Соболев Сергей Викторович : другие произведения.

"Чёрный отряд". Глава 5

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Поверх древнего символа иудеев, "Щита Давида" в форме шестиконечной звезды, перечеркивая его, нанесена смахивающая на мерзкого черного паука свастика. На другой стене, по левую сторону от двери, огромными полуметровыми буквами, и тоже черной краской, сделана надпись - Б.Ж.С.Р.
  
  ГЛАВА 5
  
   Мария заночевала у родителей, хотя у нее имеется собственная квартира. На следующее утро после ЧП в "домике" Леонид Фельдман по дороге в горбольницу подбросил дочь к платной автостоянке, где та оставила свой транспорт.
   Прежде, чем сесть за руль, Мария внимательно осмотрела машину. Удивительно, но ни ее внедорожник, ни машина Анны Голутко вчера никак не пострадали от действий злоумышленников. Скорее всего, - размышляла она, анализируя события вчерашнего дня - у негодяев имелся заранее составленный план действий. Возможно, они выполняли чье-то задание; причем - небескорыстно. Если бы это было не так, то они, эти сволочи, почти наверняка повредили бы припаркованные возле "домика" машины. А то и сожгли бы их: ломиком или камнем по стеклу, внутрь емкость с горючим... и вот уже полыхает костер.
   Но транспорт активистов общественного центра они не тронули. Почему, интересно бы знать?
  
  
   Мария находилась уже на полпути к "домику", как вдруг послышался звук рингтона. Она достала из сумочки "нокию". Глянула на экран - звонит Алик, ее двоюродный брат.
   - Маша? - донесся из трубки сдавленный голос подростка. - Это ты?
   - Да, Алик, это я, твоя старушка кузина.
   - Маша...
   - Говори громче, я тебя плохо слышу.
   - Не могу громко говорить...
   - Почему?
   - Я закрылся в ванной.
   - Что? Почему? Зачем ты закрылся в ванной?
   - Не хочу, чтобы Циля слышала наш разговор.
   - Откуда ты звонишь, Алик? - удивленно произнесла Мария.
   - От бабушки Цили Радзиховской!..
   - А! Теперь поняла. Но почему ты не в школе, Алик? У вас уже первый урок идет, сколько я знаю.
   - Я же говорю - я у Цили.
   - А что ты там делаешь? - Мария притормозила на пешеходном, пропуская ступившую на зебру" женщину. - Ты что, принимаешь ванную у бабушки Цили? Нич-чего не понимаю.
   - Маша, слушай сюда... - донесся из трубки тихий прерывистый голос.
   - Так я слушаю.
   - Со мной и с Цилей все в порядке.
   - Что-то случилось? - Мария, бросив взгляд в зеркало заднего обзора, притерлась к обочине. - Алик, ты меня слышишь?
   - Ты можешь приехать? Это важно.
   - Вам грозит опасность?
   - Н-не знаю... Сейчас уже вряд ли.
   - Позвонить в дежурную часть? Вызвать наряд к вам?
   - Нет, нет... Не надо вызывать милицию. Сама лучше приезжай.
   - Уже еду!
   "Блейзер", пропустив две или три машины, развернулся и помчал в обратном направлении.
   - Алик, запри дверь, никого не впускай! Минут через десять буду у вас.
  
  
   Мария въехала в хорошо знакомый ей двор. Удачно припарковалась - рядом с нужным ей подъездом девятиэтажного дома. Прихватив с переднего сидения сумочку, выбралась наружу.
   Пройдя в подъезд, Маша вдруг замерла... Некоторое время она стояла на лестничной площадке первого этажа, сжав руки в кулачки, испытывая одновременно чувство гнева и отвращения.
   Какой-то подлец - или подлецы - исписал стены подъезда надписями и изображениями вполне определенного характера. На стене справа от входной двери квартиры Љ2 - здесь в "однушке" проживает Циля Радзиховская - размашисто, грубо, небрежно нарисован синей краской "Маген Давид". Поверх древнего символа иудеев, "Щита Давида" в форме шестиконечной звезды, перечеркивая его, нанесена смахивающая на мерзкого черного паука свастика...
   На другой стене, по левую сторону от двери, огромными полуметровыми буквами, и тоже черной краской, сделана надпись - Б.Ж.С.Р.
   Маша процедила воздух сквозь сжатые зубы. Хотя ей самой за прожитые четверть века пока еще не приходилось сталкиваться с подобными гнусностями, она догадалась, что означает это сокращение - "БЕЙ ЖИДОВ, СПАСАЙ РОССИЮ"...
   Теперь-то она поняла, почему Алик попросил ее срочно подъехать сюда. Понятно также, почему он звонил из ванной: он не стал рассказывать бабушке Радзиховской об этих мерзких надписях; не хотел давать повода для волнений, зная, что у этой женщины весьма преклонных лет высокое давление.
  
  
   Мария поднялась на лестничный пролет между первым и вторым этажами. Достала из сумочки сотовый. Ей чертовски хотелось позвонить подполковнику Стеблову: попросить его приехать сюда, и спросить, что он об этом думает... Но здоровье и покой бабушки Циле ей дороже, поэтому она решила воздержаться от всяких резких поступков, способных нанести вред ее здоровью.
   Она передумала звонить директорше (та может примчаться прямо сюда, и устроить здесь геволт, да еще и прессу вызовет, с нее станется). Позвонила на сотовый Рудинштейну.
   - Маша, я все понял, не волнуйся, - сказал Борис. - Пришлю рабочего, он закрасит эти надписи.
   - Надо бы в ТСЖ позвонить. Или в ЖЭК... Не знаю точно, кто присматривает за этим домом.
   - Сделаю и это.
   - Главное, чтобы Цилю не побеспокоили.
   - Хорошо, я предупрежу.
   - Спасибо, Боря. Я побуду некоторое время у Радзиховской. Потом, если позволит время, приеду в "домик" - там и поговорим.
  
  
   Мария спрятала сотовый в сумочку. Стали слышны звуки шагов; кто-то спускается сверху. В любой другой день Мария, пожалуй, не обратила бы внимания на незнакомого мужчину, который, поравнявшись с ней, смерил ее взглядом. Да и сейчас, пусть даже она сама на взводе, она не стала бы задевать постороннего человека. Если бы не одно обстоятельство.
   Если бы не та презрительная, как показалось Маше, усмешка, которую она успела заметить на лице прошедшего мимо незнакомца.
   - Эй вы! Стойте! - громко произнесла она. - А чего это вы убегаете, а?
   Незнакомец, чего даже она не ожидала, вдруг остановился - чуть ниже того места, где она стояла сама, аккурат на лестничной площадке первого этажа. Обернулся к окликнувшей его молодой женщине; стал ждать продолжения, а, возможно, и объяснения.
   Мария сошла к нему по лестнице. Когда они оказались на одной площадке, лицом к лицу, выяснилось, что этот тип выше ее на полголовы. И это при том, что ее рост сто семьдесят, а на ногах у нее полусапожки на высоком каблуке...
   С виду он несколько старше ее - года на три или четыре. Парень оказался не только рослым, но и крепкого телосложения. Одет в кожаную утепленную куртку черного цвета; темные брюки, черные ботинки, на голове темная шапочка, натянутая до бровей. В руке, затянутой в перчатку, держит пачку сигарет - собирался, видимо, закурить, как только выйдет на свежий воздух.
   Маше показалось, что мужчина в черном хочет уйти, ретироваться, что он задержался лишь для того, чтобы "сфотографировать" ее, отложить в памяти - на всякий случай. Перейдя на свистящий полушепот, сказала:
   - Не смейте уходить! Мне с вами нужно серьезно поговорить.
  
  
   Незнакомец некоторое время внимательно разглядывал окликнувшую его девушку. Выражение лица у него спокойное; правая бровь чуть выше левой - слегка удивлен происходящим. Смотрит прямо на нее, глаз не отводит.
   "О, а этот типок умеет держать себя в руках", - отметила про себя Маша.
   Наконец он разлепил губы; причем усмешка, как показалось Марии, все еще таится в уголках его губ.
   - А нельзя ли чуть повежливее, красавица?
   - Он будет еще про вежливость что-то говорить, - процедила Мария. - Ну и ну.
   - Я что, по-вашему, похож на цуцика? - продолжая смотреть на нее, спросил мужчина в черном. - Вот эти ваши... "эй!"... "стой!"... Может, вы мне еще, как собачке, команду "к ноге!" подадите?
   - "К ноге" - я не говорила.
   - Ладно. Ладно... - Мужчина сунул сигаретную пачку в карман куртки. - Стою перед вами, как вы скомандовали. И что дальше?
   - Надо же, какой вы смелый, - язвительно произнесла Мария. - Стекла бить... картинки похабные на стенах малевать... женщин и детей пугать... И там самым спасать матушку Россию? При том, что люди, против которых устраиваются эти вот... - Мария кивнул на надписи - провокации, являются такими же полноправными гражданами России?..
   - Не понимаю, о чем вы.
   - Такая "борьба", конечно же, требует от вас и ваших "камрадов" оч-чень большого личного мужества и отваги, не так ли?
   - Кто вы такая, чтобы выставлять мне предъявы?
   - О-о, как вы заговорили... Сразу видно, какого поля вы ягодка.
   - Что вам от меня нужно?
   - Да уберите же, наконец, с лица вашу наглую усмешку! - вспылила Мария. - Ну как вам не стыдно?!
  
  
   Мужчина поднес к лицу ладонь, будто и в правду хотел стереть "наглую усмешку". Жестко, с усилием, затянутой в перчаточную кожу рукой потер левую скулу. Однако, когда он отнял руку, на его лице осталось то же возмутившее Фельдман выражение (как ей показалось - презрительное; это читалось в чуть скошенном влево уголке рта).
   Хмуро глядя на девушку, он негромко произнес:
   - Это все, что вы хотели сказать?
   - А вы что-то другое надеялись услышать от меня?
   - Я, вообще-то, тороплюсь.
   - Надо же.
   - У меня есть дела поважнее, чем разговоры с незнакомыми дамочками, которые набрасываются на людей в подъезде и обвиняют не пойми в чем.
   - Ну да, конечно. - Мария недобро усмехнулась. - Знаем мы ваши "дела-делишки"... Свастики по подъездам рисовать, да камни в окна бросать тем, кто вам неугоден.
   - О чем это вы?
   Мария молча кивнула на изукрашенную нацистскими символами и ругательными надписями стену. Мужчина, обернувшись, некоторое время разглядывал "наскальную живопись". Затем, пожав плечами, сказал:
   - Глупость какая-то. Чушь.
   - Глупость, да? По-вашему, это всего лишь "глупость"?!
   Мария была так возмущена, что у нее даже дыхание пресеклось. Справившись с собой, она продолжила:
   - За этой дверью живет пожилая женщина, которая прошла через такое, что вам и вам подобным даже и не снилось! Вы что, хотите ее такими выходками до инфаркта довести?
   - Я вынужден спросить повторно: у вас ко мне всё?
   - О да, наверняка не вы лично рисовали эту мерзость, - все с теми же язвительными нотками в голосе произнесла Фельдман. - Зачем утруждать себя черной работой, если можно науськать на "врагов нации" бритоголовых юнцов?! Но меня... меня лично возмущают даже не эти безмозглые идиоты, а те, кто с усмешкой... подобно вам!.. взирает на такие опасные "забавы".
   Мужчина смерил раскрасневшуюся от негодования молодую женщину долгим, и каким-то странным взглядом. После чего молча проследовал на выход.
   Как оказалось, разговор с незнакомцем закончился очень вовремя: едва только хлопнула дверь подъезда, как тут же приоткрылась, оставаясь на цепочке, дверь квартиры Љ2.
   - Это ты, Маша? - Алик смотрел на нее в образовавшуюся щель. - Я услышал голоса... Ты не одна?
   - Одна, - решив не вдаваться в подробности, сказала Мария. - Открывай.
   - Что так долго? - Алик распахнул дверь. - Проходи.
   - Разве долго?
   - Блин... кажется, я и на второй урок опоздаю.
  
  
   Уже вскоре Маша отправила своего вихрастого, "башковитого", как отзывается о нем папа, двоюродного братца в школу. Но первым делом, конечно, вызнала причину его утреннего визита к бабушке Циле.
   Оказывается, Алик приходил вчера к Радзиховской во второй половине дня - по поручению своей мамы Софочки. Отнес пожилой женщине пакет с мамиными гостинцами, побыл минут десять или пятнадцать, затем сорвался по своим тинейджерским делам. И забыл здесь в спешке сотовый.
   Именно за ним, за мобильным телефоном, он и отправился сюда, выйдя из дома на полчаса раньше, чтобы успеть к первому уроку. И уже войдя в подъезд, увидел, кто какие-то негодяи разрисовали стены у входной двери пожилой еврейки оскорбительными надписями и гадкими рисунками...
  
  
   После ухода Алика Мария и хозяйка квартиры прошли на кухню. Циля предложила адвокатше Фельдман, навещающей ее в последнее время почти каждый день, угоститься чаем с вкуснейшими пирогами, которые вчера передала Софочка. Кажется, она так и не догадалась об истинной причине сегодняшнего появления здесь Марии Фельдман, хотя та приезжает к ней обычно по вечерам, после работы.
   Циля Радзиховская с некоторых пор стала Марии почти родным человеком (хотя вслух она этого не говорит). Рослая, сухая, костистая, она даже в своем весьма преклонном возрасте держит осанку - почти не сутулится. С палочкой ее никто не видел; впрочем, она сейчас не часто выходит из дома. Все еще густые, но уже почти сплошь седые волосы забраны в тугой узел на затылке. Карие глаза Цили чаще всего смотрят не на окружающий мир, не на ее собеседников, если таковые есть, а куда-то внутрь самое себя. У нее, надо сказать, вечно задумчивый вид; хотя человек прожил длинную жизнь, на какие-то важные вопросы он для себя ответов так и не нашел.
   Улыбается Циля крайне редко; но когда это все же случается, становится понятно, что так улыбаться может только очень добрый человек. Руки чаще всего прячет, старается не держать на виду. Если к ней приходят гости, она обычно берет чистое льняное полотенце, чтобы занять - и заодно прикрыть - руки. На людях носит перчатки.
   Дело давнее, и сама Циля о пережитом рассказывать не любит. В феврале пятьдесят третьего, еще прежде, чем она попала на Лубянку, в местном отделе МГБ Цилю, как и других схваченных "бейтаровцев", зверски пытали. Радзиховской ломали пальцы железными щипцами; били молотком по суставам, расплющивая фаланги. Со временем все это кое-как срослось, зажило, но следы увечий остались с ней до самой старости.
   Марии, хотя и не без труда, удалось установить теплый человеческий контакт с этой чурающейся чужих людей, в сущности, глубоко одинокой пожилой женщиной. В отличии от большинства активистов "домика", она не считает Радзиховскую ни "странной", ни "блаженной", ни, тем более, "сумасшедшей". И это несмотря на то, что сама Циля иногда путает ее со своей сестрой Мирой, и говорит с Машей так, словно они обе находятся не здесь, в М-ске, на Цилиной кухне, а где-то в далеком и трагическом прошлом.
  
  
   Мария вежливо пригубила предложенный хозяйкой чай. Выждав немного, заговорила:
   - Циля, я разослала запросы по делу "бейтаровцев"... Обратилась во все серьезные архивы, включая "гэбэшные", включая даже президентский. Написала запросы в Израиль, в Польшу, Литву и в Германию - всем, кто может помочь добыть любую информацию по этому делу.
   - К немцам не надо было обращаться, - сказала Радзиховская. - Не забывай никогда, сколько они нам принесли горя.
   - Циля, это уже совсем другие немцы... Но речь не об этом. Дело в том, Циля, что ответы отовсюду приходят пока не утешительные.
   - Отовсюду?
   - Да. Никто не знает о деле "Молодежной организации "Бейтар". Пока нет никаких сведений...
   - Выходит, я вру, Мира? - Радзиховская почти невидяще глядела на гостью - Раз не осталось свидетелей... раз не было публичного процесса... то и самого "дела" не было? Так, получается?
   - Нет... конечно же, все обстоит иначе. - Мария осторожно погладила хозяйку по руке. - Просто надо понимать, что на поиски документов уйдет время.
   - У меня его уже не осталось, Мира.
  
  
   Их разговор прервало пиликанье сотового. Маша, извинившись, вышла в коридорчик. Перебросилась несколькими репликами с позвонившим ей Рудинштейном. Оказалось, что он лично приехал на место с двумя рабочими, - теми, что трудятся у них на объекте - и те уже закрашивают появившиеся ночью в подъезде надписи и рисунки.
   Пробыв у Радзиховской еще примерно четверть часа, Мария стала собираться.
   - Мне пора бежать, а то я второй день кряду опаздываю на работу... Кстати, Циля. Если кто-то будет хулиганить.... к примеру, звонить в дверь... Так вы сразу набирайте мой номер! Ну а я сообщу куда следует, и этих негодяев быстро укоротят.
   - Не стоит из-за меня беспокоиться, Мира. Ох-х! - Радзиховская всплеснула руками. - Извини меня, девочка. Та очень похожа на мою сестру, Маша... Кажется, я тебе это уже говорила?
   - Цилечка! - сказала ей на прощание Фельдман. - Пока ты не выложишь мне все, что знаешь про историю с "бейтаровцев", я с тебя живой не слез, так и знай.
   ...В тот же день надписи антисемитского характера были обнаружены еще по нескольким адресам.
   Также выяснилось, что минувшей ночью некто неизвестные осквернили могилы трех похороненных здесь людей, чьи имена и фамилии, а также наличие надписей на идише или иврите на памятниках, указывали на их еврейское происхождение.
   За всеми эти мерзкими, и не столь уж значительными, казалось бы, событиями уже вполне отчетливо угадывалась чья-то недобрая воля.
  
  *****
  
  Продолжение следует
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"