Смирнов Сергей Борисович : другие произведения.

Легенда о Механизме

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Сатиро-эпическая, литературно-критическая, пародийная, но серьезная антиутопия.
  Этому роману уже исполнилось двадцать лет. Он еще не был опубликован и, возможно, никогда на будет опубликован. Он не столько опасен для властей всех мастей - в том числе и литературных, - сколько непривычен. Наверное, в этом и состоит его главная беда. Это - пародия на пародию, которую многие склонны считать жизнью.
  Много лет назад роман ходил по рукам в Томске, по рукам настоящих интеллигентов - преподавателей вузов, ученых, писателей... И один из этих интеллигентов, ужаснувшись увиденному на бумаге, отнес рукопись в тогдашний КГБ.
  А всего было три экземпляра. Один затерялся в интеллигентных читательских массах, другой лег на полку в комитете, третий сохранился, - и лег в основу нынешнего, электронного варианта.
  
  Серж ЛУ, Вальдемар Де МАР
  
  ЛЕГЕНДА О МЕХАНИЗМЕ
  Пародийный роман
  
  ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
  НА РЕКАХ ВАВИЛОНСКИХ
  
  На Реках Вавилонских сидели мы и плакали, вспоминая Сион.
  Псалом 136-й.
  
  Глава 1 ЯВЛЕНИЕ ЧУДОВИЩА
  
  На реках вавилонских, в огромном городе, жили три друга, называвшие себя Бром, Фтор и Йод. В одно обычное утро, когда желтый туман стелется над рекой, галогены Бром, Фтор и Йод сидели за парапетом набережной и пытались удить рыбу. Фтор забрасывал спиннингом блесну, Бром вглядывался в воду, а Йод по обыкновению зевал и почесывался.
  - Клева нет, - сказал Йод. Он считался у галогенов самым сообразительным.
  Бром отнял спиннинг у Фтора и попытал счастье. Счастья не было.
  - Я ж говорю, дохлый номер, - проворчал Йод и грязно выразился (грязно выражаться у галогенов было в обычае).
  - На ты попробуй, - сказал Бром. - Больно умный.
  Больно умный Йод брать не стал. Бром настаивал. Оба при этом грязно выражались. Наконец на помощь Брому пришел Фтор. Они взяли Йода за шиворот и сунули его головой в воду. Йод брыкался и орал, позоря гнусными словами святую Деву и ее родителей.
  В тумане, затянувшем набережную, замаячила темная фигура. Высокий незнакомец, внешне похожий на анархиста, остановился у парапета, с интересом наблюдая за бродячими цветами жизни.
  Галогены успокоились. Йод с головой, радужно блестевшей от мазута (каковой составлял неотъемлемую часть речной воды), взял спиннинг, раскрутил леску и с лихим воплем, звучно отозвавшимся под аркадой моста, забросил блесну. Его друзья впились глазами в воду.
  - Клюет, клюет!! - вдруг яростно завопил Фтор, в возбуждении запрыгав по бетонному откосу.
  Незнакомец за парапетом подался вперед.
  - Тащи! Тягай! Не выпущай!! - Фтор и Бром кинулись помогать сотоварищу.
  Сотоварищ, сопя, раскорячив ноги и покраснев от натуги, боролся с кем-то, кто бился в глубине.
  Вот в нескольких метрах от берега вскипела вода, покатились волны. Незнакомец изогнулся, скособочился и изрыгнул страшное ругательство на вавилонском языке с явственным нордическим акцентом.
  Галогены отчаянно боролись с добычей. Звон натянутой лески, ругань, вопли...
  Над водой показалось что-то невообразимое, ужасное. Оно пучило стеклянные глаза и со скрипом вертело круглой никелированной, как кроватный набалдашник, головой.
  - Гляньте! - просипел Йод. - Никак, утопленника забагрили!
  Нечто, сверкая телескопическими глазами, росло из воды, поднималось, как ракета из шахты. Фтор и Бром ослабили хватку.
  - Подлодка! Йод, бросай спиннинг! Пущай дальше рулит!..
  Но Йод, оцепенев от ужаса, продолжал тянуть спиннинг изо всех сил.
  - Жалко снасть-то!.. - натужно прохрипел он.
  Сверкающее хромированное чудовище поднималось все выше. В разных концах набережной в несколько свистков засвистели мусорщики. Незнакомец схватился за голову, повернулся и помчался прочь, хлопая полами длинного черного пальто.
  - Бросай, гад! Бросай, а то хрясну! - неистово вопил Фтор.
  - Не могу!.. - простонал Йод.
  Но тут леска лопнула, Йод покатился под ноги товарищей. А с эстакады на набережную уже выруливал полицейский автомобиль. С другого конца набережной спешил пеший полицейский патруль.
  Галогены рванули под мост. Возвышавшееся над водой чудовище забулькало, вращая телескопами. В его круглой железной голове что-то пощелкивало.
  Полицейский автомобиль завизжал тормозами, качнув бампером в полуметре от парапета. Из открывшейся дверцы высунулась рука с пистолетом. Дуло нацелилось на Вышедшего из Вод. И тут что-то произошло: телескопы чудища сверкнули, раздался свист и сильный взрыв потряс набережную.
  Спустя минуту обнаружилось, что часть парапета разворочена. Осколками гранита в полицейской машине выхлестало стекла, измяло капот. Жертв, правда, не было. Чудище булькнуло, гулким голосом отчетливо выговорило: "Так вам, вашу мать!" и утонуло.
  Бездомный бродяга выполз из-под моста и осоловелыми глазами уставился на полицейских. Он не протестовал, когда его заковали в наручники, сунули в автомобиль и увезли под сиреной.
  
  Глава 2
  
  ЧУДЕСА НА РАУТЕ
  
  В пятикомнатном "люксе" отеля "Риц", на широченной кровати в пальто и ботинках лежал человек. Пальто было из добротного черного драпа. Ботинки были добротными, неизносными. Человек был неопределенного возраста, скорее блондин, чем шатен, с мужественным нордическим лицом. На голове его была воздвигнута смятая шляпа. Ковер в радиусе двух метров от кровати был усеян окурками.
  Часы в гостиной пробили три. Человек поднялся и вышел из номера. Спустился в холл, взял у портье газету и изучил раздел светской хроники. Возвратил газету и вышел на улицу.
  Улица, по обыкновению, бурлила пешеходами и автомобилями. Приближался вечер, Вавилон вползал в разгул и разврат. К бардакам и ночным клубам потянулись подонки и извращенцы. В аллеях Центрального парка начиналась резня между враждующими уличными бандами. Жизнь убыстрялась, как в немом кино.
  Незнакомец вылез из такси возле особняка дюка Уинсборо. Поднялся на крыльцо, но тут его остановил ливрейный швейцар.
  - Ваше имя, сэр?
  - Хуго Заххерс, - отчеканил незнакомец. - Профессор, доктор, магистр и бакалавр. Член Академии бессмертных.
  Швейцар отступил, но тут ему на помощь подоспел безукоризненно прилизанный мэтр с кинжальным пробором.
  - Прошу прощения, сэр, - проворковал мэтр, - но вашего имени нет в списке приглашенных.
  - Это не беда, - доктор Хуго Заххерс осклабился и доверительно наклонился к мэтру. Тот ощутил в своей ладони приятное похрустывание крупной купюры. Мэтр замешкался, доктор беспрепятственно миновал вход и затерялся в толпе гостей.
  Мэтр скользнул в вестибюль, оттуда - в швейцарскую, запер за собой дверь, раскрыл ладонь. Предчувствие его не обмануло: в ладони лежала банкнота на десять тысяч лимонов. "Гм!" - подумал мэтр. С одной стороны... С другой стороны... "А что, если банкнота фальшивая?" - вспыхнула догадка. Мэтр судорожно вздохнул и потянулся к кнопке, вызывавшей охрану. Но в этот момент кредитка, зажатая в кулаке, ожила. Что-то острое распороло брюки и впилось метру в бедро.
  - А-а-а!! - страшным голосом прокричал мэтр и рухнул на паркет. В голове его стукнулось и дернулось. Наступила тьма, как будто выключили свет.
  Из окровавленной ладони поверженного распорядителя выползла банкнота. Огромные зеленые зубы застучали о паркет. Передвигаясь с помощью зубов, банкнота вскоре скрылась за портьерой.
  В огромной зале второго этажа гудели голоса. Гости, разбившись на группы, роились вокруг обеденных столов. Дамы блистали драгоценностями, мужчины - напомаженными волосами и кинжальными проборами. Все ждали церемонии открытия раута, устроенного дюком Уинсборо по поводу помолвки его дочери Глории и сэра Алана Персиваля Бомонта.
  Глория Уинсборо отличалась неземной красотой. Сэр Персиваль только что закончил престижный колледж и был абсолютно блестящим молодым человеком. Однако у сэра Персиваля были соперники, и главным среди них - юный граф Дебош.
  Происходивший из старинного и аристократичного рода, граф Дебош сосредоточил в себе опыт многих поколений Дебошей. Следы явного вырождения присутствовали на его решительном лице. У графа была скандальная репутация, и втайне дюк Уинсборо надеялся, что Дебош не явится на раут. Однако Дебош, вопреки ожиданиям, явился, и явился в совершенно недопустимом виде: трехдневная щетина покрывала его круглые щеки, взгляд блуждал, в волосах торчали перья из пуховой подушки.
  Пока вышколенные слуги разносили шампанское, дюк Уинсборо высморкался с трубным звуком, готовясь произнести прочувствованный тост в честь виновников торжества. Он взял бокал, хлебнул шампанского и открыл рот.
  Легкое замешательство вдруг вспыхнуло в толпе. Какой-то незнакомец в пальто из черного драпа маневрировал между столами и быстро поглощал всевозможные закуски, давясь и запивая еду шампанским из чужих бокалов. Вслед за черным драповым пальто несся удивленный шепоток.
  Дюк закрыл рот и вопросил сам себя: "Кто это?". Ответа не последовало.
  Дюк поискал глазами распорядителя, но его нигде не было.
  "Откажу от места!" - мужественно решил дюк.
  Между тем незнакомец продолжал свое стремительное путешествие от стола к столу, от блюда к блюду, оставляя позади лишь объедки.
  В этот момент в зале появилась Глория, а следом - блестящий сэр Персиваль. Раздались приветственные аплодисменты - довольно жидкие. Дюк Уинсборо пошептался со старым лордом Гумпширом, временно уступая ему свои полномочия хозяина, и отправился на поиски распорядителя. Полуглухой олигарх лорд Гумпшир откашлялся, собираясь произнести спич, но тут случилось непредвиденное: незнакомец в драповом пальто обошел олигарха с тыла и похитил бокал с шампанским, предназначенный для тоста.
  Олигарх выпучил глаза, пошамкал, огляделся, и наконец воззрился на негодяя.
  - Па-азвольте, молодой человек... - начал было Гумпшир.
  Но его прервал внезапный шум. Зазвенел битый хрусталь: кого-то с треском ударили по морде.
  - Сэрр!! - раздался возмущенный вопль.
  Кричал блестящий Персиваль, внезапно атакованный юным графом Дебошем.
  - Вырожденец! - заорал граф, нанося следующий удар в челюсть противника. - Ты похитил мою кериду, мою мучачу!
  Сэр Персиваль встал в боксерскую стойку, и согласно правилам чести, пролепетал: "Извольте, я ангажирую вас на тур боукса!.." - но был тут же сметен могучим порывом пьяного графа.
  - Я тебе покажу тур! Мерзкий ублюдок! Ты посмел похитить мою несравненную Глорию! Этот цветок, благоухающий среди сборища смрадных ханжей!!
  Старые дамы стали падать в обморок. Слуги кинулись к графу, пытаясь оттащить его от поверженного сэра Персиваля. Глория визжала. Лишь один человек не потерял присутствия духа. Это был член Академии Бессмертных доктор Хуго Заххерс.
  На ходу прожевывая банан, он в несколько прыжков достиг места свалки, взял Дебоша за шиворот, поднял и понес к выходу. Поставив графа лицом к парадной лестнице, Хуго Заххерс так зверски размахнулся длинной ногой, обутой в неизносный ботинок, что гости закрыли глаза и невольно попятились.
  Раздался пушечный звук удара. Вздрогнули стекла в старинных оконных рамах. Граф взлетел, стремительно пронесся над лестнице, открыл ногами двустворчатые двери и исчез.
  Повисло молчание. Затем раздались робкие аплодисменты. Доктор снял мятую шляпу и размашисто поклонился.
  К нему подскочил блестящий сэр Персиваль и вцепился в руку:
  - Сэрр! Я ваш должник!
  - Пустяки, - осклабился Заххерс и икнул.
  К доктору подковылял старый лорд Гумпшир и проскрипел:
  - Все это замечательно, однако позвольте вам заметить, молодой человек...
  - Момент! - еще шире улыбнулся доктор. - Прошу вас, всего на одну секунду...
  Он схватил олигарха под руку и вывел на веранду, на ходу вынимая из кармана пальто что-то большое, оранжевое, манящее...
  - Подождите здесь, будьте любезны, - конфиденциальным голосом произнес он, склонившись к слуховому аппарату лорда. В руке олигарха оказался большущий спелый апельсин.
  - Однако, молодой чело... - Лорд прервал сам себя, пожал плечами.
  Он остался один на просторной веранде, в полутьме, под прохладными листьями пальм. Апельсин притянул его взгляд. "Кхе, кхе..." - кашлянул лорд. "Кхе, кхе..." - ответило что-то изнутри апельсина.
  Олигарх машинально очистил цитрус и впился в него новыми зубами. С веселым визгом апельсин мгновенно раздулся до размеров футбольного мяча. Вставные челюсти хрустнули и посыпались на пол. Следом за ними повалился олигарх.
  Между тем раут продолжался. Новый герой вечера Хуго Заххерс раскланивался направо и налево. Дружелюбный сэр Персиваль представлял его гостям.
  - Моя невеста, сэр! - наконец объявил он.
  Хуго Заххерс поднял глаза. Улыбка медленно сползла с его нордического лица. Что-то кольнуло в мужественное сердце.
  Этим чем-то была Любовь.
  
  Глава 3
  
  ПЕРВЫЕ ШАГИ ЧУДОВИЩА
  
  На следующий день газеты Вавилона вышли с опозданием - газетчики готовили экстренные сообщения о таинственном происшествии на набережной.
  Крупнейшая по тиражу желтоватая "Бабилония Стар" вещала: "Потрясное событие! Стальной монстр всплывает из вод! Атакует! Полицейские отделываются ушибами! Преступник схвачен! Комиссар полиции О'Брайен говорит: негодяй уклоняется, но я расколю его!"
  Солидная "Пост" цедила сквозь зубы: "Неопознанный плавающий объект прибыл в Вавилон из нейтральных вод. Единственный свидетель - бродяга".
  Одна бульварная газета заявила, что стальное чудище - это новое оружие Дремля. Другая, подхватив тему, резюмировала: "Один всплыл. Сколько дрейфует под водой?"
  "Бабилон дейли ньюс", газета, слывшая либеральной, поместила интервью с известным ученым-марсианщиком. Марсианщик либерально отметил, что внеземные цивилизации могут отличаться от земной. И сослался при этом на Эйнштейна, тем самым окончательно запутав дело.
  Сверхконсервативная "Миррор" привела дежурное высказывание дежурного ястреба: "Это дьявольские происки красных! Демократия в опасности!"
  Среди других сообщений были и такие: чудовище - мутирующая разновидность рыбы-молота. Чудовища не было, его выдумал бродяга, обстрелявший полицейскую машину из базуки. Полицейские топили сейф с секретными документами о коррупции власть имущих и, заметив свидетеля, имитировали нападение и взрыв. Свидетеля арестовали, и есть полная вероятность, что живым его из кутузки не выпустят.
  Были и более оптимистические высказывания. "Джорнэл" объявила о начале нового экономического подъема, а мистические секты - о том, что начинается битва Антихриста с Христом, поскольку Антихрист уже явился, а Христос вот-вот появится. Битва закончится посрамлением темных сил и наступлением Царства Божия.
  После полудня в редакции, на радио и телестудии стали поступать новые сообщения: странный объект видели в разных частях города. Один свидетель даже заявил, что ему удалось сфотографировать чудовище. Правда, за фотографии он заломил баснословную цену, а когда наконец фотографии попали в руки газетчиков, они не смогли увидеть на них ничего, кроме темных и светлых пятен.
  Среди многих жителей Вавилона, заинтересовавшихся событиями последних суток, был профессиональный спортсмен, каскадер и актер Серж О'Коннор. Серж недавно вернулся с очередного чемпионата по контактному каратэ, где уложил всех соперников, некоторым из которых так и не суждено было подняться.
  Теперь Серж отчаянно скучал. У Сержа была, как каждому понятно, гордая посадка головы, густые, шелковистые каштановые волосы, пронзительные голубые глаза, мужественный подбородок, могучие плечи и длинные тренированные ноги.
  Серж оторвался от просмотра утренних газет, отодвинул стакан с кампари, и мужественно посмотрел вдаль.
  "Это не лажа. Это крупняк!" - подумал Серж и мечтательно вздохнул. Его породистые ноздри раздулись. Он пружинисто вскочил с кресла и бросился в изумрудные воды мраморного бассейна.
  
  Глава 4
  
  ГАЛОГЕНЫ ТОРЖЕСТВУЮТ
  
  Галогены, забравшиеся после обеда под мост с намерением подремать, ничего не знали о шумихе, поднятой прессой. Первым пробудился Йод. Он выбрался из-под газет, заменявшим бродягам одеяла, и принялся разминаться. Размявшись, он закурил поднятый на набережной окурок и тут взгляд его упал на газетные заголовки. Йод по слогам начал читать. Мыслительный процесс протекал со скрипом. Наконец, до Йода дошел смысл прочитанного.
  - Ух ты! - вскрикнул он и принялся расталкивать товарищей. - Ребяты! Вставайте! Глядите, чо пишут-то!
  Фтор ругнулся, продирая глаза. Бром засопел, явно собираясь, как он выражался, "хрястнуть Йода по его дурацкой немытой башке".
  - Да вы гляньте, гляньте! - тормошил Йод босоногих романтиков. - Тут ведь это... Про нас ведь!
  Он стал совать им под нос газету. В глазах товарищей наконец затеплилась искра интереса. Бром и Фтор с напряжением углубились в чтение.
  - Чо делать-то будем, а? - суетился Йод. - Драпать надо, а? Бить будут, а?..
  Фтор почесал затылок и сплюнул.
  - Фарт! - выразил он затаенную мысль. - Собирай манатки, ребяты!
  - Драпать? - вскинулся Йод.
  - Драпануть мы успеем. Айда за мной!
  
  * * *
  Через четверть часа галогены, преодолев неистовое сопротивление секретарши, ввалились в кабинет шеф-редактора отдела информации телестудии Ай-Би-Би. Редактор в изумлении, смешанном с отвращением, уставился на посетителей.
  - Мы, это... Слышь, мужик... - запыхавшийся Фтор швыркнул носом. - Ты, главное, это... В общем, это мы его забагрили... В воде который... На блесну... Вот он и тащил, - Фтор ткнул грязным пальцем в лоснящуюся рожу Йода. - В общем, ты, это, просекай... Как насчет бабок?
  - Вы говорите о деньгах? - обалдело спросил шеф-редактор.
  - Ну! Башковитый! - Фтор с уважением глянул на редактора и толкнул в бок Йода.
  
  * * *
  В тот же вечер записанную на пленку беседу с галогенами Ай-Би-Би, прервав передачи, запустила в эфир. Во время эфира в студию начали названивать телезрители. Одни ругались, полагая, что их разыграли, другие требовали новых подробностей. Со студии галогены поехали на радио. Потом зашевелились газетчики. Целая армия фоторепортеров атаковала галогенов у выхода. Галогены тут же стали позировать, но башковитый Фтор прекратил спектакль:
  - Пущай сначала бабки заплотют! Ишь, обрадовались!
  У одного особенно настырного фоторепортера Фтор вырвал камеру и треснул ею хозяина по морде. Этот кадр успели сфотографировать другие. Сенсационный снимок тут же был запущен в печать всеми крупнейшими газетами.
  К ночи галогены стали окончательно знаменитыми. Полицейский автомобиль привез их в отель "Вавилонская башня", где для них был забронирован номер. Весь следующий день неразлучная троица, переодевшись во взятые напрокат фраки, разъезжала с приема на прием, из студии на студию, с банкета на банкет. Их изображения мелькали в газетах, красовались в витринах, то и дело появлялись на телеэкранах. У них даже появились подражатели: по улицам стали разгуливать троицы молодых людей неприглядного вида. Они задирали прохожих, наступали им на ноги и вопили: "А мы нечаянно!"
  Вечером в престижном "Шумер-холле" популярный вагант Саймон Прайт давал концерт для избранной публики. Каким-то чудом в число избранных попали и галогены. Саймон Прайт исполнял новые баллады на тему чудовища.
  Публику волновал, ужасал и потрясал голос великого барда. Особенно зловеще прозвучала композиция, в которой были такие слова: "Он пройдет по земле, на пути все сметая...".
  Когда затих последний аккорд, в зале повисло молчание. Публика оцепенела, не в силах прийти в себя. И вдруг в тишине раздались жидкие самоуверенные аплодисменты: галогены хлопали стоя.
  Заметив, что внимание всех устремилось на них, галогены приняли вызывающий вид. Йод гнусно подмигнул сидевшей рядом девице. Девица презрительно дернула плечиком. Она презирала парвеню.
  - Бабенка ничо, только, кажись, нос воротит, - громко заявил Йод.
  - Фордыбачит, фифа, - икнул Фтор.
  - А этот старикашка, должно быть, папаша ейный, - Бром ткнул пальцем в старца, сидевшего сбоку от девицы.
  - Ну, чо, погуторим, что ли?.. - нагло спросил Йод, наклоняясь к нему.
  - Не забывайтесь! - воскликнул старец и порозовел.
  - Ась? - удивился Йод. - Я ж к ей со всей душой! Пахан, ты чо, в натуре?
  Бром доверительно сказал старцу:
  - Слышь, предок. Йоду надо погуторить с мамзелью насчет любовных чуйствов...
  - Хамы! - взвизгнула девица.
  Йод протянул руки и попытался схватить ее, гнусно гыгыкая. Но тут старец внезапно снял с ноги калошу и изо всех сил впечатал ее в круглую рожу Йода. Удар оказался неожиданно сильным: рожу моментально раздуло.
  - Подумаешь, цаца!.. Ну, погодь - ишо встренемся! - галогены ретировались: к ним, пробираясь между рядами кресел, торопились охранники.
  Девицу звали Франсуаз. Ее отец - акула Хуберт Фрамерье - был известным всему Вавилону мультимиллионером.
  Их препроводили в автомобиль. Скандал, как водится, был замят. Концерт продолжался.
  Но события вечера на этом не закончились.
  
  * * *
  
  Особняк акулы Фрамерье располагался в тихом аристократическом районе. Со всех сторон он был окружен садом.
  В полночь возле ограды сада появились три подозрительных личности во фраках. У одного из них в руках была канистра с керосином. Троица перелезла через ограду и исчезла между раскидистыми дубами.
  
  Глава 5
  
  ЛЮДИ НАХОДЯТ ДРУГ ДРУГА
  
  Серж О'Коннор совершал утреннюю пробежку по предместью Вавилона, когда его внимание привлек шум. Притормозив, супермен заметил клубы черного дыма, поднимавшиеся над деревьями. Слышались крики: "Караул! Пожар! Спасите!"
  Серж развернулся и, бодро насвистывая похоронный марш, устремился к горевшему особняку. Возле особняка собралась толпа, но пожарные еще не прибыли. Среди зевак метался хозяин дома, акула Фрамерье.
  - Спасите ее! - кричал он. - Она там!
  - Кто? - спросил Серж.
  - Самое дорогое, что у меня есть!
  Серж оценивающе поглядел на дом. Пожалуй, еще пара минут у него есть.
  - Где? - коротко спросил Серж.
  - В сейфе за картиной Мане! Подлинник! Шифр БЦ-341-00917-4506!..
  - Запомнил, - обронил Серж и устремился в пекло.
  - Самоубийца! - ахнули в толпе.
  ...Рушились потолочные балки. Серж О'Коннор сквозь едкий дым и огонь непобедимо двигался к цели. Цель лежала в гостиной на диване. Она была без чувств. Серж завернул ее в брезент и, уворачиваясь от падающих на него горящих обломков, выпрыгнул в окно.
  Подоспевшие пожарные пустили в ход брандспойты. Струи воды разбились о железную грудь Сержа. Жемчужные капли оросили бледное чело спасенной девушки. Она открыла глаза. В глазах отразилось мужественное лицо Сержа. Взгляды скрестились. Раздался треск электрического разряда. Тонкие ноздри Сержа раздулись. Девушка вспыхнула.
  Серж бережно уложил ее на лужайку, повернулся и снова ринулся в пламя. В гостиной долго искал то, что хотел. В дыму его не было видно. Наконец - вот он! Старый добрый рояль.
  Серж сел за инструмент, на миг прикрыл глаза, а потом бросил пальцы в клавиши. О! Это был прекрасный миг, наполненный прекрасной музыкой!
  Бессмертные звуки собачьего вальса покатились наружу. Посрамленные, замерли соловьи. Все стихло. Даже папаша Фрамерье перестал биться в конвульсиях.
  Сыграв вальс, Серж перешел к "Чижику". Это была настоящая симфония любви!
  Франсуаз приподняла голову. Ее глаза вспыхнули. Она затрепетала.
  Серж играл самозабвенно, как Паганини. Вокруг уже рушились стены, затрещал от нестерпимого жара столетний инструмент, наконец, стали лопаться струны...
  Последнее тремоло, последний мощный всплеск.
  Бах! Рояль лопнул и скукожился, но Серж, целый и невредимый, уже склонялся к Франсуаз.
  Рухнула крыша.
  Акула Фрамерье выдрал из головы последний пучок седых волос и взрыднул:
  - Моя чековая книжка погибла!
  Но его уже никто не слышал.
  
  Глава 6
  
  ПОХОЖДЕНИЯ ГРАФА ДЕБОША
  
  Вылетев из дверей особняка Уинсборо, граф плашмя рухнул на мощеную булыжником подъездную аллею. Он был так возмущен и ошарашен, что не почувствовал боли. Поднявшись, он выхватил у дворника метлу и машинально почистил задницу, хотя следовало бы почистить фасад. Впрочем, граф был не в себе. Швейцары, высыпавшие на крыльцо, загоготали. Дебош плюнул в их сторону и вышел за ворота.
  Некоторое время он брел в толпе, не в силах осмыслить происшедшее. И вдруг его осенило. Он встал как вкопанный.
  - Как?? Меня пнули ногой?..
  Он разинул от удивления рот и огляделся в надежде, что все это ему снится. На него налетели сразу несколько прохожих. Один из них нахлобучил Дебошу на лоб его дурацкую ковбойскую шляпу.
  - Меня пнули ногой! - взвизгнул граф.
  На тротуаре образовался затор. Кто-то пригрозил, что экзекуция повторится, если Дебош не отойдет в сторонку. Граф в крайнем изумлении взглянул на ближайшего прохожего и вдруг сорвался с места. Он несся пулей, пробивая в толпе колею, а в его голове стучало молотом: "Меня выкинули из Ея дома! Пропнули! И кто? Кто?.. Какой-то парвеню!"
  Он бежал и бежал, пока не оставил позади фешенебельные кварталы. Улица стала узкой и грязной, прохожих почти не осталось, фонари окривели, а рекламный неоновый блеск и вовсе погас.
  И тут граф опомнился. Он ошеломленно огляделся. Ему еще не приходилось бывать в этом районе Вавилона.
  Из полутьмы вынырнула гнусно ухмыляющаяся рожа.
  - Сеньор заблудился? - с апельсиновым акцентом спросила рожа. Зашевелились пиявкой черные закопченные усики. - Я могу помочь сеньору?
  - Что это? - спросил граф. - Где я? Кто вы?
  - Я кабальеро, почтенный сеньор, я занимаюсь рыбной ловлей. Мои дочери Рут и Ракел тоже занимаются рыбной ловлей. Мы занимаемся рыбной ловлей, чтобы кормить нашу семью.
  - А?.. - граф в ужасе вытаращил глаза.
  - Мендозу-ду-Гомеш, сеньор, меня зовут Мендозу-ду...
  - Дерьмо! - завопил граф. - Где тут сортир?
  Мендозу-ду-Гомеш и так далее вежливо показал графу в направлении весело мигавших огоньков в соседнем переулке.
  - Сюда, сеньор, сюда... Здесь вам предложат помощь, хотя все здесь такие же бедные рыбаки и рабыни Изауры, как мои дочери Ракел, Рут, Марианна, Мария, Исабел, и... и...
  Граф ломанулся к огонькам, прервав мерзкого рыболова на полуслове.
  Он толкнул дверь и оказался в прокуренном помещении гнуснейшего апельсинского кабака. Граф двинулся прямо к стойке, не обращая внимания на пьяных рыбаков и рабынь.
  - У вас есть телефон? - спросил он у бармена.
  Педофилического вида темнокожий бармен широко улыбнулся и показал рукой в сторону кухни.
  - Странно! - пробормотал граф, пробираясь полутемным бетонированным коридором к сортиру. - Неужели они не знают, что правила вежливости не позволяют мне прямо заявить о своей потребности и вынуждают говорить эвфемизмами... Как это принято в высшем обществе... Когда кто-то говорит, что ему нужно позвонить по телефону... Это значит, что он вот-вот напрудит прямо в штаны...
  Бормоча все это, граф в полной темноте пытался найти хоть какой-нибудь выход. Выхода не было. Вместо выхода раздался шорох и что-то ослепительно вспыхнуло. Это звезды посыпались из глаз несчастного графа. Впоследствии он так и не мог вспомнить, удалось ли ему найти туалет, и именно это его больше всего мучило.
  Когда он очнулся, он увидел над головой звездное небо. Он полулежал (или полусидел) в мусорном баке в узеньком переулке. Некоторых звезд не было видно: их заслоняли собственные ноги графа.
  - Дерьмо! - проворчал Дебош, выбираясь из кучи отбросов.
  Ему удалось это с третьей попытки.
  Выбравшись, он поплелся по переулку и вышел на авениду. На авениде гуляли апельсинцы, горели надписи на апельсинском наречии, а некоторые танцевали ламбаду. На открытой веранде какого-то кафе играли в карты мужчины с криминальными лицами.
  - Пардон, мухерес, - сказал граф, стараясь блеснуть своими познаниями в апельсинском. - Я хотел бы сыграть с вами. У вас благородные лица истинных донов, а мне, видите ли, не хватает денег на трамвай. Эти гнусные рыбаки и рабыни вытащили все, что у меня было.
  Мерзавцы переглянулись.
  - Синьор, - грозно сказал один. - Почему вы оскорбляете нас?
  - В каком это вы смысле? - поинтересовался граф и тут же получил по морде.
  - Ты назвал меня женщиной, гнусный гринго! - бесновался звероподобный апельсинец. - Ты ответишь за это!
  - Разве я назвал тебя женщиной? - удивился граф, схватившись за щеку. - Странные у вас понятия об апельсинском языке!.. Впрочем, все равно. Я хочу играть. Мне нужна мелочь на такси, чтобы выбраться из вашего гостеприимного квартала.
  Звероподобный прорычал длинное апельсинское ругательство и снова взялся за карты.
  - Садитесь, синьор, - предложил молодец, одетый, как попугай какаду, собравшийся на первое свидание. - Я проигрался!
  Он уступил графу свое место. Дебош укрепился на колченогом стуле, огляделся вокруг и принял карту.
  - А на что ты будешь играть, хотел бы я знать? - прорычал звероподобный.
  Дебош сорвал с шеи медальон.
  - Это все, что осталось у меня от мамы! - Он взрыднул и бросил безделушку на стол.
  Звероподобный попробовал золото на зуб и, кажется, удовлетворился.
  Началась игра. Дебош проиграл медальон, потом шляпу, потом галстук, потом жилет.
  Потом он отыграл жилет, галстук, шляпу, медальон (который снова повесил на шею, при этом не забыв утереть скупую мужскую слезу), потом карта пошла такая, что вскоре уже звероподобный снимал с себя шелковую рубаху.
  - Да он же мухлюет!! - вдруг заорал кто-то из игроков.
  Дебош как будто ждал: мгновенно сунув в карман горсть бумажных денег, он сорвался со стула и, опрокидывая столики, опрометью помчался по улице. Шулера с гиканьем и свистом погнались за ним. Но на счастье графа на авениду выплыло карнавальное шествие, и он мгновенно затерялся среди голых задниц, перьев и вееров.
  Пробравшись сквозь бесконечное шествие, он снова оказался в грязном переулке.
  - ...И все-таки я могу помочь синьору... - раздался страшно знакомый апельсиновый голос. Граф схватился за сердце и обернулся.
  Гнусная рожа дона Мендозу то проявлялась, то растворялась в темноте.
  - Мне... Нет... Зачем? - граф побежал куда-то вбок, но тут же был схвачен сзади.
  Знакомые лица карточных игроков окружили его.
  - Мухлевать? - взвизгнул один из них. От него ужасно воняло жареным луком. И это было последним воспоминанием графа.
  Его били долго и сладострастно. Потом взяли за шиворот и долго волочили по грязи лицом вниз. Потом выпотрошили карманы. Потом посадили в шумный драндулет, собранный из автодеталей выброшенных на свалку машин. Потом везли по каким-то грязным кривым улочкам и наконец выбросили на обочину в лужу.
  Холодный душ привел графа в чувство. Отплевываясь, кряхтя и стеная, он перешел лужу вброд и пламенно прижался к фонарному столбу, одиноко светившему в этом объятом мраком мире.
  - Почему все обращаются со мной так жестоко? - вопросил он во тьму. И, не найдя ответа, зарыдал в голос.
  От стены отделилась женщина легкого поведения. Она приблизилась к Дебошу, раздумывая о чем-то. Граф протянул руку и нащупал лоснящееся лицо.
  - Помогите! Я аристократ! Я заблудился в вашем проклятом Нью-Рио!.. Помогите - озолочу!
  - Кто тебя обидел, крошка? - заскрежетал пропитый потаскушный голос. - Пойдем, я утешу тебя, как родная мать.
  Утешительница сгребла графа в охапку и потащила к далекому красному фонарю.
  - Дуэнья, - бормотал граф, силясь разглядеть спасительницу заплывшими глазами. - Я расскажу вам о своем босоногом детстве. И мы вместе поплачем!
  Они вошли в публичный дом. Дуэнья шлепнула графом о прилавок для знакомств. Кругом стояли топот, визг и вой: в нижнем этаже, по обыкновению, веселились бедные работящие рыбаки.
  - Выпьем для начала, котик? - спросила дуэнья.
  Граф безвольно мотнул головой.
  - Мне - как обычно, мальчику - воды, - сказала дуэнья полуголой официантке, у которой был такой вид, будто она совершила уже две сексуальные революции подряд и теперь вползала в третью.
  - Во... воды? - изумился граф, с трудом разлепляя глаза. - Карамба! После такого оскорбления я уйду в Страну Песчаных Холмов!
  Вокруг бесновались рыбаки, отплясывая самбу, кукарачу, ламбаду и маримбу. Старый граммофон хрипел и захлебывался. Девки, сваленные рыбаками в одну кучу, в восторге дергали ногами.
  - Ладно, - сказала дуэнья. - Мне - как обычно, а мальчику - наш фирменный напиток.
  Граф взрыднул от переполнившего его чувства благодарности.
  - Вы верите в меня! О, цветок души моей!..
  Местный фирменный напиток именовался "Хвостом дохлого марабу". Граф порывисто схватил предложенный ему стакан и выхлебал горючую жидкость без остатка.
  Мир лопнул по швам, как брюки. Рыбаки, отплясывавшие самбу, перевернулись вверх ногами. Свет погас, звуки заглохли. Граф свалился замертво.
  
  * * *
  Он очнулся дома, в постели. Его первой мыслью было застрелиться, второй - принять ванну. Но сначала надо было выяснить самое главное.
  - Как я здесь оказался? - вопросил он явившегося на звонок лакея.
  - Вас доставили под утро какие-то оборванцы. Они уверяли, что вы всю ночь веселились в Нью-Рио и остались должны кучу денег.
  Граф встрепенулся.
  - Вы дали им денег?
  - Что вы, сэр! Я вызвал полицию!
  Граф успокоился, отослал лакея, принял гуттаперчевую пилюлю и уснул.
  
  Глава 7
  
  ПРОДОЛЖЕНИЕ ПОХОЖДЕНИЙ ГРАФА ДЕБОША
  
  Покуда Дебош восстанавливал свои силы, в голове его зрел план мести новоявленному доктору-академику, посмевшему так гнусно и непотребно поступить с ним на светском рауте. Отлежавшись, граф принял несколько гомеопатических доз бренди и чувство мести воспылало в нем с неистовой силой.
  - О! Этому самозванцу придется жестоко поплатиться! Он кровью умоется!.. - воскликнул граф, снял со стены две коллекционные шпаги, доставшиеся ему по наследству, завернул их во вчерашнюю "Миррор" и отправился на поиски доктора Хуго Заххерса.
  По дороге он забегал в бары и кабачки, чтобы пропустить рюмочку для храбрости, и в отель "Риц" явился в состоянии не просто отважном, а прямо-таки героическом.
  - Где тут у вас прячется гнусный подонок, совратитель малолетних, мерзкий педик, этот лгун, этот отъявленный негодяй, эта переодетая мужчиной женщина, наконец?? - без предисловий набросился граф на портье.
  - Пардон! У нас таких нет-с! - ответствовал ошеломленный портье.
  - Ага! - с бешеной радостью закричал граф. - Вы с ним заодно! Что ж, я со всеми расправлюсь, негодяи!
  Пока граф бушевал внизу, вызывая портье на тур бокса, его обидчик, доктор Заххерс, валялся в своем номере на кровати и по обыкновению неистово курил свои дешевые вонючие сигаретки из дерьманского эрзац-табаку. На докторе были прежние добротное драповое пальто и неизносные ботинки. Шляпа валялась на полу, смятая в лепешку.
  Между тем неистовство графа преодолело служебное рвение охраны. Выиграв последний раунд чистым нокаутом, граф залез в лифт.
  Хуго Заххерс закуривал очередную вонючую эрзац-сигаретку, когда граф ворвался в номер. Вихрем пролетев по комнатам, он добрался до спальни. Глаза его радостно вспыхнули.
  - А! Вот ты где! - граф станцевал джигу. - Ты подлец и оскорбитель! И немедленно дашь мне сатисфакцию! Я проткну насквозь твое гнусное драповое пальто, которое вышло из моды еще в годы второй мировой войны!
  Заххерс взглянул на графа сквозь кольцо дыма. - Сатис... чего? - ядовито спросил он.
  Граф зарычал и стал рвать с горла вдруг ставший тесным воротничок.
  - Каналья! - удушливо просипел он и сокрушительным ударом ноги превратил изящный антикварный столик в груду обломков.
  - Возомнил о себе, хам! - Новый удар переломил надвое старинное трюмо.
  - Я продам твое дырявое пальто на толкучке!! - Третий удар пришелся по ренессансному шкафу с интарсиями.
  Заххерс выдохнул дым и спокойно заметил:
  - Киндер! Ваши ножные упражнения могут дорого обойтись вам!
  Граф не смог вынести такого издевательства. С громким воплем он выхватил шпагу из газеты и встал в позицию, по которой в нем сразу же можно было распознать опытного фехтовальщика.
  Он сделал выпад и нанес укол в худой зад профессора. Укол оказался болезненным.
  Доктор подскочил на кровати. Вторая шпага валялась на ковре. Без лишних слов Хуго Заххерс схватил эту жертву коррозии и клинки скрестились.
  Сноп искр! Взбешенный доктор отбросил противника к двери. Но мастерство потомственного дворянина взяло свое: выпад следовал за выпадом, и вот уже Заххерс отступает, с трудом парируя удары.
  Рыча от животного восторга, Дебош виртуозно работает клинком. Заххерс отступает. Наконец, он оказывается зажатым между ренессансным шкафом и кроватью в стиле "буль". Развязка стала неминуемой. Но в этот роковой для доктора момент в номер ввалились нокаутированный портье с подкреплением. Администрация предательски атаковала графа с тыла. Шпага была выбита из верной руки, а сама рука оказалась заломленной за спину.
  - Карамба! - ругался граф. - Как вы смеете, скоты! То есть, по-болгарски, груби животни! По вас веревка плачет! Я вавилонский дворянин!..
  Однако эти аргументы не возымели эффекта. Доктор Заххерс поманил администратора пальцем, предъявил ему какой-то документ и доверительно сообщил, что граф - душевнобольной, который преследует его, врача-психиатра, но может представлять опасность и для других людей.
  Дуэль была закончена. Охранники потащили графа к двери, а Заххерс со шпагой следовал за ними, ускоряя движение легкими покалываниями в благородную задницу дворянина. Графа вышвырнули из отеля и пригрозили полицией и психушкой.
  
  Глава 8
  
  НЕСГИБАЕМЫЙ КОМИССАР О'БРАЙЕН
  
  Галогены сидели на своем излюбленном местечке под мостом. Их фраки были аккуратно расстелены на бетонном откосе, чтобы из них выветрился запах керосина. К берегу подкатил черный кадиллак, ветровое стекло которого, изрешеченное бронебойными пулями, представляло собой дуршлаг. Из машины выкатился сам комиссар вавилонской полиции Джефф О'Брайен - шарообразный бодрячок с честным и несгибаемым лицом.
  - Что? Доигрались, голубчики? - отечески пожурил галогенов комиссар и покачал круглой головой. - Считайте, что вы арестованы. Подходи по одному!
  И комиссар выгреб из машины связку наручников.
  - За что, дяденька? - загнусили галогены.
  - В полиции разберемся, голубчики, - ответствовал комиссар, надевая наручники.
  - Да разве мы когда?.. Да мы же ничего! Это все Йод!
  - Врут они, - перепугался Йод. - Это Фтор! Это он все придумал! А я-то что? Я-то ничего. Я вообще самый молодой. Они меня обманули, втянули, и это, как его... И вообще - я на стреме стоял и ничего не видел!
  - Разберемся, разберемся... - ласково приговаривал комиссар, продолжая надевать наручники.
  Галогены ходили по кругу. Комиссар все надевал и надевал наручники. Галогены завыли в голос. Бром рвал на себе манишку и кричал:
  - Гадом буду, начальник!
  - Будешь-будешь... - приговаривал О'Брайен.
  Надев все наручники, он затолкал арестованных в автомобиль. Едва кадиллак вырулил на эстакаду, свистнула пуля, пробив ветровое стекло. "Ай-яй-яй! - подумал комиссар. - Опять хулиганят. Сколько можно стекла менять? Триплекса не напасешься...".
  Комиссар О'Брайен был живой легендой полицейского управления. Конкурирующие друг с другом вавилонские мафиозные кланы ни в чем не хотели уступать друг другу, и ежедневно устраивали на комиссара покушения. Покушения становились день ото дня все более изощренными. Частенько Джефф, захлопнув за собой двери кабинета, слышал сзади глухой взрыв мины замедленного действия, которой гангстеры добросовестно минировали кресло. Полиция даже завела особую статью расходов на особо прочные кресла для комиссара.
  С каждым днем сигнализация в кабинете Джеффа все усложнялась и усложнялась, но негодяи, подкупив всех, кого можно, неизменно отключали ее и все минировали и минировали кресло.
  Время от времени Джефф обнаруживал неполадки в своей машине. То отказывали тормоза, то рулевое управление. В начале своего многотрудного поприща комиссар частенько въезжал в витрины, врезался в фонарные столбы и дорожные указатели. Но со временем приобрел необходимую сноровку и научился носиться на своем автомобиле по городу, пока не кончался бензин или не взрывалась очередная бомба на дороге. Что же касается пуль - на эти пустяки комиссар уже не обращал внимания.
  Джефф был непримиримым борцом с преступностью. С неуемной энергией он брался за все уголовные дела сразу, арестовывал десятки подозреваемых ежедневно, допрашивал все ночи напролет. Инспектора и сыщики погрязли в безделье - практически все преступления в Вавилоне комиссар раскрывал самолично. Мафия, подкупившая в пределах города все и вся, так и не смогла склонить к коррупции несгибаемого Джеффа О'Брайена.
  Вавилонцы благоговели перед ним. Он был олицетворением кристальной честности и гигантской работоспособности. Жители привыкли встречать комиссара в самых неожиданных местах. По ночам его можно было обнаружить под скамейкой в парке, где он, вооруженный инфракрасными очками, непрерывно вел наблюдение. Днем он носился по городу во главе толпы криминалистов, вооруженных фотоаппаратами, видеокамерами, магнитофонами, миноискателями и анализаторами. Гигантская лупа комиссара то и дело пугала посетителей ресторанов, где комиссар то и дело обнаруживал отпечатки пальцев очередных преступников.
  И единственное, в чем газетчики иногда (скорее из пристрастия к независимым суждениям, чем из человеколюбия) упрекали комиссара - так это в том, что 99,9 процента арестованных им не имели ни малейшего отношения к преступлениям, вменяемым им в вину.
  Вот и теперь великий дедуктивный метод помог комиссару, как он полагал, разоблачить крупных преступников. И хотя доказательств их преступлений у комиссара пока не было, именно это обстоятельство - отсутствие улик - и вызывало у него наибольшие подозрения.
  
  * * *
  
  Джефф О'Брайен приступил к допросу галогенов нестандартно.
  - У вас, конечно же, есть алиби?
  Галогены вздрогнули, потрясенные чудовищной проницательностью комиссара.
  - Есть, есть... - обреченно подтвердили они.
  - Так я и думал, - удовлетворенно заметил комиссар. Его острый взгляд пронзил галогенов насквозь. Он знал и видел все.
  У галогенов затряслись поджилки. Чудовищная проницательность сидевшего перед ними добродушного, слегка утомленного человека, пугала их больше пожизненного заключения в подземелье.
  - Господин комиссар! - в один голос завопили они, торопясь обогнать друг друга. - Мы честно! Как на духу! Мы это сделали!
  - Что именно? - нахмурился комиссар. Этот вопрос волновал и его тоже.
  - Подожгли фатеру этого старикана!
  - А? - удивился комиссар. - Какую еще фатеру? Какого старикана?
  - Того самого! Который на концерте Йода хрястнул. Слышь, Йод, скажи ему, скажи! - засуетились Фтор и Бром.
  - Хрястнул! Рожу сразу разнесло - во! - подтвердил Йод.
  - Какую рожу? Что вы мне голову морочите?..
  - Так вот его, его! - Бром и Фтор стали тыкать в рожу Йода, который с готовностью подставлял ее. - А потом это, керосину надыбали (это вот он спер, со стоянки, с бензовозу слил) и пошли к старикану, и это...
  Комиссар глубоко вздохнул. Нажал кнопку и сказал в переговорник:
  - О'Нийли! Тут у меня три негодяя уверяют, что ночью устроили поджог... Ах вот как! Здорово же я расколол их!
  Он повернулся к галогенам и грозно сказал:
  - Ваша рожа шита белыми нитками... То есть, тьфу. Ваша версия никуда не годится... Советую чистосердечно признаться и раскаяться!
  - Так мы ж это! Того! Каемся! Гадом будем, начальник! Дом жгли, а денег не брали!
  - Не брали?.. Черт, фу, от вас действительно несет керосином. Пьете вы его, что ли? Так вот. О чем это я?
  - О керосине! - обрадовались галогены.
  - Э, нет. Одним поджогом вы не отделаетесь. И вообще, сдается мне, что вы специально налакались керосину, чтоб увести следствие в сторону. То есть меня.
  Тут он действительно поднялся с кресла (в кресле глухо бухнуло и повалили черные клубы дыма) и ушел далеко в сторону. Но потом вернулся.
  - Ну, так как насчет... Впрочем, нам все известно.
  - Дяденька! - разрыдались галогены. - Отпустите нас! Мы больше не будем!..
  - Вот именно. Так-то уже лучше, - внезапно смягчился комиссар, разгоняя ладошкой дым. - Сейчас вас отведут в камеру, где у вас будет время подумать, признаться и покаяться...
  Галогенов увели. Комиссар в задумчивости подошел к окну, сморкаясь и вытирая глаза, покрасневшие от дыма, огромным носовым платком.
  Внезапно он напрягся. В глазах вспыхнула новая догадка. По улице, под самым окном, перебегал от столба к столбу нелепый субъект в зипуне, картузе и косоворотке. Он падал ничком у освещенных витрин, переползал в тень и зигзагообразно продолжал пробираться по улице. Картуз был напялен на самые уши. При появлении прохожих субъект вытягивал из-под полы зажженную сигару и, давясь дымом, страшно хрипел: "Ду ю спик бабилониш? Гуд! Вэру вэл!" Прохожие шарахались в сторону и уносились с максимальной скоростью.
  Челюсть Джеффа О'Брайена отвисла. Он до того опешил, что позволил неизвестному беспрепятственно миновать здание полицейского управления и скрыться в наползавших сумерках.
  
  Глава 9
  
  НОВЫЕ ШАГИ ЧУДОВИЩА
  
  Время шло и в солидных газетах тема чудовища постепенно перекочевала с первых страниц на последние. Лишь бульварная пресса продолжала склонять ее на все лады. Когда публика уже стала забывать о случившемся, произошло несколько событий, вновь заставивших всех говорить о Вышедшем из Вод.
  Во-первых, был дерзко ограблен один из крупнейших в Вавилоне банков - "Энтрериос" (что в переводе с апельсинского означает "Междуречье"). Сумма похищенного выходила за пределы воображения. По свидетельству оставшихся невредимыми очевидцев, произошло следующее. Ранним утром в центральное отделение банка вошел человек огромного роста, в застегнутом на все пуговицы плаще и низко надвинутой на глаза шляпе. Человек подошел к стойке, закрытой пуленепробиваемым стеклом, и потребовал у кассира денег. Кассир ответил отказом, а подоспевшая тут же охрана попыталась скрутить великана. Однако он разметал охранников, поднялся в воздух, принял горизонтальное положение и стал походить на торпеду.
  Торпеда ринулась вперед, пробила стекло, по дороге выгребла из кассы всю наличность, пробила стену, решетку и добралась до сейфа. Сейф был продырявлен, будто в него попала бронебойная граната. Деньги и ценности, хранившиеся в сейфе, исчезли.
  Затем веретенообразное тело устремилось вверх, пробило потолки всех семнадцати этажей и исчезло.
  В результате ограбления один из охранников скончался от полученных травм, двое получили тяжелые ранения, а ущерб, нанесенный "Энтрериосу", исчислялся десятизначной цифрой.
  В тот же день несколько человек, отдыхавших в парке на берегу реки, стали свидетелями другого странного происшествия. На их глазах на берег вышел огромного роста верзила с плоским лицом и глазами навыкат. Постояв на берегу, словно ориентируясь, чудовище вдруг издало жуткий вой: "Иду-у!!", бросилось в воду и ушло в глубину.
  А вечером, за городом, на одном из пригородных шоссе, был обнаружен искореженный полицейский автомобиль. Полицейский транспортной службы чудом уцелел. Он рассказал, что, по долгу службы патрулируя шоссе, заметил странный объект, напоминавший человеческую фигуру, двигавшуюся, однако, с невероятной скоростью. На сигналы полицейского чудовище не реагировало. Полицейский решил задержать объект, но чудовище остановилось и внезапно кинулось под колеса. Машина перевернулась, чудовище же принялось пинать ее ногами. После осмотра автомобиля экспертами на боках автомобиля обнаружились вмятины, нанесенные какими-то тупыми предметами, но были ли это ноги, эксперты утверждать не решились.
  Снова первые полосы вавилонских газет запестрели жирными заголовками. Снова застучали телетайпы информационных агентств, снова подняли шумиху радио и телевидение. А ближе к ночи международный радиоэфир забороздили шифрованные депеши иностранных секретных служб: "Агент "Кипарис" направляется в Вавилон для исследования феномена под кодом "Альфа-бета"...". "Для расследования "Дела о Вышедшем из Вод Вавилонских" направляется агент "Барибал"...". "Суперагент 0062 направляется...". "Немедленно направить глубоко замороженного резидента "Синяя Борода" с заданием проверить данные о "Вавилонском Чуде"...". "Супер-суперагент "Неистовая Мэри" с заданием от...".
  Как магнитом, притянутые Тайной, в Вавилон со всех концов света устремились шпионы.
  Из Ведропы, из международного аэропорта Цитроу в направлении Вавилона вылетел сверхзвуковой "Конкорд". Все его пассажиры (за одним-единственным исключением) были одеты в белые топорные прорезиненные плащи и черные шляпы. Они напряженно пережевывали резинку квадратными челюстями.
  Исключением же был один пассажир - таинственный восточноведропейский резидент Гектор Блейк. Он был одет в зипун и косоворотку, на нем был напяленный на уши картуз. Он не жевал резинку квадратными челюстями, а мрачно лузгал семечки, отплевывая шелуху в огромный красный кулак. Именно этого человека и увидел несгибаемый комиссар О'Брайен в окно своего кабинета.
  Перед рассветом "Конкорд" приземлился в международном аэропорту Вавилона "Гильгамеш". Напряженно задевая друг друга квадратными плечами и еще плотнее нахлобучив шляпы на квадратные головы, агенты спускались по трапу на бетон посадочной полосы.
  Последним сошел человек в зипуне. Воровато оглядевшись, он высыпал шелуху под трап и быстро прохрипел: "Вэру вэл! Гуд морнинг! Вэлкоме Бабилония!"
  
  Глава 10
  
  АГЕНТЫ ПРИСТУПАЮТ К РАБОТЕ
  
  Центральные улицы Вавилона наводнили люди в топорных белых плащах и черных шляпах. Каждый из них следил за каждым, а все вместе следили за Сэмом Джефферсоном, агентом Вавилонского разведывательного управления. Сэм Джефферсон, в свою очередь, следил за загадочным дремлевским разведчиком Гектором Блейком, не без основания полагая, что Дремлю известно все.
  Гектор Блейк довел Джефферсона до особняка дюка Уинсборо и там как сквозь землю провалился. Сэм Джефферсон покрутился вокруг особняка, прикидывая, не провалился ли Блейк буквально под землю сада, а потом решил действовать на свой страх и риск. Он поднялся по ступенькам парадного входа и позвонил.
  - Сэр? - напыщенно отозвался швейцар.
  - Вавилонское разведывательное управление! Откройте немедленно!
  Дверь открывается со скрыпом. Сэм Джефферсон протискивается в вестибюль. Лакей уходит наверх. Возвращается.
  - Дюк просит вас, сэр!
  Сэм Джефферсон поднимается наверх.
  - Приветствую вас! - он с энтузиазмом трясет руку старого дюка. - Что вам известно о Вышедшем из Вод?
  Дюк напрягает порченую склерозом память. Впрочем, ему известно лишь то, о чем сообщалось в прессе.
  - Быть может, в эти дни случилось еще что-то необычное?
  Дюк припоминает. Да, действительно. Распорядитель, служивший еще его покойному батюшке, внезапно умер. Воодушевившись, дюк рассказывает о светском рауте и появлении загадочного доктора Заххерса. Сэм Джефферсон аккуратно записывает рассказ дюка в блокнот, раскланивается и уходит.
  Спустя некоторое время в двери особняка снова звонят.
  - Сэр?
  - Я из Вавилонского разведывательного управления! Мне нужен дюк!
  Лакей уходит. Возвращается.
  - Дюк ожидает вас, сэр!
  Человек в топорном белом плаще поднимается в гостиную.
  - Приветствую вас! - полное энтузиазма рукопожатие. - Меня зовут Сэм Джефферсон. Что вам известно о загадочных событиях последних дней?
  - Прошу прощения, - возражает дюк, - но у меня только что был ваш сотрудник. И тоже, кажется, Джефферсон!
  - Пустяки! Это мой однофамилец! - и чернокожий Сэм Джефферсон приятно улыбается.
  Старый дюк, снова преодолевая провалы в памяти, рассказывает о рауте и таинственном докторе. Джефферсон-2 записывает и уходит.
  Звонок.
  - Сэрр!
  - Я из Вавилонского разведывательного управления!
  Топорный белый плащ лезет в гостиную.
  - Приветствую вас! Я специальный агент ВРУ Сэм Джефферсон!
  - Как? И вы тоже?
  - Не понял?
  - У меня уже были двое Джефферсонов!
  - Это для конспирации! Вы же знаете эти игры взрослых мальчишек! Сэр! - приятная улыбка. Джефферсон-3 азиат. - К тому же, ваш рассказ нужен в трех экземплярах!
  Дюк рассказывает о Заххерсе. Агент уходит.
  Звонок.
  - Вы тоже из ВРУ и вас зовут Сэм Джефферсон? - дюк возмущен.
  - Вы удивительно догадливы! Вот мои документы. Между нами: вам бы в ВРУ работать!
  Польщенный дюк рассказывает.
  Звонок.
  - Я - Сэм Джефферсон!
  Швейцар падает замертво. Лакей в истерике. Папуас лезет в двери. Старый дюк мужественно борется с ретроградной амнезией и рассказывает, рассказывает, рассказывает... Вереница агентов, соблюдая очередность, звонит в двери несчастного дюка. Выйдя из особняка, белые плащи устремляются к отелю "Риц".
  
  * * *
  Корреспондент бульварной газетки "Бабилония ивнинг" Рекс Макферсон как угорелый носился по городу. Он вынюхивал последние новости о действиях Вышедшего из Вод, доктора Заххерса и прибывших в Вавилон 33-х шпионов. В основном шпионы были покладистыми ребятами и охотно давали Макферсону интервью. Недовольство корреспондента вызывал лишь восточноведропейский резидент Гектор Блейк. Этот негодяй в картузе и зипуне при каждой встрече так ужасно бил корреспондента по голове кованой рукояткой нагана, что у несчастного мгновенно вскакивали огромные шишки.
  
  Глава 11
  
  ПОХИЩЕНИЕ ГЛОРИИ УИНСБОРО
  
  Две конкурирующие между собой вавилонские мафии готовились к крупной операции, сулившей огромный барыш - похищению Глории Уинсборо. Как и принято в благородных семействах, Глория и сэр Персиваль после помолвки собирались в небольшое кругосветное путешествие.
  - Покруизим вокруг света, дорогая! - нежно предложил Глории сэр Персиваль.
  - Покруизьте, дети, покруизьте! - отечески разрешил старый дюк.
  Телохранители жениха и невесты готовились к круизу: чистили оружие, пополняли боезапас. Готовились и преступные группировки. Руководители синдикатов Джимми Брэди и Аль-Гаруни отдавали приказания помощникам.
  - Что я тебе, хунта, что ли? - возмущенно кричал Брэди техническому организатору Лино Труффино.
  - Но, босс, - оправдывался Лино, - речь идет всего лишь о паре-тройке тяжелых танков!..
  - Может, тебе баллистическую ракету достать?!
  - Нет, это сугубо излишне, патрон! Танки нужны для маневра. Вы понимаете... Ложный сикурс... -
   Ладно! Один танк. И не больше!..
  ...- Я предчувствую, что эта операция против кяфиров угодна аллаху, - полузакрыв глаза говорил Аль-Гаруни своему помощнику негру Абу. Аль-Гаруни возлежал на атласных подушечках, окутанный ароматным дымком наргиле.
  - О эфенди! - отозвался преданный Абу. - Твои слова сладки, как халва! Я все сделаю, во имя аллаха! Мои нукеры рвутся в бой!
  - Но надо предвидеть и худшее...
  - О, эфенди, твоя прозорливость не знает границ!
  - ...Если дочь гяура перехватят кяфиры этого ишака Брэди - я посажу тебя на кол, Абу! Абу согнулся в глубоком поклоне:
  - Нет! Этого не случится, о солнце вселенной!
  
  * * *
  Путь от особняка Уинсборо до морского курорта, где на приколе стояла семейная яхта аристократа, был не близок. Глория и сэр Персиваль уселись в бронированный лимузин. Папаша дюк прослезился и помахал на прощанье платочком. Лимузин отправился в путь. Его сопровождала дюжина машин с телохранителями. Колонна выехала через ворота Иштар на автостраду Вавилон-Элефантина. Все шло по плану. Но на шестнадцатом километре путь преградил рефрижератор.
  - Эй! Убирайся с дороги! - заорали охранники из передних автомашин.
  - Что там случилось, милый? - спросила Глория.
  - Сейчас взгляну, дорогая! - проворковал Персиваль и опустил пуленепробиваемое стекло. Но в этот момент гангстеры, залегшие по обочинам, открыли по колонне огонь. С крыши рефрижератора забил крупнокалиберный пулемет. Пули 14-го калибра насквозь прошивали легкую броню автомобилей охраны. Машины вспыхивали и взрывались одна за одной. Охранников, выскочивших наружу, косили пули с обочин.
  - Мне кажется, - дрогнувшим голосом сказал сэр Персиваль, - на нас кто-то напал...
  - Ай! - взвизгнула Глория и прижалась к жениху.
  - Не волнуйся, - Персиваль выгнул чахлую грудь. - Не забывай: ведь я рядом!
  Между тем охранники из замыкающих колонну машин, осознав положение, стали разворачиваться и на полном газу уноситься в сторону города.
  - Предатели! - вскричал Персиваль, заметив этот маневр. - Скоты!! Они нас бросили, Глория!
  - Перси! Я боюсь!
  - Я тоже! - сообщил в ответ Персиваль и вдруг решительно рванул манжету. Из рукава выпала ампула.
  - Что это? - Глория широко раскрыла глаза.
  - Цианистый калий. В случае чего - умрем вместе! - мужественно заявил Персиваль.
  - Но я не хочу умирать! - закричала Глория.
  - Я тоже... Но взгляни на эти рожи!
  Персиваль указал на бандитов, окруживших лимузин.
  - Я не вынесу пыток! - с пафосом сказал он и попытался раскусить ампулу. Ампула не раскусывалась.
  - Ты трус! - вскричала Глория. - Трус, ничтожество, плохиш!
  Распахнув дверцу, она вытолкала несчастного Персиваля на асфальт. Персиваль тут же заполз под машину и притворился мертвым. Бандиты окружили лимузин с радостным гоготом. Глория гордо вышла, к ней тут же подкатил разболтанный "фольксваген", за рулем которого сидел Лино Труффино. Это был тонко рассчитанный ход: старая колымага вряд ли могла привлечь внимание полиции.
  - Молодцы! - похвалил Лино бандитов. - Толкайте бабу в багажник!
  Мафиози накинулись на гордую девушку, быстренько сложили ее втрое, и сунули в узкий багажник "Фолькса". Лино Труффино развернул машину и дал полный газ.
  
  Глава 12
  
  ВТОРОЕ ПОХИЩЕНИЕ ГЛОРИИ
  
  На стол главы мафии Джимми Брэди легла только что расшифрованная депеша от Труффино: "Птичка в клетке". "Какой славный негодяй этот Лино! - мелькнуло в голове босса. - Повышу-ка я ему зарплату!".
  Босс радостно потер руки.
  Тем временем "Фольксваген" мчался по шоссе в сторону города. На поворотах из багажника доносилось легкое громыхание. "Утряслась, милашка!" - думал Лино и машинально все жал и жал на педаль газа, не замечая, что "Фольксваген" давно уже превысил свою предельную скорость и медленно приближался к сверхзвуковому барьеру.
  Автомобиль пулей пронесся мимо полицейского поста. У полицейских вытянулись лица.
  - Черт побери! - сказал один другому, когда рев "Фолькса" затих вдали. - Будь я проклят, если в этот драндулет не впихнули турбореактивный двигатель!
  Между тем негр Абу с нукерами исполнял зловещий замысел Аль-Гаруни. На шоссе по ходу "Фольксвагена" выкатили огромный рефрижератор и раскрыли задние дверцы. Фургон рефрижератора с приглашающе распахнутой пастью встал посередине шоссе. Оставшиеся боковые проходы заперли две танкетки. Оглядев получившееся сооружение, Абу удовлетворенно проурчал:
  - Кяфир сам заскочит в мою мышеловку!
  Так оно и произошло. Лино Труффино на той чудовищной скорости, с какой несся автомобиль, не успел среагировать: взвизгнув лохмотьями автопокрышек, "Фольксваген" влетел в фургон.
  - Аллах акбар! - нукеры захлопнули дверцы и рефрижератор помчался к городу.
  Сидя в темном салоне "Фольксвагена" Лино Труффино дрожащими руками включил рацию и доложил боссу о случившемся. Ответ не заставил себя ждать: "Приказ по мафии. Лино Труффино за проявленную халатность лишить зарплаты на месяц, перенести отпуск на зимнее время, проработать на общем собрании. Босс". Услышав приказ, Лино глухо зарыдал и уронил голову на руль.
  
  Глава 13
  
  ТРЕТЬЕ И ПОСЛЕДНЕЕ ПОХИЩЕНИЕ ГЛОРИИ
  
  Рефрижератор с эскортом приближался к южным предместьям. Внезапно в ослепительно-синем небе мелькнуло что-то еще более ослепительное, наподобие ракеты. Ракета с ревом и грохотом вонзилась в асфальт перед самым кортежем и исчезла в образовавшейся воронке.
  Рефрижератор остановился. Люк передней танкетки открылся, над ним замаячило лиловое лицо Абу. Из воронки неслись шипение и треск, потом появилась коническая голова, напоминавшая кроватный набалдашник. Завращались глаза-телескопы, брызгая солнечными зайчиками в линзах, и вдруг остановились на Абу. Лицо Абу из лилового стало серым.
  - О, проклятые механизмы! - прогудело чудовище. - Грязные, ничтожные механизмы! Сделали такой крепкий асфальт!..
  Абу втянул голову в плечи. Чудовище завозилось в воронке, вылезло с кряхтеньем. У него было металлическое, длинное, в пятнах окалины тело.
  - У-у! - загудел монстр, Вышедший Из Асфальта. - Где прекрасная Глория? Доктор велел похитить Глорию. Я похищу. Я люблю доктора. Он смажет меня маслом. У, добрый доктор, великий доктор!
  Чудище схватилось за бока и закачалось в религиозном трансе.
  - А-а-а!! - вдруг завопил Абу, нырнул в люк и немедленно завернул запорную гайку. - Гарун-бей! Гарун-бей! - Он схватился за переговорник. - На нас напал ифрит!
  - Что-о? - взвизгнул репродуктор.
  - Гнев аллаха поразил нас! Джинн из преисподней явился за Глорией!
  - Вах-вах-вах! Сквернавцы! Нечестивцы! Газават, газават! - закашлялся Гарун-бей.
  Чудовище между тем перелезло через танкетку и проникло в фургон, не прибегая к посредству дверей. Из чрева фургона донеслось гудение:
  - У-у, проклятые механизмы! У, какие крепкие стены! Доктор, доктор! Вот, я похищаю для тебя Глорию!.. У, проклятые гнусные механизмы! У, как они сложили прекрасную Глорию втрое!
  Чудовище появилось в проломе рефрижератора. Бездыханную Глорию оно прижимало к стальной груди.
  - Газават! - завопил Абу из недр танкетки.
  В смотровой щели появилось дуло базуки. Выстрел! Ракета ударила чудовище в спину, отрикошетила и взорвалась далеко в поле.
  - У-у, какие злые механизмы! - запричитало чудовище, лягая танкетку ногой. Танкетка завалилась на бок и рухнула в кювет.
  - Ифрит! Ифрит! - завопили изнутри.
  Монстр неторопливо спустился в воронку и пропал, лишь далеко впереди вдруг вспучился и резко обмяк асфальт.
  - Гарун-бей, Гарун-бей! - хрипел в переговорник Абу. - Ифрит ушел под землю!
  - Собака! Для тебя уже приготовлен кол! И для твоих нукеров - тоже.
  Нукеры безутешно зарыдали.
  
  Глава 14
  
  ГАЛОГЕНЫ ТОРЖЕСТВУЮТ
  
  В централе полицейского управления Вавилона бывали многие пакостники, но последнее приобретение комиссара О'Брайена - галогены - оказалось самым пакостным. В тюрьме им жилось неплохо. Они жирели, целыми днями играли в крестики-нолики на щелчки, плевками сбивали на лету мух и предавались другим нехитрым утехам. Их радостные вопли нарушали мрачное безмолвие казематов, мешая спать охране и смущая души других арестованных.
  Камера по соседству некоторое время оставалась свободной, но однажды на рассвете в нее с шумом и грохотом затолкали кого-то. Новый постоялец до полудня бросался то на дверь, то на стену, а потом беспрерывно ругался до самого ужина. Этим постояльцем был никто иной, как граф Анри Дебош, арестованный комиссаром О'Брайеном, заподозрившем графа в склонности к эксгибиционизму.
  Как ни возмущался граф, как ни пытался уверить полицейских, что это чудовищная несправедливость, Джефф несгибаемо твердил: "Я расколю этого молодчика!".
  Через несколько дней, проведенных в заточении, Дебош смирился, впал в апатию и на очередном допросе сознался в эксгибиционизме, а заодно в зоофилии, некрофилии, кровосмесительном сожительстве, педофилии и даже нарциссизме.
  Комиссар, не веря своим ушам, собственноручно писал протокол. Такого извращенца он видел впервые. К вечеру у комиссара распухла голова, онемела рука, разлилась желчь.
  - Уведите этого гнусного педика! - выкрикнул он из последних сил. - Дайте ему бумагу и карандаш - пусть сам описывает свои мерзкие преступления!
  Дебошу выдали бумагу и он засел за работу. Его больше никто не тревожил. Тюремщики прониклись к нему отвращением, сам комиссар не мог вспомнить о нем без дрожи. Даже арестованным делалось не по себе, когда речь заходила о графе-садисте. Дебош прилежно исписывал лист за листом, изобретая все более чудовищные и отвратительные злодеяния. Полицейские их давно уже не читали, зато у обитателей общей камеры опусы графа пользовались постоянным, хотя и несколько сомнительным, успехом.
  По какой-то случайности несколько листков с экзерсисами Дебоша попали в руки газетчиков и на следующий день все популярные издания Вавилона их опубликовали. Дебош вдруг стал знаменит. К его камере выстроилась очередь редакторов, издателей, литературных агентов и сценаристов. Все они жаждали получить права на "Мемуары" графа, как стали называться с легкой руки газетчиков эти богомерзкие опусы аристократа.
  Газеты, начавшие публиковать "Мемуары", резко увеличили тиражи. Книгоиздатели из самых нечистоплотных лямзили их у газет и выпускали в виде покет-буков с пометкой "Круто!Порно!Мягко!", что означало, что речь идет об эротической литературе в мягкой обложке. А может быть, и что-то другое.
  Книжонки расходились, как хот-доги.
  Издатели безбожно перевирали текст и совершенно не заботились об авторском вознаграждении. Дебош тут же стал подавать на них в суд. Целая контора адвокатов беспрерывно трудилась над судебными делами Дебоша.
  Вавилон забурлил. Наступила, казалось, очередная сексуальная революция. Модным стало все, кроме того, что было свойственно человеческой природе. Даже в аристократических салонах стало модно как бы невзначай признаваться в своих связях с родственниками или любимыми собаками. Множество подражателей ринулось на кладбища, надеясь поживиться свеженькими мертвыми телами. Полиция устраивала засады возле свежих могил, но негодяи, в отместку устраивали прямо на могилах дичайшие оргии. Словом, как выразился один малолетний преступник, уличенный в посягательстве на честь престарелого говорящего попугая, настали Содом и Геморрой.
  Звезда Дебоша всходила, и галогены, отодвинутые в тень, скисли. К ним в камеру уже не приходили репортеры с просьбой поделиться воспоминаниями детства. Никто не просил автографов и не предлагал сняться в рекламном ролике, рекламирующем рыболовные снасти.
  - Это все граф, такут-растакут... - ворчал Бром. - Попадись он нам раньше, уж мы б его...
  - Робяты! - шептал предприимчивый Йод. - А ежели мы это... того... А? Стенку, это, разберем, и это, а? Головой в очко? И кирпичом, кирпичом!
  Галогены вперяли безрадостные взоры в бетонную стену.
  - Не, такую не разберешь...
  И Фтор, как самый башковитый, стал думать.
  Фтор думал два дня и три ночи. А потом выпросил у охранника бумагу и огрызок карандаша и весь день корябал что-то, от напряжения высовывая язык. Он корябал всю ночь, а наутро представил на суд товарищей собственное сочинение под заголовком "Каг мы кайфавали и абтарчались да бливоты". Пораженные Бром и Йод читали несколько часов а потом Бром вдруг сказал:
  - Не. Гониво.
  - Сам ты гониво! - возмутился Фтор и передал написанное на волю.
  Как и следовало ожидать, опус Фтора не вызвал внимания газет. Клюнула на него лишь одна захудалая газетка, издававшаяся партией освобождения лошадей. Газетка отвела сочинению Фтора полный разворот и в первый и в последний раз за все время своего существования вышла тиражом в несколько тысяч экземпляров. Однако большая часть тиража была тут же арестована полицией нравов, а редактор был мгновенно привлечен к ответственности ассоциацией "За этику в журналистике". Редактор уплатил большой штраф, а партия защиты лошадей временно прекратила существование.
  Галогены окончательно приуныли. А граф Дебош продолжал свое стремительное восхождение на литературный Олимп. Завершив "Мемуары", он приступил к испечению серии дамских и мужских романов определенного жанра и пошиба. Романы были полны чудовищных фантазий и пользовались бешеной популярностью.
  Стены в его камере обшили звуконепроницаемыми панелями. Вместо железной койки установили широкую тахту. Табуреты уступили место креслам, решетку на окне заслонила бархатная портьера, появились электрическая пишущая машинка, небольшой музыкальный центр, телевизор и видеомагнитофон. Постоянную температуру в камере поддерживал врезанный в решетку кондиционер.
  Но настал и для галогенов час торжества. К ним в камеру однажды доставили пакет от неизвестного почитателя. В ковриге хлеба был спрятал набор пилок по металлу.
  В эту ночь галогены не смыкали глаз. Сопение галогенов сливалось с металлическим визгом: пилки визжали, как угорелые. Чтоб охладить их, галогены совали их в парашу. Параша пузырилась и страшно воняла. Однако все это не привлекло внимания охранника, давно уже привыкшего к странным и гнусным забавам прославленной троицы. Наконец, решетка со звоном обрушилась на пол. С радостным визгом, суетясь и отталкивая друг друга, галогены вылезли в окно и растворились во мраке.
  
  Глава 15
  
  ОХОТА ЗА ДОКТОРОМ ЗАХХЕРСОМ
  
  ...Натренированный глаз Гектора Блейка выхватил из толпы фигуру человека, неотступно следовавшего за ним. "Однако... - подумал резидент Дремля. - За мной, аспид, следит!".
  Блейк резко остановился перед витриной, в которой красовалось ажурное, с выкрутасами, женское исподнее. "Хвост" по инерции пронесся мимо, притормозил и замер как вкопанный перед рекламным щитом.
  Блейк только сейчас разглядел выставленные в витрине женские трусы. "Тьфу! Срамота!" - он сплюнул на витрину и свернул в подворотню. "Хвост" - за ним.
  Блейк заскочил в подъезд. "Хвост" шмыгнул следом.
  Блейк шагнул из-за входной двери, истово перекрестился, плюнул на ладонь, широко размахнулся...
  Изумленная улыбка навечно застыла на лице снесенного с ног богатырским ударом шпика.
  - Так тебе, идолу! - проворчал резидент, выбираясь на улицу.
  Оказавшись на улице, он вдруг понял, что заблудился. Вокруг кипела чужая, враждебная жизнь. Выждав время для перебежки, Блейк метнулся через дорогу, юркнул в темный переулок. Ему навстречу с пением псалмов Давида вышла троица слепых. Замерли посохи, прекратив перестук. Три пары зеленых очков уставились на Блейка. Три руки потянулись за подаянием...
  - Дяденька, подайте юродивым на излечение!.. - заныл было один из них.
  Гектор Блейк плечом отпихнул его. Калека покатился по мостовой, очки разбились, обнаруживая вполне зрячие поросячьи глазки Брома.
  - Ишь, байстрюки! - и Блейк зашагал было дальше. Но не тут-то было.
  - Братцы, чего он, а? - завыл Бром. - Калек калечит!
  - Денег не дает, да еще и дерется! - гнусными голосами подхватили Фтор и Йод. - Лупи яво!!
  Подскочивший к разведчику Йод едва успел присесть: над ним что-то свистнуло. Это был полупудовый кулак резидента. Просвистев над Йодом, кулак вонзился Фтору прямо в отсутствие носа. Мелькнули в воздухе грязные пятки: Фтор исчез. Хитроумный Бром кинулся резиденту под коленки, и Гектор Блейк упал навзничь. Йод сорвал с Блейка сидор и кинулся наутек. За ним, хромая и охая, потянулись остальные.
  - Дяржи-и!! - Блейк рванулся за похитителями. Он добежал до угла, но вместо троих негодяев вдруг обнаружил круглую фигуру полицейского. Этим полицейским был никто иной как комиссар Джефф О'Брайен.
  При виде зипуна и картуза Джефф радостно улыбнулся. Этой встречи он ждал давно. Торжествуя, Джефф полез в карман и вытянул длинную гирлянду наручников. Но вместо того, чтобы покорно подставить руки (как это было заведено у вавилонских уголовников), зипун закряхтел и повернулся задом. Потом оглянулся, схватил комиссара за руку и с криком "Эй, ухнем!" - бросил через плечо приемом страшной и сокрушительной борьбы "самбо".
  * * *
  
  Пока Гектор Блейк проходил полосу препятствий на улицах Вавилона агент ВРУ Сэм Джефферсон не сидел сложа руки. Ему удалось обнаружить местонахождение таинственного доктора Заххерса.
  ...Небольшой пансионат "Для воздержанных мужчин" на улице Дефектов, ранее отнюдь не избалованный вниманием туристов, вызвал к себе неожиданный и странный интерес. С утра группы людей в топорных белых плащах и черных шляпах усиленно щелкали фотоаппаратами. Трещали кинокамеры - туристы, казалось, торопились запечатлеть на вечную память этот архитектурный шедевр.
  Когда наступили сумерки, туристы рассеялись и рассредоточились в близлежащем зеленом массиве. Пансионат как бы замер в недобром предчувствии.
  Хуго Заххерс сидел на веранде в кресле-качалке и курил свой вонючий штрафной табак. Его нордическое лицо, полускрытое очками-зеркалками, не выражало ни тени беспокойства.
  На крыше веранды раздался подозрительный шорох. Доктор поднял глаза. С улицы на него глядел свесившийся с крыши человек. Доктор затянулся сигаретой. В бледном сиянии фонарей мелькнули ноги в бутсах, с подошвами, утыканными отравленными иглами. На веранде приземлился здоровенный жлоб.
  Он бросился к Заххерсу. Но почему-то промахнулся, снес ограждение и вонзился в розовый куст. Доктор, слегка покачиваясь, ожидал продолжения. Оно последовало.
  Жлоб вылез из куста и снова бросился на Заххерса, полагая, что в первый раз ему просто не повезло. Кресло доктора слегка вильнуло. Жлоб врезался в стену и со стоном повалился на пол.
  Но тут же раздался топот бесчисленных ног: на веранду одновременно протискивались несколько топорных белых плащей. Заххерс сильно качнулся, оттолкнулся, и вылетел с веранды. Описав над садом полукруг, он шлепнулся в канал и поплыл королевским брассом.
  Перескакивая через парапет, за доктором горохом посыпались агенты, на лету надувая резиновые штаны. Из-под моста вынырнули два прогулочных катера. Между ними была натянута мелкоячеистая сеть. Заххерс вовремя заметил опасность, пофыркал, зажал нос пальцами и нырнул. На катерах заработали лебедки, вытягивая невод. В глубине канала, среди сбитых в табун рыбешек и ржавых консервных банок доктор Заххерс орудовал большим кухонным мессером. На палубу вытянули поруганную сеть, а доктор всплыл у противоположного берега.
  - Каспадын! Скорее сюда! - послышался из темноты вкрадчивый голос. - Мы поможем каспадыну! В машину!
  Схватившись за протянутые лиловые руки, Заххерс вылез на берег. С него ручьями стекала вода.
  - В машину прошу! В машину! - услужливо кланяясь, человек в тюрбане подталкивал доктора к автомобилю, стоявшему на набережной с погашенными огнями. В колымаге сидели еще четыре тюрбана. Во тьме блестели глаза и зубы.
  Радостно лучась, доктор бросился к открытой дверце, ухватился за нее - и непринужденно произвел сальто через машину. И, быстро удаляясь, в полутьме дробно застучали его каблуки. На набережной еще долго дребезжал мотор и слышались гневные крики: "У, шайтан! Кяфир!..".
  
  * * *
  ...Доктор мчался по пустынному переулку, притормаживая на перекрестках, чтобы сориентироваться. На одном из перекрестков кто-то ласково тронул его за плечо. Доктор обернулся.
  - Ты есть гуд! Бабилонишен - бэд! - Огромный ласковый человек в зипуне накинул на доктора добротный рогожный мешок из-под картошки. Снова заработал кухонный мессер. Голова Заххерса, поблескивая очками, на ходу высунулась из мешка. Доктор стащил с шеи длинный шарф, связал петлей и накинул на ногу бородатому резиденту. Гектор Блейк с грохотом рухнул на булыжник.
  "Мать-перемать!.." - раздался страшный хрип.
  Доктор выскочил из мешка, быстро-быстро обмотал свободный конец шарфа вокруг фонарного столба и унесся, высоко подпрыгивая.
  ...И опять доктор мчался по глухим закоулкам каменных джунглей. Его бег к свободе снова был прерван - на этот раз веревкой, протянутой поперек тротуара и предательски выкрашенной в черный цвет. Зазвенели сигнальные бубенчики, подвешенные к концам веревки. На звон прибежала неразлучная троица галогенов.
  - Ось, чего забагрили!
  - Карась попался! Карась баковый!
  - Ну, мы ему клистир сделаем!
  Веревка быстро и прочно опутала доктора с головы до ног. Галогены потащили добычу в подворотню. Доктор вслух выразил сожаление о пропаже кошелька, туго набитого деньгами. Кошелек он случайно выронил всего за два квартала отсюда.
  Галогены тут же уронили доктора лицом в грязь и с радостными воплями унеслись на поиски чужого имущества. Когда, возмущенно галдя, они возвратились, доктор был уже далеко.
  Заххерс торопился. Он делал чудовищные скачки, продвигаясь к центру города. Уже была видна Сущность полицейского, стоявшего под фонарем.
  Еще несколько прыжков!
  Скорбный удар по голове - и улица растаяла во мраке.
  Умелые руки гангстеров затолкали доктора в чемодан и швырнули в кузов грузовика. Грузовик помчался прочь, страшно визжа покрышками на поворотах.
  Заххерс скребся в чемодане, пытаясь освободиться. Энергия батареек подходила к концу. К тому же на чемодане сверху сидело человек десять.
  Заххерс сомкнул глаза и устало вытянулся в своем гробу. Длинная антенна выскочила из головы доктора. В эфир понеслись кодированные прощальные слова.
  - Я дубль-один, я дубль-один. Положение безвыходное. Самоуничтожаюсь!
  Раздался чудовищной силы взрыв. Обломки грузовика в течение доброй минуты падали на окрестности.
  
  * * *
  
  - Шеф! Я чудом остался жив! Этот идиот покончил с собой! - верещал в эфире открытым текстом голос Лино Труффино.
  - Гарун-бей! Не надо на кол! Это все Абдуррахман! Его на кол, пожалуйста! - вопил другой голос, похожий на голос негра Абу.
  ...- Вас понял! Ага! И маме привет передайте, ага? И родной землице от меня поклонитесь, ага? Скажите - соскучился. Скоро, мол, буду! - Закончив сеанс радиосвязи с далекой Родиной, Гектор Блейк торопливо закапывал рацию в саду старого дюка Уинсборо.
  В особняке дюка вспыхнул свет. С треском распахнулось окно. Высунулось дуло двустволки и бахнуло дуплетом. Затрещали кусты: Гектор Блейк рванул напрямик.
  - И которую ночь спать не дает! - плачущим голосом ругался старый дюк. - И все копает, копает... И чего копает?..
  Окно с треском захлопнулось. Свет погас.
  
  Глава 16
  
  ДЕЛА СУПЕРМЕНСКИЕ
  
  - Свадьба? - спросил Серж О'Коннор у Франсуаз. Они мчались на изящном велотандеме по прогулочным дорожкам Центрального парка.
  - О нет! Только секс! - обворожительно улыбнулась Франсуаз.
  Серж взглянул на спутницу. Их взгляды скрестились. Серж раздул тонкие ноздри. Франсуаз вспыхнула.
  Тандем полетел в траву. Изящные кусты жасмина и лаванды скрыли влюбленных от посторонних глаз.
  - Руки вверх! - из-за кустов высунулись мрачные рожи местных грабителей.
  - Негодяи! - прорычал Серж, вынул свой безотказный мини-узи и дал очередь. Бандиты залегли и принялись беспомощно отстреливаться. Франсуаз с непринужденной грацией швыряла в негодяев шариковые бомбы.
  Через минуту-другую все было кончено: трупы мерзавцев усеяли окрестный ландшафт.
  Снова сверкнули глаза. Послышался шум раздуваемых ноздрей. Серж и Франсуаз упали в кусты олеандра и покатились вверх по склону холма. Тяжелые капли росы медленно падали на плавки Сержа и трусики Франсуаз, отделанные богатой инкрустацией.
  
  * * *
  
  ...Любовь захватила Сержа. Однако он не забывал и о деле. Его новое шоу называлось "Человек против тигра". В день представления шапито был забит до отказа. За толстой металлической решеткой метался голодный тигр. Его глаза сверкали бешеным огнем. Ноздри раздувались. Вот служитель поднял дверцу - и на арене одновременно с голодным хищником появился Серж.
  Его глаза сверкали, ноздри бешено раздувались. Серж замер. Тигр тоже.
  Их взгляды скрестились.
  Посыпались искры.
  Тигр напружинился.
  - Злодей! - рявкнул Серж и бросился на животное.
  От мощного хука у зверя помутилось в голове. Еще удар! Тигр потерял над собой управление и рухнул замертво.
  Овация приподняла шапито и опустила. Но Серж ничего не замечал: он видел одну лишь Франсуаз, глаза которой алмазами сверкали из служебной ложи.
  Начались зарубежные гастроли. Тигров не хватало, их заменяли львы, пантеры, медведи, анаконды. Франсуаз иногда присоединялась к Сержу и они вместе с удовольствием крушили челюсти горилл, крокодилов и носорогов.
  Когда гастроли подошли к концу и на счет Сержа легла кругленькая сумма, влюбленные вернулись в Вавилон, в скромный холостяцкий коттеджик Сержа.
  Начались будни. Началось настоящее испытание их Любви. Но провидение не дремало. Оба были созданы для подвигов, а не для прозябания в трехэтажном буржуазном особняке. В один отвратительный ненастный день Сержу пришло письмо.
  Слуга, подававший утренний кофий, с инкрустированным кофейником в одной руке и с конвертом в другой вошел в спальню и, забывшись, приблизился к кровати.
  Франсуаз вспыхнула.
  Слуга уронил кофейник на Сержа.
  - Негодяй! - вспылил Серж.
  Мошенник кинулся бежать, но пустой кофейник настиг его у лестницы. Слуга потерял над собой управление и рухнул вниз с инкрустированной лестницы.
  Франсуаз вскрыла конверт. "Господин О'Коннор! - было нацарапано на мелованной бумаге левой рукой - Обращаюсь к вам за помощью, поскольку знаю вас как честного и непримиримого борца с международной мафией. Мне грозит смертельная опасность. Подробности готов сообщить вам при личной встрече. Надеюсь увидеть вас сегодня в восемь пополудни в ресторане "Месопотамия". С почтением популярный вагант Саймон Прайт".
  Ровно в восемь Серж вошел в ресторан и наметанным глазом оценил обстановку. Обстановка отличалась изысканностью. Популярный вагант ожидал его в отдельном кабинете. Он был бледен и трясся от страха. Во время его гастролей в Страну Заходящего и Выходящего Солнца его шантажировала местная мафия, известная под названием "тыкудза".
  Негодяи подложили в инструмент Прайта два килограмма героина. Ни о чем не подозревавший Прайт с инструментом перевез в Вавилон и героин. Здесь его встретили двое громил и объяснили ситуацию на ломаном вавилонском. При этом они, по обычаю своей страны, беспрерывно кланялись и улыбались.
  У тыкудзы были далеко идущие планы в отношении ваганта, но вагант наотрез отказался сотрудничать. Тогда ему был предъявлен героин и видеоролик, запечатлевший процесс упаковки наркотика в инструмент. В кадры был вмонтирован сам популярный вагант.
  В этот момент в кабинет вошли два желтолицых человека. У каждого не хватало одного из мизинцев.
  - Вы нарушили наш договор, Саймона-сан, - кланяясь и улыбаясь, сообщил один из азиатов. - Мы вынуждены убрать вам один мизинец.
  Он вытащил машинку для обрезки сигар... И это было последним движением в его жизни.
  Серж обрушил на обоих страшной силы удары, от которых они мгновенно потеряли управление над собой раз и навсегда.
  Наутро Серж и Франсуаз самолетом отбыли в Нетокио. Для тыкудзы наступили черные дни.
  
  * * *
  
  Операцию по ликвидации суперменов глава мафии Нагава-сан разработал лично.
  В гостинице "То восходящее, то не восходящее солнце", где остановились Серж и Франсуаз, все было заранее подготовлено. В ночь "икс" всех портье, горничных и коридорных заменили наемные убийцы. Снаружи отель был взят в тройное кольцо блокады.
  Супермены собирались заняться любовью, когда в их номер с трех сторон - с балкона, от входной двери, и из туалета - стали просачиваться толпы вооруженных до зубов головорезов.
  - Негодяи! - взревел страшный голос. Приемы каратэ не сработали: все гангстеры тут же потеряли управление над собой, попадали и поплыли в потоках крови.
  Супермены прорвались к выходу из отеля, выскочили на улицу, пробив заслон из дюжины борцов сумо.
  Из-за автомобилей, окружавших отель, засверкали выстрелы.
  - Злодеи! - зарычал Серж, вытаскивая из кальсон огромный ржавый смит-вессон и принялся палить.
  Автомобили вспыхивали, как свечки. "Их дерьмовыми "то то, то йотами" только камины топить!" - злорадно подумал Серж.
  Он был настоящим патриотом.
  Из-за автомобилей появилась туча ниньдзя с самурайскими мечами в руках. С криками "Банзай!" они устремились на смельчаков.
  - Ах вы бездельники! - вскричали Серж и Франсуаз.
  Завязалась отчаянная схватка, завершившаяся полным поражением негодяев: кучи трупов, как водится, плавали в лужах крови, сверкая глазами и инкрустацией.
  Раздался скрежет. Подминая гусеницами чайные домики, выкатились танки и бронемашины. За ними бежали пехотинцы. Сверху стали пикировать камикадзе. Справа сидел засадный полк: Нагава-сан в самоходке с резервной хоругвью. Шквал огня!
  - Негодяи, злодеи, мошенники!! - гремел Серж, уворачиваясь от рвавшихся вокруг камикадзе. Его смит-вессон поджигал танки и бронемашины, косил пехоту.
  Выкатился засадный полк. Франсуаз с криком "Бездельники!" подскочила к нему и тут же завязала дуло морским узлом. Внутри самоходки стали рваться снаряды.
  Побоище продолжалось еще полчаса. Могущественной тыкудзы больше не существовало. Сам Нагава-сан бежал с мечом с поля боя с гордо поднятой головой. Он бежал на Фудзияму, намереваясь на вершине распороть себе живот. Шальная шимоза, взорвавшаяся рядом, помешала самураю исполнить долг чести. Несмываемый позор пал отныне на весь род Нагавы.
  Утренним самолетом супермены вылетели в Вавилон.
  
  Глава 17
  
  ГРАФ ДЕБОШ СХОДИТ С УМА
  
  Мрачное пророчество Заххерса, брошенное Дебошу в номере отеля "Риц", стало неожиданно сбываться. Граф уже прослыл известным сочинителем, его романы печатались в журналах и выходили огромными тиражами в книжках в мягкой обложке. И никто не знал, что автор прославленных сочинений неотвратимо катится в бездну безумия.
  Расстройство началось внезапно, когда в камеру графа вдруг явилась Глория.
  - Своей гнусной пачкотней, которую ты называешь литературой, ты убил свою репутацию и бросил тень на весь аристократический Вавилон! - гневно заявила красотка. - То, что ты пишешь - невероятная гадость! Теперь-то я точно не хочу тебя знать! Прощай навсегда! И
  Глория пропала.
  Дебош очнулся.
  Была ночь. Тюрьма молчала, забывшись судорожным, тяжелым сном.
  "Я подлец! - вдруг понял Дебош. - Я служу Маммоне! Гогу и Магогу!"
  Он предался тягостным раздумьям. А под утро окончательно понял, что сам Сатана избрал его своим орудием, дабы совратить невинных вавилонцев.
  - Я анафема! Я недостоин Глории! - завыл он, вцепившись в решетку. - Я сугубый подлец и нет мне прощения!
  Вошедшие тюремщики с трудом оторвали литератора от решетки, уложили в постель и вызвали доктора. Доктор прописал успокоительное и длительные прогулки.
  Между тем болезнь графа прогрессировала. Дебош вызвал священника для исповеди, заказал в тюремной библиотеке душеспасительную литературу и пожертвовал кучу денег адвентистам седьмого дня. Сознание его с каждым днем угасало. Он гнал от себя посетителей, отказывался разговаривать со всеми, включая адвокатов.
  Граф перестал умываться, брить бороду и менять белье. Он худел и все более впадал в кататонию.
  Шли дни. Мир Дебоша постепенно трансформировался, изменялся.
  И вот однажды граф проснулся не в камере - на берегу моря. На нем было травяное бубу, в нечесаной шевелюре торчали перья дивного попугая какаду. Шумели волны, покачивались пальмы, ветерок посвистывал в халтурных стенах самодельного шалаша.
  Началась новая жизнь - жизнь поэта и мизантропа, жизнь, достойная гения.
  По утрам граф влекся в поля. Там на тучных лугах паслись его хрюшки и козочки. Сверкало солнышко, ласково пиликали кузнечики, прело пахло сеном, силосом, кормовыми бобами, витаминной мукой...
  Надоив ведерко козьего молока, Дебош возвращался на берег моря, туда, где у кромки прибоя стоял рассохшийся старый рояль, прибитый некогда к берегу волнами во время жестокой бури.
  Граф садился за рояль и, захлестываемый волнами, неистребимо наигрывал рапсодии.
  Матросы с проходящих судов, заслыша звуки рояля, в испуге обкладывались крестами и шептали благоговейно: "Ишь, как томятся души грешников!"
  Потом бывший граф брал мотыгу и вспучивал участок под таро. Выгонял из загона животину, а после садился на пенек писать поэзы.
  Так неторопливо проходил пасторальный день.
  Ввечеру, исполнив ритуальный танец благодарения за приятный день, граф выдергивал из носков еще одну нитку: носки служили календарем.
  По ночам он вспоминал нежную Глорию и, жестоко сморкаясь и давясь рыданиями, вновь плыл среди рифов сомнения к письменному столу. И опять возникали стихи - под верещание цикад, под шум прибоя, под легкое потрескивание самодельного светильника - плошки с ворванью.
  "Вдохновение! - думал Дебош, окропляя слезами травяное бубу. - О! Ты не приходишь в аристократические салоны с бельведерами! Ты приходишь под шум моря в соленых брызгах, как пенорожденная Афродита...".
  Тут его мысли принимали нежелательный оборот. Он почему-то начинал думать о белом теле Афродиты. Тело было таким прекрасным, мягким, гладким, с такими волнующими выпуклостями, с такой...
  Дебош вскакивал, бежал к морю, окунался в холодные волны, потом возвращался к столу и начинал творить.
  
  В моей душе живет любовь.
  Она кипит, волнуя кровь.
  И не истлеет и в гробу
  Под ветхим травяным бубу!
  
  * * *
  Однажды, когда Дебош в лирическом экстазе бился головой о пальмовый ствол, ему на голову упал кокосовый орех. С тех пор Дебош обходил пальмы стороной, а Проклятый Орех стал для него воплощением мирового Зла. Дебош упивался потенцией уничтожить подлый овощ в любое время дня и ночи. Дабы кокос полнее осознал свое ничтожество, граф регулярно пинал его ногой.
  
  Я в силах уничтожить Зло.
  Таков поэт! И знайте, други:
  Бить Зло - поэта ремесло,
  И в том поэзии заслуги!
  
  Думая о Проклятом Кокосе, Дебош неожиданно пришел к неприятному выводу: если уничтожить орех, на свете исчезнет не только зло, но и добро. Ибо, не зная, что есть Зло, кто поймет, где Добро? Дебош взопрел от такого поразительного открытия.
  Он немедленно кинулся к столу и стал покрывать высушенные листья письменами. Высушенные листья часто служили ему для черновиков. Но тут налетел с моря шквал и вместе с частью шалаша унес и начало гениальной поэмы.
  Дебош мрачно поразмыслил и понял, что лучше всего сразу писать набело. Причем не на листьях. Надрываясь, он притащил с горы огромный камень и стал высекать стихи на граните.
  
  Вот сижу я весь в тоске.
  Дней как ниток на носке.
  Весь покрытый любовью сижу.
  Смело в дали морские гляжу.
  
  * * *
  Явилось Дебошу привидение. Испугался Дебош, а оно и говорит:
  - Не бойся! Это я, твоей Глории тень! Пойдем со мной, вернее, полетим. И будет радость, радость без конца!
  Размяк Дебош. Прорезались и затрепыхались крылышки под травяным бубу. Забрался он на шалаш сверху, чтоб прянуть в небеса, но ветхим был шалаш. Провалился Дебош, расшибся, зато стих сложил:
  
  Вот лежу один я здесь.
  Ай-яй-яй - расшибся весь!
  Что я есть? Лишь плоть гнилая.
  Телесам не надо рая!
  
  * * *
  В другую ночь опять не спалось Дебошу. Встал он и начал высекать стих на камушке, подобранном на берегу. Вдруг сверху завозилось что-то, шалаш прогнулся. Похолодев, Дебош забрался на стол и выглянул в дыру. На крыше торчала Афродита. Голая, прекрасная. И разбирала ветхую дранку. Моргнул Дебош - ан, не Афродита это, а черная ведьма Эмпуза!
  Дебош набрал в грудь воздуху и сказал гекзаметром:
  - О злоковарная ведьма, доколе ты будешь зубами своими терзать пенаты родные мои? Слезу, ей-богу, с Олимпу, и крепкосильной десницей своея...
  - Ась? - спросила ведьма. - Ты об чем, родимец? Я тебя нынче кушать буду.
  - Ка-ак? - возопил пиита. - Нету такого закона!
  И сказал стихом:
  - Ты питаться мной не моги!
  Потому как закона нет,
  От меня в лесотундру беги!
  Оэстэчу тебя! Я - поэт!
  Ведьма дернулась и попыталась зажать уши.
  Дебош напрягся:
  - О зловредная старуха,
  Кровопивнейшая муха!
  Зачем ты мучаешь меня?
  Тобой не буду съеден я!
  Карга охнула и скатилась на землю.
  Дебош закричал пуще:
  - Уйди, беззубая, твои противны ласки!
  - Ась?? Батюшка, да какие ж ты срамные слова глаголешь! Да как у тебя язык не отсох! Я беспорочно сорок лет с мужем прожила!.. - старушка судорожно зашарила вокруг в поисках клюки.
  - Ужо тебе, забвенья демон! Мои стихи тебя переживут!! - победоносно взвыл Дебош.
  Старушка с жалобными воплями заметалась туда-сюда, наконец помчалась прочь, то и дело налетая на пальмовые стволы, охая и непотребно ругаясь. А граф немедля сел за сочинение ироической поэмы в шестнадцать тысяч строф под названием "Дебошиада".
  Когда лучи утреннего солнца проникли в хижину и осветили стол, на нем обнаружилась не только гора булыжников, исцарапанных письменами, но и огромное количество дохлых мух, что свидетельствовало об убойной силе стихов гения.
  Кстати говоря, насекомые оказались тонкими ценителями поэтического слова. Они постоянно клубились над пиитой и внимали ему, затаив жужжание. Стоило графу прикрутить дурацкую рифму, как они тучей налетали на него и язвили пиитический зад. Ох и гудела же задница Пиндара!
  Иногда после обеда граф присаживался к лире, стоявшей в углу. Струны лиры совершенно проржавели и были завязаны узелками. Граф водружал на свои кудри пропыленный лавровый венок с ощипанным боком (Дебош употреблял лавр для супу). Рука касалась трепетных струн. Начинал скрыпеть мотив. Слонявшиеся в кущах аполлоны, марсии, орфеи и аэды подкрадывались к хижине и, замирая от наслаждения, внимали пиите. Правда, то Аполлон, то Марсий, то Орфей вдруг превращались в крутобедрую Афродиту с огромным бюстом и неохватным задом. Но Дебош, мужественно закрыв глаза, завывал:
  У, моя несравненная Глория!
  Тобою одержана виктория!
  Афродита меня прельщала,
  Прелестями всяко улещала,
  Но я не поддался,
  Твоим навеки остался!
  А как-то раз попал Дебош прямо на небеси и видит - сидит во облаце Господь Бог и ест вареники. И говорит ему Бог человеческим голосом: "Угоден ты, графе, пред очами моими! Подсаживайся и вкуси вареников!"
  Подсел граф, вкусил вареников, и обуяла его гордыня. Сошел он на землю и, не ведая, что творит, принялся тесто месить для вареников.
  А еще Дебош вылепил из глины вареник (отдаленно напоминавший почему-то фигуру все той же Афродиты), соорудил алтарь и стал молиться кумиру.
  Осерчал Господь и наказал графа: прилип он к тесту, оторваться не может. "Изыди, проклятое!" - закричал Дебош. А тесто циничное не исходит, засасывает графа, как обывательское болото, топит.
  И взмолился тогда Дебош: "Господи Боже, гордыней страдать негоже! Избави меня от теста!"
  Услышал Господь молитву сиротскую и отправил тесто в геенну огненную.
  Дебош же полтора месяца постился, и до того отощал, что и на ногах еле стоял.
  Тут выскочил черт-искуситель и возопил, улещая:
  - Воззрись, отрок! Се аз сосиска!
  Воззрился граф: и впрямь сосиска!
  - Грякни песнь во славу сатанинскую - сосиску дам!
  Дебош подумал, вспомнил Глорию, и насупился:
  - Нет, господин бес, это грех тяжкий - сатане петь. А Господь меня от теста зверообразного избавил!
  Но бес не испугался, а продолжал графа искушать. Посредством большого магнита оказались они на горе Араратской. И сказал черт графу:
  - Если сейчас Сатане поклонишься - все царства мира под твою руку лягут, и цари служить тебе будут, а генералы будут на посылках!
  - Э-э... Все царства? - тут Дебош вздрогнул. - Значит, и Глория тоже?
  - И Глория, господин граф, а как же! - немедля подхватил искуситель.
  - Глория! У! Лепотная! Медовая! Прянишная!
  Дрогнуло сердце пиитическое. Взял граф лиру и уже рот открыл, чтоб осанну воспеть силе сатанинской, но тут из облака выпал вареник и графу прямо в рот попал.
  Граф прожевал, проглотил, да как закричит:
  - А, искушать? Так вот же тебе, поганый:
  "Пою Господню славу вечну,
  пою вселенну бесконечну!
  Слава Создателю, слава!
  Вразумил ты меня, Боже правый!"
  И сгинул черт бесследно. А Дебош спустился на землю по воздусям.
  
  * * *
  Вот однажды стоял он на берегу и пел: "Покинь, Купидо, стрелы, уже мы все не целы!" - как налетел шквал и унес певца в море. Граф за рояль успел уцепиться. Так и плывут. Вдруг из пучины всплыл древний бог Посейднепр, всплакнул и сказал: "Топил, эфто, корабли раньше... И теперь буду!".
  Вылез Посейднепр из воды и оказался похожим на бедного рыбака Хосе Игнасио. Сел на рояль рядом с графом и говорит:
  - Спорим, сабля всех сильнее?
  - Змея всех сильнее! - обрадовался граф.
  Ему давно хотелось поспорить с кем-нибудь вроде Леонсио.
  - Змея саблю твою сгрызет!
  - Не сгрызет! Сабля змею порубит, и всех порубит. А сгрызть ее нельзя, она люминевая!
  - Змее твоя сабля - тьфу, как французская булка.
  - Нет, не тьфу!
  - Съест, и саблю съест, и меч, и топор! И... и...
  - Врешь! Лопни твои глаза! Срамотишша слушать! - закричал Хосе Игнасио и превратился в Хуго Заххерса. - Ваша змея, киндер, сама сдохнет. Ее и рубить не надо.
  - Не сдохнет! Она тыщу лет живет!
  - Сдохнет!
  - Не сдохнет! Всех съест! И тебя тоже съест!..
  Из клубившегося вокруг тумана вдруг вышли архангелы в белых халатах. Схватили они Дебоша и потащили прямо к райским вратам.
  - Передайте Глории, - кричал граф, - что я за ней спущусь! Чтоб не баловала там, на земле! А то, борони Бог, забалует - ее Господь Бог в рай не возьмет!
  После чего Дебош крепко уснул. В этом состоянии он и был доставлен в психиатрическую лечебницу.
  
  Глава 18
  
  МАРСИАНИН ЛОМАЕТ ЧЕЛЮСТИ
  
  Журналист продажной бульварной газетенки "Бабилония Ивнинг" Рекс Макферсон вернулся домой под утро. Фотокассету с сенсационными кадрами он положил в сейф, оборудованный за задней стенкой бара, подошел к столу и упал в кресло. Руки его привычно легли на старый верный "Ундервуд". Рекс на мгновенье прикрыл глаза. И сразу же увидел механический апельсин, мчащийся по вавилонским улицам.
  Рекс долго следил за ним. И многое понял. Апельсин катился сам по себе, словно повинуясь какому-то немому призыву (возможно, приказу, отданному по радио). Когда кто-нибудь из доверчивых вавилонцев брал его в руки, очищал и пытался съесть - зверский плод внезапно раздувался до размеров футбольного мяча. Вавилонец падал замертво, а плод, подобрав кожуру, катился дальше.
  Рекс выслеживал его целые сутки и почти не спал. Он бежал, на ходу щелкая фотокамерой и лишь изредка останавливался перед уличными телефонами, чтобы вызвать очередную машину "скорой помощи".
  Вот в надежде на содействие на улицу вышла голодная старуха-метиска. Апельсин прыгнул ей в руку. Глаза старушки вспыхнули бесчеловечным огнем. Зубы впились в кожуру... Ах! К старушке, распластанной на мостовой, спешит медицинский автомобиль.
  Иногда Макферсон готов был поклясться, что слышит тонкий, гнусный голосок цитруса:
  - Челез все - к нему. Челез все - к Господина! Вилли-валло! Еще один поволот. Я слысу голос Господина... Но сто это? Меня подбилает маленькая машиника! Маленькая машиника - самая злая машиника! Ну!? Вилли-валло!
  "Маленькая машиника" - худенький подросток - остается лежать в ожидании помощи.
  Макферсон понимал: впервые в его многотрудной жизни ему улыбнулась настоящая журналистская удача. В голове уже зрел план будущей сенсационной статьи. Название напрашивалось само собой: "Марсианин ломает челюсти".
  Макферсон сдул пыль с "Ундервуда", вставил чистый лист бумаги и принялся за дело. Незаметно текло время. Исписанные листы вылетали из машинки.
  Работу прервал неистовый звонок в дверь. Макферсон выругался и пошел к двери. В комнату просунулся широкоплечий мужчина в черной шляпе и белом плаще. Это был агент ВРУ Сэм Джефферсон.
  - Я из разведывательного управления. Мне необходимо с вами переговорить, мистер Макферсон.
  - Черт побери! Меня нет дома!
  - Ошибаетесь. Дома вас есть, мистер Макферсон, - Джефферсон проник в прихожую и двинулся в комнату. - Ни Раллоу из "Стар", ни Шеррон из "Стрит", ни даже Фелтон из "Пост" ничего об этом не знают...
  Макферсон мгновенно уловил смысл сказанного и приосанился.
  - Слушаю вас.
  - Сочиняете статью? - осведомился Джефферсон, закуривая. - Случайно не об апельсине, который надувается, как мячик?
  Сэм Джефферсон бесцеремонно заглянул в бумаги, разбросанные по столу.
  - Ага. Так я и думал. "Марсианин ломает челюсти". Блестяще. Поздравляю вас с удачным заголовком.
  - Черт побери! Не очень-то вы деликатны! - выругался Макферсон.
  - Я же на службе, мистер Макферсон... - Агент перевел взгляд на входную дверь, внезапно вскочил, метнулся к ней и ловко сунул горящую сигарету в замочную скважину.
  - А-а-а!.. - из-за дверей донеслись причитания и быстро удаляющийся топот. Сверхсекретному агенту далекой пальмовой монархии потребовалась срочная помощь окулиста.
  - Вот видите, в какой обстановке приходится работать, - Сэм Джефферсон со вздохом развел руками и вернулся к столу. - Тут не до сантиментов.
  Макферсон, у которого был бледный вид, с готовностью согласился.
  - Дело очень простое. Об апельсине знаем лишь вы и я. Нас всего двое, мистер Макферсон. Остальные - пострадавшие или безмозглые свидетели, которые ничего не поняли. Мы ведь с вами сможем договориться?
  - Черт побери! О чем вы?
  - Если вы откажетесь от мысли опубликовать свою статью... - начал Джефферсон.
  - Что-о? Этого не будет! Никогда!
  - Будет. И не таких уламывали.
  И Сэм Джефферсон с грохотом водрузил ноги на стол. Мистер Макферсон с ужасом посмотрел на ребристые подошвы, на драгоценные листы с блестящей статьей... Фортуна опять поворачивалась к нему задом.
  - Я не могу! Это насилие! - сделал последнюю попытку Макферсон.
  - Нет, вы согласитесь совершенно добровольно. Весь вопрос заключается лишь в сумме.
  Макферсон подпрыгнул.
  - Творчество не продается!
  - А я и не собираюсь покупать ваше творчество. Оставьте его своим поклонникам. Мне нужна статья и уверенность, что информация останется в тайне.
  - Да... Но... - Макферсон снова взглянул на подошвы. - Я мотался за апельсином больше суток... Такая сенсация... Журналисту впервые улыбнулась удача...
  - Она продолжает вам улыбаться! - заявил Джефферсон и вытащил чек. - Государственное казначейство не обеднеет, если вы назовете достаточно весомую сумму, мистер Макферсон. Скажите, сколько - мне надо проставить сумму в чеке.
  Макферсон задышал тяжело и неровно. В голове завертелись соблазнительные картины. Отдых на лучших курортах. Безбедная жизнь молодого повесы. Конец всем мытарствам и меблирашкам. Вино. Женщины. Карты. И... и... и...
  - Мне надо подумать... Это так неожиданно... Вы понимаете... - бессвязные слова слетали с пересохших губ Макферсона.
  - Давайте я вам помогу. Десять тысяч лимонов.
  - Десять?.. Тысяч?.. Подождите... Мне надо...
  - Не надо. Давайте я проставлю в чеке сумму в двадцать пять тысяч. Это очень большие деньги. Вам их никогда не заработать никакими статьями.
  - Да... О!.. Конечно! Но...
  Джефферсон достал авторучку и вписал сумму. Макферсон судорожно схватил чек и стал его изучать. Тем временем Джефферсон молча сгреб со стола все бумаги, заглянул в мусорную корзину. Макферсон вручил ему фотопленку. Кивнув на прощанье, Джефферсон задержался в дверях.
  - Кстати, у вас ведь есть запись голоса этой твари? Я имею в виду механический апельсин.
  - Нет! - быстро соврал Макферсон.
  - Жаль, - задумчиво произнес Джефферсон. - Мне очень хочется получить ответ на один вопрос: почему апельсин называет людей "машиниками"?
  - Я слышал, - кивнул Макферсон. - Мне показалось, что у этой твари азиатский акцент. "Машиника" - это или "мошенник", или "машинка", то есть механизм. Сдается мне, что апельсин одного себя считает живым организмом, а всех остальных - роботами, механизмами, "машиниками".
  Джефферсон пораженно поглядел на журналиста и опрометью выскочил из квартиры. Макферсон некоторое время смотрел ему вслед. Потом вдруг схватил себя за волосы:
  - Идиот! Шляпа! Продешевил!..
  Конечно, в ВРУ шутить не любят. Но, видно, их там припекло, если они вот так, запросто, могут выложить 25 тысяч какому-то мелкому репортеру какой-то несчастной бульварной газетки... Наверняка они могли дать больше! Сто! Нет, сто двадцать тысяч!!
  Макферсон задохнулся от возмущения. Потом вдруг замер, поймав ту самую, вертевшуюся в голове мысль.
  - А что, если... - Он закрыл глаза и покачал головой. - Ух и подлец же я!..
  И с радостным воплем устремился к верному "Ундервуду".
  Вечерний выпуск "Ивнинг" вышел с огромным красным заголовком на первой полосе: "Марсианин крушит челюсти! В заговоре участвует ВРУ!"
  
  * * *
  Сэм Джефферсон несся по вечерней улице, опрокидывая на бегу прилавки газетных торговцев. Прохожие рвали друг у друга из рук газету со статьей Макферсона.
  - Грязный продажный писака! - пыхтел Джефферсон. - Ладно, ты поплатишься за это. Еще хорошо, что я догадался дать тебе поддельный чек!..
  Следом за Джефферсоном бежала цепочка людей в топорных белых плащах. Их число заметно поубавилось и некоторых в их дальних отчизнах приставили к посмертным наградам.
  
  * * *
  Рекс Макферсон отмечал в ресторане свое назначение шефом отдела новостей. Дружеская вечеринка сильно затянулась. Лишь под утро Макферсон вернулся домой. Выписывая ногами вензеля, он добрался до холодильника с намерением освежиться. Пошарил рукой и вытащил огромный спелый апельсин.
  - Хм! - пролепетал Макферсон, улыбаясь блуждающей улыбкой. - Не хватает только, чтоб этот апельсин оказался механическим!..
  Он радостно захохотал и впился в кожуру зубами.
  Апельсин оказался механическим.
  
  Глава 19
  
  КОНЕЦ МЕХАНИЧЕСКОГО АПЕЛЬСИНА
  
  - Подавилась, машиника! - злорадно и гнусно пропищал апельсин, выкатываясь на улицу из дома, в котором остался лежать неподкупный служитель пера.
  На улице царил предрассветный сумрак. Погода была сырая. Свинцовое небо упорно не светлело. Апельсин, подскакивая, пулей летел по пустому тротуару.
  В этот ранний час частный сыщик Чарли Стоун брел домой после ночи, проведенной в засаде. Как и все предыдущие, нынешняя засада оказалась безрезультатной. Погруженный в раздумья, Чарли перешел улицу и вдруг замер: оранжевый объект промелькнул у него между ног. Из рукава сыщика автоматически высунулся объектив скрытой камеры, полыхнула мертвенным светом вспышка. Спустя минуту на ладонь Чарли выпал снимок.
  Чарли всмотрелся. Ему даже пришлось подойти поближе к световой рекламе, чтобы рассмотреть детали...
  "Стоп! - сказал самому себе великий детектив. - Это же тот самый механический апельсин, о котором кричат газеты! Чертовская удача!".
  И сыщик устремился в погоню. Он нагнал апельсин на набережной и успел сделать еще пару кадров. Апельсин перескочил через парапет и плюхнулся в воду.
  "Уйдет!" - завопил внутренний голос, и Чарли со всех ног пустился бежать к лодочной пристани. Через пару минут он уже рассекал вавилонские воды на маленьком глиссере. Апельсин, кувыркаясь в волнах, приближался к середине реки. Внезапно вода перед ним вздыбилась, из глубины показалась массивная металлическая голова. Чарли ахнул и погасил двигатель. Зажужжали скрытые в различных деталях одежды видео- и фотокамеры.
  Чудовище поднялось из воды, протянуло к апельсину стальную лапу.
  - Предатель! - трубным гласом прогудел Вышедший из Вод Вавилонских. - Ты посмел предать Великого Доктора! У-у, гнусный обманщик! Ты приговорен к натурализации!
  - Нет! Моя не пледавала господина! Моя велна служила господина! - заметался апельсин, зажатый в стальной ладони. - Моя нечаянно посла не туда, моя заблудилася!..
  - Нет! Приговор будет исполнен!
  Стальной монстр сунул апельсин в страшный безгубый рот.
  - Вилли-валло! - запищал апельсин, силясь раздуться, но не тут-то было: стальные челюсти не поддавались. Тррах!.. Апельсин лопнул во рту механизма. Чудовище задумчиво пожевало, потом выплюнуло что-то в воду.
  - У-у, великий Доктор! Я выполнил приказ! - проревело чудовище и бесшумно ушло под воду.
  Чарли отчаянно заработал руками, подгребая к месту погружения. В последний момент, перед тем, как волна опрокинула глиссер, Чарли успел разглядеть плясавшую на воде кожуру апельсина. Обыкновенную кожуру, оранжевую снаружи и белую внутри.
  После этого детектив оказался в ледяной воде и сразу же почувствовал, что тонет: начиненная многочисленными приспособлениями одежда неумолимо тянула вниз.
  - Спасите! Караул!! - завопил Чарли.
  На берегу сидел какой-то бродяга. Он с интересом следил за происходящим. Чарли тоже заметил его. В голове Чарли быстро замелькало: "Я аналитик. На одних фотографиях заработаю тысяч сто. Видеопленка. Информация. Итого миллион. Пожалуй, можно призвать к корысти, вернее, к совести этого негодяя...", - и Чарли закричал с удвоенной силой:
  - Эй, помогите! Я заплачу!..
  Бродяга оказался на редкость отзывчивым. Он вытащил Чарли из воды и даже попытался сделать ему искусственное дыхание. Чарли вырвался из цепких рук спасителя, ощупал карманы. Увы, часть оборудования ушла на корм рыбам и механизмам.
  - Любезный! - обратился Чарли к бродяге. - Я деловой человек. Вы деловой человек. Будем смотреть на вещи реально. Вы спасли мне жизнь. Вот вам десять лимонов.
  Бродяга мрачно поглядел на мятую купюру, помолчал, и наконец выговорил:
  - Мало.
  Чарли слегка опешил.
  - Сколько же вы хотите?
  Бродяга насупился, что-то подсчитывая. "Он что, тоже аналитик? - спросил внутренний голос Чарли. - Не повезло тебе, Чарли!..".
  - Много! - сказал бродяга.
  Чарли подскочил.
  - По-вашему, это сколько?
  Бродяга показал на пальцах.
  - Да вы с ума сошли! - закричал Чарли. - За такую жизнь, как моя, вам никто не даст больше десятки!
  Бродяга вдруг молча вцепился в синее от холодного купания горло детектива.
  - Черт побери!.. Перестаньте меня душить! - захрипел Чарли. - Я вовсе не так богат, как вы... Ради Бога! Так и быть!..
  Бродяга ослабил хватку.
  - Так и быть, - повторил великий сыщик. - Я дам вам сто... нет, даже сто пятьдесят лимо...
  Тут бродяга стал душить его с удвоенной силой. Аналитический ум Чарли начал туманиться. Внутренний голос заметался в поисках выхода. И выход нашелся.
  - Я согласен!.. - из последних сил выдавил Чарли. Когда бродяга убрал руки и Чарли отдышался, они ударили по рукам.
  - Таких денег у меня с собой нет, - заявил Чарли Стоун, опасливо косясь на богатырские клешни негодяя. - Если я дам вам чек, его не примут, а вас, чего доброго, еще и арестуют... Сделаем вот что. Вот вам в залог мой бумажник. В нем нет денег, зато есть важные документы. Мы встретимся с вами завтра на 6-м километре 18-го шоссе. Возле камня. Я принесу всю сумму наличными. Ровно в полночь...
  "Ах, какой подлец! - кипятился Чарли, возвращаясь домой. - Худшего негодяя я еще не встречал. Подонок!".
  Позавтракав и приняв ванну, Чарли тщательно проанализировал ситуацию. Давать этому оборванцу деньги? О, нет. И Чарли, посовещавшись с внутренним голосом, решил, что с такими врагами общества, как этот деклассированный субъект, следует поступать решительно и даже до некоторой степени жестоко. Есть высшая справедливость!..
  
  * * *
  Ровно в полночь Чарли ждал вымогателя на условленном месте. Бродяга появился из-за кустов. Он плохо выглядел: должно быть, приперся из города пешком. "Конечно, - злорадно подумал детектив, - откуда у этого хама деньги на бензин?"
  Чарли Стоун улыбнулся широко и дружелюбно. Бродяга мрачно молчал. На нем были древний полосатый пиджак, полученный на благотворительном пункте и пробитые временем кроссовки на босу ногу. Глаза оборванца в свете звезд горели. Возможно, это был просто голодный блеск.
  Чарли положил на землю кейс.
  - Здесь - пакет с наличными. Пакет можете оставить себе.
  Вымогатель недоверчиво нагнулся. Неуверенно нажал пальцем на фиксатор. Крышка кейса откинулась.
  Из кейса выпрыгнула тонкая стальная игла и вонзилась бродяге в сердце. Голодный блеск погас в его глазах навсегда.
  Чарли с омерзением оглядел поверженного, вытянул из-под него кейс и захлопнул крышку.
  - Зверь! - с отвращением сказал он и плюнул. - Не люди - звери!..
  С чемоданом в руке Чарли отправился к стоявшей на обочине машине.
  
  Глава 20
  
  ПОСЛЕДНИЕ ШАГИ ЧУДОВИЩА
  
  Темной безлунной ночью под Бублонским мостом вскипела вода. На берег вылез человек огромного роста. Тело его под фонарями отливало сталью. Он достал из котомки, спрятанной в кустах, солидное темное пальто, трость и шляпу. Облачившись, человек водрузил на длинный нос пенсне, огляделся и ракетой взмыл в воздух.
  В этот же час на смотровой площадке Тойфелевой башни сидела троица галогенов. Галогены выдавали себя за иностранных туристов. Они любовались ночным Вавилоном. Разноцветные огни гигантского города заполняли все пространство внизу и взбирались в небо, словно превращаясь в звезды.
  - Гляньте, ребята! Красота-то какая!
  - И верно, Йод! Ажник околеть можно!
  - Будто внутри маслом потерли! - мечтательно вздохнул Фтор.
  Романтики свесили ножки вниз, в переливавшуюся неоном бездну.
  - Эх-ма!.. - Бром заболтал ногами. - Может, нам эфто... Братцы, а?
  - Не! - Фтор и Йод кинулись к Брому, хватая его за бока. - Не надо "эфто"! Не надо, слышь?..
  - Да не о том я, ребяты! Может, нам эфто... Как его, а? Ну, новую жизню начать?..
  Галогены задумались, загрустили. Фантастический ночной пейзаж разноцветными огнями бил им прямо в глаза.
  - Да... Это ты здорово придумал... Хорошо бы...
  - Мы, эфто, работать будем, а? - Бром доверительно склонился к сотоварищам. - Я вот тут, эфто, уже прикидывал. Можно, эфто, машины мыть. Или, эфто, подарки разносить. Ну, эфто, детишкам. На праздники, ну, там, эфто... А?
   - А что, ежели и вправду? - поднял голову Йод. - Я бы в зоопарк пошел. Я вить зверушек люблю - страсть!..
  - А я, братцы... - Фтор задумчиво поковырял в носу. - Я бы в профессоры пошел.
  Бром и Йод дико поглядели на Фтора.
  - А чего? Грамоту знаю.
  - А вправду! Ты ведь башковитый у нас! - обрадовались Бром и Йод. - Книжки бы, эфто, писал!
  Галогены помолчали, уносясь мечтами все дальше и дальше, в незнакомую, прекрасную жизнь.
  - Я, если бы писать умел, про жизнь свою написал бы, - вдруг сказал Бром. А потом заплакал.
  - Я не только зверушек люблю. И детишков тоже! - всхлипнул Йод.
  Галогены обнялись, сморкаясь.
  Время шло.
  Вдруг вдалеке в черном небе показалось длинное торпедообразное тело. Отражая огни, оно летело прямо к Тойфелевой башне.
  Первым его заметил Фтор.
  - Гляньте! Это что за птица?
  - Иде? Иде? - вскинулись галогены, напряженно вглядываясь в темноту.
  - Петух жареный!..
  Тело приближалось. Уже слышалось легкое гудение.
  - Ой! Он это, братцы! Вон, телескопы вылупил!!
  Галогены вскочили на ноги. Чудовище, страшно гудя и слегка погромыхивая, облетало башню вокруг. Когда оно подлетело к галогенам, те вытянулись по стойке "смирно". Телескопические глаза чудовища еще больше выдвинулись вперед. Блеснули линзы, фокусируясь на неразлучной троице. Галогены набрали воздуху и гаркнули хором:
  - Здравствуйте, господин Механизм!
  Чудовище вздрогнуло. Раздался скрежещущий голос:
  - А?.. Меня?.. Кто?..
  Снова завращались телескопы. Порыв ветра надул солидное пальто и хлопнул полой.
  - У-у-у! - заревел Механизм, как будто узнав троицу. - Порешу!!..
  Галогены сиганули в скоростной лифт. Лифт обрушился вниз, и вдруг что-то заскрипело, забилось в бешено падающую кабину снаружи. Погас свет, тускло вспыхнула лампочка аварийного освещения. У галогенов волосы встали дыбом. В стенке кабины образовалась дыра и в нее стало влезать огромное, в лохмотьях дымящегося пальто, туловище Механизма.
  Рывок! Отчаянно завизжали блоки и лифт завис между этажами. Галогены заорали от ужаса. Механизм протиснулся в кабину и застыл, осматриваясь.
  В ту же секунду неразлучная троица, завывая от страха, пролезла между стальными ногами и горохом посыпалась из кабины. Несколько метров свободного полета, - и галогены на площадке.
  Торопясь, отталкивая друг друга, они помчались вниз по лестнице. Сверху доносилась приглушенная ругань и треск: Механизм пытался разворотить кабину, чтобы выбраться наружу.
  Тем временем галогены достигли земли и кинулись врассыпную. Бром мчался к старинному парковому ансамблю. Вбежав под сень столетних вязов, буков, грабов и платанов, он понесся по аллеям, часто меняя направление и визжа кедами на поворотах. Обернувшись, он увидел, что чудовище, пыхтя и громыхая, преследует его. Остатки темного пальто полоскались за его спиной, как крылья. Шляпы не было. Пенсне еще держалось на носу.
  Бром обогнул сиявший разноцветными огнями чудо-фонтан и увеличил скорость. Кеды задымились. Внезапно стальная лапа ухватила его за шиворот и подняла в воздух.
  Бром по инерции бешено работал ногами.
  - У-у-у! - проревело чудовище. - Ты гнусный, пакостный механизм! Ты жалкий, пропотевший, циничный агрегат!.. Я натурализирую тебя!..
  Миг - и Бром скользнул в огромную черную глотку. На него пахнуло сыростью и водорослями, и от ужаса Бром потерял сознание.
  
  Глава 21
  
  ПЛЕНЕНИЕ МЕХАНИЗМА
  
  Лино Труффино снился дурной сон. Ему, подручному главаря мафии, часто снились дурные сны. Но этот сон был особенно плох. Он бежал по улице, роняя на бегу свертки, пакеты, ридикюли, которыми была набита его авоська. Свертки, пакеты, ридикюли вскакивали и бежали за ним. Он торопился. Он выполнял сверхсекретное задание найти доктора Заххерса и обязательно выкрасть у него драчевый напильник.
  - Если мы выкрадем напильник... - таинственным голосом сказал ему Джимми Брэди, - мы сможем... т-с-с!.. Мы сможем обточить резьбу М-20 на трехклапанном штуцере! И тогда...
  Джимми не сказал, что будет тогда. Он закатил глаза и похлопал себя по животу. И вот теперь Лино бежал грабить Заххерса. На бегу он рассуждал сам с собой:
  - К чему мне Джимми Брэди, если я достану напильник? Я стану капо-ди-тутти-капи, главой всех семейств! Я объединюсь с Гаруном и стану непобедимым! А этого маразматика Брэди давно пора закатать в бочку с уксусом!.. О! Весь мир будет у меня в кулаке. Я стану чистить себе ботинки с семи утра до одиннадцати вечера! С перерывом на обед. О, как вкусно запахнет лакированной кожей, когда по ней заскрррыпит драчевый напильник!!
  На этом волнующем месте Лино проснулся и утер со лба липкий пот. Сквозь портьеры гостиничного номера пробивался предутренний свет.
  Третьи сутки Лино пытался напасть на след Чудовища. Лино отчетливо понимал, что провала допустить нельзя: в мафии суровые законы. Лино уже вляпался, упустив Глорию Уинсборо. И вот теперь - проклятый Механизм, который никак не находился.
  Лино вскочил с кровати, сделал физзарядку и умылся ледяной водой. Зазвенел телефон.
  - Алло?
  - Ну, как дела? - раздался в трубке не предвещавший ничего хорошего голос босса, Джимми Брэди.
  - Все в порядке. Все ходы перекрыты. Механизму некуда деться. Рано или поздно он попадет в нашу кле...
  - Даю тебе еще сутки, - сказал Брэди. - И если Механизм не будет пойман, я сам посажу тебя в маленькую клетку и заставлю петь канарейкой!
  И, перед тем, как положить трубку, Брэди насвистел вариацию на тему похоронного марша.
  Лино Труффино дрожащей рукой завязывал галстук. Шеф не в себе от ярости. А на место Лино метит этот подонок Сид. Надо что-то предпринимать. Но что?
  Дверь распахнулась, ввалился мохнатый бабуинообразный мерзила Сид.
  - Есть новости, шеф! - Сид оскалил желтые клыки. - Сегодня ночью Механизм видели в городе, неподалеку от Тойфелевой башни. Механизм устроил погоню за двумя бродягами. Вернее, бродяг было трое, но один куда-то девался.
  Лино просиял:
  - Где эти бродяги?
  - Под охраной в Центральном парке!
  - Немедленно едем туда!
  Через полчаса они были на месте. Задержанными бродягами оказались Фтор и Йод. У них были грязные, распухшие рожи - не от побоев, а от слез.
  - Дяденька, чой-та они, а? - завопили они, признав в Лино большую шишку. - Отпустите нас, а? Мы больше не будем!
  - Заткнитесь, идиоты! - оборвал их Лино. - Где Механизм?
  - Мы не знаем! Он за Бромом погнался. Он его у-у-уби-и-ил!.. - и мерзавцы зарыдали в голос.
  - Молчать!.. Слушайте меня внимательно. Мы ищем Механизм. Вы двое послужите приманкой - видно, он вас очень любит. Будете гулять по парку под нашим наблюдением. Увидите Механизм - драпайте. Но если спугнете - пеняйте на себя. Ясно?.. Веди их, Сид.
  Сид вытолкал галогенов на аллею, которая в этот ранний час была совершенно пуста. У местных грабителей и насильников началась пересменка: ночные ушли спать, дневные еще не заступили.
  - Бомбарда в порядке? - спросил Лино у одного из гангстеров.
  - Так точно, шеф!
  Бандиты растащили в стороны зеленые заслоны и на газоне обнаружилось чудесное изобретение прошлых веков - бомбарда с широким, как ведро, стволом, стрелявшим двухпудовыми ядрами. Лино причмокнул от удовольствия: из такой пушки можно запросто завалить набок маневровый тепловоз. Бомбарда была позаимствована из музея, причем сама задумка принадлежала именно ему, Лино.
  - Сид! Расшевели-ка этих недоносков. Пусть вопят чего-нибудь, да погромче, - приказал Лино.
  Сид лениво размахнулся и заехал Фтору в ухо. Оба мерзавца тут же заголосили.
  - Громче! Громче, вам говорят! - зашипел Сид.
  Галогены послушно усилили вой. Их галогенные голоса далеко разносились по пустынным аллеям и лужайкам. Гангстеры залегли. Лино замер у бомбарды, снаряженной ядром с помощью домкрата.
  Прошло несколько томительных минут. Галогены выли безостановочно и в искреннем отчаянии. Вдруг в дальнем конце аллеи замаячила массивная высокая фигура. Гангстеры напряглись. Чудовище приближалось. Вот уже стал слышен его скорбный гулкий голос:
  - У-у-у, проклятые механизмы!.. Я слышу ваши гнусные голоса! О, безумные, отвратные, бесчеловечные механизмы! У-у, как вы обидели меня!..
  Лино Труффино затаил дыхание. Когда стальной дьявол окончательно выплыл из тумана, Лино скомандовал:
  - Огонь!
  Бомбарда ухнула, выплюнув ядро. Пороховой дым затянул аллею. Когда дым рассеялся, бандиты увидели, как непобедимое чудовище барахтается на асфальте. Сид с подручными тут же накинулись на него, споро опутали стальным тросом.
  - Встать! - заорал Сид. Охая, Механизм поднялся и попытался растереть спину, что-то неразборчиво бормоча.
  - Что он говорит? - спросил Лино.
  - Просит оподельдоку, поганец. Поясницу ему, вишь, ломит...
  - Стоять! Не двигаться! - скомандовал Лино и указал на бомбарду, снаряженную новым ядром. Механизм замер, ворочая уцелевшим телескопом.
  - Гони его к машине, - приказал Лино Сиду. И с базукой наперевес двинулся следом.
  Спустя час Вышедший из Вод сидел в пытошной камере преступного синдиката, прикованный якорной цепью к железной скамье.
  - Ты будешь говорить, ржавая консервная банка? - в который раз спрашивал Лино.
  Молчание.
  "Подохнуть или открыть секрет Доктора? Нэ-эт! Лучше подохнуть. О, Великий Доктор, почему ты оставил меня?" - перекатываются в железной голове железные мысли.
  - Отвечай, а не то я прикажу растворить тебя в царской водке!
  Молчание.
  Ох, как муторно скребется в животе проглоченный ночью Бром. "Открывай, хозяин, слышь? Поквартировал, и будет!.." - бубнит внутри его химический голос.
  - Ты будешь отвечать, старый примус?
  Молчание.
  Включают ток. Железное тело начинает трясти. Из разбитого окуляра сыпятся искры.
  - Говори, безмозглый!
  "Ни за что! Никогда не предам Великого Доктора!.. О, где же ты, Доктор?"
  Лино Труффино упарился. Упарились и ассистенты - лучшие механики синдиката.
  "У-у, проклятые механизмы!.. Да еще этот никак не натурализируется - царапается внутри. Ох, скорей бы его переварить!" Но проклятый Бром не переваривается.
  Допрос заканчивается, когда истязатели начинают валиться с ног от усталости.
  На следующее утро в кабинете босса состоялось совещание с механиками и мотористами синдиката. Джимми Брэди, сидевший во главе стола, украдкой зажимал нос платком: от этих механиков всегда так ужасно несло машинным маслом.
  - Вышедший из Вод представляет собой совершенно неожиданное соединение холодильника с электромясорубкой на основе шпиндельного болта и контрагайки! - авторитетно заключила провонявшая маслом комиссия.
  - Контра... Чего? - удивился Брэди.
  - Контрагайки, - сказал главный механик и посмотрел на патрона с некоторым самомнением. - Контрагайка - это такая гайка, которой законтривают другую гайку.
  Механики переглянулись и согласно закивали. Брэди понял одно: разобрать Механизм невозможно. Можно только разрезать ацетиленовой горелкой и переплавить. "Ишь ты, контрагайка... Мне бы такую...".
  Лино Труффино, у которого разламывалась голова после бессонной ночи, трубно высморкался и сказал:
  - Повесить ему "клопа" на шею, и все дела. Выйдем на главного.
  - Это идея, - согласился главный механик. - Впаяем ему автономный пеленгатор между ног - ни одна собака не найдет.
  - Да? - Брэди подозрительно оглядел подчиненных. - А кто поручится за успех?
  Поручаться никто не хотел. Но за неимением лучших предложений, остановились на этом.
  Тем же вечером на пустынном морском берегу остановился мусоровоз, взрыв колесами мокрый песок. Мягко откинулась дверца мусороприемника и на песок вывалился тяжеленный контейнер. Автомобиль развернулся и уехал.
  Тяжко и устало катились к берегу морские волны. Со скрипом покачивались точеные стволы королевских пальм, шелестели листья. Далеко-далеко, у самого горизонта, разгорался пожар ночных огней Вавилона. Контейнер запрыгал от могучих ударов изнутри. Пробив железо, в клочьях промасленной бумаги, из контейнера выбрался Механизм. Он постоял, прислушиваясь к шепоту волн. Но это были не волны. Это было гугуканье Брома, который так и не переварился.
  - Изыди, окаянный! - с тихой ненавистью проворчал монстр и выделил из себя несносного галогена. Бром, оказавшись на воле, радостно взвизгнул и побежал, приплясывая. Чудовище взглянуло ему вслед и отвернулось, заскрипев шарнирами, со стоном омерзения.
  - О, какую инфекцию держал я у себя в животе!
  Механизм неспешно побрел к кромке прибоя. Наполовину объеденное волнами, в море тонуло кровавое солнце. Дико кричали чайки. Небо быстро и неумолимо темнело.
  Механизм вошел в воду. Десяток шагов - и вот уже скрылась в пене чугунная голова. Лишь блеснул на прощанье побитый окуляр телескопа.
  Бром остановился, с ужасом провожая глазами фигуру чудовища. Когда стихия поглотила железного монстра, Брому вдруг стало нестерпимо тоскливо. Он помчался по берегу, шлепая босыми ногами по мокрому песку.
  Механизм все шагал и шагал, давя ногами морских звезд и моллюсков. "Прочь от них, бессердечных, безжалостных механизмов! Все глубже, глубже... Пусть пищит их проклятый прибор. У-у-у! Здесь меня уже никто никогда не найдет. Прощай, Великий Доктор!"
  Когда глубина вдавила его в дно, не давая шагать дальше, он лег и застыл, и глубоководное течение стало понемногу заносить его вязким песком.
  Так проходит земная слава.
  
  КОНЕЦ ПЕРВОЙ ЧАСТИ.
  
  ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
  АЩЕ ЗАБУДУ ТЕБЯ, ИЕРУСАЛИМЕ
  
  "Аще забуду тебя, Иерусалиме, забудь меня десница моя". Псалом 136-й.
  
  Глава 22
  
  ЭКСПЕДИЦИЯ ПРОФЕССОРА КОЛЛИНЗА
  
  Пока в Вавилоне происходили описанные в предыдущих главах события, неутомимый путешественник, страстный исследователь неоткрытых тайн Земли профессор Коллинз готовился к экспедиции в шельву. Эта экспедиция должна была стать прорывом в одно из последних "белых пятен" в бассейне великой реки Фармазонки. У Коллинза было несколько учеников и последователей, которые рьяно, неистово, беззаветно и бескорыстно были влюблены в науку. Это были молодые ученые, настоящие честные парни, готовые ради научного эксперимента отдать свои жизни. И все было бы хорошо. Единственное затруднение состояло в том, что у Коллинза не было денег, необходимых на экспедицию.
  Ночи напролет обдумывал профессор планы предстоящих действий. Огромная карта Фармазонии, висевшая у изголовья спартанской кровати профессора, вся была исчерчена смелыми линиями, а кое-где даже продрана насквозь. Ночью, сидя на кровати, Коллинз вперял воспаленный взор в поруганную карту и вопрошал сам себя:
  - Можно ли допустить, чтобы последние фармазонские тайны были открыты разными жуликами и проходимцами вроде профессора Спенглера? - делал паузу и решительно возражал: - Не можно!
  Профессор Спенглер был извечным научным врагом Коллинза, его альтер эго.
  Целыми днями Коллинз занимался приготовлением чудодейственного концентрата, который, по мысли профессора, должен был стать основным продуктом питания участников экспедиции. В качестве ингредиентов профессор использовал бобы какао, гусиный жир, ливерную колбасу и овсяную кашу "Геркулес". Коллинз смешивал эти компоненты в разных пропорциях, толок в ступке, варил и выпаривал, и в результате каждый раз получал нечто липкое и абсолютно несъедобное. Но профессор не отчаивался - это было не в его правилах.
  Он вновь и вновь бежал в продуктовую лавку и брал в кредит новые порции продуктов, и снова изводил их. А также и своих соседей, которые вынуждены были мириться с ароматами помойки, постоянно витавшими вокруг профессорского дома.
  Кроме того, профессор собственноручно шил себе особо прочный безразмерный рюкзак. Уж кто-то, а он-то знал, как важно в пути иметь удобную поноску!
  Дни бежали за днями. С трудом, но деньги на проезд были найдены. И вот в одно прекрасное утро профессор в полной походной амуниции, бодро дудя себе под нос, отправился на вокзал. Путь его лежал в Ведрополис - город в шельве, откуда обычно начинается путь всех исследователей Фармазонии. Поездом до Вавилона, потом - самолетом с пересадками. Трое суток дороги - и вот Коллинз у цели.
  В Ведрополисе, однако, его ждали неприятные известия: всего несколькими днями ранее отсюда вместе с десятком спутников в неизвестном направлении отбыл профессор Спенглер.
  - Зазнайка! Лгун! Болтун! Карьерист! - потрясенно шептал Коллинз, сжимая сухонькие кулачки. - Бесстыдный стяжатель! Нечистый на руку дилетант! Бандит! Хапуга!.. Да разве можно отдавать науку на откуп таким прожженным аферистам? Не-ет, не можно!
  В тесноватом номере ведрополисской гостиницы профессор устроил военный совет.
  - Слабодушные, неуверенные в себе пусть возвращаются домой! - обратился профессор к своим спутникам. - Я не осудю их. Вернее, не осуждю. Джунгли не терпят фальши! Кто хочет оставить меня в этот суровый час?
  Исследователи - а их было ровно пять - не шелохнулись. Лишь глазки рыжего маленького Сема Нортона воровато стрельнули по сторонам и внезапно расширились от ужаса, наткнувшись на огромный - до потолка - профессорский рюкзак.
  Возможно, Сем Нортон и хотел бы отказаться от участия в экспедиции, но вид профессорской поклажи лишил его дара речи.
  - Спасибо, ребята! - Коллинз растрогался и пустил слезу. - Я знал, что могу на вас положиться. Ну, Спенглер, не жди пощады! Мы обгоним этого негодяя. Я поведу вас, друзья, прямым, как стрела, путем. Ибо в большую науку не можно попасть обходными тропками!
  В тот же день были наняты носильщики и проводники из числа местных ундейцев - людей нищих и изголодавшихся, готовых за мизерную плату идти хоть на край света.
  Цепочкой экспедиция двинулась по раскаленным полуденным зноем улочкам навстречу Неизведанному.
  
  Глава 23
  
  ГЛОРИЯ В ПЛЕНУ
  
  Глория очнулась. Вокруг было шикарно и спортивно. Откуда-то лился приглушенный голубовато-лиловый свет, веяло прохладой от бесшумного кондиционера.
  Глория повернула голову и вздрогнула: на фоне серебристых обоев четко выделялась согбенная фигура. Глория вгляделась. Что-то неуловимо знакомое было в этом человеке. Старец отделился от стены и скрежещущим от волнения голосом спросил:
  - Узнаете ли вы меня, моя радость?
  Глория отрицательно покачала головой, ее чудные волосы рассыпались по атласной подушке.
  - Магнифико... шармант... - проскрежетал старец, вперяясь ненасытным взором в девушку.
  - Где я? - спросила юная аристократка, закутываясь в простыню. - Что происходит?
  Долгожитель пустил слюну, затрясся и вдруг рухнул на колени:
  - Керида! Безумство имеет владеть мой мощный рассудок! Мой херц разбит. Я сражен наповаль!..
  - Что вам угодно? - в испуге вскрикнула Глория.
  - Мне угодно... один капелька вашей любви... О! Я открою вам чудный мир! Я подарю вам все сокровища Фармазонии! Я... я... - Тут старец от волнения потерял дар речи.
  - Фармазонии? При чем тут Фармазония?
  - Но мы же с вами находимся в Фармазонии, моя дорогая! - пробормотал старец, ухватив трясущимися руками край простыни.
  - Как в Фармазонии?.. Да прекратите же! - Она попыталась вырвать простыню, но старец держался крепко.
  - Один капелька... Всего один... Весь мир будет у ваших ног...
  - Это моветон! - вскричала девушка. - Вы старый, больной, вы импотент от старости!
  Она высунула ножку чтобы оттолкнуть противного старика, но тот тут же припал к ноге мокрыми губами.
  - Фуй! Маразматик! - Глория сильно двинула старика ногой. Несчастный опрокинулся навзничь, клацнув вставными челюстями. Глория вскочила, спрыгнула с постели и бросилась к двери. Старец попытался поймать ее за ногу и тут же получил зверскую затрещину.
  - Магнифико... - скрипя в сочленениях, ровесник папоротника и угля поднялся с ковра. - Подождите, я еще не сказал вам свое имя!
  - Я в этом не нуждаюсь! - ответила Глория и метнула в старца хрустальный графин. Получив графином в ухо, несчастный перелетел через кровать и затих, выставив вверх длинные ноги в полосатых носках и неизносных ботинках 52-го размера. Глория уже видела где-то эти носки и ботинки... Но думать было некогда. Она толкнула дверь - дверь была заперта. Тогда она схватила массивную бронзовую Психею и приготовилась, ожидая новых домогательств. Обнаженная, с распущенными волосами, она была в этот момент прекрасна, как богиня. Старец, которому, наконец, удалось приподняться, забулькал от восторга.
  - О прекраснейшая! Мой херц разрывается от любоф! Вы будете моя!
  - Ни за что!
  Глория расхохоталась жутким смехом и запустила статуэткой, целя в замшелую голову старца.
  - Магнифико! - старец пригнулся, статуэтка свистнула над лысиной.
  - Лгун! Поганец! Гнусот, обманщик, мухомор!!
  На каминной полке стояло несколько разнокалиберных Психей и Амуров. В старца полетела очередная.
  - Вы будете моя, будете! Не будь я Хуго Заххерс!
  Рука Глории дрогнула и статуэтка упала на пол.
  
  Глава 24
  
  ДЕБОШ НА КОНЕ
  
  По гулкому коридору шли санитары. Вот они вошли в палату Љ1. Раздались вопли, ругань, и все стихло.
  Снова топочут по коридору дюжие молодцы в белых халатах. Палата Љ2. Вопли. И тишина... Палата Љ3... Љ4... Љ5...
  Санитары проводили в психиатрической больнице обязательные утренние процедуры. Всем психам ставили клистиры и заворачивали больных в мокрые простыни.
  Шел второй час процедур. Вот неумолимые белые халаты появились в поле зрения бывшего графа Дебоша. Дебош засиял, предвкушая неземное блаженство и райскую сладость клистира.
  - Аллилуйя, аллилуйя! - в восторге завопил граф.
  Санитары истово перекрестились и с умиленными и благостными рожами накинулись на графа.
  - Осанна в вышних! Осанна! - иерихонской трубой взмыл голос Дебоша.
  Тут не выдержал санитар-старичок. Его дребезжащий голосок разнесся по палате:
  - Мизерере, Домине, мизерере!!
  Видимо, старичок пел в детстве в католическом хоре. Санитары замерли. И вдруг грянули:
  - Де профундис клямави ад те, Домине! Эгзауди воцем меам! (Что означает - для недостаточно верующих - "Из глубин воззвал к тебе, Господи, услышь голос мой!")
  Моление оказалось заразительным. Нестройным хором затянули больные:
  - Доминус, дет тиби пацем!.. (Да пошлет вам Господь мир!)
  Под нестройное пение санитары продолжали свое дело.
  На соседней с графом кровати, постанывая в предвкушении клистира, лежал изобретатель аппарата для прямого превращения материи в энергию и наоборот. Слева располагался худой скорбный Чайник. Дебош его не любил. Но если Чайник тихо просил: "Снимите, пожалуйста, крышку - я закипаю", - Дебош без слов исполнял его просьбу.
  За Чайником лежал Сократ, Диоген и бочка. Он был един в трех лицах и поэтому санитары, не вдаваясь в подробности, вкатывали ему тройной клистир.
  Каждое утро одержимый стучал себя кулаком в лоб и завязывал сам с собой следующий разговор:
  - Это ты, Диоген?
  - Ты чо, шизанулся? Это я, Бочка!
  - А где Диоген?
  - Где-где... В сортир ушел!
  Дебоша сильно раздражало такое изобилие философии.
  Еще дальше была койка угрюмого мрачного типа. Когда его спрашивали, на чем он шизанулся, он невразумительно толковал о каких-то бровебрах.
  И вот лежал Дебош, завернутый в мокрую простыню и все думал, как бы так устроить, чтобы Зло было побеждено, а повсюду чтоб была справедливость. И чтоб всем было одинаково хорошо. Думал он думал, и вдруг его осенило.
  Однажды он как бы невзначай спросил у Чайника:
  - Скажи, о чем ты мечтаешь?
  - О мясе! - простодушно ответил Чайник.
  - Правильно! - обрадовался Дебош. - Все о мясе мечтают. Но едят его те, кто не работает. А кто работает - тот одним рисом питается!
  Чайник вытаращил глаза и стал медленно закипать.
  - А ведь в мире уже есть примеры, где справедливость восторжествовала, - зашептал Дебош. - Так не должно быть, чтоб у одних было все, а у других - ничего. Надо все перевернуть.
  Тут он задумался, а потом продолжил:
  - Есть самый угнетенный класс в мире. Класс, которому нечего терять, кроме своих цепей. Это мы, психи!
  Палата затихла, прислушиваясь к крамольным речам Дебоша.
  - Мы возьмем все лучшее, что дал миру научный чучхизм. Мы отнимем у нормальных излишки и отдадим больным и детям. Это будет Гармония! Мы гармонично поделим все богатства, и никому не будет обидно, и все будут довольны...
  - Не может такого случиться! - вдруг высокомерно заявил Сократ, Диоген и Бочка.
  - Как это не может? - вспылил Дебош. - Очень даже может. Главное - дать массам оружие, это оружие - Правда! Организовать их и повести за собой...
  Тут Дебош остановился и снова подумал:
  - Конечно, на первом этапе построения Гармонии не обойтись без жертв. Ведь не каждый же санитар добровольно отдаст свой кусок мяса!
  - Не каждый! - откликнулся Чайник и засвистел. Дебош машинально смахнул с него крышку и продолжал:
  - Поэтому на первом этапе нужна будет строгая дисциплина. Это будет диктатура угнетенных. А когда сопротивление санитаров пойдет на убыль, диктатура постепенно отомрет и тогда наступит вечная и нерушимая Гармония. Вечная Гармония!
  - Ура! - закричали психи. - Да здравствует Гармония!
  - Нет, не да здравствует! - закричали в ответ Сократ, Диоген и Бочка.
  - Ага! Оппортунисты! - обрадовался Дебош. - Не дадим опорочить идею! Под арест их, братцы!
  Циническая троица была тут же взята под арест и привязана к кровати.
  - Стойте! - вдруг сказал псих, пришедший послушать Дебоша из соседней палаты. - Санитаров много! Набросятся - и конец Гармонии!
  - Конец!.. - согласился Чайник, остыл и заплакал.
  - Вооружаться! Мы будем создавать отряды психической самообороны! - сказал Дебош.
  - Ага! - завопили тут Сократ, Диоген и Бочка. - Измену замыслили, крамолу!
  Пришлось заткнуть им рот подушкой. Психи возбужденной толпой окружили тумбочку, на которую взобрался Дебош.
  - Ух как здорово при Гармонии заживем! - начал вещать Дебош. - Ходить будем строем, с песней и с радостью! Свобода - это осознанная смерть! То есть, тьфу... В общем, все у нас будет общим. И кровать, и клистир... И одной простыней стоместной будем накрываться!
  - Ур-ра! - обрадовались психи. - Слава Гармонии! Слава Первому Гармонцу! - И принялись качать Дебоша.
  Вдруг все замолкли. Исполнялось зловещее предсказание психа из соседней палаты. Приближался очередной час процедур: по коридору тяжело гренадерили санитары.
  С клистирными трубками наперевес они ворвались в палату.
  Первое выступление гармонцев было жестоко подавлено.
  "Эх, не созрели еще массы, не созрели!.." - сокрушался Дебош.
  Но вечером в палату графа одна за другой потянулись серые бесшумные тени подпольщиков. Избрали председателя. Им стал Дебош. Он открыл первое собрание Великой Поднебесной Гармонии ударом в кроватный набалдашник (вместо гонга).
  Выступавшие один за другим ораторы говорили: "Черный дракон хочет проглотить Солнце Гармонии! Не дадим Дракону проглотить солнце! Построим красную стену до неба и убьем черного дракона!"
  План был разработан, изложен в виде тезисов, написан на простыне и вывешен на видное место. Председатель Дебош поднялся на тумбочку.
  - Труженики-психи! Все будет вашим! Вижу светлый, радостный день! Вижу чистые, светлые коридоры! Труженики маршируют колоннами. Из бани - в парикмахерскую, из парикмахерской - в столовую. У каждого труженика - свой светлый, чистый...
  - И просторный! - восторженно вставил Чайник, но его тут же подвергли критике и самокритике за правый уклон. Чайник раскаялся и был направлен на перевоспитание в концентрационный лагерь под кровать.
  - ...светлый и чистый джутовый мешок с прорезями: для головы, для рук и для ног! - вдохновенно закончил Дебош.
  - Председатель Дебош заботится о ногах! - пронеслось по палатам. Кто-то начал всхлипывать от умиления. Но вот по коридору снова загрохотали шаги. В палату ворвались убийцы в белых халатах, зверски размахивая клистирными трубками и мокрыми простынями.
  - Тираны! Палачи! Сатрапы!! - закричал Дебош.
  Санитары бросились на него.
  - Бумажные тигры хотят погасить Красное Солнце! - завопили психи. - Не отдадим любимого Председателя! Защитим Красное Солнце Гармонии!
  Психи набросились на санитаров, вставили всем им клистиры и завернули в мокрые простыни. И как победная песнь взвился над толпой дискант Чайника:
  - Победа! Победа! Слава Гармонии! Слава Председателю!..
  Психи уже бежали по коридору, сбивая замки с изоляторов и освобождая политзаключенных, лежавших в смирительных рубашках. Толпы носились по дурдому, избивая последних наемников капитала. Палаты братались.
  Большой Красный Друг почувствовал на своих плечах бремя ответственности. "Я должен привести народы к Гармонии, - размышлял он. - Что для этого нужно? Нужно усилить классовую борьбу. Нужно покончить с врагами, стоящими на пути к светлому гармоничному будущему. И незамедлительно переходить к Гармонии, усиливая критику и самокритику!"
  Эта политика сейчас же была доведена до широких масс и получила название "политики трех флажков".
  Началась новая жизнь. "49-й кооператив вызывает 17-й на соревнование!" - этот плакат психи из 49-й палаты повесили на дверях бывшей палаты, по-новому - кооператива. И 49-й и 17-й трудились не покладая рук. Психи яростно шили мешочки для хранения свежего воздуха.
  - Я тружусь по заветам председателя Бо-Ши! - скромно сказал Чайник корреспондентам, собравшимся у груды мешочков. - Перевыполняю план на 500 процентов!
  На следующий день шизоид из 6-го кооператива - родного кооператива Дорогого Председателя - пошил тысячу мешочков сверх нормы. Дебош радовался: экономический фундамент крепчал на глазах. Все кладовые были завалены продукцией.
  - Будем экспортировать наши мешочки на второй этаж, - объявил Председатель на слете мешочников. - А взамен ввозить джутовые мешки!
  Известие было встречено бурной радостью и долго не смолкающими овациями.
  На следующий день передовики производства и номенклатурные работники уже щеголяли в импортных мешках.
  - Недалек тот день, когда у каждого будет свой джутовый мешок! - провозгласил Председатель с трибуны съезда.
  - А нам - три мешка! - выступили Сократ, Диоген и Бочка.
  - Искаженцы! - заклеймил их Председатель. - Вы проводите черную линию правого уклона внутри Гармонии. Вы - черное знамя, которое надо сорвать!
  В последующей трехчасовой речи, транслировавшейся по внутрибольничной радиосети, Председатель сурово заклеймил искаженчество и уклонизм. Искаженцев подвергли критике и самокритике и отправили на перевоспитание под кровать.
  Психи ринулись к новым свершениям. Горшочки с цветами были удобрены и засеяны. Вскоре был снят огромный урожай. Бывшие изоляторы, превращенные в закрома Родины, ломились от изобилия. Гармония приближалась.
  Но внешний враг не дремал. Чтобы защитить завоевания народа, гармонцы не переставали овладевать военным делом. По коридорам под руководством старых политкаторжан шагали шеренги бойцов. Каре умалишенных упражнялось с клистирными трубками. На зеленом коврике пасся кооператив старых лишенцев. В темном углу яростно спорили изобретатели вечных двигателей, собравшись вокруг странного сооружения из табуреток и раскладушек. За полуоткрытой дверью неистовствовал хор буйных девочек: они разучивали песни на стихи Председателя - "Укрепим дисциплину на производстве" и "Гармонично люблю Председателя".
  Утром каждой проходящей колонне вручали психа, изображавшего газету. Псих верещал: "Величайший скачок! Вчера в сортире второго этажа запущена первая домна по переплавке кроватей! Есть первая плавка!" "Мы близки к гармоничному способу передвижения! В кооперативе Љ12 коллективом ученых имени Председателя изобретено биде с ручным приводом. Теперь колонны делегатов будут попадать на собрания в два раза быстрее!" "Иностранные гегемонисты готовятся к войне. Но у Гармонии есть все необходимое, чтобы уверенно смотреть в будущее. Наши армии сильны, как никогда! Наши клистиры - самые толстые в мире!" "Сегодня в третьем корпусе компетентными органами разоблачена подпольная организация садистского типа. Убийцы в белых халатах устраивали диверсии, прокалывая шприцами мешочки для воздуха. Они приговорены к высшей мере наказания. Приговор приведен в исполнение в Парке культуры и отдыха трудящихся на заднем дворе".
  Однажды собравшиеся на площади гармонцы увидели, как из изолятора работники науки и искусства выносят что-то, задрапированное простыней.
  - Это гармоничный человек!
  Буря восторга пронеслась по рядам. Псих из восьмого кооператива был действительно почти круглым.
  - Ура! Мы тоже будем, как гармоничный человек! - обрадовались гармонцы.
  Долго еще на площади скандировали: "Гармонии - слава! Председателю - слава! Мудрой кадровой политике - слава!"
  Но тут случилось непоправимое. Откуда ни возьмись со всех сторон налетели санитары в бронежилетах и с огнетушителями. От Гармонии только клочья полетели. Дебош был схвачен наймитами и подвергнут сорока восьми клистирам. Гармония была жестоко подавлена. Повсюду царил жестокий террор. Слышались шипение и чмоканье клистирных трубок.
  Дебош лежал в заточении в смирительной амуниции, посреди остатков былого изобилия. Но не напрасен был подвиг героев! Упавшее знамя Гармонии подхватят другие угнетенные! Из искры возгорится пламя! Так думал Дебош, и он провидел будущее. Правда, будущее оказалось вовсе не таким, как ему представлялось...
  Глава 25
  
  В ДЖУНГЛЯХ ФАРМАЗОНИИ
  
  Второй месяц профессор Коллинз, пятеро его сподвижников, проводники и носильщики-ундейцы пробирались сквозь шельву. Жаркий и влажный воздух, болотные испарения, тропические ливни, непроходимые заросли... Случалось, что кроны гигантских деревьев совершенно закрывали небо. С гигантских бугенвиллий на головы исследователей шлепались огромные пупарии и ядовитые кипотумы. Путь вперед приходилось иногда буквально прорубать в сплошном переплетении лиан.
  Район изобиловал хищнецами. То и дело на путников пикировали смрадные липкие пупарии и пытались высосать хоть каплю крови сквозь камуфляж и прорезиненные накидки. Это им не удавалось. Они взлетали обратно на деревья и обиженно квакали.
  Из бездонных болот вздымались пучеглазые катиары и норовили цапнуть шагавших мимо людей. Уже на третий день пути экспедиция потеряла одного из проводников: укушенный бушмейстером, он отказался принять противоядие и, погружаясь в болотную жижу, булькал:
  - Меня покарал дух Са! Злобный Са, который царствует в этих местах!..
  Эта смерть произвела большое впечатление на невежественных ундейцев. Часть из них побросала поклажу и повернула назад, несмотря на страстные призывы, посулы и угрозы Коллинза.
  Однажды экспедицию едва не скушала двигавшаяся без дорог и тропинок железная колонна кипотумов. Пото, грязные хищнецы нигуа и черные зловещие бровебры словно сговорились погубить путешественников. Пакость резвилась, водила хороводы, а по вечерам устраивала машкерады.
  Среди ундейцев усиливались изменнические разговоры. Вечером пятьдесят первого дня пути проводники встали в торжественные позы и провозгласили:
  - Завтра вы будете иметь счастье видеть страну, где властвует Са. Вы чувствуете его смрадное дыхание? Са здесь. Он где-то рядом. Да поможет нам Ракамадурская Божья Матерь!
  После этого на головы проводников вдруг свалился хвостатый сукуруку и придушил обоих. Болото со вздохом облегчения всосало трупы. Носильщики, пораженные властью незримого Са, побросали поклажу и ринулись прочь.
  - Куда же вы?.. - воззвал в пространство Коллинз. - Эгоисты! Бездельники! Подлые трусы! Вы заботитесь только о себе!.. Ну, ничего. Я не сгибаюсь под ударами судьбы. Я еще покажу этому прохвосту Спенглеру!..
  Пятеро спутников теснее сплотились вокруг вождя. Профессор поудобнее закинул за спину свой трехсоткилограммовый рюкзак, выбрал азимут и смело вступил на неизведанную землю.
  Впереди была выжженная полоса. Путники без труда пересекли ее и врубились в заросли. На предводителя тут же обрушился водопад ядовитых пупарий. Когда профессор очнулся, его стащили с тропы. Короткое совещание. Профессора назначают замыкающим. Первым отваживается идти энтомолог Оделл Шеппард. Энтомолог шагнул вперед и остановился: в чаще вдруг истошно завопил рыжий ревун, адским хохотом ему ответили ушастые вампирры. Шеппард постоял в нерешительности, но тут подоспел неустрашимый Коллинз.
  - В чем дело? - бодро спросил он у Шеппарда, растолкав остальных.
  - Э... Звуки, профессор... А? - неуверенным голосом произнес Шеппард.
  - Ах, Боже мой! - возопил профессор. - Звуки! Ну надо же!.. А ну - прочь с дороги, изменщик! Трус, падаль! Тьфу!..
  И он неуклонно врубился в чащу.
  Чаща набросилась на него.
  Тянулись изнурительные часы жестокой борьбы с джунглями. К закату солнца исследователи окончательно выбились из сил и решили готовить ночлег. Вскоре завиднелось и подходящее место: среди деревьев показался просвет. Профессор неутомимо устремился вперед.
  Внезапно мимо него просвистел страстный этнограф Кен Мердок. Он издавал радостные вопли. Все подняли глаза и сквозь сплетения лиан увидели грандиозный тотемный столб. Путники поспешили за этнографом. А Мердок уже приплясывал вокруг столба, срывая с него бусы, связки черепов, выцветшие тряпочки и консервные банки. Все это он складывал в свой объемистый рюкзак.
  - Ага! - радостно воскликнул профессор, вращаясь вокруг столба. - Есть неизвестное науке племя! Спенглер, ты посрамлен!
  Ликование было неописуемым. Профессор сожалел лишь о том, что не можно вырыть столб и прихватить его с собой.
  А потом на джунгли пала тьма. Путешественники развели костер и поужинали. Через пять минут профессор уже храпел, положив голову на рюкзак. Еще через несколько минут храп стал пятикратным.
  Не спалось одному Шеппарду. В чаще стенали ревуны. С жутким топотом бегали, резвясь, какие-то мелкие твари. Пугая до смерти, из ветвей высовывала фосфорическую рожу обезьяна чичи. Рожа была похожа на череп. На свет костра слетались вампирры и гнуссы, пикировали в огонь и сгорали со слабыми хлопками. Где-то рядом, за деревом, чавкал длинноносый гугнивый таппир... Постепенно Шеппард успокоился, глаза его стали слипаться и вскоре он погрузился в сон.
  ...- Вставайте, ребятки, вставайте! - добродушно дудел профессор. - Сначала зарядка! Потом обтирание. Эх, ребята, когда я был таким же молодым, как вы, я всегда по утрам делал усиленную зарядку и был бодер цельный день!
  "Был бодер, стал одер", - машинально подумал Шеппард, открывая глаза.
  Было утро. Костер давно погас и сырая прохлада ползла из зарослей. Все уже были на ногах и только Кен Мердок упорно лежал, накрытый противомоскитной сеткой.
  - Растолкайте-ка этого засранца! - добродушный Фрэнк Бредстрит с ожесточением делал приседания.
  - Сейчас он у меня узнает, паршивец! - Питерс подскочил к Мердоку и сдернул с лица противомоскитную сетку. Вместо лица под сеткой скалил зубы объеденный добела череп. Питерс завопил от ужаса.
  ...Мердока похоронили под тотемным столбом, отсалютовав выстрелами.
  - И все-таки я предлагаю не сгибаться! - голос профессора дребезжал.
  - Сначала - проводники, теперь - Мердок. Кто следующий? Мы все тут погибнем, профессор! - горячо отозвался Шеппард.
  - Да, гиблое место. Надо поворачивать, - согласился Сем Нортон.
  - Боюсь, ребята, что у нас нет шансов вернуться тем же путем, - ответствовал профессор. - Проводников нет, кругом на сотню миль - ни одного цивилизованного жилья. Так что, ребята, послушайте меня. У нас один выход: идти вперед и не сгибаться!
  - Ну уж дудки! - отрезал Шеппард. - С меня довольно. Я дальше не иду.
  - Я тоже! Дудки! - Сем Нортон спрятался за спину Шеппарда.
  Профессор сделал еще одну попытку:
  - Ребята, природа приготовила для нас такой ребус, который мы должны разгадать. Наши имена войдут в золотой фонд мучеников науки. Подумайте! Галилей, Джордано Бруно, Жанна д'Арк... то есть, тьфу! В общем, вы в курсе.
  - В курсе, в курсе. Еще Яна Гуса забыл. Профессор кислых щей... - Шеппард принялся укладывать рюкзак. Сем Нортон засуетился рядом.
  - Посрамленный Спенглер... - завел было опять профессор.
  - Слышали! Надоело! Мотаем отсюда, Сем! - И Шеппард широким шагом пошел прочь. За ним поспешал коротышка Сем Нортон.
  Сильно поредевшая экспедиция Коллинза двинулась в противоположном направлении.
  
  Глава 26
  
  ДЕЛА СЕРДЕЧНЫЕ
  
  Глория переодевалась перед утренним купанием. В крыше соседнего флигеля образовалась дыра, сверкнул на солнце объектив телескопа. Доктор Заххерс, тяжело и страстно сопя, вперился взором в окуляр, непрерывно скатывая и глотая гуттаперчевые пилюли. "Магнифико... Шармант..." - срывалось с губ престарелого влюбленного. Даже на таком расстоянии, в искаженном объективом виде, Глория была прекрасна. Через минуту Глория вышла из дома в изящных мини-бикини-69. Она прошла к бассейну по шелковому песку дорожки. Вода под кронами апельсиновых деревьев была прохладна и свежа. Глория упруго изогнулась и бросилась в воду. Техничным кролем она пересекла бассейн и обернулась на шум: из пучины всплыл доктор Заххерс. Он был в маске, с аквалангом, и в громадных мозаичных ластах.
  - Ах, как вы меня напугали!
  - О, не уплывайте, обворожительная... - промычал Заххерс, выплюнув мундштук и барахтаясь возле Глории.
  - Это просто неприлично! Вы повсюду преследуете меня!
  - Это потому, - пробулькал доктор, - что я не могу жить без вас.
  - Ах, так! Магнифико! Догоняйте! - И Глория поплыла олимпийским брассом.
  - О, не торопитесь, прошу вас! - Заххерс конвульсивно задвигал конечностями. - О, моя печень!.. - И он с бульканьем отодрал оверкиль.
  
  * * *
  Вот уже две недели Глория жила на вилле доктора. В первые дни все здесь было ей противно, она отказывалась принимать пищу. А однажды в ответ на петиметрство Заххерса (он осмелился лобызнуть рукав ее платья) даже надавала ему затрещин, после чего несчастный старец несколько дней не появлялся в поле ее зрения. Но - нестандартно! - в эти дни ей сильно наскучило одиночество. Она изучила виллу, а также сад, который был окружен железной оградой. Ограда гудела от электрического напряжения. Ни одного человека на вилле, кажется, не было.
  Постепенно Глория начала привыкать к беззаботной жизни на вилле. Лишь упорные, навязчивые знаки внимания со стороны доктора по-прежнему ей досаждали, хотя и не в той мере, как в начале. "Будем реалистами, - решила Глория. - Надо жить. Но, разумеется, в пределах".
  - Что вам нужно от меня? - иной раз спрашивала она Заххерса.
  - Немножко ласки!.. - ответствовал доктор.
  - Старая перечница! Ты хочешь, чтобы я тебе отдалась? Никогда. Гнусот, лишенец, плохиш!
  - Поживем-увидим... - гундосил доктор и растворялся в дверном проеме. Он шел во флигель, где устроил небольшую обсерваторию, и часами, восхищаясь и ужасаясь, смотрел в телескоп на предмет своего обожания. Дрожа, он созерцал эти божественные ноги, этот бюст, эти прекрасные волосы... Коралловые губы Глории бывали так соблазнительны, что Заххерс в порыве восторга устремлялся к ним - и лишь высекал лбом искры из окуляра.
  В 88 лет доктора настигла и скрутила любовь. В заскорузлой душе Хуго Заххерса разразился тропический ливень. Грохотал гром и распускались рододендроны, орхидеи и эдельвейсы. С опозданием на 70 лет доктор почувствовал, как глубоко в его сердце вошла отточенная стрела Купидона.
  - Страмец, валет, дормидонт!! - грохотал по галереям голос Глории. - Старый какаду с выщипанными перьями!
  "Отдаться ему? - мелькало в сознании Глории. - Фуй! Дряхлец противен, как краснозадый павиан. К тому же он импотент от старости!"
  Глория пыталась уверить себя, что не пройдет и месяца, как ее отец найдет ее, и тогда гнусный доктор непременно окажется в самом сыром подвале вавилонского централа. Но дни шли. Надежды Глории постепенно таяли...
  Однажды Заххерс исчез. Тянулись дни и недели, а доктор не показывался. Глория бродила по саду, купалась, в библиотеке рассматривала старинные гравюры, но ничто не радовало ее. "Душа моя - бездна!" - думалось Глории.
  И вот однажды утром на стоянку возле центрального входа въехал несуразный драндулет доктора. Из него вышел высокий худощавый мужчина в неполном расцвете сил и уверенной стандартной походкой направился к дому.
  - Это Он!! - возопила в Глории бездна.
  - Да!.. - Нет!! - воспротивился рассудок. - Этого не может быть!
  Мужчина поднимался по ступенькам. Знакомый пегий цвет волос, выцветшие глаза, легированный подбородок - все это придавало ему сходство с унитазом. Да. Это был Он - доктор Хуго Заххерс, омолодившийся в результате какой-то чудодейственной операции, словно полвека исчезло из его жизни.
  Он вошел в дом. Через минуту за дверью будуара послышались его уверенные шаги. Дверь открылась.
  - Вы здесь, дорогая? - осведомился знакомый нордический голос. - Узнаете ли вы меня?
  Твердый взгляд.
  - Да... - слабо шепнула девушка. Под его взглядом она вспыхнула и затрепетала. Глаза встретились. Страсть внезапно охватила обоих. Он жаждал Глории. Она жаждала Хуга.
  Заххерс глядел со страхом. Душа Глории представлялась ему бездной. И сейчас он летел в эту бездну вверх тормашками. "Да, я - бездна, - поняла Глория. - И вокруг меня - бездны".
  Не в силах совладать с собой девушка схватила доктора за уши и поцеловала. Хуго вспыхнул.
  - Любоф моя! Прочь условности! - Его голос звучал, как Меч. - Будем как боги!
  Они упали на кушетку.
  - О, этот дивный момент наивысшего напряжения, которое сливает наши тела и души в высший аккорд блаженства! - Голос Глории. Ее голос - как Меч.
  - О, мучительная жажда радости! - стон Хуго. Он высвободил руку и дернул снурок. Портьера рухнула, скрыв их от всего мира.
  ...- О, Глория, я чувствую веяние Новой Морали. Я ищу нового скорбно и страстно. Иногда поиски уводили меня не туда. Простишь ли ты меня за то, что я похитил тебя?
  - Ты похитил меня из презренного мира! О, Хуго!
  - Ты - святая! Я - злодей! Топчи меня, бей, унижай! Я недостоин тебя!..
  - Нет, Хуго! Это ты святой! Исхлещи меня кнутом до полусмерти!
  Глория кинулась ему на шею с диким воплем.
  - Она снова поцеловала меня! Свершилось чудо!!
  Падает портьера.
  И снова:
  - Хуго! Ты чувствуешь, что мы перестали верить в сверхъестественное? Мы замыкаемся в узкие рамки позитивизма!
  - Где?! - в восторге вскричал доктор. - Где кончается фосфор костей и начинается ощущение святости жизни?
  - Где?.. - привстала Глория.
  Заххерс властно простер руку:
  - Лень усталости - это яды, вырабатываемые организмом, которые атрофируют...
  - О!
  - И даже хлороформируют...
  - О-о-о!
  - Позитивизм нашего мышления!
  - О, Хуго! Ты нашел панацею!
  Падает портьера.
  И снова:
  - Глория! Я хочу видеть тебя голой!
  - У! Запрятали телу* в полотняный мешок! - Глория с треском разодрала бюстгальтер. - Опошлили альковом. Превратили в предмет низменного запретного любопытства! Ненавижу!
  - Презираю комнатную любоф! - подхватил Хуго. - С ее приспущенными фитилями!
  - Ненавижу буржуазию!
  - Посрамим буржуазную мораль!!
  Портьера.
  - Ты - гиацинт за стеклом! - завопил Хуго, срывая с шеи розовый галстух. - Прозрачная! Осиянная! Светлая!!
  Глория кинулась на него.
  И последняя тяжелая портьера рухнула за ними.
  
  Глава 27
  
  ПРОПАВШАЯ ЭКСПЕДИЦИЯ
  
  После гибели Мердока экспедиция продвигалась с особой осторожностью. Впереди, несколько опережая остальных, двигался мощный Бредстрит. Он держал наготове ствол ранцевого водомета, заправленного дезинсектицидной жидкостью. Вторым шел Коллинз. Тропку, проложенную Бредстритом, Коллинз посредством своего рюкзака превращал в просеку. Последним, тоже с водометом наготове, двигался Питерс. Кроме водометов, каждый был вооружен винтовкой, а у Питерса на поясе болталось несколько осколочных гранат.
  Каждый раз, когда, грохоча в барабаны, вблизи путников проходила колонна кипотумов, Питерс нервничал и судорожно ощупывал гранаты. Замыкающий колонну кипотум со штандартом в лапах скрывался в высокой траве, и опять наступала тишина. Только раздавались чавкающие звуки шагов.
  Лес постепенно редел. Сквозь решето лиан проглянула светлая полоса.
  - Профессор, река! - Бредстрит вышел на берег.
  Широкая тусклая гладь открылась перед ними.
  Путники расположились на краткий отдых. Решили строить плот, но приближавшийся вечер заставил отложить строительство до утра. Ночь поделили на три части, по три часа каждому.
  Первым остался дежурить у костра Питерс. Коллинз и Бредстрит сразу же захрапели. Питерс тоже начал клевать носом. Вдруг раздался подозрительный шорох: в жестянке из-под консервов что-то копошилось. Питерс напрягся. Из жестянки, шурша волосатым брюшком, вылез мрачный бровебр. Он остался без обеда. Потерев лапки и чихнув, бровебр плотоядно воззрился на Питерса. Ядовитый хвостик инсекта подрагивал, извлекая из жестянки тревожный стук. Питерс схватил трубку водомета, прицелился...
  Бровебр облизнулся раздвоенным языком и нырнул в траву.
  Питерс облегченно вздохнул. Но через пару минут к костру стали сползаться все гадости Фармазонии. Пупарии забултыхались в прибрежной тине. Грязные нигуа раскачивались на ветвях, а поодаль, на опушке, собралась огромная толпа бровебров.
  Вот давешний бровебр подбежал к сородичам. В стае началось волнение. Бровебры как по команде повернулись и уставились на Питерса. Питерс прикинул - расстояние было слишком велико для водомета. И тут инсекты с воплем "гайда!" полезли на Питерса. Питерс заорал и пустил струю ядовитой жидкости в гущу нападающих. Яд зашипел, пузырясь, инсекты валились, как подкошенные, но на их место лезли другие. Питерс заорал еще громче и проснулся.
  Костер догорал. Постанывал во сне Бредстрит. Коллинз взмахивал руками и бормотал: "Можно? Нет, не можно! О, мерзавец Спенглер!.."
  Остаток ночи прошел спокойно. С рассветом путешественники позавтракали и взялись за сооружение плота. Вскоре хлипкое плавсредство было спущено на воду. Экспедиция начала переправу. На середине реки шесты перестали доставать дно. Плот начало сносить течением.
  - Слушайте, проф, - деревянным голосом сказал Бредстрит, - мне кажется, на середине вода выше уровнем, чем у берегов. Такое же явление наблюдал Александр Гумбольдт в одна тысяча восемьсот...
  - А? - перебил Коллинз в испуге. - Прочь отсюда, ребяты!
  Он принялся бешено грести самодельным веслом. Несколько минут отчаянной гребли и плот ткнулся в противоположный берег. Исследователи передохнули и снова врубились в чащу.
  Ближе к полудню лес начал редеть, постепенно переходя в саванну. Когда впереди открылись чистые, ровные просторы пампы, Коллинз оглянулся: проклятый лес стоял за спиной, как стена. А впереди, у самого горизонта, в скоплении облаков угадывалась горная гряда.
  - Ну вот, ребята, большая часть пути позади! - фальшиво бодрясь, профессор приставил "цейсс" к глазам.
  - Поглядите-ка направо, проф! - Бредстрит тоже смотрел в бинокль.
  Там, куда он указывал, из высокой травы вздымались полукружия серых, по виду железобетонных сооружений.
  - Что? Что это?..
  Исследователи поспешили к сооружениям. То, что издали казалось чем-то вроде осиных гнезд, при ближайшем рассмотрении обрело вполне понятные черты. Перед путниками возвышалась полоса мощных укреплений - доты, колючая проволока, траншеи полного профиля, наблюдательные пункты, надолбы. Там и сям возвышались башни вкопанных в землю танков. Людей не было видно, но вокруг в изобилии валялись снарядные гильзы, обломки фанерных мишеней, на земле темнели пятна солярки и машинного масла.
  - Ну вот, - угрюмо проворчал Бредстрит. - Это есть последнее белое пятно. Где не ступала нога человека.
  - Может быть, это ундейские поселе... - робко начал было Питерс.
  - Заткнись! - Бредстрит яростно сплюнул. - На грозильский военный полигон вышли. А все этот, проклятый Ливингстон со Стэнлеем! - Он с ненавистью поглядел на Коллинза.
  - Нет, это невозмо... - шептал профессор потрясенно. - Этого не мо... Тут что-то не... Так не должно...
  - Во-во, "этого не мо..."! - передразнил Бредстрит. - Сейчас нас арестуют и порешат, чтоб секреты не выдали. Доисследовались. Ух, дать бы тебе...
  Бредстрит сжал кулак и надвинулся на Коллинза. Внезапно невдалеке со страшным грохотом вздыбилась земля, распустилась цветком и рассыпалась.
  - Что это? - завопил Питерс.
  - Гаубица. Калибр двести восемьдесят, - объяснил Бредстрит.
  Грохнул второй взрыв. И еще один. Заверещав, Питерс зайцем понесся к укреплениям. Бредстрит солидно помчался за ним. Следом потрусил Коллинз. Грохнул новый взрыв, но путешественники уже лезли в дот. Правда, профессора слегка контузило. Но это ему, как заметил Бредстрит, в общем, не повредило.
  В смотровую щель было видно, что снаряды ложатся все ближе к доту. Прямого попадания даже этот мощный колпак мог не выдержать...
  
  * * *
  Шеппард и Нортон заблудились. Поплутав в поисках полосы выжженной земли, они вышли к реке, лениво катившей коричневые воды в окружении непроходимой чащи.
  - Держу пари, что этой реки здесь не было, - сказал Шеппард, не оборачиваясь.
  Ответа не последовало. Со стороны мелкого Сема Нортона это было верхом наглости. Шеппард оглянулся. Вместо Нортона за ним - след в след - шагала колонна кипотумов. Под грохот барабанов кипотумы шли на ристалище.
  Шеппард поскользнулся и рухнул в воду. Вынырнув, он саженками поплыл к противоположному берегу. Вода была теплой, вонючей, к тому же кто-то беспрестанно хватал Шеппарда снизу за штанины. Шеппард поднажал. Еще рывок - и он вцепился в нависшие над водой заросли. Выбрался на берег и оглянулся: за ним, словно тридцать три богатыря, из воды выходили кипотумы.
  - А-а-а!! - завопил Шеппард и, теряя последнее снаряжение, пустился напролом сквозь чащу. Он бежал, отбиваясь от невидимых врагов, бежал, пока вдруг не очутился на голой безлесой равнине. Не успел оглянуться - грохнул взрыв. Шеппард залег. Началась беспорядочная стрельба. Многоголосый вопль "вилли-валло!!" потряс равнину. Привстав, Шеппард увидел огромных странных существ с никелированными головами. Стреляя на бегу из базук и ручных пулеметов, воинство штурмовало развалины, возвышавшиеся на равнине. Шеппард снова залег. Выстрелы, разрывы гранат, вопли "вилли-валло!"
  ... Из развалин отстреливались. По звуку Шеппард узнал старый бердан профессора. В этот момент раздался свист. Кувыркаясь, над землей пролетел один из нападавших. Врезавшись в дерево, круглоголовый упал и затих. Шеппард подполз поближе. В груди существа темнела обугленная рана. Из раны торчали пружины.
  - Да это же... механизм!!!
  ...Шум боя давно уже стих, а Шеппард все бежал и бежал куда-то, бежал, пока ослепительная вспышка не остановила его. Потом наступила тьма.
  
  Глава 28
  
  ЗУХРА, ЗУЛЬФИЯ И ПОДТЯЖКИ
  
  "...У него была привычка есть, не замечая этого. Отец часто следил печальным взглядом, как быстро пустеет холодильник. Усмотрев, как рука Габриэля выуживала оттуда очередной кус, папа успевал лишь сказать "ау!" - и провизия бесследно исчезала...".
  Литератор Жан Лапери, автор авантюрно-эротических романов, был, как обычно, голоден. Отшвырнув "паркер", Лапери с остервенением вонзил кусок хлеба с маслом в кипящий кофий, и тут же - о ужас! - волна цвета жженой моркови выплеснулась из кофейника на рукопись и штаны. Глазами приговоренного к казни Лапери наблюдал, как кофий впивается в штаны. "Как хороши, как новы были брюки!" - с грустью подумал писатель и схватился за авторучку: в голову пришел грандиозный сюжетный поворот.
  "Габриэль с детства много ел и потому был сильным. Он любил гимнастику, особенно атлетическую, и считался неплохим гиревиком. Вот и сейчас Габриэль натужливо сопел: двухпудовка с трудом отрывалась от пола. Габриэль уперся ногами, основательно утвердившись на гире и, заерзав туда-сюда, внезапно р-р-рванул двухпудовку! Трах! Это покончили с собой новые подтяжки.
  - Ах, мои брюки! - только и успел сказать молодой ветеринар. Позади раздался сдавленный крик: к нему бежала черноглазая горянка в парандже. Это ее Габриэль спас вчера в горах во время ожесточенной перестрелки с пурдами. Габриэль невольно залюбовался стройной фигурой девушки, скрытой целомудренным восточным халатом и широкими шальварами.
  Но тут гиря выскользнула из рук и...
  - А-а! - завопил юноша.
  Снаряд опустился на любимую мозоль...".
  На любимую мозоль Лапери только что опустился кофейник, сбитый локтем разошедшегося не на шутку литератора. Он бросил ручку. Нет, положительно невозможно писать в таких условиях. В мокрых штанах! С разбитой мозолью! С пустым желудком!..
  "Вам больно, эфенди? - вскричала девушка, в порыве чувств забыв о парандже, и наклонилась, чтобы рассмотреть ссадину. "А она милашка!" - подумал Габриэль и внезапно почувствовал, что его брюки, лишенные подтяжек, стремительно падают вниз. Он схватил их обеими руками и выправил казавшееся безнадежным положение.
  - Как тебя зовут, козочка?
  - Зульфия, мой господин!
  - Не называй меня господином, крошка. Зови меня Габриэлем.
  - Слушаюсь, повелитель!..
  Она обняла его ногу, нежными пальчиками массируя мозоль. Сердце Габриэля забилось, как молот. На лбу вспухла голубая вена...".
  Лапери поерзал на стуле и понял, что прочно прилип. Атомы кофия весело диффундировали из штанов в пластик, соединяя в единое целое две такие, казалось бы, противоположности, как зад писателя и стул.
  "- Зульфия! Ты придешь ко мне сегодня ночью? - нежно проворковал Габриэль. Зульфия потупилась. В этот критический момент штаны снова предали ветеринара и скользнули вниз. Зульфия вспыхнула, отвернулась и побежала прочь. Габриэль с удовольствием наблюдал за ее прелестными маленькими пятками, выкрашенными, по обычаю горцев, в красный цвет.
  Но тут чья-то сильная рука ударила Габриэля в ухо. В ухе зазвенело.
  - Так-то ты лечишь моего верблюда, обманщик! - завопила Зухра, появившаяся из-за палатки.
  - О Зухра, цветок души моей! - с укоризной вымолвил ветеринар.
  Зухра сегодня была не в духе. Еще бы! Уже седьмой верблюд ее отца издох от заворота кишок. Габриэль понуро побрел к верблюдам под бдительным присмотром жены.
  ...Зульфия вернулась в свою палатку. Сердце ее томительно билось. Красота юноши запала ей в душу. К вечеру она уже изнемогала от любви. Голова ее пылала и крутилась от нежности, беспокойного томления и перезвона казанов: позади палатки евнух Ахмед готовил ужин.
  Не в силах больше переносить эту пытку, Зульфия вышла из палатки, приблизилась к казану, достала из него бараний бок и вонзила свои перламутровые зубки в аппетитно сочащееся мясо...".
  Лапери оторвался от рукописи. Желудок содрогнулся в голодной конвульсии. Схватив бутерброд, писатель попытался целиком затолкать его в рот, но бутерброд выпал и шлепнулся на штаны маслом вниз.
  - О шестьсот шестьдесят шесть редакторов! - выругался писатель. Он был безутешен: масло доказало штанам преимущества аморфных тел.
  "Но казан вдруг опрокинулся.
  - Вай ме! - Зульфия рухнула на ковер. - Вай ме!..
  Юный ветеринар лечил верблюда. Крики девушки вернули его к действительности. Он помчался на зов, как молодой козленок, - благо, Зухра уехала к отцу на пастбище готовить ужин.
  - Вам очень больно? - рука ветеринара прикладывала к изящной ножке холодный компресс.
  Зульфия ослепительно улыбнулась.
  - Для верблюдов я использую примочки, - продолжал ветеринар, - а для вас - компрэсс!
  Зульфия стиснула зубы и застонала от любви: женщины в Бен-Заккаре привыкли сильно выражать свои чувства".
  Зад Лапери сморщился как трюфель - кофе твердел и уменьшался в объеме. Лапери закрыл глаза. Вздох... Глубокий выдох. На счет "три" - вставать рывком, вверх, всем корпусом, уперевшись руками в стул.
  Раз, два, три! Кофий держит прочно. Минута отдыха. Новый рывок! И опять неудача.
  "Трах! Зульфия влепила Габриэлю пощечину.
  - За что? - изумился Габриэль. Но он знал, за что: рука с компрессом поднялась по ноге девушки намного выше, чем дозволяло приличие. Габриэль приуныл. Две оплеухи за день - это уже слишком!..".
  Писатель стиснул зубы. Битва с кофием входила в заключительную стадию. Рывок! Кофий не сдается. Снова предстартовые минуты...
  "- О нежная из нежных, драгоценная Зульфия! Я изнемогаю от страсти. А скоро придет с пастбища Зухра и уведет меня в свою кибитку... Габриэль зарыдал".
  Тем временем чайник вскипел. Недрогнувшей рукой Лапери взял его. "Я должен... должен сделать это!" - воззвал он к самому себе. Кипяток с шипением полился в оттянутые брюки.
  "Лунный свет падал на лица влюбленных сквозь отверстие дымохода. Зульфия в узорчатых шальварах сидела верхом на ветеринаре и стонала от страсти. Крик Зульфии и визг Габриэля, которому она второй раз прокусила ухо, слились в торжествующий гимн бен-заккарской любви".
  Лапери, наконец, оторвался от стула и заплясал по комнате, массируя обожженный зад.
  "- Здесь болит! - Зульфия приложила руку Габриэля к своей груди. - Тут кипит! - и рука переместилась на упругий живот...".
  В дверь позвонили. Лапери оторвался от созерцания стула и побрел в коридор.
  - Кто там? - Я из Вавилонского разведывательного управления!
  Лапери глянул в глазок. Стандартное лицо, стандартная улыбка. Гость прошел в комнату, окидывая взглядом обстановку, потом решительно сдвинул рукопись и сел на край стола.
  - Чем могу быть полезен? - осведомился Лапери.
  - Вы знаете Рекса Макферсона, репортера из "Ивнинг"? Вы, кажется, вместе учились в Аккадском университете имени Сарданапала.
  - О да! Мы с Рексом большие друзья. В университете мы вместе играли в одной команде против "Шумерских бизонов"... Слыхали, наверное? А сейчас Рекс помогает мне иногда сбывать романы. Кризис культуры, знаете ли, пробиться к читателю все труднее, кино, телевидение отнимают у литературы потенциальных...
  - Макферсон вышел из больницы, - сообщил незнакомец. - Ему там вправляли челюсть.
  - Челюсть? Господи! Как это его угораздило? Бедняга Рекс...
  - Он пытался проглотить механический апельсин, - задумчиво сказал незнакомец. - А подложил ему этот апельсин я.
  Лапери в ужасе посмотрел на Сэма Джефферсона - а это был именно он.
  - Но мерзавцу повезло. Остался жив, мало того - не успокоился, - продолжал Джефферсон. - Опять взялся строчить свои гнусные разоблачительные статейки, подрывающие престиж ВРУ. Как вам это нравится, а?
  Лапери беспомощно развел руками и покачал головой.
  - Не понимаете? А ведь это - измена родине.
  Лапери сглотнул и побледнел.
  - Вот полюбуйтесь, - сказал Сэм. - Я прихватил с собой несколько свежих номеров "Ивнинг". На каждой странице... Видите?
  Он сунул газету под нос Лапери. Тот в растерянности прочел несколько заголовков: "Заговор молчания", "В ведомстве грязных дел стряпают очередную утку", "Рыцарь плаща и кинжала преследует честных граждан", "Убийцы рядятся в тогу защитников прав человека"...
  - Моего шефа трясет каждый раз, когда он берет в руки свежий номер "Ивнинг", - сказал Сэм.
  - Да, но... Чего вы хотите от меня? - пролепетал писатель.
  Джефферсон вздохнул.
  - С виду вы как будто патриот...
  И опять вздохнул, пронизывая писателя взглядом. Лапери вдруг вытянулся по стойке "смирно" и отсалютовал.
  - Так я и думал. Значит, я нашел в вашем лице друга демократии и свободы. Помогите нам заткнуть Макферсону рот. Мы в долгу не останемся.
  - Как?.. - Лапери позеленел. - Вы хотите, чтобы я прикончил Рекса?..
  - Идиот! - проворчал Джефферсон. - Никого не придется приканчивать. Это мы и сами умеем делать. Понятно?
  - Так точно!
  - Ладно. Слушайте меня внимательно. Сейчас вы пойдете к Макферсону и предложите ему крупную сумму. Наличными. Посоветуйте ему как следует распорядиться деньгами. Пусть мотает из Вавилона куда-нибудь... ну, скажем, на Погамские острова.
  Джефферсон вытащил пачку банкнот, отслюнил несколько:
  - Это ваш аванс. Когда Макферсон исчезнет, получите в десять раз больше. Кроме того, мы займемся сбытом ваших романов. У нас в каждом издательстве есть свои люди...
  - Как? Вы предлагаете мне...
  - Да, да! - раздраженно сказал Джефферсон. - Предлагаю деньги. А вы упрямитесь, как осел!
  - Рекс некоторым образом мой друг... - вибрируя, сказал Лапери. И быстро выхватил деньги из рук Джефферсона. - Но интересы страны мне дороже!
  Джефферсон кивнул. Белый плащ разметал на столе рукописи и исчез за дверью.
  
  Глава 29
  
  АНАЛИТИК СТОУН
  
  - Понимаешь, - объяснял кому-то частный детектив Чарли Стоун, стоя в одиночестве на берегу реки, - я вовсе не злодей. Я не хочу причинять тебе зла. Скажи мне, что ты такое, откуда ты, и будешь на свободе...
  У его ног в зеленой траве стоял оцинкованный кейс. Внутри что-то скрежетало и фыркало.
  - Не хочешь... - с грустью сказал Чарли. - Жаль. Вот уже две недели я бьюсь с тобой. Я похудел, у меня язык опух от разговоров!
  Из кейса снова послышался зубовный скрежет, а потом - приглушенное "а-ап-чхи!".
  - Простудилась, бедняжка, - заметил Чарли. - Еще бы! Нелегко сидеть в железном чемодане на дне реки. Но ничего не поделаешь. Свобода кое-чего стоит. Вместо нее я могу предложить тебе еще раз прогуляться по дну реки.
  Он поднял кейс, размахнулся и запустил его в реку. Плюх! Чемоданчик пошел ко дну. Капроновая нить, привязанная к дереву, натянулась. Чарли попробовал нить ногой, повернулся и в задумчивости побрел к автомобилю.
  Чарли Стоун уже давно на свой страх и риск собирал сведения о посещении Вавилона механизмами. И вот, когда о механизмах все уже начали забывать, ему неожиданно повезло. Как-то раз, в аналитическом трансе бродя по улицам, Чарли забрел на задний двор отеля "Риц", где, как он знал, снимал номер загадочный доктор Заххерс. Здесь-то Чарли и услышал странную историю, рассказанную мусорщиками: будто бы некое загадочное существо истребило во дворе отеля всех мышей, крыс и кошек. Оно перегрызало им глотки, охотясь преимущественно вблизи помойки.
  Чарли Стоуну не составило труда сопоставить этот рассказ с тем, что ему уже было известно - о зубастой кредитке, нанесшей увечья мажордому дюка Уинсборо. Аналитический гений Чарли пришел в движение. И однажды ночью детектив, вооруженный до зубов всем необходимым, появился в заднем дворе отеля "Риц".
  При помощи саперной лопатки он отрыл в куче мусора одноместный окоп, расставил капканы, вооружился каминными щипцами, надел на голову мотошлем, включил прибор ночного видения и приготовился к встрече.
  Кредитка не заставила себя долго ждать. Стуча зубами и злобно урча, она выползла из кучи газет. Огляделась и двинулась к баку с объедками. Теплое пятно появилось на экране тепловизора. Чарли бесшумно открыл несгораемый кейс, поднял щипцы и замер перед атакой.
  Вот, злобно бормоча что-то себе под нос, кредитка залезла в отходы и, давясь и чавкая, принялась пожирать все подряд. Бросок! Кредитка, шипя и извиваясь, оказалась зажатой в щипцах. Чарли сунул ее в кейс и защелкнул замок. Тварь остервенело билась и скрежетала внутри, но Чарли был спокоен: прогрызть чемодан она не могла.
  "То, что невозможно купить, всегда можно продать!" - это было одним из правил Чарли. Заполучив кредитку, он оказался обладателем некой тайны, которую ему захотелось во что бы то ни стало открыть. Однако на вопросы кредитка не отвечала. Все логические построения Чарли, его посулы и угрозы упирались в зубовный скрежет.
  "Я аналитик, - подумал Чарли. - Мне некуда торопиться. Проголодается - заговорит".
  
  Глава 30
  
  ПОБЕГ
  
  Литератор Жан Лапери принимал Сэмов Джефферсонов. Широко улыбаясь, они входили один за другим, оставляли на столе грязные пачки денег и удалялись. Только один из Сэмов ушел не сразу. Он попросил чаю на ломаном вавилонском языке, выдул пять чашек подряд, потом предложил литератору выпить. Лапери отказался, и бородатый Сэм Джефферсон со вздохом спрятал здоровенную бутыль самогона в заплечный мешок. А когда он наконец ушел, Лапери обнаружил на дверях своей квартиры загадочную надпись мелом: "Искусство должно служить народу!".
  Лапери устал стучать на калькуляторе и в конце концов запутался. Вечером, измученный, он лег спать. Ему приснился сон. Подкупить Макферсона не удалось. С чемоданом, набитом банкнотами, Лапери ночью вышел из дома. Улица была пустынна. Крадучись, он двинулся к стоянке такси. От фонарного столба отделилась тень и заковыляла следом. Лапери пошел быстрее. Тень тоже увеличила скорость. Лапери помчался бегом. Чемодан стучал по ноге, мешая бежать. Приземистая фигура не отставала.
  - Такси! Такси!
  Лапери вскочил в желтую машину с зеленым огоньком.
  - Быстрее! На Южный вокзал!
  Двигатель взревел. Таксист обернулся на пассажира. Под водительской фуражкой обнаружилось добродушное квадратное лицо Сэма Джефферсона.
  - Ой! - Лапери попытался выскочить на ходу, но двери автоматически заперлись. - Остановите! Куда вы меня везете?..
  - На набережную, - сообщил Джефферсон. - Там вас утопят.
  И захохотал, широко открыв рот.
  На набережной уже толпились другие Сэмы Джефферсоны. Они набросились на писателя, привязали к шее камень. Подняли на руки, раскачали... Бултых! Темная вода сомкнулась над Лапери.
  Лапери проснулся. Была ночь. Неоновый ветер колебал занавеску открытого окна.
  Лапери надел рубашку, натянул брюки, взял чемодан и вышел из квартиры. Лифт поехал вниз грохоча, как консервная банка в трубе. Лапери стиснул зубы. Спокойнее, спокойнее!.. Улица, как и в прошлый раз, была пустынна. Крадучись, он двинулся к стоянке такси. От фонарного столба отделилась тень и заковыляла следом. Лапери быстро свернул за угол, обеими руками поднял чемодан, набитый банкнотами. Удар! Шпик остался лежать на мостовой. Лапери вышел на улицу. Через минуту к бровке подъехала желтая машина с зеленым огоньком. Дверца открылась.
  - Подбросить, приятель?
  - Нет, спасибо! - бодро отозвался литератор. - Здесь совсем недалеко.
  Такси медленно катилось рядом.
  - Брось валять дурака! - прорычал таксист. - Садись!
  Волосатая рука потянулась к чемодану. Удар каратэ! Рука бессильно повисла, таксист завопил от боли. Лапери бегом кинулся прочь, взяв чемодан под мышку, чтоб не хлопал по ногам. За поворотом он поймал другое такси. Проезжая по набережной, заметил группу ожидающих кого-то людей в одинаковых белых плащах и черных шляпах. "Не дождутся!" - мстительно ухмыльнулся Лапери.
  - Эй, а что это у вас в чемодане? - таксист обернулся. Под шоферской фуражкой обнаружилось квадратное лицо Сэма Джефферсона. Лапери ойкнул, судорожно прижимая чемодан к животу. Такси стрелой неслось по пустынному городу.
  - Куда вы меня везете?..
  - На ближайший пустырь. У меня пистолет с глушителем.
  Вот и пустырь. К машине бросаются сразу несколько белых плащей. Лапери вытаскивают из машины, крутят руки, волокут к красной кирпичной стене. Таксист вытаскивает из штанов огромный револьвер с огромным глушителем.
  - Подонок! От ВРУ еще никто не уходил! - цедит таксист.
  Лапери глядит в черное отверстие ствола. Оттуда беззвучно вылетает пламя и бьет литератора прямо в лоб...
  Он застонал и широко открыл глаза. Ночь. Легкий ветерок колеблет занавеску.
  Лапери вытер пот, встал, вытащил из-под кровати чемодан с деньгами. Открыл... Чемодан был доверху набит резаной бумагой, среди которой мелькало несколько одиноких купюр.
  "Фальшивка! Они надули меня!". Лапери начал лихорадочно соображать. "Боже! - вдруг обожгла его догадка. - Сейчас они придут и арестуют меня за хранение фальшивых денег!".
  Лапери лихорадочно оделся, схватил чемодан и выбежал на улицу. Позади него выросла мрачная тень. Лапери обернулся:
  - О, мистер! Будьте любезны, подержите мой чемодан! Я забыл дома полотенце! Как же без полотенца в дальней дороге?..
  Он сунул чемодан шпику и большими прыжками достиг дверей своего подъезда. Открыл дверь, нырнул, захлопнул за собой замок. И только тут почувствовал слабость в ногах. У
  ставший, будто всю ночь носил кирпичи, он поднялся к себе и лег спать счастливый.
  ...Его разбудил грохот. Кто-то ломился в двери его квартиры. Лапери подскочил, как ужаленный, глянул в глазок и обомлел: за дверью топтались несколько мрачных личностей в таксистских фуражках. Лапери метнулся к телефону. Аппарат молчал.
  - Что вам нужно? Я вызову полицию!
  - Возьмите свои деньги, мистер! - прорычали снаружи. - Мы люди бедные, нам лишние неприятности ни к чему!
  - Оставьте чемодан под дверью и уходите!
  Шум стих. Лапери приоткрыл дверь: в коридоре стоял чемодан. Литератор втащил его в квартиру. В спальне, при свете ночника, открыл чемодан, вывалил содержимое прямо на постель. Это действительно были банкноты. Лапери аккуратно сложил деньги обратно, оделся, выждал полчаса, и в третий раз крадучись вышел из дому. Сопровождаемый мрачной тенью, он дошел до угла, остановился, поднял чемодан. Удар! Шпик остался лежать на тротуаре. Дальше все шло как по маслу. Не садясь больше в такси, Лапери пешком добрался до автобусной остановки, доехал до аэропорта и утренним рейсом вылетел на Погамские острова.
  Утром Джефферсону доложили, что литератор исчез.
  - Черт побери! - выругался резидент.
  Целый день он изобретал новые способы расправы с проклятым Рексом Макферсоном. С подачи этого подонка в прессе начался шум по поводу таинственного исчезновения Лапери. "Следы ведут в ВРУ!" - кричали аршинные заголовки.
  К вечеру новый план был готов и одобрен руководством. План носил кодовое название "Дезинсекция". Участь Макферсона была решена.
  
  Глава 31
  
  КОЛЬЦО СЖИМАЕТСЯ
  
  ...С некоторых пор Рекс Макферсон стал замечать, что вокруг него неотступно вьются какие-то типы. Они следовали за репортером по пятам, ни на минуту не оставляя в покое. В квартире журналиста, что ни день, устраивались обыски. Негодяи переворачивали все вверх дном и уходили, наследив в коридоре. Частенько, вернувшись с работы, Макферсону приходилось убирать за ними посуду, мыть тарелки и вилки. Недельного запаса провизии в холодильнике едва хватало на день. Журналист недоумевал. "Кто эти негодяи, эти грязные подонки?" - размышлял он, шагая утром в редакцию невыспавшимся и небритым, так как на его постели спал неизвестный, а другой неизвестный, бреясь, сломал его бритву.
  Впрочем, у Макферсона было множество врагов. "Такова судьба всякого честного и неподкупного газетчика! - размышлял он. - Ну, ничего! Я их всех выведу на чистую воду!".
  И он выводил, ежедневно печатая разоблачительные материалы про ВРУ, ВБР и коррумпированную полицию.
  Он переоборудовал под рабочий кабинет свой чулан, запирался там с вечера и, пока шпики и филеры пьянствовали на кухне, неуклонно строчил очередной сенсационный репортаж. Газету с его публикациями буквально рвали из рук: весь Вавилон с напряжением следил за разворачивающейся схваткой защитника демократии с коррумпированными представителями властей. Но долго так продолжаться не могло. Когда шпики стали пользоваться его носками и пижамами, Макферсон позвонил в частное сыскное агентство. Выслушав журналиста, директор агентства - он же знаменитый сыщик Чарли Стоун - засучил рукава.
  - Поселились в вашей квартире, говорите вы? - переспрашивал Чарли Стоун, записывая. - Торчат вечером в подъезде, не дают проходу? Понятно... Запираются в ванной на всю ночь и проявляют там отснятые днем фотопленки?.. Ай-яй-яй. Яснее некуда. Это их почерк. Так топорно могут работать только парни из ВРУ. У меня нет с ними контакта, приятель. Но я попробую вам помочь. Научу вас пользоваться кое-какими приборчиками из комплекта "Умелые руки"... Это будет стоить несколько дороже... Но ВРУ, сами понимаете, взяло бы с вас больше...
  Чарли Стоун навел справки о финансовом состоянии своего клиента и остался доволен: хозяева расплачивались с Макферсоном щедрыми гонорарами. И Чарли стал собираться в поход. Он вошел в парадное дома, где жил журналист. Из лифтерской слышались азартные возгласы: торчавшие там шпики резались в покер. Заметив Стоуна, они бросили игру. Чарли вошел в лифт и сейчас же вместе с ним в кабину набились агенты. "Ай-яй-яй! - подумал Чарли. - Впрочем, этого следовало ожидать".
  Выйдя из лифта, он подошел к двери и вытащил ключ. Шпики с интересом следили за ним. "Черт побери! Ну и обстановочка!". Чарли взялся за дверную ручку. Послышался треск электрического разряда и в голове у Чарли все помутилось.
  ...Несколько ведер холодной воды - и Чарли не без труда пришел в себя. Открыв глаза он увидел, что прикручен к креслу в какой-то неизвестной комнате - возможно, в квартире Макферсона. Несколько дюжих парней с закатанными рукавами окружали его. У стены стоял железный ящик с переключателями, шкалой напряжения и индикаторными лампочками. Провода от ящика тянулись к креслу.
  Чарли понял, что его дела плохи.
  Старший из негодяев приблизился к Чарли вплотную:
  - Ну что, поговорим, приятель?
  Чарли скосил глаза на свои карманы. Увы, все оборудование, припрятанное заранее, исчезло. По всему видно, что он оказался в руках настоящих профессионалов.
  - Кто ты такой?
  - Я Чарли Стоун, частный детектив.
  - Что ты делал возле квартиры Макферсона?
  - Макферсон - мой клиент.
  - Ладно. Рассказывай все по-порядку.
  - О чем? - слукавил Чарли.
  - Ну, скажем, о механическом апельсине.
  "Ого! - Чарли с уважением взглянул в квадратное лицо старшего вэрэушника. - Профи!"
  - Ну, ты будешь говорить?
  "Фигу с маслом!".
  - Джо, включай ток.
  Джо повернул рубильник. Чарли затрясло.
  - Теперь скажешь?
  - Я буду разговаривать только с вашим начальством. Отпустите меня немедленно!
  - Джо, ты слышал? Включай!
  Чарли снова затрясло. Из глаз посыпались искры.
  - Будешь говорить?
  Превозмогая боль и туман в голове, Чарли пощупал штаны. У него еще оставался в запасе один секретик, до которого эти мерзавцы не дотумкались.
  - Джо, придется еще разик...
  Джо потянулся к рубильнику, но в этот момент в штанах Чарли что-то оглушительно треснуло, полыхнул синий огонь и повалили клубы едкого зеленоватого дыма.
  - Пожар! - завопил кто-то из негодяев. Они ринулись к выходу, толкаясь и сбивая друг друга с ног. Оставшись один, Чарли кое-как развязал путы, добрался до двери и запер ее изнутри. Подсоединил электроды к замку и включил ток. "Пусть теперь сами попробуют!". Потом он добрался до окна, выглянул. Слишком высоко. "Придется вызывать пожарных", - решил Чарли и стал рвать на куски газеты.
  ...- Идиоты, проклятые идиоты! - кипятился Сэм Джефферсон. - Зачем вам понадобилось его пытать? Немедленно оставьте в покое этого засранца!
  - Но, шеф... - лепетал в трубку помощник Джефферсона. - Он вел себя так вызывающе... И теперь дверь под током, и там что-то горит... Вот уже воют сирены - едут пожарные. Опять будет шум...
  - Болван! Осел! Тебя надо перевести в полицию - там все такие!..
  ...Мебель горела плохо. Чарли надрывно кашлял, ползая вокруг костерка и усиленно раздувая огонь. В комнате удушливо воняло жженой полировкой и плавящимся пластиком.
  Внезапно входную дверь потряс взрыв. В образовавшемся проеме показалась высокая фигура в топорном белом плаще.
  - Я должен принести вам свои извинения за действия моих ребят, - заявил белый плащ. - Эти идиоты наломали дров. Впрочем, в ВРУ шутить не любят. Вы, я вижу, аналитик? Значит, мы с вами столкуемся. Вы поможете нам, мы поможем вам...
  Чарли Стоун ничем не выдал своей радости: он давно уже мечтал о контактах с ВРУ.
  - Вы, я вижу, тоже аналитик, - ответил он, и это звучало в его устах наивысшей похвалой.
  Они поняли друг друга.
  
  Глава 32
  
  КОНЕЦ РЕПОРТЕРА
  
  Рекс Макферсон, уплатив за видеомагнитофон фирмы "Хиббон Рору", небрежно сунул сдачу в карман. Настроение у него было отличное - сегодня главный редактор назначил его своим заместителем. Придя вечером домой, Макферсон застал свою квартиру в идеальном порядке. На столе лежала записка: "Мистер Макферсон! Неизвестные больше не будут тревожить ваш сон. С почтением - Чарли Стоун".
  "Ну и везет же мне сегодня!" - подумал Макферсон, включил телевизор и сел в кресло, налив себе джина с тоником. Через минуту он уже спал - и сон его был спокоен впервые за много дней.
  Глубокой ночью под подоконником раздался скрежет. Комната скупо освещалась зловещим мигающим светом невыключенного телевизора. Отбрасывая длинную тень, на середину комнаты выползла зубастая кредитка.
  - Броклядый берзавец с длиддым досом слишкоб долго держал бедя в железной коробке... - бормотала кредитка. - А-ап-чхи!.. Ах, как бде хотелось вцепиться ему в горло и рвать... а-ап... рвать... чхи! В клочья! А-а-ап-чхи!! Да куски!!
  Телевизор мигал, освещая длинную фигуру журналиста, погруженного в безмятежный сон.
  - Кхе-кхе-кхе-кхырр! - прокашлялась кредитка, подползая к креслу. - Вод лежид одид из этих дегодяев - ковардых, цидичдых... Я терпела... Я не шеведилась так долго... Апчхи!
  Кредитка замерла, зажав нос зубами.
  - Остодождо... Так... по ноге... по животу... Ишь, сопит, скотида... Ду, дичего... Сейчас ды у бедя... Апчхи!
  Рекс Макферсон даже не вскрикнул. Острые как лезвия бритвы зубы сомкнулись на его горле. Голова Макферсона откинулась, раздался слабый хрип. Судорога прошла по телу - и отдел хроники понес тяжелую, невосполнимую утрату.
  Кредитка с чавканьем пила кровь. Окно бесшумно отворилось. В комнату пролез Чарли Стоун. Он осмотрелся. Даже его задубелая кожа покрылась иголками страха. Макферсон полулежал в кресле с разорванным горлом, а из раны, жадно урча, пил кровь сифебр с огромными зелеными зубами. Он весь разбух и побурел от крови. Держа наготове железный кейс, Стоун протянул щипцы. Кредитка слишком поздно заметила опасность, метнулась - и оказалась в железных тисках. Стоун сунул извивающуюся гадину в сизо. Как она билась там и грызла железо!
  Взяв со стола записку, Стоун осмотрелся, стер следы с подоконника и растворился в оконном проеме, где его ждала пожарная лестница.
  
  Глава 33
  
  ТАЙНА ОДЕЛЛА ШЕППАРДА
  
  ...После обеда опять начались кошмары. Он закрыл глаза и вдруг с поразительно отчетливостью увидел шествие бровебров. Они пересекали полосу выжженной земли. Потом земля поднялась до неба и стала падать прямо на него, и он бежал и бежал, сквозь заросли, сквозь буреломы, оступался, катился по встающей дыбом земле, и опять бежал, пока впереди снова не показывалась полоса выжженной земли и затылки удалявшихся бровебров. Потом наступала тьма. Он тонул в ней, как в омуте: тьма набивалась в уши, в рот, в нос. Из тошнотворной бездонной тьмы всплывали новые образы: мрачные каменные исполины, поросшие мхом, в отблесках костра - огромные страшные люди с железными головами и телами. И здесь же - трупы неустрашимых исследователей: Питерс, Бредстрит, Коллинз. Страшные люди наклоняются над ними, что-то делают. Едят? Бальзамируют? Оживляют?
  Вокруг - непроходимый лес. Из леса выходят новые железные гиганты, одетые в камуфляжную форму. Они палят в дикарей из ружей. И уходят. Один из них оборачивается, и вдруг у него оказывается лицо коротышки Сема Нортона.
  - Ну что, узнаешь? Ты не бойся. Я теперь сильный, но добрый. Хочешь, и тебя Доктор сделает таким?..
  - Нет! - кричит Шеппард. - Не хочу! Прочь, прочь!!
  Он сбрасывает с себя простыню, мокрую от пота.
  Санитары наваливаются на него. Укол. И все становится далеким, зыбким, безразличным. Хочется спать...
  Шеппард успокаивается на железной сиротской кровати изолятора.
  
  * * *
  Несколько дней назад он оказался в числе пациентов сумасшедшего дома. В палате его окружили психи - покорные, похожие на тени из царства Аида.
  - За что тебя, бедолага? - спрашивал Чайник, колеблясь, как тростинка: он был истощен беспрерывными клистирами.
  Шеппард помолчал, озираясь, потом прошептал:
  - Бровебры...
  - А? - не понял Чайник, никогда не слыхавший о них. - Ты Александр Македонский?
  - Нет, - помотал головой Шеппард.
  - Тогда, может быть, ты укусил полицейского за ухо, как я?
  - Нет.
  - А может быть... - Чайник понизил голос, - ты хотел устроить всемирную Гармонию?
  - Нет.
  - Ну, может быть, ты на собраниях не с самокритикой, а с критикой выступал?
  - Нет...
  - Тогда что же ты сделал?
  - Бровебры... Они идут...
  Ночью его мучили кошмары. Он кричал:
  - Они идут! Они приближаются! Бровебры, бровебры!..
  Спасаясь от марширующих механизмов, он понесся по коридору, но его тут же изловили санитары, упаковали в смирительную рубашку и заперли в изолятор, в котором уже отбывал бессрочную ссылку народный трибун Дебош.
  - Я гениальный, я гениальный!.. - нараспев твердил трибун каждое утро. За дверью слышался приветственный шлепок босых пяток: это два психа, стоявшие в почетном карауле, отдавали Дебошу честь. Оба психа были Наполеонами: один с Эльбы, другой - со Святой Елены. По вечерам Дебоша одолевала грусть. Он лежал на кровати, вперив взор в заплеванный потолок и силился вспомнить что-то очень важное. Но клистиры, мокрые простыни и горькая хина отбили ему память.
  Однако Дебош неотступно продолжал самопогружения, и однажды ночью будто вспышка молнии осветила его помутненный рассудок. Дебош вспомнил. "Глория! Почему ты покинула меня?.."
  Дебош порывисто сел на кровати. Во мраке сверкали глаза вечно бодрствовавшего по ночам Шеппарда.
  "Неужели я действительно сошел с ума и сижу в желтом доме?" - подумал с ужасом Дебош. Воспоминание ярко вспыхнуло и начало гаснуть, гаснуть. Снова над головой бывшего графа стали бесшумно реять крылья безумия.
  Внезапно дверь изолятора приоткрылась. Полоса света упала на бетонный пол, выхватив из тьмы угол кровати и бледное лицо Дебоша. В дверях стоял санитар. Это был новенький: Дебош никогда раньше не видел его.
  - Граф Дебош? - тихо спросил санитар. В его руке мелькнуло что-то белое.
  "Клистир?" - подумал Дебош с обреченностью смертника. Санитар уронил это белое на пол и закрыл дверь. Заскрежетал замок.
  Дебош нагнулся. Белый клочок бумаги. На ней - размашистым почерком Сержа О'Коннора: "Бездельник! Я еле отыскал тебя. Готовься к побегу. Твой бывший однокашник Серж".
  - О! - радостно взвыл Дебош. - Милый, добрый Сержик! Ты вызволишь меня отсюда! Только... Т-с-с! - Он обеими руками заткнул себе рот и стал методично жевать записку.
  Дико сверкая во тьме глазами, на графа смотрел Шеппард.
  - Они идут... Бровебры...
  
  Глава 34
  
  УТРО БОЛЬШОГО БОССА
  
  Джимми Брэди, глава вавилонской мафии, пил утренний кофий. Он сидел в халате на пуфике и просматривал газеты. Как обычно, первые полосы пестрели сенсационными заголовками. Они гласили: "Снова Механизм! Новое пришествие железного дьявола! Жители предместья Нимрод-Хиллс не рискуют выходить на улицу! Сенатор Уотерс предупреждает: Дремль уже нажал на кнопку!"
  Брэди присвистнул. На столе задребезжал телефон спецсвязи. Брэди взял трубку.
  - Шеф! - завопил Лино Труффино. - Жестянка снова в Вавилоне!
  - Знаю!
  - Откуда?
  - Ты что, не читаешь газет? Я срежу тебе премию!
  - Но, шеф...
  - Молчать! Где твой хваленый "клоп"? Ведь это из-за тебя мы упустили жестянку в первый раз!
  - "Клоп" действует, шеф! - захлебываясь от восторга воскликнул Лино. - Подал первый сигнал еще ночью! Мы твердо ведем жестянку. Сейчас она за городом, в песчаном карьере. Наш вертолет кружит неподалеку, не приближается, боится спугнуть.
  "А все-таки молодец этот негодяй Лино..." - тепло подумал Брэди и хлебнул остывший кофий.
  - Хорошо, - наконец сказал он. - Докладывай мне каждые полчаса. Приготовь еще один вертолет. Через час на совещание ко мне. О повестке дня никому ни звука!
  Брэди положил трубку. Дверь спальни распахнулась и перед крестным отцом в развевающемся халатике, подбитом горностаем, предстала Джейн - любовница босса.
  - Джи-им! В спальне завелась маленькая мы-ышка!.. Она так напугала твою миленькую кошечку!
  С этими словами Джейн бросилась Брэди на шею. Толчок оказался сильным: босс опрокинулся вместе с пуфиком. Позоря гнусными словами святую Терезу, Брэди попытался выкарабкаться из-под Джейн. Попытка оказалась вполне безуспешной.
  - Джи-им! Не оставляй свою кошечку! Ей страшно!
  В поисках выхода Брэди неожиданно наткнулся на голый зад Джейн. Облизнулся и впился в него зубами. Джейн взвилась, как ракета.
  Брэди вскарабкался на пуфик, вытер вспотевший лоб и нажал кнопку. Появился верный Боб, увешанный гранатами, с "льюисом" на плече.
  - Боб! Займись Джейн. Она говорит, что в спальне завелись мыши.
  Боб кивнул и исчез за дверью спальни. Оттуда сразу же послышалась пальба, пулеметные очереди, затем грохнул взрыв, наконец последовало несколько пистолетных выстрелов. "Добивает", - мелькнуло в голове босса.
  Боб появился, ухмыляясь.
  - Мыши больше нет, босс!
  - Ценю твою храбрость, - кивнул Брэди.
  - Ты убил бедную маленькую мышку? - закричала Джейн. На ее глазах выступили слезы. - Ты жестокий отвратительный убийца, Боб!
  - Ну, на тебя не угодишь, моя сладкая хрюшечка! - невпопад брякнул Брэди. Он догадывался, что у Боба с Джейн что-то есть, и намерен был с этим разобраться. Боб ухмыльнулся еще гнуснее и вышел вразвалку. "Это твой последний подвиг, - подумал Брэди. - Предатель! Ты уже занесен в список!.."
  Но сейчас трогать Боба было нельзя - мерзавец работал на ВРУ.
  "Но не ВРУ следует сейчас опасаться... Нет - Гаруна! Подлый Гарунище - вот главный враг. И эта "мышка"... Гм! Как бы не так. Это не мышка, это Гарун управляемого "клопа" подложил!".
  - Джи-им! - пропел над ухом гипнотический голос Джейн.
  - Чего тебе? - грубо спросил он.
  - Джи-им! Ты настоящий мужчина! Я хочу наградить тебя за то, что покапризничала! Ну, не дуйся, мой котик!
  Джейн потерлась мордашкой о плечо Брэди. Ее тонкие ноздри, естественно, затрепетали. Опасаясь нового нападения, Брэди предусмотрительно пересел на тахту. Не тут-то было! Гибким прыжком пантеры Джейн бросилась ему на шею. Тахта перевернулась.
  Боб выглянул из дверей, ухмыльнулся, и дернул снурок. Рухнула тяжелая портьера и скрыла тахту, под которой барахтались Джейн и Брэди.
  - Дорогая! Мне... пора... в офис... - выкрикивал Брэди между судорожными поцелуями.
  - Ну еще секундочку, птенчик! Неужели ты не можешь отложить свои противные дела ради своей козочки?
  - Крошка! Я действительно... тороплюсь...
  - Куда-а?
  - Важное совещание... меня ждут... Да пусти же, наконец, черт бы тебя побрал!
  Ценой разодранного халата и прокушенного уха Брэди удалось выбраться из-под тахты. Он отправился одеваться.
  Джейн напевала, бродя по апартаментам, потом, выглянув в окно, проводила взглядом нежно-голубой "феррари" Джима.
  Она вернулась в спальню. Пол был усеян гильзами и осколками. Осторожно переступая через них, Джейн подошла к гигантской кровати. Из-под подушек выползла маленькая черная мышка. Джейн взяла ее в руки, нажала миниатюрную кнопку.
  - Алло, папа!
  - Слушаю, крошка!
  - Парни Брэди засекли Механизм. Джим отправился на срочное совещание. Механизм находится за городом, в песчаном карьере.
  - Молодец, дочка. Высылаю своих джигитов. Пусть аллах благословит тебя!
  И глава конкурирующей мафии Аль-Гаруни довольно захихикал.
  
  * * *
  Над песчаным карьером кружил "Алуэтт". Лино Труффино держал с ним связь из прекрасно оборудованного НП в фургоне рефрижератора, безостановочно кружившего по пригородным трассам.
  - Объект по-прежнему загорает, - доносил командир вертолета. - На нем темно-синие трусы, выцветшие и протертые на сгибах. Признаков беспокойства не наблюдаю.
  - Отлично, - ответствовал Лино. - Смотри не спугни его! Босс три шкуры спустит!
  Рефрижератор несся в восьмом ряду по шоссе номер 5 в сторону Ниппуртауна. Внезапно голос вертолетчика посуровел:
  - Вижу на горизонте тройку перехватчиков. Без опознавательных знаков. Возможно, это парни Гару...
  Раздался треск и связь прервалась. Лино немедленно вышел на связь с командиром авиаотряда.
  - Джерри! Поднимай истребители! "Миражи" Гаруна атаковали наш "Алуэтт"!
  Рефрижератор свернул на кольцевую автостраду и понесся, распугивая легковые автомобили. Поворот! Не снижая скорости, рефрижератор помчался по муниципальному шоссе с двухрядным движением.
  Место воздушной схватки приближалось. Лино приник к окулярам стереотрубы и удовлетворенно заурчал: перехватчики уже были здесь, вычерчивая в небе замысловатые фигуры наивысшего пилотажа. Далеко в поле дымились обломки одного из "миражей". Над обломками кружил еще один подоспевший вертолет.
  - Алло, воздух! Говорит Лино. Где жестянка?
  Сквозь радиопомехи от реактивных двигателей донесся голос "Алуэтта":
  - На связи Майк. Докладываю. Жестянка, воспользовавшись суматохой, покинула карьер. Видимо, по воздуху, так как следов на земле не видно.
  - Докладывает перехватчик-1. Объект "жестянка" на большой скорости выходит из зоны перехвата. Жду указаний.
  - Что значит "выходит"? Он что, движется быстрее вас?.. Следуйте за ним!
  Рефрижератор свернул на проселочную дорогу, разбрызгивая гравий понесся вверх по склону. Несколько секунд бешеной тряски - и он на вершине холма. Из крыши выдвинулась антенна локатора.
  - Не слышу сигналов "клопа", - доложил радист. - По-видимому, "клоп" сгорел в высоких слоях атмосферы.
  - Что? В каких слоях, идиот! Механизм тебе что - спутник?
  - Нет, шеф. Механизм - это нечто большее, чем спутник.
  На экране светились две точки - это были самолеты, преследовавшие механизм. Внезапно точки вспыхнули и погасли.
  - О, проклятый Гарун! "Стингеры" применил!.. - простонал Лино, роняя голову на пульт: запахло концом карьеры.
  ...- Гарун-ага! Наши храбрые зенитчики поразили кяфиров!
  - Бисмилля! Я подарю тебе самую красивую наложницу из нашего гарема, Абу!
  
  Глава 35
  
  ВТОРОЕ ПРИШЕСТВИЕ
  
  Вавилон забурлил, как в дни первого посещения города Механизмом. ВРУ, ВБР, полиция, иностранные шпионы, мафии, газетчики - все занялись темой чудовища. Саймон Прайт вновь начал ужасать и потрясать меломанов.
  Плачьте люди, рыдайте - господь нас оставил,
  Тьма на землю сошла, час последний пробил.
  Вновь чудовища образ - пластмассовый дьявол -
  Показался из темных океанских глубин.
  Нет спасенья... Молитесь, в стремленьи напрасном
  Сохранить ваших жизней угаснувший день.
  Ночь спустилась на землю, а в небе безгласном
  Промелькнула чудовища мрачная тень.
  Он пройдет по земле, на пути все сметая.
  Треск костей ваших будет расплатой за грех.
  Прозвучит над планетой, во тьме замирая,
  Словно грома раскаты демонический смех.
  
  * * *
  Гектор Блейк сидел в засаде. Он лузгал семечки и вспоминал свое детство в Нижних Морквах. "Разлука, эх, разылука, чужая сторона!.." - вертелись в голове слова народной песни. Блейк взгрустнул. Сверкнула скупая слеза и скатилась в колючую заросль бороды. Но минорные мотивы не могли заглушить в сердце Блейка марширующий долг. Сегодня он, простой член профсоюза Ферапонт Самовайров, наконец-то встретится лицом к лицу с железным наемником капитала. Решительно выдвинув вперед нижнюю челюсть, Блейк начал напевать: "Славься, наш Либр нерушимый...".
  Внезапно он напрягся. По аллее парка мчалась неразлучная троица галогенов.
  - Дяржи-и! - завопил Блейк и пустился в погоню, громко топая подкованными кирзовыми сапогами. Как никто другой Ферапонт ненавидел этих тунеядцев.
  Мерзавцы, заметив погоню, увеличили скорость. Но тут на их пути вырос несгибаемый комиссар Джефф О'Брайен.
  - Ага! - вскричал комиссар радостно. - Попались, голубчики! - И он потряс в воздухе длиннющей связкой наручников.
  - Уй-юй-юй, Механизм летит!.. - завопил Фтор, указывая в небо грязным пальцем.
  Комиссар задрал голову. Подонки кинулись ему под ноги. Комиссар упал. Когда он поднялся, галогены были уже далеко. Но в этот момент на комиссара налетел какой-то могучий бородатый мужик в зипуне и картузе, напяленном на уши.
  - Стой, негодяй! - крикнул О'Брайен.
  Обладатель зипуна обернулся на ходу и прорычал:
  - Ай вонт ю, бэйби!..
  
  * * *
  Сэмы Джефферсоны сидели в кустах и что-то писали в записных книжках. Мимо пронеслись галогены. Из карманов агентов высунулись автоматические фотокамеры и щелкнули. Минута - и снова сработали фотокамеры: гулко топая сапожищами, мимо пробежал агент таинственной восточноведропейской разведки. Еще минута - и снова щелчки: звеня наручниками, промчался полицейский комиссар О'Брайен.
  В Центре слежения за уличными беспорядками Вавилонского бюро расследований кипела напряженная работа. Операторы приникли к экранам мониторов. Телекамеры, установленные над оживленными перекрестками, позволяли вести наблюдение за всеми районами огромного города.
  Камеры, установленные в Центральном парке, фиксировали беспорядочное мельтешение галогенов. Изредка появлялся полицейский комиссар О'Брайен. Но все траектории путал Гектор Блейк: он бегал нестандартно, все время менял направления, хоронился в кустах и внезапно выскакивал из них.
  
  * * *
  Газеты, радио, телевидение на все лады склоняли животрепещущую тему. Резко подскочила продажа оружия в частные руки: вавилонцы активно вооружались. Сведения о местонахождении Механизма поступали самые противоречивые, из чего можно было сделать вывод, что никто толком не знал, где Механизм, и чем он занят.
  Самыми точными данными располагал преступный синдикат, возглавляемый Джимми Брэди. "Клоп", на время замолчавший, снова начал подавать сигналы. Лино Труффино со своими помощниками бессменно дежурил на своем передвижном НП.
  Была глубокая ночь. Рефрижератор с погашенными огнями стоял в тупике в одном из трущобных кварталов города.
  - Убей меня гром, Сид! Я не могу постичь, что этой жестянке понадобилось в сумасшедшем доме! - говорил Лино. - Может, опять наш пеленгатор забарахлил?
  - Пеленгатор действует нормально, - возразил радист.
  - Механизм находится в психушке уже целый час. Может, он там свой?
  - Свой? - изумился рыжий громила Сид. - Он что, на прием к психиатру пришел?
  - Нет, Сидди, нет... Нужно сделать вот что: блокировать психушку. Свяжись-ка с базой, пусть пришлют людей на бронемашинах. И чтобы мышь из психушки не выскочила!
  Громила взял микрофон. Лино тем временем связался с боссом. Брэди как раз смаковал вечерний коктейль. Он утопал в огромном кресле перед экраном видео. Он наслаждался последним, записанным, естественно, нелегально, концертом Саймона Прайта. Рядом с Брэди, свернувшись клубком, нежно урчала Джейн. Зажужжал зуммер спецсвязи. Брэди дотянулся до столика.
  - Докладывает Лино. Жестянка по-прежнему в сумасшедшем доме. На всякий случай я приказал блокировать здание.
  - Хорошо. Держи меня в курсе, буду ждать! - Босс положил трубку.
  Джейн лениво потянулась:
  - Я так устала сегодня, Джимми! А тут еще этот Прайт - у меня от него мигрэнь.
  - Конечно, дорогая, пойди приляг. Подожди своего котика в постели!
  Джейн чмокнула Брэди в кончик носа и удалилась в спальню. Там она достала из-под подушки мышь и негромко промурлыкала:
  - Папа! Я узнала, что сейчас объект находится в желтом доме. Парни этого слюнтяя Брэди держат дом под прицелом.
  - Вах-вах, дочка! Ты самый нежный цветок души моей, - прогундосил Аль-Гаруни. - Мои джигиты возьмут на мушку их самих!
  
  Глава 36
  
  ПОБЕГ ГРАФА ДЕБОША
  
  Ночь. Дебош не спит. Где-то за стенами казематов вопит буйный. На соседней койке ворочается Шеппард: у него только что кончился припадок, во время которого он сражался с бровебрами и звал какого-то профессора Коллинза, - по-видимому, знакомого психиатра.
  Ближе к полуночи, когда стихли все звуки, угомонился буйный и даже бессонный Шеппард затих, измученный собственным бредом, в коридоре раздались осторожные шаги. Дверь изолятора открылась. Вошел высокий санитар с марлевой повязкой на лице.
  - Вставай! - повелительно прошептал он.
  "Что это? - ужасается Дебош. - Зачем это? Меня же сегодня похищать будут!"
  - Ты встанешь или нет, бездельник? - Короткая, но чувствительная затрещина.
  - Что вам нужно? - плаксиво заныл граф. - Я не могу никуда идти. У меня диарея!..
  Твердая рука закрыла ему рот. Другая рука рывком подняла графа вместе с кроватью, в которую Дебош вцепился с отчаянием обреченного.
  - М-м-м! - мычит граф.
  Удар в ухо. Дебош на мгновение теряет соображение. Кровать выскальзывает из рук. Санитар вытаскивает графа в коридор и тащит куда-то.
  Следом за ними из изолятора выскальзывает чья-то тень.
  Санитар волочит Дебоша по заднему двору, подтаскивает к автоцистерне, поднимается по лесенке, открывает люк. Из люка разносится по двору жуткая вонь.
  - Ныряй! - приказывает санитар вполголоса.
  - В дерьмо? - Дебош закатывает глаза. - Не полезу! Ни за что! Вы не имеете никакого гармоничного права! И вообще, кто вы такой?
  - Я - Серж О'Коннор, - железный голос. - Ныряй!
  - О!! - вопит граф и лезет обниматься. - Сержик! Я так ждал тебя!.. Но почему в дерьмо?
  - Я вывезу тебя в цистерне с дерьмом, идиот, и никто ничего не заподозрит. Понял?
  - Да, но оно плохо пахнет! - скулит аристократ.
  - Ныряй, скотина! Цистерна заполнена только до половины. Высунешь голову и будешь дышать. Но запомни - если люк вдруг откроется - сразу ныряй с головой! После отмоешься...
  И супермен столкнул Дебоша в бак. Стащив с себя белый халат, он затолкал его туда же и захлопнул крышку. Под халатом на нем был надет комбинезон мусорщика. Спрыгнув на землю, Серж обошел машину кругом, попинал скаты. Он не заметил, как быстрая тень метнулась к цистерне. Скрежет открываемого люка, волна аромата, бульканье... Крышка захлопывается изнутри.
  Автомобиль трогается. Бегущий свет фар скользит по окнам палат, в которых скорбно постанывают психи, забывшиеся своими тяжелыми и удивительными снами. Машина затормозила у ворот, посигналила. Из застекленной кабинки высунулся дежурный.
  - Привет, браток! Что везешь? Разрешение имеется?
  - Дерьмо везу, понял? - жуткий голос ответил из машины.
  Дежурный потянул носом воздух:
  - Действительно, дерьмо... Эх, и на что человек уходит!
  - Открывай, мне некогда!
  Железные ворота раздвинулись со скрежетом, Серж дал газ...
  Автомобиль помчался по шоссе.
  Впереди показалась группа людей в куртках дорожных рабочих. Они размахивали руками и что-то кричали. Серж притормозил. Из темноты вынырнул здоровенный верзила.
  - Проезд закрыт, парень. Придется поворачивать...
  Двое рабочих полезли на цистерну.
  - Кстати, что у тебя там плещется?
  - Дерьмо!
  - А в дерьме?..
  Серж примеривался, как бы половчее достать из кабины рыжего верзилу, но тут раздались выстрелы. Несколько рабочих остались лежать у дороги, другие разбежались. В свете вспыхнувших по обеим сторонам шоссе множества фар показались люди в шароварах и тюрбанах, с автоматами наперевес. Лиловолицый негр приблизился к кабине.
  - А, топрый каспадын! - негр узнал супермена. - Кароший каспадын, мы не станем обижать каспадына, но... - негр поцокал языком. - Придется машину отдать, дальше пешком ходить!
  Больше Абу - а это был именно он - ничего не успел сказать. Железная рука Сержа схватила его за шею, притянула к дверце кабины. Машина рванула с места. Тюрбаны заметались в прыгающем свете фар, раздались вопли, потом - выстрелы.
  Пуля прошила ветровое стекло.
  - Черт! - ругнулся Серж. - Сквозняк... Не люблю сквозняков. Слушай, а не прикончить ли тебя?
  Лиловое лицо Абу, прижатое к боковому стеклу, посерело.
  - Вай ме, каспадын! Я не делал каспадыну плохо! Аллах любит каспадына, Абу любит аллаха! Абу будет послушный! Абу никогда не изменит - кишки себе выпустит и съест!
  - Ладно, - после недолгого раздумья сказал Серж. - Ты мне еще пригодишься... А сейчас прыгай!
  Абу глянул на бежавшее под колесами шоссе и затрясся от ужаса.
  - Прыгай, негодяй! - зарычал Серж. - Всего двести километров в час! Ну?!
  Абу разжал пальцы и исчез.
  Несколько минут езда шла без происшествий. Потом вдруг Серж заметил в зеркальце: люди в топорных белых плащах выскакивали из придорожных кустов и на полном ходе сигали в цистерну, только глухо позвякивал люк. "Бедняжка Анри!" - подумал Серж.
  Удостоверившись в чем-то, топорные плащи - теперь уже далеко не белые - выпрыгивали из цистерны и растворялись в ночи.
  Вдруг на цистерну вскочил бородатый мужик в зипуне.
  - Ну, это уж слишком! - рявкнул Серж, тормозя.
  В руках у мужика был шест. Открыв люк, обладатель зипуна опустил в него шест и начал методично месить дерьмо.
  Прыжок из кабины - и супермен на цистерне. Бородач замер, не выпуская шест.
  - Злодей! - зарычал Серж и хотел нанести такой удар...
  Но человек с шестом обладал непостижимой реакцией: он успел уклониться. В металлическом боку цистерны образовалась глубокая вмятина.
  Зипун поплевал в ладонь... Супермен едва успел отскочить: от адского удара в цистерне появилась отдушина.
  - Негодяй! - прошептал Серж в смятении и вытащил "пушку".
  - Эй, ухнем! - ответил зипун, выбивая оружие непостижимым приемом. Вся акция заняла 2,3 секунды, причем 2,299 секунды занял крик "Эй, ухнем!".
  Серж попятился. Противник попался серьезный... Готовясь к мощному спурту, Серж сделал шаг назад, но проклятый бородач его опередил. Крик "Еще разик, еще раз!" - и Серж оказался на земле в результате мастерски примененного броска из арсенала греко-римской борьбы.
  - Злодей!.. - рычал Серж откуда-то из-под машины, пока зипун истово месил шестом дерьмо.
  Привлеченные шумом, из темного закоулка появилась неразлучная троица.
  - Ой, дядя, а чегой-та ты здесь делаешь? - гнусно завопил Фтор.
  Зипун выронил шест.
  Воспользовавшись замешательством либровского резидента, Серж нырнул в кабину и с места дал полный газ. Зипун кубарем скатился на асфальт.
  Радостно галдя, его окружили галогены.
  - У-у, байстрюки!! - Могучий удар.
  Фтор исчез. Йод и Бром попятились.
  - Эй, ухнем!! - Галогены веером разлетелись в противоположные стороны, на своих боках испытав страшную, но справедливую борьбу самбо.
  
  * * *
  Психи стенают во сне. Шаги по коридору. Санитары идут настороженно, их поведение необычно. Никто не размахивает клистирами и мокрыми простынями, не угрожает хиной. В руках санитаров шприцы. Они входят в первую палату. Спящие психи мечутся, стонут, разговаривают сами с собой. Сверкнули иглы. В палате наступила абсолютная тишина. Санитары идут в следующую палату. Операция повторяется.
  За четверть часа с первым этажом покончено. Неподвижные тела укладываются штабелями и заливаются стекловидной массой. Штабель за штабелем исчезают в темной пасти контейнера. На тележке контейнер подкатывают к выходу во внутренний дворик. Здесь ждет человек огромного роста, в его стеклянных глазах-телескопах отражается свет звезд. Человек подставляет спину. Контейнер ложится на нее. Защелкиваются автоматические крепления. Великан идет на середину дворика. Включается двигатель, яркий столб огня вырывается из-под пальто. Великан взлетает.
  Главврач обходит палаты. Они пусты. Заглядывает в изолятор.
  - Эти двое там?..
  Дежурный ординатор бледнеет:
  - Во время операции здесь никого не было!
  - Что??
  - Изолятор был пуст!
  - Дебош и Шеппард. Вы их упустили. Где они?
  - Но здесь действительно никого не было!
  - Обыскать все. Через двадцать минут я должен быть на докладе в ВРУ. Найти. При сопротивлении уничтожить!
  Санитары носятся по коридору, распахивают двери, переворачивают все вверх дном. От шума на втором этаже проснулись буйные. Отряд санитаров отправляется наверх. В ход пускаются клистиры, простыни, хина... На первом этаже продолжаются лихорадочные поиски.
  * * *
  Механизм с контейнером за плечами несся на непостижимой высоте. Вокруг него ревела стратосфера.
  На земле, на одном из подземных командных пунктов, кто-то отдал команду. Электронные приборы, неотступно следившие за полетом Механизма, мгновенно высчитали траекторию и точку перехвата. Огромная, как башня, ракета поднялась из открывшейся шахты и взмыла над спящей землей.
  "Еще три минуты - и иду на снижение" - скомандовал сам себе Механизм. И тут же его сенсорные устройства уловили приближение неизвестного, таящего угрозу тела.
  "Проскочу!" - Механизм резко увеличил скорость и набрал высоту.
  Неизвестное тело пристроилось в хвост и приближалось медленно, но неотвратимо.
  "У! Пусть само проскочит!". Механизм резко метнулся вверх, сбросил скорость и спикировал.
  Ракета проскочила далеко вперед. Но вот она замедлила полет и, описав огромную дугу, снова нацелилась хищным клювом на Механизм. Механизм вошел в глубокое спиральное пике, но ракета разгадала маневр и устремилась следом. Механизм глянул вниз: безбрежный океан расстилался под ним. Ослепительно сияли волны в лучах восходящего солнца. Чудовище кувыркнулось в воздухе и неспешно, на бреющем полете, заскользило в сотне метров от поверхности океана. Ракета по инерции промчалась вниз и, потеряв управление, с шипением вошла в воду. Через минуту океан содрогнулся, в месте падения вспучился водяной холм и красиво рассыпался под солнцем.
  Над сияющим горизонтом показались несколько точек: с ближайшего авианосца на разведку вылетели самолеты ПЛО.
  - Проклятые механизмы! Ишь, до чего додумались! - ругнулся Механизм. - И когда они оставят меня в покое? Отвяжитесь, проклятые!..
  Он упал в воду и нырнул. 100, 200, 300 метров... Механизм расслабился в беззвучной тьме и стал дрейфовать в холодных потоках глубоководного течения.
  
  Глава 37
  
  ЗАМЫСЕЛ СЕРЖА О'КОННОРА
  
  Фешенебельный курорт Халдей-сити. Мертвый сезон. Струйки целебной воды бегут по искусственным камням фонтана. Алан Персиваль идет к фонтану, подставляет кружку под целебную струю и принимается добросовестно цедить воду через отверстие в ручке. Меланхолично сплюнув (вода отдавала ослиной мочой), аристократ поднес сосуд к глазам и попытался проникнуть в глубинный смысл нестандартной надписи "На память о Халдей-сити". Проникнуть не удалось.
  Выплеснув остатки влаги, Алан из-под фалды фрака наполнил кружку коньяком. Сосредоточенно посасывая "Солидньяк", он включился в унылую череду чахлых миллионеров и миллионерш, совершавших утренний моцион.
  Когда дно кружки засветилось, Алан чувствовал себя уже гораздо, гораздо лучше. Покинув скорбную процессию, он по платановой аллее направился к своей вилле "Уединение".
  С тех пор, как судьба разлучила его с Глорией, Алан Персиваль безвыездно жил в Халдей-сити, проводя дни в меланхолии и размышлениях. Вот и сейчас, задумавшись, он неторопливо брел по парку, как вдруг чьи-то вопли привлекли его внимание. Отважно преодолев заросли, аристократ оказался возле небольшого бассейна. В бассейне, пуская пузыри, барахтался некто, весьма похожий на графа Анри Дебоша. Едва граф вставал на ноги и пытался выбраться на сушу, как протяжный светловолосый великан, дежуривший на парапете, с хохотом сталкивал несчастного обратно в воду.
  - Мне холодно! Садист! - вопил граф.
  Вот ему удалось взобраться на парапет, однако гигант пустил в ход палку, треснув несчастного по стриженой макушке. Дебош снова упал в воду, а отплевавшись, взвыл:
  - Меня даже в дурдоме так не били! Сатрап! Подлый сикофант санитаров! Вот погоди - не пустим тебя в Гармонию!
  Палка снова опустилась на голову. Дебош едва не захлебнулся.
  - Еще друг называется! - стенал граф.
  Щелчок по макушке. Бульканье и веселый смех гиганта.
  Алан Персиваль недоумевал. Он знал Дебоша совсем другим: неунывающим бодрячком, способным выкрутиться из любой ситуации. Что с ним случилось?
  - Ладно, на сегодня хватит, - сказал гигант. - Вылезай. Я хочу познакомить тебя с Франсуаз, она сегодня прилетает из Матраса, где совершенствовалась в йоге.
  - А она ничего? - вполне осмысленно спросил граф, выползая из бассейна.
  - Лучше ее я бабенки не встречал, - Серж подбоченился. - Но только ты, лысый идиот, не вздумай с ней амурничать, не то я тебя так вздую!..
  Разговаривая, приятели скрылись за деревьями.
  Алан выполз из укрытия и отправился домой. На веранде он лег в покойные кресла. В правой его руке богемно расположился роман Ричардсона, в левой - рюмка с коллекционным коньяком. Он меланхолично размышлял о превратности судеб.
  Вечером Персиваль вновь пришел к фонтану. Курортники выстроились в очередь к целебному источнику. Алан пристроился к ним. В это время появились утренние приятели. Расталкивая немощных курортников локтями, они добрались до животворящей струи, наполнили кружки и отошли в тень.
  - У, какая гадость! - послышался голос Дебоша. - Хуже дерьма в цистерне!
  - Пей! - огромный кулак гиганта завис в сантиметре от носа аристократа.
  Нацедив свою кружку, Персиваль отлил воду, добавил коньяку и пристроился рядом. Не успел он глотнуть, как граф учуял запах. Сэр Алан добродушно спросил:
  - Не хотите ли отведать из моей кружки?
  Он протянул ее Дебошу. Граф опасливо взглянул на спутника: Серж - а это был именно он - сурово пил воды.
  Дебош глотнул. Восторженно облизнулся и присосался всерьез. Серж раздул тонкие ноздри. Мгновенье - и граф кувырком полетел в фонтан.
  - Видите ли, мистер, - пояснил супермен Персивалю, пока Дебош плескался в холодной воде, - этот парень - он, вроде, сдвинутый. По шизе. Я его вытащил из дурдома и теперь пытаюсь излечить.
  - Это печально, - заметил Персиваль. - Я знал графа Дебоша другим человеком... Хотя, теперь и сам я другой. Оставил мир и возделываю, так сказать, свой собственный сад, как советовал Гюстав Флобер в Круассе. Вы читали Гюстава Флобера?
  Серж вытаращил глаза. Наконец лицо его осветилось:
  - А! Так вы, это, по психе профессор? Это здорово! А то я лечу-лечу, по научному-то не умею, а он...
  Тут Серж разволновался. Ему редко приходилось прилично говорить на отвлеченные темы. Он с надеждой воззрился на Персиваля.
  - Ну, в некотором роде вы правы, - согласился Персиваль. - Я, в некотором роде, исследователь души... Я с удовольствием помогу вам вдохнуть в графа искру разума... Тем более, что граф мне дорог как память о Глории.
  - Во! - обрадовался Серж. - Он как раз о Глории все время толкует. Я думал - это у него глюк такой... Приходите вечером ко мне, будем его на ноги ставить.
  - Не знаю, право, удобно ли...
  - А чего! Заходите запросто! С Франсуаз познакомлю, бабенкой моей.
  - Что ж, извольте - я зайду сегодня в девять пополудни.
  * * *
  Когда тьма спустилась на Халдей-сити, Персиваль уже был у виллы Сержа. Супермен проводил его в апартаменты. Дебош торчал перед камином. Персиваль расположился в покойных креслах. Слуга - угрюмый человек с погасшим взглядом - наполнил бокалы. Дебош принялся рассказывать о дурдоме. Все весело хохотали.
  - А этот, - граф хлопнул по ляжке проходившего мимо слугу, - тоже шизик. Со мной в изоляторе сидел. Со мной и дернул из бедлама. Вместе в дерьме рассекали! - Он радостно загоготал.
  Персиваль глотнул винца.
  - А что привело вас, граф, в эту обитель скорби?
  - В дурдом-то? Да крыша съехала из-за бабенки одной... - глаза графа заволокла дымка.
  - Ах, как мне это знакомо, друг мой! - вздохнул Персиваль. - Бедная Глория! Она пропала, исчезла, и с тех пор я погрузился в ипохондрию.
  - Глория? - подпрыгнул Дебош. - Так она...
  - Она - что? - Серж слегка напрягся. - Сбежала?
  - Нет, ее похитили. Мафия, мой друг!
  - Мафия? Как бы не так! Ее похитил доктор Заххерс! - взвыл Дебош. - Глория в руках сквернавца! У, нежная Глория! У, гнусный доктор!..
  Он вскочил, готовясь, кажется, бежать, чтобы спасти Глорию из рук нечестивца, но Серж не дремал: схватил графа за шиворот и погрузил голову в небольшой бассейн с красными рыбками.
  - Успокойся, шизик.
  - Я спокоен, - мужественно отвечал граф, когда получил возможность дышать.
  - Отлично. А что касается Заххерса... Да, я слышал о нем. И хотел бы с ним встретиться...
  - Боюсь, сделать это нелегко, - возразил Персиваль. - Судя по сообщениям в газетах, доктор исчез бесследно, вместе с Механизмом.
  - Ме... ме... механизмом? - вдруг раздался голос молчаливого слуги.
  - О Господи! - проворчал Серж. - Еще один сдвинулся.
  - Я видел механизм, - тихо сказал Шеппард. - Там, в джунглях Фармазонии.
  - А может, на дне Мерзианской впадины? - Серж приподнялся, готовясь к процедурам.
  - Нет, вы не понимаете! - быстро заговорил Шеппард. - Я видел механизмы, много механизмов. Они напали на нашу экспедицию, они убили профессора Коллинза!
  - Что за бред?
  - Это правда!
  Шеппард выпил вина из услужливо поданного Дебошем стакана и начал рассказывать.
  Его слушали с напряжением. В конце рассказа Серж вышел и вернулся с картой Фармазонии. Карту расстелили на полу и Шеппард показал приблизительный маршрут экспедиции.
  - Великолепно! - с энтузиазмом сказал Серж. - Мне еще не приходилось бывать в Фармазонии!
  - Вы собираетесь отправиться туда? - спросил Персиваль.
  - У, нежная Глория!! - завопил Дебош в экстазе. - Скоро я увижу тебя! Я спасу тебя и мы вместе унесемся в Полинезию, в сказку, в мечту, в Гармо...
  Снайперский удар Сержа - и Дебош оказался среди красных рыбок.
  Постукивая по очереди Дебоша палкой по голове, все трое обсудили детали предстоящего путешествия. Шеппард вызвался быть проводником.
  - Сударь, - вдруг вспомнил Персиваль, - а как отнесется к этому ваша подруга?
  - Франсуаз? - Серж вздрогнул. - Ш-ш-ш! Ни слова больше! Узнает - прибьет!
  Что-то зашуршало в дальних углах гостиной. Серж в ужасе оглянулся:
  - Весь дом в микрашках... Измены боится! Во!..
  В углах скрипели магнитофоны.
  
  КОНЕЦ ВТОРОЙ ЧАСТИ.
  
  ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
  
  ПЕСНЬ ГОСПОДНЯ НА ЗЕМЛЕ ЧУЖОЙ
  
  "Там пленившие нас требовали от нас слов песней, и притеснители наши - веселия: "пропойте нам из песней Сионский". Как нам петь песнь Господню на земле чужой?"
  Псалом 136-й.
  
  Глава 38
  
  ЧТО ТАМ, ВНУТРИ?
  
  Известие о злодейском убийстве репортера Рекса Макферсона взбудоражило Вавилон. Фотографии трупа с раскромсанным горлом облетели все газеты, телерепортаж из квартиры несчастного репортера показали по всем каналам телевидения, прервав самые важные передачи.
  Полицейский комиссар О'Брайен вновь оказался в центре внимания. С огромной лупой в руках он носился по улицам, за ним мчались оравы газетчиков и телевизионщиков, поминутно бравших у комиссара интервью. "Я расколю негодяев!" - неизменно твердил великий сыщик.
  Сам способ убийства - варварский, кровавый - вызвал множество предположений.
  "Это не есть дело рук человеческих. Это мог совершить либо какой-то дикий зверь, либо... Механизм!" - заявил с экрана любимчик публики проповедник Лу Томпсон.
  Среди части вавилонцев стали распространяться панические настроения. Квартиры и дома герметизировались и баррикадировались. Входные двери обшивались листовой броней. Оконные проемы забивались мешками с песком. Некоторые, опасавшиеся, что преступник мог воспользоваться пожарной лестницей, перепиливали крепления. На заборах частных владений появились надписи: "Участок заминирован".
  Лишь немногие вавилонцы в те дни сохраняли полное спокойствие. К этим немногим относились Сэм Джефферсон и детектив Чарли Стоун.
  В один прекрасный солнечный день Чарли Стоун снова стоял на берегу реки и вытягивал из воды замаскированную снасть. Щебетали птички. Вокруг не было ни души.
  Вот из воды показался железный чемоданчик, уже основательно проржавевший с углов. Когда чемоданчик оказался на берегу, Чарли вдруг замер: в чемоданчике зияла большая рваная дыра.
  Чарли не шевелился несколько секунд. Потом скосил глаза в сторону. Прислушался. Чарли прекрасно знал злопамятный и жестокий нрав сифебра.
  Он сделал шаг назад. Из травы донесся шорох - Чарли тут же упал животом на землю и всадил шесть пуль подряд в подозрительно колыхнувшийся куст чертополоха. С револьвером наготове он бешеными прыжками помчался к автомобилю.
  ...Мотор работал исправно, но всю дорогу из-под капота доносились постукивания и позвякивания. "Заеду-ка в мастерскую, - решил Чарли. - Кто знает, что там, внутри?..".
  Механик Фред, напевая модный мотивчик, осмотрел машину, открыл капот и остолбенел.
  - Ну, что там? - затаив дыхание, спросил Чарли.
  Фред развел руками.
  Чарли выбрался из машины и боком приблизился к открытому капоту.
  - Я видел всякое, - сказал Фред, - но такое... Тут явно поработали зубилом и молот...
  Чарли не дослушал. Кажется, весь мир разом до краев наполнился смертельной угрозой. Молниеносно и почти бесшумно Чарли рванулся прочь - только ветер засвистел в ушах.
  Сзади донеслось запоздалое костяное постукивание. Так могли стучать о мостовую только зубы сифебра.
  
  Глава 39
  
  ГРОЗА НАД ХАЛДЕЙ-СИТИ
  
  Серж пробудился необычно рано. Открыл глаза: было еще темно. Невидимая за огромной подушкой, рядом сладко похрапывала Франсуаз.
  Серж расслабился, глубоко вздохнул. Осторожно, напрягая одну мышцу за другой, начал сползать с кровати. Босые ноги коснулись леопардовой шкуры. Серж сделал передышку. Оторвался от перины, прислушался: Франсуаз спала.
  На цыпочках он пробрался к выходу и тут обнаружил, что проклятая шкура намоталась на ногу. Серж попытался освободиться от шкуры и уронил торшер. И замер, обливаясь потом.
  Минута напряженного ожидания. Серж избавился от шкуры и выскользнул за дверь. Скатился вниз по лестнице. В прихожей уже поджидал Шеппард, одетый по-дорожному, с чемоданами в руках.
  - А где этот бездельник? - страшным шепотом спросил супермен. Шеппард угрюмо кивнул головой: со двора доносилось радостное похрюкивание Дебоша, делавшего утреннюю гимнастику. "Ишь, стервец! - с нежностью подумал Серж. - Человеком становится. Эх, мне бы..."
  - Та-ак... - раздался сверху зловещий голос.
  Серж оглянулся и присел от неожиданности: на верхней площадке инкрустированной лестницы стояла Франсуаз. Она была в китайском халате, из волос торчали папильотки, придававшие ей сходство с медузой Горгоной. Серж отвел глаза и попытался юркнуть в туалет.
  - Стоять, - скомандовала Франсуаз. - Куда это, интересно знать, ты собрался?
  - А-а... - не нашелся Серж. - Мы это... физзарядку... Да порыбачить хотели. В фонта... - Тут он умолк, потрясенный собственной глупостью. "Эх, сморозил! Сказал бы - в гараж. У "бьюика" третья передача заедает, да и кардан...".
  - Значит, рыбу ловить? - голос Франсуаз падал, как давление в барометре. - Или бегать трусцой? Вон, с придурком этим? (Со двора донеслось восхищенное "Ух, хар-рашо!" - это Дебош приступил к водным процедурам). А чемоданы зачем?
  - Какие чемоданы? (Идиот Шеппард мрачно созерцал пространство, держа улики в руках). Ах, чемоданы!.. Зачем тебе чемоданы? - спросил он у Шеппарда. Шеппард мрачно молчал. - А, так это же графские! - вдруг сообразил Серж. - Граф нынче уезжают, и чемоданы с собой берут... Нагостился, вроде. Незваный гость хуже татарина... А я, это, думаю - надо графа до электрички проводить. Друг же все-таки.
  Франсуаз помедлила, начиная представление. И вдруг со стоном присела на верхнюю ступеньку.
  - Ты изолгался! - закричала она. - Врун, обманщик, лицедей! Ты пошел к девкам! Ты задумал бросить меня! Распутник! Грязное животное! Свинья-свинья-свинья!
  Она затопала ногами в истерике.
  - Дорогая... Честное слово... Я не вру! Какие девки? А чемоданы графские! Хоть у него спроси!..
  Франсуаз в мгновение ока скатилась с лестницы и схватила первую попавшуюся в руки тяжесть, коей оказались садовые грабли. Бац! В голове Сержа зазвенело.
  - А-а-а! - завопил Серж, хватая Шеппарда за грудки. - Негодяй! Сколько раз я тебе говорил: не разбрасывай садовый инвентарь где попало!
  - Оставь его в покое! - завопила Франсуаз. - Он в тысячу раз лучше тебя! Он честный человек, не то, что ты - трус и бабник!
  Бац!
  - Я трус?
  - Ты!
  Бац!
  - Я бабник?
  - Ты!!
  Бац!!
  Грабли прилетели в ухо Шеппарду. Он молча рухнул на пол.
  Серж, уворачиваясь от грабель, кинулся на кухню. Оттуда вскоре послышалось:
  - Уйди, паскуда! Вить на буллитень сяду!..
  - Ты у меня в тюрьму сядешь, ирод!!
  Бац! Бац! Бац!
  В кухне посыпалась посуда. Звон, грохот, вопли...
  Через некоторое время все стихло, раздавались только неукротимый женский плач и сдержанные мужские стоны.
  Дебош, прятавшийся в сортире, облегченно вздохнул. Стараясь не шуметь, он выскользнул в прихожую, перешагнул через Шеппарда, выбрался во двор и задал стрекача. Он мчался на виллу "Уединение", чтобы сообщить финансовому директору проекта "Хуго" Алану Персивалю о крахе затевавшейся экспедиции.
  * * *
  В течение нескольких дней над Халдей-сити гремел гром, сверкали молнии: ссора продолжалась. Молнии, которые разгневанные супруги метали друг в друга, мертвенным светом озаряли притихшие виллы, пышные сады, терренкуры и немощных старцев, сосавших у фонтана целебную жидкость. Гром суперменских голосов сотрясал горы и долы. Разгоряченное дыхание супругов вихрем носилось по побережью, вырывая с корнем пальмы и принося неисчислимые бедствия жителям побережья. Ни один человек не рисковал выйти из дому, кроме старого мусорщика Хозе, который, придерживая одной рукой сомбреро, другой толкал перед собой тележку с хламом. Хозе был глух и всегда пьян, и его совершенно не трогала битва гигантов. Хозе размышлял о бренности человеческого существования, и, когда мусор сносило с тележки очередным шквалом, Хозе мрачно и длинно ругался. Но не родился еще тот ураган, который помешал бы Хозе заработать на дневную порцию пульке и сигарных обрезков!
  Сменяя друг друга, на побережье налетали "Джильды", "Шейлы", "Моррисы" и "Артуры", а Хозе каждый день упрямо выходил на охоту за тряпьем и отбросами, и никакому торнадо еще не удавалось сбить его с пути...
  Наконец, гроза стихла. Супруги в изнеможении упали друг другу в объятия. Их ноздри затрепетали. Серж высвободил руку и дернул снурок: солнце погасло.
  После пылких ласк Серж объяснил Франсуаз, зачем он собрался в Фармазонию. "Хуго Заххерс - нацистский преступник. Во время войны он ставил опыты над заключенными, занимаясь клонированием и ортопедией! Он - мировое зло! Я должен победить его и открыть Эру Света!".
  Франсуаз вспыхнула. "Твой враг - мой враг! - сказала она и тут же вспомнила. - А как же Глория?".
  "Граф влюблен в Глорию! Глория влюблена в Заххерса! Серж влюблен во Франсуаз!!" - пояснил Серж.
  Супруги расстались в слезах и поцелуях.
  Серж включил солнце и пошел искать Дебоша.
  
  Глава 40
  
  ЭКСПЕДИЦИЯ В ВЕДРОПОЛИСЕ
  
  Всего семь пересадок - и Серж, Дебош и Шеппард (Персиваль в жестоком приступе меланхолии остался лежать на своей вилле, вызвавшись лишь оплачивать все счета экспедиции) приземлились на аэродроме Ведрополиса, в самом сердце фармазонской шельвы.
  Город был наводнен золотоискателями и авантюристами со всего света: в одном из предгорных районов Фармазонии обнаружили золото и началась очередная золотая лихорадка. Ведрополисская гостиница была переполнена. Искатели приключений разбивали палатки, занимали пустующие халупы и хижины на сваях.
  В питейных заведениях жизнь била ключом. То и дело вспыхивали драки и перестрелки, кого-то топили в мутных водах великой реки Фармазонки, кому-то вспарывали живот широким апельсинским ножом.
  Номер для участников экспедиции был заказан заблаговременно, но его заняла группа мрачных, агрессивно настроенных бананцев, которые насмерть запугали администратора. Густо заросшие синей щетиной, с татуированными веками и ушами, негодяи сутки напролет хлестали пальмовую водку и резались в кости.
  - Анри, - сказал Серж графу. - Вот прекрасная возможность закалить характер. Выкинь этих хамов из наших апартаментов. В случае чего подай знак - я буду за углом. А ты, Шеппард, сгоняй в полицейский участок, возьми побольше наручников - мы предадим бездельников местному правосудию.
  Граф распахнул дверь и закашлялся от дыма крепчайшего табака, ароматов грязных носков и немытых подмышек.
  - Кто это такой? - спросил самый грязный из негодяев, заметив графа. Мерзавцы оторвались от игры.
  - Грязный гринго! Почему ты врываешься к благородным донам без стука?
  - Линчевать его!
  - Отпилить голову!
  - Выпустить кишки и вздернуть на них!
  Кровожадность бананцев не знала границ.
  "Кхе-кхе-кхы!.." - послышался из коридора натужный кашель Сержа. Граф воодушевился.
  - А чо ты, мальчик?! - заорал он на самого грязного подонка. - А ну, давай выйдем! Я пропну тебя!
  Подонок поперхнулся, пальмовая водка брызнула из ноздрей.
  - Эй, поосторожней! - миролюбиво сказал лиловый от татуировок верзила, приподнимаясь.
  - А тебя вызовут тридцать второго, - ответил ему Дебош и встал в позицию.
  - Спокойно, синьоры, не будем портить игру, - сказал обладатель золотых зубов. Длинный нож просвистел над самым ухом Дебоша, вылетел в открытую дверь и сразил какого-то пьянчужку в огромном сомбреро: пьянчужка как раз в этот момент брел по коридору.
  В ту же секунду бананцы бросились на графа. Его сбили с ног и принялись зверски бить, граф едва успел выкрикнуть:
  - Серж!..
  - Кхе-кхе-кхе... - И Серж выплыл из коридора, материализовавшись в дверном проеме.
  Но бандиты были слишком поглощены процессом изничтожения аристократа.
  - Негодяи, мошенники, - проворчал Серж. - Да вы, я вижу, атрофировались. Деградировали! Пропитались!
  Удар - один из мерзавцев влип в стену, суча ножками. Еще удар! Второй вылетел в окно, унося на плечах оконную раму. Удар! Трое бананцев исчезли в куче тряпья и циновок.
  Почувствовав огромное облегчение, Дебош насмерть схватился с обладателем золотых зубов. Клубок катался по комнате во всех направлениях, собирая остатки мебели. Серж изловчился и нанес последний удар. Клубок распался на графа, бананца с золотыми зубами - вернее, уже без зубов - а также на плевательницу, складную ширму, пару циновок, табурет и жалюзи.
  Тут подоспел Шеппард с кульком наручников. Через минуту бананец, закованный с ног до головы, под конвоем местного блюстителя порядка отправился в участок.
  
  Глава 41
  
  УЖАСНАЯ НОЧЬ
  
  Друзья пораньше легли спать, чтобы выйти в путь с рассветом. Серж мгновенно захрапел. Шеппард погрузился в кошмары - судя по возгласам, он попал в город бровебров, кагробров и сифебров.
  Дебошу не спалось. В окно, затянутое противомоскитной сеткой, бились полчища кровожадных гнуссов.
  Взошла кровавая луна. В углах закопошились громадные - с кошку - фармазонские пауки. Дебош слушал похрапыванье Сержа и бормотание Шеппарда и ему делалось не по себе. Луна медленно перемещалась, квадрат зловещего красноватого света полз по грязному полу спальни.
  Вот в лунном свете под кроватью Сержа обнаружились стоячие, каменной крепости носки. Исчезли. Появились джинсы, прислоненные к хозяйской кровати. Квадрат приближался к середине комнаты. И вдруг Дебош увидел высокого человека, безмолвно застывшего в центре спальни и глядевшего на Дебоша сквозь круглые дурацкие очки.
  У графа бешено заколотилось сердце. "Заххерс!" - и граф крепко зажмурился. Открыл глаза: Заххерс исчез.
  Квадрат света продолжал свое путешествие. Вот в освещенном пространстве показался огромный паук. Он с мрачным видом уволакивал в качестве добычи башмак Шеппарда.
  - Тьфу-тьфу-тьфу! Сгинь, пропади! - Дебош обложился крестами и снова зажмурился.
  Вдруг странно затрещал шкаф. Граф в испуге открыл глаза. Из шкафа выглянул Заххерс и показал графу язык.
  - Ай! - Дебош с головой укрылся простыней.
  Кто-то подергал за простыню.
  - А-а-а! - завопил несчастный, кубарем скатился с кровати и принялся хлестать невидимого врага скомканной простыней.
  Потом все стихло. Дебош сел на постели, озираясь. Достал из-под подушки припасенную еще в Халдей-сити бутылку "Джонни Уокера" и жадно присосался. В голове посветлело. Сердце замедлило свой адский разбег. Граф глотнул еще и прилег.
  Подсвечник (электричество в Ведрополисе на ночь отключалось) со вставленным в него огарком приподнялся и повис над столом. Дебош хитро прижмурил глаз: "Врешь, не обманешь! Я пьян, а может быть, и вовсе сплю!".
  Тут его взгляд упал на квадрат света: в него был врезан человеческий силуэт. Кто-то заглядывал в окно...
  - Мама! - взвыл Дебош.
  Человек за окном исчез.
  Граф достал спички и принялся ловить подсвечник. Подсвечник никак не давался. А тут еще из шкафа выглянул Заххерс и стал задувать зажигаемые Дебошем спички...
  Дебош кинулся к кровати Сержа.
  - В чем дело, идиот?
  - Здесь кто-то есть! За нами следят! Да проснись же!..
  Подсвечник со свистом пролетел над графом и врезался в стену. Посыпалась штукатурка.
  Серж сел на кровати. Его тонкие ноздри раздулись.
  - Негодяй! От тебя несет ромом! Когда ты успел налакаться?
  Серж дал Дебошу в ухо и повернулся на другой бок.
  Дебош упал на свою кровать и до утра никого не беспокоил. А утром Серж обнаружил вокруг своей кровати кучу дохлых пупарий: гнусные твари переломали себе челюсти, пытаясь укусить супермена.
  - Вот! Я же говорил! - заныл Дебош. У него страшно ломило затылок.
  - Та-ак... - в раздумье сказал Серж. - Я догадываюсь, чьи это проделки. Нас обнаружили! Доктор Заххерс и его подручные пытаются помешать нам.
  - О Господи! - простонал Дебош.
  - Ну ничего... Мы с ним еще встренемся... на узкой дорожке...
  
  Глава 42
  
  САМАЯ ОПАСНАЯ ДИЧЬ
  
  Комиссару О'Брайену чудовищно хотелось спать. Третьи сутки подряд он сидел в засаде в колодце городской канализации. Результаты не утешали: сифебр не показывался. Жертв тем временем все прибывало. То и дело комиссар получал донесения: "В Центральном парке на скамье обнаружен труп мужчины. У него разорвано горло". "Сифебр проник в рейсовый автобус, следовавший по маршруту Вавилон-Харран. В пути перерезаны все пассажиры, а также водитель. Автобус потерпел аварию на 42-м километре Северо-Западной автострады".
  - Сколько сегодня жертв? - спросил комиссар у своего помощника О'Нийли.
  - Пока четверо... - О'Нийли клевал носом.
  - Не спать, мой мальчик, не спать! - отечески сказал комиссар и неожиданно для себя всхрапнул: глаза закрылись сами собой.
  Разлепив набрякшие веки, комиссар глянул в стереотрубу. Сознание внезапно прояснилось.
  - Глянь-ка сюда... - прошептал он.
  О'Нийли боднул головой осклизлую ступеньку металлической лестницы и глянул.
  - Что ты видишь?
  - Ничего, сэр...
  - Что значит "ничего"?..
  - А... Вижу гнусную троицу галогенов. Они проходили у нас как поджигатели.
  - Не то, сынок, не то... - прошептал Джефф О'Брайен. - Я чувствую печенкой, что они замешаны в деле сифебра.
  - Гениально!.. - привычно промямлил О'Нийли. Глаза его закатились. Он крепко спал.
  - Хороши, голубчики... Сейчас мы их повяжем... Возьмем тепленькими... - Комиссар с напряжением глядел в стереотрубу.
  Подонки, не ведая подвоха, беззаботно шествовали по тротуару, изо всех сил расталкивая прохожих. Когда кто-нибудь падал, мерзавцы тут же вопили: "Дяденька! Мы нечаянно!".
  Вот они остановились перед витриной какого-то магазинчика. Из дверей заведения выглядывал хозяин, готовый в любую секунду наброситься на первого же посетителя. Галогены пошептались и вошли в магазин. Через минуту они выскочили на улицу: Фтор на ходу жевал огромный кусок колбасы, Бром нес под мышками два батона, а за Йодом волочилась, подпрыгивая, длиннющая цепь сосисок.
  Хозяин вылетел следом:
  - Караул! Грабят! Полиция!
  Галогены припустили шибче. Лавочник, кулдыкая, несся за ними. Замыкающий Йод первым заметил погоню. Вытащил из кармана что-то зеленое и швырнул под ноги преследователю.
  - А-а-а! Сифебр!.. - лавочник развернулся на 180 градусов и задал стрекача, вопя от ужаса.
  В минуту улица опустела. На асфальте осталась лежать зеленая кредитка.
  - О'Нийли! - вскричал комиссар. - За мной!
  Помощник был недвижим.
  - О'Нийли, болван!.. - несколько ударов по голове, помощник очнулся. Стукаясь головой о стенки колодца, он полез за комиссаром.
  Сифебр лежал на тротуаре без признаков жизни. Вооруженный щипцами, комиссар медленно приближался. О'Нийли, вызвав подкрепление из ближайшего канализационного колодца, заходил с подветренной стороны. На помощь ему спешили Бэнкс, Рэнсон, Бенсон и Джиллифлоуэр.
  Кредитку тронул порыв ветра. Она шевельнулась.
  - Ложись! - подал команду комиссар.
  Полицейские залегли. Пыхтя, О'Брайен пополз вперед. До сифебра оставалось не более двух метров. Комиссар изготовил щипцы. Метр... полметра... Бросок! Гадина оказалась в плоскогубцах.
  - Вот она! Вот она! - торжествующе вопил комиссар, размахивая щипцами.
  - Ур-ра! - завопил личный состав подразделения.
  - Сэр... - осторожно заметил О'Нийли. - А ведь это не сифебр...
  - Что? Как это не сифебр? Ты что, дурак? Что же это, по-твоему?
  - По-моему, это фальшивка, сэр...
  Комиссар приблизил кредитку к глазам. Недоверчиво повертел, понюхал, лизнул. Банкнота действительно оказалась фальшивой. Огромные зубы были грубо намалеваны фломастером.
  - Мерзавцы! - побагровел О'Брайен. - Немедленно поймать! Объявить розыск! Передать всем постам! Я покажу этим бездельникам, как надувать полицию! Я упеку их на сорок лет как фальшивомонетчиков!!
  * * *
  Над городом кружили вертолеты. Телеглаза выискивали галогенов. Комиссар О'Брайен, не спавший четвертые сутки, сидел в засаде в канализационном колодце. Время от времени он сплевывал вниз, в зловонную тьму, и утирался огромным носовым платком.
  От бессонницы и напряжения у него давно уже мутилось в голове. А тут еще эти несносные репортеры, которые то и дело выруливали из тьмы на байдарках и каноэ пытались взять у комиссара пространные интервью. Дежуривший внизу полицейский вежливо говорил:
  - Комиссар сожалеет, но в данный момент он не может дать вам интервью, - после чего бил репортеров дубинкой по головам.
  Байдарки и каноэ, потеряв управление, уносились с потоками дерьма.
  О'Брайен глянул в стереотрубу. По улице широко шагал человек в зипуне и лузгал семки. Глаза комиссара вспыхнули. Он включил рацию.
  - Бэнкс, ты видишь этого парня в зипуне?
  - Да, сэр.
  - Взять его. Он и есть главный у сифебров, кагробров и киллеров.
  - Слушаюсь, сэр!
  Комиссар приник к окулярам. Вот к бородачу подбежали четверо полицейских и скопом кинулись на него.
  - Гуд морнинг! - прорычал верзила и применил свой жуткий арсенал приемов. Бэнкс, Бейли и Берт покатились в разные стороны. Броун остался стоять: он так и стоял, даже когда его привезли в больницу.
  На помощь поспешили Берни, Бомбридж, а также Рейли, Мейли, Хейли и О'Хара.
  - О би э файн гирл! Кисс ми! - выкрикнул бородач и засучил рукав.
  Бац! Берни в обнимку с Бомбриджем покатились в сторону.
  - И это характерно! - перешел на другой язык зипун, работая кулаками.
  Полицейские откатывались один за другим.
  - Еще разик, еще раз! - ряды атакующих сильно поредели.
  Но со всех сторон мчались новые подкрепления.
  - Ай лове ю! - с этими загадочными словами бородач вынул из-за пазухи метлу с укороченной ручкой, оседлал ее и, страшно гогоча, взмыл в небо.
  - Сэр! - вопил в переговорник Бэнкс. - У этого негодяя есть какой-то хитрый вертолет!
  - Олухи! Остолопы! - О'Брайен сплюнул и яростно утерся платком.
  Снизу донесся приглушенный вопль и что-то тяжело плюхнуло. Привычного сожаления полицейского не последовало.
  Комиссар сверзился с лестницы и вгляделся в темноту. Там что-то подозрительно урчало, скреблось и хлюпало.
  - Эй, Боб! Ты что, оглох?..
  Нет ответа.
  И вдруг что-то пронзительно острое впилось комиссару в ягодицу.
  - А-а-а!! - вскричал комиссар, выскакивая на улицу с тяжеленным люком на голове.
  Держась за задницу, он мчался по мостовой. Сзади спешила редкая цепочка людей в белых плащах. За ними мчались репортеры. За репортерами устремились остальные полицейские.
  Сифебр, сидевший на мостовой возле колодца, мрачно проводил их взглядом. С досады цапнул чугунную крышку и снова нырнул в канализацию.
  
  Глава 43
  
  ПРЕВРАЩЕНИЕ ДЕБОША
  
  Много дней пробиралась экспедиция сквозь джунгли. Отбивая нападения бровебров и пупарий, переправляясь через реки и болота, путники упорно продвигались в самое сердце Фармазонии.
  ...На ночь приняли обычные меры предосторожности: подходы к ночлегу заминировали, отрыли траншею, установили пулемет.
  Настала ночь. Лес затаился. Не слышно было воплей обезьян, не грохотали в отдалении военные барабаны кипотумов. Тяжкая, душная тьма затопила землю. Ровно в полночь, когда Серж храпел в своем пуленепробиваемом спальном мешке, а Дебош дремал за пулеметом, из чащи послышался тонкий свист. И тотчас Шеппард поднялся вертикально, как пожарная лестница. Глаза его оставались закрытыми. Уверенным шагом сомнамбулы он двинулся на свист. Хрустнула ветка под башмаком. Дебош вздрогнул, поднял голову. Темный силуэт удалялся в сторону леса. Дебош растерянно обыскал глазами становище: Шеппарда не было. Силуэт растаял во тьме.
  Высунув голову над бруствером, Дебош с напряжением вглядывался. Несколько минут - и фигура Шеппарда вновь замаячила в бледных отсветах костра. Шеппард подошел к своему спальному мешку, лег и упаковался.
  Всю ночь Дебош не сомкнул глаз, а под утро разбудил Сержа. Серж со сна был невменяем, но рассказ графа быстро привел его в чувство.
  - Хорошо, - прошептал он. - Будем следить за ним. Теперь ясно: Шеппард подослан Заххерсом. Не спускай с него глаз, но если спугнешь... - Серж показал кулак - аграмадный и жуткий.
  Утром Шеппард готовил завтрак. Дебош следил за ним и обливался холодным потом: без сомнения, прежнего Шеппарда уже не существовало. Перед ними был Механизм.
  * * *
  Экспедиция добралась до границы, за которой царствовал злобный ундейский дух Са.
  - Осталось совсем недалеко, - сообщил Шеппард.
  Он сбросил рюкзак и вертикально опустился задом на муравейник. Огромные рыжие муравьи с радостными воплями полезли на нежданную добычу. Шеппард не реагировал. Муравьи пытались его укусить, и тут же валились замертво. Дебош с крайним любопытством наблюдал за этим зрелищем. Серж занимался устройством ночлега и ничего не заметил.
  Спать легли пораньше. Дождавшись, когда Шеппард уснул, Серж бесшумно поднялся, вытянул из чащи заранее приготовленное бревно и упаковал в свой спальный мешок. Сам взял двустволку и залег поблизости.
  В полночь раздался условный свист. Шеппард тут же поднялся. Бормоча что-то себе под нос, он бродил по поляне. Он что-то искал. Вот глаза его вспыхнули. Железные руки впились в неошкуренный пальмовый ствол. Заскрипело дерево...
  - Руки вверх, негодяй! - рявкнул Серж, вскинул ружье и выстрелил. Шеппард заметался, Серж перезарядил ружье и снова пальнул. Шеппард кинулся к проснувшемуся Дебошу, схватил его под мышку и помчался в лес.
  Серж выпустил несколько осветительных ракет, дал вдогонку очередь из пулемета. Но негодяй уже скрылся в зарослях.
  * * *
  Дебош медленно всплывал из пучин подсознания. Откуда-то из потустороннего мира, с дальнего берега, пробивался к нему механический голос: "Первая партия - второй круг... Вторая партия - первый круг... О, какой экземпляр! Усики оставить?".
  "Экземпляр - это я, - сообразил Дебош, - усики - мои".
  Он попробовал определить, где у него руки, где ноги, и не нашел ни того, ни другого. "Отрезали?" - мелькнула ленивая мысль и канула в бездну.
  Послышался тяжелый топот. Это шагали Они. Их было много. Новеньких, железных. С пружинками и колесиками внутри. На каждой спине - порядковый номер.
  В сумбуре образов Дебош вдруг явственно различил безжалостный профиль доктора Заххерса. Дебош тряхнул головой - Заххерс исчез. А Дебош обнаружил, что стоит в колонне странных полулюдей-полумашин в длинном светлом коридоре. В тишине хриплый голос отчетливо командовал: "Ать-два! Ать-два! Но-сок тя-нуть!..". Где-то далеко впереди открылась огромная заслонка. Стоявших в колонне обдало адским жаром. Колонна двинулась к топке.
  "Что там? Что они делают?" - спросил себя Дебош. И тут же увидел, как те, что идут впереди, ловко подпрыгивают и один за другим сигают в печь.
  "О-о! Я понял! Это закалка. Мы станем прочными, как булат!".
  Когда подошла очередь, Дебош тоже сиганул в пламя и ощутил, как приятный жар проникает в тело, как согревается железное нутро. Судя по блаженным позам, другим эта баня тоже пришлась по вкусу.
  Но вот огонь позади. Дебош шагнул в отверстие - бух! - и упал в воду, страшно зашипев и окутавшись паром. Те, что уже прошли ледяную купель, выбирались из бассейна, красуясь друг перед другом бронзовой окалиной с синим отливом.
  Снова в печь. И снова в воду.
  "Мне хорошо! - думал Дебош. - Я становлюсь, как Серж. Э! Даже лучше! О, как я буду толкаться на улицах! Как грязно ругаться, выражая умные мысли! Как громко гоготать! Наступать на ноги! Плевать в фонтанчики! Вырезать на скамейках срамные слова! Бить собак! Пинать кошек!.. О, я буду настоящим мужчиной!".
  Потом был учебный бой. О, как приятно съездить в ухо соседу, смутно знакомому - наверное, сидели в одной психушке, - и высечь сноп искр. И самому получить стррашную затрещину, и лететь в тартарары, наслаждаясь гудением в голове!
  "Мы будем, как боги!" - решил Дебош.
  
  Глава 44
  
  БЕГСТВО ЧАРЛИ СТОУНА
  
  В три часа ночи задребезжал телефон. Сэм Джефферсон нащупал трубку, приставил к уху.
  - Алло! Сэм! - завопил перепуганный голос.
  - Черт побери! Я сплю!
  - Сэм, это я, Стоун!
  - А, привет, старый бродяга. Выкладывай, да побыстрее.
  - Сэм! - заверещал детектив. - Она нашла меня! Она сидит у меня под кроватью.
  - Кто "она", черт возьми?
  - Кредитка!
  - Ну и что?
  - Но, Сэм... Она сожрет меня!
  - Звони в полицию, старый плут.
  - В полиции меня не желают слушать!..
  Джефферсон с раздражением бросил трубку, повернулся на бок и захрапел. Он был в курсе. Аквалангист несколько дней назад подпилил стальной кейс Стоуна, спрятанный на дне реки.
  Прошло пять минут - новый звонок.
  - Это опять Стоун. Она охотится за мной. Я говорю из автомата. Помоги мне! В обмен на информацию, конечно.
  - Какую информацию?
  - Любую, Сэм! Ведь я кое-что знаю!
  - Тем хуже для тебя, - сказал Джефферсон.
  Трах! Трубка полетела на место.
  Еще несколько минут - и новый звонок. Джефферсон застонал, как от зубной боли, размахнулся... Телефонные внутренности брызнули во все стороны.
  * * *
  Белые прорезиненные плащи, толпившиеся на пыльном чердаке соседнего особняка, отключили подслушивающие устройства. Быстро рассовали по карманам магнитофоны и мотки проводов. Толпа ринулась к лестнице, толкаясь и глухо бормоча ругательства на тридцати трех наречиях.
  * * *
  Чарли Стоун мчался по ночным безлюдным улицам. Клацая зубами и быстро сокращаясь зеленым пружинистым телом, за ним поспешал сифебр.
  Стоун давно уже израсходовал весь свой запас технических хитростей. Теперь он на бегу выдирал из одежды мешавшие бежать фотоаппараты, калькуляторы, электрошоковые устройства, микрофоны и баллончики с "си-эс" и швырял в ненасытную пасть кредитки.
  Кредитка кромсала аппаратуру и снаряжение зубами, отплевывалась и продолжала преследование.
  Стоун задыхался. Увы! Он всегда слишком полагался на технику и аналитический склад ума в ущерб физической подготовке. Закатывая глаза, хватая ртом воздух, он делал отчаянные усилия, но тщетно: сифебр не отставал.
  Город словно вымер. Вавилонцы затаились в своих домах, превращенных в крепости. Лишь перемигивались неоновые вывески, испуская загробное сияние.
  Вдали показался огонек таксомотора.
  - Сто-ой! - завопил Чарли и в отчаянии ринулся наперерез, едва не угодив под колеса.
  Завизжали покрышки.
  - Ты сильно неприятен! А кое-где даже сильно урод!! - заорал водитель, высовываясь из кабины.
  - За мной гонятся! Умоляю, спасите! Даю десять тысяч лимонов!
  Сыщик юркнул в такси. Машина неслась по городу, делая обманные броски в стороны и совершая головокружительные повороты.
  "Если обманет, - думал шофер, напряженно глядя на дорогу, - привяжу животом к рулю и буду бить по пяткам кривым стартером!".
  "Десять тысяч этому негодяю?? - думал Чарли. - Да лучше сделать себе харакири!".
  Впереди показалась толпа мужчин в прорезиненных белых плащах. Завидев такси, они начали подпрыгивать и яростно махать руками. Шофер притормозил, а когда плащи кинулись к машине, резко дал газ. Сзади еще долго доносилась разноязыкая ругань.
  Такси промчалось под громадой арки Валтасара и остановилось.
  - Куда теперь?
  Стоун обернулся. Над аркой вспыхнули кроваво-красные неоновые слова: "Менес, текел, фарес!". Чарли вздрогнул, перевел взгляд ниже...
  - А-а-а!!
  На заднем сиденье, сверкая зубами, красноватыми в сиянии неона, сидел, развалясь, сифебр.
  Таксист обернулся, помертвел и газанул изо всех сил.
  - Что ты делаешь, идиот?! - Чарли на ходу вылетел из машины, шмякнулся об асфальт и стремглав кинулся прочь.
  Клац! С обломком дверцы в зубах за ним прыгнул сифебр.
  Чарли нырнул в подворотню. Проходной двор! Один, другой, третий! И глухая каменная стена. Чарли перекосился от усилия и прыгнул вверх, зацепившись руками за кромку. Р-раз! - и он перескочил через двухметровую стену, снова оказавшись на улице.
  Раздались жидкие аплодисменты. Перед Стоуном стояла безмятежная троица галогенов.
  - Привет, ребята! - Стоун попытался проскочить мимо них.
  - Куда? Держи!
  - Не пущай!
  - Вяжи!
  Трио согласно набросилось на Чарли.
  "Клац-клац-клац!" - послышалось сверху.
  - Что за зверь?
  - Кредитка с зубами!
  - Йод, хрясни ее!
  Йод выудил из кармана гайку и долбанул из рогатки.
  Бац! На него сверху свалился кирпич. Следом спланировала кредитка, разинула огромную пасть... Хррум! Кирпич перекушен пополам.
  Галогены бросили Стоуна и унеслись во тьму.
  Сифебр снова разинул пасть...
  Чарли увернулся и побежал. Он выскочил на привокзальную площадь - круглую и совершенно безлюдную. Каскад лестниц и переходов - и Чарли уже на перроне. Здесь он приостановился, переводя дух. Перед ним выросла мощная фигура блюстителя порядка.
  - Приятель... - полицейский был настроен миролюбиво и хотел, по-видимому, дать добрый совет.
  - Клац-клац-клац!.. - послышалось совсем близко и полицейский мгновенно исчез.
  Из последних сил Чарли припустил по платформе.
  Кредитка свернулась трубкой. Прыжок! Промах: в зеленых зубах остался кусок штанины.
  Платформа кончилась внезапно. Чарли кубарем скатился на полотно и заковылял по шпалам. Силы покидали его. В голове что-то ухало и лопалось со звоном. "Это конец..." - решил Чарли.
  Пьяной походкой он миновал развилку и здесь приготовился встретить лютую смерть. Но тут внезапно что-то загремело и заскрежетало. Щелк! Звериный вой кредитки разнесся далеко над путями. Сыщик оглянулся: зеленая гадина корчилась и извивалась, зажатая автоматической стрелкой.
  Где-то бодро засвистел локомотив. Приближался поезд. Стальные колеса должны были неминуемо докончить адскую деньгу.
  Чарли Стоун свалился на насыпь и зашелся в истерическом хохоте, конвульсивными движениями ног перемешивая гравий...
  * * *
  Прошло несколько дней. Чарли пытался заняться своими делами, но воспоминания о той проклятой ночи не давали ему покоя. Кредитка мерещилась всюду - даже в его собственном бумажнике. Наконец однажды, после мучительной бессонной ночи, Чарли сказал себе: "Нервы расшалились. Надо отдохнуть. Поеду-ка я в Ведропу. Да! Настала пора исполнить мечту детства: Жреция, Рыбьера, древние камни, лазурное море...".
  И Чарли принялся собираться в дорогу.
  ...Помахивая кейсом, Чарли Стоун бродил по аэровокзалу. За окнами с пронзительным воем заходили на посадку и взмывали ввысь "Боинги", "Конкорды", "Каравеллы". Стоуну предстояло лететь на старом, видавшем виды "Суперконстеллейшене". Поднявшись в салон, великий сыщик забросил кейс на багажную полку и занял свое место. Четырехмоторный гигант взлетел, кренясь и сотрясаясь. Под крылом потянулись городские кварталы, потом - зеленые поля, каналы, пальмовые рощи, скопища глинобитных домиков бедноты и ухоженные особняки потомственных аристократов...
  Чарли погрузился в мечтательную дрему.
  Самолет сильно тряхнуло. Потом еще раз и еще.
  Началась паника, забегали стюардессы...
  Гигант падал.
  Стоун вскочил, взглянул в иллюминатор...
  Распластавшись на стекле, снаружи на него равнодушно глядел зубастый сифебр.
  
  Глава 45
  
  OMNIA VINCIT AMOR
  
  Смеркалось. Глория в легкой тунике возлежала перед экраном монитора и наблюдала за ходом учебного боя механизмов. Вечером бой был особенно красив: взлетали разноцветные ракеты, трассирующие пули пунктиром расчерчивали тьму, отыскивая цель.
  Вошел Хуго и нежно обнял Глорию за плечи.
  - Кто сегодня победит, милый? - спросила она.
  - Побеждю я! - с доброй улыбкой пошутил Хуго.
  - Ах, шалунишка!..
  Губы встретились для соленого поцелуя.
  - Сегодня у меня был трудный день, - доктор ослабил галстух. - Выпью-ка я чего-нибудь освежающего! - Он заглянул в бар: на него пахнуло сыростью и запустением. - Ну, не беда. Выпью-ка я холодной воды. Это чертовски полезно для пищеварения.
  Он с шумом выдул стакан воды. В животе забурлило. Еще более ослабив галстух, Заххерс с силой бросился в креслы.
  У Глории задрожали губы:
  - Что ты хочешь этим сказать? - спросила она срывающимся голосом. - О, молчи, я знаю: что я стала слишком много пить! Да, это правда, Хуго. Мне опостылели эти стены!..
  Она отвернулась, готовая разрыдаться. Дохтур поднялся в неописуемом волнении. Он наконец сорвал с шеи этот треклятый галстух и заговорил взволнованно и вдохновенно:
  - Любоф моя! Только сейчас я понял, что был не прав! Я жил в упоении и ослеплении своим счастием. Слепец! Я не заметил, что отдалился от тебя. Я запер тебя в золотую клетку!.. О, как я виноват перед тобой!.. Чем?? - вскричал он, - Чем можно искупить этот грех?..
  - О Хуго! - простонала Глория. - Ты выразил несколькими словами то, что терзало и мучило меня! Ты поставил все точки над "и"! Ты - гений! Я счастлива! Я - твоя подруга!..
  Их губы наконец слились в обжигающем поцелуе.
  - Я - дрянь! Я не достойна тебя! Я развратная девка! Ударь меня, убей!
  - А-а-а!! - завопил Хуго и дернул скрытый снурок.
  Портьера пала и в тот вечер уже не поднималась.
  * * *
  На следующее утро Глория впервые оказалась за воротами виллы. Ослепительно-белый "пежо" мчался среди аккуратных плантаций каучуконосов, бананов, кофейных деревьев. Среди ухоженной растительности строевым шагом топали механизмы и педантично снимали урожай.
  Глория была восхищена. Прекрасные ухоженные дороги вели во всех направлениях. Изредка на дорогах встречались колонны механизмов, четко печатавших шаг и улыбавшихся Глории белозубыми стандартными улыбками. Кругом царил строгий дерьманский порядок.
  - О Хуго! Ты создал целый мир, разумный и прекрасный! Ты воплотил в действительность вековую мечту человечества о справедливости!
  - Это только начало, - улыбнулся доктор. - Сегодня нам принадлежит двести тысяч гектаров. Завтра будет принадлежать вся Фармазония. А послезавтра... - Доктор поднял руку, чтобы отдать кому-то честь, но вовремя спохватился.
  На следующий день поездка повторилась. Глория увидела полигоны для военных занятий, увидела учебные атаки механизмов на бастионы, преодоление полосы препятствий, и многие другие военные игрища.
  * * *
  Туп! Туп! Туп!
  Легко поигрывая пудовым кайлом, Дебош долбил гранит.
  Вчера Дебош провинился: во время учебного боя, столкнувшись с танком-автоматом, он почему-то пожалел его, и вместо того, чтобы сокрушить танк одним ударом, принялся отвинчивать пушку. И вот вместе с другими штрафниками Дебоша отправили на перевоспитание в каменоломни.
  Далеко внизу вилась змейка шоссе. По ней промчался белый автомобиль. По рядам механизмов пронесся гул: "У! Приехала Большая Госпожа! Добрая Госпожа! Могучая Госпожа!".
  Работа продолжилась в усиленном темпе. На тропинке показалась Большая Госпожа в сопровождении механизмов-надсмотрщиков. На Госпоже были белые брюки и белые высокие сапожки, в руке она держала стек. Пряди волос Большой Госпожи осторожно, как бы извиняясь, теребил ветерок.
  Вдоль рядов механизмов прокатился квадратный надсмотрщик на резиновых колесиках. Он грозил гаечным ключом:
  - Работать! Не отвлекаться! Покажите Госпоже, как вы любите трудиться!
  Механизмы с упоением вгрызались в отвесную стену. Пыль и звон висели над площадкой.
  Появилась Госпожа. Один из механизмов в безграничном рвении так ахнул кайлом по скале, что его отбросило: кувыркаясь, он упал с обрыва, крепко прижимая кайло к груди.
  - Ах, ах! - закудахтали надсмотрщики, колеся по площадке во всех направлениях. - Как бы инструмент не пропал!
  Вниз был послан отряд для поиска инструментов и утилизации останков неудачника.
  Дебош размахнулся и треснул кайлом. Скала раскололась. Радостно загоготав, Дебош оглянулся в поисках поддержки и одобрения. Большая Госпожа заметила его подвиг и улыбнулась издалека. И... Тут что-то произошло: кайло выпало из рук. Дебош вспомнил, что у него есть сердце: оно забухало в железной груди как штамповочный пресс. В голове мелькнула ужасная смутная догадка: он уже видел где-то Большую Госпожу! Да, да! Он даже помнил ее имя. Виктория? Нет. Атака?.. Тоже нет. Что-то военное, что-то прекрасное, что достается победителю... Его осенило: Глория! Слава!..
  Дебош покачнулся. Соседние номера, оставив работу, с ужасом смотрели на него. Краем глаза Дебош заметил, как с разных концов площадки к нему устремились надсмотрщики с гаечными ключами наперевес.
  - Глория!! - воззвал Дебош в отчаянии и рухнул на камни.
  Он не видел, что произошло дальше. Мановением руки Госпожа остановила палачей, занесших над Дебошем свои орудия. Два механизма положили Дебоша на скрещенный инструмент и понесли вниз, к машине.
  * * *
  Несколько суток беспамятства - и Дебош очнулся. Он лежал в темном сыром каменном помещении. Это был подвал виллы. Когда Заххерс уезжал на работу, Глория спускалась в подвал и ухаживала за бывшим графом, смазывая машинным маслом шарниры и протирая ацетоном ушибы. В бреду граф плакал и говорил стихами. Железное сердце механизма медленно исцелялось. Железо уходило, возвращая графу человеческий облик.
  Однажды Дебош окончательно очнулся. Было утро. В маленькое оконце пробивался свет. Дебош увидел Глорию и сердце его затрепетало.
  - Любимая, - проскрежетал он ржавым голосом. Оранжевые слезы побежали из глаз на сиротскую подушку.
  Розовая под лучом солнца ладонь Глории легла на чугунный лоб. Глория едва сдержала рыдания. Она давно уже не понимала себя. Душа ее оказалась бездной более глубокой, чем ей представлялось когда-то.
  - Проклятый доктор, что он сделал со мной! - застонал узник. - Он похитил мою вечную душу! О, лучше бы он убил меня!
  "Я поняла, - думала Глория. - Заххерс - вовсе не добрый гений. Он злой гений!".
  "Мою душу вечную он тоже похитил, - размышляла она далее. - Меня он тоже превратил безропотный механизм. Я - прикроватная тумбочка! Я - деталь его постели! Инкрустация! Ночной горшок! Тьфу!!".
  Теперь она увидела доктора без прикрас.
  - Анри, - сказала она Дебошу. - Я была глупа и легкомысленна. Я влюбилась в Персиваля - он оказался ничтожным трусом. Я полюбила Заххерса - он оказался убийцей. Теперь я хочу полюбить тебя.
  - Наконец-то судьба свела нас, Глория! - воскликнул граф. - Пусть в этом страшном месте - но свела. Мы еще будем счастливы. Мы помешаем коварным планам доктора!
  ...Бежали дни. Дебош медленно шел на поправку. Он возвращался в ту жизнь, из которой его похитила гнусная рука Заххерса. Глория готовилась к побегу с ненавистной виллы.
  
  Глава 46
  
  ПРИКЛЮЧЕНИЯ СЕРЖА
  
  Серж гнался за подлым Шеппардом, но механизм проявлял чудеса сноровки. К тому же заросли становились все гуще и полил тропический ливень. Серж отказался от намерения догнать негодяя с похищенным Дебошем.
  Наступило парное, туманное утро. Солнце едва проглядывало сквозь молочную пелену. Впереди была река, вокруг - девственный лес. В башмаках хлюпала вода, одежда была располосована колючками и краями бритвоподобных листьев неизвестных кустарников. Положение было безрадостным.
  Серж забрался на дерево повыше с намерением обозреть окрестности. Вокруг расстилался тропический лес, да поблескивала гладь тиховодной реки.
  - Ау! Люди! - закричал Серж.
  В небе послышалось стрекотание. Серж задрал голову: над ним зависал вертолет без опознавательных знаков. Серж выхватил револьвер. Ба-бах! Вертолет накренился, из него потекла струйка черного дыма. Обиженно стрекоча, шпион боком понесся прочь.
  "Засекли!" - Серж быстро спустился на землю. Кр-рак! Под башмаком хрустнул поджидавший законную добычу бровебр. Серж нагнулся: из-под треснувшего панциря выглядывали пружинки и шестерни.
  Серж огляделся. В чаще горели и перемигивались чьи-то алчные глаза.
  "Обложили!". Супермен упал за поваленный ствол каучуконоса и открыл пальбу. Разрывные ровно садились в кусты, взметая пружинки и винтики.
  - Прочь отсюда! - Серж с гиканьем ломанулся сквозь кусты. Он мчался, пока впереди не замаячил просвет. Прыжок - и он оказался на круглой полянке. В центре поляны красовалось небольшое бунгало.
  - Давно вас жду, любезный, - проскрипел изнутри противный голос с дерьманским акцентом. - Пожалуйте в помещение!
  Серж вошел в палатку. В нос ударил аромат дешевого табака. В покойных креслах сидел человек, как две капли воды похожий на доктора Заххерса.
  - Чудный денек! - проскрежетал доктор. - Садитесь.
  Серж хмыкнул и сел. Доктор предложил сигарету.
  - Я не курю! - с возмущением отозвался Серж.
  - Вы добровольно лишаете себя большого удовольствия, - заметил доктор, - Одного из немногих в этой паршивой жизни.
  С этими словами наглец затянулся и пустил в лицо Сержу густую струю дыма. Серж закашлялся.
  - Итак, киндер, - фамильярно сказал Заххерс, - вы желали меня видеть. Пожалуйста. Вы имеете это.
  "Ишь, вражина! - подумал Серж и аккуратно отставил правую ногу. - Ух, и скажу я ему сейчас!".
  Он напряг мозг. Подумал. И не нашел подходящих к случаю слов. Тогда, не вставая, он сильно заехал Заххерсу в ухо.
  Доктор качнулся. Его голова, к крайнему изумлению Сержа, запрыгала на шее, как шарик на резинке. При этом на лице его сохранялась глупейшая церемонная улыбка.
  - О, пожалуйста! Вы можете попытаться нох айн маль.
  Приплясывающая голова мелко захихикала.
  "А-а, издеваться??" - Серж развернулся вторично, уже посурьезнее. Бац! Доктор остался сидеть, а его голова крутанулась вместе с шеей. Бац! Голова завращалась быстрее, пуча глаза. Только мелкий смех продолжал сотрясать тело.
  Серж взревел, отбросил ногой креслы и взялся за дело. Удары посыпались на доктора справа и слева. Голова отскакивала, как мячик, погружалась в тело, выскакивала, и вообще вела себя, как ненормальная. Серж остановился в недоумении. Гнусный смех Заххерса звенел в ушах.
  - Негодяй! - прорычал Серж, переводя дух.
  - Киндер! Перед вами не есть живой Заххерс. Перед вами есть дубль.
  Серж вытаращил глаза.
  - И сколько их... этих... а?
  - Очень много. Доктор не знает и сам.
  - Врешь! Хочешь на испуг взять, каучуковая голова?
  - Нет, я только отвечаю на вопрос. Хи-хи-хи!
  "Ловко, каналья... - подумал Серж. - Да, такого голыми руками не возьмешь. Придется бить интеллектом".
  Серж нащупал под собой креслы и снова сел. Дубликат прохихикался и заявил:
  - Мне хотелось завести с вами дружбу, киндер. У меня есть плант.
  - Что??
  - Да-да: дружбу. Иметь в союзниках сильных, смелых людей - наша политика. Сейчас я освещу вас. Доктор Заххерс прожил длинный, очень длинный жизнь. Он совершил невозможное. Он создал много сильных, непобедимых зольдат. Если бы у нас были такие зольдаты в апреле тысяча девятьсот сорок... Впрочем, неважно. Зольдаты могут и не понадобиться. Мы идем другим путем. Если доктору не помешают обстоятельства, он приобретет власть над всем миром. Кстати, ему некуда торопиться: доктор практически бессмертен.
  - Ваши солдаты - механизмы? - спросил Серж, хмурясь.
  - О деталях я говорить не уполномочен, - уклонился дубль. - Но когда начнутся беспорядки, когда весь мир сойдет с ума, народы и правительства сами обратятся к нам за помощью. И мы дадим им твердый порядок, кусок хлеба с маслом и спокойную жизнь.
  - Враки!
  - Нихт! Здесь, в Фармазонии - огромная территория, принадлежащая доктору. Здесь - учебные лагеря, лаборатории, заводы по производству вооружений. Все это обслуживается послушными и не знающими усталости роботами - бывшими людьми. Мы перевозим сюда сотни экземпляров в год. Некоторая часть отсеивается, конечно, но без накладок в таком деле не обойтись.
  - И что же должен делать я?
  - Вы вернетесь в Вавилон. Вы будете нашей "пятой колонной". Четыре - хи-хи! - у нас уже есть.
  - Ну а ежели я, положим, откажусь?
  - Вы совершите ошибку. Хуго Заххерс - гений. Он может все. Он сделает вас разведчиком будущего. Вы и ваша прекрасная супруга станете новыми Адамом и Евой... В противном случае доктор вынужден будет клонировать вас, используя ваше здоровое тело и здоровый дух в качестве оригинала для новых надежных непобедимых зольдат...
  Дубль еще что-то говорил, но Серж его не слышал. "Во куда хватил! "Адамом и Евой""... На мгновение Сержу представился новый мир - в виде огромного бесконечного спортзала, в котором можно вечно тренироваться, качая бицепсы, трицепсы, дельту, трапециевидные и поясничные мышцы...
  Видение мелькнуло и пропало, растворившись в клубах вонючего дыма.
  - Нет, дяденька, - твердо ответил Серж. - Надо бы сначала... Да и вообще... Иди-ка ты... Ну, это самое...
  Больше он ничего не успел сказать. Дубль кивнул, процедил: "Гутт! Вам нужен отдых!" - и кивнул кому-то, кого Серж не видел. И сейчас же под Сержем разверзлась бездна, в которую он полетел вниз головой.
  * * *
  Во тьме всплывали видения. Доктор Заххерс, погруженный в раздумья.
  - Мир изменился, - говорит Заххерс. - Идея нацизма уже не увлекает людей. Идея пережила себя. Я долго искал новую религию, которая смогла бы повести за собой арийцев в новый всемирный поход. И не нашел.
  Заххерс - дряхлая развалина, старик с трясущейся головой. Рядом - множество Заххерсов помоложе, как будто сошедших с давних фотографий.
  - Я создавал непобедимую армию механизмов, чтобы воевать. Но воевать оказалось не с кем. Прогнившее насквозь человечество не оставляет надежд на лучшее. Арийцы превратились в рабов. Мир, теперь это ясно, не способен защитить себя. Мне не нужна армия. Вот оно - человечество - бери голыми руками, внушай любые бредни. Найдутся сторонники у самой дикой идеи. Демократия... Парламенты... Свобода слова... Все пропиталось лицемерием, отовсюду разит зловонием. Не только на Севере, но и на Востоке и на Юге люди болтают о морали и ответственности, а сами стремятся лишь к одному: успеху, богатству, возможности наплевать на мораль и ответственность... Мир теперь совсем другой. И я, доктор Хуго Заххерс - тоже стал другим. Что делать армии, когда нет ни одного врага? Дисциплина еще сплачивает, но надолго ли? Увы! Прав был Адольф, добровольно покидая мир. Человечество не заслужило новой морали. У него нет будущего. Герои больше не нужны... Что ж, пора покинуть этот ком глины, вращающийся вокруг готовой взорваться звезды. Пора взглянуть на другие звезды... Выше! Все выше! К звездам!..
  * * *
  Серж выплыл из холодной жижи. Ощупал земляные стены. Это был круглый колодец, заполненный болотной жидкостью, червями, полусгнившими корнями.
  Цепляясь за какие-то отростки, в полной тьме, Серж полез вверх. Вот под руку попался какой-то особенно толстый, круглый и холодный корешок... Серж ухватился покрепче, но корешок вырвался. "Черт! Это, должно быть, хвост анаконды...".
  Передышка - и снова вверх. И снова неудача.
  После нескольких попыток Сержу удалось подняться на несколько метров, но тут он обнаружил, что колодец прикрыт чем-то, напоминающим железобетонную пробку. "У, дьяволы! Сгноить меня решили...". Серж притиснулся к пробке плечом. Уперся ногами в глиняную стену, напружинился... Толчок! Серж сорвался и шмякнулся в смрадную жижу.
  Минута отдыха. Напряженно работает мозг в поисках выхода. Рука Сержа коснулась поясного ремня... "Ага! Попробуем...".
  Пряжкой ремня, выполненной в форме головы махайродуса, Серж принялся долбить глину. Вот получилось небольшое углубление. Можно поставить ногу. Комья глины падают вниз и растворяются. Отлично. Углубление увеличивается. Теперь в нем можно сесть... Серж яростно копает. Сначала вбок, потом - по наклонной - вверх. Нечем дышать. Сверху льется вода, падают на голову какие-то мерзкие липкие твари. Корни мешают копать, рвут одежду, впиваются в тело. Или это не корни?.. Тонкие фосфоресцирующие нити. Или это галлюцинация? Бред. Пошла податливая раскисшая почва... Но колодец уже забит землей. Пути назад нет. Нет воздуха. Нет сил...
  Тянется время. Сколько часов продолжается эта пытка? Непослушными руками Серж все вонзает голову махайродуса в почву... Но что это? Копать становится легче. А! Пошел легкий грунт! Силы возвращаются. Отчаянная борьба с корнями, сплетенными в прочнейшую сеть. Пряжка сильно уменьшилась в размерах. Жаль, что их делают из таких ненадежных сплавов.
  Внезапно в грудь хлынул поток живительной прохлады. Еще несколько минут яростной борьбы!
  Вот они, ночные звезды.
  Серж падает замертво и погружается в сон.
  * * *
  Его разбудил какой-то шум. Открыв глаза, он увидел, что лежит возле костра, а вокруг прыгают и суетятся огромные люди с блестящими круглыми телами. В круглых же головах торчат пучки перьев. Серж попытался вскочить - и обнаружил, что связан по рукам и ногам.
  - У, хорошая жертва, богатая жертва! Доктору понравится наша жертва и он пошлет нам удачную охоту! - перед Сержем стоял невзрачный плюгавый механизм в богатом убранстве из перьев.
  - Черт побери, кто ты такой? - возмутился Серж.
  - Я - великий жрец племени новоизмов - людей могучих, людей свободных! - почти стихами пропел негодяй.
  "Судя по описанию Шеппарда, этот выродок как две капли воды похож на профессора Коллинза!" - подумал Серж и спросил:
  - Вы собираетесь поджарить меня на костре?
  - Конечно, конечно! - радостно закивал мерзоид. - Ты будешь гордиться этой высокой честью! Мы предадим тебя огню во славу единого и всеблагого Доктора!
  - От такой жертвы у Доктора может случиться понос, - пробормотал Серж.
  Он потихоньку пробовал путы на крепость. Узлы из лиан оказались халтурными.
  - А что в тебе содержится? - насторожился жрец.
  - Диавол, - простодушно ответил Серж.
  - А-а! - завопил негодяй, отскакивая от Сержа. - Новоизмы! Великое свершилось! Сбываются пророчества! Антидоктор явился!..
  - У-у! - завопили механизмы, падая ничком.
  - Сейчас Антидоктор явит силу свою! Молитесь о спасении, новоизмы! - продолжал бесноваться жрец, выдергивая из головы перья. Рыдания огласили ночные джунгли.
  Серж освободился от пут и встал.
  - У-у-у! Ы-ы-ы! - завыли механизмы. Они закрывали лица и корчились, стремясь избежать смертоносного взгляда Антидоктора.
  Серж плюнул с досады и пошел прочь, перешагивая через поверженные тела. Поистине - в здоровом теле дурацкий дух!
  Вслед ему, шаманя, брызгал слюной жрец:
  - Отойди от нас, дух нечистый! Изыди, изыди!
  - Сейчас изыду, - отвечал Серж, поднимая с земли разнообразное вооружение, клацая затворами.
  Увешанный ружьями, пистолетами, гранатами, он покинул гостеприимных дикарей.
  
  Глава 47
  
  ОПЕРАЦИЯ "ДЕЗИНСЕКЦИЯ"
  
  Получив сообщение об авиакатастрофе, в которой погиб Чарли Стоун, Сэм Джефферсон понял, что операция "Дезинсекция" завершена. Он заперся у себя в кабинете в здании Управления и принялся писать отчет об операции. Отчет был готов к вечеру. Сэм в установленном порядке сдал его начальству.
  Можно было бы отдохнуть, но мысль об адской деньге не давала Сержу покоя. "Ничего себе, выполнила свою роль! - фыркал Сэм, вспоминая фразу из своего отчета. - Вместе с этим засранцем Стоуном укокошила сотню пассажиров!"
  Спустя несколько дней, идя по улице, Сэм поймал себя на том, что неосознанно ждет появления зубастой кредитки. "Где-то сейчас проклятая деньга?" - гадал он, устало маневрируя в толпе, чтобы отделаться от преследовавших его по пятам белых плащей. "А вдруг..." - от этой мысли он холодел.
  - Что-то вы неважно выглядите, мой дорогой, - сказал Сэму начальник отдела во время очередного совещания. - Может быть, после блестяще проведенной операции, вам надо отдохнуть?..
  Сэм вздрогнул. Ничего себе, забота! Вместо того, чтобы ловить кредитку, эти олухи только и делают, что протирают штаны на совещаниях.
  После совещания шеф попросил его остаться.
  - Сэр! Кредитка разгуливает на свободе, - сказал Джефферсон. - Думаю, это очень опасно...
  - А вы не думайте! - шеф потянулся, хрустнув залежалыми хрящами. - В ваши годы я тоже был альтруистом. Выбросьте из головы кредитку - ею занимаются другие. Далась она вам!..
  * * *
  Сэм по обыкновению широко шагал по улице, не обращая внимания на шмякавшихся позади прохожих. "Почему я должен выбросить ее из головы? - мучительно размышлял он. - Что это все значит? Неужели меня негласно отстранили от дел?.. Тут что-то не то...".
  Неясное еще подозрение шевельнулось в душе. "Я должен найти ее. Никто другой не знает, где искать эту подлую тварь. А я - знаю!".
  И Джефферсон устремился по следу.
  Дверь в квартиру Стоуна отворилась с душераздирающим скрипом. В комнатах царил кавардак. Перевернутая мебель, продырявленные обои на стенах, разбитая посуда. Особенно поражала воображение искромсанная, распотрошенная постель.
  Вернувшись в управление, Сэм решил просмотреть всю информацию об авиакатастрофе, содержавшуюся в вавилонских газетах. Газеты, как обычно, сильно привирали. Сообщалось, что у самолета сразу после взлета отвалилось крыло. По подозрению в воздушном терроризме комиссар О'Брайен арестовал уже несколько десятков человек. Все они признались, что подложили в самолет взрывное устройство. Отпирался только один: он уверял, что в день катастрофы был пьян в стельку. Комиссар числил его в главных подозреваемых. "Чего не сделаешь под пьяную руку! - сказал О'Брайен в интервью. - Я и сам, помнится... Впрочем, это не для печати!".
  На запрос Джефферсона о дополнительной информации из банка данных ВРУ ответили, что информация отсутствует или относится к разряду особо секретных.
  Сэм выругался и вышел в коридор. Ему навстречу шел один из сослуживцев, кандидат в досрочные пенсионеры Петрофф.
  - Слушай, приятель, что это за история с авиакатастрофой? - рискнул Сэм.
  - А! Ну как же! Взрыв на взлете! Сто трупов!
  - Взрыв?
  - Ха-ха-ха! - закатился Петрофф и погрозил Сэму пальцем. - Доклад экспертов - под сукном у главного босса. Только учти - я тебе ничего не говорил. Мне светит персональная пенсия!
  "Тебе светит заупокойная свечка", - подумал Джефферсон и вернулся в кабинет.
  "Что это еще за доклад? - размышлял он, потерянно перебирая бумаги. - Операция закончена? Или нет?..".
  Его прошиб холодный пот. Цепочка вела к нему. Макферсон. Стоун. Теперь - он, Джефферсон...
  Просигналил внутренний телефон.
  - Привет, Сэм! - голос шефа. - Вы еще на работе? Похвально. Вот что я вам скажу. Мы решили дать вам возможность отдохнуть. В нашем отеле на Погамах для вас зарезервирован "люкс". Езжайте, голубчик. Операция закончена.
  - Сэр! Я прекрасно себя чувствую. Позвольте мне еще поработать с делом о механизмах...
  - Не позволю. Послушайтесь моего совета - плюньте на кредитку!
  - Есть плюнуть, сэр.
  - Вот и славно. Когда вернетесь с Погам - зайдете ко мне.
  Джефферсон нажал на кнопку, отключая связь, и схватился за голову. "Что все это значит? Не иначе, как меня решили выкинуть из игры...".
  В кабинет не вошел, а как бы бесшумно вполз, проявляясь на ходу, Пино Бинумба из отдела похоронных дел. Все звали его Бумпо.
  - Как поживаешь, Сэм?
  - Ты по делу? - осведомился Джефферсон.
  - Вообще-то нет. А впрочем...
  Сэм напрягся. Бумпо растворился, но сейчас же появился вновь.
  - Сэм, поговаривают, что ты от нас уходишь, а? - жаркий чесночный перегар ударил Сэма в нос и отдался в затылке. Джефферсона шатнуло.
  - Кто это поговаривает?
  - Так... Вообще... Ну, я пошел...
  И Пино Бинумба по прозвищу Нат Бумпо улетучился в замочную скважину.
  Сэм расслабился. "Это уже не намек. Это уже..." - под ложечкой противно заныло. Внутренний голос противно прогундосил: "В плохую историю ты влип, Сэм! Несдобровать нам с тобой, чует мое сердце!"
  В кабинет неожиданно влетел шумный Йелдо Кук из отдела агитации и пропаганды грязных дел.
  - Здорово, бродяга! Все корпишь? А я слышал, ты сматываешь удочки. Почуял жареное, а? Или продался этим шкурам из "Пост"?
  "Что он мелет?" - в ужасе подумал Сэм.
  - Что ты мелешь?!
  - Брось крутить, старик! У нас нет секретов от своих! Ха-ха!
  И Йелдо Кук удалился, пыхтя, как пароход Фултона.
  "И этот туда же... Пропагандировал бы свои грязные дела и не мешался под ногами..." - Сэм Джефферсон подумал секунду. "Придется идти на прием к Большому Боссу. Или они посходили с ума, или это - заговор...".
  Страшный удар в плечо!
  - Как поживаете, Сэм?
  Бог мой, что за фамильярность! Если это - паскудник Петрофф, ему сейчас придется худо... Джефферсон размахнулся - и замер. Петрофф оказался заместителем директора ВРУ полковником Майерсом. Улыбка сбежала с его лица, как весенний ручеек.
  - Прошу прощения, сэр! - Сэм опустил кулак и вскочил. - Меня тут совсем задергали! Я сижу и анализирую, а эти бездельники...
  - Забудем это, - Майерс засопел. - Вот что, Джефферсон. Хотел с вами посоветоваться. В Никогдагуа сгорел наш резидент. Открылась вакансия...
  Джефферсон вздрогнул. "Вот оно! - завопил внутренний голос. - Предупреждал я тебя, идиот!".
  - Кстати, чем вы сейчас занимаетесь? - полковник покосился на захламленный стол. - Не очень-то рабочая обстановка тут у вас...
  Сэм глубоко вздохнул и торжественно начал:
  - Сэр! Хочу вам доложить. Здесь, внутри этих стен, существует заговор. Кредитка, сэр...
  Он сбился под диким взглядом Майерса и замолчал. "Эх, напрасно ты этак-то..." - вздохнул внутренний голос, сплюнул и покрутил пальцем у виска.
  - Жаль... - сказал Майерс, посмотрел вниз, на свои руки, поморщился и спрятал их за спину. - Во всяком случае, подходящей кандидатуры в Никогдагуа пока нет. Подумайте... А насчет кредитки... Да, мне говорили, что у вас не все в порядке с нервами...
  "Запрут в Никогдагуа как чокнутого, - тоскливо размышлял Сэм, оставшись в одиночестве. - А может, и подставят. А может, и до аэропорта не дадут доехать... Нет, надо идти к Большому Боссу. Это заговор!".
  "Не ходи, дурак!" - немедленно откликнулся внутренний голос.
  "Сам дурак!" - огрызнулся Джефферсон и пошел записываться на прием к директору ВРУ.
  * * *
  В приемной босса кипела работа. Три адъютанта непрерывно вбегали и убегали, передавали друг другу какие-то бумаги, стучали на машинках секретарши, трещали телефоны. Джефферсон сел на обширный диван. Часы шли, но его никто не вызывал. "Однако!" - думал Сэм.
  Прошел день. Наступил вечер. Кровавый отсвет заката залил приемную. Солнце опустилось за небоскребы. Мириады огней испятнали каменные джунгли Вавилона. Джефферсон устал, пропотел и окончательно отупел. Один из адъютантов принес ему кофе. Кофе оказался без сахара. "Это намек! - в отчаянии думал Сэм. - Это обструкция!"
  Часы пробили полночь. Двери кабинета распахнулись, на пороге выросла необъятная фигура Большого Босса. Джефферсон вскочил. Маленькие глазки босса остановились на Джефферсоне.
  - Джефферсон? В чем дело?
  - Я записался к вам на прием, сэр... По крайне важному делу...
  - Ох уж эти дела! Они всегда важнее отдыха. Давайте встретимся завтра.
  - Но, сэр... - пролепетал Джефферсон. - Дело не просто важное... Боюсь, что завтра будет уже поздно. Меня просто могут убить, сэр.
  - Кто? Что такое?
  - Заговор, сэр! В этих стенах - заговор! - выпалил Джефферсон.
  - Что вы говорите?.. Ай-яй-яй... - промычал Босс, захлопывая дверь кабинета. - Знаете что, Сэм. Сегодня мы все очень устали и ничего не решим... Завтра... Ах, да! Завтра у меня встреча с президентом. Тогда вот что - послезавтра. Да, у меня будет почти свободный день, вроде сегодняшнего. Заходите послезавтра, не тушуйтесь... Кстати, вы закончили дело Макферсона?
  - Да, сэр. Но...
  - Что "но"?
  - Заговор! - в отчаянии вскричал Джефферсон. - Механизмы проникли в наши ряды!
  - Механизмы?.. - Босс пронзил Сэма взглядом, от которого тот сразу сник. - Какие механизмы?..
  Не дождавшись ответа, босс кивнул адъютантам и вышел из приемной.
  "Кошмар, кошмар!" - думал Сэм, шагая по длинному гулкому коридору. Он кое-что заметил в боссе, и босс тоже заметил, что Сэм заметил... Это уже не лезло ни в какие рамки.
  Джефферсон вышел на улицу и тут же заметил "хвост". Сэм профессионально нырнул в густую толпу, катившуюся со стороны театрального квартала...
  
  Глава 48
  
  ВСТРЕЧА
  
  Прошло несколько дней, а Глория все не приходила. Дебош изнывал от тоски и неведения. Жестокие думы жгли и грызли его.
  Однажды на рассвете какой-то подозрительный шорох заставил графа насторожиться. Под мощными бетонными плитами пола что-то тихо, но внятно гудело. Потом раздался скрежет и снова гудение.
  Дебош подобрался поближе. Шум становился все явственней. Кажется, кто-то бурил плиту снизу. Граф нащупал дубину, заранее приготовленную. Это были любовно сплетенные прутья арматуры. Толчок! Плита приподнялась. Дебош поднял дубину.
  - Ну, ты, придурок! Опусти железяку!.. - раздался зверский шепот.
  Дубина выпала из рук.
  - Серж! - Дебош схватился за плиту, понатужился, сдвигая ее с места.
  - Да, это я, бездельник! - и в подвале появился Серж О'Коннор. - Еле-еле тебя нашел. Что ты тут делаешь, идиот? И почему, кстати, от тебя разит машинным маслом?
  Дебош взрыднул:
  - Потому, что Заххерс превратил меня в механизм!.. Он убил Дебоша!
  - Нашелся-таки добрый человек... - заметил Серж, запалив самодельный факел.
  Дебош уселся на горку щебня и поведал другу свою историю.
  - Прекрасно! - молвил Серж, выслушав графа. - Стало быть, я подоспел вовремя. Пожалуй, нам надо сматываться.
  Дебош вскочил:
  - Без Глории я не уйду!
  - Хм! "Без Глории"... А ты знаешь, что она... - Серж с сомнением поглядел на Дебоша. - Я ведь не терял времени даром. Доктор оказался еще большим негодяем, чем я думал...
  - О, Глория! - завыл Дебош. - Она носила мне пирожки, когда я в беспамятстве повторял ее имя...
  - Эти пирожки не пошли тебе на пользу...
  - Серж! Мы должны спасти ее! Вырвать из паучьих лап Заххерса!
  * * *
  Душная тропическая ночь опустилась на виллу. Из пальмовых рощ доносились душераздирающие вопли обезьян. Серж и Дебош, высадив решетку подвала, выбрались во двор. Все огни были погашены, лишь над парадным входом слабо сиял антикварный фонарь.
  Серж взгромоздился на плечи Дебоша, перелез на крышу портала. В одном из окон второго этажа появилась бледная, чисто бритая физиономия. Физиономия помаячила за стеклом, холодно сверкнула очками и исчезла.
  Серж попытался открыть одно из окон. Окно оказалось запертым. Серж ругнулся и по карнизу добрался до следующего окна. Оно тоже было закрыто. "Этого следовало ожидать, - подумал Серж. - Но я буду и впредь неуклонно...".
  Возле третьего окна его ждали: едва голова Сержа показалась над подоконником, как оконная рама распахнулась. Получив циничный удар в лицо, супермен молча полетел вниз.
  "Однако!" - озадаченно подумал он, приземлившись на железные штыри палисада.
  Стиснув зубы, он ринулся в новую атаку. Первый этаж! Второй! Третий!! Крыша! Грохоча по оцинкованной кровле, Серж домчался до каминной трубы. Прыжок! Его натренированное тело с ужасающей скоростью понеслось по дымоходу, тарахтя на поворотах. Близится выход. Но что это? Едкий дым заполнил трубу. "Негодяй растопил камин!" - вспыхнула роковая мысль. Но было уже поздно.
  - А-а-а!..
  Дебош, стоявший внизу на стреме, с изумлением смотрел на фонтан искр, взметнувшийся над трубой.
  В мезонине со скрыпом отворилось окно. Прекрасная головка свесилась вниз.
  - Анри! Это ты?
  - Глория!
  - Доктор запер меня! Он догадался обо всем! Беги, Анри, иначе он убьет нас обоих!
  - Нет! Я не побегу. Лучше смерть, чем бесславная ретирада!.. Прыгай!
  - Высоко! Я боюсь!
  - О контрагайка души моей! Не бойся! Я поймаю тебя в свои ласковые манипуляторы!
  Но голова Глории вдруг исчезла. И тут же тяжелая рука легла на плечо графа. Дебош с возмущением обернулся... и получил страшный удар в челюсть. Из глаз посыпались искры. Но и сквозь искры Дебош различил во мраке злобного и могучего механизма, личного порученца доктора по кличке Штандартенфюрер. Однако граф недаром проходил огонь и воду в тренировочных лагерях Заххерса. Когда Штандартенфюрер размахнулся для очередной плюхи, Дебош рванулся вперед с низкого старта и крепко вдарил негодяя головой в живот. В Штандартенфюрере что-то громыхнуло. Телескопы выпучились. Он снова размахнулся - и снова получил головой в брюхо. Телескопы выпучились еще сильнее. Он снова размахнулся...
  Между тем Серж анфиладами комнат мчался к спальне ненавистного доктора. Он уже слышал гнусный, с повизгиваниями, храп негодяя. Еще несколько шагов - и вот она, дубовая дверь спальни. Серж ударил плечом с разбега - дверь рухнула. "Вхожу в зону!" - Серж прыгнул к кровати под балдахином. Голова спящего, сверкая очками, покоилась на подушках. Серж зловеще ухмыльнулся... Удар! Голова спружинила, храп раздался с удесятеренной силой. Серж попятился: "Ловушка!".
  В следующее мгновенье толпа механизмов с гиканьем и улюлюканьем ворвалась в спальню. Все механизмы при этом были похожи на Заххерса. Поблескивая стеклышками очков, хихикая, они окружили супермена.
  "Ну, что ж... - Серж глубоко вздохнул. - Сеча будет жестокой. Но рано или поздно это должно было случиться. В свое время нечто подобное произошло с Джордано Бруно. А Тейяр де Шарден...".
  И грянул бой. Заххерсы откатывались от Сержа, их место занимали новые. Серж с трудом пробился к выходу из спальни. Несколько мастерских ударов - проход освободился. Серж кинулся в коридор, лягнув по пути мраморную Венеру. Венера рухнула со стоном, подмяв под себя нескольких Заххерсов.
  Расшвыривая выскакивавших из темных углов механизмов, Серж рванулся к лестнице, ведущей в мезонин. И тут перед ним выросло что-то невообразимое: это был совершенно квадратный Заххерс, представлявший собой единый монолит. Монолит разинул пасть и залился сатанинским смехом.
  - Ваша песенка спета, киндер!
  Серж воспользовался паузой и сунул прямо в хохочущую пасть руку мраморной Венеры. Гигант мелко затрясся. Из пуленепробиваемых телескопов брызнули искры...
  * * *
  Дебош разбежался в очередной раз. Хрясь! От этого удара Штандартенфюрер наконец сложился пополам и разогнуться уже не смог. Граф высвободил голову, огляделся. Вдали, на холме, многочисленные Заххерсы, посверкивая очками в лунном сиянии, устанавливали артиллерию.
  "Нас пугают, - подумал Дебош. - А нам не страшно. Но... - он вспомнил о Серже, - если вдарят бинарными...".
  Заххерсы словно угадали его мысль: во дворе виллы стали рваться снаряды. Клубы ядовитого газа поползли к окнам.
  "Серж! Глория!.." - Дебош устремился к вилле.
  Внутри творилось невообразимое. По коридорам во всех направлениях бегали безрукие, одноногие и безголовые Заххерсы. Сшибая их, как кегли, Дебош помчался к мезонину.
  
  Глава 49
  
  КОНЕЦ ОПЕРАЦИИ "ДЕЗИНСЕКЦИЯ"
  
  Через несколько минут Джефферсон был уже в водовороте толпы, кипевшей у входов в театры, кабаре и ночные клубы. Возле театра "Клопус" Сэм внезапно остановился, уставившись в рекламную афишу. Двое молодчиков пробирались к нему сквозь толпу. Сэм метнулся к притормозившему такси.
  - Свободен?
  - Прошу, приятель!
  Сэм глянул на сидевших в машине и похолодел: чутье подсказывало, что в машине кто угодно, но только не люди... В следующее мгновенье Джефферсон был уже у входа в театр. Несколько секунд отчаянной давки - и он в фойе. Ему навстречу с угрожающим видом двинулся вышибала.
  - Ради Бога, где здесь туалет? - пролепетал Сэм, хватаясь за живот.
  Гвардеец Мельпомены понимающе ухмыльнулся и показал рукой. Джефферсон ринулся в указанном направлении. Миновав искомую дверь, Сэм понесся служебным коридором. Навстречу двигался кордебалет в импозантных полосках на бедрах. Сзади послышался топот. Сэм отскочил к стене и ловко миновал девиц.
  - Стой! Стой!.. - закричал кто-то, но этот крик заглушил отчаянный многоголосый вопль кордебалета: преследователи потонули в толпе обнаженных девиц.
  Еще один коридор. Служебный выход. Джефферсон остолбенел: в проеме высился верзила, энергично двигавший челюстями. Сэм развернулся и помчался назад. Пробежал мимо гримерных, выскочил за кулисы. Несколько актеров и статистов посторонились. Сэм тяжело протопал по залитой огнями сцене, спрыгнул в зрительный зал. Рывок - и через аварийный выход, едва не сорвав с петель дверь, Сэм вырвался на улицу. Прижался спиной к стене, оценивая обстановку. Узкий малолюдный тупик, у обочины припаркованы автомобили. На ходу вынимая из кармана отмычки, Джефферсон побежал к машинам. Удача! Дверца "понтиака" открылась с первой попытки. Сэм отключил противоугонной устройство, повернул ключ, выжал сцепление...
  Он уже выруливал на Фрикаделли-роуд, когда из театра выскочили его преследователи. Влившись в поток автомобилей, Джефферсон, наконец, расслабился.
  Он знал, что рано или поздно его загонят в тупик, выход из которого будет только один - в Страну Песчаных Холмов.
  Улицы опустели. Затем начал заниматься рассвет. Появились первые прохожие. Когда на одном из перекрестков возникла утренняя пробка, Сэм позволил себе вздремнуть несколько секунд. Наконец он решился притормозить возле захудалой закусочной, где можно было перекусить, не покидая машины. Жуя бутерброд и запивая его соком, Джефферсон не сразу заметил, что к нему направляется полицейский. Он рассмотрел номер и кивком приказал Сэму выйти. Джефферсон вылез, разминая затекшие ноги.
  - Эту машину угнали сегодня ночью, - мрачно сообщил полицейский. - Покажите-ка ваши документы.
  Рука полицейского легла на кобуру. Сэм лениво сунул руку во внутренний карман... В следующий момент полицейский уже летел под колеса проходившего мимо контейнеровоза, а Сэм мчался прочь.
  Один поворот. Другой. Третий. Вход в подземку. Через минуту Джефферсон был уже в густой толпе людей. Меняя поезда и направления, он кружился под гигантским городом.
  Около полудня он обратил внимание на то, что пассажиры жадно рассматривают газеты. Сэм заглянул через плечо одного из читателей. "Заговор против демократии! Некто, выдававший себя за агента ВРУ Сэма Джефферсона, оказался механизмом! Он скрылся от правосудия! Механизм ходит по улицам! Кабинет министров собрался на внеочередное заседание! Объявлена награда - 100 тысяч лимонов тому, кто укажет, где скрывается мнимый Джефферсон!" Ниже красовалась фотография Сэма в полный рост и подробно перечислялись приметы.
  Натянув шляпу на уши, Сэм едва дождался станции. Выбравшись из вагона, он ринулся в туалет. В туалете вповалку лежали наркоманы и гомики. Сэм выбрал самого экзотичного негра. Предложение Сэма раздеться было принято с одобрением. Через пять минут Сэм Джефферсон в обличии жертвы сегрегации плелся по перрону, плюясь в прохожих и подвывая. Ему уступали дорогу.
  Выбравшись на улицу, Сэм вздохнул свободнее. Ему, по крайней мере некоторое время, ничего не грозило... Но переходя улицу, он вдруг заметил крошечное черное отверстие, глядевшее из толпы ему в грудь. Это было дуло автомата. И держал его кто-то, кто прятался за высоким человеком в пальто.
  Как зачарованный, Джефферсон двинулся за пальто, понимая: один неверный шаг, и очередь прошьет его насквозь, как куклу.
  Сэм ступил на тротуар. Толпа здесь особенно густая, к тому же где-то рядом взвыл сиреной полицейский автомобиль.
  Сэм ничком бросился на тротуар, перекатился, вскочил и бросился бежать. Вбежав в первый попавшийся подъезд, он пронесся к лифту. Лифт не работал. Сэм понесся по лестнице вверх. Выход на крышу был заперт. Между тем снизу уже стучали по ступеням кованые башмаки преследователей. Ударом ноги Сэм высадил замок, вбежал в квартиру, повалил на дверь шкаф. Кинулся в комнату, притащил кресло, стол, цветочные горшки. Баррикада обрела необходимую прочность.
  Сэм вытер пот со лба и присел на пол. Вскоре в квартиру начали ломиться. Сэм с беспокойством прислушался, но баррикада устояла. Потом по лестнице снова загрохотали башмаки. Сэм подобрался к окну, выглянул: внизу торчали несколько широкоплечих людей, на обочине стояли два полицейских автомобиля, полицейские разгоняли зевак.
  Зазвонил телефон. Он звонил долго, так долго, что Сэм наконец взял трубку. Чей-то гнусавый голос спросил:
  - Это ты, Сэм?
  Джефферсон молчал. Этот голос ему был знаком.
  - Молчишь?.. Помалкивать надо было раньше, приятель. А теперь тебе крышка. Мы никуда не уйдем... Кстати, может быть, тебе хочется узнать что-нибудь новенькое про заговор? Ну, так знай: мы уже здесь. Ты понял? Мы уже здесь...
  Джефферсон опустил трубку на рычаг и торопливо набрал номер.
  - Алло! Это приемная? Мне нужно срочно переговорить с директором. Это Сэм Джефферсон.
  - Да, Сэм, я слушаю, - раздался снисходительный голос.
  - Сэр, я должен вам сказать, что заговор действительно существует. Механизмы среди нас. И я знаю, кто руководит ими в нашем управлении.
  - Ты слишком догадлив, Сэм. Но об одном ты не сумел догадаться. О том, как должна завершиться операция "Дезинсекция".
  Раздались короткие гудки. Потом телефон замолчал - его отключили.
  Какой-то скрежет раздался из прихожей. Джефферсон прислушался. Кредитка! Ворча и чавкая, она прогрызала баррикаду. "Сифебр - лучший дезинсектор... - подумал Сэм. - Самый лучший".
  Джефферсон устало выплюнул окурок, прошел на кухню, встал на колени, открыл духовку, сунул голову внутрь и открыл газ.
  
  Глава 50 ВОЗВРАЩЕНИЕ
  
  В темноте, шаря перед собой руками, Дебош обследовал просторный будуар. Газ уже заполнил помещение, и все вокруг было мертво. Оборвав портьеры, Дебош обнаружил, что из окна пробивается слабый свет. Граф разглядел кровать и что-то, лежащее на ней... Граф испустил вопль ужаса: перед ним лежала бездыханная Глория. Тело было еще теплым. Дебош бережно поднял подругу, прижал к груди и кинулся прочь из страшного места.
  - Стой, придурок!.. - донеслось сзади. Но Дебош не слышал. Он мчался сквозь дебри, испуская вопли, от которых кренились араукарии и осыпались вечнозеленые листья. Поступь Дебоша будила эхо в дальних отрогах Городильер. Все живое бежало с его пути. Реки поворачивали вспять. Звезды, соответственно, гасли.
  Рассвет застал Дебоша на берегу великой реки Фармазонки. Над водным простором с криками летали альбатросы. Жгучее солнце медленно всплывало из вод.
  Глория лежала на песке. Дебош вглядывался в ее лицо и плакал навзрыд, пугая прибрежных аллигаторов.
  Шло время. Глория не просыпалась. И тогда граф начал молиться. Он молился все исступленнее, и вдруг свершилось чудо: с небес слетел ангел. Ангел был железным и имел на носу мерзопакостные очки. Крылья его были перепачканы мазутом. Однако ослепший от слез Дебош не разглядел подделки.
  - Возрадуйся, графе! - прогундосило чучело. - Не умерла девица, но спит.
  Осмотрев Глорию, мерзавец заметил Дебошу:
  - Отыди, не стой под рукой яко бревно. Вид твой зело плачевный и здорового повергнет во гроб, усопшаго же в оном к воскрешению не подвигнет.
  Дебош забрался в бурелом и принялся класть поклоны. Вскоре над ним прошуршали крылья: ангел барражировал над чащей.
  - Механизм проверен, готов к работе! - отрапортовал небесный посланник, глумливо отдал графу честь и свечой взмыл ввысь.
  Граф кинулся на берег. Глория изумленно хлопала глазами:
  - Ах, как долго я спала!
  Через минуту уста возлюбленных слились в едином страстном поцелуе.
  * * *
  Долгим был путь в родные края. Лишь любовь скрашивала тяготы плавания на плоту по великой Фармазонке. В Ведрополисе их ждал сюрприз - живой и невредимый Серж О'Коннор.
  - Сержик! Ура! Мы вместе полетим в Вавилон! - обрадовался Дебош.
  Но Серж не разделял его восторгов.
  - Заххерс исчез. Вернусь в Халдей-сити, отдохну малость, а потом снова придется лететь сюда. Я посажу этого негодяя на всю его оставшуюся жизнь! Мы с Франсуаз одолеем злодея!
  В одно прекрасное утро они сошли по трапу самолета в вавилонском аэропорту. Их никто не встречал. Погода была сырая, водитель такси - угрюм, но Дебош ничего не замечал. Он чувствовал необыкновенную радость и нежно шептал Глории:
  - Ух и заживем же мы с тобой!
  - Ух, заживем! Ух, заживем! - тараторила Глория, хихикала и вертела безмозглой головой.
  "...А вокруг благодати
  И блаженства шумели.
  Ах, зачем механизмы
  Надо мной пролетели?" - надрывалось радио: Саймон Прайт исполнял новый хит. Такси промчалось под аркой Валтасара. В пелене дождя вспыхнули и погасли роковые письмена.
  
  КОНЕЦ ТРЕТЬЕЙ ЧАСТИ
  
  ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
  
  МЛАДЕНЦЕВ О КАМЕНЬ
  
  "Дочь Вавилона, опустошительница! Блажен, кто воздаст тебе за то, что ты сделала с нами! Блажен, кто возьмет и разобьет младенцев твоих о камень!" Псалом 136-й.
  
  Глава 51
  
  ЯВЛЕНИЕ ПРОМОКАШКИНА
  
  Джимми Брэди ликовал: на этот раз ему удастся обставить негодяев из клана Аль-Гаруни. О предстоящей операции не знал никто, кроме Лино Труффино и самого Брэди.
  ...Желтый туман стлался по узким улочкам Старого Города. Фонари светлячками мерцали в клубящейся тьме. Несколько бронеавтомобилей появляются на улице. Скрип тормозов, глухой топот. Оставив автомобили в проходных дворах, бандиты залегли и рассредоточились.
  - Через несколько минут они будут здесь! - прохрипел Лино по рации.
  Мафиози споро таскали бревна, выворачивали булыжник из мостовой. Баррикада росла на глазах.
  В конце улицы показался кортеж. Финансовый воротила, мультимиллионер Эд Дримлинг возвращался домой из ночного клуба. Перед его бронированным кадиллаком ехали несколько машин с телохранителями. Передняя машина уперлась в баррикаду.
  - Эй, убирайтесь с дороги! - заорал дюжий телохранитель.
  Баррикада ответила дружным залпом.
  Телохранители, покинув машины, залегли и начали отстреливаться. Из боковых переулков выскочили две танкетки и отрезали Дримлинга от колонны. Магнат оказался в окружении.
  Из танкеток вылезли гангстеры и двинулись к кадиллаку. Вслед за дулом базуки в окошко просунулась ужасная рожа Сида. Сид мрачно повел глазами по салону - два телохранителя, сидевшие рядом с магнатом, как по команде подняли руки.
  Дримлинг был потрясен:
  - Мерзавцы! Иуды! Я уволю вас за нарушение трудового контракта! По судам затаскаю!..
  - Вылазь, - прервал его Сид. - Приехали!
  Едва Дримлинг ступил на мостовую, ему на голову накинули мешок. Несколько умелых манипуляций с веревкой - и аккуратный сверток с Дримлингом лег на асфальт. Его засунули в танкетку между ящиками с боезапасом.
  Взревели моторы. Улица опустела. Лишь дымились на обочине несколько автомобилей охраны.
  Через полчаса прибыла полиция. Для расследования злодейства самолично прибыл комиссар Джефф О'Брайен. Кряхтя, он вылез из машины, привычно пригнулся - свистнула пуля одинокого снайпера, - и окинул взглядом место насилия. В том, что здесь имело место именно насилие, он не сомневался: проницательность комиссара давно уже была притчей во языцех.
  - Преступников, надеюсь, уже взяли? - осведомился он у помощника, явно на это не надеясь.
  О'Нийли скорбно покачал головой.
  - Олухи! - проворчал Джефф и взглянул в дальний конец улицы. Оттуда, перешагивая через трупы и хрустя битым стеклом, продвигался жизнерадостный очкастый турист в огромных ботинках фабрики "Скороход" и с фотоаппаратом "Смена-5" на шее. Джефф вгляделся и хмыкнул:
  - Либровский турист! Взять!
  Два полицейских подбежали к иностранцу и заломили руки за спину.
  - А?.. Почему?.. Зачем?.. - турист возмущенно сверкал очками. - Как вы посмели?? Я либровский турист! Я гражданин УФХЦЧ Алексей Промокашкин! Это политическая провокация! Я требую либровского посла!
  Его затолкали в полицейский автомобиль.
  - Рука Дремля! - кратко объяснил Джефф набежавшим репортерам. Представители продажных средств массовой информации споро застрочили в блокнотах: "Ужасное злодеяние на Ассурбанипал-стрит! Главарь преступников схвачен! Полиция снова отстояла демократию!"
  * * *
  - Вот это работа! Вот это да! - О'Нийли, восторженно потирая руки, бегал по кабинету Джеффа, не в силах сдержать радостного возбуждения.
  - У меня глаз наметан, я их всех насквозь вижу, - задумчиво пояснил комиссар, приспуская галстук.
  - Шеф, вы - гений! - выкрикнул О'Нийли, успокоился и убежал в пытошный подвал полицейского управления, чтобы немедленно приступить к допросу мнимого туриста.
  Оставшись в одиночестве, Джефф хмыкнул. Его помощник - подхалим. Но он проницателен. Чертовски проницателен!
  - Итак! - Джефф сел, вынул блокнот, известный всему преступному Вавилону, и поднял палец, выпачканный чернилами. - Что у нас есть? Во-первых, главарь. Весь вопрос в том, чей след тут припутался. Мафия?.. А что, если в этом непростом деле замешан сам Джимми Брэди - профессор преступного мира?..
  Великий сыщик встал и крупно прошелся по кабинету. Волнующие перспективы открывались перед его внутренним взором. Крестный отец - и Промокашкин... "Да! Теперь я вплотную займусь преступной осью мафия-Дремль!"
  Джефф считал себя крупнейшим в Вавилоне специалистом по заговорам. Но чины и награды постоянно обходили его, уплывая к другим. "Происки завистников! - думал Джефф. - Ну, ничего! теперь я всех вас приобщу к преступному миру! Они все - агенты Дремля!"
  Комиссар достал из кармана самопишущий агрегат (кроме авторучки, в агрегат были вмонтированы мини-пистолет, фотокамера и радиотелефон). Агрегат заскрыпел по бумаге, брызгая во все стороны несмываемыми чернилами.
  Прокашлялся переговорник, в кабинете зазвучал унылый голос О'Нийли:
  - Что делать, босс? Промокашкин запирается!
  - А ты сказал ему, что запираться бесполезно? Сказал? А он?.. Странно. Да, интеллектом его не проймешь. Мы имеем дело с фанатиком!
  * * *
  Промокашкин открыл глаза. Перед ним торчал мрачный тип.
  - Слушай, парень. Ты ответишь нам на несколько вопросов...
  - Не отвечу! Я иностранный турист! Я гражданин Либровского Либра! Как вы посме...
  - Бобби, давай ток.
  Электрическое кресло затряслось под Промокашкиным.
  ...Промокашкин открыл глаза.
  - Парень, отпираться бесполезно, и тебе придется ответить нам...
  - Я член профсоюза! Я приехал по профсоюзной путевке! Я секретарь цеховой профячейки! Как вы посме...
  - Бобби, ток.
  ...Промокашкин открывает глаза. Блуждающий взор члена профсоюза наталкивается на несгибаемый взгляд О'Нийли.
  - Будешь говорить, парень?
  - Да! Буду! "Не расстанусь с комсомолом, буду вечно моло..."
  - Боб, ток!
  Но тут произошло непредвиденное. С криком "Ты комсомолец?? Да!! Давай не расставаться никогда!!" Промокашкин вскочил, ударом ноги в огромном ботинке сбил с ног О'Нийли. Бросившийся наперерез Боб получил подножку и растянулся во весь рост на цементном полу. С креслом на спине Промокашкин ломанулся к дверям. Удар креслом! Железная створка соскочила с петель. Промокашкин понесся по коридорам. С гиканьем и свистом дюжие ребята мчались за ним. Вой сирены, хлопанье дверей, крики преследователей и хохот Промокашкина сливались в один мощный гул.
  - Стой, негодяй! Сто-ой!
  На бегу преследователи приставляли к животам автоматы и палили очередями по беглецу. Увы! Все пули застревали в кресле - гордости пытошного отдела.
  На крутом повороте Промокашкин поскользнулся, не удержался и вылетел в окно вместе с алюминиевой рамой на плечах. Стоявший внизу автомобиль с открытым верхом спас патриота. Машина рванулась с места: Промокашкин торопился скрыться в узких улочках старинного квартала, примыкавшего к полицейскому управлению.
  О'Нийли рвал волосы на голове: "Упустил! Шеф голову снимет!.."
  Полицейские вертолеты стрекотали над городом. Промокашкина нигде не было видно.
  
  Глава 52
  
  ПРИКЛЮЧЕНИЯ ПРОМОКАШКИНА
  
  "Надо добраться до посольства... Там - наши. Там помогут... Но как туда добраться?" - Промокашкин с тоской выглянул в пыльное, затянутое паутиной оконце. Он сидел на чердаке доходного дома. Дом сотрясался от грохота: в подвале была дискотека. Скрипели балки. Удары бас-барабана вспугивали стайки летучих мышей.
  За окном кипела чужая жизнь. "Да-а... Вот он, мир капитала. Эх, ведь предупреждали же меня в облсовпрофе! Лучше бы поехал в дружественную Фингалию. Кумысом бы полечился...". Желудок сотрясла голодная конвульсия.
  "Надо бы связаться с местными профсоюзами, - подумал Промокашкин и тут же вспомнил: - Нет! Они тут продажные!.. А рабочее движение? Должны же быть забастовки, демонстрации... Я знаю. Я видел. Нам показывали... Придется ждать обострения классовой борьбы!". Промокашкин уставился в окно, твердо решив дождаться, когда мимо проследует антимилитаристская демонстрация местных трудящихся.
  В этот день демонстрация так и не проследовала. "Наверное, звереет реакция!" - решил Промокашкин, снова ложась спать на голодный желудок.
  * * *
  Глубокой ночью в саду старого дюка Уинсборо послышался знакомый скрежет лопаты.
  Старый дюк распахнул окно.
  - Кыш, говорят! Прочь из моего сада!..
  Он выпалил из ружья. Шум стих, потом лопата заскрежетала с удвоенной силой. Дюк Уинсборо всплакнул и с треском захлопнул окно.
  Гектор Блейк отложил лопату и достал из ямы пудовую рацию. Щелкнул тумблером, приник к наушникам.
  - А? Наш турист потерялся?.. Есть разыскать! Есть, вырвать из лап!.. Только маме привет передайте, ага?
  Гектор Блейк отключил рацию, опустил в яму под засохшим платаном. "Ишь, аспиды! На что покусились! На культурные связи, язви их!..". Забросал яму землей, разровнял граблями. Привязал грабли к спине кушаком и, петляя меж дерев, побежал к выходу из сада. У выхода отцепил грабли, сунул их в траву и затаился. Сторож по обыкновению дремал в своей сторожке. Гектор ухмыльнулся, размашисто написал на стене мелом: "Перекуем мечи на орала!", и подписался: "Буревестник".
  * * *
  Промокашкин почувствовал толчок и проснулся. На чердаке было темно. Далеко внизу глухо бил барабан. Во мраке над Промокашкиным стоял кто-то странный, развернув нелепые серые крылья.
  - Кто ты, товарищ? - шепотом спросил Промокашкин.
  Кто-то странный хлопнул крыльями и сел на кучу щебня.
  - А! - догадался Промокашкин. - Ты - непризнанный гений? Ну что ж! И для тебя найдется место в светлом будущем. Будешь творить свободно, светло и радостно, отражая нашу прекрасную жизнь, в которой не будет места голодным... Кстати, нет ли у тебя чего-нибудь поесть?
  Кто-то странный обиженно всхлипнул. Промокашкин товарищески погладил его по пыльной нечесаной голове.
  Со стуком отворилось оконце. С крыши на чердак просунулись три немытых физиономии.
  - Гля, братва - крылатый!
  - Эва! Мышь летучая!
  - А почему не летает? Пущай чтоб летала!
  Галогены с шумом ввалились в помещение и принялись ловить кого-то странного. Кто-то странный хлопал крыльями, кулдыкая, носился по чердаку.
  - Что вы делаете, товарищи? - закричал Промокашкин. - Так нельзя! Это бесчеловечно!
  Галогены схватили кого-то странного, подтащили к чердачному окну, но в окне неожиданно появилось сияющее лицо Джеффа О'Брайена.
  - Вот вы и попались, ребята! - радостно объявил комиссар, пропихивая в окно кулек с наручниками. - Считайте, что я вас арестовал. По подозрению в убийстве полицейского О'Хары... Светлый был человек!
  Галогены с готовностью подняли руки, зарыдав в голос. Кто-то странный, хлопая крыльями, бросился убегать.
  - Стой! - мгновенно переключился комиссар. - Полиции все известно!
  Промокашкин лежал, с головой укрывшись дерюжкой и не издавал ни звука, когда кованые ботинки комиссара наступали на него.
  Наконец кто-то странный был пойман. Комиссар торжественно нацепил на него дюжину наручников. Построив арестованных в колонну по одному, О'Брайен повел их к выходу.
  Откинулся люк, арестованные спустились вниз. Скрылся и комиссар, оглушительно чихнув напоследок. Промокашкин снова остался один.
  На рассвете, окончательно отупев от голода, он поймал и съел летучую мышь. Мышь царапалась, кусалась и пищала.
  Под полом тяжко бухал барабан.
  До вечера Промокашкин проглотил десяток мышей. Оставшиеся в живых покинули негостеприимный чердак.
  Ночью Промокашкин выполз на крышу и долго выл на луну. На вой сбежался народ. Толпа запрудила улицу, галдя и тыча пальцами вверх. К крыше подлетел полицейский вертолет. Из него гроздью свесились репортеры и принялись фотографировать. Промокашкин рычал.
  Потом подъезжали пожарные, потом действовал десант психиатров. Все они пытались выманить с крыши одичавшего туриста. На следующий день одна экскурсионная компания включила крышу с Промокашкиным в обзорный маршрут. На крышу потянулись праздные туристы, кормившие заплутавшего собрата с рук. Промокашкин ел, но говорить отказывался. Новая сенсация пришлась по вкусу жизнерадостным вавилонцам: с некоторых пор Промокашкин стал замечать на соседних крышах подозрительных субъектов, вывших на луну.
  "Агенты ВРУ! - решил Промокашкин. - Не сдамся! Родину не продают!!"
  Он уполз на чердак, предварительно сожрав оставленную туристами провизию. Кожуру от бананов он, мстительно ухмыляясь, сбросил вниз.
  
  Глава 53
  
  ВСТРЕЧА В КАФЕ "ПЕНАЛЬТИ"
  
  - Вах-вах-вах! - закудахтал Аль-Гаруни. Новость подкосила его, с радиотелефоном в руке он упал на атласные подушки. - На этот раз нечестивец Брэди нас опередил!..
  - Но это еще не все, папа! - пищал голосок Джейн. - Они потребовали от родственников Дримлинга выкуп - 30 процентов акций от всех дримлинговских предприятий!
  - Вай ме! - Аль-Гаруни уронил телефон, трясущейся рукой взял с блюда кусочек рафинаду, смоченный ЛСД и сунул под язык.
  - Что с тобой, папа?.. Аль-Гаруни выключил телефон, позвонил в колокольчик. В шатер вполз, извиваясь, негр Абу.
  - Готовься, Абу, - слабым голосом сказал Аль-Гаруни. - Сегодня ты будешь посажен на кол... Шайтан возьмет твою душу...
  - За что, о повелитель?
  - За то, Абу, что подарок аллаха (он указал на телефон) принес нам дурные вести. Этот гяур Брэди захватил Дримлинга и вошел к нему в долю! Теперь он отмоет свои шакальи деньги, а твой труп украсит ограду нашего гарема!
  - Повелитель! - Абу задрожал. - Прикажи: я разорву Брэди на части! Его шкуру натяну на барабан!
  - Глупец! Зачем нам еще один барабан? Нам нужна доля в доле Брэди!
  - Приказывай, тахсыр!
  Аль-Гаруни дотянулся коротенькой ножкой до Абу и пнул его узорчатой туфлей.
  - Ступай прочь, недостойный! Нам нужно подумать!
  В тот же день в ставке Аль-Гаруни состоялось секретное совещание. Начальники сотен высказались за то, чтобы напрямую связаться с Брэди и вступить с ним в переговоры.
  Главари враждующих мафий связались друг с другом через посредников и условились о предварительных переговорах. Встречу решено было провести в кафе "Пенальти", которое давно уже было облюбовано гангстерами и содержалось на деньги мафии. Телохранителей при встрече двух главарей не полагалось.
  Подготовке к историческому саммиту велась в обстановке строжайшей секретности. Тем не менее уже на следующий день слух о предстоящем событии пошел гулять по Вавилону. К захудалому кафе на окраине потянулись корреспонденты, за ними прибыл автобус с оставшимися в живых Джефферсонами. В толпе агентов мелькал зипун Гектора Блейка. Ему уступали дорогу. Блейк угрюмо заполз под автобус, снял кирзовый сапог, вытянул из-под стельки фотографии обоих главарей и сосредоточенно уставился на стеклянные двери кафе.
  Комиссар Джефф О'Брайен тоже готовился к встрече. Наконец-то он схватит двух самых крупных и самых недосягаемых теневых воротил! О, он заставит их сознаться, что они оба выполняли задания Дремля! Он расколет голубчиков!..
  К назначенному часу все было готово. Цепи полицейских в бронежилетах взяли "Пенальти" в тройное кольцо. Корреспонденты заняли все ближние и дальние подступы. Над газонами, как опята, торчали шляпы Сэмов Джефферсонов. Гектор Блейк, схоронившийся под автобусом, вдруг вспомнил Матрену, ждавшую его в Нижних Морквах и утер набежавшую слезу. "Ничего, Мотя. Мы с тобой еще споем. Вот выполню особо важное задание - и споем".
  Два бронированных автомобиля показались с противоположных концов улицы одновременно. Одновременно подкатили к кафе, одновременно открылись дверцы. Главари обменялись рукопожатием. Защелкали фотоаппараты, застрекотали кинокамеры.
  Брэди и Аль-Гаруни вошли в кафе.
  Джефф О'Брайен поднялся с газона, махнул рукой. Цепи полицейских с оружием наготове двинулись к кафе.
  - Возьмем их с поличным! - бросил Джефф.
  - Вас понял! - ответил О'Нийли.
  Никто не заметил, как на крыше ближайшего небоскреба показалась мрачная личность. Это был верный Абу. Он добросовестно проверил пулемет, снарядил, приник к прицелу...
  Едва полицейские приблизились, как с крыши ударила длинная очередь. Полицейские залегли.
  - Спец! - кратко резюмировал комиссар, прислушиваясь к стрельбе.
  Корреспонденты и облепившие окна и карнизы зеваки с интересом наблюдали за тем, как атаки стражей порядка захлебывались у дверей кафе.
  - Умело, умело работает, - вздохнул Джефф О'Брайен, посылая на штурм бригаду за бригадой.
  Вызванные на подмогу вертолеты начали методично обрабатывать крышу билдинга фугасами. По крыше в дыму и пламени метался Абу с пулеметом в руках. Очередь! Один из вертолетов врезается в землю. Но из другого посыпались десантники. Еще очередь! Командир десантников сражен наповал и падает с крыши.
  Джефф наконец уяснил провал акции и отправился за подкреплениями.
  Абу спустился с крыши и направился к кафе. Ему навстречу выскочил Джимми Брэди.
  - Я ваш должник! - крикнул он, вытаскивая пачку купюр.
  - Нэ-эт! - проревел Абу, поднимая пулемет. - Твои люди убили моих братьев. Ты ответишь перед аллахом!
  - Я не убивал! - испугался Джимми. - Это все Лино! А я - чистый символ...
  - Месть! - ответил Абу, наводя пулемет на профессора преступного мира. Но спустить курок он не успел. Сзади появился Лино Труффино и выстрелил из пистолета с глушителем. Абу повалился ничком.
  - Молодец, Лино! Я повышу тебе зарпла...
  Лино прошел мимо Брэди, Аль-Гаруни вскочил и заметался по забегаловке. Выстрел! Обмякшее тело безжизненно повисло на турникете.
  - Мой мальчик! Спасибо, Лино! - лепетал Брэди, пятясь от Лино. Лино ухмыльнулся и поднял пистолет.
  - Что ты делаешь, негодяй?.. - Брэди повернулся и кинулся прочь, петляя, как заяц. Пуля настигла его у машины.
  Лино оглядел побоище, сунул пистолет под пиджак и сказал подбежавшему Сиду:
  - Теперь я - капо-ди-тутти-капи, глава всех глав!
  Сид радостно и подобострастно закивал.
  
  Глава 54
  
  ВОЙНА НАЧИНАЕТСЯ
  
  ...- Вас понял! Выхожу на поиски! Все будет сделано!.. Только Матрене Никитишне привет передайте, ага?.. - Гектор Блейк торопливо закидал рацию землей.
  Стукнуло окно.
  - Доколе? - возопил в ночную тишь немощным голосом дюк Уинсборо.
  - До полной победы мировой револю... - Блейк не успел закончить мысль - дюк выпалил из двустволки. И на этот раз попал. Схватившись за задницу обеими руками, знаменитый разведчик сиганул в кусты.
  ...Человек в зипуне пулей пронесся по предрассветным улицам. Его путь лежал в полицейское управление Вавилона.
  * * *
  Джефф О'Брайен вошел в свой кабинет и онемел: бородатая личность в зипуне и картузе, орудуя ломиком, вскрывала секретный несгораемый шкап.
  - Что ты здесь делаешь, негодяй?? Я арестую тебя, молодчик!..
  Зипун развернулся к Джеффу, прорычал недвусмысленную фразу "Фастен белтс, бэйби" - и выбросил комиссара в открытое окно.
  Джефф вспылил. Поднявшись с мостовой, он ринулся в управление, на ходу доставая связку наручников. Он ворвался в кабинет, миновав остолбеневших охранников.
  - Руки на стол! У тебя есть право молчать, но я заставлю тебя выложить все секреты Дремля!
  Бросок! С идиотским выражением на лице комиссар снова вылетел в окно.
  Из окна выпал сейф. Шмяк! Сейф вонзился углом в мостовую. Не успел Джефф подняться, как на него сверху спланировал зипун.
  - Стой, негодяй!..
  Но зипун уже удалялся, унося на спине все секреты вавилонской полиции.
  Джефф ринулся в погоню. Следом, взвыв сиренами, стартовали полицейские автомобили.
  Зипун грохотал коваными сапогами о мостовую. Впереди показалась неразлучная троица галогенов.
  - Ой, дядя... - загнусил было Йод. Бац! Кованые сапожищи резидента протопали по худенькому тельцу Йода. Фтор и Бром успели отскочить.
  Завизжали покрышки автомобилей. Галогенов окружила туча полицейских. Связки наручников пошли в дело.
  - Ну, теперь-то вы попались, голубчики! - кровожадно ухмыльнулся Джефф О'Брайен.
  * * *
  Серж О'Коннор сидел под домашним арестом и смертельно скучал. Франсуаз приговорила его к пожизненному заключению. Она не давала ему читать газеты, смотреть телевизор, слушать радио.
  Сначала Серж буянил, метался по комнате, отказывался от пищи и грыз решетку. Потом впал в прострацию, сел у окна и целыми днями разглядывал клетчатое небо.
  Франсуаз за массивной железной дверью звенела ключами, заглядывала в глазок. За примерное поведение она вознаграждала Сержа добавочной порцией баланды.
  Однажды в наружную стену поскребли. Серж встал на табурет, привинченный к полу, дотянулся до окна и выглянул. Внизу стоял Алан Персиваль, в руках он держал передачу.
  - Спасибо, друг! - Серж высморкался, принимая тощий сверток. В оберточной бумаге оказались самовязаные шерстяные носки и томик Ричардсона.
  - Черт подери! - заорал Серж, когда Алан Персиваль под вечер появился снова. - На кой черт мне сдался ваш Ричардсон?? Подтираться?..
  - Учитесь меланхолии, мой друг, - ответствовал Алан. - В вашем положении... Впрочем, извольте: я готов принести вам свежий нумер "Меланхолического собеседника"...
  - Благодарю! Беседуйте с ним сами! Лучше принесите мне криминальный раздел "Бабилония ивнинг"!
  Сэр Персиваль сбегал к ближайшему киоску и принес Сержу ворох вчерашних газет - свежие были раскуплены.
  Серж дождался ночи, когда его неумолимая тюремщица легла спать, затеплил огарок свечи и засел за чтение.
  Газеты были полны сообщений о многочисленных перестрелках в Вавилоне: после гибели главарей два враждующих клана мафии вступили на тропу войны.
  Серж перечел все газеты на три раза. Потом решил написать на волю и принялся лепить из мякиша чернильницу. Он писал молоком между газетных строк перьевой ручкой, с которой никогда не расставался.
  На рассвете он выбросил газету в окно.
  Раздалось шуршание: кто-то поднял газету.
  "На воле прочтут. Надо готовиться к побегу", - решил Серж. Весь день он изготавливал из матрацной ваты парик, накладные усы и бородку. Ночью алюминиевой ложкой он выскреб раствор между кирпичами, разобрал часть стены, высадил решетку. Загримировался и покинул негостеприимное жилище.
  Наутро ворвавшаяся в камеру Франсуаз прочла послание, накарябанное на штукатурке: "Франсуаз не любит Сержа! Серж уходит!"
  Франсуаз пустила по следу свору немецких овчарок. Овчарки тоже не вернулись.
  
  Глава 55
  
  СНОВА ПРОМОКАШКИН
  
  Бандиты ждали. Ждали танкисты, прильнув к дальномерам. Ждала пехота, докуривая последние самокрутки.
  Послышался цокот множества копыт - в конце улицы показался отряд сарацин из клана Аль-Гаруни. С криком "ля-илля-ибн-алла!" бедуины атаковали редут. Ударили пушки, завизжала шрапнель. Теряя всадников и коней, бедуины отступили.
  Лино Труффино сидел на походном барабане и принимал донесения.
  - Боеприпасы на исходе, босс! - докладывал по рации Сид. - Я послал ребят по окрестным домам - собирать гвозди и вилки.
  - Не забудьте о металлических пуговицах, - строго предупредил Лино. - Из них тоже получается замечательная шрапнель.
  Стайка оборванных замурзанных ребятишек по ту сторону баррикады собирали дробины и гильзы.
  Прозвучали зурнаи. Новая атака. Вновь тяжело заворчала артиллерия. Туча вилок и гвоздей с вкраплениями металлических пуговиц смела атакующих. В сарацинских рядах возникло замешательство.
  "Еще немного продержаться, - думал Лино. - К нам прорвется бронедивизия Пита и двенадцатая армия Венка... Где же Венк?.. Я возьму басурман в железные клещи...".
  Перед окопом появилась пропагандистская машина. На крыше фургона заскрежетал громкоговоритель:
  - Сдавайтесь, поганые агаряне! Не слушайте своих командиров! Переходите к нам! Мы обеспечим вам трехразовое питание, обмундирование, а самое главное - гарантируем жизнь! Все будут помилованы, за исключением муэдзинов!
  - Кяфиры, нечестивцы! - прокашлял динамик с другого конца улицы. - Всех вас посадим на кол! Всех возьмем в заложники!.. А с вашего главаря живьем сдерем кожу, натянем на барабан!
  До самого вечера бедуины не отваживались пойти на новый штурм.
  В течение ночи со стороны бедуинского лагеря доносился шум: лязгали гусеницы, ревели моторы. Но и утром атаки не было.
  "Что еще задумали эти негодяи? - мучительно размышлял Лино, сидя в танке. - Может быть, они получили подкрепление?"
  Под утро Лино вздремнул. Ему снились пальмы и древние стены освобожденного Иерусалима.
  Когда он очнулся и глянул в стереотрубу - ужаснулся: из тумана на баррикаду надвигалось что-то огромное, квадратное. Вот показался зипун, потом картуз, натянутый на уши... На плечах бородатый гигант нес здоровенный стальной шкап.
  "Террорист! Взрывчатку несет!" - догадался Лино и скомандовал:
  - Огонь из всех калибров!
  От дружного залпа стальной шкап развалился. Секретные полицейские бумаги рассыпались по мостовой.
  Зипун втянул голову в плечи и нырнул в ближайшую подворотню.
  - Как думаешь, Сид, - спросил Лино у своего верного помощника, - что еще придумают эти кочевники?
  - Еще один такой залп - и мы останемся без вилок и даже без пуговиц, - проворчал Сид, шмыгнул носом и мрачно подтянул сползавшие штаны.
  - Видимо, это была намеренная провокация... - в раздумье проговорил Лино. - Негодяи хотят оставить нас без боеприпасов... Приказ: на провокации не отвечать! Беречь каждый патрон!
  - Слушаюсь, сэр!
  Из переулка выполз Промокашкин. Поглядел по сторонам, нагнулся, поднял рассыпанные секретные документы и стал их изучать. Изучив, он скатывал документы в трубочки и засовывал в огромный карман клетчатого пиджака.
  - Босс! Неизвестный, судя по виду - дремлевский турист - приближается к позициям! - донесли с передовой.
  - Когда приблизится - возьмите его без шума. Это лазутчик.
  Ничего не подозревавший Промокашкин полз прямо к окопам. Вот он поднял голову, увидел баррикаду. Сверкнули очки. Бледное лицо растянулось в подобие улыбки.
  - Батюшки! Баррикады! Красная Пресня! Революция!.. - срывалось с его синих губ.
  Над бруствером замаячила нечесаная голова Сида.
  - Эй! Ходи сюда! Туда не ходи - кирпич на башка упадет! Совсем мертвый будешь!
  Промокашкин кинулся к громиле, расставив руки для объятий:
  - Ура! Да здравствует пролетарская революция! Так держать, товарищи!
  Сид, попав в железные объятия туриста, был сбит с толку. А Промокашкин, троекратно расцеловав бандита, уже побежал по ходам сообщения, братался с гангстерами и плакал от счастья.
  - Товарищи! Родные вы мои!.. Пролетарии усих краин!.. Нам же нечего же терять, кроме своих же цепей!.. - он давился рыданиями.
  Глядя на него, мафиози тоже расчувствовались.
  Сид срочно связался с Лино и доложил обстановку.
  - Гоните его в три шеи! - перепугался Лино. - Он заслан гарунцами, чтобы разложить изнутри наше бандитское единство!
  - А может, того... - неуверенно сказал Сид. - Может, послушаем сначала? Он такое говорит!..
  - Что-о? Препираться? - завопил Лино. - Я лишу тебя вознаграждения по итогам года!
  - Да иди ты со своими итогами! - огрызнулось радио. - Скоро все итоги нашими будут, общими. Понял?
  Послышался какой-то шум, потом в наушниках снова раздался голос Сида:
  - Товарищ Промокашкин говорит, что ты - наймит буржуазии! Он верно говорит!
  - А?.. - Лино выронил микрофон и ошалело уставился в пространство.
  
  Глава 56
  
  ВАВИЛОНСКАЯ СМУТА
  
  Промокашкин взошел на крышу, где он провел в изгнании несколько дней, и заговорил. Он гремел как гром, как протопоп Аввакум. Динамики пропагандистских машин разносили его голос по улицам Вавилона. Собравшиеся внизу бандиты, а также высыпавшие из домов обыватели, слушали, разинув рты.
  - Все вы станете гражданами мировой республики! Все будете членами профсоюза! Все будет вашим! Мы отберем у кровавых богатеев награбленные богатства!..
  На соседней крыше сидел, спрятавшись за трубу, Гектор Блейк. Он был на стреме.
  - А вас, - Промокашкин указал на плотные ряды гангстеров, - будет судить самый гуманный суд в мире! Вы станете борцами революции!
  Бандиты сморкались в платочки.
  - Вас никто и никогда не сможет бросить за решетку!
  В толпе послышались неразборчивые всхлипы:
  - Заботятся... Привечают... Ах, как о нас будут заботиться, братцы!
  В толпе появился оборванный, небритый Серж О'Коннор в полосатой робе, разорванной снизу овчарками. Он снял полосатую шапочку и задрал голову. Гектор Блейк напрягся.
  Промокашкин начал громить эксплуататоров. Его взгляд остановился на Серже.
  - Вот! - закричал он радостно. - Взгляните на этого несчастного! Его осудили на всю жизнь за горсть крупы! Он работал всю жизнь, а плодами его труда насыщались кулаки и заводчики!
  Серж слегка попятился и пугливо огляделся. Он много дней пробирался из Халдей-сити, избегая больших дорог, шел лесами, питался лесными плодами, а иногда воровал у зажиточных курей и цыплят.
  - Война дворцам! - надрывался Промокашкин. - Мир хижинам! Раздуем мировой пожар!
  Серж вздрогнул. Его ноздри раздулись. "А ведь он того... правду говорит!" Серж почувствовал прилив радостного возбуждения. С криком "Пропадай все!!" - он кинулся крушить первую попавшуюся продуктовую лавку. Мафиози устремились за ним.
  Закончив митинг, Промокашкин слез с крыши по пожарной лестнице.
  - Приведите ко мне этого человека! - приказал он.
  Сид бросился за Сержем. Смущаясь и робея, босоногий гигант с палкой экспроприированной колбасы в руках, явился пред светлые очи.
  - Вы сможете драться во имя победы революции? - испытующе посмотрел Промокашкин в глаза Сержа.
  - Жизнь положу!!
  - Это хорошо. Мы найдем вам достойное место в нашем светлом будущем!
  Серж О'Коннор остался при Промокашкине, исполняя обязанности связного и телохранителя.
  * * *
  И вот уже Вавилон забурлил. Повсюду вспыхивали стихийные стачки и митинги. Толпы стали громить полицейские участки.
  Промокашкин успевал повсюду. На "паккарде" он разъезжал с митинга на митинг, воодушевляя трудящихся на новые победы.
  Очень теплой оказалась встреча с узниками полицейского централа, освобожденными народом. Выступая перед грабителями и убийцами, Промокашкин в конце своей речи разбушевался до того, что сор-рвал с головы стоявшего рядом Гектора Блейка картуз и грякнул им оземь.
  - Даешь всемирный профсоюз!!
  Картуз имел потрясающий успех. Узники тут же ринулись крушить оплоты реакции - почты и телеграф.
  Откуда ни возьмись, явились галогены. Они были в черных анархистских шляпах, с черными шарфами вокруг немытых шей и в тельняшках, разорванных до пупа. Они объявили себя бакунинцами и решили отрицать любую власть. Галогены тащили огромный чемодан с динамитом и минировали все, попадавшиеся им по дороге, церкви, костелы, синагоги и мечети.
  Вечером в Вавилон прибыла Франсуаз. Она быстро сориентировалась в обстановке и, конспиративно повязав голову темным платочком работницы, отправилась на поиски Сержа.
  Сержа она отыскала на многолюдном митинге, посвященном освобождению женщин Востока. Промокашкин произносил речь с балкона особняка первой освобожденной женщины - мадам Лямур, которая, обнажив телеса, гарцевала под балконом на лошади. Серж маячил позади Промокашкина и зорко вглядывался в толпу, выискивая провокаторов и наемных убийц. Вдохновенная речь Промокашкина дошла до глубины сердца Франсуаз. После митинга, когда Промокашкин продирался сквозь толпу освобожденных женщин, норовивших расцеловать вождя, Франсуаз кинулась на шею Сержу.
  - Милый! Прости меня! Я все поняла! Давай бороться вместе!
  - Борьба потребует полной самоотдачи и жертв! - сурово ответил Серж, за ноги отдирая от Промокашкина особо любвеобильную освобожденку.
  - Я знаю! Я на все готова ради светлого будущего!
  "Так. Верхи не могут, низы не хотят... Или нет... Вершки и корешки... Или... тьфу! И за что мне только ставили пятерки преподаватели обществоведения? Возмутительно!" - мрачно размышлял Промокашкин, усаживаясь в автомобиль.
  - Товарищ Бумажкин! - конспиративно обратился к нему Серж. - Это - Франсуаз, моя гражданская жена. Она готова к борьбе и созрела идейно. Подскажите, что ей делать в смысле задач текущего момента?
  - Нам нужна газета, чтобы доносить до людей правду, - сказал Промокашкин. - Сможете достать типографский шрифт?
  Он ласково взглянул на Франсуаз. "Совсем юная. Чистая и прекрасная, как наше общее дело... Но революция требует жертв!"
  - Смогу! - Франсуаз закусила губу.
  - Тогда действуйте, товарищ! - Промокашкин захлопнул дверцу. Серж вскочил на подножку, махнул на прощанье маузером. Автомобиль фыркнул и укатил.
  "Какой человек!" - восхищенно глядела вслед Франсуаз. Потом взяла себя в руки и нахмурилась. Надо во что бы то ни стало обмануть наймитов буржуазии и достать типографский шрифт!
  
  Глава 57
  
  НАКАНУНЕ
  
  "Спишь, засранец? - спросил внутренний голос Джеффа О'Брайена. - А в городе-то крамола. Промокашкин интригу плетет, переворот замыслил, механизмов за людей принял...".
  Джефф подскочил в своем кресле, треснул кулаком по столу:
  - О'Нийли! Ко мне!..
  Эхо раскатилось по пустынным коридорам полицейского управления (большинство сотрудников либо переметнулись на сторону Промокашкина, либо были взяты в заложники освобожденными женщинами и расстреляны массовидно): "Ний-ли! Ты где? Ний-ли! Ко мне!"
  О'Нийли как ошпаренный влетел в кабинет и увидел страшное: глаза шефа сверкали, ужасные проклятия срывались с сахарных уст.
  - Крамола... У, такут твою растакут!.. У-у, сицилия!"
  Через полчаса верные демократии полицейские окружали место очередного митинга. Митингующие спешно свернули повестку дня и стали разбегаться.
  Троих анархистов, однако, удалось схватить. Это были галогены.
  Джефф, довольно притопывая ножкой, читал протокол:
  "Изъято у негодяев: бонбов ручных - 152, пулеметов типа "Максим" - 13, ружо - одно. Писал реестр О. Нили".
  "Черт неграмотный!" - комиссар высморкался, потер руки, вынул из кармана самопишущий агрегат...
  Через час на стол министра полиции легла цидуля:
  "Пойманы мною три злодея. У оных реквизировано: бонбов ручных - 1500, пулеметов типа "максим горки" - 130, ружей - 10, пистолей разных - мульон. На допросе злодеи созналися, что были завербованы Ферапонтом Самовайровым, из Дремля, от коего получали задания и по 30 либровских рублей золотом в месяц. Писал О. Брайен, комиссар полиции округа нумер 1".
  Поверх документа министр начертал собственноручно: "Комиссара, О. Брайена, наградить. Злодеев, анархистов - казнить!"
  * * *
  Франсуаз в конспиративном платочке шла по улице. В руках она несла крынку молока. Шпики, торчавшие на каждом углу, тревожно заглядывали в крынку, понимающе кивали и беспрепятственно пропускали Франсуаз. Они не знали, подлые сатрапы, что на дне крынки лежал некомплектный типографский шрифт.
  Вот и окошко конспиративной квартиры. Франсуаз глянула вверх и замерла: на подоконнике стоял горшок с геранью. Это означало, что явка провалена. Франсуаз обернулась: в конце улицы выросли фигуры шпиков. Она посмотрела вперед - и там маячили переодетые жандармы.
  Выхода не было. Франсуаз приложилась к крынке и выдула ее содержимое. Крынку она кинула оземь. Крынка разлетелась на сто кусков. Шрифт надежно улегся в нижний сегмент железного желудка.
  Ее тут же окружили, вывернули руки. Часть шпиков бросились просеивать осколки крынки, другие с торжеством повели закованную в цепи революционерку в участок.
  * * *
  На площади Несогласия при большом стечении народа плотники споро рубили помост. Рядом прохаживался О'Нийли с огромным окровавленным топором в руках.
  Когда из каземата вывели галогенов и Франсуаз, по толпе прокатился шепоток: "Ишь, ведут антихристов... Политика... Интеллигенты, такут их растакут!.."
  Анархисты безутешно рыдали. Франсуаз поднялась на эшафот с гордо поднятой головой. Шепнула галогенам: "Выше голову, товарищи! Пусть беснуются тираны!"
  - Тетенька, - отвечали анархисты-бакунинцы, - да ить мы нечаянно! Мы не хотели!
  Палач накинул на головы всех троих черный мешок. Галогены изнутри завыли в голос.
  - Передайте товарищам, - ломким голосом крикнула Франсуаз в толпу, - Сид - провокатор! Он не Сид! Его настоящая фамилия - Бруно-Азеф-Булкин!..
  Она помолчала, глядя в высокое синее небо, и вдруг запела.
  И разогнулись согнутые спины. Подняли головы угнетенные и затюканные, сжались мозолистые кулаки, а на площадь вдруг ворвалась яростная толпа освобожденных женщин. Размахивая лентами с надписью "Долой стыд!", освобожденки накинулись на сатрапов. С другой стороны площади неслась толпа психов с клистирными трубками наперевес. Психи вопили: "Даешь Гармонию!"
  Палачи позорно бежали. Галогены и Франсуаз свергли с себя пудовые цепи.
  На площадь вышел бывший граф Дебош. Он был в мятом фраке, лицо его опухло от многодневного пьянства. Сегодня он очнулся впервые после возвращения из Фармазонию и вышел проветрить голову.
  - Что это тут у вас творится? - спросил он у старушек, торговавших семечками.
  - Политику гоняют, батюшко!
  Дебош угостился семечками и глубокомысленно сказал:
  - Нельзя насилием сей бренный мир улучшить. Усугубить можно.
  И, продолжая угощаться семечками, побрел, спотыкаясь, прочь.
  
  Глава 58
  
  СВЕРШИЛОСЬ!
  
  Дебош вернулся в отель. Глория еще не вставала. Лежа в огромной коммунальной кровати, она лениво курила пахитоску.
  - Мир обезумел, - доложил Дебош, облачаясь в халат. - По этому поводу надо выпить.
  Глория не реагировала. Взор ее был затуманен. Фарфоровое лицо дышало покоем и негой.
  Дебош вытянул из-под кровати ящик с ромом: оставалось всего несколько бутылок. Он распечатал одну, выпил из горлышка, включил телевизор.
  - Только что мы получили репортаж из полицейского управления, - заверещал испуганно диктор. - Включаем запись!
  На экране появилась заполненная народом площадь перед зданием управления. Из окон здания летели в толпу секретные бумаги, черные мундиры и кульки с наручниками. Толпа бесновалась.
  - Вандалы захватили и разрушили полицейскую тюрьму. Остановлена работа аэропортов и вокзалов, транспортное сообщение нарушено. Над Вавилоном потерпели аварию уже несколько авиалайнеров дружественных стран. Из разрозненных сообщений, поступающих из разных концов города, можно приблизительно составить следующую картину. В городе действует не один, а несколько Промокашкиных, похожих друг на друга, как две капли воды. Местонахождение правительства неизвестно. Бесчинствующей толпой захвачены правительственные здания, банки, какие-то вооруженные личности стерегут мосты! - захлебывался комментатор.
  Внезапно трансляция прервалась. Потом вспыхнул свет и появилось сосредоточенное, изможденное лицо Промокашкина в очках, криво сидящих на длинном носу.
  - Кончилась ихняя власть, - глухо проговорил он. - Объявляется технический перерыв.
  На экране появилась заставка с написанным от руки текстом, озаглавленным "Гимн Вавилонской коммуны". Потом телевизор отключился: погас свет.
  Дебош сделал еще глоток и вдруг увидел, как Глория поднимается с постели. Он ошарашено вгляделся в мертвое лицо с закрытыми глазами.
  - Слышу тебя, о Великий Доктор! - голосом механизма проревела она. - Иду-у!..
  Она двинулась к дверям.
  - Глория! - воззвал Дебош, роняя бутылку на ковер.
  Глория прошла сквозь дверь, оставив на краях клочья пеньюара.
  И тут же за окном грохнуло. С ревом пронеслись несколько самолетов. Из самолетов белыми хлопьями посыпались листовки. Где-то вдалеке грянул духовой оркестр.
  
  Глава 59
  
  В ПОДПОЛЬЕ
  
  Дюк Уинсборо возвратился домой с прогулки, страшно чихая. С него ручьями стекала вода.
  - Безобразие! - загнусил он. - У меня сперли галоши! Столько лет я оставлял галоши возле дверей и никто их не брал!.. Правда, рядом стоял швейцар... Я буду жаловаться!
  - Кому, мой друг? - меланхолично спросил Алан Персиваль.
  Он курил самокрутку, греясь возле натопленной "буржуйки". В руке он держал потрепанный томик Ричардсона.
  - Как это - кому? Есть же у этого сброда начальство!
  - Есть, - согласился Алан Персиваль. - Но кто знает - может быть, именно начальство и приказало спереть ваши галоши. Экспроприировать, так сказать...
  - Чепуха! Зачем им понадобились мои галоши?
  - Бросьте, господа! - в комнату вошел бывший бард Саймон Прайт. Он нес чайник с кипятком. - Мир рушится, а вы - о галошах...
  - Хорошо, - дюк зверски высморкался. - По причине крушения мира я буду ходить без галош!
  За окном громыхнуло: анархисты подняли в воздух очередной готический собор.
  - А у меня в усадьбе, господа, - с грустию сказал Саймон Прайт, - крестьяне сожгли библиотеку.
  - А зачем им библиотеки? - дюк разоблачился, водрузил на голову замызганный ночной колпак и протянул озябшие руки к раскаленной печке. - Библиотеки им не нужны. Им нужны мои галоши.
  Из спальни доносился хруст - там акула Фрамерье крушил на дрова оставшуюся мебель.
  - Конечно, бунт начался из-за ваших дурацких галош! - донесся его язвительный голос. - Вот из-за таких как вы и происходят перевороты.
  - Ах, оставьте! - отозвался Саймон Прайт. - Все мы виновны в том, что произошло.
  - Нет, не все! - дюк оттянул занавеску и выглянул на улицу. - Я ни в чем не виноват. Я стрелял в этого негодяя каждую ночь из дробовика!
  Помолчали.
  - Поразительно, что никто не смог помешать этим мерзавцам, - продолжал дюк. - Уму непостижимо! Третий день не убирают улиц. Трамваи стоят неисправные, а единственный исправный эти молодчики превратили в агитвагон и раскатывают на нем по городу с песнями и плясками!
  - А вы слышали? Говорят, их главный - Механизм!
  - А еще говорят, он питается человечиной!
  - Нет, господа, все это враки. А вот мне давеча рассказал дворник. Промокашкин явился в казармы митинговать, а офицеры взяли его и вздернули! Потом оказалось - повесили двойника.
  В окно стукнули. Дюк Уинсборо изменился в лице. Алан Персиваль прикрылся томиком Ричардсона. Саймон Прайт полез под кровать. Только акула Фрамерье невозмутимо продолжал крушить мебель.
  - Кто там? - Дюк на цыпочках подошел к дверям.
  - Откройте! Я - бывший комиссар полиции О'Брайен!
  - Открыть? - шепотом спросил дюк.
  - Ах, от этих военных так неприятно пахнет портупеей, - поморщился сэр Персиваль.
  - Откройте, - сказал Фрамерье, появляясь из спальни с топором в руке. - Может быть, этому олуху удалось наконец арестовать кого-нибудь из Промокашкиных.
  Дюк открыл, в комнату ввалился мокрый с ног до головы Джефф О'Брайен.
  - Товарищи! - обратился он к присутствующим. - Я уполномочен предложить вам в двадцать четыре часа очистить помещение. Здесь будет открыта школа-коммуна для беспризорных детей.
  - Кем уполномочен? - вытаращился дюк.
  - Товарищем Йодом... Я...
  - Подите вон, голубчик! - вмешался Фрамерье, направляясь к Джеффу с угрожающим видом. - Как говорят ваши "товарищи", мне уже нечего терять! Все потеряно!..
  Джефф ретировался к дверям:
  - Имейте в виду!.. Товарищи Бром, Фтор и Йод...
  - Иуда! - зарычал Фрамерье. Топор вонзился в филенку дверей, но Джефф был уже в безопасности. Он огляделся по сторонам, достал из кармана плаща банку с краской и быстро нарисовал на дверях черный крест.
  * * *
  Лино Труффино, натянув на уши картонный картуз, шел под проливным дождем по неосвещенной улице. Впереди показался вооруженный патруль. Лино метнулся во тьму, тесно прижался спиной к садовой решетке. Патруль протопал мимо.
  "Врете! - с ненавистью думал бывший главарь мафии. - Не будет по-вашему... Игра еще не кончена!"
  Он погрозил кулаком удалявшимся фигурам и снова зашлепал по лужам. Впереди забрезжил огонек. На перекрестке, при свете аккумуляторного фонаря, двое рабочих отдирали от стен указатели с названиями улиц и приколачивали новые. Лино подкрался поближе. С трудом разобрал: "Проспект имени мая", "Улица имени марта". Лино вздрогнул, плотнее нахлобучил слегка размокший картуз на глаза и зашагал дальше.
  Из переулка на проспект имени мая выкатились люди в нелепых одеяниях. Они пели и играли на народных инструментах. Это был фольклорный ансамбль.
  Лино свернул в первую попавшуюся улицу и вскоре оказался на набережной. Здесь стоял народ. Мимо народа на лодках катался другой фольклорный ансамбль, и тоже пел и наигрывал.
  Лино бросился прочь. "Ужас, что творится! - мелькало в его опустевшей голове. - Никто не собирает урожай, аристократов вешают на фонарях, интеллигентов высылают за границу, капиталистов уничтожают, как класс, а тут еще эти фольклорные ансамбли наигрывают всякую дрянь!!. Промокашкин грозит какой-то "коллективизацией"... Надо бы уехать, сбежать, - да куда? На чем?.."
  Внезапно перед ним выросли три мрачных фигуры.
  - А ну, стой!
  - Э! Братва! У него картуз-то липовый!
  - Покажь мандат, гнида!
  Лино нащупал в кармане рукоять револьвера. "Живым не дамся!"
  - Нету у него мандата!
  - Шлепнуть его!
  - А может, он это... Матерый враг... Ну, как это?.. Всего прогрессивного человечества, а?
  - Сымай картуз! Не глумись над святыми символами!
  Галогены набросились на Лино, сорвали с головы остатки картуза, заломили руки за спину и повели куда-то во тьму. На глаза
  Воспользоваться револьвером он не успел: ловкие руки выдернули оружие из кармана.
  - Расстреляли бы вы меня, товарищи, - с тоской сказал Лино. - А то, ей-богу, сам убью кого-нибудь. Злейший враг я ваш!
  - Ничего! В профкоме разберутся!
  В профкоме была Франсуаз. Она заседала третьи сутки подряд. Глаза ее ввалились от нервного напряжения и горели огнем непримиримой классовой ненависти.
  - Кто такой? - спросила она, оторвавшись от бумаг.
  - Шут его знает! Говорит, что злейший враг. Интеллигент, наверно!.. - загалдели галогены.
  - А на голове у него вот чего было... - Йод с сугубой осторожностью развернул тряпицу, показал останки картонного картуза.
  Франсуаз глянула. Тонкие ноздри затрепетали. Глаза вспыхнули еще ярче.
  - Та-ак... - зловеще протянула она. - Ясно. С такими не разговаривают. Расстрелять!
  Злейший враг всего прогрессивного человечества ушел из жизни на рассвете, в Центральном парке города Вавилона, в котором день и ночь гремели выстрелы и в коммунальные ямы укладывались тысячи злейших врагов человечества и Промокашкина лично.
  Шел проливной дождь.
  * * *
  Вавилон затих. Ветер носил по улицам листовки и постепенно заносил ими развалины соборов. Звуки затихли. Свет померк.
  "С отсталостью масс нужно бороться еще более решительно, чем это было прежде!" - провозгласил Промокашкин в очередном воззвании. С самолетов тут же полетели листовки: "С целью борьбы с отсталостью масс предлагается всем покинуть город, переселиться в образцово-показательные исправительно-трудовые коммуны - ячейки будущего счастливого общества! Исключений не предусмотрено. За неисполнение - расстрел".
  На окраине Вавилона уже возводили Первую образцовую коммуну имени товарища Гектора Самовайрова-Блейка. Вторая образцовая коммуна носила звучное имя "Сержа по прозвищу Непримиримый".
  Радио и телевидение не работали. Газеты не выходили. По улицам на велосипедах разъезжали стражи революции и выявляли переодетых эксплуататоров и прочих чуждых элементов. На субботниках коммунары организованно и планомерно разрушали Вавилонскую Башню - символ ушедшей кровавой эпохи империализма. Башня поддавалась плохо.
  * * *
  - Говорят, в Халдей-сити всех курортников утопили в фонтанах, - старый дюк с чавканьем пожирал кусок колбасы и читал какую-то листовку: нынче днем, участвуя в экспроприации продуктовой лавки, ему удалось поживиться. Листовку он подобрал на улице - она могла сохранить ему жизнь в случае непредвиденной встречи с революционно настроенными гражданами.
  Аристократы, глотая слюни, с жадностью внимали дюку.
  - Дяденька! - не выдержал сэр Персиваль. - Оставьте кусочек!
  Дюк Уинсборо заглотил непрожеванный кус, вытер жирные пальцы о фалды фрака и нравоучительно заметил:
  - В ваши годы, молодой человек, я никогда...
  Но никто так и не узнал, чего никогда дюк в молодые годы... В подвал особняка, где прятались от уплотнений аристократы, ворвалась троица галогенов.
  - Встать, контра недобитая! К стене! Руки за голову!
  - По какому праву?.. - возмутился было дюк, которому колбаса придала сил. Но в ответ получил оплеуху.
  - Все, кончились ваши райские деньки! Дармоеды! Ксплотаторы! Кровососы!.. Выходь по одному!
  Аристократы потянулись к выходу. На улице их построили в колонну и повели в центр города.
  * * *
  Дебош проснулся. Разлепил заплывшие глаза. Было темно и скверно пахло блевотой.
  Он глянул в окно. Что-то изменилось на площади перед отелем, но что именно, ему некоторое время не удавалось понять. "А-а!.. Исчезла Вавилонская Башня!".
  Бывший граф ощупал голову. Голова была на месте. Он снова глянул за окно - башни не было. Множество людей в синих спецовках что-то делали на месте башни - то ли разбирали развалины, то ли возводили что-то новое. Одна за другой подъезжали машины с бетоном, разгружались, и мчались за новой порцией. Над строительством реял транспарант: "Даешь 1000 замесов в день!".
  Дебош вздохнул, открыл последнюю бутылку, глотнул и рухнул на кровать.
  Прошла еще одна ночь, и Дебош выплыл из мрака. Весь день он не мог подняться с постели, то засыпал, то вновь пробуждался, разбуженный шумом за окном. К вечеру он нашел в себе силы сползти с кровати. Голова гудела, руки ходили ходуном. В комнате было темно. Встав на четвереньки, бывший граф пополз к окну, натыкаясь на пустые бутылки и поскальзываясь на селедочных головах. По пути он достал со стола графин с водой и вылил его себе на голову.
  Окно было открыто, с площади неслись странные, ни на что не похожие звуки. Дебош схватился за подоконник, привстал... И едва не упал. Подсвеченный прожекторами, за окном возвышался огромный - под облака - железобетонный Промокашкин. В правой руке, вытянутой вперед и вверх, он держал смятый картуз Гектора Блейка. В контрастном свете прожекторов фигура выглядела живой и зловещей. А странные звуки, напоминающие скрежет, доносились снизу, от подножия монумента: Промокашкин медленно вращался вокруг своей оси.
  Вот памятник повернулся к Дебошу. Каменные глаза глянули на него сквозь пустые колеса очков. Дебош задрожал всем телом. Промокашкин был как две капли воды похож на доктора Заххерса.
  Граф втянул голову в плечи и попытался уползти от страшного зрелища. Но тут в дверь забухали сапоги.
  - Открывай, пережиток прошлого!
  Дебош не успел доползти до дверей - петли не выдержали и в номер ввалились галогены. В руках у них были аккумуляторные фонари и обрезки водопроводных труб.
  Град ударов посыпался на бедную голову графа. Закрывая лицо руками, Дебош все пытался понять, чего же от него хотят.
  - Почему не платишь профсоюзные взносы? Где твой членский билет?.. А может быть, тебе народная власть не нравится??
  Потерявшего чувствительность Дебоша выволокли в коридор, потащили вниз по лестнице (лифт не работал), выбросили на темную пустынную улицу. Заставили подняться на ноги. Охая и припадая на ушибленную ногу, Дебош потащился в указанном направлении. Выйдя на одну из центральных улиц, он увидел огромную, плотно сбитую толпу. Безмолвно двигалась толпа, подгоняемая вооруженными трубами охранниками.
  Прощальный удар по затылку. Дебош молча полетел в толпу. Толпа приняла его, поставила на ноги и понесла...
  На многие километры растянулась по улицам и площадям живая людская змея. В тишине слышались лишь тяжкое дыхание и шарканье многих тысяч ног. Никто ничего не спрашивал, хотя никто не знал, куда их ведут. Дебош плыл в потоке людей и глядел вверх. Там, в небе, сверкали очки Промокашкина, высившегося над всем миром.
  
  Глава 60
  
  ЗАРЯ НОВОГО МИРА
  
  Ровные, чистые поля. Светлые, просторные бараки. Тянутся к небу робкие зеленые ростки нового. Это рис.
  Бой барабанов.
  Алан Персиваль рывком сбрасывает с себя грубошерстное одеяло и вскакивает. Вся бригада уже построилась, все ждут. Капо считает головы.
  - Сорок четвертый! - выкликает он.
  Алан Персиваль пытается втиснуться в строй.
  - Сорок четвертый... - повторяет капо голосом, не предвещающим ничего хорошего.
  Он замечает Алана, приближается, одним пальцем приподнимает за подбородок повинно опущенную голову. У Алана Персиваля бегают глаза, он пытается спрятать свой взгляд от всевидящего капо - и не может. Капо проходит к нарам, к тому месту, где спит Алан, стеком сбрасывает на пол набитую рисовой соломой подушку. Бригада ахает: из-под подушки летит на пол засаленный томик Ричардсона. Капо стеком ворошит страницы крамольной книги. И отворачивается...
  Все ясно.
  Натруженные руки товарищей по бригаде валят Алана на пол. Поднимаются и опускаются мотыги. Глухо стучат о голову. Голова аристократа раскалывается, как кокос.
  Труженики строем выходят из барака. Дежурный по бараку торопливо убирает остатки того, что еще несколько минут назад было сэром Аланом Персивалем.
  Бьют, рокочут барабаны. Шеренгой по двое, получив горсть риса и кружку воды, коммунары идут на сельхозработы, прямо в сторону восходящего солнца.
  * * *
  Пот заливает лицо, выедает глаза. Нет сил. Но мотыга снова и снова взлетает и опускается, разрыхляя почву. Дебош вытирает пот локтем, поднимает глаза к небу. "Эх, солнце еще высоко... Нескоро еще до жратвы-то... Да и дают тут всякую гадость. Суп-ритатуй, хочешь - ешь, хочешь - плюй. Крупинка за крупинкой гоняется с дубинкой. Суп кушаешь с треской - брюхо щупаешь с тоской. А уж щи - хоть портянки полощи...".
  Это - из коммунарского фольклора.
  Солнце припекает, в голове туманится, и видения начинают одолевать Дебоша. Является ему в облаках лик светлый. Лезет Дебош вверх на облако, видит добрые глаза Вседержителя и говорит, смущаясь: "Еда у нас, значит, недостаточная. Провиянт, натурально, плохой...". Кивает добрый Господь и ставит перед Дебошем чугунок с картошкой. А от картошки дух!..
  Тяжелая рука опускается на плечо Дебоша:
  - Ты, обезьянье отродье! Как работаешь, дикобраз?
  Дебош жалко улыбается, просительно глядя в непреклонное лицо капо Ний-Ли. Но Ний-Ли суров:
  - Десять ударов бамбуковой палкой! Два дня без обеда!
  ...Свистят бамбуковые палки. Равномерно поднимаются и опускаются натруженные руки коммунаров. Молчит Дебош. Думает. А что думать? Кабы сила...
  * * *
  Воскресенье. Плац. Ровные ряды тружеников. Серж Непримиримый принимает парад.
  Звучит команда. С грохотом двинулись бригады.
  Над праздничными колоннами плывут портреты Промокашкина, Гектора Самовайрова, Сержа Непримиримого, Пламенной Франсуаз.
  Хором скандируются здравицы в честь любимых вождей.
  Впереди всех марширует бывший комиссар полиции Джефф О'Брайен. Непримиримый, стоя на трибуне, замечает его и кивком благодарит за выправку.
  - На месте - стой!
  Все останавливаются. И только Джефф, потерявший бдительность от похвалы начальства, продолжает маршировать. Его восторженное лицо обращено к трибуне. Шея выворачивается.
  Ничего, это ничего. За чрезмерное усердие награждают, а не наказывают.
  Уже закат, плац давно опустел. Но неутомимый Джефф продолжает маршировать, отдавая охрипшим голосом команды:
  - Носок тя-нуть! Напра-ву! Нале-ву! Кру-гом!
  Опускается ночь. Звезды смотрят сверху на одинокую нелепую фигуру, топочущую по бетонке.
  Из дежурной части выходит Йод. Подзывает Джеффа, треплет грязной ладошкой по щеке.
  - Ты молодец, Дже-Фо!
  * * *
  Утро. Бьют барабаны. Грубошерстное одеяло с надписью "НОГИ" летит в сторону. Джефф вскакивает и бодро делает приседания.
  За секунду до того, как в барак входит капо, Джефф вытягивается у дверей. Капо ухмыляется:
  - Молодец, молодец, Дже-Фо! Тебя заметил сам Непримиримый! Скоро назначу тебя своим заместителем!
  Джефф счастлив. Он первым хватает мотыгу и бешено рыхлит землю. Натренированные мышцы не ведают усталости.
  Полдень. Джефф с аппетитом съедает сухарь, горсть вареного риса, запивает водой. Свисток - все приступают к работе. Джефф снова впереди. Пашня уходит к горизонту. Капо хвалит Джеффа. Джефф скрывается за горизонтом. Капо растирает комок земли ладонью: качество вспашки отличное.
  - Молодец, молодец, Дже-Фо!
  Он смотрит на отставшую бригаду.
  - Живей!
  Мотыги судорожно скребут землю.
  - Я же сказал - живей! - повторяет капо. Затем поднимает автомат. И пристреливает каждого десятого.
  Бьют барабаны. Вечер. Работа закончена. Труженики возвращаются в барак, укладываются на нарах. Скрипит входная дверь - появляется Джефф.
  И тут же падает от подставленной подножки.
  Он вскакивает и возмущенно озирается. Но повсюду тьма и тишина.
  - Негодяи! Я научу вас работать! - цедит он сквозь зубы.
  Подходит к окну. Здесь - лучшее место в бараке. Хватает за волосы спящего, стаскивает на пол. Это доходяга Уинсборо. Джефф пинает его и укладывается, но перед этим срывает одеяла с соседей, закутывается поплотней: по ночам в бараке зябко.
  Ночь. Труженики не смыкают глаз. Со всех сторон к нарам ударника производства постепенно сползаются серые тени.
  Джефф приоткрывает один глаз. Зорко смотрит во тьму. Все спокойно. Стенают во сне коммунары. Джефф удовлетворенно чмокает губами и закрывает глаз.
  Коммунары поднимаются из-за нар, становятся в круг. Тихо переговариваются. Круг размыкается. Ответственный товарищ несет подушку. Миг - и подушка плотно ложится на лицо спящего. Множество рук удерживают бьющееся в судорогах тело. Джефф хрипит, из последних сил возит по нарам ногами и руками. Напрасно. Еще несколько конвульсий - и передовик затихает навсегда.
  Утром капо расстреливает каждого второго.
  * * *
  И вновь воскресный парад. На этот раз парад принимает Гектор Самовайров. Под палящим солнцем маршируют коммунары. Плывут над колоннами портреты любимых вождей. Портрет Непримиримого перечеркнут жирным крестом. Надпись на портрете: "Смерть бешеной собаке оппортунизма!".
  После парада - торжественное сожжение портретов Непримиримого и образцово-показательная казнь сообщников. В числе первых казненных - капо.
  
  Глава 61
  
  ДНИ БОРЬБЫ И ТРУДА
  
  Ночь. Барак забылся тяжелым сном. Внезапно распахиваются двери, вспыхивает свет, грохочут сапоги.
  - Всем встать!
  Входят сборщики взносов. В фонд Свободы, в фонд Справедливости, в фонд голодающих детей племени биньди-бу. Коммунары торопливо срывают с себя последнее. Сборщики переворачивают барак вверх дном, вспарывают тюфяки и подушки. В тайнике у акулы Фрамерье находят старый окурок.
  - Вот! - торжествующе кричит член профкома, потрясая уликой. - Вот она, тайная сущность этого изменника! Как ты теперь будешь смотреть в глаза своим товарищам??
  - Я не бу... я не смо... - лепечет бывший капиталист. В последних словах члена профкома ему чудится тень надежды. Фрамерье беззвучно валится на колени.
  - Простите меня, товарищи! Я еще плохой коммунар! Но я стараюсь быть лучше! Древние инстинкты сбивают меня с правильного пути!..
  Член профкома сумрачно говорит:
  - Ладно. Пусть твою судьбу решит трудовой коллектив.
  - Правильно! - подхватывает один из сборщиков взносов. Все знают, что он состоит осведомителем при Гекторе Блейке. - Товарищ Промокашкин учит нас больше доверять коллективу, прислушиваться к его мнению!
  Коллектив безмолвствует. На лицах коммунаров - растерянность и ужас.
  - У меня предложение, - из толпы выступает скромный и педантичный Сэм Джефферсон - последний из оставшихся в живых. - Отложить решение данного вопроса до общего собрания по критике и самокритике. На собрании мы заслушаем данного товарища по вопросу о том, как он выполняет свой личный комплексный план по перековке. А с целью помочь товарищу исправиться предлагаю прикрепить его к передовику - к товарищу Си-Ду, например.
  Выступает товарищ Си-Ду - бывший громила:
  - А у меня другое предложение! Как я усматриваю в поведении данного товарища политическую ошибку, предлагаю исключить его из коммуны!
  По коллективу проносится вздох ужаса: исключение означает последующую казнь.
  - Ну, что ж... Мне нравится ваша принципиальность, товарищ Си-Ду, - говорит член профкома, косясь на осведомителя. - Товарищ Промокашкин всегда учит нас принципиальности. Предлагаю остановиться на данном предложении!
  Змеиная улыбка кривит губы осведомителя:
  - Это правильно. Но товарищ Промокашкин предостерегает нас от поспешных решений! А товарищ Си-Ду явно погорячился.
  Товарищ Си-Ду меняется в лице.
  Член профкома в замешательстве.
  Положение выправляет Чайник.
  - Разрешите задать вопрос данному товарищу?
  - Пожалуйста, товарищ... э... не помню вашего имени.
  Чайник поворачивается к стоящему на коленях Фрамерье:
  - Я хочу спросить у тебя, товарищ. Есть ли в твоей черной душе хоть что-нибудь святое?
  Фрамерье жалко трясет плешивой головой.
  - Нету! Так как же ты собираешься жить и работать в светлом будущем?..
  - Не знаю... Пощадите! - Фрамерье размазывает слезы по лицу.
  - Считаю, данный товарищ правильно поставил вопрос! - нашелся член профкома.
  Немая сцена.
  По знаку капо поднимаются и опускаются мотыги. Дежурные выносят труп Фрамерье. После чего производится дезинфекция 10-процентным раствором хлорки.
  Отбой. Сборщики уходят. Барак снова забывается в мучительном сне.
  * * *
  Не тут-то было. Снова свет фонарей, грохот сапог - врываются вооруженные представители заказчика. Автоматная очередь поверх нар!
  - Встать, свиньи!
  Смертельно уставшие люди вскакивают, как на пожар, торопливо натягивают лохмотья, оставшиеся после уплаты членских взносов.
  Колонну выводят на улицу. Надо срочно рыть траншею для телефонного кабеля.
  - С песней - начали! - командует капо.
  Мотыги поднимаются и опускаются в ритме "Песни о Родине".
  "Эх, и почему люди не летают? - сверлит мысль мозг Дебоша. - Взлететь бы сейчас и улететь куда-нибудь далеко-далеко!..".
  Луч фонаря ударяет по глазам.
  - Что у тебя с лицом? - рычит охранник в недоумении. - А, ты думаешь, скотина??
  - Нет, товарищ! Что ты! Я только замечтался!
  - О чем же ты мечтал?
  - О том, как усовершенствовать мотыгу, чтобы работать гораздо производительнее! - нашелся Дебош.
  - Э-э... - удивляется охранник. - Это правильно. Но думать надо в другое время.
  На всякий случай, постояв над Дебошем, он решает дать ему в ухо. Что и исполняется. Со звоном в ухе Дебош продолжает атаковать глинистую почву.
  Но мысли не успокаиваются. Так и лезут в голову. И все мысли-то какие крамольные! О сущности искусства!..
  "Сущность искусства... это... это... - проносится в перепуганной голове. - Ну, если человек хочет уйти от привычного - он начинает творить... И в этом сущность искусства... Творец забывает о невзгодах и несовершенстве мира... И сущность искусства, значит...".
  Пинок конвойного прерывает размышления. Дебош падает лицом в грязь, но тут же вскакивает и копает с удвоенной энергией.
  "Ведь искусство - оно не от человека... Оно вдохновляется Творцом... Художник, значит - просто средство, орудие... Навроде мотыги...".
  Дебошу вспомнился недавний вечер, когда ему и еще нескольким коммунарам удалось немного пошептаться после отбоя. Они говорили о музыке, о поэзии, о живописи. Старый коммунар Саймон Прайт плакал и читал стихи Бодлера и Рембо. Он плакал, потому что знал: какая-нибудь гадина обязательно донесет на него в профком и завтра ему придется худо. Но он все равно читал, потому, что искусство было сильнее его. "Он не мог не читать, - думал Дебош. - Если бы он перестал читать, ему стало бы еще хуже...".
  Хотя - куда уж хуже? Спустя два, а может, три дня Саймона Прайта во время рытья арыка сбросили в яму и закопали живьем. И кто закапывал? Те, кто слушали стихи Бодлера и Рембо, и плакали вместе с Прайтом. И он, Дебош, тоже бросал землю вниз, стараясь не слушать вопли несчастного и не глядеть туда, куда летит земля.
  Наконец, работа окончена. Близок рассвет. Коммунаров ведут в барак для кратковременного отдыха.
  Дебош падает на нары, лицом к стене, чтобы выражением лица случайно не навлечь чей-нибудь гнев. Он забывается. Ему грезится Глория. Она бежит к нему по аллее старого парка. Падают желтые листья и устилают дорогу. Дебош устремляется навстречу Глории и...
  Какой-то посторонний звук возвращает его к действительности. Что-то возится и скрежещет под стеной барака. Дебош прислушивается, обливаясь потом от страха. Похоже, кто-то делает подкоп. Дебош поворачивает голову. В бараке все спокойно. Он снова вслушивается в странные звуки. "Что делать? - лихорадочно соображает он. - Может быть, поднять тревогу?..".
  Потом он вспоминает, что среди коммунаров давно уже ходят упорные слухи о каких-то счастливчиках, укрывшихся от Промокашкина в лесах. Может быть, это они? Может быть, они пришли, чтобы освободить Дебоша и всех коммунаров от этой светлой счастливой жизни?
  А что, думает дальше Дебош, если слух о лесных свободных жителях пустил капо? Пустил, чтобы выявить тайных предателей и искаженцев. "Да, это провокация!" - Дебош решает притвориться спящим. Будь, что будет.
  Проходит какое-то время и над самым ухом Дебоша внезапно раздается шепот:
  - Спишь, придурок?
  Дебош подскакивает от неожиданности. Трах! - головой о верхний ярус нар. Большая сильная ладонь зажимает ему рот. Другая рука стаскивает с нар и тащит куда-то вниз, под нары, под землю. Трещит одеяло, нечем дышать, Дебош отбивается из последних сил.
  - Оставь одеяло, идиот! - слышится все тот же голос.
  Дебош повинуется. Рывок! И он оказывается снаружи, под звездным небом. Его прижимают к земле. "Молчи! Сейчас уберут прожектор..." - Боже, до чего знакомый голос! Да ведь это Серж!
  Серж приставляет к носу обалдевшего аристократа свой весомый кулак. Они пережидают, пока отвернет луч прожектора, пробегающий по территории, когда отвернутся часовой на вышке.
  - Пора! - шепчет Серж.
  Они вскакивают и бегут к ограде. В колючей проволоке заблаговременно пробита дыра. Несколько судорожных движений - и вот они на свободе.
  
  Глава 62
  
  В МЕРТВОМ ГОРОДЕ
  
  Рассвет застал беглецов на лесной поляне.
  - Отдохнем малость, потом доберемся до Промокашкина и прикончим его! - сказал Серж.
  - Нет, Серж, - раздумчиво ответил Дебош. - Не хочу я никого приканчивать. Я устал.
  - Что же - оставить этого злодея у власти? Позволить ему и дальше строить светлое будущее?
  Дебош молчал.
  - Не будь размазней, - уговаривает Серж. - Свергнем Промокашкина, я стану президентом, ты - премьер-министром. Все переделаем. У нас все иначе будет. Гласно, демократично...
  - И собак не будет?
  - Нет!
  - И охранников с палками?
  - И охранников!
  - Нет, Серж. Не хочу я быть премьер-министром.
  - Идиот. Ну, тогда будешь заведовать культурой.
  - И культурой не хочу. И вообще заведовать не хочу, - тоскливо отозвался граф. - Я лучше в монастырь пойду. Богу молиться, пчел, может быть, разводить...
  - А монастырей давно уже нету. И Бога нету. И пчел извели...
  - Зачем?
  - Одна морока от них, - вздохнул Серж.
  Опять помолчали.
  - Может, и души тоже нету? - спросил Дебош.
  - Нету.
  - А что же есть?
  - А вота! - Серж с ненавистью выставляет свой главный аргумент.
  Дебош вздохнул. Да, против силы не попрешь...
  - Отпусти ты меня, а? Ничего я больше не хочу. Ни Гармонии, ни культуры... Поспать бы.
  - Зачем?
  - Отдохнуть... Человек же я, а не механизм...
  - Так что же, по-твоему я - механизм? - Серж напрягся.
  Дебош молча поднялся и побрел в лес. Солнце вставало, щебетали птицы, утренняя роса серебрила траву.
  - Рохля! Размазня! Интеллигент вшивый! - закричал ему вслед Серж. Подумал, плюнул, и зашагал в сторону Вавилона, туда, где маячили остовы небоскребов.
  * * *
  Крадучись Серж вошел в город. Ветер носил по мертвым улицам пожелтевшие листовки, завывал в пустых проемах окон. Из подвалов выскакивали крысы, повизгивали, похрюкивали, провожая красными глазками пришельца.
  Ветер открывал и захлопывал двери. Множество дверей хлопало в опустевших домах.
  Серж шагал, хрустя битым стеклом, обходя проржавевшие остовы автомобилей. Внезапно позади послышались вопли. Серж обернулся. Несколько людей в изорванных полицейских мундирах, с велосипедными цепями и мотыгами в руках бежали по улице. Серж прикинул расстояние до них и неспешно побежал вперед. Через пару кварталов преследователи отстали. Только слышались их обиженный вой и всхлипывания.
  Вот и центр города. Серж прислушался: из-за домов слышались подозрительные звуки. Вот показалась гигантская статуя Промокашкина. Его глаза были по-прежнему устремлены в неведомое будущее.
  Звуки повторялись. Теперь уже можно было разобрать раскаты дьявольского хохота.
  Серж припустил шибче. Вот и площадь. Серж выглянул из-за угла.
  - Гуляй, мужики! Однова живем! Пропадай все!.. - послышался вопль.
  По площади, шатаясь, брел Гектор Блейк-Самовайров. Поскрипывали новые сапоги, из которых высовывались концы бархатных красных портянок. Под распахнутым зипуном, на алой поддевке, болтался магнитофон. В руке Гектор Блейк держал бутыль с самогоном.
  Вот начальник разведки и контрразведки подошел к подножию статуи. Сел на ступеньку и начал глотать самогон.
  Из магнитофона неслись разухабистые песни. Потом хриплый голос запел знакомое:
  "Где-то кони ходят в такт
  нехотя и плавно.
  Вдоль дороги все не так,
  а в конце - подавно!"
  Гектор Блейк слушал, подперев голову рукой. Потом высморкался двумя пальцами, поднялся и пошел прочь. Его фигура казалась совершенно ничтожной рядом с грандиозным монументом.
  Хрип затих вдали.
  Серж скользнул на площадь. Гектора Блейка не было видно, но дьявольский хохот раздался совсем близко. Серж огляделся, прислушался. Несомненно, хохот доносился из здания бывшего банка, полукруглым фасадом выходившего на площадь.
  Серж устремился в здание. Хохот становился все отчетливее. Вооружившись обрезком водопроводной трубы, Серж помчался по анфиладам. Кругом царило запустение. Из распахнутых шкафов и сейфов вывалились потоки бумаг и денег. В этих кучах яростно возились огромные крысы. Серж пробежал первый этаж. Хохот то приближался, то удалялся, словно заманивая. Шикарная мраморная лестница. Серж вбежал на второй этаж. Снова анфилады мрачных комнат, крысы перебегали дорогу, ныряя в груды денег и ценных бумаг.
  Третий этаж. Смех зазвучал ближе и крысы стали беспокойнее и агрессивнее.
  Один за другим Серж пробежал все этажи огромного здания. В коридоре верхнего этажа он остановился. Хохот доносился из-за стены, катясь по коридору, отражаясь от лепного потолка.
  Серж взялся за позолоченную ручку массивной двери.
  За дверью был огромный светлый зал. По залу, остервенело визжа, бегали крысы, а за ними, поскальзываясь и то и дело падая, гонялся Промокашкин. Вот ему удалось схватить крысу. Он присел. Одно движение - и голова была оторвана. Промокашкин стал жадно пожирать еще трепещущую обезглавленную тварь. На мозаичный пол закапала кровь...
  Сквозняк шевельнул разбросанные банкноты. Промокашкин поднял голову.
  - Рад вас видеть в добром здравии, киндер! - каркающим голосом прокричал Промокашкин и плечом (руки были заняты) поправил криво сидящие на носу очки.
  Серж попятился.
  - Ме... механизм?..
  Промокашкин распахнул пасть, полную желтых звериных зубов и захохотал. Крысы с визгом заметались по залу.
  - Теперь не я, а ты - Механизм! - крикнул Промокашкин, окровавленным пальцем тыча в Сержа. От хохота завибрировали стены.
  Сержу стало нечем дышать. Он ощутил острую боль в груди, пощупал рукой - между ребер, под кожей, шевелилось что-то твердое, зубчатое...
  - А-а-а!! - с диким воплем Серж выскочил из зала и помчался, не разбирая дороги. Под ногами мелькали мозаичный пол, мраморные ступени, загаженные крысиным пометом ковры.
  Вдруг ветер ударил в лицо. Серж очнулся. Он стоял на крохотном декоративном балкончике, выходившем на площадь. Он вздохнул полной грудью - "Спасен!", но в спину ударил нечеловеческий хохот, а возвышавшийся прямо перед ним памятник вдруг повернулся, приоткрыл каменные губы, и теперь уже вся площадь, весь город, весь мир наполнился невыносимым идиотизмом. Содрогнулись дома, взметнулся ветер. Серж не удержался на балкончике и провалился в бездонный колодец, и замер от предчувствия огромного, нечеловеческого, никогда еще не испытанного счастья.
  Тело Сержа ударилось о мостовую и брызнуло фонтаном железных и пластмассовых деталей. Голова откатилась. Она в недоумении хлопала глазами, наблюдая, как рассыпается тело.
  Потом со всех сторон набежали крысы и стали растаскивать мелкие детали для каких-то своих неведомых надобностей.
  "Негодяи! Мерзавцы, каких мало! Вот я вас!" - тужилась сказать голова и не могла.
  
  Глава 63
  
  АПОФЕОЗ ПРОМОКАШКИНА
  
  Последние, оставшиеся до опушки леса метры, Дебош прополз на животе, не обращая внимания на острые колючки, больно ранившие тело. Он раздвинул траву и выглянул.
  На месте коммуны было пепелище.
  Дебош поднялся, не веря своим глазам. Все вокруг было мертво. Белый дым стлался над остатками бараков и наблюдательных вышек, над черной, засыпанной пеплом землей. Было тихо, только где-то еще потрескивал огонь.
  Дебош двинулся к развалинам. Он медленно обошел всю бывшую коммуну и не обнаружил ни единой живой души. Казалось, огненный смерч дотла испепелил всех, кто обитал здесь, в ожидании счастливого будущего.
  Дебош присел на фундамент караульной вышки. Поднял из пепла обломок арматурного прута и задумался, чертя в золе какие-то знаки и письмена. Потом поднялся, подтянул изорванные рабочие штаны, покрепче взял прут и зашагал к воротам коммуны, и дальше - по дороге, ведущей в Вавилон.
  Дорога, выложенная бетонными плитами, уже пришла в негодность, в трещинах проросла жесткая трава. Босые ноги Дебоша негромко стучали о бетон.
  Впереди замаячили силуэты небоскребов. Заходящее солнце било сквозь пустые глазницы окон. Потом солнце скрылось, поднялся туман, и размытые силуэты домов стали похожи на группу высоких людей, шедших друг к другу и внезапно окаменевших на полпути.
  Дебош провел ночь в развалинах бензозаправочной станции и утром вошел в город. Постукивала его железная клюка и слабое эхо отдавалось от мертвых стен.
  Странником бродил он по знакомым улицам и площадям, перешагивал через забитые травой рельсы, пробирался через скопления ржавых автомобилей. От входов в подземку тянуло смрадом и Дебош обходил их стороной.
  Возле высохшего фонтана он остановился, присел на парапет, закатил штанины и представил себе, будто опускает перетрудившиеся сбитые ноги в изумрудную воду.
  Снова приблизилась ночь. Дебош решил переночевать в Центральном парке, где было множество уютных и укромных уголков. Забравшись в один из таких уголков, он с удовольствием растянулся на шелковистой траве.
  Среди ночи раздались треск и шорох. Он открыл глаза, прислушался. Рядом кто-то был. Дебош огляделся и увидел за кустами огонек. Он хотел уже было бежать к нему, как вдруг заметил возле костра согбенную, страшно знакомую фигуру. Вот сверкнули во тьме очки и сомнения отпали - возле костра сидел Промокашкин.
  Дебош подобрался поближе.
  Сопя и чихая, Промокашкин возился у огня. Сырые ветви разгорались плохо, от костра валил белый дым.
  Совладав с костром, Промокашкин укрепил над ним противень и с треском выволок из чащи нечто продолговатое. Сверкнуло лезвие ножа. Захрустели разрезаемые сухожилия и хрящи.
  Тяжелый кусок шлепнулся на горячий противень, ароматный парок окутал Промокашкина. Темная фигура замерла в предвкушении пиршества.
  Забрезжил мутный рассвет. Бывший вождь всех народов развернул тряпицу с солью и круто посолил жаркое.
  Заросли мешали Дебошу и в парке никак не рассветало. Дебош подобрался еще ближе, отогнул ветви... Волосы зашевелились на его голове.
  В двух метрах от него, освещаемый костром и неверным утренним светом, Промокашкин жадно пожирал человеческую ногу.
  Окончив трапезу, он сытно отрыгнул и вытер жирные пальцы о грязный, засаленный жилет. Потом внезапно поднял голову и поглядел прямо в глаза Дебошу.
  - Ну что? - негромко спросил он, щуря сквозь очки красноватые глаза. - Трепещешь? А я ведь есть всего-навсего натуральный человек. Человек из счастливого будущего. Я и пришел для того, чтобы помочь вам скорее прийти в это будущее и поселиться в нем... Не веришь?
  Дебош молчал.
  Промокашкин вздохнул, отвернулся, затоптал костер, расстелил на траве замызганный пиджачишко и удобно растянулся на земле.
  - Жаль только, что не пришло еще наше время... Момент не созрел, массы не готовы... Привыкли вволю жрать... Но ничего, ничего... Я приду еще раз... Будущее многовариантно. Так что не спите. Бодрствуйте... Как там в Евангелии? Бодрствуйте, ибо многие придут под именем моим... И, это... многих прельстят... И явят великие знамения и чудеса, чтобы прельстить и этих, как их... избранных... Бодрствуйте!
  Однако в противоположность собственному призыву Промокашкин закрыл глаза и захрапел.
  Он даже не вздрогнул, когда стальной ребристый прут, свистнув, рассек воздух и опустился ему на голову. Раз, другой, третий. Промокашкин не вздрогнул. Он лишь почмокал губами и захрапел еще гуще.
  
  Глава 64
  
  и последняя.
  
  С криком бежал Дебош по мертвому городу. Он выскочил на главную площадь, к каменному истукану, упал на ступени постамента, плача, стал биться головой о гранит.
  Задрожала земля. Загудел гранит изнутри. Глубокие трещины исчертили ступени. Дебош вскочил, в ужасе глянул вверх - каменный колос явственно покачивался, словно силился сойти с пьедестала.
  Дебош отбежал подальше. Теперь уже вся исполинская фигура была покрыта трещинами. Что-то билось внутри истукана, что-то рождалось из него, вылупляясь, как насекомое из кокона. Вот от статуи откололся один кусок, с грохотом обрушился вниз. Потом второй, третий... Железобетон опадал, осыпался, приоткрывая взору новое, блестящее стальное тело.
  - У-у, великий доктор! Как я устал стоять... - пророкотал над городом чудовищный голос.
  Дыхание колосса докатилось до Дебоша, сбило с ног. Дебош откатился к набережной, скорчился под парапетом, прикрывая лицо руками.
  Огромный Механизм, отряхивая с себя последние куски бетона, слезал с потрескавшегося постамента.
  - Где ты, великий доктор? Почему я не слышу тебя? У-у, у-у...
  Чудовище шагнуло раз и другой. От его шагов подпрыгивали здания. Площадь заволокло пылью. А Механизм шел все дальше и дальше, оставляя за собой руины и поднимая ветер, который заносил развалины пылью.
  Когда исполин скрылся и солнце выглянуло снова, Дебош поднялся. Площади больше не было, повсюду были руины, только в центре высился гигантский постамент. У его подножия копошилось неисчислимое множество крыс. К ним стекались новые полчища от разрушенных зданий. А на самом постаменте быстро, будто по мановению волшебной палочки, возникала новая статуя. Громадная крыса в очках стояла на задних лапах и целеустремленно указывала куда-то вверх и вперед.
  - Ну, чего уставился? Крыс, что ли, не видел? - раздался совсем рядом хриплый и очень знакомый голос.
  - А? - Дебош стал озираться по сторонам.
  - Да не туда смотри, придурок! Здесь я, внизу!
  Дебош опустил глаза. У него под ногами лежала круглая, слегка помятая голова Сержа и сердито хлопала глазами.
  - Возьми-ка меня в руки, да поживей. Оглядеться надо...
  Дебош уже ничему не удивлялся. Он поднял голову, показал ей окрестности.
  - Понятно, - промычала голова задумчиво. - Эх, говорил же я этим поганцам... Ну ладно, пошли.
  - Куда?
  - А тебе не все равно? - удивилась голова.
  - Не все равно.
  - Ну, тогда пошли от крыс подальше. Эти твари, гляди-ка, умные стали. Ишь, чего затеяли!..
  Крысы уже закончили возводить свой вариант Вавилонской Башни. Теперь они, повинуясь свисткам, усердно маршировали под постаментом. На ступенях стояла, приветствуя марширующих лапой, уменьшенная копия каменного крысиного вождя.
  Бывший граф взял голову Сержа под мышку, поискал глазами подходящую в качестве посоха палку, не нашел, и зашагал прочь. Он шел мимо развалин, под горячим солнцем, и негромко читал Сержу стихи, которые он слышал в коммуне от погибшего барда Саймона Прайта:
  
  Временами хандра заедает матросов,
  И они ради праздной забавы тогда
  Ловят птиц Океана, больших альбатросов,
  Провожающих в бурной дороге суда.
  
  Грубо кинут на палубу, жертва насилья,
  Опозоренный царь высоты голубой,
  Опустив исполинские белые крылья,
  Он, как весла, их тяжко влачит за собой.
  
  Лишь недавно прекрасный, взвивавшийся к тучам,
  Стал таким он бессильным, нелепым, смешным.
  Тот дымит ему в клюв табачищем вонючим,
  Тот, глумясь, ковыляет вприпрыжку за ним.
  
  Так, Поэт, ты паришь под грозой, в урагане,
  Недоступный для стрел, непокорный судьбе,
  Но ходить по земле среди свиста и брани
  Исполинские крылья мешают тебе.
  
  
  А ветер змейкой вился позади и заметал его одинокий след.
  
  КОНЕЦ
  
  1979-1988.
  
  
  Книга вторая
  
  Легенда о человеке
  
  Часть I
  
  
  Глава I
  
  Серж выпростал голову из-под пальто. В глаз ослепительно било солнце. Серж помотал кудлатой головой с иссиня-сивой шевелюрой и сел.
  Вокруг было неспортивно. Пахло падалью и экономическим спадом. Эвересты мусора высились над ним, острыми пиками уходя в синее небо. В небе кружились стервятники. Серж покряхтел, сел и принялся складывать пальто, ворча:
  - Почти новое... из довоенного драпу... Нынче такого не делают...
  Пальто действительно было ненадеванным; его выкинули на помойку по причине старомодного топорного фасона. Выкинули, - мрачно подумал Серж. - А могли бы отдать детям...
  Серж свернул пальто, взял его под мышку, забросил за спину котомку, поднял палку с крюком. Начинался новый день. День нового мусора и новых находок.
  Вот уже три года с тех пор, как Франсуаз вышла замуж за мультимиллионера Дебильда. Дебильд на заре нового мира занялся скупкой и перепродажей ваучеров, и в короткий срок сколотил состояние. Теперь он вкладывал деньги в развитие курортного бизнеса в свободной экономической зоне, а сам продолжал жить в Бабилонии, в скромном двухэтажном коттеджике Сержа. Когда Франсуаз объявила Сержу, что ей надоела нищета и она нашла свое счастье, Серж не возражал.
  - Теперь ты сам будешь себе готовить манную кашу на воде, - ядовито сказала Франсуаз.
  Серж пожал плечами.
  - И спать будешь один!
  Серж промолчал.
  - Первое время, конечно, я тебе буду помогать...
  Серж удивленно поднял брови.
  - Скажем, миллион в месяц...
  Серж кивнул.
  - А теперь уходи.
  Серж молча двинулся к выходу. У крыльца уже вовсю разгружали грузовичок, и мистер Дебильд яростно спорил с бригадиром грузчиков, что оплатил не только разгрузку, но и внесение мебели внутрь.
  - Мы так не договаривались! - кричал грузчик тонким голосом, втягивая голову в худые плечи.
  - Мы никак не договаривались! - огрызался Дебильд. - Если бы я знал, что вы только выбрасываете вещи из грузовика и уезжаете, я нашел бы другую бригаду! Вон сколько грузчиков жаждет работать!
  Дебильд тряс толстой бесплатной газетой с объявлениями.
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"