Вдали, спускаясь с возвышенности, они видели огромное озеро, смутно угадывая, что из-под застывшей словно стекло воды поднимаются останки зданий.
Было решено, что им придется сделать привал, не доходя до безопасных, укрытых от чужих глаз мест. Неразумно. Но Захара быстро уставала, заставляя всех беспокоиться и переглядываться у нее за спиной. Переглядывания эти были молчаливыми, так как Захара велела им заткнуться. Да, велела, когда ее терпение, или что там у нее вместо этого? - закончилось.
Остановиться они смогли только тогда, когда девушка уже брела вперед, чуть прикрыв глаза, смотря только на землю под ногами и совсем не следя за безопасностью. Она засыпала на ходу, побледнев сильнее обычного.
Но, будто все на свете восстало против нее - даже отдохнуть нормально им не удалось.
Позже Сафия удивлялась, почему все они дружно решили, что тут не может быть самых обычных разбойников. Забавно! Ганн провел целую лекцию о борьбе с духами, выказав занудство, соперничающее со стилем мастера Джафи. Окку рассказал, как надо действовать при появлении телторов. Каэлин готовилась к борьбе с нежитью. Сама Сафия была ближе к реальности, предполагая в таком интереснейшем месте, как Затопленный город, большую концентрацию магов. Они думали, что обычный люд побоится приближаться к проклятому месту. Но они забыли, что расчет разбойников прост: есть богатеи - навалиться скопом - стать богатеями.
Они появились на почти открытой местности, словно из ниоткуда. Захара, чуть ушедшая вперед, приняла на себя первый удар. Они появились перед ней с воплями и гиканьем - здоровые варвары против их маленькой, проклятой полуэльфийки.
За секунду Сафия успела порядком испугаться. Перед глазами промелькнула картина того, как девушку сметает наступающей волной, а проклятье переселяется в кого-то другого из ее мертвого тела.
Конечно, Сафия понимала, что боевой кнут и рапира у бедра несут в себе не декоративную роль, но она почему-то считала, что Захара пользуется оружием посредственно, подобно не очень талантливой наемнице. Когда они выбирались из кургана Окку, Захара вела себя, как потерянный щенок. Все бои она оставила Сафии. Когда они сражались с Окку и его армией, Захара взяла на себя роль лучницы. Да, она показала себя с хорошей, но не с выдающейся стороны.
Секунда прошла, и волшебница убедилась, что эта девушка и в боевом искусстве совсем не та, какой казалась. Ее реакция поразила Сафию. Она развернула кнут и замахнулась им раньше, чем беглые варвары успели приблизиться к ней на расстояние удара. Те двое, что бежали на Захару - рухнули: один с рассеченным лицом, второй с перебитой артерией.
Впрочем, это было единственное геройство их подопечной. Выхватить рапиру она не успела. Двое следующих, разъярившихся донельзя мужчин, зажали ее между своими телами, не оставляя пространства для маневра и от души молотя девушку по голове. Кнут выпал из ослабевших пальцев и валялся на земле бесполезной змеей.
На помощь Захаре пришел стремительный и страшный в гневе Окку, после чего его нагнали и Ганн с Каэлин. Когда бог-медведь оттеснил двоих от Захары, та беспомощно упала навзничь, держась обеими руками за голову.
Сафия пробормотала заученное заклинание, направив разрушительную огненную силу в то место, откуда появлялись разбойники. Наградой ей были качественные вопли неопределенного количества людей. Но несколько уцелели и продолжили нападение. Один из них, прихрамывая, решил обратить свой гнев на медленно ползущую прочь Захару. Девушка получила смачный пинок под ребра. Такой, что изо рта вырвалась струйка слюны, вместе со всем воздухом.
Сафия не успела среагировать - ее отвлек злой, хриплый возглас, выделявшийся на фоне других воплей. То был Ганн, который отреагировал быстрее нее, и все, что оставалось Сафии, лишь изумляться. Она понимала, что Ганн отличный боец. И понимала, что он обладает более сильными талантами, которые скрывает до поры. Но Сафия не видела его разъяренным. Она понимала, что он сильнее обычных мужчин, но теперь впервые осознала с ясностью, что он обладает всей той дьявольской силой, которой наделены сыновья истинных ведьм. Это его внешность вводила в заблуждение, но за внешним пряталось то же, что и у других, подобных ему.
Ганн был совсем рядом, и Сафию передернуло, когда его симпатичное лицо изменилось, стоило ему увидеть, как убивают Захару. Что-то резкое, даже по-ведьмински уродливое проступило в его чертах. Был ли то взгляд, перекошенный рот, нахмуренный лоб, раздувшиеся крылья носа - что-то из этого, или все вместе, но оно исказило черты шамана до неузнаваемости, делая его похожим на уродов, которых Сафия мельком видела в академии. Сейчас он был похож на ведьмака.
Он перехватил свое копье одной рукой, с размаху всадив его в спину варвара, который снова и снова бил кинжалом, преодолевая сопротивление теряющей силы девушки. И, словно проткнуть человека насквозь - мало, Ганн приподнял на копье извивающегося в агонии мужчину, с силой воткнув древко в землю, и заставив умирающего чуть сползти вниз.
А потом его взгляд натолкнулся на Захару, свернувшуюся клубочком, еще живую, но истекающую кровью. Сафия, оцепеневшая от ужаса, ожидавшая появления Голода видела, как по его рукам и плечам прошла дрожь, такая сильная, что на нее нельзя было не обратить внимания.
Глаза ведьмака злобно сузились, а лицо стало действительно некрасивым и страшным. Вокруг Сафии сконцентрировалось нечто, чего она не смогла определить термином, но что-то магическое и яростное донельзя. Инстинкты и все годы обучения подсказали - бежать и защищаться. Она хотела бы вытащить Захару с линии огня, но не успевала. Прагматизм взял верх, и она отпрыгнула, упав на землю, накрыв голову руками и накрыв себя чарами щита. Распространить чары на Захару она не успела.
А потом земля под ногами дрогнула, и местность вокруг превратилась в ад из пылающего воздуха, кислоты, падающей с неба, молний, бивших повсюду и вздыбившейся почвы и камней, которые летали вокруг, легкие, словно мыльные пузырьки.
Каэлин.
Захара глядела на нее, не отрываясь. Как и всегда. Каэлин знала, что такой взгляд нервирует остальных. Спектр человеческих эмоций и поведения не предполагает той сдержанности, что проявляла Захара. Остальным было просто невдомек, каких усилий ей стоит эта неподвижность. Пусть этот самоконтроль вошел в привычку, он все равно мучил девушку.
- Значит, крыл-лышки у тебя не простые. - Захара, выжившая благодаря накрывшему ее Окку, с удивлением узнала о том, что крылья могут защитить от магии, подобной той, что на них обрушил Ганнаев.
Проклятая протянула руку, а ее взгляд, вдруг, стал вопросительным. Четко продуманное движение брови. Не эмоция, как было бы в случае кого-либо другого, а продуманная демонстрация. Захара была очень похожа на Каэлин, хоть и не понимала этого. И гораздо более похожа, чем она того хотела бы, если бы понимала.
Воительница расправила и вытянула крыло, позволив Захаре дотронуться. Быстрая брезгливая гримаса пробежала по лицу Сафии. Каэлин уже знала, заметила по малейшим признакам, что волшебнице не нравится, когда Захара прикасается к ней. Волшебница слегка морщилась в такие моменты, а ее аура чуть рябила от отвращения. Но Каэлин другая - ее вера позволяла ей понимать и принимать покалеченных.
Пальцы легонько пробежались по перьям. Захара боялась. Как маленькая девочка, которой разрешили дотронуться до чего-то живого, но хрупкого. Каэлин намерено сделала так, чтобы крыло дрогнуло, прижавшись ко всей ладони Захары. Ее нужно было приучить к близости. Для таких, как Захара близость и доверие равны.
Та дернулась, отпрянув от неожиданности. Убрала руку. Губы сжались сильнее, став еще тоньше. Спрятать все еще глубже, оставив на виду лишь маску. Каэлин это понимала, и жалела о ней.
Жест, в свою очередь, оттолкнул проклятую достаточно, чтобы она бегло огляделась и перестала претворяться, что ее совсем не взволновал поступок Ганнаева. Избегать его дальше Захара просто не могла, хоть и хотела бы того. Каэлин почти почувствовала, сколько мужества собрала девочка, чтобы подойти к нему, увидев насмешливый, но добрый взгляд, и заговорить:
- А т-ты? Я думала, что шам-ман, это как ддрр ррр... друид. Но то, что ты сдддделал - сильнее. Я думал-ла, что ты мед-дитируешь у костра и все тт..ттакое. Почем-му не гов-ворил, что тт... тт... ты колдун?
Хоть Каэлин и не одобряла его... поведения, и мыслей, которые к такому поведению должны были привести, одной чертой она восхищалась - он мог обуздать свою натуру, чтобы не спугнуть Захару. Он инстинктивно понимал, как надо себя вести, и научился за короткое время справляться с Захарой лучше, чем все остальные.
Он не шелохнулся, только поднял на нее взгляд, позволяя глядеть в свои глаза, не мигая. Когда же убедился, что она готова его слушать без паники, мягко ответил:
- Я не совсем колдун. Колдуны обладают такой силой от природы. Я то, что дает мне дух и то, что спрятано во мне от духа, но я это то, что дано мне от ведьмы и то, что воспитанно духами. Я смесь знаний, умений, тренировок и врожденных качеств.
- Не п-понимаю.
- Я шаман, ведьмино отродье, воспитанник духов и еще кое-что. Присядь, я объясню.
Захара нерешительно огляделась, но рядом мгновенно оказался Окку:
- Я рядом.
Она присела, запустив пальцы в его мех. Ничего в выражении лица Ганнаева не дрогнуло, он не показал, что заметил эту демонстрацию страха, и спокойно, тихо, напевно заговорил:
- Представь, что я очень симпатичный, сильный, способный сосуд, вовремя подвернувшийся духу. Обладать таким, как я - большая удача. К тому же и удобно. Дух поместил в меня частицу своей силы, на сохранение. Но забыл о ней, вышвырнув меня. Следующий дух тоже нашел меня весьма привлекательным сосудом. И тоже забыл. Так продолжалось долго. Они брали меня, использовали как хранилище, даря взамен знания, и вышвыривали меня. Духи по своей природе не могут быть постоянными по отношению к живым. Но они учили меня, дарили своей мудростью. - Ганнаев замолчал ненадолго, подавив вздох. На его шее вздулись вены, словно он пребывал в большом напряжении. Так оно и было, но он прекрасно контролировал себя. В следующую секунду он улыбался, беззаботно продолжая:
- Так я стал шаманом. Они оставили во мне свою силу, используя меня, как вещь. Потому что для них я и есть вещь. Я просто охранник, такова природа наших сделок. Я же говорил, что заключаю сделки с духами? Их сила во мне, как память о каждом из них. Они не могли поступить иначе - это их природа. Я учился у них, вырос и выжил благодаря каждому из них, значит, я часть их и во мне всегда должна быть часть их. Все, что они могли вложить в меня - во мне - их сила. Но она моя лишь наполовину. И только половина из этой половины мне подконтрольна. Я молод и мне предстоит еще раскрыть половину своих собственных способностей. То, что дано мне духами, их частицы, как амулеты на память, их сила, части духа - не мое. Но я могу этим пользоваться. Изредка я делаю это сознательно. Еще реже я делаю это неосознанно, как сегодня. - Он мягко улыбнулся, закончив свою речь, - Много запутанных слов, я понимаю, но я очень старался пользоваться приземленными определениями, чтобы даже ты... ммм... чужеземка - смогла понять меня. Хотя бы примерно.
Лицо Захары чуть оживилось. Она забыла о всеобъемлющем самоконтроле, переваривая информацию. От отсутствия контроля ее губы и нос непроизвольно подергивались. Можно было сказать, что у нее на лице сменяются гримасы ярости и отвращения. Она суетливым, судорожным, но все же задумчивым движением пробежалась пальцами по тому месту, где совсем недавно была самая глубокая рана от разбойничьего кинжала. Наконец, ее лицо снова застыло, а синие, безэмоциональные глаза уставились на Ганнаева:
- Почему ты испп-ппользуешь их силу сознательно... только "из-зредка"?
Ведьмак усмехнулся, а Каэлин уловила тень боли рядом с ним.
- Потому, что рано или поздно они вспомнят о том, что оставляли. И закон духа таков, что они не смогут не забрать, а я не смогу не отдать что-то взамен. А мне самому принадлежит лишь моя красота.
- И д-душа.
- Что?
Девушка смутилась, но повторила:
- Душа. Это то единственное, что у тттттебя есть. Крас-сота увядает.
- Ты ранишь меня, прелестница! - Ведьмак мягко хохотнул, а тень боли за его спиной сменилась чем-то злым и темным. Каэлин почти перестала видеть его самого. Но его улыбку, действительно красивую, видела. Он улыбался и отвечал ласково, - Моя душа - плохой товар. Но да, она тоже может пострадать. Главное, что ты уловила суть. Это хорошо, значит, мое красноречие никуда не делось.
Каэлин смутило то, что она непроизвольно видела. Пусть она не знала цветов, зато ее глаза показывали ей другое. Настрой аур. Слова о его душе задели Ганнаева, и задели больно. Почему? Это было стыдно - видеть эмоции его ауры, словно она подглядывала за ним. Но на то она и молчит чаще всего. Она - надежное хранилище чужих секретов. Чем так любил пользоваться Келемвор.
А Захара, смелая девочка, продолжала расспросы, несмотря на нарастающий страх:
- Поч-чему выбирали т-тебя? Не думаю, что им приглян-нулась, твоя кк.. кккххх... кк... кр-а. Красота.
- О, значит, ты признаешь ее наличие? Я польщен, девица. Это так приятно - знать, что ты находишься там, где тебя ценят по твоим достоинствам. Я понимаю, что ты почти не можешь устоять, но мне придется просить тебя держать себя в руках, и...
- Солдат!
Ганнаев рассмеялся - очень красиво, мягко, по-доброму. Но злое облако всколыхнулось, окутав его руки и плечи, почти скрыв его самого. Злоба, сильная и неконтролируемая, рожденная из-за какой-то старой, давней боли. И Захара умудрилась задеть именно эту его боль, заставив даже Ганнаева забыть о правильном поведении и быть собой. И он был собой, неконтролируемо и сознательно причиняя боль своими словами:
- Да, командир? Мне вытянуться в струнку, или ты предпочтешь, чтобы я сидел? Ты же очень боишься, когда я подавляю тебя своей силой, да? Если я встану, ты окажешься значительно ниже меня. Но продолжишь кричать на меня, как берсерк перед новобранцами? - Его голос менялся, а сам он начал приподниматься. Медленно, плавно, он действительно нависал над Захарой. Каэлин мельком подумала, что оно действительно крупное - это ведьмино отродье. Он не вызывал подозрений и перешептываний в толпе, казался простым мужчиной, но все же он был очень высок. Даже повыше нее самой. Когда он выпрямился полностью, оказалось, что макушка Захары достает ему до ключиц.
Ганнаев все тише и медленнее проговаривал слова:
- Смело вопить, обмирая от страха. Ведь ты - не что иное, как комок трусости и сумасшествия. Хочешь потренировать свой дух, выбрав меня объектом для нападок, потому что больше всех боишься. Я могу помочь тебе в этом и стать действительно страшным. Это тебе понравится? Ты хочешь этого? Или мне продолжить изображать из себя покорного "солдата", стоя перед тобой навытяжку? Робко отчитываться перед тобой, выкладывая все, что я знаю и думаю? Как ты предпочтешь, чтобы я отчитывался о вещах, которые тебя не касаются, командир? - Ведьмак, окутанный горечью и злобой, совсем тихо и оттого опасно и вкрадчиво, спросил:
- Как именно мне стелиться перед тобой, и... зачем?
Захара, уставившись в землю, медленно отступала. Рядом с ней не было ничего, кроме привычных духов страха и проклятья. Но теперь страх накрыл и ее самое, и проклятье, превратившись в огромное облако ужаса, которое стремительно разрасталось, накрывая их всех. Каэлин прикрылась крылом, наблюдая дальше. Окку утробно зарычал на шамана, но тот и так все понял... или почувствовал. Злоба схлынула, сменившись досадой, он бессильно бросил:
- Захара... - Но это было ни к чему - девушка убежала.
Каэлин поднялась, понимая, что нужна ей как никогда. Она должна найти и утешить ее.
Но ей в грудь уперлась рука ведьмака. Ни намека на его обычное поведение. Ни одного чувства вокруг него Каэлин не увидела - он полностью закрылся. Даже намека нет на то, что он осознает, что дотрагивается до женской груди. Хмурая складка меж бровей, и успокаивающий, баюкающий голос:
- Не волнуйся. Я сам приведу ее.
- Ты сделал достаточно за этот вечер, Ганнаев. Не сейчас тебе лечить ее боль.
Он, наконец, перевел на нее взгляд. Непонимающе поглядел на собственную руку, медленно убрал ее, снова на Каэлин. И улыбка:
- Ты воркуешь, как поешь. Так сладко, голубка. Но рано. Ты уверена, что прошло достаточно времени после предательства одного бога, чтобы торопиться вершить волю другого? Твой бог помогает раненным, больным, заблудшим. Но твой Ильматер не помогал Захаре те несколько дней, что ты рядом. Может тебе стоит подумать - правильно ли ты молишь его. Или... достойна ли молить?
И все эти мягкие слова, которые призваны чинить ей боль, сказаны без единого проблеска чувств вокруг него. Он холоден, собран и спокоен. Она могла бы понять, если бы он сказал такие слова сгоряча. Но не понимала намеренной жестокости. Пусть идет. Захаре с ним ничего не грозит, против мнения самой полукровки, а вот Каэлин есть что обдумать. Она молча села. Ведьмак снова улыбнулся. Натренированное, красивое, успокаивающее и... фальшивое выражение. Должен же понимать, что ее не волнует очарование или злоба земных существ.
Запись десятая.
*запись сбитого с толку человека. Кажется, что писавший спокоен, но волнуется по мере написания*
О, ты поммммнишь тот страх? Когда дажжжже Окку перестал успокаивать, а мы побежали, не разбирая дороги. Прочь от этого монстра - неважно куда, не важно, как далеко. Куда-то, где чудовище, будто вышедшее из моего кошмара, нагонит меня.
Помнишь? Ты должен запомнить - он может напугать нас так, что мы полностью потеряем голову. Но он же может и ссс с-па-с-ти нас. Да, спасти. Смотри. Я говорю. Вот моя память. По порядку. Тихо.
Я в ужасе и бегу так, что болит все, что во мннннне живого. Легкие готовы разорваться, бока, спина - ноют. Ноги, кажется, в два раза быстрее обычного. Крик рвет горло, слезы ужаса мешают видеть, кккккк
кк
кк
куда я наступаю. А впереди запах чего-то привычного. И пусть я привыччччна только к кошшшшмарам, лучше кошмар знакомый, чем тот, новый. Он бежит за мной и рычит мое имя. Наступает на пятки.
Я стремлюсь к этому кошмару, срывая с бедра кнут. Тело воет от напряжения, когда я раскручиваю его и с замахом прыгаю к знакомому... Чемммму?..
Это оказалась тень. Портал Тени, как в комнатттте Лиенны. В ночи он сливался с тьмой и я его не видела, хотя и... И? Чуяла? Я чуяла? Да.
Я растянулась на песке. Стукнулась подбородком о валлллун, прикусила язык, выплюнула кровь с песком. В этом я вссссся. Это тоже запомнннни. Мы - вечные неудачники. Запомнил? Смотри дальше, пиши дальше, помни.
Я подняла глаза и завизжала, как свинья на скотобойне у Питни. Помнишь их виззззги? Мерзкие. Как я сама. Еще одно чудовище. Сладкоречивая гадина. Говорило, чтобы я не кричала, послушала его. Вссссссе они просят, чтобы я слушшшшшшшшшала и поддалась их дьявольским чарам. Помнннннишь Бладден, Бааллллллллбиссана? Как они.
А монстр, который все это вррррремя шел со мной - с которым я ела вместе! - нагнал меня. А теперь внимание! Запоминай, мы должны будем это обдумать - он защищал.
Я не помню как, я не помню, что бббббыло. Я скулила, закрыв лицо руками.
Но я помню, как оно рванулось ко мне, оглушительно рыча. Я помню, что схватила кнут, махая им, словно ребенок ленточкой - без порядка, без контроля. Впервые за девять лет забыла папины уроки.
И оно схватило меня. Помнишь то чувство, когда только остатки, крошечные осколки гордости, помогают не облить мочой портки? То щекочущее, отвратительное чувство в животе, когда хочется обосссссссаться?
И вот, когда я готова умереть в его когтях, я начинаю различать в рычании голос, слова. Это я, Захара. Это я. Посмотри на меня. Узнай меня.
Это был приказ. Такой знакомый с недавних пор. Тогда так говорил следопыт, который умел обращщщщщаться с животными, типа меня. Посмотри на меня. Таков приказ монстра. Узнай меня. Таков приказ. Я привыкла к этому приказу. Запоминай - нас это успокаивает. Я привыкла, а значит уууууспокоилась.
И все стало знакомым. Голос, который даже приказывал, словно ласкал. Руки, которые я уже ззззззззззнала когда-то на своем теле. Запах, которрррррый я помню так же близко. Это мужчина, с которым я ссспала. Я помню запах и ощущение. Это мужчина - не зверь, не монстр.
Запомни этот момент. Это очень важно, потому, что именно тогда все начало путаться. Я запуталась, потому что мужчина был монстрррром, а монстр оказался просто мужчиной. И оно было рядом, защищщщщщщщая и пытая меня. Это важно потому, что мы должны в итоге понять, где правда, а где только мой разум. Если он правда монстр, то мы должны собраться, должны суметь победить его. Если оно - мужчина, то мы должны понять, что нас пугает. Причина в нем есть в любом случае.
До тех пор есть зацепка. То, что пугает нас - защищает от других. Что будет, если с этим чудовищем смириться, сжиться так же, как я сделал с Тттттенью в свое время? Там будет понимание. И победа.
Думай об этом. Помни это.
Ганн.
Он тысячу раз пожалел о своей ошибке и несдержанности. Она неслась так, что он едва поспевал за ней. Она вскрикивала, мчалась, спотыкалась и снова бежала. Так они добежали до берега, а там он увидел, как она исчезла в каком-то темном пятне. Ганн притормозил, но узнал в нем портал Тени. Значит Захара в другом измерении - без снаряжения, напуганная и совсем одна. Без ума мчится прочь. На территории ведьм. Ганн запустил молнию в воздух - Сафия поймет - и прыгнул следом.
Картина заставила его испытать вспышку ярости второй раз на дню. Захара извивалась, подобно червю, поддетому на крючок, запустив пальцы в волосы, и кричала, не переставая. Над ней склонился джинн, пытаясь уговорить ее замолчать. Ганн с разбегу отбросил существо, встав между ним и Захарой. Ошеломленное создание рыкнуло, решив обороняться, но Ганн не дал ему, призвав форму духа, в которой, как он знал, был довольно устрашающим для других духов:
- СГИНЬ!
Хорошо, что джинн послушался, мгновенно испарившись. Осталось заняться девушкой. Она вовремя угадала тот момент, когда они остались одни - она, и Ганн, вернувшийся в обычную форму. Он никогда в жизни не видел существа, бьющегося в такой истеричной панике. Сейчас в ней не было даже намека на то, что она воин. Ничего разумного, ничего заученного.
Вырвать ее оружие из рук - не составило труда. Как и прижать ее к себе, крепко стиснув, чтобы она не могла шевелиться и причинить себе вред. Перепуганный, отчаянный визг резанул по ушам. Ему пришлось даже приложить некоторые усилия, чтобы сдержать, казалось бы, тщедушное тело.
Правда, - слава духам! - она постепенно угомонилась, спрятав лицо в меховом вороте на его груди. Ганн огляделся, застыв: перед ними, посреди озера, возвышалось подсвеченное тусклой магией здание. Блеклое, какое-то бледное и размытое. Противное на вид даже с такого расстояния. У ведьмака возникли ассоциации с разбухшим в воде трупом. Хлипкий деревянный мост тянулся к зданию над водой, а воображение дорисовывало червей и змей, копошащихся в прогнивших досках.
Он решил, что даст Захаре время отдышаться, и вытолкнет ее обратно в портал. Это враждебный план и тут лучше находиться всей компанией, во всеоружии. Он резко обернулся вместе с Захарой, услышав рычание за спиной. Телторы четырех пантер окружали их. Ганн чувствовал несвойственную духам злобу и направлена она была на Захару.
За ее спиной, у него перед носом, вырос клубок тьмы, начавший раскрываться, как кокон. Ее тело одеревенело в его руках.
Ганн не испытывал ни капли стыда, когда отпрыгнул прочь от Пожирателя духов, постаравшись стать незаметным и прикрыть ее спину. Он не мог ее остановить. И не хотел. Сейчас он боялся. Потому что он тоже... в какой-то степени дух.
Оно хотело питаться. Оно уже не Захара. Хотя она и где-то там. Только на запуганную девушку, спрятавшуюся за ошеломляюще сильной, бездумной сущностью, у Ганна была надежа. Только на нее. Потому что иначе... он был один, и ему было страшно.
Сон десятый.
Давай снова посмотрим мои сны? Хочешшшшшь?
Они на удивление приятные в этот раз. Что может быть пррррриятным мне, если учесть, что моя жизнь - кошшшшшшмар? Приятен сссслабый кошмар.
В этот рррраз пытали не меня. Четыре пантеры обернулись людьми. Две женщины, два мужчины. Не ззззззнакомые мне, но очень злые. Сумеречный монстррр, который гонялсся за мной по снаааааааааааам в последнее время, угрожающе рычал за спиной. Но не на меня. На тех четверых. Рычал и жжжжжжжжался в темноте, как загнанный зверь. Они поймали еееееееего на удивление легко. Растянули его, хлестали, резали, рвали его плоть. Виззззззг и болезненные вопли чууууудища раздавались во тьме, где мы находились. Те четверо гневно кричали и пытали сссссссссумеречное существо, крича на него:
- Ты должен был нас защитить!
- Обязан!
- Ты не спас нас!
- Ты предал нас!
- Ты то, что мы есть. Наша сущность! Ты должен погибать вместе с нами! Ты обязан! Умирай!
И оно вопило, вопило
Вопило
Вопило
Вопило
Вопило
Где-то на грани слуха я угадывала далекий, знакомый сказочный голос. В его зове было отчаянье: "Захара, иди сюда! Ты должна идти! Иди сюда, или погубишь нас обоих".
Хорррррррошо. Этот голос - моя единственная отдушина в этом сне. Даже если окаааажется, что это очередной демон - он мне нравится больше остальных. До сих пор он меня только спасал, но не причинял вреда. Хорошо. Я иду.