Сон Миры был поверхностным и прерывистым. Она вздрагивала, опасаясь возвращения света и звука пустой комнаты, поминутно просыпалась и испуганно озиралась по сторонам. Ненадолго забывалась вновь, пока приступ подкатившей к горлу тошноты или головной боли опять не приводил её в ясность. Она по-прежнему плохо ощущала своё тело и была слабой. От временного прилива сил, случившегося при Хене, не осталось и следа.
Порой сквозь дремоту Мира слышала чьи-то шаги и видела силуэты входивших в комнату людей. Голоса расплывались, и смысл слов ускользал от девушки. Она потерялась среди пустоты освободившегося сознания, и все мысли её были заняты событиями Проработки.
К тому же, Мира окончательно запуталась во времени и не понимала, какая часть привычных суток сейчас на Плоту. Положено ли ей спать или бодрствовать?..
Положено - это слово теперь было ключевым в её разуме. Она знала, что нужно быть такой, какой положено, а иному сопротивлялась со страшной силой. Казалось, некто крупными буквами вписал это слово прямо в её голову, и теперь она видела и осознавала его столь отчётливо, словно надпись постоянно висела перед глазами. Положено, единственно правильно, благостно, а иначе - звук, свет и калейдоскоп из ударов о стены, при одной мысли о котором хотелось вывернуть себя наизнанку.
В какой-то момент её разбудили и попросили выпить жидкость из белого пластикового стакана. Мира нехотя разлепила глаза и приподнялась на кровати. Они вполне могли бы установить ей капельницу и влить нужную жидкость в организм без её согласия.
Мысль, не позволив зацепиться за себя сознанию, исчезла, и вместе с ней пропало возникшее было желание сопротивляться. Мира безропотно подчинилась и тяжёлыми глотками выпила жидкость. Спустя несколько минут беспокойство исчезло, накатило сладостное равнодушие, и она провалилась в глубокий, без видений, сон.
Когда она пришла в себя - не проснулась, а именно пришла в себя, ей дали немного поесть и на время оставили одну. Она лежала на кровати, без малейшей охоты встать. Поначалу мысли её пустовали, затем она вновь стала осмысливать значение слова 'положено'. Не найдя аргументов ни в его поддержку, ни в опровержение, Мира вновь забылась.
Следом появился Гобор в компании незнакомых людей. Они сновали вдоль её кровати, осматривали кожные покровы, оттягивали веки глаз, снимали данные со световой панели. Затем принялись задавать какие-то вопросы, смысл которых плохо доходил до Миры. Она отвечала односложно, часто невпопад. Речевое изобилие, потоком излившееся на Хену, после выпитой жидкости исчезло, словно его и не было. Гобор удовлетворённо кивал, его скрипучий голос болью отдавался в висках. Так было до тех пор, пока проработчик не произнёс слово 'дом'.
Дом... Это слово плавало в воздухе, затем забралось внутрь Миры и крупным отпечатком осталось у неё внутри. Она глядела на него, как прежде на слово 'положено', пыталась постигнуть его значение, и понять, как нужно реагировать на услышанное от проработчика слово.
Внезапно буквы расширились, увеличились в размерах и до краёв заполнили собой сознание Миры. У неё есть дом. Вихрь воспоминаний, связанных с Землёй, родным городом и семьёй, ворвался внутрь головы и окончательно прогнал пустоту.
У неё есть дом, который она беспредельно любит. Никакие проработки, никакое Чрево не сможет вырвать из неё любовь. Они могут заглушить чувства, спрятать воспоминания, но избавить её от любви к родным и семье им не удастся. Это чувство выше неё.
- Я хочу домой, - слабыми губами прошептала Мира.
- Где твой дом? - напряжённо спросил Гобор.
- Рядом с мамой, Варей и папой, - уверенно ответила Мира.
Гобор тотчас же сник. Его фигура осунулась, загнутый нос, казалось, опустился ещё ниже.
- Нет, результат не улучшился, - печально сказал он коллегам.
- Повторим? - спросил кто-то из них.
- Ч-операторы отказали. Настаивают на немедленном вживлении связи. Я объяснял им риски. Меня не послушали.
Гобор ещё что-то говорил, только смысл его слов ускользал от Миры. Всё её сознание теперь было занято домом. Она отчаянно нырнула в нежность этого слова с головой и погрузилась в волшебство памяти безвозвратно.
Она видела себя маленькой. Её держал на руках папа, а мама счастливо жмурилась от солнца. Кругом зеленел по-майски праздничный парк, и на душе было радостно от долгожданного возвращения тепла.
Она видела Варварку, которая тянет её, подросшую, за кисть, мешая рисовать, и пачкает её работу краской. Мама сердилась на малышку, а Мира, уже подросшая и многое осознавшая, просила разрешить ей учить сестрёнку правильно держать карандаш.
Она видела друзей, далёкие горы и летние пленэры. Как взволнованный папа встречает её после позднего занятия в университете. Как несутся сред бесконечности неба мягкие бесформенные облака, и на душе становилось безмятежно и легко.
- Верните меня домой, - безотчетно шептала Мира.
Её действительно куда-то перемещали. Они видела мигание сменяющегося рисунка световых полос, чувствовала изменение высоты при движении на лифтах. Отсек проработчиков связывал с отсеком медицинских ч-операторов длинный закрытый переход, о котором не знала даже Хена. Через него укрытых от любопытных глаз пациентов беспрепятственно перевозили между отсеками. Вот и сейчас Миру, лежавшую на широкой каталке, везли к медицинским ч-операторам для того, чтобы начать операцию по вживлению связи с Чревом.
Свет сделался ярче, и на миг Мира испугалась, что её вновь вернули в пустую комнату. Она с силой зажмурилась, спасаясь от рези в глазах. Постепенно боль стихла, глаза начали привыкать к новому уровню освещения. Мира смогла приоткрыть их и оглядеться.
По периметру комнаты, возле медицинских и санитарных приборов, стояли замотанные в белёсые одежды люди. Белизна материи смешивалась со стенами, и от людей, чьи лица были укрыты под плотными масками, оставались только глаза. Один из них наполнял из маленького плотного пакета грушеобразную капсулу, точь в точь как ту, из которой делали ей уколы Анги и Ниана. Другой извлекал из встроенных в стену ящиков белые полосы. Дверцы ящиков были прозрачными и отливали синевой. Мира пригляделась и поняла, что человек готовит хирургические инструменты.
Третий изучал бежавшие на широком мониторе буквы и цифры. Четвёртый возник из ниоткуда и начал прилаживать к койке, на которой лежала Мира, длинный штатив со знакомой по медицинскому отсеку белёсой трубкой. Краем глаза Мира различила чернеющее на полке справа пятно. В огромных размеров бутыли плавало нечто вытянутое, формой походившее на паука.
Человек с грушеобразной капсулой приблизился, ощупал её руку и сделал едва заметный укол. С помощью настенных электронных часов он начал отсчитывать привычные секунды.
- ...Семь, восемь, девять, - методично говорил человек.
На цифре 'десять' Мира уплыла прочь с Плота в бесконечное пространство пустоты.
Наверное, операция была окончена много часов назад. Мира лежала на кушетке и всей спиной ощущала жёсткость вдоль позвоночника. Свет белел, его лучи дёргались и пятнами мерцали на стенах. Желоба, в которых прятались приборы, чернели глубже обычного. Мира гадала, с чем могли быть связаны изменения в привычном облике лечебной палаты: обособленными интерьерами отсека ч-операторов или новым восприятием её сознания после возникновения связи с Чревом?
Чем больше зрению возвращалась чёткость, тем сильнее пугала Миру окружающая обстановка. Световые полосы исчезли, вместо них в одной из стен располагался гигантский световой прямоугольник. Света он давал мало, и смысл его назначения терялся в бездне иррациональности. Не было стенных ключей и световых точек на боковине кровати. Двери были постоянно открыты, а желоба в стенах создавали симметричный сетчатый узор, и, казалось, были созданы специально, чтобы окончательно сбить Миру с толку.
Если бы рядом была Хена, она смогла бы объяснить происходящее. Мира надеялась, девушку оставят при ней на период, пока она окончательно не постигнет науку контроля.
В комнату вошёл статный мужчина и приблизился к Мире. Цвета его одежды выдавали в нём полное неуважение к культуре Плота: вместо бежевого он носил белый, что совершенно не подобало человеку его возраста.
- Как себя чувствуете? - спросил мужчина, выявив ещё одно пренебрежение общепринятыми нормами. Мира была здесь одна, а он говорил так, словно в комнате есть кто-то ещё.
- Хена здесь? - хриплым от долгого молчания голосом спросила Мира.
- Не понял, - ответил ей человек.
- Позови Хену, - увидев полный недоумения взгляд, Мира повторила, - Хена, именной набор Хена. Девушка, ей девятнадцать лет. Дочь главицы Умайнис.
Мужчина вздохнул и произнёс:
- Вы пробыли в медицинской коме восемь дней. Мы сообщим вашим родственникам, что вы пришли в себя.
- Так долго? - удивилась Мира.
Мужчина кивнул.
- Операция прошла успешно? - продолжала расспрашивать Мира.
- Обе, - сказал мужчина.
- Вам потребовалось две?
- Из-за вашего тяжёлого состояния. Теперь будем ожидать сращения.
- Сращения связи? - не поняла Мира.
Мужчина тоже не понял и посмотрел на неё с недоумением. Затем потрогал её лоб и прикоснулся к запястью, считая пульс.
- Связь с Чревом работает? - продолжила Мира. - Кажется, я чувствую связь в спине. Но изменений не ощущаю. Так должно быть?
- У вас - оскольчатый перелом заднего ребра, - вновь вздохнул мужчина. - Вам провели операцию. Кроме того, закрытый перелом правой голени, стопы и кисти руки, открытый перелом предплечья. Пока продолжает действовать обезболивающее, но вскоре нахлынет боль. Скажете, когда не сможете терпеть, сделаем укол.
- Постойте, - удивилась Мира. - Мне же вылечили все переломы.
- Верно, - кивнул врач. - Теперь будем ждать сращения и восстанавливать подвижность. Вам повезло, Мирослава, вы родились в рубашке. Вы относительно легко отделались, для столкновения на такой скорости. Ваши родные говорят, лихач найден, и теперь ответит по закону.
- Родные? - переспросила Мира.
Она только сейчас поняла, что слышит это слово из уст мужчины во второй раз.
- Отдыхайте, - сказал мужчина и поспешил к открытому проёму шлюза.
Странные подозрения зародились в голове девушки. Она ещё раз поглядела на световой прямоугольник, и поразилась тому, насколько насыщенным был его голубой цвет. Либо он был огромной световой точкой, совмещённой с лампой, либо...
- Стойте, - окрикнула она мужчину и попыталась приподняться на локтях. Правая рука парила в воздухе и отказывалась подчиняться, а спину тут же пронзила тупая боль. Мира сморщилась и опустилась обратно.
- Не пытайтесь встать, - сказал вернувшийся обратно мужчина. - Вам требуется покой.
Мира старалась унять боль и накатившее волнение. Сердце билось учащённо. С потаённой надеждой в голосе она спросила у врача:
- Скажите, где я нахожусь?
- В больнице, - ответил её врач.
- Я поняла, - прохрипела Мира и усмехнулась. - Я в космосе или на Земле?
Вопрос её гулким эхом прокатился по палате, отскочил от стен, вырвался в окно и улетел в вышину голубеющего неба.
- Наверное, вам снился долгий сон, - сказал врач и ласково добавил, - Отдыхайте. Берегите силы. Они вам пригодятся.
Врач ушёл, а Мира лежала, не в силах поверить, что её мечта сбылась. Она так страстно желала попасть домой, что вот, наконец, она здесь, и теперь отказывается соглашаться с возвращением. Теперь она видела, что находится в самой обычной, земной, больничной палате. Совсем скоро она увидит своих родных, и вернётся в любимый и милый сердцу дом.
Её больше нет на Плоту. Плот исчез, и теперь Мира не была уверена, пространство или, всё же, сознание, сыграло с ней столь злую шутку? Восемь недель жизни в космической колонии, которые она прожила за восемь дней без сознания на Земле, были настолько реальными, что она отказывалась верить в вымышленность происходивших с ней событий.
Мира с грустью думала о том, что Хена не придёт. Ей больше не удастся увидеть бывших жителей далёкой Имле, успевших стать дорогими для неё. Должно быть, Хена сейчас в отчаянии пытается разыскать пропавшую гостью, а главы ломают голову над очередной загадкой, которую преподнесла им Мира. Сотрудники отсека Планов освобождают её корпус в одиноком отсеке, а беспристрастные архивисты вбивают данные о её внезапном исчезновении во время операции по созданию связи с Чревом.
Даже самая сильная фантазия не в состоянии была придумать увиденное Мирой. Сон был жизнью, иного она допустить не могла.
Переломы срастались медленно и болезненно. Мира не раз вспоминала бездвижные капли и чудесную медицину Плота, которые позволили ей, с пятью переломами, за пару дней встать на ноги. На Земле же восстановление подвижности затягивалось, но Мира упорно, с презрением к страданиям, разрабатывала свои конечности и стоически переносила тяготы малоподвижного положения. Ей требовалось вернуть былую ловкость правой руке, чтобы вновь начать рисовать, и запечатлеть на картинах ещё не успевшие стереться из памяти лица Хены и Оудиса. Ей страстно хотелось записать всё произошедшее на бумагу, чтобы поделиться своими знаниями со всеми остальными людьми.
Одновременно Мира поставила себе новую цель. Она твёрдо верила, что космическая колония и Плот - неизбежное будущее Земли. Она сумела убедиться, как легко разрушается память поколений, стирая ненужное, меняя имена и отрицая факты. Потому она хотела исправить ошибку предков будущей Имле. Заняться сохранением всех накопленных знаний о науке и культурных ценностях, которые имеются у человеческой цивилизации.
Ведь, если в далёком будущем человечество ждёт остановка в развитии и утрата смысла существования, то нужно попытаться сберечь хотя бы то, что мы имеем сейчас.