Девушка поежилась от неприятного ощущения, которому она с трудом могла подобрать определение. Когда она была на плане Фугу в прошлый раз, подобного не случалось. Должно быть, это оттого, что сейчас она находится здесь, как нарушитель.
Душа оглядела серую землю, лишенную каких-либо намеков на ориентир. И... собственно говоря... что дальше? С каких пор она разучилась сначала думать, а потом делать? Наверное, неожиданное возвращение к нормальной жизни сыграло с ней злую шутку. Ладно.
Конечно, кое-какие соображения Аида все же имела. Например, она четко запомнила, как выглядит местность рядом с тем участком стены, где заточен следопыт. К тому же, девушка точно знала, что найти его будет несложно - она просто почувствует его. Теперь понимала, почему это возможно: все, кто дорог тебе и любим тобою, часть твоей души. Нет, даже не так... те, кто имеет для личности огромное значение, становятся частью души. Так, Король Теней и Гариус тоже навсегда въелись в нее. Следопыта она найдет. А там посмотрит.
Сложность была в другом - сколько душе придется пройти, прежде чем она найдет его? А это, в принципе, и не важно. Она не устает, не испытывает голода, не нуждается во сне...
Аида направилась в сторону, где, как она полагала, должен находиться город Правосудия.
Ну, разумеется, это не оказалось просто. Это было смертельно скучно. Аида шла, судя по тому исчислению, к которому она привыкла, несколько дней. За это время она развлекала себя наблюдением за душами верующих. Они появлялись и исчезали, образуя бесконечный поток. Судя по такому количеству - люди мрут, как мухи по всему миру. Больше всего ее позабавили тирране, последователи Илматера и Ловиатар. Последние и вовсе были безумцами, каких поискать. Иногда здесь оказывались души лживых, которые взывали сразу к нескольким богам. Или души безверующих, которые просто не знали куда идти. В таких случаях рядом появлялись паладины в серых доспехах. Прислужники Келемвора, которые сопровождали их в город Правосудия. В первые несколько раз Аида пугалась, что ее заметят, и пряталась, в основном, распластавшись на земле. Но потом поняла, что ее не замечают не только цепные псы Келемвора, но и другие души. Хотя друг друга они видели, на нее никто и ни разу не посмотрел. Будто ее здесь вообще не было.
Девушка проверила свою теорию, подбежав к одному из паладинов, и замахав руками у него перед носом. На нее не обратили внимания. Аида радостно вытянула вперед руку с оттопыренным средним пальцем. Она недолюбливала паладинов.
Но теперь она точно знала направление. Видела, куда уходят безверующие со своим безразличным конвоем.
Девушка шагала вдоль стены, внимательно прислушиваясь к глухим воплям и стонам. Кирпичи и камни, облепленные болотно-зеленой едкой субстанцией - вот во что здесь превращались души, когда-то выглядевшие, как люди. Как она сама. Они рыдали, кричали, ругались, бесконечно поглощаемые Стеной. Ужасное место, от которого веет таким отчаяньем, болью и безнадежностью, каких нет даже на всех кругах Абисса вместе взятых. Чистая и абсолютная смерть. Полное ничто... Забавное место, и она с удовольствием посмеялась бы. Если бы где-то тут не исчезало то единственное, оставшееся от ее жизни, чем она дорожила и хотела себеречь. Что при жизни, что после смерти. Казалось, что эти вопли сливаются в один пронзительный гул, который обосновался где-то у нее в голове. И многие голоса обвиняли ее в том, что она делала, делает сейчас, и что наверняка сделает в будущем. Девушка решила, что голоса - ненастоящие. Это просто ее чувство вины. Она покинула бога, которого любила и который принял ее. Она предает Бишопа, который хотел исчезнуть без остатка. И она предаст их обоих, если все пойдет не так, как она хочет.
Где-то среди этого уничтожения, пустоты, пытки...
Бишоп где-то среди всего этого. Уже давно. Во что он успел превратиться? И почему получилось так, что она готова была умереть раньше, но уберечь его от опасностей, а от самого лютого уничтожения и боли сберечь не смогла? Из-за проклятых законов, из-за богов, которые какого-то черта имеют право решать за нее? И за него?..
Аида разозлилась, с силой вжав ладонь в стену. Оцарапалась о кусок кости, что торчал оттуда. И появилась кровь. Странно, но эта кровь не стекла вниз, а вытянулась горизонтально и побежала по стене, резво устремившись вперед, мрачным ручейком огибая не менее мрачные выступы из человеческой... духовной плоти.
Аида поглядела на ладонь. Будто журчащая красная нить связала ее руку и то место в стене, куда утекла ее кровь. Эк все просто!
"Интересно я придумала на этот раз. Безумная девка. Еще чуть-чуть и это жужжание заставит меня визжать. В аду вон как с ума сходила. Глядишь, оно и не прошло вовсе. Может я теперь навсегда чокнутая? Но Райан сказал бы мне. Хотя... Дура ты, дура несчастная. Торопись. Свихнуться окончательно мне не на руку. Мне нужен твердый разум, если хочу вытащить следопыта. Так-то. История моей жизни. Захотела, заварила - расхлебываю. И после смерти не угомонюсь...".
"Оно", "я".
... ленивое течение боли прервало что-то чуждое. Постороннее. Что-то, что почти вызвало удивление и почти вызвало злость. "Оно" только недавно сумело устроиться так, что ужасающая боль и страх сменились тягучим нытьем и легким беспокойством. Постепенно и беспокойство начало утихать. И все реже "оно" понимало, что является чем-то, что еще может определить свое "я". Все уходило, растворялось. Частенько какие-то отрывочные образы могли возникнуть внезапно в пространстве, которое "оно" определяло как "я". Ему не нравились эти образы. Если они появлялись, то "оно" вспоминало, кем было раньше. А за воспоминания приходилось расплачиваться жестокой болью. Та громадная сущность, в которую "оно" было заточено, питается такой памятью. Питается жадно, со смаком. В таких случаях эта сущность остервенело вгрызалась внутрь того пространства, что когда-то было "я" и выдирало оттуда воспоминания. С болью, с ужасом, с криками. "Оно" помнило, как это должно выглядеть. Когда свежуешь добычу, внутренности из брюха так же выдираешь. Мясо, зажатое в кулаке, с силой дергаешь, и все вылетает с ошметками плоти и со струящейся между пальцами кровью. Так же и из него выдиралась эта память. Ему не нужна память. Нужен покой. Чтобы забыть. Чтобы его забыли. И тогда можно будет спокойно потухнуть, раствориться в этой сущности безболезненно. Постепенно "оно" уяснило - сущность благосклонно принимает тех, кто сдается. А сейчас сюда влезло что-то чуждое. Рыскало в чреве "сущности" загребущими когтистыми лапами. Пыталось нашарить что-то.
Внутрь того, что определялось как "оно" и "я" что-то влезло. Что-то влажное, как слизь "сущности", горячее, со знакомым запахом, который казался... Кровь. "Оно" узнало это. Казалось, что "оно" не только узнало, а даже почувствовало металлический привкус, особый запах свежей, теплой крови. А запах будил и будоражил, в конце концов вытащив на поверхность спящее, измученное и почти погибшее "я".
"Я" - охотник. Разведчик. Добыча истекает кровью и если не быть аккуратным, то кровь попадает внутрь, сворачивается в жилах и портит мясо. А рядом с ним что-то шарит. Мерзкое, инородное. Чужое. Он попытался отодвинуться. Но для этого надо было шевельнуться. Но он уже не мог. Раньше получалось. Даже не смотря на то, что все изломали, выпотрошили, вывернули. Усилие воли, умение терпеть боль - и ты уже можешь шевелиться. Немного. Много не позволяла "сущность". Но сейчас... Он попытался определить, в каком положении находятся его изломанные конечности. И понял, что свернулся клубком, как в материнской утробе. Только его тело продавливалось, плющилось и проминалось под гнетом "сущности". Сломанные руки намертво приросли и почти растворились в том, что раньше было его туловищем. То же и с ногами. Какой-то жалкий, никчемный обрубок. Такой маленький. Не больше ребенка по размеру. Что-то, что начало твердеть в слизи "сущности" и превращаться в камень.
Отодвинуться он не мог. Но "я" уже частично выплыло наружу, и пробудило самые давние инстинкты. То, с чем эта душа прожила всю жизнь. Защищаться.
Когда это чуждое нашло его, протаранило "плоть", причиняя адскую боль, он вцепился остатками зубов в это "что-то". Когтистая лапка отдернулась, а где-то вдалеке, очень далеко, послышался возмущенный голос:
- Сука! Кусается.
Теперь их было две лапы. Они безжалостно ворвались в его мирок из боли и слизи, ухватив его "я" и потянув. "Сущность" возмутилась, сомкнулась плотно вокруг него, не желая отпускать и ломая его тело еще больше. Сначала он забулькал, потому что горло было забито слизью. Потом выплюнул всю ее и просто орал, потому как его драли в разные стороны. Все, что оставалось от "я" готово было помутиться и свихнуться окончательно. Сейчас же. То, что было "чужим" тоже вопило. "Сущность" давила не только его "я", но и лапы, что тянули его. "Сущность" хотела затянуть в свое чрево еще и этого пришельца.
Но чужой победил. Когти впились в его плоть, с силой выдрав из поистине гадких объятий "сущности". Это было не сложно, ведь он так ничтожно мал.
Существо, что забрало его у "сущности", было омерзительным. Сплошной комок шипов, когтей, глаз, клыков, тьмы и ужаса. Бесформенное, ужасающее нечто. Что же это за гадость? Может эта дрянь выдирает у "сущности" таких как он наугад и питается ими?
Но спустя время он понял, что это существо видит не "я", а "оно". А вот "оно" ему не поможет. Только "я", и смотреть надо его глазами. Он сосредоточился и сумел сделать глубокий вдох, не обращая внимания на скрутившую его боль.
Его держала на руках женщина. Ему показалось что-то знакомое в ее чертах, но он не мог припомнить, где раньше мог ее видеть. Но она выглядела странновато. Ее кожу покрывали какие-то грубые, ломаные линии. Несколько свежих ран, но они сочились не кровью, а какими-то сгустками темного тумана. Ну и зачем пришелице понадобился скулящий комок плоти из "сущности"?
А она неожиданно мило улыбнулась, язвительно обронив:
- Ты думал, я оставлю тебя в покое после смерти?
Ну и что бы это могло означать? А потом она крепко обняла его, с силой прижав к себе и заставив его вопить. Переломанные кости просто лопались от давления. Любое движение означало только боль. Женщина огрызнулась:
- Тише. Лишь бы получилось... - Она зажмурилась, словно от страха, и решительно шагнула вперед. Куда она отнесла его, он не знал. Просто почувствовал на краткий миг блаженную пустоту в "нигде". Там, в эти пару секунд не было ни ее, ни его, ни боли, ни памяти.
А потом боль вернулась, когда он снова оказался в ее руках, в каком-то странном, мрачном и темном месте. Но поразительно тихом. Уютно угрюмом и спокойном. Они стояли напротив пещеры, из которой выпрыгнул какой-то взбешенный мужчина, и накинулся на державшую его женщину:
- О Ма... - Он захлопнул пасть раньше, чем произнес то, что хотел сказать. Выглядел так, будто сообразил, что едва не накликал беду. - Ты! Ненормальная!! Что ж ты натворила? - Он схватил ее за плечи и встряхнул так, что это движение отозвалось адской болью в каждой гнилой клеточке его тела. Ему даже дыхание и осторожное шевеление женщины причиняло боль, а уж это...
Женщина переложила тот сгусток, что представлял собой его "я" на одну руку, а другой хорошенько стукнула своего собеседника, и злобно ощерилась:
- А ну прекрати. Не видишь - ему больно.
Мужик вытаращился на него, будто глазам своим не веря.
- Е... ему? Он... ах ты ж... мать моя женщина! - Он перевел на нее такой убийственно гневный взгляд, что это дошло даже до полубезумной субстанции у женщины на руках: - Ты приволокла сюда неверного? Чужого? В мой дом? Бывшего любовника? Это же он, да? Тот мудак, который столько раз...
Женщина устало проговорила:
- Захлопни пасть, Райан. Он не мой. Теперь он наш.
- Что?..
- Я твоя "пара". Забыл?
Аида.
Райана было почти жаль. Бедолага не знал куда деваться от страха. В любую секунду сюда мог пожаловать Повелитель, и изничтожить их всех за такое ужасающее оскорбление. Но прошла уже неделя, а Лорд темной крови так и не появлялся. Райан предпочитал околачиваться неподалеку от их пещеры, но не заходить внутрь. Кажется, ему не нравилась копания Бишопа. Но обоих он добросовестно охранял. Охранял за двоих. На каждую душу по хорошей охоте. И если Аида не может принять участие в своей охоте, ее самец сделает это за нее.
Она не покидала пещеры, пытаясь извлечь на свет то, что... хоть что-то. Она порядком удивилась, когда ей удалось провести сюда Бишопа без проблем. Она думала, что царство просто не примет чужой души. Но решила что это, должно быть, как с суккубьей одежкой. Одежда была на ней и попала в мир Малара. Бишоп был с ней, у нее в руках - и попал сюда.
Правда, его извлечение из стены не прошло для нее бесследно. Сначала Стена возмутилась, всколыхнулась и породила двух големов. Аида решила, что легко справится с ними, и так бы и было, будь она живой. Но те големы были сущностью Стены, и были призваны сражаться с душами, коими, например, являлись и демоны. Они выдирали куски плоти, которые восстанавливались, но очень медленно. Она сумела победить, но это стоило ей куска плоти из бока и из бедра. Но доступ к самой Стене был открыт. Когда она запустила туда руки, Стена будто попыталась затянуть ее внутрь. Ее руки посветлели, стали полупрозрачными, а потом к этой прозрачности примешалась та мерзкая тина, что составляла сущность стены. После того, как Малар забрал ее из ада, она выглядела, как человек. Эта наглядная демонстрация ее бесплотности, этот туман сочащийся из ран, эта серая пустота и отчаянье, мгновенно закравшиеся в самую суть ее существа - все это испугало ее ровно настолько, чтобы она вытащила следопыта парой отчаянных рывков и бежала оттуда, как перепуганный заяц.
Девушка занялась работой, заставляя Райана помогать. Они выпрямили следопыту кости, заставив Бишопа вопить так, как она никогда от него не слышала. И все равно - выглядел он паршивее некуда. В нем не было ничего, что она могла бы узнать. И все же - это изуродованное существо было им. Она чувствовала.
Проходили часы, и она разговаривала с ним, пытаясь разбудить в нем то, что знала раньше. Рассказывала ему все, что помнила о нем. Не то, что она предполагала или додумывала. Только факты, чтобы не сбить его с толку. Но этот труп даже не шелохнулся ни разу. Ни вздохом, ни движением век не выдав того, что он слышит ее.
В конце концов, Райан не выдержал:
- Если он тебе так нужен, я дам тебе его. Но только при условии, что ты не помешаешь мне.
Аида, раздраженная и растерянная, пожала плечами и отступила.
Райан поглядел злорадно на истерзанное спокойное тело и со всей своей силы маларита пнул Бишопа под ребра.
Аида дернулась, но вмешиваться не стала. Райан пнул еще раз, не дождавшись реакции. Будто бревно пинал. А потом он разошелся от души, прикладывая огромное старание. В конце концов - доигрался.
Аида, не сводившая глаз с лица следопыта увидела, что тень какой-то эмоции промелькнула там. А потом он просто подгадал момент, перехватил ногу Райана и резко сдавил. Послышался хруст, а на мигом опухшей конечности отчетливо проступили следы худых, костлявых пальцев. Райан сморщился, отпрыгнул в сторону, плюхнулся на задницу, перехватил ногу двумя руками и вправил кость обратно, при этом коротко взвыв. Потом поглядел на Аиду и хмуро оповестил:
- Живехонек, твой гаденыш. Хватит нежничать с ним.
Аида ухмыльнулась, пристроившись рядом с телом и тряся его за плечо:
- Вставай, спящая красавица, я знаю, что ты тут.
И, о чудо, его веки приоткрылись. Девушка умилилась поистине злобному взгляду. Хоть что-то. Наконец-то!
- Итак - кто ты?
- Меня зовут... Бишоп.
- И все?
Он молчал и не глядел на нее. Ну, хоть заговорил. Это все равно был не он. Слишком покорный, слишком равнодушный ко всему происходящему. Она не рассчитывала, что он вспомнит ее, но хоть что-то ведь должно было остаться от него. Пока что от него удавалось чего-то добиться, только если требовательно задавать ему вопросы. На половину он не отвечал. Не мог вспомнить.
- Кем ты был?
- Охотником.
- А еще?
Снова молчание.
- Сколько лет тебе было, когда ты умер?
Молчание.
- Как звали твою мать? Отца?
Молчание.
- Как?..
- Рон.
Аида встрепенулась:
- А? Кто? Отец?
- Нет. Он... кормил меня.
- А еще что-нибудь помнишь?
Молчание. Но Аиде показалось, что она нащупала какую-то истину, правильную дорожку. Девушка тихо приказала:
- Еще.
Он чуть нахмурился, а потом уверенно выдал:
- Аста.
- Кто это?
И слегка раздраженное:
- Я не знаю.
- А что ты представляешь, когда вспоминаешь это имя?
- Я. Не. Знаю.
Аида нахмурилась:
- Придется вспомнить. Кто это? Почему ты назвал это имя?
- Давно. Детство. Не любил... ее. Была... сукой. Не помню... больше.
Аида просто ждала. Эти дни показали ей, что надо ждать. Он мало говорил и довольно быстро впадал в странное, полубредовое состояние, когда тихонько начинал бормотать себе под нос имена и просто слова. Возможно, все это было связанно. Но она не понимала, о чем он говорит. Скорее всего, потому, что она не знала этих имен и событий. И она дождалась. Бишоп вдруг повернул в ее сторону лицо, которое начало приобретать чуть-чуть сходные с человеком черты, и твердо выдал:
- Сестра. Моя сестра.
Она этого не знала. Не знала, что он помнит родственников, что они вообще были. Острое любопытство всколыхнулось внутри. Она очень многого о нем не успела узнать. Но так она ничего не добьется. Девушка не знала этих людей, ни Рона, ни Асту. Аида решила зайти с другой стороны и поднять тему, которой избегала. Она, если честно, боялась услышать, что ее он не помнит совсем. Она бодро заговорила:
- Ну, хорошо. Мы выяснили, что ты можешь что-то вспомнить. А я? Меня ты помнишь?
Недолгое молчание, пристальный, изучающий взгляд слепых глаз и уверенное:
- Заноза... в жопе.
Из дальнего конца пещеры, где за ними хмуро наблюдал Райан, послышался смешок:
- Ты посмотри, да ты ему в душу запала.
- Не ему одному. - Аида ликовала. Он ее помнит!
Девушка решила оставить его в покое. Он не мог говорить долго, а раздражался быстро. А она с удовольствием оглядела его. Даже думать не хотелось, как так получается, но ее беспокойная душа все же искала ответы на вопросы.
Дело в том, что с каждым ответом это изуродованное, нереальное существо из какого-то ночного кошмара, все больше походило на человека. Постепенно то, что заменяло ему кожу, и было трубчатым, мягким, белесовато-зеленым с темными прожилками внутри - выровнялось. Сначала это стало походить именно на кожу. Потом пропал зеленоватый цвет слизи. Теперь он был отдаленно похож на человека. Только смертельно больного. Душевно больного. Если бы она могла найти средство, которое лечит душу...
Возможно, она и нашла такое средство. Память. Ведь с каждым ответом он чуть больше походил на себя. За эти две недели даже появился короткий ежик темных волос. Сам по себе. И зубы. Они... вроде как выпрямились, чуть посветлели, уплотнились. В одном глазу начал появляться цвет. По сравнению с другим - полностью белым, он казался немного желтоватым. Аида была полна надежд.
Малар.
И они, разумеется, будут разрушены. Так всегда случается.
Что будет с этой больной душонкой неверного - ему откровенно наплевать. Но свиток ее прегрешений пополнялся и ширился. Это доставляло радость.
Достаточно смелая, сильная. Наплевательское отношение Аиды к законам, порядкам, правилам, не могло не радовать ее бога. Но, если малышка не отказывает себе в удовольствии, почему бы и ему не поиграть? К тому же, нарушать правила - это хорошо. Но не стоит нарушать его правила. И предавать его тоже не стоит.
Повелитель решил, что даст ей ровно столько времени, сколько понадобится для того, чтобы та душа восстановилась хотя бы на четверть. Вряд ли его можно восстановить полностью, но определенно больше половины. Стена Неверующих питается медленно, смакуя каждую деталь, и растягивая мучения этих душ на годы и годы. Вряд ли он разрушен. И Аида достаточно сообразительная девочка, чтобы понять это рано или поздно. И как только она поймет это, она поймет и то, что сможет увидеть его почти прежним. Души предсказуемы. Малар знал, что она будет ликовать и любить, стоит лишь подать надежду. Как только она уверится в успехе и начнет мечтать - он разобьет каждую мечту вдребезги. Пожалуй, он даже позаботится об этой больной душонке. С ее помощью он сможет мучить Аиду еще больнее. Бишоп и Райан. Вот кто пострадает из-за нее, вот кто будет мучить ее, вот кто окажется в его лапах, когда придет время.
Желание этих мучений, оскорбление оттого, что она сбежала и предала, было так велико, что он даже готов был ей помочь, лишь бы приблизить развязку.
Между планами.
Келемвор уверенно простер руку над пряжей, передвигаясь от одного уровня к другому. Абисс разворачивался перед ним смрадным горнилом. Вот пройден уровень Ллос, где кричали души лживых, и отбивали молебны вернейшие из мертвых жриц. Вот уровень Амберли, полный злобных, сытых морских чудовищ. Вот уровень Кайрика с гнилью, покрывающей его верующих и жалящей их, как кислота. Талос. Да.
Хозяин был разгневан их появлением, но выслушал Келемвора внимательно. Поглядел на Торма, сопровождавшего бога мертвых. Разразился бранью и хотел звать своего подопечного немедленно, но два бога остановили его, уверив в необходимости посещения Сердца ярости. Прямо к месту преступления.
Темный лес. Воля богов.
Они раздвинули стену сущего, ступив в Темное царство именно в том месте, где находились преступники. Три души с изумлением шарахнулись в стороны, когда "стены" их жилой пещеры разверзлись, явив им трех богов. Здоровые души мужчины и женщины оскалились на пришельцев, схватившись за оружие. Маларитам другие боги - не указ. Больная душа неверующего мрачно и затравлено поглядела на каждого и отошла чуть в сторону, в темноту, так, что ее стало невидно.
Келемвор схватил женщину, что кинулась на него с мечом наголо. Приподняв фигурку, которая доставала ему до пояса, он внимательно поглядел на нее прорезями маски. Красивые, совершенные в своей духовной ипостаси черты лица уродливо исказились от ярости, и она выплюнула злобно:
- Пришел забрать и дальше его мучить, садист-извращенец? Да я скорее сдохну, чем позволю тебе мучить кого-то, кто принадлежит мне, маларитке! Нет богов, кроме Малара, и его дети берут, что хотят. Пошел прочь! - Отчаянная, пустая бравада.
- Молчать, женщина! - Тяжелый кулак Талоса небрежно опустился на голову девушки, заставив ее умолкнуть и обмякнуть. Келемвор взмахнул рукой, останавливая бога. Но большего он не сделал. Она была преступницей. Торм вмешался, забрав ее и укрыв своей дланью. Он ровно повелел, удерживая и душу здорового мужчины:
- Прежде суда я не позволю карать души.
Келемвор повернулся к теням, в которых спряталась больная душа. Его голос был спокойным и ровным:
- Ты принадлежишь Стене Безверующих, находящейся в моем царстве. Подойди ко мне и займи свое законное место, беглец.
Он чувствовал, что неверующий противится изо всех сил. Он помнил, на что способна Стена и не хотел возвращаться. Но он ничего не мог сделать перед богом, и вышел из тени, направившись к Келемвору. Его движения были ломаными и неуверенными. На каждые два шага вперед, он умудрялся сделать один шаг назад. Сила еще где-то теплилась в нем, не смотря на двадцатилетнее заточение, а его духовное "тело" явно обретало свою истинную суть и выздоравливало.
Женщина, извивавшаяся в руках Торма, заорала:
- Малар! Повелитель!
Наконец заголосили оба маларита. И докричались. Разъяренный Зверь явился как раз вовремя, чтобы увидеть, что добычу его дочери отнимают у нее, и, соответственно, у него. Он видел, что его дети пленены, что на его владения посягнули, и у него воруют. Ярость и жажда крови наполнила все его Царство. Лживые, преисполненные священного ужаса, бежали как можно дальше от эпицентра. Верующие устремились к своему Господину. В воздухе дрожало обещание грандиозной охоты.
Зверь ударом лапы швырнул больную душу себе за спину, где та и осталась, равнодушная ко всему происходящему. Одного взгляда Зверя хватило Торму, чтобы понять, что души больше не нуждаются в его защите и их следует отпустить. Аида и Райан тоже метнулись за спину Повелителя. Они были и испуганы и возбуждены одновременно. И почти сразу их окружили плотным кольцом верующие. Потрясающее оружием, рычащее, кричащее, смеющееся войско. Пещера исчезла сама собой. А сам Зверь, разъяренный настолько, что из земли, гор и деревьев в его Царстве начала сочиться кровь и тьма, бросился на Келемвора, безошибочно учуяв свою жертву. Бог мертвых достал длинный меч прямо из воздуха, готовясь защищать себя. Но Талос выступил вперед, гаркнув не менее яростно:
- Сидеть! - вокруг него полыхнули молнии. В небе начала назревать буря. Малар выпустил когти, прочертив глубокие борозды на каменистой почве, и зарычав на своего сюзерена. Талос сурово поглядел на взбесившегося бога и прорычал: - Мне нужен Лорд Малар, а не Леопард темной крови.
Зверь еще какое-то время скрипел когтями по камню, но потом расслабился, а налитые кровью глаза блеснули хитрой искрой. Зверь преобразился в огромного гуманоида с красными, пылающими глазами, волчьей пасью, и рогами, вдоль которых пробегали язычки пламени. Аида, пусть и была испугана, уставилась на своего бога с восхищением. Она впервые видела этот его аватар, и дрожала от совершенно ненормальной смеси восхищения, страха, возбуждения, недоверия и шока. Какой-то болезненный, неуместный, глупый экстаз. Красота ее бога, мысль о том, что он отбросил Бишопа себе за спину, прикрывая его... Мысль о том, что Малар может принять ее сторону, присутствие сразу трех богов рядом... Она очень старалась не пугаться, не восхищаться ими и их красотой... У нее получалось, да. Но все же было в душе что-то, что порождало это возбужденное состояние.
Малар повернул в ее сторону голову, и волчьи клыки обнажились в усмешке. Он знал, что испытывает принадлежащая ему душа и начинал от души веселиться. И правда! Давно ли в Королевствах и на планах происходило что-то подобное? Настолько вопиющее, настолько возмутительное и хаотичное? Где закон? Где его сила? Где так почитаемое многими доборо и послушание закону? Аида подвергла сомнению каждый из этих постулатов не хотя того, но на радость своему богу. Эта его игрушка была смешнее и изобретательнее других. Как давно у него появлялась подобная душа?.. Да. Ормен Сайт, триста лет назад. Хороший охотник. Жаль, что отошел в домен.
Малар повернулся к богам произнеся тихо и вполне спокойно:
- Чем я обязан таким высоким гостям?
Келемвор заговорил:
- Принадлежащая тебе душа покинула твое царство. Этим поступком она сделала себя лживой. Она похитила душу, принадлежащую Стене Безверующих. Этим она нарушила закон. Вторая душа укрыла беглецов и не сообщила тебе. Этим она сделала себя лживой. Отдай мне лживых и неверующего и я буду судить их.
Малар сыто облизнул белоснежные клыки и любезно ответил:
- Это вряд ли.
Талос стукнул древком топора по полу. Притихшее войско за спиной своего бога дружно подпрыгнуло от подземного толчка. Аида и Райан хмуро переглядывались, причем Аида держала Бишопа за плечи, явно готовая сражаться с кем угодно.
Поглядев насмешливо на Талоса, Малар снова повернулся к Келемвору, и заговорил, соблюдая любезный, светский тон:
- Мне ничего не нужно было сообщать. Я в своем царстве и здесь я знаю обо всем, что происходит. Ты должен был уже привыкнуть к этому, рожденный смертным. Ты ничего не получишь. Таково мое решение. Как повелителя этого плана.
Келемвор лишь бесстрастно кивнул. Он ожидал чего-то подобного и знал, что есть и другие способы восстановить справедливость. Попытка отнять нарушителей силой привела бы к драке. А драться с богом в его царстве - чистое самоубийство. Торм же выступил вперед, выполняя долг и вынося свой вердикт:
- Тогда мой долг сообщить о нарушении закона. Тебя будут судить как преступника. Ты ответишь за преступление, которое признаешь и поощряешь.
Малар снова ощерился, с фальшивым, ироничным изумлением уточнив:
- Уж не справедливейшему ли Тиру ты собрался доверить суд? А впрочем - поступай как знаешь. Ваши игры в закон и порядок всегда забавны и не бывают скучными. Я с удовольствием поприсутствую.
Три пришлых бога исчезли так же внезапно, как и появились. После Талоса в воздухе осталась пара искр, говорившая о его недовольстве. Малар медленно повернул голову к трем душам, что были виновны в произошедшем.
Аида выступила вперед и распласталась перед Повелителем, ожидая наказания. Малар деловито, но быстро разорвал ее на кусочки, оставив у себя под ногами бесформенную кучу мяса и забрызгавшись ее кровью. Войско верующих почло разумным потихоньку разбежаться.
Райан даже не раздумывал, когда толкнул Бишопа в спину, заставив оступиться больную душу и упасть на колени перед чужим богом. Малар внимательно оглядел медленно поднявшееся на ноги существо. Хмыкнул и схватил одной рукой за плечо, запустив пальцы глубоко внутрь. Бишоп захрипел, но не противился. После Стены это даже не казалось болью. Малар преобразился.
Леопард черной крови вновь вдохнул жизнь в Аиду, соединил ее, для того лишь, чтобы насладиться ужасом, который она испытала, увидев Бишопа в руках бога. Но, надо отдать должное, она не бросилась спасать любимого. Аида замерла, в явной растерянности, испуганная. Девушка осторожно, вопрошающе произнесла:
- Повелитель?..
Зверь сыто облизнулся, проглотив пару капель ее крови. Он приветливо и даже по-отечески ласково произнес:
- Я пригляжу за ним, и помогу ему. А у тебя будет много дел. Тебе стоит придумать, как мне выкручиваться, если эти черви докричатся до Ао, и суд будет назначен.
Аида изумленно округлила глаза:
- Мне?.. Ты... доверишь мне такую честь?
- В твоих интересах разгрести ту кучу дерьма, которую ты соорудила в моем царстве. А это - он потряс душу Бишопа, как куклу, - Моя гарантия того, что ты будешь стараться.
Малар цапнул больную душу следопыта. Клыки впились в плоть и позвоночник. Следопыт успел лишь дернуться, а потом бог исчез вместе с ним.
Аида бессильно опустилась на пол, и... все же заплакала. Отчаянье, злость и пережитые боль и испуг переплелись диким водоворотом. Что ее милосердный, жестокий бог может сделать с никому ненужной, беспомощной и больной душой? И что делать ей? Как все исправить?..
Райан осторожно подхватил ее и поставил на ноги. Девушка немедленно ударила своего самца, заставив того отступить на пару шагов. Они коротко поглядели друг другу в глаза, после чего она бросилась на Райана, не сдерживая ярость и желая убивать, а не бить.
Они были равны друг другу, как часть целого. Как души, предназначенные друг другу. Райан был достаточно силен, чтобы не позволить убить себя. Он вряд ли позволил бы кому бы то ни было уничтожить себя. Но Райан никогда не сражался со своим Королем Теней. Он проиграл своей воспитаннице, стерпев от нее и боль, и ужас, который умел породить Темный страж. Девушка же, немного остыв, угрожающе заорала:
- Ты отдал его! Прикрылся им, когда точно знал, что я этого не желаю! Запомни, - каждое слово она вколачивала в избитую и ослабевшую душу, - Никогда больше ты не отдашь того, что принадлежит мне! Никогда! Ты сам принадлежишь мне, и я отдам тебя, не моргнув и глазом!
Райан умудрился приподняться и отбросить ее ударом. Ребра девушки громко хрустнули, а маларит злобно бросил:
- Какой была, такой осталась. Ты ставишь личное перед делом. Разве ты помогаешь своему питомцу, избивая меня?
- Этот "питомец" хотя бы не позволил бы себя избивать. Раньше. И ты прикрылся им!
- Что было, то прошло, Аида! Его сила - в прошлом. А наша судьба на волоске сейчас. И разобраться с этим должна ты. Или ты забыла, чему я учил тебя? То, что должно - воля нашего бога. - Он запустил пальцы в волосы, крича на нее так же, как она орала на него, - Боже, да тот же твой юродивый учил тебя тому же: "делай то, что должно быть сделано"! В твоей жизни есть целых два мужчины, к которым ты готова прислушаться, но ты не слышишь ни черта! Будто мы зла тебе желаем! - Он глубоко вздохнул, прикрыв глаза. Но успокоиться у него не получилось, и парень вышел из пещеры.
Аида не пошла за ним, хоть и кинела внутри. Она решила, что ему стоит побыть наедине с самим собой. Впрочем, Райан вернулся быстро. Он перестал кричать, но когда он заговорил, его тон звучал отрешенно, бесстрастно, в то время как слова были хлесткими и резкими. То, как он говорил, было хуже. Лучше бы он кричал. То что он говорил, было страшно. Лучше бы он... просто бросил ее. Но он говорил, вместо того, чтобы молча уйти:
- Может, тебе в аду было удобнее? Ради чего я терпел такие лишения тридцать лет, пытаясь помочь тебе, если ты так предала меня? Ты часть меня, и ты признаешь это, но весьма удобно для себя забываешь, что уничтожаешь ты нас обоих. Если ты забыла все, чему я учил тебя - ты вряд ли можешь быть частью меня. Если ты забыла все, чему учил тебя он - ты вряд ли сможешь помочь ему... и вряд ли когда-либо что-то значила или будешь значить для него. Ты сама обесцениваешь и предаешь то, ради чего тратишь так много сил. Ты сама отказываешься от всего, чего так сильно хочешь. Может, в том и есть твоя судьба? Тогда я не буду мешать тебе творить ее. Я ухожу.
И он действительно развернулся, удаляясь от пещеры. Аида, ошеломленная его словами, изумленно спросила первое, что пришло в голову:
- Ты покинешь свой дом и оставишь его мне?
- Это наш дом. А я - цел с тобой или без тебя. И все это царство - мой дом, куда меня пустил Малар. Ты же здесь только эту пещеру считаешь домом. Подумай об этом. Я выживу, и буду счастлив. А вот твои шансы тают прямо на глазах.
Аида вообразила себе трубку и кисет с табаком. Сосредоточившись, она получила их. Радости жизни, которые она оставила.. сколько? Сорок лет назад?
Она курила, и обдумывала все, что произошло. Она должна найти зацепку. Целый суд. Суд богов! А она за всю жизнь была только на одном, да и тот больше напоминал фарс. Тогда Торио Клевен заставила Аиду выйти из себя и беситься, визжа и топая ногами. Справится ли она сейчас? Должна. Если хочет увидеть Бишопа живым.
Единственное, чего она не понимала, так это того, почему Малар приказал ей этим заняться. Ведь судить будут его. Она бы ни за что не доверила свою судьбу в руки кого-то столь молодого. Ведь душе Аиды, если считать жизнь земную и посмертную - нет и ста лет. Даже эльфы дольше живут во плоти! Наверняка он и сам о себе позаботиться. Он не выглядел слишком взволнованным. Но он хочет увидеть ее действия. И попробуй откажись. Но почему? Она же не знает этих законов!
Она придумала, с чего ей начать. Но для этого нужно было попросить у ее Повелителя еще один дар. Она хотела уметь видеть жизнь Бишопа. Нередко случалось так, что детей посвящали богам. Случалось и так, что люди молились о своих любимых, заведомо посвящая их какому-то богу. Были случайности. Были! И в жизни Бишопа, за столько лет, могла произойти какая-нибудь мелкая случайность. И уж если она была, даже самая незначительная, Аида вцепится в нее!
Но для того, чтобы просить, нужно увидеться с Маларом. А она не знала, где он был. Она вообще очень мало знала об этом месте, этом царстве.
Райан сказал, что все это царство - его дом, но для Аиды это место домом не стало. А разве можно заплутать в собственном доме? Значит, ей стоило поселиться здесь так же, как и этому месту стоило поселиться в ее сердце и разуме.