Снежинкин Амодей Карлович : другие произведения.

Донбасс-2014 или про Дмитрия Николаевича

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:

   Донбасс-2014 или про Димитрия Николаевича.
  
   В январе 2015 года мне, автору этих строк, пришлось выехать в Донбасс в командировку. На обратном пути мне в купе попался попутчик - житель одного из городов Донбасса. Назовем его Димитрием Николаевичем, во всяком случае, он так сам представился. Димитрий Николаевич оказался живым свидетелем произошедших в то время в Донбассе событий и весьма словоохотливым человеком. Особенно после третьей рюмки, точнее кружки, ибо рюмок у нас в поезде не было, и мы пили из подручных сосудов: я из чайного стакана с подстаканником, а попутчик мой из железной зелененькой кружки.
   Однако, чтобы читатель, упаси Боже, не подумал, что мы пили водку кружками и стаканами, уточняю: наливали буквально на донышко.
   Ну, примерно на палец.
   Чуть больше мизинчика, но меньше безымянного.
   Рассказ Димитрия Николаевича я и привожу ниже, в почти неизменном виде. Мне только пришлось убрать всякие упоминания, которые могут идентифицировать личность Димитрий Николаевича, о чем он меня просил, когда я высказал идею написания этой книги. Дело в том, что Димитрий Николаевич в своем повествовании не стеснялся в выражениях в адрес обеих сторон конфликта и вполне оправдано не желал оказаться между молотом и наковальней. К тому же он очень не любил правоохранительные органы.
  
   Про Майдан.
   На дворе был грозный 14-й год. Правда, Димитрий Николаевич еще не знал, что он грозный.
   Ну да, в Киеве "менты поганые" косили из калашей и драгуновых несчастных "революционеров" с фанерными щитами, доказывая лишний раз свою "преданность" народу.
   - Так то ж в Киеве! - рассуждал Димитрий Николаевич, - Где мы, а где Киев! Ну, постреляют немножечко, перестреляют самых буйных, ну сменят власть в очередной раз. Потом посадят невиновных и наградят непричастных. Вместо одних жуликов, к власти придут другие, и будем продолжать жить по-старому.
   Вначале-то, Димитрий Николаевич за евромайдан был. Поездив в свое время по Европам, он быстро понял, что жизнь там намного "лучшее", чем на его исторической родине и даже несколько раз предпринимал безуспешные попытки в эти самые "Европы" переехать жить.
   Поэтому, когда началась возня с евроассоциацией, Димитрий Николаевич был двумя руками "за!". Нет, он кончено понимал, что от подписания какой-то там бумажки, между правителями Европы и его исторической родины, Европа на этой самой, его родине, не наступит, а так и останется полная жопа.
   - Но ведь с чего-то же надо начинать! - убеждал себя Димитрий Николаевич, - Уж хоть не нам, то хоть детям и внукам нашим посчастливится жить в цивилизованной и европейской стране!
   Однако когда на евромайдан повылазили какие-то гоблины с воплями типа "хероям слава" и стали фигачить коктейли Молотова-Рибентропа в "ментов поганых", Димитрий Николаевич засомневался. И это даже не смотря на жуткую нелюбовь Димитрия Николаевича к "ментам поганым": как-то ублюдочно все получалось, не по-европейски, недемократично, негуманистично, неприлично и несимпатично. Димитрий Николаевич считал, что еврореволюцию нужно делать чистыми и демократичными евроруками, пришитыми в нужном месте, к туловищам умненьких и благоразумненьких евролюдей. А гопота с бандеровскими флажками, скачущая, подобно бандерлогам, из мультика про Маугли, Димитрию Николаевичу сразу как-то не понравилась.
   Надо сказать, что раньше Димитрий Николаевич к Степану Бандере относился примерно, как к Дарту Вейдеру, существу далекому и почти что фантастическому. Но однажды у него вышел спор с его старенькой мамой.
   Мама, будучи 29-го года рождения прошлого века, закончила филфак русского языка Харьковского университета имени Горького (ныне - Каразина), и рассказала, как 22-х летних девчонок, выпускниц их факультета, отправляли учительствовать в Западную Украину. А так же рассказала как, ради того, чтобы не ехать в эту самую Западную Украину, девчонки-выпускницы готовы были выйти замуж за кого угодно, поскольку, мудрая Советская власть отправляла туда на убой только незамужних. Дабы не плодить сирот-нахлебников.
   Возможно, так же был расчет на то, что эти девчонки как-то там ассимилируют с местным населением, то есть выйдут замуж, и начнут распространят семена разумного, доброго и вечного, то есть, великий и могучий русский язык, а так же верное, а потому всепобеждающее учение марксизма-ленинизма, однако вышло все по иному.
   Маме Димитрия Николаевича, которая успела выйти замуж до окончания университета за папу Димитрия Николаевича, жутко повезло. А ее подружку, которой жутко не повезло (она замуж не вышла), отправили в эту самую Западную Украину, в которой ее бандеровцы и убили. Видимо в бандерщине заведено так было. Солдата НКВД убить непросто - у него автомат имеется. А ну как пальнет? А девчонку-учительницу - просто. Ни автомата, ни пистолетика, даже дамского, самого завалящего, учителям в СССР не выдавали. Поэтому и пала мамина подружка жертвой борьбы галицайских украинцев за "незалежность" или черт его знает за что еще.
   Было неизвестно, насколько эта безвинная жертва помогла в той борьбе. Известно только, что мама Димитрия Николаевича всю их Галицию после этого сильно возненавидела и пронесла эту ненависть через всю свою жизнь.
   Поначалу Димитрий Николаевич пытался маме возражать и теоретизировать на тему, что, мол, Советская власть на Западной Украине тоже изрядно зверствовала - отправляла всех, кто ей рожей не вышел, в Сибирь холодную, где они и сгинули. За что ж такую власть любить? А учитель для "бандер" в те времена был представителем ненавистной Советской власти, да еще и - из русскоязычной Слобожанщины, москальщины то есть.
   - Но убивать-то, зачем? - возражала Мама и показывала Димитрию Николаевичу фотографию подруги.
   С измятой картонки старенького "бромпортрета" на него смотрела черноглазая красавица с вьющимися волосами и Димитрий Николаевич сразу проникался жесткой неприязнью к Степе Бандере и его последователям. Тогдашним и нынешним.
   - И правда, - думал он, - А зачем было убивать-то? Можно ведь просто детям уроки прогуливать! Или вообще в школу не ходить...и приятно и, самое главное, гуманно!
   Но, каждый раз, поломав немного голову над дилеммою типа "стоит ли ненавидеть жителей Запада страны за преступления бандеровщины?", Димитрий Николаевич приходил к выводу, что "не стоит". Потому, что не все там были "бандеровцами", а те, кто был, не все были убийцами молоденьких учительниц. И вообще - война дело грязное и ... прошлое.
   А посему нужно всех простить и про обиды забыть. Ради будущего.
   На Майдане, между тем, начиналась финальная стадия прелюдии к трагедии.
   - Вот придурки! - негодовал про майдановцев Димитрий Николаевич, - С фанерными щитами под пули лезут! Не иначе как обдолбились дрянью какой-то. Разве может здравый человек вот так, на верную смерть? И ради чего? Янукович им не нравится! А кому он нравится? До выборов-то всего год остался! Переизбрали бы, со временем, этого жулика, да и дело с концом! Ну, а ежели бы он, гад, в фальсификации разные ударился, ну тогда конечно! Без Молотова-Рибентропа не обойтись! Сам бы пошел швырять, благо пустых пивных бутылок дома в избытке. А сейчас-то зачем? "Не время исчо, не время!".
   Как-то шурин Димитрия Николаевича, служивший срочную в "афгане", рассказал ему про таблетки военные, под названием "боевая химия".
   - Примешь таблетку, - говорил шурин, - И все! Страха нет, голода и холода то же. Голова ясная. Можно на таблетке воевать! Потом следующую примешь... Но, после десятка таблеток, с мозгами проблемы начинаются - человек как робот становится, без мозгов, то есть. А на войне без мозгов долго не живут.
   Однажды по телевизору показали журналиста, который на Майдане освещал события:
   - Какие смелые люди защищают Майдан! - верещал журналист,- В десятке метров от меня взорвалась свето-шумовая граната и я был ослеплен и оглушен! А эти бесстрашные люди всю ночь стоят на морозе, среди горящих шин, а на свето-шумовые гранаты они вообще внимания не обращают! Их защищает и поддерживает великое чувство украинского патриотизма и любовь к Украине!!!
   - Ага, - ворчал Димитрий Николаевич, - да они же явно военных "колес" обожрались! Вот жлобы! Хоть одно бы маленькое "колесико" журналюге закатили, шоб не так пугался, не так верещал, сердешный!
  
   23 февраля.
   Между тем, пришло 23 февраля - всенародно любимый праздник. И неважно, служил ты в армии или нет. Как раньше говорили: "Кто не был - тот будет, кто был - тот не забудет...". Даже в детских садиках девочки поздравляли мальчиков на 23-е февраля. А уж на работе - сам Бог велел.
   Был и у Димитрия Николаевича, как и у любого среднестатистического человека, на работе свой микроколлектив, в котором Димитрий Николаевич отмечал все праздники и просто иногда усугублял от скуки. Правда, в микроколлективе была только одна дама, но Димитрия Николаевича это не беспокоило, поскольку ценил он этот коллектив не из-за дам, а чисто из возможности лишний раз усугубить. Точнее - употребить. Конечно же, без приставки "зло".
   Поскольку заранее не было известно, раскошелится ли их единственная "микроколлективная" дама на угощение в этот раз, а спрашивать было неудобно, Димитрий Николаевич предусмотрительно прикупил бутылочку коньячку, которую никому не афишируя, и скрыл в шкафчике своего кабинета.
   Надо отметить, что у Димирия Николаевича, окромя микроколлектива, был еще и собственный кабинет, поскольку был он начальником. Правда, очень мелким, но кабинет отдельный таки у него был. Впрочем, на предприятии, где Димитрий Николаевич работал, даже у некоторых вовсе не начальников были свои собственные кабинеты. Не по причине нежной заботы администрации о трудящихся - просто здание было рассчитано на много людей, а после всех перестроек, ускорений и кризисов с независимостями, людей на предприятии осталось совсем мало, поэтому и кабинетов на всех хватало. С лихвой. Даже у уборщицы был свой кабинет с ведрами и тряпками. Да что там у уборщицы! Даже у котов был собственный кабинет! Именно у котов - обычных, усатых и полосатых.
   Дело в том, что вместе с Димитрием Николаевичем работало много женщин. Очень сильно бальзаковского возраста и очень бальзаковских же размеров. Детки у них, соответственно, давно повырастали да поразъехались кто куда, поэтому избыточные материнские инстинкты было изливать совсем не на кого. Ну, разве что - на котов.
   Была откуда-то изловлена пара не то котов, не то кошек и посажена в один из пустых кабинетов, где раньше был компьютер - потом с потолка стало капать, и компьютер убрали в другой пустой кабинет. А освободившийся стал котофермой.
   Прознав про это, Димитрий Николаевич сильно рассердился и даже начал кричать, чего с ним обычно не бывало. Не то, чтобы он котов не любил, а просто счел это "ну совсем уж капец!" (ну да, не "капец", разумеется, а похуже). Но женщины-кошатницы сообщили ему, что данное подселение санкционировано начальником Димитрия Николаевича и Димитрий Николаевич кричать сразу перестал, а только спросил у своего начальника:
   - Ну и на ...фига?
   На что начальник Димитрия Николаевича ответил:
   - Та задолбали уже! Пришлось уступить. Вот!
   Так что был наш Димирий Николаевич обустроен на рабочем месте не хуже, чем коты.
   В тот раз их единственная микроколлективная дама опять не подкачала и скромную полянку таки накрыла. Правда, был один нюанс. Дама эта была просто фанатичной евромайданавкой, а некоторые другие микроколлективщики ее взглядов, мягко говоря, не разделяли, но вслух об этом старались не говорить.
   Однако, где-то после третьей рюмки Димитрий Николаевич возьми да и ляпни:
   - А выпьемьте-ка за мир во всем мире!
   А что, собственно, он такого сказал? Кто же против мира, да еще и во всем мире?
   Но не тут-то было!
   Евромайданная дама вдруг взбеленилась и стала кричать остальным членам микроколлектива про то, что они жалкие рабы, и куда их пошлет Янукович (который на тот момент уже удрал и послать никого никуда не мог), туда они, мол, и пойдут и так далее. Обозванные "жалкими рабами", конечно, разобиделись и по началу пытались как-то цивилизованно возражать, но дама все больше распалялась, и в конце концов, когда дошло до взаимного швыряния харчами, стало ясно, что праздник окончательно испорчен. Кончилось все посыланием сторонами друг друга по известному адресу и удалением всех по своим кабинетам.
   Тяжко вздыхая, Димитрий Николаевич уселся у себя на стул, и некоторое время, шевелил мозгами, пытаясь осознать произошедшее и найти виновного. Как обычно он не смог никого иного отыскать, окромя себя.
   - Все это из-за моего дурацкого тоста, - думал Димитрий Николаевич, откупоривая свою бутылку коньяку.
   Налив себе полную рюмку, он залпом опрокинул ее и налил вторую. Потом третью.
   Димитрий Николаевич понимал, что имела ввиду, их микроколлективная евродама, обзывая всех и его, в том числе, "рабами".
  
   Царь или Нецарь?
   Дело в том, что в начале зимы Димитрий Николаевич с другими членами коллектива ездил титушкой на антимайдан в Киев. В те времена Димитрий Николаевич еще сам был евромайдановцем в душе, поэтому на антимайдан ехать не хотел категорически. Но на их отдел пришла разнарядка - столько-то душ обеспечить. Бросили по отделу клич, мол, кто хочет за Януковича бесплатно в Киев сгонять за триста гривенников?
   Но никто не захотел. Народ сказал, что если б за "тыщутриста" - тогда да, а за триста - едьте сами. Потому как зима и мороз.
   Пришлось Димитрию Николаевичу и другим подобным микроначальникам, ехать самим, так как более высокое начальство могло сделать соответствующие оргвыводы.
   Народу-то пофигу. Народ никто не тронет. А с начальника спрос двойной - ибо, во-первых - не организовал, а во-вторых, не обеспечил, то есть, даже сам не поехал. Двойное прегрешение.
   Поматерился тогда Димитрий Николаевич и пошел в гастроном харчи покупать. Накупил консервов всяких, колбасы, леденцов, ну и пару бутылочек коньячку. Потом подумал и взял еще и водочки. Ведь мороз же на улице!
   Жене сказал все как есть, а маме наврал, мол, еду в Киев на выставку в манеже. Она, конечно, не поверила и пол-мозга вынесла. А перед этим жена первую половину мозга тоже вынесла. Так и явился Димитрий Николаевич на вокзал с рюкзачком и с вынесенным до основания мозгом.
   На вокзале была жуткая толчея. От города Димитрия Николаевича отправляли на Киев целый эшелон антимайданщиков. Это была пестрая толпа самых разных возрастов и социальных положений. От рабочего класса до технической интеллигенции и различных менеджеров самого среднего звена.
   Димитрию Николаевичу и его коллегам попался последний вагон, да так удачно, что остановился он входом прям перед ними, и они почти первые влезли внутрь. Народ бегал по темной плацкарте и возбужденно "забивал" места. Димитрий Николаевич занял самое первое купе и стал звать к себе коллег. Позже, когда все наконец-то расположились, в первое купе приперся какой-то важный мужик и выпер оттуда Димитрия Николаевича с коллегами.
   Димитрию Николаевичу захотелось дать тому мужику в морду, но мужик пояснил, что первое купе - штабное и его занимать нельзя, о чем он всех на перроне предупреждал.
   Димитрий Николаевич на перроне как обычно ни черта не слышал, поскольку мозг у него был вынесен еще дома, а сами уши без мозга как известно не работают. Да к тому же он был еще и глуховат. Поэтому пришлось выселяться.
   Коллеги как-то незаметно рассеялись по вагону, а Димитрий Николаевич замешкался и в результате был поселен на верхнюю боковую полку возле туалета в окружении незнакомых мужиков.
   От этого Димитрий Николаевич совсем было расстроился: мало того, что место возле параши, так еще и выпить не с кем - все чужие. Но потом как-то успокоился, подумав, что раз существуют такие места в вагонах, возле туалета, то значит, кто-то на них должен ездить. Просто сейчас как раз и подошла его, Димитрия Николаевича, очередь. Ведь он давно на таком месте уже не ездил.
   Стал Димитрий Николавеич вспоминать, когда он последний раз возле параши ездил, но вспомнить не смог и от этого окончательно умиротворился. Расстелил он свой спальный мешок на полке и забрался в него послушать радио.
   Радио в вагоне работало плохо, но пока поезд стоял, еще как-то слушать было можно, а как тронулся, да отъехал от местной телевышки на горе, так радио начало злобно шипеть. Тогда Димитрий Николаевич включил плеер и стал слушать свою любимую, но уже изрядно заслушанную музыку.
   За этим занятием его и нашли коллеги, пригласившие отужинать вместе. Димитрий Николаевич сразу же провел опрос коллег с целью выяснить наличие боеприпасов. Боеприпасов у коллег оказалось не густо, всего по бутылке на нос, в отличие от его, Димитрия Николаевича, запасов. К тому же коллеги непродуманно везли их в стекле. Не практично и тяжело. Сам Димитрий Николаевич все попереливал в пластик еще дома. Посему решено было начать со стекляшек.
   Во всех иных купе прочие антимайдановцы активно занимались тем же, несмотря на шныряющих туда-сюда "старших" со строгими предупреждениями "небухать!".
   Рюмка, точнее, кружка за кружкой и завязался разговор. Разумеется о наболевшем - о политике. Ну как же можно такую тему обойти, ежели едешь митинговать в столицу?
   - Задолбали эти бандерлоги! - ворчал плотный и потный программист, который еще в 2004-м ездил "антимайданить", - Ну тогда всякое было, но до коктейлей не доходило. Это уже беспредел!
   - Ну а как иначе с мусорами совладать? - возражал худенький электронщик.
   - Во-во! - живо подхватил Димитрий Николаевич, - Вы как хотите, а мне мусоров не жалко! Я всегда говорил, что за ихний беспредел отвечать придется рано или поздно!
   Поскольку все знали про конфликт между "органами" и Димитрием Николаевичем, который мог для последнего закончиться и тюрьмой, никто не возразил, а все только понимающе закивали и разлили еще по одной.
   - Ты, Дима, конечно, прав, - вежливо заметил один из коллег, - Но у нас ведь, как обычно - гадят одни, а отвечают за это другие.
   - Что ты имеешь ввиду? - оживился Димитрий Николаевич, - Что тех, которые нас тут таскали, незахренсобачий, там нету?
   - Ну да! Там же "беркут".
   - А какая разница? - влез в спор еще один коллега - начальник, который был "подельником" Димитрия Николаевича, - Ты думаешь, если попадешься этому мордовороту с дубиной под руку, он тебя пожалеет? Да он ничего делать другого не может, кроме как дубиною своей народ дубасить! Между прочим, за наши же деньги! Если ты думаешь, что ты с ними, с ментами, по одну сторону баррикад, ты сильно ошибаешься! Они с теми, кто им платит. А платит им власть! Янукович, то есть. Завтра покажет он им на тебя "фас" и вышибут тебе мозги.
   - Ха-ха! - засмеялся коллега, - А я то им на что? Тоже мне фигура!
   - Да ты чё? Наивный? - завелись Димитрий Николаевич с коллегой-"подельником", - Мы, тоже так думали!
   - Тише, мужики! - зашикали остальные, - Щас нас из вагона выгонят!
   Все засмеялись над шуткой:
   - Ну и пусть выгонят! Купим на вокзале по бутылочке и домой поедем!
   - Мужики! - решил сменить острую тему Димитрий Николаевич, - А я вот думаю, отчего эта революция случилась?
   - Да какая же это революция? Это же все бандерлоги!- возразили ему.
   - Не, мужики, - возразил Димитрий Николаевич, - Не все так просто. Вот вы подумайте, сколько денег надо, чтоб этот майдан прокормить, обогреть, да и вообще - организовать.
   - Так "люби кияне" же там тащут и жратву, и одеялки, и лекарства...
   - А организовать? Где вы видели, чтоб народ так лихо сам организовался? Вот, к примеру, все мы жалуемся на коммуналку. Я пятьсот гривенников, только за отопление плачу! И все мы недовольны. Но как-то так ни разу и не организовались... А тут раз - и вот тебе палатки, вот старшие, вот пункты различные там, для питания, помощи медицинской, плакаты, флаги и прочее...Нет, я думаю, что это бунт олигархов!
   - Это каких же? Уж не Ахметки ли? Так он же сам Яныка на президента поставил! - коллеги осоловело уставились на Димитрия Николаевича.
   - Понимаю, друзья, ваше недоумение. - хитро улыбнувшись и покачнувшись промолвил, решивший поумничать, Димитрий Николавеич, - Однако ответьте мне на маленький вопрос: вот все мы историю учили и про капитализм-феодализм слыхали. Так вот: какой нынче строй в Украине в соответствии с теорией исторической науки? То есть, какая у нас сейчас общественно-политическая формация?
   - Капитализм, конечно! А что же еще? - все сошлись в одном мнении, - Только, недоразвитый конечно.
   - А вот и не капитализм!
   - Мдя? Ну а что же тогда?
   - Феодализм!
   - ?????????
   - Дык, вы сами посмотрите! Что такое капитализм? Это власть олигархии, то есть, когда в стране есть десяток-другой очччень богатых Буратинок, которые, хоть и грызутся друг с другом периодически, но, в общем и целом все заодно. Они и есть реальная власть. А все остальные, типа Президента и Правительства - лишь ихние инструменты. Они их назначают и убирают, если надо. И так везде - и в Штатах, и в Европе...
   - Ну и что? А у нас разве не так?
   - Было так. До Януковича. Ведь чего в газетах все это время, ну после его выборов, писали? Что он попригребал в стране все прибыльные бизнеса. Он, сыночек его, дружбаны, там, всякие, типа этого... как его? С фамилией птичьей!
   - Петушкин!
   - А-ха-ха! Гы-гы-гы! - толпа развесилилась.
   - Курченко, что ли? - догадался самый молодой и трезвый электроник.
   - Во! Точно он! - обрадовался Димитрий Николаевич, - Та хорош вам ржать! Вы лучше прикиньте, что получается: теперь у нас Янукович - это царь! Витек первый!
   - Чё, первый? А Ющенко? Он же тоже Витек?
   - Не! В том то и дело! Ющенко Витек, но не царь! При нем бардачина и безвластие были, а олигархи, только и делали, что грызлись и класть они на него хотели. При Юще как раз и был капитализм, только - дикий, в начальной стадии. А этот - царь! Все несогласные заткнулись: Юлька в тюряге на больничку косит, Луцик - аналогично. Иные за бугор здриснули - Коломой, например, из Туманного Альбиону и носа не кажит. Ну а мелочь всякая, головы в плечи повтягивали и судорожно ищет "решал" при троне, администрации, то есть. И сыночка свого, во власть потащил, цесаревича, то есть. А нахрена олигархам царь?
   - А Ахметка? Ахметка-то здесь и никуда не удрал!
   - До поры, до времени. Слишком многое их связывает. Однако, думаю, и Ахметкино время придет. Не за горами уже.
   - Так ты думаешь... это все ОНИ? С Ахметкою? Ну, майдан, в смысле?
   - Не знаю! Я вам мысль свою, пьяную, высказал, а вы уж думайте, как хотите. Однако жду вашего логичного оппонирования!
   - Так выходит, по-твоему, кранты Яныку?
   - Выходит - кранты! Он же, дурак, со всей страной перессорился: и с народом, и с олигархами. Это ж суметь надо!
   - Ладно! Ну их всех в жопу! Налейте еще по одной, да пойдем покурим, - коллеги явно притомились.
   Бутылка забулькала над кружками. Каждому по два булька. Больше нельзя, завтра - неизвестность.
   - Ну ... за нас! Чтоб все нормально было, чтоб живыми и здоровыми вернуться. И... идут они все в задницу!
   - В задницу! В задницу!
   Проявив полное пролетарское единство в вопросе "как поступить с властью", коллеги опрокинули свои кружки и чашки с цветочками.
   Слегка закусив, засобирались в тамбур курить. Димитрий Николаевич поплелся следом, сам не зная зачем, поскольку не курил.
   Стрельнув сигарету и затянувшись дымом, Димитрий Николаевич почувствовал, как железный пол тамбура ускользает из под его ног. Чтоб не упасть, он ухватился за ручку двери, медленно побрел обратно в вагон и, с трудом взобравшись на свою полку, закрыл глаза.
   Он увидел, как его вагон, отцепившись от поезда, летит над самыми верхушками заснеженных елей. На черном небе сияют яркие-преяркие звезды, а чуть выше, в какой-то кибитке, по небу мчится седовласый, бородатый старик. То ли сам Отец-Создатель, то ли просто Дед Мороз. И глядя вниз на несущийся вагон с Димитрием Николаевичем, старик в свете Луны крутит пальцем в руковице у виска, как бы говоря:
   - Ну и на хрена тебе, дураку, была нужна та сигарета?
  
   Титушки - бравы антимайданушки.
   Утром поезд медленно вполз в Киев на вокзал. Было объявлено, что вещи не брать, поскольку вечером предполагалось вернуться в этот же поезд ночевать. Все послушно оставили свои сумки и пакеты.
   Димитрий Николаевич, которого после вчерашнего изрядно бодало, было сунул два своих боеприпаса в карманы куртки, но тут вспомнил про колбасу. И колбасу тоже сунул в карманы. Потом туда же пошли и консервы. Глянул он на свою растопыренную-раздутую куртку, плюнул, и, сложив все обратно в рюкзак, надел его себе за плечи и вышел вон.
   Огромная толпа, с серыми небритыми мордами, вывалила на перрон и куда-то поползла за старшими, сквозь ментовское оцепление. Было это шествие похоже на огромный призыв в армию. Только призывники были уже не юного возраста. К тому же, по мордам было видать, что вечером не все ограничились одним стаканом.
   Из маневрового тепловоза с названием "ЧМЭЗ", высунулся чумазый машинист и закричал:
   - Так що, хлопци, буде жыты Украйина, чы ни?
   - Иди ты в задницу! - ответили ему из толпы, - За рельсами лучше следи!
   - Та с такымы, як вы, точно не будэ!!! - машинист совсем отчаялся.
   Димитрию Николаевичу хотелось объяснить тупому машинисту, что не нужно спрашивать о таком глобальном и важном у несчастных, переполненных скорбью и опустошением, людей. Он хотел сказать, что не зря даже в сказках, прежде чем доброго молодца расспросами мучить, его надобно сначала напоить и накормить. А уж потом можно и о глобальном, о почти гамлетовском - "быть или не быть" Украине.
   Но машинист был далеко, эдак путей за шесть-восемь, да к тому же, "ЧМЭЗ" увозил его все дальше, а орать Димитрию Николаевичу очень не хотелось. Ему даже идти, даже стоять не хотелось.
   - Пивка бы сейчас, или джина с тоником, - сказал кто-то внутри Димитрия Николаевича.
   - Сердце моё! Это ты? - вопросил он с содроганием.
   - Я, я это, Димочка, Сердце твое, - ласково ответило Сердце Димитрия Николаевича.
   - Да где же я сейчас? Возьму?- слезы навернулись на глазах Димитрия Николаевича от жалости к Сердцу, - Ты потерпи, родное мое!
   - А ты не нервничай, Димочка, не волнуйся,- сказало Сердце примирительно, - Тебе волноваться вредно.
   - Ты уж прости меня, я вчера...
   - Знаю, знаю, Димочка, но ты не виноват, так уж вышло, расслабиться нужно было, дело-то серьезное!
   - Во-во! Именно - серьезное! Разве расслабишься без этого, когда дело такое серьезное?
   - А что там у тебя, Димочка, за пазухой булькает, в бутылочке из под водички "миргородской"? - тихо так, чтоб никто не услыхал, спросило Сердце, почти шепотом.
   - Конь-я-чок... - прошептал Димитрий Николаевич одними губами.
   - Вот и умница, ты Димочка, у меня. Ты, как только укромное местечко появится, отхлебни чуток. Много не надо!
   - Конечно, Сердечко мое дорогое! Конечно, любимое! Отхлебну! Сколько скажешь! Ты ведь у меня одно!
   - Чё ты там бормочешь? - услыхал над ухом Димитрий Николаевич голос своего коллеги.
   - А это... я ... та вот, мля, допился, совсем - сам с собою разговариваю!
   - Тю! Та ты гонишь, скока мы там выпили? А - а - а! Точно, гонишь! По телефону через гарнитуру с женой болтал! Думаешь, я совсем тупой? Ха-ха!
   - Да шутка! Шутка это! - Димитрий Николаевич обрадовался неожиданному выходу из глупой ситуации и побрел за коллегой к ржавому пешеходному мосту времен развитого социализма. За пазухой уютно булькал коньячок, цвета янтарного крымского Солнца, согретый теплом доброго Сердца Димитрия Николаевчиа.
   Дальше была долгая дорога к месту митинга на Европейскую площадь. В автобусы набивали измученных Нарзаном людей, как шпроты в банки и долго, тягуче везли сквозь серость и унылость киевских спальных районов. Потом всех выгружали, старшим выдавали голубенькие жетончики на метро и название конечной станции - "Контрактова площа".
   В метро Димитрий Николаевич почувствовал себя свободнее - рядом с ними ехали обыкновенное люди, спешившие по своим делам. Можно было свободно начхать на антимайдан и, выйдя на любой станции, отправиться на поиски пивка или джин-тоника. Но Димитрий Николаевич понимал, что не сможет так поступить со своими коллегами и бросить их в такое сложное время. Однако сама возможность свободы выбора вселяла бодрость и уверенность в завтрашнем дне.
   На поверхности обнаружилось огромное количество митингующих, точнее, слоняющихся без дела антимайдановцев с флагами Украины и партии регионов. Вновь прибывшие прижимались к обочине и ждали указаний старших, которых все не было. То есть, старшие были, а указаний от них - не было. Как назло, рядом не оказалось ни одного киоска, в котором можно было бы утолить свою жажду и успокоить свое несчастное Сердце.
   После томительного часа ожидания эшелон, с которым прибыл Димитрий Николаевич сотоварищи, встроили в колонну и она медленно, с остановками, ползла вверх по брусчатке к Европейской площади. К этому времени многие митингующие уже не могли терпеливо ждать обещанных мифических биотуалетов. Они разбегались кто - куда по одному или по двое. Возвращались уже не спеша, с умиротворенными лицами. Ни один укромный уголок, ни один мало-мальски подросший кустик или деревце не укрылся от их внимания и старания, благодаря которым снег вдоль дороги превратился из мрачновато-серого в веселенько-желтенький.
   Димитрий Николаевич, поддавшись общему энтузиазму, также слегка воспрянул духом. Но до полного восстановления истощенных сил еще было далеко. На счастье, колонна окончательно застопорилась и, простояв без движения в толпе минут двадцать, народ начал рассматривать окрестные достопримечательности как таковые, по сути. Главной достопримечательностью оказалась гора, точнее, склон, по которому вверх тянулось множество следов, а наверху виднелся красивый заборчик.
   Димитрий Николаевич предложил одному из коллег прогуляться и разведать - а что же там наверху? До конечной цели движения, Европейской площади и Украинского дома (бывшего музея дедушки Ленина), было уже рукой подать, но колонна и не думала никуда двигаться. Вероятно по причине отсутствия свободного места на площади. Поэтому решение было принято легко и Димитрий Николаевич с коллегой стали карабкаться вверх, преодолевая отдышку от вчерашних посиделок и старательно обходя желтые пятна на снегу.
   Добравшись до вершины холма, они обнаружили там уже изрядное количество таких же антимайдановцев и памятник какому-то мужику с крестом. Фигура этого мужика сильно напомнила Димитрию Николаевичу денежную купюру, но какую именно, он не смог вспомнить. Надпись на пьедестале гласила, что это князь Владимир.
   Димитрий Николаевич с коллегой сразу почти хором продекламировали: "Князь Владимир влез на лошадь, ну раскачивать ее...". Потом их осенило, что находятся они на Владимирской горке. Про существование такой горки в Киеве они слыхали, но где она находится - не имели не малейшего понятия, поскольку бывали в Киеве только в профессиональных командировках, в которых обычно изучали лишь окрестные кабаки да гастрономы.
   Походив вокруг и пофоткавшись вокруг памятника, коллеги призадумались: на всех лавочках вокруг, их товарищи по несчастью уже давно разложили газетки с яствами и напитками и вовсю поправляли здоровье. Димитрий Николаевич, решив, что "и нам пора", извлек из-за пазухи теплую бутылочку крымского коньячка и, отвинтив пробку, протянул коллеге. Коллега, до этого выглядевший совсем приунывшим, сразу воспрянул духом и засиял взором. Отхлебнув по изрядному глотку, грамм эдак на пятьдесят-семьдесят, они блаженно выдохнули и развернули по леденцу, заранее заготовленному Димитрием Николаевичем.
   Приятное тепло разлилось по всем закоулкам их измученных и подмерзших тел. Они вдруг обнаружили, что небо чисто и на нем сияет Солнце, что снег искрится в его лучах, что они находятся в окружении очень милых и культурных людей, и Днепр все так же чуден при клеевой погоде, когда "кочеврыжась и выпендриваясь, пилит сквозь леса и горы...".
   Отхлебнув еще для порядку, коллеги засобирались вниз - колонна вздрогнула и стала подтягивать свои расползшиеся сегменты.
   Вход на площадь был забаррикадирован грузовиками и ментами, одетыми, подобно средневековым рыцарям, в шеломы с забралами. Димитрий Николаевич с опаской поглядывал на них. Мозг говорил ему:
   - Чего ты, дурень, шарахаешься, они сейчас на твоей стороне.
   А Сердце охало и ныло:
   - Ой, Димочка, да как же такое быть может, чтоб менты, и на твоей стороне? Ой, не к добру все это!
   Димитрий Николаевич собрал в кулак всю свою волю и важно, с высоко поднятою головою, прошествовал с коллегой мимо ментовского заслона. Ему казалось, что стоит лишь взглянуть в их глаза, как они, подобно гоголевскому Вию, сразу закричат: "Вот он! Хватайте его! Он против Януковича и власти вообще!".
   Но ментам было абсолютно наплевать на Димитрия Николаевича. У них в тот день были иные задачи.
   На площади ожидаемо было несметное количество людей. Димитрия Николаевича с коллегой сразу всосала в себя толпа возле сцены. Им пришлось ухватиться друг за дружку, дабы не потеряться. В центре этого муравейника движение отсутствовало, подобно болоту, и они остановились плечом к плечу с другими людьми.
   Над толпой вился пар, выдыхаемый сотнями легких, а так же дым от полевых кухонь. Атмосфера была спокойной, примерно как на советской первомайской демонстрации - все кричат "ура", когда надо, и машут флажками, но при этом каждый думает о своем, о шкурном, как бы побыстрее слинять домой, где уже стол накрыт и водочка давно остыла в холодильничке...
   - Банду геть! - сказал Димитрий Николаевич коллеге на ухо, но тот не услышал.
   - Слушай, мы что, весь день тут стоять будем? - заорал Димитрий Николаевич коллеге.
   - Ага! Полная жопа! - согласился коллега.
   - Да я не про фигуру! - сострил Димитрий Николаевич, - Слушай, пойдем к кухням?
   Пробравшись к кухням, они обнаружили там толпу еще боле плотную. На кухнях раздавали кипяток и больше ничего. Только тут Димитрий Николаевич понял гениальность своего решения забрать из поезда рюкзак, вопреки указаниям старших. Быстро посовещавшись, они решили, что стоять полдня в очереди ради кипятка неперспективно и глупо. Вместо этого был найден колченогий столик, оббитый оцинковкой, очень старый и грязный, но это их не смутило.
   На газетку тут же легла колбаска, баночка кильки, хлебушек и, конечно же, недопитая бутылочка и праздник жизни начался. Точнее, продолжился.
   - А скажите, коллега, - начал Димитрий Николаевич, - Как вы думаете, почему нами все время правят идиоты?
   - А потому, коллега, - ответил коллега, - Что туда, наверх, нормальных людей не пускают, только идиотов. А если нормальный человек туда и попадет случайно, то сразу станет идиотом.
   - Совершенно с вами согласен, коллега! Сколько раз я был свидетелем того, что нормальный человек, попав во власть, становился идиотом. Это интересный медицинский феномен... Вот взять, например, всех наших Президентов. Вот Кучма, например! Ведь не идиот же он был, когда "Южмашем" руководил? Скорее всего - нет! Иначе заметили бы и направили на партийную работу. А как стал Президентом - будто подменили. Зачем-то Гонгадзе убил и все, карьера кончилась. Помните ли вы, коллега, произведение Сальтыкова-Щедрина "Медведь на воеводстве"? Так вот, там карьера Медведя - воеводы закатилась аналогичнейшим образом: он Чижика съел!
   - Кого?
   - Чижика. Ну, журналист у них там такой в лесу был - Чижик. Так все после этого и поперли на Медведя: дурак, мол, зачем Чижика съел? Кому, мол, жалкий Чижик мешал? В общем, потерял Медведь авторитет в лесу. А какая власть без авторитета?
   - Это вы, коллега, подводите к разгону студентов "беркутом"?
   - Ну да! На черта Януковичу было их разгонять? Ну, хотели они этой евроассоциации, а он ее не хотел. Но разгонять-то зачем? Был бы он не идиот, пришел бы к ним на Майдан с мешком пирожков и сказал бы: "Люби друзи! Я дуже пышаюся вашей громадянськой позицией, вона мени дуже дорога! Тому я пропоную усим вам прыйти до мене в администрацию, дэ мы обговоримо це важливе питання в присутности политологив, экспертив, та журналистив. Завтра утром. А сейчас (щелчок подтяжками) - дискотека! Пирожки с кофе ждут вас!" А потом бы развели на всю страну бесплодную дискуссию на тему "быть или не быть евроассоциации" или "евроассоциация - политико-экономические перспективы" и так далее. Не стояли бы тогда мы тут с вами на морозе.
   - Так вы же сами, уважаемый, сказали давеча в поезде, что Янукович это феодал. А какие "политико-экономические" дискуссии могут быть при феодализме?
   - Феодал то он - феодал. Да только феодал - это не синоним слова "идиот". Когда феодалам в средние века нужно было с толпой договариваться - они шли и договаривались.
   - Ну, не понял он, что надо идти и договариваться.
   - Правильно - потому, что идиот! Все поняли, а он один не понял. Так ведь у него там целая куча всяких советников-бездельников, которые должны были предупредить о пагубности такого опрометчивого шага, мол, низзя, Царь-Батюшка, энтих холопов трогать, революция начнется! Но все промолчали! Почему?
   - Может и не промолчали, просто он не послушал.
   - Так ведь я и говорю - идиот! А Ющенко?
   - А что Ющенко?
   - Как, что? Во-первых, со своим голодомором носился, как идиот. Нет, ну я конечно понимаю, трагедия такая была и забывать как бы нельзя. Но, по моему мнению, у главы государства и поважнее дела есть!
   - И слава Богу, что он ими не занимался. Потому, что, как только он ими заниматься начинал, так стране наступал полный пушной зверек. Помнишь, почем газ при Кучме был? Пятьдесят баксов за тысячу кубов! А этот дурак как начал орать: "Хочу рыночные цены за транзит!", так россияне ему и сказали: "Хорошо! Будут. И на газ тогда тоже рыночные!" И стал газ, аж по двести пятьдесят. Ну не идиот ли?
   - А как он гривну обвалил? Нет, ну я понимаю, кризис и все такое. Но ведь валютный резерв был, аж под сорок арбузов баксов! Можно ведь было держать гривну и держать, а там бы у МВФ кредит взяли...
   - Так это еще ладно. Они ведь со своим дебилом лысым, банкиром главным, перед этим целый год трендели, какая гривна валюта крепкая и что, мол, сбережения только в гривне хранить надо. А потом все депозиты заперли в банках и гривну обвалили. Это же называется - кидок! Всю страну кинул, гад! Да еще и на выборы потом поперся. Идиот клинический!
   - Конечно, идиот! Слушай! У них там, наверное, все пропитано спорами идиотизма! Занес их кто-то, наверное, коммуняки, и с тех пор, как попадет туда нормальный человек, подышит этими спорами, и сам идиотом становится. А, ежели, идиот туда попадет, так еще и своих добавит, как блох. А всего-то надо - дезинфекцию нормальную, с хлоркой провести, да идиот-контроль на входе установить. Чтоб дунул кандидат в трубочку, как у гаишников, а в трубочке вещество специальное, меняющее цвет при попадании экскрементов спор идиотизма. И сразу видно - этого пропустить, а этого на дезинфекцию! "Одежду сюда, пожалуйста! А сами - сюда, на клизмочку с дезраствором..."
   - Ну ты придумал! Хоть заявку на патент пиши... но, во-первых - у спор не бывает экскрементов, поскольку это спящие бактерии в плотной оболочке, а во вторых - кто ж тебе там этот идиот-контроль будет организовывать, ведь они же все и-ди-о-ты!
   - Да, точно, и-ди-о-ты! "А ну их в задницу!" - как говорил бравый солдат Швейк. Давай еще по глоточку...для дезинфекции.
   Несмотря на то, что на площади давно уже яблоку негде было упасть, народ все прибывал. Димитрия Николаевича с коллегой и столиком стали теснить все дальше и дальше. Осознав, что весь день стоять за опустевшим столиком как-то несподручно, да и другим надо бы место для трапезы уступить, они убрали остатки своих нехитрых яств и двинулись куда глаза глядят.
   Другие их коллеги бесследно растворились в толпе и найти их не представлялось возможным. Созвонившись по телефону, они узнали, что коллеги давно покинули неуютную площадь и направились в какой-то чешский пивной ресторан. Димитрий Николаевич, было, тоже засобирался в такой ресторан, но коллега сказал, что еще не вечер. А поскольку было неясно, как долго им еще так предстоит "антимайданить", они решили беречь денежные ресурсы и пока питаться своими харчами.
   После недолгих споров было решено вновь взобраться на горку, только теперь на другую, примыкающую непосредственно к Европейской площади. Вместо того, чтобы пройти по дорожке, они по привычке поперлись в лоб. Однако, склон был северный и обледенелый, от чего они несколько раз падали, а так же застревали в причудливых позах, боясь пошевелиться, чтоб не упасть, на потеху другим антимайдановцам, которые и без того уже были достаточно веселы.
   На горе все было по-другому. На горе царило умиротворение и гармония. По извилистым дорожкам гуляли мирные и добрые люди, подобные ангелам. И не было тут площадной суеты, эстрад, криков - даже флагов не было. Никаких.
   Гора Димитрию Николаевичу и его коллеге очень понравилась. С полным рюкзаком выпивки и закуски они здесь чувствовали себя Богами Олимпа, с зевотным равнодушием взиравшими вниз на людскую суету.
   А внизу, между тем, шумел и дымил антимайдан. Чуть поодаль, возле здания главпочтампта, шумел и дымил майдан. Между ними сновали туда-сюда толпы людей.
   - Зачем это все? К чему это все? - мыслил Димитрий Николаевич, греясь на солнышке, - Не проще ли собраться всем вместе, накрыть полянку, налить по одной, потом по второй и порешать вопросы вечные: "Шо делать, блин, и кто, блин, виноват?"
   - Это ты правильно, Дима, говоришь, - сказал коллега, - Достань-ка еще свою бутылочку, а? Я то, дурак, все свое в поезде оставил...Ну ничего, как вернемся, будем мое "гулять"!
   - Это что! - расхвастался Димитрий Николаевич, протягивая коллеге бутылочку, - Во, гляди, что у меня еще есть!
   И Димитрий Николаевич извлек из рюкзака раскладной рыбацкий стульчик и пеноковрик в виде седушки, - Садись, вот!
   Они уселись и вновь принялись трапезничать.
   Так и провели они весь день на той горе. Ходили по ней взад-вперед, периодически хлебали из запасов Димитрия Николавеича, закусывали колбаской и радовались зимнему солнышку. Хотели пойти в музей воды, но зажали деньги. Хотел, было, Димитрий Николаевич на евромайдан сходить, к своим тогдашним братьям по убеждениям, но коллега отказался, а сам Димитрий Николаевич не пошел.
   К вечеру позвонил старший, который давеча изгнал их из первого купе, и велел топать в метро и ехать обратно на вокзал. По дороге к метро к ним пристал какой-то дорого одетый мужик, представившийся крымским бизнесменом, и завел разговор о политике, ожидая найти в антимайдановцах единомышленников. Однако подвыпивший Димитрий Николаевич раздолбал Януковича в пух и прах и стал доказывать, что будущее Украины с Европой:
   - Вот ты, любезный, говоришь, Россия нас спасет? Да чхать она на нас хотела, твоя Россия! Вот у нас на предприятии раньше продукцию в Россию отправляли. А пару лет назад они там взяли и ввели антидемпинговые пошлины против нас. Чтоб своих производителей поддержать. И теперь мы лапу сосем! А ведь тогда еще никакого майдану и близко не было. А "сырные войны"? А "молочные"? Как только России что-то не так, так - бац! Жди очередной торговой войны! А ты говоришь, они нас спасут. Не спасут!
   - Ты думаешь, зачем народ на майдан собрался? - еще больше распалился Димитрий Николаевич, - Правильно, в Европу хочет! А почему в Европу, почему не в Россию? Ведь и там и там как бы деньги обещают, в виде кредитов разных, но народ выбирает Европу. Значит дело не в деньгах! А в чем? Да просто ведь все! Не хотят люди, чтобы судьи взятки за свои решения беззаконные брали, не хотят, чтоб менты поганые задержанных на допросе дубинками забивали за признания липовые, не хотят, чтоб чиновники всех уровней бюджетные деньги разворовывали, в нищете жить не хотят! А как это все вместе называется? Ре-фор-мы! Народ реформ хочет ! Народ хочет в другой стране жить! В Европейской! А что же Россия в этом плане может украинцам предложить? Да ничего! Потому, как в России точно такие же проблемы, как и у нас. И их там никто решать даже не начинал! Так почему же мы должны выбирать Россию? В чем она нам может быть маяком?
   От таких речей крымский бизнесмен сильно расстроился, а Димитрий Николаевич с коллегой тем временем нырнули в метро, оставив крымского бизнесмена, таким образом, при его расстройстве.
   - Ну ты и разошелся! - сказал Димитрию Николаевичу удивленный коллега.
   - Та это я с бодуна злой, - пытался отшутится Димитрий Николаевич.
   На самом деле Димитрий Николаевич сам был удивлен своей речью - теперь в его голове неожиданно все стало на свои места и он в тот момент решил, что окончательно убедился, на чьей он стороне.
   Когда добрались до поезда, уже было совсем темно. Умостившись в теплом вагоне, достали запасы коллеги и знатно поужинали. Потом Димитрию Николаевичу захотелось пивка и он побрел в гастроном, не взирая на протесты ментов из оцепления.
   Потом пили пиво, ходили курить, потом пришли коллеги, потерявшиеся в чешском пивном ресторане, и все обрадовались, а потом... уже никто ничего не помнил.
   Проснулся Димитрий Николаевич от того, что было жарко. Во всю слепило солнце и поезд тихо тащился где-то среди искрящихся сугробов и столбов. Обрадовавшись, что едет домой, Димитрий Николаевич принялся рыться в рюкзаке в поисках чего-нибудь.
   Другие антимайдановцы уже попросыпались и злые сидели у пустых столиков, поскольку все выпили и съели еще вчера. Найти удалось лишь четверть поллитровки водки, чудом не допитую. Рассматривая ее в задумчивости, Димитрий Николаевич поймал на себе взгляд соседа с нижней полки. Это был отчаянный, измученный взгляд страждущего, больного человека, который только что увидел исцеляющее лекарство в руках у доктора, но доктор, сволочь, похоже, собирался его употребить для собственной пользы. И столько в этом взгляде было покорной обреченности, что Димитрий Николаевич не выдержал и тихо прошептал, чтоб никто не слышал. Ибо вокруг весь вагон был наполнен такими же глазами.
   - Мужик, водки хочешь?
   Вопрос был явно дурацкий, но мужик тут же превратился из полутрупа в жизнерадостного весельчака:
   - Водки??? КАНЕШНОХАЧУУУУ!!!!
   Бутылка перекочевала к мужику. Он подскочил как ужаленный и с радостью бросился к друзьям, которые позавчера, чисто по-дружески, поселили его возле параши:
   - Я водку достал!
   - Дурак, ты, дурак..., - подумал Димитрий Николаевич и пошел в туалет. Благо туалет был почти что свой.
   К вечеру все антимайдановцы благополучно вернулись домой к радости своих близких. Жена Димитрия Николаевича закрутила в электромясорубку вилку и Димитрий Николаевич, вынимая ее плоскогубцами, тихо радовался тому, что жизнь возвращается в привычную колею.
  
   Колюня.
   Вот этот-то антимайдан и не могла простить им их коллега-евромайдановка.
   Поставив бутылку в шкаф, Димитрий Николаевич проглотил свой обед и занялся повседневными делами.
   Вечером нужно было тащиться в главный корпус на какую-то дурацкую конференцию. Хлебнув еще коньячку, Димитрий Николаевич одел пальто, взял свой портфельчик и вышел на улицу.
   На улице была почти весна. Снег растаял, светило заходящее солнышко, народ неспешно тащился к проходной. Как не хотелось идти на эту конференцию, а делать было нечего, и Димитрий Николаевич побрел навстречу людскому потоку.
   В толпе он увидел Колюню - работника их отдела, низенького и худенького парня неопределенного возраста. Они кивнули друг-другу и разошлись.
   Конференция прошла быстро, все вопросы были приняты единогласно. Народ был в приподнятом настроении - пятница, 23-е февраля. На лестнице Димитрия Николаевича догнал коллега и сообщил, что ему позвонили по телефону и сказали, что недалеко, в посадке нашли нашего Колюню, того самого. Димитрий Николаевич никак не мог понять, что Колюня делает в посадке, ведь там одна грязюка сплошная - ног не вытащить. Но ему объяснили, что Колюня там лежит, но живой, и что его, то ли побили, то ли сам нажрался. А нашел его прохожий неравнодушный и с его мобилы начал звонить и наткнулся на номер одного из коллег.
   Димитрий Николаевич тут же расхрабрился и бросился с коллегами Колюню из посадки выручать. Ему очень хотелось дать в морду тем козлам, которые подняли руку на маленького и хилого Колюню, но он сумел сообразить, что эти козлы уже давно смылись и в морду давать будет некому. От этого Димитрий Николаевич расстроился, разжал свои кулаки и побрел месить грязь за коллегами в посадку.
   Колюня горизонтально торчал, застряв в развилке ствола мощного дерева в самой гуще посадки. Если б не сознательный мужик, то так бы и проторчал он там, околев к утру от холода.
   Колюня нес какую-то околесицу, причем безостановочно. На первый взгляд у него не было никаких травм и повреждений. Поза только внушала замешательство - так в развилку дерева даже при трезвом желании трудно было пролезть.
   Димитрий Николаевич принялся Колюню из развилки извлекать. И таки извлек. Но, пытаясь водрузить его на ноги, в темноте, зацепился за какую-то корягу. Колюня, потеряв поддержку, рухнул на спину, а сверху на него рухнул "спасатель" Димитрий Николаевич. Он мог бы запросто сломать хлипкому Колюне хребет, но инстинктивно вытянул вперед руки и приземлился на них, а не на Колюню.
   После долгой возни в грязи, Колюню, в одном ботинке, наконец-то дотащили до ближайших домов, где какое-то время пытались усадить на ступеньки крыльца, но Колюня не сидел и постоянно валился на бок, не переставая бормотать. Обнюхивания и осмотры ничего не дали - Колюня был абсолютно цел и, похоже, что трезв.
   Решено было вызывать скорую.
   В скорой принялись долго выспрашивать, а не пьян ли пострадавший. И так умело заморочили голову Витьку - коллеге, проводившему с ними переговоры, что, в конце-концов, Витек взял да и брякнул, что, мол, таки да, возможно слегка и пахнет.
   - К пьяным на вызовы не ездим! - радостно сообщили в скорой и повесили трубку.
   Поругав немного Витька за излишнюю болтливость, друзья стали ломать голову о том, чего им с этим живым трупом дальше делать.
   Бросать на улице - даже не обсуждалось.
   Тащить до дому - далековато, да никто толком и не знал, где Колюня живет.
   Стали звонить родственникам. В телефоне у Колюни были сплошь одни Гали, Маши да Наташи. Начали по алфавиту. Все Гали, Маши да Наташи в один голос твердили, что никакого Колюни знать не знают. Кое-где отвечали вообще мужским голосом и начинали расспрашивать подозрительно о том, кто такой Колюня и откуда он прознал про этот номер телефона. На это Димитрий Николаевич отвечал, что произошла ошибка, и быстро давал отбой. Ни мамы, ни жены, ни детей, как оказалось, у Коюни не было, а все его подружки в трудную минуту резко впали в амнезию.
   Делать было нечего - решили вызывать ментов.
   Коллега Игорек зажмурился:
   - Ну, сейчас начнется: где были, что делали, обезьянник и так далее.
   Пару лет назад Игорек побывал на допросах в местной ментовке по делу о тройном убийстве. Нет, конечно, Игорек никого не убивал. Он вообще был тише воды и ниже травы. Просто номер его мобилы оказался в мобиле одной из жертв. А менты гребли всех мелким гребнем и обрабатывали в своих застенках - авось какой-нибудь дурак признается и все подпишет. Игорек не признался - не в чем было, но ментов с тех пор стал пугаться.
   - Ладно, - сказал ему Димитрий Николаевич, - Ты Игорек, наверное, домой иди. Мы тут сами с ментами разберемся.
   Игорек потоптался вокруг Колюни и никуда не пошел.
   Тем временем во двор въехала белая Шкода с мигалками. Внутри сидело два охранителя права. Взгляд у них был затравленно-настороженный. Небось, после майдана постоянно ждали, что и тут такое же начнется. Разобравшись в ситуации и поняв, что горячие коктейли и люстрация им не грозит, менты расслабились и даже стали немного похожими на людей.
   Осмотрев объект, то есть Колюню, и не найдя в нем ничего криминального, они посоветовали вызвать скорую.
   Недослушав до конца эмоциональный рассказ четверых человек одновременно, про вызов скорой, они сами вызвали ее по рации. На этот раз, скорая явилась буквально через несколько минут. Был это обшарпанный микроавтобус советского производства, в который наконец-то и водрузили Колюню на носилках. Сопровождать его вызвался Витек.
   - Спасибо, ребята, - с трудом выдавил из себя Димитрий Николаевич ментам.
   Он и в страшном сне представить себе не мог, что когда-нибудь придется ментам говорить "спасибо", но менты тогда это "спасибо", в самом деле, заслужили.
   На следующий день позвонил Витек и сказал, что у Колюни "обширный инфаркт головного мозга".
   - Ни ... я себе! - воскликнул Димитрий Николаевич, но тут же осекся, поскольку вспомнил, что находится на оживленной улице.
   Раньше Димитрий Николаевич пребывал в уверенности, что инфаркт бывает только у сердца, а оказалось, что и у мозгов. Это удивило Димитрия Николаевича. Удивило его сильно также и то, что буквально в течение получаса здоровый и жизнерадостный человек может легко превратиться в полутруп - Колюня никого не узнавал и не мог даже сидеть, не то чтобы есть или, там, в туалет самому сходить. А ведь совсем недавно Димитрий Николаевич видел Колюню живого и здорового! Еще Димитрия Николаевича удивило то, что Колюне, как оказалось, было уже 48 лет, а все считали, что ему и сорока нет- настолько молодо тот выглядел.
   Потом начали на работе Колюне собирать деньги на лечение, поскольку в больнице, как водится, не было вообще ничего, окромя стен и голых кроватей. Потом Колюне дали инвалидность и пенсию. Потом из больницы его забрала сестра, у которой и так был уже ребенок инвалид. Но это было потом.
   А сейчас, идя с работы, Димитрий Николаевич скорбел о несчастном Колюне и не мог даже предполагать, какой водоворот шизофреничных событий скоро затянет его и его земляков.
  
   Смутный март.
   Между тем в стране события развивались своим чередом.
   Россия отняла Крым.
   Вначале в новостных лентах было полно лапши о том, что Крым вовсе не отделяется, а просто требует некоего "особого статуса". Но потом на дорогах Крыма замелькали российские БТРы, "вежливые зеленые человечки" и пошло-поехало.
   Однажды младшая дочь спросила Димитрия Николаевича:
   - А что, папа, в самом деле, Путин хочет у нас Крым забрать?
   - Что ты, радость моя, - отвечал Димитрий Николаевич, - Как же он его заберет? Ведь весь транспорт - из Украины, энергия - из Украины, вода, и та - из Украины! Нет, сомневаюсь я, что Путин Крым заберет. Слишком уж Украина и Крым связаны!
   Сказал так Димитрий Николаевич, и сам себе не поверил.
   Имея в Крыму множество родственников, Димитрий Николаевич знал, как в Крыму относятся к Украине.
   После развала Советского Союза, несчастный полуостров влачил прежалкое существование. И если на побережье люди еще кое-как выживали за счет курортных сезонов, то в степной части царили полнейшие нищета и уныние.
   Димитрий Николаевич прекрасно понимал чувства крымчан: еще совсем недавно они считали себя баловнями судьбы. Еще бы, поселиться в Крыму! Жизнь удалась: работа - такая же, как и на материке, зарплата - опять, такая же, но... ты в Крыму!
   Даже если и в степной части, а все равно в Крыму! До Азовского моря - километров шестьдесят, до Черного - сорок. На выходные можно съездить.
   А на побережье, народ крымский, вообще наверное мнил себя полубогами: мало того, что зарплату получаешь, да еще и летом жилье сдаешь. Двойная выгода. И не на каких-то там унылых Северах, где плевок на лету замерзает, а у самого теплого синего Черного моря! Чем не райская жизнь?
   И вот этой райской жизни пришел конец.
   Понятное дело, что конец советским прелестям пришел не только в Крыму. Но в материковой Украине народ жил не такой разбалованный. Чтоб к морю съездить, надо было весь год деньги копить или полжизни путевку профсоюзную ждать. Да еще и отпуск летом попробуй, получи - ибо все хотят непременно летом, а всех одновременно отпустить никак нельзя. Кто ж тогда работу работать будет?
   Димитрий Николаевич представлял прекрасно, какое крушение храмов собственных гордынь пережили крымчане и не обижался, когда с него драли в тридорога за жилье. А сами крымчане, после недолгих поисков виновных в своих несчастьях, остановились именно на Украине.
  
   В этом месте Димитрий Николаевич пустился в пространные рассуждения об особенностях этнического состава несчастного полуострова, имея ввиду, что после выселения татар его заселили преимущественно русскими, то есть кацапами, и, соответственно, хохлов во всем Крыму было раз-два и обчелся. Однако мы эти рассуждения опустим, ибо они больше похожи на домыслы, так как ни Димитрию Николаевичу, ни автору этих строк на самом деле ничего не известно об этническом составе переселенцев-заселенцев Крыма и как это самый состав мог повлиять на настроения крымчан спустя более чем полвека, после этого самого перезаселения.
   Эти свои сомнения я высказал Димитрию Николаевичу и он, после недолгих раздумий, согласился с ними.
  
   Как бы там ни было на самом деле, а Украину в Крыму не любили и относились к своему пребыванию в ее неласковых объятиях с нескрываемым недовольством. Ну а когда на горизонте всплыла возможность из них выскользнуть и упасть в объятия России, крымчане с радостью побежали на референдум. И революционная Украина, в лице некоего Мосийчука из "правого сектора", пообещавшего Крыму "поезда дружбы", очень помогла крымчанам сделать свой выбор, не взирая на особенности географического положения полуострова.
   Говорят, что до этого Мосийчук сидел в тюрьме (хотя, глядя на его размеры, в это трудно поверить), поэтому, возможно, тюрьма повлияла на его умственные способности. А возможно он изначально просто потерялся во времени, перепутав эпохи и позабыв, что на дворе уже двадцать первый век и Украина провозгласила курс на евроинтеграцию, от чего, собственно, и случился майдан. Возможно так же, что никаких "поездов дружбы" и не было бы, просто, как говорится, "товарисчь пагарячился".
   Однако его слова оказались просто подарком для российской пропаганды и Крым в течение пары дней превратился из "жовто-блакитного" в "аквафрешный".
   Потом, как водится, были торжества, аресты, награждение непричастных и наказание невиновных, однако именно молниеносность захвата Крыма заложила основу будущих событий в Донбассе.
   Тем временем в Украине неспокойные майдановцы разных мастей, видимо совершенно измученные невозможностью реализовать свою реформаторскую энергию, и страдающие комплексом неполноценности в связи с крымским провалом, решили, что пришло время, то ли окончательно разделаться с властью даунецких бандюков, то ли основательно и бесповоротно украинизировать и патриотизировать Восток страны. А заодно и избавить его от ненавистного коммунистического прошлого. Пошла по стране украинской пошесть - "ленинопад" и погромы офисов Партии Регионов.
   Раз уж не Крым, так Донбасс - "поезда дружбы" перенаправили.
   Однажды в кабинет Димитрию Николаевичу на совещание пришла сильно огорченная коллега чуть не плача. На вопросы: что, да как, поведала, что скоро к нам приедут бандеровцы и правосеки и всех убьют и город сожгут. Димитрий Николаевич попытался возразить, что, мол, быть такого не может, однако в качестве аргумента коллега привела события в городе Чернигове, про которые ей тамошний родственник рассказал.
   После совещания Димитрий Николаевич залез в Интернет на форум города Чернигова и с удивлением узнал, что таки - да! Понаехали в славный город Чернигов какие-то "конкистадорствующие" юнцы неместные. Человек не то 500, не то 300. Свалили Ленина на площади и спалили офис Партии Регионов - "рыгов", как тогда говорили. Но с рыгами у них ошибочка вышла. Оказалось, что из сожженного ими офиса, рыги съехали еще пару лет назад, и ныне там гнездилась вполне нейтральная контора, не имеющая ни к ним, ни к политике, вообще никакого отношения, про что всем местным было хорошо известно. Из этого факта форумчане черниговские и делали логичный вывод о том, что неспокойные ребята были пришлыми гастролерами.
   - Вот сволочи! - негодовал Димитрий Николаевич, - Это же просто бандитизм!
   На самом деле Димитрию Николаевичу было глубоко начхать на Партию Регионов. Даже, несмотря на то, что он больше десяти лет числился в ее членах. Дело в том, что в его городе половина всего населения числилась в этих членах. Просто числилась.
   В Партию Регионов у них принимали по производственному признаку - примерно так же, как отправляли на антимайдан. Приходила сверху разнарядка на отдел или цех и начальство обязано было ее выполнить. Не то, чтобы кого-то выгнали или иным способом наказали за ее неисполнение. Просто такой неисполнительный начальник переставал пользоваться доверием и уважением руководства. А если потерять такое доверие, да еще и накосячить по работе пару раз (а с кем не бывает?), то можно было и под сокращение попасть. А если еще и учитывать мелкие размеры города, в котором проживал Димитрий Николаевич, то перспектива потерять работу однозначно означала перспективу если и не стать бомжем, то, во всяком случае, сильно уронить вниз привычный уровень жизни. Поэтому Димитрий Николаевич и вступил в Партию Регионов. Так же, как и его предки при старом режиме вступали в КПСС.
   Начхать Димитрию Николаевичу было и на дедушку Ленина. В перестроечное время он прочитал "Архипелаг ГУЛАГ" и с тех пор к Ленину и большевикам относился соответственно. Он и сам подумывал, что правильнее было бы этот странный памятник с площади города давно убрать.
   - Но с другой стороны, - думал Димитрий Николаевич, - Он дорог пожилым людям, так как они под ним всю жизнь прожили и про ГУЛАГи не читали. Вот уйдет их поколение, тогда и снимем. Чтоб не обижать старичков.
   Поэтому причина негодования Димитрия Николаевича скорее была не в партии, и не в Ленине, а просто в неприятности и противности самой мысли о том, что в его город явятся чужие и непрошенные гости, и будут тут свои порядки наводить.
   - Пусть на своей западенщине Лениных валяют и офисы жгут, а мы тут сами разберемся, - возмущался Димитрий Николаевич, - Мы ж не едим в ихнюю Галичину памятники Бандере валять?
   Он даже подумал о том, что надо бы организовать из неравнодушных земляков какой-нибудь отряд самообороны, дабы по приезду безобразников устроить им "хороший" прием. То есть помять им слегка бока и отправить по обратному адресу.
   Тут же зайдя в Интернет на местный форум с этой целью, он, однако, обнаружил, что такой отряд неравнодушных уже создан и потенциальные его члены вовсю обмениваются номерами мобил в сети. Это успокоило Димитрия Николаевича. Номер своей мобилы он давать никому не стал, а просто записал себе на бумажку несколько номеров "отрядовцев", рассчитывая на то, что если безобразия в городе таки начнутся, то он и так быстро узнает об этом. И тогда, связавшись с отрядом неравнодушных, будет вместе с ними изгонять этих лениновалятелей из своего города.
   Однако время шло, а лениновалятели все не ехали. Возможно, их не устраивали небольшие размеры городка, а возможно и по другой причине.
   Отряд неравнодушных сограждан Димитрий Николаевич представлял себе как культурное сообщество воспитанных и благородных людей с пламенными сердцами. Но в один из вечеров по телевизору показали подобный отряд неравнодушных из соседнего города. На экране предстали с десяток молодых людей, некоторые из которых едва стояли на ногах и едва ворочали языком. Те, которые языком еще ворочали, несли всякую околесицу, суть которой невозможно было понять, поскольку языки у них хоть и ворочались, но сильно заплетались, и через каждое слово шло бля, да бля, естественно, заменяемые в телевизоре писком. Таким образом, вся речь их сводилась почти к одному сплошному писку.
   Командовал этим "воинством" какой-то мужик средних лет, точнее пытался командовать, так как "воинство" к нему не очень прислушивалось. Мужик этот тоже не слишком понравился Димитрию Николаевичу. Ему показалось, что стоит этому мужику слегка прихлебнуть, и его уже не отличишь от его подчиненных - настолько тщательно и неуклюже он фильтровал слова для своего спитча, сверкая блатной фиксой - будто и не на русском, родном, он говорил, а на каком-то иностранном, чужом языке.
   Потом был сюжет про то, как на трассе недалеко от города, какие-то казаки, про которых раньше никто и слыхом не слыхивал, напали с дубьем на колонну "дорожного контроля", которая куда-то ехала.
   Все это Димитрию Николаевичу жутко не понравилось. Ежели, к труднопонятной речи многих своих земляков Димитрий Николаевич кое-как подпривык за свою жизнь, хоть и ежился всякий раз, заслышав ее, то понять и принять разгон "дорожного контроля" он уже никак не мог, ибо "дорожный контроль" очень уважал.
   Как уже здесь упоминалось, Димитрий Николаевич сильно не любил правоохранительные органы во всех их проявлениях. А "дорожный контроль" занимался как раз тем, что просто изводил гаишников на трассах страны требованиями неукоснительного соблюдения законов. От этого гаишники, которые сами эти законы не знали, впадали: кто в ступор, кто в истерику, что и фиксировалось "дорожными контролерами" на видео, которое потом выкладывалось в сети к большой радости всей страны и Димитрия Николаевича в том числе.
   - Ну и придурки! - не похвалил своих земляков Димитрий Николаевич, - Они ж за вас, заморышей, стараются! Сами-то, небось, чуть что, так дрожите по стойке смирно и сразу в карман за деньгами, при встрече с этими продавцами полосатых палок, лезете. За что ж с дубьем на "дорожный контроль"?
   От этого сильно разозлился Димитрий Николаевич на своих земляков и передумал вступать в ихний отряд неравнодушных.
   Вообще, Димитрий Николаевич не очень любил родной Донбасс и считал, что было за что. Земляки его в основной массе своей никогда не отличались ни культурой, ни благородством, ни образованностью. Особенно раздражали Димитрия Николаевича привычки его земляков игнорировать правила дорожного движения, материться в общественных местах при детях и гадить, где попало.
   Сотни раз он видел, как его земляки бросали себе под ноги, кто пачку от сигарет, кто обертку от мороженного, кто бутылку из под пива. Дошло до того, что все мало-мальски пригодные места для отдыха и шашлыков превратились в мусорники, где ногу было невозможно поставить.
   Димитрию Николаевичу иногда очень хотелось дать в морду кому-нибудь из своих земляков, но исходя из количества мусора на улицах города, он понимал, что даже если весь остаток жизни посвятит суровому перевоспитанию, из этого все равно ничего хорошего не выйдет, ибо мусорящих земляков было слишком много и они размножались.
   Поэтому Димитрий Николаевич боролся за чистоту под девизом "начни с себя" - выпивая бутылку пива, он аккуратно клал ее в урну или ставил возле мусорного бака. И за угол ходил только по чрезвычайно крайней нужде.
   Побывав однажды в городе Севастополе, Димитрий Николаевич был поражен, что переполненная маршрутка остановилось и уступила ему дорогу, когда он хотел перейти по пешеходному переходу на другую сторону улицы. И было это не в каких-нибудь Лондоне или в Вене, а в Севастополе, в котором люди говорили на таком же русском языке, как и в Донбассе.
   В его родном городе по пешеходному переходу люди могли ходить только тогда, когда поблизости не было машин. Будто и не пешеходный это переход вовсе, а так - кусок дороги. И это было вполне оправдано, ибо сам Димитрий Николаевич пару раз был свидетелем того, как пешеходов просто сбивали прямо на "зебре". Поэтому Димитрий Николаевич, прежде чем перебраться на другую сторону по пешеходному переходу, всегда терпеливо ждал. Ну а если какой-нибудь редкий водитель таки останавливался, уступая дорогу, Димитрий Николаевич в благодарность склонял свою голову перед ним.
   Думая о таком нехорошем поведении своих земляков, он конечно понимал, что они не виноваты. Уж так исторически сложилось, что в городе Севастополе живут сплошь бывшие морские офицеры с кортиками и их потомки, а так же служащие флотской инфраструктуры, то есть, рафинированная и интеллигентная публика. В Донбассе же проживали в основном потомки шахтеров, да прочих рабоче-крестьян, которые в свое время прибыли сюда на заработки, да так и остались. "Вышел в степь донецкую парень молодой", - так пелось в известной песне, гимне Донбасса.
   Димитрий Николаевич и сам был выходцем из этих слоев, но это никак не добавляло ему любви к родному краю. Большую часть своей жизни, он мечтал из Донбасса уехать. Куда-нибудь.
  
   ДНР
   А тем временем ситуация накалялась. В Донецке и Луганске повылазили какие-то небритые морды, под названием "народных республик". Эти морды позахватывали административные здания и даже якобы взяли каких-то заложников.
   Димитрий Николаевич относился к этому пофигистически:
   - Бандюки даунбасские майдаунской власти сопротивляются, - говорил он свое мнение, - Пошумят и договорятся.
   Однако, в один из выходных дней, почивая на диване у телека, Димитрий Николаевич вдруг увидел сюжет в новостях о том, как захватывают его родной город. Точнее не весь город конечно, а только городской отдел милиции.
   Городской отдел милиции Димитрия Николаевича никогда сильно не волновал и он был бы рад, если бы его вообще взорвали. Только без жертв конечно. Но тут Сердце Димитрия Николаевича сильно екнуло от очень нехорошего предчувствия.
   - Ну все, пипец, - сказал сам себе Димитрий Николаевич, - Теперь и у нас началось.
   В телевизоре группка каких-то недоумков в пятнистой одежонке, смешно прижавшись задницами друг к другу, медленно двигалась к крыльцу горотдела, водя во все стороны стволами автоматов и как бы готовясь отразить нападение со всех сторон некоего противника. Видимо, им было невдомек, что в горотделе сидят обыкновенные менты, которые смелыми были только тогда, когда лупили втроем одного задержанного, да еще и прикованного наручниками к батарее. К тому же большая часть этих ментов мечтала о высоких российских зарплатах в тридцать тысяч рублёв, что по тогдашнему курсу составляло целых десять тысяч гривен. О таких зарплатах в Украине менты и думать не смели. Поэтому опасаться каких-то патриотических конвульсий со стороны местных правоохранителей захватчикам было совершенно не нужно. Напротив же горотдела, вообще была школа...
   Димитрий Николаевич в армии служил связистом и стрелял из автомата всего два раза, а настоящую гранату даже и не видел. Но ему тогда подумалось, что ежели с верхнего этажа бросить в эту кучку толкающихся задницами "штурмовиков" пару гранат, да еще пару под крыльцо, да потом пройтись по уцелевшим из двух-трех стволов, то история "новороссии" возможно на том и закончилась бы. Во всяком случае, в его городе.
   Но некому было бросить не то, что гранату, но даже яйцо.
   Утром, идя на работу через центральную площадь города, Димитрий Николаевич вдруг обнаружил, что исполком тоже захвачен. Вокруг входа были навалены белые мешки с песком, вперемешку с черными покрышками. В этой бесформенной куче торчали кое-где корявые доски, невесть откуда вырванные. Внутри этого фортификационного сооружения сидели какие-то небритые рожи соответствующего вида. Над рожами красовался плакат, гласящий о том, что данные рожи, то есть "митингующие", с удовольствием примут в дар от благодарных им горожан теплые вещи, выпивку, закуску, курево и прочие ништяки. Над всем этим безобразием висела красно-сине-черная тряпка, пугающая мрачностью своих колеров.
   - Не хило решили устроиться, умники! - подумал Димитрий Николаевич, - Еще и водки вам налей! Нахрена вы мне тут нужны? Кто бы мне самому налил!
   Но вслух Димитрий Николаевич ничего не сказал, ибо рож было не менее десяти, а вокруг баррикады, несмотря на ранний час, стояло еще человек пятьдесят сподвижников, судя по их радостным и просветленным, как у свидетелей Иеговых, лицам.
   С мрачной физиономией Димитрий Николаевич проследовал сквозь толпу и удалился восвояси, на работу то есть.
   Дни шли, и Димитрий Николаевич два раза в день ходил мимо исполкомовских баррикад. В один из дней слово "водка" исчезла с плаката. В другой день появились люди в камуфляже. Баррикады стали разрастаться. Проходить мимо них по площади становилось все сложнее. Приходилось обходить все дальше и дальше.
   Димитрий Николаевич недовольно ворчал, что, мол, загадили, паскуды, полгорода.
   Иногда ему вручали листовки с призывами: то присоединиться к России, то вступать в ряды местной народной республики, то всенепременно прийти на какой-то референдум и обязательно "правильно" на нем проголосовать.
   Листовки эти Димитрий Николаевич равнодушно читал, а потом комкал и выбрасывал в урну. Все происходящее он воспринимал, как дурацкий спектакль. Жизнь его, как и большинства горожан, никоим образом от происходящего не изменилась: все так же ездил транспорт, работали магазины, учреждения и предприятия. По улицам сновали люди. В киоске возле дома Димитрия Николаевича все также продавалось пиво.
   Еще больше обозлило и расстроило Димитрия Николаевича сообщение из новостей о том, как в реке нашли изуродованные трупы горловского депутата и какого-то киевского студента. Ранее этот депутат сорвал с горловского горсовета флаг донецкой республики и водрузил на его место украинский, после чего исчез. И вот такой кошмарный финал.
   Всякое бывало на Донбассе до этого. В лихие 90-е и пытали земляки земляков и убивали. Но, так то ж за деньги! Все равно - скотство, но хоть ублюдочное объяснение у него имелось. Но такое за какие-то флажки? Это в голове Димитрия Николаевича никак не укладывалось.
   От этого он еще сильнее возненавидел донецкую народную республику и весь Донбасс, и стал называть ее не иначе как "даунецкой". Что же это за власть такая? И чего от нее дальше ждать? Концлагерей для несогласных?
   Сам Димитрий Николаевич и к власти, и, тем более, к ее атрибутам, то есть флажкам, гимнам, гербам и прочей мишуре, относился абсолютно пофигистически, так как считал, что надо просто жить никому не мешая, как и завещал нам сам Иисус Иосифович - Отец-Икупитель, то есть. А какая при этом будет власть, и какого цвета у нее будет тряпочка под названием "флаг", Димитрию Николавеичу, как уже упоминалось, было абсолютно пофигу.
   Между тем приближались майские праздники. Обычно на майские праздники Димитрий Николаевич с друзьями выезжал на природу, но в этот раз решил поехать в город Харьков. Там училась его старшая дочь и было где остановиться, тем более что дочь на праздники возвращалась домой, дабы посвятить все свободное время общению со своим бойфрендом.
   Младшая же дочь с тещей Димитрия Николаевича, на майские праздники собралась в Киев, в гости к родственникам. Таким образом, все куда-то ехали, и сидеть дома, рядом с неспокойными идиотами, вовсе не хотелось.
  
   Начало войны.
   Первого мая Димитрий Николаевич с женой сели в скоростной поезд и мягко понеслись в красивый город Харьков. Светило солнышко, в вагоне работал кондиционер, в наушниках играла любимая музыка и все было прекрасно. Вот только баррикада со страшненьким флагом на мосту, мелькнувшая за окном, омрачила настроение. Но лишь на мгновение.
   Времяпровождение в Харькове сводилось к тому, что Димитрий Николаевич таскался за своей женой, как хвост, целый день, по Барабанам да Караванам, меряя там по ее указанию кучу всякого барахла и башмаков. Жена также мерила вещи и Димитрий Николаевич должен был выступать в роли модного критика-кутюрье, указывая жене, что ей идет, а что нет. Не то, что в женских, но даже и в мужских вещах Димитрий Николаевич абсолютно не разбирался и носил то, что ему покупала жена. Все ее платья, туфельки и блузки казались ему одинаковыми и поэтому он просто пытался ловить ее настроение, поскольку ежели вещь ей нравилась, то она в ней долго вертелась перед зеркалом и много раз спрашивала его, как она смотрится.
   На первый такой вопрос, Димитрий Николаевич обычно отвечал:
   - Ерунда!
   Но если после этого жена вещь тот час же не снимала, а продолжала в ней вертеться перед зеркалом, вновь спрашивая, как ей она идет, то Дмитрий Николаевич отвечал уже нейтрально:
   - Ничего!
   На третий раз он говорил:
   - Хорошо!
   Потом:
   - Отлично! Великолепно! - и так далее, как бы постепенно прозревая.
   После шестого-седьмого вопроса вещь обычно покупалась.
   На второй день позвонила знакомая и с ужасом поведала, что на их исторической родине идет настоящая война - ездят БТРы и стреляют.
   Димитрий Николаевич с супругой сразу же обратились к Интернету, откуда с удивлением узнали, что их город штурмует украинская армия. После этого они начали названивать домой. Дома были их родители и старшая дочь.
   Старшая дочь рассказала, что приезжали украинские БТРы и хотели штурмовать местное СБУ, которое находилось недалеко от их дома, но им не дали - народ трезвый и не очень, кидался под колеса и не давал проехать. В общем, штурма не вышло.
   Кроме того, оказалось, что дэнээровское ополчение пожгло на улицах города троллейбусы и маршрутки, соорудив из них, таким образом, баррикады. Чтоб украинские БТРы не проехали. Как будто БТР, даже украинский, может быть остановлен сгоревшим остовом троллейбуса или "газельки".
   Дальше это самое ополчение совсем распоясалось, оправдав самые худшие прогнозы Димитрия Николаевича.
   Оно занялось банальными грабежами магазинов, инкассаторов, автосалонов и просто граждан. Граждан обычно выкидывали из автомобилей, изымая их на "дело революции" или с иной подобной формулировкой. Протесты подавлялись в лучшем случаем прикладом по голове. Некоторые граждане вообще стали просто исчезать.
   Несколько позже Димитрий Николаевич понял причины бесчинств так называемых "ополченцев". В Интернете он наткнулся на интервью с "первым комендантом" от дэнээр его родного города . Комендант, примитивный мужичонка средних лет, выдал откровение, что население родного города Димитрия Николаевича оказывается на половину состоит из бывших зеков.
   Димитрий Николаевич, как человек, всю жизнь проживший в этом городе, поначалу таким странным словам удивился. На самом деле, его родной город был городом металлургов и машиностроителей. В нем была пара ВУЗов, а в советские времена - даже НИИ. Нет, конечно, без бывших зеков его город не остался. Но количество их никак не могло превышать нескольких процентов.
   Во всяком случае, по улицам Димитрий Николаевич ходил без опасений. Во всяком случае, ДО дэнээр.
   Откуда же тогда у человека такая мысль?
   Однако, проанализировав ситуацию, Димитрий Николаевич догадался - откуда.
   Все было просто: большая часть вступивших в ополчение горожан и были теми самыми несколькими процентами, то есть бывшие ЗКа просто косяком повалили в дэнээр.
   А почему бы нет? Оружие дали бесплатно. В сочетании с камуфляжем и маской, под дурацким названием "балаклава" (Димитрий Николаевич был твердо уверен, что Балаклава - это красивая бухта под Севастополем, а не уродливая шапка с дырками для глаз), оно давало почти абсолютную власть над безоружными жителями города.
   Видимо, на своем сходняке это беспокойное сообщество решило, что пришло их время взять то, что принадлежит им "по праву" и вернуть себе былое величие. Ну а проще - просто пограбить.
   Увидав такое отребье под своими знаменами, "комендант" и решил, что "здесь все такие" (это же - Донбасс!) о чем и рассказывал потом с удовольствием в различных интервью.
   В то же время никто из интеллектуально продвинутых и радикально антиукраински настроенных знакомых Димитрия Николаевича в деле строительства дэнээр и присоединения к России так и не поучаствовал. Все застряли на своих кухнях и диванах в бесплодном ожидании пришествия Путина Великого. Им грезилась картина маслом (сливочным, российским) "возвращение блудного сына", где чумазый от угля, весь в обносках, но рыдающий от счастья и стоящий на коленках Донбасс, заключается в отеческие объятия российского лидера, снисходительно поглаживающего его по неразумной голове...
   В результате военных действий и выше описанных бесчинств, транспортное сообщение с его исторической родиной прервалось и Димитрий Николаевич с супругой застряли в Харькове. А его младшая дочь с тещей застряли в Киеве.
   Когда Димитрий Николаевич ездил на вокзал сдавать билеты, то, заслышав название его города, люди прибегали посмотреть на него даже из соседних очередей.
   - Да, да! - говорил им Димитрий Николаевич, медленно вращаясь вокруг своей вертикальной оси, чтобы дать всем желающим возможность получше себя рассмотреть, - Я именно из этого города, я там родился и всю жизнь живу!
   При этом Димитрий Николаевич корчил вежливую протокольную улыбку и кивал головою, будто лошадь, отгоняющая мошек.
   Народ глядел на Димитрия Николаевича как на живого покойника, но денег и выпить никто не предлагал.
   Так и просидел Димитрий Николаевич с супругою в Харькове, аж до седьмого мая. К этому времени война в его городе вроде как успокоилась и даже начал ходить какой-то местный транспорт. Однако поезда и автобусы все так же не ездили, и Димитрий Николаевич принял решение ехать в Донецк, откуда его обещал забрать машиной один знакомый.
   В Донецке в то время ничего не напоминало о войне. Ездили троллейбусы, деловито сновали прохожие, в аэропорту взлетали и приземлялись самолеты. Димитрий Николаевич, глядя из окна автомобиля на эту мирную суету, думал о том, какие счастливые люди, эти дончане -в их городе нет войны. А ему, несчастному, приходится сейчас на эту самую войну ехать, потому как - больше некуда. Там дом, семья, работа, мама, дочь...
   При подъезде к родному городу Димитрий Николаевич дивился на блок посты местного ополчения. Блокпосты эти представляли собой в основном предсказуемые и уже знакомые кучи мусора, которые надо было объезжать. Возле куч стояли ополченцы с автоматами, одетые в какие-то лохмотья, загорелые и небритые, как бомжи. Они заглядывали в багажник и машину, но вели себя скромно и вежливо. Через окно Димитрию Николаевичу сунули приглашение на референдум. Димитрий Николаевич со знакомым начали спорить про референдум: ходить-неходить, да так незаметно и доехали до дома.
   В городе Димитрия Николаевича, конечно, самым неприятным образом поразили разросшиеся и размножившиеся баррикады. Все центральные улицы оказались перегорожены: где бетонными блоками, а где просто грузовиками, по-видимому, реквизированными в пользу "революции". Машины эти были со спущенными колесами и местные алкаши начинали их потихоньку развинчивать на металлолом. Оставались лишь узкие проезды, сквозь которые даже легковушке было протиснуться нелегко. Поэтому некоторые объезжали их по тротуару, от чего смысл этих фортификационных сооружений полностью терялся - боевая техника, для защиты от которой эти сооружения задумывались, так же могла легко ездить по тротуарам. Особо тягостное впечатление производили два сожженных троллейбуса в самом центре. Про них рассказывали, что ополченцы подпалили их по заказу российского телевидения, которое показало этот сюжет с таким комментарием: "правосеки жгут троллейбусы вместе с людьми". Димитрий Николаевич того сюжета не видал, но в его возможность вполне верил, поскольку знал, что если даже без войны все брешут "аки собаки", то на войне и подавно.
   Самым несуразным было то, что украинские силовики во время штурма город взяли - все ополченческое отребье разбежалось по щелям, как тараканы, ведь одно дело - грабить безоружных, а другое - воевать с вооруженными, да еще и с "броней". Но, потом, укросиловики, по-видимому решив, что их миссия выполнена, город благополучно покинули и строители "республики" без проблем вернулись на свои "рабочие места".
  
   Референдум.
   Подошло время референдума. Димитрий Николаевич все не мог взять в толк, как же будут проводить этот самый референдум. Обычно, еще за несколько месяцев до выборов начиналась кипучая суета по подготовке, с привлечением предприятий города. За отделом Димитрия Николаевича был закреплен один из избирательных участков, который надобно было всячески опекать. Работники отдела вместе с Димитрием Николаевичем сверяли списки избирателей, помогали формировать комиссии, наблюдателей от разных партий, разносили приглашения по домам и так далее. Сам Димитрий Николаевич с отверткой в руках чинил розетки в поселковой школе, в которой и был их избирательный участок, налаживал работу оргтехники. В общем, хлопот хватало всем.
   Теперь же была полная тишина. Никто никого никуда не привлекал, не сверял списков и ничего не разносил. С одной стороны как бы и не плохо: "женщина из автомобиля - скорость выше", но с другой стороны это было странно и вызывало сомнения не то, чтобы в легитимности этого референдума, а вообще в самом референдуме. В самом деле, не имея списков избирателей, невозможно знать их общего количества. Не зная общего количества, невозможно выяснить ни процент проголосовавших "за", ни процент проголосовавших вообще - а это, в свою очередь, не позволило бы получить сколь-нибудь объективный результат народного волеизъявления.
   Не хотел идти Димитрий Николаевич на референдум, но таки пошел. Из любопытства и противности характера. Он уже читал в новостях о том, как ополченцы арестовывали людей только за украинскую фразу, неосторожно оброненную на улице или в кафе. Поэтому открытое волеизъявление было явно невозможным. Оставалось только закрытое - референдум.
   Голосование было организовано в детском учреждении, неподалеку от дома Димитрия Николаевича. Он прекрасно помнил, как в детстве бегал в это учреждение в разные творческие и спортивные кружки. Потом туда же бегали дети Димитрия Николаевича. А сейчас он шел туда весь такой злой и в глубоком сомнении в своем будущем и не только в своем.
   На референдуме предполагалось сделать выбор между донецкой народной республикой с перспективой дальнейшего отделения от Украины и присоединения к России и единой Украиной. Многие знакомые Димитрия Николаевича были за донецкую республику. А Димитрий Николаевич был против. Причем категорически.
   Нет, он никогда не был националистом, "свидомым" или патриотом, не носил вышиванок и не прикладывал руку к груди, когда играл гимн "ще не вмэрла...", над которым Димитрий Николаевич откровенно хихикал:
   - Що? Ще не вмэрла? То, мабуть, завтра?
   Более того, к государству украинскому Димитрий Николаевич относился презрительно. Впрочем, так же, как и к государству российскому, между которыми он не видел существенной разницы. Ну, есть там нефть и газ, а тут нету. Ну и что? Олигархи растащили народное достояние и тут и там, менты лупили дубинками граждан и шили им дела и тут и там, судьи судили по принципу "кто больше даст, тот и невиновен" и тут и там и без денег никуда не сунешься, ни в ЖЭК, ни в поликлинику, ни даже в детский сад. И тут и там. А самое главное - обе страны продолжали жить, выжимая последние соки из недр и предприятий, построенных еще в советские времена. Никакого обновления технологий, никакого роста производства ни в одной из отраслей даже под микроскопом ни там, ни тут, не наблюдалось. Так в чем же различие?
   - А там зарплаты и пенсии в два раза выше! - отвечали обычно Димитрию Николаевичу его знакомые.
   - Так там и цены в два раза выше! - отвечал им Димитрий Николаевич, но знакомые ему не верили.
   Несколько лет назад Димитрий Николаевич ездил в Россию. На похороны родственника. Родственник был врачом, но при этом очень больным человеком, причем с самого детства. Но умер он не от своих болезней, а просто потому, что выпил целых пять таблеток нитроглицерина. Это ему присоветовал по телефону от недомогания его друг, тоже врач. Как всем известно, и даже не только врачам, нитроглицерин сильно снижает кровяное давление, а уж целых пять таблеток и подавно. Выпил один доктор эти пять таблеток по совету другого доктора и упал, так как давление его кровяное тоже упало почти к нулю и мозг остался без кислороду. Уж скорая его откачивала-откачивала - не откачала. И дефибриллятор не помог. Вот так и не стало родственника Димитрия Николаевича.
   Повозмущался Димитрий Николаевич порядками, заведенными у российских докторов - а что сделаешь? Не идти же с топором к тому доктору, который насоветовал про пять таблеток.
   А, как известно, похороны, кроме того, что являются делом премного невеселым, бывают еще и делом изрядно хлопотным. Посему часть хлопот и взял на себя, вместе с другими понаехавшими родственниками, Димитрий Николаевич. Тогда-то он и насмотрелся на цены в "расейских" гастрономах. А цены эти были такие, что даже Димитрий Николаевич, у которого зарплата начальницкая была, и тот почувствовал себя полунищим. Пиво - в два раза дороже, водка - то же, колбаса - и не подходи! Купил Димитрий Николаевич себе домой на память бутылку водки под названием "ни шагу назад". На этикетке были нарисованы солдат, матрос и мужик в папахе (наверное - партизан). Все они куда-то вместе бежали с разинутыми ртами. Видно за второй бутылкой. Цена была божеская. Всего-то в полтора раза больше, чем на исторической родине и название креативное, прикольное. На то и соблазнился.
   Насмотрелся так же Димитрий Николаевич и на поселки мелкие, расейские. С избами черными, деревянными, вросшими в землю, аки корабли полузатопленные - ибо без фундамента построены. С грязюкой непролазной на улицах. С дорогами разбитыми до состояния трясин. И не нашел он никаких отличий от своей родины.
   Но даже не в этом было главное. Это так - мелочи.
   На самом деле Димитрий Николаевич страшно боялся войны. И было ему совершенно ясно, что будет война, если все проголосуют за донецкую республику. Ведь в Крыму почему без сучка и задоринки российская аннексия прошла? Во-первых - "расейские" войска там уже были, причем всегда, и их не надо было вводить, а достаточно было просто выводить - за ворота их гарнизонов. А во-вторых, Крым-то - полуостров. После захвата перекрыл перешеек и всего-то делов. Никто в него не въедет и не выедет. Морские десанты - это несерьезно, для этого флот мощный нужен и авиация. А даже российский черноморский флот представлял собой зрелище жалкое, не то, что украинский.
   А что же родной Донбасс?
   А то, что Донбасс - это не полуостров, а просто кусок земли среди других земель. Тысячи дорог входят в Донбасс со всех сторон и тысячи выходят - поди, попробуй, перекрой их. И армии "расейской" на Донбассе нету, зато украинская есть. Хоть и слабенькая и нечего и думать ей с "расейской" тягаться, а все ж есть. А на войне все одно за другое цепляется: ах по нам стрельнули? и мы по ним, да побольше! И пошло-поехало. А ежели, карту Донбасса глянуть, то и земли на ней почти не видно - все черно от названий населенных пунктов. Сплошное перенаселение. Где ж воевать-то?
   В то, что Украина так просто, как и Крым, Донбасс в Россию отпустит, Димитрий Николаевич категорически не верил. Просто квота на раздачу земель закончилась в сознании людей. И тот политик, который только пискнул бы про это, сразу, в такой послемайдановской и сильно "наэлектризованной" Украине, стал быт трупом политическим. А может быть - и не только политическим. А значит - впереди была война.
   Вон добрый Путин в аналогичной ситуации чего с Чечней сделал? Отпустил? Черта с два - с землей сравнял! Видел Димитрий Николаевич фотки Грозного после штурма - чистый Сталинград, одни руины. Такие же руины и мерещились ему уже на месте его родного города.
   Вот поэтому и шел Димитрий Николаевич на референдум злой и возмущенный тупостью своих земляков. В его душе теплилась слабая надежда на то, что они, все таки одумаются, и проголосуют за Украину, и все еще будет хорошо. Но когда Димитрий Николаевич вошел в помещение для голосования, то первое, что ему бросилось в глаза - это урна из прозрачного плекса. Она была заполнена примерно на пятую часть уже проголосовавшими бюллетенями. Все бюллетени, которые лежали кверху "лицом", были за донецкую республику. Последняя надежда растаяла.
   За столом сидели две тетки, которые переписывали паспортные данные голосующих на разграфленные листочки и выдавали бюллетени. Никаких списков избирателей не было. Можно было хоть целый день бродить по избирательным участкам и голосовать. Бюллетень представлял собой обычную бумажку, на которой принтером был напечатан текст и было два квадратика. Слева за донецкую республику, справа - за Украину. В кабинке Димитрий Николаевич нарисовал ручкой, прихваченной из дому, жирную-прежирную "птицу" за Украину и сложил бюллетень пополам. Чтоб никто не увидал его оппозиционного мнения. Был Димитрий Николаевич человек тертый и в толерантность и гуманизм земляков не верил.
   Возле урны стоял на стреме какой-то старый дед с суровым прищуром. То ли мент бывший, то ли коммунист идейный. Увидав сложенный листочек Димитрия Николаевича, дед очень подозрительно и недовольно на Димитрия Николаевича зыркнул. Но Димитрий Николаевич, с отмороженной мордой, бросил в урну свой бюллетень и гордо удалился.
   - Черт с вами, дураками, - думал Димитрий Николаевич про своих земляков, - Раз уж так вам всем захотелось в Рашку, то куда же мне от вас деться? Не воевать же мне против вас? Ладно, поживем - увидим, чем все это кончится.
   На душе было гадко и Димитрий Николаевич, наврав жене про болтики, которые всенепременно нужно на рынке купить, пошел треснуть с горя соточку.
   Буквально на следующий день донецкая республика объявила о результатах референдума. Как и следовало ожидать, результаты эти были такие же, как в Крыму - почти сто процентов проголосовали, и все эти же сто процентов, естественно, "за".
   - На фига они его вообще проводили? - думал про референдум Димитрий Николаевич, - Можно было бы и без него такой результат объявить. Все равно никто не поверит и никто не проверит.
   Димитрий Николаевич вспомнил, подробности как он голосовал.
   У тетки, что его регистрировала, был наполовину заполненный листочек А4 и еще один, уже заполненный. В одном листочке было примерно штук сорок узких строчек по горизонтали, в длину. Значит, на полтора листочка могли вместиться около шестидесяти проголосовавших. При том, что теток было две, получалось сто двадцать человек.
   Народ на референдум, на его участке, шел слабо, не так, как на выборы украинские. Во всяком случае, толп и очередей и близко не было. Шли примерно с частотой один человек в минуту. Может немного чаще. И это в десять утра!
   Если учесть, что "избирательные участки" открылись в восемь утра, то к десяти в среднем должно было пройти человек, эдак, сто пятьдесят. Если сравнить с регистрационными листочками, то все сходилось - к десяти ноль-ноль, на "участке" Димитрия Николаевича проголосовали примерно сто двадцать - сто шестьдесят человек. Во всяком случае, не более двухсот.
   Возникал вопрос: откуда в урне, имеющей площадь основания не менее полметра на полметра и высоту в один метр, взялось бюллетеней на пятую часть объема? Две сотни листочков в половину формата А4 ну никак не могли занять такое пространство! Даже если их очень хаотично набросать. Вот если их в комочки смять, тогда - да!
   Но все листочки были ровные-преровные. Даже сложенных вдвое не было видно.
   Только теперь понял Димитрий Николаевич, как их всех, дураков донбасских, обманули - нашвыряли в каждую урну по мешку бюллетеней, заранее "проголосованных" за Россию и отделение:
   - Вот, мол, Вам, граждане свободного Донбасса! Волеизъявляйтесь в нашем торжестве демократии! Ну, а чё вы там наизъявляете, нас, честно-откровенно, вообще не е... колышет, ибо мы уже за вас, дураков, все давно порешали. Ибо за дураков всегда все решает кто-то другой. На то они и дураки!
   - Ну и что, - думал Димитрий Николаевич, - За то я свое мнение высказал!
   - Ну и что, - отвечало ему Сердце, - Оно никого так и не заинтересовало, мнение твое авторитетное. Так как, в лучшем случае, с ним в сортир сходили в захваченном исполкоме, а скорее всего, спалили где-нибудь в посадке, подальше от дураков идейных, вроде тебя.
   Запечалился тут Димитрий Николаевич. Горько стало ему, что так глупо обманулся он. Ведь мог же вначале догадаться!
   - Ладно, - сказало Сердце примирительно, - Не расстраивайся, Димочка! Не мог ты заранее догадаться, ведь ты у меня хоть и умный, но добрый и верующий в справедливость других. Вот на этом ты и попался. В очередной раз. Успокойся, дорогой, пойдем лучше пивка выпьем - глядишь, и прояснится наше небо за тучками!
   И Димитрий Николаевич, воспрянув духом, зашагал к киоску под палящими лучами майского солнца.
   После бутылочки черненького, Сердце Димитрия Николаевича совсем подобрело и сказало ему:
   - А чё ты, Димочка, так разнервничался по поводу референдума? Думаешь, что они тебя очень сильно обманули?
   - Нуууу, эээ..., - промычал удивленно Димитрий Николаевич.
   - Так ведь по большому счету, обмана то никакого и нет, - заключило Сердце, - Ты вот вспомни: сколько твоих знакомых за Украину?
   - Нууу, эээ..., - промычал задумчиво Димитрий Николаевич, - Во! Вспомнил! Тёща, Жена, ну и... я сам!
   - Не густо, - грустно улыбнулось Сердце, - Ну а за Россию и ДНР?
   - Уууу..., - тоскливо поморщился Димитрий Николаевич, - И Олежик - маркетолог, и Стас, и Ленка из отдела, и Вовка из бюро, и Лёха - пенсионер, и...
   - Да хватит уже! - перебило Сердце, - Ты чё, не понял еще? Какая разница, сколько бюллетеней за ДНР они туда набросали - тут все и так за ДНР.
   - Да все, - согласился понуро Димитрий Николаевич, - Почти все. Кроме меня и тебя! И в Крыму - все за Россию. А мы с тобой - против! Мы - за Европу! За демократию! За свободу!
   Димитрий Николаевич разгорячился, как оратор на трибуне. Сердце, однако, помалкивало.
   - А чё ты молчишь? - спросил Димитрий Николаевич.
   - А ну тебя! Надоел! Чеши лучше домой, а то жена наругает, ыуропеец несчастный!
   Димитрий Николаевич спохватился и засеменил домой:
   - Спасибо тебе, Сердце! Какое ты у меня умное и доброе! Я тебя очень люблю!
   - И ты у меня хороший, и я тебя люблю, Димочка..., - тихонько прошептало Сердце.
   После "референдума" последовало обращение "премьер-министра" донецкой республики, какого-то бывшего жулика-эмэмэмщика, к Путину, с просьбой принять, так сказать, в лоно. Однако, в отличие от Крыма, когда Россия прокричала "ДА!" буквально на следующий день, над Донбассом повисло тягостное молчание.
   К исходу недели стало ясно, что что-то пошло не так, как в Крыму, как хотелось. Путин упорно молчал и войска не вводил. Как только не верещали "руководители" республики, но "расейское" войско так и не двинулось через границу. Зато зашевелилось войско украинское.
  
   Обстрелы.
   Прошел слух, что украинские силовики, окопавшись на горе возле телевышки, обстреливают соседний город. Вначале все было тихо, но через пару недель стали слышны далекие выстрелы из чего-то мощного и большого. Потянулись прифронтовые дни.
   В соседнем городе, который находился всего в десятке километров, донецкая республика приобрела вообще чудовищные формы: ее ополченцы-террористы разъезжали по городу на самоходной пушке и пуляли из нее по горе с украинскими силовиками-антитеррористами. Антитеррористы с удовольствием отвечали террористам, но попадали, естественно, не в террористов, а по жилым домам, школам и больницам. При этом жители соседнего города весь свой гнев и негодование почему-то направляли исключительно в адрес украинских антитеррористов.
   От чего так однобоко мыслили жители соседнего города, Димитрий Николаевич вскоре понял, прочитавши про то, как террористы всех несогласных сажают в подвал ментовки (ну а куда же еще?). Куда и в каком виде потом попадают обитатели их подвалов, Димитрий Николаевич уже был наслышан. Просто царство плюрализма, гуманизма и демократии по донецко-республикански.
   В те дни Димитрий Николаевич все еще занимал твердую проукраинскую "антитеррористичекую" позицию и только и ждал, когда же доблестное украинское войско вновь, теперь уже окончательно, выпрет пинком под зад наглых террористов и Димитрий Николаевич вернется к своей привычной, тихой дореволюционной, довоенной жизни.
   Но доблестное украинское войско все не ехало и не ехало. Вместо этого оно предпочитало сидеть на горе и все сильнее долбить артиллерией соседний город. Пока соседний.
   По украинским телевизионным каналам показывали все гладко и красиво про то, как доблестные украинские "воякы" готовятся освобождать или уже освобождают родную землю от террористов. Однако в Интернете на форумах все было совсем не радужно. Каждый день форумчане из соседнего города все больше и больше писали о разрушениях домов и вот появились сообщения о первых убитых среди мирного населения. Пока что это были случайные жертвы. Типа: вышла женщина на балкон поглазеть, где и кто стреляет - тут ее снайпер и срезал. И такое прочее.
   - Война без потерь не бывает, - оправдывал Димитрий Николаевич украинских "антитеррористов" фразой от дедушки Сталина, - Прятаться надо, когда стреляют!
   Он все еще ждал и надеялся.
   Но "освободители" все не ехали, а сообщения из соседнего города ужасали с каждым днем. Потом сообщения прекратились. В соседнем городе не стало электричества. Как, впрочем, и иных благ цивилизации - воды, связи и еды.
   Однажды Димитрий Николаевич пошел в стоматологическую поликлинику полечить больной зубик. Небо было ясное и безоблачное. Настроение хорошее. Конечно, если на войне оно вообще может быть хорошим. Только сел Димитрий Николаевич в кресло зубоврачебное, как за окном что-то очень громко бабахнуло, а потом раздалось шипение, похожее на разлет огоньков при салюте.
   - Почалося... - упавшим голосом, почему-то на украинской мове, сказал Димитрий Николаевич.
   - Гром? - наивно спросил молодой доктор.
   - Град! - черным юмором отозвался его коллега из-за ширмочки.
   Бабахи продолжались с равными интервалами даже тогда, когда Димитрий Николаевич уже вышел из поликлиники с починенным зубиком. По улицам, как ни в чем не бывало, ходили люди и ездили машины. На лавочках сидели старички.
   Только на следующий день Димитрий Николаевич узнал, что обстрелян был один из районов его города и погибло шестеро человек. Террористов среди них не было. Были просто случайные прохожие, да две бабки, которые так и остались сидеть на своей лавке, пока за ними не приехали. В сети писали, что когда бабок пытались с лавок снять и уложить на носилки, они распались на отдельные части...
   Первый обстрел конечно же вызвал всеобщий резонанс. Все обсуждали: кто, да почему именно туда стрелял. Постепенно общественность сошлась во мнении, что украинские анитеррористы стреляли по зданиям в городе, в которых засели террористы. Таковые здания действительно имелись в обстрелянном районе. Правда, они находились между жилыми многоэтажными домами, но, похоже, что антитеррористов это здорово не смущало.
   Димитрий Николаевич понял, что именно звук разлетающихся и ударяющихся о здания и другие препятствия осколков он тогда и принял за шипение салютных огоньков. Вскоре в сети появились фото и видео результатов первой антитеррористической операции в городе.
   - Ничего страшного, - утешал сам себя Димитрий Николаевич, - Ну, промахнулись маленько. Но ведь в террористов же целились! Правда ни в одного из них не попали, но ничего! В другой раз уж точно попадут. Однако, людей конечно жалко...
   Между тем в душу Димитрия Николаевича уже давно закрались сомнения в правильности этой самой антитеррористической операции, но пока еще он сам боялся себе в них признаться. Слишком сильно он ненавидел тех, кто отобрал у него тихую, мирную жизнь.
   Каждый день и каждую ночь в городе звучали взрывы. То ближе, то дальше. В сети постоянно обсуждали, кто, да откуда, стрелял. Смешные форумчане даже пытались брать азимут на предполагаемый источник звука, совершенно не подозревая о том, что звук в многоэтажной застройке многократно отражается от зданий и его источник на слух определить в принципе невозможно.
   Украинская пресса в один голос твердила, что город обстреливают исключительно террористы. Однако Димитрий Николаевич, как и все горожане, прекрасно понимал, что террористы сами себя обстреливать не могут, поскольку, ежели бы так было, то никакой антитеррористической операции и проводить не нужно- постепенно террористы перестреляли бы друг дружку, да и дело с концом.
   Окончательно и бесповоротно переворот в сознании Димитрия Николаевича произошел в день, когда была обстреляна городская станция хлорирования.
   Эта самая станция, в 70-е годы, когда ее выстроили, находилась на окраине города. Но позже город начал расти быстрыми темпами и окраина превратилась чуть ли не в центр. Димитрий Николаевич помнил еще школьные занятия по гражданской обороне, когда их учили надевать противогазы и прятаться под партами. При этом военрук пугал всех близостью этой самой пресловутой станции, которая и вправду была видна прямо из окна.
   К счастью в саму станцию, да и то в забор, попал только один снаряд. Зато досталось близстоящим домам. Один снаряд влепил прямо в балкон и, как рассказывали, мужик, лежащий на диване в зале, сам не заметил, как улетел в коридор вместе с обломками дивана. В этот раз обошлось без жертв - мужик остался жив.
   - А это как прикажете понимать? - говорил сам себе Димитрий Николаевич, - В кого целились в этот раз? Террористов на станции хлорирования нету. Что они, дураки, что-ли, рядом с ядовитым хлором сидеть? Так, значит, нас всех хотели отравить... вот она, какая, антитеррористическая операция! Нету у нее больше приставки "анти"!
   Была, правда, слабая надежда на то, что это таки настоящие террористы стреляли. Но опять концы с концами не сходились: а если бы хлор на них самих попал, а если б на кого из родственников или друзей, родственников друзей, друзей родственников и прочих? Город-то маленький. А в террористах - местные жители через одного, хоть и ЗКа бывшие. Что ж они - опять по себе целились? Или там исключительно одни маньяки, готовые ради своих дурацких идей даже собственную родню извести? Нет, не сходились концы с концами, никак.
   А тут еще и шурин, служивший в афгане, показал Димитрию Николаевичу на карте Гугл украинскую батарею, да прочертил от нее линию к тому самому подбитому балкону. По расположению ближних домов как раз и выходило, что в балкон этот только из батареи под телевышкой и можно было попасть - все остальные направления оказались закрытыми домами. И станция хлорирования лежала как раз на одной прямой с батареей и балконом.
   Нелегко было Димитрию Николаевичу принять эту суровую правду. Не хотелось ему верить, что украинские освободители, которых Димитрий Николаевич так ждал, оказались просто убийцами-пофигистами, но факты были упрямы.
   Обстрелы продолжались все чаще и чаще. Но самое неприятное, что украинские "освободители" взяли себе дурную привычку расстреливать город в часы пик, когда люди либо шли на работу, либо с работы. Улицы были полны, и число жертв быстро увеличивалось. Один снаряд разорвался возле переполненной маршрутки и убил сразу четверых. Другим снарядом ранило двух коллег Димитрия Николаевича, когда они шли с работы, а двух других убило наповал. Третьим снарядом убило парня в машине на заправке и так далее. Число жертв все росло, а вера в Украину у Димитрия Николаевича все уменьшалась.
   От этого Димитрий Николаевич стал еще чаще наведываться в соседний гастрономчик за пивом. Благо, ментов в городе не стало и пивком можно было, не таясь, заправляться прямо на улице. Подходя к гастроному, Димитрий Николаевич увидал машину, из которой вышли два дыныэровца и тоже двинулись в гастроном. Дыныэровцы и раньше в него захаживали, также как и Димитрий Николаевич, за пивком, но обычно автоматы болтались у них кое-как на плече или за спиной. В этот раз держали они свое оружье наперевес, как немцы в кино, и морды у них были решительно-свирепые.
   - Интересно, что они с такими злыми харями покупать будут? - подумал Димитрий Николаевич, - Наверное, горький перец или горчицу?
   Но, войдя в торговый зал за дыныэровцами, буквально через полминутки, Димитрий Николаевич их в зале не обнаружил. Не было их нигде - ни возле касс, ни возле пивных рядов, ни возле камер хранения. Да и магазинчик был не столь большим, чтоб два человека могли в нем затеряться, даже в камуфляжной одежде.
   Купивши бутылочку черненького, а в последнее время Димитрий Николаевич подналег именно на черненькое, в связи с его семью градусами, откупорив "пляшЕчку" и сделав пару глотков, он принялся ждать выхода дыныэровцев. Но сколько он ни ждал, они так и не появились. Из этого Димитрий Николаевич сделал вывод, что злобные дыныэровцы приехали в гастроном не за пивком, а за баблом - ибо, а где еще им его взять?
   Тем временем из города начинался Великий Исход. Вначале бежали самые упакованные, потом потянулся и простой народ. Дыныэровцы начали организовывать автобусные туры в один конец, в смысле, в Россию. Димитрий Николаевич и сам отправил дочь с тещей поездом к родственникам, подальше от родного города, после чего наконец-то вздохнул относительно спокойно.
   В один непрекрасный момент в городе пропала вода - разбомбили насосную станцию. Доблестные укроантитеррористы и не скрывали своей главенствующей роли в этом важном антитеррористическом действе, но оправдывали себя тем, что целились не в насосную, а в террористов, окопавшихся с провокационными целями аккурат, возле насосной. Так это или нет, никто естественно проверить не мог, но, вспоминая историю с хлором, Димитрий Николаевич уже не верил официальным заявлениям укросми.
   Воду начали возить цистернами. Каждый вечер, после работы, Димитрий Николаевич брал две десятилитровые баклажки и бежал ловить цистерны, которые порой могли стать и раздавать воду где угодно. Иногда ему везло, и он довольно быстро возвращался с двадцатью литрами драгоценной влаги, которую тут же переливал в тазики и бежал снова. Иногда и не везло. За водой образовывались гигантские очереди на летней жаре, в которых люди проявляли то чудеса небывалого альтруизма, то, наоборот, беспросветного скотства.
   - Человеческая комедия, - думал Димитрий Николаевич, - Где наши Бальзак или хотя бы Ильф с Петровым?
   Дома, несмотря на присутствие всего двух человек - Димитрия Николаевича и жены, постепенно завонялся туалет. Уж как только они не старались поддерживать чистоту, а отсутствие полноценного смыва давало о себе знать. В бачек требовалось около шести литров на один раз, а этого они себе позволить не могли, поскольку нужно было еще и посудку помыть, и себя - то же. Про стирку пока старались не думать.
   Димитрий Николаевич обнаружил, что для мытья ему нужно всего-то три литра воды: первым литром он просто себя поливал, затем мылился и смывал мыло оставшимися двумя.
   Еще Димитрий Николаевич изобрел стирку рубашек без воды. Он вывешивал вечером мокрую от пота рубашку на балконе и жаркое июньское солнце до заката успевало выжечь из нее запах пота, а прохладная ночь наполняла свежестью.
   Ради экономии драгоценной влаги народ повадился бегать по нужде в городской парк. В глубине парка был прекрасный бесплатный туалет еще с советских времен, но народ ленился в него ходить и предпочитал кусты с краю. В их зелени часто, то тут, то там торчали задумчивые головы горожан различных полов.
   Потом в городе перестали выплачивать пенсии и зарплаты бюджетникам. Украинское правительство объясняло это необходимостью обеспечения безопасности драгоценных жизней инкассаторов, которых злобные дыныэровцы могли ограбить и убить. И это была чистая правда. Но большинство пенсионеров и бюджетников города давно уже пользовались пластиковыми картами самых различных банков, которые, несмотря ни на что, продолжали работать в городе. Работал даже ненавистный донецким республиканцам, "Приватбанк", банкоматы которого они поначалу радостно расстреливали из автоматов. Поэтому всем было ясно, что укроправительство просто лепит гнилые отмазки и на самом деле решило народ голодом заморить. По принципу Карандышева из "Бесприданницы": "Так не доставайся же ты ни кому!".
   В том, что ни правительство украинское, ни остальной украинский народ, жителей Донбасса, мягко говоря, не любит, у Димитрия Николаевича не было ни каких сомнений. Достаточно было почитать комменты в газетках. Хоть на Корре, хоть на УП, хоть где. Вся страна носилась с небесной сотней майдана, как дурень со ступой, а небесные сотни мирных жителей Донбасса упорно замечать никто ни хотел. Даже когда в соседнем городе от обстрела погибли дети, никто в Украине не объявил траур, не устроил флешмоб и не проронил ни слезинки.
   Укропресса была полна опусов доморощенных экономистов-экспертов о том, какой Донбасс убыточный, дотационный, экологически и культурно ущербный. Начитавшись подобных опусов, другие эксперты стали делать выводы, что от Донбасса нужно срочно избавляться для того, чтобы укроэкономика наконец-то сбросила с себя это непосильное ярмо и, задышав расправленной грудью, взмыла к высотам небывалого роста. Некоторые умственно-отсталые доболтались даже до постиндустриальной экономики, которая непременно должна была возникнуть в Украине (разумеется сама по себе) после избавления от ненавистной "черной дыры", под названием "Донбасс". Про то, что эту самую постиндустриальную экономику еще не построили даже на развитом Западе, эксперты эти скромно умалчивали.
   Но время шло, обстрелы все продолжались, а Украина никак не хотела отпускать "убыточный" Донбасс, вцепившись в него, будто когтями.
   Димитрий Николаевич вместе с другими земляками часто недоумевал по этому поводу. В телевизоре он слышал про референдумы об отсоединении Шотландии от Великобритании и Каталонии от Испании. Как там у них обстояли дела с этими отсоединениями, он не знал, потому, что не интересовался, но он точно знал, что Великобритания не расстреливала из гаубиц Шотландию, а Испания Каталонию.
   Еще Димитрий Николаевич прочитал в газете про австралийского фермера Леонарда Кэсли, который вздумал отделится от Автралии, дабы та не давила его квотами на экспорт пшеницы. Правда, Леонард не строил баррикады и не вспарывал животы депутатам - он просто объединился с соседями и подал заявку на образование княжества в правительство страны. Правительство, конечно, не хотело никакого отделения, но ввиду своей бюрократической сущности прозевало сроки подачи апелляции и в 1972 году это ньюкняжество перестало платить Австралии налоги и это длится по сей день. Там живут 30 человек и правит ими ... принц Леонард первый.
   И никто не прислал "грады", батальоны и нацгвардию.
   Окончательную "ясность" в данный вопрос внесло интервью Громадського ТВ с неким Богданом Буткевичем, называвшимся журналистом и певцом. Этот самый журналист "пропел", в интервью, что на Донбассе целых полтора миллиона лишних людей, а так же, что определенные категории людей нужно просто убить. По какому критерию и кто будет определять, попадает ли конкретный человек в эту самую "определенную категорию", которую надо убить, и надо ли убить так же те, полтора миллиона, которые лишние, Буткевич не уточнил.
   Потом он выкручивался и говорил, что ничего плохого не говорил, но это было уже не важно - ролик пошел гулять по сети под зубовный скрежет жителей Донбасса. По всему было видать, что украинские силовики сильно вдохновились призывом Буткевича и решили таки всенепременно убить на Донбассе те самые полтора миллиона. А точнее - чем больше, тем лучше.
   Димитрию Николаевичу совершенно было непонятно противоречие, возникающее из-за такой политики украинской антитеррористической операции, а именно - каким же образом убийство политических противников, пусть даже сепаратистов, увязывается с европейскими ценностями, к которым декларировала свое стремление послевторомайдановская Украина. Европейские ценности, в понимании Димитрия Николаевича, были насквозь пропитаны христианским гуманизмом и толерантностью: не убий; не укради; поступай с людьми так, как хочешь, чтоб они с тобой; ударили по левой щеке - подставь правую, и так далее. Правда Европа сама не всегда следовала своим задекларированным ценностям - вон Ливию разбомбили какого-то черта, и Сербию, отобрав у нее Косово... но это же на экспорт, так сказать. В своих собственных странах европейцы никого не бомбили и не расстреливали. Даже кровавый Янукович - жулик и вор, не позволял себе расстреливать из пушек собственные города, в свое время восставшие против него на Западе страны. А евроинтеграторы на это решились легко и свободно, как будто суть ихней евроинтеграции и заключалась в уничтожении несогласных с нею.
   Тем временем, доблестные ополченцы из дыныэр, под руководством некоего товарисча со старомодными усами, не то a la Чапаев, не то a la Буденный, тоже с народом не слишком церемонились. Пока не отключили местные форумы и не позахватывали газеты, информацию можно было черпать из первых рук, точнее - клавиатур авторов сообщений.
   А клавиатуры эти сообщали, что ополчение, найдя сподвижников в налоговой инспекции, начало хватать состоятельных граждан. Таковых тащили в подвалы СБУ и ментовки, где называли стоимость их свободы. Потом им выдавали телефон для сбора требуемого.
   Усатый товарисч даже вынужден был огласить указ о расстреле парочки своих полевых командиров за вымогательство и похищение людей. Указ развесили на столбах, чтоб восстановить стремительно теряемое доверие граждан.
   Рассказывали, что родственники похищенных записали на камеру спитч этих боевиков по вымоганию у них денег и предъявили это кино Усатому товарисчу. Так и появился этот указ.
   Расстрелял их там Усатый или нет, история умалчивает: мог и расстрелять, для таких, как он только собственная жизнь представляет ценность. А мог и не расстрелять - просто отправить с глаз долой в другой город, типа, в командировку...
   Однако, Усатый хоть как-то заботился об отношении к себе местного населения. А вот "комендант" родного города Димитрия Николаевича (если уж продолжать традицию Димитрия Николаевича и не называть фамилии, то коменданта этого можно назвать "Корейцем", по причине того что он им и являлся), вообще не заботился.
   Как то раз, через местную газету, Корейцу пожаловались родственники убитого "ополченцами" человека. Дело было банально простым для того времени: у парня хотели "отжать" машину, а он воспротивился и посему был тупо застрелен.
   В обращении родственники вопрошали к Корейцу разъяснить, как таковое соотносится с ценностями "русского мира" и наказать виновных. Тот обещал разобраться.
   Разбирался он недолго - через пару дней в той же газете появился его ответ.
   Ответ был краток: ваш родственник был пьян, автомобили пьяных владельцев, согласно указу, реквизируются в пользу "республики" (такой указ действительно был), расстрелян по причине оказания сопротивления и подвергания опасности драгоценных жизней и здоровья доблестных реквизиторов-инквизиторов. Точка.
   Каким образом один безоружный человек мог угрожать жизни и здоровью нескольких вооруженных до зубов героев-ополченцев, Кореец не упомянул, как и том, как определялась степень опьянения несчастного.
   После прочтения этой газеты граждане смекнули, что теперь ездить машиной опасно и улицы города вмиг опустели. Раньше Димитрий Николаевич иногда чертыхался в часы пик, пытаясь перейти на другую сторону улицы и не имея возможности этого сделать ввиду нескончаемого потока машин. Теперь он шел на работу по широкой пустой проезжей части: из всех видов транспорта в городе ездили только редкие такси да велосипеды, которые ополченцы пока еще не отбирали.
   Однако это были цветочки.
   Ягодками, как уже упоминалось, была сама тактика борьбы ополчения с укросиловиками.
   Понимая, что в чистом поле с одним стрелковым оружием ни за что не выстоять против бронетехники и авиации, защитники Донбасса от злобных бандеровцев и правосеков не придумали ничего лучшего, как прятаться за спинами "защищаемого" ими "русскоязычного населения". Все свои блокпосты они располагали в густонаселенных районах города. Все свои опорные пункты и места постоянного проживания так же располагали в больницах, детсадах, местных СБУ, общежитиях и исполкомах. Естественно, эти здания находились также в густонаселенных районах.
   На все просьбы местного населения убраться от их домов куда-нибудь подальше, благородные защитники тащили такое несознательное и неблагодарное население в подвалы своих комендатур, где профессиональные "педагоги", с помощью методов прикладомпобашке и рытьяокоповнапередовой, превращали такое население в сознательное и благодарное. Благодарное за то, что пока не убили.
   Но если бы эти благородные освободители просто селились на своих блокпостах в густозаселенных районах, то это еще как-то можно было пережить, стараясь поменьше попадаться им на глаза. Ну и сидите себе в окружении белых мешков с песком и бетонных блоков! Сердобольные бабы (которые без мужиков) супчика вам принесут! Все было хуже: они ввели в тактику войны новое "стратегическое" открытие - саму войну надо вести из-за спин гражданского населения. Типа, инфантильная и отягощенная европейско-гуманистическими предрассудками украинская сторона не сможет стрелять в это самое мирное население.
   - "Ха-ха" - четыре раза! - говорил по этому поводу Димитрий Николаевич.
   Как уже было показано, это была тупейшая ошибка (а скорее - именно так и было задумано!). Украинская сторона лупила, по всему, что движется, и не движется, и просто по жилым кварталам (а один чорт, там уси сэпаратысты), сметая все, что можно смести.
   Димитрию Николаевичу вспоминался по этому поводу старый советский фильм про майора Млынского (в главной роли был Тихонов-Штирлиц). Там проклятые немецкофашисты, наступая на партизан, погнали впереди себя шеренгу мирного населения. Правда, в том фильме, следуя голвиудским традициям, все закончилось хорошо: мудрый партизан крикнул: "Ложись!", натренированнные граджданские быстренько залегли, и обнажившиеся вражеские цепи были быстро скошены партизанским пулеметом.
   В Донбассе все было наоборот: мудрые "партизаны" разъезжали по городу на своей боевой технике и пуляли из нее по укроармии. Пульнут, эдак, раза два-три, и переедут в другой квартал. А тот квартал, откуда они только что пуляли, укры тут же осыпали из гаубиц и минометов. Точность их осыпаний, естественно, была плюс-минус двести метров (в лучшем случае), поэтому перепадало всем, кто не успел залезть в какую-нибудь щель. Все, как в детской игре - кто не спрятался, я не виноват.
   Для тех, кто таки не успел спрятаться, основной вопрос жизни решался быстро и радикально - их трупы, похожие на суповые наборы, хоронили, где придется. Хорошо еще, что соседи и прохожие некоторых из них могли опознать, дабы родственники не метались в бесплодных поисках.
   Ну а для тех, кто таки успел забежать в подвал, или просто упасть между бордюрами, все еще только начиналось.
   Вожделенная недвижимость, на которую так долго копили деньги из скудной донбасской зарплаты, или брали неподъемные кредиты в банке, или проводили запутанные и дорогие родственные обмены, просто превращалась в кучу низкокачественного строительного материала. Типа битого кирпича, перемешанного с жалкими останками мебели, бытовой техники (встроенной и отдельно стоящей), одежды на все сезоны, посуды на все случаи жизни и прочих, близких сердцу вещей, из которых, собственно, и состоит понятие "дом". Все это теперь становилось просто кучей мусора. А впереди маячила зима.
   Однажды ночью Димитрия Николаевича, изрядно злоупотребившего "черненьким", и, несмотря на неимоверно раздувшийся мочевой пузырь, дрыхнущего без задних ног, растолкала жена.
   - Хватит дрыхнуть, ты что, не слышишь?
   - Чччто?
   - Как они воют!
   - Кккто?
   - Снаряды!
   Димитрий Николаевич спросонья еле-еле сумел напрячь свой изрядно изношенный слуховой аппарат, и таки услыхал, что каждому взрыву предшествовал вой:
   - И-и-и-у-у-БАБАХ! И-и-и-у-у-БАБАХ!
   - Из гаубиц лупят, - изрек Димитрий Николаевич, - Или из минометов... однако, где-то рядом! Кабы - не центр.
   Остаток ночи был испорчен: жена периодически впадала в обличительные монологи в адреса карателей и защитников, по улице выли сиренами скорые, а в соседнем дворе какая-то баба с перепою протяжно выла "помогите", хотя взрывы явно были не в соседнем дворе.
   Утром Димитрий Николаевич, с упорством одержимого, несмотря на ночные происшествия, отправился на работу. В его квартале все было по-прежнему: редкие прохожие так же торопливо, как и он, семенили на работу, дворники мели, а местные алкоголики уже начинали собираться в кучку для решения основного вопроса пития: "Где достать?"
   Перейдя центральную улицу, Димитрий Николаевич вдруг заметил нечто непривычное: посреди ее валялись обломки белого пластика - балконной облицовки, и вся она была запружена народам. Люди и раньше в столь ранний час бывали на этой улице, но обычно они быстро двигались подобно Броуновскому движению, кто куда, спеша на работу. Нынче же они либо стояли, либо медленно бродили с потерянным видом.
   Только тут Димитрий Николаевич углядел кучи битых стекол на асфальте и дыры в окнах. Чуть поодаль, поперек улицы стояла очень крутая, новенькая и сверкающая белая тачка. Возле нее важно расхаживали два соплядона-дыныэровца, лет около двадцати от роду, в камуфляже и с калашами. Вокруг них бегали с маленькими фотоаппаратами явно журналисты, явно мА-Асковского вида: в клетчатых рубашонках и с волосенками, собранными в хвостики. Да еще и с бороденками. Местные в таких прикидах не ходили.
   Димитрий Николаевич посмотрел в сторону, в которую были направлены их объективы и ахнул: на втором этаже хрущевской панельки балкон висел, держась на арматуре лишь своей правой частью. Вся его плита вертикально уходила в крышу нижерасположенного кафе, которое было иссечено осколками, словно решето. В стене возле балкона зияла дыра, в которую можно было свободно просунуть голову. Стекла в округе просто отсутствовали как таковые. Утренний ветерок слабо шевелил посеченные шторки.
   Димитрий Николаевич застыл от офигения с открытым ртом, журналюги продолжали клацать своими фотоаппаратами, местные зеваки удрученно и молча зевали.
   Из вялого состояния всех вывел отдаленный гул самолета. Головы завертелись в сторону предполагаемого происхождения звука. И тут БАБАХнуло! Не то, чтобы отдаленно бубумкнуло, а именно - БАБАХнуло, и очень рядом. Два соплядона-дыныэровца присели на полусогнутые ножки, все остальные застыли. Меж тем, БАБАХнуло еще разок, еще громче.
   Камуфляжные соплядоны запрыгнули в свою отжатую тачку и с ревом скрылись. Остальные бросились кто куда. Димитрий Николаевич, понимая, что лупят опять по центру, где собственно и была вся дэнээр-тусня, быстро рванул в противоположную сторону. Через десять шагов он разглядел впереди себя клетчатые спины мА-Асковких журналистов, которые улепетывали в два раза быстрее него. Как не пытался Димитрий Николаевич их догнать, у него ничего не вышло - видимо в Москве журналистов заранее тренировали для таких случаев.
   Перебежав через улицу и завернув за спасительную пятиэтажку, стоящую поперек и "надежно" защищающую от осколков из центра, Димитрий Николаевич наткнулся на дворников в оранжевых жилетах, мирно подметавших двор. Отдышавшись после внезапной пробежки, он задумался: а стоит ли вообще идти на работу или лучше повернуть домой?
   Недолгие колебания перевесило чувство долга - если даже он, руководство, не придет, то, что же тогда требовать от подчиненных? И Димитрий Николаевич пустился спортивной ходьбой по обходящему центр маршруту.
   Во дворах домов на лавочках сидели люди с потерянным видом - это было странно для шести-тридцати утра. Но, не обращая на них внимания, Димитрий Николаевич отчаянно мчался вперед и... чуть не свалился в яму. Яма была примерно два метра диаметром и в метр глубиной.
   - Воронка! - осенило Димитрия Николаевича, - Ни себе.... яя!
   Стены домов вокруг были иссечены осколками.
   - Некогда смотреть! Вперед на работу!
   И Димитрий Николаевич засеменил дальше, выскочив на школьный двор. Школа была все та же и все такая же, но что-то в ней было не то. Димитрий Николаевич все никак не мог сообразить - что?
   Окна! Почему-то настежь открыты все окна! Наверное, от жары?
   - Черта с два от жары! - подсказало Сердце, - Стекол нет вообще!
   И действительно, все стекла были выбиты и их осколки валялись под стенами. Внутри двора зияла воронка в асфальте, уже поменьше, но, тоже внушительная на вид.
   - От мудаки! - подумал Димитрий Николаевич, - И школу не пожалели, хорошо, что лето - детей нету.
   И поскакал дальше на работу.
   На работе сновали ошарашенные сотрудники. Ни о какой работе не было и речи. Все разговоры были о ночном обстреле. Не успело пробить восемь утра, как вновь забахало где-то в городе.
   - Та шоб вы сдохли, твари! - проклинали укроантитеррористов сотрудники Димитрия Николаевича, нехотя расползаясь по рабочим местам.
   В конце рабочего дня, Димитрий Николаевич в своем кабинете, на втором этаже, по привычке, собрал совещание. Где-то, бухали взрывы, но все уже подпривыкли. Собственно, совещаться особо было не о чем. Все живы - и слава Богу. Просто сидели и вяло обсуждали жизнь свою, внезапно ставшую собачьей, когда кто сказал:
   - Вот ты тут, Димитрий Николаевич, совещания проводишь, а у нас полный подвал охраны!
   - Чего? - не понял Димитрий Николаевич.
   - Да охрана наша весь подвал заняла. Ежели чего, так нам и прятаться теперь некуда.
   Димитрий Николаевич спустился в подвал и нашел его забитым храбрыми сотрудниками ведомственной охраны. Одни важно расположились на стульях, другие сновали туда-сюда, и было их человек тридцать.
   Несмотря на то, что обстрел был явно далекий, вся "надежная, вооруженная до зубов, королевская охрана" подвал покидать отказывалась.
   Дело было в том, что в помещении охраны подвал не был предусмотрен.
   С подвалом вопрос решился просто - для своего отдела, Димитрий Николаевич дал указание подготовить другое подвальное помещение, малозаметное, за лестницей, про которое охрана не знала.
   Так и тянулись дни один за одним: обстрелы, подвалы, короткие пробежки по городу, подальше от центра. Разрушений и жертв становилось все больше. Транспорт давно исчез с улиц и все добирались до работы кто как мог.
   Полки в магазинах стали пустеть. На улицах появились бабушки, просящие подаяние.
   Каждое утро Димитрий Николаевич наблюдал во дворах загрузку баулами машин и просто людей, тащивших по асфальтным ямам чемоданы на малюсеньких колесиках, рассчитанных на глянец полов международных аэропортов. Город пустел.
   Однажды, отправившись вечерком в парк отдыха проведать бесплатный туалет, Димитрий Николаевич нашел этот самый парк, некогда многолюдный, абсолютно пустым. Работали все аттракционы и кафе, но в парке не было ни одного посетителя, окромя самого Димитрия Николаевича.
   Сделав дело, за которым пришел, Димитрий Николаевич купил бутылку пива и присел за столик. Вся его жизнь прошла возле этого парка. В детстве, когда не было еще аттракционов, детская компания Димитрия Николаевича сама себе устраивала тут аттракционы. Катались с горок летом на велосипедах, а зимой на санках. Да и парк тогда назывался вовсе не парк, а "балка". Потом парк стали облагораживать - запустили в один из оврагов ливневую канализацию с верхних улиц и парк превратился в "гидропарк". По замыслу мудрых архитекторов, в парке должно было из дождевых вод образоваться озеро, поскольку овраг перегородили дамбой. И озеро таки было. Примерно два-три года. Потом оно заросло камышом и превратилось в зловонное болото. Какое-то время об озере напоминали деревянные грибочки на берегу болота, призванные защищать купающихся от жаркого солнца. Потом они куда-то исчезли.
   Позже появились аттракционы, и в школьные годы Димитрий Николаевич частенько на них выкатывался с повзрослевшими одноклассниками и одноклассницами, предварительно заправившись винцом или пивком.
   Потом настал черед детей Димитрия Николаевича кататься в парке. Пока они были маленькие, строгие тетки-контролеры не пускали их кататься самостоятельно и Димитрий Николаевич всегда с большим удовольствием составлял своим детям компанию, вспоминая собственное детство.
   А теперь ... теперь все это в скорости должно было превратиться в руины. Уже ходили слухи об ополченцах, обстреливающих по ночам позиции украинских военных прямо из парка.
   Допив свое пиво, Димитрий Николаевич с печальным лицом пошел к воротам. На стульчике возле пустого аттракциона "ромашка", сидела одинокая постаревшая контролерша, которую Димитрий Николаевич знал с детства. Она утирала красные глаза.
   - Наверное, соринка в глаз попала, - подумал Димитрий Николаевич.
  
   Как Димитрий Николаевич поссорился с Богом.
   Случилось так, что у мамы Димитрия Николавеича, в то самое ужасное время сломался протез - вставная челюсть. Мама Димитрия Николаевича была очень пожилым человеком и из своих зубов у нее оставалось всего меньше десятка. Частная стоматологическая клиника, в которой она обычно лечила остатки своих зубов и заказывала протезы, оказалась закрытой по причине внезапного бегства всех докторов от войны подальше. Пришлось везти маму в государственную клинику.
   Клиника государственная в то время то же была небогата ни на докторов, ни на пациентов, однако жизнь в ней еще кое-какая теплилась. Осмотрев ее "богатство", врач тоном, не терпящим возражений, заявил, что срочно нужно это самое "богатство" сократить на целых два зуба, а то будет хуже.
   Делать нечего, поплелись Димитрий Николаевич с мамой к страшному хирургическому кабинету. Заплатили деньги и принялись ждать в очереди.
   Престарелая мама волновалась как ребенок и Димитрию Николаевичу было ее конечно очень жаль (он и сам ужасно боялся даже лечить зубы, не то чтобы рвать), но иного выхода не было.
   Думал Димитрий Николаевич, думал, как мамины страдания облегчить и не придумал ничего лучшего, как обратиться за помощью к Богу.
   Не то, чтобы Димитрий Николаевич был человеком очень набожным. Скорее наоборот. Но, несмотря на свое комсомольско-пионерское воспитание в духе диалектического материализма и научного атеизма, где-то глубоко в душе сохранялась у него его маленькая вера. Точнее даже не вера в Бога, а неверие в то, что его нету. Ну никак не мог поверить Димитрий Николаевич, что весь окружающий мир, такой прекрасный и бесконечно разнообразный, сложился каким-то невероятным образом сам по себе из космической пыли. Дома у Димитрия Николаевича из пыли только пыльные лохмотья складывались, да стенания супруги по их поводу. Может быть потому, что дома пыль была некосмическая?
   Много научных книжек по этому поводу прочитал Димитрий Николаевич и почти даже добрался до самого Дарвина. Но все они вместе взятые так и не смогли убедить его, что Бога нету, а есть только бездушная эволюция и что "души не существует, а печенка, кости, сало - вот, что душу образует". Поэтому Димитрий Николаевич постепенно утвердился в мысли, что без Бога процесс мироздания явно не обошелся.
   К Богу Димитрий Николаевич относился как к человеку, который просто главный над всеми другими человеками, ну и над Вселенной, разумеется. Самый Большой Начальник, то есть. Ну, или Вселенский Президент, если угодно. Поэтому Димитрий Николаевич старался его по пустякам не беспокоить. По этой же причине (а, скорее всего - просто от лени) Димитрий Николаевич никогда не ходил в церковь и не творил молитв. Не говоря уже о всяких там постах и прочей "обязательной" атрибутике "истинного" верующего.
   В это раз Димитрий Николаевич решил, что настал именно тот случай, когда к Богу можно обратиться с нижайшей просьбой. И Димитрий Николаевич начал (разумеется в уме) говорить с Богом:
   - Господи! - начал он вежливо, - Ты же знаешь, что я к тебе не часто обращаюсь, дабы не отвлекать тебя от дел твоих Божьих, всякими пустяками дурацкими. Но сейчас вынужден. Ты уж прости. Сделай, пожалуйста, так, чтобы моей маме зубы не больно вырвали, чтоб она своими ногами из этого кабинета страшного вышла, а не на носилках ее выносили. Понимаешь, Господи, мама у меня одна и очень старенькая и я ее сильно люблю. Не ради себя ведь прошу. Помоги нам, Господи!
   Димитрий Николаевич не знал ни одной молитвы. Когда-то он пытался выучить "Отче наш", но в связи с редким употреблением слова забылись и Димитрий Николаевич обычно обращался к Богу с молитвами-просьбами собственного сочинения, подобными этой. Он считал, что так даже лучше. Ведь если все будут талдычить веками хором одно и тоже, так Богу, там наверху, и одуреть от скуки можно. Попробуйте десять раз одну мелодию, даже самую любимую, прослушать - надоест. А если веками!?
   Пока Димитрий Николаевич творил свои импровизированный молитвы, маму его пригласили в кабинет. Димитрий Николаевич задрожал от страха, как будто это ему будут вырывать зубы. Сколько прошло времени, он не знал, но дверь вдруг медленно отворилась и из нее вышла мама. Своими ногами.
   Мама села возле Димитрия Николаевича и сказала, что все прошло очень быстро и легко и они могут идти домой.
   - Ага! - радостно подумал Димитрий Николаевич, - Работает! Значит, Бог, таки, есть! Я знал!
   И бормоча под нос торопливые "ну спасибо тебе, Господи!", он повел маму домой.
   Придя домой, Димитрий Николаевич сосредоточился и начал:
   - Господи! Извини, это опять я. Понимаю, наверное, достал уже. Но дело серьезное. Господи! Сделай, пожалуйста, так чтоб все они наконец-то успокоились. Договорились там или просто за ум взялись - я уж не знаю, тебе виднее. Меня все устроит. Ведь нельзя же так, просто убивать людей. Вон их, сколько, уже погибших! И дети среди них есть. Я прошу тебя, Господи, останови это! Обещаю: больше никогда ни о чем просить не буду. Сделай это! Пожалуйста! Не ради меня. Ради людей всех, чтоб живы остались!
   Подумал Димирий Николаевич, чтоб еще такое сказать, да решил, что хватит. И так много наговорил уже.
   Прошло несколько дней. Обстрелы и не думали прекращаться. Число погибших приростало каждый день на несколько человек. В городе давно уже не было воды.
   По большому счету, как думал Димитрий Николаевич, город можно было взять за какие-то полчаса. Заехать бронетехникой внезапно, мимо дурацких баррикад, дворами, с тыла, с нескольких сторон одновременно и перестрелять всю эту шушваль, а разбежавшихся потом зачищать по подвалам и чердакам. Конечно, при этом бы были жертвы, в том числе и среди мирного населения, любящего поглазеть на такое, да на камеры поснимать. И среди военных украинских тоже жертвы были бы. Но, на то и война. Однако тогда бы все прекратилось и общее число жертв все равно было бы меньше, чем просто город из пушек долбать.
   Да и население города похоже поумнело. Бросаться под колеса БТРов и не давать им проехать, как в мае, уже никто не собирался. Хватит, пожили под "защитниками от правосеков".
   Так думал Димитрий Николаевич.
   Украинские же военные думали по-своему и город упорно штурмовать не хотели. Им больше нравилось сидеть в безопасных блиндажах и пулять по городским кварталам свои смертоносные "подарки".
   Бог то же что-то думал свое. Или, быть может просто занят был делами поважнее.
  
   Как Димитрий Николаевич помирился с Богом.
   От всего происходящего, да еще от внезапно пошатнувшейся веры своей, Димитрий Николаевич совсем осерчал и все чаще стал находить "истину в вине" и других подобных напитках. Приходя домой запутанными окольными путями после работы, он прихватывал из местного гастронома, который пока еще функционировал, бутыль пива, в которой с женой вместе они начинали искать "истину". Найдя в пиве ее весьма малое количество, Димитрий Николаевич шел в парковый туалет, попутно увеличивая количество найденной "истины".
   Однажды Димитрий Николаевич нашел такое большое количество "винной истины", от бремени которой стало ему трудно передвигаться и присевши на лавочку он слегка задремал, а может просто, как говорится, "отъехал".
   Долго ли, коротко ли, находился Димитрий Николаевич в своем "отъезде" - не известно. Однако в какой-то момент он почувствовал легкий шлепок по затылку. Раскрыв глаза, Димитрий Николаевич оглянулся в надежде увидеть обидчика и дать ему в морду, но никого не увидел. Решив, что это ему почудилось, он опять устроился на лавочке, когда шлепок повторился.
   - Да что за черт! - возмутился Димитрий Николаевич, вновь никого не увидев.
   - Ошибаешься! - вдруг загрохотало откуда-то сверху.
   - Ы-ыыы! - замычал недоуменно Димитрий Николаевич, вертя головой.
   - Не вертись! - вновь было сказано сверху.
   - Э-ээээ... а кто, собственно...- проблеял Димитрий Николаевич, пытаясь спросить у этого голоса, кто он, собственно, и чего ему надобно.
   Но не успел он даже сформулировать эту мысль в голове своей, как голос вновь громыхнул:
   - Не валяй дурака! Ты прекрасно знаешь, кто Я!
   - Господи..., - сдавлено просипел Димитрий Николаевич.
   Он, подобно Моисею, был готов увидеть Господа, яко столб огненный, или в обличии куста горящего, тернового, или, на худой конец, подобно видениям Венички Ерофеева, в виде фигуры в синих молниях, но уж никак не ожидал... подзатыльников.
   - Но, ты же не Веничка и уж подавно не Моисей, - ухмыльнулись сверху.
   - Я-яяяя, - пролепетал Димитрий Николаевич, - Я хотел только...
   - Знаю, чего ты хотел. Только ничего не выйдет у тебя! - прогрохотал голос.
   Мимо шли себе прохожие и Димитрий Николаевич дивился, что никто из них на этот оглушительный голос никак не реагирует, будто оглохли все враз.
   - Я только с тобой разговариваю, - пояснил Голос, - Ты понять должен!
   - Что, Господи?
   - А то, что просьбу твою последнюю исполнить никак не могу. Вот что!
   - Почему, Господи?
   - А потому! Вспомни слова Мои из Евангелия! Не вспомнил? Я напомню: "судить буду всех вас по делам вашим"! Не понял?
   - Не-а..., - замотал головой Димитрий Николаевич.
   - Ключевое слово "Делам Вашим"! Опять не понял?
   Димитрий Николаевич опять замотал головой, а Голос, теряя терпение, продолжил:
   - Если Я начну за вас, дураков, все делать, то, как же я вас потом судить буду? А? Ведь явится такой себе охламон ко мне на суд, а Я ему: "В Ад чеши, болван!" А он мне: "От чего же в Ад, Господи, ведь это ты руководил делами моими...". Понял теперь?
   - Или, может, ты думаешь, что я Сына своего не смог бы от смерти на кресте спасти? Не-е-е-т, голубчики! Вы его обязательно распять должны были! Чтоб помучились потом, чтоб прояснилось в мозгах ваших усохших, как верблюжья колючка, что вам, дуракам, Искупителя прислали, чтоб он вам, недостойным, путь к Жизни Вечной указал, а вы его - к бревну гвоздями, вместе с разбойниками! - продолжал вещать Господи, а потом добавил как-то грустно, - Да толку от этого, что-то вы не очень-то мучаетесь и раскаиваетесь. Второго я вам не пришлю! И не ждите!
   - Так я... - пытался было сказать Димитрий Николаевич, что он Христа не распинал и очень сильно сожалеет по данному прискорбному факту.
   - Знаю, что не распинал. Пока не распинал... - задумчиво сказал Господи.
   - А как же с филистимлянами, Господи, которых ты племени Израилевому в руки отдал? А ослица Валаамова как же? - вспоминал лихорадочно Димитрий Николаевич Писание Святое.
   - Сыны дома Израилева и без меня бы с филистимлянами управились. Ну а Валааму ..., - вздохнул Господь, - Меньше вином баловаться нужно было! Как и тебе, впрочем!
   - Понял я, Господи! - выпалил Димитрий Николаевич с энтузиазмом, - Все понял! Прости дурака!
   - Ладно, - голос совсем стал тихим, - Прощаю. Пока, прощаю....
   - Спасибо, тебе, Господи, за маму мою! - крикнул Димитрий Николаевич вдогонку покидающему его Отцу-Создателю.
   - Не за что... , - едва расслышал он, - Они у нее сами уже - того были. Почти, что выпали...
   Последние слова Димитрий Николаевич едва расслышал, а может быть они и вовсе ему почудились.
   - Понажираются тут, потом орут, как блаженные, - возле лавки стояла дворничиха в оранжевой жилетке с метлой.
   - Блаженные..., - прошептал Димитрий Николаевич и рот его растянулся в блаженной улыбке, - Спасибо тебе, Господи...
  
   Освобождение.
   Димитрий Николаевич с женой решили спать в зал. Зал казался более защищенным от вероятного направления обстрела потому, что отделялся от остальной части квартиры, капитальной стеной в полтора кирпича. Правда в стене этой была дверь, но других вариантов не было. Спасть в коридоре, а тем более в подвале с тараканами, Димитрий Николаевич отказывался.
   - Убьют, ну и хрен с ним! - говорил он, - Точнее, со мной хрен.
   Проснувшись однажды ясным субботним утром, Димитрий Николаевич принялся как обычно за уборку помещения. У них так было заведено - пока жена ходила на рынок за покупками, Димитрий Николаевич убирался. Уборка нынче у Димитрия Николаевича была "военной", то есть, без воды и делалась исключительно пылесосом, благо электричество пока еще было.
   Зазвонил телефон и жена сняла трубку. Димитрий Николаевич взялся было разматывать шнур от пылесоса, как жена сказала ему:
   - Все бросай, мы уезжаем!
   - ????
   - К боевикам в город приехало подкрепление на ста машинах. Теперь нас сотрут с лица земли.
   Выяснилось, что сия убийственная новость пришла от сестры жены, которая жила в нескольких кварталах от них и мимо дома которой, всю ночь, эти машины ездили.
   Димитрий Николаевич как раз тоже всю ночь не спал и думал о том, как бы ему, не бросая работу, спасти себя и жену с мамой. И к утру таки придумал: нужно было жену с мамой отправить к старшей дочке в тихий Харьков, а самому переехать жить на работу. Их предприятие не обстреливали пока и многие коллеги Димитрия Николаевича уже давно так и сделали - на работе была кухня и душ с автономным источником воды, а так же приличный подвал без крыс и тараканов.
   Сказанное же сестрой жены делало эти планы бессмысленным, поскольку при таком наводнении города боевиками, его, со всеми предприятиями, и вправду могли стереть с лица земли проевропейские украинские освободители.
   Жена принялась паковать вещи, а Димитрий Николаевич побрел в гараж. Высоко в небе болтался Су-24.
   - Ну вот, - пробормотал Димитрий Николаевич, - Сейчас опять начнет бомбить.
   Но "сушка" все не переходила в пике, а продолжала нарезать над городом круги на предельной высоте.
   На гаражах, впрочем, как и во всем городе, было пусто. Без проблем доехав до дома, Димитрий Николаевич принялся таскать в багажник баулы с самым ценным барахлом, как вдруг подошел сосед:
   - Уезжаешь? - спросил он, - А у меня приятель тоже собрался сейчас уезжать, да не может. На трассе возле заправки, дэнээровцы бэтэр поставили, как блокпост, и у всех машины отбирают. Так приятель мой там поблизости в кустах дежурит - ждет, когда они уберутся.
   Сказал это сосед, и как ни в чем не бывало, пошел домой.
   Спешно затрамбовав сумки в багажник, Димитрий Николаевич бросился домой к компьютеру, который он, к счастью, не успел еще запаковать.
   Лихорадочный поиск на форумах и в соцсетях вдруг выявил ошеломительную весть: боевики УЕЗЖАЮТ ИЗ ГОРОДА!
   Димитрий Николаевич просто не мог в это поверить. Но все складывалось: бэтэр на трассе; отбирают машины у всех... Машины отбирали и раньше, но не у всех поголовно, а только самые новые и красивые. А чтоб у всех подряд. Зачем? Да чтоб на них уехать!
   Он принялся звонить шурину, от которого собственно и пришла новость про сто машин. Шурин подтвердил, что в городе происходит что-то странное и у них рядом здание прокуратуры, ранее занятое новоросским воинством, уже опустело. Поэтому шурин решил пока тоже никуда не ехать, а пойти на разведку в центр города, где проживали его родители.
   Димитрий Николаевич так же пошел на разведку, к местному СБУ, которое находилось через дорогу. Мимо этого мерзкого здания (у Димитрия Николаевича был застарелый конфликт с СБУ) он каждый день ходил на работу и хорошо запомнил, что на корявой логопериодической антенне, на крыше, развевался мрачный красно-сине-черный флаг дыныэр. Не могли же они уехать, бросив свою хоругвь врагу на поругание!
   Подойдя ближе, Димитрий Николаевич обнаружил, что ни хоругви, ни единой живой души нигде нету. Обрадованный, он заспешил домой, по дороге набирая шурина.
   Шурин также доложил по результатам своей разведки, что на исполкоме творится страшная суета и выносят ящики, и грузят в машины. И что он оттуда быстро удрал, так как боялся, что его тоже заставят грузить.
   Все стало на свои места. "Усатый товарисч" долго вопил "путинпамаги", но Путин не помогал. Видимо, планы Путина были совсем другие: постепенный разгром укроармией ватаги "Усатого товарисча", естественно, с большими разрушениями и жертвами среди мирного населения, ибо укроармия предпочитала американскую тактику войны типа "2А" - авиацией и артиллерией. Далее, наверное, в планах были истошные вопли насчет "2Г" - геноцида и гуманитарной катастрофы и требования от ООН на выдачу "3М" - мандата на миротворческую миссию. И дело в шляпе.
   Естественно, ни одна нормальная страна своих миротворцев в Украину не пошлет. Ради чего? Как объяснить избирателям последующие жертвы? Поэтому миротворцы будут исключительно российскими. То есть - осетино-абхазский вариант. Все вроде бы складывалось. Но...
   Но "Усатый товарисч" все разрушил. Его Пассионарная Душа никак не могла смириться с тем, что ей придется раньше срока отлететь на суд Господний либо предстать пред земным судом. Посылать других на верную погибель ради своих Величайших Идей, типа завоевания какой-то "новороссии", или вообще, восстановления СССР, это было нормально и в порядке вещей. А самому погибнуть смертью героя - нет, увольте, кто же тогда будет руководить процессом воплощения Величайших Идей? И как же Мир будет жить без этих Величайших Идей? Нет, пассионарий гумилевского типа, наверное считает себя слишком ценным для Мира (а если по-честному, то исключительно для себя-любимого), чтоб просто и банально бросить тело свое ценнейшее под танк с гранатой или грудью на ДОТ! Для этого есть "непассионарные народные массы". Или по простому - быдломасса.
   И "Усатый товарисч" просто сдриснул. Вместе со своим воинством. Правда, не со всем воинством: кое-кого таки пришлось бросить на алтарь "Гениального Отступления", коим это бегство позже было объявлено.
   - Собственно, наверное, все пассионарии такие, - думал Димитрий Николаевич.
   Ему вспомнился Гитлер, который не погиб в бою вместе с солдатами обреченного берлинского гарнизона, а высиживал до последнего в бункере, пытаясь торговаться с американцами. Вспомнился Сталин, который вначале загнал полстраны в ГУЛАГ, а потом скулил по радио: "братья и сестры!" (волки таежные тебе братья!). Вспомнился и товарищ Бывалов из "Волга-Волга" со своим знаменитым: "Товарищи! Поможем нашим кочегарам!"
   На душе у Димитрия Николаевича стало светло и радостно и он погнал машину в гараж, даже не выгрузив из нее барахло. На обратном пути, в местном АТБ, он приобрел самую большую бутыль с пивом и чекушку водочки, которую спрятал во внутренний карман курточки. На лавочках, вокруг АТБ, расположились разношерстные компании с водкой и колбаской. Царило всеобщее возбуждение и веселье.
   Тут Димитрий Николаевич и приметил на одной из лавочек знакомого Саню, в одиночестве скучавшего над пластиковым стаканчиком.
   - А, Дима? Привет! - сказал Саня и протянул руку, - Присаживайся, места хватит. Ты уже в курсе? Они уехали!
   Но, окинув взглядом двухсполовиннойлитровку подмышкой у Димитрия Николаевича, Саня догадался, что тот уже в курсе.
   - Ну, давай! За жисть? - Саня извлек еще один пластиковый стаканчик и потянулся за пазуху за бутылочкой.
   Димитрий Николаевич вздохнул и достал свою чекушку. Он осознал, что крупного разговора с супругой теперь, скорее всего, не избежать. Но ведь такой день!
   - Сейчас я понимаю, - сказал Димитрий Николаевич, сворачивая пробку чекушки, - Что чувствовали солдаты 9-го мая.
   - Да ну, - возразил Саня, - Они же четыре года воевали, а мы всего месяц и то - по подвалам прятались.
   - Дык, я ж и не говорю, что мы, вообще - как они, - оправдывался Димитрий Николаевич, - Просто мы сейчас, те, кто в живых остался, как и они тогда, осознали, что теперь нас уже не убьют, что мы еще поживем, может и до самой нашей смерти... Ну давай, за жизнь!
   - Давай! За жизнь!
   Закусывать было нечем, и Димитрий Николаевич отвинтил пробку на бутыле с пивом. Пиво чвиркнуло белой пеной по пальцам, Димитрий Николаевич аккуратно стряхнул капли и осторожно подал тяжелую бутыль Сане.
   - Буль-буль-буль - забулькал Саня, подавился и закашлялся.
   Димитрий Николаевич торопливо выхватил бутыль у него из рук и стал хлопать по спине. Затем и сам приложился.
   - Спасибо "товарищу Усатому"! - заявил Димитрий Николаевич, когда Саня прокашлялся, - Нашему освободителю!
   - Ага, - подтвердил Саня, - Это уж точно, осовбодителю, мля, шоб он сдох...
   - Веришь ли, Саня, жду наших потенциальных убийц и карателей - как манну небесную. Так эта чертова денера достала!
   - Это же почему убийц? Это ж по нам сепаратисты ведь стреляли! - возразил Саня.
   - Да брось ты! Какие там, нафиг, сепаратисты! Укропы нас фигачили, с телевышки!
   - Нет, сператоры! - Саня упорствовал в своих заблуждениях.
   - А с чего ты взял?
   - А ты с чего?
   - Гм! Ну, слушай! Ты знаешь, что такое "эллипс рассеивания"? Это такой воображаемый эллипс, внутри которого находятся все точки попаданий снарядов при обстреле. Они, эти точки, всегда внутри эллипса укладываются. Так вот! Главной своей осью этот эллипс лежит на линии стрельбы. Ну а направление этой линии уже по самим дыркам понять можно, то есть, по их расположению на домах. Зайди-ка, Саня, в Гугл-мап и открой карту нашего города. Потом точечками обозначь на ней попадания, потом обведи границы этих попаданий плавной кривой и ты увидишь, что она похожа на эллипс. Дальше просто - главная, самая длинная, ось, укажет тебе на гору с телевышкой. Можно и наоборот, нарисовать прямую между, например, исполкомом и горой и увидеть, что все попадания расположились вдоль нее, примерно, в одинаковом количестве по обе стороны. Есть книжка такая, за 53-й год, "Артиллерия" называется. Министерство обороны СССР издало.
   - Ну и что! - не унимался Саня, - мои знакомые видели, как сепараторы в багажнике миномет возили! Вот!.
   - Да ты чё! Сдурел, чи шо? Ты знаешь, сколько миномет весит? Одна труба сто килограмм! А плита! А тринога! А мины!
   - Ну и что? А если они на двух машинах?
   - Та хочь на трех! Миномет стодвадцатимиллиметровый бьет тока на семь километров. А до горы - девять. Все семь километров по направлению от исполкома до горы проходят или через жилые кварталы или через заводы. На заводах и третьи смены и дежурные в цехах, короче, люди есть всегда. В жилых кварталах - сам знаешь, жителей полно, несмотря на исход почти библейсткий. Кто-то, да заметил бы их. Знаешь, как миномет лупит? Уши заложит! Ну и где ты слышал, чтоб сепараторы по ночам из города минометом били? В каких-таких социальных сетях? Тут бы патриёты в вышиванках уже бы вой подняли вселенский. Ан нет! Тишина, однако!
   Помолчали, треснули еще по одной.
   - Ты пойми, Саня! - сказал Димитрий Николаевич примирительно, - Думаешь, я за колорадов? Та шоб они все сдохли! Но это ж не значит, что на все глаза закрыть надо! Ведь сколько народу накосили, гады укроповские! Ни хрена себе, антитеррористическая операция!
   Чекушка Димитрия Николаевича закончилась, поэтому перешли на Санину водку.
   Саня немного приуныл от услышанного, но позиции соей не изменил.
   - Это все Путин виноват! - выпалил он, - Какого хрена он нам этих мудаков прислал?
   - Саня! - сказал Димитрий Николаевич, - А ты на референдуме был?
   - Нет, конечно! Еще чего! Видал я ихний референдум вместе с ними!
   - А я был.
   Саня даже отодвинулся от Димитрия Николаевича.
   - Та нет, Саня, я голосовал за Украину, я ж из ума не выжил.
   - Ну, ты меня реально напугал!
   - Я не про то. Я там, в урну заглянул, у нее стенки прозрачные... Саня! Там не было ни одного бюллетеня за Украину!
   - Та ну тебя! Они ж сами их туда набросали целые пачки. Уже с отметками!
   - Ага, набросали. А среди твоих знакомых, много за Украину?
   Саня задумался.
   - Не, мало, - сказал он уныло, - единицы.
   - Во-во! И среди моих - единицы! - подтвердил Димитрий Николаевич, - Так, что набросали-ненабросали, это не важно. Все равно большинство тогда было за них.
   - Ну ладно, а как же ты свой бюллетень бросил? Как же они тебя там не прибили?
   - А его вдвое сложил!
   - А-ха-ха! Ну ты - хитрый! - Саня уже в изрядном подпитии принялся хохотать.
   - Да там некому прибивать было - два каких-то деда-активиста, да пара теток на регистрации.
   - А мне говорили, что там эти, в балаклавах и с автоматами были.
   - Не было там никого ни с автоматами, ни с Клавами, ни с бала!
   Тут у Димитрия Николаевича зазвенел мобильник и он начал вешать лапшу на уши жене про жуткие очереди в гастрономе.
   - Что? - засмеялся неженатый Саня,- Встретил старого друга?
   Он подражал известной рекламе с мужем-подкаблучником.
   - Нет! - ответил в тон ему Димитрий Николаевич, энергично замотав головой.
   Оба, уже изрядно захмелевшие от водки с пивом, так и покатились от хохота.
   - Слушай! - сказал Саня, сквозь слезы смеха, - Ну скажи мне! Какой кайф быть женатым? Она тебя еще не задолбала? Сколько лет ты с ней мучишся?
   - Двадцать-два! - гордо выпалил Димитрий Николаевич.
   - Да-а-а! Силен, бродяга! Я б не смог!
   - Ну что тебе сказать! Оно как бы и да. И как бы и нет! Задалбывает, конечно, иногда! Но с другой стороны, если б не ее наезды, я бы, наверное, уже спился к едреной фене. А так, поверещит для порядку, я в следующий раз и задумываюсь - а стоит ли оно того? Да и дети, понимаешь, то же - цветы нашей жизни.
   Димитрий Николаевич запнулся, испугавшись, что затронул больную струну, ибо у Сани детей никогда не было. Но Саня по этому вопросу никакого дискомфорта не испытывал.
   Поболтали еще на нейтральные темы, допили пиво и Димитрий Николаевич засобирался обратно в гастроном, за новым пивом, теперь в семью.
   - Слушай, Димыч! - сказал Саня, - Займи десятку, а?
   Саня почти постоянно был без работы и поэтому всегда нуждался в деньгах. К тому же закладывал преизрядно и давно. Вид у него был, конечно, не как у бомжа, но где-то ненамного лучше. Деньги он просил часто, а отдавал редко, поэтому Димитрий Николаевич последнее время ему перестал одалживать. Но в такой день и Солнце светило по особенному - радостно!
   Димитрий Николаевич вынул из кармана пятьдесят гривен и протянул их Сане.
   - На, бери, сегодня нужно обязательно нажраться!
   - Да ты чё! - офонарел Саня, - Это ж дофига!
   - Ни чё! Нидофига! - возразил Димитрий Николаевич, - Бери и не возвращай! Это тебе подарок мой в такой день.
   Саня весь засуетился и занервничал, но Димитрий Николаевич уже шагал прочь, бросив торопливое "пока".
   - Спасибо, Димон! - услышал он радостный вопль.
   - Вот и реши тут, кому лучше жить: женатому или холостому, - думал Димитрий Николаевич, - С одной стороны Сане, типа, и лучше: захотел забухать - забухал. Но с другой стороны - вот он добухался уже. Ни на одной работе не задерживается, денег вечно нет, ходит черте в чем. Нет! Женатому лучше! Всегда нужен сдерживающий фактор. К тому же: куда я сейчас иду? Правильно: пиво бухать! Теперь уже с женой, официально!
   На лавочках, во всех дворах, везде сидели люди. И у всех поголовно, на расстеленных газетках и кулечках, виднелась нехитрая закусь, пластиковые стаканчики и бутылки, бутылки, бутылки. Кое-где даже жарили шашлыки и вкусный их дымок возбуждал аппетит. Молодежь с пивом нестройной и качающейся ватагой проплыла мимо Димитрия Николаевича. Повсюду царила радость и всеобщая любовь.
  
   Возвращение жизни.
   На следующий день, идя с работы, Димитрий Николаевич рискнул пойти через площадь, мимо исполкома. Ему было любопытно поглазеть на "освободителей - карателей".
   На площади все так же громоздились баррикады, однако, без хоругвей и плакатов. Людей нигде не было видно. У бордюрки были припаркованы пара БТРов с украинской символикой. У одного из них была открыта задняя дверь, сквозь которую внутри виднелся завал из какого-то военного барахла. Хозяев БТРов так же не было видно - наверное, дрыхли внутри.
   Ниже по улице, метрах в пятистах от площади, с краю дороги, стояла сожженная и вся изрешеченная осколками двадцать четвертая "Волга". Деревца рядом с ней были срублены снарядами.
   - Наверное, дэнээровцы последние удрать не успели, - подумал Димитрий Николаевич.
   Ему чисто по-человечески было их жаль, но это чувство сострадания тонуло в чувстве радости от их ускоренного отъезда.
   Внутри "Волги" так же никого не было.
   Жизнь стала медленно возвращаться в привычное русло.
   Обещанные дэнээровской пропагандой правосеки и бандеровцы, поедающие русских младенцев, все не появлялись. Вместо них на улицах вновь появились сами русские младенцы в колясочках, беззаботно катимых мамашками разных возрастов и комплекций.
   Обстрелов больше не было. Иногда что-то бухало на окраине и тарахтели очереди, но Димитрию Николаевичу это было как шелест опавших листьев: поскольку очень далеко, то это значит, что в него не попадут. Вид рабочих, срезающих бензорезом крышу сгоревшего троллейбуса, очень порадовал Димитрия Николаевича. Как и вид стометровой очереди из пенсионеров за гуманитарным грузом - консервами и печеньком, несмотря на полученную на днях за три месяца пенсию.
   - Однако, жизнь возвращается! - говорил себе Димитрий Николаевич, откупоривая очередную "пляшЕчку" черненького.
  
   Эпилог.
   - Вот такие дела, Киевлянин, со мной тогда в Донбассе случились, - завершил свой рассказ Димитрий Николаевич.
   Мы помолчали, выпили еще по одной, "за мир во всем мире", и я спросил его:
   - Ну, а что ты, Николаич, думаешь по поводу того, чем это все закончится?
   - А знаешь, что мне напоминает наша страна? - спросил он, - Маятник, который раскачивается, и каждое его новое движение сильнее предыдущего. В теории колебаний это называется системой, у которой сила, возбуждающая колебания, больше силы затухания. Вот смотри: был первый майдан, выгнали Кучму с Януковичем - маятник качнулся с Запада на Восток. Потом пришел Янукович и начал всю страну под себя подгребать - маятник пошел в обратном направлении, с Востока на Запад. Ну а сейчас, сам видишь! Маятник Запад в сторону Востока так качнул, что от Востока клочки по закоулочкам полетели...
   - Ты намекаешь на то, что теперь ход за Востоком?
   - Не знаю. Но в Донбассе сегодня очччень много людей, желающих пройтись "Градами" по Киеву, да по Львову. Причем, не люмпенов каких-то, а вполне добропорядочных, приличных людей. В обществе накопилось много ненависти. Понимаешь, жителям Донбасса трудно простить Украине жестокие обстрелы жилых кварталов, тысячи смертей, в том числе и детских.
   - Но, это же террористы стреляли!!!
   - А ты там был? Чего ты решил, что это террористы? По телевизору сказали, а ты поверил? Если мне не веришь, а веришь телевизору, то ты, хотя бы, отчеты Хьюман Райт почитай или ОБСЕ. Этим-то - зачем врать? Правда, брат - она страшная очень. От того и поверить в нее трудно. Я тоже когда-то боялся поверить.
   - Ну, а ты сам, хотел бы, чтобы этот твой маятник назад качнулся?
   - Я? Н-е-е-т! Я не хочу! Хватит уже этого раскачивания. Если б хотел, я б уже принял участие в этом. А я все время избежать этого пытаюсь, хотя каждая из раскачивающих сторон пытается меня и других, таких, как я, в это дело гнилое втянуть. Я хочу просто ходить на работу, не прячась за домами от обстрелов, иметь свою скромную зарплату, воспитывать детей и тихо ждать своей Вечности. Ибо сказано в святом писании: "Поступай с людьми так, как хочешь, чтоб они с тобой поступали". Мне еще дед мой так говорил. Я ему: "Вот, коммунизм нужно строить!", а он мне: "Ты, онучек, просто живи и зла людям не делай, и они тебе делать не будут. А коммунизм там, или некоммунизм - это ерунда все." Мудрый был человек, до 95-и дожил.
   - Знаешь, твоя идеология ущербна! - Димитрий Николаевич начинал меня злить, - Ты что, не понимаешь, что в наш дом пришли террористы, и просто так они не уйдут? Что они всю страну захватить хотят? А ты в стороне остаться хочешь!
   - Ну, во-первых, они не сами пришли - их очень многие позвали. Я уже тебе говорил об этом. А во-вторых, всю страну они захватывать и не собирались. Они же не пришли во Львов или Луцк? Ну, а в-третьих, с кем бороться? Со своими земляками? Со своими согражданами? Почему? В связи с несовпадением политических взглядов? Эх вы! Европейцы несчастные! Да в Европе вашей, подобные вопросы элементарно решаются методом народного волеизъявления - демократия называется. Не слыхал? Еще древние греки придумали. А вы за топоры, как неандертальцы. А что мешало тогда, в марте-апреле четырнадцатого года провести на Донбассе референдум, который Порошенко сейчас обещает? Легитимный, с международными наблюдателями...
   - Ну ты даешь! Так весь Донбасс тогда бы и отвалил от Украины в полном составе.
   - Ну и пусть бы отвалил! А вам то что? А если не хотят люди с вами в одной стране жить? Вот ты, стал бы жить с человеком, с которым ты не хочешь жить?
   - Ну, нет, конечно!
   - А чтоб ты сделал? Топором бы человека того зарубил?
   - Да ну! Ты что! Разошлись бы как-то, по-мирному.
   - А тут, что мешает?
   - Так ведь, страна! Унитарной должна быть!
   - Кто сказал?
   - Президент!
   - Президент? А он кто? Царь? Кого он об этом спросил?
   - Ну, народ - тоже хочет унитарную страну и одну мову...
   - Да ты что? Это сам народ тебе сказал? Или ты, или Президент твой референдум по этому поводу проводил? Что-то я не припомню такого...
   - Ну, все так говорят! - сказал я чистую глупость, ибо хотелось возразить, а было нечем.
   Димитрий Николаевич посмотрел на меня, как на таракана: с любопытством и презрением.
   - Но страна ведь тогда развалилась бы..., - слабо пискнул я.
   Димитрий Николаевич молчал и морщил лоб. Было видно, что подо лбом его рождалась в муках мысль. Наконец он сказал:
   - Не знаю! Что главнее: страна или народ? Народ для страны или страна для народа? Ты как думаешь?
   - Ну... страна конечно для народа! А как же иначе?
   - Так вот ты сам и ответил на все вопросы. Страна должна быть такой, какой ее хочет видеть народ. А, ежели, одна часть народа одну страну хочет, а другая - другую, то значит должно быть две разные страны. Или две соответственно отличающиеся части одной страны. В любом случае это лучше, чем война. А я, в любом случае, хочу жить только в той Украине, которая идет в Европу. А та Украина, которая сейчас - Украина, меня категорически не устраивает. И я хочу, чтобы она изменилась. И мне, почему-то, кажется, что мы все этого хотим. И даже в денээр этого хотят. А это значит, что все очень просто - нужно выяснить, чего все хотят, потом придумать такую модель страны, которая бы всех устроила и начать ее строить. Всем вместе. А как она будет при этом называться: "унитарная" или "федеративно-гуманитарная" - это совершенно не важно. Важно, чтобы люди хотели в ней жить.
   - Тогда давай за новую Украину?
   - Давай! За новую Украину - с удовольствием!
  
   Дзинь-дзинь...буль-буль...
  
  
   Поезд Константиновка-Киев, 15 января 2015 года, 4-е купе.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"