На тёмном фоне в белых майках скучают без чефира чайки. Гоняют пену из кефира все самогонщики эфира. У бывших волн особый шорох, в них вечеров сгорает порох, под сип сифона чьё-то пенье мешают с шелестом растенья...
Тускнеет берег, молкнет галька в календаре за мутной калькой. Воспоминанья исчезают и остаются в хате с краю. В ней спят муссоны и пассаты, фуражки с крабами, фрегаты. Храпит валюта до получки чтоб случай свёл с текущей сучкой в порту портвейновом у кнехта на родине Бертольда Брехта. Там деньги все в балетных пачках и все колени помнят качку. Бульвары пьют у волнореза, он третий день лежит нетрезвый в объятьях шлюхи из Шанхая. Она торгует жёлтым раем и ароматами Парижа...
Здесь ночь суда по днищу лижет, шаланды снов автокефальны, тела бесплотны и астральны. Рисуют звёзды профиль Бога стилетом южным в рюмке грога и пахнет рыбной плотью тина у маринистов на картинах...