Он не любил читать, с детства это плохо ему давалось, сейчас, к сорока годам, в его привычки не входило даже чтение газет.
Прежде он мог бы гордиться пятью оргазмами за ночь, и не своими, а жены, но он давно уже был разведён, ныне его личным рекордом было то, что он запросто нёс два пузыря за вечер, хотя на такое и даже на большее были способны многие из его компашки, которая постоянно тусовалась в шалмане винного магазина с весьма преувеличенным названием "Кафетерий". Здесь уже сложился весьма спаянный коллектив, и никому из завсегдатаев буфетчица Люба не осмелилась бы налить той "катанки", нарваться на которую рисковал случайный посетитель. Нет, это было заведение с весьма твёрдыми устоями.
Каждый вечер после работы, подобно англичанам, приходящим в свой паб, немцам - в гастштетте, они собирались в своём шалмане, брали по двести и какой-нибудь чёрствый бутерброд с засохшим сыром и беседовали за жизнь.
Для Валеры она, конечно, не могла быть таковою, настоящей жизнью. После развода, поскитавшись недолго по квартирам родственников, успев им надоесть, он вернулся на место прописки и продолжал теперь жить в одной квартире с бывшей женой и дочкой с сыном, только врезал замок в дверь своей берлоги. Они старались жить как можно более независимо друг от друга, по крайней мере, друг другу не мешать... но, конечно, это была не жизнь. По вечерам не мог он, лежа на своём продавленном диване, глазеть в выцветший телевизор, в котором показывали всякое непотребство или муру, вот он и убегал из дома сюда, в шалман.
Два пузыря он одолевал далеко не всякий раз, а всё-таки лицо его уже потемнело, а руки порой здорово тряслись. А какими безошибочно ловкими эти руки были ещё совсем недавно! В армии Петухов служил в химвойсках, так вот, быстрее всех в батальоне надевал ОЗК, намного перекрывая норматив, и даже стал победителем окружных соревнований по спецподготовке. Обещанного отпуска ему тогда, правда, так и не дали, прохождение нужных бумаг замотали, якобы, где-то в верхах. А ещё у них в батальоне был необыкновенный врач, начмед батальона. На практике учил всех оказывать первую помощь - делать укол антидота, проводить искусственное дыхание, непрямой массаж сердца. Вообще чудо и умница для военврача (интересно, что потом с ним сталось?). Обучая солдат, ссылался на какого-то врага, американца. Тот разработал правило А-Бэ-Цэ. Вернее, капитан выговаривал это на другой лад: Эй-Би-Си. Сначала обеспечить проходимость дыхательных путей, потом - дыхание, потом - работу сердца. Переставь пункты местами, и никакого толку от помощи, возможно, уже не будет. Так их учил капитан. Валера запомнил это твёрдо, потому что отрабатывал приёмы оживления не раз - хотя и на манекене (капитан добился, чтоб такой тренажёр у них был) - и тоже был в этом деле лучшим, начмед ставил его всем в пример. Кстати, а как же его звали? Совсем недавно вроде бы вспоминал, а сейчас... Вот память!..
На гражданке такая профессия у Валеры была - электрик - что могли бы навыки армейские тоже пригодиться, но лучше, конечно, если не всерьёз, понарошку. Как однажды на показательных занятиях, продемонстрировал что умеет, на манекене опять-таки, и заслужил грамоту и премию. Один только такой раз за двадцать лет и выпал. Хотя, не о деле нечего и мечтать - не прогневить бы бога... Главное, руки у Петухова всё-таки были золотые. Любую работу слесарную с инструментом делали сами, на автопилоте, и на ять. Голова вот - чугунок пустой - его подводила...
А тут ещё в последнее время пошло закручивание совсем других гаек. Нарвался давеча Валера на обход по консалтингу... Ещё вчера вроде бы вальцовщик стана, а нынче уже целый менеджер по фамилии Нифонтов заглянул к ним в мастерскую. Петухов нужных цифр, показателей, целей работы цеха, службы, участка не знал - всегда слаб был на цифры - прежде себя успокаивал, что от обхода непременно уйдёт, как колобок, и вот, надо же... Не смог ничего путного ответить менеджеру и тем самым страшно подвёл товарищей - участок, службу. Мастер уменьшил ему КТУ и премию за месяц.
Противно. Чтобы забыть скорей - вечером в шалман. Как вошёл туда, буфетчица Люба - знала, что электрик - пристала к нему со своим вопросом: "Посмотрел бы, Валера, печку. Что-то током бьёт". Петухов по-хозяйски вполне зашёл за стойку, взглянуть на микроволновку. "Должна быть евророзетка и евровилка", - сразу сказал уверенно. Но и то, и другое было обычным, розетка - вполне российской, даже ещё советской, без контакта заземления. "Тогда должен быть отдельный провод", - продолжал Петухов всё так же уверенно, гордый тем, что посрамить его пока не удалось, а то ещё скажут - да какой ты электрик! И точно, отдельный провод имелся - в полосатой жёлто-зелёной изоляции. "Вот же он!" - указала Люба. Свободный конец провода, свисая со стола, на котором микроволновка стояла, просто валялся на полу. "К контуру заземления надо присоединить", - заметил Петухов авторитетно. "К какому ещё контуру! Где я тебе его возьму!" - взорвалась Люба. "А я почём знаю? - пожал Валера плечами. - Ну хоть к трубе привяжи. Только надо краску зачистить и изоляцию снять". - "Да ну тебя! - раздражённо махнула Люба. - Трубу ему подавай! Нету у меня никакой трубы".
"Ну ты, электрик, - встретили Валеру мужики за столом. - Давай, присаживайся, что ли, пока места есть".
Опять потекла беседа, будто и не прерывалась вчера закрытием "Кафетерия". Ругали Чубайса, поднявшего плату за свет, хохлов, прогибающихся перед Западом, начальство на работе.
"Пойду-ка я, пиццу возьму", - сказал, поднимаясь из-за стола, один из мужиков, стоеросовая дылда по имени Роман. - Стул не занимать"
"Ты лучше возьми не пиццу, а п...", - подсказали ему мужики беззлобно, поглядывая многозначительно на Любу за стойкой. Она, конечно, всё слышала и намёк поняла, но не повела и ухом. Не к такому уж привыкла. Не старая ещё баба и, можно сказать, красавица, в таком гадюшнике работать. Хоть и разведёнка, но завидная невеста по меркам здешнего контингента, такого, как они. Что ж, видно, кому-то надо и в гадюшнике...
Разговор продолжался без Романа. Он начал свой диалог у стойки, доносилась его развязная речь:
"Ты мне пиццу-то подогрей. В микро... в микроволновке. Холодную я её не буду".
Хлопнула дверца печки. А дальше что-то странное произошло - только мужики не сразу поняли.
"Ап!" - что-то такое прохрюкал Ромка. Подумали: всё придуряется. Глянули в его сторону, а Любы за стойкой нет. Стояла только что и провалилась куда-то. Роман, от стойки как бы слегка отпрянув, вытянулся столбом, тараща глаза и хватая ртом воздух. "Что это с ним?" - спросил кто-то, ещё не слишком-то озабоченно, больше для порядка.
"Мужики! Люба...", - наконец-то прорезался у Романа голос. - "Что, Люба?" - передразнили его собутыльники. - "Да кажись, током её убило..."
"Звони в "скорую"!" - заорал один. Другой, вскакивая со стула, ловко выхватил из внутреннего кармана куртки мобильник и, не менее ловко его выронив, грохнул прямо об пол.
Только один Валера Петухов не потерял голову в этой неразберихе. Сам не понял, как оказался за стойкой, перемахнул, сиганул, что ли, как Тарзан, через неё. Люба лежала боком на полу, бездыханная. Эй-Би-Си! - пронеслось в голове. Потрогал пульс у горла - сердце не билось. Скинув куртку на пол, на неё Любу ровно на спину уложил. Начал комплекс мероприятий... Откинул голову Любы назад, поднёс свои потрескавшиеся запёкшиеся губы алконавта к её пухловатым ярко накрашенным губам. Которые и не мечтал никогда поцеловать - куда уж! А сейчас напрямую, без всякого платка... Вдохнул воздух ей в лёгкие. Следил, чтоб не живот, грудь поднималась... Ах, на Любе свитер какой-то дурацкий. Быстрее его снять или разорвать... Вдохнул ещё раз. А потом начал ритмично давить руками ей на грудь, с такой силой, что рёбра затрещали. "Ты что делаешь! Всё ей переломаешь!.." - заверещал за спиной у него какой-то мудак. У Валеры времени не было, чтобы послать его на ...
У Петухова уж какой-то туман застилал глаза - от усилий, а немного и сделать ещё успел - как женское тело под руками его дёрнулось, затрепетало. Люба снова дышала! Судорожно, содрогаясь в конвульсиях, будто нахлебалась воды. Вдруг задрожали веки, она открыла глаза, посмотрела на Петухова с пола, ничего, похоже, не понимая. "Ну, ни хрена себе на фиг, ты её спас!" - опять прокукарекал какой-то зритель за плечом у Валеры.
"Эй, накрыть бы её чем-нибудь, - коротко приказал Петухов, отводя взгляд от Любы в сползшем с грудей, растерзанном лифчике. - Да не пяльтесь на неё, мудаки, вы что никогда голой бабы не видели... И скорую, скорую кто-нибудь вызвал? Так встретьте, а то будут искать!"
Поднявшись с колен на ноги, он нервно закурил протянутую кем-то, уже зажжённую сигарету. Он изменился, страшно спал с лица за пронёсшуюся пару минут. И всё вокруг тоже будто переменилось. Всё течёт, заметил когда-то греческий мудрец...