Как-то Ино Камышовому Шепоту не спалось. Он поворочался с боку на бок, повздыхал, затем вылез из-под одеяла и засучил рукава, дабы провести время с толком и в меру пакостно.
Сначала он взял немного озерной тишины. Потом он выдернул пару нитей из снопа лунного света. Зачерпнул из воды пляшущих теней а затем, вытащив из-под подушки свой кривой нож, ткнул себя в запястье и капнул на землю черной крови.
- Вот и славно, - решил Ино, обозрев собранный материал. - Получиться хорошо должно.
И получилось действительно хорошо. Из-под рук Камышового Шепота вышла миниатюрная стройная дева с бледным лицом, белыми сияющими волосами и темными загадочными очами.
- Вот и славно, - повторил Ино. Дева нерешительно переступила с ноги на ногу, поморгала глазами, осторожно подняла руку и дотронулась до нежной щеки. Глянула на Ино - слегка порозовела от смущения и еще от чего-то, ибо Камышовый Шепот был красив. А тот зевнул и понял, что злокозненная бессонница наконец отступила, и вновь взялся за одеяло.
- А я? - тихо спросила сотворенная дева.
- А ты уходи, - ответил ей Ино. - Теперь я спать хочу.
- Имя мне подари, - попросила девушка. Но Камышовый Шепот ей ответил сонно:
- Стань спиной к Горелому Пню и иди прямо вперед... Дойдешь до дороги, там тебе кто-нибудь уж подарит...
- Правда? - сказала девушка.
- Правда, правда, - усмехнулся Ино. - Глупая девка, ты достаточно хороша и телом, и лицом, и волосом, уходи теперь.
Тут дева поняла, на что он намекал, и ей оно не понравилось.
- Не хочу! - возмутилась она, но, поскольку Ино брал не шум сосен, а озерную тишину, то и возмущение вышло негромким, деликатным. - Зачем ты меня вообще сотворил, злой шутник?
- А просто не спалось, - буркнул Камышовый Шепот и, поскольку ему это уже начало надоедать, махнул рукавом. Поднялся ветер, который согнул стебли камышей, поднял на воде сильные волны и унес девицу куда-то за озеро. После чего Ино наконец заснул, и совесть его не мучила, ибо не страдал он подобным недугом.
Как же больно, как мучительно таять, будто каждый миг вечность от тебя отщипывает кусочек, возвращая тому, кому эта капля не так уж и нужна. Как же тяжко на душе, когда думаешь - ну за что? Когда понимаешь - нет его, большого и сильного, который вдруг сотворит для тебя чудо.
Ветер тоже был злой шутник - он унес деву далеко-далеко и бросил на полянке. Где она, та полянка? И где он, тот шутник? Девушка пыталась его почувствовать, но все никак не могла. А время меж тем шло. Теперь бы она стала спиной к Горелому пню и пошла бы прямо вперед, да только где тот Горелый Пень? Вокруг был лес, зеленый лес, который особо не обижал, но и не помогал чужачке.
Полная луна состарилась, иссохла, умерла и вновь народилась. Девушка пыталась отыскать дорогу, но что-то вновь и вновь приводило ее на злосчастную полянку - просто руки опускались и слезы брызгали из глаз. Однажды она села на траву, весело переливавшуюся утренней росой, и сказала в никуда:
- Кто бы ты ни был, зачем так со мной поступаешь? Я же просто хочу выйти к дороге!
Деревья зашумели, ей в лицо полетели капли, а в шуме ветра послышалось:
- А просто скучно...
Девушка отерла с лица капли воды и капли слез и промолвила:
- Что надо, чтобы ты меня отпустил?
- А что у тебя есть, если ты сама себе не принадлежишь? - откликнулся ветер.
Так оставалось деве только таять и ждать полной луны, которая прервет ее несчастное существование. А еще - бессильно бранить жестокосердного Камышового Шепота, который был далеко, и которому было все равно. Но однажды утро для безымянной девы началось не с печальных мыслей о вечном и о преходящем, а с прекрасной песни. Вернее - не песни, песню поет голос... нет, все-таки песни! В руках неведомого мастера простая дудочка выводила такую мелодию, такой силы и красоты, что тихонько подпевал весь лес! Девушка тоже встрепенулась, села, пригладила волосы и пошла на звук.
Кто ты? А то был Ири. Не повезло по жизни Ири - родители наделили носом-картошкой, а картошке, как всем известно, место в миске, но не на лице молодого парня. Ногу он подволакивал - в детстве упал неудачно, знахарь сначала лечил, потом плюнул. Говорить складно Ири не умел также - что ни слово, так запнется, что ни фраза, так заикнется, что ни мысль, так задумается. Ну и что, все не беда, нос, нога и нескладный разговор не мешают мужчине быть славным добытчиком, надежей семьи. Только и добытчик из Ири был, несмотря на старания, тоже никакой. Вот и что за радость, даже если то и дело просят - Ири, а сыграй? Ири играл. Как пташка поет, как ручей журчит - просто так. И в это прекрасное утро одолевали Ири невеселые думы, отчего и песня была не сильно радостная. Кто ты? Чего ты певец? Какой злой шутник оделил тебя замечательным даром, а взамен лишил того, что пригодилось бы более? Что за жизнь тебя ждет, что ты оставишь после себя? Кто тебя примет и кто тебя полюбит? Как ты сможешь поддержать и защитить дорогих тебе?
Вот такие думы не по возрасту роились в голове у мастера, пока он играл свою песню. А как доиграл - открыл Ири глаза, а вокруг стояла тишина. Птицы молчали, деревья молчали, на траве роса была как слезы. И слезы были на глазах у красивой девушки, неведомо когда возникшей напротив.
Ох! Сначала то, что он увидел, были ее нежное лицо, обрамленное белыми волосами, и темные глаза с мокрыми ресницами. А в следующий миг на непрекрасное лицо Ири наползла краска - прикрывали дивную деву лишь великолепные волосы, очень длинные и сияющие. Он уронил дудочку и двинулся вперед, на ходу срывая с себя куртку, и на нежном лице восхищение сменилось испугом. Девушка сделала пару шажков назад и явно приготовилась убегать... тогда Ири оставил в покое пуговицы, замер и, уповая на свой скрипучий голос, воззвал:
- Постой! Я тебе хочу дать куртку! Т-тебе, да. - Красавица настороженно застыла на месте. Глаза у нее были большие, очень темные и бархатные.
- Мне? - наконец подала голос она.
- Конечно! - горячо подтвердил Ири. - А то... Н-нехорошо без ничего. Да.
- Л-ладно, - отозвалась девушка, и Ири вновь принялся расстегивать пуговицы, а она все то время, пока он их расстегивал, ждала, готовая убежать. Но вот он выпростал руки из рукавов и бросил куртку к ее ногам. Лесная дева молча наклонилась подобрать одежку, а Ири подумал - а ведь как ужасно. Такую вот сияющую красоту облачать в несвежую и неновую вещь. Но дева, видимо, так не думала, поскольку на ее милом лице появилось довольное выражение.
Она застегивала пуговицы и чему-то тихо улыбалась. Ири подобрал свою дудочку и решился:
- К-кто ты? Почему ты здесь одна? Одна - нехорошо, да. Как обидит кто?
В простой и незатейливой куртке девушка выглядела до крайности странно. Как будто бы вещь была от этого мира, а дева - от какого-то другого. Она была будто не совсем настоящая. Честное слово, даже слегка прозрачная! На этой мысли Ири моргнул и решил прекращать об этом думать. Конечно, какой же еще должна быть лесная дева! Естественно, она не должна быть похожа на обычную девчонку.
- Э... извини, - пробормотал Ири. - Ч-что я спрашиваю, ты же непростая. Лес свою не даст в обиду...
Девушка на это не возразила и не согласилась. Она посмотрела на него задумчиво и сказала тихо:
- А ты-то кто?
Кто ты, правда? Он не знал точно, кто он, никогда не знал.
- М-меня зовут Ири, - ответил парень.
- А, - кивнула лесная дева. - Ты красиво играешь.
На его лицо вторично наползла краска.
- С-спасибо, - пробормотал парень. - Вообще-то... ничего особенного, да.
- Для тебя - возможно, - покачала головой девушка. И вновь тихо улыбнулась, только в ее улыбке затаилась маленькая грустинка. На исходе месяца кто-то большой и сильный наконец решил помочь страдающей душе. Он послал ей возможность спасения - так почему же боль не утихает, а делается лишь сильнее?
"Ты первый, кто в этом мире был ко мне как-то добр. Ты так красиво играешь на своей дудочке. И ты смотришь на меня и краснеешь. Ну почему же так?"
- Я... я красивая? - нарушила напряженное молчание девушка. - Нравлюсь тебе, да, нет?
Если бы он взялся говорить ей музыкой! Он бы спел ей, что в ее глазах можно утонуть, - что он, в общем-то, уже успел проделать. Утоп, как есть утоп, без малейшей вероятности выплыть... Что ее волосы - как тонкий и нежный лунный свет, смотришь - и удивляешься: неужели настоящие? А если протянуть руку и коснуться пальцами? Нет, по-прежнему не поверить...
А сказал он ей словами, скрипуче, коротко и прозаично:
- Оч-чень... - и покраснел так, что сильнее покраснеть просто невозможно.
"Имею ли право? Спасая свою жалкую жизнь - лишать мир такого мастера? Злые шутники, зачем не кого другого, зачем его?"
Девушка со вздохом накрутила на тонкий палец прядь волос и спросила совсем тихо:
- Хочешь... твоей стану?
Ири побледнел, вскинул на нее ошеломленный взгляд, затем помотал головой:
- П-прости, н-не расслышал... То ли устал, то ли что со слухом...
Темные очи сверкнули.
- Твоей стану! Хочешь?! - громче повторила дева. - А со слухом все хорошо у тебя !
- Э... но так же не бывает, - пробормотал парень. Неужели эти замечательно красивые глаза так плохо видят? Это же Ири! Хромоногий, некрасивый, в целом - довольно никчемный человечишко. А эта потрясающая красавица стоит перед ним, одетая в его старую куртку, и предлагает ему...
Девушка отвернулась.
- Да, ты прав. Бывает и получше...
"Я не настаиваю... почти не. Выбираешь ты. Что бы ты ни выбрал - по-любому плохо и по-любому хорошо".
Ох! Отчего он так складно говорит музыкой и отчего так косноязычно - словами? Насколько лучше было бы, если наоборот. А лесная дева все молчала и молчала. Ждала его ответа? Или обиделась, что он не проявил достаточную радость?
- Т-так я же беден. Совсем беден, да, - окончательно смешавшись, сообщил Ири. - Своего дома нет, семья небогата, а я младший сын.
Она вновь подняла на него свои бездонные глаза, и далее Ири смог лишь выдавить:
- Н-ну куда же я приведу жену? Некуда, да. Народ недобрый, завистливый. Обидят...
И в этот момент ему пришлось совсем прерваться, ибо прелестное лицо исказилось так, будто лесная девушка собралась заплакать. Но она не заплакала - захохотала, запрокинув голову.
- Или... Т-ты хочешь, чтобы я остался тут? Да?
А она продолжала хохотать, и не веселье царило в ее душе, а черное отчаяние.
"Да! Ты останешься тут. На зеленой траве, на росистой мураве. Ляжешь в нее и уснешь вечным сном, плоть твоя распадется, кости твои истлеют, дудочка твоя больше никогда не пропоет твоих песен. Этого хочу!"
И девушка смеялась, смеялась, смеялась рвущим душу смехом - до тех пор, пока на ее плечи не легли теплые ладони, а срывающийся голос где-то рядом не попросил:
- Хватит... П-прошу тебя, хватит. Нравишься, да, хочу, да... Все, что пожелаешь. Только не смейся так больше... з-заболеешь.
Лесная дева притихла, молча уткнулась ему в грудь лицом и так осталась, а вновь покрасневший Ири стал отогревать ее ладошки в своих руках. Наконец она глубоко вздохнула и прошептала:
- Решился, да, нет? Берешь?
Ладошки были нежными и очень, очень холодными - видимо, оттого, что красавица без одежды крепко замерзла и все еще не успела отогреться в теплой куртке.
- Ага, - сипло ответил Ири и вновь пожалел - ну почему у людей принято говорить словами? Музыкой он бы сказал намного лучше. Он бы рассказал ей, как прекрасно и неожиданно для него это чудо, это ниоткуда взявшееся, незаслуженное счастье. Он бы рассказал, да.
- Что я тебе напоминаю? - прервала его размышления девушка - подумать только, его невеста!
- С-свет, - не задумываясь, сказал парень. - Ты как лунный свет. Т-только имени твоего не знаю...
Лесная дева в его объятиях вновь глубоко вздохнула и попросила:
- Спой мне лунный свет?
"Ты решил, я тоже решила. Кто я такая, чтобы отталкивать подарок судьбы? Но я попробую сохранить, что получится. Когда придет время, я верну часть заемного. Как жалко, что все есть так, как есть, потому что ты мне тоже очень нравишься".
А дудочка меж тем, поднесенная к губам мастера, заиграла опять - и опять лес притих, зачарованный. Вот только мелодия была совсем другая, и ее мощь была совершенно новая. В этой песне не было тоскливой печали, в ней была неторопливая ночь, и огромная луна, насмешливо глядящая вниз, на мир людей. И свивались пряди лунного света, пока смертные глаза восхищенно ловили их танец, и падала на траву поношенная куртка, смешивались светлые и темные волосы, и два дыхания, два тела, два сердца становились одним.
Ино Камышовому Шепоту снова не спалось. Он повздыхал, откинул свое одеяло, становясь видимым, и посмотрел по сторонам, пытаясь понять, что же прервало его сон. Наступал новый день, суля кому-то радость, кому-то грусть, кому-то появление на свет, а кому-то - уход с него, но Ино на время суток мало обращал внимание. Он любил спать и считал, что всем - и ему, и остальным в этом мире - только в благо, когда Ино спит и никого не трогает.
- Что ж такое-то? - задумчиво сказал Ино - и вдруг услышал.
Где-то там, далеко в лесу, кто-то пел любовь. Неприрученная, сырая, настоящая сила мощным потоком хлестала из неумелых ладоней.
- Это кто же у нас такой, - покачал седой головой Камышовый Шепот. У него вся-вся голова была седая, без единого темного волоска. Это создавало непередаваемый контраст с молодым лицом и переменчивыми серыми глазами. Вообще-то, Ино мог сотворить себе самые любые волосы, но ему почему-то казалось, что вот так - наиболее правильно. - Кто же такой? - сам себе повторил Ино. - Пришлый кто? Был бы из местных - я знать должен был...
Так Ино Камышовый Шепот окончательно проснулся, свернул свои облачные подушку и одеяло, сунул за пояс неразлучный нож и взмахнул необъятными рукавами - вышитый лен незамедлительно оброс серыми перьями, а руки Ино сделались огромными крыльями.
Но какая же мощь, думал Камышовый Шепот, устремляясь в полет. Надо успеть зачерпнуть хоть немного, и, может быть, тогда Ино удастся начаровать себе смерть и новое рождение в новом качестве...
А на лесной полянке роса на траве вся высохла. Солнце уже начинало припекать, но веселых птичьих трелей не слышалось. Что-то явно приключилось, и мало надежды, что хорошее. Ино опустился на землю, сложил крылья и превратил их обратно в руки, а затем, подобрав свои длинные рукава, зашагал вперед. И да - дурное предчувствие не обмануло Ино: чудо поманило и скрылось, вся немеряная мощь бездарно утекла сквозь пальцы, не осталось ничего достойного упоминания. Под кустом лежал неживой человеческий парень, а рядом с ним сидела невеселая девица в расстегнутой куртке. Заслышав шаги, она вскинула голову, и Камышовый Шепот тут же узнал и белые волосы, и большие темные глаза своей незадачливой креатуры.
- И ты тоже здесь, - досадливо промолвил он, и тут же понимание хлынуло в его разум. - Ты чего наделала, дура?!
Глупая девка сделала мученическое лицо и тихонько всхлипнула. Ино сделалось тошно и противно - ну зачем он вообще ее создал? Почему выкинул прочь, а не развеял в пыль? Почему не выпил ее разом? Ведь в самом деле, какой дар, какое сокровище, как же он проглядел... Камышовый Шепот скривился и махнул рукавом, желая испепелить дурацкую креатуру, сыгравшую с ним такую злую шутку. Но - тут Ино бросил на свои пальцы непонимающий взгляд - этот обманутый неудачник рассыпался в прах, только девица почему-то не испепелилась, осталась полностью, как была.
- Что ж такое-то? А! - воскликнул Ино. - Ты взращиваешь человечье семя, дура?
- А что?! - вдруг откликнулась она, деликатным голоском, но с явным возмущением. - Это мой долг и моя совесть.
Камышовый Шепот задумался на мгновение, затем уверенно сказал:
- Вздор. В креатуре не может быть ничего такого, чего не было в ее создателе.
- А я откуда знаю?! - отозвалась девица, воинственно сверкнув очами. - Кто вас, злых шутников, разберет, что в вас есть, а чего нет?
Ино впервые взгляну на нее с интересом. Этот бедняга явно пошел ей впрок - на бледных щеках появился нежный румянец, а сама она сейчас была, пожалуй, даже материальнее, чем Ино. Неудивительно, впрочем, учитывая ее нынешнее положение.
- Ты мне поговори о шутниках, - проворчал он. - Сама хороша... дура.
- А если и дура, - отмолвила девица, - то чей в том позор? Мой ли? Или того, кто меня ничему не научил?
Хм. А ведь действительно - получилось неплохо. Ино неожиданно для себя беззлобно усмехнулся:
- Глупая девка. Может, и правда, чему тебя научить, а? Давай-ка, пошли со мной, креатура.
В любой дивной красавице живет сварливая баба, и эту истину девица поспешила подтвердить, нежно, но буркнув:
- Не креатура! Я теперь сама по себе, у меня имя есть!
- Имя, говоришь? - Камышовый Шепот явно развеселился. - И какое же у тебя имя?
Девушка поднялась на ноги, расправила плечи и ответила не без гордости:
- Ири Лунный Свет мое имя.
На что Ино ей ответил не без ехидства:
- Урок самый первый. Среди подобных нам принято прозвание сообщать любому желающему, а настоящее имя - только тому, кому вверяешь свою жизнь и хочешь дарить любовь. Извини, девочка, я для тебя буду староват.
Лунный Свет покраснела и буркнула:
- Я тоже так думаю... Потом, истинная любовь у меня уже была!
- Э, - сказал Ино и положил на ее плечо крепкую прохладную ладонь. - Любовь-то была, да не у тебя. А вот песня была действительно хороша. Жаль, что я опоздал. Пошли теперь... Лунный Свет?
Большие, темные и бархатные очи глянули на Ино настороженно. Девушка слегка отстранилась и тихо спросила:
- Могу ведь верить, да, нет?
Камышовый Шепот скривил лицо и убрал руку:
- Слышишь, глупая девка, оставь свои штучки, я тебе не тот бедолага. Хочешь - оставайся здесь. Ну как, пойдешь, да, нет?
Не дожидаясь ответа, он подобрал свои рукава и пошел прочь. Ветер швырнул в лицо Ири пригоршню пепла и насмешливо прошелестел:
- Повеселила, однако...
И Лунный Свет опомнилась и кинулась догонять своего нового учителя.
Колдовское пламя дотла сожгло тело несчастного парня, дар которого был многократно огромнее, чем его временный хозяин - или, может быть, смиренный слуга? - а теперь Ино Камышовый Шепот, которому опять не спалось, вертел в пальцах дудочку. Это была не та самая, эту Ино самолично вырезал своим неразлучным кривым ножом. Абсолютно немагическая вещица, Камышовый Шепот постарался.
- Вот и славно, - решил он. - Очень, очень славно.
Ино поднес дудочку к своим бледным губам, и, повинуясь ему, инструмент застонал на одной ноте.
- Просто превосходно...
Откинув край своего одеяла, наружу выглянула Лунный Свет:
- Что ж такое-то? - в никуда сказала Лунный Свет. - Кому-то просто не спится, но зачем других будить среди ночи? Совесть ведь должна быть?
Камышовый Шепот безмятежно пожал плечами:
- Так ты спи, спи, раз тебе ночь. А совести нету у меня, никогда таким не болел. Ты, наверное, у того парня заразилась.
Девица сверкнула очами, но воздержалась от ответа и спряталась обратно. Ино посмотрел на то место, где она только что была, и еле заметно улыбнулся.
- Ну, начнем...
Он хотел спеть ущербной луне в озере о том, что она счастливее - ей позволено рождаться, взрослеть, умирать и снова рождаться, а ему нет. Он хотел спеть о том, что помнит кучу ненужных вещей, но нужные никак не могут всплыть из темных глубин. Он хотел спеть о том, что так ужасно, бесконечно устал... Но в голову почему-то лезли совсем другие мысли. И дудочка у губ Ино пела о том, что ночь приносит дразнящий аромат. Что живот у беловолосой Ири помаленьку растет и округляется. Что почему-то все реже хочется забыться сном, чтобы перестать думать.
А потом он, доиграв, опустил дудочку. Вокруг стояла тишина, и рядом, обняв руками живот, сидела тихая Лунный Свет. Камышовый Шепот заботливо убрал дудочку в вышитый кармашек, тогда-то Ири наконец подала голос:
- Лишний раз напоминаешь? Снова шутки шутишь, да?
Ино, пожав плечами, откликнулся:
- Да просто не спалось. А так я серьезен, как никогда.
Отогнув свое одеяло, он скрылся за невидимой завесой. А Лунный Свет моргнула, потерла глаза и подумала: ей, наверное, привиделось, что волосы мастера были уже не седыми, а темными. Привиделось ведь, да, нет?
- Кто же ты теперь? - еле слышно пробормотала девушка.
Кто ты? А то был Камышовый Шепот. Не показываясь наружу, он неслышно, одними губами проговорил:
- Не знаю точно, никогда не знал, а сейчас - особенно. Может быть, не ты одна подхватила заразу...
- Что? - ахнула Лунный Свет и покрутила головой.
Откуда-то с озера налетел ветер. Он принес обдал ее брызгами воды, взлохматил и спутал белые волосы, взметнул кисточки на льняном платье, положил на плечи девушки прохладные ладони и шепнул ей на ухо:
- Что за разница - кто?.. Просто... Ино...
- А, - помедлив, шепотом же ответила Ири. - Ты... ты красиво играешь.