Сокол Леонид Кириллович : другие произведения.

Случай на пасеке

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
  • Аннотация:
    Короткий рассказ из жизни алтайского парня.

Из ненаписанных и неопубликованных

рассказов В. М. Шукшина о Сростках

в наши дни, по его личной просьбе.

Л. Земляк

ОДНАЖДЫ НА ПАСЕКЕ

рассказ, основанный на реальных событиях

   Сашка давно мечтал о своей пасеке, но как-то все не получалось её завести. В Советские времена проще было это сделать. Его кум, Николай, работал пчеловодом на совхозной пасеке и был на хорошем счету у начальства: имел грамоты и другие поощрения, даже денежные премии давали в честь какого-нибудь праздника и он очень этим гордился. Все грамоты он аккуратно вставлял в рамки под стекло и они висели у него на стене в гараже, так как в доме его жена, Валентина, не разрешала ему их развешивать. А вообще, она признавала только денежные премии, а с грамотами предлагала Николаю сходить в известное место.
   Иногда кумовья, в тихую от жен, закрывались в гараже и потихоньку там выпивали медовуху, которой у Николая было немереное количество. Захмелев, Николай предлагал Сашке свою помощь в разведении пчел. Однако потом, по-трезвому, ни разу не напомнил ему о своих предложениях.
   - Совхозных пчел на всех хватит, - говорил он и при этом хитро ухмылялся.
   И Сашка знал, что на совхозной пасеке у Николая было и своя, личная пасека, которую он развел и содержал за счет совхозной. Его пасека была образцово-показательная: крупнее совхозной, хорошо ухоженная и меда приносила больше. Так поступали пчеловоды всех хозяйств района, поэтому и держались за такие пасеки.
   Валентина все-таки застукала их в гараже, когда они, перебрав бражки, потеряли контроль и очень громко затянули "Очи черные". Её очи были серо-буро-красноватого цвета - это её и взбесило, как она позже, по-секрету, говорила своей подружки рыжей Катьке. Валентина устроила им громкий, на всю улицу, разгон с применением хворостины, разбила почти полную трехлитровую банку с бражкой, которую они только что начали и стекла на рамках с грамотами. На этом встречи кумовьев в гараже прекратились.
   Тогда, Сашка таким счастливым случаем не воспользовался - не до этого было: целый день на работе, а в разгар сезонных, полевых авралов механизатора Сашки и вовсе дома не бывало. Нюрка, Сашкина жена, одна ворочала с домашней живностью. А ещё, огород двадцать соток, да в поле полгектара картошки.
   - С пчелами отдыхать, - как думал Сашка, времени не было.
   А тут нагрянули лихие времена, рухнула Советская власть: вместе с ней рухнули советские хозяйства со всем своим движимым и недвижимым имуществом, в том числе пасеки, Сашкина работа, дружные советские семьи и многое, многое другое.
   Сашка и большая часть совхозных мужиков, золотыми руками которых так годилась страна, стали никому не нужны. Сначала они занимались домашним хозяйством, наконец-то для него стало хватать время, а когда живность закончилась, так как без совхозного корма её не разведешь - начали пить, пока было на что.
   Жены вначале радовались - мужики постоянно дома, а потом, когда не на что стало даже детей в школу собрать - загрустили. Пропив последнее, мужики стали не нужны и своим женам.
   Вот тогда-то Сашка и вспомнил о куме. К вечеру, надев чистую, не глаженную, белую рубаху Сашка предстал перед грозными очами Николая. Покашляв для солидности, он, переминаясь с ноги на ногу, робко начал:
   - Никола, ты как-то обещал мне с пчелами помочь. Сейчас они были бы очень даже кстати. Моя Нюрка плешь мне переела, - сходи, мол, да сходи к Николаю, все-таки кум, вдруг поможет? -
   На последнем слове воздух, которого Сашка набрал в рот перед тем, как начать говорить иссяк и Сашка виновато замолчал, хотя хотел сказать еще что-то.
   Николай неприлично долго молчал, внимательно разглядывая Сашку, как буд-то видел его впервые и обдумывал:
   - Как бы ему, по-умнее, отказать? - И, вспомнив, что лучшая защита нападение, начал: "Где же ты, поросенок эдакий, раньше-то был? Я тебе сколько раз предлагал? А ты кочевряжился. А сейчас, сам понимаешь, время не то. Сами концы с концами сводим".
   Все на селе знали, что до концов семье Николая было, как до города раком. Его пасека расширялась и процветала. Постепенно к нему перешло все имущество и строения совхозной пасеки. И в этом деле не последнюю роль сыграла бывшая главный бухгалтер бывшего совхоза Мария Ивановна. Поговаривали, что в последнее время у неё с Николаем сложились интимно-дружеские отношения. Мария Ивановна высокая, полноватая, черноокая, строгая женщина сорока годков, не замужем, воспитывает восьмилетнюю дочь. Приехала с мужем в совхоз, сразу главным бухгалтером с Украины и вскоре была замечена в близких отношениях с директором совхоза. Вроде бы они познакомились где-то на курорте. Муж вскоре уехал назад на Украину, а она так и осталась. В селе её, почему-то, побаивались и за глаза называли Королевной.
   До Валентины слухи об этой связи Николая, конечно же, доходили, но она, хоть и слыла бабой скандальной, прикрывала, пока, глаза. Да и сама была не промах: приторговывала спиртным сомнительного качества, а участковый Фадеич, мужчина пьющий и бабник, не обращал внимания на эти её "шалости" и частенько захаживал к Николаю в гости, чаще в его отсутствие.
   Все эти обстоятельства Сашки были хорошо известны и он решился на последний, ностальгический аргумент:
   - Никола, я отработаю, ты же меня знаешь? А помнишь, как мы с тобой в гараже поддавали? Вот смеху-то было, когда нас твоя Валька там застукала - .
   Но это Сашкино напоминание не вызвало веселья у Николая, а даже наоборот:
   - Ну, ты вот что, забудь. Что было, то прошло, а рабочими на пасеке Валентина занимается, к ней и обращайся на счет работы - .
   Оба прекрасно понимали, что к Валентине Сашка обращаться не будет. Она еще тогда, в гараже сказала ему:
   - А ты, прощелыга, на глаза мне больше не попадайся, а то на таблетки будешь работать - . К тому же, на пасеке работали постоянные мужики, с которыми Валентина рассчитывалась своим пойлом.
   На этом разговор Сашки с Николаем о пасеке был закончен.
   Дома Нюрка не стала спрашивать Сашку о результате встречи с Николаем, по его виду и так было все понятно, но отношения между супругами после этого еще более обострились.
   Но ведь случается американская мечта и в сибирской глубинке. Через месяц пришло Сашке печальное известие - умерла его прабабушка по материнской линии Фёкла, которая одиноко проживала в поселке Таежном соседнего района. Тут бы, на американский лад, "оставив ему миллионное наследство", но у нас не Амерка и Сашка в чудеса не верил.
   Умершая бабка жила затворницей на свою крохотную пенсию и никаких отношений с родственниками не поддерживала. Сашка и на похороны ехать не хотел, но Нюрка, непостижимым образом предчувствующая как хорошие, так и плохие предстоящие события, настояла на поездке, хотя её предчувствия говорили что-то неопределенное: ни то, ни се, как говориться, но, она все-таки решила, что события предстоят больше хорошие, чем плохие, ведь выбирать было не из чего и Сашка решил ехать. А тут как раз оказия подвернулась, сосед Игнат на своей Оке собрался ехать к родственникам в это село за поросятами и снисходительно пообещал взять Сашку с собой, если он заправит его машину бензином. Игнат и его жена Марфуша слыли людьми прижимистыми, даже жадными, в селе их не любили. Говорили, что если кому-то было хорошо, то им было настолько плохо, что ни есть, ни спать не могли, к тому же Игнат был полным подкаблучником. Ребятишки, при появлении Игната, всегда кричали вслед:
   - Игнат, Игнат, ведь никто тебе не рад. Ты ни спи, ни кушай, а Марфушу слушай.
   Сашку такой вариант вполне устраивал, так как он знал, где можно достать бензин, правда, неведомого качества. Но Ока - это не Мерседес, любое топливо проглотит, причем в небольшом количестве.
   В этот же вечер Сашка сбегал к одному приятелю, Максу, который привозил из города бензин и продавал его местному, нуждающемуся населению. Где он доставал этот бензин никто его не спрашивал. Качество бензина, мягко сказать, было не важное, но никто не жаловался, так как продавался он со скидкой или даже обменивался на что-нибудь.
   Макс давно просил у Сашки старое немецкое ружьё, доставшееся ему от деда Гриши, который привез его с войны из Германии. Сашка сходил с ним пару раз на охоту, но когда об этом узнал участковый Фадеич и пригрозил Сашке, что если он будет ходить с ружьём на охоту, то заберет ружьё, так как у Сашки не было никаких документов. Фадеич был человеком слова и Сашка больше не рисковал, тем более, как он понял, ружьё Фадеичу и самому приглянулось. А раз так, то рано или поздно, но это ружьё так ему и достанется. Поэтому Сашка без большого сожаления отдал ружьё Максу, который пообещал снабжать Сашку бензином в разумных пределах ещё месяц. т
   Вечером следующего дня они с Игнатом были в Таежном. Местнось соответствовала названию поселка. Тайга стеной окружала два десятка стареньких домишек, среди которых домик бабы Феклы был, пожалуй, самый худший и обстановка в домике была спартанская. Сашкина надежда чем-нибудь поживиться, таяла на глазах и он уже пожалел, что зря лишился ружья. К обеду следующего дня Феклу похоронили и скромно помянули на деньги, которые она оставила на этот случай соседке.
   Игнат уже погрузил визжащих поросят в Оку и, ожидая Сашку, тщательно протирал её облезшие бока. Сашка, прихватив котомку с бутылкой самогона и нехитрой закускью, сел на заднее сиденье, привкушая приятный обратный путь под визг поросят и их "ароматные" запахи.
   Когда отъехали от поселка километров двадцать и Сашка, несколько раз приложившись к бутылке начал дремать, то увидели на обочине дороги бабу с поднятой рукой и остановились. Водитель, почувствовав "колым", изобразил неподкупно-важное выражение лица и приготовился к торгам с бабой за проезд. Баба подошла к машине и, обращаясь к Сашке, сказала:
   - Выдь-ка, милок, поговорить надо - .
   Баба была одета во все черное, лицо морщинистое, пепельно-белого цвета, крючковатый нос, в руках клюка. Прямо баба Яга какая-то. На похоронах Феклы её не было. Сашки стало жутковато, но повинуясь какой-то неведомой силе её пронзительного взгляда, он медленно вышел из машины и застыл перед бабой в неуклюжей позе. Водитель тоже беспокойно заерзал на сиденье и выражение его лица быстро менялось на покорно-угождающее. Баба, даже не взглянув на него, тихо сказала:
   - Поезжай, милок - .
   Машина рванула с места и быстро скрылась из вида за клубами пыли.
   - Пойдем со мной, милок - , сказала баба и так удивительно быстро, по молодому, зашагала, не оборачиваясь, вперед, что Сашка еле поспевал за ней, не смея куда-либо свернуть или убежать.
   Чем дальше они шагали, тем все беспокойнее становилось у Сашке на душе. Потом это беспокойство переросла в животный страх, ноги начали отказывать, в голове нарастала непомерная тяжесть, в глазах потемнело, что было дальше, он не помнил.
   Потом, сознание начало проясняться. Сколько прошло времени и где он находится сейчас, Сашка не понимал, но он начал не просто приходить в себя, а как бы просыпаться. Тело было легкое, хорошо отдохнувшее, голова ясная. Через ресницы Сашка пытался осмотреться. Небольшая, чисто убранная, уютная комната. В воздухе какой-то приятный, неописуемый, незнакомый запах и успокаивающий и в то же время взбудораживающий, призывающий к активности. Сашка открыл глаза и сел на кровать. В комнате с бревенчатыми стенами и одним окном никого не было. Обстановка, более чем скромная: большая русская печь занимала около половины комнаты, кровать, на которой спал Сашка, широкая лавка, стол-тумба, два стула, платиной шкаф и шкафчик под посуду на стене - вся мебель деревянная, самодельная, но исполнена аккуратно, с резными украшениями, с шиком отличного столяра, но чувствовалось, что здесь живет одинокая женщина.
   К такой обстановке затворницы остро напрашивалась старинная, большая икона в красном углу, но её не было, что сначала удивило Сашку, но потом, вспомнив о зловещей бабе, он понял, что икона было бы здесь лишней.
   Сашка открыл на удивление бесшумную дверь, вышел на высокое крыльцо и спустился на траву-мураву, которая росла вокруг дома. Небольшой, но высокий домик-избушка стоял посередине поляны, окруженной вековыми кедрами. Сашка никогда не слышал, чтобы в округе рос кедрач, да еще такой. Высота домика, видимо, происходила за счет подвала под ним, но, обойдя его кругом, Сашка не обнаружил входа, что было не понятно и создавалось впечатление нахождения в этом подвале, укрытых его стенами, куриных ног, на которых и должна была стоять избушка. Сашка поёжился от напрашивающегося сказочного сравнения. Не хватало только, чтобы хозяйка избушки прилетела в ступе с метлой в руках.
   От домика, через кедровый лес велась не заросшая, хорошо расчищенная тропинка, по которой Сашка и пошел, опасливо озираясь и ожидая продолжения чудес, в которые начинал верить. Больше всего он не хотел вновь встретиться с этой бабой-Ягой, как он уже мысленно называл её.
   Ощущение того, что он, нормальный, соответствующий своему времени деревенский парень, попал в другое измерение, в какую-то сказку, не покидало и пугало его. И ещё предчувствие чего-то более непонятного и страшного.
   Вскоре тропинка вывела его на другую, точно такую же поляну, также сплошь поросшую травой-муравой. Такие ухоженные, подстриженные газоны он видел в кино перед замками английских лордов, но там была искусственная, неживая трава, не вызывающая душевной радости. Здесь же, трава была живая, Сашке даже не хотел на её наступать, чтобы не сделать ей больно, на она расстилалась таким густым и плотным ковром, что нельзя было даже раздвинуть её ногой, чтобы наступить на землю. Поэтому, Сашка, стараясь только прикасаться ногой к траве, сразу переносить вес тела на другую ногу. Выходило, что он как бы летел над травой, внимательно смотря себе под ноги. Пролетев так немного по поляне, он поднял голову и, остановившись, замер, как вкопанный и даже приоткрыл рот.
   На другом краю поляны, уютно примостившись к стене кедров-великанов, раскинулась пасека, ульев тридцать, с резными узорами на стенках и какими-то замысловатыми фигурками на крышках ульев. Видимо, сделанные руками того же столяра-краснодеревщика, что делал и мебель в избушке. Среди ульев ходила молодая, прекрасная, белокурая девушка, причем не в одеянии пчеловода, а в легком, цветастом, ситцевом платье и босоногая. В сочетании с её ступнями траву можно было назвать шелковистой. Девушка не открывала и не просматривала ульи, а просто ходила, даже пробегала между ними и пела какую-то мелодичную песню волшебным голосом. Да и вся она была явным волшебством. Над ней и вокруг неё летали рои пчел, даже не пытавшихся нападать на неё, а наоборот, как бы подпевали ей своим жужжанием.
   Стоя на другом конце поляны, Сашка неотрывно смотрел на это чудо и боялся пошевелиться, чтобы не нарушить эту картину слияния человека, нет не человека, а богини и природы. Если его заметят, подумал он, то все это видение исчезнет, растает, как сказочный туман. Вдруг он вздрогнул, увидев, что рядом с пасекой стоит деревянная и такая же резная ступа, а из неё торчит резной, деревянный черенок метлы.
   В этот миг, его тело подбросило вверх, а потом резко и больно оно провалилось в продавленное до основания заднее сиденье Оки и он проснулся. Оглядевшись ещё ничего не понимающим взглядом, Сашка сообразил, что, как и прежде, находится в Оке Игната, который лихо гонит машину по кочкам проселочной дороги, весело мурлыча что-то себе под нос. У Игната были веские причины для веселья: поросят родственники отдали ему бесплатно, бензин он очень удачно выцыганил у Сашки, вчера на "халяву" хорошо попил неплохого самогона, а вечером, дома, после такой удачной поездки, вокруг него будет суетиться жена Марфуша, обычно скупая на ласки, но дармовые поездка и поросята сделают свое дело. Поэтому даже неприятный запах в салоне машины, уснувших и испускающих газы поросят, Игнату нравился.
   Сашка недовольно и огорченно выругался:
   - Перебрал я на похоронах, - потом его взгляд упал на что-то катающееся по полу салона и мешающее его ногам:
   - Пустая бутылка из-под самогона, когда же я это успел? Но это ведь не причина для огорчения? Ах, да - сон, такой сон не удалось досмотреть, а все Игнат, вишь, как домой несется, не разбирая дороги, ну, я ему устрою - .
   Сашка задумался: "Как бы это, получше, устроить Игнату?"
   И тут его как будто осенило, он сейчас только вспомнил и не понимал, как же мог запамятовать такое, свою золотую, американскую мечту.
   Во время поминок бабки Марфы, за столом он, краем уха, подслушал разговор двух древних старух:
   - Хороший человек была Марфушка, да не хозяйка, дом-то как запустила? - молвила одна, сося соленый огурец беззубым ртом.
   Вторая поддержала первую: "А пасека-то, пасека - совсем одичала".
   Выпив очередные пол стакана самогона, Сашка отметил про себя: "Так у бабки есть пасека? Надо не забыть, выяснить и заняться ею. Не зря все-таки ружье Максу отдал". И тут же забыл, а вспомнил этот разговор старух только сейчас и хорошо, что хоть вообще вспомнил.
   - Стой, Игнат, тормози, - закричал Сашка водителю прямо в ухо. Тот даже руль из рук выпустил от неожиданности. Правда Ока продолжала также двигаться вперед и без управления, потому что Игнату приходилось двумя руками кое-как крутил баранку своей тридцатилетней Оки. Придя в себя, Игнат возмутился:
   - Ты что, ошалел, так в ухо кричать? - "Давай быстро назад, в Таежный" - сказал Сашка, не терпящим возражения голосом.
   - Ну, уж, нет, - возмущенно парировал Игнат: - Нашел дурака, ни за что, - и его мысли об удачной поездки начали меняться.
   - Буду заправлять твою Оку пол месяца, - выкинул Сашка козырь, который моментально сработал и Игнат тут же начал поворачивать Оку обратно, опасаясь, что Сашка передумает.
   В Таежный примчались быстрее, чем из него до места разворота. Внешность и имена тех старух Сашка, конечно, не помнил, поэтому он придумал верный ход. Первому встречному мужику предложил подарить домик бабки Марфы со всем скарбом и ящик водки в придачу, вспомнив о Максе и его возможностях. Мужик сразу же, радостно, согласился, даже не спросив, что он должен будет сделать, а когда узнал, что нужно будет показать место нахождения пасеки бабы Марфы и помочь отправить ульи к Сашке домой, то еще больше обрадовался.
   Дороги до пасеки не было, но она находилась недалеко от села и вскоре они были на месте. Мнение старух о бабе Марфа, как хозяйки, полностью подтвердились, картина была удручающая: семь старых, перекошенных ульев уныло стояли на небольшой, заросшей высокой травой полянки, Было понятно, что баба Марфа не часто посещала свое хозяйство и пасека превратилась почти в дикую. Одичавшие пчелы, как и положено им в природе, перешли на самообслуживание.
   Местный мужик оказался человеком проворным и расторопным: получив от Сашки еще одно подтверждение о ящике водки, он быстро пригласил еще трех аборигенов и они, не мешкая, занялись делом. Прокосили в траве полосу и выровняли на ней кочки от дороги до пасеки. Потом просмотрели, перебрали улья, немного их подремонтировали и подготовили к перевозке. Отыскали в бабкином подворье кое-какой пчелоинвентарь и тоже подготовили к отправке.
   На другой день, к вечеру следующего дня, приехал небольшой грузовичок из Сашкиного села, которого отправил сюда Игнат с помощью Макса, а Игната Сашка отправил домой сразу же, как договорился с местным мужиком по бабкиной пасеке. Игнат, услышав, что Сашка будет заправлять его Оку еще полмесяца, был готов выполнять все его указания. С грузовичком также прибыл ящик водки, отправленный Максом.
   В сумерках, мужики погрузили все семь ульев с пчелами в грузовичок и к утру Сашка был уже дома, еще раз похвалив себя за то, как он удачно пристроил свое ружьё.
   Найти в окрестностях родного села место под пасеку, трудности не представляло. В этот же день пчелы были на месте и с удовольствием отправились изучать места для взятия нектара и уже к вечеру Сашкины ульи начали наполняться тягучей сладостью.
   - Пожили плохо и хватит, - радостно сообщил Сашка Нюрке и та, смотря на него лучистыми глазами, какие у неё были только в медовый месяц, согласно кивала головой. Начиналась новая, счастливая и богатая жизнь.
   - Сбылась мечта идиота, - говорил в таких случаях незабвенный Остап Бендер и он был недалек от истины.
   Проше месяц, дела у Сашки шли хорошо: Нюрка вспомнила, что у ней есть муж, бывший передовик производства и неоднократный победитель социалистического соревнования, появились новые, забытые друзья, из тех, кто не опустился и хоть как-то нашел себя в современной нелегкой жизни, даже Валентина при встрече начала с Сашкой здороваться легким, снисходительным кивком головы, но это вполне устраивало Сашку: "Ничего", - радостно подумал Сашка: "Ещё кланяться будешь" - и, весело насвистывая, пошел в кузню, чтобы заказать кузнецу подкову - символ счастья.
   Завелась и медовушка, правда, пока, не из чистого меда, а с медовых обрезков, остатков и с не созревшей некондиции, но, все-таки - своя. И Сашка, который уж раз похвалил себя, как он удачно провел операцию с ружьём.
   Но одно обстоятельство все-таки беспокоило Сашку: участковый Фадеич, прослышав о Сашкиных жизненных успехах, провел собственное расследование и выяснил для себя главное: Сашкино ружьё, которое он уже считал своим, ушло к Максу, на которого власти Фадеича не хватало. Встретив после этого Сашку, Фадеич сказал ему: - Проводи каждый день, как последний, их у тебя осталось немного. -
   Все знали, что Фадеич хоть и выпивоха, лодырь и бабник, но человек мстительный и своих слов на ветер не бросает. Но пасека и новые заботы, связанные с ней, так замотали Сашку, что вскоре он забыл об угрозе Фадеича, а зря.
   Этим днем все не складывалось с утра: бреясь, Сашка сильно порезал лицо, да в таком неудобном месте, около уха - ни замазать, ни заклеить ранку, спускаясь с крыльца дома, подвихнул ногу, стопа опухла и Сашка не мог натянуть на неё сапог. Так и пошел на пасеку, хромая - на одной ноге сапог, а на другой тапочек. Кое-как добравшись до пасеки, он обнаружил, что забыл дома ключ от времянки, где у него находилось всё оборудование для работы с пчелами, пришлось взламывать замок. Но самое неприятное было впереди: зайдя на точок, он сразу обнаружил, что ночью здесь побывали гости - медведь.
   Косолапый походил среди ульев, сдвинув все с места и расставив так, как считал нужным. Сбил крышки с двух ульев, вытащил несколько рамок, облизал с них мед, переломал и тут же бросил. Растревоженные пчелы с этих ульев, угрожающе жужжа, вились над пасекой. В завершении, медведь устроил в десяти метрах от пасеки свое лежбище, где спокойно спал до самого утра и только недавно ушел, оставив на тропинке большую кучу своего еще теплого дерьма.
   Сашку сразу же охватил ужас, предвещающий конец счастливой жизни. Он слышал от пчеловодов, что если на пасеке завелся медведь, то остановить разорение хозяина может только смерть медведя. Существенной помощи в этом деле от соответствующих служб и других органов не было, поэтому пчеловоды боролись с косолапыми, как могли. Кто-то бросал насиженное место и переезжал на новое, кто-то бросал пчеловодство, а кое-кто, посмелее и имевшие оружие - охотой на этого медведя. Но, бывало, медведь уже сначала приходил не один или потом приводил с собой родных и близких. Если кто-то из пчеловод умудрялся убить его, что было не очень просто, то собратья вообще зверели и вскоре разоряли пасеку полностью.
   С этого дня Сашка начал частенько оставаться на пасеке ночевать, но медведь непостижимым образом всегда знал, ночует Сашка на пасеке или нет и приходил только тогда, когда Сашки не было. После каждого его посещения Сашка подсчитывал убытки, а они были не малые и все время увеличивались. Вскоре прибыль от пасеки и вовсе прекратилась и началось сплошное разорение.
   Однажды, ночуя на пасеке, Сашка услышал его шумное сопение, а потом и самого, он был совсем близко. Светила полная луна, они стояли друг против друга на расстоянии пяти метров, Сашка хорошо разглядел его: шести-семи годиков, самец, когти более пяти сантиметров, пять-шесть центнеров веса, шерсть на загривке воинственно приподнята, небольшие глаза внимательно, но незлобно, а даже с интересом наблюдают за Сашкой, ловя каждое его движение, после какого-то может последовать мгновенная реакция.
   И только сейчас до Сашки дошло:
   - Что же он хотел делать с медведем, карауля его на пасеке столько ночей? Напугать его, убить? Как и чем? - Сашку охватил не страх, а животный ужас. По спине потек липкий, холодный пот, он затекал в ложбинку между ягодиц, а потом, казалось, поднимался по промежности вверх, к животу. Сашка даже чувствовал его неприятный, вонючий запах.
   - Почему же он такой вонючий? - мелькнула мысль, как будто это было сейчас самое главное.
   Ранее, Сашка припас для дежурств старый металлический тазик и большой железный болт, надеясь, что громкие звуки этого нехитрого приспособления испугают медведя, он убежит и больше на пасеке не появится. Это оружие находилось в двух метрах от Сашки, но как обидно и жалко-смешно это выглядело сейчас.
   Всего два прыжка, меньше секунды и медвежья лапа сорвет кожу с лица и головы, разломит череп, а потом начнет ломать, мять уже безжизненное Сашкино тело, вернее уже не тело, а кровавый мешок с переломанными костями и разорванными кусками кровяного мяса.
   Однако, медведь не спешил расправиться с Сашкой, он приблизился к нему еще на два метра. В лицо Сашки ударило его жаркое дыхание, он чувствовал его запах, запах протухшего мяса. Сашке показалось, что медведь злорадно ухмылялся, он даже увидел его кривой оскал, открывший два желтых клыка.
   Потом, видимо убедившись, что жалкий Сашка, охваченный ужасным страхом, не представляет никакой опасности, медведь повернулся и спокойно, вразвалку пошел к ульям. Сбив лапой крышку с одного из них, он набрал рамок на вторую лапу, согнутую так, как это делают люди, когда носят охапками дрова и ушел, причмокивая на ходу медово рамкой, даже ни разу не взглянув на Сашку.
   Сашка пришел в себя минут через тридцать после ухода медведя. Он так и стоял все это время на прежнем месте, безумно глядя вслед ушедшего медведя. Потом медленно опустился на траву и сидел, не двигаясь, еще минут двадцать. В этот момент, он впервые горько пожалел, что так бездарно расстался с наследством деда Гриши - ружьём.
   Сашка не появлялся на пасеке три дня. Все это время он лежал дома, на диване, тупо уставившись в потолок и молчал. Нюрка, бесшумно ходившая по дому, справляя свои дела, не приставала ему.
   На четвертый день Сашка пошел в сарай, где была его мастерская и до вечера там пилил, стучал, стругал, то есть что-то мастерил. Уже по темну, Сашка зашел в дом, держа в руках что-то, вроде поджига, которые в детстве делали все мальчишки, но только большого размера. И если мальчишки, чтобы выстрелить поджигали заряд в трубке спичкам, поэтому он и назывался поджиг, то Сашка приделал к трубе от душки металлической кровати настоящий боек и получилось, в общем-то, приличное, самодельное ружьё, пулями к которому служили шарики от подшипника, размером с вишню.
   - Ну, теперь держись, косолапый, - злорадно подумал Сашка, совсем позабыв о недавней встрече с медведем и своих страхах.
   Рано утром Сашка был уже на пасеке, осмотрев которую убедился, что он теперь здесь вообще никто, хозяин сменился.
   - Ладно, посмотрим, - воинственно подумал Сашка и до вечера что-то опять мастерил около ульев, а потом, очень довольный собой, пошел домой, где его ждала Нюрка, любимая жена.
   Рано утром он уже опять был на пасеке, осмотрел самострел, а это именно его он поставил вчера на медведя, но сработки не было и никаких следов около самострела также не было. А на остальных местах пасеки - были и довольно заметные.
   Сашка ходил на пасеку каждый день, но медведь и близко к самострелу не подходил, хотя посещал теперь пасеку регулярно, каждую ночь, но относился к ней по хозяйски: возьмет меда, сколько надо и уйдет - свое все-таки, беречь надо.
   Сашка с таким положением дела вроде смирился, что ж был один хозяин, стало два, хотя в душе понимал - нет хозяин один и это не он.
   В один прекрасный день Сашка заработался на пасеке, подустал, расслабился, последнее время его голову посещали тяжкие думы и только медовушка помогала немного отвлечься. Неожиданно, звук выстрела вернул Сашку к реальности. И тут же икру правой наги что-то обожгло, а потом нестерпимая боль пронзила все тело. Вскоре боль сконцентрировалась в правой ноге и сильнее всего в её право икре.
   Наконец Сашка понял, в чем дело - он попался на своем же самостреле.
   - Не рой другому яму, сам в неё попадешь, - мелькнуло в голове. И еще, Сашке показалось, что из кустов на него смотрят острые, колючие медвежьи глаза. Потом глаза исчезли, исчезли кусты, небо и плывущие по нему облака, померк солнечный свет и Сашка потерял сознание.
   Через какое-то время Сашка очнулся, нога сильно распухла и болела, вся правая штанина напиталась кровью, под ногой, на земле её образовалась небольшая лужица. Сашка подполз к времянке, нашел там какие-то тряпки, перетянул ногу выше раны, затем внимательно осмотрел её. Шарик от подшибника прошел поперек всей икры и застрял в конце её, не пробив кожу, через которую он хорошо прощупывался, кость, вроде, была не задета. Проложив рану листьями подорожника и перевязав её тряпками, Сашка облегченно вздохнул:
   - Ну, эту-то рану мы и дома вылечим, нам бы только до него добраться. -
   Смастерив что-то наподобие костылей, Сашка за два часа доковылял до ближайшей, проселочной, давно заброшенной дороги и обессиленный упал на обочине. Самочувствие было хреновое и становилось все хуже.
   Сашкина пасека находилась хоть и не очень далеко от села, каких-нибудь двенадцать-тринадцать километров, но в отдалении от проезжих дорог и проходимых тропинок. Сашка сам, специально, выбрал такое место, что бы никто здесь не лазил и ничего не выглядывал. Сейчас это обстоятельство было не в его пользу.
   Сашка понял, что дальше идти он не сможет, последние силы оставляли его. Потом, вспомнив Мересьева, сравнил ситуации, здесь Сашка явно выигрывал с большим отрывом,
   - Полсти, конечно же, полсти. Не зима, не замерзну и вторая нога целая и немцев нет, хотя один, какой-нибудь, не помешал бы,- рассуждал немного приободрившийся Сашка, корчась на траве.
   Оставив вымазанные кровью костыли, Сашка пополз, но с большим трудом продвинувшись метров сорок, понял - рассуждать и играть в героя легче, чем действовать. Солнце уже клонилось к закату, впереди ночь, которую можно и не пережить. Перетянутая нога пульсировала так, будто там появилось второе сердце. -
   - Надо, хот бы на время, снять тугую перетяжку, а то нога отомрет, - в полудреме подумал Сашка и, кое-как сделав это, почувствовал, как кровь хлынула вниз, к ступне, но она хлынула и к ране, а через пропитанную ею повязку на землю.
   Ситуация усложнялась, Сашку начала охватывать паника, предвестница самых неблагоприятных последствий, а уже сгущались сумерки, сумеречным становилось и Сашкино сознание.
   И тут он услышал, нет, сначала почувствовал чьи-то торопливые шаги и ещё какое-то шуршание, волочение за ними, они приближались, а потом начали отдаляться в сторону. Собрав все, оставляющие его силы, Сашка закричал, но это он подумал, что закричал. Это было предсмертное рычание раненого зверя, соединенное с человеческим, беспомощным воплем последней надежды.
   Шаги остановились, а потом снова начали удаляться и становились все тише и тише, пока совсем не пропали. Повторить свой вопль Сашка уже не мог, да теперь, уже, и не было смысла.
   Истекающий кровью Сашка лежал и прислушивался к себе, его сознание начало затухать, он уже смирился, хотелось только лежать, смотреть в такое прекрасное, звездное, ночное небо, чувствовать приближение ночной прохлады, нюхать запахи трав и ждать конца.
   - Как хорошо умирать ночью, - было его последней мыслью и он вновь, теперь уже в последний раз, потерял сознание.
   Оказавшись на том свете, Сашка вновь увидел ту самую прекрасную картину, которую видел во сне, в Оке Игната: поляну, пасеку, девушку. Потом, ясно вспомнил и сравнил: свою пасеку, медведя, себя, лежащего на заброшенной, проселочной дороге. Потом вспомнил некоторые моменты своей, как теперь он понял, никчёмной жизни. Почему-то вспомнилась Нюрка, его жена. Ему захотелось её увидеть, но как только он не напрягал свое воображение, не смог этого сделать.
   Потом, сначала откуда-то из далека послышался Нюркин голос, но что она говорит и что вообще здесь делает, он не мог понять. Голос становился все ближе и громче. Наконец он разобрал её слова:
   - Сейчас ты меня все равно увидишь, увидишь, увидишь ..., - уже кричит она ему в лицо и бьет по щекам. Сашка открыл глаза, и правда, увидел при свете луны свою Нюрку, а рядом с ней большую тележку, на которой он вывозил навоз из сарая на огород. Он, изобразив на своем изможденном, измазанным кровью и грязью, а теперь ещё и счастливыми слезами лице улыбку, вновь, теперь уж точно последний раз, потерял сознание.
   На этот раз предчувствия Нюрку не подвели, она и сама не могла понять: какие силы, какая тревога за Сашку заставили её взять тележку и идти на пасеку помочь ему, а так как она всегда подчинялась этим силам и не перечила предчувствиям, то её появление перед Сашкой спасли ему жизнь.
   Самоуверенные Сашкины ожиданья вылечить свою рану дома, не оправдались. Не помогли ни три литра самогона, ни примочки из разных трав, ни таблетки от всего на свете, которые достал все тот же Макс. Нога синела, чернела, болела, рана загнивала, общее состояние Сашки становилось все хуже, он начал впадать в тяжелую дремоту. И когда очередной раз вышел из неё, то увидел перед собой местного фельдшера, тетю Глашу с пузырьком нашатыря в руках, которую вызвала Нюрка.
   В больнице Сашке вырезали шарик, промыли, прочистили рану, наставили уколов и на другой день ему стало лучше, физически, но не душевно-морально, так как перед Сашкой выросла заплывшая жиром фигура участкового Фадеича.
   Радостно-назидательного выражения своего лица Фадеич не скрывал. По-хозяйски, не спеша, с явно преувеличенным чувством собственного достоинства сел на кровать, специально хорошо придавив больную Сашкину ногу, раскрыл свою все повидавшую и поносившую сумку, достал лист бумаги, с масленым пятном посередине и многозначительно произнес:
   - Ну-с, гражданин Неудахин, расскажите следствию о совершенных Вами опасных преступлениях: о незаконном изготовлении, ношении, хранении огнестрельного оружия и использование его для браконьерства. -
   Сашка пролежал в больнице две недели, потом шло следствие, потом суд - три года условного срока, что Нюрку очень обрадовало, но не Сашку, который хотел получить реальный срок и отсидеть его на зоне, чтобы потом сравнить, где жизнь лучше.
   А Сашкину пасеку сожгли, завистники. Хорошо хоть Нюрка предчувствовала это событие и успела её застраховать.
  

Краткое содержание рассказа в стихах

  
  
  
   Медведь - сладкоежка,
   Покушав медка,
   Устроил ночлежку
   В ульях мужика.
   Мужик весь извелся,
   Не может прогнать
   Того, что завелся
   Его разорять.
   Дала тут мыслишку
   Судьбина сама:
   "Ты сделай ружьишку,
   Ведь хватит ума?"
   Он поджиги в, детстве,
   Всегда мастерил.
   Теперь это действо
   Слегка усложнил.
   По тропке-прогону
   Сюрприз прикрепил,
   Но только ту зону
   Медведь обходил.
  
  
  
   Мужик замотался
   Под ноги глядеть
   И сам же попался,
   Как глупый медведь.
   С картечиной в ляжке
   В больницу попал
   И там очень тяжко
   Мужик тот страдал.
   Менты подключились,
   Слепили дела
   И долго смеялись:
   "Судьба подвела"...
  
   01 августа 2017 года
  
   Л. Сокол
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   10
  
  
  
  
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"