Смотрящий На Огонь : другие произведения.

Глава 27 целиком

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  1632. Главная страница группы
  Chapter 27
  Править текст
  
  
  Глава 27.
Гретхен проснулась в панике. Дезориентированной во времени, путающейся в пространстве, и, самое ужасное, оцепеневшей от воспоминаний.
Её взгляд метнулся к двери. Закрыто. На секунду она испытала облегчение. В дверях никого и ничего не было, это подсказывало, что воспоминания о ночных сценах ей попросту приснились. А закрывая эту дверь, она запомнила улыбающееся лицо.
Однако...
Она села. Её глаза обежали комнату. Это действие, требование давно вошедшей в привычку осторожности, вернуло ей чуточку самообладания. Её семья расположилась по всему полу, сбившись в кучки, переплетаясь во сне руками и ногами. Рефлекторная реакция людей, для которых зима была привычным убийцей. Даже в середине лета, ощущение тепла другого тела приносило детское чувство безопасности.
Улыбнувшись, Гретхен посмотрела вниз. Её собственный ребёнок лежал на её руках, как в колыбели. Слева, почувствовав внезапное исчезновение плеча, к бедру Гретхен прижалась Аннелиза. Справа также прижалась бабуля. Бормоча спросонья, как это бывает у пожилых людей, она пыталась удержать потревоженный сон.
Взгляд Гретхен вернулся к двери. От настойчивых усилий память неспешно возвращалась.
Я должна знать!
Как можно осторожнее она выпуталась из клубка тел. От этого бабуля проснулась полностью. Обстановка смутила и сбила старуху с толку. Гретхен вручила ей Вильгельма. Бабуля рефлекторно его приняла. Знакомое действие её успокоило.

Гретхен встала и шагнула к двери. Она могла слышать голоса, доносившиеся из-за двери. Только шум голосов, но не разобрать слова. Она заколебалась.
Я должна знать. Твёрдо, решительно, почти яростно, она открыла дверь.
Там находились четверо молодых людей. Свободно сидя на полу, спинами привалившись к одной стенке коридора, и вытянув ноги к другой. Они вели, очевидно, весёлый, но тихий разговор.
Внезапность, с которой Гретхен открыла дверь, их всполошила. К ней устремились взгляды.
Она смотрела только на одно лицо - лицо человека посередине. Вот он улыбается, теперь сияет, поднимается на ноги, приближается к ней. И улыбается, так страстно улыбается. Глаза - зелёные, словно сама весна. Живые, слегка увеличенные стёклами очков.
От облегчения на Гретхен накатила предательская слабость. Неуверенно она прислонилась к дверному косяку, уцепившись за него рукой. Мгновение спустя она оказалась в его объятиях.
Она в безопасности.
Не задумавшись о причинах, она заметила, что один из друзей Джефа поспешил вниз по коридору сразу, как только она вышла из своей комнаты. Минутой или двумя позже он вернулся. Вместе с ним подошли несколько пожилых людей.
Двоих из них Гретхен узнала - это герцогиня и военачальник. К её облегчению, они оба широко улыбались. Гретхен была наполовину уверена, что влиятельные фигуры из мира Джефа запретили бы ему брак с такой как она. Затем, при взгляде на лицо молодой женщины, их сопровождавшей, у Гретхен едва не отвисла челюсть. Она не видела такого ранее - подобные вещи были издавна запрещены в её родном городе - но все сомнения отпали.
Евреи при дворе, здесь?
В том, что женщина была иудейкой, Гретхен была уверена. Её черты, её кожа, её длинные чёрные волосы - такие вьющиеся! - соответствовали описанию, которое она слышала. И мужчины всегда говорили, как иудейки красивы, а эта женщина, определённо, таковой была.
Что еврейка - придворная дама, Гретхен была не столь уверена. Она мало знала об аристократах, и принцах, и королях, и о жизни их придворных. Но кто ещё мог иметь такое самообладание?
Гретхен немедленно взяла себя в руки. У неё не было личного предубеждения к евреям, и она не желала обидеть женщину. Оставляя в стороне влияние, которое могла иметь еврейка на её собственные права при американском дворе, по маленьким намёкам на языке тела, Гретхен была вполне уверена, что женщина стала наложницей военачальника.
Герцогиня подошла первой (*2), широко раскинув руки в знак приветствия. Герцогиня её обнимала!
Гретхен не могла понять большую часть того, что герцогиня говорила. Она разобрала много слов, но их смысл был просто бредовым.
'Получите некоторую -не разборчиво- первым делом.
Вы не можете -не разборчиво-смех- в халате!
Потом -не разборчиво- помогите нам -не разборчиво- нужно хороших людей -не разборчиво- зёрна -не разборчиво- от плевел?'
Иудейка стала переводить слова герцогини. Её немецкий был превосходен. Акцент был немного странным - голландским? Испанским? Интонации были много более учтивыми, чем Гретхен привыкла. Но она поняла всё прекрасно.
Сами слова, по крайней мере. Содержание же слов было безумным.
~~~~~~
(*2) У автора 'duchess arrived first' - герцогиня прибыла первой, что звучит солиднее, по-королевски, но трудно стыкуется с длиной её маршрута - пройти по небольшому коридору.



* * *
Всё, что произошло в этот день, было безумием. И на следующий день. И на следующий. Гретхен, конечно, подчинилась происходящему. У неё, в любом случае, не было выбора, и постоянное присутствие Джефа поддерживало её спокойствие. Правда, её муж был столь же безумен, как и другие американцы, но Гретхен училась доверять этим зелёным глазам. Доверять почти полностью (*4).
На четвёртый день, день её свадьбы, Гретхен вроде бы примирилась с новой реальностью. А почему нет? В мире попадались вещи куда хуже, чем терять разум и собираться на небеса. Много хуже.
~~~~~~
(*4) 'Very much' - очень сильно. Поскольку с жизненным опытом Греты трудно доверять кому либо полностью, переведено как 'доверять почти полностью'.

  =============================================================
  Глава 27. предыдущая редакция.
  
   Гретхен проснулась в панике. Дезориентированной во времени, путающейся в пространстве, и, самое ужасное, оцепеневшая от воспоминаний.
   Её взгляд метнулся к двери. Закрыто. На секунду она испытала облегчение. В дверях никого и ничего не было, это подсказывало, что воспоминания были ложные. Закрывая эту дверь, она запомнила улыбающееся лицо.
   Однако она села. Её глаза обежали комнату. Это
  давно наработанное требование осторожности (*1) вернуло ей чуточку самообладания. Её семья расположилась по всему полу, сбившись в кучки, переплетаясь во сне руками и ногами. Рефлекторная реакция людей, для которых зима была привычным убийцей. Даже в середине лета, ощущение тепла другого тела приносило детское чувство безопасности.
   Улыбнувшись, Гретхен посмотрела вниз. Её собственный ребёнок лежал на её руках, как в колыбели. Слева, почувствовав внезапное исчезновение плеча, к бедру Гретхен прижалась Аннелиза. Справа также привалилась бабуля. Бормоча спросонья, как это бывает у пожилых людей, пыталась удержать сон.
   Глаза Гретхен вернулись к двери. От настойчивых усилий память неспешно возвращалась.
   Я должна знать!
   Как можно осторожнее она выпуталась из клубка тел. От этого бабуля проснулась полностью. Обстановка смутила и сбила старуху с толку. Гретхен вручила ей Вильгельма. Бабуля рефлекторно его приняла. Знакомое действие успокоило её.
  
   Гретхен встала и шагнула к двери. Она могла бы услышать голоса, доносившиеся из-за двери. Услышать только шум голосов, но не разобрать слова. Она заколебалась.
   Я должна знать. Твёрдо, решительно, почти яростно, она открыла дверь.
   Там находились четверо молодых людей. Свободно сидя на полу, спинами привалившись к одной стенке коридора, и вытянув ноги к другой. Они вели, очевидно, весёлый, но тихий разговор.
   Внезапность, с которой Гретхен открыла дверь, их всполошила. К ней устремились взгляды.
   Она смотрела только на одно лицо - посередине. Вот оно улыбающееся, теперь сияющее, поднимающееся на ноги, приближающееся к ней и улыбающееся, так страстно улыбающееся. Зелёные глаза, словно сама весна. Живые, слегка увеличенные стёклами очков.
   От облегчения на Гретхен накатилась предательская слабость. Неуверенно она прислонилась к дверному косяку, уцепившись за него рукой. Мгновение спустя она оказалась в его объятиях.
   Она в безопасности.
   Не задумавшись о причинах, она заметила, что один из друзей Джефа поспешил вниз по коридору сразу, как только она вышла из своей комнаты. Минутой или двумя позже он вернулся. Вместе с ним подошли несколько пожилых людей.
   Двоих из них Гретхен узнала - это герцогиня и военачальник. К её облегчению, они оба широко улыбались. Гретхен была наполовину уверена, что влиятельные фигуры из мира Джефа запретили бы ему брак с такой как она. Затем, при взгляде на лицо молодой женщины, их сопровождавшей, у Гретхен едва не отвисла челюсть. Она не видела такого ранее - подобные вещи были издавна запрещены в её родном городе - но все сомнения отпали.
   Евреи при дворе, здесь?
   В том, что женщина была иудейкой, Гретхен была уверена. Её черты, её кожа, её длинные чёрные волосы - такие вьющиеся! - соответствовали описанию, что она слыхала. И мужчины всегда говорили, как иудейки красивы, и эта женщина, определённо, таковой была.
   Что еврейка придворная, Гретхен была не столь уверена. Она мало знала об аристократах, и принцах, и королях, и про жизнь их придворных. Но кто ещё мог иметь такое самообладание?
   Гретхен немедленно взяла себя в руки. У неё не было личного предубеждения к евреям, и она не желала обидеть женщину. Оставляя в стороне влияние, которое могла иметь еврейка на её собственные права при американском дворе, по маленьким намёкам на языке тела, Гретхен была вполне уверена, что женщина стала наложницей военачальника.
  ~~~~~~
  (*1) 'That act of long-practiced vigilance' - дословно, действие давно практикуемой бдительности
   Герцогиня подошла первой (*2), широко раскинув руки в знак приветствия. Герцогиня её обнимала!
   Гретхен не могла понять большую часть того, что герцогиня говорила. Она разобрала много слов, но их смысл был просто бредовым.
   'Получите некоторую -не разборчиво- первым делом.
   Вы не можете -не разборчиво-смех- в халате! (*3)
   Потом -не разборчиво- помогите нам -не разборчиво- нужно хороших людей -не разборчиво- зёрна -не разборчиво- от плевел?'
   Иудейка стала переводить слова герцогини. Её немецкий был превосходен. Акцент был немного странным - голландским? Испанским? Интонации были много более воспитанными, чем что-либо привычное Гретхен. Но она поняла всё прекрасно.
   Сами слова, по крайней мере. Содержание же слов было безумным.
  ~~~~~~
  (*2) У автора 'duchess arrived first' - герцогиня прибыла первой, что звучит солиднее, по-королевски, но трудно стыкуется с длиной её маршрута - пройти по небольшому коридору.
   (*3) Гретхен удалось разобрать 'in a robe', что может означать 'в мантии', 'халате', 'свободной одежде' или 'не застёгнутой, распахнутой одежде'. Гретхен не удалось разобрать слово 'банный'.
   * * *
   Всё, что произошло в этот день, было безумием. И на следующий день. И на следующий. Гретхен, конечно, подчинилась происходящему. У неё, в любом случае, не было выбора, и постоянное присутствие Джефа поддерживало её спокойствие. Правда, её муж был столь же безумен, как и другие американцы, но Гретхен училась доверять этим зелёным глазам. Доверять почти полностью (*4).
   На четвёртый день, день её свадьбы, Гретхен вроде бы примирилась с новой реальностью. А почему нет? В мире попадались вещи куда хуже, чем терять разум и собираться на небеса. Много хуже.
  ~~~~~~
  (*4) 'Very much' - очень сильно. Поскольку с жизненным опытом Греты трудно доверять кому либо полностью, переведено как 'доверять почти полностью'.
  
  
  
  =================================================================================
  Глава 27. вторая редакция
  =================================================================================
  
   Гретхен проснулась в панике. Дезориентированной во времени, путающейся в пространстве, и, самое ужасное, оцепеневшая от воспоминаний.
   Её взгляд метнулся к двери. Закрыто. На секунду она испытала облегчение. В дверях никого и ничего не было, это подсказывало, что воспоминания были ложные. Закрывая эту дверь, она запомнила улыбающееся лицо.
   Однако она села. Её глаза обежали комнату. Это действие давно нарабатываемой осторожности вернуло ей чуточку самообладания. Её семья расположилась по всему полу, сбившись в кучки, во сне переплетаясь руками и ногами. Рефлекторная реакция людей, для которых зима была привычным убийцей. Даже в середине лета, ощущение тепла другого тела приносило детское чувство безопасности.
   Улыбнувшись, Гретхен посмотрела вниз. Её собственный ребёнок лежал на её руках, как в колыбели. Слева, почувствовав внезапное исчезновение плеча, к бедру Гретхен прижалась Аннелиза. Справа также привалилась бабуля. Бормоча спросонья, как это бывает у пожилых людей, пыталась удержать сон.
   Глаза Гретхен вернулись к двери. От настойчивых усилий память неспешно возвращалась.
   Я должна знать!
   Как можно осторожнее она выпуталась из клубка тел. От этого бабуля проснулась полностью. Обстановка смутила и сбила старуху с толку. Гретхен вручила ей Вильгельма. Бабуля на автомате его приняла. Знакомое действие успокоило её.
  
   Гретхен встала и шагнула к двери. Она могла бы услышать голоса, доносившиеся из-за двери. Услышать только шум голосов, но не разобрать слова. Она заколебалась.
   Я должна знать. Твёрдо, решительно, почти яростно, она открыла дверь.
   Там находились четверо молодых людей. Свободно сидя на полу, спинами привалившись к одной стенке коридора, и вытянув ноги к другой. Они вели, очевидно, весёлый, но тихий разговор.
   Внезапность, с которой Гретхен открыла дверь, их всполошила. Взгляды устремились к ней.
   Она смотрела только на одно лицо - посередине. Сейчас улыбающееся, теперь сияющее, поднимающееся на ноги, приближающееся к ней и улыбающееся, так страстно улыбающееся. Зелёные глаза, словно сама весна. Живые, увеличенные стёклами очков.
   От облегчения на Гретхен накатилась предательская слабость. Неуверенно она прислонилась к дверному косяку, уцепившись за него рукой. Мгновение спустя она оказалась в его объятиях.
   Она в безопасности.
   Она заметила, не задумавшись о причинах, что один из друзей Джефа поспешил вниз по коридору, сразу как только она вышла из своей комнаты. Минутой или двумя позже он вернулся. Вместе с ним подошли несколько пожилых людей.
   Двоих из них Гретхен узнала - это герцогиня и военачальник. К её облегчению, они оба широко улыбались. Гретхен была наполовину уверена, что влиятельные фигуры из мира Джефа запретили бы ему брак с такой как она. Затем, при взгляде на лицо молодой женщины, их сопровождавшей, у Гретхен едва не отвисла челюсть. Она не видела такого ранее - подобные вещи были издавна запрещены в её родном городе - но все сомнения отпали.
   Евреи при дворе, здесь?
   В том, что женщина была иудейкой, Гретхен была уверена. Её черты, её кожа, её длинные чёрные волосы - такие вьющиеся! - соответствовали описанию, что она слыхала. И мужчины всегда говорили, как иудейки красивы, и она, определённо, таковой была.
   Что еврейка придворная, Гретхен была не столь уверена. Она мало знала об аристократах, и принцах, и королях, и про жизнь их придворных. Но кто ещё мог иметь такое самообладание?
   Гретхен немедленно взяла себя в руки. У неё не было личного предубеждения к евреям, и она не желала обидеть женщину. Оставляя в стороне влияние, которое могла иметь еврейка на её собственные права при американском дворе, по маленьким намёкам языка тела, Гретхен была вполне уверена, что женщина стала наложницей военачальника.
  
   Герцогиня подошла первой (*1), широко раскинув руки в знак приветствия. Герцогиня её обнимала!
   Гретхен не могла понять большую часть того, что герцогиня говорила. Она разобрала много слов, но их смысл был просто бредовым.
   'Получите некоторую -не ясно- первым делом.
   Вы не можете -не ясно-смех- в халате! (*2)
   Потом -не ясно- помогите нам - не ясно- нужно хороших людей -не ясно- зёрна -не ясно- от плевел?'
   Иудейка стала переводить слова герцогини. Её немецкий был превосходен. Акцент был немного странным - голландским? Испанским? Интонации были много более воспитанными, чем что-либо привычное Гретхен. Но она поняла всё прекрасно.
   Сами слова, по крайней мере. Содержание же слов было безумным.
  
  (*1) У автора 'duchess arrived first' - герцогиня прибыла первой, что звучит солиднее, по-королевски, но трудно стыкуется с длиной её маршрута - пройти по небольшому коридору.
  (*2) Герцогиня произносит 'in a robe', что может означать 'в мантии', 'халате', 'свободной одежде' или 'не застёгнутой, распахнутой одежде'. Поскольку Гретхен затруднилась понять фразу точнее, и то мы, не сильно мучаясь угрызениями, обозвали одеяния Гретхен халатом.
  
  
   * * *
  
   Всё, что произошло в этот день, было безумием. И на следующий день. И на следующий. Гретхен подчинилась, конечно. У неё, в любом случае, не было выбора, и постоянное присутствие Джефа поддерживало её спокойствие. Правда, её муж был столь же безумен, как и другие американцы, но Гретхен училась доверять этим зелёным глазам. Очень сильно.
   На четвёртый день, день её свадьбы, Гретхен вроде бы примирилась с новой реальностью. А почему нет? В мире попадались вещи куда хуже, чем терять разум и собираться на небеса. Много хуже.
  
  
  -----------------------------------------------------------------------------------
  -Первичная редакция
  -----------------------------------------------------------------------------------
  
  
  
  
  Исходный текст
  Перевод
  Примечания всякие
   Gretchen awoke in a panic. Disoriented in time, confused in space-but, mostly, petrified by a memory.
   Her eyes sped to the door. Closed. For a moment, she was relieved. There was nothing in the door to say that her memory was false. She remembered closing that door, on a smiling face.
   Still-
   She sat up. Her eyes scanned the room. That act of long-practiced vigilance brought back a measure of calm. Her family was piled all over the floor, clustered in little heaps, arms and legs entwined in sleep. The automatic snuggling of people for whom winter was a familiar assassin. Even in midsummer, the feel of another body-warm, warm-brought a primordial sense of safety.
   Smiling, Gretchen looked down. Her own baby was cradled in her arm. Wilhelm was still fast asleep. To her left, Annalise pressed herself against Gretchen's hip, reacting to the sudden absence of a shoulder. To her left, Annalise pressed herself against Gretchen's hip,reacting to the sudden absence of a shoulder. To her right, Gramma did the same. Muttering, now half-awake with the light hold on sleep of the elderly.
   Gretchen's eyes went back to the door. The memory poured back in, demanding, insistent.
   I must know!
   As gently as possible, she disentangled herself from the others. Gramma awoke fully, then. The old woman was obviously confused and disoriented by their surroundings. Gretchen handed Wilhelm to her. Automatically, Gramma took the baby. The familiar act brought reassurance.
   Gretchen arose and stepped to the door. She could hear the faint sound of voices coming from the corridor beyond. No words, just voices. She hesitated.
   I must know.Firmly, decisively-almost frantically-she opened the door.
   There were four young men there. Sitting easily, their backs leaning against the opposite wall of the corridor, legs stretched out before them. They had obviously been engaged in cheerful but quiet conversation.
   The suddenness with which Gretchen opened the door startled them. Four faces jerked toward her.
   She saw only the face in the middle. Smiling, now; beaming, now; rising to his feet; coming toward her-so eagerly-smiling, smiling. Green eyes like spring itself. Life, enlarged by spectacles.
   Gretchen almost collapsed from relief. Shakily, she leaned against the doorframe, clutching it with a hand. A moment later, she was enfolded in his arms.
   Safe.
   * * *
   She had noticed, without wondering at the reason, that one of Jeff's friends had hurried down the corridor as soon as she appeared from her room. A minute or two later, he returned. With him came several older people.
   Two of them, Gretchen recognized-the duchess and the war leader. To her relief, they were both smiling broadly. Gretchen had been half certain that the powerful figures in Jeff's world would ban his marriage to such a one as she. Then, seeing the face of the young woman who accompanied them, her jaw almost dropped.
   She had never seen one before-they had all been banned from her town long ago-but she had no doubt at all.
   A court Jew-here?
   That the woman was Jewish, Gretchen was certain. Her features, her skin tone, her long black hair-so curly!-fit the descriptions she had heard. And men always said Jewesses were beautiful, which she most certainly was.
   That she was a court Jew, Gretchen was not so certain. She knew very little about noblemen, and princes and kings, and the life of their courts. But who else would have such poise?
   Gretchen brought her surprised reaction under control immediately. She had no personal animus against Jews, and she had no desire to offend the woman. Leaving aside whatever influence the Jewess might have in the American court in her own right, Gretchen was quite certain from little subtleties in body language that the Jewess was the war leader's concubine.
   The duchess arrived first, arms spread wide in greeting, and Gretchen lost her self-composure again. The duchess washugging her!
   Gretchen couldn't understand most of what the duchess was saying. She recognized many of the words, but the sense of them was simply gibberish.
   "-get you some-garble-first thing! Can't have you-garble-laugh-in a robe! Then-garble-help us.Garble- need good men but-garble-wheat from the-garble(chaff?)."
   The Jewess began to speak, translating the duchess' words. Her German was excellent. The accent was a bit odd-Dutch? Spanish?-and the intonation far more cultured than anything Gretchen was accustomed to, but she understood perfectly.
   The words themselves, at least. The content of the words was insane.
   * * *
   Everything that happened that day was insane. And the next day, and the next. Gretchen obeyed, of course. She had no choice in any event, and the constant presence of Jeff kept her reassured. True, her husband to be was every bit as crazed as the other Americans, but Gretchen was learning to trust those green eyes. Very much.
   By the fourth day, the day of her wedding, Gretchen would be reconciled to her new reality. And why not? There were worse things in the world than losing your mind and going to heaven. Much worse.
  
  
  
  Гретхен проснулась в панике. Дезориентированной во времени, путающейся в пространстве, и, самое главное, окаменевшая от воспоминаний.
  Её взгляд метнулся к двери. Закрыто. На секунду она испытала облегчение. В дверях никого и ничего не было, это подсказывало, что воспоминания были ложные. Закрывая эту дверь, она запомнила улыбающееся лицо. [She remembered closing that door, on a smiling face.]
  Однако, она села. Её глаза обежали комнату. Это действие давно нарабатываемой осторожности вернуло ей чуточку самообладания. Её семья расположилась по всему полу, сбившись в кучки, во сне переплетаясь руками и ногами. Рефлекторная реакция людей, для которых зима была привычным убийцей. Даже в середине лета, ощущение тепла другого тела приносило детское чувство безопасности.
  Улыбнувшись, Гретхен посмотрела вниз. Её собственный ребёнок лежал на её руках, как в колыбели. Слева, почувствовав внезапное исчезновение плеча, к бедру Гретхен прижалась Аннелиза. Справа также привалилась бабуля. Бормоча спросонья, как это бывает у пожилых людей, пыталась удержать сон.
  Глаза Гретхен вернулись к двери. От настойчивых усилий память неспешно возвращалась.
  Я должна знать!
  Как можно осторожнее она выпуталась из клубка тел. От этого бабуля проснулась полностью. Обстановка смутила и сбила старуху с толку. Гретхен вручила ей Вильгельма. Бабуля на автомате его приняла. Знакомое действие успокоило её.
  
  Гретхен встала и шагнула к двери. Она могла бы услышать голоса, доносившиеся из-за двери. Услышать только голоса, но не разобрать слова. Она заколебалась.
  Я должна знать. Твёрдо, решительно, почти яростно, она открыл дверь.
  Там находились четверо молодых людей. Свободно усевшись на пол, их спины привалились к одной стенке коридора, а ноги вытянулись к другой. Они вели, очевидно, весёлый, но тихий разговор.
  Внезапность, с которой Гретхен открыла дверь, их всполошила. Взгляды устремились к ней.
  Она смотрела только на одно лицо - посередине. Сейчас улыбающееся, теперь сияющее, поднимающееся на ноги, приближающееся к ней и улыбающееся, так страстно улыбающееся. Зелёные глаза, словно сама весна. Живые, увеличенные стёклами очков.
  От облегчения на Гретхен накатилась предательская слабость. Неуверенно она прислонилась к дверному косяку, уцепившись за него рукой. Мгновение спустя она оказалась в его объятиях.
  Безопасность(Спасена).
  Он заметила, не задумываясь о причинах, что один из друзей Джефа поспешил вниз по коридору, сразу как только она вышла из своей комнаты. Минутой или двумя позже он вернулся. Вместе с ним подошли несколько пожилых людей.
  Двоих из них Гретхен узнала [the duchess and the war leader] герцогиня (?) и военачальник. К её облегчению, они оба широко улыбались. Гретхен была наполовину уверена, что влиятельные фигуры из мира Джефа запретили бы его брак с такой как она. Затем, увидев лицо молодой женщины, их сопровождавшей, она чуть не до пола уронила челюсть. Она не видела подобного ранее - подобные вещи издавна не допускались в её родном городе - но все сомнения отпали.
  [A court Jew - here] Придворные евреи, здесь?
  В том, что женщина была иудейкой, Гретхен была уверена. Её черты, её кожа, её длинные чёрные волосы - столь вьющиеся! - соответствовали описанию, которое она слышала. И мужчины всегда говорили, что иудейки красивы, и она, определённо, таковой была.
  Что она была придворной еврейкой, Гретхен была не столь уверена. Она мало знала об аристократах, и принцессах, и королях, и про жизнь их придворных. Но кто ещё мог иметь такое самообладание?
  Гретхен немедленно взяла себя в руки. У неё не было личного предубеждения к евреям, и она не желала обидеть женщину. Оставляя в стороне влияние, которое могла иметь еврейка на её собственные права при американском дворе, по маленьким намёкам языка тела, Гретхен была уверена, что еврейка является наложницей военачальника.
  Герцогиня подошла первой, широко раскинув руки в знак приветствия. Герцогиня её обнимала!
  Гретхен не могла понять большую часть того, что герцогиня говорила. Она разобрала много слов, но их смысл был просто бредовым.
  [ "-get you some-garble-first thing! Can't have you-garble-laugh-in a robe! Then-garble-help us.Garble- need good men but-garble-wheat from the-garble(chaff?)."]
  Иудейка стала переводить слова герцогини. Её немецкий был превосходен. Акцент был немного странным - голландским? Испанским? Интонации были много более воспитанными, чем что-либо привычное Гретхен. Но она поняла всё прекрасно.
  Сами слова, по крайней мере. Содержание же слов было безумным.
  * * *
  Всё, что произошло в этот день было безумием. И на следующий день. И на следующий. Гретхен подчинилась, конечно. У неё, в любом случае, не было выбора, и постоянное присутствие Джефа поддерживало её спокойствие. Правда, её муж был столь же безумен, как и другие американцы, но Гретхен училась доверять этим зелёным глазам. Очень сильно.
  На четвёртый день, день её свадьбы, Гретхен уже примирилась бы с новой реальностью. А почему нет? В мире были вещи куда хуже, чем терять разум и попадать в рай [собираться на небо]. Много худшие.
  
  
  
   [She remembered closing that door, on a smiling face.]
  Закрывая эту дверь, она запомнила улыбающееся лицо.
  
  
  [ Two of them, Gretchen recognized-the duchess and the war leader. ]
  Двоих Гретхен узнала - герцогиня и военачальник.
  Откуда герцогиня?
  Главная феминистка превратилась в герцогиню?
  Срочно требуется перевод предыдущих серий.
  
  
  
  мутная хрень, которую не поняла даже одна из участниц событий
  [ "-get you some-garble-first thing! Can't have you-garble-laugh-in a robe! Then-garble-help us.Garble- need good men but-garble-wheat from the-garble(chaff?)."]
  
  
  
  
  [ By the fourth day, the day of her wedding, Gretchen would be reconciled to her new reality. ]
  
  
  Не понятно присутствие сослагательного наклония " would be".
  На четвёртый день, день её свадьбы, Гретхен уже примирилась бы с новой реальностью.
  Вроде примирилась, почему "бы"?
  
  
  
  
  [There were worse things in the world than losing your mind and going to heaven. ]
  В мире попадались вещи куда хуже, чем терять разум и попадать в рай [собираться на небо]
   - задаём первый столбец-ячейку
   - задаём второй столбец-ячейку
   - задаём третий столбец-ячейку
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"