Аннотация: Старинное моё произведение, колебался на счёт качества написания, но всё таки забросил его сюда.
I - Трагикомическое детство
Родился этот неоднозначный человек в пригороде, в семье не богатой, не бедной, даже не в семье, а в окружении людей с родственной кровью, ведь его семью семьёй назвать сложно.
Детство шло как у всех, то есть быстро. Чем люди ставали ниже для глаз ребёнка, тем он больше и лучше их понимал, временами он понимал их даже больше чем себя, и ему это не нравилось, ему не нравилось, что он пока что не нашёл себя, он понимал проблемы окружающих и не хотел стать таким же. Да, время шло, шло спортивной ходьбой, но... Но до финиша ещё далеко.
Смотрите, какой блеск вокруг, нет вы не в сокровищнице, здесь лучше, здесь зима, вон наш будущий поэт, смотрите как ловко он лепит снежок, что это?.. Неужели?! Неужели он хочет бросить снежок в старого дворника, как это делает гурьба, так хочется его отговорить, сказать: "Не надо, что ты делаешь?! Он же старик, старик который метёт и отгребает снег для спокойствия ходьбы каждого!" Но нет же он бросает снежок прямо в голову дворнику и тут происходит странность... На всех ребят, что со снежками шли на авангард, дворник жутчайшим образом сквернословил, а кому и подзатыльник мог дать, но не нашему осуждаемому, к нему он спокойно подошёл, в то время как нападавшие уже отбрасывали от пяток снег, и положив руку на плечо сказал: "Снег ослепляет навсегда, всех тех, кого не ослепит ни ночь, ни жаро-солнечные годы". В тот момент в голове персонажа мелькнула мысль, что дворник говорит о себе, что он жалуется, и ребёнку захотелось его успокоить утешительными словосочетаниями, но старика уже рядом не было, он будто зашёл куда-то за снежные кулисы. Наш, недавно вышедший из пелёнок герой направился домой, он вспомнит зимнее сегодня, непременно вспомнит, но пардон за тавтологию, не сегодня.
Когда будущий поэт ещё малость подрос, он стал выбираться в город, который ему нравился внешне, но люди ему были более близки именно в пригороде. Вот он идёт по широкой улице, точнее по плитке на дороге, пуговицы на его рубахе застёгнуты неправильно, застёгнуты так им специально. Он видит огромный дом с широкими стёклами, а так же видит горстку камней у бордюра, ему так хочется бросить хоть один камень и разбить стекло, ведь он убеждён, что за той роскошью живут нехорошие люди. Он берёт в руку крупный камень, замахивается, но опускает руку, а потом просто подбрасывает камень над собой в воздух и ловит его другой рукой, после рука как бы ослабевает и камень падает туда, где лежал. Поэт идёт дальше, достаёт из кармана домашний сухарик и не ест его, а прикусывает зубами, он против курения, против дыма заставляющего людей кашлять, но имитация этой вредной привычки, по его убеждениям, придаёт не меньшей солидности, шарма, чего угодно, да и в общем-то это было обычное желание ребёнка играть роль взрослого. Эта прогулка переросла в побег, которому предшествовали следующие мысли: "Мне говорили, что в школе набираются ума, я наблюдал обратное. Мне говорили, что надо уметь зарабатывать, но я видел привязанность людей к деньгам и вообще к материальному миру. Я понял, что все советы данные мне самыми близкими, и не очень, людьми, не подкреплены никакими чувствами, кроме беспокойства, не за меня, а за мой образ в чужих глазах. Все ждали от меня того, чтоб я когда-то открыл собственные глаза и посмотрел на мир так же как они, так же жадно, так же серьёзно, так же бессмысленно, так же слепо. Но этого в моём взгляде появиться не могло, там мог быть ужас, страх, упадок, пустота, но только не то, что принадлежит не мне. Я понял, что если буду продолжать выслушивать советы, перерастающие в просьбы, перерастающие в требованья, перерастающие в приказы, тогда мои веки, либо сомкнуться насовсем, либо я убегу и веки родят чудо из расширенных зрачков. Конечно, я склонялся ко второму варианту и я убежал, убежал не от проблем, не от бед, это всё столь призрачно и столь ужасающе-смешно, что и внимания не стоит, а тем более не стоит времени и сил, я сбежал из рабства, которое замаскировали более-менее комфортной средой человеческого обитания. Чем удобнее человеку, тем он лучше работает на государство, мне удобства не к чему, может я и похож на никчёму, но у меня есть самая первая необходимость - свобода". Будущий поэт просто шёл то вперёд, то его заинтересовывало какое-то место, и он сворачивал, лазил через заборы, через руины, через мосты. Устав, наш центральный персонаж устал, присел у высокой стены и замечтался: "Лодка в форме гитары, стулья с восьмью ножками..." Но мечтания прервал женский крик, кто-то, то ли сорвался со стены, то ли специально прыгнул, на этом чья-то жизнь оборвалась, это первая смерть которую видел поэт, именно тогда оборвалось его детство и пришло осознание того, что жизнь невечная, а так же пришла муза. Поэт сначала подбежал к окровавленному телу, но долго находится, у этой жуткой картины, он не мог, поэтому вылез на дерево у реки неподалёку и начал пытаться описать увиденное в стихах, жаль, записать было некуда и нечем. Сидит он думает, но опять, опять крик!.. Дочь упавшей женщины кинулась к матери, бросив виолончель, которая была в чехле за спиной на землю. Поэт не слазил с дерева, он видел как человек его возраста, противоположного пола мучается, видя умершую, родную... Сегодняшний день надолго будет зависать порой пред поэтом. Он всё же вернулся домой, но лишь для того, чтоб записать сложенный стих:
Мёртвая жизнь
Сегодня лился ливень,
Хоть и ни капли на землю не упало...
При свете была темень,
Там, в ней существо кричало!
Я стал свидетелем материальных криков,
Что расцарапали мне череп!..
Я властелин бумажных дней - обрывков,
Уж был косой разрушен "склеп".
(Склеп - место, где что-то хранится, в данном случае это что-то внутри поэта, его покой)
А так же он надеялся, что мать его хоть раз поймёт, ведь кроме негативных чувств он сегодня испытал самое прекрасное, видя некую особь с виолончелью, чем и решил поделится... Диалог вышел таковым: - Она была такая, прям такая!.. - Какая это - такая?..
- Такая, что мне сразу понравилась!.. - Мне это не нравится!
Поэт, теперь действительно - поэт. Он ушёл жить к тому, перед кем чувствовал вину, к тому, кто показался ему добрейшим человеком во всём городе, к дворнику, которому он в дальнейшем всячески помогал.
Ком времени котится по кругу планеты, не напоминает ли вам это - шестеренки в механических часах?.. Он котился, проглатывая тех, за кем звонит будильник в колокольне, тех, кому пора проснутся в другом механизме, организме, пространстве, что ж дворник проснулся, а поэт остался спать, лишь изредка во сне поглядывая на бодрствующего не здесь неродственного родственника.
II - Поэт
В этом отрывке описания жизни вас ждёт ничего, кроме поэзии.
Судьба многих
Я рос и рос, я рос и рос!..
В пучине гроз, грёз и слёз!
Теперь я отвечу на вопрос,
Что задаёт мне река росс...
Она рычит мне, каждая росинка,
О своей приземлённой беде,
Она горчит мне, словно искринка,
А я с ударами тока в борьбе!
Ток - это то, что способно убить,
А значит это само существованье!..
Оно способно пулей пронзить
И в душе навек оставить сквоженье...
Мой мир меняется мгновенно,
Молча, мигом, молнией!
Спросите: "Скверно?" - Верно!
Я сбит давно с путей.
Бегство в зелень
Небо улыбалось мне сизо
Когда я улёгся на пузе зелёных лугов...
Серые тучи сплотились в железо,
Свершив надомною плотный кров...
Как попал сюда, я не знаю,
Быть может, загнали года...
А может, сбежал я из ада,
В который не вернусь никогда!
Воздух сегодня уж чистый,
Хотя ещё вчера в нём царил дым...
Мне парусник белый двулистный
Стал в небе самым родным.
Я потерял в травах время,
Что заключалось в часах!..
И моё деревянное знамя
Скрылось где-то в лесах...
Нет же! Я не потерялся!!!
Наоборот себя отыскал!..
К природе я отозвался,
Показав дружелюбный оскал.
Бродяга
Переулки сплелись до безумия,
Все серы, да и вонь там стоит!
И меня завертели! Я мумия!!!
Что на свалке под окнами спит.
- Помогите подняться прохожие!
А?.. Боитесь, что болен я больно?!
- Ну а вы же на чёрта похожие!!!
Вы так довольны собою довольно!!!
Вот поднялся я,
А глаза вниз планетами вертятся!
Я себе жить обещая,
Говорю, что мне в то обещанье не вериться!
Не верю я в шутливые прогнозы,
Что вырываются сквозь зубы!
Вы дайте!.. Дайте мне в руки грозы!!!
Чтоб добил я сухие дубы!..
И себя, не любя, я добил бы,
Чтоб не мучить себя и люд!
Ведь уж проплыли времени рыбы,
Подо льды где их и убьют.
Вся планета моя и ваша,
Вся она огнями изрытая!!!
Но... Ну а где же её душа?!
К пыли ли дорожной прибитая?!
Улетела душа, улетучилась,
Через форточки окон, под которыми обычно лежу...
Она бедная уж отмучалась!..
Лопнул торжественно кокон!!! Ну а я... А я... Я всё брожу...
Моя судьба взяла карандаш
И нарисовала мне множество саж!..
Но я от них делаю крюк,
И живу себе, почти что без мук...
Ах, было бы правдой сказанное чуть выше!..
Не был бы переломлен тот крюк!!!
Судьба для меня не дружище!..
Судьба для меня пустой звук.
Я был голоден, и мне хотелось есть,
Теперь холоден, теперь поспешите снесть...
Снести туда, где прутья прудов
Привязаны к подножьям яблонь,
Где тепло идёт от древних льдов,
И где знают камни, что есть жизнь...
А я не знал... Её проклял!.. Ей не доверял! Я пал... Пал.
III - Виолончель
Как вы понимаете, поэту пришлось нелегко, он, то просто путешествовал, то путешествовал вынуждено, то есть бродяжил, теперь, вот как с год он живёт, где живёт. Некоторые поэтовы труды, взяли в печать и поэт получил небольшое признание, а так же небольшой гонорар, которого хватило бы на выплату налогов, но выплачивать он их не спешит, он спешит прогуляться улицами, скромно порадоваться успеху, почувствовать себя человеком в обществе, хоть деньги и не делают из человека человека, скорее наоборот, но к сожалению такова сегодня цель многих - обогатится. У поэта, как вы понимаете, нет такой цели, просто кроме денег ничего не подтверждало его успех.
Он обошёл невероятное количество улиц, и вот он идёт по причалу и видит чудо. Он ещё в юности мечтал найти такую, чтоб умела играть на музыкальном инструменте, не важно на каком, не важно как, но так, чтоб с чувством, так чтоб до души пробирало... И вот, вот она! Но с повязкой, с повязкой на одном глазе. У неё в руках был струнный инструмент, хотя нет, смычковый, хотя нет, и то и другое, это была виолончель. Он не сдержался, он прервал её чудесную игру, ради того, чтоб узнать её имя. И надо же, её имя оказалось полностью созвучным с её музыкальным инструментом. Она продолжила играть, незаметно возле поэта присоседился какой-то богач с толстым брюхом, он стал улыбаться и хлопать, но ни монеты музыкантше в треуголку, лежащую у её ног, не бросил. И тут подбегает воришка и срезает у богача кошель. Первой мыслью поэта было: "Поделом ему!", но всё же он решительно собрался вернуть пропажу, видимо из вежливости, которая иногда внезапно просыпалась и падала с "кровати" в голове с таким звуком, что поэта хватала контузия. Поэта остановила Виолончель, хватив его за руку не женской хваткой, она сказала: "Веришь ли ты в фортуну? Тот парнища видимо верит, а так же тот парнища видимо сможет сегодня сыто поужинать, зачем ему мешать?" Поэт ответил: "Да, пожалуй ты права, а может быть и мы, сегодня поужинаем?" Виолончель: "Как видишь в моей шляпе пирамидальной формы совсем мало монет, но если они есть у тебя и если ты параноидально за них не трясёшься, тогда ты моя фортуна". Поэт согласился, он сказал, что оденет что-то более праздничное и к вечеру вернётся на это же место, а Виолончель в знак согласия завела весёлую мелодию, и люди, проходящие мимо уличной музыкантши, что поэт видел уже с далека, они, видя её запал, стали чаше бросать ей монеты. Поэт, прейдя домой, с досадой обнаружил, что у него нет ничего праздничного, а так же осознал, что ничего праздничного у него нет ни только в шкафу, но и в жизни, точнее не было. Но теперь-то, когда он согласен даже на то, что его хилый дом заберут за долги, которые он не выплатит, по причине ужина с мечтой, теперь его жизнь обрела цвет и поэзия тоже. Он решил, что именно поэзия станет его праздничным нарядом, и не просто поэзия, а посвящение, её, он так и назвал - "Посвящение ей". Стих он зачитает позже, сейчас он кладёт листок бумаги в карман выгоревших и малость дырявых в нижней области штанин штанов, дырявыми они стали после неприятного инцидента со сворой собак, которым почему-то "Взвывающая поэзия" пришлась не по душам. И так, вооружась поэтическими строками, над которыми было потрачено не мало времени, поэт скорым темпом, со стороны даже кажется, что он даже подпрыгивает, направляется к Виолончели. Опять причал, опять шум волн, переплетающийся со звуками музыкального инструмента, который весь день не умолкал, вновь её волосы переплетающиеся с ветром, он говорит: "Здравствуй!" Она улыбается, он решает сразу приступить к прочтению своей оды, после объявления названия - "Посвящение ей" она наивно интересуется, хотя и кажется, знает ответ: "Ей - это кому?" Поэт движением головы снизу вверх, и ответно улыбаясь, даёт ясно понять кто у него в предмете усиленного внимания и начинает прочтение.
Посвящение ей
"Она" - три буквы,
Столь просты они!
Я с тобой не на "Вы",
Я с тобой на все дни!
"Мы" - вот эти буквы ещё лучше,
Их меньше, но их больше!
Без тебя намного хуже,
А с тобой всё выше!.. Выше...
С тобой мой полёт
Имеет необычайный вираж,
И из слов - авиа-флот,
Вынуждает строить кураж!
"Вместе" - святое сочетание знаков,
Смысл, которого столь постижим...
Вместе лучше есть речных раков,
Лишь вместе народ убивает режим!
Я тобой одержим!
Мы с речью дрожим!
Мы с тобой убежим,
Туда, к солнечным им!
По дороге в скромное место с вкусной едой, романтика обрывается... Поэт: "Это же тот паренёк, что спёр кошелёк!" Виолончель: "Да, это он, вечно он вляпается в какую историю, с возможным трагическим для него финалом!" Поэт: "Так ты его знаешь?" Виолончель: "У тебя красивые стихи, но глупые вопросы, до встречи! Сейчас мне надо помочь брату выкарабкаться из "петли", чего сам он сделать не в силах. И вот ещё, береги виолончель до моего прихода". Поэт: "Хоть всю жизнь!" Виолончель последний раз за сегодня улыбнулась, а потом в её глазе задрожал гнев. Виолончель не только хорошо играла на виолончели, но и не худо стреляла, на что поэт смотреть не стал, в нём было столько эмоций, и столько новоиспечённых вопросов поставленных себе же, что он устремился домой. Дома он ничего не мог делать: ни спать, ни пить, ни есть, ни бить кулаком в деревянную стену, и даже писать не мог, он лежал и смотрел вверх, не смыкая глаз, в тот момент потолок не мешал ему видеть небо. Он думал и думал, забывал о чём, но продолжал думать, он то словно окунался в счастье, то погружался в ужас, так его сегодня накрыла насыщенная волна сегодняшнего дня, так что он не заметил что уже утро следующего, а так же он не сразу услышал, что в его хлипкие подгнившие двери злобно стучат. Открыв двери, поэт оказался на земле его вышвырнули и вдогонку бросили квитанцию за неуплату налогов. Он встал и стал говорить, что у него есть чем заплатить, но ему внятно и грубо объяснили, что именно сегодня с банка вывозили деньги, что направились в казну и что они уже не в силах ничего изменить. Так поэт стал бездомным, в отчаянии он направился к причалу, туда, где вчера всё было так хорошо, он надеялся на ту каплю - симбионт счастья и понимания, а так же конечно его не могла не интересовать судьба Виолончели и её брата. Со свёрнутыми стихами во всех двух карманах и с виолончелью в руках поэт с надеждой шагает по обхоженным им тротуарам. Он знает, куда он идёт, но он не знает, что его ждёт. В нём нет страха, но явное беспокойство можно заметить по его приоткрытому рту, это значит, что он дышит всеми лёгкими. Уже очень скоро поэт почувствовал, как морской воздух пробирает его, у него возникло ощущение, что он дышит всем телом из-за ветра, что как раз разгулялся. В мгновение всякое переживание исчезло, оно сменилось радостью, напротив поэта стояла Виолончель, но в этот раз она не улыбалась, она была серьёзной. Поэт подошёл к недавней знакомой и улыбаясь, пытаясь подзадорить её сказал: "Чего ты в таком печальном виде? Я ведь здесь, я ведь принёс виолончель". Она выхватила виолончель и направилась в сторону корабля с
чёрно-белыми парусами, ни слова не сказав. Поэта огорчила такая резкая перемена в отношении к нему, он начал кричать ей в след: "Что случилось?!" Она ненадолго остановилась, думала ответить, немного повернула голову назад, но потом пошла дальше, ускорив темп ходьбы. Поэт подбежал к ней и ещё раз, но спокойней и тише спросил: "Что случилось?" Она всё же ответила: "Нам больше не стоит видеться, из-за нашей вчерашней встречи я потеряла брата. Они схватили его, а я ничего не могла поделать, у меня просто бы не хватило пуль! Но если бы опередить то событие, если бы мы отплыли как и собирались, я ведь задержала всю команду вон того корабля в этом порту только из-за тебя, чтоб на время забыть, что я принадлежу морю и хотя бы на вечер стать схожей на всех сухопутных". Поэт: "Ты прости, если я виноват, но какая ещё команда, ты морячка?" Виолончель: "Я пират!" Поэт понимал, что он сейчас теряет свою жизнь, вот она лёгкой походкой уходит на корабль, а так же он понимал, что ему нет больше жизни в этом городе, ему здесь негде жить, ему казалось выход один: "Эй, Виолончель, позволь вступить в команду, я хотел бы искупить неумышленно созданную беду, а так же, что главное, я не смогу без тебя!" Виолончель: "Хорошо, давай попробуем сделать из поэта пирата, но сперва ты будешь говорить с капитаном этого судна".
IV - Поэт - Пират
(Далее повествует персонаж - поэт, позже повествование плавно станет снова от лица автора) Мы ступили на борт пиратского корабля, что назывался довольно таки скромно: "Чешуя русалки", название видимо как то связанно с оформлением носа этого судна, нос судна сделан в виде голов двух драконов, что-то на подобии вытачивалось на дракарах викингов, но здесь, во-первых, две головы, как уже было сказано, во вторых эти головы другой формы и других размеров, ну и в-третьих в этой всей композиции в драконьих зубах находится русалка. Что означает название, этой деревянной водоплавающей парусной конструкции я мог бы спросить у Виолончели, но вот уже я впритул вижу двери в каюту капитана, с которым мне, как не крути, предстоит разговор, и думаю спрошу-ка я лучше у него. -Здравствуй капитан. Бандана капитана полностью закрывает его глаза, я хотел было повторить, но меня остановила Виолончель: "Он слеп на оба глаза и глуп на оба полушария мозга, хоть и при всём этом он добр, будить его не следует, (Я удивленно посмотрел на капитана и вернул взгляд, к что-то там говорящей Виолончели, она продолжила речь) да-да он спит, у тебя есть сомнения?!" Капитан будто специально взвыл храпом, а Виолончель, взяв в руки свой музыкальный инструмент, сказала следующие: "Не переживай, я знаю как помочь ему уснуть и так же знаю как помочь ему проснуться, по этому поводу я нахожусь в сговоре со струнами". Виолончель как художница кистью по холсту стала выводить смычком замечательные звуки, капитан разулыбался, и проснувшись, молвил: "О, кто же это такая прекрасная вернулась на наш ужасный борт!" Виолончель: "Капитан, я рада вас видеть, и"... Капитан перебил слова своими: "Я бы тоже был бы рад тебя видеть! Но... Увы..." Виолончель продолжила: "Капитан, я привела к вам кое-кого, кто мог бы поднять вам настроение!.." Капитан: "Да? И кого же?" Виолончель: "Это поэт, который хочет стать пиратом". Капитан: "Хэ-хэх! Да настроение у меня действительно поднялось!" В разговор вступаю я: "Капитан, я... Я серьёзно хочу ходить под вашими парусами!!!" Капитан: "Потише! Слух единственное, что у меня осталось! И запомни, если таки хочешь вступить в команду, паруса не, как ты сказал: "ваши", а наши, здесь всё наше, повтори эти слова!" - Здесь всё наше... Капитан: "А теперь поэт-матрос изруби-ка рифмой трос! Хэ-хэх! Видишь даже я стихами засквернословил! Ну, чего ждёшь?.. Пожалуйста, прошу, расскажи мне что-то, я больно давно не слышал поэзии!" Поэт-матрос: "Хорошо, сейчас..." Мне пришлось импровизировать, нужно было что-то подобрать такое, чтоб понравилось капитану, ведь мне хотелось дружбы, хоть чьей-то, любовь стоит рядом, а друга я вижу в седом лице старика капитана, это лицо через мгновение возьмут на абордаж эмоции, да, так и будет! Надеюсь...
Глоток солёной воды
В таверне у порта морского пошла сухая молва,
Будто морская корова ела сухие дрова,
Будто капитан наш запойный русалку себе повстречал
И плавник её стройный ко дну капитана умчал,
Будто пират въехал в гавань и из пушечек начал палить
А всякая пьянь имеет шуточек море и давай пирату дерзить
Тот стрелял и бесился, и злился,
И не мог по беднягам попасть!..
Каждый, то растворялся!..
То вновь открытая пасть!
Затем такой слух появился и волною по таверне пошёл:
Будто не ром в глотки лился, будто рома ни кто не нашёл!
Будто воду нам лили, не вина,
Их беды не наша вина!!
Ну, ты бармен дубина!..
Дубина, ещё и пьяна !
Тут выстрел в таверне раздался, а за ним и второй!..
Народ в погреб ворвался и погребец теперь уж пустой.
Вот выползают матросы унылые, дыша зловонно...
И смотрят удивлённые не спеша и пьяно!..
Их взоры на дверь!
- Кто же там, проверь!
Небось, лютый зверь?..
А сонным воздухом гарь... Гарь...
Пред пьяницами сама дверь отворилась,
В неё русалка с капитаном ввалилась,
А за ними корова морская,
А за нею пират с своей пушкой...
Виденьями толпу удивляя!.. Пугая!!!
Старый чёрт дерзил своей шуткой.
Капитан: "Хэ-хэх! Ну, я и чёрт!" Поэт-матрос: "Так что?.. Я в команде?" Капитан: "Да, можешь идти, и знакомится с остальными, советую впереди себя катить бочку с ромом, которую ты можешь взять из трюма, ведь тебя они могут принять за чужака, таковым пока для них ты и являешься, но в бочку с ромом они стрелять не посмеют, редкий случай, чтоб такое произошло, это уж точно". Поэт-матрос: "У меня ещё вопрос: От чего у вашего корабля такое название, понятно, что с русалкой из моего стиха оно ни как не связано, но?.." Капитан, бросая в меня пустой бутылкой, которую он нервно нащупал на столе рядом с собой: "Связано!" Бутылка чудом не попала в меня, хоть морской волк и слеп, но за ним опыт. Сейчас это была бутылка, а много лет назад с его рук, что вероятно, взлетал абордажный крюк, что цепляясь за борт штурмуемого корабля, вполне мог задеть, какого ни будь зеваку, но и всё же от бутылки я уклонился. Виолончель принялась убирать осколки, сказав мне: "Что, не мог у меня спросить что ли?! Ладно, потом поведаю тебе о судьбе капитана, а сейчас сделай, как он тебе посоветовал, иди к команде, я побуду тут, поиграю на виолончели, чтоб капитан успокоился и отошёл от тех страшных воспоминаний, который ты нагнал на него своим вопросом в сон". Я молча ушёл, спустился в трюм, ну и темно же тут, я уверен капитан любит сюда спускаться, ведь здесь зрение не нужно, а по поводу того, что лишь слух у него и остался, это он переборщил. Здесь чудесные запахи, здесь кроме рома, который в большинстве, огромное количество мяса, рыбы, разной заготовки, много других продуктов и всё это сплетается в один аромат, сплюсовуясь с запахами морской воды и древесины, из которой построен корабль. Бочка была найдена и выкачена к экипажу, перед её распитием поэт вылез на неё, прочёл тот же стих что и капитану, а после молвил: "Ребята я теперь с вами и за вас пересчитаю зубы любой акуле!" Поэту была вручена рапира, которая местами поржавела, но её лезвие было острым, словно она новая. Пираты приступили к распитию рома, а так же частично выели пищевые запасы. Виолончель позвала поэта за собой, вырвав из общих гуляний, пений, плясов, помешав ему вылить с разбегу краску из ведра на паруса, как это делали все, она сказала, что расскажет - как всё было... Виолончель: "Жена капитана - "русалка", она лишь изображала любовь к нему, а потом ограбила пиратов, выбив капитану на прощание глаз. Капитана это очень огорчило, и вот тогда он выстрогал ту самую русалку, что сейчас на носу корабля, и закрепил её в зубах драконов. А так же переименовал корабль, что раньше именовался как "Морской змей" на "Чешую русалки". Ну и последним штрихом его шедеврального безумия стал второй выбитый глаз, выбитый не от пьянства, капитан разучился пьянеть, а от горя, он не хотел более видеть солнца, ему казалось, что оно врёт, освещая Землю, ведь всё вокруг, что с ним, что без него - темно. Эти воспоминания капитана прозвучали один единственный раз, он рассказал это всё моему отцу, отец говорил, что капитана в тот момент будто подменили, он казался ребёнком жалующимся маме, он был встревожен и беспричинно испуган, из-под банданы скатилась слеза солёная как морская вода. Это была не слабость капитана, это было проявление человека, не знаю почему, но в моём отце он нашёл друга, и после того как лет с пять был не многословен, вновь начал молоть всё что взбредёт. Мне кажется, капитан в какой-то момент не смог просто молчать и ему стало легче после разговора, он будто сбросил с себя глыбу в воду, которая раньше тянула его на дно к зубастой акуле - смерти. И до сегодня они с отцом хорошие друзья, а так же мой отец - его глаза, ведь он штурман и картограф одновременно. Продолжу говорить об отце, он не менее интересная личность. Мой отец художник, он вместо названий стран рисует животных, в зависимости от того какое именно животное напоминает контур того или иного края, но иногда он определяет, что рисовать, по характеру населения или ещё по каким-то характерным местности чертам. К примеру, вместо названия нашего городка - чёрный череп, вместо названия городка в котором произошла трагедия, который заставил нас идти в пираты, что ж он заслуживает такой отметки!" Виолончель неожиданно сняла с глаза повязку. Поэт-матрос: "Так у тебя два глаза?!" Виолончель: "Тише, никто этого, кроме моего отца, ну и теперь тебя, здесь не знает этого. Не спрашивай: "зачем повязка?", скажу лишь то, что моя игра на виолончели капитану не всегда нравилась, а повязка, которую он когда-то давно нащупал у меня на глазе, стала билетом нам с отцом на это судно, капитан "увидел" общую проблему. Ну и мы ведь не всегда были пиратами. Отец был картографом, я начинающей музыкантшей, моя мама была из знати городка, от которого мы вот-вот отчалим, но мать умерла, и её родители выгнали нас. К тому же мать не просто умерла, она совершила суицид, после того, как узнала, что у меня родится брат, матерью которого она не является, это стало веской причиной для неё расстаться с жизнью, и веской причиной для её родителей после этого нас изгнать. Она была убеждена, что между ними, меж ней и отцом "ничего нет", в смысле никаких преград, в смысле их чувство - одно целое, а они сами как одна личность, но так было когда-то, теперь всё кардинально переменилось, в ту сторону, которая является худшей для неё, как всё закончилось, ты уже слышал.
Дальше был один день продлившийся годы... Вот и вся история... Расскажи, а как тебе жилось, кем ты был?" Поэт-матрос: "Я был никем, теперь матрос и это лучше чем никто, не помню точно, как я рос, но знаю, зазря всё прожито". (Послушав Виолончель, поэт вспомнил ситуацию с детства, но он пока не был готов рассказать про неё Виолончели, которая, как он подозревает, была участницей тех событий). Виолончель: "И больше ты ничего мне не расскажешь?" Поэт: "Нет, тебе нет, но зато я знаю, что рассказать капитану". Виолончель, было, хотела что-то возразить, приостановить поэта, но тот стремительно направился к капитану. Поэт тихо зашёл в капитанскую каюту, капитан спал, но проснулся, то ли от тихих шагов поэта, то ли почувствовал чьё-то присутствие. Поэт: "Капитан, это я, поэт, простите, было невежливо задавать вам тот вопрос, который я задал, и в качестве извинения у меня есть стих". Капитан молчал, поэт принялся читать...
Два волчьих сердца, две души!..
Два волчьих сердца...
Они бегали лесами...
Как кометы небесами...
И ныряли все полями...
И спать ложились под елями!..
Но вот пришла беда!
И ночь вместе с нею настала...
Ворвалась в жизнь волчью торпеда!
Луна над лесом стала...
Орудье человечье тишь леса расстреляло!
Волчица взвыла, побежала!..
А у волка сердце пламенем пылало...
Его злая пуля, шальная пробила! Сразила!
Два волчьих сердца!
Они бегали лесами!..
Как кометы! Небесами...
И ныряли!.. У друг-друга в глазах, плавали морями!