О том, как старец поведал историю Долины от самого начала.
Меж старых, заросших зеленью лесов, седовласых гор, на самом дне глубокого ущелья, скрылась от мира Долина. Заросли зелёного как изумруд бамбука плотным кольцом окружали старые, но не тронутые временем домики. Каждое утро, солнце, вставая, улыбалось Долине своим приветливым, огненным ликом, а вечером, прощалось, озаряя зелёным, закатным сиянием.
Многие лета Долина хранила тайны древности, выхаживая их, как мать выхаживает заболевшего ребёнка. Долину не трогают напасти окружающего мира, она надёжно скрыта прочными боками скал-великанов и бамбука-стража. По вечерам, когда тихие потоки тёплого ветра доносили свой голос до засохших бамбуковых стеблей, начинала раздаваться музыка, так похожая на звуки флейты. Потому жители называли это место Лесом Тысячи Флейт.
Тихо наигрывая свой мотив, они несли мир и покой старикам, коих в этой Долине было великое множество. Но тихая и мирная жизнь Долины иногда прерывалась. Приходили вестники горя - журавли. Они несут свои белокрылые тела вдаль, уходя от несчастий, оставляя убитых горем людей ожидать своей участи.
Так случилось и в этот год. Хатсуто случайно заметил стаю журавлей, когда собирал золотистые колосья около старого, заросшего лотосом пруда. Птицы не обратили внимания, да и не до этого им было, на то, как человек замер, выронив из рук небольшой серп. Юноша переполошился, силясь вспомнить, когда последний раз эта стая покидала Лес Тысячи Флейт. Но не смог.
Так и оставив серп лежать на серо-оранжевой земле, Хатсуто побежал, перепрыгивая кристально чистые воды изящного ручейка. Он бежал, ловя на себе взгляды жителей Долины, и не отвечал на вопросы, ему было слишком страшно.
Ветер лениво раскачивал ведро, привязанное к старому колодцу, что стоял прямо против дома старейшины. Этот колодец стоял тут с тех самых пор, как первый человек поселился в Долине. Но легенды Долины, записанные на почерневшем от старости пергаменте, ничего не говорят про того, кто вырыл его.
Земля в Долине не радовала жителей урожаем, потому они каждый вечер выходили к садящемуся в далёкие леса солнцу и молили его о дожде. А потом падали ниц перед старым прудом и задабривали духа воды, чтобы он не забирал всю влагу и позволил зёрнам заколоситься ясным светом.
Хатсуто бежал, окутавшись в облако страха, которое ощущали все жители Долины, но не могли понять, в чём же причина. Юноша взбежал по стёршимся от временем деревянным ступенькам и бережно отворил обветшалую дверь. Запах благовоний ударил в голову, сотнями ароматов, вызвав в душе смешанные чувства радости страха и сознания непознанного. Облако страха поневоле отступило, позволив чувствам истинным взять верх над телом.
-Старейшина Фумисато! Беда! Вестники вернулись, они несут горе обратно в нашу деревню! - задыхаясь от чувств, выпалил Хатсуто.
-Успокойся мальчик, - не отрываясь от созерцания полуденного солнца промолвил старейшина. - Я видел журавлей.
-Но как ты можешь оставаться таким спокойным! Что нас может ожидать! Возьми свои кости, магически камни, зелёную кровь, что угодно, приоткрой завесу будущего, предостереги жителей от бед!
-Не горячись, Хатсуто. Мой учитель, твой покойный прадедушка, любил повторять: Спешность - главный порок воина, потому мудрец всегда окажется на шаг впереди. Не за чем опрометчиво кидаться на стену, мальчик мой. Сначала надо успокоить душу, приравнять силы телесные к энергии внутренней. Посмотри как прекрасно солнце в этот час. Его огненные блики так далеки отсюда, но всё же они согревают нас, они дают силу посевам и напитывают листья сакуры силой, чтобы давать нежность и розовый аромат её цветам. Вот где истинная сила, в покое и благоговении.
Юноша повернул голову в сторону открытого окна и замер, пытаясь поймать солнечные блики на раскрасневшиеся щёки. Аромат благовоний пьянил, в голове появилось ощущение покоя, красивой свежести и уверенности. Небо было зеленоватым, бездонным, а яркий солнечный диск медленно плыл на встречу с ночью.
-Теперь, когда я вижу, что твой дух чист, как облако, я могу и погадать.
Достав из небольшого красного мешочка несколько крупных драгоценных камней всех цветов, старейшина попросил Хатсуто поднести ему церемониальный бубен. Произнеся несколько волшебных слов, старейшина собрал силу своего благого Чи между сплетениями магических символов, и, дунув, бросил камни на старую, но крепкую кожу.
Издавая весёлые звуки, камни прыгали, переливаясь всеми цветами радуги в полуденном солнечном блеске. Ограненные неравномерно, они скакали быстро между линиями и фигурками древних спящих и пробуждённых духов. Старик закрыл глаза и издал горловой звук, привлекая огонь, ветер, землю и воду в помощь. Три стихии в унисон откликнулись, уложив небесный алмаз, древний хризолит и огненный рубин на три символа. Но четвертый, всевидящий сапфир остался лежать на месте, как будто всегда там лежал.
-Духи воды разгневались на нашу деревню. Мы слишком мало внимания уделяли им, поэтому они отказались покровительствовать нашей деревне перед лицом сил нечистых. Многие годы эти твари, - Фумисато прогладил рукой по длинным седым усам, - пытались прорвать защиту стихии воды, но теперь, защита сама отказала нам. Сядь, мальчик мой, сядь около старого учителя, вдохни приторный аромат благовоний. Ты знаешь как образовалась наша долина? Я так и знал, что нет. Почти никто не знает, хотя в пергаментах всё написано, но никто не читает. А почему? Потому люди стремятся уйти от прошлого, забыть всё с ним связанное, всё, что им когда-то причинило боль и страдания, забыть всю сочность воспоминаний.
Но, так и быть, Хатсуто, я расскажу тебе, что было в самом начале, когда долины ещё не было.
Давным-давно, когда на ярком ночном небе звёзды сияли россыпью драгоценных камней, а земля под ногами плодоносила невероятным фруктами, на месте долины было поле. Дикое, никем не ухоженное. Не было ни седовласых гор, ни Леса Тысячи Флейт, ни огненного озера, что начинается сразу за границей западных врат. Был только колодец, полный чистой, кристальной воды, что придавала путникам сил и выносливости.
Тих был этот край и необитаем, лишь несколько заблудших торговцев находили смерть среди высоких деревьев. Убивали их не животные, коих было тут превеликое множество, но они были добрыми, почти ручными. Убивал их и не яд, которым полнились плоды растений повсюду, но яд был этот безвреден для тела человеческого. Убивала их не жажда, ибо любой из них мог напиться и набрать полные фляги из колодца. Но убивало их недоверие.
Каждый торговец ожидал укуса животного, он чувствовал горький яд на языке у был уверен, что погибнет от него. Каждый торговец ощущал жажду и не мог утолить её водой из колодца, потому что не верил, что в центре безлюдного поля может быть колодец. Они умирали от того что души их были недостаточно чисты, не было в них добрых помыслов, лишь жажда купеческой наживы.
Тогда про это магическое поле прознали Великие мира сего. Четыре мага великих стихий, Воды - Мидзу, Огня - Касаи, Земли - Ти и Воздуха - Тэнкуу, собрались вместе, чего раньше не происходило под зелёным небосводом и отправились в поля, искать источники силы и вдохновения.
Чудесная природа изумила магистров, животные, которые обычно не переносят носителей магии, походили и ласкались к ногам, птицы без боязни садились на расшитые золотом плечи кимоно. Растения радовали глаз сочными краскам и желудок нежным вкусом. Они верили. Владыки стихий были опытными созданиями и ведали, что верить природе можно, особенно в таких её проявлениях.
Тогда на севере страны зарождалась могучая империя Дохацутен, славившаяся на весь мир своей безнравственностью и яростью наступления. Их воины носили огненные рясы и обзывали себя сынами лучезарного Хи и не щадили природы, истребляя всё, что не хотело подчиниться воле императора. Они вырубали и выжигали леса, осушали болота, перекрывали токи рек, только чтобы обеспечить свои фактории сырьём и топливом.
И это место стояло у империи на пути. Испугались Касаи, Ти и Тэнкуу, что сей край потеряет былую красоту и природную милость к людям. Лишь только Мидзу отказался присоединиться к братьям своим, так как ему нечего было бояться детей Хи, ибо, владычествуя водою, он один мог противостоять всей их армии, отбивая стихию солнца, потоками ледяной воды.
Но владыки были дружны и потому скоро уговорили Мидзу присоединиться, окружить это место стеною непроницаемой от захватчиков, чтобы навеки упрятать его от лица цивилизации.
Вскинула руки богоподобная Ти и затряслась земля, глубокие морщины пронзили бескрайние луга и грянул с неба гром, отдавая силу свою владыке Земли. Огромные глыбы камня и праха, как пушинки выныривал из разверзшегося нутра континента, они сталкивались в воздухе, высекая потоки ярких искр, грохоча как тысяча ураганов, и роняя вниз маленькие пещинки.
С северной стороны поля начала выситься гора невиданных размеров. Так высока была каменная красавица, что вершина её терялась в небе покрасневшем, словно гора и впрямь проткнула его. Гряда остроконечная опоясала поля на многие километры вокруг, закрыв Долину первою стеной.
Глядя в сторону молодых, но уже седеющих гор, Касаи повёл ногой и пустился в пляс, окружая себя коконом из ярко пламенеющих огненных гранатов. Кружась в задорном танце и напевая себе под нос, весёлый мастер высек в земле ущелье, потом второе и множество других, пока они не окружили Долину вторым кольцом, начинавшемся прямо у подножья гор. И была скорость такой высокой, что не выдержали гранаты тепла, что исходила из сердца Касаи, расплавились и потекли обжигающей лавой, заполнив ущелья до краёв.
И снова взялась за дело Ти. Увидав, как хороша защита мастера Огня, она решила вырастить лес. Вытянула Ти перед собой руку и озарил из руки свет всю округу радужный. Заструился он между деревьями плодоносящими, прошёлся бережно по траве приземистой и даже облизал огонь ущелий неистовый. И везде, где бы он не проникал начинал расти бамбук. Высокий в три человеческих роста он очень быстро покрыл всё поле. Не было его только в гранатах огненных, потому как и там он расти пытался, но сгорал от жара непомерного и в старом колодце, потому как не достал свет дна заговорённого.
Вырос лес невидной величины в десять, а места и пятнадцать человеческих ростов. Толсты были стебли бамбуковы, но даже они не могли выдержать веса своего огромного. И надломилась часть великанов, упав на землю. И не удержались корнями сильными стебли, что стояли ближе всего к колодцу, вытолкнула их сила древняя, заставив пасть ниц.
Осмотрел деяние братьев-мастеров Тэнкуу и признал их неподражаемое мастерство в родных стихиях. И решил сам не посрамиться. Вобрал он в себя ярость бури неслыханной, рокот облаков молниеносных, яркость вспышек ими порождаемых. Вздохнул он глубоко и замерцали молнии в ясных карих его глазах. И выдохнул мастер что было силы, прикладывая всё добро своё к бурной стихии гомону. Лопнуло небо, пробитое навылет вспышкой ослепительной, прозвучал колокол победы над Долиною, да так громко, что остальные магистры зажали уши. А Тэнкуу стоял, широко разведя руки в стороны и, улыбаясь, ворочал облака неповоротливые. Ворчали свинцовые гиганты, но беспрекословно повиновались велению мастера. Закружил он воздушные потоки, зацепил начало их за конец и приказал крутиться, пока дыханье его Долину пронизывает. И выдохнул он ещё раз, и заиграло тёплое дыханье на сломанных стеблях бамбука и наполнила молодая роща звуками музыки чудесной. И закружились тучи за горами, стегая молниями всякого, кто со злым умыслом подходил к границам Долины.
Не уступал своим собратьям в мастерстве и владыка Воды Мидзу. Открыл он рот, беззвучно взывая к милости духов воды и откликнулись они ему тихим шелестом мягкого подлеска. Отпрянул он от мира естественного, окунулся головою в море иного измерения, почерпнул силы у тварей там водящихся и вернулся в наш мир. И сделал он это так быстро, как будто бы тут и стоял, никуда не деваясь. Скрестил он руки на груди он обратился к духу воды вездесущему. Тот напитал землю около гранатового рва водою, да наполнил его так сильно, что плодородный чернозём просел, обнажая глубокую глиняную канаву, которая тут же заполнилась бирюзовой водой.
Стал мастер заниматься оттоками, рисуя на земле тонкие рукава русел и изящные линии ручейков, но внезапно вся вода ушла. Мастер рассердился, потому что искусство рисования русел требует самого сильного сосредоточения и великого умения. Потому что если они начерчены как попало, вода откажется нести потоки энергетически правильно и станет место полниться бедами.
Мидзу снова воззвал к духу воды и вновь попросил его наполнить канаву, которая уже стала похожа на крепостной ров. Но всякий раз, как он отворачивался, вся вода уходила. Она уходила в колодец и пряталась там, как будто там сидел кто-то очень страдающий ужасной жаждой. Мастер злился всё сильнее, обрушивая на колодец самые сильные проклятья. Но тот отражал все слова силы, как щепки. Решил тогда Мидзу заполнить колодец до краёв, созвал он дождевые тучи со всей округи. Они не грохотали, как тучи Тэнкуу, они тихо шуршали, наполненные водой. Сложив руки лодочкой он вознёс их к небу, а потом резко опустил в сторону колодца. Из туч вырвался неистовый водяной вихрь, который, прорвав ткань воздуха, ворвался в чёрную глотку колодца. Вода клокотала, втискиваясь в узкое, по сравнению с потоком отверстие. Но колодец заглотил всю воду и, как бы издеваясь на Великим Мастером всосал следом ещё и все тучи.
Решили братья помочь ему. Касаи сорвал с головы несколько мечущих ярость огня волосков и, произнеся несколько слов, сдунул их с ладони, направив вниз, на самое дно колодца. Но не долгий был путь огненных вестников мастера огня. Волоски погрузились в воду и через несколько секунд исчезли из виду за толщей чёрных вод.
Опустилась на колени Ти, проведя рукой по земле матушке, попросила она её раскрыть тайны колодца странного. И вновь разверзлась Земля, показалась колея, которая медленно углублялась, пытаясь найти начало колодца. Но едва она коснулась каменных стенок, Ти словно ударило волной огненной. Её отбросило, лишив не секунду возможности повелевать стихией, а земля ворчливо шурша, сомкнулась, да так прочно, что даже и следа никакого не осталось.
Тэнкуу воззвал к силам грома и духам молнии, сильнейшим телам астрального ветра и неистовой ярости тайфуна. Три ударные силы стихии воздуха сомкнулись над колодцем, прорезая плоть мира, открывая взору бесконечно далёкую, чёрную бездну колодца. Там таилась тьма, легендарная бездна, которая ждала своего часа, как ждёт она в каждой тени дерева и любого существа живого. Пусть сроке вечен, но и терпение безгранично.
Обратил свой взор Тэнкуу в глубь чёрнеющей дыры посреди превосходного луга, и бездна взглянула ему в глаза. Переполненный ужасом, отвернулся магистр. Тень бесконечного колодца не отступала от его глаз, заслоняя своим безграничным телом весь мир, а вместе с ним и свет дня.
Коварная тень и чернота вечной ночи вскоре покинула очи матера, тихо бурча пепельными всполохами, забралась в глубь колодца, а земля вокруг вновь сомкнулась, будто никто её и не трогал.
Задумались мастера, что с колодцем делать. Не получалось у мастера воды сокрыть долину от угрозы. Его искусство оказалось недостаточно великим, чтобы подчинить древнюю магию колодца. Другие мастера понуро глядели в землю, которую только что пытались изничтожить, дабы добраться до естества колодца.
И тут Мидзу прикрыл глаза. Земля содрогнулась. Он сложил руки над головой в замок и обрушил на землю удар невероятной силы. Огромные жерла водяных гейзеров разорвали плоть Долины, наполнив её испарениями горячей серы и тухлым запахом болота. Воззвал магистр, не желая быть поверженным к духу великому воды, который некогда воспитал в мастере искру искусства магического, дававшего право командовать водною стихией.
И откликнулся учитель - гигантский дух, который сложился из воздуха и паров ядовитых. Его могучий торс закрывал собой небо, а голос был так громок, что сотрясал горы. Спросил громогласный учитель, зачем понадобился он старому ученику. И просил ученик в покровительстве, поведал он о странной магии колодца бездомного, воду собирающего и неподдающегося никакому воздействию.
Слушал молча мастер, лишь изредка пробегала по телу его рябь волн и видны были в толще его тёмные фигуры, лениво двигающие огромными конечностями. Слушал мастер и кивками головы сотрясал небосвод, скидывая с него белые пятна звёзд. Слушал мастер, и слышно было, как огненные гранаты шипят, переворачиваясь в огромном котловане рва, накрытые водяной мантией наставника.
И согласился взять долину под свой присмотр великий дух воды и дал он Мизду камень драгоценный. Был тот камень не простым, это была застывшая от времени слеза первого магистра, первого ученика духа. То был всевидящий сапфир, который не требовал огранки, так как волею мастера был превращён сразу в идеал для огранщика.
Прижал мастер камень этот к сердцу и поклялся что пока цела будет его астральная оболочка, не потеряет этот камень силы, а вместе с ним будет процветать Долина и все её жители. Обратил дух незрячие глаза к горизонту и передал большую часть своей силы камню, а сам уменьшился почти втрое, но всё равно продолжал сотрясать горы и скрести макушкой по небу.
И поклялись ещё раз четыре магистра в вечной верности Долине. И принёс каждый в подтверждение этого великую клятву. Ти поклялась, что пока взор её не затухнет, горы будут плотным кольцом опоясывать Долину, а бамбуковый лес будет неустанно расти. Касаи поклялся, что пока сердце его бьётся огненные гранаты у подножья гор могучих не потухнут и не остынут. Поклялся и Тэнкуу, что пока дыханье его живо молнии будут хлестать всякого, кто без добрых намерений придёт в Долину. И поклялся Мизду самым дорогим что может быть у повелителя стихий - своим астральным телом, что пока будет оно цело и вечности плыть по бескрайнему океану эфира, не оставит дух великий поста своего, защищая долину от напастей.
И закопал каждый из мастеров в земле камень драгоценный, чтобы их блистающее сияние так же послужило охраной и предостережением будущим жителям долины, ибо только камни магические могли дать знание о том, что познать мыслью ли, чувством ли, нельзя.
И разошлись мастера в четыре стороны, на коих мир зиждется. Пошёл мудрый Тэнкуу в сторону заката, ибо туда дул вечерний бриз и мольбою взывал мастера о помощи. Добрая Ти пошла в страну, где гордая грудь земная пряталась под бескрайней толщей песка. Мизду развернулся и, единственный из четвёрки, не попрощавшись, ушёл в сторону ледяных миров, там, где далеко на севере водяные духи шептались, застыв в вечности ледяной. И гордый мастер Касаи окинул взором напоследок деяние магическое, после чего отправился в сторону восхода, ибо интересно ему было, где огненное светило берёт свою силу, чтобы каждый день взбираться на небосвод, продолжая освещать своим лучезарным ликом весь мир под ним существующий.
А потом пришли воины империи Дохацутен, сыны лучезарного Хи и увидели они гряду горную, о которой их шпионы-лазутчики не обмолвились ни словом. И приказал император казнить неверных, которые попытались утаить такую важную весть. А потом приказал он взять штурмом горный частокол.
Но стоило умелым скалолазам и ползунам-перегорщикам подойти поближе, как с неба, на несчастных Хи обрушился град серебряных молний. Они разрезали воздух, вспарывали камень, который, разогреваясь стекал огненными потоками к подножьям. Падали сражённые защитой Тэнкуу воины империи, все как один чёрные от сильнейшего жара, что несёт в себе молния.
Воззвал император к силе чародеев своих придворных и стали те размётывать облака, поливая их огнём жидким, силясь испарить всю влагу, чтобы исчезли облака. Но искусство магистра было намного сильнее, чем искусство даже самого учёного и старого мага Империи.
Призадумался тогда император, имя которого было Хи, ибо именовал он себя светилом на грешной, погрязшей во тьму земле. И потому держал в узде силу огня, силой чародеев и ворожей. Но не зря слыл Хи мудрецом великим. Не стал он думать долго и велел подкоп совершить под горами высокими. Думал он, что если уж земля отдала столько камня этим седовласым гигантам, то под ними наверняка должна быть чистый и рыхлый грунт.
И начали светлые воины императора подкоп совершать. Работали они четыре дня и пять ночей, пока, наконец, не достигли внутренней границы гор. И едва лучезарные Хи сделали последний удар острой киркой по стене, та обрушилась. Но радость воинов была не долгой.
Потоки огненных гранатов хлынула в подземный подкоп, испепеляя всех магов, воинов и рабочих, что были внутри подкопа, а те, что стояли около входа обожгли лица, таким яростным был неистовый жар гранатов Касаи. И едва проход до конца заполнился пламенем, оно застыло, переливаясь красивыми, застывшими гранями огненного камня.
Пытались Хи делать подкопы и с других сторон, но везде пламя камня драгоценного сжигало жадных до власти воинов империи. Загрустил император, видя, что огромный и хорошо защищённый край ускользает у него из рук. Поручил он тогда мастерам своим самым искусным изваять летательные машины, которые смогли бы подняться над облаками, перелететь через стену гор и облететь горящий камень.
Трудились инженеры, не покладая рук. Трудились не один день, израсходовали великое множество веществ разных. Но всё же создали механических птиц, в точности похожих на настоящих, только больше в десятки раз больше. Горели глаза птиц пламенем, а в груди механической в капсуле запаянной со всех сторон теплилась эманация души огненной, что каждый колдун империи пожертвовал. Вдохнули огнём инженеры в птиц жизнь и взмахнули те блестящими крылами, светило закрывая.
Оседлали воины чудищ стальных, горячих, как сотня горнов, и взмыли тот час ввысь механизмы императора, лениво размахивая огромными крылами. И поднялись птицы так высоко, что даже грозные свинцовые облака стали похожи на точки чёрные, а сама Долина превратилась в маленькое колечко, горами опоясанное.
И приказал император птицам вниз лететь. И сложили те крылья вместе и как камни полетели книзу, чтобы промелькнуть точно молнии мимо облаков яростных, что бы не спалили разряды мощные тела людей немощных. Не заметили облака птиц стремительный полёт, пропустили их через себя, открыв воинам Хи вид Долины цветущей, огненными гранатами окаймлённой.
Воины настолько удивились, что некоторые чуть не сорвались с чудищ стальных, но удержались, так как на то была воля императора. Но приземлились люди туда только чтобы сыскать себе погибель среди зарослей высоких бамбуковых. Поднялся по зову Земли воин старый, Духом Водным по другому именуемый и обрушил гнев вод своих на пришельцев нежеланных.
Вода окатила сферы стальные, внутри птиц попрятанные и лопнули те. Не выдержала сталь, до бела нагретая, воды ледяной, ключевой, чистой. Вырвались эманации на волю и полетели ввысь, сначала радуясь свободе, а потом ринулись в стороны лагеря императорского мстить за своё заточение несправедливое.
А воины, что на птицах сидели, скрылись в лесах бамбуковых, пытаясь унести тела свои от погибели верной. Но не долог был и их век. Нагонял Дух Воды их и казнил тех, у кого на душе чисто не было. Кто-то тонул, захлебываясь в жиже болотной, стражем призванной, кто-то воспарял но волнах к небу, а потом падал на стебли острые бамбуковые, прощаясь с жизнью, как свинья на вертеле.
Но были среди воинов лучезарного Хи и те, которых повели на войну против воли. В их сердцах не было злобы или ненависти, были они добрыми и мудрыми, хотя сами об этом ещё не знали. Не трогал их Дух, обходя стороной. И были среди тех воинов женщины, точнее совсем молодые девушки, которых из-за лёгкости тел усадили на чудовищ стально-пернатых.
Вскоре улеглась ярость Духа и ушёл он обратно в землю, старостью своей незримой поглощенный. Осмелели через день люди, выбрались из своих убежищ. Оглядели они Долину, полную фруктовых деревьев и ручных животных, землёй плодородной и небом чистым над головой и пали ниц, воздавая хвалы всесоздателю, за то что одарил он их краем этим цветущим.
А в лагере Хи творилось настоящее побоище. Эманации огненные, магами ранее порабощённые, ныне на свободе витающие, нашли тихо спавший в ночи лагерь императора. И пришли они в шатры расписные, неся смерть в свих призрачных телах. Обиженные на волшебников, они обращали в пепел всякого, кто хоть как-то мог с миром астральным общаться. Делали они это так тихо, что никто, даже рядом спящий не могу услышать ни крика умирающего, ни шороха пламени, жизнь уносящего. А самому императору отожгли они руки и ноги, оставив только тело с головой без дела из стороны в сторону мотавшейся, как наставление остальным, кто впредь будет пытаться силу великую себе подчинить.
А Хи, не смотря на природу свою императорскую, великим человеком был и выдержал он это насилие над телом своим, выжил после страшной операции. А на следующее утро, когда проснулся лагерь собрал он всех ворожей, лишь чудом казни не избежавших и приказал им навести порчу и проклятья самые жестокие на Долину, что за горами скрывалась, и на все места вокруг, чтобы никто больше не смог ни войти внутрь, ни выйти оттуда. А на живущих там, за четырьмя печатями, приказал напустить самых страшных созданий тьмы и ночи, огня и ярости, земли и неистовства, ветра и смерти!
Как волны о берег бились создания стихий о защиту мастеров, но та выдерживала удар за ударом, каждый раз отбрасывая волны нападавших. Вода, неистово бурча и пузырясь тушила духов огня, огонь, бесстрастно выжигал творения воды, земля поглощала в себя воздушных тварей, а воздух густел и не пускал каменных гигантов, заслоняя долину от всех напастей.
А в Долине начала закипать жизнь. Оставшиеся в живых люди были счастливы, что вокруг них добрые животные и многие вкусные фрукты. За лесом, который поёт чудесными голосами тысяч бамбуковых флейт, растут поля самого вкусного риса и пшена, даже сами духи благосклонны ко всем их начинаниям.
И уже через десять лун на вот этой самой поляне выросло пять домиков, потом их стало больше. Люди плодились и размножались под палящими лучами доброго солнца, окружённые заботой четырёх верховных стихий, и не знали они забот.