Венда Софья Владимировна : другие произведения.

Леди Xxi

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    16.04 Сколько людей мечтает оказаться в мире любимых книг? Должно быть, миллионы. Моя героиня вовсе не относилась к этим миллионам, она просто жила, погруженная в свой собственный маленький мирок, окруженный скорлупой из книг, альбомов для рисования и нотных листов. Не интересуясь настоящими людьми и их проблемами, она жила, словно и не жила вовсе. Когда она умирала, никто не пришел с ней попрощаться, и когда ее не стало, никто грустил по ней. Где-то на страницах открытой книги в ее комнате так же умерла незначительная для сюжета персона. *** "Луна застыла в небосклоне, Затихли птицы и ветра, Когда она, согревши в лоне, На свет дочурку принесла..." - Знаешь ли ты этот стих? - Спросил свет. - Он кажется мне знакомым, - ответила душа. - Этот стих, отныне, принадлежит тебе. Душа содрогнулась, заколыхалась, словно на ветру, хотя вокруг ничего, даже отдаленно похожего на воздух, не было. - Но что это значит? Зачем? Свет улыбнулся, хотя этого видно не было. Но стало теплее, и голос его звучал так, словно он был чему-то рад. - Ты прожила жизнь не найдя ее смысла, тебе дан второй шанс.
  Глава, в которой я умерла
  
  Не успела я опомниться, как мне стукнуло за сорок. Когда я была маленькой, мама часто оставляла меня сидеть дома в одиночестве, забывала забрать из садика, оставляла сидеть на остановке, в детской комнате в торговом центре... Самое отвратительное - она была хорошим человеком. Со всеми, кроме ее маленькой, глупенькой, похожей на того бездельника, дочкой.
  
  Отец нанес ей слишком глубокие раны, когда она была наиболее уязвима, беременна мной. Чтобы залечить их, ей потребовалось много душевных сил, поэтому на материнские чувства ничего не осталось. Но я не виню ее за холодную еду, темный дом, тихие выходные, она могла бы отказаться от меня в роддоме, а если нет, то бить, скрываясь от соседей за маской страдалицы-матери. Могла бы, но не стала. Единственное, что я могу сказать о годах совместной жизни - она знала толк в психологическом насилии.
  
  Когда я была совсем маленькой, я поняла, что темноты бояться не нужно, так как в ней никого нет, в шкафу не живут монстры, в лесу за домом не водятся волки, в заброшенном доме возле школы не обитают призраки, первая моя осознанна мысль была об отсутствии. Не нужно ничего бояться, это я поняла. Вторым осознанием, сразу же последовавшим за первым, было то, что ничего вроде феечек, единорогов и ангелов так же не существует. Еще до своего десятого дн рождения я осознала пустоту своего мира.
  
  Но каково было мое удивление, когда я встретила двенадцать фей, русалку, оборотня-лебедя, семерых гномов, гиганта, говорящего кота и еще много-много злых и добрых невероятных существ. Все они существовали на страницах книг. Без сомнения, моим самым важным за сорок лет жизни событием был то, что я самостоятельно научилась читать. Тогда мне было три.
  
  Книги были со мной в здоровье и здравии, в радости и горе, и сейчас, когда я чувствую дыхание Смерти, они здесь, со мной, лежат вокруг меня, наблюдают из стеклянных витрин. Среди них есть те, что я могу назвать своими творениями, мои нотные тетради с незамысловатыми мотивами и простенькими рифмами, мои альбомы с эскизами вида из окна... Вся моя жизнь, мои учителя, мои дети...
  
  - ...вы собрались... проводить... меня?
  
  Слова не были нужны, книги состоят из слов, но не нуждаются в них для общения. Говорить было сложно, в груди гулко, аритмично, билось сердце. Я смотрела на корешки книгу, сложенных в стопки совсем рядом со мной, но слова распадались на буквы и не складывались в словосочетания.
  
  - я ухожу... жаль, что... вы не можете... пока... мое тело...
  
  Пока мое тело не станет опасно для тех книг, что лежат от меня неподалеку.
  
  Перед глазами забегали искры.
  
  Я вспомнила, как стащила мамин экономический справочник, как я срисовывала непонятные тогда палочки и кружочки со страниц, не зная даже, что это слова. Жаркий день, она смотрит сверху вниз, лица не видно. "Ты... что делаешь?". Вечер, мне протягивают мороженое, на улице смеются дети в бело-черных одеждах. Музыка издалека, колесо обозрения, огоньки, радостные крики.
  
  Голова онемела, словно перестала принадлежать моему сознанию, как голова может чувствоваться чужой? Я же и есть эта голова...
  
  Я держу ее за руку, цокот каблуков, уже прохладно. Она ведет меня куда-то, ничего не говорит, лица не видно. Я спотыкаюсь, сандалии на вырост, асфальт засыпан кругляшками от жвачки. Светофор, красный, желтый, собака ткнулась мокрым носом в руку, зеленый, гудки машин.
  
  Попыталась поднять руку, под пальцами хрустнул лист с недописанным портретом.
  
  Она все тащит и тащит меня куда-то, а я все никак не могу увидеть ее лица. Она злится? она всегда злится, если я беру ее вещи. Она не говорит, что злится, но я чувствую. Улица, людей все меньше, машины гудят вдалеке, меня крепко держит ее рука, дверь, колокольчик, запах бумаги и чернил. "Что хочешь: сказки, стихи или энциклопедию? А, ты не знаешь, энциклопедия - это книга обо всем на свете, для детей". Я смотрю вверх, освещенная длинной лампой на потолке, она стоит передо мной, красные губы, черное каре, синие глаза, прямые брови, ямочка на подбородке...
  
  - ...ма...ма...
  
  Слеза, выкатившаяся из уголка глаза, покатилась по остывающей щеке, мимо замерших губ, к подбородку с ямочкой, и дальше - на лежащую по ее головой старую детскую энциклопедию.
  
  
  
  Глава, в которой Свет говорил со мной
  
  Внезапно я поняла, что полна сил. Точнее, энергии. Давно я не чувствовала такой легкости, внезапно вспомнилось детство, я тогда так легко носила свое маленькое тельце по свету.
  
  Кстати, свет... Очень ярко.
  
  Д У Ш А
  
  Что это было?! Я огляделась, но никого не заметила.
  
  - Душа.
  
  Но голос ведь есть!
  
  - Кто ты? - Спросила я, и вздрогнула, услышав свой голос.
  
  - А кто ТЫ?
  
  Голос звучал размеренно, словно его обладатель был в глубокой задумчивости, а я его потревожила.
  
  - Я? Ну... Эм, я... Я...
  
  - Ты - Душа, - прекращая мои неуверенные попытки назваться, констатировал он.
  
  И тут я поняла, что легкость в теле была обманчивым ощущением, построенным на воспоминаниях и прошлом моем опыте. У меня не было никакого тела вообще.
  
  - Что? Как это, - я не была напугана, почему-то, я легко приняла то, что я больше не "плоть и кровь". - Я призрак?
  
  - Призрак - это то, чего не существует, существуешь ли ты сейчас, или тебя нет? - В вопросе прозвучали легкий намек на насмешку.
  
  - Я мыслю... значит, существую, - это было известное выражение в моем привычном мире, но оно как нельзя лучше объясняло всю суть моего нынешнего состояния. - Я чувствую, что я просто свое же сознание.
  
  - Может быть.
  
  Воцарилась тишина. Никто больше не пытался со мной заговорить.
  
  Я огляделась по сторонам, хотя, скорее, я просто обратила свое сознание к окружающему меня пространству. Вокруг было белым-бело.
  
  - Ты Бог? - Спросила я осторожно.
  
  - А ты знаешь, что такое Бог? - Что-то вроде интереса прозвучало в этом вопросе.
  
  Я задумалась, все, что я знала о религии, никак не объясняло то, что со мной сейчас происходило, с тем, что я наблюдала в данный конкретный момент моего "существования".
  
  - Нет, - подумав, ответила я.
  
  - Значит, ты не можешь знать, кто я.
  
  Мы вновь замолчали, и на этот раз, казалось, прошло больше времени, чем в первую паузу, если можно применять это понятие в данном случае, прежде чем я заговорила.
  
  - А где ты?
  
  Я почувствовала, что атмосфера изменилась, по всему моему существу, как бы оно не выглядело, прокатилась волна резонанса. Что это было?
  
  - Я везде, ты осознаешь себя внутри моего сознания, пока я мыслю - ты существуешь, - ответил он.
  
  - Ты... Вы,- быстро исправилась я,- только что смеялись? Я почувствовала это.
  
  - Потому что ты думаешь о странных вещах, Душа, - отозвался он. - Не должно ли тебя волновать, что с тобой случилось в прошлом и что ждет тебя впереди?
  
  Повинуясь наводящим словам, я задумалась о ситуации. Очевидно, я мертва. Я помню, как оcтанавливалось мое сердце, как исчезало зрение, как силы покидали тело, или это была сама моя душа?
  
  За этим воспоминанием потянулись остальные события того дня, того последнего дня моей тихой, жалкой жизни. Я проснулась далеко за полдень, не вставая с постели поработала над текстом недописанной песни... Ах да, песня так и останется неоконченной, ну, все равно. Никто не будет об этом сожалеть, никто ее вообще не увидит.
  
  Белое пространство вдруг словно бы моргнуло, свет стал ярче, а потом вновь стал прежним.
  
  - Душа, о чем ты сожалеешь?
  
  О чем? Я жила так, как мне хотелось, даже если я врала себе мыслями вроде "я могла бы зарабатывать больше денег" или "я могла бы завести отношения с интересными людьми", я знала, что ничего предпринимать, выходить из своей скорлупы в мир, что однажды уже отверг меня.
  
  - О чем ты сожалеешь?
  
  И все же, было кое-что, о чем я мечтала всю свою жизнь, все четыре десятилетия существования.
  
  - Чего ты не имела, но желала? - Настойчиво повторял он свой вопрос.
  
  Свет становился горячее, ярче, словно пытался проникнуть в мои мысли.
  
  - Я мечтала о любви,- чистосердечно призналась я.
  
  Свет стал нежным, он мягко обволакивал меня, чем бы там я ни была, гладил мои раны, заполняя и залечивая их.
  
  - Бедная, несчастная Душа, - горько произнес голос, короткие волны резонанса прокатывались по мне одна за другой, словно ободряющие похлопывания, и я поняла, что он и был Светом.
  
  Когда я поняла, что со мной говорил Свет, окутывающий меня, я почувствовала себя в безопасности. Уверена, ничто не может навредить мне здесь, меня бережно держат в теплой невесомой хватке.
  
  - Я знаю, чьей любви ты жаждала, и горечь об утрате которой пронесла сквозь свою жизнь. - Свет убаюкивал меня, голос его и нежная дрожь, касающаяся грани моего сознания, давали мне чувство покоя.
  
  - "Луна застыла в небосклоне
  
  Затихли птицы и ветра,
  
  Когда она, согревши в лоне,
  
  На свет дочурку принесла...". - Слова Света едва заметно захватывали мое внимание.
  - Знаешь ли ты этот стих?
  
  Я попыталась вспомнить, но среди тысячи прочитанных мной произведений можно было найти несколько похожих между собой, с полной уверенностью мне нечего было сказать.
  
  - Он кажется мне знакомым, - честно ответила я
  
  - Этот стих, отныне, принадлежит тебе.
  
  Внезапно я почувствовала, что волны резонанса стали сильнее, они колыхали мое сознание, но даже так, я не могла скинуть внезапное желание заснуть.
  
  - Но что это значит? Зачем?
  
  Когда Свет заговорил, в его голосе звучало что-то доброе, красивое, что-то похожее на улыбку:
  
  - Ты прожила жизнь не найдя ее смысла. Поэтому, в наказание за бездействие, тебе дается вторая попытка.
  
  Внезапно я почувствовала, что Свет двигает меня, подталкивает куда-то.
  
  Я почувствовала знакомое ощущение тяжести, тепло внезапно сменилось неприятным липким холодом, мне стало страшно, я потеряла ощущение безопасности, Свет оставил меня, и бесконечное горе захлестнуло меня с головой.
  
  И я издала протяжный, полный боли и обиды, крик.
  
  "Ты многое знаешь о человеческом мире, используй знания для исполнения своего сокровенного желания", - прошептал Свет в в мое правое ухо.
  
  А затем окончательно смолк, ушел. От чувства потери я заплакала навзрыд, а когда что-то коснулось моей оголенной и кожи, я затрясла руками и ногами, пытаясь скинуть что-то. Я не в настроении.
  
  - Девочка, - сказал голос. Но не тот, не голос Света. - Здоровенькая, вона как брыкается!
  
  - Да уж, - подхватил еще один голос, и тоже не тот, - госпожа на славу постаралася, такое дидятко выносила... Аки бычок молоденький, здоровенькая и есть!
  
  - Дайте... мне, - прозвучал третий голос. Этот голос был слабым, и, в отличие от предыдущих двух, особым энтузиазмом не отличался.
  
  - Госпожа, только гляньте! Как только вас услышала, сразу умолкла!
  
  - Вот ты какая, - сказал третий голос, он был слабым, но что-то в его интонациях казалось знакомым. - Маленькая... Лицо как яблочко... - и шепотом "госпожа" добавила, - печеное.
  
  Я попыталась сфокусировать взгляд на хозяйке голоса, но не могла понять, что не так с моими глазами, все вокруг было вверх ногами, лишь яркие золотые ленты - или волосы - мелькнули на секунду и тут же исчезли из виду.
  
  - Ну все, хватит, - меня пихнули прочь, в чьи-то шершавые руки. - Я устала, буду спать, - это был все тот же отстраненный слабый голос. - Мужа ко мне не пускайте, сил нет на его дерганья смотреть, - холодно добавила она, - отдайте ему Лиору, пусть нянчится. - И через паузу, - только следите, чтобы он ее правильно держал! Не спускайте с него глаз!
  
  - Слушаемся, госпожа.
  
  - Хорошо, госпожа.
  
  Меня, покачивая на руках, обмотали какой-то тканью и куда-то понесли.
  
  Теперь я поняла, что со мной. Я только что вышла из утробы матери.
  
  Глава, в которой меня считают ребенком
  
  Господин , приходящийся биологическим отцом моего нового тела, был человеком экстравагантных повадок.
  
  В нашу первую встречу он чуть ли не скребся в дверь, за которой госпожа родила его первенца. Когда женщина, идущая впереди моей персональной носильщицы, распахнула дверь, он чуть не ввалился в помещение. Кажется, он хотел кинуться к постели, в которой осталась та женщина, но его не пустили.
  
  - Господин, ваша жена так ослабла, - ага, я-то слышала, какого она мнения о своем супруге, - она должна хорошенько отдохнуть, - и от меня, и от тебя.
   Я не могла контролировать свое тело, даже просто расправить плечи было невозможно, из горла вырывались неконтролируемые всхлипы и кряхтение, но посмотреть на этого мужчину очень хотелось. Когда я, сконцентрированная на том, чтобы заставить тело слушаться, почувствовала легкое прикосновение к голове, нерешительное и осторожное, я прислушалась к разговору взрослых.
   - Господин, детки всегда так вота выглядят. - Сказала женщина помоложе.
   Похоже, моя внешность особо не впечатлила молодого отца.
   - И то верно, а сейчас она еще и устала очень, тяжело не только роженице, но и младенцу, - подтвердила та, что держала меня на руках. - Вот так вот возьмите ее, сюда руку, - я почувствовала, как огромная ладонь легла под мой затылок, шею и лопатки, - и другую сюда, - вторая ладонь закрыла практически целиком все мое тело.
   Женщина, что постарше, отпустила меня, и я перестала видеть ее объемный кружевной воротник. Я разглядела белый потолок с золотыми фигурками ангелов, пока огромные руки медленно передвигали меня по воздуху. Моя тяжелая голова вдруг упала набок, и я увидела черную глянцевую ткань. Если присмотреться, на ней можно было заметить мелкие узоры, вышитые матовыми черными нитями. Я перевела глаза выше и вгляделась в лицо бледного мужчины, который нерешительно разглядывал меня.
   Он держал меня на весу, не прижимая к себе, словно неохотно, его руки слегка потряхивало, уголок губ дергался, как будто он мог в любой момент закричать, улыбнуться или разрыдаться, глаза у него были витражно-карие, с яркими вкраплениями желтого и зеленого. Таких глаз на Земле я не встречала...
   Таких глаз на Земле я не встречала
   - Гу! - Вырвалось у меня.
   - Что она сказала?! - В панике, мужчина дернулся от звука моего голоса. - Рина, она смотрит на меня!
   - Господин, - Рина, женщина постарше, успокаивающе похлопала его по той руке, что поддерживала мои плечи, - она просто узнала в вас отца, ребенка в таком возрасте нужно держать бережно, а говорить с ним - нежно и тихо, громкие звуки могут ее напугать, и она заревет.
   Мужчина как-то неопределенно хмыкнул.
   - Вы пока пообщайтесь, малютка скоро заснет, - продолжала Рина, - я подготовлю теплую воду и полотенца, а вы держите крепко, вам надо бы подружиться, - бодро заключила она, уже направляясь куда-то вдаль, ее голос затихал, отдаляясь.
   Мужчина смотрел ей вслед, замерев, его руки, наконец, перестали дрожать.
   Наступила неловкая тишина, которую я поспешила нарушить:
   - А! Кх... Н? - Он слегка наклонил ко мне голову, луч света из окна напротив отразился в его волосах цвета черного серебра, упавших на лоб волнами. - Ть... а? - Продолжала я, старательно удерживая взгляд на его лице. - А-пур...
   Он не двигался, и я уже решила, что беседа не задалась, но тут он рассмеялся, его глаза вспыхнули изнутри, словно цветное стекло на солнце. Если подумать, что та женщина, что этот мужчина, оба кажутся довольно красивыми. Интересно, как выгляжу я?
   - Что ты хочешь? - Продолжая смеяться, проговорил он. - Тебе интересно, кто я? - Он обхватил мое тельце и вытянул руки, теперь я смотрела ему прямо в глаза. Улыбаясь, он произнес, - я твой папа, Лиора. А ты - моя дочь.
   Так я официально познакомилась с моим отцом, и именно с того момента, в мыслях, я звала его именно так, а не "господин" или "тот мужчина". В прошлой жизни у меня не было отца, это слово было таким незнакомым, но таким желанным...
   - Сейчас я покажу тебе твои комнаты, Лиора - он аккуратно примостил мой подбородок к себе на плечо и поддерживая на локте одной рукой, поглаживал второй мою голову и спину, легко шагая по длинным коридорам. - Я не принимал участия в декорировании и меблировании, но когда ты подрастешь, я разрешу тебе переделать все под свои предпочтения...
   Он говорил много, но, помня совет Рины, тихо, а я прислушивалась к его голосу, и он казался мне знакомым. Может, я слышала его на том Свете?
   ***
   Мои комнаты были выкрашены в пастельные тона: спальня - в салатовый, игровая - в сиреневый, а кабинет - в голубой. Зачем кабинет младенцу? Не знаю, на вырост, наверное.
   - Лиора, - строгий женский голос прозвучал откуда-то сверху, - где вы? Мамочка просила-с, вы сегодня будете играть в ее покоях, сейчас же выходите!
   Я пряталась под столешницей в кабинете, против "мамочки" я ничего личного не имела, но вот костюм в руках служанки меня не радовал - ползунки, блузка, кардиган и какой-то головкой убор. А не слишком ли много предметов для такой годовалой малышки, как я?
   Я упрямо замерла под столом.
   - Госпожа Лиора! - Срываясь на писк, воскликнула женщина. - Меня уволят, если я буду постоянно приводить вас позже назначенного времени!
   Отчаяние в ее голосе напомнило мне о том, что я, сорокалетняя женщина, в принципе, понимаю ее чувства. Мать - ее "начальник", неподчинение указаниям карается штрафами, отчитательством, увольнением... все это я проходила, когда еще пыталась вписаться в социум.
   - Нить! - Я выдала свое местоположение, но дала четко понять, что я думаю о ситуации в целом.
   Выдохнув, служанка подошла к столу и, отодвинув стул, протянула ко мне руки.
   - Лиора, вы сегодня плохо кушали, я все госпоже расскажу, если не будете сотрудничать, - пригрозила она.
   - Нить, - повторила я, - Рара тебя атата! - Такие угрозы от годовалого ребенка не вызывают ничего кроме смеха, поэтому лицо женщины смягчилось, он склонилась надо мной и тут же приступила к переодеванию, попутно заговаривая мне зубы.
   Когда мне исполнилось полгода, я начала ползать, что удивило местных врачей, но не сильно, в семь месяцев я перешла на шаг, а в девять начала говорить, односложно отвечая на вопросы. Взрослых удивляло, что я осознаю окружающий мир в столь юном возрасте, но, как ни странно, никому и в голову не приходило, что в теле ребенка может храниться память десятилетий жизни, тем более, жизни в другом мире.
   - Рара такая умница, - приговаривала служанка, продевая мои руки в рукава, - такая красавица, - с первым я еще была согласна, а вот второе - чистое вранье.
   Впервые увидев себя в зеркале, я немного разочаровалась. Я знаю, что красота - понятие относительное, но никто не станет отрицать, что красивые люди существуют в природе, и они красивы просто сами по себе, а не из-за макияжа, богатства или сообразительности, но я не могла претендовать на звание красавицы, я бы даже симпатичной свое отражение не назвала - темные волосы, что-то среднее между серым и черным, белесая кожа, маленький рот на лунообразном лице... Единственное, что казалось цветным и красивым - это папины витражно-карие глаза, но из-за слишком сильного контраста с черно-белым образом, глаза казались стеклянными, как кукольные, они странно смотрелись в вытянутых щелочках глаз.
   - А туфельки? - Служанка оглядела пол вокруг, но я помнила, что туфель у нее в руках не было, - где же?..
   - Рара видела, тюфли нетю. - Авторитетно сообщила я.
   - Нету? - Опомнилась она. - Тогда, пойдемте в спальню, там они точно должны быть.
   Снарядившись и обувшись, я семенила своими слабыми маленькими ножками по ковровым дорожкам коридоров, по лестнице служанка пронесла меня на руках, потому что мне не разрешалось к ней даже приближаться, в целях безопасности.
   К дверям в покои матери я подошла одна, служанка осталась в нескольких шагах позади, так было положено по местному этикету. Если бы я все еще не умела ходить, меня бы принесла на руках специально обученная гувернантка.
   Лакей, стоящий у двери, улыбнулся мне и постучал в дверь, сообщая о моем прибытии тем, кто был внутри.
   - Госпожа Лиора прибыли!
   Спустя мгновение последовал ответ:
   - Войдите.
   Я облегченно вздохнула - судя по голосу, внутри был еще и папа.
   Огромная дверь из красноватого дерева с золочеными ручками медленно отъехала в сторону, и я зашагала внутрь, улыбаясь изо всех сил.
   Не успела я дойти до середины комнаты, окрашенной в бордово-красные тона, как меня подхватила пара рук.
   - Моя умничка пришла, - на щеке зазвенел громкий поцелуй, - папочка так по тебе скучал, а ты скучала по мне? - Еще один поцелуй приземлился на правый висок, - я привез тебе много-много подарков! - И меня крепко прижали к шелковистой ткани на груди.
   - Юхим. - Строгий тон тихого голоса не смог скрыть силы, вложенной в одно это слово.
   Папа замер, прижавшись щекой к моей макушке, а затем медленно повернулся на голос.
   - Сколько раз тебе нужно услышать, что детей вредно хватать и трясти, чтобы ты это запомнил? - Женщина, сидящая спиной к окну, казалась похожей на черный силуэт, лишь ее длинные, пышные волосы цвета золота, блестели по контуру, словно причудливый нимб. - Поставь ребенка на пол. - Она грациозно, одной рукой, поднесла к губам кружку, изящно придерживая в другой блюдце, но замерла и добавила, - медленно и аккуратно.
   Отец тихо хмыкнул, но покорно опустил меня вниз, и тут же сам опустился рядом, он взял меня за руку и стал разглядывать. Из-за его работы во дворце, мы не виделись около двух месяцев, а дети в моем возрасте растут быстро, должно быть, много во мне поменялось, поэтому он внимательно всматривался в черты моего лица с легкой улыбкой. Я же усиленно испускала лучи любви и радости.
   - Лиора, подойди, - видимо, ей надоело ждать, когда мое внимание будет направлено на нее, поэтому блюдце и кружка отправились на столик. - Ты выучила, что я тебе велела? - Она вытянула руку, что означало, что я должна подойти и взяться за нее обеими руками.
   Все общение с матерью в последние два месяца сводилось к "воспитанию" с ее стороны, в наши регулярные встречи я должна была выучивать новые слова, понятия и, заодно, невербальные средства общения с этой женщиной. Определенные жесты призывали к определенным реакциям с моей стороны. Я ребенок, вообще-то, а не собачка. Но не могу же я заявить это, будучи годовалым ребенком, и претендовать на адекватную реакцию с ее стороны.
   Я послушно подошла, улыбаясь все ярче, как мне казалось, во всяком случае, и обхватила ее выставленную ладонью вниз руку своими крошечными руками.
   - Рара все выучила! - Ответила я.
   На мою детскую манеру речи она не обращала внимания и не пыталась переучить, за что я ей была даже благодарна.
   Отец обошел ее стул и приземлился на соседний, движения его были гибкими и грациозными, поэтому я все еще испытывала трудности с определением его возраста. Выглядел он молодо, даже моложе своей жены, но иногда его взгляд был таким тяжелым, словно на его плечах лежали все беды человечества за все века его существования.
   - Что выучила? - Вступил он в разговор.
   - Стих, - гордо заявила я. - "Третье Обращение к Небу"
   Он улыбнулся и, с сомнением, бросил взгляд на жену.
   - Что-что ты велела ей выучить? - Переспросил он, все еще улыбаясь. Возможно, он думал, что это спланированный розыгрыш.
   "Обращения к Небесам" были частью школьной программы, это были оды, посвященные пяти явлениям природы: "свет" - правда, "тень" - тайное, "огонь" - чистота, "вода" - погибель, "ветер" - свобода, призванным облегчить жизнь человеческого рода в материальном мире, полном необъяснимого, его понимание и ответы на вечные вопросы. Плюсом этих обращений было полное отсутствие конкретики, каждый мог найти в них что-то свое. Что-то, что он и хотел найти.
   - Дорогая? - Позвал он. - Гелла? - Увидев, что лицо супруги не изменилось, он понял, что это не было шуткой.
   - Давай, - не обращая на него внимания, велела она мне.
   - "Сомкнулась тень на небосводе,
   Луна закрыла глаз,
   Как птица реет на свободе,
   Так льются стаи фраз.
   Путь правды чист и благороден,
   Но Свет ему вредит,
   Летящий грач всегда свободен,
   А в клетке - не летит.
   Свет фонаря на солнце бледен,
   Во тьме же он горит,
   И лживый муж тогда не беден,
   Как правду говорит."
   Я выдохнула, вдруг осознав, что это только в моей голове стух звучал гладко, а зная мои проблемы с артикуляцией, я не сомневалась, что половину слов произнесла неправильно.
   - Мой маленький гений, - восхищенно произнес отец, сидевший неподвижно все то время, что я читала оду.
   - А теперь - что автор хотел этим сказать? - Не давая мне передохнуть, спросила мать.
   - Что лучше всего свет видно в темноте, свободные птицы не знают, как им повезло, что они могут летать, потому что никогда не видели птичку в клетке, а плохие дяди, которые всегда врут, могут сказать правду, если их хорошенько попросить, - не задумываясь, выдала я. Интересно, сколько слов я только что сказала не так, как они должны звучать на самом деле?
   - Кто тебе это сказал, - спросила она. Чашка вновь оказалась в ее руке.
   Отец, подперев рукой подбородок, переводил взгляд с нее на меня, не вмешиваясь в разговор. Вид у него был озадаченный, но уголки губ были приподняты.
   - Я сяма! - Гордо вздернув подбородок, заявила я.
   - Не врешь? - Подозрительно сощурившись, она отпила глоток чая. - Сама додумалась?
   - Рара не лживый муж, Рара - честная девочка, - уверенно ответила я и подошла к отцу.
   Как эта женщина научила меня распознавать несколько ее жестов, так же я собиралась научить своего отца понимать мои. Я дернула его за штанину и протянула руку навстречу его взгляду, и он, не задумываясь, поднял меня и усадил к себе на колени.
   Мать наблюдала за мной, когда я повернула к ней голову. Интересно, как она меня видит? Что она думает обо мне? Любит ли она "своего ребенка"...
   - Бетти! - Позвала она, в боковой двери тут же появилась молодая женщина в темно-красной униформе.
   - Лиоре нужно подогреть молока. - Женщина кивнула и быстро скрылась за дверью.
   Молоко. Фу. Бедным детям тяжко приходится, до определенного возраста у них есть выбор лишь с двумя вариантами - молоко или вода. И я не люблю молоко.
   - Лиора, - папа нагнулся к самому моему уху и тихо произнес, - один из моих подарков можно пить, и это не молоко.
   Я была рада тому, что он так хорошо понимает мои эмоции, и, в отличие от жены, его волнуют мои чувства, но я почему-то не сомневалась, что этот его подарок был супер-сладким и весьма вредным для маленького ребенка вроде меня. Не знаю даже, сколько лет в этом мире мне придется ждать ради стакана крепкого кофе.
   Глава, в которой мой мир становится шире Когда я родилась, зима только-только начинала отступать, прожив год в этом мире, я для себя узнала, что здесь, как и в моем земном городе, есть четыре сезона: солнечная весна, умеренно теплое лето, пасмурная осень и снежная зима. И хотя меня отпускали играть снаружи, в присутствии двух горничных, няни и персонального секьюрити, то есть, рыцаря, большую часть своей жизни я проводила в надежных стенах поместья. В основном я "играла" с папиными письменными принадлежностями и переводила бумагу на свои "каракули".
   - Господин, мисс Лиора за эту неделю уже целую стопку бумаги изрисовала, - жаловались служанки, - она может часами сидеть за вашим столом, ручки еле достают до столешницы, а все рисует и рисует!
   Отец слушал, брал мои исписанные русскими словами листки, рассматривал их внимательно и цепко, а отправляясь в очередную долгосрочную командировку во дворец, оставлял на столе очередную порцию белоснежной бумаги, цветные мелки и заточенные карандаши.
   Мой отец был, мягко говоря, человеком проницательным. Его личный помощник, мистер Руппи, сказал как-то, в разговоре со старшей горничной, что "Граф мог бы стать знаменитым телепатом, заставив весь мир верить, что читать мысли - возможно". Из обрывков подслушанных бесед, сплетен и перешёптываний прислуги, я узнала, что граф был на хорошем счету при дворе, в фаворе у самого императора, да и у правителей дружественных государств, поскольку был честен и благороден в общении и поступках, но мудр и хитёр в переговорах, как змея.
   - Папочка скоро уедет, - незаметно подкравшись к задумавшейся мне, сказал граф, - Лиора, ты будешь по мне скучать? - Он нагнулся ко мне и прижался лбом к моей макушке.
   Я осторожно вывела последнюю букву в слове "змея" и выпрямилась, заерзав на высокой подушке, которая появилась в кабинете отца специально для моей маленькой особы.
   - Папа, - серьезно начала я, - а зачем тебе уезжать?
   Он рассмеялся где-то над моей головой и присел рядом с моим стулом. Даже сидя на полу, он был выше меня, сидящей на стуле с подушкой.
   - Ты де знаешь, дочка, папочка работает, - он положил руку на мою и мягко сжал,- я бы тоже хотел остаться с тобой, - он на секунду задумался, - навсегда, вообще-то. Да, было бы здорово, - мечтательно добавил он, его взгляд устремился в воображаемое, - было бы так здорово...
   Я мысленно закатила глаза. Если госпожа Гелла была слишком сдержана в проявлении эмоций, как истинная аристократка, то отец был переполнен привязанностью и благосклонностью, которые не стеснялся выливать на меня круглосуточно, он купал меня в отцовской любви и забрасывал подарками. Я думала, что он просто мягкотелый и не имеет иммунитета к женскому роду, считая всех его представительниц милыми, но со слугами и подчиненными, среди которых было немало женщин и девушек, он держался так же отстранено, как его жена. Возможно, он был таким на самом деле, а мы с матерью были исключением в его мире. Когда-то Гелла заполучила его сердце и после моего рождения, его часть перешла по наследству и мне, поэтому мы обе получали примерно равные порции его любви. Хотя, возможно, это были две разные, кастомизированные под каждую из нас версии любви.
   - Папа, - я положила поверх его руки свою свободную руку, - а как ты работаешь?
   - Ты имеешь в виду, что я делаю во дворце? - Переспросил он.
   - Да. Почему кто-то другой не может работать вместо тебя? - Наивно поинтересовалась я.
   Он улыбнулся и погладил меня по голове.
   - Потому что твой папочка особенный, никто больше не сможет делать такую работу, как я. - Просто ответил граф. - Видишь ли, император, - он бросил на меня взгляд, - помнишь, я рассказывал тебе, кто такой "император"?
   - Отец народа, - кивнула я.
   - Да, справедливый, благородный и бескорыстный, - подтвердил он. - Так вот, император мне доверяет больше, чем другим аристократам, во всем, что связано с международными отношениями... "Международные отношения" - это все дела нашего государства со всеми остальными государствами. - Тут же пояснил он. - Потому что другие аристократы могут предать его, из амбиций, жадности, ненависти или просто по глупости, а во мне он уверен.
   - А почему он в тебе уверен? - Заинтересовалась я. Какой может быть гарантия абсолютного доверия в мире людей, интересующихся испокон веков только своей личной выгодой?
   Отец посмотрел на меня оценивающе, заговорщически улыбнулся и прошептал на ухо:
   - Потому что я увел его невесту.
   После он поцеловал меня в лоб, снова сказал что-то про то, как будет по мне скучать, обязательно привезет мне подарок и добавил, что я обязательно должна слушаться маму, пока его нет.
   Прибывая в некотором шоке от внезапного поворота, я вывела на бумаге "увел невесту императора". Как ни крути, но разве это не нелепо? Что значит "увел"? И если он ее и правда увел, с какой стати тогда император стал ему больше доверять, доверять настолько, что поручает ему работу, способную нанести империи непоправимый вред - поддержание мира с другими странами?
   Я пару раз обвела карандашом "увел невесту императора", озадачено глядя на лист, и тут меня осенило. А не мою ли мать он отбил у императора? Если так подумать, отец - граф, что не так уж и плохо, но и не особо хорошо, у него есть свои владения, деревни, несколько поместий в провинциях и имение в столице, но между ним и императором по иерархии стояли маркизы, герцоги и эрцгерцог. Строго говоря, он вообще никогда не должен был проводить время с невестой императора или кронпринца, да еще и достаточно много, чтобы влюбить ее в себя настолько, что она отбросила здравый смысл и честь аристократки, отказавшись от титула императрицы.
   Нет, если думать в таком ключе, разве Гелла отказалась бы от такой возможности? Судя по ее отстраненности и строгости в общении с мужем, он ей нравится чуть больше, чем никак. Или, может быть, она была очарована, а когда поняла, что случилось, обозлилась на мужа, и поэтому замкнулась в себе и стала такой черствой? Все равно что-то не сходится...
   За дверью кабинета послышались шаги и кто-то тактично постучал в дверь три раза. Меня, привыкшую к Земному миру двадцать первого века, все еще удивляли такие мелочи в этикете, как стук в дверь, за которой точно нет хозяина дома, а единственная, кто там может оказаться - это девочка, которой еще нет и трех лет от роду.
   - Кто там?
   - Мисс Лиора, это Альберт, - послышался из-за двери голос папиного помощника. - Можно войти?
   И снова я это почувствовала, несоответствие моего Земного восприятия и здешнего этикета. Кто будет спрашивать у ребенка, можно ли войти в комнату, которая даже не ее? Я же тут сижу по негласному праву наследницы графа, аристократки, члена высшего общества... не смотря на то, что я еще совсем младенец по здешним меркам.
   - Заходите, дядя Альберт, - крикнула я.
   Он вошел, беззвучно прикрыв за собой дверь, но до конца, что тоже было частью этикета - нельзя закрываться в комнате наедине с незамужней барышней, а мне еще и трех лет нет, опять-таки.
   - Граф Юхим в понедельник сделал заказ в букинистическом магазине, - начал Альберт, я заинтересованно подняла на него глаза, выпрямившись за огромным отцовским столом, словно принимая отчет, - некоторые книги были заказаны специально для вас, куда вы желаете их поместить, мисс Лиора?
   И вот оно, снова! Да как такая кроха может решать, что делать с книгами? Книги в этом мире делаются на заказ, расписываются вручную и стоят уйму денег, разве тебе, Альберт, не влетит, как самому крайнему, если я их испорчу?
   - В мои покои? - Неуверенно предложила я.
   Он взглянул на меня с неопределенным выражением лица и задал наводящий вопрос:
   - В ту комнату, что недавно была присоединена к вашей спальне?
   - Д-да, - точно, есть же то пустое нежилое помещение, этих комнат так много, что я забываю о них даже думать.
   - Подготовить книжные шкафы? - Продолжил в том же тоне Альберт. - Скажем, в цвет мебели вашего письменного ансамбля?
   - Да, красивое белое дерево, - обрадовалась я.
   - И нужно подготовить место для чтения, - он прикинул что-то в уме и продолжил, - добавить источников освещения, место для сидения, стол и кушетку...
   Он забормотал что-то еще, уже не обращая на меня внимания, что больше походило на отношение к маленькому ребенку при решении больших вопросов.
   - ...и цвет? - Вдруг осекся он. - Мисс Лиора, какого цвета вы хотели бы шторы?
   - Ах... Эм... Ну, фиолетовые, - выпалила я первое, что пришло в голову.
   Он посмотрел на меня, окинув беглым взглядом мое сине-фиолетовое платье, как-то расслабился и кивнул.
   Возможно, именно в этот момент он решил для себя, что, хоть я и была дочерью его мудрого хозяина и благородной госпожи, и пусть я научилась ходить и говорить намного раньше положенного возраста, наизусть знала Послания Небесам и уже могла читать заказанные отцом книги, я все еще была ребенком, который при выборе цвета называет тот, что находится прямо у него перед глазами.
   - Тогда, я немедленно отдам распоряжения, - он слегка поклонился, улыбнулся и собирался уже уйти, но я его остановила.
   - Дядя Альберт, - он вопросительно взглянул на меня и улыбнулся.
   Я звала его дядей, хотя по этикету должна была звать мистером Руппи, а по логике просто Альбертом, ведь он был на пятнадцать лет младше сорокалетней меня. Он был высоким, но не таким, как граф, а еще он был шире в плечах, его волосы были острижены очень коротко, почти как у солдата, но вились аккуратными завитками, как будто кто-то нарисовал множество одинаковых спиралек белой краской по смуглой коже, особенно мне нравились волны на лбу, переходящие в завитки на висках, придающие его внешности что-то кукольное и милое. Его глаза темные глаза с оранжевым отливом озарила улыбка, не показавшаяся на губах, он в ожидании встретился с моим взглядом.
   - Дядя Альберт, - повторила я, - а это правда, что папа украл маму у Отца Народа?
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"