Сейчас нельзя сказать, что в научном мире ведутся ожесточённые споры по поводу мыслительных процессов в сфере бессознательного. Хотя, в принципе, нет и НЕ ожесточённых споров...
По всей видимости, этого не происходит потому, что значительное число людей (даже на сугубо бытовом уровне) понимают, что в глубинах их психики происходят процессы переработки информации, которые не попадают в поле внимания их сознания. Но и помимо этого уже есть множественные научные подтверждения тому, что вне нашего сознания, но в нашем же мозге происходят различного рода мыслительные процессы. Эмпирических данных такого рода накоплено уже много.
Конечно, как тут не начать с исследований Мак-Гиннеса (McGinnies E, 1949), которые описываются чуть ли не в каждом учебнике психологии. В эксперименте испытуемым (8 мужчин, 8 женщин) посредством тахистоскопа высвечивали разные слова. Часть слов была нейтральной по эмоциональному содержанию ("волна", "утро" и т.д.), а другая часть - это так называемые слова-табу, то есть слова, к которым в нашем обществе особое эмоциональное отношение.
Среди слов-табу "влагалище", "сука", "шлюха", "Котекс" и другие.
Год 1992-ой... Читаю роман "Терминатор". Фильм только рекламируют, посмотрю я его где-то лишь через полгода - сразу первую и вторую части... Сначала же в руки попала книга с обоими романами.
Читаю первую часть - самое начало. Та сцена, где описывается появление киборга в пустынном пригороде Лос-Анджелеса и дальнейший эпизод, где он отбирает у обкуренных панков одежду... Вдруг встречаю необычное для себя слово -у одного из панков прозвище "Котекс"... Слово мне, 10-летнему, незнакомое.
Но внизу страницы примечание переводчика: "Котекс" - в США торговая марка презерватива.
На всю жизнь запомнил.
Параллельно работе тахистоскопа измерялась кожно-гальваническая реакция испытуемых - по сути, это показатель электропроводимости кожного покрова, который имеет свойство меняться в волнительные для человека моменты (аккурат с возникновением потоотделения). Регистрация этого показателя должна была сообщить об изменениях в организме при восприятии эмоционально значимых импульсов тахистоскопа.
Сначала все слова тахистоскоп экспонировал с длительностью в 10 миллисекунд (1/100 секунды), и постепенно длительность предъявления возрастала - каждый раз с шагом в 10 мсек: то есть второе экспонирование длилось уже 20 мсек, третье - 30, четвёртое - 40, и так далее, пока испытуемый наконец не заявлял, что видит слово.
Результаты исследования показали, что для распознания нейтральных слов достаточно было их представить примерно на 60 мсек (6/100 секунды), тогда как для осознания слова-табу требовалось большее время - в среднем около 100 мсек (1/10 секунды).
При всём, при этом кожно-гальваническая реакция на слова-табу была интенсивнее, чем на нейтральные слова (чего и следовало ожидать), но она также регистрировалась и тогда, когда испытуемый ещё не успевал сознательно воспринять предъявленное слово.
Таким образом, приборы показывают возникшую эмоциональную реакцию на мельком (в доли секунды) продемонстрированное слово, но сам человек ещё не успевает его распознать.
Это исследование заставило учёных вспомнить об утверждении Фрейда, что бессознательное доставляет в сознание далеко не всю информацию, которая имеется у него в наличии. Это явление в психоанализе получило название вытеснения.
Вытеснение - это свойство глубинных слоёв человеческой психики распознавать конкретные сигналы и не допускать их к осознанию, если они по какому-либо ряду факторов "нежелательны" для осознания.
Вытеснение - это самый главный столп в учении психоанализа, его краеугольный камень. И на данный момент существует уже множество экспериментальных свидетельств, точно показывающих, что такое явление действительно существует.
Один из наиболее маститых психофизиологов СССР и нынешней России Костандов Эдуард Арутюнович (главный научный сотрудник Лаборатории нейрофизиологии когнитивных процессов Института высшей нервной деятельности и нейрофизиологии РАН) сообщает об исследованиях, в которых также измерялась реакция на эмоционально значимые для субъекта слова, но уже в ключе его индивидуального опыта (Костандов, 2004).
Так, ревнивцу в ряду нейтральных слов тахистоскопическим путём высвечивали слово "измена", а слово "тёща" - человеку, у которого внутрисемейные проблемы связаны именно с ней. И результаты были теми же - происходило повышение порога восприятия (то есть восприятие делалось более трудным) именно этих эмоционально значимых слов, и регистрировались вегетативные (кожно-гальваническая, дыхательная, сосудистая) и биоэлектрические (активация коры головного мозга) реакции на слово, распознанное исключительно на бессознательном уровне.
То есть слово человеком не осознаётся, а организм уже выдаёт на него реакцию... Всё это наглядно демонстрирует наличие некоего разделения стимулов по их смысловому содержанию, которое производится ещё на подсознательном уровне.
Вытеснение, как препятствование осознанию некоторых (нежелательных, негативных) сигналов, демонстрируется в исследованиях постоянно. Но дело в том, что если физиологический порог - величина примерно общая, постоянная для всех людей, то порог осознания - в общем-то, величина индивидуальная, зависящая от некоторых факторов. К примеру, кофеин понижает порог слухового восприятия (то есть человек чуть-чуть лучше начинает воспринимать звуки). Но самая главная зависимость порога осознания выявлена от эмоционального состояния человека. Так, отмечено, что в ряде случаев происходит не только затруднение осознания эмоционально значимых слов, но и его улучшение у некоторых испытуемых (то есть они осознают эмоционально значимые слова много быстрее, чем нейтральные, тогда как большинство людей - 75% - осознают их как раз медленнее) (Костандов, 1979). Данный феномен не имеет на данный момент точного объяснения, но уже понятно, что порог осознания зависит от факторов, которые не всегда возможно учесть в исследовании. Главное же, что в случае с повышением порога осознания (вытеснения) мы чётко видим, что за пределами работы сознания происходят процессы по определению смыслового содержания внешних сигналов или, говоря житейским языком, в нашем же бессознательном идёт осмысление без нашего ведома.
В другом эксперименте показано, что у страдающих алкоголизмом неосознаваемое слово "водка" вызывает более интенсивную активацию коры мозга, нежели ряд нейтральных слов. Тогда как реакция на эту же "водку" у группы здоровых людей ничем не отличалась от реакции на прочие нейтральные неосознаваемые слова.
Или другой пример: испытуемым на экране демонстрируется чётко осознаваемое ими мужское лицо с нейтральным эмоциональным выражением. Но параллельно с этим производится сверхкороткая (длительностью от 4 до 20 миллисекунд, то есть от 0,4/100 до 2/100 секунды) демонстрация слов - в случае с первой группой испытуемых это слово "счастливый", а в другой группе - "сердитый".
Данные слова не преодолевают порога осознания. Они воспринимаются испытуемыми лишь как мелькнувшая рябь на экране.
Но затем, когда людей просят описать виденное ими лицо, они характеризуют его как более тёплое, приятное, если им демонстрировалось слово "счастливый", и как менее дружелюбное, если демонстрировалось слово "сердитый".
Факт смыслового определения любого стимула в связи с индивидуальным опытом каждого человека на бессознательном уровне даёт колоссальную пищу для размышлений. Особенно в свете попыток объяснения поведения человека с позиций нашей радикальной психологии. В действительности только с учётом категории бессознательного мы способны будем объяснить ВСЁ поведение человека, чего не могли бы сделать, опираясь лишь на те аспекты психики, которые объясняются с позиций сознательного контроля.
"Отрицание бессознательного неизбежно закрывает естествоиспытателю путь для нахождения причинных связей и отношений между отдельными явлениями психической жизни человека. Важнейшее свойство сознания - его прерывистость, то есть наличие перерывов между отдельными его элементами, нередко отсутствие между ними видимых связей. Понятие бессознательного заполняет пробелы между сознательными психическими явлениями. Это даёт возможность изучать все психические функции у человека - вплоть до самых высших - с позиций детерминизма, а это основной и обязательный принцип любого научного исследования. Таким образом, бессознательное - это гносеологически необходимая категория". (Костандов, 2004).
Термин "когнитивное бессознательное" (то есть бессознательное, которое не просто воспринимает информацию, но и производит какую-то её смысловую обработку) в современной науке уже не представляет собой нечто новое и необычное.
Впервые этот термин использовал Пиаже (Пиаже, "Аффективное бессознательное и когнитивное бессознательное", 1970), когда говорил о том, что мыслительная деятельность хоть и является в значительной степени осознаваемым процессом, но неосознаваемыми остаются познавательные структуры самого мыслительного процесса, которые непосредственно направляют само мышление.
То есть мышление как процесс - осознаваемо, а принципы, согласно которым оно функционирует, - нет
Пиаже приводит в пример ребёнка 5-6 лет, которому дают две палочки, где палочка А короче палочки В. Ребёнок видит и понимает, что палочка А - короче. Но когда убирают из поля зрения эту короткую палочку А и показывают палочку С, которая ещё длиннее, чем В, ребёнок не приходит к, казалось бы, логичному выводу, что, поскольку С>В, а В>А, то значит, что и С>А.
Ребёнок этого не понимает. Он пока не умеет прийти в голове к такому заключению. У него ещё слишком мало для этого опыта взаимодействия с предметами.
Только в том случае, когда ребёнку снова показать палочку А и предъявить её вместе с палочкой С, он поймёт, что С>А.
В логике и математике это называется транзитивностью - перенос соотношения с одной группы предметов на другую группу, если у них есть хоть один общий для сравнения элемент.
Только в результате опыта взаимодействия с предметами у ребёнка со временем формируется постоянное понимание транзитивности, в результате чего он научается применять его в самом широком спектре жизненных задач. Но суть-то в том, что ребёнок потом совершенно не осознаёт, как в решении той или иной задачи он пользуется знанием транзитивности - эта мыслительная операция совершается им уже исключительно на бессознательном уровне.
Это и есть пример неосознания принципов своего мышления.
Или вот другой пример: ребёнка просят попасть в цель, запустив в неё грузиком на верёвочке, которую сначала надо раскрутить для броска (как пращу). После недолгого обучения ребёнок овладевает навыком попадания в цель, но самое интересное начинается, когда его просят объяснить принцип действия во время броска...
Чем младше ребёнок, тем хуже ему даётся это объяснение, несмотря на то, что само действие он выполняет абсолютно правильно. Только дети 10-11 лет могут корректно описать всю последовательность своих действий, принимая во внимание вращательный момент при движении грузика к цели.
А дети помладше же утверждают, будто они отпускают верёвку аккурат напротив цели, и грузик летит точно по прямой, хотя на самом деле это не так.
Отсюда следует вывод, что маленький ребёнок совершенно неосознанно отслеживает, как раскрученный на верёвке грузик летит при броске в сторону. Затем он также неосознанно вносит коррективы в свои движения, исходя из уже понятого им на неосознаваемом же уровне принципа движения грузика, что и приводит дальше к совершенно неосознанному же разжиманию пальцев в точно выверенный момент движения по окружности.
И вся эта сложная координация действий происходит исключительно на уровне бессознательного.
Ну или вот ещё пример (Пиаже, "Главные черты логики ребёнка", 1924):детям от 7 до 9 лет говорили не до конца понятную им фразу - "в 5 раз быстрее, чем за 50 минут".
В ряде случаев дети говорили, что речь идёт о 45 минутах.
Но не корректность или её отсутствие интересовали исследователей, а сами объяснения, которые давали дети о своём умозаключении.
Понятно, что 45 получалось у них в результате того, что фраза "в 5 раз быстрее" понималась ими просто как "минус 5". Дальше из 50 вычиталось 5 и получалось 45.
Но суть в том, что сами дети не могли внятно пояснить, каким именно образом они получили число 45.
Они говорили, что угодно, но только не тот наиболее "разумный" расчёт, который приведён выше...
Один мальчик так и вовсе пояснил ход своих рассуждений: я взял 10 и10, и 10, и 10, и я прибавил ещё 5...
На данном примере весьма наглядно демонстрируется, как мыслительная операция, в ходе которой было извлечено число 45 (50 - 5 = 45), сама по себе не была осознанной. Это вычисление было целиком произведено в бессознательном, а сознание затем было попросту вынуждено самым случайным образом искать объяснение возникновению числа 45.
В общем, происходят или нет познавательная (мыслительные, когнитивные) процессы в бессознательном - такого вопроса у современной науки нет. Сейчас весь интерес сосредоточен вокруг выяснения возможной сложности когнитивных процессов в бессознательном.
Иными словами, насколько сложные операции по осмыслению могут происходить в нашем же мозге, но вне нашего осознания?
Исследования показывают, что бессознательное способно улавливать закономерности и взаимосвязи между явлениями, хотя на сознательном уровне человек ничего подобного ещё не обнаруживает.
По одним данным (Reber, 1989), человек может отличить грамматически верное предложение от неверного, что указывает на усвоение некоего правила в ходе определённого опыта, но так и не может объяснить, что именно это за правило. Ребер использовал в своих экспериментах так называемую искусственную грамматику - цепочки из набора согласных букв, выстроенных по целому ряду непростых правил, придуманных самим исследователем. Предъявления таких цепочек букв постепенно приводили к тому, что испытуемые научались отличать "правильные" предложения от "неправильных". Но когда перед людьми возникала задача сказать, по какому принципу они отличают одни предложения от других, те не только не могли этого назвать, но даже и демонстрировали внезапное ухудшение в своём новом умении. То есть, как только они пытались осознать понятое ими на уровне бессознательного правило, так всё тут же шло насмарку.
Бессознательное способно улавливать алгоритм из набора специальных стимулов и реагировать на него наиболее подходящим образом, хотя сами испытуемые и не осознавали, что в совокупности стимулов содержалась какая-то логическая последовательность (Cleeremans, 2001).
Подобное явление называется имплицитным научением, то есть способностью выводить из явлений закономерности и действовать в соответствии с ними, но при этом сами эти закономерности не осознавать.
Имплицитное научение является неотъемлемым и чрезвычайно важным свойством человеческой психики, без которого было бы очень трудно представить адаптацию к новым складывающимся условиям, если бы она осуществлялась только за счёт осознанного понимания закономерностей. Именно способность бессознательно определять алгоритмы в событиях окружающей среды и действовать сообразно им приводит к успешному, порой даже изящному реагированию в самых различных ситуациях.
Смельчак от советской психологии Пётр Яковлевич Гальперин упоминал о неосознаваемом научении в ходе своих исследований в рамках теории поэтапного формирования умственных действий (Гальперин, "Лекции по психологии"). В эксперименте задача состояла в том, чтобы научить испытуемых превосходно ориентироваться в особенностях армянской средневековой архитектуры и без труда определять её отличительные черты. Сначала испытуемым демонстрировались изображения зданий типично армянской архитектуры вперемежку со зданиями других культур, которые на первый взгляд имели много общего с искомым. Параллельно испытуемым объяснялось - мол, это типично армянское здание. Испытуемый внимательно его изучает. Затем показывается другое здание (средневековое грузинское), экспериментатор говорит, что это не армянское здание - испытуемый внимательно изучает и его. И такие предъявления происходили в течение некоторого времени. То есть человеку просто показывали набор разных зданий, которые внешне для не намётанного глаза схожи, и он при этом должен был сам определить все различия между архитектурными стилями и усвоить, какие именно свойственны армянскому. Не было никакого разъяснения, в чём состоят принципиальные различия в стилях - человек должен был усвоить их сам.
Дальше, когда испытуемому снова предъявляли набор изображений, но он должен был уже сам определять, армянское это или неармянское здание. Так вот, в ходе такого стихийного обучения испытуемым действительно удавалось во многих случаях правильно определять армянские здания из всех предъявленных. Но что самое интересное, когда людей потом просили пояснить, по какому именно признаку они определили это здание как армянское, они не могли ответить ничего внятного. Просто армянское, и всё, а почему - не знаю. Таким образом, осознанного понимания отличий так и не возникало, а возникало оно исключительно на неосознаваемом уровне.
Другой очевидный пример имплицитного научения - использование детьми союза "потому что". Когда детям 7-8 лет предлагали объяснить, что значит слово "потому что" на примере фразы "Я не пойду завтра в школу, потому что я болен", выяснилось, что дети совершенно не в силах осознать значения этого союза. Да, в собственной речи они уже весьма активно и правильно употребляют союз "потому что", но вот объяснить, что он значит, они не в состоянии.
Когда детей просят продолжить фразу "Этот человек упал с велосипеда, потому что...", они начинают нести всякую околесицу типа "Он упал, потому что он упал и потом он очень ушибся" или "Он упал, потому что он сломал себе руку".
"Я пошел в баню, потому что... я потом был чистым".
"Я потерял вчера мою ручку, потому что я не пишу".
Выготский подчёркивает, что дети неосознанно понимают значение союза "потому что" и в силу этого способны правильно применять его, но только СПОНТАННО. Когда же просят ребёнка применить этот союз намеренно и произвольно, он словно упирается в стену. Всё как раз потому, что он не осознаёт, что значит этот союз, тогда как бессознательно его значение он хорошо знает, что и демонстрирует в собственной СПОНТАННОЙ речи.
Это яркий пример имплицитного научения. Ежедневно слушая речь взрослых, ребёнок из контекста во фразах НЕОСОЗННАНО понимает, в каких случаях применяется слово "потому что", и дальше умело использует его сам. Но когда ребёнка спрашивают, как он это делает, он не может ответить, так как уметь что-либо не означает это осознавать.
С раннего детства мне, как и всем выросшим в перестроечном СССР, доводилось смотреть немало голливудских фильмов с недублированным переводом - когда гнусавый-гнусавый голос переводчика еле перекрывал английскую речь героев оригинальной озвучки. Этих фильмов я посмотрел немало. Но был ещё один факт - мне был интересен английский язык. Я прислушивался к разговорам героев под гнусавым переводом на русский, слушал и потихоньку заучивал некоторые слова.
Так я и смотрел фильмы зачастую - слушал параллельно русскому переводу и сам английский текст.
Когда же мы начали изучать английский в школе, я оказался лучшим в классе по этой дисциплине. И так было много лет - вплоть до 11-го класса, когда интерес к этому языку постепенно стал увядать. Но вот помню такие моменты на уроках, когда учитель просила прочесть текст, между слов в котором намеренно были оставлены пробелы - чтобы проверить знание ученика, какой артикль нужно вставить. А именно с артиклями я дружил плоховато... Все эти "a", "an", "are", "the"... Как-то терялся я среди них.
Но дело в том, что когда доводилось читать подобные задания, я почти всегда выполнял их правильно. Просто читал написанный текст и в пробел автоматически вставлял нужный артикль, который почти всегда оказывался верным. Когда учительница спрашивала меня, почему я поставил именно артикль "the" или "a", то я откровенно терялся. Я не знал, что ответить. Часто я просто ограничивался фразой - "Ну мне просто кажется, что здесь он подходит лучше всего" или "Так звучит красивее" и тому подобное...
На деле же это был не чем иным, как примером имплицитного научения - ранний интерес к английскому, который проявил себя ещё в прослушивании голливудских фильмов, и привёл к тому, что я неосознанно научился вставлять нужные артикли в нужные места, при этом так и не осознав самих правил, согласно которым это осуществлялось.
Любой из нас может обратить внимание (если хорошо подумать), какую большую роль в нашей жизни играет умение бессознательно подмечать незначительные мелочи, затем проводить между ними логические параллели, делать из этого выводы и уже затем совершать мотивированные ими поступки.
Обычно человек после всего этого чешет себе голову, хлопает глазами и задаётся вопросом: и как я только сообразил? Как почувствовал?
И, конечно, дальше следует простонародный вывод: это всё интуиция...
Но если суммировать все наши знания о бессознательном, то мы можем твёрдо сказать, что интуиция - это:
--
Способность бессознательного фиксировать самые мельчайшие детали происходящего и обдумывать их
--
Плохо развитая способность осознавать сами эти внутренние процессы
Вот эти два фактора в совокупности и называются загадочным словом "интуиция". Звучит сильно, а по сути это лишь признак недоразвитости психики.
Тот человек, который со временем научается осознавать всю причинно-следственную цепочку собственных суждений, которые привели к итоговому выводу, всегда может разложить свои умозаключения по полочкам, по пунктам. Тогда как человек с хорошо развитой "интуицией" попросту не понимает всего, что происходит в его же собственной голове.
Вспомним, как дети приходят в размышлениях к числу 45, но потом сами не могут объяснить, как это вышло... Вот если так же делает взрослый, то обычно принято называть подобную неспособность осознать ход своих мыслей интуицией.
* * *
Приложение 1: феномен микросаккад
Хотите элементарный пример того, как каждый из нас ежедневно сталкивается с неосознаваемой регистрацией микростимулов и их же неосознанным анализом?
Читайте...
Есть такое явление - микросаккады. Этим термином обозначается сверхбыстрое движение глаз, необходимое некоторым видам (в первую очередь - млекопитающим), чтобы видеть неподвижные предметы... Да, да, именно неподвижные.
Всё дело в том, что если представить себе абсолютно неподвижный глаз, который смотрит на точку на стене, то мы обнаружим, что довольно быстро все фоновые предметы в периферическом поле зрения начинают словно таять и потом исчезают совсем. Становятся невидимыми.
Это всё эффект привыкания нейронов - если на один и тот же рецептор оказывать постоянное неменяющееся по интенсивности раздражение, то в итоге нейрон попросту перестаёт его регистрировать.
В случае со статичным глазом - он начинает как бы слепнуть в отношении неменяющейся картинки. Тут-то эволюция и изобрела саккадические движения - в результате сверхбыстрых микроколебаний глаза фотоны, отражённые от неподвижного объекта, каждый раз попадают на новый рецептор, а не на один и тот же. Это и позволяет нам постоянно видеть неподвижные объекты.
У насекомых и земноводных такой функции нет. Лягушка не видит неподвижные объекты. Только движущиеся.
Та же беда была и у динозавров.
Помните расхожую байку из 90-х о том, что если вдруг нарвётесь на тираннозавра, то лучше замереть?
Всё верно, тогда он съест не вас, а вашу жену.
У человека же как представителя более продвинутого класса млекопитающих есть на вооружении микросаккадические движения глаз. Как правило, большинством людей они не воспринимаются, не осознаются., так как угловая скорость таких движений просто умопомрачительная (до 800 град./сек.), а длительность самого движения в зависимости от амплитуды варьируется всего от 10 мсек до 80 мсек (то есть от 1/100 секунды до 8/100).
В исследованиях для полноценной регистрации саккад используют видеооборудование со скоростью съёмки не менее 200 кадров в секунду.
Грубо говоря, человеческие глаза непрерывно совершают сверхбыстрые подёргивания, незаметные даже самому хозяину. В среднем глаз совершает около 6 таких рывков в секунду.
Собственно, именно из-за скорости саккадические движения и названы так - от французского "saccade", что значит "рывок". Интенсивность микросаккад можно контролировать и сознательно, если направить своё внимание на одну точку и заставить себя удерживать взгляд на ней. Тогда саккадические движения глаза на некоторое (недолгое) время можно прекратить - тогда-то мы и замечаем, как фон начинает исчезать.
Последние исследования (Hafed & Clark, 2002;Kliegl& Engbert, 2003) показывают, что микросаккадические движения глаз тяготеют к стимулу на периферии зрения, если на него направляется внимание человека.
То есть если вы смотрите конкретно на точку перед собой, а где-нибудь в верхнем углу поля зрения размещается дополнительный стимул, привлекающий ваше внимание, то все эти сверхбыстрые движения глаз начнут совершаться именно в сторону этого дополнительного стимула.
Данный факт и позволил говорить исследователям, что в саккадических движениях глаз человека можно уловить его тайные мысли в конкретный момент.
Вот вспомните, такое бывает у каждого - беседуете с человеком, он смотрит прямо вам в глаза, его зрачки направлены прямо на вас, но... Но при этом у вас складывается ощущение, что его интересуете не вы, а что-то за вашей спиной или просто в стороне...
Такое бывает у всех.
У кого-то при этом складывается трудно передаваемое ощущение, будто общение с таким человеком вышло каким-то "пустым", а кто-то же сразу понимает, что внимание его собеседника привлекает что-то в другой стороне. Здесь всё уже зависит от порога осознания (который, как мы знаем, в общем-то, индивидуален и зависит от множества сиюминутных факторов).
У меня первые смутные догадки о почти неуловимых колебаниях глаза стали возникать ещё в пору глубокой юности - лет в пятнадцать... Мне, как и всем остальным, не доводилось ни разу заметить непосредственно само неуловимое движение глаза, но много раз ощущалось странное напряжение в глазах собеседника. Казалось, будто какая-то сильная глазная мышца заставляла вибрировать всё яблоко, вибрировать неимоверно быстро, а потому еле заметно. И зачастую ведь даже действительно удавалось заметить в каком именно направлении "вибрировали" глаза собеседника.
Вот вспомните, у вас такое тоже бывало - едешь в автобусе, к тебе стоит боком человек, ты смотришь прямо на него. Смотришь в его единственно видимый тебе глаз и вдруг в какой-то момент понимаешь, что и он уже сосредоточил всё своё внимание на тебе.
То есть фактически он продолжает смотреть прямо перед собой - его зрачки направлены строго вперёд, на пейзаж за окном, но при этом мы "ощущаем", что его внимание направлено в бок, на нас. Зачастую это ощущается со всей отчётливостью.
В такие моменты бабки у подъезда говорят о флюидах, о биотоках... Но это всё микросаккадические движения глаз.
Они не осознаются нами непосредственно, так как слишком быстрые и короткие для нашего порога восприятия. Но все они регистрируются на подпороговом восприятию уровне - в бессознательном. Там же они и получают простейшую мыслительную обработку, результат которой сразу в готовом виде всплывает в нашем сознании - в такие моменты мы "чувствуем" внимание человека, который смотрит совершенно в другую сторону, или же "чувствуем" невнимание человека, который, казалось бы, смотрит прямо нам в глаза...
И никаких флюидов.
Поскольку микросаккады имеют тенденцию отклоняться в сторону истинного объекта внимания, то они являются наиболее точным показателем уровня интереса субъекта к нашей персоне. Таким образом, возникшее в ходе эволюции подёргивание глаза для восприятия неподвижных объектов стало своеобразным детектором лжи...
В последующих главах мы поговорим о важности микросаккадических движений глаз матери при контакте с ребёнком и их влиянии на развитие его самосознания (самости).
Всё самое интересное впереди...
О возможности имплицитного научения упоминал и основатель теории социального научения Альберт Бандура. Правда, упоминал он об этом вскользь и весьма неохотно, потому что этот момент не очень хорошо вписывался в его чрезвычайно идеализированную модель формирования человеческого поведения - Бандура делал очень уж большой упор на способность человека научаться через анализ наблюдаемых явлений и совершение вполне сознательных из этого выводов. Роль бессознательного в поведении человека кажется гораздо более обширной и значимой, нежели хотелось Бандуре. А ему хотелось видеть человека самым настоящим сознающим существом и отдающим себе отчёт абсолютно во всех своих действиях - именно по этой причине он и выглядит чрезвычайным идеалистом.
Без категории бессознательного теория социального научения не обретёт всеобъемлющего и исчерпывающего характера в попытках объяснить человеческое поведение. Тут, несомненно, не хватает включения неосознаваемого научения в общую картину формирования поведения.
Рассматривая возможность неосознаваемого научения, Бандура комментирует опыты Постмана и Сассенрата (1961), в которых проверялась способность людей менять своё поведение в условиях воздействия, на первый взгляд, неупорядоченных стимулов (Бандура, 1977). Когда смысл происходящего не осознаётся, реакции испытуемых всё же со временем приобретают некую упорядоченность и приводят к более положительным результатам, что свидетельствует об осуществлении неосознаваемого научения. Иными словами, человек может выработать правильную реакцию в условиях, в которых он сознательно не уловил ещё никакого общего правила, алгоритма, что говорит о том, что данное правило выявлено им на бессознательном уровне.
И только уже дальнейшее всё нарастающее число верных реакций приводит к осознанию того правила, согласно которому эти реакции и совершались.
Сначала происходит бессознательное понимание алгоритма, а затем уже сознательное.
Бандура приводит данные одних исследований (Kennedy, 1970, 1971), которые показывают, что степень осознания конкретного алгоритма в ряде стимулов зависит от того, в какой именно момент определяется этот показатель.
Если измерение проводится спустя длительное время после осуществления всех реакций, то испытуемые отвечают так, будто факт осознания явно предшествовал совершению правильных действий. Но когда же измерение проводится спустя короткие промежутки времени, то испытуемые не могут дать внятного объяснения, почему они реагировали на стимулы конкретным образом, и это несмотря на то, что их реакция всё же была верной.
Всё это, в общем-то, указывает на то, что через определённое время люди склонны лучше анализировать всю совершённую ими совокупность действий и осознавать общую их тенденцию. Дальше уже именно это своё осознание они естественным образом объявляют причиной в отношении совершённых правильных реакций, тогда как на самом деле мы видим, что всё обстоит с точностью до наоборот - нарастающее число правильных реакций является причиной дальнейшего их осознания.
То есть в данном случае сознание выступает лишь в качестве своеобразного оправдателя совершённых бессознательным действий, их толкователем (к такому же выводу о функции сознания как Интерпретатора пришли Сперри и Газзанига, исследуя людей с расщеплённым мозгом - но об этом подробнее чуть дальше... Ох, и интересно же там будет!)
Моё разочарование в учении Бандуры, от которого ещё некоторое время назад я ожидал исчерпывающей теории человеческого поведения, преимущественно и было обусловлено тем, что в его взглядах роль неосознаваемого научения сильно принижалась, хотя её важность же просто очевидна.
Пытаясь (хоть и сугубо умозрительно) доказать, что бессознательное человека неспособно определять алгоритм в воздействии разных стимулов, Бандура предлагает проделать в воображении следующее (Бандура, 1977):
"Допустим, что вниманию участников эксперимента предложены слова различной длины; задание заключается в том, чтобы правильно назвать число, соответствующее каждому слову. Давайте сформулируем произвольное правило, согласно которому "правильное число" получается в результате вычитания из 100 количества букв в слове, деления остатка на 2 и умножения полученного результата на 5. Для того чтобы получить правильный ответ с учётом этого сложного правила, требуется трёхступенчатый расчёт, то есть испытуемый должен выполнить несколько мыслительных операций, причём в строго определённой последовательности. Организм, лишённый способности мыслить, не в состоянии выполнить правильные действия, сколь долго бы его реакции не подкреплялись".
Вот тут мы должны пять раз сказать: стоп, Альберт, стоп...
Если приглядеться внимательнее, то мы обнаружим две основательные промашки старика Бандуры.
--
Он изначально относит способность неосознанного определения алгоритмов к свойствам ОРГАНИЗМА...
Это удивительный подход, конечно...
Но разве кто-то когда-то говорил, что бессознательное - это функция организма, а не психического аппарата? Конечно же, сам организм лишён "способности мыслить", как выразился Бандура. Но мышление представляет собой функцию психического аппарата, который является надстройкой организма, но никак уже не самим организмом - иное упрощение выглядит грубо. По всей видимости, Бандура по умолчанию исходил из той теоретической позиции, что психика и сознание тождественны. И если и есть что-либо бессознательное, то оно уже не относится к психике, а имеет в своей основе исключительно "органическое". Это напоминает позицию Мюнстерберга и Рибо, которые уже как век назад полагали, что всё психическое осознанно, а бессознательное, следовательно, не психический феномен, но физиологический. Но это в корне неверно.
--
Он изначально исходит из предположения, что если бессознательное способно вычислять алгоритмы, то оно непременно ДОЛЖНО уметь вычислять даже самые сложнейшие алгоритмы, требующие многоступенчатых арифметических действий.
А никто ведь и не утверждал, что бессознательное способно определить ЛЮБОЙ алгоритм. Вот как раз простые алгоритмы ему, по всей видимости, по плечу, что вряд ли можно сказать о сложных. Но Бандура же полагает, что если ему удастся доказать, что бессознательное неспособно открыть бином Ньютона, то он тем самым докажет, что бессознательное вовсе ни на что не способно.
Неужто если пятилетний пацан не умеет определить логарифм из 100 и возвести его в куб, мы посчитаем, что он и не в силах сложить 2+2?
В общем, в словах Бандуры видна явная тенденция отказать психологической науке в категории бессознательного как в некоем артефакте, и в этом усердии он сильно перегибает палку.
Неосознаваемое научение является неотступным спутником в жизни человека, значение которого на самом деле сложно переоценить. Достаточно даже вспомнить, что ребёнок учиться ходить на двух ногах, исключительно неосознанно подражая взрослым...
* * *
Приложение 2:
Когда общаюсь с кем-то, всегда и сразу ощущаю, как интенсивно начинает работать мозг - любые движения собеседника, особенности интонации голоса - всё это мгновенно фиксируется и анализируется в глубинных частях психики.
Вернее, глубинными они были когда-то давно, а потом стали очень даже осознанными.
Когда 95% твоего времени уходит на рефлексию, то так или иначе будто бы расширяешь угол своего сознания-внимания.
К примеру, возвращаешься со свидания в приподнятом настроении и размышляешь с улыбкой на лице: я ей точно понравился.
Улыбаешься сам себе, а потом задаёшься вопросом: а на основании чего я решил, что понравился?
В такой момент человек с низким уровнем осознания отделается примерно такой фразой: ну мы так отлично посидели, пообщались! Мы явно понравились друг другу!
На том ковбой и остановится... Никакого анализа.
Я же всё начинал раскладывать на составляющие. Поскольку атмосфера в общении между людьми - это не какая-то энергетика, как любят рассуждать всякие мистики, эзотерики и бабки у подъезда, а совокупность улавливаемых, но неосознаваемых деталей.
Сразу прокручиваю в голове:
- когда она говорила о том-то, она двигала руками вот так
- когда говорила о том-то, то еле заметно улыбнулась вот так
- когда я говорил о том-то, её глаза были всецело обращены на меня, никаких колебаний
- в такой-то момент еле заметное "вот такое" движение шеи
- в такой-то момент пауза затянулась чуть дольше логически предполагаемой...
И вот вся совокупность (трудноуловимая или же и вовсе неуловимая для большинства) подобных мельчайших факторов и складывается в итоге в осознание нами того, понравились ли мы друг другу или нет.
Такого рода наблюдательность можно развивать.
Что я и делал (поначалу неосознанно) в промежуток с 2005-го по 2007-ой год... Да, всего два года, но за это время было около 60 разных свиданий с представительницами "слабого" пола, а с некоторыми и не по разу. Каждый раз полтора-два часа сидишь с женщиной в кафе за столиком лицом к лицу друг напротив друга, как на допросе - за это время даже невольно разовьёшь свою наблюдательность.
Потом постоянно обращаешь уже вполне осознанное внимание: на движения рук, на тип улыбки, на движения глаз и расширение зрачков, на произношение отдельных слов, на походку и на всё остальное...
Вся эта груда информации анализируется постоянно, ежесекундно и помимо моего сознания.
Когда задумываешься над этим, понимаешь, какую колоссальную работу проделывает мозг в секунду времени.
Со временем качество анализа доходит до такой степени, что пообщавшись с женщиной первые полчаса, я могу почти точно сказать: вот с ней можно рассчитывать на то-то, вот с этой - на это, ну а с этой так и вовсе на всё остальное...
Вся информация подобного рода затем получалась совершенно автоматически - это умение со временем снова ушло в бессознательное и осуществлялось абсолютно само по себе, предоставляя сознанию сразу готовый вывод. Но при желании вся цепочка рассуждений и фактов, на которых они основывались, в любой момент извлекалась наружу и анализировалась уже сознательно.
Самое же интересное было тогда, когда я стал замечать, что в общении с разными женщинами веду себя по-разному. С этой так, с этой - вот так, а с третей и вовсе ТАК...
Это было очень интересно, и я задумался, почему же это так? Любопытный феномен.
Но всё, как обычно, лежало на поверхности.
На бессознательном уровне в ходе считывания и анализа мельчайших нюансов поведения "жертвы" происходило также и соотнесение её типа поведения с моим собственным. Когда бессознательное "приходило к выводу", что мой конкретный тип поведения не находит отклика в душе данной особи, то само моё поведение начинало корректироваться с целью выработать оптимальное для сближения.
Данная процедура занимала не так и много времени - около получаса в первую встречу.
Так и получалось, что с одной я несколько грубоват (и ей это нравится), с другой я, наоборот, аристократически сдержан и галантен (и ей, конечно, это нравится), а с другой я шутлив и прост, как валенок (и ей это, разумеется, нравится).
То есть по сути, процесс выглядит следующим образом: фиксируя малейшие детали поведения человека, моё бессознательное принималось к "прощупыванию" - мной осторожно совершалось какое-либо изменение в голосе, в манере речи, в жестикуляции и мимике, а затем тщательно считывалась реакция человека на эти изменения. Если реакция была положительной, внесённое мною изменение фиксировалось в отношении этого человека. Затем "прощупывание" продолжалось дальше, пока не обнаруживались новые положительные отклики относительного очередных неуловимых сознательно изменений в моём поведении. В итоге, когда число положительных откликов на различные аспекты моего поведения достигало определённого уровня, в моей голове возникала своеобразная карта поведения, которое было принято данным человеком. Оставалось только вести себя согласно полученной карте, и результат эмоционального сближения был бы максимальным.
Это похоже на работу сонара или УЗИ - моим бессознательным посылается мельчайший импульс к "объекту", который его принимает, перекодирует и посылает обратно, затем уже моё бессознательное производит дешифровку полученного сигнала и делает выводы.
Всю данную работу можно осознать.
А можно и не осознавать...
Как бы там ни было, а бессознательное проделывает колоссальную работу, даже когда мы об этом не знаем.
Механизм подобной бессознательной "подстройки" используется всеми людьми за чрезвычайно редким исключением (мои наблюдения показывают, что только сильно невротичные люди или те, которые уже близки к психотическому порогу, почти начисто игнорируют его). Обычные же люди так или иначе меняют своё поведение, общаясь с другим человеком.
Попробуйте забавы ради при встрече с новым человеком вести себя очень сдержанно, быть немногословным, совершенно безэмоциональным - разумеется, вы увидите, как ваш визави, даже если он обычно общителен и активен, существенно притормозит свою активность и разговорчивость. Это произойдёт в силу того, что не происходит контакта, нет регистрации никаких откликов - поведение невозможно выстроить должным образом. Возникает напряжение.
Я обращал внимание, что интересная ситуация складывается, когда в одной компании пересекаются несколько прежде незнакомых друг другу человека, с каждым из которых я уже общался по отдельности и, следовательно, к каждому из которых уже выработал определённый тип поведения. Вот они знакомятся, начинается общение, всё как бы хорошо... Но в таких ситуациях явсегдачётко ощущаю, что не знаю, как именно себя вести - согласно образцу поведения, выбранного в отношении одного человека или другого? В таких ситуациях это всегда дилемма, если, конечно, всё это осознавать... У меня зачастую возникал дискомфорт в такие моменты - и я точно понимал, что связано это с незнанием, как именно себя вести. Порой даже совершал мелкие нелепости в поведении, которые другими, может, и не замечались, но в целом всё же для наблюдательного человека могли создавать впечатление какой-то моей дезориентации.
Только позже, после целого ряда таких случаев, у меня выработался один конкретный тип поведения, который в дальнейшемстал применяться во всех подобных ситуациях.
Кстати, как мне думается, подобную неопределённость в собственном поведении в таких случаях может наблюдать каждый. Мне доводилось фиксировать это ни один раз у моих друзей, когда они меня с кем-тознакомили.
Дальше на каком-то из этапов общения с людьми я стал замечать, что наши с собеседником позы оказываются идентичны. Обратил внимание, что локти одинаково упираются в стол; потом поза меняется, и уже ноги у обоих располагаются одинаково, и т.д. Мне стало любопытно, кто же копирует, а кто ведёт себя естественно.
В итоге удалось заметить, что сначала мои собеседники меняли позу, а затем уже мои руки-ноги САМИ повторяли их действия.
Конечно, было понятно, что такое копирование происходит из стремления лучшим образом подстроиться.
Это только позже я узнал, что на различных тренингах личностного роста людей специально обучают тому, как нужно подстраиваться под позу собеседника, чтобы установить наиболее качественный контакт - часто это явление называют отзеркаливанием.
Но по своей сути отзеркаливание более примитивно, нежели тот тип подстройки, который я описал выше. Если при отзеркаливании происходит всего лишь банальное копирование поз и движений человека, чтобы он воспринимал тебя как своё продолжение, то в первой подстройке нужный тип поведения ВЫРАБАТЫВАЕТСЯ на основе считывания неощутимых реакций собеседника и в итоге может оказаться так, что выработанное поведение в корне отличается от собственного поведения собеседника, но всё же приходится ему очень по душе (сколько же девушек удалось так к себе расположить, мама, не горюй! В один момент даже пришёл к убеждению, что если мне оказаться один на один с ЛЮБОЙ женщиной, которая мне ИНТЕРЕСНА, то дальше всё будет замечательно Что легко и демонстрировал неоднократно).
Однажды я задался вопросом: если каждый раз я подстраиваю себя под типаж того или иного человека, то каков же я в общении НА САМОМ ДЕЛЕ?
И нравится ли мне всё это?
Порывшись в себе, пришёл к выводу, что для определения того, каков я на самом деле в общении, нужно исходить из того, каким мне НРАВИТСЯ в общениибыть.
Вести себя каждый раз по-разному мне не нравилось, это точно. Просто в той конкретной ситуации данное поведение было наиболее оптимальным с точки зрения расположения человека к себе, и всё...
А моё любимое самоощущение - это когда я спокоен, у меня плавные размеренные движения, я не испытываю потребности говорить много и громко и постоянно смеяться. Когда я улыбаюсь не столько губами, сколько глазами... А на душе так спокойно-спокойно...
Вот в те моменты я чувствую себя в своей тарелке, очень уютно.
В общем, этакий спокойный и добрый. Собственно, потому я обычно повторно не встречался с теми женщинами, в общении с которыми мне "приходилось" быть грубоватым, пошловатым или же, наоборот, улыбающимся во всё лицо, постоянно шутящим и имеющим наивные детские глаза...
С такими я старался больше не встречаться, потому что понимал, что им нужен совершенно другой человек, с другим типом поведения. И когда я встраивался в шкуру этого человека, то ощущал себя неуютно.
Я не хотел быть таким.
Я хотел чувствовать себя спокойным, неразговорчивым и добрым... Всего-то.
Поэтому неудивительно, что больше всех мне нравились те женщины, с которыми я мог ощущать себя именно таким.
Только с такими женщинами моё желаемое самоощущение совпадало с действительным. И с ними мне было чрезвычайно уютно... Они постоянно говорили, двигались, смеялись, а я лишь спокойно улыбался, глядя на эту красоту. Как умиротворённый старичок... Вот другого слова не найти - именно как умиротворённый старичок.
Кстати, таких из примерно 80 набиралось, кажется, всего четыре... 5% - негусто.
В общем, надо выбирать не столько того, кто тебе нравится, сколько того, рядом с кем ты нравишься сам себе...
Вот такое маленькое открытие сделал однажды для себя.
По ходу жизни неимоверное множество вещей мы выполняем, совершенно не задумываясь, просто "на автомате", хотя когда-то нам приходилось учиться всё это проделывать. Со временем же контроль над обретёнными навыками переходит из сферы сознания к бессознательному.
Вот попробуйте сейчас встать на карачки...
Давайте, давайте, попробуйте. Я подожду.
Встали?
Теперь ползите... Именно, просто ползите.
Поползайте по комнате. Взад-вперёд, туда-сюда. Посмотрите, где у вас пыльно...
Так, а теперь поднимитесь.
Всё?
Ну а сейчас попробуйте описать словами, объяснить всю последовательность действий, которую пришлось совершать, чтобы ползти.
Как вы двигали своими конечностями, как их переставляли? В каком порядке?
Это будет реально трудно. Много труднее, чем просто непосредственно ползти.
Пейперт проделывал такой опыт с детьми разных возрастов (Пиаже, 1970). В результате, чем младше ребёнок, тем хуже данное им описание собственного же поползновения. Некоторые даже принимались утверждать, что сначала продвигают вперёд обе руки, а затем подтягивают обе ноги.
Только лишь среди детей 10-11 лет уже две трети из них способны описать все свои движения более-менее правильно.
Когда Пейперт на одном из симпозиумов попросил проделать всё то же самое, но уже совершенно взрослых собравшихся (по залу кучками ползали физики, психологи, логики и математики), выяснилось, что даже и они далеко не все способны верно описать порядок только что совершённых ими же действий.
Очень многие автоматизмы, которые десятками совершаем каждый день, являются наглядным примером того, как самые сложные системы действий могут совершаться и без нашего сознательного контроля. А ведь всем этим действиям мы когда-то чрезвычайно усердно учились - и ползать на четвереньках, и ходить на двух ногах, и кататься на велосипеде... Со временем подобные навыки, которые в определённый момент времени используются очень активно, просто уходят с сознательного плана в бессознательный, тем самым превращаясь в обычный автоматизм.
Когда же мы начинаем задумываться над тем, как именно мы совершаем те или иные действия, то при попытке подобного осознания, упорядочивания в виде последовательных мыслей мы в тот же момент снижаем эффективность конкретного автоматизма. Зачастую лучше не думать, как ты делаешь, а просто делать - так всё будет много стройнее.
Тут вспоминается анекдот про ёжика, который забыл, как дышать, и умер... Отчасти он демонстрирует нам суть рассматриваемого явления.
Попытка осознать может нарушить отточенный временем автоматический механизм действия, давно контролируемый бессознательным.
По данным Клэкстона, дети в среднем собирают кубик Рубика быстрее, чем взрослые (Claxton G., "Investigating human intuition: knowing without knowing why", 1998). Якобы дети всецело отдаются во власть своего двигательного интеллекта и ПРОСТО ДЕЛАЮТ, в то время как взрослые ещё и пытаются понять, КАК они это делают. Пытаясь перейти в сознательное, процесс бессознательного алгоритма становится отрывочным, последовательным и от этого перестаёт быть целостным, теряет свою всеохватность.
Очень интересный пример неосознаваемого научения был продемонстрирован советскими исследователями ещё в конце 60-х. Тогда талантливому нейрофизиологу И. С. Бериташвили пришло в голову проверить одну идею насчёт ориентирования на местности у незрячих людей (Бериташвили, 1969). Изучая восприятие людей, в том числе и слепых, он пришёл к выводу, что ориентирование в пространстве у тех происходит не только посредством размахивания руками или палочкой и не только за счёт воспринимаемых ими звуков, но и за счёт звуков, которые не преодолевают порог осознания.
В ходе эксперимента незрячему надевали наушники, в которые подавали звуковой сигнал, глушащий все прочие звуки извне. Затем он должен был пройти расстояние, заставленное различными препятствиями. Без наушников в "нормальном" состоянии такие люди обходили большинство предметов без малейших сложностей.
Но стоило им надеть глушащие наушники, так они тут же начинали то и дело натыкаться на препятствия...
Тут как бы и ничего удивительного, но интересным же было то, что все эти незрячие испытуемые решительно утверждали, что при ориентировании они не руководствуются какими-либо звуками, потому что никаких особых звуков не слышат. Но, по их собственным словам, при ориентировании они внимательно прислушиваются к ощущениям на коже собственного лица...
Все незрячие, как один, утверждали, что перед каким-либо препятствием они ощущают словно едва уловимое прикосновение к лицу. Будто какое-то мимолётное дуновение воздействует на кожу.
Удалось установить, что все эти описания означали не что иное, как чрезвычайно слабые сокращения мышц собственного лица. Именно они-то и воспринимались испытуемыми как "прикосновение" или "дуновение".
Но чем были вызваны эти слабые сокращения лицевых мышц аккурат перед препятствием?
Бабки у подъезда в таких случаях говорят о биотоках, ясновидении, Ванге, Большом адронном коллайдере и нейтронно-позитронном генераторе XGC-715...
Но всё оказалось проще и одновременно сложнее...
Бериташвили пришёл к заключению, что всё дело в условном рефлексе, который формируется на неосознаваемый раздражитель.
В данном случае речь шла об изменяющихся звуковых волнах, отражённых от препятствия. Но интенсивность этих звуков настолько мала, что они просто не преодолевают порог восприятия и не осознаются.
В пору раннего обретения опыта ориентирования незрячие постоянно натыкаются на предметы. Бессознательное при этом фиксирует все типичные звуковые волны, отражённые от препятствий. И каждый раз, когда происходило столкновение с предметом, этому предшествовало определённое изменение неосознаваемого звука - меняется его частота.
Затем происходит столкновение, у человека возникает гримаса, происходит сокращение мышц лица и шеи.
Всего после ряда таких столкновений с препятствием, имеющим сплошную поверхность, в глубинах психики незрячего человека возникает условный рефлекс - сначала происходит регистрация неосознаваемого звука, а за ним и непременное столкновение, влекущее за собой напряжение мышц лица. Именно по этой причине впоследствии у слепых и вырабатывается слабо ощутимый мимический рефлекс на неосознаваемый звук.
То есть бессознательное регистрирует звуковые волны, свидетельствующие о приближении препятствия, и заранее "морщит" лицо, поскольку такая реакция уже выработана.
Поскольку незрячие не осознавали сам звук, то более-менее могли ощутить мимолётную дрожь в собственных лицевых мышцах и уже на основании этого делали вывод о препятствии впереди.
Эксперимент с наушниками доказал справедливость этого предположения.
К тому же мельчайшие мимические колебания были зафиксированы у незрячих непосредственно перед препятствиями со сплошной поверхностью (то есть с хорошим звукоотражением), но не регистрировались перед препятствиями из сетки, на которые испытуемые всегда непременно наталкивались.
Вот такой необыкновенный и изящный пример формирования условного рефлекса на неосознаваемый стимул. Звук не осознаётся, а реакция на него есть...
Неосознаваемое (имплицитное) научение играет чрезвычайно важную роль в формировании поведении человека. Определение закономерностей в окружающей действительности и выработка соответствующего поведения - это всё способно осуществляться уже на уровне бессознательного, что и приводит к тому, что люди зачастую просто не могут осознавать и объяснять, почему они делают то или это и именно так, а не иначе. Дальше мы будем подробнее говорить об этом, когда речь пойдёт о самом базисном свойстве человеческой психики - о подражании. Подражание тем лучше развито, чем лучше развито неосознаваемое научение.
В исследованиях феномена имплицитного научения были получены весьма интересные результаты (опять всё по Костандову). Когда испытуемые выполняли определённое задание, на экране предъявляли слова "хорошо" и "ошибка", говорящие об успехах в достижении результата. Если слова-оценки подавались с достаточной для осознания длительностью, то в обработке этих импульсов преимущественно участвовало левое полушарие мозга. Если же слова демонстрировались в сверхбыстром режиме и не осознавались испытуемыми, то в обучении обнаруживалось функциональное преимущество правого полушария.
О связи именно правого полушария с бессознательным накоплено уже предостаточно сведений. Но, безусловно, самой настоящей вехой в изучении этой проблемы стали исследования Роджера Сперри и Майкла Газзаниги.
Читаем дальше - вот сейчас самое интересное будет.