
   Едва Дина успела вернуть конверт на место, как из-за двери раздались развеселые голоса, и в кабинет ворвался весь класс, шумный и галдящий. Прямо над ним разливался на всю школу звонок, который немало подростков не смущал.
   - А англичанка заболела!
   - Сбежала!
   - Не выдержала с нами! - вопили со всех сторон.
   - Разумеется, - спокойно заявила Евгения, замыкавшая строй. - Вы кого угодно доведете до сумасшествия.
   - Но вас-то мы не доводим!
   - Почти.
   - Да, вы нас спокойно выносите. Значит, невыносимы не мы, а учителя.
   - Ну да, Евгения Владимировна, - комически развел руками Болотов. - Понаставят всяких бездарей, а потом еще мы виноватыми выходим!
   - Ладно, садитесь, - улыбалась, качая головой, Евгения.
   Переполох, создавшийся в классе, отвел от Дины и Димы неприятности: никто не заметил, что они были вдвоем до появления одноклассников. Поэтому они предпочли сделать то же, что и все: слиться с толпой.
   Дина сидела на уроке, как никогда ощущая присутствие Димы Ростоцкого за своей спиной. Ей казалось, что их не законченный разговор так и повис в воздухе, материализовался в воздушное облачко и замер над ее головой. Вдобавок, неясность чувств к нему убивала, как убивает неопределенность.
   Мы снова будем друзьями?
   И что это значит? Все как раньше или по-другому?
   За исключением Женьки Болотова, с которым они в основном общались лишь в школе, у Дины, по сути, больше не было друзей после Ростоцкого. Близких друзей. И что же?
   Скучала ли она по нему? Да.
   Ощущала ли она себя одинокой? Нет.
   Так стоит ли возвращать в его лице прошлое, зная, что оно в принципе не способно вернуться? Нет ответа.
   И как же байка про то, что в одну реку дважды не входят?
   Дина совсем запуталась и в некотором бессилии посмотрела на Евгению Владимировну, которая обсуждала с ними их сочинения по "Обломову".
   Интересно, а она, Евгения Осенкова испытывала ли страх, сомнения и неуверенность или в двадцати трем годам ты обретаешь уверенность в окружающих людях и завтрашнем дне? Она выглядит такой уверенной в себе. Вот бы узнать, что бы она сделала на месте Дины!
   - Вы много писали об Обломове, о его безволии, о его лени и о последствиях, к которым это привело. Вы писали о том, что он нашел свое счастье. И достаточно хорошо ознакомились с мнением критиков, вставляя их цитаты. Но никто из вас не порассуждал о том, что пределы наших мечтаний так же зависят от нас самих. И если вам кажется, что вы ничего не добьетесь, потому что... ну не знаю, в мире все куплено и никто ничего уже не получает за свои заслуги и труды, то постепенно вы перестанете мечтать, а затем и трудиться -- ведь к чему, если и так ничего не получишь? Если свести понимание образа главного героя к людям сегодняшнего дня, это окажется нам очень близким. Мы даже не замечаем, как вырастаем и перестаем верить во что бы то ни было. Скептицизм -- наше лучшее оружие против мира. А лень -- то, что мы готовы оправдывать всеми возможными способами. - Евгения остановилась (она передвигалась по классу, раздавая им тетради с сочинениями). - И никто из вас, к сожалению, не порассуждал о любви.
   - А что же можно было об этом сказать? - спросила Катя. - Ведь любовная линия в "Обломове" очень неясная.
   - Неясная? Почему же? Только потому, что главный герой не обрел любовь всей своей жизни с той женщиной, с которой должен был по вашему мнению?
   - Нет, конечно, то, что она выбрала в итоге Штольца -- это правильно и логично. Но все равно как-то... - протянула Катя.
   - А никто и не спорит, - согласилась Евгения. - Так давайте с вами прямо сейчас подумаем, что должно было случиться, чтобы не осталось такого осадка. Ну... хотя бы в вопросе любви.
   - Ольга должна была остаться с Обломовым, - протянула Лада, в кои-то веки отвлекаясь от телефона.
   - Да не должна была, тебе ж сказали! - высказался Курьянов возмущенно, да еще и покачал головой: мол, что тупить-то сидеть?
   Все рассмеялись.
   - Все верно, Рома.
   - Он должен был измениться, - протянула Вера.
   - И опять, нет. Не должен был. Ольга хотела вполне определенного счастья. И Обломов мог стать для нее залогом такого счастья. Но не стал.
   - Он просто не захотел, - сказала Дина.
   - А может быть, и не смог, - заметила Рита. - Не поборол свою природу.
   - Ну, так что нам, теперь, ничего не делать, прикрываясь "природой"? - достаточно зло высказался Артем неизвестно почему.
   - Тоже верно. Так какой вывод? Вы бросаете отдельные реплики, но не подытоживаете сам вопрос. Почему мы чувствуем такой осадок после прочтения книги?
   - Нужно всегда стремиться к большему, - предположила Катя. - А он не смог.
   - Да, правильно.
   - Бездействие убило любовь. - Внезапно проговорил Дима.
   - Отлично. Спасибо, Дим. Любовь требует определенной смелости, а бездействия не терпит. Для нее очень мало одного слепого чувства, иначе она очень быстро погибнет. Любовь связана с риском, а Обломов не желал рисковать. Стабильность и комфорт были ему ближе, чем одно из самых непостижимых и желанных чувств на земле. Быть может, поэтому в его отношениях с Ольгой так ничего и не вышло.
   Дина огляделась по сторонам. В классе стало очень тихо. Как оказалось, все слушают Евгению, даже Яна, которая, конечно, при этом делала вид, что занята своим телефоном.
   - В конце концов, к реальной жизни это так же применимо. - Закончила Евгения Владимировна.
   Дина откинулась на спинку стула. Непонятно почему, но эта тема странно взволновала ее. Судя по взглядам остальных, их тоже. Однако эти слова ни капельки не помогли ей сориентироваться в ее отношении к Диме Ростоцкому. Наоборот, у нее появилось желание еще больше его избегать. Может быть, поэтому, когда прозвенел звонок, она вылезла из-за стола и, ни на кого и ни на что, не обращая внимания, рванула вон из класса. Ей все равно нужно проветриться. Да и вообще, перемена -- это самое отличное время для того, чтобы проведать своих "подопечных" из Думки -- ребят, которые не ограничились одним письмом и которые продолжали задавать ей вопросы. А начать она решила со всеми унижаемой и оскорбляемой девятиклассницы Лены. В последнее время в качестве Думки она привыкла убеждать ее, что любви всех, кто ее не любит, она никогда не добьется, но это-то и хорошо: можно быть собой, не подстраиваясь под других.
   Пока Дина так позорно сбежала, придумав себе самую разумную из всех причин, большая часть класса также покинула кабинет, предпочтя беситься в рекреации этажа. Да и Евгения Владимировна отправилась в учительскую за учебником по русскому языку (она не ожидала, что придется замещать англичанку). В классе остались преимущественно девчонки во главе с Яной Кузнецовой, жаждавшие просмотреть свои оценки в журнале. Яна, как самая смелая и наглая, направилась к учительскому столу и, как и прежде Дина с Димой, заметила злополучное письмо, все еще лежавшее на закрытой обложке ежедневника. Бумаг было много, и затерять в них один какой-то конверт не составило бы труда. Но проблема состояла в том, что он лежал сверху. А Евгения, занятая обсуждением жизни Обломова и разбором сочинений, про него совсем забыла.
   На него-то и упал взгляд Кузнецовой. Правда, она, в отличие от Ростоцкого и Яси, оказалась более уклюжей и ничего не роняла. А вот проворство и наглость потребовались ей, чтобы вытащить из не заклеенного, кстати, конверта лист бумаги со стихами. Как и предыдущих мошенников ее поразило, что стихи, написанные от руки, лежали в конверте. Как будто кто-то этот конверт Евгении передал. Но вот кто?
   Да и потом, почерк показался Кузнецовой уж больно знакомым. Где-то она встречала его -- честное слово, и притом, совсем недавно. Силясь вспомнить подробности, Яна развернулась с листком бумаги к подружкам, и тут же ее озарило: она поняла, где видела этот почерк прежде.
  
   - Я отсаживаюсь, - произнесла Рита, решительным шагом направляясь к классу. Этот несносный Некрасов умудрился достать ее и в школе, хотя она, кажется, достаточно ясно выразилась, куда он должен пойти. Но Артем, внезапно преисполнившись необыкновенным упорством, не отставал и все жаждал с ней поговорить, все выяснить и обсудить. Психолог доморощенный! Заявил сейчас, что пока они не уладят все вопросы, ничего из спектакля не выйдет.
   Прошло уже три месяца, а он только очнулся и сообразил, что "проблему нужно решать".
   Не было никакой проблемы.
   Весь июнь они успешно отдыхали друг от друга и от всех одноклассников вообще. Да и родители как-то поуспокоились -- не заставляли звонить Артему и звать его на пляж, не предлагали безумные совместные выезды "на природу". Пользуясь данным им неожиданным, но очень приятным отдыхом друг от друга, Рита и Артем не делали попыток встретиться. В последний день июня сияющий отец принес ей билет на самолет на завтра -- Болгария -- летний лагерь с пляжем, бассейном, фруктами, экскурсиями, и все за границей. Рита прыгала и скакала по комнате -- никаких старых знакомых и навязанных друзей, никаких совместных сборов и причитаний. Никакого угрюмого молчания. Ничего раздража-ю-ще-го.
   Но Некрасов все же присутствовал.
   И тоже ничего о ее присутствии не знал. И настолько явно его счастливая мина сменилась гримасой ужаса, когда он отыскал ее в толпе подростков, нагруженных сумками и чемоданами, что Рита сама поразилась. И тут же разозлилась. На себя, на весь свет, на родителей и, разумеется, на Некрасова. Который стоял с таким видом, как будто это она мешает ему жить, а он ей совсем не мешает.
   Она была в шоке. Пребывая в этом состоянии, она выключила телефон, отсекая возможность связаться с родителями, и сделала вид, что не узнала своего любимого одноклассника во плоти.
   Словно в отместку друг другу оба решили отрываться на полную катушку, радуясь тому, что больше никто их в этом лагере не знает. Они были вольны делать, что хотели. И с радостью воспользовались этой возможностью, стерев друг друга из своей памяти.
   Он тут же со всеми перезнакомился и постоянно ходил на дискотеки.
   Она бродила по берегу моря, вставала бегать по утрам и потихоньку начала вливаться в коллектив, становясь самой собой. Она очень загорела, постоянно ходила в солнечных очках, не красилась и утруждала себя только тем, что периодически меняла высокий хвост на две длинные косички, которые к концу месяца доходили ей до пояса. Она прославилась в лагере своими веселыми разноцветными майками, которых было у нее нескончаемое множество. Затащить на дискотеки ее было невозможно, но, тем не менее, она знала наперечет всех его друзей и даже активно общалась со всеми ними. А кроме этого участвовала во всех забавных лагерных конкурсах, спектаклях и играх. И казалась абсолютно счастливой. И если бы не один ее знакомый субъект, все именно так и было бы.
   На одной из утренних пробежек Рита случайно столкнулась с Артемом. Он был удивлен не меньше, казалось, он уже и забыл, что она тоже приехала с ним в лагерь. Они поздоровались и остановились рядом передохнуть. В лагере она была известна всем, но только сейчас до него дошло, о какой Рите все говорят. Это была последняя лагерная неделя, все уже всё знали друг про друга, про всех, но не про Лесновскую и Некрасова.
   - Ты часто вот так бегаешь? - Рита помнила, он спросил именно это.
   - Каждый день. А что? - Глаза ее закрывали солнечные очки, и чувствовала она себя гораздо увереннее, чем обычно.
   - Ни разу тебя не видел. Я тоже каждый день бегаю.
   - А я обычно не по этой дорожке бегаю. Я больше по берегу. Это сегодня с курса свернула.
   - А, понятно. - Самоуверенный Артем, как ни странно, не находил сегодня особенно много слов, а Рита уже убегала. Не успел он и глазом моргнуть, как она попрощалась и быстро смылась.
   На следующее утро, уже пробегая по своему обычному курсу, Рита снова столкнулась с Артемом. Она так и замерла на месте, когда увидела его. А он, будь неладен, предлагал ей пойти с ним на дискотеку тем же вечером. Сдуру Маргарита согласилась. Сдуру -- потому что дала слово с ним не общаться. Но, видимо, близость скоро отъезда сделала ее такой восприимчивой к своему однокласснику. Он пригласил ее на первый же медленный танец и, наверное, в первый раз в своей жизни не мог найти слов. Они молчали весь танец, только смотрели друг на друга, Артем - скорее настороженно, чем насмешливо. Когда он провожал Риту по вечернему лагерю, наполненному обычными последискотечными звуками, странность того, что происходит, снова вернулась к девушке и затопила ее. Артем же стал хладнокровен и насмешлив, и чем дальше, тем больше волновалась Рита. А когда она волновалась, то становилась слишком суетливой, все роняла, всех сбивала и совершала прочие глупости. Она без конца болтала о всякой ерунде и, казалось, не могла остановиться. Они дошли до ее домика, и Маргарита умудрилась стукнуться ногой о собственный же порог. Артем крепко поймал ее за руку.
   - Если ты прекратишь суетиться, - заметил он ей спокойным голосом, - то я, наконец, смогу тебя поцеловать.
   Краска ударила Рите в лицо, и она уже больше ничего не слышала, только чувствовала его губы, да то, как под ее рукой довольно быстро колотилось его сердце. Наваждение, да и только. Весь вечер и вся ночь -- будто кто-то заколдовал их. Они сбежали за территорию и бродили по пляжу, и валялись на песке, глядя на звезды, и болтали друг о друге -- о чем угодно, но только не о родителях, одноклассниках и о скором отъезде.
   Утром Рита проснулась с четким ощущением, что все это произошло во сне. Усугубило ситуацию внезапно равнодушие Некрасова, как будто это и не он был с ней накануне ночью. Не он приглашал ее на танцы, не он целовал ее, не он прыгал в соленое теплое море, разбрызгивая его в нее.
   Когда в день отъезда Рита все же решилась с ним поговорить -- все еще больше непонимающая, чем возмущенная таким равнодушием, -- он бросил какую-то странную фразу про то, что теперь-то они рассчитались и ничего друг другу не должны.
   Рассчитались -- странное слово, которое у Риты ассоциировалось лишь с физкультурой.
   "Рассчитайся на раз-два!" - всегда орал их физрук. И они послушно рассчитывались.
   Раз-два.
   Раз-два.
   Раз-два.
   К тому моменту, как самолет их приземлился в Москве, Рита все поняла: его взбесило ее равнодушие в лагере и вот таким образом он ей "отомстил". К тому моменту, когда ее встретили родители, она уже не желала помнить имени Некрасова.
   Да и он, судя по всему, ее имя произносить не горел желанием. Они стали держаться между собой холодно и отстраненно (еще больше, чем обычно), почти не разговаривали в классе, почти не общались на родительских встречах и приемах.
   И вот теперь ему захотелось начать ее воспитывать. Как будто у нее на лице написано, как ее задевает присутствие Артема Некрасова
   - Артем, - попросила она, замерев на пороге родного класса, но не спеша войти туда. Он, не ожидавший, что она остановится, тоже замер. - Сделай мне одолжение: вообрази себя актером и представь, что мы поговорили и все решили. Убеди себя в том, что все в порядке. И наша игра будет великолепной. Так, что даже не придется напрягаться и мириться на самом деле.
   - Но... а ты?
   - О, я тоже смогу себя убедить. Не волнуйся. - Она развернулась и шагнула в класс, оставив его за своей спиной.
   Оставшийся один, Некрасов развернулся и хорошенько приложился ногой к стене, и взвыл, ударившись пальцем. Ну, а чего он, собственно, ждал? На что рассчитывал? Что она возьмет и поймет его или простит только от того, что он это предложил?
   И он был согласен, что для нее все это может выглядеть более, чем странно. Но он сам... она не пришла на его День Рождения в воскресенье, и он забеспокоился. Больше, чем родители обоих семейств, которые тут же начали приставать с вопросами, не поссорились ли они. Он едва не раскричался при окружающих. Они не поссорились, нет, потому что они и не общались!
   А сейчас он лишь пытается попросить прощения и не знает, как. Оттуда и все его глупости.
   Войдя в кабинет, Рита направилась к своей парте, намереваясь куда-то пересесть, но была остановлена громким смехом своих одноклассниц, которые, сбившись в кучу, что-то жадно обсуждали, стоя возле окна.
   Рита решительно направилась к ним.
   - О чем речь, девочки? - спросила она, приближаясь. Смех почти сразу замолк, Яна Кузнецова обернулась к Рите с широкой улыбкой на лице.
   - Да так... - она помахала перед лицом Лесновской развернутым листочком бумаги. - Мы тут кое-что обнаружили и нам это очень понравилось.
   Рита смогла разглядеть на листочке стихи.
   "Стена" - называлось стихотворение.
   - И что это? - Рита перевела взгляд с листка на Кузнецову.
   - Послание нашей милой учительнице.
   - Ян, ну хватит уже, - произнес голос, и на подоконнике Рита заметила Катю Гончарову, которая хмурилась, глядя на Яну.
   - Нет. Не хватит. Это очень интересный экземплярчик и мне как-то скучно стало жить. Пора разнообразить свое существование. Пойдемте, девочки! - С этими словами ехидно улыбающаяся Кузнецова выпорхнула из класса. За ней поспешили ее подружки Вера и Майя.
   - В чем дело? - Рита повернулась и строго посмотрела на Катю.
   - Она стащила письмо со стола Евгении.
   - Да ладно? - не поверила Рита. - Ей что, 10 лет?
   - Слушай, я же за ее поступки не отвечаю! - разозлилась Катя.
   - Правда? - скептически протянула Маргарита. - А мне вот неделю назад показалось, что очень даже отвечаешь.
   Конечно, она намекала на историю с главной ролью. Катя, к удивлению Риты, вдруг покраснела.
   - Ну я же не могла вырвать у нее листок из рук. Я даже сначала не поняла, откуда он взялся! - Катя умоляюще посмотрела на Риту. - И что теперь будет? Куда она с ним пойдет?
   - Не знаю, - Рита оглядела своих одноклассниц и покачала головой. - Девочки, в кого вы превратились за эти полгода?
   Со всех сторон раздалось роптание и стоны.
   - Да меня достало это уже. - Не выдержав, крикнула Рита. - Не класс, а гадюшник!
   Она выбежала из класса, едва не врезавшись в Артема и Илью, и побежала к учительской на второй этаж. До звонка оставалось не больше трех минут и нужно было перехватить Яну или Евгению Владимировну. Хоть кого-то.
   Неожиданно навстречу Рите с лестницы вывернул Ростоцкий.
   - Ты не видел Динку?
   - Да вот... сам ищу.
   - Кажется, кое-что случилось. - Лесновская потянула Диму за собой, зная, что если расскажет ему все, то он обязательно поможет.
   В это время Дина стояла за углом коридора возле учительской, слушала увлекательнейший разговор и в который раз думала о том, что очень вовремя она отправилась проведать своих подопечных.
   Кузнецова разливалась соловьем, а Дина просто дивилась ее наглости.
   - Ну, это странно, согласитесь, Инга Станиславовна, когда ученики пишут учителям стихи, особенно когда никакого задания не было! - Яна пожала плечами. - Ладно бы просто стихи, но я уже не раз видела его интерес к Евгении Владимировне, поэтому и решила подойти.
   - И письмо лежало на столе учителя, а ты подошла и взяла? - поинтересовалась завуч, а Дина радостно зажмурилась, как кошка перед миской молока.
   - Я бы не стала брать, но оно упало со стола. Я подняла и поняла, откуда оно свалилось.
   Завуч помолчала, глядя на ученицу.
   - Ну что ж... у вас какой урок сейчас будет? Литература?
   - Русский язык. Должен был быть английский, но Евгения Владимировна замещает...
   - Да, все ясно. Ну что ж, пойдем, как раз все вместе и поговорим.
   Дина "вырулила" из-за угла и побежала по другой лестнице, стараясь успеть раньше завуча и Кузнецовой. Да и Евгения наверно уже в класс пришла....
   Лихорадочно обдумывая, что делать, Дина перепрыгивала через две ступеньки. И вдруг врезалась прямо в Ростоцкого. Рядом с ним стояла, переминаясь, Рита с обеспокоенным выражением лица.
   - Динка. - Выдохнула она.
   - Я вас ищу! - бросила Ясноглазова.
   - Мы тебя тоже. Так Кузнецова...
   - Рассказала Инге про стихи Кирилла, и они уже все идут в класс, - на ходу бросила Дина и побежала. Рита и Дима за ней.
   - Дим, ты помнишь те стихи? - обратилась она к Ростоцкому. Он сосредоточенно кивнул
   Рита переводила взгляд с одного на другого.
   - А откуда...
   - Неуловимо и тревожно мне волнует голос твой...
   - Да. Мефодиев нас убьет.
   На секунду все трое замерли перед классом, -- отдышаться -- а потом переступили через порог.
   Евгения Владимировна писала что-то на доске, одноклассники подтягивались в класс.
   - Внимание! - произнесла Дина и подтолкнула Ростоцкого.
   - Родились стихи, - провозгласил Дима, а Рита поспешно села на свое место. - Посвящается дорогому Шуту.
   - Да ты что? - удивилась Яся. - Как приятно!
   Он поклонился. Одноклассники прислушивались, рассаживаясь по местам.
   Над их головам наконец-таки прозвенел звонок на урок. Евгения Владимировна взглянула на ребят с любопытством, но Дима умоляюще сложил ладони, и учительница кивнула, скорее позабавленная, чем удивленная.
   Дима выставил одну ногу вперед, слегка отклонился и прикрыл глаза, будто вспоминая. А затем произнес тихо и вкрадчиво:
   - Неуловимо и тревожно меня волнует голос твой,
   Но лишь мучительно и сложно довлеет время надо мной...
   У Кирилла, сидящего за третьей партой, слегка вытянулось лицо, Евгения Владимировна побледнела.
   - Оно -- стена, в его плену я птицей бьюсь, забывшей лето,
   И только о тоске пою, презрев все ночи и рассветы.
   Раздался быстрый легкий стук -- Дима не останавливался и не оборачивался. А в класс тихо проскользнула Яна, а за ней ее подружки, и Инга Станиславовна замерла. Слова: "можно, Евгения Владимировна?", - замерли у нее на языке.
   - Я зажимаю уши, лгу, ломаю жизнь свою словами,
Кидаю книги, окна бью, но я бессилен пред годами.
   ...И вот в этот самый момент время замедляется, и ты смотришь на него другими глазами. И только тут начинаешь что-то понимать. Это странное ощущение быстро проходит. Потому что стихи заканчиваются, и чары рассеиваются.
   Дима дочитал и открыл глаза. Одноклассники неожиданно дружно зааплодировали.
   - Что здесь происходит, Евгения Владимировна? - Инга переступила порог класса и вошла, наконец, внутрь. - Что это такое?
   - Дима написал стихи и посвятил их Дине Ясноглазовой! - С радостным облегчением оповестила Рита, сидящая на первой парте. С этими треволнениями она совсем забыла, что десять минут назад собиралась пересесть за другую парту. Некрасов покосился на нее -- уж слишком она была оживлена.
   - Вы же слышали их, - продолжила королева класса. - Правда, классные?!
   - Да, мне тоже очень понравились, - высказалась Катя, видимо, желавшая загладить вину хоть каким-то образом.
   Кузнецова бросила на нее непроницаемый злой взгляд.
   - Спасибо, Митенька, это было здорово, - улыбнулась Дина. К ней вернулась ее прежняя язвительность. Дима скривился. Он заметил.
   - Я только пробую писать, вот и попросил Евгению Владимировну дать мне пять минут в начале урока, чтобы все могли оценить. - Он повернулся к завучу. - Да и Дине хотелось сделать сюрприз.
   - Тебе это удалось, - процедила Дина насмешливо.
   - Так это вы подложили стихи Евгении Владимировне на стол? - произнесла Инга Станиславовна, наконец, отмирая.
   - Да, а... откуда вы знаете? - недоуменно покачал головой Дима, бросая на Кирилла быстрый предостерегающий взгляд и легко качая головой. Он боялся, что Мефодиев может выкинуть что-то, что вызовет подозрения. Но Кирилл сидел спокойно, только глаза метали молнии. Серьезного разговора, видимо, не избежать.
   - Не надо их оставлять просто так, они могут потеряться, попасть не туда, - Инга протянула Диме конверт.
   - Ну, должна же была Евгения Владимировна как-то их оценить.
   - Значит, это Евгении Владимировне нужно быть аккуратнее впредь! - заметила завуч.
   - Ну, разумеется, я знаю, - спокойно ответила она. - А еще я знаю, что у конверта нет способности бегать. И добежать до второго этажа он вряд ли смог бы.
   Голос учительницы звучал доброжелательно и спокойно, но по классу будто пробежал холодок.
   - Ваши отношения внутри коллектива -- это ваши отношения. И ничьи больше. Не делайте их достоянием общественности. - Инга смотрела на десятиклассников, но обращалась она к Евгении, и все это поняли. - Начинайте урок, я больше не буду вас отвлекать.
   - Дина и Дима садитесь, - заметила Евгения, как только дверь закрылась. - Я не хочу знать, что здесь сейчас было, но надеюсь, вы больше не будете меня втягивать в свои интриги. Особенно вслепую. Ясно?
   Все вразнобой покивали. Евгения повернулась к доске.
   - Отлично, тогда приступим к новой теме.
  
  
  
  
   Глава 12, которая повествует об одиноком воспоминании
  
   - По поводу твоих стихов.
   - Каких стихов?
   - Мне понравилось.
   - Вы же слышали? Это Ростоцкий написал для Дины Ясноглазовой.
   - И все же, я хотела поблагодарить именно тебя.
   - Но за что?
   Она помолчала.
   - за слова: "Твой образ свет во мне закрыл,
Но ты открыла мне оконце.
На небе чистом, без прожил,
Только твое сверкает солнце".
   Очень... теплые строки.
   - Бессмысленные.
   - Ты себя недооцениваешь.
   - "Нет, я не Байрон, я другой,
   Еще неведомый избранник,
   Как он, гонимый миром странник,
   Но только с русскою душой", - насмешливо процитировал он. - Это вы меня переоцениваете, ясно?
   - Зачем же ты тогда писал стихи и подкидывал мне? - усмехнулась она.
   - Не знаю. Это всего лишь слова! - вдруг крикнул он. - Поставьте мне оценку в дневник и отпустите!
   Он, видимо, тут же раскаялся в своем крике, но сказанного уже было не вернуть. Взглянув на учительницу дикими глазами, Мефодиев развернулся и быстро вышел из кабинета. Хлопнула дверь.
  
   Следующим уроком по расписанию была физкультура. Кирилл пришел в раздевалку поздно, был весьма мрачен, на расспросы не отвечал, в зал вошел последним.
   Но Стасик еще не выходил из своей каморки, поэтому десятиклассники подтягивались в спортзал не спеша. Пока одна половина его одноклассников развалилась на матах, а другая сидела на скамейке, Кирилл пересек зал и со всего размаху врезал Диме Ростоцкому, так что тот рухнул на пол от неожиданности. На мгновение все остолбенели. Никто такого не ожидал. Потом Ростоцкий вскочил и кинулся на Мефодиева, но подоспевший Женька оттащил Кирилла, а Дина подставила Ростоцкому подножку. Тот кубарем свалился на пол.
   Одноклассники молчали.
   - С дуба рухнули? - поинтересовалась Яся вполне миролюбиво.
   - А ты! - заорал Кирилл, но вовремя взял себя в руки. - Это наверняка твоя была идея, да?!
   Дина, прищурившись, смотрела на него.
   - Если хочешь сказать что-то -- скажи, а не бросайся на людей с кулаками.
   - Слушай, Ясноглазова!.. - начал снова Мефодиев, но Женька легко встряхнул его, а поднявшийся с места Ростоцкий мрачно шагнул Кириллу навстречу.
   - Лучше рот закрой, - посоветовал он. - Пока не получил. А то я не посмотрю, что тебя Болотов держит.
   - Ну, давай, посмотрим, какой ты смелый...
   Дима снова ринулся на него, но Дина быстро встала между ними, и Ростоцкий едва не попал по ней.
   - Заткнитесь оба! - прошипела она, а затем неожиданно толкнула Мефодиева в сторону выхода. - Пошли.
   - Никуда я не пойду! - рявкнул он.
   Дина не стала слушать. Она кивнула Болотову, сама взяла Кирилла за шкирку и с невиданной силищей выпихнула Мефодиева из зала. Это смотрелось бы комично, если не было такого острого напряжения, разлившегося в воздухе.
   Дверь за ними захлопнулась.
   Одноклассники по ту сторону не успели отреагировать -- из каморки вышел Стасик и начал урок.
   В коридоре Дина отпустила Кирилла и неожиданно накинулась на Димку.
   - Ты совсем сбрендил?!
   - Да я тут при чем?
   - Потому что идиот! Ладно, он -- он же не понимает ничего! Но ты все видел и решил драку устроить?!
   - А не надо было меня бить!
   - Ему надо объяснить все по-человечески! - рявкнула она.
   Они прекратили друг на друга орать и перевели взгляды на Кирилла и Женьку. Те даже забыли про случившееся в спортзале -- так были удивлены.
   - Теперь ты, - она посмотрела на Кирилла. - мы уж не успели тебя предупредить, но надо иногда голову включать!
   - Да что я сделал?
   - Если бы не мы с Ростоцким и не Рита, которая вовремя узнала про эти стихи, Инга бы так просто из класса не ушла. Ты знаешь вообще, зачем она приперлась? Она бы устроила тебе прилюдную казнь за эти стихи, а Евгению, возможно, вообще бы с работы поперла!
- Да за что? - разъярился Кирилл, - за стихи?!
   - Да ты что, маленький, Мефодиев? Первый раз Ингу видишь? Да она в прошлом веке застряла, ей бы только какие-то интриги расследовать!
   - И исправить ситуацию можно было, только выдав мои стихи за свои?! Что вы все лезете в мою жизнь?!
   - Слушай, заткнись. - Спокойно сказал Дима. - Ты вроде адекватный человек, что за чушь несешь-то? Просто учителя не надо подставлять и все.
   Несколько секунд Кирилл все еще злобно смотрел на Ростоцкого, но потом заметно расслабился.
   - Я никого не хотел подставлять.
   - Я знаю, - сказала Дина.
   - Ладно, пошли на урок. Сейчас нам Стасик и так лекцию за опоздание прочтет. - Заметил Болотов.
   Вздохнув перед неизбежным, четверо одноклассников растворились за дверьми спортивного зала.
  
   ***
   - Ладно, друзья мои. Пора начинать разбирать самое сложное. Сейчас поработаем над диалогом Принцессы и Медведя, а затем продолжил дальше по тексту. - Сказала Евгения Владимровна и хлопнула в ладоши, призывая болтунов к тишине. - Дима и Дина -- на сцену.
   Переглянувшись, главные герои сказки шагнули на ступеньки под осторожные смешки одноклассников. Всем-таки не давало покоя, когда же и как они начнут, наконец, изображать влюбленную парочку. И вот этот день настал.
  
   (Медведь распахивает дверь | за дверью девушка с букетом в руках)
   Простите, я, кажется, толкнул вас, милая девушка?
   (девушка роняет цветы | медведь поднимает их)
   Что с вами? Неужели я напугал вас?
   Дина шагает со ступенек на сцену и садится на один из стульев, стоящих в центре.
   Девушка
   Нет. Я только немножко растерялась. Видите ли, меня до сих пор никто не называл просто - милая девушка.
   Медведь
   Я не хотел обидеть вас!
   Девушка
   Да ведь я вовсе и не обиделась!
   Медведь
   Ну, слава богу! Моя беда в том, что я ужасно правдив. Если я вижу, что девушка милая, то так прямо и говорю ей об этом... Скажите, когда вы прячете лицо свое в цветы - это значит, что вы рассердились?
   Девушка
   Нет.
   Дима садится напротив, не сводя с Дины удивленного взгляда.
   Медведь
   Тогда я вам еще вот что скажу: вы красивы. Вы так красивы! Очень. Удивительно. Ужасно. И вот что я еще скажу вам. Вы мне очень понравились. Ужасно. Сразу.
   Дина смеется.
   Я смешной?
   Девушка
   Нет. Но... что же мне еще делать? Я не знаю. Ведь со мною так никто не разговаривал...
   Медведь
   Я очень этому рад.
   Девушка
   Скажите, пожалуйста, вы не волшебник?
   Медведь
   Нет, что вы!
   Девушка
   А почему же, когда вы говорили... что я... понравилась вам, то... я почувствовала какую-то странную слабость в плечах и в руках и... Простите, что я у вас об этом спрашиваю, но кого же мне еще спросить? Мы так вдруг подружились! Верно?
   Медведь
   Да, да! А скажите, пожалуйста, кто вы? Вы состоите в свите короля?
   Девушка
   Нет.
   Медведь
   Ах, понимаю! Вы из свиты принцессы?
   Девушка
   А вдруг я и есть сама принцесса?
   Медведь
   Нет, нет, не шутите со мной так жестоко!
   Девушка
   Что с вами? Вы вдруг так побледнели! Что я такое сказала?
   Медведь
   Нет, нет, вы не принцесса. Нет! Я долго бродил по свету и видел множество принцесс - вы на них совсем не похожи!
   Девушка
   Но...
   Медведь
   Нет, нет, не мучайте меня. Говорите о чем хотите, только не об этом.
   Девушка
   Вы не обидите меня?
   Медведь
   Дайте мне руку.
   Дина подает руку. Дима становится на одно колено, целует ее ладонь.
   Пусть меня гром убьет, если я когда-нибудь обижу вас. Куда вы пойдете - туда и я пойду, когда вы умрете - тогда и я умру.
   (гремят трубы )
  
   Оба захлопнули книжки. В зале воцарилась тишина. И снова Евгения Владимировна улыбалась так, будто видела больше, чем видели Дима и Дина и все остальные.
   - Очень хорошо, - тоненьким каким-то голосом сказала Катя Гончарова.
   - Да, правда, хорошо, даже неожиданно, - подтвердила учительница и перевела взгляд на главных героев, которые намеренно друг на друга не смотрели.
   - Я знаю, я совсем не похожа на принцессу, - внезапно произнесла Дина и впилась пальцами с книжную обложку с еще большей силой.
   Неожиданное заявление не было встречено смешками, как ожидалось, только Яна недоверчиво хмыкнула. Недоверчиво, потому что не верила, что это могла сказать именно Ясноглазова.
   - Да нет, я бы так не сказала. - Спокойно сказала Евгения, как будто только такого вопроса и ждала. - Но нам необходимо продумать твой внешний образ. Кстати, это касается всех. Давайте выберем день и сходим в костюмерную. Дима, продумайте вместе с Максимом декорации, чтобы можно было их уже делать. Придется задействовать всех мальчишек, да еще наверняка привлечь трудовика. Для консультации и помощи. А пока...давайте продолжим. Следующая сцена после знакомства Принцессы и Медведя. И не спите, сами ориентируйтесь, кто идет следом.
   После репетиции быстро расходились. Дину остановила Евгения Владимировна.
   - Выключи свет на сцене, пожалуйста.
   Когда Дина спустилась вниз, все уже ушли. Только Евгения ждала ее, собрав свои вещи.
   - Я хотела поговорить с тобой.
   - Со мной? - Дина сразу напряглась, и учительница это заметила.
   - Да не волнуйся ты. Почему вас всегда напрягает разговор с учителем? Или ты думаешь, что мы все призваны выбивать из вас нужную нам информацию, как на допросе? Причем информацию непременно личного характера?
   Дина пожала плечами и неожиданно для себя засмеялась.
   - Вы не похожи на других учителей.
   Евгения с любопытством взглянула на нее:
   - Интересно. Это еще почему?
   - Не знаю, мне сложно так объяснить. Может быть, потому что вы иногда ведете себя не как учитель. Ну, то есть... не учите, а учитесь у нас. Но и учите, конечно, тоже, - поспешно добавила она, побоявшись, что сказала лишнее.
   Евгения рассмеялась.
   - Я поняла. Ну что ж, если я не похожа -- мне это только на руку. Буду отличаться.
   - А еще иногда не поймешь, когда вы говорите серьезно, а когда нет.
   - По тебе тоже, - заметила Евгения.
   Дина улыбнулась.
   - Но поговорить я с тобой хотела, в первую очередь, о тебе.
   - Обо мне?
   - Да. Больше о тебе, но еще и о твоем классе. - Они погасили последний свет в актовом зале, закрыли дверь и пошли по коридору к лестнице.
   - Вы думаете, я тот человек, который может о них рассказать? - скептически вопросила Дина.
   - Я думаю, ты как раз такой человек.
   - Вы ошибаетесь. Я слишком предвзята к ним. Вы же слышали, как они реагируют на мои отповеди.
   - Да, они боятся их.
   - Вот именно. Не все, правда, но... они считают, что я говорю гадости, а я чаще всего просто говорю правду. Это моя работа как Шута.
   - Откуда это взялось? Почему ты стала Шутом?
   Дина насмешливо улыбнулась.
   - Ох, Евгения Владимировна, вы же просите рассказать вам всю историю с сотворения мира.
   - А ты не рассказывай всю историю. Только самые яркие детали.
   Яркие детали... Дина задумалась, проводя рукой по стенам. Яркие детали -- это все детство, чего уж тут греха таить. Наконец, она вздохнула и сказала:
   - Как-то так вышло, не знаю, что почти весь наш класс живет в двух-трех соседних дворах. Естественно, что мы все общались, дружили или не дружили... и постоянно придумывали какие-то игры. Вот снайперы всегда были нашей любимой игрой. Одной из.
   А еще я дружила с мальчиком. Он переехал с родителями в один из домов нашего двора и в первый же день вышел погулять. Я свалилась на него с дерева, так мы и подружились.
   - Этим мальчиком был Дима Ростоцкий? - спросила Евгения.
   - Откуда вы знаете? - ошарашено спросила Дина.
   Учительница пожала плечами.
   - Это так видно? Вы заметили, когда мы читали отрывки?
   - Да, наверно, но только не сегодня. А в самый первый раз, когда вы первые пришли на прослушивание. Я поняла, что вы общаетесь не просто как одноклассники, а как люди, которые хорошо друг друга знают или знали, но то ли поссорились, то ли... не знаю.
   - То ли расстались, хотите вы сказать? - сказала Дина четко. - Но мы никогда не встречались, Евгения Владимировна. Мы только дружили. Но... не дружим уже два года.
   - Почему вы перестали общаться?
   - Так в том-то и дело, что не перестали. Мы перестали дружить. А это намного страшнее. - Дина улыбнулась и вдруг поняла, как тяжело ей далась эта улыбка. - Но вообще, - она сделала свой голос более легкомысленным, - так бывает, когда люди вырастают, а интересы их расходятся. Я поняла это. Так что... ничего страшного не произошло.
   Она замолчала, ожидая ответной реакции, но Евгения Владимировна молчала и тогда девушка продолжила:
   - Ну, так вот. Пока мы с ним дружили, у нас был отличный тандем. Я сочиняла истории, а он их рисовал. Иногда мы сочиняли эти истории вместе. Сказочные и не очень, страшилки, легенды -- чего там только не было. А еще большую часть дворовых игр изобретали мы. В нашем дворе стоит такой длинный желтый дом. И вот на первом этаже один балкон и окна квартиры были очень странными. Окна были забиты железками, и между нашими ходил слух, что в этой квартире когда-то случился пожар, и все окна заколотили. История была какая-то совершенно дикая, я ее уже не помню толком. И все наши интересы часто сосредотачивались около этого балкона. А так как он располагался на первом этаже, нам очень нравилась сама мысль, чтобы залезть туда. А что -- квартира-то пустая все равно. В общем, на балкон мы, раздирая руки, залазить научились. Способ был, конечно, хитроумный, но оказалось, что чем чаще ты залазишь туда, то тем легче потом будет сделать это снова. Ну, а для чего применять такой балкон? Так у Димы и у меня родилась идея игры: каждую неделю мы будем выбирать королевский двор, а именно короля и королеву, премьер-министра, шута, фрейлин, ну и так далее. Все по списку. Выбранные король и королева имели право забираться на этот балкон и оттуда "править". На долгие 7 дней ты мог с этого балкона почти не вылезать. Да и вообще, быть на нем имел право только тот, кто выбирался в королевскую чету. Нам было лет, может, по 8, когда мы это придумали. Так с тех пор и повелось. Ну, а через год наступило новое лето и как-то так вышло, что на балкон залазили все, и никому не хотелось больше менять роли. Меня не выбирали никем, кроме Шута -- за разноцветные ленты в волосах, которые к концу дня обязательно волочились за мной следом, и за привычку часто смеяться. Димка был художником. Рита и Артем, которые изначально пришли во двор вместе (за что их и дразнили), могли быть только королем и королевой. Ну и с остальными была похожая история. У каждого своя, но... похожая. Роли прочно укрепились за нами. - Дина помолчала. Они стояли возле гардероба, и она забирала свое пальто. - Нам было весело, фантазия наша работала в бесперебойном режиме, а роли не давали нам скучать. Став старше, мы, конечно, перестали друг друга так называть, но... все это осталось. Вот такое было у нас одно на всех воспоминание.
   - Так говоришь так, - тихо заметила молчавшая Евгения, - как будто очень сильно жалеешь об этом. Ну, или о чем-то, связанном с этим.
   - Не об этом, - Дина покачала головой. - О том, что когда-то мы были действительно очень дружными. А, повзрослев, стали такими. Меня пугает это, наверно больше, чем кого-то еще. Как будто взросление -- это беспросветная скука. Но я ничего не могу с собой поделать, хоть и понимаю, что глупо так думать. Все ведь от нас зависит. Просто тогда мы были маленькими, дружба была важна для нас. Чем нас больше -- тем лучше. Так мы думали. Мы все! А я и не заметила, как мы выросли, стали жестче, спрятались в норы и стали думать только о самих себе.
   - В твоем голосе слишком много горечи. Не рановато ли разочаровываться в людях?
   - В моем голосе? - Дина улыбнулась широко, будто попыталась натянуть маску, но резинка ее лопнула и маска упала, оставив Динино задумчивое лицо. - Знаете, почему шуты улыбаются? Так... широко-широко? Почему они раскрашивают лицо, будто натягивают маску?
   Евгения Владимировна покачала головой.
   - Под маской или под толстым слоем грима не видно истинных чувств. Не видно слез и разочарования. Они слишком много видели, они очень мудры, но люди не слушают мудрецов -- они предпочитают совершать ошибки. Шуты раскрашивают лица, потому что люди ведутся на блеск, мишуру и яркие краски, они говорят глупости, над которым люди смеются, пока эти глупости не о них, в этих словах всегда есть правда. Они будто пытаются сказать: прислушайтесь, глупцы, вы невежды, вы напичканы пороками и это не приведет ни к чему хорошему. Послушайте, пока не поздно. Одумайтесь. Но шуты все равно знают, в глубине души они уверены, что не послушает почти никто. Но они продолжают делать свою работу. А если они не будут улыбаться, они просто сойдут с ума. От безнадежности.
   - Тогда... может быть, оставить все это шутовство и дать людям возможность продолжать учиться на своих ошибках? - спросила Евгения, до глубины души задетая этой речью. - Ведь шут тоже нуждается в том, чтобы его любили.
   Дина помолчала, будто обдумывая эту мысль.
   - А что если шут как раз меньше всего этого заслуживает? - сказала она, наконец. Она не спрашивала, она просто констатировала факт. - Ведь шут -- это не ангел.
   Эти слова глубоко запали в голову и сердце Евгении Владимировны. Она шла домой и все думала об этом. Но перед самым домом до нее вдруг дошла одна простая вещь: а кто сказал, что любви заслуживают одни ангелы?
  
   Глава 13, в которой даются клятвы, рассказываются легенды и совершаются глупости
  
   Зеленая лужайка с разросшимися по ней деревьями и кустами. В этих кустах сирени был найден "обрубок" рельса, будто намертво высеченный в земле, и тут же весь двор начал строить предположения, откуда он в земле взялся. Прямо под окнами дома, в кустах, в которых время от времени играли в "бутылочку". Здесь Дина придумала легенду про пути, ведущие в древний магический замок, который, как известно, находится под землей, а эта вжатая в землю рельса и доказывает правоту этой теории. В тридцати шагах от сиреневых кустов располагался старый каштан -- излюбленное место Дины и Димы. Место встречи изменить нельзя.
   Под этим каштаном они заключили немало пари, под этим каштаном они дали клятвы, сжав руки: правая, левая, правая, левая -- в левой верхней в раскрытой ладони лежит каштановый трехголовый листок с тонкими нежными листьями.
   Ранее летнее утро. Воздух свежий, птицы поют. Улица и двор пусты.
   - Клянусь, - в тишине голосов произносит мальчишеский голос. - Клянусь никогда не выдавать наших секретов.
   - Клянусь, - отвечает ему Дина.
   - Клянусь всегда верить в чудеса.
   - Клянусь.
   - Клянусь навсегда остаться твоим другом.
   - Клянусь.
   - Клянусь, - говорит Дима. Затем Дина чуть подталкивает своей ладонью снизу и горой из рук они подбрасывают цветок вверх. На мгновение он взлетает высоко-высоко, а потом начинает падать. Теперь главное, чтобы он коснулся земли -- только так клятва станет крепкой и нерушимой.
   Конечно, это не клятва на крови, но, как решили ребята, тоже неплохо. Они придумали свою, и этот цветок стал залогом ее исполнения. Тоже мне, скажете вы, чего мы тут не видали? Клятвы! Фу, банальщина!
Но для Яси и Мити в этом не было ничего банального. Это была только их клятва, а потому ее даже и сравнивать с другими было нельзя.
   Цветок стремительно падал вниз, но не успел он долететь до земли, как до них донесся окрик:
   - Дима Ростоцкий немедленно домой! Еще и шести утра нет!
   Наши герои, теперь связанные воедино клятвой, в изумлении подпрыгнули. Они забыли обо всем, кроме цветка.
   - Упал, упал! - радостно крикнула Дина, как будто могло быть иначе.
   - Дима домой, Дина домой! - крикнула Димина мама. Она как раз вышла из подъезда и направлялась к ним.
   Ну, теперь им и все окрики были не страшны. Они выполнили свою миссию и могли спокойно расходиться.
   - А если бы я в милицию кинулась звонить? - говорила мама, крепко держа сына за руку, и продолжала что-то говорить, таща его к подъезду. Ростоцкий обернулся и помахал Динке свободной рукой.
   "До встречи через несколько часов!" - вот что говорил его взгляд.
   Дина обернулась и... провалилась прямо в класс на урок ненавистной геометрии. Позади была доска, перед ней сидел весь класс, а в голове не было ни одной мысли.
   Дина помнила этот день. Это было через несколько дней после тех злополучных "снайперов". В этот день Дина была больше, чем просто обеспокоена. Он не писал, не звонил, не выходил на улицу. Хуже всего было то, что он не реагировал на нее в школе. Вообще. Что было сложновато, учитывая, что они сидели за одной партой. А еще через день он пересел к Артему, и началось его великое переселение народов -- как называли это учителя -- когда он катастрофически не мог найти себе постоянное место.
   В тот день она тоскливо уплывала с доказательством теоремы. Стояла перед классом возле доски и путалась в каждом слове до тех пор, пока слова не иссякли совсем. Она мучительно ожидала, пока кто-нибудь убьет ее на месте, потому что подсказывать ее несведущие одноклассники были не в состоянии. Всю жизнь Яся выручала их из передряг, но в тот раз они, сами не готовившие задания, не могли ее спасти. Пока математичка задавала ей один вопрос-утопленник за другим и смотрела убивающе бесстрастным взглядом, с четвертой парты во втором ряду донесся спасительный шепот, замелькали бумажки с подсказками и пальцы начали вычерчивать круги и диагонали.
   Дима все-таки пришел на помощь. И хотя математичка практически сразу пресекла все эти безумные подсказки и, следовательно, помочь это Дине уже решительно не могло, она перестала мечтать, чтобы ее убили.
   На перемене она искала его, бешено размахивая дневником с заслуженной тройкой, как собака преданно виляет хвостом при виде хозяина, и сама не осознавала этой радости. Потому что, если бы они осознала, если бы хоть на миг прислушалась к себе, посмотрела бы на себя со стороны, она бы точно сказала, что это не она, и ей бы не пришлось через несколько мгновений рассыпаться пеплом по темноту линолеуму родной школы.
   ...Дина Ясноглазова, лежа с закрытыми глазами, судорожно вздохнула. На часах не было и шести -- вот оно, время, перенесенное из прошлого, из ее сна.
   Она искала его по всей школе, а что сделал он, когда она его нашла? Он просто прошел мимо, не сказав ей ни слова.
   Вот тогда-то они все и поняла. Вот тогда к ней пришло полноценное осознание. Что было дальше -- лучше не вспоминать. Был пепел, были странные поступки, беспамятные дискотеки в школе и был Шут.
   Дина пошла в школу, "забыв" обменяться утренними приветствиями с Демидовым. Кажется, ее накрывала черная тоска, от которой не было спасения. А иначе, чем объяснить тот факт, что ей и в Демидове стал видеться Ростоцкий, его фразы, его словечки, его образ? Раньше Дину всегда успокаивала эта переписка. Это не было завязкой для каких-то отношений, это было просто тем общением, которое позволяет отдохнуть от людей, просто не желающих выходить из ее головы. И, поняв это, Дина больше не хотела продолжать это "общение на замене".
   Возможно, думала она, поднимаясь в класс, если бы не было того субботнего парка, Питера Пена, ее руки в его руке и этой заманчивой фразы про дружбу, она бы спокойно жила дальше. Может быть, даже начала бы встречаться с Демидовым, а почему нет? Ну, постепенно, со временем. Но нет, Ростоцкий как всегда пришел в ее жизнь именно тогда, когда в ней все потихоньку наладилось, пришел со своими переворачивающими душу предложениями о дружбе, со своей самоуверенностью и прочими угадываемыми чертами. Пришел и нагло вторгся в ее пространство своим завораживающим голосом, поцелуями руки и прочими глупостями. Дина не знала, что ему ответить, и теперь после этой ночи она поняла, почему. Виной всему клятва, так давно забытая ими, и ее сердце помнило ее лучше мозга. Динино сердце думает, что Дима ее предал раз, прочитав, как книгу, предал дружбу. От этого сомнения, мысли и сны.
   Самое время записать новый вопрос в старую книгу ответов:
   Где находится память человека?
   Ответ: в душе.
  
   ***
   - Клади голову на плаху, о, презренный раб! Ты чуешь безжалостное острие металла?! - Палач размахнулся и опустил топор на шею ни в чем неповинного Ильи Богачева. Илья ржал, как лошадь, а к десятиклассникам, возмущенно восклицая, мчалась через все помещение костюмерша.
   Сразу видно -- в гостях 10-ый "Г". Перед ними была святая святых - большущая костюмерная - гордость школы. Костюмы шились на праздники, шились на утренники, шились на заказ. Она была неотъемлемой частью школы и вместе с тем обладала какой-то самостоятельностью, если даже не сказать властью над школой. Впрочем, властью над детьми эта костюмерная точно обладала.
   Она представляла собой большую вместительную комнату, в которой располагались ряды, ряды вешалок, стойки с одеждой, полки со шляпами и сумками, комоды с обувью и шкафы с реквизитом. Каждый школьник мечтал хотя бы раз попасть туда и желательно без сопровождения дотошной и вечно взволнованной костюмерши.
   Дина звала ее Кощей, потому что она чахла над одеждой, как Кощей "над златом".
   Вот и сейчас она с возмущением отобрала топор и заявила, что у Курьянова последний шанс остаться в этом помещении, а не покинуть его навсегда. И его испытательный срок начинается прямо сейчас.
   Эх, подумаешь! Он ведь всего лишь залез в какой-то шкаф, вывалив оттуда кучу вещей (чем страшно переполошил своих одноклассников), но лихорадочно запихивая все обратно, неожиданно обнаружил огромный бутафорский топор с длинной ручкой. И тут же появилась потребность разыграть душераздирающую сценку. В конце концов, они же актеры! Которые, правда, не сыграли еще ни одного спектакля.
   Не прошло и десяти минут их пребывания в "святая святых", как излишне нервная костюмерша отправила десятиклассников в актовый зал, пообещав, что принесет все костюмы сама. Немного разочарованные, ребята гурьбой повалили в свой второй дом, где развалились в ожидании костюмов. У 10-го "Г" снова урок английского и он свободен, так как прежняя "англичанка на замене" посещать их класс отказалась. Инга поскрипела зубами и разрешила Евгении заняться подготовкой к спектаклю.
   Наконец, костюмы принесли. Кощей тряслась над ними и умоляла Евгению следить за детьми с особой тщательностью. Умоляла-то умоляла, но вот последний костюм -- ученика охотника -- подобрать забыла. Она умчалась вниз, заявив, что через пять минут вернется, а Евгения отправилась за журналом 8-го класса, у которого собиралась вести урок.
   - Я буквально на пять минут, потом вернусь, - сказала она строго. - Их кабинет в двух шагах от зала, мне будет удобнее зайти за их журналом сейчас. Никуда отсюда не уходите, ясно? Галина Серафимовна придет и посмотрит, как на вас сидят костюмы.
   Естественно все ее заверили в неприкосновенности костюмов, но удержаться от соблазна их надеть не отказались. Да что с ними будет-то! Костюмы еще их переживут.
   Затем в виду начала большой перемены, кому-то очень захотелось покрасоваться в священных костюмах на публике. Одной распахнутой двери стало мало, половина вывалила в коридор.
   В общем, когда через шесть минут ровно Евгения пересекла порог зала, ни костюмов, ни учеников уже не было. Но вряд ли ее бы успокоило известие, что самые сознательные пытались, честно пытались остановить других! Их голос оказался слишком слаб, и они поплелись за толпой.
   Разумеется, Евгения сломя голову полетела искать непутевых детей своих, в который раз радуясь, что Елена Александровна к этому не причастна. По дороге на четвертый этаж Евгении попался ухмыляющийся Закревский, который, судя по виду, только ее и искал. Женя молча шагнула наверх. Уже с лестницы Евгения услышала звуки гитары, разносящиеся на весь этаж, и чьи-то веселые выкрики. Завернув за угол, Женя обнаружила внушительную толпу подростков, которая образовывала полукруг. Новоявленной преподавательнице пришлось найти себе место, с которого было бы видно, что происходит. Закревский следовал за ней.
   Сквозь широкие окна в центр этажа падали огромные солнечные пятна, и десятиклассники будто находились в свете прожекторов. По этажу, будто по улице прогуливались дамы в пышных платьях, их юбки волочились по полу, и девушки придерживали их пальцами. Они звонко смеялись, прикрываясь веерами, и переглядывались, замечая потенциальных кавалеров. В самом центре на лавочке восседали король и королева, за спиной короля замер премьер-министр, а у ног королевы, опираясь на руки и вытянув ноги, устроился неугомонный шут с разрисованным лицом. Музыкант бродил по этажу с гитарой, актер выделывал кренделя под музыку, художник вырисовывал портреты стоящих кругом людей.
   - Слушайте, слушайте! - выкрикнул актер, он же - Женька Болотов, вылетая вперед, - только сегодня и только у нас вам предоставляется уникальная возможность увидеть королевство Больших Каштанов в его истинном свете! Только сегодня наши маски говорят правду!
   Я - актер больших и малых
   И судьба моя проста -
   Быть достаточно удалым,
   Чтобы удивлять сердца.
   И совершенно неожиданно Женька сделал кувырок назад и тут же ловко приземлился на обе ноги.
   Раздался перебор гитарных струн и перед толпой остановился прогуливающийся с гитарой Кирилл Мефодиев, грустно запел, пронзительно глядя на учеников:
   Случилось это много лет назад,
   В ту пору, о какой не говорят.
   Я был довольно знатен и богат,
   Но по душе моей струился яд.
   Я знал надежды свет и боль тоски,
   Но не надеялся узреть любви.
   И если бы не подлый мой язык,
   То счастье я познал бы в тот же миг.
   - Граждане! - вышел вперед Болотов, молитвенно сложив ладони. - Товарищи! Братья! Подайте талантливым, но крайне бедным артистам, оцените по достоинству их искусство! В неспокойной толпе учеников раздались крики, аплодисменты и смешки.
   - Эй, артисты! - крикнул кто-то, - Зажигайте! Мало зрелища!
   - Ах, мало?! - с ехидной улыбочкой вскочил со своего места Шут, он же - Дина Ясноглазова. Она тряхнула причудливо забранными волосами и в них зазвенели колокольчики. Подскочив к крикуну, она вытащила его в центр и обернулась к Актеру и Певцу.
   - Эй, этот господин желает развлечься! Пусть развлечется по-нашему. - затем она повернулась в другую сторону, где прогуливались ее одноклассницы в пышных платьях. - Девушки, сюда!
   Кирилл уже доставал из кармана телефон.
   Вмиг прибежавшие девушки, окружили растерявшегося крикуна с обеих сторон, Актер пристроился с одной стороны, а Шут - с другой, и тут из телефона Мефодиева грянул гром.
   - Канкан, Дамы и Господа! - Провозгласил Шут, вскинув вверх руку, и вместе с Актером начал задавать темп танцу под всем известную мелодию. Линия танцоров быстро приноровилась. Растерянный крикун, крепко зажатый с обеих сторон, вынужден был танцевать, просто чтобы не упасть.
   Бесконечный канкан никак не желал останавливаться. В конце концов, танцоры сбились, разъединив линию, и начали танцевать хаотично и беспорядочно, зажав крикуна в центре круга и мешая ему вырваться.
   Школьники снимали все происходящее на камеры своих телефонов.
   - По-моему нашему герою тесно в пиджаке, - заметила Катя Гончарова, не останавливая танца. После ее слов, к Крикуну подскочил Художник-Ростоцкий, и без лишних слов стянул с него пиджак. Несчастный девятиклассник уже сто раз пожалел о своих словах.
   Но тут Евгения Владимировна, наконец, опомнилась и сообразила, что как учитель давно могла бы остановить это безобразие. Про также наблюдавшего за всем действом математика она позабыла.
   Евгения вырвалась из толпы и решительно шагнула в центр этажа, превращенного в сцену.
   10-ый "Г" сразу же увидел ее, вмиг выходя из своих образов. Король Артем, забывшись, толкнул в бок королеву Марго, Болотов споткнулся. Но Шут продолжал танцевать, да и разодетые фрейлины поддерживали его.
   Женя решительно захлопала в ладоши.
   - Так, все, заканчиваем этот балаган! Кирилл, выключай музыку.
   Мефодиев оглянулся на нее.
   Евгения повернулась к ученикам.
   - Все расходимся по классам, или у вас уроки уже закончились?
   На лицах школьников гасли улыбки. Переглядываясь, прятали телефоны и поворачивались к классам, нерешительно оглядываясь на продолжающееся веселье.
   Евгения хотела закончить этот концерт мирным путем, без лишнего привлечения внимание. Правда, через урок об этом и так будет знать вся школа.
   - Дина! Прекращай все это! - учительница русского языка повернулась к Шуту.
   - О чем вы, Евгения Владимировна? - весело крикнула девочка, - это же часть нашей ролевой игры! Или вы забыли?
   Женя не успела ответить нахалке - внезапно музыку перекрыл голос намного более резкий и громкий.
   - Так, что здесь происходит?! - из-за угла вышла встревоженная шумом завуч Инга Станиславовна, и музыка из телефона Кирилла вмиг, будто по мановению волшебной палочки, стихла.
   Завуч оглядела еще не разошедшуюся толпу, разодетых десятиклассников, замершую учительницу.
   - Итак, может быть, мне кто-нибудь потрудится объяснить, что здесь происходит?
  
   ***
   - Итак, надеюсь, вы сами понимаете свою ошибку?
   - Ошибку? - Женя вскинула брови и прямо посмотрела на завуча. Ее не пугал ни грозный взгляд, ни неоспоримый вес в лице возраста и опыта. Хотя, признаться честно, в первые минуты она и чувствовала себя, как школьница на ковре у директора.
   - Именно так, - Инга прекрасно видела, что Евгению все это совершенно не пугает, может быть, поэтому она так злилась сейчас. С каждой минутой все больше и больше. - Вы слишком поощряете все их выдумки. Вы устроили эту игру...
   - Которая длилась всего два дня, - еле слышно пробормотала Женя.
   - Вы одобряете все их начинания. Вот они и разболтаны настолько, настолько...
   - Насколько они были разболтаны всегда, - закончила Евгения.
   Все бы ничего, Женя бы спокойно прожевала и это, если бы в учительской в данный момент не находился Закревский, который выступал очевидцем сегодняшнего инцидента. Математик не просто находился в кабинете, он еще смотрел снисходительным и вместе с тем, как ни странно сочувственным взглядом, которые в сочетании оставляли после себя легкое чувство тошноты и головокружения. И тогда внутри у Жени все вскипело от обиды.
   - Ох, Евгения Владимировна построже надо быть, понимаете?! - уже спокойнее заметила Инга. - Построже. И вообще, не стоило их оставлять без присмотра.
   - Простите, мне казалось, они в десятом классе, а не в первом.
   Инга Станиславовна выдохнула.
   - Костюмершу чуть инфаркт не хватил, когда она вошла в зал не увидела ни костюмов, ни детей.
   - За костюмы она переживала явно больше, - тихо сказал Закревский.
   - Аркадий Николаевич! - не выдержала Инга и снова повысила голос. - Дело серьезное, а вы шутите!
   10-ый "Г" приник к учительской и следил за судилищем над Евгенией Владимировной. Двадцатью минутами раньше закончилось такое же вот судилище, но только над ними. Инга Станиславовна разорялась весь урок, отведенный под классный час.
   - И все же, вечно мы ведемся на чьи-то безумные идеи, а потом отдуваемся! - завела старую песню Яна, явно на кого-то намекая.
   - А ты не ведись, - предложила ей Рита, стоя по другую от Дины сторону. - Будь выше этого, умнее. Отстаивай свое мнение!
   Яна бросила на нее злобный взгляд, не поняв, шутит ли их королева или говорит серьезно.
   - Да, интересно, а чья же была идея? - ехидно высказалась Дина. - Но что сейчас об этом-то говорить? Потащились-то все без исключения!
   Оля Попова прошествовала мимо одноклассников и пошла к лестнице.
   - А ты куда, Попова? - переключилась на нее Яна.
   - Домой. - Оля даже не остановилась.
   - Нет, нормально, все стоят, а она уходит! Это вроде как наше общее дело, разве нет?
   - А я не соглашалась в этом участвовать. Я соглашалась против ничего не делать. - Оля развернулась с выражением глубочайшей скуки на лице. - Так что я ухожу.
   - Даже если король тебе прикажет? - Кузнецова все никак не могла успокоиться.
   - Отвали, Ян, - предложила Попова.
   - Ну наконец-то, - выдохнула Дина, не глядя на обеих. Оля, уже собиравшаяся уйти, повернулась и нашла в толпу одноклассников Дину.
   - То, что меня раздражает она, не значит, что меня не раздражаешь ты. - Она смотрела только на Дину, а за спиной у Ясноглазовой расползалась тишина.
   - Вот те на... - заметил кто-то тихо.
   Попова, усмехнулась, отвела пронзительный взгляд от Яноглазовой и скрылась на лестнице.
   - А все-таки, - меньше через минуту заметил Болотов и нарисовался рядом с Диной, положил руку ей на плечо. - Все-таки мы отлично повеселились.
   Дверь учительской распахнулись, чуть не придавив часть десятиклассников, и все взгляды устремились на Евгению Владимировну.
   Она будто бы и не слишком удивилась, застав перед дверьми весь 10-ый "Г". Сначала, видимо, она просто хотела пройти мимо, но потом резко передумала.
   - Я знаю, вам уже задавали такой вопрос, но все же я должна спросить: зачем вы сделали? Вас же попросили сидеть на месте и не нервировать костюмера!
   Несколько мгновений все молчали, потом ответил Женя:
   - Ну мы же не сделали ничего плохого. И костюмы в порядке. Просто нам захотелось немного повеселиться, мы не хотели устраивать спектакль.
   Женя пожала плечами.
   - И тем не менее, костюмы вас не спасли. Это ваше представление напоминало именно дешевый спектакль. Балаган с поверхностным вульгарным исполнением. К театру это не имело никакого отношения.
   Развернувшись, учительница русского языка прошла мимо.
   Вот теперь всем действительно стало стыдно.
   Сколько бы Инга Станиславовна не разорялась, такой же реакции у десятого класса она вызвать не смогла.
  
   ***
   Евгения Осенкова сидела в актовом зале и, в ожидании репетиции, проверяла диктанты. До репетиции оставалось пятнадцать минут, и Евгения Владимировна честно пыталась собраться, чтобы выглядеть перед десятиклассниками более уверенной и непоколебимой, чем была на самом деле. Она пыталась доказать себе, что ей все равно, что они сделали и делают постоянно, но никак не могла себя в этом убедить.
   Выше нос, Женька! Дети будут разочаровывать тебя еще не раз и глупо обижаться на них, неразумных. Но по молодости и неопытности Женька все равно обижалась. В ее глазах вся эта выходка выглядела так, будто они пытались доказать, в первую очередь, ей, как им противен весь этот спектакль.
   Но самом-то деле Евгения прекрасно понимала, что, скорее всего у этих детей не было никаких коварных замыслов. Они просто развлекались. И кто виноват, что она сама их оставила, зная, чем все это может закончиться?!
   Окончательно запутавшись в себе, Женя вздохнула. И вдруг, подняв голову от тетрадки, от изумления замерла. Прямо перед ней оказался большой шоколадный торт с воткнутыми в него горящими свечками. Подняв глаза, учительница обнаружила прямо перед собой Кирилла Мефодиева, тепло улыбавшегося ей шоколадными глазами.
   - У кого День Рождения? - быстро произнесла Евгения.
   - Это не в честь Дня Рождения, - ответил он и улыбнулся еще шире. - Это в честь примирения.
   Евгения Владимировна откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.
   - Кто кого должен простить?
   - Вы -- нас.
   - И поэтому здесь торт со свечками, да?
   - Да, - спокойно кивнул Мефодиев, и вдруг крикнул в сторону входа: - Эй, заходите!
   И тогда в зале оказался весь класс. Все двадцать пять человек с кружками, фруктами, тарелками. Они вошли и теперь стояли с улыбками на лицах. Такие все разные, до конца еще не понятые, пришли просить прощения. У нее.
   - Ого, ничего себе делегация.
   - Мы не могли прийти на репетицию, зная, что заслужили ваше недоверие, - скорбно провозгласил Болотов, и некоторые захихикали.
   - Да я как-то... - Евгения не знала, что сказать. Это стоило всех "простите" вместе взятых.
   - Моя мама всегда говорит, что чай помогает от всех жизненных неурядиц, - поделилась вдруг Лада.
   - Мы разопьем кружку мира и будем жить дружно, - подхватил Некрасов.
   - А у меня кружки нет, - растерянно проговорила Женя. Настолько растерянно, что большая часть засмеялась. И она в том числе.
   - А мы вам принесли, - лукаво заметила Динка, доставая кружку.
   - А, ну это меняет дело. - Снова засмеялась Женя. - Тогда можно начинать.
   Они уселись прямо на сцене. Притащили стулья, выдернули из подсобки реквизиторский стол и уставили на него все яства. Свечи задули все вместе. Чайник пришлось кипятить три раза, чтобы хватило всем. В конце концов, все расселись и принялись за угощение.
   - Почти как в детстве, - заметил вдруг Илья, оглядывая стол.
   - Да, давно мы так не собирались, - согласился Артем.
   - А как же внутриклассные мероприятия? - спросила Евгения. - Всякие там Новые года, 8-ые марта...
   - Нормальные праздники мы в последний раз устраивали классе в восьмом, - вспомнила Рита. - Помните, как в один год нам запретили праздновать Новый год в классе из-за того, что мы неважно себя вели?..
   Все покивали, а кто-то даже засмеялся.
   - Да уж, неважно, - фыркнул Кирилл, - да кое-кто же бил стекла чуть ли не каждый день снежками!
   Все засмеялись.
   - Никто не признавался и не выдавал другого, - подхватила Дина. - Но все и так знали, что это мы.
   - Да, раньше мы любили собираться, - сказал Артем, и наступила тишина, будто все вспоминали прекрасные деньки, которые ушли безвозвратно.
   - А помните, как мы делали это в детстве? - сказала Катя. - Как во дворе устраивали пикники летом?
   - Ага, каждый тащил что-то из дома -- пару яблок, шоколадку, может какие-то конфеты, в киоске покупался "юпи" - ну напиток такой, какой нужно водой заливать. - Мечтательно поделился Женька. - И вот со всем этим безобразием мы усаживались на плед и все это уплетали.
   - А Динка рассказывала истории, - засмеялась Ладка. - или Димка.
   - Чаще всего, Дина придумывала, - пожал плечами Дима.
   - Ну нет, - протестующе заявила Катя. - А как же Легенду о Большом Каштане? Это придумал ты.
   - О! - завопил Лешка Мешков. - Крутая была тема! Кто-нибудь ее помнит?
   - Дин? - посмотрела на Шута Рита.
   - Пусть рассказывает Ростоцкий, - пожала плечами Дина. - Это его история.
   - Да он забыл, - усмехнулся Максим.
   - Так, Аникеев! - осадил его Дима и широко улыбнулся. - Как я мог ее забыть?!
   - Дим, расскажи, пожалуйста, - попросила Евгения Владимировна. - Раз уж я удостоилась чести сидеть с вами на этом милом пикнике...
   Все рассмеялись.
   - Ну ладно, - вздохнул Дима.
  
   Легенда о Большом Каштане
   Когда-то давным-давно, когда все деревья на планете были намного больше, чем сейчас, на одной поляне рос большой-большой каштан. И на этом каштане располагалось целое королевство, в котором были и король, и королева, и придворные, и простые мирные жители, изо всех сил старающиеся ради блага своего королевства.
   Жители этого королевства были ловкими и смелыми, и им совсем не нужны были крылья, чтобы летать. Они были так прекрасно физически развиты, благодаря постоянному перемещению между ветками, что любая работа у них спорилось. В числе прочих обязанностей было собирать с самых тоненьких веток семена каштановых цветов и выращивать их в специальных условиях - в темноте и сухости - так, чтобы на свет мог появиться новый житель королевства. Девочки из каштановых цветов появлялись необыкновенными красавицами - с почти прозрачной белой кожей, яркими темными волосами и сочными алыми губами, да и мальчики были весьма недурны собой. Кроме прекрасного сложения они были одарены и острым разумом, и прекрасным чувством юмора. И это не говоря уже о физической силе.
   Это была самая необходимая в королевстве работа и в тоже время самая ответственная.
   И вот однажды, - а случилось это во время сбора каштановых семян, один из сборщиков, заболтавшись с другим, висящим на соседней ветке дерева, не заметил, как одно семечко ловко выпрыгнуло из корзины, подхваченное ветром, и полетело к земле.
   Каждое из семян у сборщиков было на счету, и когда один из них заметил пропажу из своей корзины, было уже поздно. Семечко лежало на земле. От удара о жесткую землю оно раскрылось, и оттуда показалась маленькая девочка - тоненькая, как лепесток, дрожащий на ветру. Эту девочку нашел тот, кто видел падение со стороны - один из жителей Земного королевства. Разумеется, он тут же понял, что на Большом Каштане живут люди - много-много людей, обладающих своими особыми способностями. И так стало этому жителю любопытно взглянуть на всех тех людей, проверить, так ли они прекрасны, как эта девочка, что он тут же записался на прием к королю своего королевства и поведал ему обо всем. Король взглянул на живое доказательство слов жителя и понял, что в этой бабочке, покинувшей кокон, лежит ключ к его славе и бессмертию. "Нужно лишь захватить это Каштановое королевство, - думал тот король, - и тогда ни один из ныне живущих и тех, кто будет жить после меня, не забудет мое имя. Меня будут помнить только как короля-завоевателя. И ни больше, ни меньше!"
   И вот, сказано - сделано, собрал король огромную армию и пошли они боем на Большой Каштан. Но тот был таким высоким, что было совершенно непонятно, как объявить Каштановым жителям о начале войны. Как вообще добраться до этого Каштанового королевства?!
   Притащили тогда воины к тому Каштану большие лестницы, но и самая высокая из них была недостаточно высока и не доставала и до одной-четвертой дерева. Связали тогда все лестницы вместе, но они обламывались и переламывали лихачам руки и ноги.
   Замерли тогда воины в недоумении. Как справиться с другим королевством, если они даже не могут приблизиться к нему? Думали они, думали, и вдруг одному из них пришла в голову блестящая идея. Он рванул куда-то и спустя некоторое время притащил незаменимое оружие. Топор.
   - Если мы не можем взобраться на это дерево, - сказал этот военный гений, - то его нужно просто срубить.
   Обрадовались воины и тут же вооружились топорами, которые не мешкая, применили в дело.
   Они пытались пошатнуть это дерево ни день и ни два, а много-много дней. Все эти дни жители обоих королевств слышали странные удары, которые разносились на много километров вокруг. И вот, когда ствол наконец удалось расшатать, жители Каштанового королевства поняли, что происходит. Но было уже поздно. Заплакали тогда дети и взрослые - не было у них путей к отступлению, не было шансов сбежать и спрятаться. Дерево неминуемо должно было рухнуть вниз.
   - Будем стойкими, - сказал Каштановый король. - Не мы начали эту войну, не нам и заканчивать. Мы жили на этом Каштане испокон веков, и он является нашим единственным домом. Он часть нашей силы и наших способностей. И старый Каштан подарит нам силы в последний раз.
   В этот момент их дом начал неумолимо клониться вниз. Каштан падал тяжело и медленно и дал возможность своим жителям почувствовать весь ужас от этого падения. Взрослые застыли, глядя друг на друга, дети зашлись в немом крике, а воины под деревом огласили поляну криками и воплями радости.
   Но недолгой была та радость. Через несколько мгновений Каштан упал, обрушив и часть Земного королевства. На много-много метров вокруг протянулся страшный грохот, оглушивший жителей обоих королевств. Когда эхо смолкло, а пыль рассеялась, стало понятно, что праздновать особо нечего. От той так и не начавшейся войны осталось множество раненых и погибших.
   Жители земного королевства остались отрезаны друг от друга большим Каштаном, лежащим поперек дороги, на ствол его взбирались дети, они играли там, прячась между ветками, а вокруг рассыпались семечки нераспустившихся каштановых цветов. Больше это дерево было не способно породить ни одного мальчика и ни одной девочки.
   Долго плакали уцелевшие жители каштанового королевства над своем загубленной жизнью, но больше переживали они не из-за того, что лишились дома, а из-за тех детей, что так и остались на каштановых ветках.
   Война больше не имела смысла. Земное королевство осталось безрадостным победителем с ношей на плечах из-за своей ошибки.
   Жители же Каштанового королевства собрали все, что у них осталось - семена каштана - и отправились восвояси. По дороге многие из них расставались, находя пристанище в других королевствах, в лесах, в селах, но оставшиеся смогли однажды обосноваться на новом месте.
   Много лет прошло с тех пор, много воды утекло. Но потомки жителей того Каштанового королевства до сих пор живут на земле. Они узнают друг друга по особому внешнему виду, передающемуся из поколения в поколение: каштановым глазам и волосам, и бледным фарфоровым лицам. Кроме внешних данных, их можно узнать по особой физической выносливости и способности воспарять над землей без крыльев. Они передают свою историю из уст в уста, они чтят старые традиции и все еще сажают те самые каштановые семечки в землю, чтобы на свет появлялись не дети - нет, чтобы вырастали высокие каштаны - последний дар земле от большого доброго дерева.
  
   Десятый класс во главе с Евгенией Владимировной молчал, будто переваривая историю.
   - И все это придумал ты? - спросила, наконец, у Димы Евгения. - В детстве?
   Он пожал плечами.
   - Все как-то само собой придумалось. Мы проводили на этом дереве по многу часов.
   - Так у него есть прототип? - удивилась Евгения Владимировна.
   - А как же.
   - И у Каштановой девочки тоже, - едва слышно шепнула неугомонная Вера на ухо Яне.
   Внезапно где-то очень близко раздались звуки шагов, и в актовый зал вошел незнакомый высокий молодой человек с рюкзаком за спиной.
   - Ага, это вот так вы спектакль репетируете?! И какая же сцена? Застолье? - он был громогласен и весел. Евгения Владимировна тут же вскочила ему навстречу.
   - О, Игорек, спасибо, что пришел! Ребят, это мой одноклассник, познакомьтесь, сейчас он актер драматического театра.
   Все как-то зашевелились, ожили.
   - Евгения Владимировна, так вы и в школе учились? - пошутил Макисим. Кто-то захихикал.
   - Евгения Владимировна, ваш одноклассник актер? - с великим изумлением в голосе вопросил Женя. Лицо его было таким комическим, что все расхохотались.
   - А у вас тут весело, - подытожил Игорь. - Ну-с, и кому нужно моя помощь в овладении искусством плаща и шпаги?
  
   Оказалось, что Евгения Владимировна пригласила Игоря помочь Дине и Диме овладеть азами нелегкого искусства фехтования в той единственной сцене, где кто-то с кем-то сражался. Он научил их основным позициям, стойкам, научил самым элементарным приемам защиты и велел тренироваться как можно больше. Вдобавок, он разрешил пользоваться принесенными рапирами столько, сколько им потребуется, заявив, что им повезло, что у него имеется парочка личных экземпляров для тренировок. Затем, понаблюдав за ними с часок, мастер фехтования оставил их. А Дина и Дима продолжили свои тренировки, неуверенные, что это все похоже на бой, даже понарошку.
   Само сражение в спектакле длилось не больше полутора минут, но чтобы это походило на сражение, нужно было упражняться и еще раз упражняться.
   Их упорные тренировки сподвигли остальных тоже начать работу и все тут же принялись репетировать, репетировать и еще раз репетировать.
   Постепенно тексты вызубрились на зубок, листки сценария исчезли с глаз и произошло чудо: актеры сблизились и породнились со своими персонажами, стали неотделимы от них. Нелегкое вживание в образ состоялось.
   - Защищайся! - крикнул Медведь.
   - К вашим услугам! - Принцесса выхватила шпагу.
   Дина и Дима дрались ожесточенно. Они были еще не до конца уверенны в своих движениях, радиус их действия был еще слишком широк -- под такой ажиотаж лучше было не попадаться. Они сбивали на своем пути стулья, реквизиторский стол, путались в занавесе, грозя обвалить его. Вот и сейчас -- они так яростно перемещались, что не заметили, как прорвались за кулисы. Вот нога Ростоцкого поехала на гладкой ткани, и он рухнул, барахтаясь руками в попытке удержать равновесие и ощутимо приложившись затылком при этом. Рапира откатила в сторону, никого, к счастью, не покалечив. Когда Дина наклонилась над ним, думая, что он потерял сознание, а одноклассники вокруг ахнули и замерли, он в полной тишине вдруг произнес: "Надеюсь, ты не ждешь поцелуя?", - и быстро открыл глаза, в которых плескалась привычная насмешка. Ее глаза расширились от изумления, она поняла, что именно этого он и ожидал: ее удивления от внезапного вопроса. Но вместо того, чтобы, как все думали, взбеситься и закатить истерику, она фыркнула и подала ему руку, помогая подняться.
   Внезапно все будто резко выдохнули.
   - Иди ты, - тихо и отчетливо прошептала она. Он посмотрел на нее.
   Она блеснула холодной улыбкой и отвернулась, но он заметил, каким печальным стало ее лицо. Итак, она ушла, а он даже ничего не успел сказать ей вслед, не успел даже понять, нужно ли.
   Маленький мальчик Митя в нем кричал, что "да, конечно же, нужно, дурак!"
   Но он ничего не сказал.
  
   Глава 14, в которой шут сам снимает маску
  
   Ей было 13, ему 14, и это стало их последним спором. Отправной точкой к расставанию. Просто поводом, причина скрывалась глубже.
   Они шли домой, и Яся все распространялась про все это нытье одноклассниц из серии "у меня нет парня". Как будто это так сложно, говорила она, пойти и кого-нибудь подцепить. Уж поцеловаться с кем-нибудь вообще нехитрое дело!
   Митя Ростоцкий ехидно смотрел-смотрел, слушал-слушал, а потом предложил, глядя на нее прищуренными глазами:
   - Нет ничего проще, моя госпожа, чем доказать твои слова на практике!
   - Очень интересно как, - усмехнулась она. - Предупреждаю, попробуешь меня поцеловать -- огребешь! Ты меня знаешь, да и сумка у меня тяжелая.
   - Очень надо! - презрительно фыркнул Митя. - Нет, моя милая, я говорю о другом, понимаешь? Я вот, к примеру, совсем не считаю, что поцелуи -- это такое нехитрое дело! Ты пойди сначала найди такого человека!
- И...что же ты предлагаешь, находчивый мой? - поинтересовалась Яся, уже поняв, к чему он клонит.
   - Поспорим. Если не боишься.
   - Очень смешно.
   - Тогда слушай. Спор на поцелуй. Кто первый подойдет и поцелует того, кто ему нравится, тот победил. Кажется, все просто. По твоему мнению. Но не в щечку. Не тайно, а потом: "ну это было, честное слово, только фотика под рукой не оказалось".
   - Хм, - задумчиво произнесла Дина.
   - Слабо?
   - Ты же знаешь, что нет, - прищурилась она. - А кто проигрывает, что тогда?
   - Это уже интереснее. Проигравший подходит и целует победителя на глазах у его пары.
   - Ээээ...
   - Не нравится?
   - Ну то есть, я должна поцеловать того, кто мне нравится, и в перспективе начать с ним встречаться, а потом очень быстро разорвать отношения, когда придется одному из нас целовать другого. Какой-то бред получается. Твоя же предполагаемая девушка тебя первого и отошьет.
   - Ну хорошо. Может быть, ты не будешь встречаться с тем человеком. Ты просто его поцелуешь и все. Выиграешь. И примешь поцелуй от проигравшего.
   - В любом случае получается какой-то бред. Если хочешь поцеловать меня или чтобы я тебя поцеловала, ты скажи, я уж соглашусь, скрепя сердце.
   - Ясенька, я же не заставляю тебя в этом участвовать. Я просто предлагаю. Как всегда. Нам же так интересно, на что каждый из нас способен.
   Яся выдохнула. Это было очень рискованное задание. Хорошо поцеловать того, кто тебе безразличен, это и правда довольно элементарно. А вот как быть с тем, кто тебе по-настоящему нравится? Не подойдешь же и не поцелуешь просто так. Но в этом споре... есть одна лазейка.
   А если не согласиться -- то это окажется тем, что он будет припоминать ей до конца жизни. Это будет первый спор за всю их жизнь, от которого она откажется, сразу признав себя побежденной.
   - Ладно, - выдохнула она. - По рукам.
   - Я знал, что ты не откажешься. - Хитро улыбнулся он. - По рукам.
   Они заключили пари, и это разрушило их дружбу.
  
   ***
   Хозяин
   Ты! Держи ответ! Как ты посмел не поцеловать ее?
   Медведь
   Но ведь вы знаете, чем это кончилось бы!
   Хозяин
   Нет, не знаю! Ты не любил девушку!
   Медведь
   Неправда!
   Хозяин
   Не любил, иначе волшебная сила безрассудства охватила бы тебя. Кто смеет рассуждать или предсказывать, когда высокие чувства овладевают человеком? Нищие, безоружные люди сбрасывают королей с престола из любви к ближнему. Из любви к родине солдаты подпирают смерть ногами, и та бежит без оглядки. Мудрецы поднимаются на небо и ныряют в самый ад - из любви к истине. Землю перестраивают из любви к прекрасному. А ты что сделал из любви к девушке?
   Медведь
   Я отказался от нее.
   Хозяин
   Великолепный поступок. А ты знаешь, что всего только раз в жизни выпадает влюбленным день, когда все им удается. И ты прозевал свое счастье. Прощай. Я больше не буду тебе помогать. Нет!
  
   Он шел по улице и ругал себя на чем свет стоит.
   Ноги поворачивали назад, сердце стучало, как бешеное. Он не мог и не хотел ее видеть, но не мог и не увидеть. Ему казалось, что в тот момент, когда он произнес сегодня эту фразу про поцелуи, когда она посмотрела в сторону печально, в этот самый момент они прошли полный круг с момента заключения ими того пари.
   Самого глупейшего его предложения в жизни.
   Того самого спора, из которого они оба вышли проигравшими.
   В конце концов, почему нельзя было просто признаться хотя бы себе, а потом уже и ей, как сильно она тебе нравилась? Почему нельзя было просто подойти и поцеловать ее, без всяких оговорок и условностей? Вместо того, чтобы сделать что-то простое и понятное, он придумал этот дурацкий спор, просто ужаснейший, потому что это ни на мгновение не приблизило ее к нему. Все, что он делал после заключения пари -- пытался подойти и поцеловать ее. Именно ее, а не какую-то мифическую девушку-призрака. Ведь в итоге, думал он тогда, я все равно ее поцелую и неважно, в каком статусе буду я.
   Он забыл, с кем имеет дело. С той, которая никогда не делает так, как он задумывает. Единственное, что его удивляло тогда -- почему медлит она? Почему не выигрывает этот спор? Он и подумать не мог, что она тоже может бояться.
   А он лишь полагал, что она над ним смеется. Смеется на том поле для снайперов, смеется, потому что давно разгадала его намерение. Это било по нему больнее, чем любой возможный отказ. Он перестал с ней общаться из-за пошатнувшейся гордости, из-за того, что доспехи перестали блестеть, а он заметил это слишком поздно.
   Он перестал с ней общаться, потому что влюбился в нее.
   Но, все что ни делается -- к лучшему. Может быть, хорошо, что он прекратил общение первым. Это помогло ему не увязнуть так сильно.
   И он поехал в лагерь и доказал, что поцеловать девушку, действительно не такая уж сложная задача. А потом найти себе новую -- тоже вообще не проблема.
   Какой же дурак.
   Дима остановился так резко, что, казалось, сейчас искры из-под ботинок посыплются. Он стоял перед ее квартирой на пятом этаже и судорожно давил на звонок. Сложно было прийти. Еще сложнее было сделать то, что он собирался.
   Но когда она открыла дверь, он был как обычно ехиден и насмешлив. Не меньше, чем она.
   Но Дина даже не улыбнулась.
   - Как ты думаешь, зачем я здесь? - произнес он.
   - Твоя бравада здесь не уместна, Ростоцкий, - сказала Дина и привалилась к дверному косяку. - Я вполне могу прямо сейчас закрыть дверь перед твоим носом.
   - Можно войти?
   Она посторонилась и закрыла за ним дверь.
   - Вошел -- говори.
   Он вздохнул.
   - Хочу попросить у тебя прощения.
   - Это еще за что? - с вызовом спросила Дина. Она явно намеревалась вышвырнуть его из дома как можно скорее. Но он знал, какой она может казаться, когда хочет создать видимость. Он не обратил на ее слова ни малейшего внимания. Впустила в квартиру -- значит, уже не выгонит.
   А ему нужны были эти несколько фраз, чтобы собраться с силами.
   - За то, что тянул так долго, - сказал он, притянул ее к себе и поцеловал.
   Вот так просто. И не было в этом его действии ничего сложного -- все верно. Все было так естественно, как только может быть. Он холодный, с улицы, его куртка приятно обжигает ее руки, оголенные участки ее кожи. А она была теплой, очень-очень теплой. И кажется, ужасно злилась на него, но не отталкивала. Да и вообше, кажется, просто потеряла дар речи. Он отстранился и посмотрел на нее.
   Голубые глаза ее на узком лице смотрели настороженно - следили за Митиными пальцами, которые осторожно и несмело протянулись вперед и коснулись ее щеки. Он отвел от ее лица темные кудрявые волосы, такие густые и мягкие, будто шелковые. Все, как он себе и представлял. Она закрыла глаза, казалось, от того, что им стало больно - больно смотреть на него. А потом он потянулся к ней и, обхватив другой рукой шею, осторожно поцеловал снова. Где-то в горле стало очень горячо, так что и не вздохнуть, а потом тепло разлилось по всему телу. Можно было целовать ее и ни о чем не думать - целовать, и таким естественным это казалось. Можно было обнимать ее, прижимая к себе все сильнее, и забыть о том, что он все знает. Так же, как и она могла забыть о том, что угадала его. И не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что это была последняя их спокойная, простая, естественная встреча, первый и вместе с тем последний поцелуй, перед тем, как все раскроется и придется ненавидеть друг друга сильнее, чем прежде.
   "Ненависть сильное чувство, - всегда повторял отец. - Такое же сильное, как и любовь. Из-за него могут и убить".
   Только сейчас Яся это поняла. Она убивала себя.
   Наконец, и для этого понадобилось усилие, они отстранились друг от друга, как будто вспомнили, кто они есть и что они все еще существуют. Дина отвернулась, чтобы не смотреть на него, чтобы просто собраться с мыслями. Но ей не повезло, она оказалась прямо перед зеркалом. В зеркале она видела его не менее ясно, чем стоя напротив. Только вот голова так не кружилась. И они не могли отвести друг от друга взглядов. Даже сказать что-то было трудно.
   Но наконец, он вздохнул, потер пальцами лоб:
   - Боюсь, что сейчас ты убьешь меня, а потом сделаешь из меня ковер, положишь на пол и будешь ходить по нему.
   - Что? - она подумала, он так шутит, чтобы разрядить атмосферу. - Почему?
   - Потому что я нашел Думку и кое-кто проспорил мне желание.
   - Очень интересно, - вкрадчиво заметила она. - И кто же у нас Думка?
   - Ты, конечно, Динария. Кто же еще...
   Она судорожно вздохнула.
   - Ты...ты не мог узнать. - Помимо желания, она все же выдала свои чувства. Она была поражена.
   - Узнал, - он почему-то не смотрел на нее и вообще, голос звучал так, будто его это открытие совсем не радует.
   - Откуда? Как? Я...не выдавала себя ничем. Сто раз проверяла все свои тексты, убирала свои любимые фразочки.
   - Нет, я узнал по-другому. Ты выдала себя в других письмах.
   - Это что значит? - не поняла она.
   - Я узнал, потому что Андрей Демидов -- это я.
   Она ахнула и закашлялась. Она отступила, врезалась в зеркало и осела на пол.
   - Как? Нет. Это невозможно. Это... - она была больше, чем просто поражена. Больше всего ее убивал не поступок Ростоцкого, а то, что она не заподозрила ничего. Знала же, с кем спорит!
   Он шагнул к ней, сел рядом. Она вырывалась, стискивала зубы, один раз даже заехала ему локтем по лицу, но в конце концов, он преодолел ее сопротивление и обнял. Наконец, она успокоилась. Сидела спокойно, задумавшись.
   - Так получается, за тем негативным письмом стоял тоже ты?
   Дима виновато опускает глаза.
   - Мне нужно было сыграть на контрасте.
   - А как же...
   - Сашка Коршунов -- однокурсник моего двоюродного брата. Я его попросил, но все объяснил.
   Некоторое время они сидят в тишине.
   - Если я отпущу тебя, ты не вырвешься? - спросил он.
   - Нет, - помолчав, сказала она. Но едва он ее отпустил, он размахнулась и влепила ему пощечину.
   - За правду, - буркнула она. Но, посидев, сама приложила руку к его покрасневшей щеке. - Как я попалась?
   Он пожал плечами.
   - Ты что-то сказала про книгу ответов на все вопросы. И я все понял. Но может быть, тебя утешит то, что я бы никогда не угадал, если бы ты фактически не призналась сама. Ты же не знала, с кем беседуешь.
   - Я знала, с кем заключаю пари, - вздохнула она. - Но, видимо, растеряла хватку.
   - Не растеряла, - тихо ответил он, а потом не удержался и снова ее поцеловал.
   - Ростоцкий, - заметила она, закрыв глаза. - Это несправедливо. Я должна ненавидеть тебя лютой ненавистью и клеймить, как предателя.
   - Но может быть, ты не будешь этого делать, если узнаешь, что последние две недели, как я узнал правду, я хожу будто громом пораженный. Ты была последним человеком, кого я подозревал, а все из-за того, какого ты мнения о "Думке" в классе.
   - Я возмущена девчонками нашими, которые это все воспринимают как сплетни. Я хотела, помогать, а не становится светской хроникой.
   Она решительно встала и посмотрела на него.
   - Так и будешь сидеть на полу в верхней одежде?
   И она подала ему руку.
   Потом они сидели у нее в комнате допоздна, пили чай, привалившись друг другу. Они знали, что этот внезапный день тепла, света, радости -- он уйдет так же внезапно, как и пришел, как все те дни в детстве, которые были наполнены бесконечным летом, фантазией и каштанами. Очень странное было ощущение, но оно сидело в обоих, и оттого день вышел еще более теплым, чем мог бы. Казалось, что кто-то решил подарить им эти часы радости, того, как могло бы быть, если бы они того заслуживали, если бы у них было все, как у всех.
   Но они забыли, что были не такими, как все -- язвительный Шут и Рыцарь со странностями.
   - Очень грустно, что ты никогда не зовешь меня Ясей, - поделилась Дина, глядя на полную луну, показавшуюся на небе.
   - Зато ты зовешь меня Митей слишком часто.
   - Не Митей. Митенькой. Я это назло, - призналась она.
   - Я знаю.
   - А я знаю, что ты тоже назло так делаешь, - он пожал плечами и улыбнулся ей. - Ты дикий собственник, Ростоцкий.
   Он снова пожал плечами.
   - Я придумал сказочное имя для девочки, которая каким-то образом умудряется жить в сказке, когда никто в нее уже не верит.
   - Ты сказал, что называть меня так могут только самые близкие друзья. Но я не виновата, что имя прижилось в классе и все меня так стали называть.
   - Но ты не всегда на него откликаешься. - Проницательно заметил он.
   - Просто все дело в том, кто именно тебя так называет.
   - Знаю.
   - Ты слишком много знаешь, тебе не кажется? - она шутливо толкнула его в бок.
   - Иногда мне кажется, что это не к добру, - признал он. - Например, я знаю, что если ты смотришь на звезды, то ты выдумываешь им имена. Я знаю, что когда ты приходишь на каток, ты воображаешь, что под толстым слоем льда находится целая Вселенная.
   - Мир огромен и удивителен. Просто иногда мы даже не делаем попыток его постичь. - Сказала на это она. - Я пытаюсь.
   Они помолчали, думая каждый о своем, а потом она спросила, будто только вспомнила:
   - Ты кому-нибудь рассказывал, что узнал про Думку?
   - Нет. - Он посмотрел на нее. - И не собираюсь, если ты об этом.
   - Я не об этом, - тихо ответила она.
   ***
   - И вот он мне звонит и приглашает пойти с ним гулять завтра. Прикинь?
   - Да ладно! Неужели?
   - Представь себе! Я была просто в шоке! Я подумала, он ошибся номером или еще что-то...
   - И что ты?
   - Согласилась. А что я должна была делать, Кать?
   - Ну... не знаю, могла бы и характер свой показать для разнообразия.
   - Слушай, что-то после стольких его выкрутасов мне как-то до жути не хочется рисковать. Так что... будь что будет.
   - Ну ладно. Я за тебя очень рада, кстати. Вот видишь, твой Сережа обратил на тебя внимание и без всякой глупой Думки.
   - Думка совсем не глупая. Я думаю, что она-то как раз очень даже помогла. Не знаю, уж как она это делает, но только стоит мне написать ей, как все ее слова исполняются, и решение приходит само собой... - на другом конце провода неодобрительно молчали, и Мила знала, почему: ее подружке Кате с самого начала не нравилась эта идея -- обращаться за советом в Думку. Может быть, ей не понравилось, что советы виртуального друга Мила ценит больше, чем Катины? А может быть, дело было и не в этом. Но вот только каждый раз, когда Мила хотела что-то сказать про эту безумно популярную в школе группу, Катя реагировала негативно. И однажды Мила просто перестала рассказывать что бы то ни было. Но сегодня был особый повод. - Кстати! - вдруг вспомнила она.
   - Что?
   - Все хотела спросить: как у вас в классе относятся к популярности Думки?
   - Все по-разному. Но большинство естественно читает-учитывается. А что?
   - Ну просто... одно дело, когда вы не знаете ее имени, другое, когда она у вас каждый день перед глазами. А так ведь на нее посмотришь и в жизни не подумаешь, что все это делает она!
   - Да кто она-то? О ком ты?
   - Как о ком? - поразилась бедная Мила в телефоне, - О вашем Шуте, конечно! О Яносноглазовой. Это же она Думка!
   - Погоди... кто? - Кате показалось, что она ослышалась. - Как ты... откуда ты узнала?
   - Да она передавала цветы, ну, якобы от поклонника какого-то через вашего актера Болотова. У нас все же выпали в осадок, когда он букет мне дарил, а я потом глаза поднимаю и вижу, что это она с ним пришла. Ну я думаю, вряд ли Болотов отвечал на все письма. Мальчишка в жизни так на письма не ответит!
   - Да, вряд ли, - совершенно механически сказала Катя, а в голове ее уже крутились сложные механизмы обдумывания информации. Мысль была совершенно абсурдна, ошеломительна, но вполне... реальна. Как это ни странно.
   - Ну вряд ли есть кто-то третий, кто посвятил во все это и Дину вашу, и Женьку. Хотя...
   Мне-то все равно, кто она. В любом случае, она мне очень здорово помогла.
  
   ***
  
   Очень странно, откуда взялось то вчерашнее предчувствие. Предчувстие неотвратимости конца.
   А может быть, как раз и не странно. Ведь в принципе, все было логично.
   По крайней мере, когда на следующий день Дина Ясноглазова пришла в школу, и начался весь-этот-ужас, она в себе удивлялась этой апатичности, этому равнодушию, как будто и не она стала причиной многочисленных сплетен и пересудов.
   Само утро не предвещало беды. Ладно, пока она шла в класс, она была уверена, что день более ли менее пройдет нормально. Но едва она переступила порог, оскал сладких взглядов и улыбок ослепил ее.
   Все было таким... ненатуральным. Как будто все присутствующие намеревались выскочить со словами "сюрприз" или что-то вроде того, или собирались сообщить ей о какой-то неприятности, которую нужно говорить именно со "сладким", улыбчивым или жалеющим лицом. Впрочем, ждать долго не пришлось. От доски к Ясе ломанулась Катя Гончарова со словами:
   - Ничего себе, Диночка! Или как нам теперь тебя лучше называть? Думкой?! Такого прозвища у тебя еще, пожалуй, не было...
   - Что случилось? - спросила Дина, попытавшись взять себя в руки. Но это было то, к чему она ни под каким видом не была готова. Всюду, куда Яся не кидала взгляд, были они. Эти лица, которые отворачивались в сторону или искривлялись так легко и быстро, как будто кто-то давил на невидимые пружины. Все ее одноклассники были не готовы к такому и не знали, как на это реагировать. На правду. Яна усмехалась в открытую, чем Дину совершенно не удивила, Вера рядом с ней сделала большущие глаза, Лада отворачивалась и пряталась в телефон, даже отличница Лида и та выглядела слишком пораженной, чтобы смотреть на Ясю прямо и открыто.
   - Что случилось? - переспросила Катя. - Спросим у тебя. Это же ты скрывала правду.
   Дина пожала плечами.
   - Можете заклеймить меня, если вам этого так уж хочется. - Шут не мог удержаться от широкой улыбки. Пока этот Шут взирал на всех с высоты своего взгляда, Яся внутри нее искала Митю -- того Митю, который объяснит ей, как это случилось. Как, черт побери, все узнали о Думке уже на следующее утро после того, как он приходил к ней вечером?! Как такое возможно и возможны ли такие совпадения вообще?
   И Яся нашла его. Он стоял в двух шагах от нее с таким видом, как будто боялся сделать неосторожный шаг. Она взглянула в его лицо. Глаза были виноватыми, наверняка виноватыми, она же знает эти глаза столько лет!
   Он покачал головой.
   - Я тут не при чем, - прошептал он. И кабинет наполняла тишина. Жгущая, вязкая, как будто их класс увяз в болоте. Никто ничего не говорил, никто, кроме Кати не показал своего отношения, но Дина будто стала лучше видеть, хотя и без того, всегда видела неплохо. Она видела, как внутри они все, как и тогда, полгода назад, ее осуждают. Как будто это она сделала что-то непоправимое, как будто она хуже, чем самый последний предатель. Или ей только это казалось?
   - Я тут не при чем, - снова повторил Дима. - Дин, ты веришь мне?
   - Катя, - замороженным голосом произнесла Дина. Замороженным, потому как все они до сих пор утопали в вязком болоте. - Откуда ты узнала?
   - Мне сказал Ростоцкий, - спокойно ответила Гончарова, не задумавшись ни на секунду.
   - Ты что, офанарела? - вдруг заорал обычно уравновешенный Митя. - Я тебе ничего не говорил!
   И все звуки ожили. Они выбрались из болота и рухнули на сухую землю.
   Но Дина видела все уже не так ясно. Он орет -- это его задевает. Он не ожидал, что она его заложит. По крайней мере, так быстро.
   Ее догнал голос Яны (разве она могла сказать что-то новое ей?):
   - Эта Думка с самого начала мне не понравилась. Теперь-то я понимаю, почему. Она такая же фальшивка, как и ты.
   Яся хотела развернуться и выйти тут же -- не остановил бы даже прозвеневший звонок. Но едва она обернулась, она поняла -- она не может. Шут не может позволить себе такой вольности, как слабость. Один раз она уже сбежала на каток. Ее лимит исчерпан.
   Поэтому она развернулась, прошла за свою парту и села, ни на кого больше не глядя и ни с кем больше не разговаривая.
   День начался.
   - Какие-то вы сегодня вялые, - задумчиво сказала Евгения. Впрочем, и она сама сегодня была явно не в лучшей форме. На репетицию она пришла уже раздраженной и временами пропадающей в своих мыслях.
   Весь день в школе только и разговоров было, что о "Думке". Обсуждения дошли до того, что в учительской также яростно и взволнованно сегодня обсуждалась эта тема.
   "Дина Ясноглазова и ее новая проделка" - именно под таким заголовком и прошли сегодняшние дебаты.
   Евгении задавались десятки вопросов: а она знала про это изобретение? А она знала, что роль Думки играла ее ученица? А она вообще читала, что там написано? А вообще, что толкового мог написать этот ребенок? А она уверена, что эти письма не принесли и не принесут никому вреда?
   Евгения Владимировна была мало в чем уверена, когда дело касалось живых людей, но в Динке она была уверена полностью. Несмотря на все ее прозвища, проделки, увертки, придумки, экспромт и язвительные высказывания, она производила впечатление настоящего человека. Настоящего, без жеманства, придумывания собственного образа, как ни странно, совсем не носящего маску, чего некоторым людям стоило бы поучиться.
   Поэтому с каждым новым вопросом, которые становились все пронзительнее и бестолковее, ее ответы становились все более напряженными и острыми. С Закревским же Евгения Владимировна действительно поругалась, про себя подумав, что она правильно сделала, так и не пойдя с ним на свидание. Уязвленный Закревский, которому вряд ли кто отказывал прежде, теперь силился найти как можно больше придирок к работе Евгении Владимировны.
   В общем, нечего и говорить, что когда Евгения дошла до актового зала после уроков, настроение у нее было довольно-таки сильно подпорчено. Дети тоже были вялыми и явно находились под впечатлением от новости об их однокласснице. Евгения вполне разделяла их смятение. Но она была удивлена в хорошем смысле, а не в плохом и тоже самое видела в десятиклассниках.
   В общем, что ни говори, а репетиция действительно выходила скомканной. Даже сцена, в которой появляется Первый министр и ведет разговор с Хозяином и Хозяйкой, простая, в общем-то, незамысловатая, но ироничная сцена, совершенно сегодня не получалась. Артем, Рита и Артур, игравшие роли, замерли на сцене, как три истукана и только косились друг на друга, не проговаривая, а будто выплевывая свои реплики. Раздраженная Евгения велела им прорепетировать эту сцену еще раз между собой, а пока двинулась дальше.
   Вот на сцену выпорхнули девушки, играющие фрейлин и Эмилию, вот проплыли сцены с блистательным администратором, вот показался саркастичный донельзя король, и вот, наконец, принцесса.
   Но едва Дина показалась на сцене, как на ней погас свет. А затем вспыхнул, но в четко освещенном пятне. Освещенном на том месте, где стояла Яся.
   - Что происходит? - заныло сразу несколько голосов. Все, стоящие за кулисами, естественно высыпали на сцену, потому что это было единственное место, где было не темно.
   Дина поворачивалась из стороны в сторону, пытаясь определить, что происходит. Внезапно раздался голос:
   - Ты не оставила мне света, а я тебе включила. Надеюсь, что сегодня тебе так же плохо, как было и мне. - Из каморки, в которой включался свет на сцене, спустилась Оля Попова. Все сразу поняли, что происходит. Вероятно, поняли, потому что затихли и угомонились очень быстро.
   - В чем дело? - строго спросила Евгения Владимировна. Она подходит к стене и включает свет в зале. Ребята жмурятся и оглядываются.
   - Я не делала этого, Оля. Я не делала того диска с видео, - произнесла все еще стоящая в кругу света Дина. Она будто продолжила на том месте, где они и закончили. На Дне Рождения Поповой. Правда, тогда ей не дали высказаться. - Кто-то просто все очень умело смонтировал, вырезал мой голос... Ты что, не знаешь, как это делается?
   - А ты всегда говорила, что не будешь прятаться в кусты и во всем честно сознаешься. - Презрительно заметила Оля. - А на проверку-то все не так?
   - Я не вру. И никогда не буду покрывать свои поступки. - Жестко сказала Дина. - Но ты все равно мне не веришь. Потому что лучше думать, что это я, а не кто-то, на кого ты даже подумать не можешь. Вы все мне не верите. Как бы искусно вы не притворялись, вы все равно думаете на меня. Поэтому вы все так себя ведет уже несколько месяцев.
   - Остальные совсем не лучше тебя, - устало говорит Оля, прислонившись к дверному косяку. - Я могла бы уйти из школы уже много лет назад за то, что вы все и всегда меня ненавидели, но я хочу доучиться и сказать себе, что я смогла. Несмотря ни на что.
   - Оль, ты заблуждаешься, - вдруг говорит чей-то голос и рядом с Диной в пятне света оказывается Ростоцкий. - Мы никогда тебя не ненавидели.
   Яся усмехается и отодвигается от Ростоцкого подальше, как от чего-то неприятного.
   - В любом случае, ты права только в одном: они все не лучше меня. Просто я не прячу свои недостатки. Кто-то притворяется другим человеком, - она бросает быстрый взгляд на Диму и отворачивается. - Кто-то стыдится и боится своих чувств, - она смотрит на Артема и Риту, - кто-то испытывает ужасную зависть, - взгляд на Верхова, - а кого-то мучает совесть, вот только признаться смелости не хватает, - взгляд на Яну.
   Она спускается по ступенькам, не глядя ни на кого, даже не Олю, которая кажется, совсем не ждала такой речи.
   - Знаете, - говорит Дина напоследок, развернувшись от дверей, - тут не одна я кое-что скрываю. А такое чувство, как будто у других нет ни одного секретика. Разбирайтесь в своем гнилье сами.
   Она выходит и закрывает за собой дверь.
  
   ***
  
   Некоторое время все молчат. Затем Евгения Владимировна тяжело вздыхает.
   - Знаете, я не психолог, но, по-моему, вам есть о чем поговорить между собой. Я скоро вернусь.
   - Интересно, Ян, - Артур будто даже не обратил внимание на уход Евгении. - А что это там говорила совесть Ясноглазова? Она будто бы на тебя смотрела...
   - Интересно, Артур, - вмиг закипает Яна. - А кому ты там завидуешь? Может, ты расскажешь про себя и Ритку Артему, тогда и он тебе позавидовать сможет?
   - Что? - громко говорит Артем.
   Кто-то протяжно вздыхает.
   - Яна! - окорачивает ее Рита. Но уже поздно. - Тебе не стыдно?
   - И о чем мне Верхов должен рассказать?
   - Хах, спроси, кто с кем крутил шашни за твоей спиной, пока ты думал, что Верхов ее ненавидит?
   - Яна! - громко говорят Артур, Рита и Артем.
   - Слушай, это уже переходит все границы, - тихо говорит Майя. - Ты всем успела жизнь подпортить. Просто всем. Начиная с Поповой и заканчивая Ясноглазовой. Чего ты добиваешься?
   - Что? - говорит Вера.
   - Что? - спрашивает Оля.
   Страсти накалялись и уже через несколько минут огромная снежная лавина, набирая обороты, покатилась с горы. Начали припоминаться все невысказанные друг другу обиды, все сплетни и слухи, все тщательно скрываемое и утаиваемое вылезло наружу с такой сокрушительной силой, что сметала все и всех на своем пути.
   Дима сошел со сцены и сел на ступеньки рядом с задумчивым Болотовым, спиной к этим дрязгам и ссорам. Он мрачно раздумывал, что делать, куда кидаться и как и за что просить прощения. Он же действительно не рассказывал Кате про Думку. Сама же Катя весь день успешно скрывалась от него, не давая ему возможности сказать ей все, что он о ней думает.
   Внезапно чья-то рука легла на плечо Димы.
   - Эх, Ростоцкий, - произнес неожиданно знакомый голос и, обернувшись, Женька и Дима обнаружили Аникеева, улыбающегося неожиданно радостно. - Пора сказать тебе правду. Все годы я пытался тебе с тобой поговорить, но решился только сейчас. На самом деле я никогда не ненавидел тебя.
   Женька заржал. Помимо воли и Дима широко улыбнулся.
   - Я знаю, - сказал он насмешливо, - я тоже.
   - А вот это действительно новость, - захохотал и Аникеев.
  
   ***
  
   Все было кончено. В наступивших сумерках Дина видела силуэты предметов, но четкими были лишь очертания. Цветовая гамма, детали рисунков, мелочевка, раскиданная по столу и полкам, -- все это казалось размытым, будто нереальным.
   Нереальным, как и все произошедшее.
   Она откинулась на спину. Лежала на полу, следя за тем, как света становится все меньше и меньше, и вот уже все больше и больше огней загоралось за окном ее комнаты. Они отбрасывали тени на потолок, и Дина следила за этими всполохами, довольная, что они исчезают так же быстро, как и появляются.
   Когда она устала ловить эти обрывки, она развернулась на живот и уткнулась лицом в мягкий ворс ковра. Она пыталась выдавить из себя хотя бы одну слезинку, но нет.
   Облегчения не будет. Только камень, повисший на душе, с каждой секундой становился все тяжелее. Она не была в школе уже два дня.
   Бабушке пришлось соврать, что она заболела, чтобы хоть как-то оправдать свое пребывание дома в учебное время. Та вмиг засуетилась, притащила мед, малиновое варенье, гору лимонов и поила ее чаем, жалела, и раз в час ставила перед ней миску лимонными дольками, обсыпанными сахаром.
   А Дине просто ничего не хотелось. Ни сладкого, ни кислого, ни горького, ни соленого -- ничего. Она ела лишь из вежливости и благодарности и чтобы не пугать бабушку еще больше. Целыми днями она валялась перед телевизором, лениво переключая каналы, и даже уже не обеспокоивалась мыслью, что бы подумали ее знакомые, если бы увидели со стороны. Сейчас она меньше всего была похожа на Шута, да и была ли она когда-нибудь им в стенах родного дома?
   И какая она на самом деле? Какая настоящая? То, что Шут реален в ней -- было непреложной истиной, но вот такая она -- спокойная, фантазирующая и раздумывающая -- была тоже самой собой. Здесь она не боролась за правду и справедливость и никого не изобличала, дома она могла признаться самой себе, как ей хочется, чтобы за ней ухаживали, чтобы о ней заботились, вот как бабушка сегодня. Ей хотелось, чтобы за нее взяли ответственность так же, как она брала ее всю жизнь: за маму, когда ушел отец; за Диму, когда тот переехал в их двор; за своих одноклассников, когда они хором обвинили ее в истории с Поповой, а потом засомневались, да было уже поздно; и за всех этих людей в Думке, которые писали ей.
   И Яся даже не задумывалась, как ее раз за разом ранит и ослабляет предательство окружающих, которое уже стало систематическим. И особенно это, последнее, в лице Димы.
   Не правда ли, больше всего причиняют боли те, к кому сильнее привязан? Струны рвутся больнее. Она не заходила в Думку уже два дня. Она запретила себе писать, избавив себя от соблазна увидеть, что ей напишут после того, как ее имя раскрылось. Может быть, ничего? Ну тем и лучше.
   ...Под вечер Дина проводила бабушку, выключила телевизор и упала на пол, наблюдая за тенями на потолке. Затем она перевернулась на живот, и тут-то и раздался этот звонок телефона.
   Сначала Дина не хотела подниматься. Она слушала звонки и только снова перевернулась на спину. Затем звонки прекратились, чтобы через минуту начаться снова. Дина бродила по квартире в поисках телефона и включала свет везде, где проходила. Наконец, телефон нашелся под диванной подушкой в ее комнате.
   - Алло, - слегка охрипшим голосом проговорила она.
   - Ты что там, спишь, что ли? - весело спросила мама на другом конце невидимого провода. И голос этот оказался таким родным, странно близким и утешительным одновременно, что из глаз Дины совсем непроизвольно брызнули слезы.
   - Нет, не сплю, - произнесла она, вытирая их тыльной ладонью руки. - Горло немного болит.
   Вранье! Горло у нее не болело. У нее болела голова, сердце и душа.
   - Ага. Доигралась! Живет без матери, трескает целыми днями мороженое и в ус не дует?!
   - Дую, - протянула Дина и тихонько засмеялась.
   - Вот, так-то лучше! А я приезжаю в выходные. Слышишь?
   - Что? Правда? - закричала Дина в трубку. - Правда-правда?
   - Правда, - рассмеялась мама. - Честное-пречестное слово! И долго потом никуда не поеду.
   Дина прыгала и скакала по квартире, как маленькая. Она летала сквозь комнаты, перемещалась сквозь время и пространство и готова была петь от переизбытка эмоций. Но в конце концов, она просто включила ноутбук и зашла в Думку. Стена закрыта, сообщения заблокированы. Естественно, ничего нового. Думка застыла во времени.
   Тогда Дина подумала немного, а потом начала быстро строчить. К исходу десяти минут на стене группы появилось новое письмо. От нее.
  
   Однажды я задумалась о том, что смогу сделать лучше. Я не могла спасти мир - давайте будем разумными, в 16 лет это невозможно, если это, конечно, не голливудский блокбастер. Я никого не могла ничему научить, я не размышляла в глобальных масштабах. Я просто хотела, чтобы несчастные люди стали немножко счастливее. Не просто какие-то абстрактные люди, а те, кого я вижу каждый день.
   Мои одноклассники.
   Мои друзья, которых я знала много лет, но которые подумали, что выросли и потому начали совершать миллион глупостей. Они стали чужими, обособленными. Если взросление приравнивается к тотальному одиночеству, если это означает постоянную борьбу за право быть лучшим, то я не хочу становиться взрослой.
   Я...почему-то решила, что смогу их вытащить из этого бедлама, смогу вернуть свое уходящее детство.
   И я совершенно не ожидала, что на мою попытку обратит внимание вся школа.
   По иронии же судьбы, мои одноклассники оказались последними, до кого мой призыв дошел.
   Но в этом был свой плюс. Мне было легче давать советы незнакомым.
   Когда-то один мой друг придумал для меня книгу ответов на все вопросы. Я ведь очень любила задавать вопросы, а отвечать мне на них никто не собирался. И я понимаю, как сложно принимать решение в одиночку. Когда никто не может разделить твои сомнения. Так вот эта группа - это моя книга ответов.
   И поэтому я хочу попросить прощения у всех, кого затронула эта группа, кто возлагал на меня какие-то надежды, кто раскрывал свою душу изо дня в день. Я прошу прощения за каждое мое слово. Если слова меняли вашу жизнь, я прошу у вас прощения вдвойне. Я не имела право это делать. Ведь кто я такая - я далеко не идеальна, как вы уже могли в этом убедиться. Многие говорят, что я только потому скрывала свое лицо, что понимала, что слова такого человека, как я, никогда не могут стать примером. Но это не так. Я неидеальна, правда, но я все делала искренне. И пряталась я за той маской (а под ней, кстати сказать, действительно я), только потому, что прекрасно понимаю: нам легче доверить некоторые тайны и секреты почти незнакомым людям - они беспристрастны, в ваших словах для них не кроется выгода. Они скажут только то, что сами бы сделали на вашем месте.
   Еще раз простите. И спасибо за все.
   Благодаря вам я начала понимать себя.

Д.

   Она не ожидала никаких слов в ответ. Слова ей были не нужны. Ей нужно было, наконец, рассказать правду о том, что она делала, впервые, чтобы это не стало очередной сплетней, очередной проделкой несносного Шута.
   И уж тем более, но она не ожидала ответа так быстро.
   Но не прошло и десяти минут, как на ее раскрытую стену (раскрытую ею самой, чтобы опубликовать письмо) посыпались строчки.
   Только, как ни странно, они не были оскорбительными.
  
   "Дорогая Дина, спасибо, что давала все свои советы и никогда ничего требовала взамен".
  
   "Дина, ты помогла мне преодолеть свои собственные страхи"
  
   "Дорогая Дина, спасибо, что не раскрыла мое имя, ведь это то, чего больше всего боятся люди, раскрывающие душу - даже больше, чем своих собственных страхов, о которых они пишут тебе. И знаешь, мне все равно, под какой маской ты скрывалась, ведь иногда нужна смелость не только для того, чтобы делиться наболевшим, но и чтобы пытаться быть услышанным".
  
   "Дорогая Дина, я рада, что, наконец, могу обращаться к тебе по имени".
   Письма от всех, кто писал в Думку, и от одноклассников. Много-много писем, десятки. И все они посыпались на ее страницу и сыпались еще долго -- весь вечер.
   "Яська, ты лучшая! Женька".
  
   "Здравствуй, Дина. Мне очень трудно тебе писать, но не написать я не могу. Потому что это я во всем виновата. Думаю, ты и так это знаешь. Я соврала. Я сказала, что это Ростоцкий разболтал мне о тебе, но это неправда. Я просто хотела... не знаю, чего, я очень сглупила, может быть, ты никогда не поверишь, что я просто ревновала и... в общем, прости меня. За все, что я успела натворить. За это прослушивание. За твою раскрытую тайну. За то, что часто сомневалась в тебе. Катя".
  
   "Привет, Яська! Я сначала просто не поверила, но ты понимаешь ведь, почему я была так удивлена? Мы не ожидали такого от тебя, и сейчас я думаю, что мы все просто очень сильно заблуждались на твой счет. Евгения Владимировна сказала, что мы дураки, раз упрекаем тебя за эту маску, в то время как ты просто всем помогала. Действительно помогала. Короче, я просто в шоке. Но в хорошем. Возвращайся скорее, прошу... Нам так скучно на уроках без твоих экспромтов!.. Лада"
  
   "Слушай, по поводу этого диска. Наверно, я была неправа. Сильно. Прости. Оля"
  
   "Яся, я люблю тебя. Митя".
  
   Письмо появилось так же быстро, как и остальные. Дина почувствовала, как остро забилось сердце, как задрожали пальцы, а в легких перестало хватать воздуха. Совершенно не осознавая своих действий, она отставила ноутбук и кинулась в свою комнату. Залезла на шкаф и достала оттуда большую деревянную шкатулку с вырезанными на крышке узорами. Сдув со шкатулки пыль, Дина открыла шкатулку ее и, достав толстенький блокнот в твердом переплете, уселась прямо на пол. А потом перед ней замелькали страницы. Длинные страницы слов, написанные корявыми детскими каракулями, потом летящим старательным почерком, а потом и красиво, почти каллиграфически, совсем не по-мальчишески, здесь же была и легенда о Большом Каштане. И последняя страница, вопрос без ответа. Вопрос выведен Диной:
  
   Почему мы перестали быть друзьями?
  
   Все звуки отдалились, страницы книжечки, заполненные всей их жизнью, мельками перед Ясей, казались такими родными... и уже никчемными. Она закрыла книжечку, потому что та уже никоим образом не передавала реальность.
   Закрыла и села, положил подбородок на колени. А потом внезапно она услышала громкий звонок в дверь.
   Внутри все похолодело. На часах было не меньше девяти часов вечера и так странно и страшно открывать в такое время дверь! Дина осторожно подошла к двери и взглянула в глазок.
   И увидела долговязую фигуру Ростоцкого. За эти пару секунд Дина успела много чего надумать и потому такой исход совсем ее не обрадовал. Она так разозлилась, что открыла дверь.
   Напротив стоял он. И молчал. Похоже, что он был ошарашен не меньше ее, но ошарашен больше тем, что она все же открыла ему.
   - На часы смотрел? - поинтересовалась она без тени улыбки на лице.
   - Смотрел, - проговорил он. - Ты проспорила мне желание.
   - Иди ты к черту со своими желаниями!
   Она развернулась и хлопнула дверью прямо перед его носом. Помедлив, он все же открыл дверь и вошел в квартиру.
   Дина уже ушла куда-то вглубь, и, разувшись, он пошел ее искать. По дороге набрел на ее пустую комнату и на старый потрепанный блокнот на полу.
   "Книга ответов".
   Здесь же на полу включенный ноутбук и страница с Думкой, все письма на стене и последнее от него. Под письмом появилось уже множество комментариев и "сердечек". Дима отвернулся и заметил едва застеленную кровать, книжки на полу, тарелку с засахаренными лимонными дольками и большую кружку остывшего чая.
   Забрав блокнот с собой, Дима отправился в другую комнату, потом в следующую -- огромная квартира для маленькой девочки, неспособной разыгрывать спектакль для себя самой. Сама Ясноглазова нашлась в кухне. Она мрачно наливала в чашку чай, сидя за столом с ногами.
   - Спасите, воры!.. - не делая попыток даже повысить голос, лениво сказала Дина.
   - Тот факт, что ты начала хоть как-то со мной разговаривать, не может не радовать, - вздохнул Дима. Она молчала, только смотрела на него и тогда он сел за стол напротив нее.
   Она была ужасно уставшей, с синяками под глазами, с лениво заплетенной косичкой, совершенно не насмешливая, а какая-то абсолютно домашняя и родная.
   И сердце его сжалось с грецкий орех, когда он ее увидел.
   Тогда он снова вздохнул и принялся ей рассказывать. Про школу, где не утихали сплетни и толки; про класс, в котором все переругались, а потом помирились; про Майю, которая заложила Яну, устав от ее бесконечных интриг, и наружу выплыла история с Олей Поповой, которую полностью продумали и подстроили они. Рита с Артемом поссорились сильнее прежнего, а вот Артур, пожав хвост, начал все отрицать. Кирилл почти ни с кем не разговаривает, замкнувшись в себе. Катя ходит, как в воду опущенная. Евгения Владимировна собрала всех и прочитала лекцию о добре и зле, а еще заставила выучить стихотворение Маяковского "Что такое хорошо и что такое плохо?". Они рассказывали его в классе, на перемене. Кто-то давился от смеха, а кто-то рассказывал серьезно. Евгения Владимировна вообще заявила, что ничего более несмешного она в жизни не видела.
   В какой-то момент Дима протянул руку и сжал Динины тонкие пальцы. Глаза ее расширились. Дима замолчал на полуслове. Он не знал, что ей сказать. Он не знал, как ей все это сказать, как выразить то, что сидит глубоко внутри?
   Тяжелые фразы не бывают легкими. Не бывает легким и то, что не продумываешь заранее. А продумать такое просто невозможно.
   В конце концов, он собрался и решил начать с самого начала. Он надеялся, что это поможет ему собрать все мысли в порядок.
   - Однажды, - медленно начал он, - ты свалилась на меня с того дерева, и я сразу придумал легенду о Большом Каштане. Я создал дерево, способное оживлять мечты, укрывающее от всех напастей этого мира, но вместо того, чтобы укрыться в его густых ветвях, ты свалилась с него прямо мне на голову. Ты всегда была девушкой, упавшей, как снег на голову, девушкой, из-за которой начинались войны, а я всегда был просто тем мальчиком, который пытался эти войны предотвратить. Я рисовал миры на бумаге, а ты создавала их в воздухе. Однажды я понял, что любить - это тоже искусство, как живопись, но я испугался, что мне его, в отличие от живописи, не постичь. Тогда я отказался от главной мечты и создал самого опасного в мире шута. Этот шут дерзко говорил правду, не боясь услышать ответной реакции, потому что очень желал ее услышать. Когда меня не было рядом, ты была просто несносной девчонкой с колокольчиками в длинных темно-рыжих прядях.
   Я же больше не желал быть частью твоих интриг, распутывать узлы твоих миров, выбелять темные пятна, уничтожать врагов и бороться со всем миром.
   Я совершил главную в ошибку своей жизни, отказавшись от всего этого.
   Но я ошибся гораздо раньше. Когда не смог разглядеть твою уязвимость.
   Она молчала долго. Смотрела пристально и молчала.
   - Такое чувство, что ты говорил все это не шуту, а принцессе.
   - А кто сказал, что ты -- не она?
   Она глубоко вздохнула, будто собираясь с силами, прежде чем, наконец, раскрыть ему глаза на правду.
   - Ты рыцарь, конечно, Митя, но я не принцесса, которая нуждается в спасении! Я шут, а шуты умирают в одиночестве, корчась от безумного смеха.
   - А мне все равно, кто ты и сколько масок еще наденешь на свое лицо. Слышишь ты? Кто и когда внушил тебе мысль, что ты должна быть одна? Всегда? Постоянно? - повысил голос он. Она была совершенно немыслима. Выводила его из себя, даже не делая для этого особых усилий.
   - Кто-то, - просто ответила она. - Всему в нашей жизни нас учит кто-то.
   - А я хочу, чтобы ты разучилась.
   - Не так-то это легко.
   - Ты просто не те книжки читаешь и слушаешь не тех людей.
   - А кого нужно слушать? Тебя?
   - Нет, - он пожал плечами, а потом засунул руку в карман, достал оттуда потертый блокнот и положил между ними на стол. - Но может быть, это станет для тебя аргументом.
   Она оттолкнула книжку в сторону:
   - Здесь нет ответов на мои вопросы.
   - А ты попытай счастья.
   Она закатила глаза и потянула блокнот на себя. Небрежно страницы перелистывались, будто являлись главным врагом человечества. Но потом она остановилась на последней. И замерла.
   Ответ на вопрос. На главный вопрос ее жизни.
   Почему мы перестали быть друзьями?
   И четко выведенный ответ (как будто он был там всегда):
   Потому что я влюбился в тебя.
  
   - Уже второй раз, - произнесла она, поднимая на него глаза. Кажется, говорить она могла с трудом и добавила, не выдержав: - А сейчас?
   - И сейчас, - ответил он.
   Потом он накрыл своими руками ее маленькую ладонь, и ее правая рука легла сверху.
   А они просто сидели и улыбались.
   Такое вот обыкновенное чудо вышло.
  
   Эпилог
  
   До премьеры оставалось меньше часа, и весь 10-ый "Г" носился по актовому залу, как сумасшедший с последними приготовлениями. Куда не загляни -- всюду суета и суматоха. В маленьких комнатках при сцене, которые одновременно служили начинающим актерам и гримерными, красились, переодевались, что-то лихорадочно отглаживалось и подшивалось. На сцене царила не меньшая суматоха, но народу было поменьше. Натягивались кулисы, поправлялись декорации, смастеренные при помощи трудовика, Димы Ростоцкого и Максима Аникеева, реквизит укладывался за последние кулисы и помощники режиссера переговаривались, пересчитывая, все ли на месте.
   - Сорок минут до начала, - объявила Евгения Владимировна, спускаясь в зал. Она была предельно собрана. Ни капли взволнованности на лице. Но когда она прошла мимо Кирилла Мефодиева, сидевшего с краю и выступавшего в качестве звукорежиссера, он увидел ничем неприкрытую панику в ее глазах.
   - Они готовы, - сказала Евгения, садясь рядом.
   - Мы готовы, - поправил Кирилл. Она посмотрела на него и улыбнулась.
   Он смотрел на нее искоса и думал о своих стихах. О десятке стихов, написанным им о ней. Возможно, однажды он передаст ей их все. Возможно, тогда он будет способен сказать больше, чем готов сказать сейчас.
   А еще возможно, однажды утром он проснется и поймет, что это было всего лишь наваждение. И стихи покажутся ему ужасными и безликими.
   Но сейчас ему было просто спокойно от того, что она сидит рядом.
   Готовые к спектаклю актеры высыпали на сцену, разбрелись в кулисах, собираясь с мыслями. На мгновение Дима, прикрыв глаза, задумался, а потом решительно изобразил их всех.
   Артема в гриме и с полуотклееной бородой, который силился произнести что-то вроде "родная моя", а Женя говорит ему, что "нет, не то". И тот же Артем, уже без бороды сидит за кулисами на перевернутой колонке и молча смотрит на Риту, которая на него совсем не глядит. Лада выглядывает из-за кулис, чтобы проверить, кто находится в зале. В щелочку виден только ее глаз и край челки. Женька, прислонившись к стене, спит или медитирует. Корона его съехала назад, как будто сам король вдруг решил отдохнуть. Артур с котомкой первого министра выглядит совершенно жалко, а вот Аникееву очень идет холеный вид и длинный красный фрак.
   Дима переворачивает страницы и листает блокнот с зарисовками прошедших недель. Отражение Яны в зеркале. Она смотрит на себя с недовольной миной, а за ее спиной Динка открыто корчит рожи. А вот опять Дина, в платье принцессы, с закрученными в хвостики волосами, удивительно милая, но из-под полов платья торчат джинсы, которые она отказывается снимать до самой последней минуты перед генеральным прогоном. В руке у нее рапира, которой она крутит туда-сюда, прохаживаясь по сцене. Рита красивая и очень грустная, голова ее лежит на коленях у Артема-волшебника и оба, кажется, даже дотронуться лишний раз друг до друга бояться. Евгения Владимировна открыто и заразительно смеется, закинув голову, вокруг нее улыбающиеся лица десятиклассников.
   Много-много рисунков, кадры всей их жизни. Весь их класс, будто бы собранный из кусочков мозаики. Единый и разрозненный, со своими привычками, своими историями, своими традициями, своим несовершенством.
   - Пять минут, - говорит взволнованная Елена Александровна, наткнувшаяся на него.
   Митя оставляет блокнот на тумбе и идет искать Дину. Она стоит в глубине кулис, в тишине и смотрит на сцену, по которой все носятся туда-сюда, на Рому Курьянова и Лешу Мешкова, громогласно обсуждающих вместе с Ладой собирающихся зрителей.
   Дима берет ее за руку, и они идут сквозь кулисы, в каждой из которых царит своя волнительная атмосфера. В крайней, прислонившись друг к другу, стоят Артем и Рита. Со стороны они кажутся слитыми воедино и, потянув Митю за руку, Яся уводит его оттуда. Они уходят на цыпочках, не решаясь повернуться к одноклассникам спиной. В соседней кулисе они садятся вдвоем на одну тумбу.
   - Готова? - почему-то шепотом спрашивает Митя.
   - Да, - она сжимает его пальцы крепче. - О чем ты думаешь?
   Он улыбается.
   - О том, что все мы носим маски. - Тихо говорит он.
   Она улыбается в ответ.
   Так и есть. Правда в том, что все мы носим маски. Мы меняем их ежедневно, а иногда ежечасно и ежесекундно. В какой-то миг ты можешь быть шутом - язвительным и жестоким, искренним и мудрым, в какой-то - принцессой - пленительной и нежной. В один миг ты становишься маленькой Алисой, перед которой лежит такой огромный пугающий мир, расширившийся до невероятности, а в другой - ты Гулливер, разрушающий своей поступью величественные города и одним неосторожным движением ломающий чужие судьбы.
   Иногда перестроиться слишком трудно, и наши маски смешиваются, ломая стереотипы, заставляя нежную принцессу надевать доспехи воина, а, снимая их, оставаться в пестрой одежде шута. Мы играем с собственной жизнью, будто пишем сценарий и снимаем по нему фильм. Или много фильмов, воплощающих жизнь целого поколения. Поколения будущего, которое завтра станет прошлым, а сегодня является единственным из возможных настоящих.
  
  
   P.S. Мы рассказали вам совершенно правдивую и честную историю, в которой присутствуют короли и королевы, принцессы и медведи, выглядящие вполне как люди.
   В этой истории Артур вовсе не является королем. У Ланцелота имеется в наличие вполне себе невинное хобби -- рисование, а королевский шут оборачивается прекрасной принцессой, отнюдь не исчезающей в полночь.
   Да, все не так в этой сказке-жизни, но она совершенно реальна.
   И пусть в нашей истории нет Робин Гуда, но королева у нас хорошая. И она единственная почти не изменяет себе. Почти...
  
  
  
  
  
  
  
   Текст, выделенный курсивом, - Е.Шварц "Обыкновенное чудо"
   Текст, выделенный курсивом, - Е.Шварц "Обыкновенное чудо"
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"