Дорожная полиция... Ненавижу!!! Я вздохнула и притормозила, сворачивая на обочину. Нет, ну ведь идиотизм: ночь, дорога пустая, вокруг - одни поля, луна светит как прожектор, казалось бы, гони - не хочу, ан нет, извольте плестись не быстрее 90, или платите. Было бы за что!
- Инспектор... (далее неразборчиво). Что ж так превышаем, а, девушка? - с мерзкой такой улыбочкой. Тьфу, глаза б мои на это чёртово отродье не смотрели.
Молча протягиваю бумажник с документами. В окошечке с техпаспортом - купюра. Не самая крупная из ходящих в этой стране, но, на мой взгляд, более чем достаточная для этой швали. Можно, конечно, и не платить, для таких случаев у меня есть в запасе пара фокусов, но, если честно, напрягаться лень. Да и сил у меня уже практически нет, а пополнить нечем. Точнее, вот как раз сейчас есть чем, только это уж совсем крайний вариант, проблемы с Охотниками, да еще в чужой стране, мне не нужны.
Купюра тем временем перекочевала в карман к полисмену. Или как они тут называются, "гаишники"? Я повернула ключ, протянула руку за бумажником. И тут "гаишник" совершил ошибку.
- Анна Владимировна, еще с тонировкой к Вам вопросик, - надо же, и как только среди ночи тонировку углядел? Улыбается глумливо, как удав кролику. Хотя удавы-то улыбаться не умеют, и откуда только люди такие выражения берут? Короче, так сильный улыбается заведомо слабому: мол, я тебя на лапшу покромсать могу, веди себя правильно, чтобы мне этого делать не захотелось.
Вообще-то Матушка говорит, что контролировать себя полностью, даже в состоянии измождения, может каждый вампир, а я просто не хочу этого делать. Не знаю, не знаю, может, так оно и есть. Нельзя сказать, чтобы я злоупотребляла упражнениями по самоконтролю. С другой стороны, еще сто лет назад за такой взгляд я бы выпила эту тварь полностью и бросила бескровное тело прямо на дороге. Сегодняшнему моему знакомцу повезло, он через пару часов проснётся на сиденьи своей машины, не понимая, откуда взялась слабость и почему болит голова. Ну да ничего, к завтрему оклемается.
Во Владимир я въезжала почти с рассветом. Специально поехала через город, не по окружной: интересно было посмотреть, на что он стал похож. Я тут бывала, но очень давно, тогда в центр таким как я путь был заказан, слишком уж намоленные места. Но Матушка меня по телефону заверила, что бояться нечего: и я посильней стала, и намоленность толпы туристов давным-давно "растащили по кусочку, ироды". Ну да, именно так и выразилась. В этом - вся Матушка.
В городе скорость я всё-таки сбросила, по такой, извините за выражение, "дороге" не только подвеска страдает - машину-то не жалко, не моя, прокатная, - страдают зубы, клацающие друг об друга на каждой кочке. Не то чтобы я боялась их пообломать, просто неприятно. Так что мимо Золотых Ворот и Кремля проехала тихо, глазея по сторонам. Если честно, увиденное меня не особо впечатлило. То есть, наверное, в свое время, в окружении деревянных развалюх вся эта белокаменность - златокупольность выглядела гордо и величественно, но теперь поврастала в землю и подзатерялась за кирпичными домами.
Короче говоря, город меня не слишком порадовал. На въезде и выезде - серые, скучные кварталы, в центре - не особо впечатляющая лубочная картинка. Обратно на трассу я выехала даже с небольшим сожалением: только зря время потратила, до рассвета к Матушке не успела. Ехать-то осталось всего ничего, но первые лучи уже пробивались сквозь тонировку стекла. Я вздохнула, надела тёмные очки и надвинула бейсболку пониже: ожоги мне, конечно, уже не грозят, но приятного от ультрафиолета всё равно мало.
_
Вообще-то вампиры от православного (равно как и католического, и баптистского, и лютеранского и далее по списку) креста должны шарахаться похлеще, чем от осинового кола. Теоретически. На практике - человек человеку, то есть вампир вампиру рознь. Мне, например, первые лет двадцать было действительно неуютно при взгляде на купола церквей, а в некоторых особо "святых" местах так нутро скручивало, что даже сознание, бывало, теряла. Ничего, со временем прошло.
Мой приятель Даг вообще проблем с религией никогда не испытывал, как восстал среди ночи из гроба прямо в церкви, где его должны были отпевать - так и сидел там до утра, соображая, что же с ним случилось. И никакого дискомфорта. А вот Сандхии уже под четыреста, а к мечети за километр приблизиться не может. При этом христианские, иудейские и баптистские храмы ей абсолютно до лампочки, "родные" индуистские - тоже.
Но Матушка наша - всё равно уникум. Вы когда-нибудь слышали, чтобы вампирша была настоятельницей монастыря? Кстати, уже на протяжении добрых восьмисот лет. И местночтимой святой, в придачу. Разумеется, ни церковное начальство, ни монахини не в курсе - они считают, что периодически настоятельницы умирают от старости. Только вот ни разу не случалось, чтобы умирая, игуменья не назвала себе преемницу.
А проворачивает это Матушка так: когда видит, что кто-то из сестёр уже не жилец - накидывает на умирающую морок того лица, с которым провела последние лет пятнадцать - двадцать. А сама "вживляет" себе лицо будущей покойницы. Не забыв перед этим, пребывая еще в старом образе, донести до сведения всех, что именно эта-де монахиня должна наследовать ей в тяжком деле управления монастырём. И вуа-ля!
Цинично? Да ни фига подобного! Верует Матушка истово, да и дела в монастыре ведет - всем на зависть. Даже кормиться с паствы себе очень редко позволяет. Последние полсотни лет донорами ей вообще зэки служили, а руководство тюрьмы души в ней не чаяло: как придёт матушка какого совсем уж буйного татя исповедовать - тот на пару недель становится тихим и задумчивым.
__
Несмотря на ранний час, на монастырском подворье царила суета: монахини (или послушницы, хрен их разберет) сосредоточенно мели дорожки, какая-то шкафообразная дама в цветастом платке поливала из шланга ранние тюльпаны на клумбах. На мои драные джинсы и открытую майку не косились, похоже, туристки здесь - зло привычное. Но и в контакт вступать не спешили. Я почему-то всегда думала, что у ворот монастыря должна сидеть привратница, которая спрашивает, чего пришлому нужно и, соответственно, направляет по адресу. Фиг вам. Придётся теперь этих вот подметальщиц-поливальщиц расспрашивать.
- Извините, Вы не подскажете...
- Церковная лавка работает с восьми, музеи и сувенирный киоск - с половины одиннадцатого. Свободных экскурсоводов до конца недели не будет, - отбарабанила квадратная садовница, оттаскивая шланг от клумбы с тюльпанами куда-то за угол ближайшего приземистого строения. Хоть бы глаза на человека подняла, что ли, когда отвечает!
- Мне бы матушку Иулианну... - дама со вздохом скинула поливочный шланг с широкого плеча и соблаговолила взглянуть в мою сторону.
- Турагентша, что ли? - голос садовницы сразу же потеплел, - Это к сестре Елене, офис вообще-то в десять открывается, ну да раз уж приехала - пойдём провожу!
- Да нет, спасибо, мне к матушке, она меня ждёт.
- Хмм... - поливальщица застыла в растерянности: ни под один известный ей типаж посетительниц я явно не подходила, и что со мной делать, она не представляла.
- Просто передайте, что Аннушка приехала, ладно? - дама не сдвинулась с места. Я хлопнула себя по лбу: вот ведь балда! А телефон на что? Полезла в сумку за трубкой и уже почти ее вытащила (ну да, вы думали, если женщина - вампир, то в сумке у нее будет порядок?), как садовница тронула меня за плечо.
- Так ты с матушкой по телефону только знакома, что ли? Ну так бы и сказала, - она коротко и басовито хохотнула, - А то я смотрю - мимо матушки прошла, не заметила, а говоришь, как будто ты ей - старая подружка!
Я перевела взгляд в ту сторону, куда показала садовница - действительно, платок одной из суетящихся вокруг крыльца ближайшего храма женщин отличался от других. Вот ведь я дурында!
- Ой, спасибо Вам! Вот та, у которой платок с белым, правильно?
- Ага. Только не очень ее отвлекай, ладно? У нее сегодня и так дел невпроворот, даже за завтраком не появилась, всё суетится.
- Постараюсь. И спасибо Вам! - я потопала к церкви.
Матушка обернулась в мою сторону, только когда я приблизилась к ней шагов на десять. Непростительно поздно. Я ее почуяла на расстоянии вдвое большем. Это ж как глубоко задуматься надо, чтобы приближающегося сородича не заметить!
- Аннушка, подружка моя дорогая! - Матушка с лёгкостью спрыгнула с крыльца и подбежала меня обнять. Я с удивлением вытаращилась на упругую, почти девичью походку и молодое, не старше тридцати пяти, румяное лицо.
- Ну что ты на меня так уставилась? Это ты у нас о красе телесной заботишься, мне-то оно ни к чему, вот лицо и старится! - голос был под стать лицу и походке - высокий и звонкий, - Машину, небось, на обочине у ворот бросила? Пойдём, покажу, где у нас тут припарковаться! - Матушка подхватила обалдевшую меня под ручку и шустро засеменила в сторону ворот.
Как только мы уселись в машину, с непривычно молодого лица Матушки сразу же сползла задорная улыбка.
- Запоминай. Мы - однокурсницы, учились в Москве, в Первом Медицинском, вирусологи. Я в миру - Ирина Кожевникова. Ты приехала старую подружку проведать, поглядеть, как я тут устроилась. Сейчас я тебя в паломничий дом отведу, отоспишься, к вечеру пришлю кого-нибудь. Ну что стоишь, заезжай, долго ворота открытыми держать?
__
Вечером за мной пришла послушница и пригласила в матушкин кабинет на чай. Чем отличается одежда монахини от одежды послушницы или служки, меня уже просветили, так что теперь я их спокойно идентифицировала. Послушница оказалась женщиной лет сорока, в очках с толстыми линзами и, как мне показалось, слегка придурковатой. Ну, то есть не то чтобы совсем даун, но с интеллектом - явные напряги. Я взяла на заметку справиться у матушки, правильно ли догадалась - по моим прикидкам, женщина была безвредной идиоткой, о которой, пока были силы, заботились родители, а когда сил уже не осталось - догадались пристроить дочку туда, где ей будет лучше, чем в специнтернате.
Послушница всю дорогу - а территория монастыря компактными размерами не отличалась, до административного здания шли мы минут десять - щебетала без остановки, но ничего толкового я от нее так и не услышала - всё только о каких-то травках, которые росли на монастырском огороде, и пользу которых Матушка (вот ведь упрямая - то!) никак не соглашалась признавать. Проводив меня до ничем не примечательной двери, она тихонько ретировалась.
- Ну заходи, что под дверью стоишь? - раздался приглушенный дубовой дверью звонкий голос.
Матушка выглядела уставшей. Лицо осталось прежним, молодым, но теперь, когда мы остались одни, выглядело просто дурацкой маской или результатом работы армии пластических хирургов: огромные голубые глаза в обрамлении белесых ресниц как будто утратили свой блеск, вокруг рта и на лбу пролегли глубокие складки. Не вставая из глубоко офисного кресла, она придвинула мне чашку с каким-то травяным чаем и вазочку с гематогеновыми ирисками.
- Гематоген??? - я удивилась. Нет, на гематогене, конечно, можно протянуть достаточно долго, Сандхия вот как-то почти полгода продержалась. Диета у нее такая была идиотская, столько мучений ради десятка сброшенных килограммов. Но то - Сандхия, у нее свои тараканы в голове, обычно же вампиры гематоген не особенно жалуют. Он не дает загнуться, но ни удовольствия, ни прилива сил, как после нормальной кормёжки, от него ждать не приходится. Говорят, гематогеновая диета для вампира - примерно то же самое, как для человека рацион из салатных листьев.
- Так ведь пост же! - матушка махнула рукой. Мда, в этом - вся Матушка. Не знаю ни одного другого вампира, который перед кормёжкой не забывал бы пробормотать молитву и перекрестить "донора".
Пока я пила чай (хмм, приятный вкус, нужно бы рецептик спросить), Матушка развлекала меня лёгкой болтовнёй. Я эту ее манеру отлично помню - деловому разговору обязательно должен предшествовать светский щебет. Последствия воспитания благонравной княжны, я полагаю.
- Представляешь, такой случай! Приходит ко мне, совсем молодая, тридцати еще нет - говорит, в монахини хочу постричься, Господу служить. Я как глянула - так и охнула, не живут долго с такой болезнью. И ведь знает об этом прекрасно, врач всё-таки, а врёт и не краснеет. На исповеди-то! Зато сообразительная девица оказалась, я считай за полгода провернула, чтобы она моей первой наперсницей стала. Больше-то у меня времени не было, болезнь ее ох как быстро точила! Насилу успела. Теперь вот лет сорок личину можно не менять.
- Ммм... Поздравляю. А я-то причём? Что случилось, чтобы меня вот так за одну неделю из Германии выдёргивать?
- Да ты пей, пей, потом о делах. Что я тебя, шельму, не знаю, что ли? Небось десяток паспортов да личин припасён, с твоим-то шилом в заднице!
- Да я пью. Десяток - не десяток, но штук шесть имеется. Я с этим паспортом в прошлом году в Киев ездила, там же для россиян безвизово.
- Так наслышана. Славно вы с этим англичанином погуляли, мне Олеська докладывалась.
- Даг не англичанин, он ирландец.
- Ой, да редьки хрен не слаще. Что протестант, что католик - одного поля ягоды. Даже в храме им свои задницы на скамью умостить надо, постоять не могут, как покорным чадам перед лицом Отца подобает!
- Матушка! - это у Матушки еще один пунктик: она спокойно относится к любой нехристианской вере, зато адептов всех христианских конфессий кроме православной старается поддеть при каждом удобном случае. К мотивации, правда, придраться трудно: а хренли бы ей Пресвятая Богородица являлась в своё время, если бы она, Матушка, неправильной веры придерживалась?
- Ну да ладно, дружков-подружек ты себе всегда дурных выбирала, как сама порядочной девицей осталась - ума не приложу. Да не о том речь, - так, теперь, похоже, Матушка решила наконец перейти к делу, - Я-то, сама понимаешь, монастырь надолго покинуть не могу. И чин не даёт, да и оставить тут дела некому. На неделю вот в Москву ездила в Патриархию, благословение получить на постройку приюта сиротского, договора с турагентствами перезаключить - к такому вернулась, что потом месяц разгребала. А дело тут такое, что по свету покататься придётся изрядно. Тебе чайку еще заварить?
- Не-а, спасибо. Ты мне лучше рецептик потом дашь, ладно?
- Ох ты ж, бестолочь! Сама должна была травки узнать, чему я только тебя учила! Ну да ладно, спишу потом. И сбора отсыплю, а то у меня уже свежие травы повыросли, а прошлогодних сухих еще тьма осталась, - Матушка замолчала, потянулась к вазочке с гематогенками и цапнула плитку. Обстоятельно развернула, отломала кусочек, прожевала.
- Так вот, Аннушка, какое дело... У нас же тут, сама понимаешь, не только паломники - еще и туристы толпами ходят. Хорошее дело, между прочим, и монастырю доход, и принимают некоторые из них Господа сердцем после такой поездки. Редко, но случается. Вон у меня келейница, Марья - такой же туристкой три года назад приехала, уехала - через месяц вернулась, пострига просить.
- Марья - это которая за мной сейчас приходила?
- Нет, за тобой я Настьку отправляла, она у нас умом скорбная, ни к какому делу стоящему не приставишь, за ворота не выпустишь. Вот и состоит на побегушках. Марья-то у меня разумница. Да не об ней разговор. С полгода назад зашла я за какой-то надобностью в дальний храм среди дня. Там же у нас туристы постоянно толпятся. Заходят дети - школьная экскурсия, как раз каникулы у них зимние были. Стою, смотрю, умиляюсь - и тут меня как молнией пришибило - печати Владислава, да на двоих сразу, - я уставилась на Матушку во все глаза.
Печать Владислава - это такая особая мерзость. Мы, вампиры - сообщество в достаточной степени организованное. То есть у нас есть определенные правила, которые мы стараемся по возможности не нарушать. Точнее, не правила - законы. Законы Крови. Сколько лет этим законам - не знает никто. Самый старый вампир, с которым мне доводилось общаться, Леонид - ему уже за две тысячи перевалило - утверждает, что Законы даже в его юности считались древними. Были в истории моменты, когда только благодаря этим Законам, ну и нашей, так сказать, внутренней службе безопасности - Охотникам - удавалось избежать открытой войны с людьми.
Так вот, несколько веков назад один вампир придумал штуку, прямо противоречащую практически всем Законам сразу. Звали этого вампира Владислав. Нет, не Цепеш - тот, конечно, тоже в истории отметился, но только тем, что за столько лет, будучи довольно могущественным в мире людей, не привлёк внимания ни одного учителя. Вот и творил, что хотел, не зная ни Законов, ни правил. Обнаружили его только лет через пятьдесят после перерождения, натворить он за это время успел много. Я с ним, кстати, шапочно знакома - вполне себе адекватный мужик, чувство юмора, правда, своеобразное. Ну да не о нём речь.
Тот Владислав, который придумал Печать, был до перерождения простым учеником ремесленника. Обратившись, почти сотню лет вёл абсолютно нормальную (для вампира, конечно) жизнь сначала под крылышком у своего учителя, потом - в какой-то отдаленной деревушке. Как-то в эту деревушку заехал другой вампир - то ли мимо проезжал и решил у сородича остановиться, то ли еще что. Жители деревушки показались ему очень странными: вроде бы обычные люди, но от них ощутимо тянуло нашей, вампирской силой. Владислав на все вопросы об этом отшучивался: мол, деревушка маленькая, я тут с каждого уже десяток раз покормился, вот и пропитались они силой. Пришлый вампир покивал, но добравшись до ближайшего крупного города, обратился к Охотникам.
Те забеспокоились: подобного эффекта никогда раньше не наблюдалось. Скрытно вывезли к себе нескольких селян, начали исследования. Через несколько лет выяснилось... С помощью определенного ритуала вампир сделал из людей своих верных слуг - таких, которые по приказу хозяина могли бы прыгнуть, не рассуждая, с отвесной скалы или войти в горящий дом. Но самым страшным оказалось другое: такие люди не умирали окончательно, но и не возрождались, как мы, вампиры. Они восставали, преисполненные голода, но не обладающие при этом разумом. Дикие звери, которыми управлял лишь инстинкт жажды крови. Наделенные нашими физическими возможностями. При этом их жертвы - выпитые до дна, никаких норм эти звери, ясное дело, не понимали - в половине случаев становились такими же безумными кровососами.
К тому времени, как Охотники пришли к этим выводам, Владислав благополучно оставил свою деревушку и изрядно попутешествовал по свету, повсюду на своем пути оставляя подобных рабов. Еще и нескольких учеников воспитал, "одарив" их знанием своего кошмарного ритуала. Владислава, конечно, поймали, и довольно быстро. Как оказалось, о посмертных свойствах своих рабов он понятия не имел, считал, что изобрёл просто хороший способ подчинения "пищи". Его приговорили к упокоению: полное подчинение человека как таковое противоречит сразу двум Законам. Смерть он принял, но имена своих учеников так и не выдал. Точнее, выдал, но, как оказалось, далеко не все.
Почти на триста лет основным занятием Охотников стали поиск и уничтожение таких вот "рабов" и их "хозяев". Гарантий, что эта гадость окончательно исчезла с лица Земли, до сих пор нет никаких, но последний случай "Печати Владислава" был отмечен почти сто лет назад где-то в Китае. Вампира, наложившего печать, вычислили и предали казни. За его жертвами, благо тех оказалось всего трое, наблюдение велось до конца их дней, сразу после человеческой смерти они были окончательно упокоены. Вампирское сообщество вздохнуло с облегчением.
- Аннушка, оглохла, что ли? - Матушка вернула меня к действительности.
- Задумалась. Откуда? Столько лет прошло...
- Это не всё, слушай дальше. Из какого города дети я, конечно, узнала - оказалось, из Петрозаводска. Понятное дело, сразу позвонила Вайре - знаешь Вайру? - я помотала головой, - Старшина тамошних Охотников, очень приятная дама. Рабов-то она обнаружила, а вот хозяина след простыл.
- И что? Так и не нашли?
- Не нашли. Ты помолчи пока, я еще до самого интересного не дошла. Так вот, через пару месяцев, уже весной, я увидела еще одну печать. Мужчина из Франции, из какого-то маленького городка под Лионом. Я позвонила Вайре, чтобы она связалась со своими тамошними коллегами. А две недели назад я тут по делам на денек во Владимир съездила - с городским техникумом договор заключала на обучение наших сестёр. Само собой, к знакомой заглянула - настоятельнице одного из монастырей. Она не из наших, просто человек хороший, ладим мы с ней, да и дельце одно совместное есть. Так вот, она мне пожаловалась, что-то, мол, не так с одной послушницей, чувствует вроде, что демоны ее обуревают, молится день и ночь - а избавиться никак не может. Я-то, грешным делом, подумала - истеричку матушка Анастасия к себе в обитель приняла, но взглянуть согласилась. Вот теперь самое странное и начинается, - Матушка замолчала, отломила еще кусок гематогенки, придвинула плитку ко мне, - Давай-ка я нам еще чайку заварю, Аннушка.
Я молчала, наблюдая, как Матушка неспешно встала, подошла к маленькому столику в углу кабинета, включила электрочайник. Вот так, оказывается, бывает. Живёшь себе спокойно, думаешь - мол, постиндустриальное общество, законность, толерантность... Перестаёшь ожидать от мира совсем уж глобальных гадостей. Соблюдаешь Законы - живёшь спокойно. Обычные люди давно причислили нас к разряду сказочных существ, так что когда кормишься - уже не озираешься по сторонам, боясь увидеть человеческих охотников на вампиров. И вдруг всплывает такое... Самое мерзкое - даже не рабство. Назовите меня чудовищной эгоисткой, но гораздо больше, чем порабощенных людей, мне жалко себя. Умерев, рабы Печати начнут убивать. О существовании вампиров вспомнят. И начнётся война. Если учесть, что при современном уровне медицины выявить нас совсем несложно...
- Так вот, - Матушка залила заварку кипятком, устроилась в своем кресле, - посмотрела я на эту послушницу.
- Печать? - обреченно вздохнула я.
- Да, Печать. Но это - еще не самое странное. Ты с рабами Печати сталкивалась?
- Один раз. Помогала Леониду упокоить обращенного.
- А я в свое время сталкивалась довольно часто. В наших местах эта гадость ох как расползлась, почти два века избавиться не могли. Ты-то тогда уже в Америку свою умотала... Так вот, Печать на послушнице очень странная была. Обычно человек и понятия не имеет, что является рабом. Живёт как все... А когда хозяин ему что-то приказывает - человеку кажется, это - его собственное желание, - я кивнула, об этом мне рассказывали, - а Даша - так девушку зовут - понимала, что с ней что-то не так. Чувствовала, что "демоны обуревают". Оттого и в монастырь пошла, так-то обычная девушка, молодая, даже симпатичная, пожалуй, такой в наших стенах не место. Я долго понять пыталась, что не так. Дашу сюда, к себе перевезла, матушке Анастасии пообещала попробовать ее отмолить. Сама понимаешь, схитрила - не отмолишь такое, просто чтобы у меня на глазах была, как преставится - упокоить бедолагу. А тут на прошлой неделе Людмилка меня навестила - на часок всего, из Москвы в Казань ехала, а монастырь-то почитай на трассе стоит. Людмилка - это ученица моя, молодая совсем, пятидесяти нет. Сидим мы с ней в этом кабинете, чай вот такой же пьем - тут Даша заходит, зарядник от телефона мой вернуть - одалживала на пару часиков для какой-то паломницы. Ну, Дашка зарядник отдала, вышла, а Людмилка меня и спрашивает: когда девицу обращать-то собираешься, Матушка? Тут меня и осенило. Даша ведь вампирша необращенная, Людмилка это сразу почувствовала. А как Печать выглядит, откуда ж ей знать? Я ведь, дура старая, наоборот, как Печать увидела, о сородичах даже и не думала, какой же идиот будет на Вампира Печать ставить?
- Вампир с Печатью Владислава??? - я чуть не подавилась чаем: Матушка против обыкновения пересыпала заварки, напиток получился вяжущим и горьковатым.
- Именно, Аннушка, именно. А теперь самое интересное слушай. Я сразу Вайре начала названивать - абонент недоступен. И так - два дня. Обзвонила всех знакомых в Петрозаводске - Вайру уже почти месяц никто не видел. Еще двух Охотников из тех мест - тоже. И старшину Охотников Лиона.
Наверное, тут надо кое-что прояснить. Дело в том, что, вопреки всем мифам, вампирами не становятся - вампирами рождаются. То есть, рождаемся-то мы обычными людьми, никакой крови нам не требуется, живём себе спокойно. Пока не умираем. Где-то через двое суток после биологической смерти мы восстаём, или обращаемся - названий много, суть одна. Мы остаёмся такими же, какими были до смерти - помним свою человеческую жизнь, едим, пьем, влюбляемся, в туалет, пардон, ходим. Только при этом мы начинаем испытывать потребность в гемоглобине, приобретаем некоторые недоступные ранее способности и начинаем бояться солнечного света (не смертельно, конечно, и через несколько лет проходит). Сородичи всегда чувствуют необращенного и внимательно за ним наблюдают, поэтому зачастую первое, что видит, восстав, молодой вампир - стакан крови, который ему протягивает будущий Учитель. Хотя бывают, конечно, и казусы - того же Цепеша полсотни лет никто не замечал, даже когда он обратился.
- Матушка, а я-то тут причём?
- Ох, милая... Да не знаю я, к кому бежать с такой-то бедой. К кому из старых - страшно, мы же все тогда с Печатью познакомились, при желании сами навести можем. Вдруг как раз на гада и нарвусь... Молодым - без толку, и Печать не узнают, ежели встретят, да и риск есть, что сами заинтересуются и экспериментировать, не дай Бог, начнут. Так что я только своим ученикам верить и могу, да и то не всем. Вот, отзвонилась самым близким из тех, кто в возрасте, ты первая откликнулась.
Я отломила себе дольку гематогенки. Здорово, ничего не скажешь. Столкнувшись с охренительной мерзостью, моя дорогая учительница призвала не тех, кто по идее с этой мерзостью должен бороться - Охотников - а самых обычных сородичей, мирных, к тому же достаточно молодых. Испугалась? Понятное дело, испугалась. Охотники - зачастую старые вампиры, у молодых нет ни сил, ни опыта, чтобы бороться с преступившими Законы сородичами. И случаи, когда кто-нибудь из Охотников решал, что он превыше Законов, в истории не редкость. Другой вопрос - что можем сделать мы?
Мне - четыреста с небольшим, и я не думаю, что у Матушки есть много учеников старше меня. Я плохо переношу солнечный свет, не могу держать чужую личину дольше пары часов, физической силы у меня не намного больше, чем у простого человека. Живу в Кёльне, работаю реставратором в мастерских при историческом музее. Какой из меня, на хрен, борец со злом? Подозреваю, что остальные подготовлены не лучше.
- А кто еще приедет?
- Ой, ты почти никого не знаешь, - Матушка вздохнула, - умотала ведь тогда в свою Америку, и что тебя за хвост дёрнуло?
- Матушка! При чём здесь Америка-то? - я скривилась, воспоминания были не из разряда тех, к которым приятно возвращаться, - И не уходи от темы. Ну чего могут сделать твои ученики, такого, что ты сама не можешь? Сама знаешь, я по сравнению с тобой...
- А что - Матушка? Ты что думаешь, если я четыреста лет назад тебе такой умной-разумной казалась - значит, я такая и есть? Ну что я в жизни видела-то кроме этого монастыря? Девичью в батюшкином тереме? А? А вы вот хоть на мир посмотрели, на людей, - Матушка вскочила со своего кресла и начала мерить шагами дешевенький линолеум кабинета, - Ты у нас на скольких языках говоришь? Десяток-то наберется? А у меня - русский да древнегреческий, даже английский выучить никак не соберусь, хотя надо бы. Ты весь мир объездила, всё повидала. А я? Сижу тут в четырёх стенах, даже с турфирмами вот общаться - надо бы самой, дело-то важное, монастырю основной доход, так я сестру Елену к этому делу приставила, потому как сама не умею! В Москву поехала - так за ручку с Марьей там только и ходила, одной и боязно, и непонятно всё! - Матушка обессилено упала обратно в кресло, - Ладно, засиделись мы тут, на полуночную пора уже, батюшка Фёдор, небось, дивится, что я к службе опаздываю.
Я встала со стула, собрала чашки, завернула початую плитку гематогена в обёртку. В этом плане мне повезло: если случается что-то запредельно противное, я всегда начинаю действовать механически, как будто ничего и не произошло. Когда Матушка меня подобрала и объяснила, что моя слабость - вовсе не от болезни, а от того, что питаться я должна теперь кровью - с маниакальным упорством ела на завтрак пареную репу. Ясное дело, по вечерам в приход кормиться выходила, жить-то нужно, но кровь - кровью, а завтрак - завтраком. Зато по утрам я себя чувствовала самым обычным человеком, а не комаром-переростком. Ведь репу на завтрак только самые простые люди едят, правда же? Вот я ее и наворачивала за обе щёки, хотя терпеть этот дурацкий овощ не могла.
- На службу пойдёшь? - Матушка уже стояла у дверей. Я помотала головой, - Да что ты куксишься? Корёжит до сих пор?
- Угу.
- Ну, если здесь, в моём кабинете, не корёжит - там и подавно не будет. Отец Фёдор у нас, конечно, священник хороший, дельный, да только веры в нём на грош. И пытается ведь поверить, да не может. Так что вреда тебе от его службы не будет, а храм верхний посмотришь. Может посоветуешь чего, фрески-то там подновили, да паршиво как-то, ни в какое сравнение с тем что было. Хоралы послушаешь, такие голоса у сестёр - закачаешься, чисто ангелы поют...