Отец его переехал сюда спасаться лет пятнадцать назад. Он женился на немного юродивой девушке и отгородился женой от мира. Жили они на втором этаже барачного дома. Когда появился на свет Макар, стена между миром и папой еще подросла; тот будто заснул под двумя одеялами. В доме всегда пахло рыбой, и мать с отцом плавали по нему, словно рыбы. Мама клала сумасшедшие руки на плечи отца - тот сидел посередине просторной комнаты - и дула ему в затылок. Ветер колыхал занавески. С улицы не доносилось ни звука.
Подросший Макар стал гулять. Ему нравились яркие краски: серые, сочные камни, красные листья и белый мох - куда ярче засиженных мухами желтушных картинок юга в какой-то книжке. Гулял он кругами, заходя, как взрослел, все дальше на запад: на востоке мешал залив. О расстояниях он судил лишь по голоду и усталости, с которыми возвращался домой. Однажды в лесу он пожарил себе грибы - и не заметил, как далеко забрел. Вернулся лишь к вечеру, когда было уже темно. На задворках поселка, в руинах непонятного здания, где устроили свалку, возился, выгружая из тачки что-то громоздкое, их сосед по бараку. Макар подошел. Он тогда размышлял о земле, и поэтому:
- Ты хоронишь свой шкафчик? - спросил он соседа.
Сосед подставил жилистое лицо свету фонаря и зажмурился. Открыв глаза, дружелюбно ответил:
- Нет, Макар, в землю он не уйдет. Растащат. Любопытно мне просто, приятно, знаешь ли, выяснять, что другим от тебя, от вещей твоих надо. Вчера, вон, завитушку от тумбочки открутили. Я ее не замечал отродясь. А кому-то она приглянулась. Забавно.
И продолжил ворочать шкаф, стуча дверцами.
Макар же вернулся к себе. Дома его простили. Мать дула отцу в затылок, отец говорил:
- Кроме тебя, мне никто совершенно не нужен... меня больше ни на кого не хватит, кроме тебя.
А Макар все гулял. На пригорок, где высилась вбитая в камень колючая мачта, стал выходить, сунув руки в карманы, тощий мужчина. Он подолгу стоял возле мачты, и было решительно непонятно, что он там делает. На вечернем пути домой Макар обходил его за версту через церковь, век назад сложенную из бревен, по берегу, там, где в залив вдавался узкий каменный мыс. В храме жил их сосед. Однажды, вернувшись откуда-то мокрым, он просто собрал свои вещи и переехал сюда, и с тех пор мастерил ворота, возясь с досками на тропинке, в черной вязаной шапке, очень похожий на рыбака. Случайные люди, забредая туда, говорили:
- А можно на церковь взглянуть?
- Конечно, - отвечал им сосед. - Там открыто.
Люди шли и, крестясь, находили внутри прихожую, шкаф и закрытую дверь, за которой сквозь щель был виден алтарь в пустой пыльной комнате. Прямо была каморка с кроватью, столом и консервными банками, полными тусклого черного масла, гвоздей и окурков. Валялось тряпье, стоял примус, облупленный чайник сипел, остывая. Стучал за окном однозвучный топор.
- Да не за что, - отвечал тот, и люди шли к пристани по замусоренному отливом песку, мимо ржавых остатков поселка, лодочных гаражей, валунов и закрученной невероятным узлом выхлопной трубы, вкопанной, как фонарный столб, кем-то в песок. С нужного расстояния церковь оказывалась под ней целиком, так что рыжая шелудивая гайка, вздернутая на выхлопную трубу, качаясь от ветра, стучала с тупым, сразу гаснущим звуком о храм.
В то время Макар увлекался домами и просиживал вечера у соседа.
- Почему ты бываешь мокрым? - спрашивал, дуя на чай, Макар.
Тот, зажмурившись, отвечал:
- Это волны. Они приходят, и омывают тебя. Все смывают: людей, места, вещи. Порою обратно выносит обломки, порой - ничего любопытного. Понимаешь?
Макар дул на чай:
- Не совсем. А их кто поднимает, те волны?
- Как кто? Время, конечно.
- Такая тяжелая туша?..
- Тяжелей, чем поселок. Иди-ка домой, - говорил, улыбаясь, сосед.
Однажды мальчик вернулся лишь утром. Отец тихо поскрипывал, сидя на стуле, а потом что-то щелкнуло, словно дерево на морозе.
- Прости, папа, - с порога сказал Макар.
Отец тяжело посмотрел на него, а потом - на кровать, где лежало ничком что-то жалкое, и промолвил одними губами:
- Это он убил. Что же.
В окно было видно пригорок и мачту. Мужчина, сунув руки в карманы, стоял на пригорке, словно открытка под тусклым стеклом. По стеклу текли капли. Макар убежал.
Когда он вернулся, отец точно так же горбился за столом. На кровати ничего не лежало. Напротив отца сидел тот мужчина. Между ними стояла вазочка с бледно-салатовым драже. Мужчина протягивал руку, брал молча шарик, жевал. На Макара они не взглянули. Он медленно вышел и принялся размышлять о волнах.