Сокол Зоя Константиновна : другие произведения.

Младшая принцесса Боадикея

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 6.77*18  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Обновление от 08.03.16 - Ну, так как, мы договорились? - спросил темноволосый мужчина средних лет, напряженно всматриваясь в лицо брюнета, который на его фоне выглядел совсем юнцом, хотя ему уже и исполнилось двадцать четыре. - При одном условии, - ответил брюнет. - Каком? - мужчина затаил дыхание, не зная чего тот может потребовать. Все кошмары вселенной на его голову! Брюнет сейчас находится в таком положении, что может спокойно требовать луну с неба! - При дворе осталась моя родная сестра, - ровным тоном сказал тот. - Ты должен её оттуда вытащить и обеспечить безопасность, пока все не кончится. Мда-а-а... Уж лучше бы он просил луну... - Как ты себе это представляешь? - потерял самообладание мужчина. - Мне все равно, - пустым голосом бросил его молодой собеседник. - Пока она там - мои ребята не пойдут против короля. Темноволосый мужчина немного помолчал, обдумывая, что можно сделать в данной ситуации, после чего уже спокойно ответил: - Хорошо, я это сделаю. А чем будешь занят в это время ты? Молодой человек загадочно улыбнулся: - Мне предстоит умереть.
  Зоя Сокол
  Младшая принцесса Боадикея
  - Ну, так как, мы договорились? - спросил темноволосый мужчина средних лет, напряженно всматриваясь в лицо брюнета, который на его фоне выглядел совсем юнцом, хотя ему уже и исполнилось двадцать четыре.
   - При одном условии, - ответил брюнет.
   - Каком? - мужчина затаил дыхание, не зная чего тот может потребовать. Все кошмары вселенной! Брюнет сейчас находится в таком положении, что может спокойно требовать луну с неба!
   - При дворе осталась моя родная сестра, - ровным тоном сказал тот. - Ты должен её оттуда вытащить и обеспечить безопасность, пока все не кончится.
   Мда-а-а... Уж лучше бы он просил луну...
   - Как ты себе это представляешь? - потерял самообладание мужчина.
   - Мне все равно, - пустым голосом бросил его молодой собеседник. - Пока она там - мои ребята не пойдут против королевы.
   Темноволосый мужчина немного помолчал, обдумывая, что можно сделать в данной ситуации, после чего уже спокойно ответил:
   - Хорошо, я это сделаю. А чем будешь занят в это время ты?
   Молодой человек загадочно улыбнулся:
   - О, я буду очень занят! Мне предстоит умереть...
   Пролог
  
   Когда король Вилем Аттур, не оставив после себя законных наследников отправился к праотцам. На освободившийся трон претендовали трое: герцог Гил Кларио, бастард, которого покойный признал уже перед смертью, племянник Оскар Фальче, который вскоре поступил умнее всех и просто устранился от борьбы за власть, и двоюродный племянник короля - граф Адлер Абиатти.
   При чем тут Эгберт Абиатти спросите вы?
   Все очень просто. Эгберт младший брат графа Адлера и так же, как и Оскар, совершенно не претендовал на трон. На то время он был занят тем, что волочился за каждой юбкой в радиусе двух шагов и проигрывал в карты отцовское состояние. Естественно, его никто не воспринимал всерьез.
   Противостояние между Гилом Кларио и Адлером Абиатти грозило стать междоусобной войной. Знать панически искала выход из сложившегося положения.
   Спасение от ненужного кровопролития пришло, откуда не ждали. На одном из балов, когда подвыпившие претенденты на трон чуть не затеяли ссору, вмешался подвыпивший Эгберт и предложил охмелевшей парочке разыграть, кому достанется трон в карты.
   В зале поднялся жуткий крик. Слыханное ли дело! Решать судьбу королевства партией за игральным столом. Но подвыпившей парочке претендентов море было по колено, и они согласились, вопреки мольбам и угрозам советников.
   Пока шла партия, в зале было негде яблоку упасть. Стоило одному из участников положить карту, как по залу, как ураган проносился оглушающий шепот - каждый стремился сообщить своему соседу кто кому и что походил. После этого наступала гробовая, напряженная тишина. Все ждали, чем ответит соперник. А стоило ему ответить - снова оглушающее перешептывание.
   Интрига сохранялась до самого конца. С перевесом в несколько очков победил Адлер.
   Герцог Кларио посчитал это личным позором и выбросился ночью из окна своего замка. При этом он не учел, двух факторов. Первое - окно находится на втором этаже, и убиться с такой высоты достаточно непросто. Да и розовые кусты под окном тоже были помехой. Второе, боги, конечно, берегут дураков и пьяных. Но пьяных дураков любят не очень. В итоге герцог Гил не умер, но на всю жизнь остался хромоногим калекой, у которого видел всего один глаз, так как во втором застрял шип и его пришлось удалить, спасая жизнь горе-самоубийцы.
   Какой была вероятность того, что это случится? Наверное, приблизительно такая же, как и вероятность того, что правление короля Адлера Абиатти продлится до первого глотка вина.
   Да! Его гибель оказалась намного нелепее, чем история Гила.
   Адлер одел корону, поблагодарил народ за поддержку и пожелания долгих лет жизни, провозгласил долгую речь, написанную своим свеженазначенным первым советником Оскаром, и решил промочить горло глоточком вина. Этот глоточек его и погубил. Только что провозглашенный король подавился и умер на глазах у своего народа.
   Недолго думая, Оскар схватил корону и одел её на Эгберта Абиатти:
   - Да здравствует законный преемник короля Адлера!
   А тот, не будь дураком, переступил через ещё теплый труп брата и сел на трон. Почесав затылок, новоиспеченный король сказал:
   - Я вроде как должен что-то сказать по поводу коронации... - его лицо приобрело задумчивый вид, но, видимо, не придумав ничего умного, Эгберт взял кубок покойного, сам себе налил вина и выпил все до дна в пару глотков. И только после этого громогласно рыкнул:- Настоящий король, который правит, как мужик и пьет как мужик!
   Знать схватилась за сердце. Народ - за шапки. Их полдня бросали вверх приветствуя нового короля на троне.
   Эгберт Абиатти вопреки всеобщему мнению, оказался очень умным правителем. Он понимал, что сейчас, когда на его стороне народ знать не предпримет никаких шагов, чтобы его свергнуть. Однако, рано или поздно, они вспомнят, что Гил, к примеру, был бы более послушным правителем.
   Поэтому новоиспеченный монарх решил обезопасить себя и свое правление от них. Можно было устроить репрессии против наиболее активных. Однако он нашел более изящное решение, смекнув, что достаточно просто вбить между ними клин. Для этого Эгберт начал сознательно возвышать одних, и проявлять немилость к другим. При этом обставлял это так, чтобы со стороны казалось, что вторые попали в немилость по вине первых. А ещё он делал кадровые перестановки, тасуя выданные ему карты так, чтобы подчиненные любили его и хотели перегрызть глотки друг другу.
   Раньше у Эгберта была всего одна страсть - женщины.
   Теперь к ней добавилась вторая, о которой он и сам не подозревал - политика. Ему на удивление пришлась по вкусу жизнь полная интриг и коварства, когда каждый ход продумываешь на несколько ходов вперед. Словно партия, из которой он не может выйти проигравшим, потому, что сам определяет кто в этой раздаче обычная шестерка, а кто козырь, кого назначить десяткой, а кого - валетом. Ну, и что не могло не радовать: раньше ему требовалось помучиться, чтобы обратить на себя внимание представительниц прекрасной половины человечества. Теперь все дамы хотели быть его масти.
   Так, весьма дальновидным поступком на тот момент оказалась женитьба на принцессе Шоншетте Фармер из соседнего королевства Гатрида. Во-первых, это укрепило Эгберта на троне и упрочило его положение на мировой политической арене. Во-вторых, помогло избежать вооруженного столкновения не готовой к войне Малеросы и находящейся в самом расцвете Гатриды.
   Королева Шоншетта родила Эгберту двоих наследников: принцессу Маргариту и принца Дьюэйна. При родах второго ребенка возникли осложнения. Спасать нужно было или мать, или дитя. И Эгберт без тени сомнения приказал спасать своего наследника.
   Король проходил холостяком не долго. На следующий же день после окончания траура, Эгберт женился второй раз. На этот раз он возвел в ранг королевы маркизу Викторию Налди, дочь одного из самых богатых людей страны. Это помогло ему получить значительную поддержку среди знати, которая все ещё пыталась вставлять ему палки в колеса, и значительное вливание финансов в казну.
   Правление Эгберта оказалось на удивление удачным. За двадцать лет Малеросса не только встала с колен, но и высокого подняла голову. Королевство, под правлением короля, "пьющего, как настоящий мужик" процветало, народ его боготворил, знать теперь уже относилась с уважением. И те, и другие, дружно делали вид, что не замечают его слабостей. Их было две - вино и женщины.
   Брак с Викторией тоже оказался плодовитым. Она родила ему близнецов: мальчика Закери, которого назвали в честь отца Эгберта, и девочку Женевьеву, названную в честь матери королевы. На этом семейная идиллия закончилась. Пока счастливая мать занималась детьми, Эгберт ушел в загул, который продлился почти три года и закончился тем, что ему встретилась женщина всей его жизни - Беатрис Монтефиор, урожденную Кларио.
   Роман с ней получился необыкновенно бурный и скандальный.
   И знать, и народ, уже привыкли к тому, что их король кобель. Весть о его новой любовнице всегда воспринималась скорее со спортивным интересом: сколько ей лет? у неё бюст больше или меньше, чем у предыдущей? Даже пари заключали на то, как долго она протянет.
   Но известие о том, что новой фавориткой короля стала единственная дочь герцога Кларио, мягко говоря, повергла всех в шок. И даже больше того - она уже много лет замужем и её сын Лиам одногодка с Закери.
   Все ставили на то, что этот роман скоро закончится. В народе ходило множество версий того, почему у Эгберта вдруг вспыхнули к ней чувства: от каких-то затаенных обид к её отцу или мужу, до самых, казалось бы, невероятных, вроде того, что Беатрис ведьма и просто приворожила его.
   Как бы там ни было, но в этот раз ошиблись все.
   Их роман не только не погас, как брошенный без присмотра костер, но и продолжал развиваться. Вплоть до того момента, как Беатрис забеременела.
   Мало кто знает, но она поставила королю ультиматум: или свадьба, или ребенка не будет, потому, что плодить бастардов наследница королевских кровей не собиралась. И тут, как нельзя, кстати, Викторию поймали на измене. Мать двоих наследников казнить не стали (в том, что это дети Эгберта сомнений быть не могло, так как они имели почти портретную схожесть с чертами лица отца). Но король получил законный повод отказаться от супруги, чтобы взять в жены другую. А саму Викторию, которая божилась, что её чем-то опоили, отослали в отдаленный храм, замаливать свой грех у богини Алатеи - хранительницы семейного очага.
   Но сам процесс оказался не настолько быстрым. Влиятельные родственники пока ещё законной супруги, а вместе с ними и добрая часть знати встала на сторону Виктории. Пришлось устроить настоящее разбирательство, в ходе которого выяснилось, что у неверной супруги было ещё несколько романов, и что ей даже пришлось избавляться от одного ребенка, зачатого в такой "порочащей доброе имя" связи. Но разбирательства при этом длились больше двух лет.
   Пока суд да дело, Беатрис родила Эгберту сына и родила от своего законного супруга дочь, которую назвали Боадикея.
   После того, как Эгберт, наконец, избавился от опостылевшей супруги, возникла новая проблема - муж Беатрис. Король, предвидя очередные трудности, начал задаваться вопросом: стоит ли оно того? А добрые советники продолжали нашептывать ему о том, какой должна быть истинная королева: добродетельной, с хорошей репутацией и благородным происхождением. Чтобы её принял народ и правители соседних государств.
   Возможно, у них и получилось бы отговорить Эгберта от женитьбы на властной и жесткой Беатрис. Но её супруг внезапно погиб из-за трагической случайности, и проблема решилась сама собой.
   В отличие от Эгберта, Беатрис не стала дожидаться окончания траура и вышла замуж незамедлительно. Советники только вздохнули, предвидя не самые лучшие дни для королевства, даже не понимая, что слишком недооценили свою новую королеву.
   Первое, что сделала Беатрис - принялась транжирить деньги направо и налево. Кроме того, выяснилось, что королева очень злопамятна и мстительна. Одного за другим, правдами и неправдами, она убрала со своей дороги всех тех, кто препятствовал ей на пути к трону. Не сказать, что страну захлестнула волна террора. Беатрис действовала очень умно. Того подставила, обвинив в воровстве, этого - в государственной измене. И каждый раз против обвиненных находились неоспоримые улики, а под пытками бедняги признавались во всем. К тем, кому Эгберт безгранично доверял, и оклеветать их не получилось бы, королева использовала другой подход. Кучером при ней служил бывший наемный убийца, которого она отправляла к мешающим ей сторонникам супруга, и тот душил их шелковой веревкой, которую всегда оставлял на месте преступления. С помощью своих фрейлин, Беатрис распространила слух, что это её рук дело. Чтобы все знали, но доказать ничего не могли.
   Траты молодой королевы очень быстро пагубно сказались на состоянии казны. Но с учетом того, как обстояли дела при дворе и слепое повиновение Эгберта новой супруге, знать даже заикнуться боялась о том, чтобы король вмешался. Вместо того чтобы установить для супруги разумные рамки, Эгберт начал повышать налоги и вводить новые. Особенно сильно досталось крестьянам.
   Дошло до того, что на юге начали вспыхивать восстания, которые к счастью удавалось вовремя придушить. Публичное наказание виновников на время остужало пыл негодующих. Но после введения очередного налога или повышения уже существующего, все повторялось. То тут, то там. И Оскар, которому чудом удалось избежать репрессий, понимал, что все можно контролировать, только пока это разрозненные очаги, которым не хватает сильного лидера. Если такой появится - королю придется не сладко.
   Меж тем, Беатрис не смогла найти рычаг воздействия только на одну сильную личность, которая весьма вольно себя чувствовала при дворе - старшая дочь Эгберта, Маргарита. Её положение позволяло говорить и думать все, что захочется. И даже нынешняя королева не могла открыто против неё выступить. Гатрида, в свете нынешнего положения дел в Малеросе, стала сильным соперником и реальной угрозой. Родственные связи и преклонный возраст удерживали пока ещё правящего короля Абрахама Фармера от нападения на ослабевшего соседа. При этом монарх непрозрачно намекнул на то, что если с детьми его покойной и горячо любимой сестры что-то случится, не важно что, даже если кто-то из них чихнет, и умрет по совершенно естественной причине, то Гатрида не будет стоять в стороне. И даже с учетом того, что у короля нет наследника мужского пола, в стране найдется множество полководцев, и достаточно военной мощи, чтобы стереть с лица земли и из памяти потомков Малеросу.
   Ещё одно обстоятельство сильно упрочняло положение Маргариты. Её брат - Дьюэйн Абиатти, наследник трона, в пять лет при обучении езды на лошади упал и повредился головой. Теперь он больше напоминал овощ, а старшая сестра была его опекуном в отсутствии короля и должна была стать регентом, после воцарения.
   Едва только стало понятно, что у старшего сына не все дома, Эгберт попытался передать право наследования престола следующему сыну - Закери. Однако вмешался все тот же Абрахам. Как ни старалась Беатрис, но ничего не могла с этим поделать. Тем более что второй принц не так и рвался к власти. До поры до времени его интересовали только оружие и охота. "Пора" настала, когда Закери было пятнадцать. Тогда он впервые познакомился с десятилетней дочерью Беатрис Боадикеей Монтефиор. Тогда девочка впервые оказалась при дворе в связи с тем, что Эгберт, наконец, официально усыновлял её старших братьев - Лиама от погибшего мужа и своего бастарда Седрика.
   Закери влюбился с первого взгляда. Он не мог отвести взгляда от тихой голубоглазой, темноволосой девочки. Парень понимал, что это неправильно. Но ничего не мог с собой поделать.
   К счастью для него, Боадикея совсем недолго пробыла во дворце и её отправили жить в загородный дом, принадлежавший некогда её родному отцу. Король Эгберт не желал видеть девочку при дворе и уж точно удочерять. А Беатрис не стала с ним спорить. Мать словно вычеркнула дочь из своей жизни, никогда не наведываясь к ней. Только Лиам и Седрик никогда не забывали про младшую сестру, приезжая, чтобы провести с ней каждую свободную минуту.
   Если бы Боадикея жила при дворе, Закери не смог бы скрыть свои чувства.
   Но она была от него на расстоянии. И ему годами удавалось скрыть свой интерес за холодными вежливыми вопросами, которые он задавал Лиаму. Он даже специально подружился с ним, чтобы интерес к его сестре не вызывал особого удивления.
   Закери понимал, что чувства к девочке - неправильны и аморальны. Но не мог бороться с этим влечением. Злился на себя, злился на неё. И ревновал. Ревновал ко всем, даже к братьям и айро - огромному четырехлапому животному, хищнику, с внушительным набором зубов и когтистыми лапами. Этого монстра звали - Лапочка. Так его назвала Боадикея в тринадцать лет, когда Седрик подарил ей его ещё щенком.
   До того, как в доме поселилось это... животное, Закери время от времени мог приходить и смотреть на неё через окно, слышать её голос. Но как-то Лиам заметил его. Точнее, даже не его самого, а неясную тень, мелькнувшую в окне. И усилил охрану. А Седрик на охоте подстрелил мамашу этого чудовища. И подобрал щенка. Зачем? Одному провидению известно. Но Боадикея увидела несчастную мордочку щенка, назвала Лапочкой и оставила при себе. Айро вырос меньше чем за год и в качестве хозяйки признавал только девушку.
   Именно из-за этой твари Закери потерял возможность время от времени видеть Боадикею. Она чуяла появление чужого за дверями и начинала рычать. Охрана сбегалась моментально. Закери несколько раз только чудом удавалось унести ноги. А тут ещё и король Эгберт слег.
   Болезнь короля началась внезапно. Ни один лекарь не мог определить её, и ни одно лечение не помогало. Болезнь прогрессировала настолько стремительно, что стали поговаривать о яде. Но в голос заговорить не успели. Эгберт слег, а через месяц его не стало.
   Вся страна замерла в ожидании того, что дальше будет.
   Маргарита и Дьюэйн, до этого момента считались основными претендентами на трон. Тем более что популярность первой принцессы в народе была огромной. Она помогала строить больницы и храмы, столовые для неимущих и школы для бедных детей. Маргарита, как могла, старалась продолжать политику, которую вел в стране отец до того, как встретился с Беатрис. И на фоне ни в чем себе не отказывающей и просто купающейся в роскоши супруги Эгберта, действительно казалась едва ли не аватарой мудрой и воинственной богини Астер.
   Беатрис и Маргарита никогда не скрывали того, что между ними вражда. Принцесса при каждом удобном, а иногда и не удобном случае говорила пока ещё королеве, какая судьба её будет ждать после того, как Дьюэйн станет королем. Если конкретнее - пожизненная ссылка в монастырь без права на помилование.
   И нельзя сказать, что знать её в этом не поддержала бы.
   Понимая, в каком уязвимом положении она оказалась со смертью Эгберта, Беатрис мучительно пыталась найти выход. Тем более что первая принцесса и будущая регентша сразу расставила все точки в нужных местах. Первым делом Маргарита распорядилась отослать всех фрейлин и большую часть слуг. Дескать, у королевы траур, не стоит её беспокоить. Собственно, только сорок ночей, в течение которых продлиться траур, отделяли Беатрис от монастыря. И как ни прискорбно осознавать, но союзников у неё нет. Она уже почти смирилась с тем будущим, которое её ждет, когда появился луч надежды. И откуда!!!
  
  
   Глава 1
   По заведенной при королевском дворе традиции, траур после смерти правящего монарха длиться сорок ночей. Считается, что все это время усопший находится со своей семьей, поэтому все ближайшие родственники собираются во дворце на это время и не покидают его.
   Для Закери это время было настоящей пыткой. Маргарита, которая мысленно уже одела на себя корону, была просто невыносима. Она поучала каждого, как тому следует себя вести в присутствии регента (читай - новой королевы) и снисходила до общения с простолюдинами. В основном - чтобы рассказать, как именно планирует вести себя в новом качестве, какой будет внутренняя политика, какие кадровые перестановки всех ждут, новые законы и так дальше. Закери не спорил, её замысел был по-настоящему умным и действительно мог бы вернуть Малероссу на путь процветания. Однако он считал, что болтать о том, как собираешься лишить многих высокопоставленных чинуш поста и жалования до того, как оденешь корону, со стороны Маргариты и глупо и опрометчиво. Закери уже слышал не один разговор о том, что она не подходит на роль регента и что есть и другие претенденты.
   Маргарита считает, то раз у неё поддержка Абрахама, то все уже решено. На самом деле, никто не мешает кому-нибудь из высшей знати просто отравить Дьюэйна, выдав это за несчастный случай или приступ болезни, и вопрос с престолонаследованием отпадет сам собой.
   Другое дело, что Закери не заинтересован в престоле и не раз давал понять это остальным. А видеть на троне Лиама или Седрика никто не хочет. Что кстати, очень даже зря. Лиам рассудительный и очень умный. Из него вышел бы отличный правитель. Да и Седрик, если отбросить предвзятое отношение самого Закери, тоже вполне сгодился бы: в нем есть лидерские качества, он харизматичен, пользуется популярностью у знати и среди простых людей, и у него просто потрясающее стратегическое мышление. Закери так и не удалось обыграть его в шахматы.
   Возможно, сложись все по-другому, они могли бы стать друзьями. Но Закери был давно и безнадежно влюблен в его младшую сестру, а Седрик её сильно любил и оберегал от всех и вся. Как, впрочем, и Лиам.
   Прошел уже почти месяц этого добровольно принудительного заточения, когда Закери впервые услышал как Лиам и Седрик выбирают для Боадикеи подходящего жениха. Тогда он попытался с как можно более скучающим видом отговорить их от этого:
   - Она же ещё совсем ребенок.
   - Ты отстал от жизни, - простодушно улыбнулся ему Лиам. - Нашей сестричке уже пятнадцать. Думаю, осенью она уже дебютирует в высшем свете.
   - Да, но не кажется ли вам немного преждевременным выбор подходящего жениха для неё? - Заккери смотрел в сторону, стараясь казаться безразличным. Но сердце его казалось, сейчас выпрыгнет из груди. Его Боадикею собираются отдать другому. Не когда-то в теоретическом будущем. Уже вот-вот, совсем скоро. Ревность, как змея начинала поднимать голову внутри него. - Не факт, что выбранный вами претендент захочет на ней жениться.
   Лиам рассмеялся:
   - Да ты просто давно её не видел. Наша Боадикея выросла в настоящую красавицу. Помяни мои слова, она ещё покорит не одно сердце.
   "Моё уже давно у её ног" - безрадостно подумал Закери. И вдруг абсолютно точно осознал, что не сможет без неё жить. Нужно что-то делать.
   - Ну, ей эти сердца, как телеге пятое колесо, - фыркнул Седрик. - Она совсем домашний ребенок. Беатрис зря заперла её в четырех стенах. Она выросла очень тихой. Боюсь, что от столичной суеты у неё только голова болеть будет.
   - Таки да, - улыбнулся Лиам. - Уже представляю, как она ходит за нами хвостиком, потому, что боится столичных ухажеров и не знает, что делать, когда осыпают комплиментами.
   - Ну, это ты совсем загнул, - неодобрительно покачал головой Седрик. - Они тихая, но не совсем же затюканная тихоня. Дай ей время, она освоится, и тогда ты будешь за ней хвостиком ходить.
   - Да что там гадать, - отмахнулся старший брат. - Может мама ещё и не захочет в этом году выводить Боадикею в свет. А мы тут планы строим. Я не заметил никаких приготовлений ...
   - Это потому, что вашей матери сейчас не до этого, - позволил себе вмешаться в разговор Закери, рассеянно глядя перед собой. - Она переживает о том, как не попасть в монастырь. Марго её не слишком жалует.
   Как правило, он не допускал такой бестактности в разговоре с братьями. Но сейчас мысли его были далеко. Беатрис сейчас действительно думает только о том, как спасти свою шкуру. Насколько Закери смог изучить её характер - королева убьет, украдет, обманет, предаст любого, кого понадобиться, лишь бы остаться у власти. И Боадикея не исключение. Беатрис не задумываясь отдаст её любому, кто предложит нужную ей цену. Даже Закери.
   На секунду у него перехватило дух от мысли о том, что Боадикея может быть его женой.
   А затем, как холодный душ, накатила реальность. Высшая знать сотрет девушку в порошок, но не позволит роду герцога Гила укрепиться у власти. Лиам и Седрик живут спокойно только потому, что не имеют претензий на трон Малеросы. И никому пока в голову не приходило использовать превентивные меры.
   На деле... на деле ни у Беатрис, ни у Маргариты не хватит сил усмирить почуявших власть и наживу герцогов, баронов и иже с ними. Здесь нужна твердая, мужская рука.
   Закери впервые задумался о троне.
   Если бы он был королем, и держал власть также крепко, как и покойный отец, то вполне мог бы сам решать на ком жениться. Закери смог бы дать Боадикее все самое лучшее - подарки, фрейлины... Все, чего достойна его любимая королева.
   Во главе стола рассмеялась какой-то своей, скорее всего не смешной шутке Марго. Закери невольно сравнил её в роли королевы и Боадикею. И первая не шла ни в какое сравнение со второй.
   Но Закери решил, что всегда есть более простой путь, и попробовал зайти с другой стороны:
   - А какие у вас требования к претенденту в мужья?
   Седрик и Лиам уже отвлеклись на обсуждение предстоящей охоты. А если точнее - они решали, кого из собак взять, и на каких лошадях ехать. Как часто у них часто бывает - мнения разделились. И вопрос Закери застал их врасплох.
   - Что? - Седрик задал вслух тот вопрос, который был большими буквами написан у брата на лице.
   - Вы говорили про то, что планируете выдать Боадикею замуж, - постарался говорить как можно более равнодушно Закери. - Вот я и спрашиваю - какие у вас требования.
   Прежде чем Лиам успел ответить, как всегда более осторожный Седрик спросил:
   - А тебе зачем?
   - Просто любопытно стало, - как можно безразличнее пожал плечами Закери.
   - Мы пока не решили, - сказал Лиам, неодобрительно поглядывая на Седрика.
  Он давно заметил, что брат по матери недолюбливает его брата по отцу. Но не мог понять причин такой неприязни. Закери всегда был вежлив и сдержан. За одними и теми же женщинами они не ухаживали. Какая кошка между ними пробежала?
   - О чём вы тут шепчетесь, - словно из-под земли выросла рядом Маргарита. Хоть она и говорила спокойным тоном, но тревога в глазах выдавала её страхи. Будущая королева боялась, что у неё за спиной плетут заговор. Закери отметил про себя, что это что-то новенькое. Кто такой молодец, что сумел-таки раскрыть сестрице глазки?
   - Мы не шепчемся, - усмехнулся Лиам, тактично не заметив бесцеремонность Маргариты. - Речь шла о Боадикее.
   - Боадикее? - теперь уже не притворно изумилась принцесса. - А что с ней? Я помню её. Такой милый ребенок...
   Лиам беззлобно рассмеялся:
   - И ты туда же. Наша сестренка все такая же милая, но давно не ребенок. Ей уже пятнадцать. Вот мы и обсуждаем её выход в свет...
   - Правда что ли? - ещё больше удивилась Марго, присаживаясь на соседний стул, заботливо подставленный предупредительным слугой. Теперь интерес без пяти минут регентши был подлинным. - И когда вы планируете это событие? Я бы с удовольствием составила ей протекцию.
   - С чего вдруг такое рвение? - удивился Седрик.
   Маргарита пожала плечами:
   - А почему нет? Помню, как её привозили во дворец, когда отец вас усыновлял. Она полдня ходила за мной хвостиком, потому что ей нравились мои платья и прическа. Сказала, что хочет вырасти похожей на меня.
   Лиам улыбнулся:
   - Она могла такое сказать.
   Седрик согласно кивнул:
   - Ей всегда нравились принцессы из книжек. А ты тогда с локонами и тиарой была просто каноническая принцесса.
   Маргарита улыбнулась. Девушке явно нравилось, когда о ней лестно отзывались. И ей понравились и следующие слова Лиама:
   - Помнишь, она тогда ещё выпросила у нас куклу похожую на "красивую принцессу".
   Седрик рассмеялся:
   - Не-а! Куклу она стребовала с меня. А у тебя она выпросила изумрудные сережки, которые так никуда и не одела.
   - У неё будет повод, когда выйдет в свет, - вставила свое веское слово Маргарита. На что братья дружно расхохотались. Будущая регентша уже собралась обидеться, когда Лиам объяснил:
   - Да у неё и уши-то не проколоты!
   - Как иголку видит - в обморок падает, - улыбаясь, добавил Седрик.
   - Зачем же вы дарили такие дорогие сережки ребенку? - опешила Маргарита.
   - Ей хотелось быть похожей на принцессу, - важно объяснил Лиам. - Тем более - не такие они и дорогие эти сережки. А Боадикея порадовалась.
   - А вы не боитесь, что такими подарками избалуете девочку? - нахмурилась Маргарита. - Вырастет капризной эгоисткой.
   Седрик опять рассмеялся.
   - Снова-здорова, - улыбнулся Лиам. - Боадикея давно не ребенок. И выросла в красивую, воспитанную и добропорядочную леди.
   - Это пока она не вкусила дворцовой жизни, - фыркнула Марго. - Сколько их таких приезжает. Добродетельных! А как пару комплиментов услышат, так и голову теряют...
   - Боадикея не такая, - резче, чем следовало, отреагировал Закери, о чём тут же пожалел. Он на мгновенье прикрыл глаза веками, сделав вид, что смотрит в пол, чтобы никто не рассмотрел, какие молнии в них мерцают. Когда Закери снова посмотрел на родственников, в его взгляде не осталось и намека на бурю. - Это младшая сестра Лиама, я думаю, он сделает все, чтобы оградить её от вредного влияния придворной жизни. А теперь извините, у меня кое-какие дела.
   Как правило, Закери хорошо себя контролировал и не позволял себе подобных вспышек. Но сегодня его выбила из колеи весть о возможном будущем замужестве возлюбленной. И он не сдержался.
   Закери шел в свою комнату так быстро как мог, не привлекая внимания придворных. Если бы он мог, то просто сделал бы Боадикее предложение. Возможно, Лиам и согласился бы на этот брак. Но Седрик однозначно нет. Закери казалось, что сводный брат либо точно знает, либо подозревает о том, что у него есть чувства к Боадикее. Решающим в этой ситуации стало бы мнение Беатрис. Её положительный ответ можно купить. Все что нужно пока ещё королеве - это богатство и власть. Все что нужно Закери - это Боадикея Монтефиор, и цена его не волнует.
   Он долго думал над тем, что делать и как дальше быть. И самым разумным в данной ситуации было заручиться поддержкой такого человека, чье решение ни один из братьев не сможет оспорить. Первая мысль была об Оскаре. У Советника есть рычаги давления на всех. Но Седрик достаточно умен, чтобы придумать, как выйти из положения. А Лиам, с его верой в честь и справедливость, вообще может выкинуть какой-нибудь фортель.
  Нет, обратиться нужно к тому, чье решение невозможно оспорить в принципе. Таким человеком был отец Закери - Эгберт. Таким вскоре станет и его сестра - Маргарита. Если она прикажет, то ни Седрик, ни Лиам не смогут ослушаться.
   Поэтому после ужина Закери решительно направился к тому единственному человеку, который способен повлиять на положительный для него исход.
   Дворцовый коридор петлял, уводя его в ту часть замка, где он бывал не часто. Разве только в гостях у какой-то фрейлины. Теперь здесь на каждом углу стояли усиленные патрули, которые разворачивали каждого неизвестного и осматривали всех слуг на предмет оружия. Служанок, которым не повезло идти сюда убирать, солдафоны просто бесцеремонно лапали. К счастью, ему не пришлось ни с кем объясняться. Каждого принца во дворце знают в лицо и его учтиво пропускали вперед. Молодой человек свернул влево на очередной развилке. Сейчас Закери предстояло посетить один женский будуар, куда как ему раньше казалось, он никогда не попадет.
   Покои Маргариты были дальше по коридору. Дверь в апартаменты будущей регентши охраняли два стражника. Мимо них нельзя было пройти также легко как все предыдущие посты. Закери представился, подождал, пока о его приходе доложат "её королевскому высочеству", пока она соблаговолит разрешить увидеть себя. Соблаговоляла Маргарита, к слову сказать, долго. Минут двадцать. Но, в конце концов, Закери все же впустили.
   Её покои оказались как раз такими, как он себе и представлял: пресные, как и сама хозяйка. Интерьер выполнен в бело-серых тонах, минимум мебели и вписывающийся в общую обстановку приблизительно также, как вписался бы откормленный племенной бык в посудную лавку, огромный гардеробный шкаф. Что она могла там хранить - загадка. Сколько Закери её помнил, Марго всегда одета в серое бесформенное платье. Исключение только эти сорок дней, когда она ходит в белом, как и предписывают траурные традиции Малеросы.
   Сама хозяйка комнаты обнаружилась за небольшим столиком у окна. Девушка царственно восседала на огромном кресле с резными ножками и попивала чай. У Закери невольно мелькнула мысль, что это репетиция перед тем, как она сядет на трон.
   Молодой человек сделал несколько шагов вперед, приблизившись на максимально позволительное по этикету расстояние и чинно поклонился. Ещё утром он был полон решимости пренебрегать этими условностями ровно столько, сколько сможет. Однако сейчас ситуация кардинально изменилась. Ему нужно было расположение Маргариты. А ей нравится чувствовать себя королевой. Поэтому Закери отбросил все свои утренние решения.
   Маргарита, видя столь почтительное отношение к себе приосанилась, и решила показать свою проницательность:
   - К чему такие условности, братик, - она обаятельно улыбнулась. - Если ты хочешь о чем-то попросить - проси.
   Закери вздохнул. Он надеялся на несколько иное развитие беседы. Но раз уж пошел такой разговор, то нужно брать быка за рога:
   - Маргарита, прежде чем мы поговорим, я хочу, чтобы ты дала мне слово, что никому не расскажешь об этом разговоре независимо от твоего решения.
   Будущая правительница вопросительно приподняла бровь и отставила чашку в сторону.
   - Начало интригующее, продолжай. Обещаю, что ни одна живая душа о нём не узнает от меня.
   Закери прошел вперед, захватив по дороге стул, и сел на него напротив Маргариты. В комнате вдруг стало необыкновенно душно и ему пришлось немного ослабить ворот, прежде чем заговорить:
   - Марго, я решил жениться, - решительно сказал он.
   - Поздравляю, - удивилась его сестра. - И кто же счастливая избранница? Дай угадаю: та блондинка маркиза, с которой ты флиртовал вчера вечером?
   - Нет, - резко ответил Закери. - Со всеми флиртами и однодневными романами покончено.
   - М-м-м... - протянула Маргарита. - Значит, ты решил жениться по любви, а не потому, что беременность уже нет возможности скрывать.
   - Конечно, по любви, - фыркнул он, но тут же взял себя в руки. - Марго, я решил жениться на... Боадикее.
   - Какой Боадикее? - до собеседницы не сразу дошел смысл сказанного братом. Но когда дошло: - Нашей Боадикее? Той самой, которая родная сестра Лиама и Седрика? Ты совсем сума сошел?!
   - Почему с ума сошел? - вскочил Закери. - Что в этом такого? Она мне не родная сестра, нас ничего не связывает. Я знатен, богат, молод и красив, и буду более чем отличной партией для неё...
   - Седрик и Лиам тебя просто в порошок сотрут! - холодным тоном осадила его сестра. - Ты самый большой разгильдяй из всех вол дворце. Некоторые знатные семьи тебя уже просто отказываются принимать в своем доме...
   - Это в прошлом! - отмахнулся Закери.
   - Надолго? - скептически приподняла бровь Маргарита, возвращаясь к своему чаю. - С чего тебе вообще приспичило ломать жизнь бедной девочке? Ой, прости, жениться на Боадикее?
   Издевательский тон девушки мог не заметить только слепой, глухой и мертвый. И все же Закери взял себя руки.
   - Я люблю её, очень давно. Влюбился с первого взгляда...
   Маргарита подавилась чаем, расплескав его на себя
   - Что-о-о? - спросила она, откашлявшись. - Да ей же было лет семь...
   - Ей было десять, - хмуро поправил сестру Закери. - Она была одета в бледно-голубое платье, идеально сочетающееся с её голубыми как небо глазами.
   Марго так удивилась, что даже забыла, что пыталась спасти свое белое платье.
   Закери усмехнулся:
   - Я могу в деталях рассказать о каждом разе, когда её видел. Марго, я люблю Боадикею, хочу жениться. Хочу детей с голубыми, как небо глазами и ямками на щечках, когда они улыбаются. Прошу тебя только об одном: скоро ты станешь королевой. Не перечь! Твое положение будет таким, что ты фактически будешь королевой. Я попрошу руки Боадикеи. А ты сделай так, чтобы где меня Лиам с Седриком закопают, там пусть и откопают, отведут под венец и свяжут наши руки шелковыми лентами, в знак того, что мы с ней муж и жена.
   Маргарита молчала несколько долгих секунд, прежде чем ответила:
   - Нет.
   Следующие несколько секунд молчал Закери. Марго первой решила прервать затянувшуюся тишину:
   - Боадикея тебе не пара. Дочь этой испорченной во всех отношениях потаскухи? Да чем ты только думал! Сделай из неё любовницу или ещё кого. Отведи душу и забудь. Ни о какой свадьбе и речи быть не может. Но ты, мой дорогой братец, подсказал мне изумительное решение возникшего у меня затруднения. Абрахам, как ты знаешь, уже не молод. За всю свою жизнь он сделал четверых детей и все женщины. Поэтому он уже какое-то время настаивал на том, чтобы наш покойный батюшка поделился с ним одним. До этого момента я переживала о том, что ты не созрел для брака. Теперь вот понимаю, что сильно ошиблась. Закончится траур, и начнутся приготовления к свадьбе. Твоей и, к примеру, Селесты. Или Агаты. Сам выберешь. А Боадикею можешь взять с собой. В качестве фаворитки или наложницы. Да кого захочешь. Мне плевать.
   Маргарита ждала, что сейчас разразиться буря. Что вот-вот брат повернется и начнет отстаивать своё право на отношения с дочерью потаскухи, чье имя в Малеросе уже почти что стало ругательным.
   Но этого не произошло.
   Закери повернулся и посмотрел на сестру абсолютно спокойным и уверенным взглядом.
   - Знаешь, ты права, - сказал он. - Если я стану королем, то смогу делать что захочу, и любая женщина захочет быть моей.
   - Вот! - обрадовалась Марго. - Вот это уже совсем другой разговор!
   - Только я по-прежнему прошу тебя не говорить никому про трон Гатриды.
   - Я все понимаю, - заговорщики подмигнула ему Маргарита.
   - Не думаю, - обаятельно улыбнулся Закери и, не прощаясь, вышел из комнаты, оставив сестру недоумевать над ответом.
  
   Глава 2
   После разговора с сестрой Закери принял первое, самое тяжелое решение в своей жизни: что для него важнее - семья или будущее с Боадикеей. И если до того как вошел в эту дверь молодой человек желал иметь и первое и второе, то сейчас сама Маргарита сместила акценты в его приоритетах. Единственный раз в жизни, когда он обратился к сестре, по действительно важному вопросу. И что она сделала? Пренебрегла его счастьем во имя своих интересов.
   Закери шел по коридору и пытался найти ответ на вопрос: почему в таком случае он должен помогать ей? Зачем ему жертвовать своим счастьем и жениться на незнакомке? Самая большая ошибка будущей королевы была в том, что она предложила ему фактически сделать из Боадикеи королевскую шлюху.
   Нет. Для Закери есть другой выход. И сестра сама виновата в том, что вынудила его им воспользоваться. Марго ещё хлебнет того "вина", которым с такой легкостью собралась напоить любовь всей его жизни.
   Молодой человек остановился у дубовой двери, возле которой стоял усиленный караул.
   Это Маргарита приказала день и ночь усердно охранять королеву, чтобы она с горя чего с собой не сделала. По факту стража стояла здесь, чтобы не впускать и не выпускать Беатрис из комнаты. Марго опасалась, что у старой интриганки ещё остались тузы в рукаве. Что ж... По крайней мере Закери точно знал, где её найти и мог быть уверен в том, что их не потревожат.
   Караульные расступились, давая дорогу принцу. Закери постучал и вошел, в который раз удивляясь тому, что кто-то такой, как Беатрис мог стать матерью кому-то такому, как Боадикея.
   До этого момента молодому принцу не приходилось бывать в покоях королевы, и он никогда не задумывался, как они должны выглядеть. И все же очень удивился, оказавшись не в классическом дамском будуаре, а скорее в рабочем кабинете. Вдоль правой стены стояли огромные стеллажи с книгами и витрины со стеклянными дверцами, за которыми хранились украшения. Ставшая уже знаменитой коллекция, которую Беатрис начала собирать ещё в девичестве и сильно разросшаяся за времена её пребывания в роли супруги Эгберта. Практически в центре комнаты дубовый письменный стол с резными ножками. Атрибут не совсем вписывающийся в понятие женской комнаты, тем не менее, расположенный на самом видном месте. И вся правая стена была увешена портретами владелицы этой комнаты, принадлежащими кисти известнейших мастеров.
   Когда он вошел, Беатрис сидела у окна и вышивала. Женщина, хоть официально и пребывала в трауре, но одета была не в белое, как предписывала традиция, а в бледно-зеленое платье с нескромным вырезом. Несмотря на то, что Беатрис явно услышала, что в комнату вошли, она даже взгляд от вышивки не оторвала. Женщина продолжала размерено двигать иголкой, оставляя на полотне стежок за стежком.
   Закери откашлялся, чтобы привлечь её внимание.
   - Поставь чай и проваливай, - холодно приказала королева, не отрываясь от своего занятия.
   - Прошу меня простить, ваше величество, - не смог удержаться от шпильки принц Закери. - Но про чай я, кажется, забыл.
   Беатрис на мгновенье замерла, но быстро справилась с собой и продолжила прерванное занятие.
   - Надо же какие гости, - ехидно поздоровалась она. - Чем обязана, ваше высочество?
   - У меня к вам разговор, - начал Закери, чувствуя, что вся его уверенность постепенно улетучивается.
   - Я догадалась, что вы не на мою красоту полюбоваться пришли, - продолжила в том же духе Беатрис.
   Молодой человек постарался как можно незаметнее глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться, прежде чем начать:
   - Ваше величество...
   - Ах, оставьте, принц, - фыркнула она, перебивая. - Какое я вам величество? Через девять дней закончится траур по вашему отцу и меня отправят в монастырь. Так что не утруждайте себя титулами. Обращайтесь ко мне просто Беатрис.
   Закери, прочистил горло и продолжил:
   - Так вот, насчет этого... Беатрис, вы хотели бы остаться в роли королевы?
   В этот раз она подняла на него глаза, круглые от изумления:
   - Что?!
   Закери понимал, что отступать не куда. Да и не было желания. Ему нужна Боадикея. А чтобы получить её - помощь этой старой прожженной интриганки. Но ему не улыбалась перспектива всю жизнь быть должником старой ведьмы. Поэтому сделку они заключат. Но на его условиях.
   - Хотели бы вы остаться королевой? - вкрадчивым тоном повторил он свой вопрос.
   Она смотрела на него, не мигая, долгих секунд десять. Закери практически невооруженным взглядом видел напряженную работу мысли. Того гляди и волосы на голове зашевелятся. Её королевское величество оценивало возможные варианты развития событий и свои риски. Конечно, ей хотелось остаться на троне. Но и оставить свою голову на плахе тоже не хотелось. И вот она мучительно соображает, как себя дальше вести.
   Наконец, женщина приняла решение:
   - Я много чего хотела бы, - жестко ответила она, снова возвращаясь к вышивке. - И мне жаль, что большинство из моих желаний неосуществимы.
   Старая лиса подумала, и решила, что лучше синица в рукаве, чем журавль в небе. Что ж, Заекери сумел найти ключик ко многим женщинам. Чем Беатрис лучше? Немного умнее, но в остальном... Просто женщина.
   Он подошел к стеллажам, и снова обратился к хозяйке кабинета, делая вид, что рассматривает книги:
   - Мне трудно поверить, что такая красавица как вы проведет остаток своих дней в заточении. Вдали от пышных празднеств при дворе, балов, раутов, приемов, - он дошел до витрин с драгоценностями. - А эта коллекция? Настоящее сокровище. Каждое из этих украшений достойно истинной королевы. Просто удивительно, с какой любовью и бережностью они здесь хранятся. Не думаю, что Маргарита будет относиться к ним с такой же заботой. Думаю, она пустит их с молотка, чтобы пополнить казну...
   - Чего тебе надо? - отбросив светский тон и манеры, почти прошипела Беатрис. - Зачем ты пришел? Поиздеваться?
   - Предложить помощь, - ровным тоном поправил он её.
   - Думаешь, я не понимаю, что это ловушка? - скривилась она в презрительной усмешке. - Единственное, чего я не понимаю, так это ты сам пришел, или тебя сестрица прислала.
   - Я пришел сюда не для того, чтобы навредить, - все также спокойно ответил Закери. - У вас есть то, что нужно мне. Я могу дать то, что нужно вам. Предлагаю вам обоюдовыгодную сделку.
   Беатрис несколько мгновений молчала, обескуражено глядя на него, а потом тихо рассмеялась:
   - И что такого есть у меня, что может понадобиться вашему высочеству? - насмешливо спросила она.
   - У вас есть Боадикея, - тихо, отчетливо выговаривая каждое слово, ответил он.
   В покоях повисла тишина. Закери стоял и делал вид, что рассматривает украшения в витрине, а Беатрис сидела и делала вид, что она лупоглазая рыба.
   - Девчонка? - наконец, выдавила из себя она. - Тебе нужна она?! Зачем?! Хочешь сделать из неё свою фаворитку?
   Закери не стал скрывать от неё своих намерений:
   - Хочу сделать из неё свою королеву.
   Беатрис опять пораженно умолкла, растерянно глядя по сторонам. Она мучительно пыталась понять замысел Закери. Бедная женщина. Привыкла, что все в этой жизни делается ради денег и власти. Ей и невдомек, что есть некоторые вещи, которые могут делаться из любви.
   Принц смотрел на неё и понимал, что сидя в трапезном зале за столом не ошибся. Сейчас Беатрис предложили выгодную цену за дочь. И она её продаст. Не раздумывая. Потому, что материнство и все с ним связанное для неё просто пустой звук.
   Так и случилось:
   - Только Боадикея? - настороженно переспросила Беатрис. - Но ты же обещал мне корону! Ты сказал, что я буду править!
   - Вам корону сейчас никто не отдаст, - скучающим тоном ответил Закери. - И как женщина несомненно умная и разбирающаяся во дворцовой кухне, вы должны это понимать. Однако никто и ничто не помешает мне назначить вас первым советником, когда я стану королем. Вы будете фактически управлять страной, и при вас останется титул королевы. Каков будет ваш ответ?
   Беатрис колебалась недолго. Женщина встала и присела в изящном реверансе:
   - Да здравствует король Закери Абиатти.
  
   Закери не сомневался в положительном исходе разговора с Беатрис. Чего он не ожидал, так это выходя из её покоев столкнуться нос к носу с Седриком.
   - Вечер добрый, - холодно поздоровался тот. - Когда ты сказал, что у тебя дела, я не предполагал, что речь идет о моей матери.
   - Да... - ненадолго растерялся принц, мучительно соображая, что бы такого сказать. - Я... ходил к ней... выразить своё почтение... и... поговорить о Лиаме.
   - А что с ним? - склонил голову на бок Седрик, испытующе глядя на собеседника.
   Закери уже справился с секундным замешательством и теперь смотрел на неожиданно встреченного единокровного брата спокойно и даже немного холодно:
   - Я пока не имею права обсуждать это ни с кем, - учтиво ответил он, обходя Седрика по дуге. - И не рекомендую тебе обсуждать этот вопрос с матерью, если не хочешь усугубить её положение. Чтобы ты не волновался, могу сразу сказать - вопрос, который мы обсуждали, никак не навредит Лиаму. Даже наоборот. А теперь прошу меня извинить, некоторые дела ждут моего вмешательства.
   Жизнь при дворе научила Закери, что если уж ты и врешь, то делать это нужно уверенно. Иначе собеседник тебя раскусит. В том, что Седрик ему не поверил, средний сын Эгберта не сомневался. Поэтому нужно было быстро что-нибудь придумать. Тем более что он и так собирался избавиться от Лиама.
   Большинство представителей высшей знати и многие другие состоятельные, влиятельные люди, постоянно присутствующие при дворе, слово "убрать" понимали буквально. Мешок на шею, камень к ногам и концы в воду. Есть человек - есть проблема. Нет человека - нет проблемы. Однако, Закери, как и отец, всегда считал, что проблемы нужно решать менее кровожадным и более изящным способом.
   Как именно решить проблему с Лиамом Закери пока не придумал. В идеале его нужно куда-то убрать. И чем дальше - тем лучше. Да так, чтобы у него хватало проблем и без того, чтобы переживать о том, за кого Беатрис выдаст Боадикею.
   Первой мыслью было отправить его подавлять постоянно вспыхивающие мятежи. Вот уж точно, где будет не до свадеб. Но какой бы привлекательной не казалась эта идея, от неё пришлось отказаться.
   Не достаточно далеко, и ничто не помешает Лиаму приехать в столицу на день два, чтобы разобраться с претендентами. А ведь жениха для Боадикеи будет выбирать именно он, как старший мужчина в роду. И только в отсутствии его и Седрика, судьбу дочери будет решать Беатрис. А ещё нужно придумать способ отложить выход Боадикеи в свет, потому, что Закери вряд ли сможет придумать до осени благовидный предлог убрать Седрика куда подальше.
   Закери невольно перешел на более неспешный шаг.
   Что может стать достаточно веской причиной для того, чтобы отложить сие событие хотя бы на сезон? Смерть близкого родственника, к примеру. Но молодой средний принц Малеросы уже отказался от этой мысли. Нет, должно быть что-то ещё... событие такой же важности... только не с таким трагическим уклоном... что-то радостное...
   Внезапно его осенила догадка.
   Свадьба! Если женить кого-то из братьев, то можно будет отложить дебют их сестры.
   Но кого? Седрика? Или Лиама? И на ком? Насколько было известно Закери, ни у одного, ни у второго не было никакой занозы в сердце. Значит, нужно придумать важную причину, по которой кому-то из них придется жениться.
   Закери даже споткнулся от неожиданно пришедшей ему в голову идеи. Так ведь одного из них можно женить на принцессе из Гатриды вместо себя! Сколько проблем решиться разом: один из братьев уезжает, так как не сможет отказаться от этого брака, дебют отложат, и у него будет достаточно времени решить проблему со вторым.
   Средний принц Малеросы уже приблизительно знал, как будет избавляться от сестры-регента, и знал, чьими руками. Не с чьей помощью, а именно чьими руками. Эту науку он усвоил, наблюдая за отцом. Тот никогда не делал ничего сам. Все интриги и свои гениальные замыслы он осуществлял с помощью других, чтобы в случае чего не остаться виноватым. Да и таким образом площадь для маневров значительно увеличивалась.
   Молодой человек ускорил шаг. У него было восемь дней и один вечер до окончания траура по отцу. Это и много и мало для того, чтобы успеть провернуть дворцовый переворот без крови и смертей. Первое, что нужно сделать - заручиться поддержкой знати.
   Закери свернул влево и быстро оказался у лестницы, ведущей на нижний этаж. Эта дорога была ему хорошо знакома. Там в конце коридора будет другая лестница, по которой он поднимется на третий этаж. Именно там находится кабинет Оскара. Сколько Закери себя помнил, этот мужчина стоял позади отцовского трона. Когда-то он выбрал самую мудрую позицию, отступив от борьбы за власть. И сегодня после короля естественно, в его руках её сосредоточено больше чем, в чьих-либо других. Хотя, глядя на то, как он нашептывает Эгберту что можно сделать в той или другой ситуации, принц невольно задумывался о том, кто же в этой стране на самом деле главный.
   Оскар годами собирал информацию обо всех во дворе. Без его участия не обходится практически никакое событие при дворе. Главный советник короля - кукловод, в руках которого сосредоточены ниточки от всех что-либо значащих фигур. И если кто и способен повлиять на мнение высшей знати, то только он.
   Несмотря на то, что Закери был уверен в поддержке родственников по материнской линии и их ближайшего окружения, стоило удостовериться, что Оскар тоже будет за него, а не против.
   Массивная, но в то же время очень простая, без особых изысков дверь, с кованой ручкой, на входе в личный кабинет советника, всегда удивляла Закери. Она в точности повторяла стиль жизни хозяина кабинета. Оскар Фальче один из самых богатых и самых влиятельных в стране. Он мог бы позволить себе купаться в роскоши. Но все что его окружало, было таким же простым, как и эта дверь. Если подумать. Закери вообще не мог бы припомнить. Чем ещё кроме власти и политики интересуется. Ни семьи, ни близких друзей, ни врагов (всех, кого можно отнести в эту категорию он давно и уверенно извел, а новые появляться не особо торопились).
   Несколько раз, глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы успокоить дыхание после быстрой ходьбы по коридорам и лестницам, Закери постучал и уверенно вошел.
   Невысокий жилистый мужчина с залысиной на голове сидел за большим столом, заваленным бумагами и что-то тщательно записывал. Сколько бы раз Закери сюда не приходил, он всегда либо что-то писал, либо считал. Постоянно в работе.
   Оскар поднял глаза и немного сощурился, присматриваясь:
   - А-а-а... Какие гости! Принц Закери, чем обязан радости лицезреть вас? Давненько вы меня не навещали. Неужели снова возникли проблемы с родственниками кого-то из ваших... поклонниц?
   Закери невольно улыбнулся. Старый добрый Оскар. Его просто невозможно вывести из себя. Всегда и со всеми тактичен и доброжелателен. И как же потом удивляются те, кому он ещё мгновение назад улыбался, обнаружив в своей спине нож, вогнанный по самую рукоятку.
   Молодой человек слишком давно и слишком хорошо знал советника, чтобы пытаться играть с ним в игры. Поэтому, неторопливо прошелся по кабинету, сел в кресло для посетителей перед столом, и, глядя на сидящего перед собой Оскара четко сказал:
   - Я решил жениться.
   Хозяин кабинета широко и радостно улыбнулся:
   - Это очень радостное известие, - и немного склонив голову на бок, спросил тем же доброжелательным тоном. - Полагаю, будущая невеста - юная леди Боадикея Монтефиор?
   Закери уже давно привык к тому, что Оскар всегда знает обо всем. Но молодой принц привык считать, что любовь к Боадикее - это только его секрет. Он всегда был очень осторожен, наведываясь к ним в дом. И всегда проверял, нет ли за ним слежки. Так как же Оскар умудрился об этом узнать? И, что ещё важнее, не знает ли об этом ещё кто-нибудь?
   - Оскар... - Закери постарался найти слова, чтобы как можно деликатнее задать интересующие его вопросы, но старый советник не зря занимал свою должность. Он очень хорошо разбирался в людях и сразу понял, что беспокоит его посетителя:
   - Не беспокойтесь, ваше высочество, - старик по-отечески улыбнулся. - Я понял, что вы влюбились ещё в тот день, когда проводилась официальная церемония усыновления милордов Лиама и Седрика. Это трудно было бы скрыть. Хоть вы и пытались. И это я дал совет его величеству Эгберту отправить юную леди Монтефиор куда подальше. Простите, если я тогда спутал ваши карты. Но мне казалось, что ей нужно для начала немного подрасти. Да и вам, ваше высочество, необходимо было время и простор для того, чтобы разобраться в ваших чувствах. Если бы леди Боадикея постоянно была у вас перед глазами, рано или поздно вы бы выдали себя. И боюсь как раз того, что это произошло бы рано.
   Оскар склонил голову, всем своим видом давая понять, что готов понести наказание за своеволие. И это с его стороны было просто вежливостью. Закери отчетливо понимал, что именно старый советник держит в своих руках реальную власть. Если принц сейчас отстранит его от должности или накажет любым другим способом - знать просто сожрет его с потрохами. И советник это тоже знает. Но все равно дает принцу понять, что знает свое место и не претендует на большее.
   - Полно тебе, Оскар, - улыбнулся Закери. - Ты все правильно сделал. Я также благодарен, что ты столько лет хранил мой секрет.
   - Для меня это было в радость, ваше высочество, - снова по-отечески улыбнулся советник. - Так, вы намерены просить руки леди Монтефиор у милорда Лиама?
   Закери всегда удивляла предельная вежливость и почтительность Оскара в общении с другими, даже с теми, кто намного ниже его самого по рангу. Сколько бы молодой человек не просил обращаться к нему по имени - все бес толку. А ведь Оскар, был ему и учителем, и первым советником, и, можно сказать, лучшим другом. Никогда не осуждал и не указывал. Давал лишь те советы, которые у него просят. И всегда помогал выпутаться из любой неприятности.
   Сейчас, оглядываясь назад, Закери невольно задавался мыслью: может советник уже тогда догадывался, что однажды средний принц пожелает взойти на трон?
   Молодой человек вздохнул и выложил Оскару все как есть:
   - Ни Лиам, ни тем более Седрик не позволят мне жениться на Боадикее. Я попытался заручиться поддержкой Марго, чтобы она повлияла на их решение. Но моя дорогая сестричка категорически против этого брака. Даже больше того, она собралась женить меня не пойми на какой принцессе из Гатриды.
   - А как же леди Монтефиор? - деловым тоном спросил Оскар.
   - Марго предложила мне сделать из неё мою официальную любовницу, - усмехнулся Закери.
   - Оскорбительное предложение, - ничего не выражающим тоном сказал советник. Молодой принц прекрасно знал, что раз старик говорит таким голосом, значит, сейчас активно что-то обдумывает.
   - Поэтому, Оскар, - решил изложить свой план действий Закери. - До конца траура по отцу, мы с тобой сделаем так, чтобы ни Маргарита, ни Дьюэйн не могли больше претендовать на трон. Я стану королем, а ты позаботишься о том, чтобы высшая знать не начала вставлять мне палки в колеса. Дальше мы избавимся от Лиама и Седрика.
   - Каким образом? - вопросительно приподнял бровь советник.
   - Лиама, как старшего, женим на принцессе из Гатриды...
   - Но он же не наследный принц, - нахмурился Оскар. - Логичнее было бы отправить туда Седрика...
   - Нет, - покачал головой Закери. - Седрик слишком привязан к Боадикее и как мне кажется что-то подозревает. Он может просто забрать её с собой в Гатриду.
   - Да, милорд Седрик умен не по годам, - согласился Оскар. - Что ему помешает предложить милорду Лиаму ту же идею?
   - Внезапная болезнь их матери, Беатрис, - с улыбкой ответил Закери.
   - Королева не здорова? - нахмурился советник. Ему о таком не докладывали.
   - Скоро станет, - усмехнулся молодой принц. - Я договорился.
   - Хорошо, - кивнул Оскар. - С вашего разрешения. Я подведу итог. Чтобы жениться на леди Боадикее, вы лишите своих сестру и брата права наследовать трон, станете королем, ещё одного брата сошлете в соседнюю страну, а нынешняя королева в добровольно принудительном порядке заболеет, чтобы у вас был повод оставить вашу возлюбленную в стране.
   - Совершенно верно, - кивнул головой Закери.
   Советник немного помолчал, обдумывая сказанное. Дело в том, что он и раньше планировал посадить на трон именно Закери. У него уже был продуман план действий на тот случай, если бы он сам не захотел претендовать на престол. И собственно, сейчас с помощью этого плана Оскар нейтрализует и Маргариту и Дьюэйна. Только уже с благословения будущего короля. Единственное, чего не продумал советник, так это мотивация. Закери не хочет получить в распоряжение Малеросу, не думает о том, как поднять её с колен, о том, что она на грани войны с Айгеримом и по всей стране вспыхивают восстания. Лучший ученик Оскара продумал сложную комбинацию только для того, чтобы жениться. Все, о чем этот олух влюбленный думает - это Боадикея.
   Что же делать? Как вправить этому влюбленному придурку мозги?
   - Мой принц, - со своей обычной вежливостью, наконец, сказал он. - В вашем плане есть один существенный недочет.
   - Какой? - заинтересовался Закери.
   - Милорд Седрик.
   Принц усмехнулся.
   - Это не недочет. Это моя головная боль, - немного резковато ответил Закери. - Если бы я знал, как от него избавится, то не пришел бы к тебе.
   Оскар понимающе кивнул, и снова ненадолго задумался. Средний принц Малеросы явно не намерен убивать пусть и сводного, но брата. А Седрик умом пошел в своего покойного батеньку. Он быстро сообразит, что к чему. Особенно если учесть, что младший сын Эгберта уже давно знает о чувствах своего старшего брата к своей младшей сестре. Седрик не так давно приходил к Оскару с просьбой найти для неё подходящего жениха как можно быстрее, так как опасается, что после смерти Эгберта Закери начнет действовать активнее. И оказался совершенно прав. Иногда Оскар удивлялся парню, насколько точно и правильно он предугадывает дальнейшее развитие событий, и всерьез задумывался на того ли принца поставил. Седрик обладал прекрасным стратегическим умом и как никто чувствовал стоящего рядом человека. А в случае со средним принцем даже чутье не нужно, чтобы все понять.
   Это только Закери, кажется, что он хорошо все скрывает. А на самом деле, стоит лишь хорошо присмотреться - все его любовницы на одно лицо и фигуру. И хоть сам советник не был лично знаком с юной леди Боадикеей, но прекрасно понимал, что и лицо и фигура принадлежат ей, образно говоря.
   - Я не готов так быстро ответить вам на этот вопрос, - наконец, ответил Оскар. И это была чистая правда. Он не мог сходу придумать, как бескровно избавиться от младшего сына Эгберта. Тем более что тот и сам не дурак - в обиду себя не даст.
   - Я и не рассчитывал на быстрый ответ, - отмахнулся Закери. - Но, надеюсь, что, в конце концов, ты сможешь решить эту проблему.
   Советник лишь согласно кивнул в ответ, и принц продолжил:
   - Остаётся нерешенным вопрос с моими братом и сестрой.
   - Если вы позволите, - вежливо предложил Оскар. - Я возьму решение этой проблемы на себя. И о высшей знати волноваться вам не стоит. Родственники вашей матушки и их приближенные выступят в вашу поддержку.
   - Да, но это лишь половина... - попытался возразить Закери, но собеседник мягко перебил его:
   - Остальные также не видят в леди Маргарите достойного лидера. Они понимают, что ваша сестра будет лишь ставленником Гатриды. А это не очень хорошо для Малеросы. Поэтому вас поддержит большая часть...
   - А если все же не поддержат? - молодой человек в упор посмотрел на своего старого наставника.
   Тот откинулся в кресле, уперся локтями в подлокотники, а пальцы сложил домиком. Закери настолько хорошо знал характер Оскара, что понял - его оскорбило недоверие со стороны собеседника. Однако он как всегда не подал виду. Вместо этого советник твердо ответил:
   - Я гарантирую, что когда придет время знать будет на вашей стороне.
   - Меня вполне удовлетворяет такой ответ, - кивнул Закери и встал. Он уже почти дошел до двери, как вдруг вспомнил нечто важное. - Кстати, Оскар... Я хотел спросить... Мои брат и сестра...
   Советник знал своего будущего короля с пеленок. Буквально. И знал, что в его характере есть многое: упёртость, целеустремленность, неумение отступать. Но кровожадности в этом списке нет. В этом молодой человек пошел в отца. И Оскар был этому несказанно рад. Хватит того террора, который устроила при дворе нынешняя королева Беатрис.
   И когда Закери обернулся в дверях, советник уже знал, что именно тот хочет спросить, но не знает, уместно ли это будет.
   - Физически они не пострадают, - заверил он пока ещё принца.
   Тот ничего не ответил и молча вышел из кабинета, плотно прикрыв за собою дверь.
   С уходом принца, Оскар так и остался сидеть, в кресле, отложив все неотложные дела до утра. Ему требовалось время подумать, взвесить ситуацию.
   За годы, проведённые около трона, мужчина понял, что ненужно даже пытаться переубеждать власть держащих в том, что они не правы и поступают не рационально. Он не перечил Эгберту, когда тот собрался жениться на Беатрис. Не сказал ни слова, когда бывшая фаворитка ставшая королевой принялась транжирить направо-налево деньги из казны. И сейчас не станет говорить, что желание Закери женится на Боадикее, мягко говоря, не рационально. Тому есть масса веских причин. Знать будет как минимум не довольна, что королевой станет дочь Беатрис. Никто не хочет, чтобы на трон вновь вернулась династия Аттур.
   Они начнут подозревать, что если не сама девушка, то её мать точно манипулирует теперь уже королем. И любое решение, необходимое для процветания Малеросы, но в чем-то ужимающее их власть, будет воспринято как написанное под диктовку. И как не жаль Оскару это признавать, но скорее всего, так оно и будет.
   Вот если бы Закери одумался и заключил политически выгодный брак с наследницей какого-нибудь знатного и древнего рода, к примеру из Эфраима или Стеркаосты, то заручился бы и их поддержкой. А ещё лучше было бы, женись он на принцессе из Гатриды. В этом Маргарита была права.
   Но советник слишком хорошо знал принца, чтобы понимать, что от своего выбора тот не оступится. Остается только придумать, что с этим делать. И не только с этим. Ребром стояло много вопросов. А времени на их решение у Оскара оставалось не так и много. Вчера он тайно посетил замкового лекаря. Тот давал ему от силы три года. И Оскар должен был придумать такую комбинацию, которая вернет Малеросу на путь процветания и приведет к власти сильного лидера.
   Спустя несколько часов беспрерывного прокручивания в голове тех и других вариантов, советник, наконец, начал видеть, какой вариант развития будет наиболее приемлем.
   К сожалению, Оскару так и не удастся увидеть, чем закончится самая гениальная из его задумок. Но это ещё не повод отступать.
  
   Глава 3
   Седрик никогда не любил Закери и не скрывал своего отношения. За все то время, что два принца провели вместе, живя во дворце практически бок о бок, старший брат проявил себя как безответственный разгильдяй, но при этом как ни парадоксально хитрый и коварный интриган. Он вырос при дворе, с самого младенчества варился на этой кухне и отлично понимал кто, что из себя представляет, и как кого ударить побольнее. Эгоист, который ради достижения своей цели пустит любого на фарш. Седрик рос в доме своего приемного отца графа Дастрио Монтефиор и тот успел привить ему несколько другие ценности. Отчим по сегодняшний день оставался его героем. Мужественный, сильный духом, справедливый и умный. Он верил в людей, всегда готов был прийти на помощь другу и молча терпел измены жены. И все для того, чтобы бесславно погибнуть от руки наемного убийцы. В сказку про несчастный случай Седрик никогда не верил.
   У Боадикеи глаза отца - такие же голубые. И его характер. Дастрио мог бы гордиться своей дочерью, если бы видел, как она растет.
   Седрик знал, что Закери одержим Боадикеей. Видел его несколько раз в саду. И каждый раз сам себе не мог объяснить, что же его удерживает от того, чтобы устроить скандал, или убить вторженца на месте. Возможно, тот факт, что при всех своих недостатках, Закери все же его брат. И пока он только смотрит, ничего страшного не произошло. А возможно Седрик его не убивал, так как понимал, что чувства Закери помогут уберечь Боадикею от неприятностей до поры до времени.
   Второй сын Эгберта ни за что не позволил бы Беатрис пустить дочь в расход. Когда на его пути возникало препятствие, Закери умело лгал, подставлял, манипулировал и плел интриги, чтобы избавиться от человека или повернуть обстоятельства в свою сторону. И у него было огромное тактическое преимущество перед всеми во дворце - Оскар Фальче.
   Единственная причина, по которой Закери не устроил переворот, не захватил власть или не устроил ещё что-то - банальная лень. Даже Эгберт не строил иллюзий на счет сына и всегда опасался его. А Оскар с самого детства обучал Закери, помогал продумывать любой замысел до мельчайших деталей.
   Седрик надеялся, что сможет незаметно выдать Боадикею замуж. В какую-нибудь отдаленную провинцию. Естественно, он бы выбрал для неё самого лучшего супруга, какого только смог бы найти. Того, кто любил бы, ценил и уважал её, как и братья. Все, лишь бы сестричка была вдали от этой клоаки, которая называется королевским двором, и подальше от Закери. И Седрик даже присмотрел несколько подходящих вариантов.
   Конечно, он понимал, что Закери может попытаться помешать замужеству Боадикеи. Он не из тех, кто так просто отступается. Поэтому Седрик планировал держать все в секрете так долго, как только мог.
   Что он не смог предусмотреть, так это Лиама. Старший брат был просто слеп! Он не видел, что Закери плевать на него хотел. Что практически каждый раз, когда они проводят время вместе, тот расспрашивает его про Боадикею, что напрашивается на визиты в Охотничий дом, чтобы на неё посмотреть. Лиам, простодушный и в чем-то наивный братец... Вот нужно было ему там, в столовой заговорить про Боадикею? И ведь Седрик не мог заставить его замолчать, не привлекая лишнее внимание.
   Представить Закери рядом со своей младшей сестрой было выше сил Седрика. Он костьми ляжет, но не допустит этого.
   Молодой человек попытался поставить себя на место старшего брата, чтобы понять, что он будет делать. Логичнее всего или попробовать похитить Боадикею и где-то спрятать, чтобы никто и никогда не смог узнать о её судьбе. Или подождать пока девушку выдадут замуж, затем либо избавится от бедняги-мужа, либо запугать его так, что он не станет помехой.
   Седрик знал, что делать, если бы Закери решиться действовать по одному из этих сценариев. Но опыт подсказывал молодому человеку - нельзя наедятся, что все пойдет по задумке. Люди на то и люди, чтобы удивлять решениями, которых от них не ждут. А все почему? Правильно. Людям свойственно руководствоваться не логикой, а чувствами.
   Поэтому Седрик послал мальчишку-пажа, служащего Лиаму, проследить за Закери. Он был уверен в том, что на этого десятилетнего парня можно положиться. Во-первых, это не первое их сотрудничество. Лиам прекрасно обходился без полагающейся ему по статусу свиты, поэтому не интересовался чем те заняты. Вот паж и нашел себе приработок: то любовные записки за деньги носил, то другие поручения выполнял.
   Как бы то ни было, а свою работу паренек сделал на совесть. Он прибежал к нему запыхавшийся с отчетом уже ближе к вечеру. Оказывается, деятельный принц успел побеседовать с принцессой Маргаритой, будущей регентшей, то бишь правительницей. Но, судя по тому, что разговор быстро закончился, да и вид у Закери, когда он покидал покои, был не слишком довольный, у него не вышло добиться желаемого.
   Седрик невольно усмехнулся. Вот вам и сюрпризы. А ведь он даже не подумал о том, что Закери может хотя бы попробовать заручиться поддержкой Маргариты. Интересно, почему она ему отказала и понимает ли сестричка, чем это ей грозит?
   А вот вторая часть доклада пажа, повергла Седрика в шок на некоторое время. Закери выйдя из покоев Марго, отправился в покои Беатрис.
   Зачем? Она уже практически в ссылке. Да даже если бы и не была... Со смертью Эгберта у неё не осталось реальной власти. Скорее даже наоборот. За столько лет у власти Беатрис не смогла найти союзников. Зато приобрела море врагов. Пока ещё королева Малеросы сейчас больше помеха, чем реальная помощь.
   Фантазия отказывала Седрику. Поэтому он решительно встал и направился на выход, попутно кинув пажу честно заслуженную золотую монетку.
   - А... куда вы, милорд? - спросил мальчишка, выбегая следом.
   - Я планирую навестить мою мать, - усмехнулся Седрик. - Ей должно быть сейчас так одиноко. А ты, если хочешь ещё монету, продолжай делать для меня тоже, что и делал. Да смотри, не попадись.
   Паж ему усмехнулся, как бы говоря: "Не учи ученого", и убежал.
   Седрик, в отличие от Закери, прекрасно знал дорогу в покои матери. Хоть и не часто там бывал. Он вообще предпочитал не иметь ничего общего с той, которая произвела его на свет. Беатрис, и если Седрик обращался к ней по-другому, то это либо ирония, либо насмешка.
   Поворот, ещё один поворот, коридор и искомая дверь на горизонте. А возле неё - стража. Хотя, удивительно было бы, не окажись там охраны.
   Молодой человек уже собрался привычно пройти мимо, но вход ему неожиданно преградил стражник, с густо поросшей бородой.
   - У её королевского величества важный посетитель, - четко отрапортовал он. - Не велено никого пускать.
   Что за важная птица залетела в покои матушки, молодой принц прекрасно знал. И интересно, какую песенку эта пташка запоет, если немножко её здесь подождать?
   Долго ждать не пришлось. Закери вышел из покоев через считанные минуты. Видимо, Седрик подоспел уже к самому окончанию разговора.
   Едва увидев брата, Закери растерялся и, кажется, немного испугался. Однако смог быстро собраться и насочинять правдоподобное вранье. Ну, как ему показалось. Просто Закери не учел, что Седрик был готов к тому, что, чтобы брат сейчас не сказал - это будет ложь. Даже его дыхание во время разговора будет враньем. Также молодой человек был готов к тому, что узнать правду будет трудно. Седрику катастрофически не хватало информации. Поэтому он решил добыть её из единственного доступного источника.
   Постучав в дверь костяшками пальцев, он молча вошел в покои матери.
   - Вы что-то забыли, ваше величество? - спросила Беатрис, не отрывая голову от вышивки.
   И это была её роковая ошибка. Достаточно было этого предложения, чтобы понять, что задумал Закери. Он решил стать королем. Естественно, Оскар в курсе. Седрика вообще удивляло, что советник до сих пор не усадил своего протеже на трон. Хотя, ему выгоднее было видеть там Эгберта. Старый король отлично понимал, что помимо внутренних проблем, у страны огромные внешние проблемы. И если бы это была только Гатрида. С Айгеримом у Малеросы отношения тоже не заладились. Причем давно. И военный конфликт - это лишь дело времени. В этой стране уже шесть лет правит новый король Николас Эйтигерн. Толковый и дальновидный. Он продолжил политику своего отца, направленную на укрепление внутренне-экономического состояния страны и улучшения жизни простого населения. Как результат, Айгерим сейчас как никогда силен. Под стать Гатриде. Эгберт, при всех своих недостатках, все же умудрялся держать отношения с ними достаточно ровными. Даже несмотря на то, что, камень преткновения в этих отношениях был. Да ещё какой! Порт Мацуи. Из-за него идут ожесточенные споры уже не одно поколение.
   Дело в том, что Малеросса, Гатрида и Айгерим обладают уникальным географическим положением. Слева от каждой страны горная гряда Те-Санури, а справа океан Адалет. Все три страны имеют выход к океану. Но если у первых двух почти весь берег водоплавный, то Айгериму в этом плане не повезло. Во-первых, Почти весь берег скалистый, ни одно крупное судно не может подойти, а с рыбацкими лодочками сильно не поторгуешь. Во-вторых, даже те несколько портов, которые все же есть, не могут полностью удовлетворить нужды такой большой страны как Айгерим.
   Порт Мацуи последние лет двести официально принадлежит Малероссе. До этого он был весьма существенной частью королевства Айгерим. Но в ходе большой войны, которую сопредельное государство с треском проиграло, большой, богатый и процветающий порт перешел к стране-победителю.
   Вполне естественно, что король Эйтигерн хочет его вернуть. Без Мацуи Айгерим задыхается. В этой стране много толковых ремесленников и ювелирных дел мастеров, сельское хозяйство организованно на высшем уровне. Одна проблема - все это не куда девать. Их ближайшие соседи это Малеросса, которая в связи с плохой экономической ситуацией в стране не способна давать за товары их реальную стоимость, и Витари, которая сама является развитой аграрной страной, да к тому же одним из самых известных поставщиков мехов и древесины. Четвертая часть этой огромной страны - вековые леса.
   Айгериму жизненно необходим порт Мацуи. Это вопрос процветания страны. И Седрик на месте тамошнего правителя, придумал бы повод и устроил войну. Причина, по которой Николас ещё этого не сделал - сильная армия, созданная Эгбертом за годы правления, и военная поддержка Гатриды, которая будет длиться до тех пор, пока у власти родственники Абрахама. И пока собственно сам он жив. Пока что это удерживало Айгерим от активных действий.
   Но если на трон взойдет Закери, то Гатрида больше не станет поддерживать Малероссу. Король Эйтигерн, опасающийся бросать вызов двум армиям, со спокойной совестью и уверенностью в победе, выступит против одной. И учитывая, что командует армией его младший брат Айден Эйтигерн, прозванный Свирепым, то победу можно считать делом решенным.
   Нет! Нельзя допускать такого варианта развития событий. Закери нужно остановить, или будет беда.
   Все эти мысли пронеслись в голове Седрика с сумасшедшей скоростью. Не услышавшая ответ Беатрис, подняла голову от вышивки и побледнела, увидев задумавшегося Седрика. Тот ещё немного постоял, а потом рассеяно спросил:
   - Что Закери говорил тебе про Лиама?
   - Ни... ничего, - ответила Беатрис, не зная, какой ответ будет в данной ситуации правильным.
   Седрик, полностью погруженный в свои мысли пробормотал что-то не членораздельное и вышел, оставив мать в отчаянье кусать нижнюю губу.
   Ему все ещё не хватало информации. Что задумал Закери? Причем здесь Лиам и Боадикея?
   Молодой человек решил попробовать расспросить более ранние источники. Вечерний коридор уже затягивала прохлада, которая к утру превратиться в холод, но практически бегущий по коридору Седрик её не замечал. Он чувствовал, что упускает что-то важное и подсказка, если и не сам ответ будет там, в крыле, отведенном для первенцев Эгберта, и их свиты.
   Седрик буквально взлетел на нужный этаж и тут ненадолго остановился, чтобы отдышаться и немного прийти в себя. Это было просто необходимо сделать, прежде чем начинать допрос будущей королевы.
   Справившись с собой, молодой человек подошел к двери и представился охране. Он готов был ждать, сколько понадобится, однако его впустили неожиданно быстро.
   Маргарита была несказанно удивлена такому неожиданному интересу к своей скромной персоне. За весь прошедший год ни один из братьев не почтил её своим визитом. А тут сразу оба с интервалом в полчаса. Неужели Седрик тоже собрался жениться?
   - Добрый вечер, - вежливо, и с некоторой долей почтения поздоровался Седрик. И за что Марго его уважала, он разговаривал с нею так всегда, а не только тогда, когда ему это выгодно.
   - Добрый, - кивнула она ему в ответ, и предложила: - Присаживайся.
   Седрик не стал отказываться и сел в небольшое кресло напротив.
   - Что же тебя ко мне привело, дорогой братец, - спросила она после нескольких секунд взаимного молчания.
   - Я знаю, о чем с тобой говорил Закери, - без обиняков сказал Седрик. Это была военная хитрость: как правило, люди, которые слышат эту фразу, сами додумывают, что он хотел этим сказать.
   Вот и Марго не подвела:
   - Не переживай, я ему отказала. Затеи глупее у моего брата ещё не было.
   - Я рад, что ты это понимаешь, - решил подтолкнуть сестру на откровения Седрик. - И как он аргументировал своё желание?
   Девушка выразительно фыркнула:
   - Представляешь, начал сочинять, что давно в неё влюблен, - она закатила глаза к потолку. - Ну не бред? Вы с Лиамом первые, кто не позволят этот брак. Да и глянем правде в глаза. Боадикея ему не подходит. Только без обид. Она, конечно милая девочка, и уверена, что красивая, но Закери наследный принц. И должен жениться на своей ровне.
   Седрик от сказанного сестрой чуть в обморок не упал. Закери пришел к Марго просить Боадикею в жены! И она ему отказала... После этого он пошел к Беатрис... Зачем?
   Он настолько задумался, что слушал рассказ Маргариты в пол уха. Но последнюю фразу все же уловил:
   - На ком?
   - Ну, я решила предоставить выбор ему, - Марго всем своим видом олицетворяла благородство и сестринскую любовь. - Или Агата , или Селеста Фармер из Гатриды.
   Седрик второй раз испытал полнейший шок. Молодой человек решил переспросить, действительно ли он услышал то, что она сказала:
   - То есть, Закери пришел к тебе просить руки Боадикеи, а ты ему отказала, сказав, что вместо неё женишь на принцессе из соседнего королевства?
   Марго с довольным видом кивнула головой.
   - И что он на это сказал?
   - О, - девушка улыбнулась. - Он обрадовался. Сказал, что когда станет королем, то сможет делать что захочет...
   Маргарита ещё о чем-то радостно щебетала, что-то о коронации Дьюэйна, о планах на правление. Бедняжка ещё не понимала, что сегодня лишилась трона, и нет такой силы в Малероссе, которая смогла бы ей помочь. Закери говорил не о троне Гатриды. Он решил стать королем здесь, вместо Дьюэйна. И хорошо еще, если старший брат и сестра при этом останутся живы.
   Седрик все понял, но ещё долгое время не мог принять. Закери настолько сильно хочет жениться на Боадикее, что решил пойти против семьи и стать королем.
   Эта мысль никак не укладывалась у него в голове. Дьявол! Да если сейчас кому-то сказать - просто никто не поверит. Этот безумец просто взял и наплевал на все - будущее страны, война с Айгеримом, а возможно и с Гатридой... Да ему же плевать на управление страной. Все, чего он хочет - жениться на Боадикее.
   Сославшись на какие-то важные дела, Седрик ушел из покоев Маргариты.
   Ситуация складывается ужасная, с какой стороны не посмотри. Закери решил одним махом загубить все, что дорого Седрику: любимую сестру и любимую родину. Да, как бы это не звучало, но он действительно любил Малероссу.
   Седрик брел по коридору и думал, есть ли у него возможность остановить Закери. Возможно, если бы средний принц действовал один, то у него были бы шансы. Но Оскар наверняка в курсе. И один, против этих двух прожжённых интриганов Седрик не устоит. На Лиама надеяться бесполезно. Беатрис уже продалась с потрохами. Марго считай, списана со счетов.
   Ещё немного подумав, молодой человек пришел к выводу, что ему не хватает сил, чтобы задушить эту проблему в зародыше.
   Седрик решил немного подождать и посмотреть, как будут развиваться события.
  
   Глава 4
  
   Дворец Ладлен - официальная резиденция королевской семьи в столице, и место траура по шагнувшему за грань королю Эгберту, постепенно оживал в преддверие окончания траура. Дамы и молодые щеголи - дети богатых и не очень родителей, которых при дворе всегда вдоволь, жили в предвкушении будущих балов. Эта публика обсуждала в каких нарядах праздновать коронацию и какие праздники следует посетить в этом сезоне. А ещё и первые, и вторые, как воздуха ждали возможности посплетничать, ведь все события и скандалы, произошедшие до оглашения траура, уже были не просто съедены, обглоданы до костей.
   Их родители, как люди постарше и поумнее, ждали совсем другого. Они с не меньшим замиранием сердца ждали перемен, которые последуют за коронацией. Все понимали, что полетят головы, как в прямом, так и переносном смысле слова. Единственное, чего не знал никто - чьи головы. Правда, те, кто был уверен, что ему точно несдобровать, воспользовался периодом траура и сбежал, растворившись в толпе или в соседнем государстве. Были также и те, кто надеялся, что пронесет. Был также определенный процент тех, кто сбежать не смог. Оскар подтвердил свою репутацию, в который раз показав всем, кто в действительности управляет страной.
   С большим нетерпением окончания траура ждала Маргарита. Каких-то два дня отделяли её от короны. Девушка всю жизнь знала, что будет королевой. Но знать, что это произойдет, когда-то там, в будущем, и понимать, что самое великое событие в её жизни случится уже вот-вот - это разные вещи.
   Марго постоянно испытывала колоссальное напряжение. Приходилось постоянно следить за тем, как ешь, как пьешь чай, как держишь спину. Девушка понимала, то сейчас к ней приковано много внимания. Поэтому старалась не показывать слабину. Это оказалось нелегко, и она, наконец, поняла, откуда у отца появилось пристрастие к выпивке. Маргарита выпивала бокальчик перед сном, иначе тяжелые размышления никак её не отпускали.
   Этот вечер не стал исключением. Бокальчик молодого красного вина быстро помог унять разыгравшуюся головную боль. И также быстро ударил в голову. Маргарита едва смогла добраться до кровати. Голова кружилась, тело обмякло. Девушка буквально на ходу засыпала. Слава богу, хоть выпила уже у себя в комнате. И служанки у неё не из болтливых...
   Кстати, насчет служанок:
   - Кто... ты, - заплетающимся языком спросила Марго у девицы, которую вообще впервые видела. В затуманенном мозгу появилась мысль, что нужно высечь дворецкого розгами, чтобы перестал пускать сюда всякий сброд. Королевская опочивальня - не проходной двор.
   - Меня зовут Одетт,- девица почтительно поклонилась. - Грета, ваша постоянная служанка приболела, сегодня я вместо неё. Не извольте гневаться, госпожа.
   Марго и не изволила. Ей нужно было срочно прилечь, поэтому она выдавила из себя:
   - Просто... уложи меня.
   Служанка возилась, кажется, целую вечность. И вот, наконец, голова Маргариты коснулась подушки, и девушка забылась блаженным сном. Или она уснула раньше? Неважно, главное, что этот долгий, долги, долгий день, наконец, закончился...
   Девушка, приставленная на сегодня к Маргарите, сидела рядом и прислушивалась к дыханию без пяти минут королевы. В абсолютной тишине комнаты было не трудно уловить тот момент, когда она уснула. И все же, мнимая служанка выждала несколько минут, чтобы окончательно убедится в том, что снотворное подействовало.
   После этого Одетт встала, взяла зажженную свечу с ночного столика, и, подойдя к окну, подала условный знак - трижды прикрыла пламя свечи рукой. На этом её работа не заканчивалась. Прошло около десяти минут, прежде чем девушка услышала тихий стук, в стену. Спустя несколько секунд он повторился, и Одетт определив источник шума, подошла к стене, попутно доставая из кармана листочек с инструкцией. Стук снова повторился, и она торопливо развернула свои инструкции. Бегло пробежав глазами несколько пунктов, выведенных аккуратным, разборчивым почерком, Одетт как можно быстрее и в точном порядке выполнила каждый из них: повернула несколько декоративных украшений на стене, и сдвинула канделябр. После этого стена с тихим скрипом отъехала в сторону. Из неё вышли трое мужчин. Один встал у двери, прислушиваясь к шуму снаружи. Двое подошли к кровати, где спала владелица комнаты, и, взяв её за руки и ноги, понесли в тайный проход за спиной.
   Одетт пошла за ними следом, замыкающим был мужчина, стоявший у стены. Они прошли совсем немного, и подошли к ещё одной двери. Проход, был достаточно широким, что позволило замыкающему мужчине обойти всех и, подойдя к двери определенным образом постучать. Выждав несколько минут, он снова постучал. За дверями завозились, и спустя несколько секунд дверь отъехала в сторону. Мужчины осторожно внесли Маргариту в комнату, которая тоже была спальней. У них были свои инструкции на этот счет. На Марго не должно быть ни единого следа насилия.
   Одетт вошла последней, и осмотрелась. Кроме вновь пришедших в комнате была ещё одна девушка, которая, по всей видимости, и открыла дверь. На ней также была надета форма горничной, однако, это были цвета владельца спальни, храпящего на кровати. Цвета будущего короля, Дьюэйна.
   Молча и стараясь не производить шума, мужчины уложили Маргариту на кровать к брату и разбросали одеяла так, как если бы здесь прошла ночь страстной любви. Закончив, они также, не говоря ни слова, ушли назад в тайный проход, оставив двери открытыми. Когда завтра их найдут в одной кровати и обвинят в прелюбодеянии, ни у кого не должно возникать вопросов касательно того, как Маргарита попала в комнату брата. Обоих мнимых служанок мужчины увели с собой.
   В этот раз дорога петляла, пока не вывела всех злоумышленников в катакомбы под замком. Здесь было темно и сыро. Если бы не неровный свет от свечей в руках девушек, то передвигаться здесь, не свернув себе шею было бы трудно. А ещё здесь воняло канализацией. Но никто не жаловался, и все просто шли вперед.
   Трое мужчин, а вместе с ними и их спутницы остановились только когда вышли к небольшой развилки.
   - Пришли, - просто сказал один из них.
   - Это здесь? - оживилась девушка в форме служанки Дьюэйна. - Теперь вы, наконец, отдадите мне награду?
   - Я все сделала, - тихо сказала Одетт, стараясь ни на кого не смотреть. - Вы обещали, что отпустите моего брата.
   - Здесь вы получите свою награду, - он поочередно кивнул в сторону одной и другой девушки. В его голосе не было ни намека на веселье. - А вы соединитесь с братом.
   Двое мужчин, до этого стоявшие немного сзади, синхронно шагнули вперед, попутно быстрыми движениями доставая ножи, и четкими, отработанными движениями, практически одновременно перерезали горло своим временным помощницам.
   Первой упала замертво девушка из спальни наследника. Одетт же нашла в себе силы посмотреть на первого мужчину. И то сжалился, то ли не посмел отказать ей в последнем желании, но все же ответил на немой вопрос:
   - Вашего брата убили сразу же, как только отправили вас на это задание.
   Одетт закрыла глаза и осела на пол. Последняя мысль, промелькнувшая в её угасающем была полна сожаления: "Я сломала жизнь Маргарите ни за что...".
   Мужчины были профессионалами высшего уровня. Ни один из них больше не проронил ни слова. Выйдя из катакомб, они молча разошлись в разные концы города. Никто и никогда не услышит от них, что это они поспособствовали свержению так и не ставшей королевой принцессы Маргариты. Именно за эти качества их и ценил Оскар. Однако незаменимых людей нет. А для главного советника крайне важно было знать, что никто их них действительно не проболтается. Поэтому троица так и не добралась до своих пунктов назначения. Их ликвидировали другие преданные Оскару люди, те, кто не знал, почему их отправили кого-то убрать. Люди, просто выполнявшие приказ.
   Утром, за час до того, как дворец снова начинал жить, к Оскару постучали. Это был Робер - начальник его личной стражи и за одним почти доверенное лицо. Почти, потому, что первый советник отлично знал, что абсолютно доверять нельзя никому.
   - Все ваши приказы с точностью выполнены, - четко отрапортовал он и вышел из кабинета.
   Вот и все. Оскар достал и нижнего ящика стола бутылку с настойкой полыни и бокал. Ядреное пойло, его пьют бедняки и селяне. Но, как ни странно, советнику нравился его вкус. Кроме того, глоточек всегда помогал собраться с мыслями и скоротать время.
   Оскар налил себе бокальчик и принялся ждать. Были ли у него сейчас сомнения или сожаления? Нет. Было только удовлетворение от того, что каждая пешка в его шахматной партии двигается в соответствии с его расчетом.
   Спустя час во дворце разразился жуткий скандал, скрыть который было бы не под силу даже Оскару. Если бы он хотел. А он не хотел.
   Принцессу Маргариту нашли в кровати её родного брата, принца Дьюэйна, и служанка божилась, что когда вошла, то они как раз занимались противоестественными для брата и сестры вещами.
   *****
   Маргарита все утро измеряла свою комнату шагами. Несмотря бурю эмоций внутри, лицо девушки оставалось спокойным и по-царски величественным. Её с детства учили, что королева должна вести себя как королева в любой, даже самой плохой ситуации. Хотя, вряд ли хоть один из учителей мог представить, что когда-то их лучшую ученицу будут обвинять в инцесте. Марго и сама с трудом верила, что это не сон и не бред. И сейчас разрывалась между желанием отомстить и удавиться. Именно в таком порядке.
   В отличие от покойного отца, ставшего королем по случайности, Маргарита по матери принадлежала к старинному королевскому роду. Среди её предков были сильные лидеры, могучие воители, личности, вершившие судьбы мира. Сейчас кровь предков взывала к ней, требовала отмщения. Марго оклеветали! Унизили! Лишили трона! Кто-то должен за это заплатить!
   А разум подсказывал, что этому не бывать. Кто бы её ни подставил, сделал он это мастерски. Как только немного поулеглись страсти, Марго попыталась доказать свою невиновность. Она честно рассказала стражникам о событиях предыдущим вечером: что новая служанка её опоила, что уснула она у себя в комнате, а проснулась уже здесь. Стражник слушал молча, не перебивая. А потом поведал то, что удалось узнать ему. Во-первых, никто не посылал к Маргарите новую служанку. И даже больше того, постоянная служанка Грета божится, что принцесса прислала вечером посыльного с приказом сегодня её не беспокоить. Во-вторых, из бутылки, которую открыла на ночь Марго, сделали по глотку четыре стражника. И ни один из них не уснул. В третьих, та же Грета подтвердила, что Маргарита знала о тайном ходе, так как время от времени им пользовалась.
   Это был удар.
   Продолжать кому-то что- то доказывать после этого было уже просто бесполезно. Марго и сама понимала, как это выглядит со стороны. Однако не готова была просто сдаться. Она мучительно пыталась придумать выход из сложившейся ситуации, когда в дверь постучались. Маргарита вздрогнула от неожиданности, однако быстро справилась со своими чувствами, и громко велела:
   - Войдите.
   Двери легко открылись, впуская сначала советника, а и принца Закери. Первому Марго обрадовалась, как родному. Пожалуй, это без преувеличения единственный человек в Малероссе, который способен помочь ей с этой бедой. А вот второй... Второй заставил её насторожиться. Было что-то в том, как он смотрел...
   Маргарита в который раз обрадовалась, что её с детства приучили держать себя в руках, чтобы не случилось. Эти двое не просто так пришли сюда вдвоем. Может, Оскар уже что-то придумал?
   - Я ждала тебя раньше, Оскар, - Марго даже не удостоила своих гостей приветствием. - Где ты был?
   Советник склонился в почтительном поклоне:
   - Ваше высочество, я был занят неотложными государственными делами.
   - Какие дела тебе показались более важными, чем то, что произошло со мной? - недобро сузила она глаза, в то время как в голосе по-прежнему не читалось ни единой эмоции. - Наследник трона Дьюэйн и я оказались в компрометирующей ситуации.
   - Ваше высочество, - вежливо ответил Оскар. - Я мог бы детально пересказать список моих дел за это утро. Уверяю, все они были направлены на улучшение экономического положения в стране. Однако я не думаю, что это именно то, что вас по-настоящему интересует.
   - Что меня по-настоящему интересует, - холодно сказала Марго, - так это что ты собираешься делать со всем этим.
   Если бы Марго получше знала герцога Фальче, то она бы обратила особое внимание на то, с какой холодной вежливостью он сейчас с ней разговаривает. Но принцесса предпочитала не вникать в его дела. Ей казалось, что советник, верно служивший её отцу, априори должен стоять за неё горой. И его ответ стал настоящим шоком:
   - Как и в любом другом случае, когда прелюбодеяние становится достоянием гласности, тут есть всего два варианта развития событий: или девушка выходит замуж за соблазнителя, или отправляется в монастырь вымаливать прощение.
   Маргарита побагровела от гнева. Только вбитое с детства умение держать себя в руках помогло ей не влепить советнику Фальче пощечину. Невероятным усилием воли, девушка заставила свой голос звучать ровно:
   - Между мной и Дьюэйном никогда не было... близости, - она лишь на мгновенье запнулась, подбирая подходящий термин.
   - О, тогда у нас есть ещё один вариант, как выручить вас из этого щекотливого положения, - все также вежливо сказал Оскар. - Вам всего лишь нужно позволить матери настоятельнице из монастыря осмотреть вас и подтвердить, что вы все также невинны.
   Вот теперь Марго побледнела. От матери она унаследовала происхождение, от отца - пылкость. И в своё время кровь взяла верх над разумом. Ей никогда не пройти обследование законным путем. Только если Оскар подсуетиться. Но почему советник сразу этого не сделал? Неужели ждет от неё указки?
   Внезапно пришло осознание. Он ничего не сделал, потому, что не собирается спасать Марго. И Закери стоит за ним, и делает вид, что рассматривает книги, не случайно... Оскар хочет видеть на троне короля, а не королеву.
   У Маргариты закружилась голова, и она присела на стоящий рядом пуфик.
   - Я так и думал, - без тени издевательства сказал герцог Фальче, глядя на Маргариту. - Что ж, я подберу вам подходящий монастырь после того, как решу все вопросы с коронацией принца Закери. Вы также можете на ней присутствовать, если осмелитесь показаться на людях в столь короткий срок.
   - Абрахам не спустит вам этого, - выдавила из себя Марго, каким-то чудом сохранив остатки самообладания. - Для него родная кровь не пустое слово.
   - О, - лицо Оскара тут же приняло опечаленный вид. - Правитель Гатриды будет сильно огорчен, узнав о недостойном поведении своих племянников. И это, конечно, осложнит отношения между нашими странами. Но я надеюсь, что он утешится после того, как принц Лиам посватается к одной из его дочерей. Династические союзы для укрепления добрых отношений между Малероссой и Гатридой уже становятся хорошей традицией. А теперь извините, в королевстве столько дел, которые требуют моего непосредственного участия.
   Советник поклонился, как того требует этикет и вышел. Закери задержался лишь на мгновение. Только чтобы наклониться и сказать старшей сестре:
   - Тебе стоило просто отдать мне Боадикею.
   Маргарита вздрогнула и подняла на него ошарашенный взгляд:
   - Это все... все ... все... - она даже не смогла закончить фразу, но брат и так все понял:
   - Все ради неё.
   Он вышел, оставив Марго оплакивать свою судьбу. Только Закери просчитался. Та, в ком текла кровь воителей и самых сильных лидеров страны не собиралась плакать. Маргарита жаждала отмщения. И она его получит.
  
  
   Глава 5
  
   Закери стоял у окна в своих новых покоях и смотрел на город, виднеющийся в дали. Празднования в столице по поводу его коронации продолжались уже пятый день. Оставались ещё два. Устроить праздник для простолюдинов было идеей Оскара. И хоть изначально Закери был против. Сейчас же он понимал, что советник, как всегда, был прав.
   Когда первый раз объявили, что вместо Маргариты на трон взойдет Закери, народ был очень зол. Доходило до потасовок между стражей и простыми горожанами. И семидневный пир, объявленный новым королем в честь своей коронации, помог, как бы подкупить и усмирить недовольный народ. Но это в столице. А за её пределами ситуация оставалась такой же напряженной. На границе с Айгеримом вообще вспыхнуло восстание, которое сейчас пытаются подавить. И во многих других регионах та же ситуация.
   Закери волею-неволею пришлось согласиться с Оскаром в том, что женитьба в данной ситуации будет очень неразумным шагом. Плевать на народ и восстания. У него такая армия под руками, что можно просто отлавливать всех недовольных и казнить, бросать в тюрьму, подвергать пыткам. В общем, применить силу и решить проблему раз и навсегда. Но Оскар был прав в том, что если Закери женится в такой обстановке, то Боадикея попадет под удар. Неважно как. Если есть желающие - найдется и возможность. Особенно здесь, при дворе.
   Кроме того, его беспокоила Маргарита. Слишком тихо она себя вела. Зная её характер можно было смело предположить, что Марго что-то задумала.
   Во избежание неприятностей нужно будет поторопиться с отправкой несостоявшейся королевы в монастырь.
   Закери устало потер переносицу. Быть королем - так утомительно. Столько проблем разом навалилось: страну разрывают внутренние проблемы, оказалось у Малероссы есть внешние долги, армия нуждается в реорганизации и обновлении оружейных запасов, проблемы в провинциях. И это все лишь малая толика, лишь часть тех вопросов, которые требуют немедленного решения.
   Каждый день Оскар вновь и вновь пытался заставить своего нового короля вникнуть в суть управления государством. Но Закери думал только о Боадикее. Сегодня утром, вопреки здравому смыслу и разумным доводам, высказанным Оскаром, он велел Беатрис придумать повод и привезти её во дворец. Закери просто необходимо было увидеть, ради кого он так старается, нужно знать, что все его усилия не напрасны.
   Беатрис не подвела. Сказавшись больной, она приказала привезти свою дочь, чтобы та за ней присмотрела.
   И вот он стоит у окна своей спальни и смотрит на город. Именно этой дорогой должна приехать карета с Боадикеей. Закери целый день думал о том, что скажет ей при встрече. Заготовил несколько своих фирменных комплиментов и шуток. Придворные леди от них просто млели. Закери был уверен в себе, как никогда. И если бы рядом не было ни Лиама, ни Седрика, то точно смог бы влюбить её в себя. Это было той самой потаенной мечтой, о которой молодой человек никому не рассказывал - видеть взаимность в её глазах, знать, что она горит той же страстью, что и он.
   Его размышления прервал кортеж, показавшийся вдали.
   Закери улыбнулся. Оскар постарался чтобы девушку привезли с королевской охраной: шесть стражников спереди, двое сбоку кареты и ещё шестеро сзади. Все вооружены до зубов и готовы отразить практически любое нападение. Советник заверил, что это лучшие из лучших. Что ж... лучше им такими и быть. Воины этого не знают, но сейчас у них в карете его душа и сердце, самое дорогое, что есть в Малероссе. Единственная, ради кого Закери взялся бы решать внутренние и внешнеполитические проблемы страны.
   Время, которое понадобилось кортежу, чтобы преодолеть оставшееся расстояние до дворца, показалось ему просто вечностью. Но вот врата открылись, и Закери, приложив немало усилий, чтобы не побежать, спустился вниз к парадному входу. Здесь уже собрались и Беатрис, и Лиам, и Седрик, а также приличная свита из придворных. Всем было интересно посмотреть на девушку, которую привезли с такими почестями.
   Карета остановилась у центрального входа и лакеи, кажется, целую вечность возились, открывая двери кареты, выдвигая ступеньки и проводя прочие приготовления. Но, вот один из них подал руку, помогая единственному пассажиру спуститься по лесенке. Им оказалось девушка в легком голубом платье, и с широкополой шляпой для прогулки, из-за которой невозможно было разглядеть лицо. Из-за этого обстоятельства и миниатюрной фигуры, большинство из собравшихся решили, что только что прибывшая во дворец гостья всего лишь подросток. В заблуждение их ввело и легкое платье, чья длинна достигает лишь середины икр, что позволительно подростку и недопустимо для взрослой девушки, или тем более женщины.
   Никому из них и в голову прийти не могло, что столь важная гостья оделась так не из-за возраста, а из-за того, что у неё просто нет других платьев. Братья относились к ней, как к маленькой, прислуга по старой памяти сюсюкала с ней, как с ребенком. Вот Боадикея и не воспринимала себя как взрослую. А так как платья она заказывала себе сама, то и заказывала их все одинаковой, привычной длинны.
   Закери затаив дыхание смотрел, как любовь всей его жизни выходит из кареты, придерживая свою шляпу и глядя под ноги, чтобы не упасть, и из-за этого невозможно увидеть её лицо. Но вот она спрыгнула с последней ступеньки, увидела встречающих её людей, лучезарно улыбнулась и помахала им рукой. Сердце молодого короля совершило невероятный кульбит. Появилось чувство нереальности происходящего. Она так долго мечтал об этом... Не помня себя Закери чуть было не побежал к ней, такой ослепительно красивой в этом платье. Но его удержала хоть и старая, но твердая рука:
   - Ваше величество, леди Монтефиор очень рада встрече с семьей. Давайте поприветствуем её, как пристало королю, и оставим с родными.
   Советник говорил как всегда вежливо и тактично и, скрипя зубами, Закери все же пришлось согласиться. Оскар прав. Нельзя так сразу на неё бросаться. Сначала нужно избавиться от Лиама и Седрика. Особенно Седрика. В последние пару дней новоиспечённый король затылком чувствовал взгляд единокровного брата. И ему не нравилось столь пристальное внимание с его стороны. Да, Оскар прав. И Закери хотелось врезать старику, который его воспитал, за эту правоту, за то, что Боадикея была на расстоянии вытянутой руки, но он не мог к ней прикоснуться.
   Оскар понимал, что вызвал неудовольствие Закери своим поступком. Но он все ещё надеялся вразумить молодого безумца и заставить отступиться от мыслей о том, чтобы сделать это юное создание своей королевой. И советник был преисполнен решимости удержать своего ставленника от публичного выражения симпатии. Судя по взгляду, которым он встретил леди Боадикею, это будет трудно сделать.
   Герцог Фальче наблюдал за тем, как девушка радостно щебеча приветствия, обняла сначала братьев, и только потом присела в вежливом поклоне перед матерью, справилась о её здоровье. Невооруженным взглядом видно было, что мать и дочь испытывают неловкость в общении. Беатрис даже не смогла справиться с удивлением. Оскар позволил уголкам своих губ дрогнуть в так и не оформившейся до конца улыбке. Ну, конечно, королева была удивлена. Если память ему не изменяет, то Беатрис не вспомнила о том, что у неё есть дочь около пяти лет. И естественно удивилась, увидев, что ребенок превратился во взрослую и очень красивую девушку. И что не хорошо, для этой девушки - зависть, мелькнувшая в глазах матери.
   Оскар хорошо изучил человеческую природу, и в особенности хорошо характер королевы. Материнская любовь? Ею и не пахло. Но черная зависть к молодости и расцветающей красоте, которая уже сейчас может посоперничать с её собственной, а со временем грозит и превзойти - в избытке. О, если бы была на то воля уже не молодой, но все ещё привлекательной Беатрис, то она в жизни не показалась бы с дочерью на людях. Побоялась бы, что их будут сравнивать и сравнение пойдет не в пользу вдовствующей королевы. Если бы Оскару было ведомо это чувство, то он испытывал бы по отношению к Боадикее сострадание и даже жалость. Нелегко придется в жизни бедняжке, которую небеса наградили такой красотой и не дали тех качеств, которые позволили бы ею воспользоваться. Если бы юная сестра Лиама и Седрика была похожа на мать, то Закери уже ползал бы у её ног, готовый подарить королевство. А, может, и нет. Может его воспитанника привлекает как раз чистота этого юного создания? Кто знает. Но одно Оскар знал точно. Боадикея Монтефиор, сама того не зная и не желая, стала для него опасным врагом. Потому, что пусть у неё лично и не было таких качеств, которые угрожали бы короне и власти, но у Беатрис их хватило бы на небольшое королевство. И эта акула, хоть и стареющая, но зубов пока не растеряла, и хватка все та же. Она, не раздумывая, положит дочь хоть под черта лысого. Лишь бы удержаться у власти.
   Советник Фальче обратил внимание на поведение Седрика. Тот держался приветливо, и со всеми вел себя сдержанно и тактично. Но в то же время, стоял так, чтобы оказаться между сестрой и Закери. А Лиам, явно инстинктивно, потому, что не замечен был Оскаром в продумывании поведения других, стал между девушкой и матерью. Братья стали на защиту малютки сестрички. Любопытно, что же из этого получится.
   Оскар дал своему королю ещё немного времени, чтобы насладится болтовней леди Боадикеи о том, как она добралась, и какой внезапной оказалась эта поездка. А потом вежливо вклинился в разговор:
   - Прошу прощение за мою грубость, - он слегка поклонился смутившейся от этого девушке. - Но я думаю, что юная леди хотела бы отдохнуть с дороги.
   Лиам согласно кивнул, а Седрик стрельнул в него оценивающим взглядом, но когда заговорил, его голос по-прежнему звучал приветливо:
   - Я позаботился об этом и для Боадикеи приготовлены покои рядом с моими...
   - Нет, - резче чем следовало сказал Закери и тут же спохватился: - То есть...
   - Его величество хочет сказать, что в свете последних событий это вряд ли будет мудрым шагом. Кроме того, её величество не здорова, и нуждается в заботе своей дочери. Поэтому логичнее будет поселить её в женском крыле. Узнав о приезде юной леди Монтефиор, я взял на себя труд и приказал подготовить покои, которые, я уверен, ей вполне подойдут. Но они будут готовы в течение нескольких недель. А пока что наиболее разумным будет поселить леди Монтефиор в комнату смежную с покоями её величества.
   - А о каких покоях ты говорил перед этим? - ровным голосом спросил Седрик, кажется, уже зная ответ.
   - В течение недели должен приехать нынешний правитель Стеркаосты, - ответил Оскар. - Он планирует заключить брак с принцессой Женевьевой. Её покои освободятся и ...
   - Нет, - холодно прервал его Седрик, даже не дав закончить. В отличие от остальных, он сразу понял, что делает старик. Покои Женевьевы находятся на одном этаже с покоями короля, которые сейчас занимает Закери. Оскар хочет, чтобы его любимчику было легче залезть Боадикее под юбку. Но Седрик этого не допустит. Поэтому молодой человек закончил уже более спокойно и аргументировано: - Моя сестра приехала, чтобы ухаживать за нашей матушкой. Это будет затруднительно делать из другого крыла дворца. К тому же покои принцессы Женевьевы находятся рядом с нынешними покоями его величества Закери. И это не самым лучшим образом скажется на репутации Боадикеи.
   - Согласен, - выступил с ним единым фронтом Лиам. - Пусть живет с мамой. Не думаю, что она будет против.
   Но королева была. Она привыкла к определенному образу жизни, каждую ночь её навещал неутомимый наемник, который днем изображал из себя её поверенного и начальника стражи. И Беатрис не хотела отказываться от этих удовольствий так же, как и не хотела расставаться с короной. Несколько мучительно долгих секунд понадобилось женщине, чтобы решить, чего она хочет больше.
   - Кончено, я не буду против, - ласково проворковала королева Беатрис. - Моя дорогая доченька, наконец, со мной. Есть ли для матери большее счастье?
   Её сыновья, не сговариваясь, фыркнули, и Лиам покровительственно приобнял сестру за плечи.
   - Раз уж, ты так рада её приезду, да и судя по виду, чувствуешь себя отлично, - обратился он к матери, - то не сочти за труд и проследи, чтобы вещи Боадикеи отнесли в её новую комнату и распаковали. А мы с ней поедем в город и слегка приоденем.
   - У меня достаточно одежды, - подняла на него удивленные глаза сестра. - Есть много одежды, которую я пока даже не одевала...
   Лиам ответил ей с ласковой улыбкой:
   - Это одежда подойдет любому подростку, - он заговорщицки подмигнул. - Но не молодой леди, которая скоро дебютирует в свете.
   Боадикея радостно взвизгнула и повисла у брата на шее. Она давно мечтала выбраться хоть куда-то из Охотничьего домика, где прожила почти всю свою сознательную жизнь. Но девушка даже не подозревала, что за её реакцией пристально наблюдают. Не только придворные, которые не могли понять, кто эта незнакомка, оказавшаяся столь близкой к правящей семье и почему её столько лет успешно скрывали. За ней наблюдали Закери, Оскар, Беатрис и Седрик. И каждый при этом испытывал свои эмоции. Советник Фальче внимательно следил за девушкой, пытаясь уличить в неискренности, изучая её реакции и пытаясь найти то, что в конечном итоге поможет убедить воспитанника в том, что она не для него. Но к его разочарованию, младшая дочь графа Дастрио Монтефиор пошла в отца, а не в мать. Беатрис смотрела на Боадикею и у женщины в душе все более буйным цветом расцветала зависть.
   Седрик смотрел на сестру с опаской. Какая она наивная и непосредственная. Совершенно неподготовленная к жизни, и тем более жизни в этом змеином кубле, которое принято называть королевским двором. Боадикея выросла, как цветочек в саду, не зная забот, тревог, человеческой подлости. Ему хотелось увезти её подальше отсюда, чтобы эта открытая счастливая улыбка не погасла и этот цветочек никто не сорвал. Закери же смотрел на то, как у совершенно юной девушки на губах расцветает улыбка, черты лица становятся мягче и женственнее, а цвет глаз от избытка эмоций становится ещё глубже. И вместе с любовью в нем начинал крепнуть ужас от того, что он мог так и не решиться взять власть в свои руки, а это сокровище могло попасть в руки другому. Для Боадикеи не будет другого. Никого, никогда. Закери сам отрубит те руки, которые решат к ней прикоснуться.
   - Её королевское высочество принцесса Маргарита Абиатти, - провозгласил слуга, и следом вошла стройная шатенка среднего роста, с волосами, уложенными в простую, но элегантную прическу, и в легком платье для путешествий.
   Все внимание моментально переключилось с Боадикеи на неё.
   Девушка вошла в зал, на ходу снимая перчатки, поэтому не сразу заметила повышенный интерес к своей персоне. А подняв глаза, увидела сборище придворных во главе почти со всеми представителями королевской семьи и Оскаром Фальче. Седрик смотрел на неё извиняющимся взглядом, и девушка понимала почему. Марго, после разговора с братом и его советником долго размышляла и пришла к выводу, что он все знал. Даже, наверное, не все. Просто знал, что что-то будет, но не мог ничего сказать, не подставившись под удар. И Маргарита его не винила. Промолчать было тактическим ходом и, несмотря ни на что, Марго предпочитала бы иметь его на своей стороне, когда начнет активные действия по возвращению своего трона. Лиам смотрел на неё с жалостью. Он в своем репертуаре. Не подкован в интригах, прямолинейный и верит в честь, поэтому, скорее всего, ещё не понял, что на самом деле произошло. Закери посмотрел на неё с недовольством. Оскар... Оскар смотрел своим ничего не выражающим взглядом. А девушка стоящая с Лиамом смотрела на неё с восхищением. Маргарита невольно задержала на ней взгляд. Красивая, но очень молодая, а из-за платья так и вовсе смотрится как подросток. Между нею и Лиамом прослеживалось отдаленное внешнее сходство, и Маргарита спросила быстрее, чем подумала:
   - Боадикея?
   О том, что не ошиблась с предположением, Марго поняла, даже раньше, чем девушка изобразила подобие поклона и прощебетала:
   - Да.
   Жизнь при дворце учит скрывать эмоции и чувства. А у юной гостьи на лице так живописно отразилась смесь крайней степени удивления, недоумения и радости, как могло быть только с человеком, не привыкший ждать подвоха от других. Единственная девушка этого возраста, которую могла бы встречать всем составом королевская семья - это младшая сестра Лиама и Седрика. Братья всю жизнь продержали её взаперти, в тиши и безопасности. Лучше бы они и дальше держали её там. Или заранее учили тому, чего ждать от дворцовой жизни.
   Марго ещё раз критически осмотрела девушку. Лиам был прав, она и впрямь выросла настоящей красавицей: правильные черты лица, темные волосы, подчеркивающие белую кожу и большие, нежно-голубые глаза, бледно розовые губы, дополняющие нежный образ. И уже даже сейчас достаточно развитая фигура. Матушка природа щедро одарила это юное создание, все в её внешности прекрасно сочеталось друг с другом.
   Насколько Маргарита знала придворную жизнь такая красота, была скорее злом. А ведь Боадикея ещё даже и не выросла толком. Её красота ещё будет расцветать. А вместе с нею и беды, которые посыплются на голову девушки. Самая страшная из которых сейчас - это влюбленный Закери. Как только о его чувствах узнают при дворе, Боадикея не жилец. Хотя, зачем ждать так долго? Оскар, скорее всего, в вопросе женитьбы молодого короля, будет солидарен с Маргаритой. Любая из принцесс Гатриды подойдет ему во сто крат лучше, чем когда-либо смогла бы младшая дочь графа Дастрио Монтефиор.
   У Маргариты не было причин желать зла этому ребенку, который сам того не зная, оказался втянут в политические интриги при дворе Малеросы. Тем более что Боадикея сейчас единственная, кто смотрит на неё с восхищением, а не презрением. Поэтому старшая дочь Эгберта, не кривя душой, проявила к девушке дружелюбие:
   - Я Маргарита, - она улыбнулась и присела изящном реверансе. - Хоть мне и не говорили, что ты должна сегодня приехать, я все же рада тебя видеть.
   Марго стоило больших усилий, самой не улыбнуться, глядя на то, как по-детски радуется услышанному, девушка: разулыбалась, повернулась к братьям, как бы спрашивая: "Вы это слышали? Она мне рада!". Кажется, кто-то все ещё хочет стать похожим на прекрасную принцессу.
   - Мы и сами были удивлены, узнав, что Боадикея приедет во дворец, - пояснил Седрик нейтральным тоном, но Марго поняла, что он говорил это для неё. - Мама почувствовала себя плохо и позвала её поухаживать за собой. Но пока наша сестрица добралась, матушка почувствовала себя лучше.
   - Хочешь сказать, что я слишком долго собираюсь? - подбоченилась его младшая сестра. - Так я же не знала, что мне куда-то нужно будет ехать!
   - О, я думаю, что даже если бы ты за неделю знала, что тебе нужно будет ехать, сборы были бы такими же, - фыркнул Лиам, вступая в шуточную перепалку с девушкой. Со стороны было понятно, что он её лишь дразнит, но Боадикея аж притопывала, приводя свои аргументы, и доказывая свою точку зрения.
   Пока брат с сестрой пререкались, Марго смогла добавить к мозаике ещё один недостающий кусочек. Беатрис никогда не интересовалась судьбой дочери, поэтому вряд ли сама позвала бы её, даже если находилась при смерти. Судя по здоровому и цветущему виду, пока ещё королева, вряд ли хотя бы от головной боли мучилась. Значит, дочь к себе она позвала по указке Закери или Оскара. Скорее первого, чем второго. Зная любовь Беатрис к власти, Марго могла смело заключить, что ради статуса королевы, она продалась с потрохами. Вероятнее всего это случилось достаточно давно. Возможно, даже тогда же, когда он приходил просить руки Боадикеи.
   - Это все очень мило, - сжалилась, наконец, над раскрасневшейся от пыла, с которым пыталась выиграть спор с братом, девушкой, Марго. - И я с удовольствием поболтаю с вами в другой раз. Сейчас прошу меня простить, дела.
   Девушка попрощалась со всеми вежливым кивком и ушла в свои покои. У неё сегодня действительно выдался напряженный день. Маргарита навестила глав нескольких высокопоставленных родов, которые в свое время обещали ей свою верность и поддержку. Она надеялась склонить их на свою сторону. Заручившись поддержкой достаточного числа союзников из высшей знати, можно было попробовать бросить вызов Оскару и Закери. Но двое из них решительно отказались, а третий сказал что подумает, но по тону, и по выражению лица, Марго поняла, что думать он не станет. И даже больше того. Пройдет совсем немного времени, и об этих визитах узнает советник Фальче. А уже по его реакции можно будет понять, есть ли у Маргариты шансы вернуть трон. Если начнет принимать меры, по пресечению деятельности принцессы, значит, это верный путь и нужно удвоить усилия. Если же не станет делать нечего - значит вся высшая знать у него в кармане и можно даже не пытаться хоть что-то предпринимать.
   Как бы там ни было, но сейчас Маргарита устала и хотела лишь одного - снять с себя дорожный костюм и принять ванну.
   Кроме того, нужно приготовиться. Завтра приезжает правитель Стеркаосты, предположительно будущий жених Женевьевы. Марго уже знала о нем достаточно много. Что он дикий и невоспитанный варвар, у него нет манер, нет воспитания, он беспринципен и ужасен, глуп и имеет отвратительную внешность. Всю, эту "ценную" и, безусловно "объективную", информацию Маргарита получила из самого достоверного источника. Женевьева не хочет за него замуж и весь последний год тенью ходила за старшей сестрой с просьбой повлиять на решение отца. А после смерти Эгберта начала заваливать её подарками, стремясь задобрить и уговорить отказаться от брака.
   Конечно, Марго в жизни не отказалась бы от выгодного союза с правителем Стеркаосты. Это очень богатая страна, которая находится по ту сторону пролива Гаясе и является соседом скорее Гатриды, чем Малеросы. Однако торговлю ведет она со всеми странами, нашедшими приют вдоль побережья Адалет. Что в принципе неудивительно, ведь почти вся страна размещена на огромном по площади полуострове Стеркаост и обладает самым внушительным военным и торговым флотом. Кроме полуострова, к их территории официально относятся ещё два небольших острова,
   Стеркаоста - это многонациональная империя, которая объединила под своим крылом большое количество народов с разными традициями и верованиями. Но, тем не менее, у них не было внутренней вражды. Народы сосуществовали в мире, и уважении друг к другу и разным традициям. Власть правителя Стеркаосты на своей территории абсолютна. Его почитают наравне с богом. И, насколько известно Маргарите, правитель Стеркаосты в свои преклонные года, не обделен ни мудростью, ни житейским опытом. Союз с Малеросой для этой страны не несет ни территориальной, ни собой политической выгоды. Это скорее любезность, с их стороны, которая позволит укрепить экономические связи.
   Несмотря на то, что Женевьеве достанется муж достаточно преклонного возраста, ей грех жаловаться. В Стеркаосте практикуется многоженство. Но правитель, по старинному обычаю, может иметь лишь одну жену. Это объясняется просто: один бог, один правитель, одна страна. Много жен в это уравнение не вписывается. Женевьева побудет немного женой старика, овдовеет и станет жить припеваючи, ведь казна будет выплачивать ей щедрое содержание. Чего, спрашивается, её сестре не хватает?
   Ах, да!
   Женевьева у нас влюблена. Ей хочется замуж за единственного любимого, нарожать ему детишек и встретить с ним старость. Маргарита не понимала всей этой ерунды с любовью. Люби себе кого хочешь! Главное, выйди замуж с пользой для королевства. Хотела выйти замуж по любви - нужно было рождаться в другой семье. Там бы ты была дочерью отца вольной в определенных рамках вершить свою судьбу. Сейчас же ты вершишь судьбу народа. Тут не может быть своих интересов.
   За размышлениями о Стеркаосте прошел день. Весь день Маргарита ждала и надеялась, что к ней придет Оскар или кто-то из его подручных. Начнет убеждать отказаться от её затеи. Но никто не пришел.
   Что ж... у неё остался последний шанс заполучить трон. Пускай решиться вопрос с замужеством Женевьевы, а потом Маргарита воспользуется последним средством заполучить трон Малеросы. Прецеденты в истории уже были и законодательство страны этого не запрещает. Марго надеялась, что ей не придется прибегать к нему, потому что девушке даже думать о нем было противно.
   Ещё несколько столетий назад, в королевской семье Малеросы считалась нормой женитьба брата короля на сестре принцессе, если подходящей кандидатуры не находили в других землях. Называлась эта процедура "Брачное право".
   Марго будет королевой, чего бы ей это не стоило. Даже если придется выйти замуж за родного брата.
   С такими тяжелыми мыслями девушка и уснула.
   *****
   Боадикея проводила красавицу Маргариту взглядом. Она ловила в ней каждую черточку: какая прическа, какая одежда, какие украшения. Девушка выросла, лелея надежду стать похожей именно на неё. Ей хотелось такие же карие глаза, гордую осанку, тонкую талию. Большинство девочек вырастают с желанием быть похожими на мать. Волею-неволею копируют её. На кого хотеть быть похожей девочке, которая всю свою жизнь знала лишь двух старших братьев? Нет, Лиам и Седрик её любили, она ни в чем не была обижена и не чувствовала себя брошенным всеми отщепенцем. Но двое парней - это не совсем тот пример, в котором нуждается молодая девушка. Поэтому, когда Боадикея впервые увидела старшую от себя на восемь лет Маргариту, то ей показалось, что красивая принцесса сошла со страниц её любимой книжки со сказками. И девочка выбрала для себя идеал красоты.
   К сожалению, сама она до него не дотягивала ни ростом, ни фигурой, ни внешностью. Боадикея ненавидела свои голубые глаза и мечтала о карих. И губы у неё не настолько полные, как у Маргариты. И волосы слишком темные и кучерявые. А красавицы принцессы они прямые и похожи на шелк.
   О, да. Боадикея ненавидела свою внешность, так как считала её посредственной. Что бы там не говорили Седрик, Лиам и слуги в Охотничьем домике.
   - Боадикея, поздоровайся, - вырвал её из раздумий несносный сегодня Лиам. - Это его величество король Закери Абиатти и его советник Оскар Фальче.
   Девушка тут же присела в почтительном реверансе. Хоть она и была знакома с Закери с детства, так как он был дружен с Лиамом, но о манерах не забывал. И уж точно не хотела позорить свою семью.
   - Да ладно, к чему, такие церемонии, - обаятельно улыбнулся Закери. - Мы ведь давно знакомы и часто будем видеться при дворе. Я не запрещал Лиаму и Седрику обращаться ко мне по имени без титулов и условностей. И тебе не стану.
   Закери подошел к Боадикее и, взяв её руку в свою, поцеловал. Возможно, он делал это немного медленнее, чем велит традиция. Но ничего не мог с этим поделать.
   Боадикея очаровательно покраснела, вызвав его улыбку.
   - Первый советник короля, Оскар Фальче, - поспешил сменить играющего в гляделки молодого короля старый верный пес. Он повторил действия своего правителя, точно также задержавшись с поцелуем немного дольше положенного, чтобы девушка не думала, что это что-то из ряда вон выходящее. Хотя... при её-то внешности, скорее всего почти все мужчины, с которыми она будет общаться, будут позволять себе подобную вольность. Хоть и не долго. Закери не сможет долго скрывать свои чувства. Поэтому нужно как можно скорее уложить девчонку ему в постель, пусть отведет душу и начнет уже думать теми мозгами, которыми нужно. Для этого необходимо избавиться от Лиама и Седрика.
   - Очень приятно, - девушка присела в почтительном реверансе.
   - Я думаю, хватит с Боадикеи на сегодня знакомств, - подошел к сестре сзади Седрик и покровительственно положил руки на плечи. - Тем более что до ужина её ещё ждет поездка в город. Завтра прибывает правитель Стеркаосты, хочу, чтобы она поприсутствовала и на официальной встрече и на последующем приеме.
   - Тогда до вечера, - поклонился Закери и повернулся, чтобы уйти, но тут Боадикея спросила:
   - А куда мне поселить Лапочку? Их с моей горничной Мартой привезет вечером кучер.
   - Лапочку? - удивленно переспросила Беатрис. - Это какая-то служанка?
   На её вопрос нехотя ответил Лиам:
   - Это её домашняя зверушка.
   - А-а-а! - как ей показалось, поняла, что имел в виду сын, Беатрис. - Так пусть с ней и живет.
   Седрик закатил глаза и ничего не ответил матери. Вместо этого он повернулся к сестре и сказал:
   - Мы найдем для него покои рядом с садом.
   - Но он должен быть со мной! Лапочка никого не слушается кроме меня! - настаивала Боадикея.
   Беатрис закатила глаза и, подойдя к дочери, больно схватила за плечо и повернула к себе:
   - Что это за манеры?
   - Но... - попыталась объяснить матери Боадикея, но та не слушала.
   - Ведешь себя как капризный избалованный ребенок!
   - Но...
   - Ты немедленно извинишься за свое поведение, извинишься за неудобства, которые доставляешь другим и уйдешь в свои покои...
   - Ваше величество, - ледяным тоном осадил её Закери, лишь на мгновенье опередив Седрика. - Вы слишком строги. Леди Боадикея не причиняет никому неудобств, и она совершенно права насчет своего питомца. Оскар, распорядитесь насчет покоев для айро.
   Он ещё раз чинно поклонился, прощаясь, и уже собрался уйти. Но тут его взгляд остановился на Боадикее. Девушка смотрела на него, как на своего персонального героя. Какой мужчина устоял бы, увидев полный восхищения взгляд любимой женщины? Вот и Закери не смог. Наплевав на Оскара, на мнение окружающих и на её братьев, он подошел к Боадикее, взял её руку поцеловал и сказал:
   - Вы даже не представляете, как вам тут рады.
   Глава 6
  
   Когда Боадикее прислали приглашение во дворец, она и не думала, что первые два дня будут настолько полны впечатлений. Лиам действительно свозил её за покупками. Он не только купил ей каждое понравившееся платье и туфли, но и купил многое сверх того: украшения, красивые заколки, веера и прочее. В какой-то момент брат так вошел в азарт, что сам начал таскать ей платья на примерку, комментируя, с каким туфлями оно будет смотреться, и куда сестра сможет его одеть.
   Когда уставшие, но довольные жизнью Лиам и Боадикея вышли из последнего салона, на дворе уже был глубокий вечер. К ужину во дворце они опоздали, но особой печали по этому поводу никто из них не ощущал.
   Они как раз смотрели на то, как слуги загружают покупки в карету, когда Лиам вдруг повернулся к сестре:
   - Знаешь что? А пошли, перекусим, пока они тут управятся.
   - Но куда мы пойдем в такое время? - недоверчиво спросила Боадикея.
   - Тут неподалеку есть прекрасная кондитерская, которая работает, если мне не изменяет память, до девяти. Съедим по паре пирожных.
   Даже в сумерках было видно, как от радости заблестели глаза у Боадикеи.
   - Лиам, ты купил мне столько платьев и всего другого, а теперь ещё и мой ужин будет состоять только из сладкого, - девушка бросилась обнимать брата. - Я тебя обожаю!!!
   Лиам отдал распоряжение дождаться их, и повел сестру в место, которое ему показала одна из его последних любовниц. В первый раз увидев его, молодой человек сразу подумал, что ей здесь понравится. Хоть Боадикея и мало где бывала, но её было тяжело чем-то по-настоящему удивить. Она оставалась равнодушной к украшениям, техническим новшествам, романтическим балладам, архитектурным шедеврам и прочим вещам, которыми восхищается современное общество. Зато её приводило в восторг все необычное. У неё даже домашний зверь и тот айро. Лиам подозревал, что его сестра немного сумасшедшая. Но она как никто умела разбавить каждодневную обыденность, она приносила с собой тепло и свежесть. Не в смысле свежий воздух. А в смысле новизну. За это братья её и любили.
   А кондитерская, про которую он так неожиданно вспомнил, будто создавалась для того, чтобы заинтересовать его сестру. Снаружи это было ничем не примечательное серое помещение. Но внутри оно причудливым образом было украшено сочетанием мозаики цветного стекла и зеркальной мозаики. Тени от цветных стекол, изображали на стенах и на полу разные фигуры. Время от времени мозаики приходили в движение, с помощью сложного механизма, спрятанного за ними, и фигуры будто оживали, меняя свое положение в пространстве.
   Напитки и пироженное подавали не в фарфоровой посуде, а в стеклянной, изготовленной под заказ. Каким-то образом стеклодувам удалось вплавить туда веточки листьев, цветы и даже бабочек. И даже столы и стулья в этом месте были необычными. Вместо деревянное мебели, посетителям предлагали присесть на пни и пониже и поменьше, а огромные, просто необъятные пни были вместо столов.
   Как и предвидел Лиам, Боадикея была просто в восторге. Забыв о пироженных, девушка носилась от одного витража к другому. А когда увидела, как двигаются фигуры, её восхищению просто не было предела. Но самым большим восторгом за вечер стали именно тарелки. Она жевала пироженные и постоянно давилась ими, потому, что выдвигала различные теории того, как животные попали в стекло, от вполне разумных, до абсолютно абсурдных.
   Боадикея так радовалась этому небольшому приключению, что этим невозможно было не заразиться. Лиам был счастлив тому, что она была в его жизни. Вот так запросто радуясь простым, в сущности, вещам, она напоминала ему о том, что в этой жизни по-настоящему важно. И это не деньги и статус.
   Когда Лиам и Боадикея, наконец, вернулись во дворец, было уже глубоко за полночь. Но, несмотря на это, в нем бурлила жизнь. Ладлен - большой дворец и официальная королевская резиденция никогда не засыпал. Не спал и Седрик, который ждал их возвращения. Он со спокойным выражением лица проводил их в покои Боадикеи и уже там устроил выволочку. Только хорошенько поставив на место загулявших родственничков, Седрик спросил:
   - Так, что вы там накупили?
   Почти всю оставшуюся ночь Боадикея и Лиам показывали свои покупки, с жаром доказывая, что все это очень нужно. И тарелки с бабочками из кондитерской тоже. Пока Боадикея увлеченно рассказывала про посиделки в кондитерской, Лиам жаловался, что ему за эту тарелку пришлось выложить едва ли не столько же, сколько за все платья вместе взятые.
   Это могло продолжаться ещё бог знает сколько времени, если бы в комнату не постучалась Марта и не возвестила, что леди пора собираться к завтраку.
   На прощанье Седрик посоветовал, что одеть на официальный прием по случаю прибытия правителя Стеркаосты и что лучше надеть вечером, на первый в её жизни бал.
   *****
   Днем приехавшая накануне Марта помогла Боадикее одеться и уложить прическу. Это было трудновато сделать с учетом постоянно путающегося под ногами Лапочки. Они едва управились к приходу Лиама. Он проводил её по дворцовым лабиринтам. Всю дорогу с ними здоровались незнакомые люди. Сама Боадикея не видела ничего предосудительного в том, чтобы с кем-то поздороваться. Но Лиам объяснил, что у неё при дворе такой статус, который не позволяет приветствовать каждого. С близкими к ней по статусу можно здороваться. К более низким - лучше снисходительно кивнуть. А тех, кто находится совсем низко по иерархической лестнице, лучше вообще не замечать.
   Для Боадикеи это было дико. Но она старательно копировала реакцию брата на тех, или иных людей, встречавшихся по дороге.
   О том, чтобы запомнить хоть кого-то из них, девушка даже не мечтала. Она не привыкла видеть вокруг себя так много людей сразу. И, положа руку на сердце, Боадикея могла признаться, что они все её пугают. Не до ужаса и обморока. Но она не знала здесь никого, кроме братьев и матери. Хотя вряд ли можно сказать, что мать она знает. О ней сохранились смутные обрывки воспоминаний с детства и небольшой шрам на щеке, который становится заметным, только когда у Боадикеи сильно загорает лицо. Она спрашивала братьев про него, но те отнекивались. Правду девушка узнала от той же Марты, которая была с ней с самого детства. Оказалось, что пока Беатрис не переехала во дворец и не стала королевой, дочь жила в её покоях. Когда Боадикее было около трех, за ней не усмотрела няня, и девочка добралась до маминой косметики, разворотив там все и разрисовав снежно белое платье, которое было приготовлено на бал вечером. Беатрис в гневе сильно избила дочь. Марта по секрету рассказала, что если бы не вмешался Лиам, то это избиение могло закончиться как угодно.
   Самого избиения Боадикея не помнила. Она про неё вообще очень мало помнила. И не считала, что слишком обижена. У неё было много времени для своих увлечений: книги, иностранные языки, которые она учила с помощью слуг, у которых были корни из других стран садоводство. К последнему у девушки была особая слабость. Само садоводство было ей по боку. Но в саду росла карликовая желтая вишня. И все то время, что она плодоносила, Боадикея обрывала ягоды. Садовник, если заставал её за этим делом, немилосердно гонял. Во-первых, она рвала ягоды достаточно неосторожно, и ему приходилось постоянно подравнивать поломанные ветки. Во-вторых, если она переедала вишен, у неё болел живот. Седрик несколько раз, понаблюдав за мучениями сестры, дал садовнику распоряжение, чтобы тот вообще её к вишням не подпускал. Ну, и, конечно, у неё был Лапочка. Уход за взрослым айро занимает много времени.
   Чего ждать сегодня, от первого официального мероприятия в своей сознательной жизни, Боадикея не знала, поэтому очень боялась опозорить братьев. Она так волновалась, что даже несмотря на бессонную ночь, не то, что не устала, вообще не могла расслабиться. Не способствовало расслаблению и то, что на неё все глазели. Девушка, кажется, раз сто спросила у Лиама как выглядит. А тот, смеясь, отвечал, что она великолепна.
   Наконец, они вышли в тронный зал. В основном кивая всем направо и налево, Лиам и Боадикея прошли по залу и заняли свои места рядом с троном. Ближе стояли только Женевьева и Беатрис. Когда они пришли Седрик уже был здесь. Но поговорить с ним не получилось, потому, что он что-то активно обсуждал с высоким статным молодым брюнетом.
   Все ждали, что глашатай сейчас объявит о приезде правителя Стеркаосты. Но вместо этого в зал вошла Маргарита. Двор замер при виде бывшей регентши. Никто не ожидал, что после постигшего её позора, принцесса не побоится показаться на люди. Но она не побоялась. И даже больше того, Маргарита шла с расправленными плечами, прямой спиной и высоко поднятой головой. Она не ждала, что с ней хоть кто-то заговорит. Но Седрик выступил ей навстречу и подал руку, помогая подняться по ступенькам на положенное ей как принцессе место, рядом с Женевьевой. Марго ответила ему благодарным взглядом, и краешки её губ дрогнули в подобии улыбки.
   Закери ничего не успел сказать по этому поводу, потому что по залу раздались несколько ударов колокола, и глашатай объявил:
   - Его императорское величество Экейн Тизон правитель империи Стеркаосты, островов...
   Он не договорил, так как к нему подбежал ребенок и сунул в руки свернутый свиток. Такой же свиток передали в руки Закери. Сначала его молодой король читал его с неподдельным изумлением на лице, пока глашатай откашлявшись представил:
   - Его императорское величество Уисдом Тизон, правитель объединенной империи Стеркаосты и присоединенных островов Амитоль и Мальва, ...
   Глашатай ещё долго перечислял родовую нового короля и его титулы, но это уже никого особо не волновало. Все вокруг взволновано обсуждали смену власти в Стеркаосте. Когда это случилось? А главное, почему трон унаследовал второй сын, а не первый Гриер Тизон? В Стеркаосте произошел переворот?
   Пока глашатай говорил, Закери читал, а затем передавал свиток Оскару, входная дверь открылась, и в зал вошел император. Все ждали появления старика Экейна. Вместо него прибыл молодой, высокий и широкоплечий мужчина. Судя по статной фигуре и осанке, а также по тому, как уверенно его правая рука лежала на рукоятке сабли - как минимум хороший воин. Прямая спина, гордо поднятая голова - все в нем говорило о том, что этот мужчина привык быть лидером и не иначе. Он шел по залу уверенно и неторопливо, как идет хозяин по своему дому. От него просто веяло силой и уверенностью. И придворные невольно отступали от него на шаг назад, давая большую дорогу. Лицо незнакомого императора было непроницаемой маской, прочитать какие мысли или переживания одолевали его, было просто невозможно. А черные глаза, и длинные и черные, как вороново крыло, волосы, небрежно связанные простой лентой, делали его похожим на демона, а не человека.
   Боадикея подергала Лиама за руку:
   - Что происходит?
   - Как и у нас, в Стеркаосте новый король, - шепотом объяснил тот. - Но почему-то не старший сын, а второй. Всем интересно, что там произошло.
   Изредка пришелец, которого представили как Уисдома Тизона, поглядывал на зал. А потом его глаза сосредоточились на членах королевской семьи. Он осмотрел всех, и его взгляд остановился на Маргарите и Седрике, что-то увлеченно обсуждающих в полголоса. Но ненадолго.
   Император, наконец, подошел на предписанное этикетом расстояние к трону. Как и полагается вежливому гостю, он склонил голову в небольшом поклоне. Закери ответил на него легким кивком. Невозможно было не сравнивать двоих монархов, впервые встретившихся. Молодой и сильный Закери, одетый в специально пошитый для встречи из самых дорогих тканей костюм, и с огромной золотой короной, украшенной россыпью дорогих камней, проигрывал, одетому в простую шелковую рубаху и черные кожаные брюки для путешествий, императору Стеркаосты. И дело было не в росте. Хотя Уисдом и был на голову выше каждого из присутствующих, да и в плечах по шире. Дело в том, что у Закери не было той внутренней силы и уверенности, которая была у его венценосного гостя.
   Закери решил поскорее покончить с официальной частью, поэтому добавил в свои речи как можно больше конкретики:
   - Я безмерно сожалею о безвременной кончине реайд-сина Экейна Тизона, - как и полагается начал с соболезнований Закери, намеренно употребив титул, которым принято называть императора в самой Стеркаосте. Уисдом дал понять, что оценил любезность, ответив на неё легким поклоном. - И, конечно, приветствуем на троне нового реайд-сина.
   В зале раздались неуверенные аплодисменты. Закери немного выждав, дал знак всем умолкнуть и спросил:
   - Так что привело вас к нам? Это визит вежливости, или у вас были другие причины навестить наше скромное королевство.
   Лиам наклонился к Боадикее и перевел:
   - На самом деле он спрашивает сделка о замужестве Женевьевы ещё в силе или он от неё отказывается.
   Новоявленный император ответил сам, без переводчика на чистейшем гейсе - самом распространенном в Малероссе языке:
   - Я сильный воин и могущественный правитель, но даже мне не обойтись без королевы. Поэтому я прибыл для того, чтобы предложить вашей сестре стать моей единственной супругой.
   - Что ж, Женевьева согласна, - недослушав, удовлетворенно сказал Закери и жестом велел сестре выйти вперед, что она смиренно и выполнила. Хоть и было видно, что девушка вот-вот разрыдается.
   Но император не сделал ни шага вперед, чтобы одеть на будущую невесту обручальный браслет, как заведено в Стеркаосте. Вместо этого он сказал:
   - Я имел в виду не эту вашу сестру, - и он в упор посмотрел на Маргариту. - Если, конечно, она согласится стать моей королевой.
   В зале стало так тихо, что слышно было незначительный шум за закрытыми входными дверями. Марго не могла поверить, что он говорит о ней. Неужели император абсолютно серьезно предлагает ей стать королевой в такой большой и богатой стране, как Стеркаоста? Это стало для неё настоящим шоком. Маргарита росла с мыслью, что будет правительницей Малероссы. Она любила свою страну, хотела для неё только лучшего. Даже зная, что у неё мало шансов удержаться при власти, Маргарита готова была бороться до конца.
   И тут этот император со своим предложением.
   Пока Марго пыталась собраться с мыслями и решить, что ответить, к Уисдому на полусогнутых подошел посол Стеркаосты в Малероссе, и принялся что-то торопливо рассказывать. Все поняли что именно. Закери даже не сдержал улыбку. Марго тоже понимала, что сейчас немного отставшего от жизни монарха просвещают по поводу истории с Дьюэйном. И ей уже не нужно будет выбирать, потому, что император не станет связывать себя узами брака с принцессой, имеющей настолько запятнанную репутацию.
   Но, к всеобщему удивлению, Уисдом лишь отмахнулся от посла, как от надоедливой мухи и сказал, глядя в упор на Марго:
   - Я жду вашего ответа.
   Зал вторично замер.
   В разговор вклинился Оскар:
   - Я не думаю, что её высочество Маргарита согласится...
   - Я согласна, - быстро ответила она и спустилась вниз по ступенькам к императору. Пока никто не вмешался и не помешал. Марго родилась, чтобы быть королевой. Если корона Малероссы ей пока не светит, то она согласна на другую.
   Уисдом взял её руку и поцеловал, как заведено в Малероссе. И только после этого одел на неё браслет.
   Раньше Марго считала себя очень высокой. Но оказавшись в непосредственной близости с новым правителем Стеркаосты, поняла, что не знала точного определения этого понятия. Вот кто и вправду высокий. Рядом с ним девушка впервые почувствовала себя по настоящему слабой и нуждающейся в защите. Причем от него самого в первую очередь. От действительно напоминал большого и опасного хищника, который выглядел спокойно и расслаблено, но в любой момент готов был атаковать.
   И все же Марго встретила его взгляд спокойно и ровно. Она не чувствовала за собой никакой вины и держалась с чувством собственного достоинства.
   - А они красиво смотрятся вместе, - заметила Боадикея, и Лиам улыбнулся ей в знак согласия.
   И в этот момент прозвучал спокойный, но звенящий от холода голос Закери:
   - Я вынужден отказать вам в праве жениться на Маргарите.
   Казалось бы, это не возможно, но в зале стало ещё тише, чем тогда, когда все ждали что ответит Марго. Придворные переводили взгляд со своего короля, на недавно прибывшего императора и свою бывшую регентшу. Напряжение в зале можно было резать ножом.
   Реайд-син нехотя оторвал взгляд от лица Маргариты и небрежно, почти лениво повернулся к Закери:
   - Минуту назад вы были не против, что бы я женился на вашей сестре. Что изменилось? - его голос был спокоен, поза расслаблена, но каким-то образом всем удалось почувствовать угрозу в заданном вопросе.
   Закери, тем не менее, либо не испугался, либо сумел не подать виду, что испугался.
   - В переписке с вашим отцом речь шла о Женевьеве и я до сих пор не против, чтобы вы на ней женились. О Маргарите не может быть и речи, - не терпящим возражений тоном ответил он.
   - Я - не мой отец. Ваша Женевьева мне не подходит, - небрежно ответил Уисдом. - Я одел свой браслет на леди Маргариту.
   Закери набрал полную грудь воздуха и после некоторой паузы ответил:
   - О женитьбе на Маргарите не может быть и речи. Моя сестра покрыла свое имя страшным позором, и я не могу позволить, чтобы вы женились на падшей женщине.
   Не сказать, чтобы Марго удивили слова брата. Она ждала от него чего-то подобного. Но все равно это публичное унижение жгло изнутри раскаленным железом.
   Слава небесам, девушку с детства учили, как держать свои эмоции в узде. Учителя могли ею гордиться - ни один мускул на её лице не дрогнул. Она по-прежнему держалась с высоко поднятой головой и чувством собственного достоинства.
   - Зачем он так с ней? - шепотом спросила Лиама Боадикея, неприятно удивленная поведением молодого короля. Вчера он показался ей героем, вступившись перед разъярённой Беатрис. Но глядя на то, как он унижает сестру, Боадикея стремительно теряла к нему всякую симпатию.
   - Это политика, - брат рассеяно поцеловал ей руку, чтобы успокоить, но взгляд его был прикован к происходящему в зале. С одной стороны он понимал мотив поступка Закери. Он переживал о том, что если у Маргариты в руках окажется власть над таким королевством, то она может просто силой забрать трон, принадлежащий ей по праву. С другой стороны, Уисдом Тизон не производил впечатления человека, которым может вертеть женщина. Зато производил впечатление того, кто может развязать войну и стереть королевство Малеросса с лица земли, если не получит желаемое. Ну, и, наконец, Лиам понимал, что корона меняет людей и приоритеты. Но Маргарита родная сестра Закери. Это возможно её единственный шанс вернуть себе честь и достоинство. Как он может препятствовать этому?
   Лиам представить себе не мог, чтобы поступил подобным образом с Боадикеей. Чтобы он своими руками загасил это маленькое солнышко ради какой-то короны? Да, никогда!
   Тем временем, услышав ответ Закери, Уисдом повернулся к Маргарите и вопросительно приподнял бровь:
   - Меня обвиняют в кровосмесительной связи с братом, - ровным тоном ответила она на немой вопрос.
   Уисдом кивнул, а затем повернулся к Закери:
   - Насколько я помню историю Малероссы, то ещё несколько поколений назад, в рамках королевской семьи считалась нормальной женитьба брата на сестре. А в моей стране отношения до брака так и вовсе не относятся к разряду чего-то предосудительного.
   Закери снова глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем спокойно ответить:
   - Варварский обычай, и сейчас Оскар готовит закон, который запретит кровосмесительные союзы, - не моргнув глазом соврал Закери.
   - Ну, - отмахнулся от его слов Уисдом. И добавил в своей небрежно ленивой манере выражаться, но так, чтобы все поняли, что это угроза. - Меня законы вашего государства не очень волнуют. Признаюсь, меня сейчас особенно увлекают лишь две вещи - женщины и война. Сюда меня привела одна из них...
   Закери готов был стоять на своем до последнего, но тут в разговор вклинился Оскар.
   - Что ж, - старик выступил вперед и доброжелательно улыбнулся. - Уважаемый реайд-син Тизон. Ваше предложение застало нас врасплох. Даже ваше появление - огромный сюрприз. Прошу вас погостить у нас какое-то время. Его величество Закери обдумает ваше предложение и примет по нему разумное решение уже завтра.
   Уисдом на несколько секунд посмотрел в пол, призадумавшись. Предложение Оскара явно шло в разрез с его планами. С другой стороны, молодой император понимал, что старый советник собирается вправить мозги молодому мальчишке на троне и не хочет это делать публично.
   Наконец, он принял решение и сказал:
   - Что ж, я могу подождать один день, - и поклонившись на прощание, как того требует этикет, повернулся к Маргарите. Мужчина снова взял её за руку и поцеловал:
   - Моя королева.
   Он ушел из зала, не оглядываясь, свита и охрана последовала за ним.
   Маргарита посмотрела на Оскара. Для посторонних лишь взгляд. Но для них двоих - целый разговор. В отличие от Закери они понимали, что ТАКОЙ мужчина не отступится просто так. Он уедет отсюда или с женой или с войной, как и обещал. И оба понимали, какой ответ даст Закери. Ведь рассчитывать на военную помощь Гатриды ему в данной ситуации просто бессмысленно. Гатрида скорее поможет Стеркаосте уничтожить Малероссу за публичное унижение племянницы Абрахама.
   Решение, которое советник заставит принять короля в данной ситуации вполне очевидно. Оскар интересовался, известно ли что Марго о смене власти и почему новый король выбрал именно её. Но у неё не было ответа на эти вопросы. И девушка просто ушла в свои покои.
   *****
   Несмотря на то, что официальная часть была достаточно короткой и насыщенной, Боадикея чувствовала себя после неё необыкновенно уставшей. Поэтому, как только представилась такая возможность - юркнула к себе в покои, сняла очень красивое, но не очень удобное платье, новые, как заверял Лиам, очень модные и очень натирающие ноги лаковые туфли и легла поспать. Айро тут же привычно запрыгнул на кровать и лег под бок. Его мерное сопение быстро убаюкало, уже очень давно не спавшую не в своей постели из Охотничьего домика, девушку.
   Вечером её разбудил Седрик. Из-за того, что перед этим сутки провела на ногах, а потом спала в неурочное время, в голове ощущалась тяжесть. Но девушка, все-таки проснулась, и собралась, чтобы выгулять, стойко переносящего все свалившиеся на его лохматую голову тяготы, айро. Седрик напросился ей в спутники.
   - Как тебе официальная часть? - задал он нейтральный вопрос, когда они вышли в сад.
   Боадикея отвязала поводок и пустила Лапочку побегать по саду.
   - По-разному было, - манеру отвечать нейтрально или вопросом на вопрос она переняла как раз у Седрика.
   Как правило, он поощрял в ней это качество и придумывал замысловатые способы все-таки выпытать у неё то, что нужно. И даже испытывал гордость от того, что ему все труднее это сделать. Но сейчас у него было немного времени и ему нужно было серьезно поговорить. И впервые эта манера выражаться начала немножко раздражать.
   - Боадикея, мне нужно с тобой серьезно поговорить, - решил прямо, без обиняков приступить к делу Седрик.
   - О чем? - осторожно спросила она.
   - Боадикея, ты уже давно не ребенок, ты выросла в молодую и очень красивую девушку... - начал свою заготовленную в течение дня речь Седрик, но потом плюнул, и решил сказать, как есть. - Боадикея, я нашел тебе жениха.
   Конечно, можно было сказать об этом поделикатнее, но почему-то в тот момент идея сказать все в лоб показалась хорошей.
   Как оказалось - зря!
   Боадикея ждала от брата все, что угодно. Но в свои пятнадцать она и представить не могла, что её выдадут замуж. Нет, конечно, девушка понимала, что со временем это случится. Когда она станет взрослой и все такое. Кроме того, Лиам обещал, что она сама выберет себе мужа. Почему же Седрик собрался выдать её за незнакомца?
   И Боадикея сделала то, чего не делала почти никогда - устроила истерику. И это у неё даже вышло не специально.
   - Седрик не надо, пожалуйста! - рыдала она на весь сад, не заботясь, что их услышат. - Я не хочу-у-у-у!!!! Я тебя-я-я-я умоляю-у-у-у!!!!
   Старший брат ума не мог приложить, что с ней сейчас делать. Особенно в такой ситуации. Её нужно было выдать замуж и увести от двора подальше. И в то же время, он не хотел пугать, доводить до слез или уж точно делать её несчастной. Пока Боадикея отсыпалась в своей комнате, Лиама осаждали желающие потанцевать с его юной красавицей-сестрой. А вот Седрик ещё раньше успел переговорить с герцогом Александром Патио. Идеальная кандидатура, с какой стороны не посмотри - достойный человек, воспитан, молод, ему всего двадцать пять, происходит из древнего рода и очень обеспеченный. Опять же, женщины находят его остроумным и привлекательным. Он бы вполне подошел Боадикее. Седрик пытался договориться с ним о браке последние пару недель. Сегодня герцог увидел Боадикею на приеме и теперь уже сам нашел Седрика и попросил её руку.
   Но ничего не выйдет, если Боадикея будет так категорично настроена.
   - Что здесь происходит?
   Прозвучавший рядом спокойный мужской голос чуть не заставил Седрика взвыть. Ну, надо же, как легок на помине. Герцог Патио собственной персоной. И как не вовремя. Хотя, хоть что-то полезное своим появлением он сделал. Увидев высокого и широкоплечего молодого мужчину, который широким шагом подходил к ним с обеспокоенным лицом, Боадикея, как по команде перестала голосить и испуганно юркнула к брату за спину.
   - Ничего такого, на что бы вам стоило обращать внимание. Так, семейные вопросы, - туманно ответил Седрик, надеясь, что герцог поймет намек и умотает восвояси.
   Но то ли Патио был тугодумом, то ли намек оказался недостаточно прозрачным, он не только никуда не ушел, но и наоборот заявил:
   - Если здесь не происходит ничего важного, то вы будете не против, если я останусь и поприсутствую?
   Седрик стиснул зубы и сказал:
   - Мы вообще-то выгуливаем домашнее животное...
   - А я как раз искал хорошую компанию, чтобы прогуляться, - лучезарно улыбнулся тот.
   Тут в беседу вмешалась Боадикея:
   - Я не думаю, что вам стоит здесь быть, когда Лапочка вернётся, - девушка уже успела кое-как привести себя в порядок и теперь несмело выглянула из-за спины брата. - Он не любит чужих.
   - Лапочка? Он? - удивленно переспросил Александр.
   - А что вам не нравится? - моментально подбоченилась Боадикея, которую братья с детства дразнили выбором имени для питомца.
   - Ничего, - примирительно поднял вверх руки герцог Патио. - Прекрасное имя, идеально подходит вашему зверю.
   Боадикея победно посмотрела на Седрика, но тот лишь глаза к небу закатил. Он-то понимал, что, во-первых, Патио сейчас бы подтвердил, что трава голубая, лишь бы произвести на неё хорошее впечатление. А во-вторых, парень просто ещё не видел этого зверя.
   Возможность познакомиться представилась практически мгновенно, после того, как Седрик об этом подумал. Из-за кустов послышалось рычание. Затем перед успевшим вытащить саблю герцогом, выпрыгнул молодой, рослый, сильный и готовый атаковать айро.
   Только Патио собрался мужественно броситься на животное, чтобы спасти двух, явно оцепеневших от страха людей, как прекрасная, юная Боадикея вышла вперед перед зверем, ростом, почти достигающим её груди и, топнув ножкой, велела:
   - Лапочка, фу!
   Седрику стоило огромных усилий, чтобы не рассмеяться - так смешно вытянулось от удивления лицо герцога. Особенно, когда айро послушно перестал скалить зубы и просто сел на землю. И тут Боадикея повернулась и добила бедолагу:
   - Не бойтесь, он не кусается.
   Давно Седрик так не хохотал.
   И себя порадовал и делу пользу принес. Боадикея тут же прониклась симпатией к кандидату в будущие мужья:
   - Не обращайте на него внимание...
   - И ему таки подходит имя Лапочка! - сквозь смех прокомментировал слова герцога Седрик.
   Боадикея скосила на него глаза, а потом, взяв Патио за руку в ободряющем жесте сказала:
   - Вы поступили очень мужественно, выхватив саблю и собираясь защищать других. А вот мой брат после того, как подарил мне Лапочку, почти полгода не появлялся в Охотничьем домике. И когда он, наконец, почтил меня своим присутствием, Лапочка уже вымахал почти до своих теперешних размеров...
   - Боадикея, не надо докучать герцогу, - быстро посерьезнел Седрик. Он, конечно, хотел, чтобы сестра прониклась теплыми чувствами к будущему мужу и была счастлива. Но не готов был ради этого выглядеть дураком.
   Но девушку это не остановило, и она закончила:
   - Лапочка помнил его запах и подбежал поздороваться. Седрик так испугался, что с пуфика свалился.
   Александр тихо рассмеялся на пару с Боадикеей.
   - Как так получилось, что мы с вами не встречались? - спросил герцог, осторожно беря девушку под локоток и направляясь вглубь сада.
   - Я выросла в Охотничьем домике, - охотно начала рассказывать Боадикея. А Седрик угрюмо поплелся за ними. Нужно проконтролировать, чтобы она чего лишнего не взболтнула. В том, что Александр Патио не начнет распускать руки, молодой человек был уверен. У него совсем другой склад характера и воспитание. Да и Лапочка опять же рядом. Кто рискнет хотя бы пробовать обижать его хозяйку?
   Спустя несколько часов, Седрик выяснил, что как он и предполагал, Боадикея и Александр удивительно подходят друг другу. Они оба одинаково унылые заучки и ботаны. Седрик даже успел поспать вовремя пламенного спора о склонении глаголов в айгеримском.
   Слава небесам, на улице, наконец, стемнело, и Седрик, потягиваясь всем телом, чтобы размять затекшие мышцы, напомнил:
   - Боадикея, у тебя сегодня бал-дебют.
   - Ох, я совсем забыла! - всполошилась девушка. - Платье, прическа, туфли... Я же ничего не успею...
   - Идите на бал в этом платье, - языковед недоделанный, из-за которого Седрик застрял на улице на несколько часов, галантно поцеловал ей руку. - Вы в нем просто восхитительны.
   Даже в вечерних сумерках было видно, как заалели щечки Боадикеи и как она неловко пытается спрятать улыбку.
   - И все же, ей лучше приодеться, ведь на балу будут присутствовать официальные лица из других стран, - разрушил очарование момента Седрик.
   Боадикея снова засуетилась. На том их вечерняя встреча и закончилась. Но перед тем как уходить, Седрик на прощание дал герцогу наставление, пока девушка ушла искать своего питомца:
   - Если хотите благополучно жениться на моей сестре, то ради её и своего блага - не ухаживайте за ней открыто.
   - Вы сами предложили её мне в жены, а теперь угрожаете? - неправильно истолковал его предупреждение Александр.
   Седрик понял, что в данном случае самым правильным сказать ему хотя бы частичную правду:
   - У Боадикеи есть поклонник, о котором она не знает. Этот поклонник очень высокопоставлен и ревнив. Если он узнает о ваших ухаживаниях до помолвки - добром это не кончится.
   Герцог собрался возразить, но Седрик поднял вверх руку, останавливая его и призывая дослушать:
   - У него больше власти, чем у вас. Он вас попросту уничтожит. Поверьте, я знаю, о чем говорю.
   Патио смерил его подозрительным взглядом, но ничего не сказал, потому, что вернулась Боадикея с Лапочкой. Присев в вежливом поклоне, она сказала:
   - Это был восхитительный вечер, надеюсь, увидеть вас на балу.
   - Я тоже давно не проводил время так хорошо, - галантно поцеловал ей руку Александр. - До встречи.
   Когда Седрик и Боадикея вернулись во дворец, у девушки было такое мечтательно-глуповатое выражение лица, какое может быть только у влюбленных людей. Даже если бы брат попросил, она, вряд ли смогла бы его спрятать. С одной стороны, Седрик был рад, что все так получилось. Теперь он, по крайней мере, мог быть уверен, что Боадикея сможет быть счастлива с герцогом Патио. С другой стороны, все произошло слишком сумбурно, у него не получается это контролировать. И если Закери узнает, что Боадикея встретила свою первую любовь, и это не он, то закончиться все может весьма и весьма грустно.
   По пути во временные покои Боадикеи, им встретился Лиам. Он заметил изменения в сестре, но ничего не спросил прямо, просто вопросительно посмотрел на брата. Тот вместо ответа изобразил бьющееся сердце.
   - Боадикея, родная, когда за тобой зайти? - пряча улыбку спросил Лиам.
   - Зайти? - будто очнулась от сна девушка.
   - Бал и все такое, - пространно повертел пальцем вокруг себя он в ответ, и не сдержал улыбку, когда сестра, вчера нывшая по поводу того, что у неё слишком много одежды и все такое неудобное, и зачем ей столько, сегодня испуганно воскликнула:
   - Бал! Мне же совершенно нечего одеть! Я буду выглядеть как пугало...
   Седрик закашлялся, маскируя смех, а Лиам взял сестру под руку и повел по направлению к покоям:
   - Сейчас что-нибудь подберем. Так как, говоришь, его зовут?
   - О! Я даже имя его не спросила... - огорченно воскликнула Боадикея.
   Лиам тихо рассмеялся.
   Седрик проводил взглядом свернувших за угол брата и сестру, а затем поспешил по своим делам. Сегодня вечером у него до бала назначена встреча, на которую нужно отправляться инкогнито и в обстановке строжайшей секретности.
   *****
  
   Закери появился на балу к девяти. Практически сразу после него появился и реайд-син Уисдом Тизон. Император был одет в одежду простого покроя, но из очень дорогих тканей. При этом он держался так просто и естественно, будто банный халат одел. Закери, же приоделся по случаю. И сейчас чувствовал себя рядом с новоприбывшим императором, едва ли не клоуном расфуфыренным. Но, как того и требовал статус - виду не подавал.
   Как почетного гостя императора Тизона усадили по правую руку от Закери. По левую руку сидел Оскар. Как советник не старался создать хотя бы видимость дружественной атмосферы, разговор между двумя монархами не клеился. Закери никогда не думал о короне, поэтому никогда не прислушивался к тому, о чем отец говорит с другими правителями. Уисдома он видит впервые в жизни и ума не мог приложить, какие у них могут быть общие темы для обсуждения.
   Но одна все-таки нашлась. В какой-то момент император Тизон не очень вежливо перебил что-то рассказывающего Оскара:
   - Принцесса Маргарита почтит нас своим присутствием?
   - Нет, - после некоторой паузы ответил Закери. - Моя сестра редко посещает балы.
   Уисдом встал:
   - Что ж, тогда и я откланяюсь. Я так и не успел отдохнуть с дороги, а завтра мне потребуется ясность мысли.
   Закери решил поступить в излюбленной манере своего отца и спросил в лоб:
   - То есть ради Маргариты вы согласны были посетить этот праздник, а для всех остальных вы слишком устали?
   Император усмехнулся краешком губ, но ответил вежливое:
   - Доброй ночи.
   Закери такого ответа показалось недостаточно:
   - Чем же она так хороша?
   - Вам не понять, - отмахнулся Уисдом.
   - Попробуйте, объясните, - усмехнулся Закери, потягивая вино. - Я очень постараюсь понять. Почему именно Маргарита. Женевьева моложе, также хороша, как и старшая сестра. Да и с чувством юмора у неё будет получше. Так почему именно Марго?
   - Марго, - медленно, будто смакуя это слово, повторил Уисдом, потом все же снизошел до ответа: - Я всегда знаю, чего хочу. Я знал, на каких лошадях буду ездить, какие языки изучать, на каком оружие учится сражаться. И я всегда, с самого детства знал, что если судьба возведет меня на трон Стеркаосты, то я буду свято чтить традиции моей страны. Одна из них: один бог, один правитель, одна страна. Негласно, к этому правилу добавляют: один правитель - одна жена.
   - Это все очень интересно, - слегка прихмелевший Закери терпением не отличался. - Но почему именно Марго?
   - Каждый правитель Стеркаосты сам выбирал себе жену, - будто и не перебил его так грубо Закери, продолжил реайд-син. - Красивую или богатую, или по любви. Каждый выбирал себе достойную пару. Я свою выбрал очень давно, ещё в детстве. И я всегда знал, что если у меня будет супруга - это будет она.
   Закери не смог скрыть своего удивления:
   - Где вы могли повстречать мою сестру в детстве?
   Уисдом ответил нехотя:
   - В Гатриде. У моего отца были дела с Абрахамом. Меня он взял с собой, чтобы я мог выбрать себе скакуна в подарок. Там мы и встретились. А теперь извините, мне действительно стоит отдохнуть. Я рассчитываю выехать уже завтра.
   - Вам не понравилось наше гостеприимство? - Закери широким жестом обвел все вокруг, намекая на пышный праздник, который закатали в честь гостя.
   - Что вы, я всем доволен, - вежливо поклонился Уисдом. - Но под моим управлением огромная империя, которая без меня не обойдется.
   - Я вас понимаю, - усмехнулся Закери, которого достало управление страной. - Не буду задерживать.
   Как только реайд-син ушел, Закери наклонился к Оскару и сказал:
   - И ты ему веришь?
   Советник неопределенно пожал плечами:
   - Нет причин сомневаться в его словах. Стеаркоста торгует со всеми и территориально она все же ближе к Гатриде, чем к нам. А принцесса Маргарита в детстве часто навещала свою родню по материнской линии.
   - И что нам делать? - Закери одним махом выпил содержимое кубка. - Марго может захотеть отомстить, когда власть окажется в руках императора.
   - Я бы не беспокоился на этот счет, - покачал головой Оскар. - Власть в Стеркаосте принадлежит реайд-сину, императору. А Уисдом Тизон не производит впечатления подкаблучника.
   Закери подозвал пажа, жестом велел подлить вина и продолжил разговор с советником:
   - Марго хитрая, тебе ли не знать. Что если моя сестрица заморочит голову Тизону? И так видно, что он от неё без ума.
   - Не думаю, что так будет, - покачал головой Оскар. Но чтобы успокоить паникующего Закери предложил: - Но мы можем извлечь пользу от этого брака. Пусть император Стеркаосты подпишет документ о том, что никогда не нападет на нашу страну и в случае военной агрессии касательно Малероссы обязуется прийти нам на помощь.
   - Это гениально! - восхитился икнувший Закери. И тут же задал вопрос, который волновал его с самого начала вечера: - Где она?
   Оскар подавил вздох. Не стоило называть имя, чтобы понять о ком говорит его молодой король. Леди Боадикея задерживалась. Традиция предписывала гостям собраться к девяти. Сейчас уже почти одиннадцать. Или она задерживается на неприлично долгий срок, или решила и вовсе не ходить.
   - Ваше величество, - попытался успокоить захмелевшего Закери советник. - Это же женщины. Они всегда опаздывают. Леди Монтефиор наверняка сейчас не может решить, что лучше будет смотреться с платьем: туфельки или сандалии.
   - Ей всегда... ик... было плевать, как она выглядит, - попытался возразить Закери, у которого перед глазами медленно плыл зал.
   - Это первый в её жизни бал, Ваше величество. Уверяю, ей не плевать, - заверил Оскар, подсовывая своему королю ещё один бокал, чтобы тот напился поскорее. В таком состоянии как сейчас он ещё может натворить глупостей.
   Закери не отказался от предложенного старым учителем бокала. Нужно же что-то делать, пока ждешь? И уже допив, понял, что слишком пьян. Его начало мутить, тело не слушалось. А главное, он не понимал, когда успел так надраться?
   Оскар дал слугам знак, что король на сегодня уже наотмечался и его пора отвести в свои покои. Но тут в зал вошли они: Лиам под руку с Боадикеей. На них оглядывались все, и даже Оскар вынужден был признать, что у Закери отменный вкус. Девушка выглядела великолепно в фиалковом платье из легкой струящейся ткани. Высокая вечерняя прическа и легкий макияж не делали Боадикею старше, как большинство девушек в зале. Они лишь подчеркивали её юность и красоту, а также придавали образу элегантность и изящество. А смущение от всеобщего внимания не могло не вызвать умиления. Дополняли образ золотой браслет на запястье и изящное колье, вьющее словно плющ, среди веток которого запутались алмазы и бирюза, так гармонично сочетающиеся не только с платьем, но и с голубыми глазами Боадикеи.
   И все же, для своего первого бала, юная леди Монтефиор держалась великолепно: не пряталась за брата, не спотыкалась на каждом шагу. Боадикея напомнила Оскару Маргариту. У неё тоже чувствовался внутренний стержень. Не такой, как у принцессы, но какие её годы? Немного времени при дворце, и у девушки воспитался бы стальной характер.
   Закери тоже увидел её, и велел слугам убираться.
   - Ваше величество, - советник попытался привести доводы, которые Закери посчитал бы разумными. - Вы пьяны. Неужели хотите, чтобы она видела вас в таком состоянии?
   Как и всегда, Оскар достиг своей цели. Новоиспеченный король перестал сопротивляться, позволив слугам увести себя. Сам советник не любил такие сборища. Но все же немного задержался. Просто в какой-то момент он увидел, что к юной дебютантке подошел герцог Патио, и у неё на губах просто таки расцвела улыбка, а глаза засияли. Немного понаблюдав за ними, советник Фальче безошибочно пришел к выводу, что у этих двоих взаимная влюбленность. Как они познакомились? Когда? За ней ведь следят его люди.
   Тут Оскар вспомнил, что из-за сегодняшнего приема и бала так и не выслушал отчет. А значит, мог пропустить важные сведенья.
   В голове старого лиса быстро сложилась новая комбинация, которая вполне себе логично вписалась в общую канву его замысла. Нужно придумать способ убедить Закери в том, что ему не нужно жениться на Боадикее. Лучше выдать её замуж за другого, а потом сделать из неё официальную фаворитку. Герцог Патио - идеальная кандидатура.
   Осталось только придумать, как скрыть чувства между этой парочкой до поры до времени. Оскар даже представить не мог, на что пойдет молодой король, узнав, что между ними чувства. Закери с детства не привык делиться любимыми игрушками.
   *****
   Лиам провел Боадикею в её покои, помог выбрать платье и не без труда убедил её в том, что оно идеально подходит случаю, дал распоряжение Марте по поводу прически и украшений, и не торопясь удалился к себе. Там молодой человек также неспешно собрался и вновь вернулся в покои сестры. Как он и предполагал с самого начала, девушка все ещё была не готова.
   Ему пришлось подождать ещё добрых полтора часа, прежде, чем смущенная, и, как никогда, взволнованная Боадикея явилась перед его очи.
   В любой другой день Лиам не упустил бы возможность поддразнить сестричку по поводу того, что она так долго собирается. Но сегодня у него язык не повернулся бы такое сказать. У Боадикеи и так было сегодня предостаточно волнений и многое для неё впервые: первый бал, первые танцы, первая любовь. Да, сама она назвала это по-другому: интересный собеседник с широким кругозором и возможно он очень красив и очарователен. Но у Лиама достаточно опыта чтобы распознать любовь, если это она. И помогите боги этому образованному и воспитанному кому-то, если он решил поиграть с его сестрой, или продвинуться в обществе за её счет.
   Лиаму показалось, что путь от покоев сестры до главного зала занял, целую вечность. Он гордился тем, какой выросла его сестра, и хотел, всем её показать.
   И вот, наконец, и главный зал.
   Стоило только видеть, какие лица были у придворных, когда он вошел с Боадикеей под руку. И хоть её уже все видели на официальном приеме, но только сейчас по-настоящему обратили внимание, из-за того, что днем все внимание было сосредоточено на Маргарите и императоре Тизоне.
   И вот, наконец, тот момент, которого ждал сам Лиам. Из-за того, что Седрик куда-то запропастился, Лиам не смог выведать у него с кем болтала в саду Боадикея. И вот этот кто-то объявился сам.
   - Добрый вечер, милорд Абиатти, - вежливо поздоровался неизвестно откуда возникший рядом герцог Патио, и тут же переключил все свое внимание на сестру Лиама. - Леди Боадикея, - он галантно поцеловал ей ручку, она очаровательно зарделась. - Как же я рад, что вы скрасили своим присутствием этот унылый вечер.
   - Прямо-таки унылый? - усмехнулся Лиам, но его реплику попросту не заметили.
   - Вы не любитель балов? - удивилась Боадикея.
   - Я пришел сюда исключительно ради возможности увидеться с вами, - ответил герцог и Лиам только глаза к небу закатил: уж кто-то, а Александр прям "ненавидит" балы. Так ненавидит, что посещает все великосветские мероприятия. Хотя в его оправдание можно сказать, что его должность обязывает. Он представитель купеческой гильдии при дворе. Так что сюда он пришел не "исключительно ради возможности увидеться с Боадикеей". Но вслух Лиам, конечно, ничего не сказал. Подумаешь, пытается произвести как самое лучшее впечатление на понравившуюся девушку? Разве он сам не поступал также как и Александр? Тем более что симпатия взаимная. А сам герцог Патио - далеко не худшая кандидатура для замужества. Умен, знатен, богат, имеет хорошее положение при дворе. И опять же, как тут Лиаму недавно стало известно из достоверного источника, герцог помимо всего прочего "возможно очень красив и очарователен".
   Так что Лиам не против, если Александр Патио будет из кожи вон лезть, завоевывая благосклонность его сестрички. Тем более что крепость, кажется, и так пала без боя, потому, что Боадикея сделала умное лицо и сказала:
   - О, вы знаете, я тоже никогда не любила балы. Меня вся эта суета также утомляет, - она даже вздохнула. - Ели бы не Лиам, я бы сюда и не пришла.
   Лиаму даже пришлось покашлять в кулак, чтобы скрыть смех. Ага, как же! Не любит она балы. Это вообще её первый в жизни бал!
   - Рад, что мы сошлись во мнении в этом вопросе, - обрадовался Александр. - Как вы смотрите на то, чтобы потанцевать немного?
   - О, - на личико Боадикеи набежала тень. - Я, знаете ли, неважно танцую...
   - Да и я как бы, не огонь, - весело отозвался герцог Патио. - Так что думаю вместе у нас получиться что-то стоящее. Если, конечно, милорд Абиатти позволит вас похитить ненадолго.
   Милорд Абиатти в который раз за вечер проявил благоразумие и не стал уточнять, что собственно Патио прекрасно танцует и практики у него хоть отбавляй. И милостиво позволил увести сестру на танец. Чтобы самому весь оставшийся вечер подпирать колонну, глядя на то, как она веселится. А ей и правда, было весело. Патио поддерживал Боадикею и направлял твердою рукою. И ему хватило опыта, ума и такта вести в танце так, чтобы партнерше казалось, что у неё все получается очень легко.
   Первый в жизни Боадикеи бал прошел великолепно, даже лучше, чем мог предположить Лиам. Единственное, что немного портило общую радостную картину - отсутствие Седрика. Младший брат так и не появился. Где же его носило всю ночь?
   *****
   Седрик не таясь, выехал из замка. Он знал, что за ним следят и даже не предпринимал попыток уйти от слежки. Молодой человек ехал по знакомому маршруту и никакой шпион не заподозрит его в тайном замысле. Дело в том, что сейчас он ехал к своей постоянной любовнице, о которой все знали, и на чье место претендовала не одна придворная дама - графине Елизавете Малони.
   Елизавета родом из Мацуи. Она третья дочь графа Альфредо Малони, известного в тех краях картежника. Он даже умудрился проиграть первую ночь свой старшей дочери. Средняя не стала дожидаться той же участи и ушла в монастырь. Младшая Елизавета, убежала в столицу Хилэри и поступила на обучение в пансион благородных девиц. Обучение там стоило достаточно дорого, и девушка никогда не смогла бы себе его позволить, если бы не её ныне покойная тетя Дэлфина. Она нежно любила племянницу и не только взяла на себя хлопоты по устройству девочки в пансионе, но и оставила ей львиную долю наследства. Которое, Елизавета, к сожалению, не получила, потому, что у её тети было двое сыновей, присвоивших все себе, предъявив суду поддельное завещание, якобы составленное Дэлфиной в последние дни жизни. Елизавете тогда было пятнадцать, одна одинешенька, она не могла позволить себе адвоката, и помощи просить было не у кого.
   Так и получилось, что закончив престижный пансионат для благородных девиц, девушка вынуждена была или искать богатого покровителя, или поступить на обучение в единственный в городе университет, где есть квота для бедняков. Там было несколько профессий, которым обучали бесплатно. В том числе и учительница в элементарной школе. Для женщины это было едва ли не единственное место, где она могла бы худо-бедно заработать себе на жизнь. Хотя сам Седрик, которому всего несколько раз приходилось посещать эти школы, считал их клоаками не иначе. Мальчики и девочки из богатых и бедных семей учились вместе. Детей было слишком много для одного учителя. Их могло быть от сорока и больше. Аудитории были переполнены до такой степени, что ученика приходилось и стоять все занятия у порога, и сидеть на подоконниках.
   Седрик пытался несколько раз поговорить с отцом о том, что пора бы с этим что-то сделать. Но Эгберт лишь на смех его поднимал. У Маргариты было несколько дельных идей на этот счет. На нескольких школах она их даже опробовала. И весьма успешно.
   С Елизаветой Седрик познакомился случайно. Молодой человек уже не помнил, по какой причине, но ему потребовалось заехать в тот самый университет. И вот представьте его изумление, когда пробираясь через разношерстую толпу учеников, он заметил потрясающе красивую шатенку, в пусть и бедной, но весьма аккуратной одежде, прилежно переписывающую расписание занятий в потрепанную тетрадь. Изящная фигура, прямая осанка. Седрик сразу же попытался за ней приударить. Он был уверен, что девушка обрадуется возможности получить богатого покровителя и выбраться из этой нищеты. Но не тут-то было!
   Елизавета сразу дала ему отворот поворот. На какие бы ухищрения не шел Седрик, красавица с ореховыми глазами оставалась непреклонна. Она возвращала ему все подарки и даже разговаривать с ним не хотела. Молодой человек встречал её после занятий, и шел рядом, хотя она всем своим видом давала понять, что не замечает его присутствие и болтовню.
   Лед дрогнул, когда уже даже ослиное упрямство Седрика стало опускать руки. Все произошло также случайно, как и их первая встреча.
   Седрик, как и весь последний вечер шел рядом с Елизаветой, болтая обо всем подряд и делая вид, что у них идет беседа, хотя девушка его полностью игнорировала. Идя по обычному маршруту, они выбрались на одну из наиболее оживленных улиц в Хилэри. Здесь по широкой обочине двигались пешеходы, а по мощеной дороге ехали кареты и повозки. Отсюда до пансиона, где временно жила Елизавета оставалось совсем ничего. Он как раз рассказывал о какой-то ерунде про двигающиеся рядом кареты, когда увидел бездомного мальчишку, который увлекся игрой с палкой и колесом, что не заметил, как выбежал прямо на дорогу, под копыта лошадей. Седрик не раздумывая бросился следом и едва успел с мальчишкой отскочить. Проверив все ли в порядке с мальчонкой, и дав ему пару монет, он отпустил его и дальше проводил Елизавету до ступеней пансиона. Девушка по-прежнему молчала всю дорогу. Но уже на пороге оглянулась и сказала:
   - Если хочешь, приходи за мной завтра. Можем где-нибудь пообедать.
   Никогда прежде Седрик так не радовался свиданию с женщиной и никогда так к нему не готовился. Он примчался к университету задолго до окончания занятий и с нетерпением ходил туда-сюда возле её аудитории. Пока Елизавета все же вышла с уроков, цветы, которые Седрик принес с собой, успели завянуть. Но девушка все равно была им рада.
   - Куда пойдем? - спросил он.
   - Давай сходим в кафе на улице Локиен, - предложила Елизавета. Седрик был только рад. Тихое, уединенное место. Здесь собирается публика среднего достатка, никаких студентов. Поэтому на них особо никто не обратит внимание.
   Седрику казалось, что сегодня его день рождения. Елизавета была с ним как никогда мила и приветлива. Да что там! Девушка кокетничала и заигрывала. В тот день их отношения кардинально изменились.
   И как бы странно это не звучало, Седрик не торопился сделать из Елизаветы свою любовницу. Молодой человек вынужден был признать, что, кажется, влюбился. А его любимая женщина достойна большего, чем быть официальной любовницей принца. Она заслуживает дом, мужа, семью.
   Решение за него приняла сама Елизавета. Спустя где-то месяц обедов и ужинов, когда Седрик проводил её до двери, она оглянулась и спросила:
   - Зайдешь?
   Впервые он растерялся, не зная, что на это ответить. Пока он мялся, Елизавета подошла к нему и поцеловала, и, взяв за руку, попыталась повести за собой. Но он остался стоять, полный решимости поступить, как и полагается благородному человеку:
   - Лиз, я не могу, - не глядя на неё, нетвердым голосом ответил он.
   - Я больше не желанна для тебя? - напряженно спросила Елизавета, повернувшись к нему спиной.
   - Не говори так, - почти обиделся Седрик. - Ты даже больше чем желанна. Я люблю тебя и не хочу лишить будущего!
   Он подошел и обнял её за плечи, притягивая к себе:
   - Если я сейчас поднимусь к тебе, то обратной дороги не будет. Ты ещё можешь прогнать меня, как делала прежде. И в этот раз я уйду, обещаю. Твоя репутация не пострадает, ты сможешь выйти замуж, и ни о чем не будешь жалеть.
   - Выйдя замуж за нелюбимого человека, я буду жалеть всю жизнь, - Елизавета повернулась и обняла его, прижимаясь теснее. - А проведя хотя бы одну ночь с любимым - действительно стану счастливой. Ведь у меня будет хотя бы одна ночь, когда я любила и была любимой.
   Седрик лишь мгновенье колебался, глядя в прекрасные ореховые глаза. А затем поцеловал её и свистнул стоящему в конце улицы кучеру, чтобы подъехал.
   - Ты уходишь? - всполошилась Елизавета. - Седрик...
   - Мы уходим, - поправил её он. - Ты сделала мне самый драгоценный подарок, который только могла. И я не приму его здесь.
   Девушка вспыхнула. Никогда прежде Седрик не говорил так прямо о том, в каких условиях она живет, и Елизавета даже успела немного позабыть о том, как же он знатен и богат.
   Седрик понял, как прозвучали его слова, и постарался смягчить их:
   - Ты - едва ли не самое лучшее, что случалось со мной за всю мою жизнь. И я хочу, сделать эту ночь незабываемой для тебя. Эту и многие другие.
   - Другие? - подняла на него глаза Елизавета.
   - Не думаю, что нам с тобой хватит всего одного раза, чтобы насладиться друг другом, - усмехнулся он и открыл дверь подъехавшей кареты.
   Елизавета несколько секунд колебалась, прежде чем принять руку Седрика и зайти в неё. Девушка понимала, что после этого её жизнь окончательно измениться. Она думала об одной ночи, а дальше можно было бы смотреть по обстоятельствам. О приняв руку Седрика, девушка согласилась бы стать его постоянной любовницей, содержанкой. Она уже не вернулась бы ни в этот пансион, ни в университет. Другого будущего, кроме того, которое ей даст Седрик уже не будет.
   Поколебавшись, девушка все же приняла руку Седрика, понимая, что уже давно окончательно и бесповоротно влюблена и без него будущего у неё все равно нет.
   Так Седрик обзавелся официальной любовницей - графиней Елизаветой Малони. Сначала она жила в его личном доме в центре города.
   Позже он купил ей этот большой дом в престижном и тихом районе города Чистейт. Сделал он это несколько для того, чтобы её порадовать, сколько для того, чтобы иметь возможность тайно исчезать тогда, когда ему это будет нужно.
   Этот дом на Чистейт имел одну особенность, о которой никто не знал. Помимо главного входа и черного выхода, имелся ещё один. Его даже выходом назвать трудно. Просто подвал этого дома был соединен с подвалом соседнего дырой, выбитой в стене, уже достаточно давно сгоревшего, и соответственно пустующего. Для чего это было сделано - загадка. Но то, что об этом никто не знает - большой плюс. В подвале для него была припасена сменная одежда. Седрик одевался как простой горожанин и шел улаживать свои дела. Елизавета ничего не имела против. Только всегда просила его быть осторожнее.
   Чтобы не подвергать опасности, Седрик держал девушку в неведении относительно своих планов и того, куда он исчезает.
   Сегодня не исключение. Наспех перекусив, поцеловав Елизавету и переодевшись, Седрик приказал личной охране ждать снаружи и ни под каким предлогом не беспокоить его, и привычно перебрался через дыру в стене. Сегодня его путь лежал на окраину Хилэри, в район бедняков Максен.
   Когда стало известно, что на престол Малероссы взойдет Закери, Седрик начал искать встречи с некоторыми людьми. С лидерами повстанцев, если говорить точнее. И сегодня утром ему, наконец, пришла весточка, что его услышали и согласны пойти на диалог. Но условие одно - что Седрик придет один и в указанное ими место.
   Со стороны Седрика идти на такие условия было риском. Но у него не было особого выбора.
   Сейчас все восстания удается придушить в зародыше, потому, что они вспыхивают на различных почвах: там неурожай, там слишком большие подати и так дальше. Это вопросом времени, когда у повстанцев появится общая идея и общий лидер. Седрик готов был дать им эту идею и согласен был стать во главе.
   Это позволило бы ему с одной стороны сплотить и успокоить народ, а с другой стороны ослабить власть знати, чтобы не опасаться подвоха с их стороны. Но самое главное, с помощью повстанцев Седрик надеялся убрать Закери с трона, тем самым урегулировав напряженную ситуацию с Гатридой и обезопасив Малероссу от агрессии со стороны Айгерима. Ну, и что также немаловажно - у него будет возможность защитить Боадикею от Закери.
   Получив днем весточку от повстанцев, Седрик всерьез обдумывал возможность предложить на роль их лидера Маргариту. Но по зрелому размышлению пришел к выводу, что эта карта уже не станет козырной. После истории с Дьюэйном она растеряла свой авторитет в народе. Как считал сам Седрик, это случилось даже не из-за того, что её обвинили в кровосмесительной связи. Просто в глазах простолюдинов она в мгновенье превратилась из королевы в приземленную, подвластную страстям и порокам женщину. А женщина в Малероссе править не может. Таков менталитет что знати, что народа. Да и роль королевы Стеркаосты должна ей подойти.
   Обращаться к Лиаму за помощью Седрик тоже не стал. Старший брат даже слушать его не станет, если он сейчас, без веских доказательств начнет в чем-то обвинять Закери. Нет, лучше пока держать его подальше от всего этого. Пусть побеспокоится о Боадикее. Закери не единственный, кого ей стоит опасаться при дворе. Оскар, знать, особенно мамаши, которые обозлятся, когда Патио станет открыто ухаживать за ней. Едва появившись при дворе, Боадикея увела у всех из-под носа одного из самых завидных женихов в королевстве. О чем говорить! Боадикее нужно бояться даже собственную мать. Только слепой мог не заметить КАК Беатрис на неё смотрела. Была бы её воля, она бы упекла дочь в самый дальний угол, где не бывает и единой живой души. Чтобы она не напоминала ей об уходящей молодости и о муже, которого она никогда не любила и безжалостно убила. Никому не нравится смотреть на свидетельства своих не самых лучших поступков.
   Седрик не торопясь спустился вниз по улице, там свернул и прошел пешком несколько кварталов. Шел он быстро, уверенно. И только убедившись, что за ним нет слежки, он нанял извозчика и доехал до района Максен. Возможно, при других обстоятельствах молодой человек не стал бы этого делать. Но сейчас время уже поджимало. Встреча была назначена на полночь в таверне "Песочная течь". Столь громкое название носила чуть поклонившаяся и очень старая деревянная постройка. Никакой особой архитектуры в ней не было. Просто четыре стены и плоская крыша. Но из-за дешевого пойла посетителей там всегда было хоть отбавляй. Здесь встреча нескольких людей не вызовет никакого подозрения. И можно будет спокойно поговорить.
   Извозчик по указанию Седрика остановился немного поодаль таверны и за щедрую дополнительную плату согласился подождать возвращения своего пассажира. Расплатившись, молодой человек уверенной походкой направился в забегаловку. Он знал, что сегодня либо выйдет оттуда сделав первый шаг на пути свержения власти Закери, либо не выйдет из "Песочной течи" вообще.
   Дурацкое, кстати, название. Кто его только придумал?
   Задаваясь этим вопросом, молодой человек вошел в провонявшее выпивкой, блевотиной, потом и мочой, шумное заведение. Он подошел у первому попавшемуся человеку, который казался более менее трезвым и спросил:
   - Где мне найти Тибольда Леброна?
   Тот пьяно промямлил что-то невразумительное.
   Седрик отошел от него и подошел к другому. Тот пожал плечами.
   В итоге ему все-таки удалось узнать, что Тибольд Леброн сидит со своими людьми в глубине таверны. Не без труда протиснувшегося туда Седрика, буквально в нескольких шагах к столику остановила пара амбалов.
   - Туда нельзя, - сообщил один.
   - Гуляй, - посоветовал второй.
   Молодой человек невольно усмехнулся. Прямо таки вышколенная охрана при короле. Но, памятуя о том, что пришел сюда один и здесь лишь гость, спокойно представился, назвав причину визита:
   - Я - Седрик. Тибольд ждет меня.
   Амбал смерил его взглядом, потом все же пошел и шепнул что-то на ухо сидящему за столом широкоплечему брюнету около тридцати. Суровое обветренное лицо на глазах посерьезнело и мужчина дал несколько коротких указаний сидящим рядом с собой. Количество людей за столом начало резко уменьшаться, пока не остался один брюнет. Только после этого Седрика пригласили подойти и присесть. Что он и сделал, присев на стул возле единственного, кто остался за столом. Очевидно, что это и есть Тибольд.
   - Знаешь, смелости тебе не занимать, - усмехнулся тот. - Скажу честно - не думал, что ты заявишься. Да ещё и сам. Неужели так власти хочется?
   - Жажда власти здесь не причем, - покачал головой Седрик. - У меня другие мотивы.
   - Не поверю, если ты скажешь, что хочешь защитить пострадавших от засухи селян в моем родном округе Глис, - не пряча улыбки, сказал Тибольд.
   В каждом его жесте, каждом слове и взгляде читалось отношение Тибольда к внезапному гостю. Седрик ничему не удивлялся. Он знал куда шел и знал, чего ждать. Поэтому решил избрать единственную тактику, которая могла бы ему сейчас помочь:
   - Тибольд, скажи мне, - Седрик откинулся на жалобно скрипнувший стул и продолжил с задумчивым видом. - Что вы планируете делать дальше?
   - Ты хочешь, что бы я тебе план восстания рассказал? - расхохотался мужчина, явив миру дырку в зубах справа.
   Седрик подождал, пока тот успокоится и продолжил:
   - Я не то имел в виду. Вот представь - восстание было поднято, все пошло по плану, вы отвоевали еду у королевских войск и округ Глис в этом году не голодает. Что дальше?
   Тибольд усмехнулся:
   - Дальше мы живем, как жили только без королевской власти...
   Теперь уже рассмеялся его более молодой гость:
   - Живете как жили? - отсмеявшись, спросил он. - Тибольд, чтобы вам жить, как жили, нужно чтобы у жителей округа была возможность что-то выращивать на продажу и обмен. Как вы планируете это делать, если будете полностью изолированы от других округов?
   Тибольд ненадолго задумался, а Седрик возблагодарил богов за то, что не ошибся на него счет. Этот мужчина действительно предпочитал решать проблемы по мере их поступления. И вот сейчас перед ним замаячила проблема, о которой он до этого не думал. Но Леброн все же придумал, как ему казалось эффектное решение:
   - Тогда мы и их освободим.
   - Замечательно, - похвалил Седрик. - А что ты будешь делать с повстанцами на других землях, у которых сейчас другие проблемы и потребности?
   - Ну, будем их решать...
   - А если решить их не получается? - продолжал настаивать Седрик. - А что если у них тоже голод, и что бы помочь им тебе придется пожертвовать своим округом?
   - Я не стану жертвовать своими людьми, - стукнул кулаком по столу Тибольд.
   - Но там ведь тоже люди, - не унимался его гость. - Тоже старики, женщины и дети.
   - Мы поможем кому сможем, остальным придется выкручиваться самим, - зло бросил Леброн, которому явно не нравился этот разговор.
   - А если они попробуют силой забрать у вас вашу еду?
   - Тогда мы их всех убьем! - рыкнул Тибольд.
   - Отлично, - усмехнулся Седрик. - А пока вы будете друг друга убивать, придет Айгерим и всех прирежет, потому, что им нужно расширяться и им нужен порт Мацуи...
   - Мы отдадим им порт... - попытался высказать разумную мысль Тибольд, хотя по нетвердости в голосе стало понятно, что он и сам не уверен в её разумности.
   - Военной машине Айгерима будет мало одного порта, - продолжил просветительскую работу Седрик. - Они захватят все, что смогут.
   - Нас защитит Гатрида, - вдруг просветлело лицо Леброна. И его молодой собеседник снова возблагодарил богов, за то, что это олух, наконец, об этом вспомнил.
   - А Гатрида им как раз и поможет, - спокойно, но твердо сказал он вслух. - Гатрида была союзником Малероссы только до той поры, пока на троне или возле него родственники Абрахама. После того, как сместили Маргариту и Дьюэйна, там никто и не почешется нам помогать в лучшем случае. В худшем - будут мстить.
   - Но... - попытался быстро придумать, что возразить Тибольд, но у него так и не вышло.
   Седрик решил, что пора применить пряник:
   - Ты очень умный руководитель, Тибольд. А главное - грамотный организатор. Но ты не видишь всей картины, в общем. Это не твоя вина. Просто народ держат в неведении. Но самое плохое для восстания, что ты сейчас является главной проблемой для Малероссы.
   - Айгерим? - спросил Леброн.
   - Закери, - ровным тоном поправил его Седрик.
   Ненадолго воцарилось молчание. Первым его прервал Тибольд:
   - Сдается мне, что ты просто обижен, что трон достался не тебе и хочешь нашими руками прибрать себе всю власть.
   Седрик надеялся, что Тибольду мозгов не хватит заподозрить его в этом. Но раз хватило, нужно использовать заготовленные заранее аргументы:
   - Ты думаешь, на власти свет клином сошелся и мне нечего терять? Ты думаешь, что если страну разорвут на части Гатрида и Айгерим, я буду в числе тех, кому станет хорошо жить?
   Тибольд эти аргументы не посчитал достаточно увесистыми:
   - Я думаю, что ты входишь в число тех, кому будет хорошо независимо от того, что творится вокруг.
   Седрик молчал, лихорадочно соображая, что может заставить непрошибаемого Тибольда поменять свое мнение. И тут мужчина сам ему подсказал:
   - Ты говорил о власти, много и правильных вещей, по сути. Но нам, простым людям от этих правильных вещей легче жить не станет. Наши семьи ими не будут накормлены, одеты и согреты. Наши дети не перестанут умирать от болезней, которые просто некому лечить.
   И как не хотел он впутывать в это все семью, но другого способа нет:
   - Тибольд, я знаю, что такое беспокоится о семье. У меня есть младшая сестра Боадикея. Ей пятнадцать, она милая, добрая. Как солнышко согревает всех вокруг. Я хочу ей счастья. В разрушенной и сожженной дотла Малероссе счастливой она не будет. И пока Закери у власти - тоже. Он - избалованный мальчишка, устроивший семидневный пир для столицы, в то время как остальные округи голодают. Закери разрушает то, что годами строил покойный Эгберт. Ведь жилось же при нем лучше, чем сейчас!
   - Пока его не женила на себе твоя мамаша, - напомнил Леброн.
   - И моя мать в числе тех, кого нужно убрать от управления страной. Закери, она и Оскар. Беатрис и Закери привыкли брать все, что хотят, ни у кого не спрашивая разрешения, и тратя то, что пришло к ним в руки незаслуженно. Они не умеют заботиться ни о ком, кроме себя. И раз уж мы с тобой так откровенно заговорили, то я пошел на все это не ради себя или страны, а в первую очередь ради сестры. Закери хочет сделать из неё свою подстилку, Беатрис продала её с потрохами, лишь бы остаться у власти.
   - А ты, значит, хочешь её спасти? - серьезно спросил Тибольд.
   - Это моё самое большое желание, - искренне сказал Седрик, потому, что это и правда, не далеко от истины.
   - Тогда просто убей Закери, - холодно предложил Леброн, отхлебнув вина.
   Седрик жестко усмехнулся:
   - Если бы все было так просто, ты бы уже давно организовал его убийство. Но ты, как и я понимаешь, что одного этого убийства будет недостаточно. Тогда начнется грызня за власть среди старшей знати. И страна в это время будет более чем уязвима. Нет, Закери нужно устранить так, чтобы страна сразу могла войти в определенную колею.
   - И ты единственный, кто знает, как её туда направить? - усмехнулся Тибольд.
   - Не единственный, - покачал головой Седрик. - Маргарита тоже знала. Ты говорил про больных. Ты знал, что у неё был план по постройке больниц по всей Малероссе? Простые люди, такие как ты, могли бы выучиться за счет государства и лечить других.
   - Маргарита лишь женщина, - отмахнулся Леброн, и Седрику стоило усилий сдержать победную улыбку. Все же, он оказался прав.
   - Но она могла бы поднять страну с колен, - решил и дальше гнуть свою линию молодой принц. - Но посмотри, что с ней сделал Оскар. И ведь это ещё совсем по-божески. Можно сказать Маргарита отделалась легким испугом. А ведь она росла на его глазах, должна была стать королевой, которой Оскар должен был присягнуть на верность.
   - И что? - хмуро осведомился Леброн, не понимая к чему все это.
   - А то, что от неорганизованных повстанцев вроде вас быстро не останется и следа, - с нажимом ответил Седрик. И понял, что зацепил Тибольда за живое, потому, что мужчина, до этого сохранявший невозмутимость, моментально взвился:
  
   - То есть мы для Оскара пустое место? - он только что кулаком по столу не ударил. - Три тысячи разменных монет, которые он готов пустить в ход?!
   - Именно, - лишенным эмоций голосом констатировал факт Седрик.
   Возразить на это было нечего. Тибольд надолго замолчал. Спустя добрых полчаса мужчина будто вспомнил, что вел с кем-то беседу и удивленно окинул своего молодого гостя взглядом. Затем он нахмурился, явно пытаясь решить, как же дальше с ним поступить.
   Но, так и не придя к какому-то решению, Тибольд махнул рукой и велел:
   - Уходи. Я подумаю над твоим предложением и если решу принять его, то пришлю весточку.
   И Леброн тут же потерял к нему всякий интерес.
   Седрик молча встал и ушел не прощаясь. Его отпускают, это уже хороший знак. Значит, Тибольд, скорее всего, на его стороне. И три тысячи повстанцев с ним. Хорошее начало.
   Это не самая большая группа повстанцев. Но имея за спиной хоть такого маленького союзника, как Тибольд Леброн, легче разговаривать с другими, проще завоевать доверие.
   Осталось дождаться весточки от Тибольда.
   Глава 7
  
   Когда Закери велел привезти Боадикею во дворец, то рассчитывал на то, что теперь сможет постоянно её видеть. Но события вокруг закружились ужасающей скоростью и, как и предупреждал Оскар, ему действительно стало не голубоглазой красавицы.
   Сначала свадьба Маргариты, будь она неладна. Реайд-син Тизон согласился на подписание мирного договора. Но, кажется, у него в империи и правда были неотложные дела, потому, что он уехал почти на месяц. Закери уже даже начал надеяться, что тот вообще не вернется.
   Но император сдержал слово. И ещё как! Прибыл в Хилэри во главе целой армады кораблей. Якобы, чтобы произвести впечатление на Маргариту. На самом деле (и это Закери понял и без Оскара), Уисдом просто играл мышцами, намекал, что вся эта мощь может или дружить с Малероссой, или стереть её с лица земли, если реайд-син не получит, наконец, свою королеву.
   Что ж ему свет клином сошелся на Марго?
   Ещё два месяца ушло на организацию свадьбы. Обычно так не делается, но император Тизон намекнул, что два месяца и так слишком долго. И хоть Закери этого и не понимал, но, кажется, Уисдом и правда влюбился в Марго. Потому, что этот олух приезжал во дворец практически каждую неделю. Учитывая, что ему до Малероссы день пути, день тут и день назад, ему нужно очень хотеть увидеть Марго, чтобы совершать это еженедельное паломничество.
   Закери понимал, что его тянет сюда. Сам чтобы увидеть любимую совершал немыслимые для принца поступки. Но как Тизона угораздило влюбиться именно в Марго? Вот это у него в голове не укладывалось.
   Неделя перед свадьбой, когда дворец спешно украшали и готовили к предстоящему событию, была просто невыносимой. Закери король! Но не мог спокойно пройти по своему дворцу. Казалось, конца и края этому не будет! Под конец недели он уже всерьез подумывал о том, чтобы издать указ, разрешающий вешать тех, кто болтает о свадьбе.
   Но, слава богам, свадьба настала раньше, чем не так давно занявший трон Малероссы король, сошел с ума.
   Закери чуть не уснул во время муторной проповеди на тему любви в браке и всего такого. Единственное, что его спасало, это возможность наблюдать за Боадикеей. Чем бы Марго не руководствовалась, но она очень зря выбрала себе в подружки невесты Боадикею и Женевьеву. Первая затмевала её красотой, а белое платье подружки невесты лишь подчеркивало её молодость и невинность. Вторая - выглядела так, что краше в гроб кладут. Она была почти желтая и еле стояла на ногах. Кажется, Женевьева очень близко к сердцу приняла роль подружки невесты и перегуляла накануне на девичнике.
   Хотя, справедливости ради, Закери все же должен был отметить, что Марго в традиционном красном платье невесты была очаровательна. И все же, он не мог не представлять на её месте Боадикею. Он смотрел и видел, вместо Тизона себя. Представлял, что это ему и ей пускают кровь на ладони и велят крепко взяться за руки. И это им повязывают руки шелковой лентой в знак нерушимости союза.
   Закери не смог сдержать улыбку при мысли о том, что когда-то он также точно поцелует Боадикею, в знак того, что теперь она его жена. А она в отличие от Марго засмущается, покраснеет, а не будет стоять, улыбаясь и махать всем ручкой. Закери так долго мечтал о том моменте, когда сможет провозгласить, что больше она не Монтефиор. Теперь она Боадикея Абиатти, его законная жена и королева Малероссы.
   Ему только сейчас пришло в голову как это красиво звучит - королева Боадикея Абиатти.
   Ничего, осталось совсем не много. Скоро все успокоится и Закери сможет действовать. А пока нужно разобраться с этим снежным комом из срочных нерешенных дел.
   Первую брачную Тизон и Марго провели во дворце. На следующий день, презрев все традиции и этикет, Уисдом увез свою новоиспеченную королеву в свой дворец.
   Закери перевел дух и... снова окунулся в государственные дела. Абрахам не смог присутствовать на свадьбе племянницы, но прислал вместо себя свою младшую дочь, Агату. Это был прозрачный, неприкрытый намек. Который Закери успешно не заметил и отправил принцессу назад в Гатриду. Как и предрекал Оскар, Абрахам был просто в бешенстве. Он слал письма за письмом. И хоть Закери и не планировал делать этого так быстро, но пришлось пообещать Абрахаму, что скоро к нему приедет с ответным визитом один из принцев.
   Осталось только убедить в этом Лиама, который уперся как последний баран. Он в кого-то там влюбился, из-за этого пропустил свадьбу Марго и наотрез отказался ехать в Гатриду и жениться на ком-либо.
   Ситуация медленно подходила к черте кризиса. Если так и дальше пойдет, то Закери придется отсылать в Гатриду Седрика. Что ну вообще никак не вяжется с его планами.
   Закери оставалось надеяться на Оскара. Советник выслушал своего находящегося практически на грани истерики монарха, и только после этого сказал, что в курсе проблемы и сейчас работает над её решением. Что он хотел этим сказать известно только небесам. Оскар сделал то, что делал всегда, когда Закери задавал вопросы. На которые тот не хотел давать прямые ответы - просто переключил внимание своего монарха на другие вопросы требующие его срочного вмешательства. Откуда они только берутся, если Закери каждый день по горло в делах?
   А по вечерам, лежа в своей кровати в одиночестве после тяжелого дня или после того, как расслабится с очередной фавориткой, Закери думал о Боадикее. Ему каждый день ложились на стол отчеты, сделанные шпионами: где была, что делала, с кем разговаривала, что ела. Отчеты были настолько подробными, что легко было представить себя рядом с нею. И читая эти отчеты, Закери понимал, что этого недостаточно. Каждый раз он читал и думал, что с него хватит, и с завтрашнего дня он будет завтракать с нею омлетом с мясом или салатом. В конце концов, король он или как? Зачем нужна корона, если у него по-прежнему нет возможности поступать по-своему. Но наступало очередное завтра, настолько заваленное неотложными делами, что все, что молодому монарху оставалось только мечтать о голубых глазах любимой женщины.
   Почти месяц ушел на то, чтобы разобраться с Лиамом.
   Оскар довольно скупо рассказывал Закери о развитии ситуации: принц Лиам влюбился и везде разыскивает свою возлюбленную, выяснилось, что девушка не местная, она прибыла в Малероссу со свитой принцессы и сейчас ведутся работы по выяснению личности загадочной девушки.
   Поэтому, когда находящийся практически в неадекватном состоянии брат с ноги открыл дверь его кабинета и в ультимативной форме заявил:
   - Я женюсь на Агате! - Закери, мягко говоря, опешил. Ему даже стало казаться, что Оскар слишком сильно надавил на Лиама и тот тронулся умом. Все признаки были на лицо: лихорадочно блестящие глаза, неспособность внятно формировать свои мысли.
   Видимо, в молодом короле ещё жило что-то похожее на совесть, потому, что видя в каком состоянии находится брат, Закери милосердно решил освободить его от этой свадьбы с нелюбимой. О чем тут же сообщил:
   - Лиам, я пересмотрел свое решение и теперь тебе не нужно заключать династический союз во благо Малероссы.
   Что тут началось! Лиам с жаром доказывал, что влюблен в Агату и должен на ней жениться. Чем больше Закери его слушал, тем больше понимал, что бедняга точно сошел с ума. Не так давно в этом же кабинете, этими же словами и с такой же горячностью, молодой человек доказывал, что влюблен в другую, и нет такой силы, которая заставит его жениться на принцессе из Гатриды. Единственное разумное объяснение, которое пришло на ум Закери - это Оскар как-то одурманил Лиама и теперь тот не отдает себе отчет в собственных действиях.
   Не иначе, как от большого переутомления и припадка братской любви, Закери принялся излагать ему свои соображения. Какое-то время Лиам делал вид, что слушает его. Но терпение молодого человека быстро иссякло, и он спросил:
   - Зачем ты мне все это говоришь?
   Закери ему честно ответил:
   - Я пытаюсь тебе объяснить, что на самом деле Агата, на которой ты так жаждешь жениться - это не твоя любовь и судьба. А всего лишь очередная высокородная пустоголовая бабенка, готовая выскочить за любого, лишь бы не коротать век в одиночестве.
   За что и схлопотал в зубы от Лиама. Удар у Лиама был что нужно, Закери даже отлетел за свой стол. Братец на этом не угомонился. Пришлось звать охрану, которая утащила его в покои, чтобы поостыл.
   Закери как раз заканчивал приводить себя в порядок после инцидента, когда в двери его кабинета постучался очередной незваный гость. Этот стук ему так надоел за последние несколько месяцев, что он безошибочно определил его владельца:
   - Входи, Оскар, - мученически вздохнул молодой король Малероссы.
   - Ваше величество, - ровным тоном обратился к нему советник.
   Хотя, чему удивляться? Закери никогда не слышал, чтобы он говорил иначе. Интересно, герцог Фальче вообще способен чувствовать хоть что-нибудь? Проведя со свои советником бок о бок несколько месяцев, молодой король обоснованно начал в этом сомневаться. Старик, словно не уставал, никогда не повышал голос, не вздыхал и никогда не менял выражения лица. Разве что тон иногда менялся. Но кем нужно быть, чтобы понять, что значат эти изменения? Закери провел рядом с ним практически всю свою жизнь и то может понять в лучшем случае треть.
   - Я весь во внимании, - Закери сел в кресло и закинул ноги на стоящий рядом пуфик. Это превратилось в хобби - пытаться вывести старика из себя.
   Но советник, словно не заметил этого, сев на стул для посетителей с самым невозмутимым видом и продолжил своим обычно ровным тоном:
   - Я знаю о ситуации, которая возникла с принцем Лиамом...
   - Если ты про то, как он мне врезал, - перебил его Закери. - То я уже принял решение. Лиам мой брат, но я также и его король. Если сейчас спущу ему этот поступок, то дальше будет только хуже.
   - Ваше величество, - Оскар положил руки на подлокотник. - У меня нет желания оправдывать поступок принца Лиама. Вы король и никакие обстоятельства не давали ему права забываться и идти против вас...
   - Обстоятельства? - заинтересованно приподнял бровь молодой король.
   - Девушка, в которую он влюбился - это, скорее всего, принцесса Агата. И её по неизвестной причине в течение ближайшего месяца собираются выдать замуж.
   - Так вот почему он тут сходил с ума, - наконец, понял Закери. - Я сказал, что ей все равно за кого, лишь бы выйти замуж. Вот он и взбесился.
   Он тихо рассмеялся и добавил:
   - Если бы я узнал, что Боадикею выдают за кого-то, я бы и не так разозлился.
   Оскар промолчал. Советник надеялся, что сработает правило "С глаз долой из сердца вон". Но, Закери, кажется, безнадежно влюблен и не отступится. Оставалась робкая надежда, что получится сделать так, чтобы король согласился выдать её за другого. Но как его в этом убедить? На данный момент герцог Фальче не видел ни одной возможности. Пока ему удавалось завалить молодого короля работой и держать подальше от зазнобы. Но судя его настроению в последнее время - это ненадолго. Закери теряет терпение. Он одел корону ради юной леди Монтефиор. Но пока её так и не получил.
   Свадьба сестры и ситуация с Лиамом его немного отвлекла. А что делать теперь, когда ухаживания герцога Патио и то, с какой радостью юная леди их принимает, скрывать практически невозможно?
   Советник Фальче уже подумывал, как бы намекнуть милорду Седрику, что пора бы поторопить герцога Патио с его ухаживаниями. В начале следующего месяца девушке исполняется шестнадцать и Закери твердо намерен начать ухаживать. Тот факт, что Лиама уже не будет, только подстегнет его.
   Оскара раздражало, что в то время, когда Малеросса находится в таком тяжелом положении, ему приходится разбираться с делами сердечными. Советник решил попробовать сосредоточить внимание монарха на действительно важных вещах:
   - Ваше величество, так как вы намерены поступить с милордом Лиамом?
   - А? - переспросил он. - А, конечно отправить его в Гатриду и как можно скорее. Пусть себе женится во благо Малероссы.
   Такое решение вполне устраивало Оскара. И он попытался обратить внимание Закери на главный вопрос, который привел его сюда:
   - Ваше величество, я хотел бы обсудить с вами проблему с портом Мацуи...
   Попытка с треском провалилась, потому, что все мысли Закери сейчас утекали в одном направлении:
   - Как думаешь, что мне подарить ей на день рождения? Шестнадцать лет - это все же возраст. Что принято дарить женщинам по такому случаю?
   У Оскара на лице не дрогнул ни один мускул. Хотя знал бы кто, сколько раз подобные разговоры возникали за последнее время.
   - Я думаю, подойдет что-то нейтральное. Не слишком дорогое украшение или картина, - вежливо ответил он.
   Закери капризно сморщил нос и, взяв со стола какой-то документ, бегло пробегая по нему взглядом, сказал:
   - Я хотел подарить что-то достойное будущей королевы.
   - Боюсь, милорд Седрик этого не позволит, - вежливо напомнил Оскар.
   Закери разочарованно фыркнул, скомкал лист бумаги, который держал в руках и раздраженно буркнул:
   - Седрик то, Седрик это... Всегда между мною и нею стоит Седрик, - он поднял разозленные глаза на своего старого наставника и первого советника. - Когда ты от него избавишься?
   - Я работаю над этим, - склонил голову Оскар, всем своим видом выражая покорность и смирение. Как правило, этого хватало, чтобы Закери успокоился. Но не в этот раз.
   - Я постоянно от тебя это слышу, - раздраженно бросил Закери, настроение которого с каждой секундой портилось все больше. - Но не вижу результатов. Четыре месяца уже прошло! Сколько можно?!
   Советник Фальче отвел глаза. К подобным перепадам настроения покойного Эгберта Абиатти он привык. И эта черта в характере его сына в последнее время начинала доминировать.
   Оскар по опыту знал, что в таких случаях необходимо показать, что он услышал приказ своего короля, но есть обстоятельства сильнее:
   - Ваше величество, я бы рад переключить свое внимание полностью на милорда Седрика, но есть более важные вопросы, которые я никак не могу отодвинуть.
   - Что может быть важнее? - раздраженно стукнул по столу Закери.
   Герцог Фальче никак не отреагировал на этот крик, и спокойно ответил:
   - К примеру, восстание в порте Мацуи, - высказал, наконец, причину своего визита он.
   - Мы же его подавили? - насторожено переспросил Закери, чей пыл мгновенно поубавился. - И поставили своего управляющего.
   - Мы не подавили восстание полностью, а заставили его уйти в подполье, - пояснил Оскар. - А нашего управляющего не так давно убили.
   - Так давай назначим другого, - снова начал раздражаться молодой король. Необходимость решать столь очевидные вопросы выводила его из себя.
   - Мы назначали уже четверых и сейчас довольно трудно найти пятого, - вежливо пояснил советник Фальче. - Ряды добровольцев сильно поредели.
   - И что ты от меня хочешь? - раздраженно откинулся в кресле Закери. - Что бы я сам поехал с этим разобрался?
   - Я пришел посоветоваться с вами насчет нескольких возможных кандидатур, которым можно приказать, - ответил Оскар. - Можно было бы попробовать отправить кого-то из молодежи. Но сейчас начало сезона и вряд ли кто захочет отправиться добровольно, да и для того, чтобы удержать столь важный порт как Мацуи под контролем требуется опыт и сильная рука.
   - И кого мы можем отправить? - деловито поинтересовался Закери, чье раздражение постепенно ушло и сейчас молодой человек начал сосредотачиваться на делах.
   - Из преданных нам людей, - вежливо ответил советник. - Никого. Все уже полегли там. И каждый понимает, что та же участь будет ждать и следующего ставленника короля.
   - Не может быть, что преданных мне людей так мало.
   - Они задействованы в подавлении восстаний в других участках Малероссы, - ответил Оскар и переложил руки с подлокотника на стол. - Повстанцы активизировались. Их действия стали необыкновенно продуманными и слаженными, поэтому нашим ребятам стало труднее с ними справляться. Боюсь, произошло то, чего мы так боялись. У повстанцев появился лидер, способный всех сплотить.
   - Проклятье! - выругался Закери и прикрыл глаза рукой. - Оскар, оставь меня ненадолго. Мне нужно подумать.
   Советник молча встал и вышел.
   Закери честно собирался думать о деле государственной важности. Но как только он снова остался одни - мысли сами собой вернулись к Боадикее. В последнее время она превратилась для него в навязчивую идею. Он смотрел в документы, и думал про неё, обедал и думал про голубоглазую красавицу, закрывал глаза и в мыслях всплывал её образ.
   Сейчас мысленно всплывали два образа: юная брюнетка, которая сейчас скорее всего играет в саду со взрослым айро, который может ударом одной лапы её убить и Седрик, стоящий рядом и зорко следящий, чтобы к ней никто не приставал. Вот бы его куда-нибудь убрать...
   Закери как умный и образованный человек не редко выдавал умные мысли по делу, хотя, случалось, и нет. Но вот озарения с ним случались крайне редко и в основном в такие моменты, когда и не ждешь.
   Как, например, сейчас.
   Закери смотрел и думал о том, куда бы деть Седрика, и перед ним лежал отчет о том, как погиб последний человек, назначенный на должность управляющего портом Мацуи. Почему-то вспомнилось, что фаворитка Седрика тоже оттуда. Невольно появилась мысль, что та девушка, наверное, будет рада, если Седрик свозит её домой...
   И тут к нему, наконец, пришло озарение. Седрик - идеальный кандидат для управления портом Мацуи! Он не глуп, и если отправить его туда, то вполне даже может навести порядок. Да и повстанцы пусть и отчаянны, но не так глупы, чтобы убивать принца. Понимают ведь, что последствия будут плачевными. Их город просто по кирпичику разберут. А карать будут всех подряд: и правых и виноватых. Они не станут так подставляться сами и подставлять других. Эти люди повстанцы, а не идиоты.
   Но главное - никто больше не будет стоять между ним и Боадикеей.
  Закери быстро написал письмо Оскару и, позвав пажа, велел отнести его советнику. С недавнего времени он пользовался любой возможностью не встречаться со своим старым наставником.
  Чувствуя, что на сегодня закончил, Закери велел запрячь экипаж. Он ещё должен найти подарок достойный королевы.
   Глава 8
  
   Когда в жизни появилась некая определенность, Закери даже дышать стало намного легче. Он знал, что и как будет делать, а главное, знал, что теперь сможет быть с Боадикеей.
   Закери потратил много времени и денег у ювелира, но все же выбрал прекрасное сапфировое ожерелье. Он уже представлял, как оденет его на тонкую шейку, и как эти камни будут сочетаться с самыми красивыми голубыми глазами в мире.
   Настроение было более чем прекрасное, и Закери решил прогуляться в саду, велев охране идти другой дорогой. Ему хотелось погулять в саду в полном одиночестве. Раньше он любил так делать, но сейчас навалилось столько работы, что на это просто не оставалось времени. Не так ему виделось управление страной. Когда на троне был отец, правление казалось чередой не прекращающихся праздников. Почему же его правление сводится к бесконечной работе? Постоянные проблемы, то внешняя, то внутренняя политика, то повстанцы, то не урожай. И указы, постоянные, бесконечные указы. Как он от всего этого устал. Почему король должен за все это отвечать?
   Иногда, когда Оскар битый час объясняет, почему нужно снижать налоги в одной части королевства, или оказывать государственную помощь другой, невольно приходят в голову мысли, что лучше бы правила Маргарита. Закери то завидовал ей, что она такая умная, то ненавидел её за это. Но не мог не признать, что будь королевой Марго, то девушка справилась бы куда лучше него.
   Трудно это признавать, но так оно и есть. Единственная причина, по которой он ещё не бросил все - это Боадикея. Она словно свет в окне. Ради неё можно работать как проклятый, поднимать эту страну...
   От размышлений его отвлек смех где-то впереди. Закери узнал бы его из тысячи. Это его будущая королева, видимо играет со своим айро.
   Он решил подойти поближе. Но шел осторожно, чтобы этот пушистый засранец его не услышал. С каким удовольствием Закери свернул бы ему шею. Эта тварь его ненавидела. Лапочка. Какое на самом деле идиотское имя. Но раз Боадикее оно нравится - то пока пусть будет. После свадьбы эта тварь все равно исчезнет. И будет уже не важно, как звали мертвого айро.
   Когда Закери уже подходил, то услышал незнакомый мужской голос. Его шаги мгновенно стали тише и осторожнее. Это не Лиам и Седрик. С кем же Боадикея?
   Он почувствовал острый укол ревности в сердце. Стараясь гнать от себя плохие мысли подальше, и крепко сжимая небольшую шкатулку с подарком, молодой человек прошел вперед и остановился в нескольких шагах так, что все было видно, но его никто не заметил.
   Боадикея расчесывала айро и смеялась шуткам высокого широкоплечего брюнета, сидящего спиной к Закери. Ничего криминального. Девушка всего лишь играет с Лапушкой, а какой-то любопытный придворный пришел поглазеть на диковинного зверя. А чтобы хозяйка не прогнала - развлекает её шутками.
   Но вот айро вырвался и убежал. Боадикея и брюнет встали и подошли к скамейке, оказавшись ближе к Закери, и он увидел, что этот неизвестный - герцог Александр Патио. От неприятного предчувствия, желудок скрутило узлом. Впоследствии, анализируя тот момент, мужчина понимал, что уже знал правду, но просто не желал в неё верить.
   Патио сел на скамейку, а Боадикея села ему на колени. С этого места Закери хорошо слышал каждое слово.
   - Любовь моя, до сих пор поверить не могу, что небеса послали мне такое сокровище, как ты.
   Боадикея сделала вид что задумалась, а затем согласилась:
   - Да, ты прав. Это действительно странно.
   Мужчина рассмеялся и поцеловал её.
   Закери казалось, что ему всадили нож в сердце. А когда Боадикея, его любимая Боадикея, обвила шею другого и ответила на поцелуй, нож провернули. Хотя нет. С болью от ножа можно справиться. Но с болью от увиденного справиться невозможно. Закери словно умер. Разве могло быть хуже?
   Оказалось - могло.
   В какой-то момент Патио оторвался от неё и спросил:
   - Скоро тебе шестнадцать и я хотел спросить, прежде чем пойду к Лиаму: ты выйдешь за меня?
   Девушка в его объятиях счастливо улыбнулась:
   - Ах, Алекс! Я могла только мечтать об этом! Конечно, да!
   У Закери в руках треснула коробочка с украшением, когда он смотрел на то, как его любимая целует другого.
   Как будто что-то внутри умерло. Закери вдруг начал смотреть на происходящее отрешенно: судя по тому, что она назвала его "Алекс", Патио давно ухаживал. Вот и добился взаимности. А Закери докладывали про Боадикею все, кроме того, что у неё воздыхатель. И что у них начались отношения. Значит... Значит Оскар зачем-то утаил это от него. Зачем? Понятно зачем! Этот старый хрыч с самого начала не планировал ему помогать. Просто манипулировал его чувствами к Боадикее. А он, дурак, верил, что советник блюдет его интересы так же, как и соблюдал интересы Эгберта.
   С другой стороны, отказываться от Боадикеи Закери не собирался. Он король, а Патио всего лишь герцог. Ничтожество, которое ничего не стоит растоптать.
   Только это не решит проблему. Проблемой был Оскар.
   Избавиться от него сейчас нельзя. Закери не справится один с высшей знатью. Они сотрут его в порошок. И тогда ему точно не видать Боадикею. Да и Патио убивать не стоит. Он официальный представитель купеческой гильдии. Должность бесполезная и главное, что делает занимающий её - просто появляется на всех официальных мероприятиях, представляя гильдию. Но сами купцы - далеко не так безобидны. Половина из них действительно сколотила состояние, занимаясь торговлей. Вторая половина - это головорезы, пираты и иже с ними. Если убить Патио, то последствия могут быть ужасными. Но, благодаря отцу, Закери узнал одну, очень простую истину - чтобы избавится от человека убивать не обязательно.
   И касательно герцога Патио у него было одно решение.
   Закери некоторое время понаблюдал за воркующей парочкой. Он не чувствовал ни ревности, по отношению к Боадикее, ни ненависти. Патио не виноват, что влюбился прекрасную графиню Монтефиор. Если даже Закери был покорен этой красотой с первого взгляда, то какие были шансы у этого несчастного?
   А Боадикея всего лишь юная и наивная девушка. Она всю жизнь прожила в отдалении. Вполне естественно, что она влюбилась в первого, кто проявил к ней хоть немного тепла. Этим первым должен был стать Закери. Из-за Оскара, его место занял герцог Патио. Но, как говориться, с глаз долой и с сердца вон.
   Патио исчезнет, Боадикея будет горевать, и тут появится принц на белом коне. Закери будет обходительным и внимательным. Поддержит несчастную, завалит подарками, цветами, украшениями и что там женщины ещё любят. Её сердце, конечно, дрогнет. Не пройдет и пары месяцев, Боадикея начнет улыбаться только ему. Пройдет ещё немного времени и у Малероссы будет новая королева. Боадикея Абиатти. Черт! А красиво же звучит!
   Заливистый смех предмета его мечтаний привлек его внимание. Боадикея все ещё сидела на руках у герцога, а лицо мужчины облизывал счастливый айро. Как только Лапушка закончил, Патио попытался снова наклониться к девушке для поцелуя и снова был облизан. Боадикея не прекращая хохотала, пока Патио уговаривал:
   - Лапушка, ты же тоже мужчина! Дай же мне побыть наедине с твоей хозяйкой!
   - Кажется, он тебя очень любит, - сквозь смех сказала она.
   - Или ревнует тебя, - смирился с неизбежным Александр и выпустил свою почти невесту из рук. - Кто бы мне полгода назад сказал, что моим главным соперником в борьбе за внимание любимой будет огромный айро...
   Боадикея снова рассмеялась, ласково почесывая Лапочку за ухом. Он тут же облизал и её.
   Глядя на эту умилительную картину, Закери думал, что о своем главном сопернике Александр ещё не знает. И впервые он был даже рад, что это косматое чудовище рядом с Боадикеей. Если будет себя хорошо, что может Закери прикажет убить его быстро, а не медленно, как планировал.
   Никем незамеченный, Закери вернулся в начало сада и позволил охране сопроводить себя до кабинета. Там он велел пажу позвать к себе советника Фальче и налил себе выпить. Пока Оскар пришел, прошло чуть больше получаса. За это время Закери успел выпить уже несколько бокалов. Алкоголь возымел на него странное действие. Как правило, вино или что покрепче помогли ему успокоиться или забыться. Но сегодня чем больше Закери пил, тех хуже становилось его настроение. После увиденного в саду он ничего не чувствовал. А сейчас постепенно просыпались обида, ярость, жгучая ненависть к более удачливому сопернику, безумная злость на собственного советника, который не просто знал, что з девушкой, которую Закери любит, ухаживает другой. Оскар сделал все, чтобы скрыть это от него. Хотелось кричать и бить все вокруг, хотелось всадить нож под ребра Патио. И боги свидетели, если бы герцог сейчас попался ему на глаза, то этим все и закончилось бы.
   К счастью для Александра, Закери смог сорвать зло на другом герцоге, которого повстречал намного раньше.
   Когда Оскар вошел, в кабинет, ничего не говорило о том, что скоро грянет гроза. Разве только терпкий запах рябинового вина, которое Закери предпочитал виноградному, когда находился в скверном настроении или когда у него болела голова. В последние несколько месяцев король Малероссы частенько бывал в плохом расположении духа, поэтому советник уже привык. Да и бывший ученик выглядел совершенно спокойно, если не сказать безмятежно и умиротворенно.
   Как мог советник Фальче предположить, что едва он присядет, как Закери скажет:
   - Оскар, я подумал, что нам нужно отправить с Лиамом доверенного человека, способного позаботиться о благополучии моего брата и наладить торговые отношения между Малероссой и Гатридой.
   После слов про торговые интересы, неясное подозрение коснулось ума старого герцога, но оно так и не оформилось в понятную, разумную мысль. Ему пришло в голову, что, скорее всего, кто-то из бывших знакомых, попросил Закери послать его туда под каким-либо предлогом. Оскар не видел этому особых препятствий. Поэтому своим привычным спокойным тоном ответил:
   - Это разумно. И кого ваше величество планирует туда направить?
   - Герцога Александра Патио, - прежде чем отхлебнуть вина, ответил Закери.
   На лице советника не дрогнул ни единый мускул, хотя старик испытал то, чего давно не испытывал - удивление. Почему Закери решил отослать его? Не из-за леди Монтефиор, это точно. Оскар тщательно следил, чтобы к молодому королю на стол не попало ни одно потенциально опасное донесение. Тогда что? Может, милорд Седрик нашел её кого-то, кого посчитал более подходящей парой и руками двоих других братьев решил убрать его от неё подальше?
   Это предположение выглядело вполне разумным, поэтому решил отговорить Закери, приводя веские аргументы:
   - Я не думаю, что это будет разумным шагом. У герцога Патио имеется множество обязанностей при нашем дворе и ...
   - Прости Оскар, наверное, тебе послышалось, что я тебя спрашивал,- улыбнулся Закери, в этот момент, как никогда прежде, похожий на своего отца. - Но нет, советник Фальче. Это был приказ.
   Старый герцог никак не отреагировал и на эти слова. Ему было очевидно, что что-то произошло, пока его не было. Поэтому он решил прояснить ситуацию, чтобы знать, как дальше реагировать и что можно с этим сделать.
   - Могу я спросить, почему ваше величество выбрал именно герцога Патио?
   Закери отпил глоток вина и поставил перед собой, затем глядя в сторону спокойно сказал:
   - Он собирается сделать предложение Боадикее на её совершеннолетие.
   Так вот что произошло сегодня днем. Он узнал. Оскар чувствовал досаду. Ещё бы немного - и все могло получиться. Что ж, советник давно привык, к тому, что на удачу полгаться нельзя. Только на хорошо продуманный план. И он у него был.
   - Ваше величество, разрешите мне идти? - как всегда вежливо спросил он.
   - Куда? - спросил Закери, мысленно, будучи далеко.
   - Выполнять ваше распоряжение, - пояснил тот.
   Когда кивком дал ему знак уходить, Закери даже не пытался сделать вид, что питает к своему советнику почтение.
   Глава 9
   Влюбленный Лиам маялся от того, что не может быть со своей возлюбленной из-за совершеннолетия младшей сестры. Но со свойственным ему благородством молчал об этом.
   Боадикея видела, что с ним что-то не так. Но на все расспросы он отвечал или уклончиво, или не отвечал и вовсе. А Седрик постоянно где-то пропадал, поэтому у него узнать не получалось.
   Впрочем, девушка не так часто об этом думала, как должна была бы любящая сестра. Все мысли девушки были связанны с предстоящим днем рождения. Точнее, с тем, что последует после: Александр сделает ей предложение.
   То, что сейчас происходило между нею и Алексом, было для Боадикеи в новинку. В том числе и новые чувства, захлестнувшие её с головой. Первые дни это было больше похоже на болезнь: она ходила как сомнамбула, потеряла аппетит и мало на кого реагировала. Все вокруг казалось ненастоящим. Юная графиня жила от встречи к встрече с молодым герцогом. Прошло несколько месяцев, и Боадикея немного привыкла к этим чувствам. Она уже нормально воспринимала мир вокруг, пока не виделась с Александром. И только при встрече с ним превращалась в слабовольную дурочку. Впрочем, у красавца герцога дела обстояли не лучше, если верить его словам. А он при каждой встрече признавался в любви, рассказывал, как тяжело мучается вдали от неё, что каждая разлука - это маленькая смерть. Ну и много другого в этом же ключе.
   Боадикея была счастлива. Казалось лучше, чем сейчас быть не может. Оказалось - может. Улучив момент, когда Седрик оставил их вдвоем, убежав по неотложным делам, Алекс поцеловал её. Это был первый в жизни Боадикеи поцелуй. И это было не похоже ни на что из испытываемого ранее: чувство нереальности происходящего и счастье, растекающееся по венам, заставляющее ноги дрожать и подгибаться, а голову кружиться.
   Позже были и другие поцелуи. Были поцелуи украдкой, были и жаркие, полные страсти, когда влюбленные оставались наедине. Но именно этот поцелуй навсегда остался в памяти Боадикеи как самый лучший.
   Девушке казалось, что лучше быть просто не может. И однажды, в саду она сказала об этом Александру. Тот лишь загадочно улыбнулся в ответ:
   - Может. Придет время - и ты узнаешь об этом.
   Тогда Боадикея не стала спрашивать, когда это случиться. От Марты она уже знала, что между мужем и женой происходит некое таинство, но об остальном служанка умолчала. Девушке было понятно - любимый говорил о том, что будет после свадьбы. Тогда у неё впервые в душе зародилась несмелая надежда, что Александр сделает предложение. Но прошло ещё несколько месяцев, а он все молчал. И вот, наконец, он решился.
   Девушка невольно улыбнулась: глупый, неужели он и правда боялся, что она откажет?
   Осталось лишь дождаться дня рождения.
   *****
   Седрик вернулся в королевский дворец в отличном настроении. В плане поднятия восстания все шло хорошо. Сейчас набором рекрутов заведовал Тибольд. И нужно признать - если ставишь перед этим мужчиной конкретную задачу, даешь четкие наставления касательно того, как эту задачу выполнять и объясняешь, какой результат желаешь получить, то он справляется блестяще. А после внесения корректив касательно внутренней иерархии в организации у Седрика, наконец, появилось больше свободного времени. И вчерашний вечер он действительно провел с Елизаветой. Боги! Как Седрик по ней соскучился. Ему, казалось, ночи будет мало. А потом поутру он долго разговаривал с Лиз обо всем понемногу. А она делала ему тосты и подливала чаю. И это было настоящим счастьем. До встречи с Елизаветой Седрик понятия не имел, как это любить кого-то. Точнее, любимый человечек у него был - сестра, Боадикея. Он баловал её, защищал и, конечно же, любил. Как и Лиам, Седрик, глядя на улыбку девочки чувствовал умиротворение и то, что ноша на его плечах не так и тяжела.
   А затем появилась Лиз. И Седрик впервые почувствовал себя дома. Теперь молодой человек понимал, что имеют в виду, говоря, что дом - это не место. Дом - это люди.
   Иногда ему становилось стыдно. Елизавета дала ему так много. Намного больше, чем он заслуживает и намного больше, чем сможет дать ей. Но когда Седрик начинал думать о том, что придется отпустить её, то быстро приходило осознание, что он или не настолько альтруист, или настолько эгоист, но прекрасные ореховые глаза графини Малони будут смотреть только на него.
   Молодой принц Абиатти шел по дворцовому коридору, что-то насвистывая себе под нос, когда к нему подбежал паж и передал послание от короля. Тот ждет его к себе незамедлительно. Недоброе предчувствие кольнуло Седрика. Что могло потребоваться Закери от него так срочно?
   То, что за ним не прислали вооруженный отряд, успокаивало. Значит, о его делах никто пока не знает. Иначе без разговоров бросили бы в Биленгон - тюрьму для привилегированных. Седрик решил не гадать и быстрым шагом направился в кабинет к братцу.
   Закери принял его практически сразу. Когда Седрик вошел, молодой король сидел за столом и заканчивал читать какой-то документ. Когда его взгляд пробежал по последним строчкам, он удовлетворенно хмыкнул и велел своему секретарю:
   - Напиши ответ: мы очень рады предложению правителя Марияди и Женевьева с радостью его примет.
   - Правитель Эфраима хочет жениться на Женевьеве? - удивился Седрик, присаживаясь в кресло для посетителей.
   Эфраим не является ближайшим соседом Малероссы. По сути - это огромный остров, приходящийся соседом Стеркаосте. Но в отличие от империи, эта страна не отличалась ни богатством, ни особой военной мощью. Ещё поколение назад там правил кровожадный тиран, ярый последователь какого-то культа, требующего человеческих жертвоприношений. И что самое страшное - с его подачи этот культ распространился по всему острову. В какой-то момент король дошел до того, что начал убивать собственных детей. Тогда собственная жена его тихо прирезала во сне. И сама начала тиранить народ не хуже мужа: людей сжигали на кострах, за принадлежность к культу, топили, пытали, заставляя признаться во всех смертных грехах. В общем, там было то ещё веселье. Один плюс - кровавых жертв уже больше не приносили.
   Потом царствовать начал ныне покойный Чезаре Марияди. Вот его Седрик немного помнил уже стариком. Скользкий, отвратительный и во всех отношениях неприятный тип. Слава богам уже лет восемь Эфраимом правит Галиен Марияди. Седрик не был с ним лично знаком, но по слухам мужик толковый. Вроде при нем страна начала немного свободнее дышать.
   Но при этом Эфраим оставался увеличенной копией Малероссы, практически с теми же социальными и экономическими проблемами.
   Все ставили на то, что правитель Марияди женится на одной из гатридских принцесс. Учитывая, какое за ними дают приданое, этот брак стал бы для них очень выгодным. Опять же, Гатрида могла бы стать для него сильным союзником.
   Спрашивается, что толкнуло его на заключение династического союза со страной, которая находится в едва ли не худшем положении, чем его собственная?
   Может Закери позвал его поговорить именно об этом?
   Но все оказалось куда хуже.
   - Сам удивился, - ответил Закери. - Но это хорошо. Лишних союзников быть не может.
   Он отложил документы и напустил на себя серьезный вид:
   - Седрик, я хотел поговорить с тобой о порте Мацуи.
   Седрик мысленно вздохнул с облегчением. В порте находится сильный блок из ополченцев. Но они пока никак не идут на контакт ни с Леброном, ни с ним. А значит, Закери ничего не знает про работу с ополченцами.
   - Я не против, - кивнул Седрик. - О чем именно ты хочешь поговорить?
   Закери кратко пересказал ему разговор с Оскаром: про то, что наместников убивают, про то, что никак не получается справиться с подпольем, про то, что всех, кого можно было из доверенных лиц уже отправили туда и сейчас.
   - Так, - внимательно выслушал его Седрик и спросил, все ещё не очень понимая, при чем тут он: - Так ты хочешь, чтобы я помог выбрать нового наместника?
   Закери усмехнулся, так, словно чего-то подобного он и ждал, а затем ответил:
   - Нет, мой дорогой брат. Я хочу, чтобы новым наместником стал ты.
   Седрик долго жил при дворе и, как ему казалось, научился носить маску невозмутимости. Но это предложение показало ему, что нет. У молодого человека непроизвольно поползли брови вверх.
   - Как это... наместником... - не мог до конца осознать слова своего брата и короля он. - Ты шутишь?
   Закери улыбнулся, но тут же принял серьезный вид:
   - Увы - нет. Я рассмотрел все за и против и решил, что кандидатуры лучше тебя нет. Ты умен, образован и сможешь справиться с управлением портом. Подполье не станет тебя трогать - ведь ты не рядовой наместник, а принц королевской крови. Кроме того, как мне докладывали - твоя фаворитка родом из Мацуи. Думаю, она с радостью поможет тебе там освоиться.
   Во время этой речи Седрик успел взять себя в руки и быстро проанализировать ситуацию. Закери его отсылает, чтобы очистить себе дорогу. Лиам уезжает в Гатриду. Боадикея останется беззащитной. Её нужно выдать замуж так быстро, как только можно, или отправить с Лиамом в Гатриду. Кроме того, необходимо будет в срочном порядке перекраивать планы с восстанием. Что делать с Леброном? Придется оставить его здесь. Кто-то должен руководить подготовкой и сбором рекрутов. Как же не вовремя появился Закери с его предложением.
   - Сколько у меня времени? - напряженно спросил Седрик.
   На этот вопрос Закери ответил не без удовольствия:
   - У тебя будет время на подготовку. Уедешь после совершеннолетия сестры. Так же, как и Лиам.
   Седрику хотелось выть. Этого слишком мало. Вместо этого он встал и крепко пожал Закери руку, улыбнувшись:
   - Спасибо за это назначение. Я знаю, как значима эта должность и для меня очень ценно, что ты доверил её мне.
   Ценою огромных усилий Седрик смог скрыть злорадство и удовлетворение при виде того, как удивленно вытянулось лицо молодого короля.
   - Не за что, - немного растерянно ответил он, и прежде, чем Закери успел хоть что-то сказать, Седрик ещё раз поблагодарил его и поспешил откланяться:
   - Пойду, обрадую Елизавету. Она давно хотела вернуться домой.
   - Да, конечно, - рассеяно кивнул вслед уходящему брату Закери. Поведение брата казалось как минимум странным. Привычно хотелось спросить у Оскара, что делать. Но пришлось в который раз одернуть себя. Идти к этому старому интригану нельзя.
   Закери решил, что пока пустит это дело на самотек и посмотрит, что из этого получится.
   Глава 10
  Женевьева Абиатти сидела в своих покоях и пыталась читать книгу. Получалось скверно. Мысли девушки то и дело возвращались к тайне, которую ей приходилось тщательно хранить ото всех вот уже несколько недель. Все тревоги и переживания одной из самых красивых женщин Малероссы касались того, как скрыть этот секрет, и как дальше с ним поступить.
  В конце концов, девушка сдалась. Она заправила выбившийся из прически локон, отложила книгу и решила спуститься в сад погулять. Собственная комната сейчас казалась ей тесной и душной. В последние дни даже стены давили на неё.
  Раньше Женевьева нередко гуляла в саду и находила в это утешение.
  Может, сегодня прогулка поможет ей набраться смелости для того, чтобы поговорить со своим возлюбленным Дайоном. Блистательный граф Киприан, один из самых молодых дворцовых распорядителей в истории Малероссы. Уж он точно придумает, что делать.
  Женевьева успела переодеть туфли для прогулки в саду, когда принесли записку от Закери. Впервые после своего восхождения на трон, брат желал видеть её у себя в кабинете для очень важного разговора.
  Принцесса прочитала записку, села на небольшой пуфик и молча уставилась в пространство перед собой. Так она и просидела несколько минут, просто глядя перед собой, пока личная горничная не привела её в чувство.
  В голове проносилось море мыслей. Что если брат знает про неё и Дайона? Что если её сошлют в монастырь? Что теперь будет с Дайоном? А что если Закери узнает об остальном?
  И где-то, очень глубоко тлела надежда, что Закери поймет и простит свою сестру-близняшку. Ведь были же они когда-то очень близки! Близнецы до шести лет жили в одной комнате и воспитывались вместе. У них были одни наставники, гувернантки и игрушки, одни интересы и вкусы, одна жизнь на двоих. Затем Закери переселили и начали учить владеть мечом, военному искусству тактике, стратегии и прочему. А Женевьеву научили читать и писать на нескольких языках, этикету, вышивке и оставили в покое. В буквальном смысле.
  Про девушку все забыли. Она не наследница трона и не нуждалась в усиленной опеке и обучении, как Маргарита. Женевьева также не нуждалась в защите от поклонников мужского пола, ведь каждая, даже случайно пробегающая дворняжка знала, что её в десятилетнем возрасте обручили с королем Стеркаосты. Поэтому ухаживать за ней бессмысленно. А потом началось. Признание внебрачных детей, которое несколько лет обсуждали во всех уголках обитаемого мира. Мыслимое ли дело? Король признал своих бастардов и если бы те были на несколько лет старше, то первый брак короля могли бы признать недействительным, а порядок престолонаследования изменился бы! Случись такое, и бастарды в разных странах могли бы начать требовать своего признания и включения в завещание. Одно время все абсолютно серьезно опасались, что Лиам попробует узурпировать трон. Ведь Дьюэйн не дееспособен, Маргарита, несмотря на все свои достоинства всего лишь женщина, а Лиам и Закери - одногодки. Значит, сын последней жены Эгберта Абиатти вполне мог заявить права на трон. А учитывая, что его мать Беатрис, опасения выглядели более чем реально.
  На фоне таких драматичных поворотов судьбы Малероссы, до судьбы Женевьевы Абиатти, в которой ничего драматичного не происходило, никому при дворе не было дела. Кроме главного распорядителя, старше неё само почти на восемь лет. Между ними не вспыхнула мгновенная страсть, и девушка не потеряла голову. Она даже не замечала графа до определенного момента. Но в семнадцать лет Женевьева таки заметила высокого, широкоплечего графа с орлиным профилем и такими острыми скулами, что кажется, коснешься и порезаться можно. Девушка начала осторожно расспрашивать подруг: что они про него знают, откуда родом и так дальше. И ей тут же рассказали про него много. Оказалось, граф Киприан - один из наиболее завидных женихов при дворе. Происходит из очень старого рода, богат, и имеет одну из наиболее почетных должностей при дворе - распорядителя. Ведь именно он решает, кто и где будет сидеть или стоять, и кого вообще можно допускать на те, или иные мероприятия. И так как это является значительным показателем статуса для придворного, то с распорядителем никто не ссорится, и даже более того, ищут его расположения с помощью подарков и взяток.
  Граф Киприан блестяще справлялся со своими обязанностями. Поэтому был обласкан королевской милостью.
  В этого мужчину Женевьева влюбилась заочно. Просто слушая о нем рассказы. Затем представился случай познакомиться с ним поближе. На ежегодном маскараде. Дайон не знал, что девушка, с которой он танцевал весь вечер - принцесса. Когда в полночь все сняли маски, граф был очень удивлен и поспешил откланяться.
  Несколько недель Дайон вел себя с ней подчеркнуто вежливо, давая понять, что знает, кто он и кто она. А затем Женевьева начала находить адресованные ей письма со стихами. Чудесные, полные любви и обожания стихи, которые она по много раз перечитывала. Впервые все внимание было обращено не на братьев и сестер, не на корону и не на отца. Впервые кто-то смотрел и видел только её.
  Естественно, Женевьева выследила того, кто присылает письма. Им оказался Дайон.
  Вот так и началась их любовная связь, которая длилась уже несколько лет. Император Стеркаосты отказался жениться на Женевьеве, и сейчас девушка надеялась, что брат позволит ей выйти за Дайона, раз уж других претендентов нет. Но никак не решалась сама об этом заговорить. И вот он сам прислал записку.
  Девушка могла бы ещё долго тянуть время, не решаясь увидеться с братом, но слуга, принесший послание, имел четкие инструкции на этот счет. Женевьева должна была явиться к королю незамедлительно. Пришлось отложить прогулку и последовать за ним.
  Женевьева шла по коридору на негнущихся ногах. Она старалась не подавать виду, что сильно взволнована. Но дрожащие руки выдавали её, поэтому пришлось вцепиться руками в подол платья, якобы для того, чтобы удобнее было следовать за слугой. Хотя каждый, кто потрудился бы присмотреться, увидел бы, как побелели костяшки пальцев принцессы Абиатти.
  Перед дверью кабинета Закери, Женевьеве казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Больше всего на свете девушка боялась, что он уже знает и про отношения с Дайоном, и про секрет под сердцем. Сейчас перед нею положат голову графа, посмевшего покуситься на честь принцессы, а её саму, как испорченный товар сошлют в монастырь.
  Слуга не дал ей ни одного лишнего мгновения, чтобы подготовиться. Как только они подошли к двери, он постучал и, дождавшись ответа, открыл перед своей принцессой дверь.
   Женевьева замешкалась лишь на мгновенье. Всего на один удар сердца, в течение которого успело появиться безумное желание спрятаться за широкую спину Дайона и дать ему во всем разобраться, и тут же пришло осознание, что возлюбленный здесь ей не поможет. Она должна сама разобраться с этой проблемой.
  Пропустив один удар сердца, Женевьева смело вошла в кабинет. Ради себя. Ради Дайона. Ради их будущего.
  Вопреки всем ожиданиям Закери встретил её достаточно приветливо:
  - Вив! - он встал навстречу сестре и, в несколько шагов преодолев разделяющее их расстояние, обнял деревянное от напряжения тело девушки. - Как я рад тебя видеть!
  Услышав имя, которым с детства её называл только брат, Женевьева немного расслабилась. Появилась мысль, что может он просто соскучился, вот и решил так срочно её позвать. Покойный батюшка также был очень эмоциональной личностью. Если он очень хотел чего-то, то требовал это сейчас и немедленно.
  - И я рада вас видеть, - Женевьева все же не забывала о приличиях и о том кто она, и кто теперь он.
  Закери поморщился:
  - Вив, прошу, хоть ты не выкай. Я все тот же твой брат, которым был год назад.
  - Как скажете... шь, - тут же поправилась девушка и смущенно улыбнулась. Закери вернул ей улыбку:
  - Вот, так-то лучше. Вив, - решил сразу перейти к делу он. - Я знаю, ты расстроилась из-за того, что Марго самым непостижимым образом увела у тебя из-под носа такого молодого и богатого жениха, как реайд-син Стеркаосты...
  - На самом деле, - позволила себе перебить брата Женевьева. - Я даже обрадовалась.
  О чем тут же пожалела. Закери нахмурился и сузил глаза. Но вскоре отмахнулся от какой-то мысли и продолжил в приподнятом тоне:
  - Ты знаешь, как я тебя люблю. Я не мог позволить, чтобы моя старшая сестра, запятнавшая свое имя позором, выгодно вышла замуж, в то время как ты, моя любимая сестра, которая мне ближе всех на белом свете, прозябала без достойного супруга.
  У Женевьевы все замерло внутри. Её самые страшные ночные кошмары становились явью. И все же девушка нашла в себе силы спросить брата:
  - Вы собираетесь выдать меня замуж?
  Она знала, что собирается. Знала намного раньше, чем слуга постучал в комнату и возвестил, что король просит её к себе. Знала. Но пока эти слова не произнесены вслух, девушка оставляла за собой роскошь надеяться. Женевьева так любила Дайона, что просто не могла не надеяться. Даже зная, что она принцесса, а он, пусть и высокопоставленный, пусть и родословной, способной сделать честь даже королям, но все же граф. Женевьева продолжала надеяться и если бы появился даже призрачный шанс на то, что они смогут сочетаться законным браком - ухватилась бы за него, как утопающий за соломинку.
  Но Закери не протянул ей соломинку. Тем же приподнятым тоном король Малероссы пожурил сестру:
  - А я думал, что ты перестала мне "выкать", - и сообщил: - Сегодня я получил известие от Галиена Марияди - правителя Эфраима. Он хочет жениться на тебе.
  Женевьеве показалось, что кто-то выбил у неё воздух из легких, и снова вдохнуть не получалось, в глазах потемнело и только подскочивший Закери, испуганно бьющий её по щекам, не дал упасть в обморок.
  Девушка открыла глаза и посмотрела в глаза брата, такого же мутно-зеленого цвета, что и у неё самой:
  - Прошу вас... тебя... не нужно, - пугаясь собственной смелости принялась просить она. - Я не могу... Я не люблю его...
  Закери закатил глаза и, оставив сестру, вернулся к своему креслу:
  - Какая чушь, - раздраженно сказал он. - Причем тут любовь? Брак нужен Малероссе. Тем более что ты не первая и не последняя девушка, вышедшая замуж не по любви. Со временем чувства появятся.
  Женевьева всхлипнула и сказала, не зная, на что надеется:
  - Я люблю другого. Я умру без него.
  Закери на мгновение замер. Потом с раздражением отмахнулся:
  - Детская влюбленность. Рядом со зрелым мужем все быстро забудется.
  Если бы Женевьева знала, о чем сейчас думал Закери, то ни за что не стала бы продолжать разговор. Если бы знала, что прошло не так много времени с тех пор, как он увидел свою любимую в объятиях другого. Сейчас ему было больно и неприятно слышать, что кто-то вокруг счастлив, тогда, когда глубоко в его сердце вонзили острый шип, и рана лишь сильнее болит.
  Но Женевьева всего этого не знала. Поэтому продолжила:
  - Закери, я прошу вас... тебя... мы любим друг друга, мы так счастливы вместе! Позволь мне выйти за него замуж. Не поступай со мной как с вещью! Не продавай меня повелителю Марияди! Я же твоя сестра...
  - А я король, - холодно перебил её Закери. - И я должен думать, прежде всего, о благополучии королевства, а уже потом о своей семье. В данном случае - я могу убить двух зайцев одним ударом: выгодно выдать тебя замуж и получить верного союзника в лице Эфраима.
  Женевьева не осмелилась больше возражать. Сиплым от еле сдерживаемых слез голосом девушка спросила:
  - Могу я идти?
  Закери отпустил её кивком, словно слугу и склонился над каким-то документом.
  Девушка встала и на негнущихся ногах вышла из его кабинета. Едва дверь за ней закрылась, Женевьева дала волю слезам. Она понимала, что нельзя выставлять свои чувства напоказ, но ничего не могла с собой поделать. Закери только что лишил её всего. Просто потому, что захотел.
  Женевьева брела по коридору, не разбирая дороги из-за слез, когда кто-то взял её под локоть и куда-то повел. Впрочем, ей было все равно кто и зачем. У неё просто не было ни сил, ни желания сопротивляться или рассматривать этого кого-то. Девушка была настолько поглощена собственным горем, что даже не заметила, как её завели в небольшой кабинет.
  Опомнилась она только тогда, когда кто-то заставил её выпить горькую жидкость, обжигающую горло. Прокашлявшись, принцесса сказала:
  - Боже, какая гадость! Что это? - и только сейчас потрудилась поднять глаза на того, кто стоит рядом.
  Оскар легко поклонился:
  - Прошу меня простить, ваше высочество. Но вы были чем-то очень расстроены, и мне пришлось принять меры, пока вас не увидели придворные. Это, - он указал на опустевший бокал, который все ещё держал в руках, - настойка полыни. Не самый изысканный напиток, особенно для принцессы. Но ситуация была экстренной, а ничего другого у меня в кабинете не оказалось. Как вы?
  Женевьева смутилась. Сейчас стало стыдно, что старый советник увидел её истерику. А потом она вспомнила, из-за чего плакала. Правда, плакать уже не хотелось. Возможно, из-за приятного тепла, разливающегося в желудке. А может слезы просто закончились. Сейчас девушка чувствовала лишь опустошение.
  - Спасибо, Оскар, - бесцветным голосом поблагодарила она. - Мне уже лучше. Я пойду.
  - Ваше высочество чем-то обеспокоены? - тактично спросил старый советник. На самом деле он знал, из-за чего с принцессой случилась такая неподобающая статусу истерика в коридоре. И знал, что она случится. Люди Оскара следили за развитием романа между графом Киприаном и её королевским высочеством принцессой Абиатти. Даже более того, покойный король Эгберт прекрасно знал об этих отношениях и не видел в этом ничего зазорного.
  - Пусть порезвится, - сказал он, узнав об этом. Что сказать? Предыдущий король Малероссы не был великим моралистом, сам не редко грешил с разными женщинами и не требовал от своих детей точного следования всех догмам морали или этики. Оскар исправно сообщал Эгберту об увлечениях всех его детей. У принцессы Женевьевы оно было всего одно. Из чего старый советник, многое повидавший на этом свете, заключал, что оно серьезное.
  И когда пришло известие от короля Эфраима, тайно доставленное сначала ему, а уж потом Закери, Оскар был на девяносто процентов уверен в том, что дальше будет и не ошибся. Знал старый советник также и то, о чем Женевьева, уверенна, ещё никто не знает, кроме неё. Но старый паук ни за что об этом не скажет первый. Нет. Сети плетутся не так. Да и жертву к ним нужно сначала подманить.
  - Нет, Оскар, - тихо ответила Женевьева и встала. - Я пойду.
   Старик удержал её за руку и участливо заглянул в глаза:
   - И все же? Ваше высочество, возможно я смогу помочь?
   - Вы? - переспросила девушка, ничего не выражающим тоном.
   Оскар приосанился и спокойно ответил:
   - Я много лет соблюдаю интересы семьи Абиатти. Ни один из доверенных мне секретов не стал достоянием гласности и у меня скопился большой опыт по части... - он на мгновенье замешкался, подбирая более деликатный термин, - решения проблем.
   Женевьева словно только сейчас поняла, кто стоит перед нею. Если кто и способен помочь - то это только Оскар. В глазах девушки зажегся огонь надежды, когда она взмолилась:
   - Спасите меня, Оскар! Иначе я пропала.
   По-хорошему стоило влить в снова начинающую шмыгать носом девушку ещё настойки полыни. Но это очень коварный напиток. Очень трудно узнать правильную дозу. Оскару нужно было, чтобы Женевьева заговорила, а не напилась. Поэтому он решил использовать более традиционные способы успокоения:
   - Ваше высочество, чтобы помочь, мне необходимо знать, в чем ваша беда.
   Женевьева правильно поняла намек и принялась лихорадочно рассказывать:
   - Оскар, Закери собирается выдать меня замуж за наследника Эфраима. Но я не могу выйти за него замуж! Я не люблю его! Я люблю другого и мы... мы... мы...
   Она так и не смогла закончить, густо покраснев, поэтому советник додумал сам:
   - Вы разделили с ним ложе?
   Вместо ответа девушка энергично закивала головой, ещё сильнее покраснев.
   - Что ж, - задумчиво протянул он. - Если вы переживаете, что король Марияди узнает об этом в первую брачную ночь...
   - Ах, Оскар, - принцесса разочарованно вытащила свои руки из рук Оскара. - Простите мне столь вольное высказывание, но плевать король Марияди хотел на мою невинность. Ему нужна не я, а Малеросса в союзниках. Но я не хочу за него замуж. Я люблю Дайона! А он любит меня! И я... и он...
   Тайна, которую девушка хранила, давила на неё тяжелым грузом. В этот конкретный момент ей вдруг начало казаться, что она больше не выдержит, если не поделится хоть с кем-то. А Оскара она знала всю свою жизнь. Сейчас старик казался таким близким и родным. Да и его участливые глаза сыграли свою роль. Женевьеве стало казаться, что он поймет и поможет. И девушка призналась:
   - Оскар, я от него беременна. Ещё немного и скрывать это будет никак нельзя. Но я не хочу избавляться от ребенка! Я его уже люблю, как люблю Дайона! Что мне делать?
   Оскар сделал вид, что тщательно обдумывает эту ситуацию, хотя уже давно знал, какой выход из этого положения будет наиболее подходящим. Лично для него.
   Наконец, он сказал, заметно разволновавшейся из-за его молчания, принцессе:
   - Выход есть, но он вам не понравится.
   - Оскар, - нетерпеливо сказала Женевьева и схватила старика за руку. - Прошу вас, говорите!
   - Когда его величество узнает о вашей связи с графом Киприаном, - сознательно понизил голос Оскар, чтобы его собеседнице пришлось вслушиваться в его слова. Старик давно заметил, что сказанные более тихим голосом слова имеют больший вес в глазах людей, чем крики или эмоциональные высказывания. - То велит казнить его за измену, а вас отправит в монастырь замаливать грехи или заставит избавиться от ребенка, а потом все равно выдаст замуж. В зависимости от того, насколько ему нужен этот союз.
   Оскар сочувственно поглаживал по руке мужественно пытающуюся сдержать слезы Женевьеву. Он сознательно промолчал о том, что узнай Закери про ребенка, то никогда не заставил бы сестру от него избавляться. И может даже согласился бы на брак с Дайоном, если бы его попросили об этом в благоприятный момент. Несмотря на то, что Закери уже начал показывать зубки, он все тот же сентиментальный мальчишка. А Оскар был достаточно дальновидным политиком, чтобы понимать: брак Женевьевы и Дайона принесет пользу только им двоим, тогда как брак Женевьевы и короля Марияди принесет пользу всей Малероссе. Поэтому он сделает все, что от него зависит, чтобы не допустить этого.
   Старый советник наклонился к ней и вкрадчиво сказал:
   - Теперь о наилучшем для вас выходе из данного положения...
   - Сбежать с Дайоном? - с надеждой спросила Женевьева, подняв на кажущегося ей спасителем старика заплаканные, а от того ещё больше помутневшие зеленые глаза.
   Её предположение слегка удивило Оскара. Видимо, из-за возраста и болезни он начал терять хватку, потому, что даже не подумал об этом. Собери эта парочка все украшения и все имеющееся у них золото, да сбеги тайком, то их бы не сразу хватились. А при умении графа Киприана заметать следы так и вовсе могли бы не найти, успей они укрыться в другой стране.
   Хорошо, что глупышка Женевьева сама сказала ему об этом раньше, чем графу Киприану. Оскар успеет принять меры.
   - Сбежать у вас не получится, - уверенно сказал он. - Даже моей власти не хватит, чтобы такое организовать и провернуть. А ведь я - второе по власти лицо в государстве. Нет, ваше высочество. Единственный разумный выход в данной ситуации - это согласится на брак, но на ваших условиях.
   Женевьева замерла.
   - Я пойду к вашему брату, объясню, в какой ситуации вы оказались по неосмотрительности, - продолжил Оскар, стараясь говорить так, чтобы его слова звучали как можно разумнее. - Затем скажу, что вы согласны выйти замуж за правителя Марияди, но только после того, как родите ребенка.
   Девушка снова начала всхлипывать:
   - Но как же мой ребенок? Как же Дайон?
   - Это будет второе условие, - тем же тоном продолжил Оскар. - После рождения ребенка передадут отцу, чтобы он мог вырастить малыша.
   Женевьева не выдержала и, наконец, расплакалась. Старик предлагал ей отказаться от всего, от ребенка, которого она уже любила, от единственного человека, без которого жизнь в тягость. За что ей эти испытания? Чем она так согрешила перед богами, что они даже её не родившееся дитя наказывают?
   Оскар понял, с чем связана очередная истерика и понял, что уже наполовину добился своего, и начал закреплять успех:
   - Ваше высочество! Я знаю, это будет большая жертва с вашей стороны. Вы больше никогда не увидите ни ребенка, ни его отца. Зато вы будете знать, что они в безопасности. Разве не это главное? Что люди, которых вы так любите, целы и невредимы.
   Его слова достигли цели. Девушка постепенно начала успокаиваться. Теперь ей казалось, что Оскар прав. Она сможет обеспечить безопасность ребенку и Дайону. Ведь её слабость, её ошибка может стоить им жизни. А так Женевьева, по крайней мере, будет знать, что ребенок будет с любящим отцом. В том, что он будет любящим, девушка не сомневалась ни на мгновенье.
   Она вытерла глаза платком, услужливо поданным советником, и тихо сказала:
   - Я согласна.
   Оскар и не сомневался, в том, какое решение она примет. Единственное, что нужно сделать - это обеспечить изоляцию принцессы, чтобы граф Киприан не узнал ни про ребенка, ни про то, куда её увезут. В планы советника не входило отдавать ребенка королевских кровей на воспитание кому-то такому, как граф Киприан. Оскар побаивался, что он попробует использовать малыша в качестве козыря для давления на короля и получения большей власти. Женевьева видела в нем рыцаря. Оскар видел в нем выросшего при дворе человека, точно знающего его реалии, и умело манипулирующего другими. Не зря же он получил должность дворцового распорядителя в столь раннем возрасте и даже больше того: умело скрывал свою связь с Женевьевой больше года. Оскар так и не решил - использует ли граф принцессу для того, чтобы иметь влияние при дворе, или действительно влюблен. Одно советник понимал: если Дайон Киприан узнает, что Женевьева носит под сердцем его ребенка, то сумеет что-то предпринять.
   А Оскару это не нужно. Ему нужно, чтобы принцесса Абиатти стала королевой Марияди.
   Советник погладил дрожащую ручку Женевьевы и похвалил:
   - Вы сделали правильный выбор, ваше высочество.
   Девушка даже носом не шмыгнула. Так и сидела с поникшими плечами и опущенной головой, глядя в пол.
   - Посидите в моем кабинете, ваше высочество, - участливо предложил Оскар. - На вас так много свалилось. А я обо всем позабочусь.
   Женевьева посмотрела на него с благодарностью. Она была счастлива, что нашелся хоть кто-то, кому можно переложить на плечи свои проблемы.
   Оскар ушел, попутно приказав страже у двери не выпускать принцессу, если вдруг та захочет уйти, а кому-то из слуг принести чай в свой кабинет. Пусть почувствует себя в безопасности. Так ей легче будет смириться с принятым решением. А у Оскара будет меньше проблем и отпадет необходимость использовать силу или альтернативные способы убеждения. В конце концов, если есть легкий путь, то почему бы не сделать свою жизнь проще? Вокруг и так достаточно вопросов, у которых есть лишь сложные пути решения.
   Советник быстро преодолел путь от своего кабинета, до кабинета нового короля. Благо, они располагались недалеко друг от друга, потому, что Закери постоянно требовалась помощь, а Оскару так легче было держать его под контролем.
   Как и предполагалось, молодой правитель Малероссы все также находился в своем кабинете и занимался какими-то своими делами. Раньше Оскар мог свободно входить и выходить из кабинета. Но сейчас охрана его не пропустила. Сначала слуга вошел и доложил о его приходе, потом уточнил причину визита и только после этого советник смог увидеть Закери.
   Со стороны молодого короля Абиатти это конечно было полное ребячество: показать таким образом, что он тут главный и указать Оскару на его место. Наивный. Если бы спустя столько лет при власти советник все ещё принимал близко к сердцу вот такие выходки, то свою должность вряд ли получилось бы удержать.
   В кабинет он вошел как всегда спокойным и собранным. Иногда мужчина всерьез задумывался: способен ли он ещё хоть на какие-то чувства? И сам не мог дать себе однозначного ответа.
   Закери все так же сидел за своим столом и даже голову на гостя не поднял. Может и правда был чем-то занят, а может просто не желал разговаривать. Хорошо, что Оскар знал, как привлечь его внимание:
   - Ваше величество, у меня к вам дело, не терпящее отлагательства.
   Молодой человек за столом вздохнул и отложил перо. Он поднял на своего гостя усталый взгляд. И это был не взгляд человека, уставшего физически. В позе, взгляде, в поджатых губах читалось, что устал он именно от Оскара.
   - Я не займу много вашего времени, - советник сделал шаг вперед и кратко изложил суть вопроса, который его сюда привел. - Свадьбу с правителем Эфраима придется отложить, так как ваша сестра беременна от своего любовника, имени которого так и не назвала.
   Закери несколько раз растеряно моргнул, затем его лицо изумленно вытянулось. Такого развития разговора он не ожидал. Затем его посетила догадка:
   - Если ты пытаешься расстроить свадьбу...
   - Ваше величество, - своим привычно бесстрастным голосом возразил Оскар. - Я заинтересован в том, чтобы принцесса Женевьева вышла замуж за правителя Марияди. Но в данный момент это будет затруднительно сделать. Она действительно беременна. Правитель Эфраима согласится жениться на потерявшей невинность принцессе, ведь этот союз для него политически выгоден больше, чем нам. Но он не согласится воспитывать чужого бастарда.
   Вот теперь Оскар увидел то, что и ожидал. На лице Закери появилась полная растерянность. Вот она, ситуация, с которой молодой монарх ни разу не сталкивался, поэтому не знает, что вообще можно предпринять и как с достоинством выйти из этого непростого положения. Вот он, момент, когда ему нужен кто-то кому можно доверять, и кто может его подстраховать. А никого кроме Оскара у него нет.
   - И что теперь делать? - вполне ожидаемо спросил Закери, глядя на своего старого учителя почти испуганно.
   Оскар с задумчивым видом прошелся по коридору. Он сознательно заставлял Закери нервничать, чтобы не повадно было излишнюю самостоятельность проявлять. Затем тихо сказал:
   - Тянуть время. Я сделаю так, что когда принцесса Женевьева родит, она безропотно выйдет замуж и будет хорошей женой. А ребенка мы отдадим на воспитание в хорошую семью, которая и знать не будет, чьего малыша им доверили.
   Закери лихорадочно соображал. Слова Оскара действительно выбили его из колеи, и теперь он разрывался между "о, господи, как она могла?", " я начищу рожу мерзавцу, который обрюхатил мою младшую сестру" и "что делать с Эфраимом, этот союз очень нужен, ведь на этом чертовом острове большие залежи железной руды".
   Когда советник предложил нечто похожее на план, Закери ухватился за него, как за соломинку. Но одно его волновало:
   - А если Женевьева не согласится?
   Оскар посмотрел на своего молодого собеседника и с холодной вежливостью произнес:
   - Принцесса Женевьева согласится на брак. Но на время до родов её нужно изолировать и ограничить все возможные контакты с внешним миром. Это позволит позорному секрету вашей сестры остаться секретом. Все необходимые меры я приму самостоятельно. Её высочество сегодня же покинет дворец.
   Закери согласно кивнул и благодарно посмотрел на своего советника:
   - Оскар, спасибо тебе. Извини, что я был с тобой холоден и резок.
   - Я этого не заметил ваше величество, - поклонился Оскар. - Вам не за что извиняться. Разрешите, я пойду заниматься этим деликатным вопросом?
   - Да-да, конечно, - быстро ответил Закери, чувствуя себя очень виноватым. Ведь Оскар всю жизнь заботился о нем как отец. Не стоило ему срываться. Наверное, тому, что советник умолчал об отношениях Боадикеи и Патио, была разумная причина.
   Нет, нужно будет ещё извиниться.
   Советник вышел из кабинета и пошел по направлению к своему. Пока все складывалось удачно. Ребенок, который по достижению совершеннолетия мог бы претендовать на трон так и не узнает из какой он семьи, Женевьеву увезут сегодня же и до свадьбы они с Закери больше не увидятся, так что можно не бояться, что она попытается уговорить его оставить ребенка. Дайон Киприонис так и не узнает, что стал отцом.
   Оставалось решить, что делать с юной графиней Монтефиор и герцогом Патио.
   Глава 11
  Крытый экипаж доставил герцога Александра Патио из загородного имения, где он пребывал последние несколько дней, в "Купеческий дом", как его принято называть в народе. Это представительство гильдии купцов в столице, хотя сердце гильдии находиться намного восточнее столицы - в порте Мацуи.
   В этом же представительстве круглосуточно кипела жизнь. Главной задачей этого здания, как и всей гильдии в целом, было сводить людей, желающих что-то купить, с людьми, желающими что-то продать. И в данном случае речь шла не об аналоге базара. Простые горожане не могли попасть сюда даже случайно. Нет! Попасть на территорию "Купеческого дома" могли только состоящие в гильдии торговцы. И за соблюдением этого правила зорко следила расставленная по всей территории охрана. В этом многоэтажном особняке, да во всех остальных зданиях, принадлежащих гильдии, охраны было намного больше, чем в королевском дворце.
  "Купеческий дом" использовался членами гильдии для хранения своих товаров, для того, чтобы обмениваться ими или продавать друг другу. Это крайне удобно, когда не нужно ездить из одного конца порта в другое или ездить по всему городу, а достаточно лишь приказать слугам перенести товар из одного склада в другой или и вовсе просто обменяться ключами.
  Все операции по купле-продаже, или обмену товарами, проводили под пристальным надзором представителя гильдии, который сразу же взымал процент с каждой проведенной операции. Для заключения более мелких сделок использовался внутренний двор. Здесь также постоянно стояли крытые навесы с различными товарами, которые заинтересованные могли подойти потрогать, попробовать и решить стоит ли его покупать. В распоряжении тех, кто заключал более крупные сделки, были несколько верхних этажей.
  Для тех, кто состоит в гильдии, большим преимуществом также являлась гарантированная честность партнера. Те, кто пытались мошенничать или воровать, просто бесследно исчезали. И о них никто, никогда больше не вспоминал.
  У торговой гильдии был свой флот из кораблей, которые считались полувоенными, так как всех судах было разрешено устанавливать пушки для защиты от пиратов. С этой же целью на службе у торговой гильдии находилось более двадцати тысяч наемников, которые условно считались гражданскими, хотя по факту были настоящими головорезами. Эта небольшая армия была верна лишь тому, кто платит. А платила им гильдия за защиту кораблей, принадлежащих гильдии или её членам более чем щедро.
  У гильдии также существовало что-то вроде собственной валютной системы. Она была довольно сложна и в то же время очень проста. Перевозить с собой золото и ценности опасно даже при наличии такой охраны, какую предлагала гильдия. Поэтому, каждый член гильдии мог оставить свое золото и другие ценности, которые не планирует продавать на сохранение в специально созданном для этого "Схроне". Находился он только в одном месте во всей Малероссе - порте Мацуи. Взамен оставленных ценностей, выдавались специальные литые пластины, изготовленные из золота и серебра. Каждая из пластин была эквивалентом тысячи золотых грану. Грану - это самая крупная золотая монета в обиходе в Малероссе, состоит из двадцати нуи. Нуи бывают золотые и серебряные. Каждая нуи - это прекрасных двенадцать серебряных рейвов. Медными рейвами пользовались только бедняки. То есть - основная часть населения Малероссы. Не все богатые люди даже знали о том, что в стране чеканиться такая монета. Поэтому и гильдия для своих пластин - дарнов - выбирала только золото. Купцам идея с дарнами пришлась по вкусу. Можно было не бояться за сохранность их сбережений. И путешествовать практически налегке, ведь имея при себе хотя бы два дарна можно считать себя очень и очень богатым человеком. А при необходимости их обменять, достаточно просто обратиться в ближайшее представительство гильдии.
   Так уж сложилось, что главное здание гильдии находилась в порте Мацуи. И не только здание. Практически все, кто основал гильдию, жили именно там. Главная военная сила также была расположена в этом порту. Да и большинство кораблей гильдии находились в этом порту.
  В столице находился второе по величине представительство гильдии в стране. И так управляющие гильдией купцы прекрасно понимали, что игнорировать короля и его двор будет как минимум неприлично, а как максимум чревато последствиями, при дворе, неотрывно находился человек, представляющий интересы гильдии. После смерти герцога Валентино Патио, кандидатуру его сына, молодого герцога Патио, одобрили единогласно.
  Выбор пал на него по нескольким причинам. Молодой человек умен и рассудителен непогодам. Умеет надавить, где нужно и знает, когда следует отступить. Опять же, его отец стоял у истоков формирования гильдии и Александр прекрасно знает об обратной стороне жизни купеческой гильдии. Мало кто сейчас обсуждает это вслух, но по молодости герцог Валентино был лихим пиратом. Пока не встретил леди Розамунд, будущую герцогиню Патио. Может брак так и не состоялся бы (кто выдаст свою дочь за пирата, пусть и из очень знатного рода?), но вмешался его величество случай в лице покойного короля Эгберта. В один прекрасный момент он решил, что бороться с пиратами ему не по зубам и пошел с ними на сделку. Эгберт простил им все прежние грехи, многих предводителей одарил дворянским титулом (мелким, безземельным и не передающимся по наследству, но все же!) и позволил организовать купеческую гильдию. И это сработало. Многие бросили свое ремесло и вступили в гильдию. С тех прошло уже немногим больше двадцати шести лет. Конечно, до конца бывшие пираты с противозаконными привычками расстаться не смогли. До сих пор они продолжали заниматься контрабандой и оказанием некоторых других услуг, за которые можно как минимум загреметь в тюрьму. Поэтому гильдия находилась так далеко от королевского ока, а все дела в ней проводились тихо, без шума и пыли. Если возникали "ситуации", то их быстро решали во внутреннем кругу. Очень редко они становились достоянием гласности. В купеческой гильдии жили по принципу "Чего королевское око не видит, о том не болят отрубленные руки, языки и голова".
  Оскар видел, как с каждым годом усиливала свое влияние гильдия. И зорко следил за тем, как они развиваются. Закери не видел в них угрозы, потому, что не застал времена, когда эта ныне облагороженная, но все такая же банда, свирепствовала на морях. А Оскар понимал, что если упустить момент и предоставить им слишком много власти - проблем не оберешься. Пока эта свора была благодарна за то, что им позволяют жить, в качестве честных людей и понемногу творить нечестные дела. Как волки, которых не так давно приручили. Но волки - не собаки. Их сколько не соблазняй свежайшим мясом, они все равно будут выискивать себе жертву. Тут, как и с волком, если потерять бдительность, и забыть кто перед тобой, можно остаться без руки или без жизни.
  Но пока что от "волков" было больше пользы, и Оскар не предпринимал попыток их ограничить и взять под контроль. Он мудро выжидал, пока те, кто основал гильдию, по естественным или не очень причинам по умирают. Ну, или хотя бы большинство из них.
  Кандидатура герцога Патио подходила на роль представителя при дворе ещё и потому, что молодой человек был прекрасно воспитан и образован. В нем не было определенной грубости, от которой простолюдины так и не смогли избавиться. Александра с удовольствием принимали при дворе, и он в кратчайшие сроки решал почти все вопросы. Одновременно с тем, если кто-то из товарищей отца приезжал в столицу, или молодому герцогу доводилось приезжать в порт Мацуи по делам, с ним с удовольствием пропускали по кружке доброго вина бывшие пираты. Они принимали его, как своего, потому, что большинство относилось к нему, как к сыну.
  Александр же отплачивал им тем, что хранил верность гильдии, и всегда соблюдал их интересы. При нем практически неотлучно находился ближайший друг отца - Эдмунд Гастен. Он был одним из немногих, кто принял помилование, но отказался от титула. И он же стал первым, кто узнал, что Александр влюбился и намерен жениться. Это было несколько месяцев назад. Молодой человек приехал среди ночи, сразу после бала. Несмотря на очень позднее время, Эдмунд принял парня, потому, что для него такое поведение не характерно. Мужчина боялся, что случилось что-то из ряда вон выходящее, и даже переживал, что этого уже не исправить. Оказалось, он был прав и в первом, и, во-втором, случае.
  Немного помолчав, Александр сказал, вместо приветствия:
  - Эдмунд, я женюсь.
  Будь на месте старого Гастена кто-либо другой, то он вполне мог бы и разозлиться, и в зубы дать. Но старик провел слишком много времени рядом с покойным Валентино. Поэтому просто вздохнул:
  - Ты совсем как твой отец, Алекс.
  - Да? - скосил на него глаза ночной гость.
  - Когда он встретил твою мать, то ещё даже поздороваться не успел, а сразу сказал: "Смотри, Эдмунд. Это - моя жена".
  - Это и правда была моя мама? - с некоторой толикой недоверия спросил Александр. - А что бы он делал, если бы у неё был скверный характер или, например, муж?
  - А ты что делать будешь? - снова усмехнулся Эдмунд.
  Александр не колебался ни минуты:
  - Все равно женюсь.
  Старик притворно вздохнул:
  - Ну, вот и он все равно женился.
  Теперь, когда женитьба была делом практически решенным, Гастен постепенно перебирал на себя управление гильдией. Как только Александр узнал, что у него есть опасный соперник, и оставаться в столице будет небезопасно, спешно начал готовить свой переезд в порт Мацуи. Это была территория гильдии и туда никто бы не сунулся. Старые товарищи его отца отнеслись к такому решению с пониманием. Единственное, что осталось решить - это выбрать другого представителя при дворе. Но пока кандидатура ещё не была назначена, бразды управления перебирал в свои руки Гастен.
  Александр наведывался в свой рабочий кабинет в представительстве гильдии все реже. В основном, чтобы подписать документы, разобрать отчеты и просмотреть корреспонденцию.
  Здесь его и застало письмо от советника Фальче, в котором его в официальной форме извещали, что он назначен в качестве представителя королевской семьи в Малероссе, для налаживания торгово-экономических связей с Гатридой. Ниже шло перечисление качеств, за которые его выбрали, и едва ли не самой последней стояла дата отбытия - практически сразу после дня рождения Боадикеи.
  Александр нахмурился и откинулся в кресле. В то, что это может быть простым совпадением, верилось с трудом. Выходит, соперник, о котором рассказывал Седрик, подсуетился. Кого он попросил об этом одолжении - короля или Оскара - сейчас не имело значения. Главное, что Алекс не согласен был уступать свою любовь без боя.
  Молодой человек стремительно вскочил на ноги и быстро вышел из кабинета, быстро преодолел лестницу, перепрыгивая через несколько ступенек, и практически выбежал на улицу. Там он поймал одного из мелких посыльных и велел бежать в конюшню передать его приказ: пусть не распрягают экипаж, ему срочно нужно в город.
  Двадцать минут, которые Алекс прождал экипаж, казались вечностью. Ему необходимо поговорить с королем. Наверняка его отъезд в Гатриду можно если не отложить, то хотя бы отсрочить. В принципе, Александр был не против уехать из Малероссы. Раз у "поклонника" Боадикеи такие длинные руки, что он смог достать до короля. Увезти девушку в Гатриду - это было бы даже лучше, чем уехать с ней в провинцию или на родину отца - в порт Мацуи. Но отъезд необходимо отложить хоть на небольшой срок, пока будет сыграна свадьба. Когда Седрик узнает обо всем - то поможет организовать все быстро.
  Но все это станет возможным, если Александр сможет убедить короля. А в том, что сможет он не сомневался. Ведь Закери тоже мужчина. Он наверняка его поймет.
  Пока карета добралась до дворца Ладлен, Алекс успел продумать, что будет говорить, какие слова использовать, какие нет и какие аргументы приводить: что назначение - большая честь для него, что они с Боадикеей любят друг друга, что семьи не против этого брака.
  Когда карета остановилась у дворца, Александр был собран и уверен. В таком же настроении он вышел из экипажа, узнал у королевского распорядителя, где сейчас король Закери и сможет ли он его принять. Чаще всего на прием к королю попасть крайне сложно. Распорядитель записывает всех желающих в очередь и по мере важности или по желанию монарха, назначает время встречи. Но у Алекса достаточно высокое положение при дворе. Поэтому молодой герцог вполне оправданно надеялся, что король сможет принять его сегодня, до конца дня.
  К немалому удивлению Александра, распорядитель сразу же провел его к королю. Видимо у него были на этот счет свои распоряжения.
  Алекс нахмурился. Король ждал его появления и это не очень хороший знак. Значит, "поклонник" успел что-то наговорить и убедить короля будет трудно.
  Но, как говорил его отец: "Мужчины из рода Патио не отступают!". И Алекс, как только его проводили в кабинет Закери, после традиционной доли любезностей между сюзереном и вассалом, изложил все заготовленные заранее аргументы.
  Король внимательно выслушал его, ни разу не перебив. По его лицу или взгляду трудно было что-то прочитать. Но Александр уверял себя, что все идет хорошо. Поэтому, когда Закери коротко ответил:
  - Нет, - для него это стало неприятным сюрпризом.
  - Но ваше величество, - все же попытался уговорить его Алекс. - Я прошу вас не только от своего имени. Я не знаю, что вам сказали, но Боадикея так же хочет стать моей женой...
  - Боадикея не станет твоей женой, - резко оборвал его Закери. - Её не выдадут за тебя, потому, что есть более достойный кандидат.
  Александр нахмурился и постарался, как можно более спокойно возразить:
  - Я разговаривал с его высочеством Лиамом и он заверил меня, что нет никаких препятствий...
  Закери посмотрел на него тяжелым взглядом, в котором можно было многое прочитать, и сказал:
  - Боадикея не станет твоей женой. Никогда. И ни Лиам, ни кто-либо другой, не поможет тебе. Отступи и уезжай в Гатриду, пока я даю тебе такую возможность.
  - Но Лиам... - все же попытался настоять на своем Александр.
  - Лиам не посмеет мне перечить, - перебил его Закери и только после этих слов Патио все понял. Несколько мгновений он смотрел на своего короля не мигающим взглядом. У него в голове не укладывалось, что "поклонник" о котором Боадикея не знает - это Закери. Однако взгляд короля, взгляд человека, который не хочет отдавать свое, говорил о том, что это действительно так.
  Александр опустил глаза, чтобы сидящий напротив мужчина не смог увидеть, какие эмоции сейчас его одолевают. Когда Патио снова поднял взгляд, он уже успел совладать со своими чувствами и был преисполнен спокойствия и уверенности. Он почтительно сказал:
  - Ваше величество, прошу простить мою дерзость. Я понятия не имел, что перехожу вам дорогу. Если вы желаете, чтобы леди Монтефиор стала вашей фавориткой, я могу подождать...
  - Она станет моей женой, - холодно отчеканил Закери.
  На лице Александра не дрогнул ни один мускул, когда он кивнул, в знак того, что все понял и сказал:
  - Тогда ещё раз нижайше прошу меня простить. Я не буду претендовать ни на сердце, ни на руку леди Монтефиор и в назначенный срок отбуду в Гатриду, выполняя вашу волю.
  Закери довольно улыбнулся:
  - Я знал, что ты сделаешь правильный выбор.
  
  ******
  Седрик и Лиам не пожалели денег на организацию дня рождения свое любимой младшей сестрички. Здесь было все, чего она только не пожелала: экзотические звери, прославленные танцоры и певцы, много сладостей. А закончиться вечер должен был великолепным фейерверком. И это опять же было пожеланием Боадикеи. Узнав, что на коронации Закери был такой фейерверк, а она его пропустила, именинница загорелась желанием увидеть это чудо. Братья отнекивались. А Закери, когда узнал, что именно этого она и хочет, сказал, что берет организацию на себя. Это будет одним из его подарков. И лично сообщил об этом
  Боадикее казалось, что счастливее неё нет. Перед самым днем рождения девушка так волновалась, что даже не смогла уснуть. Седрик, будто почувствовав что-то, пришел к ней в покои. Они провели вместе всю ночь: пили чай со сладостями, болтали обо всем и ни о чем одновременно. В какой-то момент Боадикея разоткровенничалась настолько, что рассказала брату о том, что Алекс сделал предложение, а она согласилась. А Седрик искренне этому обрадовался. Это было более чем кстати. Скоро ему и Лиаму предстоит уехать из столицы. Боадикея не должна оставаться одна.
  Седрик уже думал над тем, чтобы самому поговорить с герцогом Патио. Теперь он радовался, что не пришлось. Но будущий жених не единственный с кем нужно поговорить. Седрик ещё не знал как, но Лиама необходимо заставить задержаться хотя бы до свадьбы. Что в принципе будет сложно. Его старший брат по уши влюбился. И там невооруженным взглядом было видно, что все серьезно. Бедняга даже похудел - так извелся весь. Хотя на людях пытается держать лицо. Но Седрик надеялся, что раз речь идет не о ком-то, а о Боадикее, тот постарается отодвинуть поездку.
  Ну, и не стоит забывать о подпольной деятельности. Ему едва-едва удалось наладить руками Тибольда сообщение между различными ячейками сопротивления. И тут этот переезд. В город, который можно считать одним большим очагом сопротивления всему, чему только можно.
  Порт Мацуи.
  По-своему это уникальное место. Здесь последнюю тысячу лет попеременно правят то Гатрида, то Малеросса. И ни та, ни та власть не устраивает местных. Как искренне считал Седрик - все из-за того, что у них нет твердой уверенности в тех, кто ими нынче управляет. Если дать им определенность, объяснить, кто они и как должны жить - все успокоиться и местных можно будет держать в узде.
  Но сейчас ехать туда действительно опасно. Тибольд, исполняющий обязанности главы сопротивления, пока Седрик продолжал сохранять свое инкогнито, став тем не менее символом сопротивления, прозванным среди участников движения Буревестником, так и не смог наладить с ними контакт. Из-за этого трудно сказать, как встретят принца из столицы местные.
  А пока... Пока необходимо поговорить с Лиамом.
  Посиделки и задушевное общение закончилось около четырех утра, когда на улице уже начало светлеть и небо на востоке порозовело от первых лучей солнца. Боадикея просто уснула, слушая монотонный рассказ Седрика о том месте, куда ему вскоре предстоит уехать и о его необычности и самобытности. И хотя по плану, разработанному королевой Беатрис, именинница должна была начать принимать подарки сразу после завтрака, то есть около девяти, а в три начать готовиться к торжеству, назначенному на семь, Седрик распорядился, чтобы её не беспокоили, и девушке удалось проспать до полудня.
  Заниматься подарками пришлось непосредственно Беатрис. Не сказать, чтобы это её так уж сильно тяготило. Пока ещё королева принимала их с таким энтузиазмом, словно их дарили ей. И не прекращала жаловаться на бестолковую и необязательную дочь.
  Когда именинница все-таки проснулась, времени оставалось только на то, чтобы привести себя в порядок, пообедать в тесном семейном кругу - недовольная Беатрис, Лиам, Седрик, советник Фальче, которого принимали как часть семьи, и король Закери, который на этом обеде был необыкновенно учтив и предупредителен. В целом за столом царила праздничная атмосфера. В основном благодаря тому, что Закери, Седрик и Лиам подарили Боадикее по подарку. Принимая каждый из них, девушка радовалась как ребенок. А над небольшим медальоном, подаренным Лиамом, внутри которого были его портрет и портрет Седрика даже прослезилась.
  Советнику Фальче этот обед тоже понравился. Естественно, не из-за того, какой радостной была леди Монтефиор. Эта романтическая придурь была ему чужда даже в молодости. Нет. Оскара радовало то, что на фоне всеобщего повышенного внимания к леди Боадикеи, внимание, которым её одаривал Закери, не воспринималось, как что-то из ряда вон выходящее. Раз уж советник не в состоянии остановить своего нынешнего короля от ухаживаний, то собирался приложить все усилия, чтобы они не казались агрессивными и настойчивыми. Влюбленность Закери может быстро пройти, столкнувшись с реальностью, когда окажется, что реальная девушка сильно отличается от того образа, который он себе вообразил и все эти годы лелеял. А вот его репутация будет подпорчена. Была бы это любая прохожая-перехожая графинечка - никаких проблем не возникло бы. Но Закери угораздило влюбиться в сестру своих братьев. И хоть лично они кровными узами не связаны ни в каком из поколений, но в глазах людей она все равно, что сестра ему. И когда придет пора женить короля Абиатти - это может стать проблемой.
  А сам король Абиатти наслаждался обедом. Ему нравилось болтать с Боадикеей, нравилось, что она ему улыбается, а глаза при этом просто сияют. И в этот момент он понимал, ради чего все-таки взошел на трон. Боадикея Монтефиор стоила всех усилий, всех тех проблем, которые у него были. И всего, что ждет впереди.
  Закери было не стыдно, что пришлось отвадить мужчину, в которого она сейчас влюблена. Подумаешь, первая любовь. Покойный Эгберт когда-то говорил, что такие вещи быстро проходят и забываются. Конечно, Закери тогда ему возражал, ведь его первая любовь не только не прошла, но с годами стала лишь сильнее. Но сейчас он был склонен немножко переиначить слова отца: первая любовь молоденьких девушек быстро забывается. Поэтому, Закери в какой-то степени оказал Боадикее услугу - не дал ей выйти замуж за того, кого она скоро разлюбит. Такие мысли позволяли Закери почувствовать себя героем.
  А обед тем временем плавно закончился. Счастливая Боадикея ушла под руку с Беатрис, которая за устроенный по приезде дочери прием, получила взбучку, и теперь вел себя с ней, как образцовая мать. Хотя стоило послушать то, что она говорит за спиной у девушки - и могло создаться впечатление, что Беатрис её попросту ненавидит и презирает.
  Но сейчас, чтобы подольше оставаться в статусе королевы, она мило ворковала и под ручку увела "милую дочурку" готовиться к вечернему балу. Боадикея была не против. Сегодня у неё должен быть большой вечер, и она желала быть самой красивой среди гостей.
  ******
   Седрик не планировал присутствовать на обеде. Время поджимало, поэтому он хотел отлучиться и ещё раз встретиться с Тибольдом. Но на полпути к уходу его задержали.
  К нему подошел Дайон Киприан и завел беседу на отвлеченную тему. Как не пытался Седрик отвязаться от графа, но тот не замечал намеков. В какой-то момент, когда он уже готов был вежливо послать молодого распорядителя лесом, то вдруг заметил, что тот мягко, но настойчиво клонит разговор в одну определенную сторону. Его интересовала королевская семья.
  Это было что-то новенькое. Как правило, граф Киприан не проявлял такой настойчивости, пытаясь выведать тайны королевской семьи. Что же изменилось? Ради интереса Седрик поддержал разговор. В какой-то момент он вдруг понял, что Дайона интересует не столько королевская семья Абиатти, сколько принцесса Женевьева. Самый молодой распорядитель в истории королевского двора Малероссы отчаянно пытался узнать, где она сейчас находиться, хоть и не показывал виду.
  Взвесив все за и против, Седрик решил, что может сделать этому человеку одолжение. Тем более что иметь в должниках кого-то столь сведущего в делах двора было бы крайне полезно.
  - Дайон, - решил, наконец, брать быка за рога Седрик. - Мне кажется, что вас интересует что-то конкретное.
  - Нет, что вы, - тут же попытался дать заднюю тот.
  Седрик понял, что собеседника нужно подтолкнуть:
  - Слушайте, Дайон. Вам известно - я человек не глупый и понимаю, когда от меня что-то нужно. Поэтому, вы либо прямо говорите, что от меня хотите, либо хватит тратить мое время. Ибо оно дорого.
  Конечно, выражаясь в такой ультимативной и резко манере Седрик в значительной мере рисковал. Киприан мог бы найти нейтральное объяснение, зачем завел этот разговор. Но в то же время, Седрик понимал, что раз тот подошел к нему, то уже отчаялся и в других местах вряд ли сможет найти помощь. Значит, скорее всего, у того просто нет выбора. Ну, и, в конце концов, ему было просто любопытно: почему королевского распорядителя так интересует принцесса.
   Граф Киприан молчал достаточно долго. Видимо решал, чем рискует, если расскажет правду. Но, в конце концов, мужчина тяжело вздохнул, и, отбросив светский тон, сказал:
  - Около двух недель назад принцесса Женевьева неожиданно исчезла из дворца. Все что мне удалось узнать - это то, что перед исчезновением её позвал к себе король Закери. О чем они говорили - неизвестно. Но из его кабинета она ушла в слезах. До своих покоев Женевьева так и не дошла. Я должен знать, о чем они говорили и куда она исчезла.
  Известие об исчезновении Женевьевы стало для Седрика полной неожиданностью. Только сейчас, после слов Дайона, он подумал о том, что действительно не видел её уже очень давно. Хотя в свое оправдание молодой человек мог сказать, что они никогда не были особенно близки. А Женевьева всегда была очень незаметной. Девушка не становилась участницей скандалов, не была гуленой. Опять же, её давно просватали и ничего особенно с ней не происходило. Ну, и наконец, у него были дела поважнее: он с головой ушел в подготовку переворота и заботился о Боадикее.
  Другой вопрос, почему распорядителя интересует исчезновение принцессы? Почему только он заметил эту пропажу и только он её ищет?
  - Что тебе до неё? - спросил Седрик, сузив глаза.
  - Я люблю её, - не таясь, и глядя собеседнику прямо в глаза ответит он. - А Женевьева любит меня.
  Какого-то такого ответа Седрик и ждал. И вынужден был сообщить неприятные новости графу:
  - Жаль, что именно я это скажу, но две недели назад Закери рассказал мне, что руки Женевьевы попросил король Эфраима...
  - Женевьева не может выйти замуж за него, - покачал головой Дайон.
  - Я понимаю, - Седрик сочувственно похлопал беднягу по плечу. Наверное, если бы ему сказали, что Елизавета выходит за другого он отреагировал бы также.
  Но тот сбросил его руку с плеча и коротко сказал:
  - Женевьева беременна от меня.
  Седрик на мгновенье замер не зная как реагировать. Дайон понял, что отмирать принц будет долго и взял инициативу на себя:
  - Не спрашивайте, как я узнал. Но я знаю также, что срок уже большой и избавиться от ребенка нельзя. Я боюсь, что его величество узнал об этом и как-то наказал Женевьеву...
  - Я тебя понял, - задумчиво пробормотал Седрик и сложил руки на груди.
  Если то, что говорит Дайон правда, то ситуация складывается нехорошая. Если Закери узнал правду про сестричку, то вполне мог в гневе сделать что-то страшное.
  - Я должен знать, что с ней, - снова заговорил граф Киприан. - Неизвестность просто убивает меня.
  Седрик вздохнул. В принципе, он мог аккуратно узнать о судьбе единокровной сестры. Но не за просто так. С графа Киприана было что спросить.
  Дайон его опередил:
  - Узнайте для меня о судьбе Женевьевы. Я буду вашим должником.
  Стараясь не показать радость, от того, что не пришлось уговаривать, Седрик согласно кивнул ему в ответ, сделав при этом небольшое уточнение:
  - Я сделаю что могу, но не гарантирую результат. Через несколько дней мне придется уехать.
  - Знаю, - кивнул Дайон. - Ваше назначение в порт Мацуи. И все же я надеюсь на вас.
  На этом разговор закончился, и мужчины разошлись каждый по своим делам. Седрик уже не успевал в город, поэтому остался на обед.
  
  ******
  
  Во время обеда от Седрика не укрылось, сколько внимания уделял ей Закери. Это свидетельствовало о том, что ему, наконец, надоело ждать, и теперь молодой король переходит в активное наступление. А значит, на Патио надежды больше нет. Остается одно - попытаться откровенно поговорить с Лиамом.
  Понимая, что вытекает, как песок из разбитых песочных часов, Седрик после обеда пошел в покои брата. Он был более чем уверен, что застанет его именно там. В последние несколько недель его только там и можно застать. Чахнет над портретом своей возлюбленной.
  Точно так и получилось. Лиам принял его практически сразу после того, как слуга доложил о посетителе.
  - Седрик, - хозяин апартаментов выглядел удивленным. - Какая неожиданность. В последний раз ты был у меня в покоях... Никогда?
  Его гость улыбнулся. Да, раньше в эти покои он никогда не заходил. Не было ни необходимости, ни желания. И его даже немного удивила простота обстановки, в которой жил Лиам: мебель добротная, и качественная, но без изысков, отсутствуют дорогие скульптуры, картины и прочие атрибуты, говорящие о статусе владельца. Это была просто комната и больше всего она подходила для отдыха.
  Закончив беглый осмотр комнаты, Седрик снова вернул себе серьезное выражение лица:
  - Нам нужно серьезно поговорить.
  Лиам кивнул в знак согласия и указал на одно из двух стульев возле стола с письменными принадлежностями.
  Как только братья с комфортом расположились на них, Седрик без обиняков перешел к делу:
  - Лиам, я сейчас скажу неприятную вещь, и тебе придется мне поверить, как брат брату. Дело в Боадикеи. Закери очень сильно в неё влюблен и хочет либо сделать из неё свою фаворитку, либо жениться на ней.
  - Ты с ума сошел! - вскочил побагровевший Лиам. - Как тебе в голову такое могло прийти!
  Седрик предполагал такую реакцию. Бедный его братец, всех судит по себе, во всех видит хорошее. Поэтому слеп, когда доходит до таких вещей. Седрик долго раздумывал, что ему сказать, когда дойдет до этого разговора. И решил, что правильнее будет больше ничего не говорить. Лиам вспыльчивый. Сейчас он больше не воспримет разумных доводов. Но пройдет немного времени, и к нему вернется способность рассуждать логически. Вот тогда он сам все и увидит.
  Поэтому Седрик просто встал, и, сказав на прощание:
  - Ничего не говори и не делай сейчас. Просто понаблюдай за ними, - ушел.
  Он хорошо знал старшего брата. И был готов, что скоро тот придет с извинениями. К чему Седрик не был готов, так это к тому, что это "скоро" наступит так быстро.
  
  ******
  Есть одна вещь, которая никогда не измениться, независимо от того, в какой стране будут происходить события, какая на дворе будет эпоха, и какие в ней будут царить нравы: люди всегда будут любить посплетничать. И слухи всегда будут распространяться со скоростью мысли, независимо от того, люди какого сословия сплетничают. День рождения Боадикеи ещё не начался, а о нем уже вовсю болтали придворные: дома, в салонах, на приемах и балах. Такой нездоровый ажиотаж не поднимался даже вокруг совершеннолетия наследных принцев и принцесс.
  А все из-за личности именинницы. Для большинства придворных даже сам факт её существования стал сюрпризом. Остальные знали, что где-то есть ещё одна дочь вдовствующей королевы, но о ней если и вспоминали то только вскользь.
  Те, кто знали о существовании Боадикеи, также знали, что король, по известной только ему причине, отослал девочку, так и не удочерив. Хотя Лиама принял, как родного.
  И вот Боадикея Монтефиор выросла и оказалась при дворе. Красивая, умная и не испорченная двором. По законам жанра её мгновенно должны были осадить поклонники и желающие водить с ней дружбу девушки, статусом пониже. Но вся эта волна, грозящая смыть неопытную бедняжку, напоролась на стену, дружно возведенную её братьями и Оскаром.
  Это было крайне странно. Боадикея словно жила при дворе, но продолжала находиться вне его. И вот большой праздник, посвященный только ей. А в подготовке к нему помогал не много, не мало сам король!
  И что действительно волновало придворных - это то, кого пригласят на этот праздник. Получить аккуратно сложенную бумагу желтоватого цвета, запечатанную королевским гербом, на которой аккуратный почерк кого-то из королевской канцелярии, сообщил бы счастливому получателю, что он приглашен на празднование дня рождения младшей дочери семьи Монтефиор, мечтал бы каждый. Это значило бы, что им показывают благосклонность короля. О многом бы говорило и место, которое им выделит королевский распорядитель. Чем ближе к королю, тем выше статус придворного. Ведь несмотря на то, что фамилия именинницы так и осталась Монтефиор, никого более близкого к королевской семье нет во всей Малероссе.
  Королевский распорядитель граф Киприан выполнил свои обязанности не просто хорошо, а безупречно. Рядом с Боадикеей находились семья и самый близкий круг, включающий в себя Закери и Оскара. Несмотря на то, что практически все они уже подарили подарки за обедом, на балу в торжественной обстановке, имениннице преподнесли ещё по подарку.
  Седрик подарил любимой сестричке удивительную новинку, привезенную из Стеркаосты - механическую, заводную шкатулку. Если покрутить ручку сбоку этого устройства, то начинала играть известная колыбельная. Восторгу Боадикеи не было предела.
  Лиам, памятуя о том, в какой восторг привели сестрицу тарелки, в которых застыли цветы да бабочки, расщедрился и купил ей целый набор. Сказать, что с подарком он угадал - ничего не сказать. Седрик и его механическая шкатулка были мгновенно забыты, хотя ещё несколько минут назад девушка мечтала разобрать её по винтику, чтобы узнать, как та работает.
  Закери был настолько щедр, что подарил сразу несколько подарков: гарнитур из драгоценностей, картину от известнейшего в Малероссе художника и книгу, украшенную инкрустацией из драгоценностей и золотой росписью на каждой странице. Но к его разочарованию ни один из подарков не смог вызвать такую же радость, как подарки братьев. Беатрис также не была оригинальна, подарив не очень дешевую, но и не очень дорогую драгоценность. Оскар как и большинство придворных, был солидарен с вдовствующей королевой и преподнес драгоценность в подарок.
  После Оскара пришла пора вручения подарков от тех членов королевской семьи, которые не смогли лично присутствовать: Маргариты и Женевьевы. Маргарита прислала Боадикее несколько чудесных нарядов из дорогой ткани, которую ткут только в Стеркаосте, по старой, тщательно хранимой технологии. Подарок, который Боадикея не оценила, хотя и была ему рада. А вот придворные дамы, во главе с королевой Беатрис, готовы были убить за такие наряды в своем гардеробе. И ещё украшения от Женевьевы.
  Последними вручили свои подарки представителе высшей знати. Остальные приглашенные все свои подарки, согласно существующей традиции, передавали через королевского распорядителя.
  Боадикея принимала подарки от представителей высшей знати рассеяно, с дежурной вежливой улыбкой на губах. Она все ждала, когда же придет Алекс. Время уже позднее, подарки вручили даже те, кто был ниже него по статусу. Девушку начало одолевать легкое беспокойство. Что же его так задержало?
  В раздумьях Боадикея не заметила, что уже пришло время танцев. Сначала её пригласил Лиам, затем Седрик. И когда снова собрался пригласить Лиам, словно из-под земли рядом вырос Закери:
  - Не окажет ли мне честь прекрасная именинница?
  "Прекрасная именинница" зарделась, но все же подала руку. Закери принял её и поцеловал, задержавшись губами на ладошке несколько дольше, чем предписывал этикет. Но кто бы упрекнул в несоблюдении правил приличия молодого короля?
  Закери провел девушку в центр зала, и практически сразу заиграла медленная музыка, популярная в этом сезоне. Под неё Боадикея не раз танцевала с Алексом, и её тревога за так внезапно запропастившегося почти что жениха лишь усилилась. Но она заставила себя улыбнуться. Не гоже портить праздник другим из-за своих волнений и тревог. Особенно - королю, так много сделавшему для неё.
  Мысли о том, что Боадикея всем обязана Закери, вбила в её голову Беатрис. При каждой их встрече вдовствующая королева рассказывала дочери, что все они - и Лиам, и Седрик, и она, и особенно Боадикея - живут при дворе только милостью Закери. Если завтра он велит им собираться и уезжать, то всей семье придется так поступить. Поэтому не стоит злить короля, с ним необходимо быть всегда веселой и дружелюбной. Без его помощи вся их семья окажется на улице без гроша в кармане и будет обречена на голодную смерть.
  Чтобы узнать, что это неправда, Боадикее достаточно было бы просто поговорить об этом с Лиамом или Седриком. Братья бы объяснили несведущей в дворцовой кухне сестричке, что они, как принцы, имеют собственные владения, которые приносят определенный доход, а также получают выплаты из казны. Поэтому, даже если их в какой-то момент и прогонят из дворца, без средств к существованию они точно не останутся. Но Боадикее и в голову не пришло бы поговорить с ними. Все та же Беатрис внушила ей мысль, что для братьев положение, в котором они сейчас оказались очень унизительно. И не стоит лишний раз об этом напоминать им.
  Закери этого не знал. Да ему, по большому счету было все равно. Ему нравилось держать миниатюрную теплую ладонь в своих руках. Нравилось, что можно положить руку на тонкую девичью талию и прижать к себе. Возможно, немного сильнее, чем следовало согласно танца. Возможно, он не отпускал её несколько дольше, чем полагалось. Возможно в какие-то моменты она пыталась отстраниться, чтобы сделать дистанцию между ними более подобающей. Но какое Закери дело? Он просто наслаждался моментом.
  К сожалению, мелодия не могла продолжаться вечно. И танец вскоре закончился. Закери только собрался пригласить свою прекрасную партнершу на ещё один, но к ним стремительно подошел Лиам. Молодой принц Абиатти был чем-то недоволен, но когда он заговорил, голос его был спокоен:
  - Закери, братец, если ты не против, я уведу свою сестричку. Она ужасно раскраснелась, ей нужно немножко отдохнуть от танцев.
  И не дожидаясь ответа увел её из зала в сад.
  Лиам не поверил Седрику. Какая оглушительная чушь и клевета! Да как можно было такое себе придумать?! Закери и Боадикея?! Это просто невозможно!
  Но червь сомнения все же начал грызть его изнутри. И Лиам невольно начал присматриваться к Закери, когда тот крутился поблизости с его сестрой. Сначала он начал замечать мелочи, которые можно списать на очень хорошее отношение: теплота, с которой молодой король смотрит на Боадикею, мягкость, почти нежность, с которой он берет её руку, чтобы поцеловать, то, что он постоянно улыбается в её присутствии. Лиам гнал от себя плохие мысли. Просто Закери хорошо к ней относится. Как к сестре.
  Но перед самым балом Лиам получил письмо от герцога Патио, в котором он писал, что по воле короля не только не сможет жениться на Боадикее, но и обязан уехать из Малероссы вместе с ним.
  Все это подавалось в мягкой и корректной форме. Герцог явно не хотел ни ябедничать, ни пытаться через Лиама надавить на короля, чтобы тот передумал. Но в то же время, Александр давал понять, что не по своей воле отказывается от Боадикеи.
  И вот тут-то Лиам и задумался всерьез.
  Если Седрик прав, то Закери устраняет конкурентов. Даже более того! Как только братья уедут, опытный ловелас Закери без проблем сможет соблазнить их наивную малютку сестру.
  Но если Седрик не прав, а они обвинят короля в домогательствах...
  Лиам все не мог поверить в сказанное братом. Ведь они с Закери выросли вместе! Неужели он бы не заметил, будь тот влюблен в Боадикею? В конце концов, ведь тому, что Закери отвадил этого жениха может быть вполне разумное объяснение!
  Уже на балу, наблюдая за тем, как Закери предупредительно подает бокалы с вином, ловит каждый взгляд, каждую улыбку, каждое слово из уст именинницы, Лиам понял, что, скорее всего, Седрик прав. А наблюдая за тем, как Закери танцует с Боадикеей, наконец, твердо уверовал в то, что брат сказал ему правду.
  Поэтому, как только выдалась такая возможность, тут же увел Боадикею. Бедная девочка, даже не подозревает какой волк решил съесть её на ужин. Лиам был твердо уверен, что не оставит сестру здесь, в Малероссе. Он заберет её с собой в Гатриду и там выдаст замуж. В идеале за какого-то местного вельможу. Такая красавица будет пользоваться успехом в высшем свете. И такое замужество позволит ей остаться в Гатриде без проблем, подальше от Закери. Но если Боадикея упрется рогом, и настоит на замужестве с Патио, то так уж и быть, пусть будет и он. В конце концов, Закери сам отослал его вместе с Лиамом.
  Но с Боадикеей, он понятное дело, этими соображениями не делился. Сегодня у неё праздник. День рождения, который она так ждала. Лиам просто не мог забрать его у сестры. Тем более, что её и так что-то беспокоит. Она чем дальше, тем больше постоянно хмуриться, а мыслями явно где-то далеко. Хотя, что там гадать. Боадикея бес памяти влюблена в Патио. И тут такой день, а он не явился.
  Вскоре Закери снова пригласил её потанцевать и Лиам просто не придумал повода отказать. Хотя ему и правда очень хотелось. Сейчас, молодой человек будто впервые увидел, как смотрит на Боадикею молодой король Абиатти. И ещё что-то можно было бы понять, будь симпатия взаимной. Но Лиаму было абсолютно точно известно, что это просто не может быть так, ведь его сестричка безнадежно влюблена в герцога Патио.
  Лиам отвел взгляд от танцующих и практически сразу увидел Седрика. Младший брат о чем-то оживленно разговаривал с Дайоном Киприаном. И для последнего разговор был не из приятных. К счастью для дворцового распорядителя, разговор быстро закончился и тот смог уйти. Выглядел он при этом так, что краше только в гроб кладут.
  За что Седрик на него так взъелся?
  Возможность узнать об этом представилась ему практически сразу, так как разговор закончился достаточно быстро и граф Киприан с абсолютно убитым видом ушел, по пути хватая вино с подносов слуг и выпивая его практически залпом. Но Лиам решил, что проблемы дворцового распорядителя подождут, ведь у них с братом есть более важная темя для обсуждения.
  Лиам хлебнул вина, из бокала, который держал в руках, и решительно подошел к брату. Он умел признавать свои ошибки, и сейчас начал с извинений:
  - Седрик, прости меня. Кажется... ты был прав. Мне невыносимо стыдно за то, как я себя повел и ...
  - Забудь, - отмахнулся тот. - Когда я пришел к тебе, то понимал, что мои слова станут не слабым шоком и ты мне не поверишь. Поэтому не обиделся ни на одно слово. Тебе не за что извиняться.
  Но Лиама эти слова не очень успокоили. Он поделился с братом теми мыслями, что его терзали:
  - Но как так получилось, что ты увидел, как Закери относится к Боадикее, а я нет? Ведь это я старший брат, я должен вас оберегать.
  Седрик пожал плечами:
  - Может это от того, что я вижу людей такими, как они есть. А ты видишь в людях хорошее, - и видя, как нахмурился услышав эти слова его старший брат, добавил, успокаивающе: - Это не порок, Лиам. Это хорошее качество. Но не тогда, когда речь идет о близких. Закери не такой, каким ты его всегда видел. Он медленно, но уверенно погубит все, что нам дорого, если его не остановить.
  - И что ты предлагаешь? - серьезно спросил Лиам.
  Седрик с готовностью поделился своим замыслом:
  - Нужно, чтобы Боадикея вышла замуж за Патио и уехала подальше от столицы...
  - Не получится, - хмуро перебил его Лиам, глотнув вина из бокала. - Закери приказал ему отказаться от женитьбы на нашей сестричке и сослал его со мной в Гатриду.
  Это известие не на шутку встревожило Седрика и он обеспокоенно спросил:
  - Ты уверен?
  - Абсолютно, - кивнул головой его старший брат. - Патио сегодня прислал мне письмо, в котором рассказал об этом.
  Седрик подманил пробегающего мимо слугу, несущего поднос с вином, и небрежно взяв один из кубков, с досадой сделал несколько хороших глотков. Новости, рассказанные братом застали его врасплох и теперь он лихорадочно пытался сообразить, что же делать. Поэтому не сразу услышал, что предлагает Лиам.
  - Что? - переспросил Седрик, когда понял, что прослушал.
  - Говорю, что я заберу Боадикею с собой в Гатриду, - терпеливо повторил тот. - Я - глава в нашей семье. Даже король не посмеет мне запретить это сделать. А там я выдам её замуж.
  Выход, предложенный Лиамом был просто идеален. Поэтому Седрик, не скрывая радости улыбнулся:
  - Это отличная идея! Я так рад, что ты её предложил! Через два дня моё отбытие и я просто не успел бы что-то предпринять.
  Лиам улыбнулся. Видно было, что он искренне рад похвале и тому, что сумел хоть как-то исправить положение.
  - Я уезжаю дня через три, - вскоре вернул себе серьезность он. - У Боадикеи будет время, чтобы собрать вещи и приготовиться. Думаю, в виду обстоятельств она не станет возражать...
  - Нет, - покачал головой Седрик. - Не говори ей ничего. Просто увези с собой. Скажи, что хочешь, чтобы она развеялась, ведь как я понимаю, Патио не сделает ей сегодня предложение. Наша сестричка будет страдать по своей первой любви.
  - Может и не будет, - вдруг поднял руку Лиам и указал пальцем на другой конец зала. Там, пробираясь через толпу придворных, разбившихся по статусу и интересам, целенаправленно двигался в центр зала герцог Александр Патио.
  - Его нужно остановить! - сорвался Седрик, и быстро растолкав танцующих впереди, добрался-таки до потерявшего ум ухажера младшей сестры. Схватив его за локоть, не заботясь о том, как это будет выглядеть со стороны, он оттащил не сопротивляющегося официального представителя купеческой гильдии при дворе в сторону, в душе радуясь, что успел. Закери хвала всем богам, смотрел только на Боадикею, а та погруженная в свои мысли, не обращала внимание почти ни на что вокруг.
  Как только Седрик оттащил Патио к Лиаму, в более тихую и менее людную часть зала, оба брата тут же начали вправлять мозги герцога:
  - Вы с ума сошли! - почти рычал на него Седрик.
  - Зачем вы пришли после предупреждения короля? - не отставал от него Лиам.
  - Вам голова на плечах мешает? - не унимался младший принц Абиатти.
  - Или жизнь не в радость? - вторил ему старший принц Абиатти.
  Абсолютно безучастный к их словам герцог, вяло отмахнулся:
  - Я все понимаю, и поверьте, мне плевать на последствия. Но мысль о том, что Боадикея будет страдать, из-за того, что я бросил её в такой день невыносима.
  - Дурак! - Седрик схватил его за плечи и хорошенько тряхнул, пытаясь привести в чувство. - Закери же попросту казнит вас! Думаете, мысль о том, что вас убили из-за неё, сделает мою сестру счастливой?
   В этот раз Александр вскипел:
  - Я люблю её! Больше себя. И пусть нам не суждено быть вместе, я все равно от неё не откажусь!
  Седрик закатил глаза. Нашел время играть в рыцарство и доказывать свои чувства. Лиам проявил больше понимания и сдержанно объяснил:
  - Послушайте, герцог. Мы с Седриком также желаем сестре только счастья. Поэтому решили, что я заберу её с собой в Гатриду. Там, если она захочет, то выйдет за вас.
  Если до этого момента в глазах Александра была только холодная решимость, готовность умереть, если придется, то после слов Лиама в них появилась надежда:
  - Это правда? - не веря собственному счастью переспросил он.
  - Да, - подтвердил Седрик, и видя, что герцог на радостях сейчас полезет обниматься, тут же осадил его: - Только без эмоций. Чем меньше народу будет об этом знать, тем меньше шансов, что нам помешают. Наберитесь терпения.
  Александр кивнул в знак согласия. Говорить связно у него сейчас вряд ли получилось бы. Подумать только! Минуту назад он готов был умереть... Да что там! Он простился с жизнью, приготовился встретиться с возлюбленной в лучшем мире, если на то будет воля богов. И вот у него появилась надежда.
  - А теперь уходите, - снова проявил здравомыслие Седрик. - Если вы попадетесь Закери на глаза, то можете забыть о моей сестре.
  И снова Александр вместо ответа послушно кивнул и не прощаясь ушел.
  - Пронесло, - оглянувшись по сторонам облегченно вздохнул Лиам. - Никто ничего не заметил.
  - Значит, наш план в силе, - Седрик дружески похлопал старшего брата по плечу. - Оставляю сестричку на твое попечение. У меня уже сил нет праздновать...
  Лиам вопросительно приподнял бровь:
  - Ты не выглядишь таким уж уставшим, - и тут его осенило: - Тебя по всей видимости ждут сегодня ещё и на улице Чистейт.
  В ответ Седрик лишь усмехнулся. Кажется, братец понимал людей немного лучше, чем думал. По крайней мере, с пониманием относился к слабостям близких.
  Лиам шутливо подтолкнул его к выходу:
  - Что ж, иди, не испытывай её терпение.
  Седрик не стал уточнять, что встречаться будет не столько с Елизаветой, сколько с Тибольдом. Но он невольно подумал, что в последнее время уделял слишком мало времени любимой. Ничего, она все понимает. И когда все это останется позади, у них будет много времени для себя. Тогда он с удовольствием компенсирует Елизавете все, что задолжал и даже больше.
  И все-таки, он не ушел сразу. Седрик побыл на празднике ещё полчаса, ровно до того момента, как часы пробили полночь. В этот момент он стоял рядом с Боадикеей и видел, что когда все смотрели на удивительно красивое зрелище, разворачивающееся в небе, она смотрела на людей в зале, искала глазами того, без кого праздник был не в радость. Ему очень хотелось бы, чтобы этот день прошел для неё безукоризненно, ведь видит бог, его сестра это заслужила. Но все, что он мог для неё сделать, это крепко обнять Боадикею и прошептать на ухо:
  - Он очень хотел прийти, но не смог. Эти обстоятельства от него не зависели. Но вы будете вместе, обещаю. Он тебя тоже очень-очень любит.
  Когда девушка отстранилась, у неё на лице была столь живописная смесь надежды и сомнения, что Седрик совершенно не удивился, когда та спросила:
  - Точно?
  Прежде чем ответить, он заправил за ухо выбившийся из прически локон и поцеловал её в лоб, как делал, когда она была ещё совсем маленькой. Все же и ему не чужды сентиментальные порывы. Особенно, после хорошего вина. И только после этого сказал:
  - Без сомнений.
  Боадикея радостно взвизгнув повисла у брата на шее, забыв, что вокруг толпа придворных, которые завтра будут обсуждать этот поступок по всем уголкам Малероссы. Это был простой искренний порыв, и Седрик был рад, что за время, проведенное при дворце, сестричка не разучилась быть собой. Как было бы замечательно, если бы это мгновенье никогда не кончалось. Или чтобы он мог увезти её куда подальше. Чтобы Закери никогда до неё не добрался.
  Боадикея не стала бы с ним счастливой, даже если бы не было Патио. Она для него слишком хороша. Закери попытался бы навязать ей свой образ жизни и либо она постепенно зачахла бы, либо превратилась бы в одну из тех, вечно всем недовольных, брюзжащих женщин. И в том и в том случае Закери потеряет к ней интерес, найдет себе новое увлечение и кто знает, чем оно закончится для Боадикеи.
  Нет.
  Чтобы сделать счастливой такую девушку как Боадикея нужен не капризный ребенок, который видит цель и плевать на средства, которые нужно пустить в ход, чтобы добиться результата и на последствия своих действий. Для того, чтобы сделать Боадикею счастливой, нужен кто-то такой, как герцог Патио. Им не скучно в вдвоем, он может постоять и за себя и за неё, но главное - Александр принимает её как равную себе. Седрик не раз наблюдал за ними в саду или на балах, и вот что заметил: Патио, не слепо влюбленный, он видит недостатки Боадикеи и не делает вид, что их не существует. Например, герцог, да и собственно любой кто хоть раз видел как девушка танцует, понимал, что это не её. Ну, не чувствует она ритм, да и движения танцев заучивала поскольку-постольку. Но Патио не только не кичился своим превосходством в этом деле (а он и правда хорош!), молодой человек умудрился мягко и ненавязчиво подучить Боадикею, так что она даже не поняла, когда это и произошло. В свою очередь девушка тоже в долгу не осталась. Казалось бы, чему может научить шестнадцатилетняя, недавно приставленная ко двору девица, кого-то настолько опытного, как Патио? А герцог понимал во многом: корабли, мореплаванья, торговля, оружие, закулисные дворцовые интриги, расстановка сил при дворе. И все же, Боадикея научила его правильно обращаться с такими животными как Лапочка, а ещё (и нужно было видеть при этом лицо Александра) помогла понять принцип действия множества механизмов, с которыми тот сталкивался ежедневно.
  Не то, чтобы это была та информация, без которой ему просто не жить. Но это - здоровые отношения. Когда пара меняется и развивается вместе, когда принимает друг друга такими, какие они есть, со всеми положительными качествами и недостатками.
  Закери не влюблен, он - одержим. Седрик годами наблюдал за тем, как тот пускается на что угодно, лишь бы быть ближе к девочке, постепенно превращающейся в красивую девушку. Это можно было бы принять за безнадежную влюбленность, если бы не несколько "но", помогающих иначе взглянуть на ситуацию. Была у Боадикеи учительница по правописанию. Старая дева, иногда слишком строгая, но прекрасный педагог и могла держать непослушную ученицу в узде. Боадикея частенько жаловалась на неё братьям, и даже пыталась слезами заставить их выгнать несносную учительницу. Жалобы эти носили характер чисто детских капризов: "Вот она меня заставила съесть всю капусту!", "Я не выучила урок и она оставила меня без сладкого" и так дальше. Боадикее тогда едва исполнилось одиннадцать, поэтому она вряд ли помнит, что однажды пожаловалась Лиаму на учительницу в присутствии Закери. Через несколько дней, когда та по обыкновению уехала отправлять письма какой-то, ну, совсем дальней родне, кто-то зверски избил бедняжку и вскоре она скончалась от побоев, не приходя в себя. Боадикее тогда сказали, что учительница просто уехала. Девочка обрадовалась и не задавала вопросов. А вот Седрик, уже тогда знавший о "привязанности" Закери, смог сложить дважды два, увидев что у того разбиты кулаки и от прислуги в Охотничьем домике узнав, о том, что Лиам приезжал с другом, незадолго до трагического происшествия. Но Седрик тогда ещё отказывался верить, что это правда, и спросил Закери, где тот так разбил кулаки. Он соврал про тренировочные кулачные бои. Убедительно так соврал, и будь на месте Седрика кто-то другой, ему бы поверили. Но невозможно вот так разбить кулаки, во время тренировочного боя и самому остаться без малюсенького синячка. К тому же, Закери, несколько раз рассказывая эту историю путался в деталях. Можно списать на забывчивость, если не знать, что человек врет.
  После этого у Боадикеи появился домашний питомец. Небольшая сторожевая собака Гриер, которая прожила всего ничего - каких-то два месяца. За это время пес успел не раз спугнуть кого-то в саду, а под конец своей недолгой жизни в Охотничьем домике даже кого-то покусал. Этот кто-то заколол животное кинжалом и сбежал. Братья были обеспокоены произошедшим, поэтому, когда Седрик принес Лапочку, Лиам не возражал. Собаку Боадикея тоже быстро забыла, а к новому питомцу сильно привязалась. И снова никто, кроме Седрика не заметил, что Закери какое-то время хромал, да и левой рукой не мог пользоваться в полную силу.
  Это были лишь некоторые эпизоды. Но иногда Седрик задумывался, чем бы все могла закончиться, не будь покойного Гриера или Лапочки? Что, если бы между Закери и Боадикеей вообще никто не стоял? И в такие моменты у него начинали шевелиться волосы на голове.
  Нет, нет, нет и ещё раз нет! Его любимая младшая сестра не останется один на один с этим одержимым. Он не даст Закери разрушить жизнь Боадикеи, так же, как тот разрушает Малероссу.
  Тепло попрощавшись с Боадикеей, Седрик ушел. У него было действительно много дел.
   Глава 12
  
  Потратив остаток ночи, а также весь следующий день, Седрик все же смог организовать свои дела таким образом, чтобы в его отсутствие то, на создание чего он потратил несколько месяцев не развалилось.
  Но постоянное напряжение и волнения здорово на нем сказались. В итоге, в день отъезда он выглядел усталым и изможденным. Но это не помешало ему по-братски попрощаться с Лиамом, вежливо с Беатрис и очень тепло с Боадикеей. Вот уж кто точно будет по нему скучать.
  Девушка пыталась не плакать, и чтобы успокоиться и немного отсрочить отъезд брата, раскалывала все, что только могла вспомнить про порт Мацуи: его историю, особенности. Особенно много она вспомнила про очень интересную систему перемещения грузов на корабли, которую там разработали.
  Седрик терпеливо слушал её, пока собирался. Молодой человек делал вид, что ему искренне интересно. Он понимал, как бедняжке сейчас тяжело. Девушка в жизни не оставалась одна, без поддержки братьев. И тут уезжает один, а вскоре должен уехать и второй. Каким сюрпризом для неё станет, что она тоже не останется в Малероссе. Жаль, что он этого не увидит.
  В конце концов, Боадикея уже не могла ничего вспомнить, договорилась до хрипоты, но все не могла отпустить руки брата. Даже когда они стояли возле кареты, в которой уже сидела графиня Малони, тактично не показывающаяся оттуда, чтобы не мешать прощанию семьи. Тогда Седрик покрепче сжал руки сестры, и успокаивающе сказал:
  - Перемены - это не всегда плохо, солнышко мое, - он по очереди поцеловал сначала одну, затем вторую руку сестры. - Твоя жизнь вскоре тоже изменится. В твою жизнь войдут другие люди которые станут или не станут тебе близкими. Но ты должна помнить, что где бы ты не была, с кем бы ты не была - мы всегда с тобой.
  Боадикея крепко обняла Седрика:
  - Я люблю тебя, - стараясь сдерживать слезы, сказала она и попросила: - Не уезжай, я не хочу оставаться одна!
  Сердце Седрика не каменное. Он не выдержал слез сестры и сказал, как ему казалось довольно тихо:
  - Ты не останешься в Малероссе. Ты уедешь с Лиамом. Но никому не говори ни слова, даже матери.
  - Что? Почему? - изумленно переспросила Боадикея.
  Седрик снова нежно поцеловал её в лоб и, обняв, прошептал на ухо:
  - Потому, что это опасно. Не говори ни с кем, кроме Лиама. И никому не верь, кроме нас с ним. Никому, слышишь? Особенно матери.
  Видя, что сестра вот-вот засыплет его вопросами, а времени отвечать на них практически не осталось, да и не место, ведь на них уже косятся вездесущий Оскар да Закери, который по непонятной причине приперся провожать его, Седрик взял Боадикею за плечи и легонько тряхнул, заставляя прислушиваться к себе, и строго приказал:
  - Пообещай мне!
  - Но Седрик... - попыталась возразить ничего не понимающая девушка, но молодой человек снова легонько тряхнул её и потребовал:
  - Пообещай!
  Боадикея сдалась:
  - Обещаю, - и тут же добавила: - Но я все равно ничего не понимаю.
  Седрик облегченно вздохнул и пообещал:
   - Я все тебе объясню при нашей следующей встрече. Если ты сдержишь слово - то встретимся мы уже на вашей с Патио свадьбе.
  Боадикея радостно улыбнулась и чуть было не бросилась снова обнимать брата, но тот удержал её. Прощание и так затянулось.
  - Я должен идти, солнышко, - он взлохматил её прическу, как когда-то в детстве и, открыв дверцу кареты, сказал на прощание. - Помни, я люблю тебя и никогда не брошу.
  - До свиданья, - младшая сестра покачала ему ручкой, стараясь не разреветься, хотя глаза уже были на мокром месте. Отъезд Лиама ей было бы легче пережить, хотя и его Боадикея очень любила.
  Просто Лиам старше их с Седриком на несколько лет. А вот Седрик и Боадикея практически погодки. Они всегда были ближе друг с другом, чем с кем-либо ещё. Брат и сестра заодно против всего мира. Седрик был рядом так часто, как мог. А теперь он уезжает, и вместе с ним уходила огромная часть жизни Боадикеи. Девушка совершенно не представляла, чем её заполнить.
  Лиам подошел к сестре и обнял её за плечи. Он все прекрасно понимал, поэтому стоял рядом, пока карета с Седриком не уехала за дворцовые ворота. И продолжал стоять, пока стояла и Боадикея. Он по глазам видел, что она надеется, что карета, как по волшебству сейчас вернётся. Жаль, что Лиам уже давно не в том возрасте, чтобы вот так по-детски надеяться на чудо.
  И ему было правда жаль видеть, как постепенно гаснет надежда в глазах младшей сестры. Но это жизнь, это должно было рано или поздно случиться.
  Оскар внимательно следил за прощанием. Его не покидало чувство, что происходит что-то, о чем он не знает. Советник видел, что принц Седрик о чем-то договорился с сестрой. Но не мог слышать о чем из-за того, что стоял довольно далеко. О чем бы брат и сестра не договаривались, на девушку это произвело большое впечатление. Возможно он всего лишь пообещал привезти ей новую шаль. А возможно речь шла о чем-то другом. Как бы там ни было, Оскар должен был это выяснить.
  Сначала он хотел сам поговорить с девушкой. Но застать её одну не так легко. Лиам после отъезда Седрика уже второй день тенью ходит следом и пресекает любые попытки советника застать сестру в одиночестве. Можно подождать до послезавтра, когда он уедет. Но Оскар за свою длинную жизнь понял, что есть моменты, когда следует проявить терпение, а есть моменты, когда из-за медлительности момент может быть бесповоротно упущен.
  В данном случае необходимо было действовать. Оскару до графини Монтефиор не подобраться. Но есть человек, который запросто сможет остаться наедине с ней. Даже принц Лиам не сможет отказать матери в возможности провести с дочерью время. А в том, что её величество Беатрис сможет выведать у дочери все, что только можно, Оскар не сомневался. У вдовствующей королевы богатый опыт по части добывания информации и большое количество... "методов добычи".
  ******
   Беатрис ненавидела Оскара с первой их встречи. Советник не оскорблял её и не унижал, был тактичен и вежлив. Но будущая королева, по его взгляду понимала, что тот видит её насквозь. И точно знает, что она из себя представляет. В его глазах Беатрис видела даже больше, чем герцог Фальче сам думал. Глаза советника как бы говорили, что она - всего лишь одна из многих. А его заменить невозможно.
  Как ни странно, именно Оскар невольно заставил тогда ещё графиню Монтефиор задуматься. Неуемные амбиции одной из красивейших женщин королевства, происходящей из древнего рода, имеющей законное право на трон, не позволяли смириться с участью временной любовницы.
  И тогда в прекрасной головке графини Беатрис Монтефиор, урожденной герцогини Кларио, появилась идея взять свое. А если точнее - стать королевой Малероссы.
  Стоит ли говорить, что свой замысел она блестяще воплотила в жизнь свой замысел? Ни одна королева не надевала корону с такой радостью и чувством собственного превосходства. Единственное, что омрачало её радость это то, что Оскар продолжал смотреть на неё так, как при первой их встрече. Но, Беатрис из какой-то там графини превратилась в королеву, взошла на трон, который, как она искренне верила, принадлежал ей по праву рождения, и теперь могла позволить себе смотреть на проклятого советника свысока, не упуская возможности пустить в его адрес шпильку или отпустить колкость.
  Все закончилось внезапно. Эгберт, проклятый Эгберт, взял и просто умер.
  Беатрис понимала, что какая судьба ждет её, когда на трон взойдет Марго - старшая дочь Эгберта. На двух неблагодарных ублюдков, которых она произвела на свет, пока ещё королева Малероссы не надеялась. Они выросли слишком самостоятельными, чтобы ими можно было помыкать. А в то, что у Беатрис вдруг проснуться материнские чувства не поверил бы даже полоумный от рождения. О том, что у неё есть ещё и дочь, королева Абиатти даже и не вспомнила.
  И к тому, моменту, когда к ней с предложением помощи пришел Закери Абиатти, Беатрис приняла свою судьбу и смирилась с ней. Его появление стало для неё полнейше неожиданностью. И естественно, как женщина совершенно не глупая, она за него ухватилась. Кто бы мог подумать, что и от девчонки тоже может быть польза? Хотя что в ней нашел Закери оставалось для матери загадкой. Пока они, спустя столько лет не встретились на пороге королевского дворца. Боги! Да Боадикея выросла в такую красавицу! А ведь ей не было ещё и шестнадцати. Что бы почувствовала любая мать увидев её? Гордость! Что почувствовала Беатрис? Зависть! Боадикея красивее её, выросла в достатке, не зная горестей и печалей. В то время, как Беатрис приходилось врать и изворачиваться, чтобы завоевать себе хоть какое-то положение в обществе и обратить на себя внимание хотя бы графа Монтефиор. И все то Боадикею любят!
  и все-то берегут её чувства! И корона сама падает к её ногам!
  Если бы Беатрис могла, то просто удавила бы проклятое отродье нелюбимого первого мужа прямо там, как только девчонка спустилась со ступенек.
  Но вместо этого пришлось нежничать и сюсюкать, ведь этот сопляк Закери, после встречи, которую Беатрис устроила Боадикее, четко объяснил, что Беатрис - никто. Она при дворе только для того, чтобы рядом с королем была Боадикея. Если Боадикея захочет - Беатрис отправят отмаливать грехи в какой-нибудь дальний храм в течение десяти минут. То есть просто схватят и уведут, не спрашивая мнения. Если Закери увидит, что его возлюбленная хмурит свой лобик из-за плохого отношения матери - Беатрис отправят в храм. И это в лучшем случае. В худшем случае бывшую королеву будет дать далеко не самая комфортабельная камера в Биленгоне.
  Одним словом, все сводилось к тому, что Закери плевать на все, кроме счастья Боадикеи. Только Оскар оказался как бы в стороне, потому, что очень нужен королю. Советник выбрал правильную позицию. Без него новый правитель Малероссы как без рук. Закери может злиться на него, может временно отстранять от дел. Но правда в том, что без него мальчишка все равно не справится.
  Беатрис понимала, каким шатким было её положение. Не сегодня, так завтра Закери либо уложит Боадикею в постель и успокоиться, либо таки жениться на ней и опять же успокоиться, перестав носиться с её чувствами и тонкой душевной организацией. И тогда бывшая королева будет уже не нужна. И тогда Беатрис ждет храм. В лучшем случае. А в худшем... В худшем при дворе осталось множество тех, кто всем сердцем хочет предъявить ей счет за убитых родственников, за разрушенную жизнь и много ещё за что. Будучи королевой она развернула бурную деятельность.
  Нет! Беатрис должна найти способ быть полезной Закери, чтобы тот не изгнал её.
  Глядя на то, как король Абиатти по одному отсылает её сыновей не только из Хилэри, но даже из страны, женщина понимала, что время отведенное на воплощение этой задумки тает. Мальчишка скоро получит свое так или иначе. А случай все никак не представлялся.
  Видимо, кто-то там на верху услышал её молитвы, потому, что когда Беатрис меньше всего этого ждала, к ней постучался посыльный с личной просьбой от советника Фальче отложить все дела и подойти в его кабинет.
  Что ж, раз старый перечник решил воспользоваться помощью Беатрис, значит, у него на то была веская, а главное, безотлагательная причина. Не стоит заставлять его ждать.
  Бросив на себя в зеркало беглый взгляд и убедившись, что как всегда выглядит по-королевски безупречно, её величество Беатрис Абиатти отправилась на назначенную встречу.
  Путь от её покоев до кабинета советника не занял слишком много времени, даже несмотря на то, что шла она неторопливо, не роняя своего достоинства. Хотя внутренний голос и нашептывал: "Какое там достоинство? Он поманил, а ты побежала". Вот смеху то будет, если Оскар пригласил её только для того, чтобы лично приказать выметаться из дворца. Конечно, таких слов советник не употребит. Что бы там ни было, как бы там ни было, но герцог Фальче никогда не выходит из себя, не проявляет эмоций и всегда остается предельно вежлив. Особенно с теми, кого собирается уничтожить.
  Вот и она, дверь кабинета советника.
  Не желая оттягивать неизбежное, Беатрис практически мгновенно постучала. Секундное ожидание и, как всегда лишенный эмоций голос владельца, пригласил:
  - Войдите.
  Беатрис нажала на резную дверную ручку и толкнув дверь вошла в кабинет, в котором пахло чернилами и книгами. Женщина невольно улыбнулась. Вот уж где никогда ничего не меняется. Да и место это крайне похоже на своего хозяина, сидящего за столом и что-то дописывающего. В каждый визит королевы Абиатти в этот кабинет Оскар всегда сидел и что-то писал, просматривал или отдавал важные поручения, касающиеся дел королевства. Всегда по горло в работе. Семьи у него нет, но вот интересно, есть ли у него хотя бы любовница?
  От размышлений гостью отвлек тихий голос советника, указывающего на кресло для посетителей:
  - Пожалуйста, ваше величество, присаживайтесь.
  Вежливо кивнув Оскару в ответ, женщина с удовольствием приняла предложение. Значит, дело не в том, что её общество больше не хотят терпеть при дворе. Советнику действительно что-то нужно. В противном случае он бы просто сказал ей собирать манатки и уходить в своей привычно вежливой манере.
  Удобно расположившись в кресле, Беатрис всем своим видом изобразила готовность слушать. И герцог, отказавшись от церемоний, перешел прямо к делу:
  - Ваше величество, я знаю, что вы посвящены в планы его величества Закери касательно вашей младшей дочери.
  Беатрис согласно кивнула.
  - Дело в том, - продолжил Оскар. - Что о его планах знает также и ваш младший сын, милорд Седрик.
  - И что с того? - удивилась Беатрис. - Он же уехал в Мацуи.
  Советник откинулся в своем кресле и сказал:
  - Уехать то он уехал, но милорд Седрик не такой человек, чтобы пустить все на самотек. Я практически уверен в его отрицательном отношении к любому возможному союзу между леди Монтефиор и королем Закери. Из чего могу заключить, то милорд Седрик явно что-то придумал, чтобы этому помешать. А то, как легко он уехал, может означать только одно - это никак не отразиться на воплощении плана в жизнь.
  - А что вы хотите от меня? - спросила Беатрис. - Планами на будущее он со мной не делился.
  Оскар никак не отреагировал на эту вспышку раздражения. Советник продолжил так, словно это светская беседа:
  - С вами он не делился, а вот с леди Монтефиор наверняка поделился. Ваше величество, в этом деле наши с вами интересы совпадают. Я хочу, чтобы мой король имел все, что ему необходимо для управления страной, а вы желаете достойного будущего дочери и себе соответственно. В данном случае это вещи которые прямо подразумевают другу друга. Поэтому я прошу вас употребить любые доступные вам методы, чтобы узнать у дочери, что задумал ваш сын.
  Беатрис улыбнулась. "... вещи, которые подразумевают друг друга". Оскар, старый добрый Оскар. Знает, что может просто приказать. И делает вид, что просит. Хотя по факту просто объясняет последствия отказа. Не сделаешь так, чтобы король был доволен - не будет тебе достойного будущего. По счастью для старого лиса, королеве Абиатти плевать было с высокой колокольни на достойное будущее дочери. Поэтому, единственный вопрос, который у неё возник это:
  - Сколько у меня времени?
  Советник Фальче тихим и спокойным тоном сообщил:
  - Эта информация нужна была на вчера.
  Беатрис снова тонко улыбнулась. Значит, старик сначала попробовал добыть информацию своими методами, а когда не получилось, решил использовать её. Ну что ж.
  - Значит, скоро она будет у вас.
  Королева элегантно встала и слегка склонила голову на прощанье. Оскар встал и учтиво поклонился, но провожать гостью не стал.
  ******
   Беатрис не выносила общения с мелким отродьем. Но приходилось терпеть дочь, холить и лелеять. Она так преуспела, изображая любящую матушку, что малышка Боадикея по-настоящему верила во внезапно проснувшуюся материнскую любовь. Девушка радовалась каждой минуте, проведенной вместе, и иногда её приходилось просто прогонять, ссылаясь на плохое самочувствие, чтобы избавиться от постоянного назойливого щебетания.
  Естественно, что когда Беатрис позвала дочь к себе, та бросила все и примчалась практически мгновенно. Слава богу хоть без своей ручной твари. Уму не постижимо, что у молодой девушки в домашних любимцах - огромный взрослый айро.
  Можно было бы потратить немного времени, чтобы поболтать о том о сем и деликатно выведать ту информацию, которую просил Оскар. Но Беатрис претила мысль о том, что придется слушать болтовню этой назойливой девчонки, смотреть на её более молодое, более упругое тело и чувствовать собственную старость. Нет уж! Она использует проверенное средство, которое никогда не подводило.
  Когда Боадикея пришла в покои матери, её уже ждал ароматный травяной чай и вазочка с печеньями.
  - Моя дорогая доченька, - Беатрис улыбнулась и протянула руки, приглашая гостью обнять себя. - Как давно мы с тобой не проводили время вместе.
  Девушка радостно обняла мать, попутно ответив:
  - Мама, вам так долго нездоровилось. Радостно видеть, что ваш недуг отступил.
  Беатрис не вышла из роли и указала не место рядом с собой:
  - Садись милая, выпей со мной чаю. Он такой ароматный.
  - С удовольствием, - улыбнулась девушка, принимая из рук матери чашку и делая глоток.
  - Как тебе чай родная? - улыбнувшись, спросила Беатрис.
  - Очень вкусный, - улыбнулась в ответ Боадикея и тут же, нахмурившись, подняла руку ко лбу, словно голова закружилась.
  Спустя несколько мгновений, она убрала руку и уставилась перед собою бездумным взглядом. Ещё бы. Один из любовников Беатрис, родом из Айгерима, научил её тому, что если капнуть кому-нибудь в питье десять капель экстракта красавки, то человек теряет волю и становится легко внушаемым. Беатрис накапала в чай дочери восемнадцать капель. Теперь Боадикея даже не вспомнит о том, что происходило вокруг ещё часов этак шесть.
  Отставив чашку, из которой так и не сделала ни глотка, Беатрис, и принялась допрашивать:
  - Что тебе сказал Седрик перед отъездом?
  Девушка ни на мгновенье не замешкалась с ответом:
  - Что я уеду из Малероссы вместе с Лиамом и в Гатриде выйду замуж за Алекса.
  - Кто такой Алекс?
  - Герцог Александр Патио.
  - Почему Седрик сказал, что ты выйдешь за него?
  - Я люблю его, он любит меня. Алекс должен был сделать мне предложение на дне рождения, но так и не появился. Седрик сказал, что он очень хотел но не смог. Но мы все равно поженимся. Уже в Гатриде.
  - Что ещё тебе сказал Седрик?
  - Чтобы я никому не верила, особенно матери.
  Беатрис улыбнулась. Ну, надо же! Хоть один из её детей не вырос дебилом. Затем продолжила допрос:
  - Что ещё сказал тебе Седрик?
  - Что он меня любит и не бросит одну.
  Беатрис поняла, что это кажется и все, что бесполезная девчонка знает. Не желая и дальше слушать, как Боадикею все любят, она велела:
  - Будь здесь. Ни с кем не говори и не шевелись до моего возвращения.
  Беатрис вышла из своей спальни и осмотрелась. Сейчас можно было бы пойти к Оскару и все ему рассказать. Но в таком случае как Закери узнает, насколько полезной может быть вдовствующая королева Малероссы?
  - Никого не впускать в мои покои, - велела слугам она и решительно направилась в противоположную сторону, туда, где располагался кабинет его королевского величества Закери Абиатти. Как правило, такое время молодого короля можно было застать именно там.
  Слава богам в этой части дворца риск повстречаться с придворными невелик. Значит, у него, скорее всего, не будет посетителей.
  У дверей королевского кабинета, как всегда дежурили пара стражников.
  - Его величество у себя? - высокомерно спросила Беатрис.
  - К нему не велено никого впускать, - отчеканил один из двух дуболомов, лишь на немного меньше шкафа.
  - Доложите, что к нему с визитом королева Беатрис, - не сбавляя тон велела она.
  Но охранники как стояли, так и продолжали стоять.
  - Вы слышали, что я сказала? - вне себя от гнева прошипела Беатрис. - Я - королева!
  - Его величество велел под страхом смерти никого к нему не впускать, ни под каким предлогом, - отчеканил тот же младший брат шкафа, что и в первый раз отвечал.
  Беатрис усмехнулась:
  - Он вам головы отрубит, когда узнает, что я приходила, а вы меня не впустили, - и тут терпение её кончилось. - Что я с вами церемонюсь? Я королева! Живо открыть дверь!
  Если бы на месте Беатрис стоял кто-то другой, то его просто послали бы в дальнюю пешую прогулку. Но когда приказывает королева, отказать может быть трудно. Главным образом потому, что когда она решительно идет напролом - ты не можешь её остановить.
  Вот и стражникам пришлось посторониться, чтобы впустить Беатрис. Царственной походкой, женщина не вошла, а практически вплыла в кабинет. Сейчас настанет момент её триумфа, и она должна выглядеть безупречно.
  Уже войдя в кабинет Беатрис с любопытством осмотрелась. Не так давно здесь занимался делами королевства Эгберт. В груди коснулось что-то похожее на ностальгию. Закери ничего здесь не изменил. Возможно в память об отце. Возможно его здесь все устраивало. А может ему попросту было все равно.
  Интересно, знает ли этот мальчишка, что вот ту картину подарила Беатрис?
  - Что вам нужно? - не очень ласково встретил её нынешний владелец кабинета, вырвав из так некстати нахлынувших воспоминаний.
  Беатрис проигнорировала то, что её не пригласили войти и присесть. Она сама себя пригласила и изящно пройдя несколько шагов села в кресло для посетителей, пока говорила:
  - Ваше величество. Несколько минут назад я поговорила с дочерью и мне стало известно, что Седрик и Лиам планируют увести Боадикею в Гатриду и там выдать замуж за Александра Патио.
  По мере того, как она говорила, глаза Закери все больше округлялись от удивления. По конец удивление сменил гнев и молодо человек не выдержав вскочил:
  - Что?! Да как они посмели! - его крик услышали стражники и вбежали внутрь, готовые оборонять жизнь своего правителя. Который, увидев их, рыкнул: - Вон!
  Служивые тут же ретировались.
  - Я велю их казнить!!!
  В принципе, такой вариант развития вполне устроил бы Беатрис. Она могла бы забрать их имущество и жить припевая до конца своих дней. Если бы не одно "но". Ничто не помешает Закери избавиться от неё за ненадобностью, как только он получит свое. То есть Боадикею.
  Проклятая девчонка! Как она умудрилась так влюбить в себя Закери? Беатрис пришлось долго подливать наркоту Эгберту, чтобы привязать его к себе. А эста вертихвостка ничего же не сделала! Если бы Беатрис да молодость и красоту Боадикеи, то мир бы лежал у её ног!
  Нет, пока что полное устранение всех препятствий на пути влюбленного короля никак не входит в планы Беатрис. Поэтому женщина переждала первую волну гнева Закери, и дождавшись, пока тот перестанет сыпать ругательствами, заговорила как можно рассудительнее. Мальчишка, хоть сам того и не осознает, очень похож на отца. И также как и покойный Эгберт он реагирует на доводы разума.
  - Ваше величество, я не думаю, что если вы убийство братьев Боадикеи, поможет вам добиться её расположения.
  - Если я буду здесь а она в Гатриде, то шансов у меня тоже не прибавится, - огрызнулся он, но продолжал смотреть на Беатрис, что говорило о том, что её слова были услышаны.
  Это приободрило королеву и она продолжила:
  - Подумайте, ваше величество. Такая ли проблема в том, что у братьев свои планы? Седрик уехал в Мацуи и вряд ли сумеет быстро отреагировать. А Лиам совсем не обязательно увезет сестру в Гатриду.
  - Что вы предлагаете? - серьезно спросил Закери, внимательно глядя на собеседницу.
  Тщательно подбирая слова, Беатрис сказала:
  - Я уговорю Лиама оставить Боадикею в Малероссе. Не спрашивайте как, это уже мои заботы. Главное, что у вас появится время, чтобы завоевать сердце моей дочери. А уж если она сама захочет выйти за вас, то никто, ни Лиам, ни Седрик, не посмеет вам помешать.
  Закери на какое-то время задумался. И именно этот момент выбрал Оскар, чтобы ворваться в кабинет. Хотя ворваться - это сильно сказано. В дверь постучали и как всегда неторопливо вошел советник. Беатрис усмехнулась про себя. Вот уж кому точно не пришлось прорываться сквозь охрану у двери. И не без ехидства добавила про себя, что в этот раз старый паук просчитался, и муха пролетела мимо его сетей.
  - Ваше величество, - вежливо поклонился советник королю, и будто только заметил Беатрис, склонил голову в таком же вежливом поклоне. - Ваше величество, не ожидал вас здесь встретить. Кажется, вы планировали зайти сначала ко мне...
  - Так ты знал? - снова вскочил успокоившийся было Закери.
  - Ваше величество... - попытался успокоить его советник. Но он не хотел ничего слышать:
  - Конечно, ты знал! Ты всегда все знаешь! Ты попросту не хотел им мешать! - Закери казалось, что он раскусил намеренья своего старого учителя и речь его звучала не сколько гневно, сколько разоблачительно: - Ты хотел, чтобы её увезли, чтобы я забыл про Боадикею и женился на ком-то удобном для тебя!
  - Ваше величество, я... - снова попытался опровергнуть обвинения Оскар, но все попытки были тщетны:
  - Я верил тебе! - прорычал Закери. - И вот она, твоя благодарность!
  Он на мгновенье замолчал, переводя дух, и более спокойно закончил:
  - Я больше не нуждаюсь в твоих советах и рекомендациях, в этом деле, - молодой человек повернулся к тихо торжествующей королеве, на лице которой, несмотря на внутреннюю бурю эмоций застыло выражение полного безразличия. - Ваше величество, я даю вам полный карт-бланш. Вы никак не ограничены в методах. Мне важен только результат!
  Он снова упал в кресло, и немного помолчав, добавил с горечью в голосе, глядя только на Оскара:
  - У меня было всего одно желание, Оскар. Всего одна просьба к тебе. И что ты сделал?
  Советник промолчал. Мудрый старик понимал, что чтобы он сейчас не сказал, чтобы не сделал - все звучало бы лишь как попытка оправдаться.
  - Уходите, - безразличным тоном велел Закери.
  Оскар поклонился и вышел. Беатрис также не задержалась: элегантно встав, она присела в поклоне и вышла из кабинета, оставив его владельца в одиночестве думать о том, что он потерял и что мог бы потерять, не подсуетись она вовремя.
  За дверью её ждал Оскар. Он не кричал на неё и не угрожал. В конце концов, это просто не в его стиле.
  Вместо этого герцог Фальче сказал:
  - Этот ход за вами. Но партия ещё не сыграна.
  Беатрис смерила его веселым взглядом и легкомысленно сказала:
  - Ах, Оскар! Без вас во дворце будет скучно.
  Улыбаясь, вдовствующая королева пошла в свои покои. В отличие от того же советника, она прекрасно понимала, как следует удовлетворять желание мужчин. Не слишком быстро, иначе у мужчины пропадет интерес к желаемому. Но и слишком тянуть нельзя, иначе мужчина может найти желаемое в другом месте.
  Вот Оскар и ошибся. Ему следовало дать Закери то, что он хотел. Но тот не додумался до этого вовремя. И вот результат - Закери пришел за желаемым к Беатрис. А желает этот мальчишка, как не удивительно действительно только одного - графиню Боадикею Монтефиор.
  ******
  Беатрис возвращалась к себе в спальню в очень приподнятом настроении, даже не подозревая, что её там ждет. Чутье, которое, как правило, предупреждало её о неприятностях в этот раз промолчало. А может она была настолько поглощена радостью от победы над Оскаром, что просто не обратила на него внимание?
  Как бы там ни было, когда Беатрис вернулась к своим покоям, слуга встретил её известием о том, что в её спальню недавно вошел принц Лиам.
  - Почему вы его не остановили?! - схватив несчастного за шиворот зло зашипела она.
  Бедняга побледнел и попытался оправдаться:
  - Мы не смогли... Это же его высочество Лиам... И он велел послать за королевским лекарем. Леди Монтефиор плохо.
  Беатрис со злостью оттолкнула его от себя. Ей нужно было подумать. Лиам, конечно, увидел Боадикею и, наверное, попытался привести в чувство. Если сейчас не объяснить ему, почему его младшая сестра в таком состоянии, то уговорить его оставить эту маленькую паршивку в Малероссе не получится. А врач бес труда поймет, чем Беатрис опоила дочь.
  Что делать?! Что делать?! Что делать?!
  Женщина приказала себе успокоиться. Не время паниковать. Все, что ей сейчас нужно - это правдоподобная версия, в которую Лиам поверит. Во что он сможет поверить?
  И тут её, что называется, озарило. Вот же оно! Ответ лежал на поверхности все это время!
  Глубоко вдохнув и выдохнув, чтобы взять себя в руки, Беатрис несколько раз легко ударила себя по щекам, чтобы они порозовели, как от сильного волнения, и велела слуге:
  - Открывай, - и дождавшись выполнения приказа вошла.
  - Лиам! Вот ты где! - взволнованно воскликнула она, впрочем стараясь не перегнуть палку, чтобы тот не заметил фальши. - Я везде тебя ищу!
  Лиам нахмурился и переспросил:
  - Ищешь?
  Беатрис мысленно возблагодарила богов за то, что её старший сын так и не научился толком прятать свои эмоции. С посторонними он ещё как-то держится. А вот члены семьи читают его как раскрытую книгу. И его мать сейчас без труда прочитала на его лице, что он сбит с толку.
  - Конечно, ищу! - воскликнула Беатрис и показала на Боадикею. - Ты видишь, в каком она состоянии?
  Лиам саркастично усмехнулся:
  - Хочешь сказать, что это не твоих рук дело?
  Беатрис посмотрела на него как на идиота:
  - Конечно, моих, - и чуть не запрыгала от радости, видя полную растерянность сына. Тот видимо ждал, что сейчас мать начнет отпираться, а он выведет её на чистую воду. Но к тому, что Беатрис сознается, был не готов. Видя это она продолжила ковать железо, пока горячо. - Что мне оставалось делать? Вы совсем запугали бедняжку своими отъездами, переездами и так дальше...
  -Подожди-подожди! - поднял вверх руку Лиам, желая остановить мать и сказать, что сам думает по этому поводу. - Боадикея не боялась отъезда, она ему радовалась.
  Беатрис прикрыла глаза рукой и горько прошептала:
  - Боги, я родила идиота.
  Выдержав драматическую паузу, женщина убрала руку от глаз, и обратив на сына все свое внимание, принялась растолковывать ему:
  - Лиам, она же вас с детства обожала. Что ещё она могла тебе сказать? "Братик, я не хочу уезжать. Мне страшно. Это чужая страна, я там никого не знаю, ты там никого не знаешь. Пожалуйста, не заставляй меня так резко бросать все, что я знаю и все, что мне дорого"?
  Лиам нахмурился и Беатрис удвоила свои усилия:
  - Нет! Все это она приходила и говорит мне! И много чего другого...
  - Хватит! - вдруг резко перебил её Лиам. - Я не поверю в то, что Боадикея пришла к тебе жаловаться! Мы с Седриком вырастили её и с любой своей бедой она всегда шла к нам. Ты ей - все равно что чужая. Думаешь, я поверю в то, что она вот так запросто к тебе пришла? Говори правду, что ты с ней сделала, не то я клянусь богами, я не посмотрю, что ты дала мне жизнь!
  - Верь во что хочешь! - огрызнулась Беатрис с видом оскорбленного достоинства. - Я позвала её выпить со мной чаю. Мы с моей Боадикеей так сблизились в последнее время... Я подумать не могла, что она такой замечательный ребенок! Моя дочь обо всем мне рассказывала, даже о том, что собиралась замуж за Александра Патио.
  Лиам больно схватил мать за руку:
  - Говори, что ты с ней сделала!
  Беатрис вздохнула, повернулась к сыну спиной, подошла к дочери и с нежностью погладив по щеке, продолжила:
  - Когда Боадикея пришла, то опять начала жаловаться, что ей придется переехать. Бедная девочка так распереживалась, что мне пришлось дать ей несколько капель успокоительной настойки. Но она не подействовала. Пришлось добавить ещё. Я не рассчитала и переборщила.
  - Ты думаешь я в это поверю? - спросил Лиам, впрочем, прежней уверенности в его голосе уже не было. Беатрис про себя усмехнулась, но продолжила убитым голосом:
  - Верь во что хочешь. Думаю, к завтрашнему вечеру это её состояние пройдет и ты сможешь сам расспросить сестру. А пока не смей меня в чем-то упрекать.
  Она повернулась к сыну и глаза её пылали гневом:
  - Да, я не была образцовой матерью, но все изменилось в эти последние месяцы! Эту встречу после стольких лет нам послало само проведение! Когда я увидела её через столько лет, во мне, пусть и с опозданием, но проснулась материнская любовь! Я попыталась наладить отношения с дочерью, хотя вы с Седриком всячески препятствовали мне!
  Она на мгновенье остановилась, чтобы перевести дух, и снова продолжила:
  - А теперь вырешили забрать её от меня! - Беатрис мастерски добавила в свой голос горечи. - И ладно я! Вам плевать на мои чувства и это меня не удивляет! Но Боадикею вы всегда любили! За что же вы с нею так?!
  Лиам открыл рот, чтобы что-то возразить, но Беатрис ему не дала:
  - Да и как не понять её переживания? Девочка выросла в Охотничьем домике, он был всем её миром. Потом Боадикею резко и без предупреждения заставили все бросить и переехать во дворец. А теперь бедняжке придется сменить не просто дом, а страну!
  - Этот переезд - к лучшему, - уверенно возразил Лиам, и понизив голос до полушепота сказал. - Здесь Боадикею домогается Закери, а там я смогу выдать её замуж...
  Беатрис рассмеялась:
  - Позор мне, как матери. Ибо я и вправду родила идиота, - и покачав головой принялась втолковывать сыну то, что ей нужно, с таким видом, словно это очевидно, а он и правда недалекий человек, раз до сих пор не понял этого. - Куда ты собрался везти такую молодую девушку? У тебя там нет ни дома, ни друзей, ни знакомых. Ты ещё сам не знаешь, чем обернется эта поездка, а уже собрался выдавать её там замуж! Лиам, ты Боадикее не то что мужа, кровать на первое время предложить не можешь!
  Лицо Лиама приобрело задумчивый вид, и Беатрис, видя, что её слова попадают на плодотворную почву, продолжила в том же духе:
  - Ты думаешь, что это все страхи матери? Нет, это все страхи твоей сестры, - она показала на сидящую неподвижно девушку, - в которых она боится признаться братьям, чтобы не разочаровать их!
  - Но я не могу оставить её во дворце! - воскликнул уставший от обвинений Лиам.
  Беатрис сымпровизировала, использовав аргумент, который должен был окончательно убедить сына:
  - Только сегодня Боадикея говорила мне, что очень хотела бы снова жить в Охотничьем домике. Вдали от дворца с его суетой и постоянными интригами. Так, может пусть она поживет там, пока ты устроишься в Гатриде?
  - Я не могу оставить её одну! - все не мог согласиться Лиам.
  Это был тот момент, когда одной только лжи было недостаточно. Соври сейчас Беатрис и её сын бы это почувствовал. Нет! Как ни парадоксально, но чтобы обмануть его сейчас нужно было говорить искренне. И Беатрис сама поверила в то, что говорила. В этот момент она искреннее любила дочь, искренне хотела ей счастья, искренне хотела позаботиться о её благополучии:
  - Лиам, я останусь с Боадикеей и позабочусь о том, чтобы она была в безопасности, пока ты не устроишься и не пришлешь за ней кого-то!
  И это сработало. Ложь, в которую поверила Беатрис убедила и её сына. Ещё немного поколебавшись, Лиам все же согласился:
  - Хорошо, пусть будет так, - и тут же добавил. - Я уезжаю завтра, и до отъезда поговорю с Боадикеей. Если она не захочет остаться, я заберу её с собой!
  - Конечно, - согласно кивнула Беатрис, и добавила: - если она к тому моменту придет в себя. Это сильное успокоительное. Я пила его после смерти Эгберта и перестаравшись пробыла в таком вот состоянии около двух суток.
  Лиам присел возле Боадикеи и взял сестру за руки.
  - Родная моя, мне так жаль, если это я стал причиной того, что ты сейчас в таком состоянии. Надеюсь, ты понимаешь, что все, что мы с Седриком делали - только для твоего блага. Я не бросаю тебя, и приеду за тобой сразу же, как только смогу.
  С этими словами он встал и вышел, кивком попрощавшись с матерью. Ему было тяжело решиться на то, чтобы оставить Боадикею в Малероссе. Лиам очень любил свою младшую сестру. Но с некоторых пор в его жизни был и другой любимый человек. И этот человек сейчас в большой опасности. Поэтому ждать дольше он не мог. Ему необходимо было увидеться с Агатой, пока не поздно.
   Глава 13
  
  До ближайшего городка, в котором планировалась первая остановка, было даже меньше, чем день пути. Но из-за долгого прощания отъезд Седрика сильно затянулся, и к городку с не очень поэтичным названием "Судель" обоз, сопровождающий Седрика уже после заката. Как и в любом другом городе в Малероссе, городские врата уже были закрыты. Любому другому путнику пришлось бы ждать, пока установленный в центре городка горн на рассвете не возвестит горожан о том, что их очередной рабочий день уже начался. А заодно и даст сигнал стражникам отворять врата, ведущие в город для путников или крестьян из окрестных сел, спешащих что-то купить, продать, что-то починить, навестить родственников или просто оказавшихся в городе проездом.
  Но в этот раз под городскими воротами стояла не чья-либо карета, а экипаж принца Абиатти. И стоящему на часах стражнику пришлось сбегать к управляющему Судели, за разрешением впустить столь важную особу. Взять на себя столь ответственное решение бедняга не осмелился, за что в итоге огреб от начальства, получив в придачу ещё и за то, что заставил принца ждать. Управитель приказал привести высокого гостя к себе домой и, придав служивому ускорения хорошим пинком под зад, пошел будить жену, дочерей и слуг, чтобы подготовиться к встрече. Прожив много лет на свете, самый могущественный человек городка Судели был достаточно здравомыслящим, чтобы понимать, что принц, скорее всего, в городе проездом и ему следует оказать хороший прием. В то, что после этого он получит какую-либо награду, управитель не верил. А вот в том, что если не угодит, то будет наказан - был уверен на все сто.
  Управитель волновался по поводу предстоящим принцем ещё по нескольким причинам. Звали этого человека Бертран Бромбаль и он считал себя катастрофически невезучим человеком. При этом аргументировать эту точку зрения мужчина никак не мог. Когда его прямо об этом спрашивали, почтенный горожанин вздыхал с такой вселенской грустью, что нужно было иметь действительно каменное сердце, чтобы продолжать расспрашивать беднягу.
  Впрочем, и это не основная причина волнений Бертрана. Управитель Бромбаль никогда прежде не принимал у себя вельможу такого уровня и не знал, что полагается в таких случаях делать. Конечно, принцу подготовили лучшую комнату в особняке. А для слуг поспешно готовили свободные комнаты в домике для гостей. На самом деле это не отдельный домик, а просто пристройка к дому, соединенная с особняком не широким, но длинным коридором и использовалась она как кухня и кладовая. Но Бертран верно заранее предчувствовал, что ему придется принимать у себя особу королевской крови, поэтому несколько лет назад эту пристройку перестроили, достроив второй этаж с жилыми комнатами. Туда селили только приезжих, отсюда и название "Домик для гостей". Достроенные комнатки были небольшими, но очень чистыми и их должно было хватить, чтобы разместить принца и путешествующий с ним обоз. Бертран также предусмотрительно построил лестницу на второй этаж сразу после выхода из соединительного коридора, чтобы те, кто будет занимать гостевые комнаты не были вынуждены ходить по подсобным помещениям.
  Бертран всегда славился своей расторопностью. Поэтому, помимо приготовлений в доме, он отдал приказ подготовить конюшню.
  Он как раз заканчивал с раздачей указаний касательно размещения кареты, когда во двор въехали первые стражники. Управитель не знал, что ожидал увидеть, но никак не думал, что с принцем будет путешествовать такое количество охраны. Двор медленно заполнялся стражниками, а они все не заканчивались. Солдаты въезжали в двор, спешивались и слуги дома Бромбаль тут же забирали лошадей и уводили на конюшню. Если бы хозяин дома не дал им такое указание заранее, то здесь бы уже образовалась ужасная толкучка.
  Бертран стоял на нижней ступеньке и ему пришлось больше всех наглотаться пыли, поднятой лошадьми. В который раз он пожалел, что не выложил двор булыжником. Позади него стояли супруга Адалета и две дочери - Винченса и Марисоль. Напротив заняли свои места дворецкий и главный лакей, готовые если потребуется послужить своему принцу.
  Наконец, показалась карета. Она въехала во двор и остановилась прямо напротив крыльца. Лакей, сидящий рядом с кучером лихо соскочил и подойдя к дверце кареты открыл её и опустил небольшую лесенку, чтобы пассажирам было легче спуститься. Бертран, не отводя взгляда от происходящего, торопливо вытер пот со лба. Он сам не знал, кого ожидал увидеть, но когда из кареты вышел молодой брюнет среднего роста, управитель Бромбаль испытал острый укол разочарования. Впрочем, это чувство быстро сменилось заинтересованностью. Молодой человек не выглядел коренастым или очень сильным. Он был таким обычным, что не знай Бертран, что перед ним принц - мог бы принять его за богатого простолюдина.
  Из кареты принц Абиатти вышел не один. Следом за ним показался коренастый мужчина намного старше его высочества. На руках у него лежала укутанная в отороченный мехом плащ девушка, которую он тут же передал принцу на руки, и только после этого спустился сам. В темноте его черты лица рассмотреть было трудно, но по тому, как незнакомец держался, по его походке и манерам, Бертран сделал вывод, что тот всего ишь простолюдин. Это несказанно удивило управителя. И вселило некую толику уважения, к спутнику одного из первых людей королевства.
  Бертран поспешно соскочил со своей последней ступеньки:
  - Ваше высочество, - торопливо принялся приветствовать своего гостя управитель. - Позвольте засвидетельствовать вам мое почтение. Это такая честь принимать вас...
  Седрик тоскливо посмотрел на полного хозяина дома и позавидовал уснувшей по дороге Елизавете. Вот почему он надеялся приехать до заката и остановиться в каком-нибудь постоялом дворе. Теперь придется ещё с полчаса выслушивать приветствия и заверения в дружбе и преданности, затем последует знакомство с семейством. И где-то к двум часам в лучшем случае Седрику удастся принять горизонтальное положение и уснуть.
  Но полноватый хозяин дома, чьего имени Седрик так и не запомнил, несказанно удивил его. Немного поразглагольствовав о чем-то, мужчина сказал:
  - Вы верно устали с дороги, ваше высочество. Смиренно предлагаю вам мой дом для отдыха. Если на то есть ваша воля, мой лакей проводит вас в подготовленную спальню. Там ваше высочество уже ждет горячая ванна и сытный ужин. Для ваших слуг также подготовлено все необходимо. К сожалению всех мы разместить у себя не сможем. Но неподалеку от нас находится приличный постоялый двор. Я уже отправил туда слугу и они уже готовят для них комнаты.
  - Вы очень радушны хозяин, - сдержанно ответил Седрик. - Я и мои люди с удовольствием воспользуемся вашим гостеприимством.
  Управляющий обрадовался тому, что смог угодить и повернувшись к стоящему напротив дворецкому:
  - Джузеппе, проводите его высочество в покои и проследите, чтобы его вещи без промедления доставили ему.
  - Не стоит, - перебил Бертрана Седрик. - Мы задержимся у вас всего на одну ночь, затем двинемся дальше. Нас ждет дальняя дорога и мы планировали выехать пораньше.
  Бромбаль понимающе кивнул, а Тибольд, который как раз и путешествовал с Седриком в качестве телохранителя, вставил свои пять копеек:
  - Тем более, что если мы сейчас распакуем багаж леди Малони, то нам на то, чтобы его опять упаковать придется потратить ещё неделю.
  Мужчины дружно посмеялись над шуткой.
  - Прошу за мной, ваше высочество, - почтительно поклонился Джузеппе и пошел вперед, указывая дорогу. В доме уже горели все свечи, словно Бромбаль не гостей принимает, а бал затеял. Зато принц и его свита прекрасно ориентировались в немаленьком особняке управителя.
  Седрик осматривал дом с интересом. Вскоре он и сам вступит в должность управителя, и его новый дом скорее всего будет похож на этот. Хотя вряд ли. Елизавета перекроит дом управителя в Мацуи по своему вкусу. И Седрик заранее предвкушал жизнь в зеленых тонах и теплых коричневых, ибо красавице графине по душе именно эти тона. Сам он подозревал, что Лиза просто скучает по морю.
  Пока Седрик размышлял, дворецкий провел их по лестнице на второй этаж и привел к двери спальни, учтиво открыв её. Первым вошел Тибольд и все тщательно осмотрел. Только после того, как мнимый телохранитель удостоверился, что опасности нет, вошел Седрик. Он сразу же подошел к кровати и осторожно положил на неё Елизавету. Несмотря на то, что слуг и охранников у принца Абиатти было более чем предостаточно, но все это время он сам носил свою возлюбленную на руках. Уставшая от долгой поездки девушка крепко спала и Седрик жестом отпустил и Тибольда, и дворецкого.
  Как и сказал радушный хозяин, горячая ванна и блюдо с ужином уже были в спальне. Молодой человек в нерешительности смотрел то на одно, то на другое. Ему одинаково хотелось и поесть, и смыть с себя дорожную пыль.
  - Седрик, - тихо позвала его неожиданно проснувшаяся Елизавета.
  Он повернулся и улыбнулся:
  - Да, любовь моя?
  Девушка расстегивала свое дорожное платье и улыбалась:
  - Пусть ванна и еда подождут. Мне ты нужен куда сильнее.
  - Как пожелает моя госпожа, - Седрик с разгону пригнул на кровать рядом с Лизой.
  Елизавета испуганно взвизгнула, затем рассмеялась и шутливо стукнула его подушкой:
  - Ты не исправимый балбес!
  Седрик сел на кровати и лишь усмехнулся, помогая ей избавится от одежды:
  - Только никому не говори об этом. Моя репутация Буревесника будет загублена.
  - Ну... не знаю, не знаю,- протянула она, сделав вид, что задумалась. - А что мне за это будет?
  Молодой человек прошелся коротенькими поцелуями вдоль её шеи, поцеловал ключицу и плечо, и полным страсти голосом сказал:
  - Все!
  - Все? - переспросила Елизавета, позволяя себя целовать.
  - И даже больше, - пообещал Седрик, ложась и увлекая любимую за собой. Мысленно отмечая про себя, что вряд ли им удастся выехать с самого утра, потому, что они с Лизой вряд ли выйдут из этой спальни раньше девяти.
  
  ******
  Путешествие, в которое советник Фальче отправил Женевьеву было довольно долгим и утомительным. Особенно для девушки находящейся на четвертом месяце беременности. Не спасало даже то, что в пути постоянно делали привалы, а маршрут пролегал таким образом, что каждую ночь карета останавливалась в каком-нибудь поселке или захолустной усадьбе.
  Конечно, в таких местах роскошью, к которой с детства привыкла принцесса даже не пахло. Но Оскар объяснил, что в целях безопасности придется ехать тем путем, на котором опасность того, что её узнают, будет минимальной. И действительно, в течение более чем двух недель, которые потратил небольшой кортеж, сопровождающий Женевьеву на преодоление пути к храму, никто не узнал в богатой путнице принцессу Абиатти.
  Впрочем, никто из спутников принцессы не слышал от неё жалоб.
  Женевьева никогда и никого не любила так, как полюбила Дайона. И никто никогда не смотрел на неё так, как он. В его глазах она была идеалом не потому, что сестра короля. В его глазах Вив видела только красавицу с глазами невыразительного мутно-зеленого цвета, пышными ресницами и невероятно кудрявыми волосами, как у матери. С ним Женевьева была счастлива, даже понимая, что это счастье не продлиться вечно.
  Девушка снова положила руки на едва округлившийся живот, который окружающие воспринимали как полноту. А сердце наполнилось теплотой.
  Несмотря на все обстоятельства, Женевьева любила малыша не меньше, чем любила его отца. И знала, что Дайон тоже будет обожать его.
  Иногда в карете, когда приставленные к ней фрейлины умолкали, утомленные вынужденным бездельем, или занятые чтением, Вив представляла, какой будет жизнь Дайона и их ребенка. Она представляла, что если будет мальчик, то они с отцом будут ходить на рыбалку и на охоту. А когда малыш подрастет и придет время учиться воинскому искусству, Дайон сам возьмется за обучение. И научит сына не только тому, как держать оружие в руках, но и тому, против кого поднимать оружие, а на кого ни при каких обстоятельствах нельзя использовать острие клинка. Женевьева была уверенна, что её сын вырастет в сильного и справедливого молодого мужчину. А когда придет время - сам выберет себе жену. Он не будет скован правилами и условностями, как его мать и сам сможет ковать свое счастье.
  А если родиться девочка... Вив смотрела в окно и воображала, как Дайон будет её баловать, покупая всевозможные игрушки и сладости. Естественно, он найдет ей лучших учителей. Но если дочь будет хоть немного похожа на мать, то единственное, что она будет делать с удовольствием - это читать рыцарские романы.
  Когда Женевьева думала о том, что у неё может родиться дочка, её сердце наполнялось невыносимой печалью. Она сама выросла фактически без матери и знала, как бедняжке придется тяжело. Ведь есть вещи, которые не пойдешь спрашивать у отца. Есть вопросы, на которые может ответить лишь любящая мать.
  Вив так хотелось стать любящей матерью малышке с карими отцовскими глазами и каштановыми кудряшками, как у мамы, что сердце просто разрывалось от тоски и боли. Ей так хотелось ездить в город к портнихе и заказывать у неё небольшие платьица для подрастающей дочурки, покупать украшения и заплетать первые косы. Иногда, забывшись, она представляла, как встает к малышу по ночам и гуляет с ним по тенистой аллейке возле дома. Или как подросший карапуз, в которого уже не влезает ни ложки супа, спокойно уплетает десерт и ещё несколько конфет сверху.
  А потом приходило осознание того, что этому никогда не быть и Женевьева начинала заливаться горькими слезами. Фрейлины начинали кудахтать вокруг своей принцессы. Но никто не знал ни причину этих слез, ни чем можно помочь в данной ситуации. Вив не раз ловила себя на мысли, что по большому счету, этим безмозглым птичкам все равно. Им нравится статус - фрейлины принцессы. Но ни с одной Женевьева так и не сблизилась. И ни одна так и не спросила, почему сопровождает принцессу только до замка Шагри. Да что там! Все знали, что дальше принцесса Абиатти отправится в храм замаливать грехи перед предстоящей свадьбой с королем Марияди. Но ни одна не спросила ни в какой храм, ни какие грехи. А ведь рядом с замком Шагри было как минимум шесть подходящих храмов, и один не подходящий, куда Вив собственно и ехала.
  Поэтому, когда кортеж прибыл в замок, Женевьева была рада, наконец, избавиться от своих фрейлин. Да и они весьма плохо скрывали свою радость от того, что возвращаются к развеселой дворцовой жизни.
  В течение всего путешествия Вив не раз посещало желание написать записку Дайону, весточку, что она жива, в порядке и чтобы он не волновался. Пока не оказалась в разлуке с любимым, девушка даже и не представляла, насколько любит его и как привыкла к тому, что он рядом, на расстоянии вытянутой руки. А сейчас, когда граф Киприан не мог ни обнять, ни утешить, ни подбодрить, внутри казалось, образовалась пустота, растущая день ото дня. По ночам Вив ворочалась в ставшей слишком большой и холодной постели, сгорая от желания увидеть его, почувствовать ещё хоть раз его прикосновения, ощутить на себе приятную тяжесть его тела. Боги! Как же трудно засыпать на подушке, а не у него на груди, слушая размеренное сердцебиение.
  Несмотря на все трудности, несмотря на одиночество, Женевьева была полна решимости безропотно все вынести. Да, ей уже не быть со своим графом. Но Дайон и их ребенок ещё могут быть счастливы. Оскар обещал. И Вив верила, что советник сдержит слово.
  Свита принцессы Абиатти осталась в замке Шагри. А сама она и несколько служанок, ранним утром, ещё до того, как в замке протрубил рог, извещающий его жителей о начале рабочего дня, уехала в закрытой карете с минимальным сопровождением солдат. Это и все, кто должен был оставаться рядом, пока родиться ребенок.
  Женевьева смотрела в окно кареты и молилась. Она молилась за Дайона, чтобы небеса берегли возлюбленного, молилась, в надежде ещё хотя бы раз его увидеть. А ещё принцесса молила небеса облегчить бремя, которое легло на её плечи.
  ******
  
  Боадикея пришла к своей матери на чай. Она помнила, что Беатрис была очень приветлива и предложила чашечку ароматного напитка. А после этого в памяти почти ничего не сохранилось, кроме нескольких невнятных отрывков, больше похожих на сон чем на явь. В этих отрывках ей снился что-то говорящий Лиам, мать, заставляющая её что-то выпить. А в остальном темнота.
  Когда же Боадикея, наконец, окончательно проснулась, ей казалось, что она заболела. Тело ныло, кости болели, как после сильной горячки, и ужасная слабость. Но самым странным было то, что проснулась она не в той комнате во дворе, которая в течение последнего года служила ей домом, и к которой уже успела привыкнуть. Графиня Боадикея Монтефиор проснулась в той спальне, которая служила ей домом в течение пятнадцати первых лет жизни в Охотничьем домике. Это было настолько удивительно и странно, что девушка не сразу поверила в реальность произошедшего. Но запахи и ощущения быстро убедили в том, что непонятная сила снова забросила её в старый дом.
  - Эй, есть там кто-нибудь? - позвала Боадикея.
  Прошло несколько секунд и дверь в спальню открылась, впуская лакея. Молодой парень, которого она не видела прежде. Он почтительно поклонился и вежливо спросил:
  - Ваша милость, как вы себя чувствуете? Вам что-нибудь нужно?
  - Как я тут оказалась? - накинулась на него с вопросами девушка. -
  Где моя мать? Где мой брат?
  Прежде чем ответить, парень снова тактично поклонился. Видно было, что он ему не хватает опыта, но он очень старается делать все так, как учили:
  - Ваша милость, мне не велено отвечать на вопросы. Но если вам что-то нужно - я все принесу.
  Ответ лакея мягко говоря обескураживал. Боадикея поздно спохватилась, что не одета подобающим образом, а в её комнату вошел посторонний мужчина.
  - Уходите отсюда! - вспыхнув велела она. - И пусть придет моя служанка Марта!
  Марту Боадикея позвала даже не задумываясь. Все время, пока девушка росла, рядом была эта дородная женщина, с большим и добрым сердцем. И у неё всегда были ответы на любые вопросы. И сейчас, когда Боадикея не понимала, что происходит вокруг и как она сюда попала, попросить помощи у единственного человека, которого в отсутствие братьев можно было бы назвать близким. Как будто если Марта придет, то непонятная и пугающая ситуация, в которой девушка сейчас оказалась сама собой пропадёт, как одна из тех мышек, которые иногда в детстве забегали к ней в спальню и убегали, стоило няне топнуть на них ногой.
  Парень снова почтительно поклонился:
  - Сожалею, ваша милость. Но такой служанки в доме нет. Я могу позвать другую служанку...
  - Нет, - испуганно пискнула Боадикея. - Мне никто кроме неё не нужен!
  Лакей немного растерялся от внезапной эмоциональности девушки. Но быстро взял себя в руки и сделал то, в чем считал себя профессионалом - почтительно поклонился:
  - Как пожелает ваша милость, - и вышел из комнаты.
  Боадикея проводила его со страхом в глазах, с трудом подавив желание попросить его остаться. Это её дом, её родной Охотничий домик. Но, боги, как же она здесь оказалась? Кто привез её сюда? Зачем? Где братья? Марта? Где хотя бы мать с которой девушка пила чай прежде, чем потерять сознание?
  Прежде чем голова совсем запутавшейся в самых страшных и противоречивых предположениях девушки взорвалась, она увидела, что на стуле у изголовья кровати лежит одно из её старых платьев и сопутствующие принадлежности. Боадикея давно их не носила, так как это был наряд подходящий девушке-подростку, а не взрослой леди, коей она считалась с недавних пор. Но ничего другого поблизости не наблюдалось, поэтому она выбралась из-под одеяла и шлепая босыми ногами по холодному каменному полу подошла к платью. Уже возле него Боадикея застыла в нерешительности. Обычно Марта помогала ей одеваться. Но каменный пол, одинаково холодный и зимой, и летом, быстро помог ей справиться с сомнениями. Немного помучавшись, девушка облачилась в платье, которое пахло лавандой. Боадикея невольно улыбнулась, только сейчас осознав, как скучала по этому запаху. Вивьен, старая горничная, убиравшаяся в её комнате, всегда клала пучок сухой лаванды среди вещей, чтобы отогнать моль. Из-за этого вся одежда и постельное белье пропахли этим запахом и никой парфюм был не в состоянии справиться с ним. Но Боадикея и не возражала. Ей этот запах, как ни странно весьма и весьма нравился. Да и не было поводов пользоваться духами, пока девушка не покинула Охотничий дом, как ей казалось навсегда.
  Последняя мысль отрезвила Боадикею и вырвав из лап ностальгии вернула в суровую реальность.
  Она постояла ещё немного и решительно вышла из своей комнаты. Точнее, открыла свою дверь чтобы выйти. Но там стояла вооруженная охрана. Сомкнув оружие, один из двух солдат сказал:
  - Ваша милость, из комнаты никого не велено ни впускать ни выпускать. Вернитесь в свои покои. Если вам нужен лекарь или служанка - мы передадим ваше пожелание.
  Боадикее ничего не оставалось, кроме как покорно вернуться назад. Были мысли попытаться сбежать... Но девушка здраво рассудила, что далеко она отсюда не убежит, да и всему происходящему должно быть разумное объяснение. Не могут же в самом деле её держать здесь в плену? У неё мама - королева, а братья - принцы. Да и тюрьмы как правило менее комфортны, чем Охотничий дом.
  Успокоив себя подобным образом, Боадикея села в большое кресло у окна. Это было её самое любимое место во всем доме. Отсюда девушка наблюдала за дождем в пасмурную погоду, или читала новые книги, привезенные Лиамом или Седриком. Это кресло всегда ассоциировалось с теплом и уютом, с безопасностью.
  Положив голову на мягкую спинку кресла и чувствуя щекой мягкий бархат зеленой ткани, которой оно было обито, Боадикея радовалась тому, что этот островок покоя у неё есть. А сердце бередило смутное предчувствие, что долго этот покой не продлиться.
  ******
  Несмотря на то, что Седрик точно знал какое расстояние необходимо будет преодолеть, чтобы попасть в порт Мацуи и знал, что будет около восьми переходов от города к городу, между которыми один-два дня пути, дорога все равно казалась нескончаемой. Пейзаж за окном был довольно однообразным: поля, луга, леса. Периодически появлялись большие и маленькие села, где немаленький обоз, сопровождающий принца в путь, запасался провизией. Но в основном путешествие было крайне монотонным и однообразным. Иногда из-за однообразия вида снаружи кареты Седрику начинало казаться, что они не едут, а просто стоят на месте.
  Скуку и тягомотину этого путешествия скрашивала Елизавета. Она много рассказывала о своем родном городе, о традициях и негласных правилах населения. И хоть о своем детстве, проведенном там девушка говорила кране неохотно, о городе Мацуи красавица отзывалась с большой любовью.
  Когда Седрик в первый раз рассказывал о новом назначении, то очень боялся реакции возлюбленной. Он знал о её отце пьянице, знал, как нелегко ей пришлось и как трудно было выбраться оттуда. Поэтому не удивился бы, откажись графиня Малони вернуться в родной город. Хотя и не был уверен, что смог бы принять такой её выбор.
  Но к его немалому удивлению, Елизавета согласилась сразу же. И хоть в сборах особого энтузиазма не проявила, но и не оттягивала отъезд. Хотя и видно было невооруженным взглядом, как трудно ей расставаться с обжитым домом на Чистейт.
  Всю дорогу красавица шатенка следовала распорядку, установленному проводником: когда ехать, когда давать лошадям передых, когда привал, когда обед. Тибольд больше капризничал в пути, чем она.
  Поэтому, когда на пятом дне пути девушка вдруг начала просить Седрика сделать небольшой крюк и заехать в небольшой городишко на ярмарку, это стало большой неожиданностью для всех.
  Проводник, когда услышал просьбу Елизаветы, был настроен весьма категорично:
  - Разумеется - нет, - мужчина, сложил руки на груди и его обветренное лицо приняло суровый и упертый вид. - Если мы свернем с дороги из-за капризов этой дамы, то мы потеряем два дня пути.
  За все время, что Седрик знал Елизавету, девушка не проявила себя ни как капризная, ни как своенравная. И даже наоборот, все время старалась не причинять никому лишних неудобств.
  Но тут Елизавета, что называется, уперлась:
  - Ну, Седрик, ну, я прошу тебя! Эту ярмарку проводят раз в год. Селяне из окружающих земель свозят сюда столько всего! Здесь продают чудесные деревянные и глиняные поделки! А какие здесь воздушные кружева! Какая вышивка! Седрик, мы должны туда попасть! Другой такой возможности не будет!
   Глядя на несвойственную любимой эмоциональность, Седрик невольно улыбнулся. Ей очень шло чего-то так хотеть: глаза горят, румянец на щеках, губы слегка приоткрыты. Он так и засмотрелся на неё, улыбаясь.
   А Елизавета восприняла его улыбку по-своему. Она подумала, что Седрик просто смеется над её просьбой и отвернувшись от него с досадой топнула ногой.
  Молодой человек тут же обнял Елизавету сзади:
  - Ну, что ты Лиз? Хочешь на ярмарку? Поедем на ярмарку. Мы надолго застрянем в порте Мацуи. Почему бы не развлечься напоследок?
  Девушка радостно взвизгнув повернулась и, никого не стесняясь поцеловала своего героя, хотя раньше никогда не проявляла своих чувств на публике. Сейчас же Седрик любовался своей Елизаветой открывающейся ему с новой стороны. Она радовалась возможности попасть на ярмарку в захолустном городке больше, чем радовалась украшениям или подаренному дому на Чистейт.
  - Но, ваше высочество! - возмущенно воскликнул проводник, чуть не испортив момент. - Мы потеряем два дня пути...
  - Ну, значит потеряем, - спокойно перебил его Седрик.
  - Но, ваше высочество... - все не мог угомониться проводник.
  Как по волшебству рядом возник Тибольд. Понятливый помощник всегда был рядом и знал, когда вмешиваться, а когда остаться в тени. Вот и сейчас широкоплечий брюнет стал между Седриком и Елизаветой, взял проводника под руку и не применяя лишней силы, но и не давая шанса ускользнуть, потащил мужчину в сторону, попутно объясняя:
  - Ваше мнение услышано и принято к сведенью. Но его высочество уже принял решение и в ваши обязанности входит не оспаривать его, а сделать всё необходимое, чтобы как можно быстрее выполнить.
  Он говорил ещё что-то, но Седрик не прислушивался. Ему было хорошо здесь и сейчас. Нравилось смотреть, как светятся от счастья глаза любимой. Они ещё какое-то время стояли обнявшись, но как бы не хотелось чтобы этот момент длился вечно, пришлось оторваться друг от друга и вернуться в карету.
  Вскоре вернулся Тибольд:
  - Мы немного подумали, и решили, что лучше не брать с собой весь обоз, - жизнерадостно сообщил он. - Мы мотнемся в тот городок налегке, а остальные подождут нас здесь. Потому, что если сейчас поднять свиту и заставить собираться к вечеру как раз закончим. А так поедим мы трое и вооруженный отряд из десяти стражников...
  - Не многовато ли? - всполошилась Елизавета.
  Тибольд Леброн усмехнулся:
  - Вообще-то это компромисс. Наш уважаемый проводник хотел, чтобы с нами путешествовало не менее пятидесяти стражников.
  Елизавета тихо рассмеялась.
  Леброн хлопнул в ладоши:
  - Чего стоим? Ждем пока проводник передумает и с нами поедет весь обоз?
  Более привычный к простоте повадок Тибольда Седрик тихо рассмеялся и поняв намек повел свою возлюбленную к лошадям, которых уже седлали. Пришлось немного подождать, пока животные будут готовы и все это время Елизавета расписывала то, какая это чудесная ярмарка и сама того не замечая, рассказала Седрику почему так хотела попасть сюда:
  - Здесь можно купить великолепную выпечку, с вареньем внутри и политую медом. А еще тут продаются красивые вырезанные из дерева и расписные глиняные куклы. Детей из зажиточных семей частенько возили сюда, когда я была маленькой. Всегда можно было понять, что ребенок недавно побывал на этой ярмарке. У таких детей были новые игрушки и запас сладостей на месяц. И это были такие сладости, которых не было в городе. Когда я была совсем маленькой, мама брала с собой мою старшую сестру на ярмарку. Она обещала взять и меня с собой, когда я подрасту. Но к тому моменту дела в моей семьи были совсем плачевны. И я так и не попала туда. Глядя на детей, играющих на улице с игрушками с ярмарки, или на то, как они едят сладости, я часто вспоминала это обещание и не переставала мечтать, что когда-то увижу все своими глазами.
  Щебетание Елизаветы прервал конюх, подведший лошадей.
  Седрик помог девушке сесть на лошадь. Как принц он делать этого не должен был. Но ему приятно было делать для неё такие вещи. Затем они с Тибольдом сели в седла своих лошадей и, дождавшись, пока стражники пристроятся с боку, тронулись в путь.
  Елизавета не врала, когда сказала, что ярмарка совсем недалеко. Облегченный отряд потратил немногим больше часа и добрался до небольшого городка Заречье. Ярмарка, про которую говорила девушка, к тому моменту была уже в разгаре. На появление вельможи с вооруженной охраной поначалу обращали внимание, но так как путешествовал Седрик не под королевскими знаменами, а как граф Монтефиор, особого ажиотажа его появление не вызвало и Елизавета смогла вдоволь насладиться праздников. Она носилась от одного торговца к другому, покупала все безделушки, которые только приглядывались её сердцу, и в огромных количествах скупала сладости. Девушка радовалась каждой покупке как ребенок.
  Более практичный Тибольд спросил Седрика:
  - Я понимаю, что у вас там любовь и все такое. Но может намекнуть ей чтобы немного сбавила обороты и не так разбазаривала твои деньги?
  Седрик улыбнулся:
  - Тибольд, друг мой. Что такое деньги? По-твоему они делают кого-то богатым? Нет. Смотри, как Лиза счастлива. Это не благодаря деньгам, а благодаря тому, что сбылась её детская мечта. А счастье Елизаветы делает счастливым и меня. И когда я счастлив - я богат.
  - Не понимаю, - нахмурился Тибольд.
  Седрик задумался, как бы получше объяснить:
  - Счастье - это такое состояние, когда все внутри тебя пребывает в гармонии. Когда тебе больше ничего не нужно. В такие моменты мир вокруг словно замирает, есть только ты и мягкое, теплое чувство внутри. Ты готов на что угодно, чтобы продлить это чувство...
  - Больше похоже на то, что ты пьян, - философски заметил Тибольд.
  Седрик улыбнулся:
  - Пьян ты тогда, когда несчастен. Человек, внутри которого нет гармонии никогда не будет счастлив. Он будет искать то, что сможет успокоить бурю внутри: выпивку, деньги, женщин. Но сколько бы благ не получил такой человек - счастье так и не придет. Все потому, что он не любит то, что есть у него сейчас, не будет любить то, что когда-то появится и будет страдать из-за того, что есть у кого-то.
  Леброн спросил, со свойственной ему прямотой:
  - Если леди Малони - это все, что нужно тебе для счастья, то почему появился Буревесник?
  Молодой человек ответил не раздумывая:
  - Мое счастье напрямую зависит от счастья окружающих. Елизавета не будет счастлива, зная, что всем вокруг плохо, я не смогу радоваться жизни, зная, что моя страна разваливается, а народ страдает. Тибольд, для меня благополучие Малероссы и мое личное счастье неделимы.
  Тибольд несколько секунд подумал над сказанным Седриком, а затем пожал плечами. По его личному мнению, молодой принц слишком много думал, от этого и все блага и все проблемы.
   Елизавета носилась по ярмарке с неутомимостью ребенка. Но в конце концов, устала даже она. Ехать в лагерь было уже поздно и немного поспрашивав местных, Тибольд узнал где можно найти постоялый двор. Седрик ожидал увидеть какую-то помойку, но его удивленному взору предстало место конечно не настолько роскошное, как столичные гостиницы, но очень и очень близкое к ним. В комнате, предоставленной Седрику и Елизавете была довольно дорогая мебель и, что особенно радует - прекрасная кровать. Её молодые люди опробовали практически сразу и остались очень довольны. Единственное, что было плохо в этом постоялом дворе - тонкие стены. Но об этом они узнали уже на следующий день от Тибольда.
  Он, Седрик и Елизавета как раз ехали назад в лагерь и Леброн пожаловался на то, что не выспался.
  - Да? - удивился Седрик. - А мы прекрасно отдохнули.
  - Я слышал, - ухмыльнулся Тибольд и тут же добавил: - Та почти весь постоялый двор слышал.
  Елизавета вспыхнула, как маков цвет, и стараясь оставаться невозмутимой достала свой веер и принялась обмахиваться. Седрик улыбнулся, как может улыбаться только абсолютно довольный жизнью мужчина, и взяв её тонкую ручку, нежно поцеловал.
  Тибольд только собрался сказать ещё какую-то бестактность, но едущий впереди капитан стражи крикнул:
  - Вижу костры лагеря.
  - Слава богам, - искренне обрадовался Тибольд. - Давайте уже поскорее доберемся туда, пока у меня задница не приобрела форму седла.
  Седрик только собрался смягчить грубость уже можно сказать друга, как Елизавета его удивила:
  - Вот тут я с ним согласна. Скакать на лошадях уже нет ни сил, ни желания.
  - Как ты права, сестричка, - ухмыльнулся Тибольд, а Елизавета улыбнулась ему в ответ, заставляя Седрика задуматься: когда эти двое успели так поладить?
  Пока он думал, вся честная компания добралась до лагеря. Уже на подъезде начальник стражи вдруг поднял тревогу.
  - Что там? - нахмурился Седрик.
  - Сейчас проверю, - мгновенно стал серьезным Тибольд, и обернувшись к ближайшим стражникам велел: - Вы четверо будете здесь, возле принца и леди Малони, пока я не вернусь.
  Елизавета ничего не понимала, но ощущала смутную тревогу. Поэтому подъехала ближе к Седрику, чувствуя себя возле него в безопасности.
  Тибольд взял с собой начальника стражи и ещё несколько солдат, тут же ускакал. Его не было около сорока минут. Для Седрика и Елизаветы это время тянулось нескончаемо долго. Но вот, наконец, Леброн вернулся. Он был непривычно хмур, и всех кто его ждал, посетили самые страшные опасения.
  Когда широкоплечий брюнет заговорил, они подтвердились:
  - Мы видели не лагерные костры, это догорали остатки лагеря, - коротко отрапортовал он. - Почти всех, кто был в оставленном нами обозе, попросту перебили. Кто - непонятно. Немногие выжившие, прятавшиеся в лесу, рассказали, что на них напали под покровом ночи. Убить хотели принца Абиатти. Проводник подумал, что остальных пощадят, если отдать им что хотят. И мужик решил схитрить: ткнул пальцем в твоего адъютанта, не помню, как его там зовут, белобрысый такой, постоянно одетый по последней моде. Тому всяко уже было все равно - кто-то нарисовал ему улыбку от уха до уха. Ему поверили, но никого не пощадили. Прирезали как свиней всех, даже женщин.
  - Тибольд, - перебил его Седрик и намекающе покосился на побелевшую от ужаса Елизавету. Леброн намек понял и продолжил без живописных подробностей:
  - В общем, работали быстро, слажено, я бы даже сказал - профессионально. Главной целью было убить именно тебя.
  - Пока я не добрался до Мацуи, - задумчиво сказал Седрик.
  - Что? - переспросил Леброн, почесав затылок, и даже Елизавета слегка наклонилась вперед, чтобы услышать ответ.
  Седрику невольно пришлось дать более развернутый ответ:
  - Говорю, что меня хотели убрать до того, как я вступлю на должность управителя. Если убивают рядового управителя, пусть и из знатной семьи, с поисками его убийц не особо усердствуют. А в Хилэри прекрасно понимают, что виноватого им не найти, потому, что в порту все друг друга покрывают и концов не найти. Но если на территории Мацуи убьют принца, то искать виноватого не будут. Придут королевские войска и просто сметут с лица земли этот порт. Поэтому для них и важно убить меня до того, как я попаду в Мацуи.
  Воцарилось молчание. Елизавета и Тибольд переваривали услышанное. Первым заговорил Леброн:
  - И что мы теперь будем делать?
  Седрик вздохнул:
  - С одной стороны мне очень жаль тех, кто погиб в обозе, - он на несколько мгновений замолчал, затем продолжил. - Но с другой стороны - для нас сейчас очень выигрышная ситуация. Кто бы не хотел моей смерти, сейчас они думают, что своего добились и свидетелей нет. Поэтому никто не потревожит нас по пути к Мацуи.
  Тибольд ткнул рукой позади себя:
  - Но обоз... люди...
  Седрик выставил вперед руку, призывая выслушать себя:
  - Мы никого не бросим. Копать каждому могилу времени не будет. Поэтому мы соберем тела и устроим большой погребальный костер. Надеюсь, их родные поймут нас. Затем соберем все, что уцелело: провизию, транспорт, животных и прочее. Унесем сколько сумеем и отправимся в путь. Отсюда мы сможем добраться до Мацуи и без проводника.
  Леброн кивнул и поехал заниматься выполнением распоряжений Седрика.
  
  ******
   Покой Боадикеи продлился до вечера. Точнее, до того самого времени суток, когда день уже закончился, солнце село и мир вокруг медленно, но неотвратимо тонет в густых сумерках. Комната в которой Боадикея выросла и которую раньше очень любила, исчезала во тьме. Девушка знала здесь каждую деталь. И со времени её поспешного отъезда здесь ничего не изменилось. Даже книга, которую она бросила недочитанной осталась лежать на прикроватной тумбе. Если бы не солдаты снаружи, можно было бы подумать, что все происходящее последние несколько месяцев можно было бы принять за сон. Но это не было ни виденьем, ни бредом.
  За эти несколько месяцев в жизни Боадикеи появился Алекс. И девушка знала, что чувства, которые она испытывает к нему настоящие. Их нельзя ни придумать, ни забыть. Мысли о внезапно исчезнувшем возлюбленном не покидали её, пока она жила во дворце Ладлен. И сейчас, стоило устроиться поудобнее - перед глазами тут же возник образ красавца герцога, пленившего сердце неопытной девушки с первого взгляда. Боадикея словно наяву слышала его голос, говорящий: "Я люблю тебя".
  Её руки сами собой потянулись к Лапушке, чтобы погладить его. И когда рука встретилась с пустотой, Боадикея с удивлением поняла, что айро возле неё нет.
  Она вскочила на ноги.
  Как же так! Боги! Почему она раньше не поняла, что его нет рядом? Где он? Что с ним? Что если айро пострадал? Ведь практически никто не сможет подойти к нему, кроме неё!
  Боадикея принялась в отчаянье мерять комнату шагами. Её тревога и беспокойство пронизали комнату как нити. Протяни руку - сможешь коснуться. Под конец дня она ей стало физически плохо от всех волнений и переживаний. Девушка обессилено рухнула в кресло, устало подперев голову рукой. Она была голодна, напугана не знанием своей судьбы и не знанием того, какая судьба ждет Алекса и Лапочку. У неё болела голова, тело ослабело и под глазами залегли круги.
  И в этот момент, когда отчаянье достигло пика, дверь тихим скрипом отворилась и в комнату вошел старый садовник Марчело и втащил упирающегося и скулящего айро.
  - Лапочка! - радостно воскликнула Боадикея и вскочила на ноги, внезапно выздоровев.
  Услышав голос хозяйки, айро не только перестал упираться, но и сам вбежал в комнату с такой скоростью, что садовник не удержался и упал на пол. Стража, стоящая позади него, бросилась спасать девушку, на которую напал дикий зверь, но их остановил жестки окрик:
  - Стоять!
  А вот Боадикею и Лапочку это не остановило. Айро соскучился по хозяйке не меньше, чем она по нему, поэтому радостно носился вокруг неё и постоянно облизывал. Девушка лишь радостно смеялась, позволяя своему комнатному монстру завалить себя, играя с ним. Счастье? Оно есть. Преданно смотрит на неё своими большими карими глазами и с его языка на светлый ковер капает слюна.
  - Как я о тебе беспокоилась! - приговаривала Боадикея, почесывая огромного зверя за ухом, и целую мохнатую морду. - Как же ты меня напугал! Больше никуда не пропадай!
  Знакомый мужской голос извинился за поведение виновато глядящего на свою хозяйку айро:
  - Не сердитесь, дорогая Боадикея. Ваша разлука не его вина.
  Хозяйка комнаты подняла глаза на говорящего и тут же испуганно вскочила:
  - Ваше величество, - она присела в торопливом поклоне.
  Молодой человек вошел в комнату и капризно сморщил нос:
  - Я же просил - просто Закери. Или как вам будет приятно меня называть. Без формальностей, дорогая Боадикея.
  Девушка смущенно улыбнулась, собираясь что-то ответить, но момент испортила Беатрис, вошедшая следом за королем:
  - Совершенно верно, ваше величество. Тем более, какие могут быть формальности между женихом и невестой.
  Боадикея мгновенно отскочила от него на метр, словно её ошпарили кипятком. Из её взгляда мгновенно пропали и радость от встречи со знакомыми лицами, и счастье от того, что Лапочка нашелся. Остался только страх, граничащий с ужасом.
  Закери с досадой сжал зубы. Не так ему хотелось подать Боадикее эту новость. А если уж ей и суждено узнать вот так, то пусть бы его здесь не было. Беатрис глубоко наплевать на то, как сложатся её отношения с дочерью. Вот и рубанула с плеча. А вот он здраво смотрел на эту ситуацию. Да, ему не удалось стать первой любовью Боадикеи. Что ж, тогда Закери станет единственной большой любовью голубоглазой красавицы. И добиться этого стало бы намного легче, если бы она не ассоциировала его с большой потерей и разбитым сердцем.
  Он решил немного сгладить негативное впечатление от этого неожиданного известия и прочистив горло сказал:
  - Это пока не официально... Поэтому вам нечего бояться, - и повернувшись к Беатрис с нажимом спросил: - Правду я говорю?
  Королева мгновенно поняла, что её самодеятельность была излишней, поэтому поспешила поддакнуть:
  - Конечно, ваше величество.
  По лицу Боадикеи можно было как в раскрытой книге прочитать все, что та сейчас чувствовала: испуг, изумление, непонимание, растерянность.
  - Но... но... но как? - спросила она, наконец, так, словно слова приходилось выдавливать из себя с силой. - Почему?
  Беатрис про себя добавила бы ещё: "За что?". Появилось стойкое желание врезать этой дуре, по какому-то недоразумению считающейся её дочерью. Вот же он! Король! Тепленький! Готов страны ради тебя покорять! Он тебе сокровища под ноги положить готов! Да не абы какой! Молодой, красивый, сильный! А фавориток у него было столько, что даже не стараясь можно было стать неплохим любовником.
  Спрашивается, что тебе, дуре недоразвитой нужно? Чего стоишь с таким видом, словно побили, чести лишили и голую улицы выгнали?
  Женщине пришлось глубоко вдохнуть и выдохнуть, чтобы успокоиться, прежде чем снова заговорить. Она уже поняла свою ошибку. Закери не просто хочет Боадикею как женщину. Нет, он хочет любви, большой и светлой. И если Беатрис хочет остаться в своем положении, получать свое содержание и ни в чем себе не отказывать, нужно организовать Закери если и не большую любовь, то хоть какую-то привязанность. К сожалению, наркота тут не поможет. А вот дар убеждения очень даже:
  - Ваше величество, - Беатрис обошла молодого человека и повернулась к нему лицом, заняв позицию между ним и дочерью. - Вы разрешите мне обсудить этот вопрос с дочерью?
  Закери плотно сжал зубы и холодно сказал:
  - Я не думаю, что это хорошая идея.
  Сделав вид, что не заметила холода в его голосе, Беатрис мило улыбнулась и сказала:
  - Ваше величество, уверяю, я смогу найти нужные слова, - и прежде, чем Закери смог возразить добавила. - Ведь Боадикея - моя дочь и я смогу правильно ей все рассказать.
  На слове "правильно" женщина умышленно сделала ударение. Закери понял, что она хотела ему сказать. В то же время он знал какая пропасть разделяла мать и дочь, и понимал, что Беатрис сейчас может либо все уладить, либо все испортить.
  Молодой человек посмотрел ей за спину, на хрупкую девушку, у которой подавленно сникли плечи и от этого она казалась даже меньше, чем была на самом деле. Напугана, дезориентирована. Даже зверь чувствует в каком состоянии его хозяйка - сидит с поникшими ушами и несчастными глазами смотрит на неё, но не решается тронуть, чтобы утешить. Умная образина, понимает, что не поможет. Да и Закери ей сейчас вряд ли поможет.
  А вот мать могла бы успокоить. И все же Закери не решался оставить Боадикею одну.
  Ещё немного посомневавшись, молодой человек сделал ещё шаг вперед, практически нависнув на Беатрис, и тихо, но с нажимом сказал:
  - Очень на это надеюсь.
  Он вышел не прощаясь. Королева проводила его взглядом и только после того, как за ним закрылась дверь украдкой облегченно вздохнула. Иногда этот мальчишка бывает очень похож на своего отца.
  Стряхнув с себя легкий страх, нагнанный Закери, Беатрис повернулась к дочери. Боадикея так и стояла посреди комнаты с несчастным, потерянным и напуганным видом. А её щенячьи глаза смотрели на мать, умоляя о спасении и защите.
  Беатрис на мгновенье прикрыла глаза, чтобы эта дурочка не увидела в них призрения и жгучей ненависти. В такие моменты женщина жалела, что не вытравила плод, когда узнала что беременна. Сомнений в том, кто отец у неё не было. Во время зачатия они с Эгбертом не виделись несколько месяцев. Так что это был или муженек, или начальник стражи. Беатрис готовилась избавиться от ненужного прибавления. Но покойный Дастрио каким-то образом узнал о ребенке и пригрозил, что если по какой-либо причине, даже абсолютно естественной малыш не родиться, он разведется с нею, обвинив в измене. Да не с королем, он же не дурак. В измене с начальником стражи. Если бы это всплыло, то Эгберт забыл бы, что влюблен в Беатрис и вычеркнул бы её из своей жизни раз и навсегда. Зашедшая так далеко женщина не могла этого допустить. Поэтому пришлось рожать.
  К удивлению всех, в том числе и её самой, родилась дочь. С первых минут своего существования это крикливое дитя не вызывало ничего, кроме раздражения. Поэтому Беатрис с радостью спихнула дочь кормилице. Но когда она увидела, как с ней носятся и сюсюкают Дастрио, Седрик и Лиам, у неё в душе появилась ревность, которая быстро переросла в жгучую ненависть. Это она! Она! Страдала рожая это отродье на свет божий! Это она заслужила внимание и подарки!
  Но нет! Муж до самой смерти обожал дочь. А Лиам и Седрик все за ним повторяли, как собачата. Таскали ей лучшие игрушки, нанимали лучших учителей. У неё было все, чего в свое время была лишена Беатрис.
  Как будто этого было мало, теперь вот в эту дурочку влюбился король. Хотя нет. Влюбился принц, который ради неё подвинул брата и сестру в очереди и стал королем. Но эта блаженная не оценит такого поступка. Избалованная дрянь, не ценит ни внимания, ни подарков, ни поступков.
  Беатрис несколько мгновений потратила на то, чтобы справится со своими чувствами.
  Когда она снова посмотрела на дочь, в глазах были только любовь и понимание. Женщина протянула руки, призывая свое дитя бросится к ней в объятия:
  - Милая моя, иди ко мне.
  Всхлипнув, девушка тут же бросилась к самому родному сейчас человеку. Как и любое дитя, Боадикея нуждалась в матери, она любила её такую, какой она есть. И то, что они с Беатрис столько лет не общались только усиливало её желание угодить и понравится. Девушка и мысли не допускала, что во всем мире сейчас трудно найти кого-то, кто был для неё опаснее.
  Беатрис обняла плачущую дочь и даже дала немного поплакать. Ровно столько, сколько нужно, чтобы Боадикея почувствовала, что о ней заботятся, а на платье из дорогой парчи не осталось пятен от слез. Затем она посадила все ещё всхлипывающую девушку на кушетку, стоящую у окна и присела там же сама. Айро тут же подошел и улегся у ног хозяйки, настороженно поглядывая на гостью.
  - Боадикея, доченька, - ласково начала Беатрис, искоса поглядывая на огромного зверя. Как бы не заверяли в его миролюбивости, все же эта тварь её нервировала. - Мы должны серьезно поговорить.
  - Непременно, матушка, - вытирая слезы, кивнула Боадикея.
  Время для такого разговора в действительности настало давно. Неделю назад Боадикея была уверена в своем будущем. Но за это время что-то произошло и её мир разбился на куски, словно большое старое зеркало. Вокруг множество разных кусков: внезапный отъезд братьев, внезапное исчезновение Алекса, внезапный переезд в Охотничий домик. Кто-то должен объяснить что твориться вокруг. Кроме матери сделать это пока некому.
  Беатрис взяла дочь за руку, её голос стал тихим и успокаивающим:
  - Боадикея, что последнее ты помнишь?
  Девушка нахмурила лоб, вспоминая:
  - Я пила у тебя чай.
  Лицо матери приняло озабоченный и встревоженный вид:
  - Этого я и боялась.
  - Что? Что такое? - встревожилась её юная собеседница.
  - Доченька, - голос Беатрис стал необычайно ласковым. - Ты испытала сильнейшее потрясение, и чтобы восстановиться, твой разум стер воспоминания о нем.
  Боадикея побелела:
  - Что со мной произошло?
  Беатрис вдохнула и выдохнула, как если бы собиралась с силами, и, наконец, принялась рассказывать:
  - Молодой герцог Патио, которого выбрал тебе в мужья Седрик, повел себя недостойно, - это было вранье, заранее придуманное и тщательно отрепетированное, поэтому звучало оно настолько правдоподобно и естественно, насколько это в принципе возможно. - Вся семья ждала, что он сделает предложение. Вместо этого герцог Патио во всеуслышание обвинил тебя в прелюбодеянии!
  - Это неправда! - вскочила Боадикея, имея в виду, что Алекс не мог такое сказать, Беатрис поняла её по своему, решив, что дочь печется о своей репутации и взяв за руку, мягко но уверенно усадила назад.
  - Конечно, нет, милая, - Беатрис успокаивающе погладила дочь по руке. - Мы знаем, что такого не могло быть. Обвинить тебя в том, что ты... порченный товар, мог только настоящий глупец. Ты у меня очень целомудренная девушка, я знаю, что ты не то, чтобы подарить кому-то невинность, ты бы даже целоваться ни с кем не стала бы.
  Боадикея побелела ещё сильнее и потупила глаза. В голове невольно появились мысли: ведь они с Алексом и правда целовались, мог ли он почитать это как недостойное поведение?
  А Беатрис, правильно угадав, причину того, что дочь вдруг притихла, продолжила:
  - А он представь, пытался убедить нас в обратном. Дескать, том самом месте, куда вы наведывались вдвоем, ты охотно дарила ему поцелуи без счета...
  - В саду, - прошептала сокрушенная Боадикея. Разум понимал, что описанное матерью может быть правдой, а сердце отказывалось признавать это. И пока у неё внутри шла эта неравная борьба, Беатрис нанесла сокрушающий удар:
  - Он опозорил тебя милая, обвинил в бесчестье и распутстве на глазах у множества придворных! Герцог Патио просто погубил тебя!
  Боадикее показалось что комната вокруг начала вращаться. Распутница? Она? Сказал перед всеми? Как такое могло произойти? Плывущая комната медленно начала погружаться во тьму, в мир, свободный от страхов и переживаний. Но остаться там навсегда у бедняжки не получилось. Она очнулась от резкого и очень неприятного запаха. Сначала, находясь в какой-то странной полудреме, девушка попыталась отодвинуть от себя источник вони. Но он снова и снова появлялся. Затем несчастная услышала встревоженный голос матери:
  - Милая, очнись! Очнись же! - и открыла глаза. Она лежала на той самой кушетке, где до этого говорила с матерью. А Беатрис сидела рядом на коленях и сунула её под нос нюхательную соль.
  Мгновенье, и она вспомнила все что случилось. Её и без того бледное лицо побелело ещё сильнее, и Боадикея едва выдавила из себя:
  - Матушка... что теперь будет?
  Прежде, чем отвечать, Беатрис помогла дочери сесть и сама села рядом. Теперь, ощущая хоть какой-то комфорт, она готова была продолжать спектакль:
  - Самое страшное даже не то, что герцог Патио загубил твою репутацию такими заявлениями. Лиам должен был стать королем. Для этого он отбыл в Гатриду. Достигни эта сплетня ушей короля Абрахама и брак мог бы и не состояться.
  Боадикея предприняла попытку снова грохнуться в обморок, но Беатрис тут же пресекла её, сразу сунув нюхательную соль дочери под нос. Как только та хоть немного оклемалась, Беатрис продолжила:
  - Благодари богов доченька, что они послали тебе на выручку его величество Закери.
  Боадикея подняла на неё изумленные глаза. Мать кивнула, подтверждая, что дочь не ослышалась и продолжила:
  - Он не растерялся и объявил всем, что слова герцога - всего лишь попытка отомстить за то, что ему отказали в праве женитьбы, - эта часть не была отрепетирована. Это была чистой воды импровизация, но Беатрис вошла в кураж и сейчас правду ото лжи в её исполнении никто не отличил бы. - Но герцог настолько обезумел, что обвинил короля во лжи.
  - Не может быть... - пораженно прошептала Боадикея. Все происходящее казалось ей дурным сном.
  - Может, милая, - Беатрис пришлось прикусить губу, чтобы не рассмеяться. До чего же легковерная дурочка! - Апогеем стало то, что герцог предложил королю, раз уж тот так уверен в твоей добродетели, самому на тебе жениться.
  Боадикея схватилась за сердце. Ей вспомнились слова про жениха и невесту. И она знала, что мать скажет дальше, ещё до того, как женщина открыла рот и торжественно произнесла:
  - И его величество согласился, сказав, что для него это станет огромной честью!
  Мир вокруг рухнул. Боадикея закрыла глаза. Ей казалось она умерла. Чувство нереальности происходящего не покидало. Как такое могло произойти? Разве мог Алекс сам предложить её другому? Ведь он говорил что любит Боадикею. А она ему так верила...
  Девушка подняла влажные от слез глаза на Беатрис:
  - Матушка... Что мне делать? - она говорила так тихо, что ещё немного и слова превратились бы в шепот.
  - Как что? - удивилась Беатрис. - Выходить замуж за Закери, пока он согласен на тебе жениться.
  - Но я не люблю его... - также тихо призналась она.
  - Причем тут любовь? - раздраженно воскликнула королева, но тут же взяла себя в руки, и снова вошла в роль заботливой матери. Успокаивающе поглаживая дочь по голове, женщина принялась почти ласковым голосом вправлять ей мозги: - Понимаешь милая, в глазах всего общества ты опорочена, твоя репутация уничтожена и ни один порядочный человек не то что с тобой рядом не сядет, в лучшем случае на тебя и не глянут. В худшем могут закидать камнями или до конца дней клеймить шлюхой. Никто на тебе не женится, а значит не будет семьи и детей. А если дети и будут - то только бастарды, которым будет житься ещё хуже, чем тебе. И всем будет плевать на то, что ты на самом деле ни в чем не виновата. Даже ели ты добровольно уйдешь в храм замаливать грехи - это не спасет твою загубленную репутацию. Так же как и не отмоет от позора имена твоих братьев.
  - Братьев? - переспросила Боадикея, непонимающе уставившись на мать.
  Беатрис согласно кивнула, подтверждая, что она не ослышалась и продолжила свою мысль:
  - Герцог Патио опозорил всю нашу семью и на твоих братьях это скажется сильнее всего. Седрика могут лишить должности, о которой он всю жизнь мечтал и к которой так стремился. Ведь если он не может уследить за сестрой, как он будет следить за целым портом? А про бедного Лиама я и вовсе молчу. У короля не может быть пятен на репутации. И если в Гатриде узнают, каким позором покрыто имя его сестры, то наш дорогой Лиам не сможет жениться на девушке, которую так любит.
  Боадикея испуганно всхлипнула, а Беатрис продолжила:
  - Если бы не рыцарский поступок его величества Закери, герцог Патио разрушил бы жизни твоих братьев. А ты сможешь спасти их и себя, если выйдешь замуж.
  Слова о том, что она не любит короля, застряли у неё в горле. Мать права. Не время капризничать, не та ситуация. Все так плохо, что даже плакать уже не хочется. Все внутри Боадикеи словно замерло, и лишь одна мысль вызывала хоть какой-то отклик - от неё зависит будущее братьев. Седрик и Лиам столько для неё сделали, столько ей дали... Она просто не может позволить разрушить их жизни.
  В конце концов, какая разница, страдать будучи замужем за нелюбимым мужчиной или коротая век в храме?
  Боадикея посмотрела на мать и глухо сказала:
  - Я согласна.
  Беатрис радостно обняла дочь, и в этот раз искренне:
  - Милая моя, ты приняла правильное решение!
  Но радостнее от крепких материнских объятий девушка не стала. Тогда Беатрис, сама не зная зачем (не иначе от радости размякла), сказала:
  - Боадикея, доченька, послушай. То, что ты сейчас выходишь замуж без любви не значит, что ты не сможешь стать счастливой. Да, сейчас это все выглядит как сделка. Но Закери внимательный и обходительный. Он же никогда тебя не обижал. Не будь с ним холодна, постарайся принять его ухаживания и, увидишь, как между вами вспыхнут чувства.
  Девушка недоверчиво посмотрела на мать, и Беатрис, вздохнув, впервые сказала правду о своем первом браке:
  - Я ведь тоже вышла замуж за твоего отца не по любви, - и увидев изумление в глазах дочери грустно улыбнулась. - Дастрио выбрал для меня мой отец. И первое время я категорически отказывалась делить с мужем ложе. Но прошло немного времени. Дастрио был ко мне добр, несмотря ни на что, осыпал подарками и комплементами... И я открыла для него двери своей спальни.
  При этом Беатрис благоразумно умолчала, что когда законный муж узнал, что до него в этой спальне побывал как минимум один мужчина, в его отношении к жене появились разительные перемены, и вернуть расположение супруга ей так и не удалось.
  Вместо этого она сказала:
  - Не знаю, что ты помнишь о том, как мы жили с твоим отцом, но мы нашли баланс в отношениях, благодаря которому каждый из нас был счастлив, в меру возможностей, - Беатрис улыбнулась дочке. - Дай Закери возможность сделать тебя счастливой, сама постарайся, чтобы он за свой благородный поступок не страдал всю жизнь, и увидишь, что жизнь будет не такой уж и плохой.
  Беатрис рассчитывала, что дочь немедленно с благодарностью кинется к ней в объятия. Она и не думала, что её слова о том, что нужно научиться любить то, что есть, заставят Боадикею задуматься о том, какой бы счастливой она могла быть, если бы вышла замуж за любимого человека. И от этих мыслей появилось чувство утраты. Девушка в полной мере осознала величину своей утраты. Так же как осознала и то, что мать не сможет понять этих чувств, ведь она никогда никого не любила.
  Боадикея протянула руку к Лапочке, и принялась гладить его за ухом. А матери она очень спокойно сказала:
  - Спасибо вам за беседу. Ваши советы крайне полезны. Передайте его величеству, что я на все согласна ради братьев, - и холодно посмотрев на Беатрис добавила: - А теперь, с вашего позволения, я бы хотела побыть одна.
  Беатрис удивленно встала. Что-то в девчонке неуловимо изменилось. Но что? В раздумьях что именно, она и вышла, не попрощавшись.
  Боадикее казалось, что после ухода матери она даст волю слезам, оплакивая свое горе. Но вместо боли она чувствовала опустошение. Слез не было. Девушка так и сидела, почесывая тихо скулящего Лапочку за ухом и глядя в окно на сад.
   Глава 14
  Седрик планировал добраться до Мацуи за два дня. Но уже в самом начале молодой человек понял, насколько ложно оптимистической была эта задумка.
   Все говорило о том, что у них это получится. С животными особенных проблем не возникло, ведь в большинстве своем они были либо стреножены, либо привязаны к деревьям неподалеку от лагеря. Хуже было с телегами и каретой. Многие телеги были или сильно повреждены огнем, или полностью сгорели. Как впрочем, и карета. Её неизвестные жгли с особым энтузиазмом. Намного позже, разузнавший от выживших все подробности нападения Тибольд, рассказывал, что карета сгорела практически дотла, потому, что в неё бросили свои факелы шесть или семь всадников. Видимо, чтобы наверняка.
   Узнав, что карета сгорела Седрик был расстроен. Там были документы и грамоты с королевской печатью, подтверждающие его личность и назначение на пост управителя в Мацуи. Конечно, все можно восстановить, но хлопот ему это ещё доставит.
   Общими усилиями удалось из шести разбитых телег собрать две, на которые свалили все, что Тибольд посчитал необходимым для преодоления пути. По совету того же Леброна, большинство ценностей были сложены в один сундук. Их оказалось не много: ларец с драгоценностями леди Малони и то немногое золото, которое Седрик взял с собой на ярмарку и не потратил, поэтому оно и уцелело. В процессе Тибольд не раз и не два похвалил предусмотрительность не по годам рассудительного и дальновидного принца, который доверил транспортировку почти всего своего золота и серебра гильдии купцов. При себе у него были четыре дарна. Предъявив их в Мацуи принц Абиатти получил бы их эквивалент, за вычетом процента, который берет гильдия за перевозку и хранение. Грабительский процент, как считал Тибольд, но Седрик лишь плечами пожимал, философски отмечая, что чего ещё можно было ждать от бывших пиратов.
   Леброн, привыкший всю свою жизнь копить и хранить деньги, откладывая их по копейке, никак не мог понять вот такого простого отношения Седрика к деньгам, которые придется просто подарить гильдии. И как человек прямолинейный, всегда говорящий только то, что думает, Тибольд не раз и не два говорил об этом. На что принц Абиатти отвечал:
   - То, что в моем кошельке больше монет чем в твоем не значит, что я могу без счета их тратить. Запомни, мой дорогой Тибольд, чем больше денег, тем больше потребностей и трат. Поэтому состоятельный человек ведет счет своим средствам тщательнее, чем человек бедный. Я всегда знаю, сколько у меня денег и сколько я могу потратить безболезненно, а сколько трогать нельзя. Здесь, как и во всем в жизни важен баланс.
   Леброн понимал, что деньги любят счет, но не понимал того спокойствия, с которым его товарищ платит за воздух:
   - Но это же твои деньги! Как ты можешь так просто на это реагировать!
   Седрик рассмеялся:
   - Тибольд, это всего лишь деньги. Это средство, которое позволяет мне решать те или иные задачи. Поэтому я работаю над их поучением и преумножением. Но деньги или золото никогда не были целью, мои усилия не направлены на то, чтобы получать богатство ради богатства.
   Тибольд понял общую идею сказанного, но не принял. Мужчина, для которого все всегда делилось на черное и белое, просто махнул рукой и уехал дальше организовывать тех немногих, кто выжил к отъезду. Сложные концепции не для него. При желании он мог в них вникнуть, но считал это пустой тратой времени.
   Все, что не удалось сгрузить на отремонтированные телеги, кое-как упаковали и загрузили на свободных от наездников лошадей.
   Еле-еле удалось отправить обоз в путь. Люди двигались медленно, из-за того что лес, из-за того, что среди людей было много раненных и из-за того, что люди были напуганы и не хотели двигаться вперед. Седрик подозревал, что были и такие, кто попросту сбежал, надеясь самостоятельно вернуться в Хилэри. И он не осуждал их за это. Те же, кто остался, двигались настолько медленно, что на расстояние, которое Седрик планировал преодолеть за два дня, пришлось потратить почти четыре.
   Но все же они сделали это, где-то в полдень четвертого дня пути, перед ними показалась небольшая деревушка, одна из тех, которые относились к черте города. Спустя ещё несколько часов пути, усталые и измотанные тяжелой дорогой путники, заплатив пошлину на главных воротах, вошли в Мацуи.
   Немного подумав, Седрик для начала разместил слуг на постоялом дворе, предложенным Елизаветой. Добраться до него было натуральной проблемой - в городе был какой-то праздник и люди заполонили его улицы. Уже добравшись до нужного места, разместив всем с максимальным комфортом, позаботившись о враче, для тех, кто в нем нуждался, Седрик спросил у хозяина постоялого двора, во время оплаты за постой:
   - У вас в городе какой-то большой праздник?
   - Вроде того, - неопределенно пожал плечами мужчина, не отвлекаясь от пересчета. - К нам был назначен в качестве управителя один из принцев Абиатти.
   - Вы празднуете его приезд? - мгновенно заинтересовался "один из принцев Абиатти".
   Хозяин постоялого двора громко хмыкнул и весело сказал:
   - Как бы не так! Этого заезжего королька прирезали разбойники и мы устроили ему похороны.
   - О, как! - не смог скрыть удивление Седрик.
   Мужчина принял реакцию своего более молодого собеседника за восхищение храбростью разбойников и продолжил в таком тоне, словно это его персональная заслуга:
   - Я, ваша милость, так скажу: знай наших! Кто к нам придет с мечом, тот им же по кумполу и отхватит.
   Седрик удивленно приподнял брови:
   - А принц значит ехал к вам с мечом?
   Хозяин постоялого двора наклонился к Седрику и поведал заговорщицким тоном:
   - Я тут знаю одного парня, а он другого...
   - А тот ещё одного, а тот ещё одного, - нетерпеливо перебил Седрик. - Давайте пропустим всю цепочку и поговорим сразу о том, кто реально все знает. Что там было про меч?
   Мужчина воспринял такую нетерпеливость, как свойственную молодости увлеченность битвами и подвигами. Поэтому не стал обращать внимания на определенную резкость в словах парня:
   - Так вот, тот парень говорил, что с ним путешествовала армия вооруженных до зубов головорезов. И разбойникам удалось одолеть их только благодаря неожиданному нападению среди ночи. А этот присланный принц так вообще один из первых умер. Хотя, может для него так и лучше. Где ему справится с управлением таким портом как Мацуи?
   Хозяин трактира усмехнулся своим словам, снял с пояса флягу с вином, сделал парочку хороших глотков, и после этого его речь полилась куда охотнее:
   - Мацуи ваша милость - это не просто порт. Нельзя никогда не знать ни портового ни морского, ни торгового дела, приехать и лихо со всем справляться. Мы, - он ударил себя в грудь, - знаем, как лучше. Мацуи нужны новые доки, новый причал. Повозки не могут выехать или въехать из города в скверном направлении, потому, что булыжник плохо уложен. И это не вина наших строителей. Там почва постоянно плывет и оседает, после каждого дождя. Управителю, который был тут до этого об этом говорили. Но разве эти столичные болваны кого-то слушают? Простите, если обидел, ваша милость, - мужчина положил руку на грудь. - Но так уж есть. Король не слышит ни нас, ни наших жалоб. Все, что ему нужно - это непомерные налоги, которые с нас снимают. А что мы получаем взамен? Управителей, один другого хуже.
   Седрик внимательно слушал своего собеседника. Он и до этого знал, что с распростертыми объятиями его встречать не будут. Но не подозревал, что дела будут обстоять именно так. Одна фраза, оброненная словоохотливым хозяином постоялого двора, сильно его заинтересовала
   - А почему вы думаете, что принц не справился бы с управлением? Может новый король вас, наконец, услышал и прислал вам своего брата, чтобы тот все привел в порядок?
   Мужчина хмыкнул, отпил из фляги и посмотрев на Седрика как на неразумное дитя, сморозившее глупость, сказал:
   - Этот принц? Привести все в порядок? Да вы хоть знаете, сколько ему было лет? Ваша милость, я знаю народ такого сорта. Они умеют только кутить, развлекаться и спускать на ветер все деньги, что у них есть. Лучшее, что смог бы этот малец - хотя бы не испортить то, что уже есть.
   Тут он увидел, что один из конюших мальчиков повел лошадь не туда и оглушительно закричал:
   - Да что за силы небесные прислали мне такого идиота? Что я тебе сделал, недоросль ты такая пакостная, что тебе обязательно все нужно портить... - тут он вспомнил, что не один и, попрощавшись, ушел. - Простите ваша милость.
   Так вот оно что! Не любили не самого Седрика, а изменения, которые он мог с собой принести. Люди в Мацуи чувствуют себя весьма вольными. Елизавета и владелец постоялого двора тому живые примеры. Даже зная, что перед ними человек благородного и высокого происхождения, не робеют, не теряются и говорят с другими с чувством собственного достоинства. В Хилэри такого не встретишь, в столице все заискивают и боятся знать, особенно высшую. А приезд "одного из принцев Абиатти" мог эту свободу значительно поурезать.
   Его размышления прервал Тибольд своим появлением.
   - Что такое? - недоуменно спросил Леброн, видя, в какой задумчивости пребывает Седрик.
   - Этот город... - задумчиво ответил тот глядя прямо перед собою и замолчал. Прошло добрых несколько секунд, прежде, чем он снова посмотрел на Тибольда. И в этот раз во взгляде не было отрешенной задумчивости, теперь там была, кажущаяся немного неуместной на фоне серьезного лица, живость и... азарт. И слова его были наполнены теми же чувствами. - Это вызов! Я буду здесь, буду управлять этим городом и буду управлять хорошо...
   - Ты не забыл... - перебелил его Леброн, и тут же снизил голос почти до шепота, чтобы закончить фразу: - ... что ты Буревесник?
   - Именно поэтому я должен преуспеть здесь! - вдохновенно ответил Седрик.
   - Что? - недоуменно сдвинул брови Тибольд. - Чем одно поможет другому?
   - Не понимаешь? - Седрик положил левую руку ему на плечо, а второй широким жестом обвел город. - Посмотри на это место повнимательнее. Насколько тут свободолюбивый и разношерстный народ. А ещё у этого порта куча проблем. И это просто идеально!
   Тибольд лишь недоуменно пожал плечами в ответ на пламенную речь.
   - Все ещё не понимаешь? - Седрик попытался придумать, как по-другому донести до товарища свою мысль, попытался найти слова попроще. - Представь, что Мацуи - это как маленькая Малеросса. Во всей стране живут разные люди, с разными проблемами. И интересы одних зачастую сильно противоречат интересам других. Как и в этом городе. Если я не смогу управлять Мацуи...
   - То не сможешь управлять Малероссой, - понял, наконец, его мысль Тибольд.
   - Именно! - обрадовано кивнул Седрик.
   Леброн почесал затылок, затем смерил его слегка раздраженным взглядом и строго спросил:
   - Ну, чего стоим? Кого ждем? Мацуи сам собой управлять не будет!
   Седрик рассмеялся, похлопал Леброн по плечу, и заговорщицки подмигнув, предложил:
   - А давай начнем управление городом с того, что познакомимся с его жителями. Они все как раз собрались на большое празднование.
   - Какое? - живо заинтересовался Тибольд, предвкушая возможность выпить на халяву.
   - Они устроили мне похороны.
   ******
   Боадикея не хотела ни есть, ни пить, видеться с кем либо. Жизнь будто отошла на второй план были только она и боль, разъедающая изнутри. Не покидали мысли об Алексе, и мысли эти были только в двух направлениях: "как он мог так со мной поступить?" и "нет, он не мог так со мной поступить".
   Больше всего угнетали мысли о браке с человеком, которого она по сути не знала. Да, Закери был с ней мил и добр. Да, он красив. Но... Это маленькое "но" грызло девушку изнутри. Ей невыносимы были мысли, что кто-то другой будет целовать её, как целовал Алекс, кто-то другой станет отцом её детей... А что если она так и не научится любить его? Что если брак сделает несчастными их обоих? А что если правильнее было бы просто поговорить с его величеством, все объяснить и отменить помолвку?
   Несколько раз эта мысль, казавшаяся такой здравой настолько поглощала Боадикею, что девушка радостно вскакивала со своего любимого кресла и начинала собираться, чтобы съездить в Ладлен и воплотить её в жизнь. А потом натыкалась взглядом на какую-то вещь, подаренную Лиамом и Седриком, вспоминала, что на кону не только её персональное счастье, но и их судьба. И снова угрюмо и безрадостно возвращалась в свое кресло.
   Когда боль от разлуки и предательства впервые касается человеческого сердца, она сильнее во сто крат, чем любая, даже самая сильная боль, которую тот сможет испытать впоследствии. Потому, что это первый раз, и бедняга, с которым случилась беда, ещё не знает, как ему справится с этими новыми чувствами. И они как болезнь разрастаются в сердце без меры, ширясь и захватывая все больше и больше места в сердце несчастного. И человек даже не замечает что перестает любить, улыбаться, видеть что-то хорошее вокруг себя. Боль медленно съедает его без остатка. Если рядом есть любящие близкие, они помогут преодолеть это чувство, научат как помнить о произошедшем, и жить дальше.
   Но что делать тем, у кого рядом нет ни одного близкого человека?
   Боадикее помог тот, в чьей верности сомневаться не приходилось, тот, кто любил её безраздельно и всегда смотрел на неё так, словно она и есть весь его мир. Лапочка. Он как мог, пытался утешить хозяйку. И как бы не пыталась Боадикея запереться в четырех стенах со своей болью и печалью, айро нужно было выгуливать и кормить. А стоило оказаться на улицу, как Лапочка начинал носиться по всему саду, собирая различные фрукты и принося своей хозяйке. Яблоко в вязкой вонючей слюне - тот ещё деликатес. Но тронутая его заботой Боадикея брала все что он приносил, мыла в ручейке и съедать не съедала, но надкусывала точно. И когда Лапочка затеял свою любимую игру с палкой - не смогла ему отказать.
   Лапочка заставлял её двигаться, ходить, есть, улыбаться и даже смеяться. И когда она ложилась спать - ложился рядом. Лед одиночества, сковавший было душу Боадикеи, таял, согретый теплом большого сердца Лапочки.
   А ещё айро очень охотно помогал открывать подарки Закери. Не проходило ни дня, чтобы теперь уже жених, не прислал ей что-нибудь. Это могли быть украшения, книги, небольшие статуэтки. В общем, его величество Абиатти слал все, что считал подходящим. А Лапочка деловито приносил подарки и с энтузиазмом разрывал упаковку. И до того забавно это у него получалось, что удержаться от смеха было просто невозможно.
   А подарки... Подарки все отправлялись в одно место. Нет, не в мусор, хотя несколько первых туда угодили. Подарки отправлялись в библиотеку и так расставлялись на свободные места в рандомном порядке.
   Боль не ушла, но притупилась. Благодаря верному, любящему айро, Боадикея научилась с нею жить. И случилось это очень вовремя. Ведь по истечении двух недель, к ней заглянул гость, не то, что бы неожиданный или нежеланный. Девушка и знала, что он придет, и в какой-то степени даже ждала. Но все равно оказалась неготовой к его приходу. Если бы душевная боль, все ещё терзала её с той же силой, что и в первые дни, она могла бы не сдержаться и наговорить лишнего. Сейчас же Боадикея была практически готова к встрече.
   Спускаясь в небольшую, но уютную гостиную Охотничьего домика, девушка была настроена к серьезному разговору. Чего Боадикея никак не ожидала, так это того, что спустится не в знакомую комнату, а в кондитерскую. Именно так! Комната буквально тонула во всевозможных сладостях, пирожных и тортиках.
   - Боги! - ахнула девушка, изумленно прижав руки к щекам. - Я умерла и попала в рай?!
   И вздрогнула, услышав рядом тихий мужской смех. Посмотрев в сторону, Боадикея увидела смеющегося Закери.
   - Я предполагал, что мой подарок порадует вас, милая Боадикея, - он слегка поклонился и взяв одну её ручку, галантно поцеловал. - И мне очень приятно видеть, что у вас хоть немного поднялось настроение.
   Боадикея густо покраснела. Она ни на мгновение не забывала, что перед нею стоит король и понимала, что такой мужчина далеко не каждой девушке кланяется и делает комплименты или целует руку.
   - Я... - девушка замялась, не зная, как подобрать правильное слово. - Польщена.
   Что-то мелькнуло в глазах Закери. Нечто похожее на разочарование. Как будто он ждал другую реакцию. Но это длилось лишь недолгое мгновение. Затем в его взгляд вернулось прежнее веселье и он заговорщицки подмигнул:
   - Вы пока не видели главного, - и попросил: - Закройте глаза.
   Боадикея с сомнением посмотрела на него.
   - Ну, же, - Закери стал похож на ребенка, уговаривающего мать купить игрушку, только у них может быть такое просительное выражение лица. - Доверьтесь мне.
   Ещё немного поколебавшись, девушка все-таки закрыла глаза. Некоторое время ничего не происходило, затем она почувствовала дивный аромат. Это была ваниль, но очень необычная. Не дожидаясь разрешения, она открыла глаза, и увидела перед собой... Золотой торт! Боадикея понимала, что такое невозможно, но это был торт, и он был золотой!!!
   С чисто детским удивлением и любопытством, она протянула к нему руки, и Закери с улыбкой передал ей серебряное блюдом необычным гербом, на котором покоилось это чудо.
   - Невероятно! - прошептала девушка и понюхала его.
   - Он настоящий и безумно вкусный, - начал рассказывать Закери, с некоторым снисхождением в голосе. - Его готовят трое суток, затем посыпают особым, очень редким видом ванили и присыпают карамелизироваными черными трюфелями. После этого покрывают торт медовыми хлопьями, которые тоже создаются особым секретным способом. Вот эти дивные хлопья и делают этот торт золотым.
   - Это просто чудо! - бережно держа блюдо в руках, Боадикея подошла к небольшой кушетке и села на неё.
   Закери оглянулся вокруг, заметил ложечку, предназначенную для какой-то сладкой пасты и, взяв её, подал своей невесте:
   - Попробуйте его, милая Боадикея.
   Боадикея недолго раздумывала над его предложением. Это же золотой торт! Придется ли ей ещё хоть когда-нибудь такое чудо попробовать?
   Взяв ложечку, она отломила кусочек и с удовольствием попробовала. Это и правда было самым потрясающим из того, что ей приходилось пробовать. Съев первый кусочек, она жестом предложила ему попробовать. Тот также жестом отказался и пояснил:
   - Я такого добра наелся на несколько жизней вперед.
   Тогда Боадикея съев ещё пару ложечек, отломила кусочек и положила на пол перед Лапочкой:
   - Попробуй.
   Как и хозяйка, айро был жутким сладкоежкой. И Боадикея с тех самых пор, как он появился в доме, делилась с ним всем, что приносили братья. Потихоньку, конечно. Если бы Седрик узнал, он бы забрал Лапочку, чтобы Боадикея не портила зверя. Айро так смешно глотал сладости и всегда просил ещё. И в этот раз попросил.
   Закери наблюдал за тем, как красавица смеясь скармливает своему ручному монстру торт, который обошелся ему целое состояние, и в душе его крепли недовольство и ревность. Благодушное настроение, в котором он пребывал, быстро испарялось. Как так? Он потратил столько денег на этот торт, а Боадикея даже спасибо не сказала. Зато со своим айро любовно сюсюкает. Не на такую реакцию Закери рассчитывал, устраивая этот сюрприз. Понятное дело, девушка не упала бы сразу в его объятия, но он предполагал, что её отношение к нему потеплеет, раз уж другие его подарки не возымели эффекта. В последнем он был точно уверен, потому, что наблюдал на безопасном расстоянии, как девушка их принимает. И теперь был уверен, что когда Боадикея выйдет за него, то точно не ради титула или денег.
   Наконец, терпение Закери лопнуло и он осторожно, но уверенно остановил Боадикею:
   - Я думаю, что вашему айро уже хватит, - и увидев, что веселье мгновенно испарилось из красивых голубых глаз, тут же поправился: - Ему может стать плохо из-за того, как обрабатывают медовые хлопья. Очень специфический процесс, а желудок у собак слабее человеческого.
   Боадикея вспомнила, как однажды перекормила бедного зверя конфетами и тот пролежал больной целый день, пока не пришел Лиам. Старший брат заставил зверя выпить какую-то мутно-малиновую настойку, и беднягу хорошенько вырвало. Она так и не узнала, понял ли Лиам, что коричневая жижа - это непереваренные конфеты. Но его втык по поводу того, что нужно тщательнее следить за питанием любимца усвоила хорошо.
   Боадикея кивнула и отставила торт повыше. Айро тут же жалобно заскулил, прося добавки.
   - Нет, Лапочка, - строго сказала она. - Нельзя.
   Смотреть в его несчастные глаза было выше её сил, и она выпустила бедолагу погулять. Затем вернулась к Закери.
   Повисло неловкое молчание.
   Первым его нарушил Закери:
   - Как тортик?
   - Восхитительно, - сдержанно улыбнулась Боадикея в ответ, и добавила: - Но не стоило.
   Молодой человек беспечно отмахнулся:
   - О, да ерунда, - и обаятельно улыбнулся: - Моя невеста достойна только лучшего.
   Все благостное настроение, которое возникло у Боадикеи от неожиданного подарка, мигом испарилось.
   - Я... - начала было она, но неожиданный гость её перебил:
   - Ещё раз, не стоит благодарности, - и посерьезнев добавил: - Милая Боадикея, я знаю, что этот союз стал для вас полной неожиданностью. Но не думайте, что он заключается по принуждению или от безвыходности. Я никого не видел в этой жизни красивее вас, - он взял руку зардевшейся девушки, не замечая, что та попыталась отстраниться. - Вы даже не представляете себе, как я ждал той минуты, когда смогу назвать вас своей. И наша свадьба будет более чем желанна, - Закери подсел ближе, снова проигнорировав тот факт, что девушка опять попыталась отсесть, но кушеточка, на которой они сидели, закончилась и двигаться больше было некуда. - Вы получите все, что пожелаете! Я осыплю вас драгоценностями!
   Закери внезапно пылко поцеловал маленькую ручку, которую все ещё держал. Ручка испуганно сжалась, но её обладательница по-прежнему не сказала ни слова. Зато Закери было не остановить:
   - Милая моя, Боадикея, - он взял девушку за подбородок. - Мы будем такой замечательной парой.
   Он стремительно наклонился и поцеловал Боадикею. Девушка испуганно отшатнулась. Несколько мгновений Закери недоуменно смотрел на неё, затем губы его растянулись в улыбке:
   - Ничего, я все понимаю. Но поверь, - от Боадикеи, несмотря на все смятение, царившее в её душе не укрылось, что из его речи исчезло почтительное "вы". - Пройдет немного времени и я сделаю так, что ты полюбишь меня, как я люблю тебя.
   - Я... - попыталось было что-то сказать Боадикея, но он снова весело её перебил:
   - А пока готовься к свадьбе, - молодой человек встал, отпустив, наконец, руку своей юной собеседницы. - Осталось всего три месяца.
   - Что? - испуганно и изумленно воскликнула девушка, вскочив следом за ним.
   - Да ты не переживай, - улыбнулся он в ответ. - Все силы брошены на то, чтобы сделать из этой свадьбы событие. Увидишь, все будет на высшем уровне!
   - Но... но... но... - Боадикея была так ошарашена внезапно свалившимися новостями, что просто не находила слов, чтобы высказать то, что сейчас творилось у неё в душе.
   - Переживаешь о платье для себя и свидетелей? - казалось специально не понимал причину того, что повергло девушку в шок, Закери. - Да, три месяца маловато, чтобы изготовить платье из золотой парчи. Но меня заверили, что если приложить максимум усилий, то все будет готово в срок. Ты будешь стоять подле меня у алтаря, прекрасная, как никогда. И корону для тебя уже готовят. Она будет усыпана сапфирами.
   Он рукой взял девушку за подбородок, вынуждая слегка запрокинуть голову и смотреть прямо на него. Поглаживая большим пальцем её щечку, Закери закончил свою мысль:
   - Они так красиво будут смотреться с твоими прекрасными глазами... Да, ты будешь самой красивой королевой, из всех, кто сидел на троне в Малероссе, - он наклонился и не смотря на слабую попытку сопротивляться, все-таки поцеловал Боадикею. - Ты будешь только моей королевой.
   Не говоря больше ни слова, Закери отпустил Боадикею и ушел. Девушка обессилено упала на кушетку, где только что сидела. В голове был просто хоровод мыслей. Через три месяца она станет женой Закери... Закери признался ей в любви?! Почему Алекс так поступил?! Это могла быть их свадьба! Почему от поцелуев Алекса она вся млела, а после поцелуев Закери хочется вымыть рот с мылом? Как ей жить с этим человеком всю жизнь?
   В комнату вбежал Лапочка. Если самостоятельно выйти для айро было проблемой, то благодаря тому, что двери открываются внутрь и благодаря своим огромным размерам, войти назад труда не составляло. Айро подошел к хозяйке, лег у её ног, положил голову на кушетку, и уставился на неё несчастными глазами.
   Боадикея потрепала любимца по голове и заставила себя улыбнуться:
   - Ничего, Лапочка, - она старалась говорить твердо. - Мы справимся. Это ради Седрика и Лиама, понимаешь? Ради них мы должны со всем справиться.
   Судя по тому, как айро жалобно заскулил, Боадикее не удалось обмануть даже его.
   ******
   Давно Седрик не испытывал такого радостного предвкушения, как во время поездки на центральную площадь. Это было что-то новое, что-то, что давало ему возможность попробовать свои силы. И тут не будет учителей, которые будут подсказывать как правильно, а как нет. Здесь Седрик будет сам принимать решения, сам нести за них ответственность.
   Тибольд, когда узнал куда они едут, долго бухтел о том, что такая поездка крайне опасна, сначала нужно найти того, кто подтвердит личность принца Абиатти и все такое. Елизавета ограничилась коротким:
   - Это плохая идея.
   А когда стало понятно, что Седрика не отговорить, выбрала для него подходящий костюм: простого кроя, удобный и практичный, но сшитый из дорогой темно-зеленой ткани. И сама приоделась по случаю. Тибольд, проникшись общим настроением, тоже прихорошился. Конечно, обошлось без парадных камзолов и сапог. Леброн их не признавал в принципе. Мужчина ограничился тем, что одел все чистое, но такое же неприметное, темно-коричневое, как и в предыдущие дни.
   Любезно предоставленный владельцем постоялого двора экипаж, уже ждал всех троих на улице, как собственно и предварительно предупрежденная стража. Вопреки настоятельным рекомендациям Леброна, Седрик взял с собой лишь малый отряд, коротко обозначив свою позицию в данном вопросе:
   - Если что-то пойдет не так, то отряд в тридцать человек не сможет защитить меня от нескольких тысяч озлобленных горожан.
   И прежде, чем карета отправилась на главную площадь, Седрик отправил с мальчиком посыльным письмо, запечатанное его личной печатью. Мальчик, в кчестве аванса получивший целый серебряный рейв, должен был доставить письмо в гильдию купцов и вручить её в руки непосредственно Сефриду Гастену. Это родной брат Эдмунда Гастена, не так давно гостивший при дворе, какое-то время. Он должен помнить среднего принца Абиатти. Его слова в этом городе должно быть достаточно, пока не прибудут из Хилэри документы, подтверждающие личность Седрика.
   Извозчику тоже был обещан серебряный рейв, если он подвезет своих пассажиров непосредственно к городской ратуше. Что тот и сделал.
   Оказалось, переплатил Седрик совершенно зря. Здание ратуши было огорожено небольшим деревянным заборчиком, крашенным в белый цвет, поэтому знатные господа могли подъехать к ней без труда. А простой народ толпился по ту сторону белой ограды. А за тем, чтобы ни у кого не появилось желания подбежать к знатным господам, и попросить монетку, следили городские стражники и стража прибывающих. Правда заминка все же появилась: как оказалось, богатых и знатных людей в этом городе было не меньше, чем в Хилэри. И Седрику пришлось постоять в очереди, прежде, чем удалось вырулить на главную площадь. Зато когда на главной площади показались стражники, в форме королевской стражи, везущие знамена королевского дома Абиатти, сопровождающие карету, площадь затихла и люди, что бедные, что богатые синхронно отхлынули от вновь прибывших. Словно те были заразными.
   Практически в гробовой тишине, Тибольд, для разнообразия едущий на лошади, спешился и открыл дверь перед Седриком. А тот в свою очередь помог выйти из кареты Елизавете.
   Седрик заинтересованно осмотрел толпу, затем посмотрел на приготовленное для сожжения тело, замотанное в дорогую толстую ткань, вокруг которого курились благовония. Что в общем логично, ведь тело должно уже немилосердно вонять, спустя столько то дней. Тибольд все это время настороженно смотрел на толпу, которая в свою очередь во все глаза смотрела на пришельцев.
   Первым в себя пришел лысый мужчина, который что-то вдохновенно кричал в толпу, перед тем, как появился экипаж. Он откашлялся и подошел к Седрику, на всякий случай вежливо поклонившись:
   - Разрешите представиться, граф Альберт Бласдасари, глава городского совета, - привычно отчеканил он, и немного помявшись нейтрально спросил: - Кого имею честь принимать в гостях?
   Нужно было видеть лицо "глав городского совета", когда следом за ним вперед выступил тот самый Сефрид Гастен, к которому отправил посыльного Седрик и представил его:
   - Его королевское высочество принц Седрик Абиатти, - и посмотрев на тело, приготовленное к сожжению, с улыбкой добавил, - а теперь, милостью богов, ещё и управитель Мацуи.
   Седрик легко склонил голову в честь приветствия Сефрида, хотя мог бы этого и не делать. Небольшие, глубоко посаженные глазки графа Бласдасари испуганно забегали:
   - Но это невозможно... вот же принц... вот он... - мужчина повернул голову к стоящим позади вельможам. - Вы же сказали, что он убит...
   Вперед буквально выскочил высокий и очень худой мужчина, схватил графа за локоть, вынуждая замолчать, пока тот не наговорил лишнего, и заговорил вместо него:
   - Боюсь, что тут имеет место недоразумение. Когда наши люди прибыли на место трагедии, нам указали на тело, как на принца Абиатти. И не подумайте, что я пытаюсь выказать непочтительность к вам, но имеете ли вы при себе доказательства того, что вы не являетесь самозванцем?
   Седрик был готов к этому вопросу. Он усмехнулся:
   - Понимаю ваши сомнения. Но все документы, подтверждающие мою личность сгорели в пожаре, устроенном разбойниками, - его улыбка стала куда шире. - Негодяи очень не хотели, чтобы я добрался до Мацуи. И все же своего они не добились. Я здесь, документы будут восстановлены и переданы через купеческую гильдию. А пока вам должно быть достаточно слова одного из наиболее почтенного вашего горожанина, знакомого со мной лично.
   Худой собрался было что-то возразить, но увидев, как на него смотрит Седрик, словно ждет, что тот начнет возражать, промолчал и плотно сжав губы молча кивнул. Все правильно, это не лес, это городская площадь. Если сейчас начать спорить или пререкаться - увидит весь город. А потом, когда с новым управителем что-то случится, все дружно укажут на него.
   - Простите, не расслышал ваш ответ, - почти весело сказал Седрик.
   Губы худощавого мужчины сжались в ещё более плотную линию, но к всеобщему удивлению тот все же разлепил их, чтобы сказать:
   - Нам, конечно же, достаточно слова достопочтенного господина Гастена. Мы рады приветствовать ваше высочество в Мацуи.
   Седрик услышал, как Тибольд наклонившись к Елизавете сказал:
   - Да как же! Они похоронам больше радовались.
   Откашлявшись, чтобы замаскировать смешок, Седрик спросил у худощавого мужчины:
   - Тогда, думаю, вам самое время вспомнить о манерах и представится?
   Тот как раз наполовину повернулся, чтобы уйти. Знакомство перед всем городом явно не входило в его планы. Но теперь уйти не ответив не получится, поэтому, явно сделав над собою усилие, мужчина поклонился и представился:
   - В самом деле, ваше высочество, где мои манеры. Барон Сильвестри, член городского совета, к вашим услугам.
   - Как удачно, - оживился Седрик. - Раз вы член городского совета, то прекрасно знакомы с городом, и сможете мне все здесь показать, а заодно и обеспечить безопасность поездки.
   Барон явственно заскрежетал зубами, и сделал попытку избавиться от столь сомнительной чести:
   - То, что вы обратились ко мне - большая честь. Но я смотрю, что рядом с вами есть леди, - он указал на потупившую взгляд Елизавету, - которая сможет показать город не хуже меня, но станет для вас куда более приятной компанией, чем я. Да и потом, кто обеспечит вам лучшую защиту, чем королевская гвардия?
   Седрик ни на мгновенье не отвел взгляд, но в голосе молодого принца появились стальные нотки, не оставляющие сомнений в том, что его слова - это замаскированный под просьбу приказ:
   - Вот тут вы ошибаетесь, барон. Для моей охраны Мацуи пока ещё город незнакомый, а значит они не могут предусмотреть всех возможных опасностей. Другое дело вы. А насчет общества... Если я захочу погулять по магазинам - непременно попрошу леди Малони составить мне компанию. Но мне нужно осмотреть город, это будет деловая поездка. И то, что вы не прекрасная дама, будет к месту. Я не стану отвлекаться от серьезных вещей.
   Барон не стал ничего возражать:
   - Как пожелает ваше высочество. Когда бы вы хотели устроить поездку?
   Седрик снова усмехнулся и повернулся к притихшей толпе. Все следили за разговором с таким видом, словно боги сотворили чудо. Молодой человек не обманывался касательно того, что именно повергло их в такой шок. Не его внезапное воскрешение, нет. В пути Лиза рассказывала про барона Арчибальда Сильвестри. Он был негласным лидером Мацуи уже тогда. Его боялись и уважали. Елизавета детально его описала, и когда тот вышел вперед, желая заткнуть болтливую марионетку, считающуюся главой городского совета, Седрик безошибочно его узнал. И сделал то, что нужно, чтобы его воспринимали в качестве лидера: показал кто тут главный и навязал свои правила игры. Естественно прилюдно. Можно заткнуть рот одному или двум свидетелям. Но не битком набитую горожанами площадь.
   Конечно, Седрик ожидал сопротивление со стороны тех, кто держит власть в городе сейчас. Они будут бодаться до последнего, желая удержать в руках так много наворованного, сколько смогут. И речь не о деньгах. В Мацуи наверняка власть поделена и у каждого есть свои сферы влияния, где они своего рода короли. Отдавать это неизвестно откуда приехавшему принцу без боя они не намерены.
   Что ж, Седрик готов был повоевать. Но условия боя он будет диктовать сам. И действовать будет так, как учил Эгберт: изучи карты, которые тебе сдали, посмотри, какой у тебя расклад и какие самые сильные карты могут быть у соперников, и отчаянно блефуй, заставляя их ошибаться в твою пользу. Главное правило, которым всегда руководствовался покойный король Абиатти - нельзя, чтобы у знати были союзы против тебя, заставь их плести союзы друг против друга.
   С этого Седрик решил начать. Он обратился к толпе:
   - Жители Мацуи. Я знаю, что мое появление здесь, мягко говоря совершенно неожиданно. Вы собрались здесь, чтобы похоронить меня. Вместо этого предлагаю вам отпраздновать то, что я жив. Ведь я верю, что вместе с вами мы добьемся того, что Мацуи будет процветать и расширяться. А пока, по случаю моего вступления на должность управителя, объявляю три дня празднований за мой счет!
   Народ радостно взревел, а Седрик усмехнулся про себя. Да, он попросту украл прием, которым воспользовался Оскар, чтобы успокоить народ после коронации Закери. Но ведь это же работает.
   Затем Седрик повернулся к барону Сильвестри:
   - Думаю осмотр города можно будет начать уже завтра. А пока, - он повернулся к графу Бласдасари, - будьте так добры, покажите моим слугам дворец Вилхейм Буро, чтобы они могли начать его обустраивать.
   - Вилхейм Буро? - сиплым голосом переспросил граф.
   - Кажется, резиденция управителей называется именно так, - ответил Седрик. - Или есть какая-то проблема?
   Бласдасари побледнел, на беднягу было страшно смотреть, он заикаясь попытался что-то ответить, но его слова перебил барон Сильвестри:
   - Никаких проблем. Просто дворец следует привести в должный порядок, поэтому прямо сегодня въехать вы не сможете. Дайте нам три дня на подготовку, а потом мои слуги помогут вам там разместиться. А пока двери моего дома гостеприимно распахнуты перед вами.
   Седрик беспечно ответил:
   - На самом деле я предполагал нечто подобное и уже договорился с господином Гастеном, что поживу у него.
   Если Сефрид и удивился тому, что есть такая договоренность, то ничем этого не показал. Вместо этого мужчина слегка поклонился, в знак того, что готов принять принца хоть сейчас.
   Барон Сильвестри остался недоволен ответом, и все же не посмел возразить. И дело было даже не в Седрике. Сефрид из купеческой гильдии. И любой, у кого есть мозги не станет вступать в откровенный конфликт с этими психами. Эти прохиндеи всегда держались стороной от интриг знати в Мацуи, но всегда были в курсе происходящего. И как-то так всегда получалось, что никто никогда не принимал решения невыгодного для них.
   И если Гастен столь открыто стал на сторону принца Абиатти - значит у гильдии есть в этом свой интерес и удавить мальчишку в постели не получится. Нужно будет подумать над тем, как избавится от него по-другому. А пока Арчибальду нужно подобраться к нему так близко, как получится.
   Барон скосил глаза на стоящую позади девушку. Все знали кто она - личная фаворитка принца Абиатти - графиня Малони. Никто не понимал, как она смогла заарканить такую рыбку, но многие женщины мечтали бы оказаться на её месте. Среди них была и маркиза Винченца Донати. Красота этой женщины не знала себе равных: рыжие волосы, яркие зеленые глаза, пухлые губы и более чем соблазнительная фигура. Мужчины были глиной в её руках. Ко всему красавица ещё и удачно овдовела. Винченце не составит труда стать принцессой Абиатти, она и не таких мужчин пленяла своими сетями, как этот столичный щеголь. А после этого уже Арчибальд будет нашептывать Седрику что делать устами красавицы маркизы. В том что так и будет у барона сомнений не было. Он знал о Винченце то, что женщина, прикладывая множество усилий пыталась утаить: в одном из отдаленных храмов воспитывался рожденный ею от одного из любовников бастард.
   Барон бросил ещё один мимолетный взгляд на Елизавету. Да, хороша, спору нет. Но в ней нет той сексуальности, которой обладает Винченца. А значит, Седрику точно не устоять.
   Арчибальд быстро принял решение:
   - Тогда, если вы позволите, я бы хотел организовать званый ужин в вашу честь. Это будет прекрасная возможность сильным людям этого города познакомиться с вами, а вам с ними.
   Седрика удивила внезапная смена настроя барона, но отказываться он не стал:
   - Да, пожалуй это было бы чудесно, - и повернувшись к подготовленному к сожжению телу, сказал: - Вы славно постарались, подготавливая похороны моего личного адъютанта Густаво де Росса. Мне не известно о последних минутах его жизни, но уверен, что он прожил их достойно, и не посрамил чести давнего рода, к которому принадлежит.
   Он подошел к одному из вельмож, и попросил факел, со словами:
   - С вашего разрешения, я бы хотел отдать ему последнюю дань уважения.
   Вельможа слегка поколебавшись отдал факел. Сказав перед народом небольшую речь о том, каким добрым малым и отличным товарищем был покойный Густаво, Седрик лично поджег костер, пообещав отправить прах скорбящим родителям, кому он был единственной опорой на старости. Речь была небольшая, но каждое слово в ней было продумано заранее, поэтому в большинстве случаев достигала цели. Те, кто выступал перед горожанами до Седрика говорили о том, как же всем повезло, что принц умер, не доехав до города, какой это великий день для Мацуи, что им повезло присутствовать во время исторического события и смерть управителя - свидетельство того, как о народе заботятся. Седрик же говорил о другом: вот умер человек, вот у него была семья, старики родители, которых некому будет утешить на старости, да две сестры, которых некому защищать от опасностей этого мира, у покойного были чувства и привязанности, молодой человек был такой как вы, горожане, практически один из вас. Простые слова, понятные каждому, ведь у каждого была семья, и каждому знакомы были переживания, о которых говорил новый управитель. Небольшая речь, которая сумела превратила символ победы горожан, в простого человека. И жители Мацуи, стоящие на площади больше не радовались тому, что перед ними лежит тело мертвого приезжего, они скорбели о скоропостижной и мученической гибели.
   После того, как Седрик поджег подготовленный костер, он снова обратился к толпе, в которой особо сердобольные женщины уже даже плакали от жалости к покойному:
   - Трудно наблюдать за тем, как уходят из жизни те, кто ещё даже не успел пожить. И я понимаю, что праздновать мой приезд сейчас будет просто кощунством. Я объявляю трехдневный траур по моему безвременно почившему другу и товарищу Густаво. Здесь, на главной площади в течение всего траура будут стоять бочки с вином и каждый сможет выпить за упокой его души и выказать ему тем самым почтение. А по истечении этих трех дней будет устроено обещанное ранее празднование моего приезда.
   ******
   С тех пор, как Закери признался Боадикее в любви прошел месяц. И за этот месяц её жизнь превратилась в ад. Закери сдержал свое обещание. Он действительно осыпал невесту подарками и украшениями. И лично привозил их. А Беатрис, приезжавшая к дочери в то же день, что и жених, объясняла, что как невеста Боадикея обязана выполнять все прихоти жениха. А за подарки, столь великодушно пожалованные принцем, следует выражать должную степень почтения. Мать объяснила неопытной в таких делах дочери, что с женихом следует вести себя очень приветливо, и ни в коем случае не злить его.
   Боадикея, как могла, старалась следовать этим наставлениям. Она благодарила Закери за каждый привезенный подарок и позволяла ему себя целовать. Но как не старалась не могла удержаться от сравнения с Алексом. Первый возлюбленный тоже дарил ей подарки. И им девушка была рада. И поцелуи его были преисполнены любви и нежности. От них у Боадикеи в животе будто бабочки порхать начинали. То, как дарил свои подарки Закери было больше похоже на то, что это испытание. И каждый раз, девушку не покидало чувство, что это испытание она провалила. Что бы не говорила, как бы не благодарила - жених оставался недоволен. Как будто ждал услышать от неё что-то определенное, и все никак не мог дождаться.
   А после него приходила Беатрис и приказывала быть с Закери добрее и ласковее.
   Бедная Боадикея начала видеть кошмары: жених стоит с мечом над братьями, а мать кричит, что если она не будет добрее и ласковее, то Закери их погубит. Вся жизнь стала одним нескончаемым кошмаром, от которого никак не проснуться.
   И когда девушка начала надеяться, что она просто сошла с ума и никакой свадьбы на самом деле нет, что все происходящее - всего лишь бред её воспаленного неведомой болезнью мозга, Закери не пришел к ней в гости. Вместо него приехали несколько служанок и камеристка. Ни передали ей послание, в котором говорилось, что сегодня на торжественном приеме во дворце будет оглашена помолвка и Боадикея должна там присутствовать. Закери был так добр, что прислал ей все необходимое, включая платье и украшения. Но, так как платье шилось без примерок, то вместе со всеми приехало несколько швей, которые дошивали платье прямо на Боадикее.
   Долгих шесть часов девушке пришлось стоять на сооруженном из подручных материалов небольшом постаменте, изображая статую, пока швеи внизу подшивали платье, а ставшая для этого на стул камеристка делала прическу. Бедняжку, постоянно кололи иголками и шпильками, но она безропотно все переносила. Лишь бы женщины закончили поскорее.
   Первыми закончили швеи. Куда они делись после этого девушка не заметила. У неё так затекло тело, что казалось, если кто-то случайно толкнет - она просто упадет. Затем закончила камеристка и слуги помогли ей спуститься. Кто-то помог ей обуться. И только после этого новая камеристка подвела Бодикею к зеркалу.
   Глядя на себя, на платье, прическу, украшения, девушка впервые четко осознала, что не будет счастлива с Закери. Никогда!
   - Так вот какой он меня видит... - пораженно прошептала она, глядя на незнакомку в зеркале.
   Платье, выбранное женихом, сидело на девушке как родное. Не зря его несколько часов ушивали. Корсет сделал и без того стройную фигуру ещё тоньше, а заодно и приподнял груд, выгодно подчеркнутую низкой линией декольте. Благодаря собранным в высокую прическу волосам открылась шея, а вместе с нею очень хорошо было видно массивное золотое колье, украшенное сапфирами. А на голове у Боадикеи красовалась тиара из того же комплекта. Словно этого было недостаточно, на руки ей надели по массивному золотому браслету. Правда, они только выглядели массивно, а на самом деле были очень тонкими, поэтому их вес не чувствовался.
   Красота украшений меркла перед красотой платья.
   Для его пошива использовали очень дорогую ткань. Боадикее никогда прежде не приходилось носить ничего подобного. Верх платья - белый, а под лифом был вышит вычурный рисунок черного цвета. Юбки платья напомнили девушке осу: как у той на брюшке чередуется черное с желтым, так и в этом наряде белые юбки чередовались с черными. Это было видно благодаря тому, что каждая последующая была немного короче предыдущей. Уже намного позже девушка смогла рассмотреть, что сзади к платью был пришит большой бант того же цвета.
   Сами по себе украшения, платье, элегантные черные туфли, надетые сейчас на Боадикею были прекрасными. Но едва посмотрев на слишком откровенный вырез, девушка захотела прикрыться руками, а посмотрев на яркий макияж - умыться.
   Вот, какой видел её Закери - раскованной соблазнительницей. Вот, что имела в виду Беатрис, говоря, что Боадикея должна быть ласковее. Оба они - и Закери, и Беатрис - ждали, когда же девушка начнет его соблазнять.
   Девушка смотрела и смотрела на себя в зеркало, пока служанки и камеристки охали вокруг неё, превознося её красоту. Боадикея смотрела и видела свою мать, женщину, упивающуюся роскошью и блеском дворцовой жизни, наслаждающуюся вниманием бесчисленных поклонников.
   Неужели, чтобы братья были счастливы, чтобы отплатить за все добро, за всю ту любовь, которую они ей дали, Боадикея должна будет превратиться в такую женщину?
   Постучав, в покои вошел лакей:
   - Карета подана, ваша милость.
   - Иду, - глухим эхом отозвалась Боадикея и внезапно её посетила мысль, заметно приободрившая её.
   В карету девушка практически бежала. С Закери нужно поговорить. Он ошибся насчет неё. Нужно ему это объяснить. В том, что тот все поймет, она не сомневалась. Ведь Закери всегда относился к ней хорошо. А насчет репутации... ну, можно будет что-то придумать. Конечно, Закери её отпустит. Он же тоже не хочет всю жизнь быть несчастным. А братья... они же и его братья. Даже став королем, молодой человек продолжал осыпать их милостями. Не станет же Закери теперь наказывать их за поступки сестры?
   Вот за такими мыслями, Боадикея, сидя в карете, начала испытывать радостное нетерпение, как перед первым походом на бал.
   Почему? Ну, почему она не догадалась до этого раньше? Ей вдруг вспомнилось, как Закери признался в любви почти сразу после такой скоропалительной помолвки. Но девушка отмахнулась от этих мыслей. Не потому, что ей плевать на чувства других. Просто она решила, что Закери поймет, что насильно мил не будешь. А ещё Боадикея вернет ему все подарки. Что нельзя будет вернуть - возместят братья. Они тоже будут рады, что все удалось уладить без свадьбы. Ведь Лиам и Седрик столько раз говорили, что желают ей счастья!
   Мысли в голове Боадикеи кружились, словно вихрь. А карета все ехала и ехала. И поездка эта была нескончаемо долгой.
   Но, вот и она закончилась. Карета остановилась и вскоре перед нею открыли дверь. Кто-то подал руку, помогая Боадикее выбраться и спуститься по ступенькам. Это оказалось непросто, ведь девушка не только не привыкла ездить в карете, но и спускаться из неё, не видя ничего перед собою тоже было страшновато. Все же платье было ну очень пышным.
   Однако вот она оказалась на твердой земле. Первое, что открылось её взору - насколько роскошно был убран Ладлен и как много людей стояло на его ступеньках, встречая, как им казалось, свою будущую королеву. Её появление встретили радостными возгласами, какими-то приветственными криками, чей смысл терялся в общем шуме, и аплодисментами.
   Неловко улыбнувшись и помахав собравшимся ручкой, Боадикея взглядом нашла Закери и радостно улыбнулась. Слава богам, ей удастся с ним переговорить ещё до церемонии. Игнорируя этикет, девушка решительно направилась к нему.
  
   Никогда прежде Закери не задумывался о том, как быстротечно время. Но после обручения он не мог избавиться от мыслей об этом. Как же долго все это тянулось! Как же долго приходилось ждать, чтобы сделать Боадикею, наконец, своей. Целых три месяца! Такие долгие! Такие тягостные!
   И все же, оно того стоило.
   Когда Боадикея вышла из кареты, такая красивая в своем платье и с тиарой на голове, Закери даже дышать перестал. А когда она посмотрела на него, своими прекрасными голубыми глазами, и радостно улыбнулась, его сердце пропустило несколько ударов. Он знал, что найдет ключик к её сердечку! Знал, что найдет способ ей понравиться!
   Происходящее казалось нереальным сном. Особенно, когда Боадикея, ни на кого не обращая внимание, стремительно подошла к нему. Гости пребывали в замешательстве, а Закери в восторге. Особенно, когда девушка подошла и очаровательно краснея, попросила:
   - Можем мы переговорить наедине?
   Закери стоило огромных усилий, чтобы радостно не рассмеяться.
   - Конечно, - он галантно предложил ей руку. Боадикея благодарно приняла её. Закери чувствовал тепло её маленькой ручки и тем, как на них глазеют. Он знал, что никого во всей Малероссе нет красивее, и что ему сейчас завидуют, наверное, все мужчины. А его невесте завидуют все женщины. Как бы ему хотелось презреть все условности и затащить Боадикею в постель просто сейчас. И это было бы не сложно. Но Закери мало было бы только тела. Нет, ему нужна была она вся. Скоро, совсем скоро их поженят и Боадикея навсегда, навечно будет принадлежать только ему одному.
   Сам того не замечая, Закери начал улыбаться своим мыслям. А вот девушка, которую он держал под руку наоборот - начала хмуриться. Но отступать сейчас было поздно. Да и тут как с больным зубом - лучше сразу вырвать, не то хуже будет.
   Закери провел Боадикею к своему кабинету. Свита придворных следовала за ними до лестницы. Дальше ход был прегражден всем, кроме Оскара и Беатрис. Советник и королева Абиатти последовали за парой для соблюдения приличий. Боадикея надеялась, что они проявят тактичность и понимание и останутся за дверью. Но нет. Закери галантно пропустил вперед Боадикею, а Беатрис царственно прошла следом, даже не спрашивая разрешения. Оскар же вошел последним.
   - Не могли бы мы переговорить наедине? - робко просила Боадикея, заглядывая Закери в глаза. И как бы ему не хотелось удовлетворить желание возлюбленной, в этот раз пришлось отказать.
   - Если мы сейчас останемся наедине - пойдут слухи, - с ударением на последние слова сказал Закери. - Но ты можешь не переживать. Её Величество - член семьи, Оскар можно сказать тоже. Не бойся говорить при них.
   Девушка закусила губу, собираясь с мыслями. В карете она заготовила целую речь. Но сейчас, как назло, не могла вспомнить ни единого слова. Пришлось собраться с духом и импровизировать:
   - Ваше... Закери, - поправилась она. - Я хотела сказать, что безмерно благодарна и за то, что вы вступились за мою честь, когда герцог патио повел себя недостойно, и за все те подарки, что вы мне сделали, и... в общем за все, - она сделала широкий жест показывая и на себя, и на приготовления к помолвке.
   Закери позволил себе легкую улыбку. Он знал, что рано или поздно все его подарки возымеют соответствующий эффект. Оскар нахмурился. Опыт подсказывал, что после вот такого вот начал всегда следует "Но". И в этот раз, к сожалению, старый советник не ошибся.
   - Но, - несмело выдавила из себя Боадикея. - Я не люблю вас. Прошу меня простить, но я не думаю, что смогу когда-нибудь полюбить вас. Мое сердце принадлежит другому. И пока все не зашло слишком далеко, давайте отменим свадьбу. Ведь...
   Договорить она не успела. "Я не люблю вас". Четыре коротких слова, разбившие все мечты, все желания, все иллюзии, которыми он жил. "...не думаю, что смогу когда-нибудь полюбить вас". Эти слова разожгли в нем огонь. Не страсть, не желание, не любовь. Нет, совсем другой огонь. Это пламя буквально ослепило Закери и сожгло его самоконтроль. Злость, ярость, граничащая с ненавистью и желанием убивать.
   Он даже не понял как это произошло. Рука, движимая, жаждой отмщения, поднялась вверх и с силой опустилась на такое любимое ещё несколько мгновений назад лицо. Словно со стороны Закери смотрел на Боадикею, рухнувшую от его удара, как подкошенную.
   Мгновение. Это много? Мало? Закери его хватило, чтобы понять, что он сделал. Ударил девушку, которую много лет любил. Ударил и... ничего. Вместо ужаса от содеянного - было удовлетворение. И никакого раскаянья.
   Первый удар получился, словно сам собой. Но вот второй Закери смаковал. Всю жизнь он помнил, как грубо, за руку, рывком поставил Боадикею на ноги и снова ударил. Девушка снова упала бы, если бы не железная хватка, которой держал её Закери.
   - Мне плевать, что ты там думаешь, - с холодной яростью сказал он и снова ударил не сопротивляющуюся девушку. - Сейчас ты выйдешь туда и скажешь, что выходишь за меня.
   Ещё удар.
   - И никогда больше не заикнешься про то, что меня не любишь.
   Снова удар.
   - Ваше величество, прошу вас, остановитесь! - в ужасе подскочила к нему Беатрис. - Прошу не нужно больше её бить!
   Закери опешил, не говоря уже про молчаливо наблюдающего со стороны Оскара. Неужели в ней вдруг заговорила любовь к дочери? Но все оказалось куда прозаичнее:
   - Вы оставите синяки на лице, а это недопустимо в день обручения. На неё же все будут смотреть!
   Медленно мужчина кивнул в знак согласия. Он хорошенько тряхнул Боадикею:
   - Слушай сюда, - он с силой толкнул девушку на стену. Удар выбил воздух у неё из легких, и она снова упала бы на пол, если бы Закери не подхватил находящуюся в полуобморочном состоянии девушку. Обняв, словно баюкая, молодой человек почти ласково сказал: - Сейчас ты выйдешь со мной в зал, и нас объявят женихом и невестой. Тебя будут поздравлять, желать счастья. А ты будешь стоять и улыбаться. Ведь стать моей женой - такая честь. А завтра я приеду в Охотничий домик. И ты будешь очень ласковой со мной. Ты никогда, слышишь меня, Боадикея? Никогда больше не заговоришь о любви к другому, или о том, что не хочешь быть моей. Потому, что произошедшее сегодня покажется тебе просто детской поркой.
   - Мои братья... - всхлипнула несчастная. Она хотела сказать, что пожалуется им. И как бы там ни было, но Лиам и Седрик не позволят так с нею обращаться.
   - Им на тебя плевать, - ласково поглаживая девушку по спине, спокойно сказал Закери. - Я спрашивал их и оба от тебя отказались. Ты моя. Тебе некуда бежать, некого просить о помощи.
   Он отстранил Боадикею, с наслаждением глядя на её пораженное, сломленное личико, на боль, которую она не умела спрятать. Да, это оно! Это то, чего хотел Закери, чтобы Боадикея почувствовала тоже, что и он!
   Как когда-то в Охотничьем домике, Закери взял рукой её личико, заставляя запрокинуть голову и смотреть на себя.
   - Сегодня ты приведешь себя в порядок, будешь стоять рядом со мной и радоваться. А завтра я приеду в Охотничий домик. Я буду приезжать каждый день. И ты постараешься убедить меня в том, что любишь меня. Тогда я опять стану к тебе ласковым. Поняла?
   Боадикея молчала, неверяще глядя на него. Закери решил, что её нужно подтолкнуть к правильном ответу и снова с силой ударил об стену.
   - Поняла? - снова спросил он.
   Девушка нашла в себе силы, чтобы слабо кивнуть.
  
   Глава 15
  
  Седрик сдержал слово и устроил сначала три дня поминок, а затем три дня празднований. Барон Сильвестри также сдержал свое слово и устроил званый ужин. Первый день траура Седрик провел с господином Гастеном, решая скопившиеся финансовые вопросы. Второй и третий день ушли на осмотр города. И нужно сказать, что Мацуи его несказанно удивил.
   Во-первых, тот, кто построил здесь порт, вокруг которого и вырос город, был настоящим гением. Мацуи располагался в естественной бухте, которую от моря отделяла и в то же время защищала от ветров гора Калнас. Удобные подходы и то, что для этого региона, а также для торговцев из Айгерима, это едва ли не единственный порт такого масштаба, позволяющий сбывать продукцию собственного производства и покупать привезенную из-за границы - послужили мощным толчок к развитию и процветанию Мацуи.
   Хотя для приезжих из Айгерима условия торговли были не очень выгодные. Купцы оттуда вынуждены были платить двойной налог: налог на ввоз товаров на территорию Мацуи, который теоретически должен был идти на развитие города (а практически, скорее всего, оседал в карманах членов городского совета), и налог на право продавать свои товары на территории порта.
   Самые умные из купцов работали через купеческую гильдию. Как жители Малероссы, они сбывали свои товары, даже не произведенные на территории города, а привезенные откуда-то, оплачивая только налог на реализацию, и тот был намного ниже, чем установленный для приезжих из Айгерима.
   Схема действительно простая и сугубо в рамках закона: купцы из гильдии покупали товар у купцов из Айгерима за территорией города, как правило, в какой-нибудь деревушке. В этой же деревушке они покупали часть товара, который был у селян на продажу, и вписывали в документы все одним махом. Так как окрестные деревни считались частью города, то получалось, что продукция была произведена на территории Мацуи для купцов из Малероссы. И платить двойной налог не требовалось. Все оставались довольны.
   Кроме купцов из Айгерима. Чаще всего купцы из гильдии скупали товар по цене, намного ниже рыночной, и прибыль, которую в таком случае получали проделавшие нехилый путь купцы из соседнего государства едва-едва была больше чем та, которую они получили бы, продавая все сами. Как и любой человек, занятый в торговле, купцы из Айгерима умели считать свои деньги, и понимали, что имей они свободный доступ в Мацуи, их прибыль выросла бы до сорока процентов. Но пока за Малероссой стояла Гатрида, никто не ждал от короля Айгерима каких-либо действий по возвращению порта исконным владельцам. То есть - Айгериму. Все знали что в соседнем государстве так думают, а те в свою очередь знали, в Малероссе знают о их амбициях. Но по какой-то молчаливой традиции все молчали о том, что знают. Вот такой вот замкнутый круг.
   Во-вторых, Седрика поразил сам город. Порт распологался у подножья горы, а город, пришлось построить на небольших, искусственно сделанных террасах и он лесенкой спускался вниз, к порту.
   А если подняться достаточно высоко, то можно увидеть не только дорогу, ведущую из Айгерима в порт, но и россыпь деревень, из которых в город поступали свежие продукты. Большинство деревень принадлежали различным крупным землевладельцам, живущим в городе и крестьянам позволялось обрабатывать землю за десятую часть урожая. Но были и свободные общины. Ну, как свободные. Это деревни, которые заплатили своему господину крупную сумму денег и получили право в течение оговоренного срока распоряжаться землей по своему усмотрению. У них чуть больше прав и свобод, чем у тех, кто все ещё в вассальной зависимости, но в основном их жизнь протекает также.
   Это то, что Седрик узнал от барона Сильвестри. Арчибальд рассказывал о Мацуи очень много. И все же оставалось такое впечатление, что барон не рассказал ничего. Седрик не мог избавиться от впечатления, что не узнал ничего важного. Что ж, хвала богам, что у него есть альтернативные источники информации о городе.
   Помощью одного такого он как раз решил воспользоваться.
   Имение Гастена, в котором все ещё жили Седрик и Елизавета, находился на одной из срединных террас. Здесь не было улиц в широком смысле слова, как на нижних террасах, занимаемых бедняками - лишь имения богатых людей. Особняк Гастена и вовсе был построен на выступе скалы, с которого открывался отличный вид не только на город, но и на все прибывающие корабли.
   Если бы барон Сильвестри не устроил сегодня званый ужин в честь Седрика, то этот день Лиз потратила бы на переезд и обустройство в Вилхейм Буро. Но из-за приема переезд решили отложить на два дня. Девушка долго отнекивалась, но в итоге согласилась сопровождать его. В благодарность он купил ей чудесные серьги и колье. Которые впрочем не сильно обрадовали её. Что-то происходило с Елизаветой, но она почему-то не хотела об этом говорить. И дело было не в возвращении в Мацуи, или страхе неопределенности. Всю дорогу девушка была очень спокойна и переезд её не волновал. Но уже по приезде сюда Елизавета стала грустной и замкнутой, угнетенной, если это слово сюда подходит. Хотя видимых причин для этого нет.
   Седрик решил, что как только все немножко уладиться - обязательно заставит её рассказать правду. А пока ему нужна была помощь.
   Елизавете нравилось сидеть на небольшом балкончике и смотреть на протирающийся у ног восхитительный вид. И в этот раз Седрик не ошибся, первым делом заглянув сюда. Правда, к его немалому удивлению, девушка была не одна. Компанию ей составлял Гастен. Они тихо о чем-то разговаривали и беседа её не радовала. Но, узнать о чем, Седрику было не суждено. Он успел услышать только окончание фразы Гастена:
   - ... она тоже будет там.
   Когда его заметила Лиз. Девушка радостно улыбнулась ему и откинула шаль, чтобы встать на встречу, но Седрик её опередил, первым подойдя, чтобы поцеловать любимую. Затем сел в пустующее кресло рядом, оказавшись между Гастеном и Елизаветой.
   - О чем вы говорили? - спросил он, как бы, между прочим, отрывая виноградинку и отправляя её к себе в рот.
   - Мы говорили о приеме и о тех, кто на нем будет, - ответил Гастен. - Такого масштабного события давно не было, на этом званом ужине соберутся все, кто хоть что-то значат в городе: члены городского совета, представители купеческой гильдии, главы самых больших ремесленных цехов, владельцы крупных судоходных компаний...
   Седрик подавился очередной виноградинкой и откашлявшись спросил:
   - Цехов? Мацуи же портовый город, какие цеха?
   Елизавета тихо рассмеялась:
   - Милый, но Мацуи это не только порт, - Седрик буквально замер, услышав из её уст это "милый". Их отношения никогда не для кого не были тайной, но Лиз практически никогда на людях не проявляла свои чувства. Хотя Седрику этого чертовски хотелось. Ему нравилось, когда все вокруг получали доказательство того, что Елизавета - его, а он - только её. И вот она так запросто назвала его "милый" при Гастене.
   Как же ему хотелось продлить это мгновение! Но сам купец все и испортил:
   - Прекрасная графиня Малони права, - почти весело согласился он. - Как бы странно это не звучало, но две третьих дохода состоятельных людей в Мацуи составляет именно продажа изделий из ремесленных цехов.
   - Но, что за цеха? - перевел на него недоуменный взгляд Седрик. - Почему я о них только сейчас слышу?
   - А разве барон Сильвестри тебе ничего не рассказывал? - неподдельно удивилась Елизавета.
   Сефрид рассмеялся:
   - Это то, как раз и не удивительно, - все ещё улыбаясь пояснил он. - Умолчать о таких вещах - вполне в его духе. Потом он придумает какое-то глупое оправдание.
   - Но почему он умолчал о цехах? - недоуменно спросил Седрик. - Почему это такая тайна?
   - Это не тайна, - слегка растягивая гласные ответил Гастен. - Просто не все, что производится в цехах, продается открыто. Часть... товаров, - немного замявшись, подобрал он подходящее слово, - производится по спецзаказам. И чем позже вы об этом узнаете - тем больше времени будет, чтобы скрыть следы этого.
   - Они совершают государственное преступление и если вы мне покажите в каких именно цехах... - начал было Седрик, но Сефрид не очень учтиво перебил его:
   - Гильдия купцов также приобретает товары, произведенные по спецзаказам, - как ни в чем не бывало, сказал он и почти скучающим тоном сказал: - И Буревесник мог бы приобретать товары, произведенные по спецзаказам.
   Седрик нахмурился и встал:
   - Что вы такое говорите?
   - Я говорю, - таким же спокойным и не выражающим голосом сказал Гастен, - что гильдия всегда блюдет свои интересы. Мы не вмешиваемся в политику, если этого не требует необходимость, но мы всегда знаем все и обо всех. Гильдия не принимает не чьих сторон, пока не задеты наши интересы. И как сторона нейтральная - мы одинаково лояльно относимся ко всем.
   Седрик молча стоял, глядя на купца сверху вниз, и все же его не покидало ощущение, что это Сефрид смотрит на него свысока. Продлилось это всего несколько секунд, затем Гастен тоже встал:
   - Я вижу в вас большой потенциал, милорд Абиатти, - многозначительно сказал он. - Я видел его ещё тогда в Хилэри. В вас есть многое от отца, Эгберта, да будет светлым его путь в чертоги богов. Герцог Патио, покойный отец Александра, знал его величество ещё до коронации. И тот никогда не хотел быть королем. Ему нравилась та жизнь, которой он жил: разгульная, веселая, безответственная. И корону его величество Эгберт принял спьяну, а затем хотел отречься. Но знаете, почему он этого не сделал?
   - Почему? - настороженно спросил Седрик. Ему не нравилось, что Гастен так далеко ушел от изначальной темы разговора, но в то же время хотел знать, к чему эта беседа приведет.
   - Потому, что увидел, кого хотели посадить на трон вместо него, - ровным тоном ответил Сефрид, и повернулся лицом к простирающемуся у подножья горы порту. - Эгберт был умнее и сильнее любого из них. И он просто не смог смириться с мыслью, что придется жить под властью того, кого он даже не уважает.
   Повисла тишина, которую вновь прервал Гастен:
   - Вы очень похожи на отца, - повторился он. - Не понимаю, как этого не заметил Оскар. Видимо, возраст берет свое. Думаю, вы с уважением относились к принцессе Маргарите и ничего не стали бы предпринимать, не смести её Закери.
   Сефрид повернул голову и посмотрел на Седрика:
   - А может и нет, - задумчиво пробормотал он, не сводя взгляда со своего более молодого собеседника. - Что-то другое послужило толчком? - проницательно догадался Гастен. - Вы ощутили угрозу. Для себя? Для семьи.
   Седрик почувствовал, как его взяла за руку Елизавета. Он повернул голову и увидел её ободряющую улыбку. Она что, подталкивала его к откровенному разговору с купцом?
   Поколебавшись ещё немного, Седрик все же неохотно ответил:
   - Боадикея.
   Всего одно слово, которое все расставило по местам для Гастена:
   - А-а-а, - как ему казалось, понял, о чем говорит принц купец. - Закери хотел использовать её, чтобы держать вас в узде...
   Отведя взгляд в сторону, Седрик поправил его:
   - Закери ПРОСТО хотел её.
   Вот теперь на лице купца появились эмоции - изумление, ошеломление и много ещё чего, что невозможно было разобрать. Наконец, Гастен выдохнул:
   - То есть вся эта возня с троном... Он сместил Маргариту, вы хотите сместить его... Все из-за вашей младшей сестры?!
   - Причин много, - холодно сказал Седрик. - Но вы действительно назвали две главные. Закери недостоин ни трона, ни моей сестры.
   Сефрид неожиданно усмехнулся:
   - А герцог Патио получается более достойная кандидатура чем король?
   Тут усмехнулся уже Седрик:
   - Король или нет, Закери никого не может сделать счастливым, кроме себя. А это главное условие, при выборе достойной кандидатуры. Король или нет - моя сестра должна быть счастлива.
   - И как? - заинтересованно склонил голову на бок Гастен. - Александр справился с поставленной задачей?
   - Блестяще, - широко улыбнулся Седрик. - Он смог очаровать Боадикею в первую же встречу, а я понял, что они будут ну просто идеальной парой.
   - Простите моё любопытство, но как вы это поняли? - глаза Сефрида выдавали его искренний интерес в этом деле.
   - О, - просто пояснил Седрик, не затягивая интригу. - Боадикея и Александр с первой же секунды знакомства были на одной волне: понимали друг друга, не испытывали неприязни. Они нашли много интересных тем для разговоров...
   - Таких интересных, что ты даже уснул, - неожиданно рассмеялась Елизавета, ткнув пальцем в любимого.
   - Милая не вини меня, - поднял руки вверх, как бы сдаваясь на её милость Седрик. - Я тебе пересказывал все самые интересные моменты и ты тоже зевала.
   В этот раз Лиз смеялась не одна, к ней присоединился и Гастен.
   - Но если все было так хорошо, то зачем было отсылать Алекса в Гатриду? - вновь вернул себе серьезный тон Сефрид.
   - Его отослал не я, а Закери, - немного раздраженно ответил Седрик. - Но пусть вас это не беспокоит. Мы с Лиамом решили, что он заберет Боадикею с собой в Гатриду и там они с герцогом поженятся.
   - Это очень разумно с вашей стороны, - не мог не согласиться Гастен.
   Воцарилось неловкое молчание. Первым тишину нарушил Седрик:
   - Я могу рассчитывать на лояльность гильдии?
   Сефрид посмотрел на него слегка недоуменно, как будто считал этот вопрос давно решенным:
   - Разумеется, ваше высочество, - и тут же добавил: - Прошу меня извинить, дела требуют моего присутствия в Мацуи. Мы с вами встретимся уже на приеме в вашу честь.
   Мужчина поклонился на прощание, и повернувшись к Елизавете поклонился с не меньшим почтением:
   - Леди Малони.
   Она сдержанно улыбнулась ему в ответ, и Седрик, неожиданно для себя почувствовал укол ревности.
   Елизавета откинула шаль с ног и встала:
   - Пойдем собираться? - невесело спросила она.
   Вместо ответа Седрик подхватил её на руки и понес в спальню. К дьяволу морскому прием! Подождут...
   ******
   Женевьеву по приезде в храм поселили в восточном крыле. Девушке досталась уютная и просторная келья, обставленная так, чтобы предоставить новой постоялице максимум комфорта. Из обрывков фраз, она сделала выводы, что в этой комнате уже не раз квартировали попавшие в такую же беду девушки из высшего света.
   Даже несмотря на высокий статус наследной принцессы, Женевьеве установили жесткие правила. Как объяснила в личной беседе глава храма, это делается для сохранения конфиденциальности. Чем меньше служителей храма её увидит, тем надежнее будет сохранена тайна. Поэтому в течение дня, когда в храме идет служба или проводятся повседневные работы, девушка должна находиться у себя в келье. Ей будут приносить еду и книги из библиотеки. Но сама она покидать свои покои не должна. Впрочем, ранним утром, пока служительницы храма завтракают, перед началом своим каждодневных трудов, да поздним вечером, когда идет последняя молитва, Женевьеве разрешалось прогуляться. На этом вольности и ограничивались.
   Конечно, перспектива просидеть взаперти без малого три месяца до рождения ребенка, не особо радовала девушку. Но она снова и снова повторяла себе, что так нужно. В конце концов, ничего этого бы не случилось, если бы не её беспечность.
   Сидя взаперти, Женевьева много думала: о ребенке, о Дайоне. Она старалась гнать от себя переживания. Врач при храме, регулярно её осматривающий, сказал, что нервничать - вредно для малыша.
   Но Женевьева ничего не могла с собой поделать. Особенно, когда ребенок начал шевелиться. Впервые почувствовав его внутри, девушка осознала, насколько малыш ей дорог и как неимоверно трудно будет отдать его. Эта боль от предстоящей разлуки разрывала бедняжке сердце и Женевьева часто и подолгу плакала. У неё пропал аппетит и ухудшился сон.
   Врач в первое время постоянно делала замечания. Но видя, что слова не имеют должного эффекта, приставила к ней одну из служительниц храма, чтобы та следила за будущей роженицей. Женевьева начала есть все что приносят, хоть и не чувствовала вкуса еды. Просто механически выполняла требования.
   А на одной из прогулок у неё впервые началось кровотечение.
   Сказать, что она испугалась - ничего не сказать. Женевьеву уложили в кровать, заставили пить отвары. Врач осмотрела её и сказала, что ребенок вне опасности, но как будущая мать девушка должна быть более осторожной: меньше делать резких движений, лучше питаться и меньше изводить себя тревогами.
   И Женевьева правда старалась следовать советам мудрой женщины.
   Но как любящая мать, знающая, что после рождения больше не увидит своего малыша, Женевьева не могла перестать горевать.
   ******
   Седрик знал, что Елизавета любит море. Она часто рассказывала о нем. И по приезде в Мацуи, он, наблюдая за возлюбленной, видел, как девушка с упоением вдыхает соленый морской воздух или подолгу сидит на террасе, любуясь видом. В какой-то степени он даже завидовал этой большой яме заполненной соленой водой. К счастью, когда взор прекрасной графини Малони был обращен на него, в нем было не меньше любви.
   А ещё Седрика очень радовало, что Елизавета поддерживала его всегда и во всем. Всегда спокойная и уравновешенная, девушка была образцом собранности.
   Как правило.
   Собираясь на сегодняшний прием, она старалась сохранить свое привычное спокойствие, но у неё от волнения даже руки дрожали. Седрик ничего не говорил. Ему казалось, он понимает в чем дело. Вернуться домой в статусе чьей-то любовницы, пусть даже и фаворитки принца - это, наверное, не то, о чем она всегда мечтала. У неё на лице было написано крупными буквами, что если бы могла, Елизавета осталась бы дома. Но вслух девушка ничего не произнесла, а Седрик продолжал делать вид, что ничего не замечает, лишь изредка помогая то сережки надеть, то браслет застегнуть.
   По-хорошему, как любящий мужчина, он не должен был бы заставлять её идти на этот прием, раз для неё это так тяжело. Но Седрику нужен был рядом кто-то, кому он мог бы безоговорочно доверять и кто смог бы правдиво рассказать ему кто есть кто в этом обществе. Опять же, Елизавета не имела ничего против, того, чтобы жить с ним в Хилэри, не стала просить по приезде отдельный дом и стояла с ним рядом на площади, во время памятного первого знакомства с горожанами. Самые влиятельные горожане уже присутствовали там и видели её. Те же сильные этого небольшого мирка под названием Мацуи будут и на приеме.
   Или все дело в том, кого не было на площади, но он будет на приеме?
   Седрику вспомнились слова купца: "...она тоже будет там". Так дело в какой-то женщине, которую Лиз хочет увидеть? Мимолетный взгляд на старающуюся держаться спокойно девушку, породил другой вопрос: или не хочет?
   Как бы там ни было, разобраться с этим можно будет уже на приеме. А пока... пока Седрик помог Елизавете сесть в карету, а заняв место рядом с нею, крепко обнял. С тяжелым вздохом девушка приникла к нему, не боясь, что помнет платье или испортит прическу. Она не сказала ему спасибо, за поддержку, но это и не требовалось. Седрику чертовски нравилось чувствовать себя опорой и поддержкой для неё в такие минуты. Елизавета - сильная женщина и слабому мужчине рядом с нею делать нечего. Седрику нравилось, что рядом с ним Елизавета может позволить себе побыть слабой. А секреты... Пока молодой человек намерен был позволить любимой оставить их при себе. Не заставлять её рассказывать о том, о чем, судя по всему, скоро он и сам все узнает. Ведь загадочная "она" также будет на приеме.
   Карете потребовалось больше часа, чтобы доставить их на место.
   Им оказался огромный особняк, судя по архитектуре построенный не так давно. Однако это здание по-своему было шедевром и не многие из столичных особняков могли бы составить ему конкуренцию. Два крыла, три этажа, арочные окна, колонны и чудесной ручной ковки ворота - все вызывало восхищение, даже в вечерних сумерках. И Седрику было крайне интересно посмотреть на это произведение искусства при дневном свете.
   - Потрясающе, - позволил себе тихо восхититься Седрик. - Где он только раздобыл эти барильефы?
   Елизавета отвлеченно пожала плечами:
   - Это же Мацуи, Седрик. Здесь можно достать вообще все.
   Для неё это было очень чем-то обыденным, а вот принц, выросший в столице, не мог к этому привыкнуть. Да, он имел все, что только захотел бы. Но... О существовании многого из увиденного в Мацуи за последние несколько дней молодой человек просто не представлял. Не говоря уже о том, чтобы желать этого. Ему вспомнилась Боадикея. Вот кому этот порт пришелся бы по вкусу. Это место, хоть и просуществовало много столетий, все равно остается новым и современным. Во время поездки по городу, Седрик видел разные здания: и построенные столетия назад, и возведенные совсем недавно. Как, например, кишащий людьми особняк барона Сильвестри. Но в отличие от Хилэри, порт не производил впечатления почтенного, степенного господина, неторопливого и вальяжного. Нет, Мацуи - это скорее молодой щеголь. Люди здесь не живут каким-то привычным укладом, они постоянно в движении, постоянно чем-то заняты. Город, словно живой: дышит, двигается, развивается. Мацуи даже ночью не засыпает. Несколько раз по ночам Седрик вставал и смотрел на городские огни. Это зрелище было крайне необычно, но в то же время очень красиво. Хилэри нельзя сравнивать с Мацуи, нет. В столице лишь в некоторых кварталах жизнь не замирает на ночь, чтобы снова прийти в движение утром, со звоном колоколов на ратуше. И не все из этих кварталов можно назвать благополучными. А Мацуи... Это просто Мацуи. Нельзя его описать никаким другим словом, потому, что по эту сторону океана Адалет нет другого подобного места.
   Знатные и просто очень богатые горожане толпились у входа, как простолюдины. Всем хотелось поприветствовать главного гостя вечера. Охране даже пришлось расталкивать людей, чтобы устроить для принца Абиатти коридор метровой ширины. И все равно пройти по нему было довольно сложно. Знатные люди приветствовали его, пытались схватить за камзол, чтобы привлечь к себе внимание, девушки через каждые полметра пытались падать в обморок, чтобы молодой принц их подхватил. Но, хвала богам, перепрыгнуть через сцепивших руки стражников, им не удавалось.
   Седрик старался сохранять невозмутимое лицо. Но поведение толпы его откровенно пугало. И не так крики, как молодые девушки, разодетые на грани приличия, смотрящие на него, как на лакомый кусочек бифштекса. Он действительно боялся, что если кто-то из стражников ослабит бдительность, то какая-нибудь знатная барышня прорвется и загрызет его на смерть. Исключительно из-за внезапно вспыхнувшей большой любви. И то, что рядом с ним шла Елизавета, никого не смущало.
   Слава богам, это длилось не долго. Не без помощи Тибольда, они попали внутрь особняка. Седрику стоило больших усилий сдержаться и не раскрыть рот от удивления. Да это место выглядело роскошнее, чем королевский дворец Ладлен! Если бы дворец уменьшить до размеров особняка. Он посмотрел на Елизавету. Куда и делась напряженная скованность, не отпускавшая её всю дорогу. Лиз с нескрываемым восторгом рассматривала все вокруг. Седрик даже улыбнулся, глядя на неё. Ему нравилось, когда в этих ореховых глазах разгоралось любопытство пополам с восторгом. Обычно графиня Малони так смотрела на картины или статуи. Ну, что ж. В этом особняке и того, и того было в избытке. Её творческой натуре было от чего прийти в восторг.
   Мгновение испортил барон Сильвестри:
   - Ваше высочество, - мужчина, словно из-под земли вырос и склонился в почтительном поклоне. - Рад приветствовать в моем скромном жилище вас и вашу очаровательную спутницу.
   Седрик легко улыбнулся. Барон своей ложной скромностью откровенно напрашивался на комплимент. Ну, что ж, сегодня у его гостя хорошее настроение, и Седрик не стал разочаровывать гостеприимного хозяина особняка:
   - Ваше жилище можно назвать каким угодно, только не скромным, - любезно ответил он. - Примите мои комплименты, особняк чудесный.
   - Благодарю, - отвесил очередной любезный поклон хозяин дома, хотя в его взгляде читалось, что он ждал более развернутой версии похвалы. Тем не менее, барон не забыл, для чего устроен этот вечер. - Хотелось бы насладиться светской беседой с вами милорд, но в моем доме собралось даже слишком много желающих познакомиться с вами.
   - Слишком много? - нахмурился Седрик.
   - Некоторых пришлось попросить погулять в саду, - барон тактично кивнул в сторону толпы перед домом.
   - Понятно, - ровным тоном, как будто его в каждом городе так принимают, ответил Седрик. Хотя чувствовал он себя при этом прямо противоположным образом.
   Барон тем временем продолжил:
   - Я понимаю, что вечер может оказаться долгим и утомительным, поэтому предлагаю вам пройти большой зал. Там для вас приготовлено кресло, где вы сможете посидеть, пока я буду представлять вам гостей.
   "Трон" - мелькнула у Седрика мысль, и он даже невольно улыбнулся. Но быстро вернул себе серьезный настрой.
   - Что ж, проводите, - кивнул головой в знак согласия он.
   Седрик думал, что сейчас их проводят через весь дом. Почему-то ему казалось, что барон не упустит возможности лишний раз похвастать своими владениями. Но он ошибся, их с Елизаветой проводили в соседний большой зал. Судя по убранству и мраморной плитке на полу, здесь устраивали балы.
   Барон провел их через весь зал к одиноко стоящему креслу.
   - Мне кажется, - сказал Седрик глядя на него. - Здесь чего-то не хватает.
   - Чего? - нахмурился Сильвестри. Ему казалось, что он все предусмотрел. Вот кресло, рядом с креслом столик с хорошим вином и фруктами. Что этому столичному выскочке не хватает?
   Седрик взял Елизавету за руку и проводил к креслу, там он галантно его подвинул, помогая девушке сесть, и только после этого сказал:
   - Еще одного кресла. Для меня.
   Барон, как и большинство гостей, уже собравшихся в бальном зале, смотрели на развернувшееся перед ними представление с недоумением и ошеломлением. Конечно, раньше у них никогда не было наследного принца в качестве управителя и высший свет Мацуи не был знаком с обычаями королевской семьи. Но при этом все были уверенны, что посадить подле себя любовницу, на таком важном мероприятии - это поступок неслыханный, если не сказать скандальный.
   Тем не менее, спорить барон не стал. Он коротко кивнул в знак согласия и приказал дворецкому исправить это упущение. Арчибальд Сильвестри добился всего, что у него есть, только благодаря тому, что знал, когда стоит говорить, а когда лучше промолчать.
   Мальчишка, которому, волею такого же мальчишки короля, Арчибальд вынужден будет служить, мнит себя лидером, сильной личностью. Посмотрите, я и так могу и так могу. Все это - лишь юношеское желание выпендриться. На самом деле, он и гроша ломаного не стоит. Особенно из-за того, что принц. Такие как он, все имеют с рождения. У них, как правило, нет стремлений и нет своих желаний. К чему стремиться, если все, чего не захочешь, мгновенно подают на блюдечке? Откуда ему знать как это работать сутки беспродыху, зарабатывая деньги и положение в обществе?
   А вот, происходящий из обедневшей дворянской семьи Арчибальд, прекрасно знал это все. И ему пришлось изучать эту науку не читая умную книгу, сидя в уютном креслице. Нет, эти познания достались барону опытным путем. Поэтому Арчибальд и не сомневался, что справится с принцем Абиатти довольно быстро.
   Пусть Седрик почувствует себя главным, пусть думает, что все идет как он себе на воображал. Тогда мальчишка даже не заметит, как попадется в сладкие сети прекрасной Винченцы Донати. После этого все, что будет его волновать - это удовольствия и развлечения. А реальная власть в городе снова вернется к Арчибальду в руки.
   Кресло принесли, Седрик занял свое место, и барон Сильвестри начал приглашать самых именитых жителей города с семьями. Седрик слушал его, а затем наклонялся к Елизавете, и девушка дополняла рассказ подробностями, о которых гостеприимный хозяин умолчал. Но, к сожалению, графиня Малони, в силу длительного отсутствия в городе, могла убрать пробелы в биографии далеко не каждого гостя. Вскоре к ним присоединился и Сефрид Гастен. С его появлением дело пошло веселее.
   Седрик все ждал подвоха. Ему не верилось, что Сильвестри так просто оставит свои попытки вернуть себе власть. В каждом, кого тот представлял, новый управитель Мацуи подозревал такую "попытку". Однако тот Елизавета, то Сефрид развеивали эти опасения. Где-то на втором десятке приглашенных гостей, барон привел ослепительную рыжеволосую красавицу. Рыжие, похожие на расплавленную медь волосы уложены в замысловатую прическу, густо подведенные зеленые глаза, пухлые губы и соблазнительная фигура, затянутая в зеленый бархат. Эта женщина была восхитительна и знала об этом. Прическа, макияж, платье, с вырезом на грани пристойного - все было подобрано так, чтобы подчеркнуть это. Такой походкой, как рыжая незнакомка подходила к креслу, богиня Даюри шествовала по земле, разжигая в сердцах людей любовь и страсть.
   - Вот, теперь можете быть настороже, - наклонившись к Седрику, тихо сказал Сефрид.
   Очень довольный собой барон Сильвестри подвел красавицу к креслу Седрика намного ближе, чем подводил остальных гостей.
   - Разрешите представить вам мою хорошую знакомую, вдовствующую маркизу Винченцу Донати.
   Красавица присела в изящном поклоне, затем подняла на Седрика взгляд, в котором читалось многое: страсть и обещание удовлетворить любое желание, пылкость и искушенность.
   У Седрика не было никаких сомнений касательно того, зачем сюда пришла маркиза Донати. Рыжеволосая красавица предлагала ему себя. И он бы соврал, если бы сказал, что при первом взгляде на неё у него не появилось вполне нормального для мужчины желания и... интереса. Седрик даже позволил себе рассмотреть её. Роскошна женщина и, скорее всего, очень опытная. Убийственное сочетание. Устоять против такого - практически невозможно.
   Но сегодня Седрик был не расположен превращаться в дичь.
   Он наклонился к Елизавете. Девушка сидела очень спокойно и ничто. Кроме бледности не выдавало её внутреннего волнения. Седрик взял её ручку, поднес к губам и с нежностью поцеловал. Затем снова повернулся к барону и маркизе.
   - Рад знакомству, - ничего не выражающим тоном сказал он, и вежливо, но твердо дал понять, что не заинтересован в ней. - Наслаждайтесь вечером. Вы наверняка найдете среди гостей множество своих знакомых.
   Барон Сильвестри слегка опешил, но не готов был так просто сдаться:
   - Маркиза Донати приятная во всех смыслах собеседница и...
   Но его перебила сама "собеседница":
   - Любезный барон, его высочество сейчас слишком занят, - её мягкий бархатный голос просто обволакивал, добавляя сходства с прекрасной богиней Даюри. - Не будем его отвлекать. В конце концов, это не последний вечер в Мацуи. Будет ещё время для более... тесного знакомства.
   Слово "тесного" она намеренно выделила голосом.
   Седрик ничего не ответил. Он повернулся к Елизавете и спросил:
   - Любовь моя, хочешь ещё вина?
   Раздосадованный барон увел маркизу Донати. Её тут же обступила стайка молодых поклонников, от которых женщина отмахивалась, как от надоедливых мух.
   Сефрид Гастен наклонился к Седрику и тихо предупредил:
   - Она так не отступится. И ещё, не обманывайтесь её внешним видом. При желании Винченца сможет попортить вам крови.
   - Это про неё вы сегодня разговаривали с Лиз? - так же тихо спросил Седрик.
   Купец на секунду замер, затем покачал отрицательно головой и ответил:
   - Лучше вам спросить об этом саму леди Малони. Хотя, как я думаю, до конца вечера вы все равно узнаете о ком речь.
   - Потому, что она будет сегодня здесь? - вопросительно поднял бровь его молодой собеседник.
   Гастен успел утвердительно кивнуть, прежде чем беседу пришлось прервать из-за очередного члена городского совета, желающего познакомиться с Седриком. Вернуться к беседе так и не удалось, потому, что за этим членом совета был другой, за ним ещё один и ещё один. Калейдоскоп из чиновников, знатных горожан и просто очень богатых людей. Седрик старался запомнить всех, но получалось с трудом. Хотя когда дошло до знакомства с главами цехов, он проявил значительный интерес. Каждого из них молодой управитель запомнил, так как не просто обменялся дежурными любезностями и комплементами, но и насколько мог в данной обстановке, много расспрашивал о специфике выполняемой ими работы. От Елизаветы он уже знал, что все ремесленники города, работающие в цехах, делятся на тех. Кто обслуживает исключительно на тех, кто обслуживает оружейников и тех, кто делает изделия для повседневного использования. Что-то похожее существует и в Хилэри. Седрик никогда особо не вникал в суть процесса. Сейчас же ему было интересно, чем живет вверенный ему город и ремесленные цеха играют в этом не последнюю роль.
   Сперва главы цехов отвечали нехотя. Но видя живой интерес со стороны нового управителя, отвечали на вопросы с большей охотой. Некоторые даже пригласили его посмотреть на работу цеха изнутри. И их приглашение было принято с энтузиазмом. Особенно его заинтересовали цеха по пропарке шерсти и цеха, специализирующиеся на мелких металлических деталях.
   Седрик так увлекся, что не заметил, как Елизавета встала с кресла и куда-то ушла, пока Гастен не посоветовал:
   - Ваше высочество, думаю, для вас самое время сделать небольшой перерыв и найти леди Малони.
   Так он и поступил. Барон Сильвестри выглядел недовольным, все и так шло не по его задумке, но возражать не посмел. Пока Седрик говорил с хозяином дома, Гастен куда-то исчез, так и не сказав, где именно в огромном особняке лучше искать Елизавету. Положение спас всегда остающийся бдительным Тибольд. Он рассказал, что минут десять назад, девушка ушла в сад, чтобы поболтать с какой-то старой знакомой.
   - И ты её отпустил? - нахмурился Седрик.
   - Честно говоря, я её понимаю, - ухмыльнулся Леброн. - Я сам чуть не заснул, пока ты допрашивал беднягу про тот способ, которым они делают бумагу.
   Седрик закатил глаза и, не желая развивать эту тему, спросил:
   - Где тут сад?
   Тибольд, проводил Седрика туда, куда проводил ранее Елизавету. Несмотря на наводнивших особняк людей, это место оставалось сравнительно уединенным. Небольшая беседка, укрытая от посторонних глаз густо поросшим диким виноградом. Впрочем, разговор двух девушек услышать это не помешало.
   - ... я не хочу это слушать, Ноэлия, - старалась говорить спокойно Елизавета, хотя в голосе чувствовались и раздражение, и даже злость.
   Седрик замедлил шаги и тихо подошел к беседке так, чтобы его увидели раньше времени.
   - А придется! - зло прорычала ей незнакомка в ответ. - Как ты посмела вернуться в Мацуи после всего?! Ты убила отца!
   - Его убил нож в подворотне... - возразила Елизавета, как могла твердо.
   - Нет, - в голосе незнакомки сквозила горечь. - Если бы ты не сбежала в столицу, а осталась, отец был бы жив...
   - Да что я могла сделать? - вот теперь Лиз потеряла самообладание. - Мне было тринадцать!
   Разговор становился все напряженнее.
   - Ты знала, что у отца зависимость! - не унималась её собеседница. - Знала, что он уже практически не в состоянии расплачиваться с долгами, и чем ему это грозит. Но все равно убежала!
   - А что я должна была делать?! - взорвалась, наконец, Елизавета.
   - Выполнить свой долг, как любящая дочь! - тоже перешла на крик её собеседница. И почти с гордостью добавила: - Как выполнила его я!
   Вот так-так! Теперь Седрик окончательно уверился в том, что Елизавета разговаривает с сестрой.
   - И посмотри, куда это тебя привело, - не удержалась Лиз. - Ноэлия, ты превратилась в дорогую проститутку! Ты на все готова ради денег!
   - Только не делай вид, что лучше меня, - презрительно фыркнула её старшая сестра. - То, что тебя имеет принц, а не какой-нибудь престарелый граф, не значит, что ты чем-то отличаешься от меня.
   Седрик уже собрался выйти и влепить этой новоявленной родственнице хорошую затрещину, несмотря на свои убеждения, что женщин бить нельзя. Но так обижать Лиз он не позволит.
   Но молодой человек не успел сделать даже шагу, потому, что Елизавета ответила сестре:
   - Я ни с кем не делю ложе за деньги или подарки, - её голос был очень тихий, и невероятно спокойный. - Я живу с любимым мужчиной. В этом нет ничего плохого.
   - Ты себя слышишь? - фыркнула Ноэлия. - Да он наиграется тобой и бросит, ради какой-нибудь новой фаворитки! И что ты будешь делать дальше?
   Когда Елизавета ответила, в её голосе трудно было разобрать эмоции:
   - Я буду с ним столько, сколько мне отмеряно. Если Седрик полюбит другую - я не стану его держать. Просто уйду. Я не пропаду, ведь у меня есть профессия. Буду обучать детей в какой-нибудь государственной школе. Если повезет - устроюсь гувернанткой.
   Ноэлия снова выразительно фыркнула:
   - Ты после этой роскоши собираешься стать гувернанткой? Не смеши! Я в жизни не поверю, что после того, как ты ела все эти деликатесы, носила эти роскошные одежды, ты сможешь, есть черный крестьянский хлеб и носить платье из грубой шерсти...
   - Ноэлия, - резко перебила её Елизавета. - Мне плевать, во что ты там веришь и что ты себе думаешь. Я хотела этой встречи, надеялась, ты изменилась...
   - Боги, Лизи, - Седрик не видел лица говорящей, но отчетливо представил, как та закатывает глаза. - Ты что серьезно думала, что придешь сюда, разодетая, как кукла и будешь учить меня жизни, а я буду радостно слушать? Запомни, ты предала нашу семью! Нашего отца! Из-за тебя его убили!
   - Причем здесь я?! - вспылила Елизавета. - Его убили уже после того, как я уехала!
   - Ты, правда, такая дура или просто прикидываешься? - истерично заорала Ноэлия. - Он тебя уже проиграл! И не кому-нибудь, а Флавио Делано!
   - Не может быть, - Седрик едва разобрал шепот Елизаветы.
   - Ты сбежала, и Флавио его убил! - продолжала обвинять Ноэлия. - Скажи, Лизи, теперь ты довольна? Не захотела раздвинуть ноги, чтобы спасти родного отца? Хотела быть чистенькой, завести семью! А теперь раздвигаешь ножки за просто так...
   - Так, хватит, - не выдержал Седрик. Это было уже чересчур.
   Он вышел из-за ограды и, пойдя к Елизавете, крепко обнял, давая ей возможность спрятаться в своих объятиях.
   - Ваше высочество, - поспешила присесть в поклоне Ноэлия. Она оказалась такого же роста, как и Елизавета, с такими же ореховыми глазами и каштановыми волосами. Даже если бы Седрик не слышал до того, что девушки сестры, внешнее сходство не оставило бы в этом никакого сомнения.
   Седрик был в бешенстве, но все же заставил себя сдержаться.
   - Графиня Малони, - от холода в его голосе даже горящее полено мгновенно покрылось бы льдом. - Я скажу, всего один раз и лучше бы вам меня услышать. Немедленно покиньте этот вечер. И больше никогда, ни при каких обстоятельствах не показывайтесь на глаза ни мне, ни Елизавете. Если я узнаю, что вы меня ослушались, вас запрут в таком месте, где вы будете мечтать о куске черствого крестьянского хлеба да о шерстяном платье. Век ваш будет не долог, потому, что в таких местах долго не живут. Но смерть свою вы встретите как благословение.
   - Седрик, - подняла на него глаза Елизавета. - Прошу... не нужно...
   Она с жалостью посмотрела на сестру. Возможно, если бы не мокрое лицо, которое Елизавета перед этим прятала у него на груди, решение Седрика могло бы быть иным. Но сейчас, не сводя взгляда с Ноэлии, он спросил:
   - Вы все поняли, графиня Малони?
   Женщина, лет на восемь старше Лиз, но так на неё похожая, молча кивнула.
   - Тогда что вы тут все ещё здесь делаете? - сузил на неё глаза Седрик.
   Графиня Ноэлия Малони, не глядя на сестру, тихо обошла их по широкой дуге и скрылась в ночи.
   - Седрик, - дрожащим голосом начала Елизавета, но он приложил палец к её губам, призывая молчать.
   - Никогда я тебе ничего не запрещал и ни в чем не ограничивал, - он почти ласково пригладил её растрепавшиеся волосы, но голос его оставался серьезным. - Но сегодня пришло время поговорить.
   К ним подошел Тибольд:
   - Все в порядке? Я видел женщину, убегающую отсюда.
   - Ты запомнил её лицо? - спокойно спросил Седрик.
   - Да, - кивнул Леброн. - Могу найти и вернуть...
   - Нет, - немного резковато оборвал его Седрик. - Напротив. Тибольд, ты должен проследить, чтобы она никогда больше не оказалась рядом с Елизаветой.
   - Понял, - кивнул тот в ответ.
   - Тибольд, - Седрик, наконец, удостоил его взглядом. - Нам с Елизаветой нужна минутка. После этого ты отвезешь её домой.
   - Понял, - снова кивнул Леброн и отошел так, чтобы не побеспокоить беседующую парочку и иметь возможность проследить, чтобы никто посторонний их тоже не побеспокоил.
   После его ухода некоторое время царило молчание. Елизавета ничего не говорила и даже не смотрела на Седрика.
   Первым тишину нарушил все-таки он:
   - Лиза, я не раз и не два говорил тебе о своих чувствах. Ты знаешь, как я тебя люблю.
   - Седрик, я тоже тебя люблю, - девушка казалась сбитой с толку, когда говорила это. Кажется, она не такого начала разговора ждала.
   - Я знаю, - кивнул он, но его голос оставался спокойным. - Все время, что мы пробыли вместе, я старался окружить тебя всем самым лучшим. Потому, что моя любимая женщина достойна только лучшего. Я старался, чтобы мой статус принца никак не отразился на твоей повседневной жизни. Даже заставил приставленную к тебе охрану переодеваться в простых людей, чтобы ты не заметила, как за тобой следят.
   Глаза Елизаветы непроизвольно широко распахнулись:
   - Седрик... - пораженно воскликнула она.
   - Но видимо, я перестарался, - продолжил он так, словно и не останавливался. - Потому, что ты начала чувствовать себя слишком свободной и слишком независимой.
   Елизавета в его объятиях, кажется, стала даже меньше, чем есть на самом деле. Седрику этот разговор тоже был не в радость, и он как мог, оттягивал его. Сегодня настал тот день, когда более оттягивать неизбежное уже нельзя.
   Поэтому, глядя своей любимой в глаза с убийственной серьезностью, он продолжил:
   - Ты - не просто фаворитка наследного принца, не просто моя любовница. Елизавета - ты женщина, которую я люблю. И нравится тебе это или нет, но твоя жизнь больше не может быть прежней. Тот, кто позволяет себе оскорблять тебя - оскорбляет и меня. Камень, брошенный в тебя - это камень, брошенный в меня. У тебя больше нет другой семьи, кроме меня. И ты больше не будешь разговаривать ни с кем посторонним. Ты - моя слабость, ты - самый близкий ко мне человек во всем мире. Через тебя могут попробовать воздействовать на меня или тебя могут использовать, чтобы узнать мои тайны. Я знаю, что по доброй воле ты никогда никому ничего не расскажешь. Но тебя могу опоить или выудить информацию другим, более действенным методом.
   - Что ты говоришь, Седрик, - по щекам Елизаветы текли слезы. - Я не хочу это слушать.
   Девушка попыталась высвободиться, но Седрик её удержал.
   - Нет, Елизавета, ты должна это выслушать. Потому, что любить меня - это не только делить со мной постель, разговаривать и проводить время. Любить меня - это жить моей жизнью. Сейчас я дам тебе выбор, Елизавета Малони. Ты можешь уйти, вернуться в Хилэри, жить в доме на Чистейт. Он твой. Я обеспечу тебя до конца твоих дней, и тебе не придется работать. Но если ты останешься, то будешь жить так, как и должна была все это время. Ты больше никогда не выйдешь из дому одна. Без вооруженной охраны. Ты не будешь разговаривать ни с кем из своего прошлого. Но главное, - он поднял её голову вверх, заставляя смотреть на себя, - у тебя больше не будет секретов и какого-то своего пространства. Не будет ничего, что ты могла бы скрыть или держать в себе.
   Девушка отвела взгляд. Седрик знал, для неё это тяжелый выбор. Она без сомнения любит его. Но также, Елизавета любит чувствовать, что контролирует свою жизнь. Две большие любви, между которыми он заставлял её выбирать.
   - Седрик... - её голос стал сиплым и дрожащим. Как будто она хотела сказать что-то, но забыла, как правильно произносить слова. - Седрик...
   Ему казалось, что ещё мгновение, и она расплачется. И если это случиться, то исход этого разговора может оказаться не таким, как рассчитывал он. Но Елизавета его удивила. Подняв на него испуганные глаза, она едва слышно прошептала:
   - Седрик... я беременна...
   Хотя слово удивила тут будет совершенно неуместно. Тут бы скорее подошло "вышибла воздух из легких" или "выбила твердую почву из-под ног". Хотя "ошарашила" тоже неплохо. Несколько секунд, тянувшихся, наверное, целую вечность, до него доходил смысл сказанного. Беременна... Лиза...
   Елизавета поняла, что беременна уже по пути в Мацуи. Но не стала говорить об этом Седрику, чтобы не добавлять ему беспокойства. Ну, а ещё из страха за то, как он отреагирует на это известие. Но после сегодняшнего разговора, ей показалось, что молчать больше нельзя. Она едва выдавила из себя эти несколько слов и сейчас уже сожалела. А что если он разозлиться? А что если... если... заставит избавится от ребенка, чтобы не было рычагов воздействия на него?
   Елизавета старалась гнать от себя такие мысли, но чем дольше он молчал, тем труднее это было делать. Когда она уже готова была разрыдаться или упасть в обморок от нервного напряжения, Седрик будто снова ожил.
   Он вдруг резко схватил её в объятия, напугав до икоты. Поэтому, Елизавета не сразу разобрала, что он шепчет:
   - Девочка моя... любимая... моя дорогая...
   - Седрик, - не выдержала и заплакала она.
   - Все хорошо, - гладил её по спине Седрик, успокаивая. - Все хорошо, ну что ты... ну перестань.
   - Ты не сердишься? - всхлипнула Елизавета.
   - Я самый счастливый мужчина в мире, - с нежностью сказал он. - Почему ты не сказала раньше? Какой срок? Ты себя нормально чувствуешь?
   Елизавета улыбнулась сквозь слезы:
   - Все хорошо, насчет срока не уверена. Я не знала, как тебе сказать...
   Седрик обнял её и крепко прижал к себе.
   - Лиз, я безумно счастлив, - он старался говорить спокойно. - Но это не отменяет того, что я сказал тебе прежде. Скажи, чего ты хочешь? Зная, что в тебе растет наш ребенок. Зная, кто я и какой вскоре станет моя жизнь. О... - тут он замялся, подбирая подходящее слово. - Переменах, которые я вскоре инициирую. Зная... что я не смогу на тебе жениться, даже если перемены произойдут удачно. Скажи, Елизавета, хочешь ли ты остаться со мной?
   И теперь уже он напряженно ждал ответа. До хруста в костях, сжатых кулаков, до пляшущих перед глазами искорок. Чувство было такое, словно ему очень хорошо врезали. Елизавета просто не представляет, как же на самом деле он её любит, как она ему нужна. И Седрик не был уверен, что у него действительно хватит мужества отпустить её навсегда, что в один прекрасный момент он не соврется и не проскачет через всю страну, загнав не одну лошадь, чтобы увидеть прекрасные ореховые глаза.
   Слава богам, Елизавета не стала испытывать его волю, и, посмотрев ему в глаза, тихо сказала:
   - Я не смогу без тебя, Седрик. Куда ты - туда и я. И не важно, какая это будет жизнь.
   Седрик крепко поцеловал её и снова прижал к себе, так, как будто если отпустит - она просто исчезнет. Немного успокоившись, он ещё раз поцеловал Елизавету, помог ей привести себя в порядок и только после этого позвал:
   - Тибольд.
   Массивная широкоплечая фигура бесшумно возникла возле них.
   - Что? - Леброн как всегда был прост, как доска.
   - Забери Елизавету домой, - велел Седрик. - Скажи кучеру, чтобы ехал осторожно и сам за ней присматривай. Отныне ты отвечаешь за её безопасность. Куда бы она не поехала - ты должен или сопровождать Лиз, или знать когда куда и с кем она уехала.
   - Седрик, - Леброн выглядел не то рассерженным, не то озадаченным. - При всем уважении к тебе, Елизавета, но мне казалось, что моя работа беречь Буревесника, а не работать охранником на полставки.
   - Тибольд, - Седрик позволил себе улыбку. - Я не забыл, кто я и что делаю. Но подумай вот о чем: Елизавета беременна. И когда все узнают, что Буревесник это я - а все узнают, так всегда бывает, когда поднимается массовое восстание - первое, что захотят сделать враги - это использовать её и ребенка против меня. Поэтому Елизавета должна быть в неопасности. Я должен знать, что с ней все в порядке, что бы делать свою работу хорошо. Доверить её безопасность я могу только тебе. Что скажешь?
   Леброн оставался таким же недовольным, как и в начале разговора.
   - Скажу, что ты олух, - не особо церемонясь, ответил он, наконец. - Держишь беременную женщину на таком холоде! И вообще, ей нужно побольше отдыхать!
   Под тихий смех Седрика, Тибольд взял Елизавету под руку и осторожно повел по саду, рассказывая по дороге:
   - Не переживай. Елизавета, я за тобой присмотрю. Если что нужно - обращайся.
   Седрик проводил их взглядом и вернулся в особняк. Барон Сильвестри выглядел крайне недовольным:
   - Ваше высочество, гости уже заждались!
   - Я готов продолжать, - улыбнулся Седрик.
   - Боюсь, гостям придется ещё немного подождать, - к ним подошел Гастен. - У меня срочные известия из столицы.
   Под неодобрительное кряхтение барона Сильвестри про приличия, купец передал Седрику сложенный пополам лист бумаги. Молодой человек с интересом взял его и развернул, чтобы прочитать. По мере чтения с его лица исчезали все следы благостного настроения, в котором он пребывал после беседы с Лизой. Зато появились озабоченность, и даже злость.
   - Воистину, - сказал он, закончив читать. - Боги одной рукой дают, другой отнимают.
   После этих слов нахмурились сразу оба: и барон Сильвестри, и господин Гастен. Но Седрик не стал объяснять свои слова. Вместо этого, он спрятал лист, переданный купцом в карман и, улыбнувшись, сказал, обращаясь больше к Сефриду:
   - Думаю, мы завтра обсудим этот вопрос. Сегодня же давайте вернемся к гостям и закончим вечер, как запланировали.
   Глава 16
  
  Женевьева уже около недели не вставала с кровати. Это было предписание доктора. Впрочем, девушка не возмущалась. В последнее время, если она поднималась или спускалась по лестнице, у неё возникали сильные боли в низу таза, и несколько раз были даже кровотечения. Доктор. После очередного осмотра велел соблюдать постельный режим. И хоть Вив усердно выполняла это предписание, болезненные ощущения никуда не делись. Периодически возникали боли то в низу живота, то около позвоночника. Но, хоть кровотечения прекратились, и девушка посчитала это хорошим знаком.
  Лежа в постели и глядя в окно, Вив часто вспоминала о прошлой жизни. Даже несмотря на то, что доказательство сейчас жило в её животе и немилосердно стучало ручками и ножками по ночам, мешая спать, прежняя жизнь с Дайоном казалась теперь лишь сном. Далеким, прекрасным, счастливым сном.
  Несмотря на тяжелое положение, в котором она сейчас оказалась, Женевьева старалась не терять присутствие духа и старалась найти плюсы даже в том, что её разлучили с любимым. Зато он не видит, в каком ужасном состоянии Вив сейчас находится. Большинство женщин беременность красит. А вот с нею она обошлась крайне немилосердно: девушка сильно исхудала, каштановые волосы потускнели и на ощупь начали напоминать солому, щеки позападали, под глазами появились черные круги, да и сами глаза, прежде мутно-зеленые, сейчас были невыразительно серые.
  А ещё у неё появилось новое развлечение. Когда малыш начинал сильно толкаться, Женевьева начинала с ним говорить. Она говорила первое, что придет в голову: от правил придворного этикета, до сказок. В последние дни Вив начала ловить себя на том, что все чаще рассказывает малышу про дни, которые она провела вместе с Дайоном, про то, какой он замечательный отец и как любит кроху. И дитя успокаивалось. Женевьева улыбалась, думая, что убаюкала ребенка. И старалась не расплакаться, при мысли, что не увидит его после родов. Ведь малыш все чувствовал. И если Вив позволяла себе раскиснуть, ребенок начинал активно брыкаться. Будто хотел выбраться из материнской утробы пораньше, чтобы утешить свою мать.
  И Вив приходилось снова уговаривать его, чтобы подождал. Ведь восемь месяцев - это так мало! Вив уговаривала его побыть с нею ещё хотя бы один месяц.
  ******
  Вечер знакомства с элитой города плавно перерос в ночь и закончился лишь утром. Несмотря на то, что Седрик чувствовал себя примерно так, будто по нему пробежало стадо разъярённых быков, молодой человек поехал не домой, а вместе с Гастеном в его личный кабинет, расположенный в главном здании гильдии. Какого-то особого названия у этого огромного здания, в котором постоянно что-то достраивают или перестраивают, скорее всего, не было. Все в городе говорили просто: Гильдия купцов. И Седрик повторял за ними, даже не спрашивая, насколько это правильно.
  Впрочем, такие тонкости сейчас его не особо волновали.
  Письмо, доставленное накануне вечером Гастеном, было от королевского распорядителя, Дайона Киприана. Оно было коротким, но информативным. И Седрик уже около часа молча расхаживал по кабинету Сефрида. Наконец, он остановился и тяжело рухнул в кресло для посетителей. Главный представитель купеческой гильдии в Мацуи не препятствовал молодому принцу, также молча наблюдая процесс.
  - Гастен, все и правда, очень плохо! - Седрик обхватил голову руками. - В донесении говориться, что Лиама обманом заставили уехать в Гатриду без Боадикеи. А мою сестру практически сразу увезли в Охотничий дом и охраняют как зеницу ока. Единственные, кто видит её практически каждый день - это Закери и Беатрис. Узнать, что с ней, как она не представляется возможным.
  Гастен откинулся в кресле. Вести и правда были не из приятных, особенно для гильдии. Графиню Боадикею Монтефиор, младшую сестру принца Абиатти, обещали в жены Александру Патио. Этот вопрос казался решенным, пока не вмешался король. Но братья Абиатти придумали, как обыграть Закери. И гильдия готова была во всем способствовать. По двум причинам. Первое, и это действительно было наиболее важно - герцог Патио по-настоящему был влюблен в графиню Монтефиор. Так как Алекс - сын одного из основателей и к нему относились, как к сыну, большинство тех, кто сейчас стоял у власти в гильдии, его личное счастье было приоритетом. Ведь единственное, что гильдия ценила выше, чем прибыль - это семья. Никто никогда не произносил вслух эти слова, однако все жили по этому канону: нет ничего важнее самых близких. Ради них стоит зарабатывать деньги, рисковать жизнью, проливать кровь. Только ради них. Ну, а вторая причина, заставившая гильдию способствовать этому браку - естественно то, что женитьба одного из членов гильдии на сестре практически короля Гатриды и, если молодой принц Абиатти правильно разыграет карты, будущего короля Малероссы - это крайне и крайне выгодная сделка, открывающая перед купцами огромные перспективы.
  И вот, столь удачная комбинация грозилась, как говорит матросня в порту, "накрыться медным тазом".
  - Какова позиция вашего брата в этом деле? - сдержанно поинтересовался Гастен.
  Седрик поднял на него изумленные глаза. Вот о чем нужно было подумать в первую очередь! Связаться с Лиамом.
  Гастен правильно истолковал взгляд принца Абиатти, и, спрятав улыбку, предложил:
  - Корабль гильдии сможет доставить ваше послание в Гатриду в течение пяти дней. А капитан - проверенный человек - вручит его лично вашему брату в руки.
  - Где у вас перо и чернильница? - вместо ответа спросил Седрик.
  Сефрид предоставил своему гостю все необходимое и деликатно удалился, сказав на прощание, что если молодому принцу что-то потребуется, то достаточно лишь позвонить в колокольчик.
  Немного подумав, Седрик взялся за перо и твердою рукою набросал несколько строк, в которых коротко описал сложившуюся ситуацию. Затем молодой человек задумался. Ясно, что силой Боадикею не увезти. Закери скорее убьет бедняжку, чем выпустит из своих загребущих лап.
  Нет! Здесь нужно действовать хитростью. И эта хитрость должна перехитрить не столько Закери, сколько Оскара. Плюс, оставался ещё и Дайон Киприан, который помогал Седрику не за спасибо. Королевский распорядитель надеялся найти свою возлюбленную Женевьеву.
  Седрик задумался. Столько проблем навалились на него разом. И каждая из них требовала немедленного решения. Молодой человек не раскис, он не чувствовал себя усталым или изможденным. Нет! Седрик чувствовал небывалый подъем сил! Видимо, в нем было куда больше от отца, чем хотелось бы, ведь, покойный Эгберт был такой же - ненавидел размеренную жизнь, и обожал строить планы по решению сложнейших загадок. А если проблемы не было - сам создавал её. У Седрика был ворох вполне реальных проблем, да таких, что папочка обзавидовался бы их сложности.
  Молодой человек закрыл глаза и представил перед собою шахматную доску. Представил расстановку сил, представил ключевые фигуры, и какие места они занимают. Это прием, который позволял ему не просто сосредоточиться на проблеме, но и увидеть её всесторонне. А ещё это помогло оценить какими ресурсами обладает сам Седрик, и что будет, если начать двигать фигуры.
  Он провел не меньше часа, взвешивая в уме возможные ходы. Кажется, дверь в кабинет несколько раз открывал Гастен, но Седрик был так погружен в себя, что даже голову к нему не повернул. Наконец, очень медленно, перед ним стал вырисовываться план действий на ближайшее будущее. Если звезды будут благосклонны, то все получится.
  Седрик не стал тратить время на согласование плана с Лиамом. Старший брат слишком... просто мыслит, и привык действовать напрямую. В то время как для решения данной проблемы нужна хитрость и в какой-то степени даже подлость.
  Поэтому Седрик, взяв в руки перо, осторожно и стараясь не упустить ни одной детали, написал Лиаму инструкцию, что и в какое время брат должен сделать со своей стороны. И чтобы тот не встал на дыбы, в очень общих чертах описал весь план действий: Лиаму необходимо было, сразу после получения данного письма отправить в Малероссу небольшой вооруженный отряд, одетый в штатское, во главе с Александром Патио, который должен будет забрать Боадикею из Охотничьего домика и привезти в Мацуи. Почему именно он? Потому, что Боадикея знает его и не побоится отправиться с ним в дальний и опасный путь. А тот голову сложит, но их дорогую сестричку привезет живой. Ведь дорогой герцог влюблен по самую макушку. Почему он должен привезти Боадикею в Мацуи? Потому, что дорога в Гатриду будет усиленно охраняться и погоня отправится, прежде всего, этой дорогой. И выбраться этим путем вряд ли удастся. А вот того, что парочка отправится вглубь страны, никто не будет ждать. И к тому моменту, как погоня бросится по этому пути, беглецы преодолеют добрую часть пути. Как только Патио привезет Боадикею в Мацуи, Седрик усадит их на корабль торговой гильдии и отправит в Гатриду.
  Письмо для Лиама было готово, и Седрик, запечатав его воском, с удовольствием отложил в сторону. Для братца этого достаточно, ведь он - не Оскар и даже не Закери. Как бы плохо не относился Седрик к единокровному брату, одного у него не отнять - молодой король Малероссы был вдумчивый и крайне хитрый противник. Если бы Седрик писал такое письмо-инструкцию для него, то тот тут же задал бы как минимум несколько вопросов. Боадикею постоянно стерегут, как избавится от охраны? Что делать с Беатрис, которая постоянно ходит в Охотничий дом? Ну, и, наконец, как избавится от самого Закери?
  Ответом на все эти вопросы был Дайон Киприан.
  Ему отводилась немаловажная роль, поэтому, Седрик, потратив полтора часа, исписал несколько листов бумаги, тщательно записывая инструкцию для него. От того. Насколько точно он её выполнит, будет зависеть успех всей спасательной операции.
  Когда Седрик закончил, было уже около полудня. Молодой человек удовлетворенно потянулся, разминая слегка затекший мышцы, затем, наклонившись, позвонил в колокольчик. Дверь в кабинет открылась практически мгновенно, и в неё вошел средних лет мужчина, видимо, исполняющий обязанности секретаря при владельце кабинета:
  - Добрый день, ваше высочество, - мужчина поклонился, согласно этикету. - Чем могу служить?
  - Пригласите ко мне Гастена, - коротко распорядился Седрик. - И велите запрягать экипаж. После беседы я планирую отправиться домой.
  Елизавета уже должно быть беспокоиться.
  ******
  Охотничий домик нравился Боадикее тем, что в нем всегда было очень спокойно. Это было самое надежное, безопасное и уютное место во всем мире. Сравнивать девушке правда было не с чем, ведь кроме этого дома она почти ничего не знала. Однако девушка чувствовала себя здесь очень комфортно, и считала это главной меркой. Детству, которое она провела в этих стенах, мог бы позавидовать практически каждый ребенок в нескольких королевствах вокруг.
  Никогда, даже в самом страшном сне, Боадикея не могла даже мысли допустить, что Охотничий домик станет для неё настоящей тюрьмой. Раньше, спускаясь к ужину, она боялась только того, что там будет спаржа. Сейчас боялась Закери.
  За последний месяц она сильно похудела, а лицо осунулось. Каждый вечер Закери приходил на ужин в Охотничий дом. И даже если небо обрушится на голову, Боадикея должна быть причесана и одета так, чтобы ему это понравилось. Если не понравится - очередные побои. Впрочем, редкий ужин сейчас проходил для Боадикеи без того, чтобы Закери не рассердился на неё за что-то. И эту злобу он вымещал всего одним способом.
  Боадикее стало противно смотреть на себя в зеркало, потому, что лицо это единственное, что Закери не трогал. Не раз и не два Закери говорил, как оно ему нравится, и как жаль его портить. И что он сделает с бедняжкой, если это личико по какой-то причине будет испорчено.
  Всего месяц такой жизни, и Боадикея практически перестала нормально есть и спать. Зато начала всего бояться: сказать что-то не то, сделать что-то не то, посмотреть как-то не так, не так вздохнуть. Все это вызывало гнев Закери. Боги милостивые, бедняжка согласна была дать ему что угодно, лишь бы прекратил эту пытку. Но он ничего не просил, лишь смотрел так, словно она что-то должна и не хочет это отдавать.
  Когда Боадикее начало казаться, что хуже не будет, Закери придумал очередную пытку. Уже четыре раза её привозили во дворец, чтобы познакомить с послами из других стран и влиятельными лицами. Боадикея очень старалась производить хорошее впечатление, много улыбалась и заученно тараторила о том, как же она счастлива, что уже через месяц станет королевой.
  Но каждый раз Закери оставался недоволен. Не просто недоволен, он был в ярости. Молодой человек перед каждой встречей велел Боадикее всем улыбаться и быть со всеми приветливой, а потом сам же за это злился и сильно избивал её.
  Последний такой прием был устроен в честь посла из Эфраима. Боадикея очень старалась хотя бы в этот раз сделать все правильно. У неё все ещё не сошли синяки после "предыдущего" приема. Она даже завязала с послом Эмилем Мауро интересную беседу о подъёмных механизмах, используемых в доках. Но лишь разозлила этим Закери так, как никогда до этого. Он даже лицо её не пожалел.
  Сейчас Боадикея лежала у себя в спальне. Даже если бы в комнате вдруг начался пожар, она вряд ли смогла бы встать. Не говоря уже об ужине или свадьбе. Из-за синяков на её лице, разбитой в нескольких местах губы и чудом не сломанного носа, свадьбу пришлось перенести на месяц. Этого не достаточно, чтобы все полностью зажило, но достаточно, чтобы все, что к тому моменту следы несдержанности Закери можно было спрятать под макияжем.
  Впрочем, эта отсрочка не была утешением. Боадикея уже смирилась с мыслью, что её никто не спасет, и поход под венец был для неё сравни походу на плаху для осужденного. Девушка надеялась, что после обряда бракосочетания все закончится, так или иначе. А отсрочка лишь оттягивала неизбежное, и добавляла дней, прожитых в страхе.
  С одной стороны, девушка испытывала ужасный страх, жгущий изнутри, как раскаленное железо. Несчастная боялась того, что вечером придет Закери, а она не сможет встать. С другой стороны, в ней жила надежда, что когда король узнает о том, что Боадикея его ослушалась, то так озвереет, что, наконец, её убьет. Это избавило бы бедняжку от необходимости брать грех на душу и убивать себя самой.
  ******
  Жаркий летний день не располагал к работе и Закери, свалив на Оскара все текущие дела, вышел в сад, чтобы пройтись. Он чувствовал полное удовлетворение. Наконец-то все именно так, как должно быть. Беатрис готовит дворец к свадьбе и, по её словам, уже где-то через месяц можно будет сыграть свадьбу. Оскар держит под контролем ситуацию со знатью и, что особенно радует, перестал брюзжать и строить планы по расторжению помолвки. Даже больше того, старый лис, наконец, начал реально помогать в этом деле.
  Скоро сбудется самое заветное желание Закери - он женится на Боадикее. Ещё год назад это казалось несбыточной мечтой. Сегодня это просто дело нескольких недель. Будь на его месте кто-нибудь другой, его счастье непременно омрачил бы тот факт, что невеста не отвечает взаимностью. Но Закери на это плевать. Оскар подсказал, как сделать так, чтобы несговорчивая красавица ответила и взаимностью, и преданностью. Не прямо сказал. Нет, это не в его стиле. Советник рассказал ему историю о том, как приручают диких волков. Сначала к нему страшно подходить, потому, что эта тварь откусит тебе руку, если зазеваешься. Поэтому волка систематически избивают и морят голодом. Когда животное уже не способно ни огрызаться, ни даже подняться, тот, кто станет новым хозяином, начинает его подкармливать. Чтобы получить любовь и преданность этой свирепой дикой твари, нужно чередовать жестокие побои и ласку. Животное, привыкшее к боли, будет радо даже минимальным проявлениям дружеского отношения.
  Кнутом и пряником Закери воспитает из Боадикеи такую женщину, которую всегда хотел. И будет счастлив. Она больше никогда не посмотрит на другого мужчину, и никому не будет улыбаться, кроме него.
  Ещё бы как-нибудь угомонить Лиама.
  Как только братец узнал о предстоящей свадьбе - тут же посыпались письма с требованиями все отменить и передать сестру ему. Иначе он лично приедет за ней. Закери позволил себе улыбку. К тому моменту, как этому новоиспеченному правителю Гатриды удастся попасть в Малероссу, Боадикея у Закери будет с рук есть. И сама не захочет уезжать. Оскар пообещал, что это произойдет совсем скоро. А пока, по совету старого хитреца, Закери написал Лиаму, в ответ на последнее послание, что если он сам или кто-то из его людей, сунется на территорию Малероссы, Боадикею повесят или обезглавят.
  В конце концов, у Лиама есть теперь своя жена, свое королевство и как донесла разведка - свои проблемы, связанные и с женой, и с королевством. Пусть сначала обеспечит безопасность Агаты, а потом беспокоится о сестре в сторону сестры.
  ******
  Седрик лежал на огромной кровати, обнимая Елизавету. Со стороны могло показаться, что они просто отдыхали. Отчасти так и было. Но по большому счету, они работали. Седрик задавал вопросы, а Елизавета отвечала на них в меру своих познаний. Вопросы естественно касались Мацуи и образа жизни его жителей. Молодой человек стремился узнать все, чтобы понять, что сможет сделать для жителей города для улучшения их жизни.
  И столкнулся с интересной закономерностью. О чем бы ни говорила Елизавета, все сводилось к тому, что жители тем или иным способом теряют или упускают свою выгоду.
  - То есть, - наконец, решил подытожить услышанное Седрик, привычно играя волосами возлюбленной. - Я буду хорошим управителем для Мацуи только в том случае, если придумаю, как увеличить прибыль, как простых горожан, так и знати?
  Елизавета улыбнулась в ответ:
  - Совершенно верно.
  Седрик вздохнул:
  - Кажется, меня ждет судьба Фирра.
  - Чья судьба? - Елизавета от удивления даже голову подняла. Она впервые слышала это имя.
  Седрик усмехнулся и объяснил:
  - Это старое предание. Когда-то мне его рассказал Эгберт. В давние времена, в уже забытом в наши дни королевстве жил был правитель. Правил он, скажем прямо, ужасно. Знать разграбляла страну, пока правитель дни и ночи развлекался на пирах и охоте. И вот бедняки не выдержали и восстали. Восстание вышло удачное и им удалось свергнуть плохого правителя. На его место выбрали человека хоть и знатного, но, по мнению всех - и бедняков, и знати - порядочного и справедливого. Звали этого человека Фирр. И он воспринял возложенную на него задачу со всей серьезностью. Фирр изучил законы, рассмотрел все источники дохода в казну, посмотрел на кого, какие налоги возложены, и пришел к выводу, что для улучшения жизни людей, нужно все кардинально менять. И чтобы простым людям жилось хорошо, он сильно уменьшил налоги для них и сильно поднял налоги для богатых людей.
  - И простым людям стало лучше жить? - Елизавета была полностью увлечена рассказом.
  - Им стало ещё хуже, - улыбнулся Седрик, видя недоуменное выражение лица любимой. Такое же было и у него в детстве.
  - Как так? - вскинула брови девушка.
  - Бедняки зарабатывали, работая на богачей, - пояснил Седрик. - Но когда сильно возросли налоги, большинство из них начало увольнять людей и закрывать свои производства. А те люди, которые оставались, вынуждены были работать в два раза больше за зарплату даже меньшую чем раньше. Народ снова начал восставать против своего правителя, говоря, что он ещё хуже предыдущего.
  - И что сделал Фирр? - заинтересованно склонила голову на бок Елизавета.
  Седрик немного передвинулся, чувствуя, как начинают затекать руки и, заняв более удобное положение, продолжил:
  - Чтобы исправить ситуацию, Фирр уменьшил налоги для богачей. А чтобы соблюдался баланс в казне и не увеличивались налоги для бедняков, он увеличил налоги на товары, которые ввозились из других стран.
  - Подозреваю, что ситуацию этот шаг не улучшил, - проницательно сказала Лиза.
  Седрик кивнул в ответ:
  - Ты правильно подозреваешь. Видя, что ввозить товар в эту страну не выгодно, многие купцы стали обходить её стороной. А раз они не привозили и не продавали здесь свои товары, то и товары из этой страны тоже стали меньше покупать. Плохо жить стало всем: и знати и простым людям. Закончилось все очередным восстанием и Фирра убили. Знаешь, какова мораль этой истории?
  - Что нужно заботиться только о своих интересах? - вопросительно выгнула бровь Елизавета.
  - Что не нужно пытаться улучшить жизнь людей, - назидательно поправил Седрик. - Необходимо дать им в руки инструменты, и они сами все сделают.
  Елизавете это показалось глупым и она, фыркнув, заметила то, что ей казалось вполне очевидным:
  - Но тогда они будут считать, что ты ничего не сделал для того, чтобы помочь им добиться успеха.
  Седрик улыбнулся и слово в слово повторил слова отца:
  - Но, тогда и никто не обвинит меня в своем провале.
  - Но почему ты говоришь, что тебя будет ждать судьба Фирра? - нахмурилась Елизавета.
  - Потому, что если я начну угождать всем, любовь моя, то непременно потерплю такой же крах, как и он, - его взгляд устремился вдаль. - Нет, мне нужно начать с того, что принесет одинаковую пользу всем...
  Седрик задумчиво замолчал, Елизавета тихо лежала рядом. И вдруг её осенило:
  - Начни с дороги!
  - Что? - не понял Седрик.
  Елизавета резко села и её глаза возбужденно блестели, когда она объяснила:
  - Западная дорога, милый! Это более короткий путь из Айгерима в Мацуи. Но им никто не пользуется. Потому, что он почти разрушен дождями. Если ты восстановишь её, то в город хлынет поток купцов. Это будет хорошо и для горожан и для знати.
  Седрик сел и притянул девушку в объятия:
  - Моя ты умница!
  - А ты думал, что я - это только сексуальное тело? - сделала вид, что обиделась Елизавета.
  Седрик улыбнулся:
  - Я всегда знал, что ты умница, и твой острый ум заводит меня не меньше, чем сексуальное тело!
  И он без предупреждения, в два приема, но очень осторожно уложил смеющуюся девушку на кровать. Елизавета определенно заслужила награду за свою идею.
  
  *******
  
  Идея Елизаветы была просто гениальной. Гастен, ставший уже кем-то вроде неформального советника при Седрике, выслушав её, полностью согласился с тем, что восстановление дороги поднимет авторитет молодого управителя и действительно хорошо послужит городу.
  Но в Городском совете эту идею восприняли без энтузиазма. Как и самого Седрика, в общем-то.
  Седрик пришел в городскую ратушу в приподнятом настроении. Он, конечно, понимал, что члены совета будут вставлять ему палки в колеса, и чинить всяческие препятствия из-за нежелания расставаться с властью. Готов был встретить сопротивление и подавить его. Но молодой человек никак не думал, что они будут попросту игнорировать его!
  Когда Седрик прибыл в ратушу, первым делом пошел к барону Сильвестри. Но ему преградила путь стража:
  - Никого не велено впускать.
  Гастен положил руку Седрику на плечо и постарался сгладить ситуацию:
  - Ваше высочество, вы не так давно в городе и многие ещё просто не знают вас в лицо. Такие ситуации периодически будут возникать. Сейчас я все улажу, - и, повернувшись к страже сказал: - Я - Сефрид Гастен из Купеческой гильдии, а это его высочество принц Абиатти, новый управитель Мацуи. Немедленно откройте дверь.
  Стражники переглянулись, и один из них удрученно пробормотал:
  - Но там же собрание... барон Сильвестри приказал...
  Благодушное настроение, в котором прибывал Седрик, мгновенно испарилось:
  - Какое собрание без меня?! - тихо, но проникновенно спросил он стражу.
  - Городской совет... - проблеял бедняга и невольно посмотрел на своего товарища с пшеничными волосами в поисках поддержки. Тот молча пялился в пол, надеясь, что происходящее разрешится само собой.
  Седрик кивнул своей страже, и они быстро разоружили двух парней перед входом в кабинет Сильвестри. Молодой человек наблюдал за всей процедурой с леденящим спокойствием, лишь отметив про себя, как непрофессионально подготовлена стража в Мацуи. Если бы в подобной ситуации оказался кто-то из его охраны - тот стоял бы на смерть, но приказ бы выполнил. Нужно будет заняться их переподготовкой.
  Вскоре горе-стража уже стояла в стороне, а один з его солдат открыл перед своим принцем дверь. Оттуда, словно внезапный дождь, на него хлынул поток крика и ругани.
  - ... его нужно убрать!!!
  - ... это станет концом!!!
  - ... как можно было это допустить!
  Крики неслись отовсюду, и Седрик быстро понял, почему его не пригласили. Члены городского совета собрались здесь, чтобы придумать, как от него избавится. Ну, что ж, как любил говаривать Эгберт: "Партия ещё не сыграна".
  Седрик неспешно вошел в довольно просторный кабинет барона Сильвестри и начал с любопытством осматриваться, ожидая пока члены городского совета, столь увлеченные спором, заметят его присутствие. Молодой человек подошел к портрету темноволосой женщины со старомодной прической и начал его рассматривать. Портрет явно новый, а прическа женщины старая. Значит, это женщина в возрасте, которую художник изобразил намного более свежей, чем та есть на самом деле. Видимо, либо мать, либо сестра барона.
  Портрет не увлек Седрика настолько, чтобы забыть, где он. Молодой человек прислушивался к происходящему у него за спиной, с удовольствием отмечая, как стихает шум у него за спиной. Наконец, в зале воцарилась полная тишина. И все же Седрик не спешил поворачиваться. Пусть эти разжиревшие на высоких должностях свины немного понервничают. Им полезно попотеть. Он так и представлял, как эти мужчины, сидящие за его спиной, увидев его, начинают привставать и испуганно переглядываться, пытаясь понять, как много услышал незваный гость. Хотя нет, они скорее пытаются угадать, что им будет, если он услышал лишнее.
  - Ваше высочество, - стараясь говорить спокойно, первым нарушил тишину барон Сильвестри. - Какой приятный сюрприз. Мы вас не ждали...
  - Это я уже понял, - холодно ответил Седрик, и, повернувшись к владельцу кабинета, встретился с ним взглядом, прежде чем закончить. - Иначе беседа не была бы такой...
  Он махнул рукой, подбирая слово:
  - Содержательной.
  - Ваше высочество, - тут же испуганно залебезил граф Бласдасари, а его глубоко посаженные глазки забегали, в поисках одобрения от барона, до других членов совета. - Вы все не так поняли... мы просто...
  - Мы просто обсуждали скопившиеся вопросы по управлению городом, - тут же взял ситуацию под контроль Арчибальд и так посмотрел на расщебетавшегося графа Бласдасари, что бедняга поперхнулся готовыми было сорваться с его губ словами.
  Седрик обвел взглядом всех присутствующих, на каждом задерживая внимание ровно на столько, чтобы мужчина понял, что он его запомнил. И продолжил молчать, вынуждая членов городского совета первыми говорить. Выгодная позиция, чтобы они сейчас не сказали, чтобы не сделали - это звучало бы как попытка оправдаться.
  Так и получилось, когда барон снова заговорил:
  - Городской совет всегда собирается по четвергам, - только сказав это, Арчибальд понял, как это звучит, но отступать было некуда. - Предыдущий Управитель посещал собрания, только если повод очень важный или у него было настроение. Мы ещё не знаем ваших привычек...
  - И чтобы у меня, не приведи боги, не развилась привычка сюда ходить, вы не сообщили об этом собрании? - перебил его Седрик, в упор глядя на барона. - И страже у дверей велели никого не впускать по той же причине?
  Арчибальд молчал, молчали и члены городского совета. Если бы на месте Седрика был другой человек, то барон Сильвестри не стал бы молчать. Но это не был другой человек, перед самым влиятельным человеком в Мацуи стоял второй по влиятельности человек в Малероссе, принц, брат короля. Хорошо, третий, если считать советника Фальче. Но положения Арчибальда это не меняло. Барон достаточно пожил на свете, чтобы понимать, что туз бьет короля. Спасти положение мог бы лишь козырь. А такового у Сильвестри в этой раздаче нет.
  Медленно, очень медленно, Седрик снял перчатки и заткнул их за пояс. Когда он заговорил, то от холода в его голосе могло замерзнуть море:
  - В этом кабинете я услышал достаточно, чтобы понять, что работу Городского совета следует пересмотреть...
  Все мужчины в кабинете, кроме барона Сильвестри, взорвались разом, выражая свои возражения очень нестройным и очень громким хором:
  - Что значит пересмотреть?
  - Городской совет выбирают горожане!
  - У вас нет полномочий!
  - Вы не можете назначать и увольнять членов совета!
  И дальше в том же духе.
  Седрик молча слушал их с непроницаемым лицом. Даже если поднявшийся вокруг крик и вызвал в нем какие-то эмоции, то внешне это никак не отразилось.
  Мало по малу, видя, что их никто не слушает, мужчины успокоились и Седрик, снова обведя всех тяжелым взглядом, сказал:
  - Городской совет - это выборный орган, который должен заботиться о благоустройстве города. Что именно вы сделали за последнюю неделю, чтобы выполнить возложенные на вас обязательства?
  Ответом ему была тишина.
  - Не все меры по улучшению жизни горожан, которые мы принимаем, сразу дают результат, - опомнился старик с ушлым взглядом. Кажется, его зовут барон Галло. Луиджи Галло.
  - Только прибывшему человеку трудно это понять, - осмелел стоящий рядом граф Моретти.
  - Вы все ещё не ответили на мой вопрос, - не дал втянуть себя в бесполезную дискуссию Седрик.
  Ответа не нашлось ни у одного, ни у второго мужчины. Зато на их лицах читалось острое сожаление. И это было не раскаянье в том, что они здесь собрались, чтобы решить, как избавится от внезапно свалившегося на их головы принца в качестве управителя, и точно не раскаянье в наплевательском отношении к выполнению своих прямых обязанностей. Нет, Седрик хорошо знал натуру таких людишек, как эти пиявки, стоящие напротив. Они раскаивались только в том, что привлекли его внимание своими необдуманными заявлениями.
  Седрик снова заговорил первым, и стальные нотки в его голосе многих заставили вжать головы в плечи:
  - Отныне круг обязанностей городского совета существенно ограничивается. Вы больше не будете самостоятельно решать вопросы, касающиеся жизни и процветания Мацуи. Любой вопрос, должен быть согласован со мной, моим писарем или с работниками моей канцелярии.
  Члены совета ответили ему молчаливым согласием, хотя их взгляды говорили о том, что у них имеются возражения и очень много. Один барон Сильвестри выглядел спокойно и почти довольно. Он понимал, что они ещё легко отделались. А насчет свободы действий... Как её забрали, так могут и вернуть.
  Седрик ещё раз окинул взглядом собравшихся в кабинете мужчин. Ни один не рискнул встретиться с ним взглядом.
  - Далее. Раз уж вы все собрались здесь, то я раздам вам первые поручения. Разрешите представить, мой писарь, - он кивнул назад, на скромно стоящего у входа в кабинет мужчину, мгновенно снявшего шапку и поклонившегося, - господин Пелагетти.
  Молодой человек обвел всех взглядом, напоминая хищника, выбирающего жертву.
  - Граф Моретти, - выбрал он. - Проводите господина Пелагетти в канцелярию и предоставьте ему все книги по записям из казны города.
  - Что? - тоненько пискнул граф, но больше возмущаться не стал. Лишь бросил встревоженный взгляд на барона Сильвестри. Тот едва заметно кивнул ему, давая разрешения отдать требуемое.
  Как человек не глупый, Арчибальд уже давно подменил счетоводческую книгу и сейчас там комар носа не подточит.
  - Далее, - не стал заострять свое внимание на этом Седрик. - Я планирую выделить из казны деньги на ремонт западного пути, ведущего в город...
  Члены городского совета снова разом загалдели:
  - Это невозможно!
  - Расходы слишком большие!
  - Город не потянет!
  - Вы разорите нас!
  В этот раз у Седрика не было желания ждать, пока все успокоятся и он громогласно рыкнул:
  - Я что должен спрашивать у вас разрешения?
  В кабинете, в который раз за короткое время воцарилась тишина. Все вдруг вспомнили, что говорят с принцем. Пусть он большинству из них в сыновья да внуки годиться, но Седрик - принц крови. У него есть право казнить и миловать любого из присутствующих. И многим пришла в голову ещё одна мысль: а как много этот принц услышал? Ведь, если он пробыл в кабинете достаточно долго, то речей, произносимых здесь, хватило бы для обвинения в измене. А наказание за такое преступление всего одно - голова с плеч. И как бы не относились почтенные члены совета к своему новому управителю, расставаться с жизнью не хотелось никому.
  Седрик подождал несколько секунд. Но никто не произнес больше ни слова. Тогда он продолжил:
  - Я изучу состояние дороги и решу, каким образом будет проходить ремонт. После этого я снова соберу собрание городского совета. Каждому члену совета будет отведен определенный фронт работы. Если вы не способны с ним справиться - передайте свой пост тому, кто способен. Городскому совету запрещается собираться без моего на то разрешения.
  - Ваше высочество, - спокойным тоном перебил его Арчибальд. - Я прошу вас разрешить совету собираться хотя бы раз в неделю. В Мацуи действительно существует ряд вопросов, которые необходимо решать регулярно, - и добавил после паузы: - Естественно в тот день, когда вам будет удобно.
  Седрик понимал, что в этих словах есть резон, поэтому ответил:
   - Я рассмотрю вашу просьбу и выберу день, - в последний раз окинув взглядом поникших членов городского совета, он милостиво разрешил: - Можете быть свободны.
   Мужчины поспешили удалиться, бросая на нового управителя кто неодобрительные, кто злые, а кто и полные опаски взгляды. Последних Седрик запомнил в лицо. Это умные люди, они уже поняли, что их мир изменился необратимо и нужно отдельно проконтролировать, какой будет их реакция.
   Остался только барон Сильвестри, что в принципе вполне логично, ведь это его кабинет. Сефрид Гастен не вмешивался в происходящее, просто тихо стоял при входе в кабинет, воплощая собой не дающую сбоя тактику гильдии: наблюдать со стороны, соблюдая свой интерес и извлекая свою пользу. И когда в кабинете остались только он, Седрик и Арчибальд, господин Гастен никуда не торопился. Важно быть в курсе событий, чтобы понять, в чем конкретно может заключаться твой интерес в этот раз.
   Первым снова заговорил владелец кабинета:
   - Ваше высочество, приношу свои извинения за произошедшее, больше такого не повториться, - хоть его голос казался вполне искренним, но Седрик ни на секунду ему не поверил. Единственное, о чем этот старый интриган искренне сожалеет - это то, что попался.
   Седрик не собирался избавляться от барона сейчас. У того была реальная власть в городе и свои ключи к любой двери. Выкидывать такой актив нельзя, его нужно использовать. Независимо от того, что думает по этому поводу сам актив.
   - Барон Сильвестри, - Седрик сел на стул для посетителей возле стола и дождался, пока хозяин кабинета последует его примеру. - У нас осталось несколько нерешенных вопросов. Первое, вы пока что так и не показали мне, где именно находится мой кабинет в здании ратуши.
   У Арчибальда дернулся глаз, но это было единственное, что выдало его недовольство. Седрик предпочел "не заметить" этого.
   - Второе, - продолжил он. - Мы с Елизаветой более не можем злоупотреблять гостеприимством достопочтенного господина Гастена. Вы лично должны вручить графине Малони ключи от Вилхейм Буро, чтобы она могла начать обустраивать дом для нашего переезда. Третье, и как мне кажется - наиболее важное в данных обстоятельствах. Подготовка местной стражи никуда не годиться. Поэтому, офицерский состав моей охраны будет тренировать всех, кто числиться в рядах городской стражи...
   - Ваше высочество, - вмешался Сефрид. - Вы позволите высказать свое мнение в данном вопросе?
   Жизнь в Мацуи в определенной степени отличалась от жизни в столице, и Седрик то и дело допускал ошибки, связанные со своей неосведомленностью. В данном случае, молодой принц вполне мог наделать глупостей именно по незнанию. Сефрид счел разумным вмешаться сейчас и прояснить ситуацию.
   Седрик повернулся к нему и молча кивнул. Молодой человек понимал, что без необходимости, Гастен не стал бы вмешиваться.
   - В том, что ребята из городской стражи плохо подготовлены - нет их вины, - объяснил он. - Дело в том, что в Мацуи действует несколько иной принцип формирования этого воинского подразделения, нежели в Хилэри.
   - Объясните? - заинтересовался Седрик.
   Гастен постарался объяснить так, чтобы никого не обидеть и передать всю суть:
   - Городская стража в Мацуи состоит не из специально обученных воинскому ремеслу солдат, а из простых горожан, которые обязаны отслужить определенный срок бесплатно.
   Седрик не мог понять, о чем говорит Гастен:
   - Какая разница? Им же выдали в руки оружие?! Значит предварительно научили как с ним обращаться.
   Сефрид решил зайти с другой стороны:
   - В обязанности стражников входит патрулирование Мацуи, сбор податей с въезжающих в город, разнимание пьяных драк, несение караула и прочее. И ребят учат тому минимуму навыков, который для этого требуется...
   - Ну, вот, - обрадовался Седрик, решив, что они с купцом достигли компромисса в данном вопросе. - Теперь их обучат владеть оружием лучше...
   - Ваше высочество, - пусть и почтительно, но все же перебил его Сефрид, чувствуя, что нужно максимально тактично сказать принцу в лоб, как обстоят дела. - Я напомню вам, в рядах городской стражи несут свою службу, совершенно бесплатно, простые горожане. То есть, те, кто по окончании своего года на службе, снова станут пекарями, ремесленниками или кем-то другим.
   Вот теперь Седрик понял, о чем толкует Гастен. Молодой человек откинулся в кресле, обдумывая сказанное. Простым горожанам обучение воинскому ремеслу нужно было, как лошади пятая нога. Это не принесет им пользы в повседневной жизни, поэтому особого рвения никто не проявит. Можно силой вбить в этих людей необходимые знания и развить рефлексы, но где-то год на это и уйдет. И человек вернется к обычной жизни, только более злой, чем был прежде, да с кучей рассказов о том, как над ним издевались, пока он служил в городской страже. Опять же, все воинское обучение нужно только в том случае, если человек будет использовать его на практике. То есть, если он прослужит не год и не два, а значительно больше.
   А что нужно для того, что бы они служили дольше? Увеличить срок службы? Но как это сделать, чтобы люди не взбунтовались, да ещё и были заинтересованы в службе?
   Седрику внезапно вспомнились слова Лизы о том, что главное для жителей Мацуи, и он принял решение:
   - Барон Сильвестри, - он встал и, вытащив перчатки из-за пояса, начал их надевать. - Будьте добры объявить всем горожанам о том, что к завтрашнему полудню все должны собраться на главной площади для проведения городского собрания. Я понял, в чем проблема с городской стражей. Не наказывайте ребят при входе. Я лично с ними разберусь завтра на главной площади.
   Арчибальду не понравилось, то, что ему дали мелкое поручение. Однако он кивнул в знак того, что понял, что от него требуется и выполнит поставленную перед ним задачу.
   Гастен усмехнулся, глядя на реакцию негласного лидера Мацуи. Как будто у него есть выбор?
   - Жду вас сегодня у господина Гастена с ключами от Вилхейм Буро, - напомнил Седрик на прощание. - И подготовьте к завтрашнему дню рабочий кабинет для меня. Если чего-то не будет хватать - приобретите это в купеческой гильдии.
   Повернувшись, он вышел не прощаясь.
   - Всего доброго, барон, - попрощался Сефрид, прежде чем последовать за принцем.н
   - И вам хорошего дня, господин Гастен, - не стал забывать про приличия Арчибальд.
  
   ******
   Первое время, когда Женевьева исчезла, Дайон сильно переживал. Он не мог ни есть, ни спать. Но человек ко всему привыкает: и к постоянному беспокойству, и постоянной тревоге, и к тому, что единственное, что заставляло его каждое утро вставать с постели - это надежда. Надежда увидеть Вив и подержать своего ребенка на руках. Ради этого мужчина готов был на все, даже продать душу дьяволу. Дьявол за ним не пришел. Зато пришло письмо от Седрика Абиатти, в котором были даны просто безумные инструкции. Возможность того, что этот план сработает, была не велика. Даже более того, если Дайон последует ему, то потеряет все: положение в обществе, титул, богатство, власть при дворе.
   И все же, прочитав письмо от младшего принца Абиатти, граф Киприан не сомневался ни мгновения. Письмо, безумный план, в котором достаточно ошибиться в одном шаге - это был первый реальный шанс снова увидеть Женевьеву. А без неё Дайону не нужны ни власть, ни положение, ни богатство.
   Поэтому граф потратил час, чтобы снова и снова перечитывать указания. Когда запомнил все, до последней запятой, Дайон сжег письмо. Затем потратил ещё несколько минут, чтобы тщательно подражая почерку Седрика написать новое письмо. Мужчина знал, что за ним следят. Знал, что сожженное письмо вызовет множество вопросов и усилит слежку. Поэтому Дайон оставил замену уничтоженному, в котором просил сам себя, сообщить принцу последние новости при дворе. Такое послание никого особо не удивило бы. Королевский распорядитель один из тех, кто решает вопросы такого рода.
   Закончив с этим вольным сочинением, Дайон откинулся в кресле и задумался. Первым и самым сложным пунктом в инструкциях Седрика значилось создание проблем Оскару. И не просто проблем, а таких, которые надежно займут все его внимание на ближайшие десять дней как минимум. Задача, скажем прямо практически невыполнимая. Но Дайон не стал бы королевским распорядителем, если бы пасовал в тех случаях, когда имелся пусть и незначительный, но шанс на успех. А сейчас ставки были очень высоки.
   Дайон устроил настоящий мозговой штурм. Он просидел у себя в кабинете до глубокого вечера. Но так ничего и не придумал. Нет, идеи у него были. Но каждая идея, которая приходила ему в голову была слишком... легко решаемой для такого человека как Оскар Фальче.
   Мужчина практически отчаялся, практически готов был признать поражение, когда понял, что идеи в его голове начинают повторяться. Чтобы этого избежать, он начал записывать все, что приходило ему в голову: дипломатический скандал, бойня между влиятельными семьями за территории или рынки сбыта, срыв важных договоренностей, например, со Стеркаостой или Эфраимом. Записал и... все! Больше ничего в голову не приходило. А Оскара требовалось задержать любой ценой.
   Почувствовав пульсирующую боль в висках, мужчина понял, что ему необходимо сделать паузу и выпить немного вина. Он отложил список и, встав с кресла, подошел к небольшому столику, на котором стоял графин и кубок. Дайон правда старался не думать о советнике, чтобы потом взглянуть на этот вопрос более свежим взглядом и возможно увидеть решение, которое до этого от него ускользало. Но проклятый герцог Фальче все не выходил у него из головы. Этот старый хрыч опытнее и хитрее трех Дайонов! Ни одна проблема не сможет занять его внимание на десять дней.
   Задумавшись, он не заметил, как наливаемое им в кубок вино полилось через край.
   - Проклятие! - выругался мужчина, хватая первое, что под руку попадет, чтобы вытереть стол. - Слишком много...
   И тут его, что называется, осенило. Слишком много! Вот оно!
   Дайон выпрямился, и даже дыхание задержал ненадолго. Как ему раньше в голову не пришла эта идея? Оскар хорош! Даже, если можно так сказать - лучший! И сможет справиться с любым количеством проблем. Но если они сваляться на него все разом, то ему просто некогда будет отвлекаться. Седрик получит свои десять дней!
   Мужчина бросил уборку и, схватив камзол, помчался домой. Завтра у него предстоит напряженный день, множество встреч и разговоров. Дипломатические скандалы сами себя не разожгут.
   Уже дома Дайону пришла в голову идея написать несколько писем. Как королевский распорядитель он был в курсе почти всей подноготной тех, кто хоть что-то представляет из себя при дворе. Это его профессиональная обязанность знать кто с кем в ссоре, чтобы не посадить радом за праздничным столом и так дальше. И сейчас он намеревался дать ход тому скандалу, замять который старался последние несколько месяцев. Все сводилось к несдержанности человеческой природы. Официальный посол Даватцена, царства на восток от Гатриды, два года назад прибыл в Малероссу для несения своей службы вместе со своей дочерью на выданье и молодой женой, почти ровесницей своей падчерицы. Достопочтенный господин Ворсен в силу постоянной занятости и мужской несостоятельности, уделял слишком мало времени для выполнения своих супружеских обязанностей. Поэтому его весьма миловидная и темпераментная вторая половинка нашла того, кто мог бы скрасить её досуг и помочь достопочтенному господину Ворсену с выполнением его супружеских обязанностей. И выбрала очаровательная Паола для этой цели не абы кого, а Эмиля Мауро - посла Эфраима в Малероссе. Даватцена некогда была в вассальной зависимости от Эфраима и до сих пор не может забыть этого. Все жители страны из кожи вон пнуться, чтобы доказать свое превосходство перед эфраимцами. А господин Ворсен при каждой встрече с господином Мауро, так и вовсе порывается начать драку. К тому же, несмотря на свою несостоятельность в качестве мужчины (о которой все знают стараниями его чудесной женушки, хотя это естественно большая тайна), посол Даватцены - страшный ревнивец. Поэтому, для розжигания дипломатического скандала между этими двумя странами Дайону достаточно просто написать господину Ворсену где и когда встречаются голубки, так сказать. А чтобы скандал точно вышел масштабный, Дайон сделал приписку, что его милая дочь - Оливия - цветочек давно сорванный. И постарался в этом деле все тот же любвеобильный посол Мауро.
   Но это все было только началом. Нужно было ещё стравить несколько знатных семейств между собой.
   Дайон усмехнулся. Это сделать было даже проще. Семейства Налди и Содерини давно соперничали за приличный земляной надел на восток от столицы. На этих землях располагалось три селения, протекала река, в которой водилось в избытке разной рыбы, имелось два леса, обширные пастбища для выпаса овец и небольшое предприятие, которое и обрабатывало шерсть на продажу. Владел этими землями ныне покойный Сильвио Налди. Своих детей у него не было, поэтому земли должна была унаследовать супруга покойного - Эжени Налди, урожденная Содерини. Но семейство Налди встало на дыбы. Не желая передавать столь лакомый кусочек в руки другого крупного семейства, глава семьи подал в суд на обжалование завещания. Они предоставили завещание, якобы написанное покойным прямо перед кончиной в момент просветления, в котором Сильвио отписывал все свое имущество своему роду - Налди. Семейство Содерини в свою очередь предоставило свидетеля - сиделку, которая видела, что ничего не понимающего Сильвио просто вынудили подписать документ, который тот даже не читал, шантажируя беднягу тем, что ему не дадут обезболивающего. В любом другом случае суд сразу принял бы сторону Содерини, ведь права вдовы всегда в приоритете.
   Но в данном случае дело рассматривалось в суде уже несколько лет. Причина тому - Виктория Налди, бывшая королева, мать ныне правящего короля Закери. И хоть её с позором сослали в храм, отмаливать грех измены, семья Налди пользовалась благосклонностью короля. Дело требовало крайне деликатного решения вопроса. Поэтому Оскар и тянул время, надеясь, что-то придумать или на какое-нибудь удачное стечение обстоятельств.
   Завтра Дайон "случайно" встретиться с Джуаспаре Содерини, сыном Лоренцо Содерини, главы этой во всех смыслах великой семьи. Джуаспаре - та ещё тряпка и подхалим. И сделает все, чтобы выслужиться перед суровым, властным и деспотичным отцом. И Дайон случайно проболтается, что дело, ставшее принципиальным для двух великих семейств, скоро решиться в пользу Налди, при содействии Оскара Фальче. А чтобы придать этому решению законности, советник планирует убить главного свидетеля в пользу Содерини - ту самую сиделку. Дайон был абсолютно уверен в двух вещах: что Джуаспаре точно доложит отцу об услышанном и что Лоренцо точно примет меры, да такие меры, что и в Айгериме аукнется!
   Но этого Дайону казалось слишком мало.
   Поэтому первая встреча, запланированная на завтра, будет с послом из Стеркаосты. Благодаря свадьбе принцессы Маргариты Абиатти и реайд-сина Уисдома Тизона, отношения между этой островной империей и Малероссой установились самые, что ни есть дружественные. Но даже в них можно при желании внести разлад.
   Дайон встретился с послом из Стеркаосты там же, где и с молодым и недалеким Джуаспаре Содерини. Прежде, чем беседовать, что с первым, что со вторым мужчинами, он налил немного вина себе за шиворот и им же прополоскал рот, чтобы от него разило выпивкой, хорошенько встрепал волосы, привел одежду в жуткий беспорядок, капнул немного сока беладонны себе в глаза, чтобы зрачки расширились и лихорадочно блестели. В общем, сделал все возможное, чтоб сойти за человека, хорошо загулявшего. И ему это удалось настолько удачно, что Дайон даже задумался, не совершил ли он в свое время трагическую ошибку, занявшись политикой, а, не ступив на путь лицедейства. Как бы там ни было, но ни Джуаспаре, ни посол из Стеркаосты, не заподозрили обмана. Последний был так уверен в том, что пьяный в хлам королевский распорядитель выболтал то, чего не стоило, что тут же побежал строчить важное донесение. А выболтал ему Дайон то, что Маргарита не просто так столь поспешно вышла замуж за Уисдома Тизона. И испорченная репутация здесь тоже не причем. Маргарита была в сговоре с Закери с самого начала. План был до смешного прост - выдать за императора принцессу Абиатти, она должна быстренько забеременеть, родить ребенка и после того, как появится законный наследник, Уисдом Тизон будет тихо отравлен. Или как-нибудь по-другому убит. Изначально эта роль отводилась принцессе Женевьеве. Но раз император сам выбрал Марго, то они с Закери решили, что это даже к лучшему. У Маргариты более твердый характер. А после того, как Марго станет регентом при наследнике, Стеркаоста фактически станет вассалом Малероссы.
   В этом месте Дайон сделал вид, что уснул, позволив послу сбежать для того, чтобы предупредить своего реайд-сина о грозящей ему опасности. Как только тот скрылся из виду, мужчина мгновенно "протрезвел" и в отличном настроении отправился домой. Чтобы состряпать ещё одно письмо, которое станет самой важной частью плана. И от того, поверит ли Закери в его содержимое, будет зависеть успех всей задумки.
   Для его написания Дайон взял простую грубую серую бумагу. Такими пользуются в храмах. Прежде, чем встречаться с наследником Содерини и послом из Стеркаосты, он положил будущее письмо над открытым сосудом с благовониями. И когда вернулся ожидаемый эффект был достигнут. Лист пропитался этим запахом. Но не слишком сильно, достаточно для того, чтобы создавалось впечатление, что его долго хранили там, где часто жгли свечи с благовониями.
   Испортив несколько листов, Дайон добился того, что его почерк начал походить на женский. Только после этого он приступил к написанию письма:
   "Ваше величество, пишет вам, со всей своей смиренной покорностью и величайшим благоговением, ваша покорная и верная слуга, мать-настоятельница храма, в котором пребывает сейчас принцесса Женевьева. Я взяла на себя смелость написать непосредственно вам, так как боюсь, что если не использую все доступные средства донести до вас истину, на меня падет ваш гнев. Перехожу непосредственно к делу.
   Как я и писала вашему советнику все эти месяцы, у принцессы Женевьевы очень плохо протекает беременность. С прискорбием вынуждена сообщить вам, что её высочество абсолютно точно не переживет роды. Возможно, не переживет их и ребенок...".
   В этом месте Дайон остановился и, встав, отошел от окна. Послание давалось ему с трудом. Приходилось записывать свои самые страшные страхи так, будто это был уже свершившийся факт. И это было тяжело.
   Но он взял себя в руки и снова взялся за перо:
   "До родов осталось немного времени и если вашему величеству будет угодно попрощаться с её высочеством, ему следует поторопиться.
   С почтением и безмерной преданностью, ваша покорная слуга, мать настоятельница".
   Ни имени матери настоятельницы, ни названия храма Дайон не знал. Но надеялся, что Закери после прочтения будет не до такой мелочи. Все что нужно он и так знает. А если и нет, то без труда вытрясет из Оскара.
   Завтра Дайон осторожно подбросит письмо королевскому секретарю в обход Оскара. Будет ждать, когда грянет гром. Хотя нет. Просто ждать в его обстоятельствах - это непростительная трата времени. Дайон взялся за выполнение двух задач. Первое, обратился в гильдию, чтобы быстро найти покупателя на все свое имущество. При этом прямо сказал, что его не так волнует цена, как фактор времени и незаметности. Практически все свое золото и драгоценности Дайон и так хранил в дарнах, давно приготовившись к тому, что возможно придется быстро покинуть столицу. Второе, у него оставался последний, наиболее легко выполнимый пункт плана - создать проблемы Беатрис, чтобы той некогда было вспоминать о дочери.
  
  ******
  Седрик стоял у края площади, невидяще глядя перед собой. Практически полдень, практически пришло время для того, чтобы обратиться к горожанам с тщательно продуманной речью. И все же, молодой человек никак не мог собраться. Дело было не в волнении или полуденной жаре. Причина находилась за много дней пути от него, в самом сердце Малероссы и звали её Боадикея Монтефиор.
  Сейчас, когда у него появился четкий план действий касательно Мацуи и местной знати, когда его положение вот-вот должно было существенно упрочиться, мысли Седрика вновь и вновь возвращались к сестре. Он чувствовал свою вину перед нею, вновь и вновь прокручивал в голове все, что тогда происходило, рассматривая с разных сторон и размышляя, что можно было сделать, чтобы подобного не случилось. И каждый раз сам себя одергивал, чтобы не думать о прошлом. Эгберт нередко говорил, что тот, кто постоянно оглядывается на вчерашние промахи, рискует не увидеть будущие успехи. И Седрик был целиком согласен с отцом. Самобичевание и размышления на тему "А что если бы..." ещё никого до добра не доводили.
  Но сегодня бороться с такими мыслями было просто невозможно. Седрик был достаточно честен с собой, чтобы признать - во многом эти мысли появились из-за чувства вины перед сестрой. Пока у него все складывается достаточно успешно (Елизавета беременна, появился рычаг управления местной знатью, Тибольд доложил, что число последователей Буревесника возросло до шести с лишним тысяч), Боадикея находилась в отчаянном положении.
  Звон небольшого колокола, установленного на площади для того, чтобы призывать толпу к молчанию, вернул Седрика из его тяжелых дум в реальный мир. У него больше не было времени на размышления о личном. Молодой человек глубоко вдохнул и шумно выдохнул, чтобы собраться с мыслями, на мгновение замер и решительно пошел в центр площади. Простые горожане не проявили особого энтузиазма, приветствуя нового управителя. Жители Мацуи не видели, что толкового может сделать столичный щеголь, пусть даже он принц. И на их лицах было большими буквами написано желание оказаться где-нибудь, только не здесь, на площади. Они разве только не зевали. "Все верно, - не без иронии подумал про себя Седрик, - их же принудительно согнали сюда. Это же всего лишь что-то важное для них и для города, а не похороны принца-чужака". Хотя и там и там присутствовали члены Городского совета в полном составе. И тут же ему захотелось рассмеяться - так контрастно выглядела эта встреча с простыми горожанами, на фоне высокопоставленных лордов и леди. У него не было никаких сомнений касательно того, кто, встречая его, был более искренен. Внезапно Седрика озарило. А ведь эти люди - прекрасный показатель того, насколько он успешен в качестве правителя. Если они будут ему рады, значит, молодой принц на верном пути.
  Эта мысль заметно приободрила его и в таком приподнятом настроении, Седрик обратился к жителям Мацуи:
   - Достопочтенные горожане! Я собрал вас сегодня для того, чтобы сделать несколько важных объявлений. Первое, и самое важное. Внимательно изучив город и его окрестности, я пришел в ужас от того, в каком состоянии находится Западный торговый тракт. А ведь эта дорога могла бы существенно упростить дорогу купцам из Айгерима и увеличить доход каждого жителя Мацуи.
  Толпа одобрительно загудела, соглашаясь с ним. Язык прибыли - самый понятный для них язык и, несмотря на то, что Седрик употреблял замысловатые словечки, общий смысл сказанного им доходил до толпы и цеплял их души и умы за нужные струны.
  Видя, что речь имеет отклик, молодой управитель продолжил:
  - Поэтому я решил основательно отремонтировать Западный торговый тракт, чтобы увеличить приток купцов в город.
  Горожане зашумели, подобно проливному ливню. Кто-то поддерживал решение нового управителя, кто-то считал, что дальше разговоров эта идея не пройдет. Были и те, кто считал, что Седрик таким образом пытается заграбастать золото из казны.
  Последние заявления вызвали у него улыбку. Судя по тому, как открыто и достаточно спокойно люди об этом говорят, они уже привыкли к тому, что городской совет Мацуи постоянно присваивает себе деньги из казны. Горожане просто смирились с тем, что часть доходов разграбляется. И Седрик готов был дать руку на отсечение, что деятельные жители Мацуи уже давно придумали кучу способов и лазеек, чтобы оставить свои доходы при себе.
  Но сейчас не об этом. Прочистив горло, он продолжил:
  - Часть средств на ремонт дороги будет выделена из городской казны, часть - из моих личных средств.
  Горожане снова загудели как растревоженный рой: кто недоверчиво, кто насмешливо. Но все сходились в одном - никто не верил, что Седрик и правда даст свои деньги. Никто из правящей элиты не пошел бы на этот шаг даже под угрозой жестокой расправы. Заезжий столичный принц-альтруист? Понятно, почему мало кто в это верил.
  Седрик попытался снова заговорить. Но толпа продолжала оживленно обсуждать его последние слова. Поэтому ему пришлось дать знак парнишке у колокола, чтобы тот призвал всех к порядку.
  Когда на площади худо-бедно воцарилась тишина, Седрик продолжил:
  - Я также пересмотрел деятельность Городского совета и пришел к выводу, что круг его обязанностей необходимо существенно сократить...
  Договорить он не смог. Вот тут горожане, что называется "взорвались". Урезание обязанностей городского совета люди восприняли, как ущемление собственных свобод. Жители Мацуи наперебой кричали и пытались пробраться поближе к платформе на которой стоял Седрик. Они были вне себя от злости. Оглянувшись, Седрик посмотрел на членов Городского совета. Те переглядывались и обсуждали что-то между собою, радовались реакции простых людей и были уверенны, что при таком противодействии молодому принцу уж точно ничего не сделать. У барона Сильвестри было абсолютно непроницаемое лицо. Но в глазах замерло такое выражение, что становилось понятным - он предвидел такую реакцию и наслаждался происходящим. Мужчина предвкушал как молодой и неопытный принц, впервые встретившись с таким отпором, испугается и отступит. Ведь, одно дело угрожать знати, бравируя своим происхождением и властью, полученной по праву рождения. И совсем другое - заставить простой народ пойти за собой. Все предвкушали полный провал Седрика.
  Наивные!
  Седрик снова дал знак призвать горожан к порядку. Когда стих колокол и стихли жители, столпившиеся ближе к платформе, он неспешно продолжил свою мысль, сознательно выбирая слова "попроще":
  - Я наблюдал за работой Городского совета. Вы, простые горожане выбирали этих знатных мужей, - Седрик рукой показал на притихших позади мужчин, - для того, чтобы они делали вашу жизнь проще и лучше. Вместо этого они заботились в основном только о своих интересах. Иначе Западный торговый путь давно был бы отремонтирован. Да и оборудование в порту заменено на более новое.
  В яблочко! Жители снова заволновались, как море. Порт! Порт был жизненно важен для каждого жителя города. Ведь Мацуи жил торговлей. Каждый горожанин либо что-то покупал и перепродавал, либо производил что-то на продажу. Отсутствие хорошей дороги, старое и часто ломающееся оборудование в порту и много чего другого сильно тормозили этот процесс. Жители города видели прибыль, уплывающую у них из рук, постоянно об этом говорили. Но поделать ничего не могли.
  - А ведь это лишь крупнейшие из нерешенных городских проблем! - продолжил Седрик. - У меня есть доказательство, живой пример того, что Городской совет не справляется со своими обязанностями.
  Жители заинтересованно притихли, и Седрик кивнул начальнику своей стражи. Тот вывел вперед двух стражников, накануне несших караул перед дверями кабинета, в котором проходил совет. Один молодой человек выглядел напуганным. Пот крупными каплями стекал по его круглому, в чем-то немного детскому лицу. Второй держался увереннее. Но то, как он выпятил свой широкий подбородок и как дрожащими руками комкал свою знававшие лучшие времена шляпу, выдавало его волнение и страх.
  Члены Городского совета встретили появление этих бедняг молчаливо и хмуро. Некоторые из них переглядывались, но большинство поглядывало на барона Сильвестри, ища не столько ответы на вопросы, сколько пытаясь понять, как себя вести дальше. От природы худой барон казалось, стал ещё более тощим, его глаза и щеки запали, из-за чего скулы стали выступать ещё сильнее, а острый подбородок ещё острее. При взгляде на него невольно возникала ассоциация с живым мертвецом. Не зная барона близко можно было бы испугаться, уже не болен ли этот человек? Но члены Городского совета глядя на своего негласного лидера обретали уверенность и спокойствие. Когда черты лица Арчибальда Сильвестри заострялись, это говорило не о страхе, а о том, что мужчина присмотрел себе жертву и медленно, но уверенно плетет вокруг неё свои сети.
  Седрик тем временем снова обратился к народу:
  - Я знаю, что каждый мужчина в этом городе должен отработать свое в городской страже. И я вижу, что мужчины в Мацуи не бегут от своих обязанностей. Что делает им честь.
  Горожане одобрительно загудели, некоторые даже показывали пальцами на стоящих на платформе мужчин, все ещё одетых в плотную, темно-коричневую форму с вышитой на спинах эмблемой стражи, обсуждая что-то или просто узнав кого-то из бедняг.
  - Но просто быть человеком чести и выполнять свой долг недостаточно, когда речь идет о службе в городской страже, - продолжил Седрик, и горожане притихли, слушая его. - От тех, кто надел эту форму и принял присягу, зависит жизнь и здоровье каждого жителя Мацуи. Стражники должны уметь быстро реагировать на опасность и в любой момент прийти на помощь попавшим в беду горожанам. Ведь если мужчина может сам о себе позаботиться, то, как защитят себя женщины и дети?
  В толпе снова послышалось одобрение, что в принципе не удивительно. Ведь Седрик декларировал прописные истины. Этому приему он научился, наблюдая за отцом, когда тот выступал перед народом. Чтобы добиться поддержки народа, Эгберт сначала говорил что-то, с чем согласны абсолютно все: "наш город простоял здесь множество веков", "каждый купец, взяв плату, обязан отдать товар покупателю", "зло обязательно должно быть наказано" и дальше в том же духе. Люди соглашаются с ним раз, второй раз, третий и чтобы он не сказал в четвертый раз, чаще всего толпа продолжает соглашаться на все.
  - Кроме того, - продолжил Седрик говорить тог, что вызовет всеобщее одобрение. - Каждый житель Мацуи, попавший в беду, должен быть уверен, что к нему на помощь придет сильный и умелый воин, а не косой, кривой и хромой бедолага, у которого не хватит сил защитить не то что... - молодой человек обвел взглядом толпу и ткнул пальцем в молодую мать с дитем на руках, - вашего ребенка, но и самого себя.
  Мать прижала к себе дитя, а толпа снова загудела одобрительно и слегка встревожено. Им только что напомнили, что безопасность в этом мире понятие хрупкое и ненадежное, а в их случае так и вовсе. Бедняги, которых Седрик привел в пример, стояли пунцовые, понурив головы. Тот, что моложе, с детским личиком, так и вовсе казалось, сейчас заплачет.
  - Но вот в чем проблема, - Седрик остановился посреди платформы и на несколько мгновений уставился в пол, с задумчивым видом. - Если молодые и сильные мужчины будут служить в городской страже, то кто будет обеспечивать их семьи?
  Его слова встретила тишина. Молодой человек продолжил:
  - К тому же, большинство этих мужчин - это или торговцы, или ремесленники, или работники порта. Если они уйдут служить в стражу, то кто будет выполнять их работу?
  - И что же делать? - крикнула из толпы какая-то женщина и горожане нестройным хором её поддержали. Правда, не очень громко, никто не хотел пропустить ответ принца-управителя.
  - Хороший вопрос! - обрадовался Седрик. - Я тоже об этом думал. И пришел к выводу, что городская стража в её нынешнем виде не нужна Мацуи. Такой большой город смогут защитить только обученные, воины, понимающие, что такое приказ и как его нужно выполнять.
  Тут он повернулся ко все ещё стоящим сзади провинившимся мужчинам.
  - Посмотрите на этих двух стражников. Вчера они во время несения службы, они проявили себя не самым лучшим образом: необученные, неуверенные, и их легко сбить с толку. Я уверен, что каждый из них хороший ремесленник или хороший торговец. Но оба они плохие солдаты. И в этом нет их вины. Как и большинство тех, кто обеспечивает защиту города, этих стражников никто не обучал, как следует. И это промах, допущенный Городским советом. Это было одной из их прямых обязанностей - заниматься защитой и процветанием города. Они же этого не выполнили.
  Горожане одобрительно загудели, выкрикивая слова поддержки Седрику и колкие фразы о том, как члены городского совета разъелись за счет Мацуи. Колокольный звон снова призвал всех к тишине и вниманию.
  Седрик сделал несколько шагов по направлению к горожанам. Тоже прием, подсмотренный им у отца - так король казался ближе к своему народу.
  - Я обдумал ситуацию с городской стражей и пришел к выводу, что эту службу нужно полностью менять, - каждое его слово было встречено тревожным перешептыванием. - Никого из достопочтенных горожан больше не будут призывать на службу...
  И снова толпа буквально взорвалась обсуждениями, и снова колоколу пришлось призывать к тишине.
  - Никого больше не будут призывать на службу в страже, - повторил Седрик, - а тех, кто уже служит освободят от выполнения этой повинности. Вместо этого каждый желающий сможет записаться сам. Тех, кто добровольно захочет принимать присягу, должным образом обучат и вооружат. А чтобы желающих было больше, стражники будут получать жалование, соответствующее званию и заслугам.
  Когда в этот раз толпа взорвалась одобрительными возгласами, то и дело выкрикивая имя Седрика, никто их не останавливал.
  Граф Бласдасари, номинальный глава городского совета, вдруг выступил вперед, подал знак, чтобы горожан призвали к порядку, и затараторил:
  - Но вы не можете так поступить! Если вы распустите стражу, то кто будет охранять порядок в городе?!
  Вопрос не застал Седрика врасплох, и он очень спокойно ответил:
  - Городская стража будет распущена. Вместо неё город будут патрулировать обученные и хорошо вооруженные наемники из гильдии купцов. Жители Мацуи могут не тревожиться о своей безопасности, - и добавил, предвосхищая вопрос графа: - Их услуги будут оплачены частично из казны, частично моими собственными средствами.
  Если бы кто-то и захотел спросить что-то, то его вопрос попросту не был бы услышан в том, шуме, который подняли жители города, выкрикивая имя Седрика.
   Глава 17
  
  
   В кабинете Закери, унаследованном им от отца, уже около часа шел не шуточный разбор полетов.
  - Как?! - в который раз орал он, нервно расхаживая по кабинету и потрясая в воздухе потрепанным листом бумаги, исписанным аккуратным женским почерком. - Как ты мог от меня это утаить?!
  Вопрос был адресован Оскару Фальче, спокойно и с чувством собственного достоинства сидящего тут же в кресле для посетителей. За все то время, что молодой король ругался, советник не проронил почти ни слова. Он не пытался оправдываться или в чем-то убеждать своего монарха. Опят подсказывал, что сейчас это будет бесполезно. Закери Абиатти сейчас не услышит голос разума. Потому, что если бы услышал, то последнее, что его волновало бы это трудные роды Женевьевы.
  Малеросса погрязла в проблемах со всех сторон. Гатрида в лице принца Лиама и его уже тестя короля Абрахама Фармера на грани того, чтобы объявить войну Малероссе. Добрые отношения со Стеркаостой - самым могущественным союзником страны на сегодняшний момент - под угрозой, из-за нелепых, бредовых обвинений посла. Нет, если бы тот гипотетический план, который мужчина столь эмоционально описал, ссылаясь на высокопоставленное лицо при дворе, приближенное к королевской семье, а поэтому заслуживающее доверия, действительно существовал, если бы союз между королем Закери и теперь уже реайд-сини Маргаритой и правда существовал - то он стал бы самым гениальным планом захвата власти в истории. Но чтобы предполагать что-то подобное нужно совершенно не знать ни Закери, ни саму Маргариту. Скорее небо рухнет простым смертным на головы, чем эти двое объединяться в чем-то. К сожалению, фанатично преданного своему реайд-сину посла убедить в этом не удалось.
  Ну, и как вишенка на этот торте - внутренние проблемы, которые все это время были словно нарывы на теле Малероссы, наконец, прорвались. Несколько крупных родов на гране между собою, войны на взаимное уничтожение, грозящей втянуть в это противостояние другие влиятельные знатные семьи. Учитывая, что половины высшего света связанна родственными и брачными узами с семьей Содерини, то этот конфликт может перерасти в кровавую бойню, в которой пострадают все причастные и те, кого случайно зацепит.
  Как не старался Оскар достучаться до бывшего ученика, все было совершенно бесполезно. И письма от настоятельницы советник Фальче не показывал молодому королю, как раз потому, что не хотел, чтобы Закери забросил даже тот минимум своих обязанностей, который ещё выполняет. Каким образом письмо попало к нему - загадка. У матери настоятельницы был строгий приказ ни под каким предлогом не писать королю. Ну, да ладно. Оскар позже с этим разберется.
  Сейчас ему необходимо было переждать волну гнева Закери и снова попытаться достучаться до него. Малеросса сейчас уязвима, как никогда. А у этого влюбленного... короля, только свадьба на уме.
  Хотя нет, сейчас у него в голове ещё и мысли о том, что Оскар его предал. Вон, с каким рвением он ими делиться.
  - Я верил тебе! Ты сказал, что увезти Женевьеву будет к лучшему! Это поможет все исправить! И чем это все закончилось? Моя сестра умирает, а ты скрываешь это от меня! Скажи, Оскар, если бы она все-таки умерла, ты бы мне хотя бы об этом сказал?
  На языке у советника крутилось много разных ответов: что состояние принцессы никак не связано с тем, куда её увезли, что Закери и не вспоминал о ней все это время, а теперь вдруг воспылал братской любовью, что если бы не идея увезти неосторожную в любовных связях девушку, то двор погряз бы в очередном скандале и о браке с королем Марияди пришлось бы забыть. Но Оскар благоразумно промолчал. Вместо этого он сказал то единственное, что могло усмирить гнев Закери хоть немного:
  - Вы радовались предстоящей свадьбе, ваше величество. Я не решился омрачить ваше счастье.
  В последнее время это срабатывало. Но сейчас фокус не удался:
  - Моя свадьба не мешала тебе расстраивать меня известиями о постоянных проблемах в стране, - зло прорычал Закери. - Мое счастье не мешало тебе расписываться в собственной некомпетентности и неспособности выполнять поставленные перед тобою задачи!
  - Ваше величество, - сдержанно возразил советник. - Есть вопросы, решать которые мне не позволяет статус. Решить их можете только вы.
  И тут же пожалел о сказанном. Закери воспринял это как попытку указывать ему, что делать, руководить им. Не важно, что он собирался делать до этого и как поступить. Набрав в грудь воздуха, тот прошипел:
  - Знаешь, что, Оскар! Я тут король! Я решаю, что мне делать, а что нет! Моя сестра умирает! И я буду там! Независимо от того, что ты об этом думаешь!
  Оскар помолчал и сделал самое разумное, что мог - поднял на Закери глаза и спросил:
  - Разрешите идти, чтобы подготовить ваш отъезд?
  ******
  Дайон появлялся при дворе не чаще и не реже обычного. Он делал все то же самое, что и должен был делать, выполняя обязанности королевского распорядителя. Но помимо этого, мужчина успешно продолжал свою диверсионную деятельность. В этот раз она была направленна против королевы Беатрис.
  Начал он с мелочей: заглядывая в королевскую канцелярию воровал одни письма, и добавлял другие. Письма которые Дайон воровал, были в основном либо от поставщиков, либо поставщикам, обслуживающим королевскую свадьбу. Исчезали заказы на цветы, феерверки и прочие свадебные атрибуты, исчезали счета к оплате, в итоге возникали долги и задерживались поставки, отменялись визиты модисток, парикмахеров и швей, срывались сроки пошива свадебного платья и подготовки свадебного банкета. А письма, которые Дайон добавлял, содержали самые нелепые требования: свадебное платье траурного белого цвета вместо традиционного красного, свадебные украшения для зала черного и белого цвета, как будто планировались не свадьба, а похороны. Дайон даже заказал вместо свадебных букетов траурные.
  Королева Беатрис уволила нескольких секретарей из королевской канцелярии. Но все её распоряжения по-прежнему выполнялись либо из рук вон плохо либо с точностью до наоборот, письма по-прежнему исчезали, поставщики по-прежнему выполняли чьи угодно, кроме её заказов. В итоге Беатрис пришлось заняться совершенно не царским делом - самой носиться по городу, чтобы организовать свадьбу.
  Дайон, глядя на суматоху, которая поднялась, только улыбался. Он-то знал, что скоро Беатрис начнет получать счета за украшения и угощения, которых не заказывала. А потом появятся музыканты, которых она не приглашала. И начнут принимать приглашения гости, которых она не приглашала, а те, кого приглашала, так и не подтвердят свое участие в празднике.
  И в то же время Дайон не терял бдительности. Он тщательно следил за подготовкой Закери к отъезду. Благо, из этого не делали тайну. Так же, как и не были тайной попытки Оскара отговорить молодого короля от этого путешествия. Умный, очень умный советник просил, умолял своего короля отказаться от дальнего и опасного путешествия в столь напряженное для страны время. Но все его уговоры и разумные доводы, достигали цели с таким же успехом, как горох разбивал пресловутую стену. Закери наслаждался тем, что его уговаривают, но все равно делал по-своему. И Дайону может и стало бы жаль Оскара, даже не смотря на то, каким старым ублюдком тот был, если бы советник в свое время не стал между ним и Женевьевой.
  Пока молодой король готовился к путешествию, граф Киприан тоже готовился к своему путешествию. Он собрал небольшой отряд наемников, продал почти все свое имущество и готов был выступать в любой момент.
  Момент настал на третий день. Полностью готовый к отъезду Закери и его охрана двинулись в путь. Признаться, молодой король удивил его. Дайон ожидал что-то похожее на отъезд Седрика: большой обоз, множество слуг и вещей, пышные проводы. Но Закери уехал тихо и что называется "налегке". Минимальное количество слуг, необходимый для обеспечения безопасности короля минимум охраны, минимум вещей. Краем уха Дайон смог услышать, что таким вот составом Закери планирует добраться до места назначения самое большее за две недели. Эти слова стали едва ли не самыми лучшими, которые Дайон слышал за последние полгода.
  Дайон не стал начинать слежку за Закери прямо от дворцовых дорог. В конце концов, было всего два варианта, как он мог покинуть город: в направлении Гатриды, или в направлении Айгерима. И не нужно было иметь семь пядей во лбу, чтобы это понять. На севере от Хилэри было море, на юге горная гряда Те-Санури. Конечно, был вариант, что Женевьеву морем отправили в Стеркаосту или Эфраим. Но вся подготовка к путешествию свидетельствовала о том, что короля ждет долгий сухопутный путь. Оставались либо путь на запад, в сторону Айгерима, либо путь на восток, в сторону Гатриды. Дайон сделал ставку на западный путь. Он уже понял, что Женевьеву спрятали в одном из храмов. Его люди тщетно обыскивали одно святилище за другим. Тайно искать Вив, с учетом того, как много этих святилищ разбросано по такой огромной стране можно было бы с таким же успехом, как пытаться искать иголку в стоге сена. Но король то точно знал, где его сестра. И задумка Седрика была просто гениальна. Вместо того, чтобы сломя голову искать Вив по всей стране, нужно было вынудить Закери привести Дайона к ней.
  Что его величество и сделал, не заметив слежку.
  Как Дайон и предрекал, небольшой отряд Закери выехал из западных ворот и отправился в сторону Айгерима. Сразу же ехать за ними было бы верхом не благоразумия. Поэтому Дайон отправил непосредственно за ними переодетого в простую охотничью одежду наемника. Тот должен был ехать следом и оставлять хлебные крошки для остального отряда в виде красных ленточек, повязанных на деревьях. На случай, если разведчика заметят, Дайон снабдил наемника документами, подтверждающими, что тот - один из лесничих. И на случай, если мнимый лесничий не сможет вести слежку, в отряде был и опытный следопыт, способный отыскать следы даже после сильного дождя.
  У Дайона была всего одна попытка найти возлюбленную и своего ребенка. Всего один шанс обрести семью и он сделал все возможное, чтобы не упустить его.
  
  ******
  Седрик много слышал о дворце Вилхейм Буро. Но подумать не мог, что увидит что-то, настолько отличающееся от столь привычных глазу обиталищ знати в Хилэри. Большинство столичных дворцов имеют неправильную форму, комнаты в них как бы собраны в небольшие павильоны, тоже неправильно расположенные, а чтобы попасть в какой-нибудь зал нужно пройтись по нескольким лестницам и переходам. Седрик привык к тому, что в Ладлен, чтобы попасть из его крыла в трапезную необходимо преодолеть пару этажей, несколько лестниц и множество переходов.
  Но Вилхейм Буро! Этот дворец совершенно отличался от его бывшего дома, Ладлен. Этот трехэтажный дворец, с открытым внутренним двором и летними поэтажными одинаковыми по форме и размеру арками, опирающихся на колонны, выглядел просто нереально, как ожившая фантазия какого-то художника. Как будто его построили зодчие из другого мира. Нереальности внешнему виду этого архитектурного шедевра придавало то, что каждая колонна была выполнена в форме огромной статуи какого-нибудь божества. Были тут и Астер, и Алатея, в традиционно закрытой одежде, как и подобает хранительнице домашнего очага, а рядом стоял её муж - могучий кузнец Тимерс, которого почитают за изобретательность и трудолюбие, и бог войны Крив, со совими неизменными атрибутами - мечом и копьем, и многие другие. Кое где правда встречались статуи великих героев, которые были смертными. Но, кажется, боги не были обижены соседством с теми, кто им во славу совершил столько подвигов ратных. Особенно Седрика поразило то, как искусно применили для облицовки фасада Вилхейм Буро камни с грубо-околотой или выпуклой лицевой поверхностью. Так делали только в Мацуи. Во всех остальных городах Малероссы, где Седрику довелось побывать, стены дворцов так не декорировали.
  Дворец господина Гастена тоже был прекрасен. Но ему не доставало размаха, с которым строили Вилхейм Буро. Чего стоил, например, сильно вынесенный декоративный карниз. Каким умом и талантом должен был обладать архитектор, придумавший эту красоту? Как можно было, сочетая между собою всего несколько штрихов, не только подчеркнуть мощь строения, но и его изящность?
  А ведь Вилхейм Буро и правда выглядел изящно.
  И это изящество царило в каждой комнате: во внутреннем дворе с галереей на первом этаже, в галерее с окнами - на втором, в открытой лоджии с колоннами - на третьем.
  Елизавета успела осмотреть дворец без него и сейчас, показывая внутреннее убранство Вилхейм Буро, не скрывала улыбку, глядя на реакцию Седрика. Его особенно поразило оформление второго этажа, считающегося парадным. Богатство его убранства могло бы соперничать даже с Ладлен! Даже дворцу барона Сильвестри было к чему стремиться. Были здесь и стены, облицованные мрамором, и позолоченные потолки, отделанные лепными украшениями, и полы, покрытые мраморными плитками. Даже окна и двери имели рельефные обрамления! Не говоря уже о мебели.
  Под конец экскурсии Елизавета показала их с Седриком спальню. Но уединиться там пока не получилось. Слуги как раз вносили и расставляли по местам вещи, привезенные из Хилэри и некоторые, приобретенные уже здесь.
  Зато Елизавета смогла рассказать, почему им не удалось сразу поселиться в Вилхейм Буро:
  - Представляешь, - ореховые глаза девушки смеялись. - Оказывается, здесь уже довольно давно не жил ни один из управителей. Им предоставляли совсем другой дворец.
  - Хм, - нахмурился Седрик. - И кто же здесь жил?
  - Я тебе намекну, - улыбнулась Лиза. - В тот дворец, который раньше занимали постоянно меняющиеся управители, несколько дней назад спешно въехал глава городского совета граф Бласдасари со всем своим семейством.
  Седрик рассмеялся:
  - Так я получается, не только почти лишил его власти, но оставил бездомным?
  - Да, - игриво усмехнулась Лиза в ответ. - Ты у меня такой - разбойник с большой дороги!
  - Скажи, любовь моя, к приему все готово?
  Елизавета приосанилась и важно кивнула. Седрик подавил улыбку, глядя на неё. Девушка с таким энтузиазмом и ответственностью взялась за организацию праздничного ужина, затеянного Седриком под предлогом празднования переезда, а на самом деле, чтобы объявить о введении нового налога. Седрик не хотел оказаться на месте пресловутого Фирра, сделав налог только для богатых или только для бедных. Он решил соблюдать баланс. Поэтому "Налог на строительство и реставрацию дорог в Мацуи и окрестных землях" будет взыматься со всех. Но только в разной мере. А чтобы баланс соблюдался, взыматься будет два процента от ежемесячного дохода каждого жителя города. Плюс на этом приеме Седрик планировал назначить тех, кто будет ответственным за строительство Западного торгового тракта.
  Седрик не сомневался, что Лиза справится с подготовкой ужина в кратчайшие сроки. Это в Хилэри подобное организовать не так легко. А в Мацуи это было простейшей задачей. Елизавета больше переживала по поводу готовности своего платья, чем по поводу организации званого ужина. А Тибольд занимался организацией охраны на данный конкретный вечер и всего дворца в целом. При этом он умудрялся поддерживать связь с повстанцами в Хилэри и других провинциях. Популярность Буревестника в народе росла, и скрывать его существование от власть имущих стало практически невозможно. Поэтому Тибольд утроил усилия, скрывая истинную личность Буревестника. Одновременно с тем, по указанию Седрика, он распространял в народе рассказы о том, как изменилась в Мацуи жизнь простых людей с приходом нового управителя. Агентурная сеть не просто распространяла эту информацию, в этих рассказах Седрик противопоставлялся Закери, как добро противопоставляется злу. Король не справедлив, постоянно увеличивает количество налогов, в то время как принц-управитель помогает Мацуи процветать.
  Это помогло убить сразу двух зайцев: среди простого населения росла неприязнь к Закери, и становилось проще вербовать людей для восстания, и с другой стороны росла популярность Седрика, а в умах простых людей, его кандидатура становилась единственной возможной заменой нынешнему тирану-королю.
  - Я и не сомневался, - улыбнулся Седрик Лизе, и нежно поцеловал. - Мне нужно переговорить с Тибольдом...
  Елизавета нехотя отпустила его:
  - Только не долго, - и вытерев помаду ему с губ, добавила: - Гости скоро начнут собираться.
  Разговор с Тибольдом вышел действительно коротким и больше походил на отчет: сколько народу, в какой провинции, к ним присоединилось, сколько оружия было припасено, и какие меры предосторожности были приняты для защиты движения от преждевременного разоблачения. И весь разговор. Седрик дал несколько указаний, касательно подполья, и вернулся к Лизе. Солнце уже клонилось к закату, но по его подсчетам до ужина было ещё часа два. Ему хотелось провести хотя бы один из них с Лизой. Но девушка уже была занята. Её внимание требовалось везде и сразу: там цветы были лишние, там не хватало, там со столовым серебром разобраться не могли, там людей не хватало.
  Седрику было и досадно, что когда у него появилось свободное время, Лиза оказалась занята, и в то же время, он был горд, глядя на то, как спокойно и уверенно справляется со всем его любимая женщина.
  Правда, скучал Седрик не долго. Вскоре начали приезжать первые гости, завязалась непринужденная светская беседа. Ну, как не принужденная. Гости постоянно, ну очень прозрачно, намекали ему, что не плохо было бы помочь им с решением того или иного вопроса. Раз уже они все тут такие друзья. А Седрик изо всех сил делал вид, что не замечает этих намеков.
  От потока нескончаемых и плохо прикрытых жалоб Седрика спасла Лиза. Графиня Малони, как никогда красивая в своем платье из струящейся темно бордовой ткани и с изящной прической, приковывала к себе взгляды. Её красота была тонкой, классической и то, с какой уверенностью и достоинством держалась Елизавета, подчеркивали эту красоту намного сильнее, чем украшения и вечерний макияж. Она подошла к Седрику и постоянно была рядом. Как только возникал разговор на нежелательную или неудобную тему, Лиза аккуратно меняла тему. При этом собеседник не оставался обижен, потому, что девушка касалась тем, которые интересовали всех.
  - Ваше высочество, а не могли бы вы по старой дружбе поспособствовать тому, чтобы мой корабль в порту прошел таможенный досмотр быстрее? - как раз попытался переманить на себя все внимание Огюст Вренер - один из глав ремесленных гильдий.
  - Кстати, - тут же вклинилась Елизавета. - Вы слышали про то, что новый корабль купеческой гильдии задерживается? Уж не попал ли он в шторм? Или не случилось чего похуже?
  - Я бы ни чему не удивился, - фыркнул в ответ Огюст, заглотив наживку. - Они там в своей гильдии совершенно безответственно подходят к выбору капитанов и команды!
  - Мы доверяем наши корабли только лучшим, - тут же оказался рядом один из глав купеческой гильдии Акиль Кадуччи.
  Огюст стал в стойку:
  - Вы доверили один из новых кораблей мальчишке, для которого это вообще первое самостоятельное плаванье! Это ли не безответственность!
  - Каждый из нас делал что-то в первый раз, - спокойно парировал Акиль.
  И дальше в том же духе.
   Беседы плавно сместились к банкетному столу. Возле Седрика сидели Лиза, Тибольд и Гастен. Остальных рассадили по степени значимости. В этом вопросе Седрик абсолютно доверял Лизе. Она местную публику знала получше него и знает, кого рядом с кем лучше не садить. И судя по тому, какая мирная атмосфера царила вокруг, молодая графиня справилась с этим безупречно.
  Седрик не на секунду не забывал, зачем на самом деле созвал сюда эту публику. Он выбрал такой момент, когда гости после обильной трапезы и хорошего вина выглядели расслабленными и умиротворенными, чтобы встать и, постучал по графину. Гости тут же взялись за бокалы, думая, что новый хозяин дома решил поднять тост.
  - Я провел в Мацуи не так много времени, - начал Седрик издалека. - Но уже успел полюбить этот город. Поэтому его нужды стали моими нуждами. Не так давно на городской площади я объявил о своем решении отремонтировать Западный тракт.
  Эти слова были встречены сдержанными аплодисментами.
  - Но в ремонте нуждается не только эта дорога, - продолжил Седрик, предвкушая реакцию знати, ведь судя по лицам, никто пока не понял, куда он клонит. - А после ремонта за каждой из них нужен будет постоянный уход, иначе со временем они придут в негодность.
  Некоторые из гостей встретили его слова с одобрением, другие, постарше и поопытнее, сидели с мрачными лицами. Эти люди предчувствовали, что дальше Седрик скажет:
  - Поэтому я решил ввести новый налог - "Налог на строительство и реставрацию дорог в Мацуи и окрестных землях", - громко, чтобы даже слуги в дальнем конце комнаты услышали, сказал молодой управитель, и за столом воцарилась тишина. - С ежемесячного дохода каждого жителя города будет сниматься два процента, которые будут использованы впоследствии для тех целей, что я огласил выше.
  Седрик ожидал, что сейчас зал взорвется возмущением. Он не зря объявил об этом решении не на площади перед всем городом, а именно на званом ужине. Здесь подавить сопротивление знати будет легче, чем перед многотысячной толпой горожан. Ещё не хватало, чтобы эти скряги и лентяи, которые годами жили припеваючи за счет налогов, настроили народ против него. Если бы весь Мацуи начал противиться введению этой пошлины, то пришлось бы отложить введение этого налога. А Седрику этого бы не хотелось. Он, конечно, обещал вложить часть собственных средств в ремонт Западного торгового тракта, но не собирался финансировать его полностью из своего кармана.
  Чего не ожидал никто, так это того, что встанет маркиза Донатти, также с бокалом в руке и легкомысленно скажет:
  - Всего два процента? Так мало? Что можно отремонтировать на два процента? Право, ваше высочество, я не понимаю. У меня в день больше на косметику и духи уходит.
  По залу пробежался смешок. После слов ветреной рыжеволосой красавицы, налог и правда выглядел как нечто несерьезное и необременительное. Седрик на секунду замешкался с ответом, пока рассматривал маркизу. Как он не заметил раньше, что она также среди гостей? Зеленое платье обтянуло ладную фигуру, приятно округлую во всех нужных местах, как вторая кожа, декольте на грани разумного и дозволенного, ярко-красная помада просто горит на алебастрово-белой коже. Эту женщину невозможно было не заметить и, судя по самодовольной улыбке, она знала, какое впечатление производит.
  Прочистив горло, Седрик ответил:
  - Но налог будет взыматься не только с вас, маркиза Донатти. Весь город будет платить его, каждый в силу своих скромных возможностей, для общего блага.
  Седрик сел, не позволяя втянуть себя в дальнейшую дискуссию, и только сейчас заметил, как бледна Елизавета.
  - Милая, что с тобой? Тебе не хорошо? - тут же всполошился Седрик. - Может тебе водички? Молочка? Отдохнуть?
  Лиза слабо улыбнулась. К роли будущего отца Седрик подошел также основательно, как и к любому другому делу: выяснил все, что ждет Елизавету во время беременности, узнал, все, что мог про роды и максимум из того, что получилось, о том, что будет после родов. И теперь носился вокруг своей возлюбленной похуже, чем иная наседка вокруг своих цыплят. Елизавета подозревала, что если бы не государственные дела, то беременность стала бы для неё худшим из кошмаров из-за его слишком сильной опеки.
  Как правило, его беспокойство было беспочвенно. Но сегодня оно было оправдано. Елизавета, увидела среди гостей лицо, которое совершенно точно не приглашала и не желала видеть НИКОГДА. Ей стало дурно, перестало хватать воздуха. Но она не решилась говорить Седрику об истинной причине своих тревог. Вместо этого она вяло улыбнулась:
  - Все хорошо, мне просто нужен свежий воздух, - и встав, вышла из зала в сад.
  Седрик посмотрел на Тибольда, но тот и без указки уже шел следом за Елизаветой. В следующее мгновение к нему подошел один из гостей, чтобы выразить свой восторг домом, и, пользуясь случаем, рассказать о "небольшом затруднении", мешающем ему получать прибыль. Сдержанно улыбнувшись своему гостю, Седрик подумал, что никогда прежде так не скучал по Лизе, как в этот конкретный момент. Графиня Малони точно нашла бы способ быстро спровадить этого мужчину с его проблемами. А ему, видимо, придется терпеливо слушать, потому, что спасать его некому.
  Только он об этом подумал, как к мужчине сзади подошла маркиза Донатти и "случайно" облила того вином.
  - Ах, Джакомо! - всплеснула руками красавица. - Я такая неловкая! Простите ли вы меня?
  Мужчина нерешительно потоптался на месте, не зная, что делать дальше. Он посмотрел на себя, проверяя, насколько досталось костюму. Если немедленно не принять меры, то он будет безнадежно испорчен. Затем бросил быстрый взгляд на принца, как бы пытаясь удостовериться, что если он сейчас отлучиться, тот никуда не денется. И только после этого улыбнулся невинно хлопающей глазками Винченце:
  - Что вы, очаровательная баронесса, - он слюняво поцеловал ей руку. - Вы не можете быть неловкой.
  - Но я причинила вам столько неудобств... - снова похлопала глазками она.
  - Никаких неудобств, - улыбнулся он. И поклонился сначала принцу, затем прекрасной баронессе. - Я вынужден ненадолго вас покинуть.
  - Буду ждать вашего возвращения, Джакомо, - обаятельно улыбнулась Винченца.
  Проводив взглядом спешно покинувшего зал мужчину, женщина отодвинула стул, на котором только что сидела Елизавета и грациозно на него села.
  - Вы не против? - улыбнулась она. - Я заметила что вы скучаете в одиночестве. Мой спутник также оставил меня ненадолго. Поэтому, я решила, что мы могли бы скрасить друг другу досуг.
  Седрик сознательно не услышал последнее предложение. Взяв со стола кубок, он отпил вина, и спросил:
  - Какой мужчина мог оставить вас, баронесса? Только глупец.
  Винченца рассмеялась. У неё был приятный гортанный смех.
  - Он не глупец, - усмехнулась она успокоившись. - Всего лишь мой кузен. Я не интересую его как женщина.
  Седрик ничего ей не ответил. Винченца снова заговорила первой, явно стараясь зайти с другой стороны:
  - Ваше высочество, вы очень умно придумали с этим налогом на дороги. Думаю, у вас все получится.
  Её слова невольно вызвали у Седрика улыбку. Вряд ли она в принципе поняла, что он говорил о налоге. Но вслух он сказал следующее:
  - Приятно слышать, что вы в меня верите.
  Винченца придвинула стул к нему поближе.
  - Ваше высочество, я должна вам признаться, - она подвинулась к нему ближе. - Я ненасытная женщина.
  - Правда? - спросил Седрик. - И в чем же вы ненасытны?
  - Например, - теперь уже она отпила вина, - в любопытстве. Сейчас мне безумно интересно, нашли ли вы в нашем городе то, что... возбудило бы ваше любопытство? Или что-то, что вы... желали днем и ночью?
  Намекала красавица естественно на себя.
  Седрик неопределенно пожал плечами:
  - В "городе" есть дивной красоты... вещи, - ответил Седрик, сознательно выделив голосом определенные слова. - Но я способен без них обойтись, раз уж не могу ими обладать.
  Винченца вздохнула, и её грудь едва не выпрыгнула из корсажа:
  - Ах, ваше высочество, вы просто не представляете, какое удовольствие можно получить, обладая желаемым, - женщина соблазнительно облизала свои пухлые губы, томно глядя на собеседника, и передвинулась вместе со стулом так близко, что её голос начал больше походить на интимный шепот. - Наш "город" может предложить вам такие удовольствия, о которых вы и не подозревали до этого. Попробовав их, вы уже не захотите ничего другого.
  Седрик окинул взглядом раскованную, сексуальную рыжеволосую красавицу. Она предлагала себя, обещая неземные удовольствия. И он, в общем, верил, что баронесса может выполнить свои обещания. Будь на его месте, к примеру, Закери - тот согласился бы, не раздумывая. Седрик же видел в этом предложении одно, большое существенное "Но!":
  - Удовольствия, - наклонившись к собеседнице, протянул Седрик, будто пробуя это слово на вкус. - Это хорошо. Я бы даже сказал замечательно. Они делают жизнь лучше.
  Винченца расплылась в улыбке, считая, что, наконец, подобрала к нему ключик. Но радость её была преждевременной:
  - Но в вашем городе частенько забывают, что я принц, а значит, достоит самого лучшего.
  Баронесса снова улыбнулась:
  - Поверьте, вам действительно предлагается самое лучшее... И никому не обязательно знать о ваших удовольствиях.
  - Я - принц, - спокойно сказал Седрик. - Мне плевать, если окружающие будут знать о моих пристрастиях. На что мне не плевать - это на сами удовольствия. Я достоин лучшего, а лучшее - это эксклюзивное. То... чем имело удовольствие наслаждаться почти все, если не все, мужское население Мацуи - не для меня. Я ощущаю...
  Седрик несколько раз щелкнул пальцами, подбирая выражение:
  - ... брезгливость, к такого рода... "удовольствиям".
  Наверное, плюнь Седрик ей в лицо, баронесса выглядела бы краше. И все же Винченца нашла в себе силы вернуть улыбку на лицо и проворковать:
  - Для того чтобы знать толк в удовольствиях требуется опыт.
  - Знаете, чем чревато получение большого опыта в чем-либо? - спросил Седрик. Винченца в ответ лишь плечами пожала. Движение получилось слишком быстрым, слишком нервозным, лишенным прежней грации и сексуальности. Молодой человек улыбнулся и пояснил: - Когда мужчина стремиться получить в чем-то опыт, например, с женщинами, то быстро всем пресыщается. В какой-то момент его уже не интересуют ни опытные, ни искушенные, ни обезоруживающе прекрасные красавицы.
  - То есть, - хмурясь, переспросила Винченца, силясь понять, куда же он клонит. - Мужчин начинают интересовать исключительно невинные и неопытные женщины?
  Седрик капризно сморщил нос:
  - Такие надоедают намного раньше, чем опытные и искушенные, - и снисходительно объяснил: - Когда все вокруг становится пресным и приедается, мужчины начинают искать нечто особенное, то, что будет принадлежать только ему - любимую женщину.
  - И вы свою уже нашли, - понятливо закончила его мысль баронесса.
  - И не променяю её на сомнительное удовольствие далеко не первой свежести, - жестко закончил Седрик. И намекнул на то, что этот разговор стоило бы уже закончить: - Баронесса, мне, кажется, вам стоит проверить как там ваш спутник. Что-то его долго нет.
  Лицо Винченцы пошло пятнами, кубок в руках дрожал, но когда она попрощалась:
  - Всего доброго, - её голос звучал ровно. Как будто их беседа была не более чем дружеской болтовней.
  Седрик кивнул ей в знак прощания и тут же потерял интерес. Его мысли снова вернулись к Елизавете. Уж слишком долго она дышит воздухом. Не случилось ли что?
  Но прежде, чем Седрик успел выйти в сад за Лизой, в зал вошел Тибольд.
  - Что случилось? - встревоженно спросил Седрик, встав своему первому помощнику навстречу.
  - Э-э-э...- Леброн почесал затылок и сказал: - Все нормально. Сейчас Елизавета придет в другом платье. Но ты сделай вид, что ничего не заметил.
  - Почему? - нахмурился Седрик.
  Мужчина замялся, но все-таки ответил:
  - Ей там поплохело, платье испорчено. И ей очень стыдно, просила ничего тебе не говорить.
  - Поплохело? - подошел ближе Седрик. Тибольд закатил глаза:
  - Это нормально, что беременную вырвало, её и так по утрам тошнит.
  Только после этого Седрик заметно успокоился и расслабился. Леброн прав, утренняя тошнота у Лизы периодически случалась. Тошноту могло спровоцировать что угодно - от запахов до еды. Так что в словах Тибольда сомневаться не было повода.
  А зря.
  Впервые со дня их знакомства, Тибольд Леброн его обманул, посчитав, что ничего страшного из-за этого не случиться.
  Когда Леброн прошел следом за Елизаветой в сад, то думал, что девушке и правда поплохело. Он думал, что постоит в тени, чтобы не смущать девушку своим присутствием, пока та придет в себя, а потом осторожно прокрадется внутрь. Тем более, что два стражника стояли на выходе из сада и никого не впускали из посторонних. Но не тут-то было.
  Громко ругающиеся голоса Тибольд услышал ещё на подходе к беседке в глубине сада - любимом месте отдыха Елизаветы. Но не сразу смог разобрать слова. А разобрав, бросил к беседке со всех ног:
  - ...оставь меня в покое! - кричала Лиза. - Это место охраняют! Как ты сюда попал?!
  - А ты думала, что спрячешься за своего принца? - расхохотался мужчина. - Это Мацуи, деточка. Здесь все принадлежит мне! И ты тоже!
  Тибольд как раз подошел к беседке и выглянул из-за угла. Во-первых. Ему нужно было оценить обстановку: неизвестный мог быть не один или мог держать Елизавету в заложниках. Во-вторых, он мог быть не один и если сломя голову броситься в бой, то не только никого спасти не удастся, но и живым ноги унести.
  - Я тебе не принадлежу! - зло воскликнула обычно спокойная и уравновешенная Елизавета.
  - Принадлежишь! - прорычал мужчина и бросился на неё, пытаясь разорвать платье. - Я и так слишком долго ждал!
  - Нет!!! - закричала Елизавета. - Не трогай меня!
  Тибольд вытащил свой меч и атаковал незнакомца. То ли тот почувствовал движение со спины, то ли услышал шум, да только застать его врасплох не получилось. Высокий смуглый и черноволосый мужчина развернулся и контратаковал. Пока мужчины сражались, Елизавета забилась в угол беседки и рыдала, пытаясь прикрыться остатками платья. В очередной раз, оттолкнув от себя соперника, Тибольд, выбрал момент и сказал ей:
  - Елизавета, не плач! Тебе вредно!
  Девушка хрюкнула в ответ что-то невразумительное. Разобраться, что именно Тибольд не успел, так как незнакомец попытался атаковать. Он был сильным соперником, пользовался в бою уличным стилем и если бы на месте Леброна был кто-то другой, то вполне мог бы победить. Но Тибольд и сам осваивал науку владения мечом на улицах родного города. И имел перед незнакомцем большое преимущество - он был моложе и сильнее.
  Схватка была короткой, но ожесточенной. Незнакомец быстро понял, что не одолеет неожиданного защитника и поспешил ретироваться. Тибольд не преследовал его. Вместо этого, убедившись, что опасность миновала, он наклонился к Лизе:
  - Ты как? Я сейчас позову помощь...
  - Нет! - вцепилась в его руку Елизавета как утопленник и с не меньшим ужасом в глазах.
  - Не бойся, - неверно истолковал причину её страха Тибольд. - Он не вернется...
  - Седрик не должен знать! - испуганно затараторила Лиза. - Не должен! Он так этого не оставит. Захочет мстить, а Флавио Делано не тот человек, с кем ему сейчас нужно ввязываться в драку!
  - Кто он? - деловито спросил Тибольд. Он знал девушку достаточно хорошо, чтобы понимать, что та не будет паниковать без причины.
  - Бандит, - облизав губы, ответила Елизавета. - У него все местные бандиты под колпаком. Он заправляет борделями, уличными бандами и много чем ещё. В том числе и игральными домами, где много лет назад мой отец проиграл меня ему в карты.
  - Ты... - замялся мужчина, не зная, как спросить была ли Лиза любовницей Флавио, но девушка и так его поняла:
  - Нет, - покачала она головой. - Я уехала из города намного раньше, а до Хилэри руки Делано не дотянулись.
  Тибольд нахмурился, затем попробовал развеять страхи Елизаветы:
  - Послушай, я понимаю, что для Мацуи этот Флавио должно быть бандит с большой буквы. Но Седрик принц. Во-первых, он не должен позволять вот так оскорблять себя в собственном доме. Во-вторых, должен избавляться от таких преступных элементов...
  - Услышь меня, Тибольд, - Елизавета взяла его за руку. - Седрику не нужно сейчас выступать против Делано! Даже гильдия не справилась с ним! А у Седрика нет ни соответствующего оружия, ни союзников... ему нельзя распыляться ещё и на Делано!
  Леброн молчал. Он услышал то, что девушка не рискнула произнести вслух. БУРЕВЕСНИК не может сейчас распыляться и бороться с этими бандами. И рискует сейчас тоже не столько Седрик, сколько Буревесник.
  - Знаешь что, Елизавета, - он задумчиво потер подбородок. - Иди сейчас наверх и приведи себя в порядок. Выброси это платье и переоденься во что-нибудь другое. Не бойся вопросов от Седрика. Я разберусь.
  - Спасибо, - прошептала Елизавета, обнимая Тибольда.
  - Да на здоровье, - вздохнул Леброн, больше всего на свете желающий набить кому-то морду. Это просто. Тут не нужно думать над стратегией или над последствиями. В такие моменты он был рад, что больше не является главой движения сопротивления. Меньше голова болит.
  - А как же охрана? - спохватилась Лиза, только сейчас вспомнившая про них и удивившаяся, что они не прибежали на шум мечей.
  - Они стоят при входе, - отмахнулся Леброн. - Им туда ничего не было слышно. Ну, все, хватит думать. Вставай и иди. А я пойду к Седрику, пока он не разволновался и не пошел нас искать.
  Когда Елизавета через час снова вышла к гостям, ничего кроме нового платья не говорило о том, что с нею что-то произошло. Как и обещал Леброн, Седрик не стал задавать вопросов и чему-то удивляться. Он встал, при её появлении и помог ей сесть.
  В тот момент ни Седрик, ни Елизавета, ни Леброн не обратили внимания на то, что двое из их гостей уже покинули дворец.
  ******
  Дверь кареты распахнулась, и в неё впрыгнул запыхавшийся мужчина.
  - Гони! - велел он кучеру и тот послушно ударил хлыстом по крупу лошади. С легким толчком карета пришла в движение.
  Он посмотрел на сидящую рядом рыжеволосую красавицу и тонко усмехнулся:
  - Смотрю, тебе не повезло.
  - Тебе, судя по всему, повезло не больше моего, - холодно отчеканила Винченца. И немного помолчав, добавила: - Но я этого так не оставлю. Ни один мужчина не может пренебречь мною, обозвать меня шлюхой и спокойно жить дальше.
  - Я в деле, - усмехнулся Флавио.
  - Из-за неё? - зло прошипела Винченца. - Да что вам всем свет клином на ней сошелся?! Я красивее неё! Я могу доставить мужчине такое удовольствие, что он навечно останется моим рабом.
  - Ты не понимаешь, - улыбнулся мужчина. - Она... чистенькая. К такому хочется касаться, от этого не устанешь.
  - Чистенькая? - удивилась Винченца. - Как ты можешь её так называть. Принц её имеет, как захочет. Какая она после этого чистенькая?
  Флавио покачал головой:
  - Винченца, Винченца, Винченца. Ты вот начала раздвигать ноги для мужчины только в браке. И посмотри на себя - настоящая шлюшка, безнравственная и порочная. И не важно, что у тебя сохранилось доброе имя. А вот она... Даже теперь в ней осталось достоинство, чистота, изящество. Она леди во всем. Я хочу её, Винченца. Малышка Лизи - моя. А с принцем делай что хочешь. А пока...
  Мужчина наклонился и, крепко взявшись за декоративную шнуровку на корсете рыжеволосой красавицы, потянул её на себя, усаживая у себя на коленях, и запуская руки ей под юбку, чтобы убедиться, что она осталась верна себе и не надела нижнего белья. Удовлетворенная улыбка коснулась его губ, когда Флавио закончил:
  - Ехать нам ещё долго, а я хочу расслабиться.
  - Думаешь, я тебе позволю, после всего, что ты мне сказал? - прошипела Винченца, резко схватив любовника за руки.
  Тот улыбнулся:
  - В этом разница между вами, - он наклонился и впился в губы красотки жарким поцелуем, разжигающим в крови костер, и остановился только тогда, когда почувствовал, как руки Винченцы отпустив его, поднялись вверх, и тонкие пальчики заблудились в его волосах. Она притягивала его к себе, отдаваясь поцелую пылко, со страстью, на которую её маленькое тело казалось было неспособно. Флавио оторвался от сладких губ, только чтобы сказать: - В этом разница. Ты ищешь для себя удовольствий, и плевать на гордость. А для неё любовь и секс неделимы.
  И снова впился в опухшие от поцелуев губы, заглушая очередные протесты, одновременно переворачивая Винченцу и укладывая на сиденье.
   Глава 18
  
  Для того чтобы сделать внешность человека неузнаваемой, нужно на самом деле не так много, как представляется простому человеку: изменить цвет волос, сбрить/отрастить усы, изменить прическу и другие "нехитрые хитрости". Герцог Александр Патио не располагал временем, чтобы отращивать усы или менять прическу. Поэтому использовал парик и накладные усы. Цвет волос при этом изменился - парик был сделан из седых волос, как и усы. А чтобы усилить сходство с пожилым человеком, один из людей короля Абрахама воспользовавшись сложным гримом, нарисовал ему мешки под глазами, морщины и с помощью специальных накладок из незнакомого Алексу материала сделал складки в уголке рта и в уголках глаз. Несколько часов работы этого умельца и когда молодой герцог посмотрел в зеркало - сам себя не узнал. Вместо молодого сильного, пышущего жизнью мужчины на него смотрел утомленный и изможденный старик. Умелец также посоветовал Алексу для усиления эффекта горбиться и двигаться медленнее, как будто ему к рукам привязали мешки с камешками.
  Грим не был идеальным и мог продержаться не больше суток. Поэтому его наносили в одном из приграничных городов. Да Алексу и не требовалось пребывать в образе богатого старика дольше суток. Весь этот маскарад нужен был только для того, чтобы преодолеть границу между Гатридой и Малероссой. Алекс был уверен, что если бы он попытался вернуться в страну под своими документами, его в лучшем случае просто развернули бы назад, а в худшем... в худшем его тело никогда бы не нашли, а если бы и нашли, то точно не догадались бы, что эти останки принадлежат одному человеку.
  Несмотря на хорошую маскировку, как у него, так и у посланных с ним верных Абрахаму людей (они изображали охрану богатого старика), оставался большой риск быть разоблаченным. Но Алексу было все равно. Он лучше попробует и попытка провалиться, чем всю жизнь будет сожалеть о том, что так и не поехал. Да и что это будет за жизнь без Боадикеи? Просто существование.
  Мысли о Боадикее не покидали Алекса не на мгновение. Он постоянно порывался отправиться в Малероссу, чтобы спасти её из лап тирана и самодура Закери. Но его и принца Лиама останавливали от активных действий угроза убить Боадикею. Все изменилось внезапно, после письма принца Седрика и известия о скорой свадьбе. Молодые люди были настроены не допустить её, любой ценой. И младший из принцев Абиатти придумал хитрый план по освобождению Боадикеи. Всего плана Алекс не знал, что было вполне разумно. Если он попадется на границе - то не сможет ничего рассказать даже под пытками и у братьев будет ещё одна попытка.
  Видимо, боги видели несправедливость, творимую Закери, и поэтому благоволили к Алексу: проблем на границе не возникло, как и по дороге к Хилэри. Патрули, конечно, останавливали их с завидным постоянством, но грим и качественно выполненные фальшивые документы не подвели. Да никто и не присматривался как следует к его документам. Искали не старика, а молодого юношу, поэтому больше проверяли его сопровождающих.
  Как не хотелось Алексу сразу броситься к возлюбленной на выручку, молодой человек, по прибытии в Хилэри первым делом отправился не к ней, а в место, которое считал вторым домом, к тому, кого считал вторым отцом.
  Купеческий дом как всегда напоминал муравейник: кто-то что-то покупал, кто-то что-то продавал. Единственное, что изменилось - Алекс сейчас не мог просто войти на территорию. Маскировка ещё держалась, поэтому стража его бы не пропустила, а раскрывать свое инкогнито было бы как минимум глупо.
  Немного подумав, он подошел к стражнику и сказал, пародируя старческий голос:
  - Милейший, зови начальство! Сам князь де Морт будет вступать в вашу богадельню!
  Солдат кивнул и быстрым шагом направился в кабинет к господину Гастену. Теперь оставалось надеяться, что тот будет на месте. Он сразу поймет, что к чему. Князем де Мортом в свое время представлялся удалой пират Валентино Патио. А если на месте будет кто-то из подчиненных, придется ломать комедию, чтобы его позвали. Актер из Алекса так себе, поэтому была большая вероятность, что его могут или разоблачить, или он переиграет, и его просто выгонят.
  Но боги и в этот раз были к нему благосклонны.
  Не прошло и десяти минут, как Гастен в сопровождении солдата быстрым шагом спустился вниз и радостно поприветствовал Алекса:
  - Князь! Вы не поверите, как же я рад видеть вас здесь, в гильдии. Я очень ждал вашего возвращения! Все ждали!
  - А как я рад, - ответил он, не забывая оставаться в образе. - Может, побеседуем в более приватной обстановке?
  Гастен понятливо кивнул и, не говоря ни слова, проводил Алекса за собой в кабинет. Уже там, закрыв дверь, Эдмунд сердечно обнял его:
  - Как я рад, что ты добрался сюда живым, мальчик! Ты понятия не имеешь, как рисковал! У солдат есть неофициальный приказ убить тебя на месте, если тебя увидят на территории Малероссы.
  - Я вернулся за Боадикеей, - ответил Алекс, отстранившись, и решительно глядя Эдмунду в глаза.
  - Я и не ждал другого, - вздохнул Гастен, отходя к столу и садясь в свое кресло. - Ты же сын своего отца. Хотя иногда мне очень хотелось бы, чтобы ты был меньше настоящим мужчиной, чем есть.
  Купец достал из нижнего ящика стола графин с янтарной жидкостью и один бокал. Он налил сначала гостю, дождался, пока тот выпьет, и затем налил себе. Только после того, как выпивка приятным теплом растеклась по телу, Гастен сказал:
  - Ну, что ж, садись. Сейчас придумаем, как спасать твою невесту. Время для этого, кстати сказать, было подобранно просто идеально: король покинул столицу, королева вся в делах, у неё все из рук валится, ей не до дочери. Даже Оскар и тот завален делами по макушку.
  Алекс улыбнулся:
  - Это все Седрик. Не знаю как, но это Седрик.
  Гастен покачал головой:
  - М-да, не того принца Оскар решил короновать, ох, не того. Ну, да ладно, боги с ними.
  Мужчина достал и другого ящика большой свиток и, положив на стол развернул. Чтобы бумага не скручивалась, и было удобно смотреть, он на все четыре угла что-нибудь поставил: чернильницу, графин, бокал и связку ключей. Алекс заинтересованно посмотрел на разложенный перед ним пергамент. Это была карта Охотничьего домика с пометками, где стоит стража и когда она сменяется.
  Александр поднял на Эдмунда изумленный взгляд:
  - Откуда это у тебя?
  - Мои люди доставляют туда различные продукты, - пояснил Гастен. - Постепенно составили эту карту.
  - Но для такой работы нужна не одна неделя! - воскликнул Алекс, рассматривая все пометки.
  - Три месяца и четыре недели, если быть точным, - усмехнулся Эдмунд и когда молодой человек снова поднял на него изумленные глаза, предугадал его вопрос и пояснил: - Я надеялся, что твой разум возобладает над горячим сердцем, и ты не сунешься в Хилэри. В то же время, я понимал, что ты сын своего отца, и не отступишься. Поэтому начал собирать данные, как только узнал, где держат графиню Монтефиор. Знал, что тебе это пригодиться.
  Его лицо вдруг стало мрачным. Он обошел стол и, подойдя к Алексу положил руку ему на плечо:
  - Я тебе сейчас что-то скажу, но ты должен пообещать мне, что сейчас не будешь на это реагировать.
  - Что такое? - мгновенно напрягся Алекс.
  - Твоя невеста... - Гастен не знал, какие слова будут здесь более подходящими, поэтому попробовал сказать деликатно: - Она... ей плохо жилось все это время. Как мне донесли - его величество так и не простил леди Монтефиор за чувства к тебе...
  - Что ты хочешь этим сказать? - побледнел Алекс.
  Эдмунд вздохнул. Простые слова, а сказать их очень трудно. И все же он должен был. Лучше пусть мальчик будет готов к тому, что увидит. Это убережет его от глупостей в самый неподходящий момент:
  - Его величество крайне не сдержан по отношению к леди, и часто вымещает на ней зло. Из-за того, что в последний раз он избыл её слишком сильно, перенесли свадьбу...
  Алекс не дослушал. Молодой человек вскочил на ноги, схватил первое, что попалось под руки, и швырнул об стену. Графин с шумом разлетелся на тысячи мелких осколков.
  В кабинет тут же ворвалась стража, с оружием наголо.
  - Все в порядке, - сказал им Гастен, и обратился к Алексу, надеясь, что сможет до него достучаться: - Князь, я понимаю, вы расстроены. Но поймите, главное, не то, что случилось, главное, что скоро у вас будет возможность забрать то, что вы так хотите.
  Стража тут же спрятала оружие и так тихо, как могла, покинула кабинет. Не то, чтобы каждый, кто входит в этот кабинет от злости разбивал графины об стену, но случалось и такое, случались и стулья, выброшенные в окно, и статуи которыми бросались по Гастену, и статуи которыми МЕТКО бросались по Гастену. И дальше было два варианта развития событий: либо владелец кабинета приказывал выставить разошедшегося гостя, либо, если сотрудничество было выгодным, уходила стража. Это раз для них не выглядел ничем особенным.
  Как только за ними закрылась дверь, Эдмунд взял Алекса и хорошенько тряхнул за плечи:
  - Знаю, ты хочешь отомстить Закери, и я уверен, судьба даст тебе такую возможность. Но сейчас ты должен думать о другом - твоя невеста там, одна и беззащитна. Включи мозги, придумай, как её освободить и увезти в безопасное место. Уже потом будешь про месть.
  - Ты прав, - глухо отозвался Алекс и первым сел в кресло. - Я спасу Боадикею, а потом отомщу.
  - Молодец, - облегченно вздохнул Гастен и, обойдя свой стол, сел в кресло напротив. Затем взял свой усыпанный драгоценностями кинжал и положил его на место графина. И только после этого начал рассказывать Алексу о планировке дома и расположении стражи. Собственно, план, как вытащить девушку из этой защищенной мини-крепости, созрел у него в голове давно. Но сейчас ему нужно было чем-то занять мысли Алекса, чтобы тот наделал глупостей во имя любви и чести.
  
  *******
  Оскар вошел в свой кабинет и присев на стул достал из нижнего ящика стола припрятанную там бутылку с настойкой полыни и пару бокалов. Сейчас в его жизни был как раз один тех моментов, когда без неё не обойтись.
  Все вокруг просто валилось из рук. Везде, где могли возникнуть проблемы, они тут же возникали. Обычно в такие моменты ему помогал Эгберт. Но Закери далеко не его покойный отец. Тому просто в голову не пришло бы бросить страну на произвол судьбы в такое тяжелое время и уехать, повинуясь капризу, или мифической, внезапно вспыхнувшей братской любви.
  Оскар сделал большой глоток, закашлялся, и налил себе ещё. То, что нужно!
  Спрятавшись у себя в кабинете, Оскар хотел устроить себе небольшую передышку. Но у него никак не получалось выбросить происходящее из головы. Все дело было в чувстве, что он что-то упускает, что во всех делах есть что-то общее, едва уловимое, но все же...
  Советник сделал ещё один глоток настойки, и начал анализировать происходящее: что общего в разных делах, какие люди знали - а главное! - имели мотив спровоцировать все эти скандалы, кризисы, конфликты.
  Первая мысль была о заговорщиках. И Оскар не стал отметать её. Если предположить, что в их рядах появился предводитель из числа высокопоставленных лиц, то все происходящее вполне обретало смысл. Но это если предположить, что появился один лидер. Пока у него не было данных ни подтверждающих, ни опровергающих эту теорию.
  Следующим подозрение упало на Айгерим. Это вполне могут быть происки Николаса Эйтигерна. Король соседнего государства мог, наблюдая за тем, в каком ослабленном положении находится сейчас Малеросса, решить воспользоваться положением. Это теория имела право на жизнь, но была настолько же вероятна, насколько и нет. Такой способ действий не в духе Николаса Эйтигерна. Скорее так мог бы действовать Галиен Марияди. Но у того нет ни ресурсов, чтобы узнать о слабых местах в Малероссе, куда стоит ударить, ни резонов это делать. Он не только ничего не выиграет, но потеряет едва ли не единственного своего союзника.
  Интуиция подсказывала Оскару, что он ищет не в том направлении. Поэтому он попробовал зайти с другой стороны. Если полностью отказаться от мысли, что все произошедшее - просто несчастливое стечение обстоятельств, или что происходящее было спровоцировано кем-то, преследующим политические цели, то остается только месть или личная выгода.
  Оскар перебрал в уме всех, кого мог, среди тех, кто так или иначе получал выгоду от происходящего. Но не мог найти никого, кто бы получал выгоду во всех делах.
  Тогда он сосредоточился на том, чтобы найти того, кто мог бы таким образом отомстить... или использовать происходящее в качестве мести.
  Оскар как раз перебирал в уме все возможные кандидатуры, когда за дверями его кабинета послушался шум.
  - ... не велено впускать, - пробасил голос стражника.
  - Да как ты смеешь! - тоненько взвизгнула Беатрис за дверью. - Я королева!
  Советник тяжело вздохнул и, воспользовавшись небольшой заминкой, подаренной ему стражниками, спрятал бутылку с настойкой и бокалы туда, откуда их перед этим достал. Не хватало, чтобы Беатрис застукала его за распиванием настойки из полыни. Она потом до конца его дней не упустить удобного случая, чтобы отпустить шпильку по этому поводу и даже когда будет стоять над его гробом, не преминет об этом вспомнить.
  Нет уж. В смерти Оскар хотел покоя.
  Едва он успел закрыть ящик, как дверь распахнулась и в комнату буквально влетела раскрасневшаяся Беатрис, гневно сверкая глазами. "Не хватает только метлы" - отстраненно подумал Оскар, глядя на неё. За женщиной вбежал стражник, готовый если что выпроводить незваную гостью. Но Оскар кивком головы дал ему понять, что все хорошо и мужчина тут же понятливо вышел, закрыв за собой дверь.
  - Как это понимать, Оскар! - гневно воскликнула Беатрис. - Почему меня к вам не пускают?
  - Это был мой приказ, ваше величество. Я хотел подумать в тишине, поэтому велел страже никого не впускать. Естественно, этот приказ не распространяется на вас. Просто мне и в голову не могло прийти, что вы решите посетить мой кабинет. Прошу вас, присядьте, и мы обсудим вопрос, который привел вас ко мне.
  Ему и правда, было невдомек, что ей могло потребоваться.
  - Оставьте при себе ваши жалкие оправдания, - фыркнула Беатрис, и, в два движения вытащив несколько шпилек, которыми была прикреплена к волосам небольшая шляпка, тут же села на предложенный стул. - Оскар, у меня проблема с подготовкой свадьбы и вы обязаны мне помочь.
  Оскара задел высокомерный тон Беатрис и лакейское отношение. Однако на его лице не дрогнул ни один мускул, и голос оставался таким же вежливым и спокойным, как и до этого:
  - Ваше величество, мне льстит, что вы обратились ко мне с просьбой о помощи. И в любой другой ситуации я был бы рад помочь вам. Но сейчас у меня очень много государственных забот. Да и я представить не могу, чем помочь в подготовке свадьбы. Обратитесь к кому-то более сведущему в данном вопросе. Например, к королевскому распорядителю...
  Его гостья расхохоталась:
  - Ты что думаешь, если бы у меня был выбор, я бы пришла к тебе сюда? Конечно, я бы обратилась к Киприану. Но этот идиот куда-то запропастился. Его уже неделю никто не видел...
  - Что? - резко подался вперед Оскар. Догадка возникла внезапно. Мужчина даже не смог бы сказать, откуда она появилась. Как будто кто-то вложил ему в голову эту мысль. ДАЙОН КИПРИАН! Вот связующее звено между цепью конфликтов, возникших в стране за последнюю неделю. Он единственный знал, как это организовать, располагал ресурсами, а главное - мотивом. Граф Киприан был слишком спокоен все это время и Оскар решил, что его любовь к принцессе Женевьеве была не такой уж и сильной. Но если предположить, что все-таки была... То вот он, мститель, который выбрал удобный момент. Момент, когда к Закери случайно попало в руки письмо...
  Оскар вдруг понял, что задержал дыхание, переваривая внезапно свалившуюся на голову информацию. И с шумом выдохнул, стараясь взять себя в руки. Это было трудно: в ушах был слышен беспорядочный стук сердца, дыхания не хватало, руки мелко дрожали.
  Внезапно Оскара прошиб холодный пот.
  А случайно ли к Закери попало то письмо? Ведь королевский распорядитель вхож в каждую дверь во дворце, в том числе и в королевскую канцелярию. Боги! Да он же регулярно ходит туда по долгу службы! Он спокойно мог подкинуть письмо и его никто бы не заподозрил!
  - Вы чего, Оскар? - глядя на то, как сильно побледнел советник и черты его лица мгновенно заострились, заволновалась Беатрис. - Вам что плохо?
  Мужчина перевел на неё взгляд и несколько мгновений смотрел не моргая. Постепенно ему удалось вернуть над собой контроль и, прочистив горло, он сказал:
  - Ваше величество, сожалею, но у меня есть срочные, неотложные дела государственной важности и я не могу отложить их для решения вашего вопроса. Был рад встрече. До свидания.
  У Беатрис широко распахнулись глаза:
  - Ты что... выставляешь меня? - она медленно встала. - Да как ты смеешь! Я королева! А ты...
  - А я - правая рука короля, - спокойно закончил за неё Оскар. - И обладаю такой же властью, как и вы. Поэтому не пытайтесь мне приказывать.
  Беатрис расхохоталась:
  - Не смеши меня, - её все ещё красивое лицо исказила циничная и надменная ухмылка. - Такой же властью как я ты обладал тогда, когда служил моему мужу. А Закери у меня вот где!
  Женщина сжала кулак.
  - Как я ему скажу, так и будет, - холодно закончила она.
  Вопреки её ожиданиям Оскар не вышел из себя. Мужчина казалось совсем никак не отреагировал на обидные в общем-то слова. Вместо этого он устало потер переносицу и спокойно ответил:
  - Вы неправильно оцениваете свое положение, ваше величество. Его величество Закери вам не подчиняется. Вы имеете на него влияние потому, что помогаете ему получить то, что он хочет.
  - Боадикею, - зачем-то уточнила Беатрис.
  Оскар кивнул и продолжил:
  - Как только он её получит, вы ему станете не нужны, и терпеть ваши капризы будет больше не зачем. В то же время королю всегда нужен будет тот, кто будет за него управлять страной. В конце концов, у его величества Закери будет молодая и очень красивая жена. Ему будет просто не до этого.
  Советнику казалось, что он отчетливо слышит скрежет зубов Беатрис. В какой-то степени ему было приятно, что он смог поставить на место эту выскочку. Но, тем не менее, когда он продолжил, злорадства в его голосе не было:
  - Вы считаете, что Боадикея дала вам в руки безграничную власть. Но это не так. Завтра у Закери появится новое увлечение, и он избавится от вас. Вы по собственному опыту должны знать, как непостоянна любовь венценосных мужчин.
  Беатрис рывком схватила шляпку и круто повернувшись выбежала из кабинета. Оскар проводил её взглядом и тихо вздохнул. Хвала богам, что она не знала истинных масштабов влюбленности Закери. Молодой король годами был одержим Боадикеей Монтефиор. Вряд ли он когда-нибудь сможет от неё отказаться. И Беатрис была права кое в чем ещё. Используя леди Монтефиор, Закери можно управлять. Методов управления было так много, что если бы Оскар начал обдумывать их все, заболела бы голова.
  До этого разговора Оскар рассматривал Боадикею как помеху, которую он устранит при первом же удобном случае, чтобы никто не смог управлять Закери с её помощью. Но теперь он начал думать, что возможно подошел к решению проблемы не с той стороны. Боадикея Монтефиор ещё совсем юна и неискушенна. Почти ещё ребенок. В её светлую головушку ещё можно вложить нужные Оскару мысли: что судьба не просто так послала на её долю трудные испытания, что она должна стать спасительницей своей страны и все такое.
  Закери действительно можно управлять, используя Боадикею Монтефиор. И Оскар собирался делать это буквально. Даже из могилы.
  Но это может подождать. Леди Монтефиор никуда не денется. Сейчас у него есть более насущная проблема.
  Дайон Киприан.
  Оскар взял со стола колокольчик и позвонил. В кабинет тут же вошел один из стражников.
  - Немедленно пришлите ко мне моего персонального курьера, - как всегда спокойно распорядился Оскар, но стражник опрометью бросился выполнять поручение. Когда советник употребляет в речи слово "немедленно", это значит, что дело безотлагательное и не стоит навлекать на себя его гнев своим промедлением.
  Как только дверь за стражником закрылась, Оскар взял перо и лист бумаги. Аккуратным почерком он написал письмо Закери, в котором написал о своих догадках, касательно графа Киприона, и об опасениях, касательно его безопасности. Напоследок он посоветовал Закери поскорее вернуться в Ладлен, под защиту королевской гвардии и продолжить приготовления к свадьбе, а к принцессе Женевьеве отправить свое доверенное лицо. Это поможет ему быть в курсе происходящего с сестрой.
  Оскар как раз капнул воск на сложенный в несколько раз лист с письмом и, подождав, пока воск начнет застывать, придавил его своей личной печатью, когда в дверь постучали.
  - Войдите, - разрешил он, начиная убирать принадлежности для письма по местам.
  Дверь открылась, и стражник впустил одетого в серый дорожный костюм мужчину. Не говоря ни слова, тот открыл дорожную сумку, перекинутую через плечо, и протянул руку за посланием.
  Все важные послания Оскар отправлял именно с этим курьером. Поэтому сэкономил свое время и силы, не став рассказывать как важно это послание, и что будет, если курьер не доставит послание адресату прямо в руки. Вместо этого он коротко сообщил, передавая запечатанный лист мужчине в руки:
  - Доставишь послание королю. Не жалей лошадей и ты сможешь нагнать его в городке Эвонн.
  Молча кивнув, курьер быстрым шагом покинул кабинет.
  Только сейчас Оскар смог немного расслабиться и откинуться в кресле. Даже сейчас, когда он смог раскрыть преступление Дайона Киприана, чувство того, что он упустил что-то важное во всем происходящем, не покидало его. И это что-то было у него под самым носом, так близко, что Оскар никак не мог это разглядеть.
  Оскар снова достал из нижнего ящика бутылку с настойкой и бокал.
  На сегодняшний момент он сделал все, что было в его силах. Теперь ему оставалось только следить за развитием событий и вовремя принимать меры.
  ******
  Для проникновения на территорию Малероссы Алексу потребовалось наложение сложного грима. Для проникновения на территорию Охотничьего домика - четыре неучтенных ящика выпивки, доставленных ранее днем.
  Эдмунд был прав, когда сказал, что охраны в этот особняк нагнали столько, что можно было бы перепутать дом с воинской частью. И если бы у всей этой небольшой армии было толковое руководство, то план, разработанный Гастеном, попросту не удался бы. Бывший пират хорошо знал человеческую натуру. Одно из вечных правил, всегда работающих - это человеческая любовь к халяве.
  Алекс смог по достоинству оценить изящество и простоту разработанного Эдмундом плана.
  Подготовка к осуществлению задуманного началась намного раньше, чем Алекс вообще вернулся в Малероссу.
   - Где-то раз в три-четыре поставки продуктов, - рассказал Гастен. - Я добавлял ко всему заказанному несколько бочонков довольно неплохого вина. Первое время их отправляли назад. Потом ребята из охраны начали оставлять себе по одному бочонку, затем по два. На сегодняшний момент они настолько осмелели, что оставляли себе всю неучтенную выпивку. Одновременно с этим мне удалось устроить на работу в качестве слуги одного из своих подручных. Тот доложил, что каждый раз, когда у охраны появляется выпивка, количество постов уменьшается, потому, что почти все собираются в хлеву и приговаривают вино.
  - Мы будем ждать, пока они напьются? - недоуменно спросил Алекс.
  - Это долго, - покачал головой Эдмунд. - Поэтому в этот раз бочонков будет шесть и во всех будет подсыпано снотворное. А тех, кто останется на ногах, ты и специально нанятые наемники, сможете уложить без лишнего шума.
  Алекс слушал Гастена и кивал головой в такт каждому слову, но вдруг нахмурился и обеспокоенно спросил:
  - Но ведь если побег удастся, Закери поймет, что ты помогал мне.
  - Каким образом? - удивился Эдмунд. - В Охотничьем домике не будет никого, кто, так или иначе, связан с гильдией. А поставка будет совершенна в неурочное время. Поэтому если ко мне нагрянет разозленный король, я скажу, что это все - подстава и гильдия не имеет к этому отношения.
  Алекс улыбнулся:
  - Нужно было сразу сообразить, что у тебя всегда есть план.
  - Учись, пока я жив, - широко улыбнулся Эдмунд, подливая себе вина.
  Немного помолчав, Алекс спросил:
  - Когда мы пойдем за Боадикеей?
  Сделав приличный глоток вина, Эдмунд сказал:
  - Медлить нельзя, кто-то может узнать, что ты в городе. К тому же, грех не воспользоваться таким стечением обстоятельств, когда все, кто мог бы нам помешать, чем-то заняты, а король и вовсе в отъезде, - и, похлопав молодого человека по плечу, добавил: - Я все организую. А ты пока отдохни, наберись сил. Думаю, часам к четырем я смогу организовать и хороших наемников, и все остальное. Позже ехать нельзя, иначе столь поздний приезд вызовет подозрения и вас в лучшем случае попросту не пустят на территорию поместья. Вы оставите вино и уедете. Через несколько часов, возвращайтесь и заставьте охрану впустить себя, под любым предлогом. Например, устройте скандал из-за вина. Скажите, что его нужно было доставить королю... Нет, это мелко. Скажите, что его нужно было доставить советнику Фальче. Когда вас впустят, думаю, добрая часть охраны уже будет спать здоровым, беспробудным сном. А с теми, кто останутся, справятся наемники. Тебя встретит мой человек и проводит прямо в покои графини Монтефиор.
  Алекс понятливо кивнул и встал, чтобы пойти в комнату, которую когда-то занимал, но Гастен его остановил:
  - Нет, иди в гостевую комнату. Ты же купец, приехавший по делу, не забывай.
  Молодой человек понятливо кивнул и широким шагом направился к двери, на ходу натягивая бороду, чтобы хоть как-то восстановить грим. Он уже взялся за ручку, чтобы открыть дверь, когда услышал окрик Эдмунда:
  - Мальчик мой, независимо от того, что ты увидишь в том доме, помни, что ты пришел спасать свою будущую жену, а не мстить.
  Алекс немного помедлил, затем все же кивнул и, наконец, вышел. Ему нужно было использовать оставшиеся несколько часов на то, чтобы поспать, но сон не шел. В голове были мысли только о Боадикее. Причем эти мысли утекали в основном в двух направлениях: как она там? Как его встретит? Будет ли ему рада? И второе, неприятное, но Алекс ничего не мог с этим поделать: что было между Боадикеей и королем, пока его не было? Закери ведь всегда был известным бабником и, даже не скрывает того, что хочет Боадикею не столько, как королеву, сколько, как женщину.
  И хоть Алекс точно не откажется от любимой, если окажется, что она по той, или иной причине уступила королю, от чувства ревности избавиться никак не мог. Все это время в разлуке он снова и снова корил себя за то, что оставил Боадикею, что не вернулся за нею раньше. То и дело возникали мысли: какой она будет после всего пережитого? Что если она не сможет его любить как раньше? Что если она обвинит его в предательстве за то, что Алекс её оставил? И тысячи других "что если". Александр словно застрял в своем персональном виде ада.
  В такие моменты часто, кажется, что время тянется бесконечно. Но не для него. Ему показалось, что он только прилег и вот уже в дверь стучит Лео Сикоре - первый помощник Эдмунда и его доверенное лицо. С ним они побывали во стольких передрягах, что уже даже потеряли счет: кто кому сколько раз спасал жизнь. Гастен верил ему как самому себе, значит, верит и Алекс. Поэтому без лишних слов пошел за Лео в конюшню. Там его уже ждал Эдмунд в сопровождении переодетых в простую запыленную форму служащих гильдии двенадцати наемников. То, что они наемники Алекс понял сразу и не по тому, что Гастен обещал их найти, а потому, как почти все они стояли: настороженная поза, широко разведены ноги, рука в таком положении, чтобы можно было в любой момент схватиться за оружие.
  - Входи, - пригласил замявшегося в дверях Алекса Гастен. - На сегодняшний вечер эти люди - твои помощники. Имен у них нет, только порядковый номер.
  Мужчины друг за другом назвали каждый свой номер. Александр внимательно изучил каждого. Все они выглядели как профессионалы. Хотя, чему удивляться. Если кто и мог найти по-настоящему знающих свое дело людей, то только глава купеческой гильдии.
  - Я уже рассказал им, в чем состоит их работа на сегодня, - продолжил Эдмунд. - Они помогут тебе проникнуть в Охотничий домик, выкрасть оттуда леди и доставить вас двоих в Купеческий дом. Здесь господа получат свое вознаграждение и разъедутся каждый своей дорогой, потеряв память о произошедшем сегодня вечером.
  Мужчины дружно закивали головами в знак согласия.
  Гастен ещё раз повторил план и указал кто, где, в какой момент должен находиться. Когда последние детали были улажены, Лео проводил всех на задний двор. Там стояло три обоза, груженных припасами. Сикоре тут же начал распределять места, кто, где едет. Эдмунд провел Алекса до последнего обоза, груженного мешками.
  - Ты будешь возничим, - деловым тоном сообщил Гастен. - На таких людей почти не обращают внимание, а ввиду засухи последних нескольких дней и той пыли, что стоит на дорогах, никого не удивит, что твое лицо будет повязано платком.
  Алекс взял у него из рук невзрачный платок и повязал им лицо на манер своего возничего. Затем лихо запрыгнул на положенное его новому статусу место, всем своим видом давая понять, что готов отчаливать.
  - Я буду ждать вас здесь, - сказал Гастен, глядя на то, как потихоньку отъезжает первый воз, и готовится ехать второй. - На всякий случай с лекарем, если леди потребуется помощь.
  Александр благодарно кивнул, испытывая при этом внутренний стыд за то, что даже не подумал об этом.
  - Спасибо вам, Эдмунд, - тихо сказал он. - Спасибо за все, что вы для нас сделали.
  Гастен покачал головой:
  - За такое не благодарят, мальчик мой. Это долг каждого мужчины - защищать свое. И неважно вещь это или человек, - и чтобы пресечь дальнейшие разговоры сказал: - Возвращайся живой и невредимый, привози свою невесту. Потом и поговорим. А сейчас езжайте, время не ждет.
   Глава 19
  
  Закери редко покидал Хилэри. Но если это и происходило, то с ним всегда была пышная свита и максимум комфорта, который можно при этом иметь.
  В этот раз Закери решил пожертвовать комфортом в угоду скорости. Все это путешествие было затеяно только из детского желания показать Оскару кто тут главный. И уже в конце первого дня пути молодой король сожалел о своей импульсивности. Ноги болели, он зверски устал. Но в то же время старался не показывать этого и ехать наравне со стражей. Закери не хотелось, чтобы про него потом говорили, что он неженка и нытик.
  Ещё одним открытием в этом путешествие стало то, что все, в общем-то, относительно и познается в сравнении. Живя во дворце, он мылся только в горячей ванной и спал на перине. И ему это не казалось чем-то из ряда вон выходящим. В конце первого дня пути он понял, что не ценил всех благ, которые имел, живя во дворце. В том числе и стряпню своего повара. В конце второго дня пути Закери понял, что не чувствует насколько вода горячая или холодная. Все чего он хотел - это поскорее смыть с себя дорожную пыль, проглотить свой ужин не пережевывая и радуясь тому, что он горячий и поскорее лечь спать. И какая уж тут разница, на чем ему спать - на перине, соломенном тюфяке или на доске, поверх которой постелили плед - если он уснул раньше, чем его голова коснулась подушки?
  Третий день пути, как ни странно, дался Закери легче, чем первые два. Он начал привыкать к длительному пребыванию в седле, к комарам и ко всему остальному, и желание повернуть назад стало не таким сильным. Его поддерживала мысль, о том, что Оскару придется признать, что он был не прав насчет путешествия, а в народе будут рассказывать, что их король настоящий мужик - не побоялся отправиться в дальний путь и стойко перенес все тягости и невзгоды.
  Закери нравилось чувствовать свою значимость, и нравилась мысль, что его будут сравнивать с отцом. Хоть на трон молодой человек взошел по другим причинам, и на тот момент его совершенно не волновало ничье мнение, сейчас, спустя столько времени он с удивлением понял, что хочет превзойти Эгберта. Ему хочется славы и власти не меньшей, чем скажем, у Николаса Эйтигерна.
  Размышляя над тем, что сделать, чтобы переплюнуть правителя Айгерима, Закери не заметил, как отряд выехал на опушку леса. Вдали виднелись городские стены. Вероятно, это был тот самый Эвонн, в котором у них был запланирован сегодняшний отдых. Но так как сумерки уже начинали потихоньку сгущаться, путникам требовалось поторопиться, чтобы успеть до закрытия городских ворот.
  Решив не рисковать, предводитель отряда отправил вперед одного из слуг, чтобы тот предупредил о том, что скоро прибудет высокопоставленный гость и ворота должны быть открытыми. По понятным причинам то, что город посетит король, не разглашалось.
  Закери даже не удивился, когда увидел, что ворота по-прежнему открыты, хотя к городским стенам путники прибыли в густых сумерках, почти граничащих с темнотой. Простолюдины старались угождать знати. Даже не так угождать, как делать все, чтобы не навлечь на себя их гнев.
  Этот городишко чем-то сразу не понравился Закери. Ужасающая бедность сквозила везде, на каждом шагу. Об этом просто кричала разбитая дорога внутри городка, обветшавшие и покосившиеся здания, нищие, слоняющиеся туда-сюда. И Закери уже предвидел, что даже самые лучшие комнаты на местном постоялом дворе будут хуже, чем комнаты слуг в Ладлен. В том числе и еда.
  Молодой человек позволил себе украдкой вздохнуть.
  В этот момент к нему снова вернулось стойкое желание повернуться и скакать в Хилэри. Появилась мысль, что нужно было послушать Оскара. Закери попытался было задушить её в зародыше, но она плотно пустила корни в его мозгу, видоизменяясь, но не теряя общего смысла. "Если бы я послушал Оскара и остался, то сейчас наслаждался бы вкусным ужином", "Если бы я послушал Оскара и остался, то не нужно было бы переживать из-за клопов", "Если бы не это дурацкое путешествие, то я бы сегодня увиделся с Боадикеей".
  Закери чудом удалось сдержать себя, чтобы не воскликнуть вслух: "Да что б тебя, Вив! Не могла быть аккуратнее и не беременеть?". Вместо этого он зло пнул заржавшую лошадь.
  Постоялый двор оказался немного лучше, чем представлял себе Закери, но намного хуже, чем то, к чему он привык. Ну, по крайней мере, в его кровати не было клопов.
  Личный слуга как раз снял с него сапоги, когда в дверь постучались.
  - Войдите, - разрешил Закери, поворачиваясь так, чтобы слуге удобно было расшнуровывать дорожную куртку. Он думал, что принесли ужин. Но в комнату заглянул начальник стражи:
  - Ваше величество, простите за беспокойство в столь позднее время, но к вам посланник от советника Фальче со срочными вестями из столицы.
  Закери закатил глаза. Он не думал, что там и правда, что-то по-настоящему срочное. Наверное, очередное нытье по поводу проблем, решить которые по статусу только королю. Но тем не менее, махнул рукой:
  - Пусть заходит.
  Начальник стражи посторонился, впуская мужчину средних лет в пыльном дорожном камзоле. Тот подошел к кровати, стал на одно колено и, достав из заплечной сумки письмо, с личной печатью Оскара, почтительно передал его Закери. Тот неохотно его взял, сломал печать и принялся читать. Постепенно с его лица слетело беспечное выражение лица, оно стало напряженным, и под конец злым.
  Дочитав письмо, Закери испытывал желание схватить стул и швырнуть им о стену. Значит, его обманули. Обвели вокруг пальца, как зеленого юнца. Выставили полным дураком!
  Но вместе со злостью пришла холодная ясность мысли. И без подсказок Оскара понятно, что ему нужно возвращаться в Хилэри. Но как быть с Вив? Кто бы не выманил Закери из столицы, он знал, в каком состоянии сейчас его сестра и знал, что роды будут тяжелыми. Кроме этого, у Закери были сомнения касательно Оскара. Советник скрывал от него то, как на самом деле обстоят дела и мог соврать насчет того, чем закончились бы роды.
  Немного подумав, Закери сначала отослал своего слугу из комнаты, затем сказал посланнику Оскара:
  - Ты, возвращайся к своему хозяину и скажи, что мы завтра же выдвигаемся в обратный путь.
  Понятливо кивнув, посланник быстро покинул комнату. Как только за ним закрылась дверь, Закери сказал начальнику своей охраны:
  - Собери небольшой отряд из верных, преданных людей, и отправь их в тот храм, куда мы направлялись изначально. Там ваша принцесса Женевьева родит ребенка. Как бы не прошли роды и чем бы они не закончились, ребенка нужно у неё забрать и доставить в семью, на которую вам укажет мать настоятельница. Как только ваши люди справятся с этим, они должны немедленно вернуться в Ладлен и доложить обо всем лично мне. Все понятно?
  Старый вояка, служивший ещё Эгберту и не такие поручения выполнявший, кивнул в знак согласия и спросил:
  - Разрешите выполнять?
  Закери кивком отпустил его. Ну, как же это все не вовремя. Ему до столицы не меньше двух дней пути даже самым быстрым темпом.
  ******
  Дорога до Охотничьего домика была самой долгой в жизни Алекса. Не потому, что он боялся, что у него не получится спасти Боадикею. Нет. Единственное, что его сейчас по-настоящему пугало - это встреча с невестой.
  Простит ли она Алекса за то, что он её оставил?
  Но хвала всем богам, которые когда-либо хранили Малероссу и которые когда-либо будут, дорога была не бесконечной. Вскоре показался особняк в несколько этажей, просто утопающий в зелени. Это было первое, что удивило Алекса. Высокий забор так густо порос живой изгородью, что пока перед обозами не открыли врата, не было возможности ни рассмотреть сам дом, ни то, что было на территории поместья. Только аккуратная крыша второго этажа выглядывала из-за стены, поблескивая на уже уверенно спускающемся к горизонту солнце.
  Алекс с интересом рассматривал особняк. Боадикея всегда отзывалась об этом месте с любовью. Ему почему-то представлялось что-то среднее между замком и дворцом. Оказалось, это хоть и очень большой, но всего лишь особняк, возле которого растет сад, и немного поодаль виднелись хозяйские постройки.
  Больше рассмотреть не удалось. Обозы свернули во внутренний двор, откуда открывался живописный вид только на несколько погребов и пристройку неизвестного назначения. Тут их встретил главный повар и по-хозяйски объяснил куда, что нужно положить. Алекс и остальные наемники безропотно раскладывали все привезенное по местам, стараясь не сильно привлекать к себе внимание. Огромных усилий стоило не заглядывать в окна в надежде увидеть Боадикею. Быть с нею так рядом и в то же время так далеко - это самая жестокая пытка.
  Но вот с продуктами было покончено и "выяснилось", что в этот раз приехало целых шесть лишних бочонков.
  Охранники, контролирующие разгрузку продовольствия, переглянулись и расплылись в ухмылках. Бочонки тут же изъяли до выяснения обстоятельств, а Алекса и наемников, быстро и уверенно отослали.
  Обозы уехали на опушку соседствующего леса. Достаточно далеко, чтобы охрана не увидела, что они не уехали, и в то же время, достаточно близко, чтобы быстро вернуться.
  Несколько часов, которые пришлось пережидать, тянулись так долго, как будто кто-то невидимый отматывал время назад. Но вот один из наемников дал знак, и, проверив оружие, команда села на обозы и покатила назад. Хорошо, что Алекс ехал последним, ведь ему хотелось гнать во весь опор, а это выглядело бы более чем подозрительно.
  А так, обозы прикатили к воротам и кто-то из наемников, сидящих на первом обозе, очень убедительно объяснил, почему им нужно вернуться и их нехотя, но впустили. От бдительного ока Алекса не укрылось, как поредело количество охраны. Значит, Гастен был прав.
  Как только двери за последним из обозов закрылись, наемники выхватили оружие и ринулись в бой. Алекс какое-то время сражался с ними, затем прорвался внутрь особняка. Он много часов рассматривал его план, знал, куда идти и где может встретить охрану, и шел напролом, туда, куда вело сердце. На одном из поворотов его встретил "засланный" Гастеном охранник и провел к дверям спальни.
  Алекс по всякому представлял этот момент: что ворвется внутрь, подобно герою рыцарских романов или она сама откроет, услышав шум, или дверь придется высаживать. Но точно не ожидал, что застынет, как парализованный перед дверью, не в силах нажать на ручку.
  - Дверь открыта, - отрывисто сказал охранник. - Быстрее, милорд!
   Подействовало. Он не будет стоять здесь в нерешительности, как девушка переде первым свиданием. Он мужчина, а мужчина должен принимать на себя ответственность за каждое свое решение, за каждый неверный шаг. Несколько раз, глубоко вздохнув, Алекс решительно открыл дверь и вошел. И первое, что услышал испуганный женский плач. Забившись в угол две служанки комкали платки и рыдали навзрыд, пугая друг дружку ещё больше. Вторым был лапочка. Огромный айро без труда сбил его с ног и тут же принялся облизывать.
  - Лапочка, - не смог не улыбнуться радости огромного монстра Алекс. - Я тоже рад тебя видеть... А теперь слезь с меня. Ну, же! Давай!
  С трудом, ему все же удалось спихнуть айро с себя. Сев на полу и почесывая Лапочку под шеей, Алекс обвел внимательным взглядом комнату и почти сразу увидел кровать. Боадикея лежала на ней, практически не двигаясь. И сначала молодому человеку показалось, что она спит.
  Встав с пола, Алекс подошел к кровати. Он решил было, что сейчас просто возьмет и вынесет её спящую из комнаты, а поговорят они позже, но тихое:
  - Алекс, - нарушило его планы. Такое тихое, что больше похоже на вздох. И все же он его услышал.
  - Это я, любовь моя, - он стал возле кровати на колени и, взяв её руку нежно поцеловал. - Я пришел за тобой.
   - Тебе не стоило этого делать, - тихо ответила Боадикея, и вытащила свою ладонь из его. - После всего, что ты сделал.
  Краска отхлынула от его лица, но Алекс знал, что её упреки заслужены, и не собирался оправдываться или врать, обеляя себя.
  - Знаю, Боадикея, я не должен был уезжать...
  - И не должен был говорить всему двору о том, что я... что я... что я порченный товар! - выдавила из себя девушка, стараясь, чтобы это прозвучало зло. Вместо этого в её словах была жалость к самой себе. - Моя репутация была загублена...Из-за тебя я теперь помолвлена с Закери!
  - Но я не говорил такого... - недоуменно сдвинул брови Алекс, и тут же снова взяв её за руку, принялся горячо убеждать. - Клянусь честью! Клянусь всем, что есть в мире важного в моей жизни! Клянусь тебе Боадикея! Я не говорил этого, и никогда бы не сказал! Я лучше откусил бы себе язык! Я лучше умер бы, чем сказал о тебе такое!
  - Закери сказал... мама сказала... мне все говорили... - закусила губу Боадикея, не зная, чему верить. Беатрис казалась искренней, люди вокруг, убеждающие её в том, что Алекс предатель казались искренними, и все же, когда он стоял здесь, Боадикея не могла ему не верить.
  А через мгновение пришло осознание. Не важно, во что она будет верить. Важно лишь то, что будет, когда Закери узнает, что Алекс здесь был. Он так злился, даже когда Боадикею не в чем было упрекнуть, когда она делала все, что ему хотелось... Что же будет, когда он узнает, что в этот раз повод злиться есть? Что будет с Алексом?
  - Уходи, - пустым голосом велела Боадикея. - Закери убьет тебя, если увидит здесь.
  Алекс поразился, каким слабым было это движение. Он бы без труда удержал её, если бы захотел.
  - Что он с тобой сделал? - спросил Алекс, вставая с колен.
  Только сейчас он начал всматриваться в неё. Боадикея выглядела как тяжело-больной человек: бледная, почти желтая кожа со следами почти сошедших синяков, а нижняя губа ещё не совсем зажила, круги под глазами и мутный взгляд.
  - Алекс, уходи, прошу тебя, - взмолилась Боадикея и облизала пересохшие губы.
  - Я пришел за тобой и никуда не уйду без тебя, - покачал головой молодой человек.
  - Слишком поздно, - если бы у девушки были силы, она бы расплакалась. Но сейчас у неё едва хватало сил просто держать глаза открытыми. - Ты не представляешь, что он сделает с тобой, если найдет здесь. Во всей Малероссе нет такого места, где бы мы смогли спрятаться. Ты что не понимаешь? Убьет!
  - Это ты не понимаешь, - он снова поднес её ладонь к губам: - Без тебя я все равно не живу! Мне так жаль, что я оставил тебя, любимая! Если бы я знал, что братья не смогут увезти тебя, лучше остался бы рядом и умер, защищая от этого ублюдка!
  - Алекс, не нужно, я прошу тебя, - её голос стал сиплым. - Не нужно, он же король!
  - Твой брат тоже король, - гневно сдвинул брови Алекс. - Я увезу тебя к Лиаму! Там руки Закери до тебя не дотянуться.
  - Он меня так не отпустит, неужели ты не понимаешь? - выдавила из себя Боадикея. - Я не смогу сбежать. Мне даже с кровати не встать...
  - Любовь моя, я знаю, что прошу много, но ты должна мне верить. Все будет хорошо. У нас есть план, как увезти тебя из Малероссы в Гатриду. Братья не забыли про тебя. Я никогда не забывал. Просто доверься мне сейчас и я не предам твое доверие, больше никогда. Боадикея, любимая, я тебя не брошу.
  Боадикея уже не ждала этих слов. Она смирилась со своей участью. Больше не было ни душевных ни физических сил как-то сопротивляться злодейке судьбе. Девушка перестала лелеять надежду, что есть кто-то, способный прийти и спасти её от короля. Боадикея не думала, что братья перестали любить её или бороться за неё. Просто пришло понимание, что здесь, в Охотничьем домике, рядом с Хилэри, в самом сердце своих владений, Закери практически всемогущ.
  И вот пришел Алекс. Попросил поверить ему. Сказал, сказал, что спасет.
  Поверить ему? Рискнуть?
  Столько вопросов молнией пронеслись у неё в голове: а что если у них ничего не получится? А что если Закери поймает их и разозлиться ещё сильнее, чем раньше? А что если Наказание будет страшнее, чем до этого?
  А потом пришел один единственный ответ: а что ей терять? Что Закери может ей сделать? Убьет?
  И стало так легко выбирать.
  Боадикея доверчиво вложила свою ручку в раскрытую ладонь Алекса. За последнее время девушка так исхудала, что её руки были больше похожи на детские. Но молодой человек этого будто не заметил. Он бережно сжал ручку и, поднеся ко рту снова поцеловал. Затем помог Боадикее укутаться в одеяло и понес прочь из пропахшей лекарствами комнаты, постоянно нашептывая как ею гордится, какая она у него умница и как он её любит. А Боадикея тихо лежала, крепко прижатая к его сильной груди. Она наслаждалась пьянящим чувством свободы, чувством безопасности, которое испытывала рядом со своим спасителем. Как и не бывало, забылось все пережитое с Закери. Мгновенно выветрилось все то, из-за чего вся эта помолвка началась. Как она могла верить, что Алекс и правда мог наговорить все то, в чем его обвиняли? Как могла верить словам Беатрис и Закери? Но самое страшное, как могла позволить лишить себя надежды и веры в тех, кто её любит?
  Боадикея даже не заметила, как уснула, слушая стук сердца Александра. Он обещал, что все будет хорошо, и она ему верила.
  *****
  Эдмунд ждал возвращения Алекса в своем кабинете. И это было едва ли не впервые на его веку. Раньше Гастен всегда по макушку был в гуще событий и никогда не задумывался о том, что чувствуют его близкие, зная, что он где-то там рискует жизнью и может так и не вернуться. Сейчас из-за возраста бывший пират оказался не у дел, и на своей шкуре смог прочувствовать каково это - беспомощно ждать. И это чувство ему совершенно не нравилось.
  Не то, что бы он сомневался в Алексе или в разработанном плане, или в людях, которых подобрал для его выполнения. Но как человек с опытом, Эдмунд знал, что в этой жизни всегда есть место случаю. И если, попав в критическую ситуацию, Алекс не сориентируется и быстро что-то не придумает - ему конец.
  Много раз рука одного из первых лиц в гильдии тянулась к выпивке. И много раз он сам себя одергивал. Если что-то случиться... Если по какой-либо причине действовать придется быстро, то ему нужна будет ясная голова.
  Самым страшным в ожидании было неведение. Из-за него в голову Эдмунда лезли разные предположения о том, что могло произойти. И эти предположения были одно другого страшнее. Хуже всего, что Эдмунд ничего не мог сделать, чтобы перестать запугивать себя. Он пробовал пройтись по комнате, пробовал отвлечься на дела гильдии. Но поймав себя на том, что пятый раз перечитывает один и тот же документ, понял всю бесполезность этой затеи.
  Когда Эдмунду уже начало казаться, что он вот-вот полезет на стену от переживаний, к нему в кабинет постучал Лео Сикоре. Войдя, его помощник плотно прикрыл за собой дверь и тихо сказал:
  - Отряд вернулся около получаса назад. Герцог Патио устроил свою невесту и сейчас её осматривает наш лекарь. Остальные получили вознаграждение и уже разъехались.
  - С Александром все в порядке? - напряженно спросил Эдмунд.
  - На нем ни царапины, - быстро ответил Лео. - У остальных повреждения минимальны. Потерь нет.
  Гастен удовлетворенно кивнул и спросил:
  - Где он сейчас?
  - Ждет результатов осмотра привезенной им леди, - кивнул головой Лео, как бы указывая в каком направлении его можно найти.
  - Позови его ко мне... - начал было Эдмунд, но помощник его перебил:
  - Герцог категорически отказывается куда-либо уходить, пока не удостовериться, что с его невестой все в порядке.
  Гастен с мученическим вздохом встал, приговаривая себе под нос:
  - Эх, раз рыбка не хочет сама выпрыгнуть из моря на стол, то придется рыбаку её доставать.
  Лео усмехнулся и первым вышел за дверь. У него было ещё много работы, особенно с учетом того, что пока Гастен решает "семейные проблемы" на него ложиться и его доля работы. Кто-то на его месте мог бы жаловаться или считать себя недооцененным. Но не Лео. Он любил свою работу, именно ту, которую выполнял сейчас. С одной стороны, если бы Лео занял более высокую должность, чем сейчас, то получил бы более высокий статус в обществе и почтение. Но при этом у него был бы совершенно другой круг обязанностей, другая работа. И если уж говорить совершенно откровенно, Лео нравилось, что сейчас ему не нужно принимать важных решений и зачастую решать чужие судьбы. Он бы попросту не смог. А вот справится с четко обозначенным кругом обязанностей - это всегда пожалуйста.
  Гастен вышел следом за помощником и пошел туда, где находилась заранее подготовленная для временной гостьи комната. Даже не так. Правильнее сказать, что среди складских помещений гильдии, есть одно помещение, в котором по документам числится склад инвентаря, а по факту - небольшая спальня, в которой время от времени проживают люди, которые по разным причинам стараются скрыть свое место нахождения. Вот эту комнату и подготовили для графини Монтефиор.
  Думая о том, каким путем безопаснее всего будет переправить Алекса и его невесту в Мацуи, Эдмунд спустился на несколько этажей вниз и быстрым шагом преодолел оставшееся расстояние до комнаты.
  Как и ожидал, Гастен нашел Алекса сидящим перед дверями комнаты. Молодой человек сидел, уронив голову на руки и казалось, не замечал ничего вокруг. Эдмунд громко покашлял, чтобы привлечь его внимание, но он никак не отреагировал. Тогда купец покашлял громче. Но Алекс по-прежнему не реагировал. Тогда Гастен решил перестать играть в деликатность и просто по-отечески положил ему руку на плечо.
  - Алекс, - тихо позвал он. - Ты в порядке?
  Только сейчас молодой человек поднял на него глаза. В них было столько всего не сказанного: отчаянье, боль, желание отомстить, злость на Закери, злость на себя, злость за собственное бессилие.
  Гастен понял, что не с того вопроса начал беседу и спросил:
  - Как она?
  - Лекарь ещё не выходил, - глухо ответил Александр. - Но когда я забирал её, Боадикея выглядела просто ужасно. Она и так была миниатюрной, а сейчас исхудала так, что трудно узнать. Он... Закери избивал её!
  Взгляд Александра впервые обрел осмысленность, когда сжав кулаки, он полным ненависти голосом спросил:
  - Каким зверем нужно быть, чтобы избивать Боадикею? Как можно было поднять на неё руку?
  Гастен подавил вздох. Все-таки, Алекс излишне идеалистичен. Но у повидавшего жизнь Эдмунда, поступок Закери не вызвал никакого шока. Не он первый, не он последний одуревший от большой власти мужик, переставший понимать разницу между оправданной жестокостью, например в бою, и между неоправданной жестокостью к тем, кто такого отношения не заслужил. Гастен бы сильно покривил душой, если бы сказал, что сам никогда не поступал как Закери. Он был пиратом. И если отбросить тот полный романтики образ Валентино Патио, покойного отца Алекса, который его бывшие товарищи заботливо обрисовывали его подрастающему сынишке, то чего ещё от него можно было ждать?
  Но вслух сказал другое, более подходящее случаю:
  - Нужно быть монстром. Графине Монтефиор повезло, что ты её спас.
  Конечно, он мог сказать: "Лично меня удивляет только то, что Закери не додумался запереть её в какой-то из комнат и превратить в свою сексуальную игрушку. Хотя, судя по всему, именно к этому все и шло". И любой из его старых товарищей не пришел бы от этого в ужас. И не такое "творили", в годы бурной юности. Но Алекс был из другого теста, в нем было благородство. Если бы он услышал, какая участь, скорее всего, ждала его любимую невесту, мог броситься мстить. Это стало бы самой безрассудной и самой бессмысленной смертью. А главное - самой ненужной. Поэтому Эдмунд сознательно концентрировал внимание Алекса на юной графине, чтобы тот не стал творить глупости. В свое время Закери свое получил и без его непосредственного участия. Буревестник, при небольшом участии гильдии об этом позаботиться.
  При этом ни Алексу, ни Седрику, ни кому бы то ни было ещё, необязательно знать, что то, как нынешний король поступал со своей невестой не имеет никакого отношения к тому, что гильдия поддерживает Буревестника. Просто Закери Абиатти был слишком... неосторожен в управлении страной. Его политика шла в разрез с интересами гильдии. Поэтому ему придется исчезнуть.
  Но, опять же ни Алексу, ни особенно будущему королю Седрику не стоит знать, что гильдия поспособствовала спасению графини Монтефиор не из лояльности к ним, а чтобы соблюсти собственные интересы. Благодарность будущего короля сможет открыть для них многие двери. А Алекс... пусть чувствует, что гильдия для него семья, пусть знает, что они всегда прикроют ему тыл. В конце концов, Гастен все равно помог бы ему, приди сын Валентино Патио к нему за помощью. Александр и ему самому был как сын. А что может быть лучше, чем благополучно устроить личную жизнь своих близких с пользой для дела?
  - Я не должен был её оставлять... - начал было Алекс, но Эдмунд его перебил.
  - А был ли у тебя выбор? - и вопросительно приподнял бровь. - Поправь меня. Если я ошибаюсь, но если бы ты не уехал тогда в Гатриду, Закери попросту убрал бы тебя с дороги непосредственно в сырую землю. Графиню все равно ждала бы та же судьба. Только спасать её было бы некому.
  Брови Алекса сами собой поползли вверх. Он никогда не рассматривал произошедшее под таким углом.
  - В любом случае, - продолжил Эдмунд. - Сейчас ты должен думать не о том, что было бы, если бы... Сосредоточься на том, как доставить свою невесту в безопасность, в Гатриду. Только там вы сможете, наконец, пожениться и жить без постоянной необходимости оглядываться по сторонам. И когда это произойдет, время поможет вам залечить все душевные раны.
  Его слова упали на благодатную почву. Александр настолько проникся ими, что неосознанно начал кивать головой в знак согласия.
  Их беседу прервала тихо открывшаяся дверь комнаты, где сейчас была Боадикея. Оттуда неторопливо вышел Эмилио Гайновер - личный лекарь купеческой гильдии. Ему очень щедро приплачивали за то, чтобы у него не было других клиентов и за молчание о характере "болезней", которые ему приходилось лечить. Ну, а учитывая насколько разнообразными являлись интересы гильдии, недостатка в пациентах у Эмилио никогда не было.
  - Как она? - первым кинулся к нему Александр.
  - Лучше, чем могло показаться на первый взгляд, - ответил Гайновер, кивком головы приветствуя Гастена. - Ей сильно досталось, но обошлось без переломов и действительно серьезных повреждений. Опять же, девушка получила первоклассное лечение. Думаю, если бы она питалась, как следует, то уже стала бы на ноги.
  - Её морили голодом? - мгновенно встревожился, обрадовавшийся было Алекс. - Из-за этого она так похудела?
  Эмилио медленно покачал головой:
  - Думаю, девушка ничего не ела из-за отсутствия аппетита.
  - Она... - попытался выдавить из себя вопрос Алекс, но с трудом узнал собственный голос в том скрипучем звуке, что вырывался из горла. И все же он должен был узнать ответ. Каким бы он ни был. - Её...
  - Изнасиловали? - догадался, о чем пытается спросить его молодой собеседник, Эмилио. И покачал головой: - Нет, она по-прежнему невинна.
  Алекс с облегчением выдохнул, только сейчас осознав, что в ожидании ответа задержал дыхание. У него на несколько мгновений даже в глазах потемнело. Он не стал бы винить Боадикею ни в чем и не стал бы меньше любить. Но испытывал искреннюю радость от того, что его любимую миновала такая участь.
  Пока Алекс приходил в себя, как всегда практичный Гастен спросил у Эмилио:
  - Как ты оцениваешь её состояние? Как быстро она сможет отправиться в дальнюю дорогу?
  Гайновер прикинул что-то в уме и сказал:
  - Дайте ей отлежаться хотя бы два дня. Потом, думаю, можно будет выдвигаться, - и добавил, уже прощаясь. - Особого ухода девушке сейчас не нужно. Главное - пусть побольше спит и получше ест. Это поставит её на ноги.
  Дерганным и торопливым шагом, Эмилио покинул своих собеседников. У него на сегодня было ещё достаточно дел.
  Эдмунд подтолкнул Алекса к двери комнаты:
  - Иди к ней.
  - А что если она не захочет меня видеть? - продолжал нерешительно топтаться на месте тот.
  - Ты не узнаешь, пока не зайдешь, - попытался подбодрить его Эдмунд. - Хватит сомневаться, иди! Ты сын Валентино, а он бы не воспитал труса!
  Александр улыбнулся и, поправив на себе одежду, стремительно подошел к двери и постучал. Эдмунд прав, сейчас уже поздно бояться. Боадикея там, за дверью, одна, в незнакомой обстановке. Может она его прогонит, а может, ей нужно увидеть знакомое лицо. В любом случае, он не имел права сейчас испуганно отступить. Дождавшись, когда приставленная к Боадикее временная служанка разрешит войти, Александр открыл дверь и в этот момент услышал голос Гастена:
  - Кстати, немного позже нам потребуется твоя помощь с айро. Он решительно никого к себе не подпускает. Хорошо, хоть не воет, на людей не бросается, и не привлекает к себе внимание. Иначе объяснить, откуда это чудовище взялось в гильдии, было бы сложно.
  Алекс улыбнулся:
  - На самом деле Лапочка очень послушный...
  Эдмунд издал неопределенный звук, похожий на смех и удивленное кряхтение одновременно:
  - Что? Лапочка? - изумление взяло верх, над его чувствами. - Кто вообще додумался назвать так взрослого айро?
  - А по-моему ему подходит, - пожал плечами Александр и вошел в комнату.
  Боадикея лежала на кровати. Служанка уже помогла ей переодеться и сейчас расчесывала волосы.
  - Алекс! - обрадовалась его приходу Боадикея и потянула к нему руки, желая обнять. - Ты пришел!
  Сказать, что он испытал облегчение - это ничего не сказать. Стремительным шагом преодолев расстояние между ними, молодой человек осторожно сел на край кровати, одновременно беря в руки две тонюсенькие девичьи кисти и поочередно целуя их.
  - Любовь моя, разве могло быть иначе? Я всегда приду за тобой.
  Боадикея нерешительно закусила губу:
  - Ты больше не оставишь меня одну? - в красивых голубых глазах появился страх. - Мне больше не нужно будет возвращаться в Охотничий домик? Прошу тебя, Алекс! Я больше этого не вынесу...
  Алекс вновь поцеловал ладонь Боадикеи, затем запястье. Придвинувшись ближе, он осторожно поцеловал приоткрывшуюся ключицу и медленно, чтобы не напугать, коснулся своими губами её:
  - Пока я жив, Закери до тебя не доберется. Никто тебя больше не обидит, Боадикея. Я люблю тебя больше всего на свете. И не позволю никому и ничему стать между нами.
  - Я тоже тебя люблю, - доверчиво призналась Боадикея и испортила момент, широко зевнув. Алекс улыбнулся, глядя на то, как девушка покраснела и прошептала: - Извини.
  Молодой человек покачал головой:
  - Не за что извиняться. Лекарь сказал, что ты слаба и тебе нужен отдых. Так что устраивайся поудобнее и поспи...
  - Алекс, - Боадикея взяла его за руку. - Мне все ещё не вериться, что это ты, ты рядом со мной. У меня такое чувство, что я сейчас закрою глаза, а проснусь в своей спальне в Охотничьем домике... Не уходи, прошу тебя!
  Александр снова коротко поцеловал её, чтобы успокоить:
  - Я никуда не уйду, любимая, - он большим пальцем погладил бледную щечку. - Когда ты проснешься, я буду тут.
  Но ей этого было мало. Боадикею все не покидало странное чувство, что если она его отпустит - то потеряет. Вцепившись в его рубаху ослабевшими пальцами, девушка в отчаянье попросила:
  - Не уходи, прошу! Алекс, эта кровать очень большая для меня одной... полежи со мной, хотя бы пока я не усну!
  Предложение скандальное и неслыханное для незамужней девушки. И если бы на месте Алекса был кто-то другой, то вполне мог бы воспользоваться обстоятельствами. Но это был он. И когда Боадикея так смотрела на него своими невероятными голубыми глазами, которые теперь, когда она сильно исхудала, казалось, занимали пол лица, отказать было выше его сил. Да и кто бы смог? Эта отчаянная мольба смогла бы тронуть даже каменное сердце. Александр осторожно вытянулся рядом с нею поверх одеяла, чтобы не мешать ей спать. Притянув девушку к себе, он аккуратно устроил её у себя на груди, стараясь не реагировать на неё. Не так он себе представлял их первую ночь вместе, ох, не так! Но жаловаться сейчас на то, что все пошло не по его замыслу было бы кощунством. Сейчас у Алекса в мыслях были только слова благодарности за то, что у него вообще есть возможность видеть и прикасаться к Боадикее.
  Вскоре дыхание девушки выровнялось, стало более медленным и размеренным. Дождавшись, пока комнату заполнило тихое сопение, Алекс аккуратно выбрался из её объятий и встал. Он намеревался сдержать свое слово и быть в этой комнате, когда Боадикея проснется. Но до того момента ему ещё нужно позаботиться о Лапочке.
  ******
  Чтобы не попадаться на глаза Закери и его небольшой свите, Дайону приходилось отставать от него как минимум на полдня. Из-за этого ночевать ему и его спутникам приходилось в лесу. Днем они въезжали в покинутый королем город, чтобы пополнить провизию. Сменить лошадей и одежду, и отправлялись следом. За несколько дней в дороге этот уклад стал почти привычным. Поэтому, когда они увидели что Закери, с его сопровождением возвращаются по направлению к Хилэри, это их встревожило и сильно удивило.
  Благодаря выставленному на ночь часовому, лагерь удалось вовремя убрать не только лагерь, но и следы того, что он вообще был.
  Видя, что Закери возвращается, Дайон буквально впал в отчаянье. Он поставил на эту попытку все и сейчас не мог просто смотреть на то, как все летит к праху.
  Терять бывшему королевскому распорядителю было уже нечего, поэтому он решился на отчаянные миры. Дайон решил напасать на Закери и, взяв его в плен, выбить из него правду. Так как ни он, ни его подручные не были ни идиотами, ни самоубийцами, им требовался хороший план. Первое, что нужно было - найти больше наемников. Затем выбрать место для засады.
  Дайон как раз решал эти вопросы со своими спутниками, когда появился тот самый наемник, которого он приставил следить непосредственно за отрядом.
  - Ситуация резко изменилась, - объяснил он свое появление. - Отряд, за которым я следил, разделился. Большая часть повернула назад в Хилэри, а меньшая часть отправилась дальше в том направлении, в котором изначально двигались. Я принял решение искать вас, чтобы доложить об этих изменениях и спросить, что мы будем делать дальше.
  Благодаря тому, что Дайон всю жизнь учился сохранять невозмутимое лицо, наемник так и не узнал, что в этот момент его наниматель был близок к тому, чтобы расцеловать его, за такие хорошие новости. Значит, у него осталась надежда на то, что через полторы недели он все-таки увидит Женевьеву. Возможно, уже даже с их ребенком.
  Прочистив горло, Дайон приказал:
  - Собираемся и поворачиваем. Нам нужно максимально сблизиться с меньшим отрядом. Первоначальная цель нашего путешествия не изменилась.
  ******
  Как и предполагалось изначально, обратный путь занял два дня. Под вечер второго дня запыленный и уставший отряд, во главе с королем въехал в городские ворота и самым коротким путем отправился к королевской резиденции Ладлен. Закери не жалея лошадей помчался прямо во дворец и никогда прежде так не радовался, возвращаясь домой.
  Несколько дней назад Закери был уверен, что первое, что сделает по возвращению домой - прыгнет в горячую ванну, чтобы смыть с себя дорожную пыль и вонь от лошадей. Но по какому-то капризу судьбы, вместо ванны молодой человек искал встречи со своим первым советником. Больше всего Закери боялся, что пока он был в пути, произошло что-то ещё.
  К счастью, Оскар нашелся там же, где и всегда - в своем кабинете.
  Закери ворвался туда без стука.
  - С возвращением, ваше величество, - встал, чтобы поприветствовать своего короля герцог Фальче.
  -Ах, оставь, Оскар, - скривился Закери, буквально падая в кресло для посетителей и с наслаждением вытягивая ноги. - Я жду, что ты мне сейчас расскажешь все, как есть.
  Советник медленно сел. Он едва ли не впервые сознательно тянул время. Сейчас он должен был сказать Закери, что его невеста похищена и не знал, как тот отреагирует на это известие.
  И все же Оскар был уверен, что из каждой ситуации можно извлечь выгоду. Главное знать, с какого боку подать информацию.
  - Ваше величество, - советник положил руки на стол и сцепил пальцы. И тут его, что называется, осенило. - Мне очень жаль, что именно я должен сообщить вам эти известия, но два дня назад графиня Монтефиор, которую вы оставили под присмотром её матери, была похищена.
  - Что??? - вскочил Закери. - Как?!?!
  Прежде, чем он начал задавать неудобные Оскару вопросы, советник быстро продолжил извлекать свою выгоду:
  - Безопасность и благополучие графини Монтефиор - должны были стать приоритетом для королевы. Однако её величество уделяли больше своего внимания организацией свадьбы, чем тем обязанностям, которые вы на неё возложили. Вследствие этого графиню Монтефиор похитили...
  - Кто??? - зло выдохнул Закери.
  Оскар отметил про себя, что бывший ученик не спросил: "Как ты это допустил?". И это был хороший знак. Значит, виноватый в произошедшем в его глазах уже был.
  Советник продолжил своим спокойным, ничего не выражающим тоном:
  - Я провел расследование. Выяснить правду было очень трудно, но для моих людей нет ничего невозможного. Ваше величество, я должен вас предупредить, что правда вам не понравится. Леди Монтефиор была похищена тем, кого она называла Алексом.
  - Александр Патио! - выдохнул сквозь зубы Закери. - Она сбежала с Патио!
  Оскар опустил глаза:
  - Я не хотел употреблять это слово, чтобы не расстраивать вас ещё больше, но да, она сбежала с ним.
  Закери медленно наклонился вперед, пока его руки не уперлись в стол, а лицо не оказалось очень близко к лицу Оскара:
  - Где моя невеста? - прошипел он сквозь зубы.
  - Скрылись в неизвестном направлении, - спокойно ответил советник. - Но мы ищем.
  - Куда смотрела охрана? - прорычал Закери, и со злостью ударил раскрытыми ладонями по столу. - Как они это допустили?
  - Мы восстановили цепь событий, - спокойно, как будто напротив не стоял взбешенный король, ответил Оскар. - Два дня назад прибыл обоз с незапланированной поставкой продуктов, якобы от купеческой гильдии. Среди всего, что было привезено, были шесть бочонков вина. Большинство охранников в тот же вечер сильно напились. Хотя подозреваю, что там был подмешан какой-то наркотик. Уж слишком быстро все отключились. Впрочем, сейчас это неважно. Абсолютно все охранники, которых не убили, сейчас в тюрьме и ждут своего приговора.
  - Казнить, всех!
  Оскар молча кивнул. Из-за кучки пьяниц из королевской стражи, он свою голову под удар подставлять не собирался.
  Закери принялся нервно расхаживать по кабинету. Воздух вокруг буквально пропитался его гневом, злостью, ненавистью. Его желание что-нибудь уничтожить было почти осязаемо.
  Внезапно он остановился и посмотрел на Оскара:
  - Я должен её вернуть!
  - Несомненно, - кивнул советник в ответ. - Но для этого нужно понять, в каком направлении искать.
  - Да понятно в каком! - фыркнул его молодой собеседник. - Естественно Патио повезет её в Гатриду!
  - Это действительно самый разумный вариант, - согласился Оскар.
  - Но? - догадливо протянул Закери и сел на стул.
  Хозяин кабинета поднял на него взгляд и задумчиво сказал:
  - Допустим, изначально герцог Патио и планировал вести леди Монтефиор прямо в Гатриду. Но уверен, что когда он её нашел, она, вряд ли была бы в состоянии преодолеть столь долгий путь. Ему в любом случае необходимо было бы где-то укрыться на время, пока графиня восстановится настолько, чтобы выдержать путешествие. Герцог Александр, раз смог провернуть столь продуманное проникновение в настолько охраняемое место, как Охотничий домик, в любом случае не дурак.
  - Та-а-ак, - протянул Закери и подался немного вперед. Черты его лица слегка заострились, глаза блестели. Молодой человек был похож на гончую, взявшую след.
  - Думаю, - продолжил Оскар. - Герцог и графиня укрылись где-то в городе. Это значит, что они или ещё в городе, или только-только его покинули.
  Глаза Закери забегали, пока он обдумывал услышанное.
  - Купеческий дом проверили? - резко спросил молодой человек.
  - В первую очередь, - быстро, хоть и спокойно отозвался Оскар. - Никаких следов, что гильдия вообще была причастна к похищению.
  Закери неосознанно начал нервно постукивать по столу пальцами.
  Наконец, он поднял на Оскара сосредоточенный взгляд:
  - Вы - продолжите прочесывать город. А я завтра возьму своих людей и отправлюсь на границу с Гатридой. Попытаюсь перехватить их там.
  Оскар медленно покачал головой.
  - Мне кажется, в сложившихся обстоятельствах, везти леди Монтефиор прямо в Гатриду - было бы вершиной глупости. А Александр Патио проявил себя как человек не глупый.
  - Что ты хочешь сказать? - нахмурился Закери.
  - Думаю, - Оскар посмотрел своему королю прямо в глаза. - Он поедет в обход. Туда, где его не будут искать. Думаю, герцог Патио повезет её в Айгерим или в Мацуи, а уже оттуда повезет в Гатриду морем.
  У Закери снова забегали глазки. Он явно не рассматривал подобный вариант развития событий.
  - А если ты ошибаешься? - его зеленые глаза встретились с выцветшими от старости светло-серыми глазами старого учителя, а теперь - своего советника.
  - Я понимаю ваши опасения, и честно говоря, такая возможность остается, - сказал Оскар, но не потому, что действительно так думал, а потому, что это нужно было услышать Закери, чтобы успокоиться. Услышать, что все варианты предусмотрены. - Поэтому, вот, что я бы рекомендовал вам сделать: отправьте половину своих людей, чтобы усилить охрану границы с Гатридой, а с остальными отправляйтесь назад в городок Эвонн. Куда бы не направлялся герцог Патио - в Айгерим или Мацуи - ему все равно придется проехать в этом месте.
  Закери с досадой ударил кулаком по столу:
  - Я же только что приехал из этой дыры! Почему ты мне сразу не написал, чтобы я там оставался и ждал? Тогда мне не пришлось бы трястись в седле четверо суток!
  Оскар откинулся в кресле положил уперся локтями в подлокотники и сложил ладони домиком. Это было единственным проявлением того, какие чувства он в действительности испытывал - раздражение глупостью своего молодого собеседника и чувство, что его оскорбили. Даже Эгберт не ставил под сомнения его суждения так откровенно и так часто, как Закери. Такое впечатление, что после того, как надел корону, этот парень начал стремительно глупеть.
  И все же, когда Оскар ответил своему бывшему воспитаннику, его голос был как всегда спокоен:
  - Ваше величество, я узнал об исчезновении графини Монтефиор уже после того, как написал вам письмо. К тому же, я не мог предугадать дальнейшего развития событий, пока не узнал всех обстоятельств похищения. Повторюсь, уезжая, вы оставили свою невесту на попечение её матери, а не под мою ответственность. Мне пришлось потратить преступно много времени, чтобы разобраться в произошедшем. Из-за этого, к сожалению, у меня не было возможности предупредить о том, что вам следует оставаться в Эвонне.
  Закери закатил глаза:
  - Ладно-ладно! Я понял, - вздохнул он. - Распорядись насчет всего, чтобы к завтрашнему утру я смог уже выехать.
  - Конечно, ваше величество, - кивнул Оскар.
  Его молодой собеседник встал и уже подошел к двери, когда вспомнил ещё об одном:
  - Ах, да, Оскар... Вели посадить Беатрис под домашний арест. Когда я вернусь, решу её судьбу.
  Оскар выпрямил спину и положил руки на стол, сцепив их замком:
  - Как прикажете, ваше величество, - как всегда спокойно ответил он и совершенно не удивился, когда Закери вышел не прощаясь. Впрочем, тот факт, что новый король, которого он же и посадил на трон, видел в нем что-то среднее между секретарем и лакеем, уже не мог испортить ему настроение. Беатрис, наконец, получит свое! О, как долго он этого ждал! Оскар в который раз убедился, что терпение вознаграждается свыше.
  ******
  Боадикея уже два дня находилась в Купеческом доме. К сожалению, девушку так и не выпустили из комнаты. Но Алекс объяснил, что это ради её же блага и она не стала спорить. Поспорить было бы в принципе затруднительно, ведь почти весь первый день бывшая пленница проспала. Это был тревожный сон, во время которого бедняжка все время просыпалась в страхе, что спасение было лишь сном.
  Алекс каждый раз терпеливо уверял её в том, что все прошло, все худшее уже позади. И к следующему дню его терпение было частично вознаграждено. Боадикея заметно посвежевшая и более бодрая, благодаря тому, что её больше не заставляли пить лекарства в том объеме, что в Охотничьем домике, теперь начала бояться, что их поймают. Алекс как мог, пытался успокоить её, но с этим страхом справиться не получалось. Боадикея пугалась каждого шороха, каждого постороннего звука. А даже когда ничего не происходило, девушка то и дело поглядывала на дверь, в страхе, что она вот-вот откроется и на пороге появится Закери с его людьми. Ничего не помогало её отвлечь: ни разговоры, ни игры в карты, ни книги. Даже Лапочка, как ни старался, не смог унять её тревогу и в итоге тоже её проникся. Айро улегся возле кровати и так же чутко реагировал на любые шумы, как и хозяйка.
  Не было такого аргумента, который Александр не употребил, чтобы успокоить Боадикею, не было ничего такого, чтобы он не испробовал, чтобы её отвлечь или развлечь. Но хуже всего было видеть. Как от любого сильного звука девушка инстинктивно прячет голову в плечи или прикрывается, чтобы защититься от удара. Этот страх был очень глубоко внутри неё. Алекс видел беспризорных детишек, которые так прикрываются от побоев, видел и взрослых, которые не смогли избавиться от страха, что их сейчас будут бить. И ненавидел себя за то, что не уберег от этого Боадикею.
  Ему даже хотелось бы, чтобы Закери сейчас ворвался в комнату. Тогда Алекс смог бы убить его, вырвать ему сердце или забить насмерть. Все что угодно, лишь бы не смерть от меча. Такая смерть - слишком милосердна для такого чудовища, как он.
  Единственное, что служило Алексу утешением - это мысли о том, что завтра они отправятся в Мацуи, а оттуда уедут в Гатриду, где уже никто до них не доберется. Он разговаривал вчера с Гастеном и они сошлись в мысли, что главное - это добраться до Мацуи, это их дом, их вотчина. Окажись они там и даже без помощи Седрика были бы в безопасности. А в Гатриде Алекс и Боадикея, наконец, поженятся. И уже никто и ничто не станет на пути их счастья.
  Гастен рассказал, что для их отъезда почти все готово.
  Уезжать из Хилэри Алекс, Боадикея и Лапочка будут по отдельности. Лапочку вывезет из города Лео Сикоре, Алекс уедет с одним из купеческих обозов в Мацуи под видом простого возничего, а Боадикею вывезет из города Эмилио Гайновер. Снова все встретятся через два дня в Эвонне.
  Изначально этот план вызвал бурю протестов у Алекса.
  - Нет! - рыкнул он, вскакивая на ноги. - Нет, ни при каких обстоятельствах!
  - Алекс, я прошу тебя, успокойся, - попытался вразумить его Эдмунд. - Тогда ты сможешь понять, что я предлагаю самый разумный выход...
  - Да что же в этом разумного! - эмоционально воскликнул его молодой собеседник и пнул ногой стул, на котором только что седел. Но это не помогло ему успокоиться. Поэтому Александр принялся расхаживать по кабинету Гастена, попутно на повышенных тонах высказывая все, что думает об этой затее: - Я оставил Боадикею одну и уехал в Гатриду, потому, что верил, что так будет лучше. И что из этого получилось? Мы столько усилий потратили, чтобы спасти её, а теперь ты предлагаешь мне снова оставить Боадикею одну?! Этого не будет! Я скорее умру...
  - Да, так ты скорее умрешь, - согласился с ним Гастен.
  - Что? - не понял Алекс.
  Гастен откинулся в кресле и объяснил:
  - Я говорю, что если вы будете ехать вдвоем, то так ты скорее умрешь, - и добавил: - Тебя же каждый солдат в этой стране в лицо знает и хочет получить награду, объявленную за твою голову. Заметь, живым тебя никто не ищет, только мертвым.
  - Но... - попытался возразить Алекс.
  - А чтобы найти твою графиню Монтефиор так и вовсе в каждые двери стучаться и каждый дом осматривают, - продолжил Гастен. - Если бы она не была спрятана в гильдии, её уже бы нашли.
  - Но... - не сдавался Алекс, хоть уже и не так пылко.
  - А с огромный айро в довесок вы оба так и вовсе растворитесь в толпе, - саркастично закончил Эдмунд. - Это же самый распространенный домашний зверь! Да у каждого есть такой дома! Куда не загляни - в каждом доме коровы, куры и ручные айро, размером с хорошую лошадь!
  - Я понял твою мысль! - раздраженно буркнул Алекс и, подойдя к своему стулу, поднял его с пола, поставил возле стола и сел на него. Только после этого молодой человек снова заговорил: - Я согласен с тем, что стоит отправить Лапочку другой дорогой. Но мы с Боадикеей могли бы ехать вместе и...
  - ... и вместе попасться! - ехидно закончил за него Гастен.
  - Я мог бы прикинуться возничим! - не сдавался Алекс. - Или слугой! Или...
  - Или мог бы поехать другой дорогой, - повысив голос, перебил его Эдмунд, привлекая внимание к своим словам. Как же молодой Александр сейчас походил на своего отца! Он уже понял, что не прав, но так хочет получить свое, что будет не сдаваться до последнего. Гастен просто вынужден в такие минуты играть роль голоса разума. - В таком случае, если бы попался ты, то твоя невеста благополучно добралась бы до своего брата и оказалась бы в безопасности. А если бы попалась она, то у тебя был бы ещё один шанс спасти её! А если попадется ваш айро...
  Гастен на секунду задумался, потом махнул рукой:
  - То земля ему пухом, он все равно слишком много жрал!
  Алекс одарил его неодобрительным взглядом:
  - Вообще-то я и Боадикея любим Лапочку.
  - Ну, так заведете себе другого! - потерял терпение Гастен. - Плевать мне на вашего комнатного монстра! Для меня главное, чтобы вы безопасно добрались до Эвонна! А там до Мацуи рукой подать! И я считаю дискуссию исчерпавшей себя. Два дня как-то побудете врозь!
  В этот раз Александр ничего не сказал. Он, молча, с угрюмым видом сидел на своем стуле, даже не шелохнувшись. Гастен решил его подтолкнуть в нужном направлении:
  - Поговори со своей невестой. Завтра вы выдвигаетесь. Дольше оставаться здесь вам будет опасно. Город начинают проверят по второму кругу. Если немного задержитесь - выехать уже не получится.
  - Но Боадикее может стать плохо в пути! - всполошился Алекс. - Я должен быть рядом!
  - С нею будет лекарь! - осадил его Гастен. - Он поможет ей лучше тебя. Так что успокойся и иди, подготовь невесту к дальней поездке.
  Во всем облике Алекса читалось недовольство. И все же, он понимал, что так будет правильно. Поэтому с тяжелым сердцем встал и вышел.
  Эдмунд решил проконтролировать и если что поддержать парня, в нелегком разговоре. Гастен боялся того, что графиня Монтефиор будет рыдать и умолять Алекса, чтобы он поехал с нею. Тогда бы этот влюбленный точно наплевал на доводы разума и точно поехал бы с нею. Но девушка повела себя на удивление по-взрослому.
  Нет, сначала, когда Алекс изложил краткую версию их с Гастеном разговора, девушка некоторое время молчала.
  Александр даже начал было её уговаривать:
  - Если ты боишься, то ничего не будет! Я не оставлю тебя одну и поеду с тобой...
  - Все хорошо, Алекс, - мягко улыбнулась Боадикея в ответ. - Я понимаю, что так нужно.
  - Но... - начал было снова Александр.
  Боадикея наклонилась вперед и обняла его, нашептывая:
  - Все будет хорошо, любимый. Так нужно. Это всего лишь два дня. А потом все будет хорошо. Нужно лишь потерпеть.
  Александр, у которого до этого руки висели как плети, ожил и крепко прижал её к себе и зашептал в ответ:
  - Я не знаю, как смогу прожить эти два дня, не имея возможности видеть тебя, не зная, что ты в безопасности. Боадикея, если с тобой что-то случиться - я этого не переживу!
  - Так же, как я не переживу, если что-то случиться с тобой, - тихо ответила ему она. - Поэтому береги себя там, в дороге.
  Алекс начал нашептывать её что-то романтичное и бессмысленное, она лепетала ему в ответ что-то такое же¸ и Эдмунд понял, что ему пора. Иначе его бы вырвало от всей этой слащавости прямо здесь.
  Все-таки Седрик был прав, сведя их вместе. Эта парочка донельзя подходит друг другу: они думают похоже, у них похожие интересы и когда вся эта влюбленность схлынет, они будут прекрасно уживаться бок о бок.
  Главное, довезти их всех живыми до Гатриды.
  У выхода Гастен задержался, встретившись взглядом с айро. Несколько секунд они буравили друг друга тяжелыми взглядами, затем Эдмунд в который раз махнул на это зубастое чудовище рукой. Бес с ним, пусть и эта тварь живет.
   Глава 20
  Закери до смерти хотелось отлежаться дома с месяц. Но у него не было столько времени. Если не поторопиться, то он мог не успеть в Эвонн до того, как туда приедут герцог Патио с Боадикеей. Поэтому Закери устроил себе ранний подъем, быстрый завтрак и выехал из Ладлен. Естественно, настроение от этого подвига у него не улучшилось. Зато в дороге он придумал себе развлечение - придумывание все новых и новых казней для засранца Александра Патио. Под конец первого дня пути Закери не мог решить чего хочет больше: пропустить его через мясорубку, или сварить в котле с кипящим маслом. Живьем, естественно. На второй день его фантазия иссякла, да и усталость брала свое. Поэтому ничего лучше, чем просто перерезать ему горло, король Малероссы придумать не смог.
  В прошлый раз прибытие в Эвонн было тихим. В этот раз Оскар накануне отъезда Закери из Хилэри, отправил посланника, который повелел всем дружинникам быть готовыми по команде короля взять в руки оружие и выступить против врага народа. Оба прекрасно понимали, что никакого опыта боевых действий у этой "дружины" нет. Да и откуда ему взяться, если ещё вчера они заправски махали вилами да косами? Но их много, а значит, можно будет расставить ловушку и оцепить место, чтобы никто не сбежал. Поэтому, когда Закери второй раз приехал в городок Эвонн, его уже ждал городской глава, готовый выполнять все его указания.
  Закери два дня провел в седле и ненавидел все живое вокруг. Но в то же время он понимал, что сейчас нельзя медлить. Мысль о мести придавала ему сил. Поэтому с помощью городского главы, знающего местность вокруг, как свои пять пальцев, и с помощью управляющего своей стражей, Закери сумел расставить ловушку возле постоялого двора. Сама судьба была на его стороне, ведь постоялый двор находился на небольшой площади, и к нему можно было подступиться со всех сторон. А за углами домов, окружающих двухэтажное здание постоялого двора, без проблем пряталось по пять-семь человек, вооруженных и готовых отлавливать врагов страны. Солдаты, приехавшие с Закери, возглавляли эти группы и отвечали за то, чтобы особо инициативные не наделали глупостей, а также за смены караулов.
  Сам Закери пошел отсыпаться в дом городского главы. Сегодня ночью этой парочки не будет, это точно. Городские врата закрыты и пока гонг в центре Эвонна не возвестит местным жителям о начале следующего дня, в город никто не попадет.
  А утром Закери отправится караулить эту парочку. Ох, что он с ними сделает! Что он сделает с этой неблагодарной стервой, посмевшей его так придать!
  С такими мыслями он уснул, с ними же проснулся, позавтракал и пошел туда, где все ещё сидели в засаде его люди.
  Сегодня он их поймает, это неизбежно.
  
  
  ******
  
  Поездка из Хилэри в Эвонн заняла у Алекса почти три дня. Обоз, с которым он ехал, выбирал такие дороги, где почти не встречались ни деревни, ни города. Несколько раз на их пути возникали хуторки, но Алекс был спокоен - эти люди точно не узнают в нем преступника.
  Плюс такого маршрута в том, что риск попасться минимален. Но ему приходилось ночевать под открытым небом и времени, чтобы остановиться и горячую еду он ел только вечером. Если похлебку из соленного мяса можно назвать едой.
  Но никто из спутников не услышал от Алекса жалоб. Даже наоборот. Он был счастлив, ведь каждая пядь земли, оставленная позади, приближала его к Боадикее.
  Ближе к вечеру второго дня обоз выехал на опушку леса, с которой открывался вид на небольшой городок.
  - Эвонн? - спросил Алекс у главного возничего обоза.
  - Эвонн, - сплюнув на землю, подтвердил бородач и тут же громоподобным голосом скомандовал: - Выдвигайтесь, что б вас всех разорвало! Я не собираюсь опять ночевать на сырой земле!
  И пошел вдоль обозов, поторапливая всех и ругаясь на каждого.
  Алекс двинулся в путь первым. Боадикея уже, наверное, там. Ждет его, волнуется... Интересно, Лапочка уже с нею?
  А если она ещё не приехала? Не поймали ли их по дороге?
  
  ******
  Путешествие с Эмилио Гайновером не было для Боадикеи особенно неприятным и утомительным. Мужчина много рассказывал о том, что лично ему казалось интересным: ядовитые растения и грибы, способы лечения сложных переломов, редкие болезни, с которыми ему приходилось сталкиваться и так дальше. Боадикея в свою очередь либо спала, либо делилась с ним своими познаниями в области лекарственных растений и механизмов. Больше ей и рассказывать было не о чем. Почти вся её жизнь прошла в четырех стенах, которые она сначала любила, а затем ненавидела.
  Боадикея и Эмилио Гайновер прибыли к концу третьего дня. Девушка очень ждала этого, ведь всю дорогу у неё сердце было не на месте от тревоги за Алекса. Как он там? Все ли с ним в порядке? Не поймали ли его? А ещё она переживала за Лапочку. Они никогда в жизни не были порознь так долго. Как он без неё? Да ещё и с незнакомыми людьми, да ещё и в незнакомой обстановке. Умом Боадикея понимала, что так было нужно, но не переставала корить себя за то, что не уговорила Алекса позволить Лапочке ехать с ней.
  Видимо, события последних месяцев выбили из неё наивную веру в то, что все люди вокруг хорошие и открытость по отношению к ним, потому, что во время путешествия Боадикея охотно поддерживала беседы на общие темы, но когда Гайновер так или иначе касался личного, просто умолкала.
  Девушка уже начала привыкать к дороге и постоянно сменяющим друг друга видам то лугов, то лесов, то полей, когда это монотонное путешествие внезапно закончилось, когда кучер открыл небольшое окошко и громко сказал:
  - Эвонн.
  Эмилио, заметил, как при этом слове оживилось личико его молоденькой подопечной, и по-отечески улыбнулся. Конечно, этой юной прелестной девушке хочется поскорее оказаться в объятиях любимого, а не коротать дни в компании такого старика, как он. И совершенно не удивился тому, что когда карета остановилась возле постоялого двора, где договорились встреться выехавшие в разное время и разными дорогами, путники, девушка выпрыгнула из неё практически на ходу, ведь карета ещё до конца не затормозила.
  И её нетерпение себя оправдало. Один из двоих, за которых она так переживала, уже прибыл на место и тоже жаждал встретиться с нею.
  Боадикея только что соскочила с последней ступеньки и стояла, оглядываясь по сторонам, когда к ней подошел мужчина, знакомый ей по недолгому пребыванию в Купеческом доме.
  - Рад видеть вас в добром здравии, графиня, - Лео Сикоре учтиво поклонился и поцеловал ей руку. - Надеюсь, за время путешествия ваше самочувствие улучшилось?
  - Спасибо, - улыбнулась ему Боадикея. - Стараниями доктора Гайновера мне уже намного лучше.
  - Отрадно это слышать, - вежливо улыбнулся Лео и спросил: - Думаю, вы бы хотели повидаться со своим питомцем?
   - Вы просто мысли мои читаете, - обрадовалась девушка.
  - Прошу за мной, - Сикоре галантно предложил даме руку, и дождавшись, когда она даст знак Эмилио Гайноверу, что уходит с Лео и примет предложенную помощь, повел её за собой в другую часть двора, где скопилось множество повозок, попутно объясняясь: - Заранее прошу простить то, в каких условиях приходилось перевозить вашего айро. Дело в том, что без хозяйки зверь стал почти неуправляем, и пришлось прибегнуть к хитрости: мы усыпили его и поместили в прочную клетку. Он и сейчас там.
  - Бедный Лапочка! - ужаснулась Боадикея. Ей и в голову не приходило, что у кого-то могут быть с ним проблемы.
  - Мы сделали все возможное, чтобы сделать путешествие для него как можно более удобным, - продолжил оправдываться Лео. - Но айро отказывался брать еду из рук кого-нибудь из нас и если кто-то подходил к клетке, пытался задрать беднягу лапой...
  - Лапочка не мог! - не поверила Боадикея. - Он вырос возле меня и никогда не бросался на людей!
  - Простите миледи, - тактично не обратил внимания на то, что его только что фактически обозвали лжецом господин Сикоре. - Но думаю, мы не смогли справиться с взрослым айро. Поэтому, будьте готовы ко всему.
  Они как раз подошли к повозке, под которой что-то большое было накрыто темной мешковиной. Боадикея фыркнула в ответ на предупреждение спутника. Реки потекут вспять в тот день, когда она начнет бояться Лапочку.
  Вздохнув, Лео дал знак снять мешковину. В тайне мужчина надеялся, что сейчас помощник эффектно сдернет ткань с клетки одним движением, и потревоженный дневным светом монстр будет метаться по клетке, а девушка поймет, как была неправа. Но реальность была к нему сурова. На него работали не идиоты, поэтому, вместо того, чтобы полностью снять с клетки ткань. Её просто закатили и закинули наверх клетки.
  Боадикея бесстрашно шагнула вперед и позвала:
  - Лапочка!
  Клетка качнулась от того, с каким энтузиазмом айро бросился на голос хозяйки, тут же взвыв, больно ударившись о прутья клетки носом.
  - Бедненький мой, - тут же пожалела его Боадикея и, подойдя к клетке, принялась поглаживать и почесывать. Лапочка был так счастлив видеть её, что поскуливая от радости, попытался облизать ей лицо.
  - Выпустите его, - с легкой ноткой негодования попросила Боадикея столпившихся вокруг мужчин.
  - Будет ли это разумно? - попытался высказать общие опасения Лео. - Голодный айро в таком людном месте...
  - На что вы намекаете? - обиделась за своего любимца девушка. - Мой Лапочка жил при дворе да никого не покусал! Он воспитанный айро! Принесите мясо, и я сама его покормлю!
  - Но графиня... - не терял надежды вразумить не осознающую степень опасности, в которой может оказаться девушку Лео, когда его перебил знакомый мужской голос:
  - Делайте, как вам велит моя будущая жена.
  Боадикея повернулась и бросилась в объятия любимого быстрее, чем подумала об этом. Как будто собственное тело жило своим разумом, и этот разум тоже скучал по Алексу. Все произошло так быстро, что слилось для неё в два момента: вот она стоит и вот она уже в объятиях своего жениха, а он нашептывает ей, как скучал по ней, как волновался и боялся, что не увидит её больше.
  Хотелось объятий и поцелуев, но Алекс сохранил достаточно здравого смысла, чтобы оставить это на потом, когда они останутся наедине. Это то, что не стоит делить с посторонними.
  - Все хорошо, - нашептывал ей Алекс, не отказывая себе в удовольствии поцеловать любимую в макушку. - Теперь все будет хорошо и нас никто не разлучит...
  - Я бы на твоем месте не разбрасывался такими обещаниями, - как гром среди ясного неба прозвучал насмешливый голос Закери у них за спинами.
  Иногда, в судьбоносные моменты, человеку может не хватить сотой доли мгновения, малюсенького кусочка самого маленького зернышка, одного шажка, одного верного движения. Что-то, столь незначительное может стоить человеку чего-то больше, чем просто жизнь или благосостояние. Что-то, столь незначительное, может разрушить мир, построенный человеком вокруг себя, перечеркнуть все его достижения, поставить крест на всех его стремлениях. Это происходит так быстро, что человек не сразу понимает, что произошло.
  А бывает и так, что у человека есть в запасе время, чтобы подумать и принять правильное решение, сделать ещё один шаг, добавить ещё одно зернышко... только все это будет напрасным, потому, что ни на что не повлияет. Бывает, что нелепое стечение обстоятельств или злой рок, заранее предопределяют судьбу человека, и нет такого движения, которое смогло бы отвернуть от него беду.
  Конечно же, Алекс об этом не думал, хотя если бы задумался, то, несомненно, пришел бы к выводу, что у него-то как раз, шансов и не было. И все же, будучи сыном своего отца, Александр Патио не верил в саму возможность опустить руки и ничего не делать.
  Алекс оттолкнул от себя ничего не понявшую Боадикею к Лео Сикоре и повернулся, на ходу выхватывая короткую саблю. Не его любимое оружие, но он все ещё был в образе возницы, в котором путешествовал до Эвонна. А возницы традиционно ездят именно с саблей. Алекс готов был отражать нападение! Он понимал, чем этот бой закончиться для него, но рассчитывал выиграть время, чтобы Боадикею успели спасти. Но не готов был к тому, что спасать Боадикею будет некому, потому, что Лео Сикоре отошел от влюбленной парочки немного раньше, чтобы заняться своими делами, и сейчас попросту не мог к ним добраться, а нападения со стороны Закери не будет, что тот поступит подло и бесчестно.
  В тот момент, когда Александр Патио обернулся, его живот проткнул острый клинок, выкованный одним из лучших мастеров в Гатриде ещё для Эгберта Абиатти. Закери с такой силой вогнал клинок, что тот прошел сквозь тело, как горячий нож сквозь масло. Алексу даже пришлось схватиться руками за рукоять, чтобы не упасть. Где-то позади истошно закричала Боадикея, а по рукам тут же потекло что-то теплое. Даже не глядя вниз, Алекс понял, что это его собственная кровь. До этого момента все было словно не настоящим, но сейчас, почувствовав тепло своей крови Александр с пугающей ясностью понял, что уже мертв. У него осталось несколько глотков воздуха, прежде чем сердце перестанет биться. Даже Эмилио Гайновер его не спасет.
  Впервые в жизни, Алекс признал бесполезность борьбы.
  Дышать практически мгновенно стало нечем, в ногах появилась слабость, и он упал бы вперед, если бы Закери не подставил ему свое плечо. Убийца сделал это умышленно. Молодой король заговорил Алексу на ухо, будучи уверенным, что тот его точно расслышит:
  - Она - моя! Слышишь? Теперь она только моя! Сегодня, я заберу её к себе в спальню и накажу за непослушание. Я буду насиловать и избивать её до тех пор, пока моя королева не признает, что в мире есть только один король! Она полюбит меня, так или иначе. А твое имя будет проклинать, потому, что все, что дальше с нею будет - только по твоей вине!
  Закери медленно, смакуя каждое мгновение, вытащил свой меч из податливого тела и толкнул раз и навсегда поверженного соперника вперед. Если бы рыдающая Боадикея не подхватила его, то молодой человек камнем упал бы на землю. Но благодаря ей падение заметно смягчилось.
  - Не умирай! - сквозь слезы умоляла Боадикея, устраивая голову любимого у себя на коленях, и пытаясь рукой зажать кровоточащую рану. - Алекс! Умоляю, не умирай!
  Девушка оглянулась вокруг в поисках доктора Гайновера или Лео Сикоре. Но те словно сквозь землю провалились. Отчаянье захлестнуло её. Бедняжка не представляла, что ещё может сделать, и в то же время, она ощущала, как из Алекса со скоростью горной реки вытекает жизнь. Хуже всего был его взгляд, словно он хочет что-то сказать, а вместо этого у него изо рта вытекает лишь кровь.
  - Кто-нибудь! - заорала Боадикея. - Кто-нибудь! Помогите! Помогите нам! Помогите же!!!
  Её руки и платье перепачкались кровью Алекса. Но она этого не замечала. Боадикея не могла остановить слезы отчаянья и бессилия. Разум уже осознал, что скоро произойдет, но сердце отчаянно не хотело этому верить. Боадикея приглаживала волосы Алекса и приговаривала:
  - Все будет хорошо! Только не умирай! Все будет хорошо! - так, словно если бы она повторила это достаточное количество раз, все действительно стало бы хорошо.
  Услышав плач хозяйки, начал метаться по клетке и отчаянно рычать Лапочка.
  До этого момента Закери откровенно наслаждался. Ему действительно нравилось причинять Бодикее боль, видеть её страдания. Казалось, этот момент не может быть лучше. Но услышав лай айро Закери понял, как ошибался. Его лицо само собой расплылось в ухмылке и, дав своей охране знак следить за, ничего вокруг себя не видящей, кроме лица умирающего Алекса, Боадикеей, он пошел к клетке. По его знаку с клетки сдернули мешковину.
  Увидев Закери айро начал бросаться на клетку с такой яростью, что она начала подпрыгивать. Возможно, Лапочка учуял на нем кровь, возможно инстинкты подсказали ему, что сейчас перед ним враг, но животное вновь и вновь бросалось на клетку, клацая мощной челюстью.
  Закери несколько долгих секунд смотрел на айро, затем перехватил поудобнее омытый кровью Александра Патио длинный меч и силой ударил им животное. Лапочка попытался увернуться, но размеры клетки и самого айро не позволяли. Удар пришелся на бок. Меч глубоко вошел, причиняя животному боль. Но Закери этого было мало и он начал медленно проворачивать его.
  Заскулив от боли, Лапочка попытался укусить меч, что бы хоть как-то облегчить свои страдания. Но добился лишь того, что больше поранился.
  Его скулеж услышала Боадикея. Подняв, голову она увидела, что творит с ним Закери и закричала:
  - Нет!!!
  Закери остановился и посмотрел на неё.
  - Прошу тебя! Не делай этого! - взмолилась Боадикея. - Умоляю! Делай со мной что хочешь, но не мучай Лапочку!
  Закери заинтересованно склонил голову на бок, давая понять, что готов выслушать все предложения.
  Боадикея посмотрела вниз на умирающего Алекса, в надежде, что он её простит и просто, чтобы набраться мужества говорить дальше.
  - Умоляю тебя, Закери, прояви милосердие! - глотая слезы, начала она издалека, понимая, что если не предложит ему что-то весомое, этот садист не остановиться. И девушка была полна решимости дать ему все, лишь бы не убивал ещё и Лапочку. Лапочка - все, что у неё осталось, единственное, что не давало ей покончить с собой все эти месяцы. Без него ей не пережить всего, что на неё свалилось. - Лапочка ни в чем не виноват! Это я виновата! Я сбежала!
  Закери медленно вытащил меч.
  - Не убивай его и я клянусь, что выйду замуж за тебя, когда скажешь. Хоть сегодня же в этом храме, - ободренная хоть маленьким успехом сказала она, и посмотрела вниз. Судорожный вздох вырвался из её легких, когда Боадикея увидела остекленевшие глаза Алекса. Но горевать сейчас было непозволительной роскошью. От неё зависела жизнь Лапочки. Поэтому, подавив в себе желание разрыдаться, девушка продолжила: - Я буду послушной. Я... буду любить тебя...Я ни на кого, никогда не посмотрю. Прошу тебя, не убивай Лапочку!
  Взгляд её голубых глаз мог тронуть даже скалу. И у Закери на лице появилось выражение сожаления. Но лишь на мгновение. На то мгновение, которое потребовалось, чтобы у Боадикеи на лице появилось облегчение. В следующий миг по-аристократически красивые черты его лица исказили ненависть пополам с яростью, и молодой человек со всей силы всадил меч, попав в этот раз в область между лопатками у легшего было на пол клетки айро. Лапочка жалобно заскулил, царапая пол лапами.
  - Нет!!! - бросилась к нему Боадикея, но кто-то из солдат удержал её.
  - Ты! И так! Будешь! Только моя! - рычал не хуже зверя Закери, снова и снова вонзая свой меч в несчастного айро.
  - Нет!!! - истошно орала и пыталась вырваться Боадикея из рук стражника. Наконец, ей это удалось, и девушка подбежала к клетке.
  Тяжело дышащий Закери посторонился, пропуская её.
  Несмотря на то, что живот айро был похож на кровавое месиво, а длинный мех то тут, то там разрывали раны, он был ещё жив и попытался подползти к Боадикее.
  - Лежи... лежи мой хороший, - стараясь унять рвущиеся наружу рыдания, умоляла она. - Все... все будет хорошо...
  Но все не будет хорошо, и она это понимала. С такими ранами не живут даже айро. Боадикея знала, что даже сейчас, даже на пороге смерти, Лапочка беспокоиться о ней, видела это в его глазах и слышала в жалобном скулеже пополам с хрипом. Боадикея хотела подбодрить его, погладить. Но не знала куда коснуться, чтобы там не было раны. В итоге её рука коснулась носа айро. Лапочка тут же из последних сил облизал руку хозяйки и его голова бессильно опустилась на пол, розовый язык выпал из пасти, а глаза навечно уставились в одну точку.
  Тело Боадикеи сотрясли беззвучные рыдания, а ощущение потери накатило со страшной силой. Её Лапочка... он любил её... любил безоговорочно, до последнего вздоха. Взгляд тут же вернулся к Алексу. Любимый лежал в огромной луже крови. А она не знала что делать: остаться здесь с Лапочкой или идти к нему. Оба были ей дороги, обоих она любила, обоих может оплакивать только здесь и сейчас.
  Хотя... Разве может быть для неё потом? После всего, что случилось сегодня?
  Она почувствовала, как руки Закери легли на её плечи. Неделю назад Боадикея сжалась бы от ужаса в страхе перед наказанием. Сейчас ей было все равно. Все что ей было дорого истекало кровью н небольшую пыльную грунтовую площадь перед постоялым двором. А Боадикея смотрела на Алекса и Лапочку, чувствуя себя мертвой внутри. Где-то у неё ещё остались братья, которых она любила и которые, несомненно, любили её. Но сейчас они и беззаботная счастливая жизнь, которой она когда-то жила превратились в подобие далекого сна. А Закери был здесь и сейчас, мертвые Александр и Лапочка были здесь и сейчас. Алекс должен был стать её будущим, счастливым будущим. А Лапочка был больше чем домашнее животное. Айро был другом, товарищем, тем, кто поддерживал её всегда, не давал расстраиваться и унывать, не давал опускать руки. Пока жизнерадостный Лапочка был рядом, у Боадикеи была надежда, даже в самые темные времена.
  Сейчас у неё не осталось ничего.
  - Думаешь, ты уже достаточно наказана? - промурлыкал Закери ей на ушко.
  - Ты убыл их... - безучастно ответила Боадикея. - Что ещё ты можешь мне сделать? Мне больше нечего терять.
  Она снова посмотрела на Алекса. Бездыханное тело, буквально тонуло в крови. Он лежал абсолютно один. Благородный сердцем и душой, гордый Александр Патио, умер по её вине, умер один, и некому было даже руку его подержать. Взгляд вернулся к Лапочке. Бедный айро до последнего верил в свою хозяйку.
  Словно прочитав её мысли, Закери с удовольствием сказал:
  - Это не я их забрал. Это ты их убила. Знала, что вас ждет, если пойдешь с Патио и все равно пошла.
  Взяв безвольную девичью ручку, Закери поднял её и положил в кровь лапочки:
  - Эта кровь на твоих руках . Ты причина всего произошедшего. Только ты одна виновата!
  Боадикея не стала возражать. Она одна всему виной, сама во всем виновата. Её плечи поникли, и маленькое тельце сотрясли рыдания.
  - Ну, ну что ты, моя дорогая, - принялся утешать её Закери. - Не нужно слез, не нужно. От них твое совершенное личико опухнет, и ты не сможешь пойти к алтарю.
  Повернув несопротивляющуюся девушку к себе, Закери подставил ей плечо, на котором она и рыдала, пока его руки участливо поглаживали ей спинку. Плакать на плече убийцы было неправильно. Но оттолкнуть его, бороться с ним - было выше её сил. Все, что она могла сейчас - просто рыдать.
  Боадикея даже не знала, сколько времени так провела: сидя перед постоялым двором и рыдая. Когда она очнулась, вокруг уже сгущались сумерки. Закери все ещё держал её в своих объятиях.
  Осознав где находиться, девушка попыталась вырваться. Но хватка Закери была железной.
  - Отпусти меня, - зарычала Боадикея, и попыталась сильно ударить его по спине. Но её коротеньких ручек хватало только на то, чтобы бить его по бокам. - Отпусти меня! Мерзавец!
  - Ух, каких словечек набралась в дороге моя женушка, - усмехнулся Закери в ответ.
  - Ты поддонок! Жестокий, бессердечный ублюдок! Я не твоя жена! - сколько бы усилий девушка не прикладывала, ей не удалось освободиться ни на миллиметр.
  - Пока ещё нет, - пока одна его рука без проблем удерживала вырывающуюся Боадикею, вторая ласково поглаживала спину девушки, выводя замысловатые узоры. - Но сегодня я позабочусь о том, чтобы ты была моя, или ничья.
  - Отпусти меня! - истошно заорала Боадикея, и к её изумлению, в этот раз руки разжались, и от неожиданности, девушка даже села на свою пятую точку. Но удивляться было некогда: перекатившись, она стала на четвереньки, затем на ходу поднялась на ноги и побежала. Ей казалось, она просто летит. Но реальность была сурова: ещё несколько дней назад она едва вставала с кровати. И сейчас особенной скорости развить не смогла, да и далеко не убежала. Жуткая боль и слабость скрутили бедняжку за первым же поворотом, и Боадикея точно упала бы, не подхвати её сильные мужские руки:
  - Ты бежала почти в правильном направлении, - насмешливо сказал Закери, без труда подхватив девушку на руки. И, повернувшись влево, бодрым шагом двинулся в сторону дома городского главы.
  - Куда... куда ты меня тащишь?! - превозмогая боль, спросила она.
  - Дворца, подобного Ладлен здесь нет, - охотно ответил он. - Но городской глава любезно предоставил нам свой дом.
  - Мне ничего не нужно, ни от тебя, ни от твоего главы! - злость заставила позабыть про боль, и девушка снова тщетно попыталась оттолкнуть своего мучителя.
  - Да, но мне не нужно, чтобы по всей стране потом судачили, что король взял свою королеву на грязном тюфяке, - ухмыльнулся Закери.
   Боадикея так и замерла. До неё мгновенно дошел смысл сказанного и она поняла, что ждет её дальше. Краски отхлынули от лица и в заботливо окутывающей Эвонн тьме, бледность кожи становилась особенно заметной.
  - Нет... - прошептала Боадикея, хотя ей казалось, что она кричит. - Не надо...
  - Какая же ты красивая, - восхищенно ответил Закери, сворачивая за какой-то угол.
  - Нет! - снова начал вырываться девушка и её крики эхом разносились в опустевших улицах. - Помогите! Помогите мне! Кто-нибудь!
  Дверь дома, мимо которого они проходили, открылась, и оттуда выглянул высокий, широкоплечий мужчина с пышными усами и обветренным лицом. Закери осторожно поставил свою ношу на ноги и дал знак сопровождающей их охране следить, чтобы она не сбежала, и в несколько шагов оказался возле того мужчины.
  - Помогите! - не зная на что надеется, взмолилась Боадикея. Вряд ли один мужчина мог бы противостоять вооруженной охране.
  - Чего тут такое? - не испугался количества вероятных противников мужчина.
  - Я вам сейчас все объясню, - спокойно сказал Закери, вплотную подходя к мужчине. - Видите ту прекрасную голубоглазую девушку?
  Он указал на Боадикею.
  - Ну, - нахмурился мужчина.
  - Сегодня она убила уже больше десяти человек, включая одного герцога, - охотно ответил Закери, и девушка побледнела ещё больше, хотя больше казалось уже некуда. Но он не остановился. - Включая вас.
  - Че? - успел удивиться мужчина, и почувствовал, как тонкое лезвие кинжала по рукоятку входит в его живот. Закери знал, куда бить, загоняя снизу вверх под ребра с правой стороны. Он метил в печень. И судя по ощущениям - попал.
  Боль пронзила мужчину через несколько мгновений, и он схватился за кинжал, чтобы вытащить его, но Закери без труда отвел его руки, и сказав:
  - Смотри, что ты с ним сделала, прекрасная Боадикея, - повернул нож в ране.
  Боадикея истошно закричала, упав на колени, и закрыв лицо руками.
  - Нет! Нет! Нет! - увидел это Закери и, подбежав к ней, убрал руки от лица. - Нет, смотри! Ты же позвала сюда этого беднягу! Так смотри, как он мучается. Вот! Видишь, у него уже кровь из рота пошла. А все его тело сейчас пронзает нестерпимая боль. А ведь его наверняка кто-то ждал домой.
  Девушка попыталась отвернуться, отползти. Но Закери схватил её за волосы, вынуждая смотреть.
  - Что же ты, прекрасная Боадикея? Давай, смотри! А потом снова кричи. Зови на помощь! Пусть весь этот городок вырежут! - его голос стал безумным и Закери закричал на неё: - Смотри на него! Запомни каждую секунду! И вспоминай каждый раз, когда будешь думать о побеге или просить о помощи!
  Боадикея больше не кричала. Она тихо плакала, глядя на то, как мужчина сначала оперся на косяк двери, затем медленно сполз по нему, не имея сил держаться, да так и завис, в полу сидячем положении, потому, что из-за своих габаритов не мог ни сесть, ни упасть. Его голова безвольно повисла на груди.
  - Что же ты теперь молчишь? - грубо тряхнул Боадикея за волосы Закери.
  В дверях дома показалась женщина в стареньком, изношенном шерстяном платье, с платком, повязанным на голове, и со стареньким, местами в заплатках большом платке на плечах. Она обняла мужа, рыдая и причитая над его и своей судьбой.
  - Смотри, - обрадовался её появлению Закери. - Ещё один человек решил тебе помочь!
  - Нет! - судорожно, с отчаяньем вцепилась в его рубашку Боадикея. - Прошу тебя, не нужно! Умоляю, Закери! Она ни в чем не виновата!
  - Прекрасная моя Боадикея, - его руки ласково убрали прилипшие к её заплаканному лицу волосы. - Конечно, я не буду убивать эту бедную женщину.
  Стоило только девушке вздохнуть с облегчением, как он закончил:
  - Для этого у меня есть Косимо, - и кивнул одному из своих стражников. Тот, не замешкавшись ни на мгновенье, подошел к женщине, за шиворот перетащил бедняжку через мужа, чтобы было сподручнее, и перерезал ей горло.
  Боадикея мечтала оказаться на месте той несчастной, она хотела умереть или хотя бы упасть в обморок. Лишь бы сбежать от этого кошмара. Но ни старуха с косой, ни спасительная темнота за ней не приходили.
  - Ну, как, теперь ты довольна? - спросил Закери.
  - Ты монстр, - прошептала она в ответ. - Ты просто чудовище!
  Закери улыбнулся в ответ и в этой улыбке девушке почудился звериный оскал:
  - И тебе, красавица моя, не стоило меня злить.
  Резко встав на ноги, Закери потащил Боадикею за волосы к дому городского главы. Он держал её голову низко, чтобы девушка не могла нормально ни идти, ни ползти. В итоге бедняжка постоянно падала и спотыкалась, но мучителя это не останавливало и даже не вынуждало притормозить. Когда Боадикея падала, он просто тащил её за собой.
  Дом главы города был недалеко, но дорога к нему показалась Боадикее бесконечной. Его самого и его семью отослали прочь, пока король не уедет. Хотя, даже если бы хозяева все ещё оставались в доме, Закери это не остановило бы.
  В доме правда, он перекинул совершенно обессилевшую девушку через плечо и занес в свою спальню. К этому моменту у неё не было ни сил, ни желания отбиваться. Ей было все равно, что дальше будет, лишь бы все скорее закончилось.
  Прямо возле кровати, на которую швырнул её Закери, висел портрет семьи: мужчина в возрасте и с усиками, постаревшая, но все ещё миловидная женщина с теплым взглядом и ласковой улыбкой, и трое детей разного возраста. Пока Закери раздевался, пока разрезал остатки её платья и пока делал то, зачем принес Боадикею в спальню, девушка неотрывно смотрела на портрет. А по щекам текли слезы, хотя она этого даже не осознавала. Она думала о том, что если бы все сложилось немного иначе, то когда-нибудь такой портрет висел бы у неё в спальне, а на нем были бы они с Алексом и их дети. Это могло быть их будущее!
  А ещё, Боадикея думала о том, что, даже зная, чем все закончится, все равно попыталась бы сбежать с Алексом. Теперь она понимала, почему он вернулся, даже зная, чем это ему грозит. Несколько месяцев побоев, унижений, насилие, учиненное над нею в итоге - все можно вытерпеть за мгновение рядом с любимым.
  Что теперь с ним будет? Неужели Алекса и Лапочку так и бросят возле того постоялого двора? Или бросят как бродяг в безымянную могилу, и некому будет их оплакивать?
  Закери хотел отомстить Боадикее, и он это сделал. Он месяцами пытался сломать её, сломать до конца. И вот сегодня у него это, наконец, получилось.
  Но ожидаемого удовлетворения это не принесло. Если бы у него была совесть, то можно было бы сказать, что глядя лежащую неподвижно на кровати девушку с безучастным взглядом, он испытывает её муки. Но так как совести у него нет, то можно сказать, что полученный результат не был тем, чего Закери добивался с самого начала. В той, кто лежит на кровати, почти ничего не осталось от той, в кого он влюбился. В её взгляде вообще мало осталось от живого человека.
  - Все должно было быть не так, - сам не зная, зачем заговорил Закери, одеваясь. - Я пытался сделать так, чтобы ты меня полюбила.
  И тут же выругался, понимая, как похоже на попытку оправдаться, прозвучали его слова. Немного помолчав, молодой человек снова заговорил. Ему хотелось объясниться, хотелось, чтобы Боадикея его поняла:
  - Я так давно тебя любил. Я помню нашу первую встречу, помню твое платье и твои кудряшки. Твои голубые глаза снились мне по ночам. Я люблю тебя, ты это понимаешь? Эта любовь... она как одержимость, как болезнь. И все, чего я хотел - чтобы ты тоже любила меня в ответ.
  Его слова встретила тишина. Звенящая, тяжелая тишина, давящая со всем сторон.
  - Ты можешь меня ненавидеть, - снова заговорил Закери, чувствуя потребность высказаться. И даже горько усмехнулся, осознав, что впервые с кем-то так откровенно говорит о своих чувствах. Даже Оскару он этого не говорил. Они обсуждали его чувства к Боадикее как данность: они есть, вопрос закрыт. - Но я никогда тебя не отпущу. Ты не сбежишь от меня, слышишь? Не сбежишь! Без тебя я сойду с ума! Без тебя я не смогу жить, дышать! Слышишь меня?
  Закери, наконец, обернулся и посмотрел на Боадикею. Та лежала в точно той же позе, в которой он её оставил, когда все кончилось. Безжизненный, немигающий взгляд был устремлен в стену. Девушка даже не сделала попытки прикрыть свою наготу.
  - Боадикея? - встревоженно позвал Закери и быстро перебрался через кровать, оказавшись прямо над нею. Девушка и на это никак не отреагировала.
  - Боадикея! - Закери несколько раз хорошенько тряхнул её за плечи. Но ничего не произошло. Быстрая проверка пульса отчасти успокоила его: ровный спокойный пульс. Кажется, она не умирает. Но в то же время, девушка никак не реагировала на внешние раздражители.
  - Дьявол! - Закери вскочил с кровати и, подбежав к двери, распахнул её и крикнул стоящему по ту сторону солдату: - Найдите мне врача! Сейчас же!
  Закрыв двери, он снова посмотрел на лежащую на кровати Боадикею. Почему-то, сейчас смотреть на её наготу казалось... неправильным и, взяв край смятого одеяла, на котором она лежала, Закери прикрыл девушку.
  Оскар говорил, что Боадикею нужно сломать. После этого её можно научить любить Закери. Девушка станет преданнее всякой собаки.
  Вот она сломлена.
  Почему Боадикея больше не кажется Закери такой же красивой как раньше? Почему Закери не только не стал счастливее, но и наоборот, чувствует себя так, словно его обокрали. Почему он разбит, и все его чувства будто умерли?
  Сев на какую-то табуретку, Закери уронил голову на руки.
  
   Глава 21
  Дайон Киприан со своими людьми следовал за королевской стражей так близко, как мог, чтобы не быть замеченным и не отстать. Все время пути небеса были к нему благосклонны, посылая солнечную погоду. А в тот день, когда перед ними возникли старенькие домики жителей деревни, в паре часов пешего ходу от которой был храм, началась гроза. Непогода заставила посланную в храм стражу засесть в корчме, попивая кислый эль и греясь у очага. Ведь неважно, какой у тебя строгий приказ или насколько ты хороший солдат: когда на улице дождь стеной, ветер сбивает с ног и из-за потоков воды невозможно проехать, ты ищешь убежище.
  Беглому графу и его отряду тоже пришлось искать убежище. Кроме как зайти в корчму и попасться страже на глаза - выбора не оставалось. Впрочем, в нескольких часах от храма, в котором держали Женевьеву, это уже не имело значения.
  Везение не оставило Дайона и в этот момент. Когда он и его люди вошли в корчму, непогода загнала в неё не только королевских солдат, но и несколько местных жителей. А хваленные воины из королевской гвардии уже вовсю напивались, во главе со своим капитаном. Их было ровно на одного человека больше, чем людей, которых нанял Дайон. Не воспользоваться сложившейся ситуацией было бы просто грешно. Поэтому план действий был составлен ещё до того, как кожаный сапог первого из наемников переступил порог корчмы. Последним в неё вошел сам Дайон. Мужчины подошли к королевским солдатам сзади и четкими движениями перерезали горло своим, до последнего ничего не подозревающим жертвам. В живых остался только мгновенно протрезвевший капитан. Выхватив меч и кинжал, он прижался к стене, готовясь обороняться:
  - Ну же! - орал капитан, размахивая оружием. - Подходите, сукины дети! Подходите! Я не боюсь вас! Я убью каждого!
  Никто не сделал в его сторону и шага. Медленно до капитана стало доходить, в каком положении он оказался. Один против целого отряда. То, что позади у него стена, раньше казалось преимуществом - сзади никто не нападет, а сейчас мужчина с пугающей ясностью понял, что это в западне. Единственный путь к отступлению был за спинами у незнакомцев. Ему оставалось либо прорыть себе лаз под стеной корчмы, либо прогрызть себе путь на свободу через стену.
  Окинув взглядом не двигающихся мужчин, не делающих попыток нападать, но при этом четко дающих понять, что пути к отступлению нет, капитан понял, какая судьба ему уготована и почему именно он остался в живых. Мужчина медленно опустил оружие. Тогда несколько человек расступились, и вперед выступила высокая, широкоплечая фигура в капюшоне. Капитан понял, что это главарь напавшей на него и его людей банды. Скорее всего, своего лица он так и не откроет, чтобы жители деревни, собравшиеся в корчме не смогли его потом опознать. Если, конечно, их оставят в живых. А за то, что оставят, говорят два факта: у каждого убийцы нижняя часть лица была прикрыта таким же платком, каким пользуются возницы, чтобы не надышаться пыли и никого не тронули, кроме королевских солдат.
  Но капитан ошибся в своем предположении. Нет, жителей деревни действительно никто не тронул. Просто выступивший вперед не стал прятать свое лицо и как-то менять свой голос. Откинув капюшон, мужчина представился:
  - Меня зовут граф Дайон Киприан, - и выждав паузу, пока королевский стражник вспомнит откуда слышал это имя, закончил: - Ты в любом случае не выйдешь отсюда живым. Но умереть можно очень по-разному, капитан. Если ты расскажешь, то, что меня интересует - смерть будет быстрой и милосердно безболезненной, если нет - то умирать тебе придется очень-очень долго.
   Капитан посмотрел на бывшего королевского распорядителя и поверил в каждое сказанное им слово. Не потому, что у этого типа была при дворе какая-то страшная репутация. Просто та мрачная решимость, что была в его глазах, свойственная тем, кому терять нечего и тем, кто для достижения свое цели пойдет на все. Умереть действительно можно по-разному. Ему ли не знать? Капитан лично замучил столько народу, выбивая информацию, что хватило бы на несколько деревень. Умирать такой смертью ему не хотелось. Не за такого короля, как Закери. Поэтому капитан отбросил оружие и сказал:
  - Спрашивай.
  - Вас отправили в храм, чтобы забрать принцессу Женевьеву и ребенка, которого она родит?
  - Да.
  - Это храм, на окраине деревни?
  - Да.
  - Какой у вас был приказ?
  - Забрать мальца, кого бы она не родила и передать представителям семьи, что его усыновит, в городке Телур. Это все. Клянусь.
  - У тебя есть документы, подтверждающие, что именно ты должен забрать ребенка?
  - Вот, - мужчина достал из-за пояса коричневую кожаную сумку, одну из тех, в которых возят личные послания на дальние расстояния, и бросил в руки ближайшему наемнику.
  На этом допрос, а вместе с ним и жизнь капитана были закончены.
  Дайон молча кивнул одному из наемников и тот, подойдя к стражнику, вогнал кинжал ему под ребра, безошибочно попав в сердце. Капитан хотел встретить свою смерть достойно. Но в последнюю секунду, руки сами схватились за рукоять. Как будто тело не желало так легко расставаться с жизнью. Так он и свалился мертвым на пол - держась за рукоять.
  Впрочем, Дайона такие подробности не интересовали. Получив интересующую его информацию, бывший королевский распорядитель и его наемники покинули корчму. Буря снаружи уже стихла. И хоть дорога была размыта, и ехать ночью на лошади по такой грязи было опасно, отряд выдвинулся в путь. Медлить было ещё опаснее.
  В который раз судьба оказалась благосклонной к Дайону. Настоящая буря, загнавшая солдат в деревенскую корчму, прошлась над лесом, по ту сторону деревни и над деревней, зацепив дорогу из неё. Но с часок побарахтавшись в грязи, отряд выехал на сравнительно сухую местность, почти не тронутую дождем. А ехать по дороге в лесу так и вовсе было почти удовольствием. Широкая, ровная тропа, укатанная сельскими повозками, которые регулярно ездили в храм или куда там ещё вел этот путь.
  Дайон задал такой быстрый темп езды, какой только позволяла ситуация, в которой они оказались. Женевьева была так близко к нему, что даже не верилось. Столько месяцев ожидания этой встречи, столько усилий на поиски! Сердце Дайона стучало как сумасшедшее. Скоро он обнимет Вив... А может и их ребенка.
  Когда вдали показались храмовые башенные стены, в ночи казавшиеся темным силуэтом, сердце Дайона сотворила просто немыслимый кульбит в груди, и ему стоило огромных усилий сдержаться и не начать гнать во весь опор. Время, которое потребовалось, чтобы добраться до храма, казалось вечностью. Но вот и храмовые врата. Один из наемников начал стучать в них с криком:
  - Именем короля, откройте!
  Волшебная фраза, которая срабатывает в десяти случаев из десяти. Никто не хочет навлечь на себя королевский гнев. И в этом конкретном храме не захотели. Врата открылись в течение получаса. Путников встретила встрепанная седоволосая женщина, в окружении стражи.
  - У нас приказ забрать принцессу Абиатти и ребенка, которого она родит, - вместо приветствия коротко сказал Дайон, передавая ей документы из кожаной сумки. - Проводите меня к ней, чтобы я смог убедиться, что с ними все в порядке.
  - У меня был другой приказ, - высокомерно возразила женщина, посмотрев на королевскую печать на письме, но так и не открыв его. - Кроме того, вы не можете сейчас её увидеть.
  Дайон понял, что перед ним кто-то из управляющих монастырем, и решил использовать другую тактику в беседе:
  - Я - королевский распорядитель, - надменно сказал он. - Король лично отправил меня в этот забытый богами храм на самом краю вселенной. Скоро у него свадьба и его сестра должна там присутствовать. Я не для того тащился в столь дальний путь, чтобы пререкаться с вами. Поэтому, будьте добры, проводить меня к ней. Немедленно!
  Женщина мгновенно изменила тактику поведения и залебезила:
  - Простите великодушно, но вы и, правда, не можете сейчас увидеть принцессу. Не из-за моего каприза, ваша милость! Просто её высочество рожает...
  Дайону стоило огромных усилий не схватить эту пустоголовую служительницу храма за шиворот и хорошенько не тряхнуть. Хотя руки у него натуральным образом начали трястись. Чтобы успокоиться и взять себя в руки, мужчина несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул. Немного помогло. И все же, когда он снова заговорил, голос ощутимо дрожал:
  - Ведите меня к ней.
  Понимая, что из-за этой дрожи могут возникнуть подозрения, Дайон решил выдать её за гнев и, видя, что никто не двигается, яростно рыкнул:
  - Немедленно!
  Видимо, он немного перестарался, так как женщина ощутимо отшатнулась, прежде чем начать раздавать приказы столпившимся вокруг храмовым служителям, подкрепляя слова жестами. Затем, забрав у кого-то факел и услужливо улыбаясь, женщина быстрым шагом повела своего неожиданного гостя в храм. По дороге она то и дело молилась своей богине, чтобы та помогла ей, подсказала правильные слова, которыми можно было бы рассказать высокому гостю о дурных новостях и не вызвать его гнев. Только заступничество богов могло спасти её в такой беде.
  Путь от ворот до покоев, служивших Женевьеве домом последние месяцы, показался Дайону вечностью. Женщина, показывающая ему дорогу, очень торопилась, но ему все равно хотелось ускорить её хорошим пинком сзади. Любовь всей его жизни рожала ему ребенка там, наверху. Вив сейчас совсем одна, напугана и наверняка мучается от боли. Она должна знать, что Дайон её не бросил, должна знать, что он пришел за ней!
  Так бывает со всеми: мы понимаем, что случилось что-то плохое ещё до того, как прозвучат слова. Дайон тоже все понял задолго до того, как женщина, остановившись у двери, сбивчиво принялась объяснять, что происходит. Он понял все по тому, какая суета царила на этаже. И хоть Дайон лично никогда не присутствовал при родах даже щенка, ему все равно было очевидно, что здесь столпилось слишком много народу. Мимо него пронесли много простыней в крови. И лица у всех были... были не просто напуганными. На лицах этих людей большими буквами был написан смертельный приговор. Ещё до того, как женщина заговорила, Дайон уже знал, что или Женевьева, или ребенок обречены. Мысль о том, что обречены оба мужчина старался не впускать даже в сознание. Этого просто не может быть. После того, как он столько всего преодолел, потратил столько усилий на поиски... приехать только для того, чтобы ему предали холодный труп его ребенка или чтобы подержать умирающую Вив за руку? Это несправедливо! Это неправильно! Он не готов был расстаться ни с ребенком, ни с любимой женщиной.
  Ему хотелось, чтобы дорога до покоев так и не закончилась. Как будто если бы он так и не дошел до этой чертовой дубовой двери с кованной ручкой-кольцом, то никто бы не умер.
  Но время неумолимо. Как и судьба.
  Женщина подошла к двери и прежде, чем открывать её, сказала:
  - Прошу простить меня, ваша милость, за то, что приношу дурные вести... - она не знала, как оправдаться, но все же старалась: - Мы сделали все, что могли. Но боги неумолимы. Роды прошли тяжело. Когда её высочество разрешилась здоровой девочкой, началось кровотечение. Мы так и не смогли его остановить. Мне очень жаль, но её высочество не доживет до утра.
  Дайон стоял несколько секунд. Слова, произносимые женщиной, набатом звучали у него в голове. Вив... не доживет до утра...
  Он и сам не мог объяснить, как ему удалось совершенно спокойно сказать:
  - Под страхом смерти никого не впускать внутрь, пока я не выйду.
  Позже вспоминая этот момент, Дайон всегда удивлялся тому, с каким спокойствием он все делал: открывал дверь, входил внутрь, велел всем убираться из комнаты, садился на краешек кровати. А ещё ему врезалось в память то, как много крови было вокруг. У него тогда мелькнула мысль, что её слишком много для такой маленькой девушки как его Вив. Мелькнула и погасла, стоило ему увидеть бледное лицо Женевьевы с синяками под глазами и впавшими щеками.
  Словно почувствовав его присутствие, девушка открыла глаза и посмотрела на него. Дайон чуть не заплакал, увидев слабую улыбку на её губах.
  - Я люблю тебя, - тихо прошептал он, стараясь не заплакать. - Я так люблю тебя, Вив.
  - Ты пришел... - слабо прошептала она, и все же он явственно слышал в голосе Женевьевы радость.
  - Разве могло быть иначе? - взяв её руку, он припал к ней губами. Его поразило, насколько холодной та была. Дайона охватило отчаянье: - Вив, не умирай! Умоляю тебя! Не умирай! Я не смогу без тебя! Ты смысл моей жизни. Без тебя мне ничего не нужно и ничего не важно...
  - Не говори так... - голос Женевьевы был таким тихим, как будто доносился издалека. - У тебя есть ради кого жить. У нас есть дочь...
  Дочь! Дайон как будто только сейчас понял, что стал отцом. На него тут же посыпалось куча вопросов: где ребенок? Что с ней? Здорова ли она? Хотя мать настоятельница вроде бы сказала, что да. Так, где же она?
  Словно услышав его вопрос, Женевьева сказала:
  - Они забрали её у меня... Забрали сразу же... Мою девочку...
  Тихий всхлип вырвался из её груди, но девушка к этому моменту была так слаба, что даже заплакать не смогла. Женевьева хотела просить любимого, чтобы он принес ей малышку. Вив так хотелось подержать дочь на руках! Первый и последний раз. Ведь у неё хватало мужества не врать себе. Её мгновения на этой земле сочтены.
  Просить Дайона не пришлось. Мужчина бережно положил руку любимой и поспешил в коридор.
  - Где ребенок? - без обиняков спросил он женщину, проводившую его к двери.
  - Что?
  - ГДЕ РЕБЕНОК?! - Дайон не повышал голоса, но от того, как был произнесен вопрос, женщина аж присела и поспешила ответить:
  - Мы... у нас был приказ. Сразу же забрать ребенка. Мы...
  - Мне плевать! - перебил её Дайон. - Немедленно несите ребенка сюда.
  Возможно, женщина вспомнила заветы богини, которой посвятила себя: святость материнства. Но скорее просто испугалась того, что её ждет в случае непослушания. Как бы то ни было, женщина быстро убежала и уже через несколько минут вернулась с новорожденной, укутанной во множество шелковых одеялец.
   Пока Дайону не принесли дочь, ему казалось, что он убит, умрет вместе с Женевьевой. Но когда принесли маленький, сморщенный комочек, выглядящий, откровенно говоря, жутко, но который был его плотью и кровью, все внутри мужчины перевернулось. Это было ни с чем несравнимое чувство: держать на руках крошечную жизнь, которая целиком и полностью от тебя зависит, но ради которой ты согласен умереть.
   Трогательность момента нарушила та самая женщина, видимо посчитавшая, что Дайон оценивает, насколько хорошо они позаботились о ребенке, в котором течет королевская кровь, и постаралась отчитаться:
   - Девочка здорова, о ней позаботилась наша повитуха. Мы укутали её в лучшие одеяла, какие у нас были, и наша лучшая кормилица уже накормила новорожденную...
   - Скажите кормилице, - грубо перебил словоохотливую служительницу храма Дайон, - чтобы немедленно собиралась. Она едет с нами.
   - Но... - попыталась отговорить его собеседница, но мужчина просто повернулся, и бережно держа на руках малышку, вошел в комнату умирающей принцессы.
   Женщина закусила губу. С одной стороны ей не хотелось терять лучшую из своих кормилиц. Знатные дамы охотно раздвигают ноги перед теми, кто не является их законными мужьями. Поэтому недостатка в желающих скрыть плоды этих отношений не было никогда. С другой стороны, в стенах этого храма после тяжелых родов умирает принцесса, сестра-близнец короля. Немилость короля Закери им и так обеспечена. Поэтому особенного выбора у неё не было:
   - Велите Кармеле собираться. Она уезжает в столицу, - рявкнула женщина кому-то из стоящих рядом.
   Дайон было очень страшно держать дочь на руках. Она казалась такой хрупкой! Одно неосторожное движение и её может попросту не стать! Медленно от поднес малышку к кровати и осторожно сел рядом с Вив. Девушка держалась из последних сил. Но все же смогла выдавить бледное подобие улыбки, глядя на дочь. Взять девочку на руки у неё не было сил.
   - Она такая красивая, - Женевьева говорила так тихо, что если бы Дайон не сидел рядом, то вряд ли услышал бы.
   - И такая маленькая, - подтвердил Дайон. Несколько секунд царила тишина, затем собравшись с духом, он спросил: - Почему ты не сказала мне, что беременна?
   - Закери решил... выдать меня... замуж... - ей трудно было говорить, трудно держать глаза открытыми. Но девушка боролась за последние мгновения рядом с семьей. - Оскар сказал... нужно хранить все в секрете... сказал... тогда ребенка... отдадут тебе на воспитание.
   Её глаза закрылись, и она уснула на несколько минут. Это случилось крайне вовремя. Потому, что обычно бесстрастные черты лица Дайона исказила ненависть и ярость. Все, что произошло - все из-за того, что Закери и Оскар обманули Женевьеву. У них и в мыслях не было отдавать ребенка Дайону. Собственно, как у человека, выросшего при дворе, у него не раз возникал вопрос: почему его до сих пор не убили? На глазах у всех за государственную измену или тихо в кровати? Возможно, Оскар посчитал, что Дайон уже смирился с тем, что ему не видать Женевьеву, как собственных ушей? Может, думал, что королевский распорядитель отступился, и будет искать другой способ дорваться до власти?
   Не важно!
   Важно лишь то, что Оскар Фальче и Закери Абиатти нажили себе ещё одного врага. И Дайон ничего не пожалеет, чтобы им отомстить.
   Он посмотрел на Женевьеву. Её дыхание стало едва заметным и поверхностным. Это были её последние минуты, и Дайон хотел разделить их с любимой.
   - Вив, любимая, - сглотнув ком в горле, позвал он и несколько раз хорошо тряхнул, пока она не открыла глаза.
   Несколько мгновений девушка смотрела перед собою так, словно не понимала, где оказалась. Затем её глаза озарило понимание, и Женевьева снова посмотрела на дочь.
   - Я люблю тебя, - отчетливо произнесла она, хоть и очень тихо. - Я назову тебя Лукреция - счастье.
   Девушка перевела взгляд на Дайона. Мутно-зеленые глаза словно выцвели, и от прежней красоты почти не осталось следа. И все же, в глазах сидящего рядом мужчины Женевьева видела себя как никогда красивой.
   - Я так люблю тебя... прошептала она и её взгляд остекленел.
   Дайон заплакал, прижимая к себе дочь.
   На следующий день из храма выехал небольшой вооруженный отряд, сопровождающий карету, в которой ехали кормилица с ребенком. Но провожающая их женщина, чьего имени Дайон так и не узнал, сильно удивилась, увидев, что карета выехала не в направлении Хилэри, а в направлении Мацуи. Удивилась и заподозрила неладное. Как только карета скрылась из виду, она бросилась к себе и написала письмо к советнику, подробно описав все произошедшее.
  
  ******
  Когда Закери отправлялся в погоню, то у него даже мысль не возникла, что может потребоваться хороший врач. Поэтому придворного врача с собой никто не взял. Хотя Бруно Паскуаль - отличный врач и знает свое дело, этого у него не отнять. Поэтому ждать, пока в такой глуши нашли мало-мальски приличного врача, пришлось достаточно долго.
  Как бы удивился Закери, узнай, где именно его нашли!
  В Эвонне жили несколько лекарей. Но при ближайшем знакомстве ни один из них не походил на хорошего врача. Когда начальник стражи уже собрался выбрать лучшее из того, что есть, один из его подчиненных рассказал:
  - Разрешите доложить! среди тех, кого взяли в плен на площади перед постоялым двором и планируют казнить, по приказу короля находится Эмилио Гайновер.
  - Это ещё что за хрен? - удивился начальник стражи.
  Солдат наклонился поближе и коротко сказал:
  - Личный лекарь купеческой гильдии.
  - О! - изумился и обрадовался начальник стражи и велел: - Живо его ко мне!
  Это было более чем удачно! Мастерство личного врача купеческой гильдии стало почт легендарным. Он лечил даже такие раны, которые, казалось, были безнадежными. Конечно, привести его в покои короля было риском. Но взвесив все за и против, начальник стражи решил, что привести купеческого лекаря это все равно меньший риск, чем привести кого-то из местных. С Эмилио Гайновером была проведена короткая беседа, в ходе которой ему объяснили, что станет с его семьей, если вместо того, чтобы лечить, он использует свои знания, чтобы навредить. Убедившись, что лекарь все понял, начальник стражи лично провел немолодого и закованного в кандалы мужчину со следами побоев на лице в королевские покои. И также лично объяснил королю, почему привел именно этого человека.
  Закери слушал молча и также молча, кивком согласился с доводами начальника стражи.
  Эмилио знал тысячу способов убить человека, если не больше. Знал и такие способы, которые убивают медленно, так, что жертва ещё несколько дней после приема у врача ходит, чувствуя себя сравнительно здоровым, а затем просто падает замертво. Из беседы со стражником Эмилио сделал вывод, что лечить ему придется самого короля. И он не упустил бы этот шанс избавить мир от этой коронованной сволочи. Чего он не ожидал, так это того, что лечить придется Боадикею.
  Хотя... как можно склеиться разбитую на мелкие осколки вазу? Или как можно снова сделать целым письмо, разорванное на сотню кусочков?
  Вот и тут также.
  Эмилио мог вылечить её тело. Но как ему лечить эту разорванную на сотни кусочков душу?
  Хуже всего было то, что он даже поговорить с нею не мог. Закери постоянно стоял у него над душой и ежесекундно спрашивал:
  - Как она?
  Гайновер терпеливо отвечал, что без изменений. А что ещё ему отвечать, если пациентка никак не реагировала, даже когда он надавливал на синяки, ушибы и глубокие порезы? Как будто тело было живо и было в неплохом состоянии, учитывая, что ему пришлось пережить. Но вот душа... Душа была где-то не здесь.
  Знающие руки Эмилио быстро обработали даже мельчайший порез. Но никаких перемен не последовало. И случилось то, чего лекарь боялся сейчас больше всего - Закери потерял терпение. Наклонившись к Эмилио, молодой король спросил:
  - Почему она не приходит в себя?!
  Оттягивая время, Эмилио отложил свои снадобья и инструменты, которые услужливо принесли солдаты, предварительно забрав из экипажа, в котором прибыли лекарь и Боадикея. Затем вытер руки. И только после этого сказал:
  - Ваше величество, это не болезнь тела, а скорее, болезнь разума. Я не знаю, как быстро... - он замялся, не зная, какое слово в данном случае будет правильнее употребить, - леди придет в себя. Это может случиться уже завтра, а может не случиться никогда.
  Закери в ярости схватил стул и швырнул об стену, разбив на щепки. Но этого ему показалось мало. Следом за стулом был перевернут сундук, полетели картины со стен. И все это время у него в голове билась всего одна мысль: сбежала! Она все-таки сбежала!
  Эмилио занял стратегически правильную позицию: сел у изголовья кровати. Как бы ни был зол Закери, в эту часть комнаты он ничего не бросит. Лекарь терпеливо ждал, когда ярость монарха схлынет, чтобы узнать свою судьбу. Все же он считается государственным изменником.
  Закери повернулся к Гайноверу и схватил его за шиворот:
  - У тебя есть три месяца, чтобы она стала такой, как была! Иначе клянусь, лично сделаю так, чтобы ты умолял о смерти!
  - Да, ваше величество, - склонил голову Эмилио, чтобы Закери не увидел в его глазах радостный блеск. У него был повод радоваться. Раз его не убили, значит, у гильдии будет шанс вытащить своего лекаря из этой передряги. Главное выждать время.
   Глава 22
  
  
  Когда Закери в сопровождении личной охраны и небольшого отряда стражников возвращался в Хилэри, его посетила мысль, что это уже становится плохой традицией. Каждый раз, когда он уезжал или возвращался, его одолевали сильные эмоции. Сегодня он чувствовал себя эмоционально опустошенным. И ему не нравилась эта пустота.
  За два дня пути до столицы у него было время обдумать все, что произошло и в тихой обстановке разобраться в себе. Без подсказок Оскара или кого бы то ни было ещё, Закери понял, что на самом деле чувствует. Годами он жил одной мечтой - жениться на Боадикее. Голубоглазая красавица всегда была чем-то светлым, чем-то чистым. Она была для него, как вкусное жаренное мясо для голодающего или холодная ключевая вода для того, кто несколько дней бродил в пустыне. Может, сравнения и не очень поэтичные, но самые точные. За много лет не взаимной влюбленности, когда Закери даже надеяться не мог, что когда-то сможет по-настоящему жениться на Боадикее, его посещали самые разные фантазии насчет того, каким могло быть их совместное будущее. Фантазии были разные: Эгберт разрешает свадьбу или сам их женит, Закери и Боадикея сбегают, тайком женятся и возвращаются или нет. В этих тайных мечтаниях общим было одно - они любили друг друга и были счастливы.
  Сейчас его мечта сбылась. Но удовлетворения Закери не чувствовал. Эта мечта... мечта сбылась неправильно. У него была Боадикея и скоро он на ней жениться. Но где же счастье? Где совместная любовь? Где все то, ради чего Закери пошел на столько предательств и преступлений?
  Время от времени его взгляд возвращался к карете.
  Боадикея пришла в себя на второй день пути. Случилось это случайно и совершено неожиданно. Во время путешествия сделали очередной привал. Лекарь усадил девушку на небольшой валун и отошел по какой-то нужде. В этот момент случилось, наверное, чудо посланное богами. Прямо на колени к Боадикее села небольшая лесная птичка с красными перышками по бокам. Кто-то из охранников потом сказал, как эта птичка называется, то Закери не запомнил. Чудо было не в том, что эта лесная жительница села на колени к человеку. Чудо было в том, что когда эта голосистая певунья запела, глядя на Боадикею, словно пела только для неё, девушка пришла в себя и расплакалась. Чтобы остановить истерику, лекарь дал ей какое-то снадобье, из-за которого она стала тихой и покорной каждому приказу.
  - Этот лекарственный состав не повредит ей, - заверил Эмилио Гайновер взволнованного Закери. - Это всего лишь настойка белены.
  - Она опять стала такой, как была! - взревел Закери. - Только она пришла в себя, и теперь из-за тебя все снова стало, как было!
  - Ваше величество, выслушайте меня! - торопливо заговорил Эмилио. - Действие настойки продлиться до вечера. Графиня Монтефиор не стала такой, как была до появления птички. Она просто предельно успокоилась.
  - То есть? - нахмурился Закери.
  Эмилио облизал губы, собираясь с мыслями и мучительно соображая, как объяснить свойства настойки тому, кто не понимает в медицине. Обычно, когда Гайновер пытался это сделать, те, с кем он говорил, выглядели полнейшими идиотами. И Эмилио хватало здравомыслия, чтобы понять, что не стоит выставлять идиотом того, кто может казнить тебя по своей прихоти.
  - Настойка белены - это снадобье, которое используют некоторые лекари для того, чтобы пациенты во время операций не двигались и не кричали. Человек под воздействием настойки теряет всякую волю, и очень внушаем... Он, беспрекословно, выполняет все приказы. Поэтому, я и использовал это зелье. К завтрашнему утру графиня Монтефиор снова станет сама собой.
  В голове у Закери мгновенно щелкнула идея:
  - То есть, пользуясь этой настойкой, я смог бы заставить её забыть то, что захочу?
  Эмилио несколько мгновений поколебался, прежде чем сказать:
  - Да.
  - И она выполнит любой мой приказ? - продолжал задавать уточняющие вопросы Закери.
  - Да, - не глядя на него ответил лекарь Гайновер. Ему не нравилось выдавать профессиональные секреты тому, кто убил молодого Александра Патио и изнасиловал его невесту. Все же Эмилио был членом купеческой гильдии. Но с другой стороны, ему необходимо было выжить. Гильдия так не оставит произошедшего. И Эмилио не бросят. Главное, вернуться туда, где у него будет шанс спастись. То есть в Хилэри.
  Больше Закери ничего не спросил. У него в голове уже была идея. Пользуясь этой поистине волшебной настойкой, он сможет заставить Боадикею забыть все, что произошло и прикажет ей полюбить себя.
  И тогда ему казалось, что план едва ли не безупречен. Но чем ближе Закери подъезжал к Хилэри, тем больше понимал, что то, что он получит в итоге, будет не тем, чего ему на самом деле хотелось. То, о чем Закери мечтал - это то, что было между Боадикеей и Патио.
  Уже въехав в столицу, Закери решил: плевать! Плевать на всех! Если другого счастья у него не будет, значит, будет то, что есть.
  Закери так погрузился в свои мысли, что даже не заметил, как перед ним возник Ладлен. Уже въехав на территорию дворца, молодой человек понял, что понятия не имеет, что делать дальше. И тут, как выпрыгнувший из болота водяник, перед ним возник начальник стражи и спросил:
  - Ваше величество, что прикажете делать с пленным лекарем и с леди в карете?
  От необходимости решать Закери спас так вовремя подоспевший Оскар:
  - Графиню Монтефиор поселите в южном крыле, в покоях, принадлежавших ныне почившей принцессе Женевьеве.
  Закери чуть не сел там, где стоял.
  - Что значит, ныне почившей?
  Что это значит, он прекрасно понимал. Просто мозг отказывался воспринимать действительность. Закери все ещё ждал, что Оскар скажет что-то другое, скажет, что его неправильно поняли. Но нет, советник припечатал:
  - Ваше величество, я должен с прискорбием сообщить вам, что ваша сестра, её королевское высочество принцесса Женевьева Абиатти покинула мир живых. Её нет с нами уже два дня.
  - Но... как же так... - у Закери не находилось слов. Они с Вив были ближе друг к другу, чем кто-либо мог представить. Известие о её кончине стало для него настоящим потрясением. Он даже не заметил того момента, когда капитан стражи ушел выполнять поручения советника. Двор как-то быстро опустел, а Закери все стоял на месте и не мог осмыслить произошедшее.
  Оскар подождал, пока двор очистится и произнес речь, в которой продумал каждое слово:
  - Ваше величество, я всегда с большим уважением относился к вам, так как считал самым достойным кандидатом в преемники его величество Эгберта. Я до сих пор так считаю. Но вам следует перестать гоняться за призраками и туманными надеждами на то, чего никогда не было и возможно не будет.
  - Это ты на Боадикею намекаешь? - сузил глаза Закери, у которого горе медленно сменялось гневом. Но гнев быстро угас, как только Оскар продолжил:
  - Именно! - и прежде чем бывший ученик успел дать волю ярости, советник развил свою мысль: - Вы же король! Вы не должны бегать за нею и добиваться расположения! Вспомните о гордости, в конце концов! Ну, не любит она вас. Ну и какое вам до этого дело?! Если вы хотите на ней жениться - женитесь! И не позволяйте никому вами манипулировать!
  - Зачем ты мне все это говоришь? Почему сейчас? Почему здесь? - Закери махнул рукой вокруг себя, намекая на то, что двор перед дворцом не лучшее место для подобных разговоров.
  Причина была. Эта причина сидела у него в кабинете и визжала хуже истеричной простолюдинки о том, что все ей за все заплатят, что она королева и с нею не смеют так обращаться. И вообще, Оскар будет вечно гореть в очищающем пламени за каждый волосок, упавший с её головы. И все это только из-за того, что советник запретил ей разбазаривать казну. Но Закери он естественно сказал другое:
  - Ваше величество, так ли важно, где мы говорим? Важны слова. Я считаю, что у вас есть потенциал. Я смотрю в будущее и вижу перед собою сильного и благородного правителя, перед которым склонили головы правители других стран. Я вижу того, кем будут гордиться его соотечественники, а недруги будут трепетать, всего лишь услышав его имя. Но между вами и вашим величием стоит всего одно нерешенное дело, один человек! Тот, кто является вашим слабым местом! Тот, через которого вами пытаются манипулировать и управлять другие!
  - Боадикея, - ответ соскользнул с его губ раньше, чем Закери успел понять, что говорит. И тут же пришло понимание, что Оскар прав. У него и правда есть слабое место. Нет, даже не так! У него есть зависимость, для удовлетворения которой
  Закери готов на все. И снова слова сорвались с его губ раньше, чем мысль успела запереть их в глубинах разума, не дать им прозвучать, как тихая мольба: - Я не смогу без неё, Оскар. Я могу без короны, величия и королевства. Я не могу без неё.
  Оскар молчал. Все было ещё даже хуже, чем он себе представлял. Но советник не собирался сдаваться. Он по-прежнему считал, что в данном случае сработает правило с глаз долой - из сердца вон. Нужно найти ту, что смогла бы увлечь Закери сильнее, чем юная графиня. Для этого нужна перемена обстановки, смена декораций и окружения. Как это сделать? Да проще простого:
  - Сейчас она ваша. И из королевского дворца никуда не денется. Опять же, из коротенького доклада капитана стражи, я сделал вывод, что леди помимо всего прочего нуждается в лечении, - сейчас Оскар откровенно жульничал. Его голос был монотонным и спокойным, слова звучали очень рассудительно, и мужчина один за другим произносил те тезисы, с которыми Закери не мог не согласиться. Молодой человек даже начал неосознанно кивать головой в знак согласия. Эту технику убеждения Оскар частенько использовал на дипломатах других стран и на важных вельможах. - Дайте передышку себе и ей. Мы перенесем свадьбу ещё раз. Сошлемся на проблемы с подготовкой. Или ещё лучше, на похищение невесты и то, что её ранили. Ведь слухи об исчезновении леди Монтефиор, несмотря на все старания уже просочились.
  - И что ты предлагаешь? - Закери уже готов был практически на все.
  - У нас сейчас возникла проблема со Стеркаостой, - тем же тоном сообщил Оскар. - Реайд-син может разорвать наше соглашение. Я предлагаю вам лично съездить и решить этот вопрос.
  - Почему мне? - взвыл Закери. - Почему сейчас? Вив только что умерла! Я должен заняться похоронами! Я должен провести время с Боадикеей, чтобы она меня полюбила! Почему я должен куда-то ехать?
  - Во-первых, потому, что вы король и реайд син - тоже. Если бы мы отправили к нему кого-то другого - это было бы не просто неуважением. Этот было бы почти оскорблением. Ведь проблема, из-за которой возникло столь серьезное разногласие связанно с её величеством Маргаритой. Во-вторых, потому, что вы должны дать леди Монтефиор время прийти в себя. В третьих, смерть её высочества Женевьевы - тяжкий удар для нас всех. Чтобы справиться с болью от этой потери вам необходимо сменить обстановку. Столь далекая империя как Стеркаоста - идеально для этого подходит.
  Завершить логическую и рассудительную речь у советника не получилось. Его прервал женский визг:
  - Да пустите же меня, ничтожества! Я королева!
  Оскар подавил вспышку раздражения и попытался вернуть себе внимание слушателя:
  - Ваше величество...
  Но момент уже был упущен:
  - Что там такое? - молодой король уже вглядывался в небольшую потасовку, возникшую между его стражниками и кем-то ещё. Когда ему удалось рассмотреть нашивки на такой же серо черной форме, как и у его людей, полный удовлетворения оскал исказил черты его лица. Беатрис! Та, кого он так хотел подержать за шею! Она была причиной всего, что произошло за последние дни, и Закери был решительно настроен воздать ей за все! поэтому громогласно приказал страже: - Проводите её сюда!
  Стража расступилась и растрепанная Беатрис, с презрением глядя на всех и каждого, царственной походкой прошлась мимо, на ходу поправляя растрепанную прическу и вынимая из неё листья с таким видом, как будто, так и было задумано. Присмотревшись к листьям, Оскар понял, как именно пока ещё королева выбралась из его кабинета. Скорее всего, под каким-то предлогом уговорила выпустить её из кабинета и проводить в северную часть замка, а там просто выпрыгнула в окно. Кусты боярышника, чьи ветки и листья застряли у неё в волосах и одежде, растут только там. Дальше Беатрис нашла свою охрану и с её помощью пробралась сюда.
  Из всего этого следует два вывода: сейчас эта змея будет скандалить и плеваться ядом, и второе - сейчас она будет искать способ спасти свою шкуру. В Оскаре проснулось любопытство - что такого Беатрис может сделать, чтобы не лишиться головы? Но любопытство не было сильнее разума. А разум твердил, что эта женщина опасна и из-за своих мелочных амбиций может расстроить планы Оскара. Как только представиться возможность - от неё нужно избавиться. И не сослать, как планировала слишком мягкосердечная принцесса Маргарита, а снести голову с плеч. Отсечь голову змеи, пока она не ужалила.
  - Ваше величество, - Беатрис, приседая в реверансе, улыбнулась. Всем своим видом изображая радость от возвращения короля. - Как я рада, что вы вернулись и вернули... кх-х-х...
  Договорить она не успела. Как только Беатрис выпрямилась, рука Закери сжала её горло, как стальные тиски. Пока женщина хрипела, задыхаясь, он сказал:
  - У тебя была простая задача - подготовить свадьбу и Боадикею к свадьбе. И ты не справилась.
  - Я... я... я не виновата... - цепляясь за руку душащего её мужчины, выдавила из себя Беатрис. Она извивалась и вырывалась, борясь за свою жизнь, и в тоге потраченные усилия увенчались успехом, она смогла вырваться и вдохнуть. Но эта небольшая победа лишь отстрочила приведение приговора в жизнь. Закери дал знак своим людям, и те, схватив сопротивляющуюся женщину, поставили бедняжку на колени.
  - Пожалуйста, не нужно, - заплакала Беатрис, глядя на то, как тот, кто осудил её на смерть достает меч из ножен. - Я же ни в чем не виновата...
  - А кто виноват? - зло прошипел Закери, приставляя тонкое острие меча к её горлу. - Кто? Опять Оскар виноват в том, что ты даже за собственной дочерью уследить неспособна? Оскар виноват в том, что мне пришлось ехать за нею до самого Эвона?
  Изначально Беатрис действительно планировала обвинить Оскара. Она тщательно продумала обвинительную речь, аргументы, которыми будет подкреплять свои слова. Но сейчас это уже не казалось такой хорошей идеей. Следующим в очереди был Лиам. Но проклятую маленькую потаскушку повезли в другую сторону...
  Мысль, как выпутаться из всей этой передряги пронзила Беатрис подобно удару молнии и женщина с жаром убежденного религиозного фанатика, заговорила:
  - Седрик! Ваше величество! Это все Седрик!
  - Что? - хором спросили Оскар и Закери.
  - Похищение Боадикеи, срыв свадьбы - все организовал этот неблагодарный маленький змеенышь!
  У Оскара в этот момент мелькнула злорадная мысль, хотя злорадство было ему совершенно не свойственно, как и подобные мысли: "Чья бы корова мычала! Ты то, та ещё гадюка!". Её слова не стали для него откровением. Он и так знал, что за этим похищением стоит именно младший из сыновей покойного Эгберта. Ни у кого другого на организацию так хорошо продуманного побега не хватило бы ума. Другое дело, что по здравом рассуждении, герцог Фальче решил, что не стоит принимать против него меры. Младший принц Абиатти не только справился с ролью нового управителя Мацуи, но и смог завоевать доверие и любовь местных жителей, что уже очень и очень большой успех. Сильный лидер в этой части Малероссы очень помог бы осуществлению планов Оскара. Главное - примирить между собою Седрика и Закери, чтобы братья работали слаженно. И если с младшим из братьев проблем возникнуть не должно, то старший пока ещё не готов был к мысли о сотрудничестве.
  В свете всего этого, у советника был всего один вопрос: откуда Беатрис узнала об участии своего младшего сына в этом деле?
  А Беатрис, видя что, Закери замешкался, продолжила развивать свою мысль, на ходу сочиняя правдоподобную теорию, способную спасти ей жизнь:
  - Ваше величество, только из-за своего любящего братского сердца вы не замечали, как он вам всегда завидовал! Вы всегда были умнее, красивее, сильнее, чем он! Седрик всегда хотел занять ваше место! И всегда пытался вам навредить!
  Оскар фыркнул, понимая, что стоящая на коленях Беатрис всего лишь пытается найти козла отпущения, но Закери приказал:
  - Продолжай!
  Облизав пересохшие губы, она повиновалась, уже не сдерживая собственную фантазию:
  - Седрик не просто так приказал похитить Боадикею. Это не из-за любви брата к сестре! Он пошел на все это только чтобы сделать вам больно! Чтобы вы страдали! Это все чего он хочет и не перед чем не остановиться! Этот подлец, которого вы приняли как родного брата и всем сердцем любили, спит и видит, как забрать вашу корону! Он в своем Мацуи наверняка строит планы, как устроить переворот и забрать у вас престол, который по праву рождения ваш!
  Оскар уже и не помнил такого момента, когда настолько искренне удивлялся, что у него округлялись глаза, взлетали вверх брови, и отвисала челюсть. Первой мыслью советника было в голос сказать, какой же это бред. Но советник не смог бы удержаться на своем посту так долго, если бы не научился всесторонне рассматривать все услышанное на предмет поиска возможностей и выгод, которые мог бы из этого получить. Поэтому, вслух он ничего не произнес.
  Пока шестеренки в голове Оскара активно работали, заставляя мозг обдумывать полученную информацию, Закери выдал:
  - А это не такой уж и бред.
  Думал он в этот момент не о заговоре и не о троне. Закери зацепили слова про то, что Седрик хотел разлучить его с Боадикеей любой ценой. Все вдруг стало логичным и понятным. Как он сам раньше не понял? Вот почему, несмотря на все знаки внимания Боадикея оставалась к нему равнодушной. Седрик настраивал её против Закери.
  Вот, кто виноват в произошедшем! Вот, кто должен понести наказание.
  Закери оглянулся вокруг себя. Беатрис продолжала что-то лопотать, стараясь спасти свою шкуру. Оскар начал что-то возражать, доказывая свою точку зрения.
  Молодой человек перевел взгляд на Ладлен. Дворец, в котором он вырос, всегда был змеиным гнездом. Всегда кто-то врал, кто-то на кого-то наговаривал и плел интриги. Но раньше это на него так не давило. Раньше за происходящим Закери наблюдал со стороны, лишь время от времени вмешиваясь лично. Сейчас же... сейчас у него было такое чувство, что он живет, ест и спит в сплошных отходах жизнедеятельности свиней!
  И в этом адском котле он уже начинает задыхаться.
  Оскар был прав в одном. Ему нужен перерыв, нужно переосмыслить все. Что там он говорил про поездку? Ах, да!
  - Заткнитесь все, - не повышая голоса, приказал Закери и как ни странно, советник и вдовствующая королева послушались мгновенно.
  - Оскар, подготовь мою поездку в Стеркаосту. Хочу уехать так быстро, как это возможно, - пока говорил, молодой человек не смотрел ни на мачеху, ни на своего бывшего учителя. - А ты, - тут он перевел взгляд на побледневшую Беатрис, - пока живи. Ты продолжишь подготовку к свадьбе и головой отвечаешь за Боадикею. Делай что хочешь, но к моему приезду она должна быть в порядке и должна быть рада нашей свадьбе.
  Женщина активно закивала, и собралась было благодарить за оказанную милость и доверие, но тут Закери сделал несколько шагов и навис над нею. Он говорил тихо, и в словах не было угрозы. Но в словах было предупреждение и обещание - поэтому они звучали куда страшнее, чем любая из угроз:
  - Уясни себе вот что! Единственная причина, по которой я доверил тебе Боадикею - это то, что Оскар будет занят. Если я приеду и с ней что-то случиться - я тебя убью. Увижу на ней хоть синяк, хоть царапинку - четвертую. Если она будет в том же состоянии, что и сейчас - велю живьем содрать с тебя кожу. И лучше тебе не знать, что с тобой будет, если я приеду и не увижу её. Ты все поняла?
  Беатрис ничего не ответила. Тогда Закери ударил её с такой силой, что, несмотря на стражников, держащих бедняжку под руки, женщина ничком упала на землю. Долго лежать королеве не дали. Без малейшего почтения Беатрис снова подняли под руки и заставили принять вертикальное положение.
  Также, не повышая голос, Закери повторил вопрос:
  - Ты все поняла?
  Беатрис молча кивнула.
  - Я рад, что мы поняли друг друга, - сказал Закери в ответ на её молчаливое согласие, хотя особой радости в его голосе не было. И тут же велел страже: - Уберите её отсюда. Мне нужно поговорить со своим советником наедине.
  Стража послушно утащила почти несопротивляющуюся Беатрис под локотки на такое расстояние, где она могла уйти сама, не подслушав ни слова из государственной беседы.
  Как только мужчины остались одни, Закери без обиняков велел Оскару:
  - Избавься от Седрика. Казни его за государственную измену.
  Оскар медленно покачал головой:
  - Принца Седрика сейчас слишком любят в Мацуи. Нельзя публично его убивать - это может спровоцировать бунт.
  - Тогда убейте не публично! - раздраженно рявкнул Закери. Ему надоело, что каждое его решение Оскар ставит под сомнение. Как будто это он тут король! - Устрой ему какой-нибудь несчастный случай на охоте! Или пошли кого-то удавить его в кровати. Прояви фантазию, Оскар!
  Не говоря больше ни слова, Закери повернулся и ушел. Конечно, умудренный опытом и дальновидный первый советник короля мог бы попытаться уговорить его не совершать импульсивных поступков. Но сейчас это было бесполезно. Все равно, что гасить пожар, подливая масло. Что ж, раз Закери так решил - значит Седрик не жилец.
  Герцог попытался вспомнить, кому в Мацуи можно доверить такое поручение. Первое время на ум не приходил никто. Затем, очень медленно из недр памяти на свет божий появилось имя - Флавио Делано. Когда-то этот человек выполнял для Оскара грязную работу. Выполнял качественно и тихо. Вполне подойдет.
  Естественно, герцог Фальче никогда не собирался общаться с ним напрямую. Первому советнику короля не по статусу искать короля бандитов из дальней провинции. Для того чтобы выполнять такую работу можно найти человека, который будет так же заинтересован в исчезновении принца-управителя, как и король Закери. Оскар задумался. Когда Седрик только приехал в Мацуи, советнику написали все члены городского совета с жалобами на него. Написали не один раз, рассказывая как их гнобят и притесняют, а их привилегии исчезают одна за одной. Оскар постарался вспомнить того, чье имя мелькало в письмах чаще других. Как же его звали? Барон... Барон... Сильвер? Ах, да! Барон Сильвестри!
  Нужно поскорее ему написать.
  ******
  Эмилио Гайновер беспокойно мерил шагами большую спальню, в которую поселили его нынешнюю пациентку. Леди Боадикея была в относительном порядке, и по-хорошему ему стоило перестать давать ей настойку. Но если бы Закери узнал, что услуги лекаря больше не нужны, то уже снес бы ему голову с плеч. С какой бы симпатией он не относился к юной леди Боадикее, как бы не сочувствовал, после всего, что бедняжке пришлось пережить, но своя рубашка была ближе к телу. К тому же, гильдия ещё была не в курсе произошедшего.
  Кроме того, была ещё одна насущная проблема. В Эвонне Закери с его людьми взяли в плен несколько человек из числа тех, кто помогал в побеге. Это лишь вопрос времени, когда эти несчастные запоют под пытками, как не хуже той пташки, что в лесу помогла леди Боадикее прийти в себя. Если они под пытками укажут на купеческую гильдию, у Оскара и короля появится формальный повод напасть на гильдию, перебить всех и забрать себе их имущество.
  Гайновер должен был предупредить Эдмунда Гастена о грозящей опасности. Уж этот старый морской волк точно придумает, что делать.
  Шум отпираемой двери отвлек его от размышлений о том, сумеет ли он сбежать, если порвать простыни и связать их между собой, сделав импровизированную веревку. Эмилио внутренне напрягся. Каждое мгновение, проведенное в этом дворце, мужчина ждал, что сейчас за ним придут и в лучшем случае просто бросят в темницу. А в худшем... Про худшее опытный лекарь старался не думать.
  Дверь открылась и первыми в комнату вошли стражники, которых Эмилио сначала принял за личную охрану короля. К горлу лекаря тут же приставили несколько мечей. Столь близкий контакт помог Гайноверу рассмотреть, что у этих воинов эмблема другая. Чья именно стало очевидно, когда в комнату, подобно вихрю ворвалась все ещё красивая, несмотря на возраст, вдовствующая королева.
  - Ты ещё кто? - бесцеремонно спросила она и её взгляд начал блуждать по комнате, пока не остановился на кровати, где лежала без движения Боадикея.
  Мужчина понял, что само небо посылает ему возможность и изобразив подобострастный поклон, он залебезил:
   - Ваше величество, нижайше прошу простить мою дерзость и то, что я посмел напрямую обратиться к вам. Я ваш покорный слуга, лекарь по профессии. Имя мое Эмилио Гайновер. Без ложной скромности доложу вам, что я один из лучших в стране лекарей. Поэтому, его величество Закери лично вверил заботу о будущей королеве в мои руки.
  - Ладно, ладно, ладно, - нетерпеливо перебила его Беатрис. Она уже успела подойти кровати, удобно присесть и приложить руку ко лбу дочери. Температура нормальная. Как ещё определять болен ли человек, Беатрис понятия не имела. Поэтому раздраженно спросила: - Что с ней? Только говори быстро и по существу!
  Эмилио решил говорить по большому счету правду.
  - Вследствие некоторых событий, - он бросил многозначительный взгляд на охранников, намекая на лишние уши, - будущая королева заболела...
  - Она не выглядит больной! - перебила его Беатрис.
  - В большей степени пострадал её разум, чем тело, - постарался объяснить Эмилио. - Поэтому я дал ей настойку белены. Это снадобье делает её послушной, лишает
  - То есть, я прикажу выйти замуж, и она выйдет? - тут же нашла свою выгоду "горюющая мать".
  - Совершенно верно, - Эмилио пришлось прикусить себя за щеку, чтобы не улыбнуться. - С помощью этого зелья я планирую заставить графиню позабыть события, которые так травмировали её. Но возникла небольшая проблема.
  - Какая? - встревоженно вскочила с кровати Беатрис. Спасение было так близко, и она готова была на все, чтобы не упустить свой шанс.
  Гайноверу потребовалась вся его выдержка, чтобы не запрыгать на месте от счастья. Вместо этого он со скорбным видом сообщил:
  - У меня закончилась настойка и нужны ингредиенты для её приготовления.
  Беатрис отмахнулась:
  - Это не проблема. Напишите список и вам все привезут.
  Такое решение проблемы шло в разрез с планом Эмилио, поэтому, стараясь говорить спокойно и убедительно, лекарь возразил:
  - Для приготовления этой настойки нужны травы, которые были собраны в полночь и высушены особым способом. Простой слуга не поймет разницы. А я не хочу, чтобы графиня превратилась в слабоумную...
  - Ну, так съездите сами! - раздраженно топнула ножкой Беатрис. - Делайте что хотите, но к возвращению короля из плаванья, моя дочь должна быть в полном порядке!
  - Слушаюсь, ваше величество, - низко поклонился Эмилио, мысленно вознося хвалу своему богу покровителю. Не зря он так часто делает ему подношения, ох, не зря!
  ******
  Дорога от храма до Мацуи была длинной, но к счастью, не бесконечной. В пути Дайон успел незаметно для себя свыкнуться с мыслью о том, что он отец. У него больше не было мыслей "Я хочу" или "Мне нужно". Их заменили: "Мы будем" или "Лукреции нужно". Когда он впервые поймал себя на таких мыслях, когда понял, что начал ставить интересы дочери выше своих, это просто вышибло его из колеи. Странно чувствовать, что твоя жизнь больше тебе не принадлежит. Странно и страшно. Ведь пока Лукреция вырастет, девочка абсолютно беззащитна. А что если с нею что-то случиться, пока его не будет рядом? А что если с ним что-то случиться? Кто о ней позаботиться?
  Много раз он держал на руках маленький сморщенный комочек, который через неделю стал походить на ребенка, правда, совсем крошечного. Вечерами у костра, мужчина покачивал дочь на руках, удивляясь тому, что не устает от этого. Она была такой тихой и спокойной, хотя Дайону казалось, что все дети необыкновенно шумные. Ему не хотелось отдавать малышку Луки кормилице. И все же приходилось, ведь эта женщина могла о ней позаботиться, а он нет. Впрочем, кормилица не выглядела опасной. Она была толстой и неповоротливой, но с добрыми, почти теплыми глазами. Кармела постоянно ворковала с Луки, и Дайон начал подумывать насчет того, чтобы оставить женщину при себе в качестве няни, хотя бы на первые несколько лет.
  Часто Дайон рассматривал малышку, стараясь понять, на кого она похожа - на него или на Женевьеву. Но пока девочка была похожа лишь на других детей этого возраста. Кармела же утверждала, что Лукреция вырастет в ослепительную красавицу и вскружит голову не одному парню. И у Дайона ещё отбоя от женихов не будет. Счастливый отец в ответ лишь улыбался и качал головой. Все это казалось таким далеким и нереальным. Ему трудно было представить, что такая крошечная малышка может превратиться во взрослую женщину со взрослыми желаниями и потребностями.
  Путешествие в Мацуи не было слишком трудным или утомительным. Дайону нравились вечера, которые он мог проводить, покачивая дочь на руках. И все же, когда один наемников сообщил, что отряд выехал на Западный торговый тракт, бывший королевский распорядитель испытал ни с чем несравнимую радость. Всю дорогу его не покидало напряжение из-за постоянного ожидания нападения или того, что вот-вот за горизонтом покажется погоня. Дайон Киприан мог пережить потерю статуса и титула. Кое-как мог собрать в кучку душевные силы и справиться с потерей единственной женщины, которую когда-либо любил. Но с ним путешествовала новорожденная дочь, которая могла заболеть в пути или как-либо ещё пострадать. И вот эту потерю он точно не смог бы пережить.
  Дайон никогда не был в этой части Малероссы, поэтому полностью полагался на мнение наемников, сопровождавших его.
  - Как долго нам туда ехать? - привычно спокойным тоном спросил он у того самого наемника.
  - Дорога разбита, - прикидывая что-то в уме, ответил тот. - Если бы с нами не было кареты, то путешествие отняло бы суток двое. А так нам ехать ещё дня четыре точно. Если погода будет к нам благосклонна и не пойдет дождь. В дождь здесь все размывает, и мы будем добираться до порта с месяц.
  Дайон кивнул, давая понять, что услышал слова подчиненного. Конец пути, как бы не распорядились боги, уже близко. А что там в конце? Там золото, принадлежащее ему, и хранящееся в гильдии. Там счастливое и обеспеченное будущее для него и его дочери. Счастливое и обеспеченное будущее?
  Много раз в дороге Дайон задумывался о будущем, о своем и о будущем Луки. Он рассматривал этот вопрос со всех сторон. С одной стороны, ему хотелось, чтобы девочка выросла здесь, в Малероссе, рядом с могилой матери. С другой стороны, что бы это была за жизнь? Постоянно в бегах, постоянно оглядываться в страхе быть настигнутыми мстительным дядюшкой Закери. Опять же, Дайон не был уверен в том, как этот "дядюшка" воспримет известие о том, что он "дядюшка". Что твориться в голове у этого короля мог понять разве только Оскар. Закери мог полюбить племянницу, а мог и возненавидеть. Ну, или просто избавиться, чтобы не мешала. Для этого человека нет ничего святого, кроме себя самого. То, как он поступил с Женевьевой и Маргаритой - яркий тому пример. Да что там сестры! Ведь мог же он став королем вернуть родную мать из храма? Мог. Но бедняжке, наверное, на роду написано умереть в забвении.
  После очень долгих размышлений, Дайон решил увезти дочь в Гатриду. У него хватит денег, чтобы обеспечить ей безбедное существование. А если Закери все же лишиться трона, по любой из причин, то можно будет задуматься о возвращении в Малероссу.
  Его размышления прервало появление нескольких сельских повозок. Тот самый наемник, что говорил, что до Мацуи ещё суток двое, сильно удивился, увидев их тут.
  - Эта дорога разбита, и многие годы ею никто не пользуется, - объяснил он. - А селяне так и вовсе без крайней нужды так далеко от своих сел на повозках не ездит. В любом случае не по этой дороге. Если припрет, они едут окольными путями. Я пойду, расспрошу его.
  Наемника не было около десяти минут. Вернувшись, он доложил:
  - Оказывается, новый управитель затеял ремонт этой дороги, и начало пути уже частично отремонтировано. Если все и правда так, то мы уже завтра к вечеру будем в Мацуи.
  - Это отличные новости, - позволил себе улыбку Дайон. Это и правда были отличные новости.
  ******
  Жизнь научила Эмилио терпению. Не столько жизнь, сколько профессия - работая лекарем, привыкаешь к тому, что можно затратить много усилий, чтобы получить хотя бы минимальный результат. Не говоря уже о том, сколько терпения требуется, чтобы готовить снадобья и лекарственные составы. Порой этот процесс растягивался на недели и даже месяца.
  Поэтому он не суетился и не подгонял королеву с подготовкой своей поездки в город. Вместо этого Эмилио доходчиво объяснил, как много времени уходит на приготовления нужного Беатрис снадобья. После этого она сама засуетилась без малейших толчков из вне. Уже утром следующего дня доктор Гайновер ехал в Купеческий дом в одной из карет, принадлежащих королевскому дому. Ехал и молился, чтобы Эдмунд Гастен или хотя бы Лео Сикоре оказались на месте.
  Бог-покровитель не оставил Эмилио и в этот раз. На месте оказались оба.
  Беатрис Абиатти отправила с доктором Гайновером две дюжины солдат. На кону была её жизнь и пока ещё королева, не собиралась рисковать столь ценным сокровищем. Капитану стражи, возглавляющему этот отряд, был дан ряд простейших указаний: доставить лекаря в купеческий дом, проконтролировать, чтобы он купил все, что ему будет нужно, доставить лекаря живым и здоровым во дворец, вместе со всеми покупками. Ничто не должно ему помешать, с лекаря волосок лишний упасть не должен. И капитан стражи не увидел ничего страшного в том, что явившись в купеческую гильдию, лекарь Гайновер потребовал к себе лично управляющего гильдией или его помощника. Когда спустились оба, служивый, конечно, удивился, но ничего не сказал. Тем более, что Эдмунд Гастен поприветствовал лекаря, как давнего знакомого:
  - Эмилио! Я очень рад нашей встрече, но признаться не ждал, что она будет такой скорой и уж точно не думал, что ты пожалуешь в гильдию в таком... окружении.
  Глава гильдии выразительно посмотрел на солдат.
  Гайновер вздохнул:
  - Я и сам не думал, что когда-нибудь доживу до этого дня, - лекарь скосил глаза на свое сопровождение, и сказал: - Эдмунд, у меня есть для вас известия, но их лучше сказать сглазу на глаз.
  Гастен понятливо кивнул и указал наверх:
  - Там мой кабинет...
  - Никаких сглазу на глаз! - всполошился капитан. Королева ясно дала понять, что с ним сделает, если с этим докторишкой что-то случиться. И это что-то включало в себя членовредительство и кастрацию. Поэтому капитан был твердо намерен не выпускать его из виду. - Вы можете переговорить, но только в моем присутствии.
  - Как пожелаете, - учтиво кивнул Гастен и незаметно дал своим людям знак приготовиться.
  Эмилио вздохнул, предвидя дальнейшие развитие событий. Все могло бы сложиться иначе, дай капитан мужчинам возможность переговорить наедине. Но несговорчивый, упрямый вояка сам подписал себе и своим людям приговор. И Эмилио было их жаль, все же, в первую очередь он был лекарем, а лекарь живет для того, чтобы спасать жизни. Правда, сейчас его чувство долга говорило в нем куда тише, чем чувство собственного самосохранения. Поэтому, набрав полную грудь воздуха, Эмилио на одном дыхании выпалил:
  - Мы добрались до Эвонна, но там была засада. Король Закери убил Алекса на месте. Мне очень жаль.
  Эдмунд дал своим людям знак и вокруг закипела резня. Попавшие в окружение врагов солдаты, против наемников - служителей гильдии. Во дворе купеческого дома всегда много наемников, как в форме служителей гильдии, так и одетых в обычную одежду. Это помогало решать конфликты и находить мошенников. Сейчас это стало приговором для двух дюжин солдат королевской гвардии.
  - Мне искренне жаль, - сочувственно похлопал Эдмунда по плечу Эмилио, так, будто вокруг и не кипела битва. Ему и правда, было жаль. Александр не заслужил такую смерть, которую получил.
  - Как он умер? - стараясь говорить спокойно, спросил Гастен.
  Намного позже Гайновер расскажет подробности смерти Александра Патио и бесчестья его невесты. Сейчас же, Эмилио посмотрел старому другу в глаза и сказал:
  - Он держался как мужчина до конца.
  Эдмунд ничего не сказал. Если бы бывший пират сейчас заговорил, то его голос был бы сиплым, от едва сдерживаемых слез. Поэтому, старый морской волк лишь благодарно кивнул в ответ.
  Пока они говорили, бой вокруг мало-помалу стих. Профессиональные наемники не оставили в живых никого, правда и среди своих у них были раненные и потери. Но это был, что называется, профессиональный риск. Деньги, что им платили, окупали все с лихвой. Лео дал Гастену время справиться с горем и взял руководство на себя:
  - Соберите трупы. Снимите с них одежду, хотя бы с части и переоденьтесь в неё, затем сложите всех мертвых в карету, вывезите за город и там сбросьте в реку. После отправляйтесь прямо в Мацуи. Гильдия сворачивает все свои дела в столице и возвращается домой.
   Глава 23
   Сидя в своем новом кабинете, столь "любезно" предоставленном ему бароном Сильвестри, Седрик снова и снова перечитывал письмо, присланное Эдмундом Гастеном. Коротенькое послание, в котором было всего четыре предложения: "Спасение графини Монтефиор закончилось трагедией. Герцог Патио казнен его величеством Закери Абиатти. Графиня возвращена во дворец, под опеку матери и готовиться к свадьбе. Гильдия переносит все свои дела и человеческие ресурсы в Мацуи. Надеюсь на более содержательную беседу при личной встрече".
  Всего несколько предложений и как много было сказано в то же время. Боадикея в руках Закери. И насколько Седрик знал своего братца - тому не нравилось, когда берут его игрушки. Чем это закончиться для бедняжки Боадикеи? Ничем хорошим так точно, раз этот подонок начал избивать её ещё тогда, когда она ни в чем по сути не была виновата. Боги, помогите ей дожить до свадьбы. Или наоборот - не допустите этого. Все зависит от того, сумеет ли Седрик правильно разыграть все свои козыри. Тогда замужество Боадикеи будет не долгим. Если же ничего не получится... Нет, про такой исход он старался не думать.
  - Сколько бы ты не читал эту писульку, содержимое не измениться, - вырвал его из раздумий раздраженный голос Тибольда. - Ты что, звал меня, чтобы молча пялиться в письмо из столицы?
  - Нет, - невесело вздохнул Седрик. - Я хотел, чтобы ты первым узнал, что побег моей сестры с треском провалился. Она опять невеста короля, Патио - мертв.
  Тибольд кивал, слушая все и не перебивая. Он привык, что Седрик все ему разжевывает. Поэтому ждал, что сейчас прозвучит "и для нас это значит..." или "это хорошо (плохо), потому что...". Но Буревестник молчал. Тогда Леброн решил подтолкнуть его:
  - И что это означает?
  Седрик опять вздохнул, и подался вперед, положив руки перед собой на стол и сцепив их замком. Он некоторое время помолчал, размышляя, как ответить на этот вопрос и в итоге, решил поделиться своими соображениями:
  - С одной стороны - это плохо. Женись Александр на Боадикее, у них получился бы счастливый брак, детишки и все такое. Никто в целом мире не подходит ей так, как он: знатен, благороден, на все ради неё готов. Ну, и опять же, Боадикея в него влюблена. Я же, помимо того, что получил бы хорошего зятя, получил бы прекрасного союзника. В лице купеческой гильдии.
  - Они и так наши союзники, - недоуменно сдвинул брови Тибольд. Он все не улавливал нить размышлений Седрика.
  Младший из принцев Абиатти мрачно усмехнулся:
  - Не обманывайся на их счет. Купеческая гильдия - это бывшие пираты. Они были и остаются сворой волков, и защищают своих близких любыми средствами. Остальные - это лишь орудие достижения цели. Ты, я, так же, как и Буревестник - лишь средство достижения определенных целей. Каких именно, можно лишь догадываться.
  Седрик встал и прошелся по кабинету. Собравшись с мыслями, он продолжил свои размышления:
  - С другой стороны... С другой стороны, если абстрагироваться от эмоций, если смотреть на безвременную кончину герцога Патио с прагматичной точки зрения, то я вполне могу использовать это обстоятельство в свою пользу. Гильдия сворачивает все свои дела в столице и возвращается в Мацуи. Значит, переживают, что их могут связать с попыткой побега. К тому же, Гастен написал, что хочет обсудить детали при личной встрече. Подозреваю, что убийство одного из своих Закери не простят и будут искать способ отомстить.
  Он остановился и посмотрел на Тибольда:
  - Буревестник - вот их способ отомстить, - его глаза сузились. - Они будут думать, что используют меня. А я использую их.
  - Как? - спросил Тибольд.
  Седрик пожал плечами перечисляя:
  - Они могут обеспечить нас оружием, продовольствием, людьми. И это только то, что я могу назвать навскидку.
  Он подошел к Леброну и взял его за плечи, убежденно говоря:
  - Купеческая гильдия - это сила, мощь, с которой нельзя не считаться. А Закери пренебрегает ими и той угрозой, которую они в себе таят. Гастен и остальные главари этой гильдии - хищники по натуре. Мой отец это понимал и пытался держать их... сытыми. Чтобы не откусили руку по плечо. Оскар тоже понимал, какая это опасная свора. Думаю, старый хитрец уже просто не в состоянии держать Закери в узде, иначе не допустил бы этого. Руководи процессом возвращения беглецов Оскар, то Патио остался бы жив. Гнил бы где-нибудь в тюрьме за государственную измену, но у гильдии была бы надежда на то, что когда-нибудь его освободят. А значит, никаких активных действий против короля они предпринимать не стали бы. Но у руля сейчас стоит Закери. И думаю, братец пока даже не понял, какую ошибку совершил. Убийство герцога Патио станет той костью, которая станет у него поперек горла и удавит его!
  Седрик так увлекся своими размышлениями, что не сразу заметил, каким взглядом смотрит на него Тибольд. В этом взгляде перемешался ужас и непонимание.
  - Что? - не понял, чем заслужил такую реакцию Буревестник.
  - Ты же говоришь о женихе своей сестры и своем брате! - воскликнул Тибольд. - У неё разрушена жизнь! Брата ты собираешься убить. Но ты этому так рад! Неужели тебе на все, кроме короны и власти наплевать.
  Седрик выпрямился и посмотрел на ближайшего соратника, с достоинством сказав:
  - Корона и власть - это лишь средства достижения цели. Цель - это процветание Малероссы. И ради этого я пожертвую всем, чем придется.
  Его слова, его поза, его взгляд - все было преисполнено достоинства и величия. Впервые, даже не задумываясь о том, что делает, Тибольд стал перед ним на одно колено и поцеловал его руку, как королю. Хотя почему как? Перед ним стоял настоящий король, тот, кому Леброн готов был служить до конца своих дней.
  ******
  Если бы барона Сильвестри спросили в чем секрет того, что его богатства и влияние преумножаются день ото дня, то он рассказал бы, что никакого секрета нет. Процветание - результат упорного труда.
  И письмо, которое полностью перевернуло жизнь барона Сильвестри, также застало мужчину именно тогда, когда он занимался делами. Арчибальд как раз занимался проверкой записей в счетоводных книгах, когда в дверь кабинета постучал и, не дожидаясь ответа, вошел его личный секретарь. Молодой человек подошел к столу своего господина и молча положил корреспонденцию на стол. Затем, также не дожидаясь разрешения вышел. Он хорошо знал характер своего нанимателя. Чего Арчибальд Сильвестри по-настоящему не любил, так это когда его отрывали от работы по пустякам. Начиная работать, барон целиком сосредотачивался на том, чем сейчас был занят. И когда его отрывали от дела, требовалось время, чтобы снова настроиться на продуктивную работу.
  Этот раз не стал исключением. Барон ещё несколько часов к ряду самозабвенно сверял счетоводные книги. Он продолжал работать, пока глаза не начало резать так, будто в них песок насыпали, а голову начало сдавливать невидимыми тисками. Арчибальд сделал несколько пометок и вложил закладку, прежде чем отложить работу и сделать небольшой перерыв.
  Несколько секунд мужчина посидел без движения, затем позвонил в колокольчик, вызывая слугу. Дверь вскоре открылась, впуская мужчину в синей форме и колпаке, из-под которого выбивались грязно-рыжие волосы.
  - Принесите мне горячего чаю, - устало велел Арчибальд, массируя виски. Слуга понятливо кивнул и тут же удалился выполнять поручение.
  Что бы хоть как-то скоротать время, барон взял в руки письма. Три из них были от членов совета, а четвертое привлекло его внимание тем, что было не подписано. Именно это послание Арчибальд открыл в первую очередь. По мере прочтения строк, написанных аккуратным почерком, морщинки на его лице разглаживались, да и складка на лбу, не исчезавшая со времени появления проклятого Седрика Абиатти - тоже:
  "Дорогой барон. Примите мое почтение и любовь. Прошу вас не думать, что при дворе не читают ваших гневных и полных отчаянья писем. Ваши искренние друзья знают, в каком бедственном положении вы оказались, в связи с появлением принца Седрика, и сколько беспокойства это вам принесло.
  Но по понятным вам причинам открыто принять мер для усмирения принца нет возможности.
  Сим посланием ставлю вас в известность, что если милорд Седрик погибнет при любых обстоятельствах, похожих на естественные, например, погибнет на охоте, то никаких последствий для вас это не возымеет. Мацуи снова будет предоставлен сам себе, а пост управителя будет передан вам. Людей, способных организовать внезапную и естественную кончину принца вы сможете найти и без меня.
  С уважением и пожеланием долгих лет жизни. Ваш преданный друг".
  Барон ещё раз перечитал послание. Он прекрасно понимал, что значит это письмо. Седрик стал занозой в заднице не только местной элиты, но и столичной. А судя по тому, что Арчибальду сулят пост управителя - ещё и в заднице короля. И не просто занозой, ведь его величество Закери и Седрик - братья.
  Конечно, письмо, которое держал в руках барон Сильвестри, написал не король. Скорее всего, послание пришло от советника Фальче. Но написано оно с разрешения и одобрения его величества. А значит, это его воля.
  - В конце концов, - усмехнулся Арчибальд, который улыбался лишь на людях, а оставаясь наедине с собой, чаще сидел с сосредоточенным или серьезным лицом. - Кто я такой, чтобы противиться воле короля?
  Разделся стук в двери и в комнату вошел слуга, в руках которого был поднос с чаем. Барон смерил его задумчивым взглядом, затем сказал:
  - Поднимитесь к моей гостье и скажите, что я жду её по срочному делу у себя в кабинете.
  Слуга кивнул и ушел выполнять поручение.
  "Гостья" явилась через час, когда Арчибальд уже собрался посылать за нею ещё одного слугу. За время её отсутствия он успел написать письмо с инструкциями для Флавио Делано. Она вошла в кабинет без стука, хотя даже настоящая хозяйка этого дома не позволяла себе такого. На баронессу Сильвестри тут же обрушился бы гнев мужа. Ослепительно-красивая маркиза Донати не боялась ничего. Подойдя к любовнику, она села к нему на колени и поцеловала в губы.
  - Соскучился? - промурлыкала она и снова поцеловала его. - Снова хочешь расслабиться?
  Арчибальд позволил себе улыбку. У Винченцы есть одно хорошее качество и одно плохое. Хорошее заключается в том, что она знает, зачем мужчины ищут её общества и умело этим пользуется. Не носи эта женщина титул маркизы и не будь замужней женщиной, её называли бы содержанкой или просто шлюхой. Хотя, почему называли бы? Многие называют. Не в лицо, конечно, а за глаза. Но сути это не меняет. Плохое качество маркизы Донатти - желание признания в обществе, хотя признавать её не за что. С нею считаются, пока у Винченцы есть богатые покровители вроде Арчибальда. Но пройдет ещё лет пять-семь, и её красота увянет, а в свете появится новая прелестница, неотягощенная моралью и воспитанием, ищущая для себя удовольствий. И для маркизы Донатти настанут трудные времена: её перестанут приглашать на балы и рауты, перестанут дарить подарки, а вчерашние подруги закроют перед нею двери и будут всячески отнекиваться, когда им будут напоминать о вчерашней дружбе с Винченцой. Без влиятельных покровителей вчерашняя королева бала не сможет позволить себе сегодняшний образ жизни и, оказавшись на обочине жизни, закончит свои дни в безызвестности и забытье. Арчибальд знал, что он не единственный вкушает плоды с этого дерева и относился к этому совершенно равнодушно, так же, как равнодушно относился к самой рыжеволосой красавице. Он никогда не любил её, никогда не был ею по-настоящему пленен или очарован. Но ему по статусу нужна была любовница. Кроме того, Винченцой легко было управлять. Её без проблем можно было подложить под любого, на кого укажет Арчибальд. И что уж она делает с мужчинами, но нужного результата добиваться она могла почти всегда. С принцем правда, вышла осечка. Но и это барон Сильвестри мог использовать в свою пользу. Причем прямо сейчас.
  Винченца мнила себя местной королевой, и не терпела тех, кто смел ставить её на место или не оказывать должного почтения. Как это сделал его высочество Седрик, как делала его фаворитка леди Малони.
  - У меня для тебя есть работа, - сказал Арчибальд рыжеволосой красавице, уже взявшейся за шнуровку его жилета, и добавил, увидев, как тень набежала на её лицо: - Тебе она понравится.
  Этого хватило, чтобы заинтриговать её:
  - И с кем же я должна переспать в этот раз?
  Арчибальд сдержал улыбку. Все-таки она очень хорошо знала свою единственную ценность. Тем приятнее было увидеть удивление на красивом личике, когда барон сказал:
  - В этот раз спать необязательно. Поговори от моего имени с Флавио Делано. Скажи, что мне нужны его услуги. Оплата - тройной его обычный гонорар.
  Винченца заинтересованно подняла бровь. Арчибальд взял со стола конверт и передал любовнице:
  - Отдай его лично Делано в руки. Если у него возникнут вопросы - пусть свяжется со мной. Отправляйся немедленно - дело срочное. Его ответ нужен мне сегодня же.
  Барон легко подтолкнул Винченцу, заинтересованно вертящую в руках конверт, чтобы она спрыгнула с колен и скорее отправилась выполнять поручение.
  ******
  Уже под вечер в кабинет, к ушедшему с головой в дела Арчибальду, постучался слуга и доложил:
  - Ваша милость, только что прибыла маркиза Донатти и требует срочной встречи.
  - Проводите её ко мне, - снисходительно разрешил барон, с трудом сдерживая радостное предвкушение. Новый управитель был ему как кость в горле. И вот, наконец, появился лекарь, способный её вытащить.
  Прошло добрых минут десять, прежде, чем в дверь кабинета постучались и слуга, распахнув дверь, доложил:
  - Маркиза Донатти.
  В комнату не вошла, а практически вплыла Винченца. Её глаза блестели от радостного возбуждения, а щечки разрумянились, делая ещё прекраснее, чем обычно. По всей видимости, она уже знала, какое поручение в этот раз досталось Флавио, и не могла скрыть свою радость. Как только слуга закрыл дверь в кабинет, Арчибальд наклонился вперед и коротко спросил:
  - Ну?
  Винченца вальяжной походкой прошлась по кабинету, села в кресло напротив него, и только после этого ответила:
  - Он согласен, но с одним условием.
  - Каким? - напряженно спросил барон. Раньше этот наемник не смел ставить ему условий. Неужели хочет больше денег? Ждет ответную услугу? Что ему нужно?
  - Помимо обещанных денег, он заберет себе Елизавету Малони - потаскушку принца.
  Арчибальд облегченно откинулся в кресле:
  - Да на здоровье, - усмехнулся барон. - Пусть развлекается. В конце концов, кому будет дело до того, куда делась фаворитка в отсутствие своего покровителя?
  Винченца весело рассмеялась, а Арчибальд подумал про себя, что ей не смеяться, а задуматься стоит.
  ******
  Дайон в сопровождении наемников действительно прибыл в Мацуи следующим вечером. Точнее - почти ночью. Главные ворота уже закрывали и не хотели впускать путников, даже узнав, что с ними младенец, которому нет и месяца отроду. Переубедила их лишь звонкая монета.
  Улочки Мацуи, несмотря на позднее время, кипели жизнью. "Все правильно, - усмехнулся про себя Дайон. - Мацуи - никогда не спит". И тут же велел:
  -Нужно найти постоялый двор на эту ночь. Нужно приличное место, без вшей и клопов, где можно привести себя в порядок и хозяева не станут задавать лишних вопросов.
  Тот из наемников, кто хорошо знал Мацуи, провел их лабиринтом заковыристых улочек трехэтажного постоялого двора. От всех виденных Дайоном постоялых дворов ранее, этот отличался тем, что у него на первом этаже не было трактира. А над входом красовалась вывеска, написанная белыми буквами, которая в сгущающейся тьме казалась большим белым пятном. Вывеска гласила "Пристанище для усталого путника".
  - Это хорошее место, - принялся обосновывать свой выбор наемник, неправильно истолковав замешательство своего нанимателя. - Здесь нет трактира, поэтому тихо. Ребенку подойдет. Расторопные слуги, вкусная еда. Здесь довольно тихий район, и хозяева не станут задавать вопросов.
  - Уверен? - на всякий случай уточнил Дайон. Он еще не знал, как обстоят дела у Седрика, и стоит ли афишировать свое прибытие в этот город. Возможно, ситуация сложиться так, что придется срочно воспользоваться услугами гильдии и тайком бежать в Гатриду. В таком случае лучше спрятать дочь и кормилицу в безопасном месте. Безопасным будет то место, где ни хозяин, ни слуги не станут болтать о постояльцах, которые вселились в темную пору суток и при них был ребенок.
  - Это Мацуи, - усмехнулся наемник. - Здесь не принято сунуть нос в дела других и болтать лишнего тоже не принято.
  Дайон удовлетворился таким ответом, и позволил наемнику, явно уже не раз здесь бывавшему заняться расселением постояльцев. Кормилицу с ребенком поселили на третьем этаже - это самое тихое место, так как там жили хозяин постоялого двора с семьей. Дайон занял единственную свободную комнату на втором этаже, а наемники расселились по несколько человек на первом.
  Утром, первым делом, Дайон отправил наемника в город, чтобы тот разузнал об общей обстановке и настрое народа. Наемник вернулся к обеду и за кружкой хорошего пива рассказал:
  - В целом дела в городе идут хорошо. Народ любит нового управителя. Парень хоть и молодой, но не по годам умный. Говорят, это он затеял ремонт дороги, чтобы всем было хорошо, ввел какой-то общий налог и там все по справедливости. Платят и богатые и бедные, и платят все в меру возможностей. А ещё стражников разогнал и велел нанять людей, обучить их ремеслу и платить им монету...
  Дайон внимательно слушал весь рассказ и периодически задавал вопросы. Из всего выходило, что у Седрика дела шли очень неплохо, и можно было надеяться на его помощь. Тем более, что, будучи королевским распорядителем, Дайон не раз его выручал, а Лукреция - его племянница.
  - Что дальше будем делать? - вопрос наемника вернул задумавшегося мужчину в реальность.
  Немного подумав, Дайон ответил:
  - Моя дочь с кормилицей и охраной пока останутся здесь. Выбери тех, кому можно доверять. Человек шесть. Они отправятся со мной в гильдию за золотом. Вернувшись, я рассчитаюсь со всеми, - немного подумав, он добавил: - А ты должен разузнать, где именно в городе живет новый управитель, и доставить послание лично ему в руки.
  Видя отсутствие энтузиазма на лице наемника, Дайон потрепал его по плечу:
  - Не бойся, тебе это ничем не грозит. А за точное выполнение моих инструкций, ты получишь хорошее вознаграждение.
  Наемник ещё немного поколебался, но после того, как наниматель озвучил сумму вознаграждения, согласно кивнул и пошел выполнять поручения.
  ******
  Дайон Киприан не знал и не мог этого знать, но в тот же вечер, когда он прибыл в Мацуи, в город прибыл корабль, на борту которого находилась изрядная доля золота купеческой гильдии и тот, чье прибытие ценилось членами гильдии сильнее, чем все ценности - Эдмунд Гастен. Несмотря на всю важность этого приезда, корабль "Бороздящий волны" не встречала радостная толпа. Возвращение столь значимого человека в Мацуи, как и возвращение богатства гильдии, прошли тихо и никем не замеченным. Единственное, что могло привлечь внимание находящихся по какой-то причине в порту людей - это сам "Бороздящий волны". Торговые корабли это в основном каравеллы и каракки - небольшие, но быстрые и маневренные суда. А прибывший в порт многомачтовый, хорошо вооруженный галеон больше напоминал военный корабль и был редким гостем в этих волнах. По сравнению с двух- или трехмачтовыми каракками и каравеллами "Бороздящий волны" казался просто гигантом. Массивным, неповоротным, а от того и не так часто используемым среди торговцев. Из-за больших размеров "Бороздящего волны", корабль пришвартовали не в порту для торговцев, а во втором, отдельном круглом порту для военных кораблей. Благодаря этому ценности, привезенные на галеоне, удалось выгрузить незаметно для любопытных глаз и также незаметно переправить в гильдию.
  Галеоны редкие гости в порту Мацуи, но не настолько, чтобы собрать толпу из зевак, способную разнести весть о возвращении в Мацуи одного из первых лиц торговой гильдии. Поэтому, о его приезде барон Сильвестри узнал лишь, когда получил приглашение на прием, устраиваемый принцем Абиатти в честь Эдмунда Гастена. А Седрик узнал о его приезде на следующий день, благодаря самому Эдмунду, посетившего его с "визитом вежливости". Этот визит был как нельзя вовремя - прямо перед его приходом Вилхейм Буро посетил ещё один нежданный гость с посланием, в котором кратко рассказывалось о судьбе принцессы Женевьевы и о том, что она произвела на свет новую жизнь.
  Когда он читал письмо, в комнату вошла Елизавета. Она немного понаблюдала за ним, и, поняв, что вряд ли молодой человек в ближайшее время обратит на неё внимание, заговорила первой:
  - Золотой за твои мысли, милый, - девушка подошла к креслу, на котором он сидел, и присела на один из подлокотников, приобняв Седрика за плечи и, заглядывая в письмо, пытаясь понять, что же так встревожило её любимого.
  Седрик взъерошил себе волосы, глубоко вдохнул и на несколько секунд задержал воздух, прежде, чем с шумом выдохнуть и сказать:
   - Это письмо от графа Киприана.
  Елизавета нахмурилась, вспоминая, где слышала раньше это имя, и неуверенно спросила:
  - Королевского распорядителя?
  - Бывшего королевского распорядителя, - поправил её Седрик. - А ныне беглого изменника и государственного преступника.
  Брови Елизаветы сами собой поползли вверх, а вопросы посыпались друг за другом:
  - Что же он сделал? И почему пишет тебе? Хочет, чтобы ты замолвил за него словечко перед королем? Или хочет присоединиться к Буревестнику? - задав последний вопрос, девушка воровато оглянулась вокруг, чтобы понять не услышал ли кто. Она старалась контролировать себя и подвергать возлюбленного опасности быть раскрытым раньше времени. Но сейчас это просто вырвалось.
  Седрик усмехнулся и ответил:
  - В какой-то степени он уже присоединился к Буревестнику. Хотя и сам об этом не знает, - немного подумав, он объяснил: - Граф Киприан был моими глазами, ушами и руками при дворе, пока обстоятельства не вынудили его спешно покинуть двор.
  - Обстоятельства? - заинтересованно приподняла бровь Елизавета.
  - У него был роман с моей сестрой - Женевьевой. Она забеременела, как раз накануне своей помолвки с королем Марияди. Оскар и Закери сослали её куда-то, чтобы она тайно родила. Я помог ему найти выяснить куда взамен на помощь в организации побега Боадикеи. Но он опоздал. Когда граф приехал, Женевьева как раз разрешилась от бремени здоровой девочкой.
  - Это же хорошо! - обрадованно перебила его Лиза. - Тебя можно поздравить, ты стал дядей!
  - Да, хорошо, что девочка родилась здоровой, - хмуро кивнул в ответ Седрик. - Но саму Женевьеву боги призвали в свои небесные чертоги. Её похоронили там же, в храме. А девочку, названную Лукрецией, граф привез сюда, в Мацуи и просит помощи. Он хочет увезти дочь в Гатриду и это очень правильное решение.
  - Мне так жаль, милый, - ей действительно было жаль единокровную сестру Седрика.
  Насколько Лиза знала, они с Женевьевой не были особенно близки. Но иногда он рассказывал про неё, и в разговорах всегда называл "Вив". Из чего она сделала вывод, что их отношения не были и холодными или натянутыми. Скорее всего, они просто росли порознь и практически не пересекались, кроме как за ужином или на балах. Если бы Седрик и Женевьева проводили больше времени вместе, то у них могли бы сложиться такие же теплые и родственные отношения, как и у него с Боадикеей или Лиамом.
  Седрик осторожно пересадил Елизавету к себе на колени и положил руку ей на живот, осторожно поглаживая. Он частенько так делал, но сейчас в этой ласке чувствовалось напряжение, близкое к страху, и какое-то отчаянье.
  Лиза быстро поняла, какие мысли одолевают любимого, и положила свою руку поверх его:
  - С нами все будет хорошо, - уверенно сказала она.
  - Ты же знаешь, как я вас двоих люблю, - тихо ответил Седрик. - Не знаю, что буду делать, если с кем-то из вас что-то случиться.
  Елизавета хотела заверить его, что все будет хорошо, что ему не о чем волноваться. Но ей помешал стук в дверь. Седрик нехотя выпустил Лизу из рук, помог ей стать, поправить одежду, и только после этого велел:
  - Войдите.
  В комнату вошел слуга, одетый в форму бордового цвета, немного более светлого, чем цвет формы солдат из личной гвардии Седрика. Это разграничение получилось случайно: когда Елизавета подбирала ткань для шитья повседневной одежды слуг в Вилхейм Буро, во всем Мацуи не нашлось ни одного рулона подходящего цвета. Пришлось выбрать то, что больше всего подходило по цвету. Это различие заметили на первом же приеме, но Елизавете удалось убедить всех в том, что это такой метод разграничения слуг работающих в доме, солдат и тех, кто не появляется в доме: садовников, конюхов и пр. Идея, как ни странно, была почти мгновенно подхвачена среди местной элиты и просто богатых людей. Глядя на слуг в этой форме, Лиза с гордостью вспоминала, как смогла достойно выйти из сложившейся ситуации.
  Слуга - конопатый мужчина с выпуклыми карими глазами - поклонился и доложил:
  - Ваша милость, к вам с визитом достопочтенный господин Гастен.
  - Проводите, конечно, - равнодушно кивнул Седрик, и спросил Лизу: - Что могло понадобиться Сефриду?
  Елизавета успела пожать плечами, когда снова раздался стук, и в этот раз не дожидаясь разрешения, слуга открыл дверь и в комнату вошел Эдмунд Гастен. Седрик так удивился, что даже встал с кресла и только после этого вспомнил, что купец писал ему про скорую личную встречу и почувствовал себя глупо.
   Первой отмерла Елизавета:
   - Господин Гастен, рада, что вы благополучно вернулись домой.
   - Спасибо, графиня, - учтиво кивнул Эдмунд. - Жаль только, что мое возвращение произошло при столь неприятных обстоятельствах.
   Седрик, наконец, справился с замешательством и перехватил инициативу разговора:
   - Я безмерно сожалею о гибели герцога Патио, - и заверил гостя с самым искренним тоном, на какой был способен: - Поверьте, никто в целом мире так не сожалеет об этой трагедии, как я.
   - Потому, что потеряли ценного союзника? - криво усмехнулся Эдмунд, которому слишком хорошо была знакома человеческая природа, чтобы верить в чье-либо бескорыстие. Каждый в этом мире ищет для себя выгоду, даже он сам не исключение. Близкие, почти родственные отношения с молодым Александром гарантировали Эдмунду помощь в делах, приятную компанию, способную разогнать одиночество и того, кто проводит его в последний путь в небесные чертоги. Александр был ему как сын, его смерть стала для него тяжелым испытанием, личной трагедией, которую трудно было перенести. И если Седрик сейчас попробует использовать смерть столь близкого для него человека в собственных целях, Эдмунд не отвечает за последствия.
   - Сожалею о разрушенной жизни моей сестры, - негромко ответил Седрик и эти слова даже для него самого показались удивительно искренними. Не то, чтобы он так не думал на самом деле. Просто последние несколько лет ему постоянно приходилось врать, недоговаривать, приукрашивать, следить за тоном и за тем, что кому сказал, чтобы не проколоться. Он уже почти разучился говорить искренне, говорить о том, что действительно у него на душе.
   Обнажив перед кем-то другим свои чувства, Седрик почувствовал себя, словно голый, и поспешно отвернулся. Стоя к гостю спиной, он снова заговорил:
   - Боадикея не заслужила всего того, что сейчас с нею происходит. Она всем сердцем любила Александра и знаю, что он тоже отвечал ей взаимностью. Поэтому, поверьте, я действительно сожалею, что герцога убили...
   - У неё на глазах, - перебил его Гастен.
   - Что? - нахмурившись, обернулся Седрик.
   Эдмунд опустил глаза. Ему не хотелось об этом говорить. То, что он услышал от Эмилио Гайновера, потрясло его до глубины души. Король Закери - просто чудовище в человеческом обличии. Во времена, когда Эдмунд был пиратом, ему приходилось делать жестокие и омерзительные вещи. Но жестокость была направленна на врагов. Закери же совершенно очевидно по-настоящему влюблен в юную леди Боадикею. После личного знакомства с нею, Эдмунд понял Александра, с ума сходившего от любви к молодой графине. Но понять Закери... понять его одержимость его навязчивое желание во что бы то ни стало подчинить её своей воле... Это уже не любовь, это чувство было так далеко от любви, как это в принципе возможно. Эдмунд никогда не сделал бы ничего, что могло навредить его близким. Не говоря уже о том, чтобы проявить жестокость по отношению к ним. Из рассказа Эмилио следовало, что король Закери заставил Боадикею смотреть на то, как он убил Алекса и её любимое домашнее чудовище. А потом обвинил в этом бедняжку.
   Ни пираты, ни звери не способны на такую жестокость. Каким же словом назвать короля Малероссы, который не просто проявил такую жестокость к любимому человеку, но и получал удовольствие от этого?
   Эдмунд кратко поведал все подробности произошедшего в Эвонне. В какой-то момент Елизавета не выдержала: она села и заплакала. Седрик стоял бледный, как смерть с опущенной головой. Понять, о чем он думает, было решительно невозможно.
   Эдмунд и не пытался.
   Он уже внутренне принял тот факт, что Александр мертв.
   - Нельзя это так оставлять, - пробормотал Седрик, наконец, куда-то в сторону, как будто ни к кому конкретно не обращаясь. - Нельзя.
   - Гильдия и не оставит, - спокойно ответил Эдмунд и Седрик, будто очнулся от оцепенения. Он посмотрел на плачущую Елизавету, с рассеянным видом взял её руку в свою, и быстро поцеловал, успокаивая.
   В последнюю очередь Седрик сейчас думал про гильдию. Он думал о Боадикее. Его сестра выросла в тепличных условиях. Она не знала жестокости, не видела зла от людей. Побои от матери, которые девочка получала в раннем детстве, забылись как страшный сон. Боадикея выросла молодой, красивой, жизнерадостной. Седрик любил её за эту её доброту и искренность.
   Что с ней стало сейчас, после того, как у неё на глазах убили первую любовь и Лапочку - все равно, что ещё одного её брата? Что Седрик скажет ей при встрече? Как оправдается за то, что не смог уберечь от бесчестия?
   Седрик медленно обошел кресло, на котором сначала сидел он, а теперь сидела Елизавета. Когда этот своеобразный круг почета был завершен, молодой принц уже знал, что будет делать. Раньше ему просто хотелось остановить Закери, прервать его разрушительную деятельность. Сейчас он был твердо уверен в том, что Закери должен умереть.
   Остановившись перед гостем, Седрик поднял на него глаза и спросил:
   - Гильдия поможет мне в уничтожении Закери.
   Эдмунд ещё не посещал собрание всех членов гильдии, однако был уверен, что сможет заставить их принять то решение, которое будет нужно ему, если вдруг по какой-то причине они не захотят мстить. Поэтому уверенно ответил:
   - Можете всецело на нас рассчитывать.
   - Тогда мне нужно будет от вас две услуги, - ровным тоном сказал Седрик. - Первое, организуйте встречу Буревесника и короля Николаса Эйтигерна где-нибудь на нейтральной территории. Воспользуйтесь тем, что купеческая гильдия пока относится к нейтральным сторонам и везде вхожа.
   Гастен кивнул в знак согласия и спросил:
   - А второе?
   - Я знаю, что вы подготовили судно, на котором должны были уехать Александр и Боадикея, - и, дождавшись утвердительного кивка от собеседника, продолжил: - В Мацуи сейчас находится бывший королевский распорядитель, Дайон Киприан и моя племянница - дочь принцессы Женевьевы. Их нужно увезти в Гатриду, на безопасную территорию. Это нужно сделать как можно скорее, на случай, если король станет искать их.
   Эдмунд снова молчаливо кивнул в знак согласия.
   Седрик ещё довольно долго обсуждал с Гастеном текущие дела и то, что потребуется от гильдии. Елизавета почти сразу оставила их двоих, отправившись заниматься делами по хозяйству. Мужчины так увлеклись беседой, что Эдмунд едва не забыл о том, что сегодня вечером встречается с главами гильдий. Раскланявшись, Гастен покинул дом, где его, несмотря на обстоятельства, приняли очень гостеприимно. А Седрик позвал Тибольда и рассказал, куда отправить вооруженную охрану за графом Киприаном и его дочерью.
   Глава 24
   С самого детства Закери наблюдал за тем, как герцог Оскар Фальче выполнял поручения покойного Эгберта Абиатти. Для первого советника не было слишком трудных поручений, у него не было более важных занятий, для него не существовало моральных терзаний. Если перед ним стояла цель, то тихий и неприметный Оскар делал все, что считал нужным, лишь бы достичь желаемого. За умение плести паутину и развешивать её в нужных местах, ловить неосторожных жертв в сети и за то, что исход для пойманных всегда был один - его и прозвали пауком.
  Сегодня ничего не изменилось: сильно постаревший советник все такой же исполнительный и все такой же терпеливый. На его лице по-прежнему не отражается ни одной эмоции и лишь по отдельным жестам можно понять, что Оскара гложут сомнения или что он зол. Но для того, чтобы это понять, нужно очень хорошо его знать. А Оскар никого не подпускал так близко. Друзья, семья - это слабые места. По советнику могут ударить через них. Или они сами могут ударить по нему.
  Люди мнят себя индивидуальностями, думают, что они особенные. Спросите кого угодно, от старой больной проститутки, роющейся в помоях какого-нибудь постоялого двора или трактира, до молодых влюбленных, прячущихся по углам, чтобы их не застукали, пока они признаются друг другу в большой и чистой любви, непременно до гроба, о том, что они чувствуют и как здесь оказались, и каждый ответит, что вам их не понять. Каждому кажется, что им труднее других, что беды и переживания, свалившиеся на их голову, незаслуженные, что во всех их проблемах виноваты другие люди. На самом же деле во всем виноваты только они сами, виноваты в том, что опустили руки, виноваты в том, что сдались и не боролись против обстоятельств. Мать, потеряв ребенка, думает, что никто не испытывал такую боль, как она. Жена, терпящая побои от мужа, думает также. Влюбленный, глядя на то, как его невеста выходит за другого, думает, что вся боль мира, все страдания, собранные на одной чаше весов, не смогут перевесить тех боли и страданий, которые сейчас у него в душе.
  Оскар слишком рано понял, что боль, как её не назови - это просто боль. Не важно, что её вызывает - болит одинаково сильно. Каждый человек несчастен. Абсолютно каждый. Просто каждый несчастен по-своему. И если понять, в чем несчастен определенный человек, то это можно использовать против него или для того, чтобы манипулировать. Этой науке Оскар пытался научить и своего бывшего ученика - нынешнего короля Малероссы. Но Закери так и не смог это усвоить. Так же, как не смог научиться терпению, умению рассмотреть сложившуюся ситуацию под разными углами и извлекать с вою выгоду из сложившихся обстоятельств. Он научился только повелевать и приказывать. А Оскару оставалось лишь выполнять эти приказы.
  В очень короткие сроки корабль, на котором Закери должен был отплыть в Стеркаосту, был полностью готов. Король должен был отбыть на нем уже завтра, во время отлива.
  Закери был доволен тем, как именно Оскар все устроил. Но не собирался об этом говорить. И не только потому, что хотел следовать примеру отца: покойный Эгберт редко хвалил своего первого помощника за успехи, поэтому его похвала и была настоящей наградой. Первопричиной было то, что умеющий просто блестяще выполнять данные ему поручения Оскар Фальче, так и не выполнил главное поручение, возложенное на него королем: Закери пока так и не женился на Боадикее. Советник постоянно ссылался то на обстоятельства, то на людей, мешающих ему. Но Закери слишком хорошо его знал, что бы поверить, что причина именно в этом. Если бы Оскар ЗАХОТЕЛ выполнить это поручение - он бы выполнил.
  Поэтому Закери больше не хвалил своего советника и не проявлял свою милость другим способом. По возвращении он планировал перебрать на себя управление королевством, чтобы избавиться от Оскара. Ему не нужен был советник, который не соблюдает его интересы.
  Его взор обратился на север. Завтра самое быстроходное судно в королевстве на всех парусах умчит Закери в далекую Стеркаосту. Какой будет эта страна? Как его встретят Маргарита с императором?
  Что-то похожее на тоску шевельнулось у Закери в груди. Тоску по давно ушедшим временам, когда все принцы и принцессы Абиатти собирались вместе в игровом зале, и под присмотром нянечек и гувернанток, просто играли. Тогда все было просто: не было тронов, не было политики, не было сложных решений. Не было Боадикеи.
  Простила ли его Марго?
  ******
  
  Седрик развернул в Мацуи бурную деятельность. Он задал сумасшедший ритм работы, и окружающим волею неволею пришлось под него подстраиваться. Ремонт западного тракта шел полным ходом. Но это было не единственное улучшение, которое новый управитель решил подарить городу. В порту полным ходом шла замена оборудования на более современное.
   До того, как Гастен привез известия о неудавшемся побеге, Седрик планировал достроить несколько доков и причалов, чтобы увеличить количество кораблей, которые могли бы прибывать в порт и уплывать. Если это в принципе, возможно, то можно сказать, что он заразился жаждой получить больше прибыли, которая постоянно витала в воздухе. Но сейчас его планы кардинально изменились. В данный момент первоочередной задачей было закончить все начатое, прежде чем начнется восстание. А что нельзя закончить быстро, то нужно организовать так, чтобы работа продолжалась до победного конца, даже если он сам уже не будет стоять у штурвала.
  Всю эту бурную деятельность приходилось совмещать с обязанностями Буревестника. В тот момент, когда Седрик решил, что хватит выжидать и вербовать людей появилась необходимость подвести итоги: сколько людей готовы поднять оружие во имя Буревестника и лучшей жизни, сколько собственно оружия есть, и какие возможности можно использовать, имея такой человеческий потенциал. Занимался этим по большей части Тибольд, но каждый вечер мужчины тратили по несколько часов, чтобы свести все полученные им данные воедино. Было бы проще и быстрее, если бы эти данные постоянно не менялись из-за того, что новобранцев продолжали набирать. Но Седрик не обращал внимания на эти трудности. Он с самого начала знал, что будет нелегко. И все же, оно того стоило.
  Единственное, чего ему по-настоящему не хватало - это Елизаветы. Сейчас в его жизни для неё практически не оставалось места. Но Седрик был полон решимости все наверстать, как только с Закери будет покончено.
  В последние несколько дней он практически поселился в своем кабинете в ратуше. Как оказалось - оттуда действительно проще вести дела. Поэтому, когда после стука в кабинет вошел его секретарь и сказал, что аудиенции у него просит барон Сильвестри, Седрик даже не удивился.
  - Пусть входит, - разрешил он, быстро пряча кое-какие бумаги со стола.
  К тому моменту, как перед бароном открыли дверь, и он неторопливой походкой вошел, ничто в кабинете не указывало на то, что ещё минуту назад здесь плели государственный заговор.
  - Доброго здравия, барон, - поприветствовал его Седрик и жестом пригласил сесть. - Что привело вас ко мне сегодня?
  - Ваше высочество, - начал заранее приготовленную и хорошо продуманную речь Арчибальд, присаживаясь в указанное кресло. - Я хотел бы просить вашего дозволения говорить откровенно.
  Немного помедлив, Седрик кивнул:
  - Оно у вас есть.
  Выдержав паузу, чтобы собеседник подумал, что Арчибальд обдумывает, что и как скажет, он заговорил:
  - Ваше высочество, я должен принести извинения по поводу того, какой прием вам оказали в Мацуи...
  - Вы это уже делали, - немного раздраженно перебил Седрик, так как у него было полно дел, и тратить время на сентиментальные порывы старого маразматика он не собирался. - Этого достаточно.
  Арчибальд заготовил целую речь о том, как сожалеет обо всем, как хотел бы начать все с чистого листа и так дальше. Но молодого принца такие разговоры явно не привлекали. Тогда немного пораскинув мозгами, барон решил зайти с другой стороны:
  - Я не к тому веду, ваше высочество, - весь его любезный тон, как корова языком слизала. Он стал деловым, прагматичным человеком и излагал свои мысли соответственно: - Вас в этом городе никто не ждал, особенно я. Вам и сейчас многие не очень рады. Но остальные заметили изменения к лучшему. Вы сейчас популярны, вы народный герой. А я медленно превращаюсь в изгоя. Мои вчерашние деловые партнеры перестают иметь со мной дело, потому, что я у вас в опале. Поэтому, я готов принести извинения, клятву в любви до гроба и в вечной верности. Я готов звезду с неба вам достать, лишь бы это изменить.
  Седрик молча кивнул. Вот теперь все стало на свои места. Страдают финансы барона, и он склонил голову. Что ж, для того, кто не так давно был почти что королем, пусть и маленького государства - это сильный шаг. И Седрик его оценил:
  - Барон, я уже давно не держу на вас зла. Так всем и скажите.
  Арчибальд покачал головой:
  - Если это скажу я, то будет выглядеть, как попытка оправдаться.
  Владелец кабинета тихо вздохнул. Почему он сам не подумал, что для барона репутация до сих пор очень важна.
  - Хорошо, - сказал он, после некоторого раздумья. - Давайте я посещу один из ваших приемов и при всех скажу, что вы мой добрый друг.
  Арчибальд снова покачал головой, и к Седрику вернулось былое раздражение. А ещё ощущение, что он уговаривает ребенка съесть конфету, которую этот самый ребенок хочет съесть всем сердцем. Если бы это был не один из наиболее влиятельных людей в городе, то не стал бы Седрик с ним возиться, даже чтобы постигнуть великую науку держать врагов и несогласных в своем полном подчинении, как это делал его отец. Пока приходилось сдерживать раздражение.
  - Тогда все догадаются, что я вас об этом просил, - медленно проговорил барон Сильвестри.
  Вопросы "Как они догадаются?" и "Это же я сам предложил?" так и остались непроизнесенными, так как Арчибальд выдал решение, которое устроило всех:
  - Если наша с вами дружба возникнет на пустом месте, то все будут говорить, что я вас просил или чем-то подкупил. Нужно, чтобы ваши слова прозвучали после того, как я вас чем-то порадую. Например, устрою для вас хорошую охоту.
  Поначалу Седрик принялся отнекиваться:
  - Что вы, это право же лишнее...
  Но Арчибальд настоял:
  - Простите, ваше высочество! Но я снова воспользуюсь дарованным мне вами правом в этой беседе говорить с вами откровенно. Это принесет пользу нам обоим, - он старался говорить рассудительно и неторопливо. - Мне это поможет исправить положение дел и перестать терять прибыль, а вам поможет укрепить авторитет среди местной знати. Вы расширите круг знакомств, получше узнаете, у кого какие интересы и сможете наладить полезные связи.
  Седрик откинулся в кресле. С одной стороны - ему сейчас точно не до развлечений. С другой стороны, наладить больше связей и узнать, кто чем живет тоже не было бы лишним. На этой охоте можно было найти потенциальных сподвижников дела Буревесника среди местной знати.
  Ещё немного поколебавшись, он решился:
  - Хорошо. Только заранее оговорите день с начальником моей охраны - мастером Леброном.
  Барон не стал рассыпаться в любезностях. Мужчина молча встал, поклонился и ушел. Седрик лишь головой покачал. Нужно будет повнимательнее за ним следить. Судя по всему, старый лис не склонил голову, а лишь слегка её нагнул.
  
  
  
  
Оценка: 6.77*18  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"