Снежная Марина : другие произведения.

Одержимая тьмой

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
  • Аннотация:
    Ее любви жаждут двое мужчин. Один пробудил в душе тьму, лишил прошлого и обрек на невзгоды. Самый жестокий правитель за всю историю ее страны, прозванный Кровавым. Второй подарил надежду и зажег огонек света в почерневшей душе. Один из последних представителей искорененного королем народа Сияющих. Но так ли очевиден выбор, если сердце жаждет мести, а значит, нужно во что бы то ни стало сблизиться с врагом для нанесения решающего удара и ради этого оставить того, к кому тянется душа?

ОДЕРЖИМАЯ ТЬМОЙ

АННОТАЦИЯ

   Ее любви жаждут двое мужчин. Один пробудил в душе тьму, лишил прошлого и обрек на невзгоды. Самый жестокий правитель за всю историю ее страны, прозванный Кровавым.
   Второй подарил надежду и зажег огонек света в почерневшей душе. Один из последних представителей искорененного королем народа Сияющих.
   Но так ли очевиден выбор, если сердце жаждет мести, а значит, нужно во что бы то ни стало сблизиться с врагом для нанесения решающего удара и ради этого оставить того, к кому тянется душа?
  

ЧАСТЬ 1

ПРОЛОГ

   - Пойдем быстрее, а то опоздаем! - взволнованно кричал семилетний Уриах, подгоняя уже запыхавшегося Майрона.
   Тот не обладал такой выносливостью и скоростью, как его сверстник, и держался на чистом упрямстве. И угораздило же пойти сегодня на священный холм! Как будто это как-то поможет в их случае! Если Сиянию суждено проявиться в полной мере, то оно сделает это и без призывов к духам предков! Если же нет, ну что ж, тогда инициация отложится еще на годик или два. Но обоим мальчишкам слишком хотелось уже сегодня почувствовать себя настоящими Сияющими!
   Особенно важным это было для полукровки Майрона. Для него уже большая удача, что дар матери передался и ему. Очень редко у таких, как он, просыпались способности Сияющих. Так что когда несколько месяцев назад его руки впервые заискрились слабым светом, радости мальчика не было предела. Как и радости матери, желающей, чтобы ее сын стал полноценным членом их общины.
   Заметив у Майрона проблески дара, его тут же стали учить, как и остальных детей с пробудившимся Сиянием. Мальчик даже нашел себе приятеля в числе других учеников. Для него это было тем более удивительным, что с людьми он сходился тяжело и неохотно. Замкнутый и малообщительный, Майрон предпочитал проводить время в кругу семьи - возле, пожалуй, единственного человека, которого любил по-настоящему - матери.
   С отчимом отношения у мальчика так и не сложились, несмотря на то, что как и прочие Сияющие, тот старался проявлять к другим доброту и понимание. Но Майрону почему-то казалось, что отчим лицемерит, когда дело касается его. И не по годам умный мальчишка даже понимал, что может быть тому причиной. Помимо незаконного ребенка, которого нагуляла до брака, Антея так и не родила других детей. И вроде бы никаких причин к тому не было - все Сияющие, кто исследовал ее ауру, в один голос утверждали, что женщина полностью здорова и способна произвести на свет новое потомство. Но на все воля Единого!
   Отчиму пришлось смириться с тем, что жена не может родить их общих детей. Майрон же втайне радовался этому обстоятельству. Делить с кем-либо еще любовь матери он не желал. Ему вообще, по большому счету, никто не был нужен, кроме нее. Конечно, если бы в его жизни появился настоящий отец, возможно, нашел бы место в душе и для еще одного человека. Но Майрон даже не знал, кем тот был и жив ли вообще. Мать обрывала все разговоры на эту тему и говорила, что мальчик должен считать отцом Фаррана.
   Впрочем, ее можно понять. Раз уж отец Майрона не пожелал остаться в Дарансе* {(примечание: Даранс - небольшая территория на юге Артаны, пользующаяся правами автономии, земли Сияющих)} и служить Сияющим, значит, у них с матерью не было будущего. Ни один Сияющий по своей воле не покинул бы землю предков и не ушел в большой мир. Это считалось самым страшным, что могло произойти с ними. Уникальный народ, равнодушный к богатству и власти, бережно хранил свои традиции с начала времен. Не знал ни войн, ни междоусобиц, ни захвата территорий. Остальные же страны мирились с этим, поскольку слишком зависели от того, что могли дать Сияющие. Народ, которому Единый дал способность исцелять самые тяжелые раны и болезни, заново отращивать потерянные конечности, возвращать зрение и слух. Пожалуй, не было подвластным Сияющим только исцеление мертвых.
   В совсем уж дикие времена правители других стран пытались силой вывозить представителей этого народа на свои земли, заставлять их работать на себя. Но ни один Сияющий не пошел на поводу у захватчиков. Они предпочли смерть, давая организму команду на самосожжение. Так что вместо уникального целителя те, кто действовал с помощью насилия, получали на руки лишь пепел.
   Со временем Сияющих оставили в покое. На их земли приезжали для того, чтобы получить исцеление, щедро платили за услуги и не смели нарушать привычный ритм жизни этого народа. Впрочем, находилось немало обычных людей, кто переезжал в Даранс и оставался здесь, чтобы служить Сияющим. Воины охраняли порядок, делая то, на что не были способны сами целители. Торговцы, ремесленники и землепашцы снабжали всем необходимым, получая за это деньги, вырученные Сияющими за оказание услуг.
   Даранс стал особым замкнутым миром, кажущимся почти раем. Здесь не было голода и болезней, жестоких правителей и войн. Рай на земле, появившийся вопреки всему. У Сияющих даже королей не было. Существовали старейшины, выбиравшиеся по количеству прожитых лет. Но и они не страдали заносчивостью или желанием подгрести власть под себя. Их религия запрещала это. Считалось, что Сияющий, осквернивший себя дурными мыслями, обязательно утратит дар. А это для сородичей матери Майрона - то же самое, что смертный приговор.
   Сам мальчик не разделял большинства взглядов на жизнь людей, среди которых жил. Может, из-за того, что мешала кровь отца. Майрон жаждал стать лучшим, чего-то добиться в жизни, но при этом плохо умел находить общий язык с окружающими. Вероятно, они чувствовали его отличие от них. Отсутствие мира в душе, доброты и тепла. Даже с Уриахом Майрон сошелся близко не потому, что так уж жаждал общения. А просто потому, что принял дружбу сверстника, который первым сделал шаг навстречу. Майрон желал превзойти приятеля и показывать во всем лучшие результаты, чем он. И если в учебе это удавалось, то в физических нагрузках Уриах превосходил. Разумеется, Майрона это злило.
   Сегодня, в день Почитания духов-предков, традиционно устраивалась инициация младших Сияющих. И Майрон втайне мечтал, чтобы приятель не смог ее пройти, в то время как сам он достиг бы успеха. Это стало бы лучшим доказательством того, что он одержал победу.
   На городской площади, под открытым небом, уже собралась толпа народа в лучших своих одеждах. Звучала музыка, веселые голоса и смех. Больные, прибывшие в Даранс для исцеления, тоже присутствовали на празднестве и терпеливо ждали своей очереди. В этот день нельзя было брать никакой платы за лечение, и этим многие пользовались, подгадывая приезд как раз к празднику.
   Врезавшись в толпу, разделившую его с Уриахом, Майрон не без труда отыскал мать, танцующую среди других женщин. И замер на некоторое время, любуясь тем, как грациозно и плавно она двигается. Вместо привычного угрюмого выражения на лице мальчишки появилась восхищенная улыбка, разгладившая черты и сделавшая их мягче.
   Мать казалась ему самым прекрасным и совершенным созданием на свете. И он готов был начистить физиономию каждому, кто усомнился бы в этом. Впрочем, Антея и правда была красавицей. Высокая, стройная, женственная, с вьющимися золотистыми волосами, ниспадающими до самых бедер, и сияющими серебристо-серыми глазами. И как же ей шло праздничное нежно-бирюзовое платье из струящегося легкого шелка! В нем ее глаза казались почти голубыми.
   Заметив застывшего неподалеку сына, Антея засмеялась и раскинула руки, призывая его в свои объятия. Майрон без колебаний бросился к ней, обхватил тоненькую талию и уткнулся в материнский живот. Она нежно ласкала его волосы цвета красного золота, какими не раз восхищалась, и прижимала к себе. А ему было так хорошо, что на какое-то время показались неважными все честолюбивые мечты. Лишь бы Антея продолжала вот так обнимать и дарить свое тепло!
   - Ты правда хочешь пройти инициацию уже сегодня, сынок? - послышался мелодичный голос, и Майрон тут же вспомнил о том, зачем так поспешно сюда бежал.
   Поднял голову и кивнул, глядя на мать не по-детски серьезными серыми глазами, такими же, как у нее.
   - Я чувствую, что готов.
   - Тогда удачи тебе, мой мальчик, - она потрепала его по необычного цвета шевелюре, сейчас, при ярком солнечном свете кажущейся почти алой.
   И на какой-то момент Антее показалось, что волосы сына обагрены свежей кровью. Вздрогнув и нахмурившись из-за столь странной ассоциации, женщина отстранилась и осенила себя знаком, отгоняющим злых духов. Они ведь только и ждут, пока человек запятнает себя какой-нибудь скверной, пусть даже мысленно! Негоже в такой священный день думать о крови и смерти! Сегодня праздник Жизни, праздник исцеления, день Почитания предков, которые даруют Сияющим силу продолжать нести в мир добро и свет.
   Музыка стихла, и веселящиеся люди разошлись, давая место вышедшим в центр старейшинам. Собравшиеся почтительно слушали слова старцев, восхваляющих заветы предков и молящихся о том, чтобы благоденствие их народа продолжалось и дальше.
   - И пусть дар, открывшийся в самых юных из нас, послужит подтверждением того, что предки продолжают осенять своим благословением! - заключил самый старый из Сияющих и сделал знак, дающий начало новой церемонии.
   Мальчики и девочки, желающие пройти инициацию, выступили вперед, сбившись во взволнованную стайку. В их число с неохотой затесался и Майрон. Он предпочел бы играть главную роль во всем этом действе и не иметь конкурентов. Но к сожалению, мало что зависело от его желаний. Из числа ожидающих поодаль больных, жаждущих исцеления, вывели тех, чьи недуги были не слишком серьезными. Юные Сияющие вряд ли бы смогли излечить тяжелые случаи. Но для них успех даже в малом был уже значительным достижением.
   Когда главный старейшина ласково спросил:
   - Ну, кто желает первым попробовать свои силы? - Майрон хотел вызваться, но его опередил Уриах.
   Мальчик недовольно поджал губы, втайне надеясь, что приятель сейчас опозорится. Но Уриах, весь дрожащий от волнения и предвкушения, достаточно уверенно вызвал силу и приступил к лечению. Несколько раз Сияние вокруг ладоней меркло, но почти сразу мальчику удавалось вновь его вызвать. С горем пополам он справился, и хромавший раньше человек благодарно улыбнулся, легко опершись на исцеленную конечность.
   Уриаху нанесли ритуальную краску на лоб, давая понять, что отныне он считается полноценным Сияющим. А вслед за приятелем кинулись попытать счастье и остальные. Майрон оказался в середине очереди, чем был донельзя раздосадован. Зато решил, что попробует исцелить самый сложный случай, за который не рискнут взяться остальные детишки. К примеру, вернет зрение той девице, которую поддерживают за локти заботливые родственнички. Это считалось не столь уж легким. Не таким сложным, как, к примеру, отращивание конечности, но все же достаточно весомым.
   Майрон скривился от злости, когда к намеченной цели приблизился другой соискатель. Но тут же презрительно усмехнулся, когда малец не сумел справиться и, посрамленный, отправился восвояси. Правда, существовала вероятность, что Майрон тоже не справится, но он решил рискнуть. Теперь, когда стало очевидным, что случай нелегкий, его успех воистину будет доказательством выдающихся способностей! Вот оно, долгожданное признание! Нужно лишь не оплошать!
   Несмотря на то, что Майрон тщательно настраивал себя на успех, когда настала его очередь, выходил с дрожью в коленях. Ладони взмокли от пота, в животе сгустился тугой комок напряжения. Чувствуя на себе множество взглядов, Майрон едва сумел доковылять до выбранной девушки и протянуть к ней руки.
   Услышал среди других голосов, выкрикивающих подбадривающие реплики, голос матери и немного пришел в себя.
   - Все получится! Все обязательно получится! - шептал, как молитву, ожидая, пока родственники девушки вложат ее руки в его ладони.
   Пальцы у незрячей дрожали не меньше, чем его собственные, и это едва не сбило с нужного настроя. Но Майрон заставил себя вспомнить то, чему учили наставники, и сконцентрировался на ощущении тепла в районе груди.
   Закрыл глаза, чтобы лучше чувствовать. И к собственному облегчению, уже через минуту нащупал огонек. Приоткрыв глаза, убедился, что вокруг ладоней появилось свечение. Сосредоточился на передаче энергии девушке. Представил себе весь путь, который должен совершить свет по телу больной, чтобы достигнуть глаз. Уставился немигающим взглядом в отрешенно смотрящие в никуда зрачки девушки. Стал посылать в них тепло, давая команду к исцелению.
   Когда незрячая содрогнулась всем телом, не сразу понял, что что-то пошло не так. Иногда организм больных реагирует именно так - тьма в нем борется со светом, изливающимся из рук целителя. Но в этом случае вместо ощущения тянущейся из тела струйки тепла, что он должен был почувствовать по словам наставников, Майрон ощутил нечто иное. Будто это тепло, напротив, проникает в него самого. Руки девушки в какой-то момент стали холодными как лед, и вскоре она бессильно обмякла в объятиях подхватившего ее родственника.
   Послышались встревоженные голоса, что воспринимались разумом мальчика так отстраненно, словно были плодом воображения. Он же чувствовал все сильнее накатывающую эйфорию. Такое наслаждение, какого никогда еще не испытывал! На губах поневоле появилась какая-то пьяная улыбка, будто он в этот самый момент пил лучшее на свете вино. И прекращать это блаженное состояние казалось тем же, что отказаться от любимого лакомства. Или от чего-то, что жизненно необходимо.
   Когда Майрона грубо отшвырнули от девушки, он некоторое время не мог понять, что произошло. Сидя на земле, с трудом пытался прийти в себя и осознать, почему девушка, которую он должен был исцелить, лежит навзничь и содрогается в конвульсиях. На губах же ее выступила алая пена, цветом настолько напоминающая пряди его волос при ярком свете, что он невольно залюбовался. К девушке бросился один из старейшин, попытался помочь, но через какое-то время поднял голову и бессильно развел руками.
   - Я ничего не могу сделать. У нее не осталось достаточно жизненной энергии, чтобы обратить процесс вспять.
   Поднялся шум. Взрослые спорили о чем-то, поглядывая то на Майрона, то на девушку. Родственники несчастной чего-то требовали, угрожали. Дети, которые, как и он, желали пройти инициацию, испуганно жались друг к дружке. А он ничего не чувствовал, продолжая плыть на волнах удовольствия. Мозг все еще туманил неведомый хмель, и Майрон никак не мог от него избавиться. На лицо даже наползала улыбка, кажущаяся в сложившейся ситуации чем-то кощунственным и страшным.
   Только поймав взгляд матери, ставший вдруг чужим и странным, словно она смотрела на дикого, пугающего ее зверя, Майрон начал трезветь. В сознание возвращались образы и звуки, но рад этому он не был. Вместе с трезвостью приходило и жуткое осознание того, что натворил. Его Сияние не исцелило, а убило человека. Как такое могло произойти? Почему? Этот вопрос читался практически на всех лицах, обращенных к нему. И не получал ответа.
   И тогда Майрон заплакал. Тяжело, отчаянно, чувствуя себя загнанным в капкан зверьком, вокруг которого собрались желающие добить его охотники. Так страшно мальчику не было еще никогда. Хотелось очутиться где угодно, но только не здесь. Не видеть этих осуждающих, непонимающих взглядов.
   Кто-то вздернул его на ноги и, взяв на руки, как маленького ребенка, торопливо понес прочь. Уткнувшись в чью-то грудь, Майрон продолжал плакать, боясь поднять голову и опять увидеть все эти взгляды. Только когда шум площади стих, осмелился украдкой посмотреть в лицо того, кто унес его оттуда. С удивлением обнаружил, что это отчим.
   Лицо Фаррана было бледным и страшным. Никогда еще Майрон не видел на нем такого выражения. Обычно умиротворенное и сияющее улыбкой, теперь оно казалось незнакомым. Но неожиданно, впервые за всю свою короткую жизнь, Майрон почувствовал благодарность к этому человеку. Единственному, кто пришел ему на помощь в этой ситуации.
   Может, он был несправедлив к отчиму, считая того лицемером? И Фаррану на самом деле не плевать на то, что будет с приемным сыном. Даже то, что отчим не сказал ни слова всю дорогу до дома, не омрачило зародившегося в мальчике чувства близости. Да и что сейчас можно сказать, чтобы это не прозвучало фальшиво и неуместно? Ситуация непонятная и пугающая. Наверняка Фарран, как и он сам, обескуражен тем, что произошло. И понятия не имеет, что делать дальше.
   Фарран принес сына в его комнату, уложил на кровать и сказал, что ему лучше поспать. Сам же ушел куда-то, не говоря больше ни слова. Разумеется, Майрон уснул далеко не сразу. Одолевали тяжелые, мрачные мысли. Что будет теперь? Может, его как-то накажут за то, что он совершил? Но у Сияющих нет наказаний за подобные преступления. Их просто не могло быть. Любой Сияющий, скорее, сам умрет, чем причинит зло другому.
   Майрон ждал, что придет мать, обнимет и успокоит. Скажет, что все будет в порядке, как-то разрешится. Но мать не приходила. А перед глазами снова и снова вставал тот ее взгляд. Чужой, испуганный. И от этого сердце разрывалось на части. Даже то, что он убил девушку, не мучило мальчика так, как утрата любви матери. Пожалуй, для него это стало бы худшим наказанием из всех возможных.
   Он услышал, как вернулись родители, но не решился выйти из комнаты. Слишком боялся подтверждения собственных опасений. А они так и не зашли к нему. Майрон сам не знал, как все же смог уснуть.
   А когда проснулся на следующее утро, услышал оживленные голоса за стеной. И тогда все-таки решился выйти. Надеялся, что то, что произошло вчера, было лишь кошмарным сном. Но стоило ему переступить порог самой большой и просторной комнаты, в которой их маленькая семья обычно принимала гостей, как он понял - не приснилось. Там собрались, помимо родителей, все старейшины Даранса. И при его появлении разговоры стихли. Мать выглядела такой измученной, словно не сомкнула глаз всю ночь. А может, так оно и было. И от тоски и какого-то виноватого выражения в ее глазах сердце заскребло нехорошее предчувствие чего-то непоправимого.
   - Что происходит? - Майрон сам не узнал собственного голоса, так хрипло он прозвучал.
   - Думаю, мальчик имеет право знать все, как есть, - сказал главный старейшина, глядя на него так, словно он был опасным ядовитым насекомым.
   - Он еще ребенок! - попыталась вступиться мать. - Вряд ли понимал, что делает!
   Ободренный ее поддержкой, Майрон поспешно воскликнул:
   - Так и есть! Я не знаю, как так получилось! Я не хотел!
   - Это ничего не меняет, - нахмурился старейшина. - Духи предков дали понять, что он не такой, как мы. Что от его присутствия здесь может быть большая беда. Его сила противоположна нашей. Кто знает, вдруг от нее заразятся и другие? Будут нести людям зло, а не добро! Такого нельзя допускать. В этом ребенке великое зло. Он не может здесь оставаться.
   Майрон судорожно сглотнул, плохо понимая, что для него могут означать эти слова. Точно был уверен лишь в одном - ничего хорошего.
   - Родители умершей девушки требуют его смерти, - глухо сказал Фарран. - Если выгнать мальчика отсюда, они его найдут и сделают то, чего хотят. Разве это не то же самое, что убить собственными руками?
   - Ты знаешь, что желать кому-то смерти противоречит нашим традициям, - покачал головой главный старейшина. - И конечно, нужно подумать о том, как избежать этого. Но оставаться здесь дальше мальчик не может.
   Изгнание? Это слово билось в голове, будто удары молота. Самое страшное, что только может ожидать Сияющего! Конечно, подобное происходило и раньше, но такие случаи можно было пересчитать на пальцах за все время существования Даранса. А уж изгнание ребенка и вовсе не совершалось никогда прежде. Но твердость в словах старейшины не оставляла сомнений - решения не изменит. Остается одна надежда - на то, что мать и отчим не бросят его, уйдут вместе с ним. А как может быть иначе? Не заставят же семилетнего мальчика блуждать по дорогам большого мира совершенно одного! Это же верная смерть!
   О, если сейчас Фарран скажет, что они отправятся с ним, он впредь никогда больше не посмеет даже подумать об отчиме плохо! Примет, как родного отца, полюбит почти так же, как маму! Майрон с надеждой переводил взгляд с Антеи на отчима, ожидая их слов, как приговора.
   - Думаю, лучшим выходом будет отправить Майрона к его настоящему отцу, - тихо сказал Фарран, и мальчик вздрогнул так, словно его хлестнули плетью.
   - Он ведь даже не знает о его существовании! - вскинулась мать, побледнев еще больше. - Что если не примет?
   А Майрон с ужасом понял, что она тоже разделяет мнение остальных. И беспокоит ее лишь то, что неведомый отец может не обрадоваться появлению новоиспеченного сыночка.
   Предательство самых близких людей настолько подкосило мальчика, что им овладела апатия. Почти безразлично он следил за дальнейшим разговором, не принимая в нем участия и мало осознавая смысл произносимых слов. Даже тайна, которая, наконец, ему открылась и которую он раньше так стремился узнать, особо не взволновала.
   То, что его отцом оказался не кто-нибудь, а правитель страны, на территории которой расположены земли Сияющих. Формально Даранс не зависел от Артаны, но так уж сложилось, что они находились на одном огромном острове, а значит, были территориально связаны. Даранс считался автономной частью Артаны, и ее правитель не вмешивался в дела Сияющих. Знакомство же его с матерью Майрона состоялось тогда, когда король Адэр Сиронтайский, заразившись в одном из военных походов тяжелой легочной болезнью, решил полечиться с помощью прославленных целителей.
   Антея была той, кто его излечил, а ее красота настолько увлекла короля, что он на пару недель задержался в Дарансе, не желая так скоро расставаться с девушкой. Не будь она Сияющей, наверняка забрал бы с собой и сделал официальной любовницей. Но прекрасно знал, что, поступи так, получит вместо желанной женщины превращенное в пепел тело. Так что ему пришлось все же расстаться с ней и отправиться восвояси. А Антея вскоре поняла, что их связь имела плоды.
   - Он примет его! - уверенно заявил главный старейшина в ответ на возражения. - Как раз таки от возможности получить живого наследника не откажется. Кто знает, может, так и было суждено, и потому все прочие его дети не доживали даже до десяти лет. И именно Майрону предназначено продолжить род отца.
   Последняя фраза вывела мальчика из оцепенения. В памяти всколыхнулись слухи, ходившие о короле Артаны, прозванном Проклятым именно из-за того, что ему катастрофически не везло с наследниками. Все его дети не выживали. Ни законные, ни бастарды. Жены же неизменно умирали при родах, так что после пятой он уже отчаялся в возможности семейного счастья. По спине Майрона пробежала липкая струйка пота. Что если проклятье Адэра Сиронтайского падет и на него? До десяти лет ему осталось прожить всего три года. Неужели потом он умрет?!
   - Я попрошу воинов выделить небольшой отряд сопровождения, - резюмировал главный старейшина, когда в этот раз никто не нашелся, что возразить. - Они доставят Майрона в столицу Артаны. Тебе же, Антея, надлежит составить послание к королю. Рассказать о сыне и о том, почему мы вынуждены изгнать его.
   - Неужели последнее необходимо? - вздохнула мать. - Что если после такого Адэр с большей вероятностью не захочет принять мальчика?
   - Мы не имеем право утаивать от него подобное, - твердо возразил старик. - А там на все воля Единого! Насколько я успел узнать короля Адэра в ту пору, что он жил у нас, для этого человека нет ничего важнее родной крови. Он не оставит мальчика на произвол судьбы, даже если не захочет воспитывать сам.
   Майрон все еще надеялся, что мать не допустит этого, не захочет с ним расставаться. Смотрел на нее, словно затравленный зверек. Для него мысль о том, что больше никогда не увидит мать, была нестерпимой.
   - Прости меня, родной! - она заметила его взгляд, и по ее щекам покатились слезы. - У нас нет другого выхода.
   - Ты можешь пойти со мной! - с надеждой предложил этот самый выход Майрон.
   - Покинуть землю предков? Мой народ? - в ее глазах зажегся почти священный ужас.
   - Значит, ты любишь их больше, чем меня? - совсем по-детски спросил мальчик, чувствуя, как сердце разъедает грызущая чернота, заставляя прорастать первые ростки ненависти к Сияющим.
   Тем, кто отнимает у него самого родного человека, кто изгоняет из своих земель за то, что он совершил случайно, сам того не желая. Наказание ему казалось несоизмеримым. Ведь он же не хотел! Он еще ребенок! Так почему они не желают дать ему еще один шанс? Те, кто якобы несет в себе лишь теплоту и свет. Лицемеры! Проклятые, лживые, ненавистные!
   Наверное, в тот момент, когда мать виновато отвела глаза, он и дал себе клятву: отомстить этим святошам, чего бы это ни стоило. А сердце начало обрастать ледяной коркой, не позволяющей проникнуть в него ничему светлому и доброму.
   Через несколько часов, глядя с городских стен на отъезжающий отряд, увозящий ее сына навсегда, Антея снова заметила, как яркий солнечный луч коснулся его волос. И сердце снова сжалось от странного зудящего предчувствия. Их цвет опять показался женщине похожим на свежую кровь.
   В тот момент она и подумать не могла, что их желание сохранить традиции и обезопасить собственный народ обернется почти полным истреблением Сияющих. И что семь лет спустя кипящий от давно зреющей в нем ненависти мальчик вернется сюда вновь. Уже не неуверенным ребенком, отвергнутым и ищущим места в мире. А законным королем Артаны! Королем, что с огнем и мечом пройдет по землям народа, что когда-то изгнал его. Прольет реки крови тех, кто казался для всех неприкосновенными, отчего ужаснется весь цивилизованный мир. Станет ревностным гонителем всех, кто мог уцелеть в беспощадной резне. Королем Майроном Кровавым, прозванным так не только за необычный цвет волос, но и невиданную доселе в Артане жестокость и кровожадность.

ГЛАВА 1

   Калин
   Ночь сегодня выдалась настолько холодная, что с моих губ то и дело вырывались клубочки пара. А ведь только второй месяц осени! Что же будет, когда наступят настоящие холода?
   Что будет? Я иронично хмыкнула. Глупый вопрос. Если до того времени не найду себе приюта, то это станет концом для славного рода Ардгриам - потомков артанских королей. А значит, проклятый ублюдок Майрон Сиронтайский одержит полную и бесповоротную победу. Нет уж, сдохну, но такого удовольствия ему не доставлю!
   Зубы заскрежетали так, что от этого звука самой стало не по себе. Но это лучше, чем рыдать и вопить в бессильном отчаянии и сожалении о прошлом. Лучшее, чем могу пока отомстить тому, кто сжег мой дом и убил близких - это выжить. Выжить во что бы то ни стало! И Единый мне свидетель, я и так для этого уже сделала больше, чем сама от себя ожидала!
   Изнеженная герцогская дочка, за всю жизнь не поднявшая ничего тяжелее ложки или пялец с вышиванием, уже два месяца бредет по дорогам "славного" артанского королевства и все еще жива. А это что-то да значит!
   Вспоминая о том, через что пришлось пройти, чтобы преодолеть этот путь, сама содрогалась от ужаса. Как мне это удалось, лишь Единый знает. Или тот, кто с того самого дня, как моя жизнь так круто переменилась, постоянно и незримо следует за мной.
   А вот об этом существе думать точно не стоит... Я поежилась, ощущая слабый отголосок чужого сознания внутри. Нечто темное и жуткое словно подняло голову, как дремлющий пес, насторожившийся, услышав собственное имя. Нет, если мне повезет, ты больше никогда не вырвешься наружу! Я справлюсь со всем сама! Клянусь в этом! Или не стоит? Не буду давать ему такой причины посоревноваться со мной во власти над собственным телом!
   Тряпки, которыми были обмотаны ноги, слегка сбились, и я остановилась, чтобы их поправить. Даже порадовалась возможности передышки. Ведь шла я, не делая остановок в пути, уже полночи. Впору собой гордиться!
   Хотя что себя обманывать? Подгонял меня сегодня холод, дающий понять, что если остановлюсь надолго, это может плохо закончиться. Платье, которое я в начале путешествия сняла с веревки возле какого-то крестьянского дома, успело превратиться в невразумительное грязное рванье и мало согревало. Об обувке вообще молчу! Мои красивые туфельки - напоминание о прошлой жизни, давно разлезлись, и я вышла из положения, обмотав ноги тряпками, оторванными от подола платья.
   Наверное, если бы кто-то из прежних знакомых увидел меня сейчас, то ужаснулся бы. Во что только превратилась дочь герцога Ардгриамского, которую сравнивали с хорошенькой куколкой - такой миленькой, светленькой, чистенькой! Вызывавшей всеобщее умиление двенадцатилетней девочкой, которую отец ласково называл малышкой и постоянно баловал. Теперь когда-то мягкие и шелковистые пепельно-русые волосы свалялись колтунами невразумительного серого цвета. Лицо замызганное. Об одежде вообще молчу!
   Хотя то, что меня вряд ли кто-то узнает, имело и плюсы. Майрон Кровавый считает меня мертвой? И хорошо! С содроганием вспомнила жесткое хищное лицо с напоминающими сталь злыми глазами. То, как легко он обрек на смерть мою семью, действуя вероломно и недостойно настоящего мужчины и воина. Проник в наш замок, как гость, а ночью приказал своему отряду Красных Волков вырезать всех.
   Зачем? Раньше я мало задумывалась о политике и окружающем меня мире. Жила жизнью куклы, о которой заботились, одевали, развлекали. И думала, что так будет всегда. Слыша разговоры отца, двух старших братьев и других мужчин о неинтересных для меня серьезных вещах, морщилась и пропускала мимо ушей. А зря! Иначе не стало бы неприятным сюрпризом то, что кому-то может помешать даже такое безобидное существо, как я. Просто потому, что в нем есть толика королевской крови.
   Майрону Кровавому не нужны конкуренты. Тем более из рода герцога, которого не устраивал весь тот произвол, что воцарился в стране после восхождения на престол нового короля. Только Майрон Сиронтай оказался быстрее и, пока мой отец еще только планировал что-то изменить, собирая союзников, король действовал решительно и без колебаний.
   Нет человека - нет проблемы! Майрон Кровавый действовал именно по такому принципу. Убить тех, кто мог претендовать на трон и за кем могли пойти люди, недовольные жестоким правителем. Мою семью!
   Не пощадили никого: ни женщин, ни детей, ни стариков. Красные Волки - личная гвардия Майрона, славящаяся особой жестокостью и отмороженностью, смерчем пронеслись по моему родному замку, не оставляя в живых никого. Думаю, они сделали это для того, чтобы в соседних королевствах не узнали, кто стоит за убийством герцога и его семьи.
   Позже, когда в облике нищенки-оборванки бродила по дорогам Артаны, я слышала о том, что все свернули на лазутчиков из соседней Танароны. Якобы эта страна мечтает прибрать к рукам наше королевство и начала с убийства всех претендентов на престол. Ведь их королева - дальняя родственница Сиронтаев. Майрон пустил среди народа слух, что следующим планируют уничтожить его, но он этого не допустит. Заодно воспользовался случаем, чтобы повысить налог на армию и увеличить ее численность. Ублюдок! Вышел сухим из воды, совершив такое чудовищное злодеяние, да еще и с выгодой!
   Мои зубы опять заскрежетали, и я отогнала тяжкие мысли. Нужно идти дальше! Меня уже всю колотила дрожь от пронизывающего ветра, пробирающегося под платье. Ноги закоченели так, что почти отказывались повиноваться. Тогда я припустила бегом, чтобы хоть немного согреться. Стискивала зубы и отгоняла мысли об усталости. Тьма внутри снова зашевелилась, давая понять, что поможет, если я позволю ей вырваться на свободу. Я не буду чувствовать усталости или холода, мое тело станет сильным и стремительным. И я ни в чем не буду знать недостатка, осуществлю все, чего жажду. С ее помощью мне будет гораздо легче отомстить Майрону.
   Но я не желала ее помощи. И отомстить тоже хотела сама. Полностью осознавая, кто я и что я. Да и слишком большую цену приходилось платить за помощь моего незримого спутника. Каждый раз, когда я позволяла Тьме вырваться наружу, теряла частицу собственной души. И это пугало даже больше окружающего враждебного мира, в котором не могла найти себе места. Больше голода и холода. Больше самого Майрона Кровавого.
   Кем было это темное нечто, поселившееся внутри и вытащившее меня с того света, я не знала. Иногда мелькала робкая мысль, что это не кто иной, как сам Темный Странник* {(примечание: Артанцы верили, что миром управляет Единый - божество, создавшее мир и дарующее свет, воплощение всего доброго. И что у него есть помощник, который занимается теми вещами, что не подобает светлому божеству. Темный Странник - воплощение смерти, боли, зла. Также он является стражником в Бездне - месте, куда сбрасывают после смерти грешников и откуда они не могут подняться в рай. Души грешников в Бездне пожирают нечистые духи - демоны, а потом по воле Темного Странника они вновь возвращаются к жизни. Так что цикл мучений длится бесконечно)}, но она казалась такой страшной, что тут же гнала ее прочь. А может, я просто сошла с ума, и это существо, поселившееся внутри, мне просто чудится? Или вся моя жизнь после страшной ночи, в которой погибли родные, всего лишь нескончаемый кошмар? Я больна, и воспаленный разум подкидывает бредовые видения.
   В таком случае я до безумия желаю проснуться! Снова очутиться в своей уютной девичьей спаленке, слушать истории кормилицы о прекрасных принцах и принцессах, вышивать и музицировать вместе с дочерьми наших вассалов, сидеть за огромным столом, за которым льется непринужденная беседа в окружение семьи и приближенных.
   Ощутив горячую влагу на щеках, с досадой смахнула ее. Ну вот, разревелась, как та, прошлая Ерлина, способная расчувствоваться от каждой мелочи! Помню, как увидев в саду мертвую птичку, рыдала всю ночь. Могла ли представить, что пройдет совсем немного времени - и увижу десятки изрубленных тел, голову отца на пике во дворе и поруганное тело матери, лежащее в зале для приемов с бесстыдно разведенными голыми ногами? И как буду бродить по обезлюдевшему замку, переступая через кровавые лужи и мертвые тела, и не пророню при этом ни слезинки.
   Единственным, что тогда ощущала, было сухое и горячее жжение в груди. Желание отомстить, уничтожить того, кто стал причиной всего этого кошмара. Я шла по дороге, удаляясь прочь от родного дома, и видела перед глазами хищное бледное лицо короля и его красные волосы, словно обагренные кровью. Наверное, именно это и придавало мне сил. О том же, как удалось выжить и почему, я старалась тогда не думать.
   Кто-то дал мне шанс остаться живой и отомстить - это главное. И чтобы это сделать, я должна стать сильной! Забыть о том, кем была раньше, и стать другим человеком. Даже имя свое забыть, поскольку мое недвусмысленно намекало на происхождение. Ерлиной могли назвать только девочку из дворянского сословия. А значит, Ерлина умерла вместе со своей семьей.
   Я пока не думала о том, как стану зваться теперь. Да и никто не интересовался, не спрашивал. За эти два месяца я лишилась всех своих иллюзий и поняла, что в этом мире можно полагаться только на себя. Что никому ты не нужен, кроме самых родных и близких. А у меня такой поддержки больше нет.
   Вспоминая о том, как долго решалась впервые попросить подаяния и украсть необходимое мне платье, горько усмехалась. Последнее далось легче, ведь никто тогда не видел, что я делаю. Пробралась украдкой в крестьянский двор и стыдливо сорвала с веревки одежду, на которую ранее взглянула бы с брезгливостью и отвращением. Попросить же милостыню решилась только тогда, когда от голода уже мутилось в глазах и ноги отказывались нести дальше. Через три дня после начала моего пути в никуда. И каким вкусным показался кусок черствого хлеба, который мне бросили, как собаке. Казалось, ничего вкуснее в жизни не ела!
   Иногда мелькала малодушная мысль найти кого-то из знакомых отца, бывавших в нашем замке. Попросить помощи, защиты. Прежняя Ерлина так бы и поступила, но новая с саркастической ухмылкой говорила, что это станет последним, что я сделаю. Как только Майрон Кровавый узнает о том, что я жива, то быстро устранит эту досадную ошибку. Мои же жалкие попытки добиться справедливости и рассказать о том, что на самом деле случилось в замке Ардгриам, заранее обречены на неудачу. Король умеет пресекать ненужные ему слухи, а меня и тех, кто мне поверит, ждет незавидная участь.
   Так что если желаю отомстить, нужно действовать по-другому. Пока не знаю, как, но верю, что однажды судьба предоставит этот шанс. Буду жить ради этого дня! Ведь никакой другой цели у меня больше нет. А не будь даже этой, я бы, скорее всего, давно умерла. Легла бы на одной из многочисленных дорог, которыми прошла, и лежала до того момента, пока голод, холод или лихой человек не отправит на тот свет. В Бездну. О рае я уже не мечтала. После того, что совершила, мне там больше не место.
   А вот этих мыслей допускать и вовсе не стоит... Слишком активным тогда становится мой темный спутник. Нашептывает оправдания уже содеянному и толкает на то, на что идти я не желаю.
   Впереди справа от дороги забрезжил огонек, и я насторожилась. Остановилась и выровняла дыхание, не решаясь двинуться дальше. Ничего хорошего от тех, кого могу встретить в ночи, я не ждала. Старалась избегать чужого общества даже днем, не то что в темное время суток. Да и существовала еще одна причина, заставляющая бояться показываться кому-то на глаза. Та, из-за которой последние три дня путешествовала только ночью, перебиваясь крохами, что еще оставались в моем импровизированном дорожном мешке, который соорудила из нижней рубашки. Но припасы эти катастрофически таяли, так что в любом случае скоро придется выйти к людям. И чем дальше уйду от той злополучной деревушки, тем лучше. Кто знает, может, мои приметы уже разослали по всем ближайшим поселениям?
   - Не разослали, - послышалось внутри шипение, от которого, как и всегда, поползли по коже холодные мурашки.
   - Но тот мальчик мог обо всем рассказать. Не послушаться моего предостережения, - неохотно вступила я в мысленный диалог.
   Обычно предпочитала не разговаривать с Тьмой, поселившейся во мне. А делая это, чувствовала себя и правда сумасшедшей. Но сейчас была настолько растеряна, не зная, как поступить дальше, что решилась откликнуться.
   Раздался тихий зловещий смех, от которого стало еще больше не по себе. Эдакое мерзкое хихиканье, противное и вызывающее раздражение. А память услужливо нарисовала в голове воспоминания, которые вот уже три дня настойчиво гнала от себя. И если в первый раз, когда подобное случилось, удалось убедить себя, что я всего лишь защищалась, и то был плохой человек, то не теперь. Я ведь могла просто убежать, не лезть на рожон. Но осталась. И позволила Тьме завладеть мной и на этот раз.
   Проснувшиеся воспоминания заставили настолько рассердиться на моего темного спутника, что я не посчитала нужным требовать объяснений его словам. Решила, что раз рано или поздно все равно придется показываться людям, то почему не сделать этого сейчас? Если, конечно, их вид не внушит опасения. Заодно и осторожно выведаю, известно ли им что-нибудь о том, что случилось в маленькой деревеньке в трех днях пути отсюда. Тьма одобрила мое решение ленивым хмыканьем, которое я проигнорировала.
   Сойдя с дороги и двигаясь теперь вдоль обочины с другой стороны, чем та, на которой увидела огонек, осторожно пошла вперед. Пригибаясь и стараясь скрывать свое присутствие, добралась до нужного места. Некоторое время разглядывала остановившихся на привал путников. Мужчина, сидящий у костра, курил трубку и безмятежно глядел на язычки пламени. Рядом спали женщина и двое ребятишек, укрывшись одним покрывалом. Неподалеку паслась лошадка и стояла телега с какой-то поклажей. Вид у путников был вполне мирным, так что я рискнула все-таки перейти дорогу и показаться мужчине на глаза. Он вздрогнул и насторожился, но почти сразу расслабился. Мой вид ему угрожающим явно не показался.
   - Приветствую вас именем Единого! - поздоровалась я, перенимая манеру простолюдинов, которую подметила за время путешествия. Тем самым заодно давала понять, что я не какая-то нечисть, блуждающая во мраке. Ведь всем известно, что нечисть произнести имя светлого божества не может.
   - Приветствую и тебя, путница, - отозвался мужик, выпустив клубы дыма из трубки.
   - Можно у вашего костра погреться? - попросила я робко, ежась озябшими плечами.
   - Да не жалко костерку-то, - степенно кивнул крестьянин. - Садись. Ночь сегодня холодная выдалась.
   - Это точно, - я облегченно вздохнула и присела у костра, тут же протянув к нему закоченевшие руки.
   Мужик оглядел мою скромную одежонку и жалкую обувку и покачал головой.
   - Неужто родичей нет, что по дорогам бродишь?
   - Нету. Померли недавно, - осторожно сказала, копируя говор простолюдинов, чтобы не выдать слишком правильной речью своего происхождения. - Сирота я. Вот, в город иду, хочу работу найти.
   Про город наугад сказала. Понятия не имела, есть ли здесь поблизости какое-то большое поселение или нет. Но решила, что наверняка какой-то город, хоть самый захолустный, но должен быть по дороге.
   - В Тардин, что ль? - отозвался мужчина.
   - Ага, - я обрадовалась невольной подсказке. - В Тардин.
   - Так мы тоже туда путь держим. Завтра как раз доберемся. Ярмарочные дни там нынче. Все окрест съезжаются. Вот и мы туда со своим товаром, - он кивнул в сторону телеги. - А про работу ты правильно придумала. В городе точно отыщешь что-то. Если, конечно, руки к делу приучены.
   Я едва сдержала кривую усмешку. Вот с этим-то как раз и проблема! Делать я почти ничего не умела. Но мысль о том, чтобы и правда попытать счастья в этом самом Тардине, неожиданно вызвала энтузиазм. А почему, собственно, и нет? Где-то же все равно придется устраиваться. Так чем это место хуже остальных? Город, судя по всему, достаточно большой, раз туда из мелких поселений съезжаются.
   - Можете и меня туда подвезти? - набравшись наглости, попросила у мужика.
   - Да почему нет? - легко согласился тот. - Подвезу. Чай не убудет от меня!
   Мы помолчали. Крестьянин некоторое время попыхивал трубкой, потом бросил на меня сочувственный взгляд и достал из лежащей рядом с ним котомки краюху хлеба и кусок вяленого мяса.
   - На вот, поешь. А то смотреть страшно. Как еще душа в теле-то держится?
   Отказываться я не стала. Накинулась на предложенное угощение, даже не думая о хороших манерах и прочих глупостях. Да и никто их тут бы не оценил. Теперь я должна изображать простую девчонку, далекую от этикета и ненужной мишуры.
   - Как тебя зовут-то? - спросил мужик, когда я доела все до крошки.
   Вот тут я чуть не прокололась, уже готовясь сказать настоящее имя. Не знаю, как удержала язык зубами. Но придумать какое-то имя все равно нужно. И почему раньше этого не сделала? Ведь столько времени-то было! Так и не придумав что-то интересное, ляпнула самое банальное, каким звали едва ли не каждую пятую девчонку в Артане:
   - Калин.
   Собственно, имя и значило просто "девочка". Без особых изысков и тайного смысла.
   - Ну, будем знакомы, Калин! А я Лихнис Сэррон. Можно просто дядюшка Лихнис. Так меня все кличут.
   Я улыбнулась и кивнула. Тепло от костра и простого человеческого участия проливалось бальзамом на заледеневшую душу. И я радовалась этой маленькой передышке.
   - А ты откель вообще? - начал расспрашивать дальше собеседник, и я мигом вспомнила, что расслабляться рано. Отныне придется врать всем, с кем сведет судьба. Даже самым хорошим и добрым людям.
   Вспомнив одну из деревень, мимо которых проходила, я назвала, надеясь, что она не окажется той, где жила семья самого Лихниса. Но видимо, в эту ночь судьба была на моей стороне. Он оказался не оттуда. Чтобы избежать новых расспросов, сама начала спрашивать мужчину, и тот скоро разговорился. Я же слушала и радовалась тому, что он оказался достаточно словоохотливым. Уже начала задремывать под неспешную речь крестьянина и потрескивание костра, когда услышала то, что моментально погасило желание спать:
   - Да, в опасное нынче время живем. Так что бродить по дорогам так, как ты, не советовал бы. Слышала, что в Травице случилось?
   Знакомое название резануло по сердцу острым лезвием. Уже догадываясь, что услышу дальше, помотала головой, показывая, что ничего не слышала.
   - Там одну семью прямо-таки растерзали. Одни говорят, что зверь дикий забрался в дом. Другие - что нечисть. Не выжил никто. Сам хозяин, хозяйка, их сын и внучок мелкий.
   Чувствуя, как внутри разгорается жар от подкатившей горечи, глухо спросила:
   - Неужто и ребенка убили?
   Но как? Я ведь точно знала, что мальчик выжил. В голове опять послышалось ехидное хихиканье:
   - Говорил же, что никто ничего не узнает. И тот мальчишка уже никому тебя не выдаст.
   Я начала задыхаться от ужаса и отчаяния. Крестьянин даже испугался, отложил трубку и попытался как-то помочь. Ткнул в руки флягу с водой, разбавленной вином. Я механически отхлебнула жидкость и закашлялась. Но, как ни странно, помогло. Тяжелый ком, подступивший к горлу, начал отпускать.
   - Экая ты впечатлительная! - покачал головой крестьянин. - Знал бы, не рассказывал тебе такие страсти. Спать лучше ложись. Я тоже скоро лягу. Завтра вставать спозаранку.
   Благодарно кивнув, я последовала его приглашению и устроилась прямо на голой земле, положив под голову свой мешочек вместо подушки. Но заснуть еще долго не могла, глядя на огненные языки пламени в костре и видя в них картины прошлого. Того, что пришлось пережить за эти два месяца. Я больше не могла прятаться от правды и задвигать ее в темный угол сознания. Настало время признать, в какое чудовище я превратилась, пусть и не по своей воле.
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"