О том, что перед ними никто иной, как преподобный Арнольд собственной персоной, Моше сообщил старик лекарь, знавший бедолагу задолго до того, как тот тронулся умом в иерусалимском подземелье. Юноша сразу понял, о ком речь, потому что с детства был наслышан о странном черном монахе, передвигающемся в окрестностях Лаванта на четвереньках, а однажды видел его в компании своего отца в Филлахе, - вот почему он ничуть не удивился тому, что монах уполз так далеко от своего монастыря. На вопрос, какие у его отца могут быть дела с полоумным бенедиктинским монахом, Ицик тогда весьма расплывчато намекнул, что Арнольд вернулся из Иерусалима не с пустыми руками и что вовсе он не полоумный, как о нем говорят, хотя и себе на уме.
Глядя на лежащее перед ними тело монаха, Моше вновь вспомнил слова отца и задался вопросом, какие у них могли быть дела, но Юдах вывел его из задумчивости, начав рассказывать о своих наблюдениях. Старик обратил внимание Моше на то, что лицо и одежда Арнольда Бездомного не пострадали от огня, а стало быть, он погиб во время бури. Скорее всего, - такое он высказал предположение, - монах разводил костер, дым от которого им с Моше вовсе не почудился, и в это время началась гроза, костер погас, несчастный получил удар по голове и упал лицом в костер. Сказав так, Юдах Апотекер удовлетворенно поцокал языком и, отойдя на несколько шагов от трупа, стал ходить кругами, высматривая что-то у себя под ногами. Несколько раз, при этом, он резко поднимал голову и смотрел в сторону ущелья, - на тот уступ, с которого, по его расчетам, на них свалились камни.
Смысл сказанного стариком дошел до Моше не сразу. Он все еще находился под впечатлением от пережитого за столь короткий промежуток времени, и первая его мысль была о том, что они стали свидетелями кары Господней, - Моше много раз слышал о подобных вещах от ребе Гершома Вейля, и поэтому принялся усердно молиться, заодно попросив Всевышнего не наказывать их со стариком за чрезмерное любопытство. Юдах же, между тем, так и не заметив в ущелье ничего подозрительного, рассудил, что убийца монаха уже может быть где-нибудь далеко, либо же притаился, - но если он до сих пор не расправился с ними, как с нежелательными свидетелями, значит, вряд ли сделает это при свете дня.
Не зная сам, что именно он ищет, Юдах все дальше отходил от трупа, а сам напряженно прикидывал, что лучше предпринять в данной ситуации, тогда как Моше, помолившись, уже мечтательно думал о том, как расскажет Гершому Вейлю о могуществе Господа, свидетелем которого он стал. Потом, заметив, что лекарь, присев на корточки, что-то разглядывает у себя под ногами, юноша приблизился к нему и увидел на мокром песке отчетливые отпечатки босых ног, - и это явно не могли быть следы монаха, поскольку, как известно, тот предпочитал передвигаться на четвереньках, а вдобавок, был обут в деревянные башмаки. Не понимая, зачем ползающему на коленях человеку нужна обувь, и насколько вообще удобно передвигаться подобным образом, Моше вернулся к трупу, - вид которого уже не внушал ему прежний страх, - и осмотрел подошвы его башмаков. К удивлению юноши, они оказались сильно стертыми, - и это говорило само за себя, но не объясняло происхождение следов босых ног на песке.
В этот момент он услышал сдавленный возглас старика, который успел, пройдя по следу, скрыться за кустами орешника и там, все так же сидя на корточках, рассматривал лужицу экскрементов, оставленных убийцей, - во всяком случае, Юдах для себя решил именно так, - помешивая их подобранной с земли веточкой. Застав своего друга за этим занятием, Моше отпрянул, вновь почувствовав подступающую к горлу дурноту, и отвернулся, закрыв лицо руками. Старик же удовлетворенно потер руки и, цокая языком, повлек его обратно, на ходу сообщив, что они должны спрятать труп.
Все еще ничего не понимая, Моше помог старику перетащить тело, и, запихнув его в небольшое углубление в русле ручья, они забросали труп камнями, после чего, помолившись, пошли прочь, думая каждый о своем, - и лишь когда ущелье скрылось из виду, старик прервал молчание и поинтересовался у товарища, не видел ли тот в Юдендорфе босоногого мужчину лет сорока, имеющего при себе посох. Моше признался, что не видел, но потом вспомнил свидетельства местных жителей о несчастном скитальце, которого они называют Вечным Жидом и который вполне подходил под описание старика Апотекера, - и поделился своими подозрениями, но старик высмеял его, сказав, что надо поменьше слушать всякие предрассудки христиан, а буде этот несчастный и впрямь где-то бродит, то он, должно быть, существо никчемное и безвредное, и скорее сам себе проломит голову, чем кому-то другому. Моше не стал спорить, хотя и знал от дяди Менахема, что это не так: ведь Господь ни за что не позволит Вечному Жиду наложить на себя руки, - а дяде Менахему он верил.
Юдах Апотекер потрепал мальчика по голове и ласково сказал, что, как бы то ни было, дяде Менахему простительно молоть всякую чушь, - он ведь крещеный, - а вот им, правоверным иудеям, следует поскорее убраться отсюда подобру-поздорову.