Я сидел, склонив голову, когда ее полный возмущения голос вспорол тишину, стоящую в подъезде.
- Что... Что ты только что сказал!?
Медленно поддавшись от стены, она приблизилась ко мне. Сидя на корточках, я разглядывал свои ботинки. Сегодня дождливо, кругом грязь, и прогнозы синоптиков не утешительны, еще около недели жизни в муссонной зоне.
- Повтори, что ты сказал! Дима, я с тобой разговариваю!
На улице показался желтый глаз фонаря, было около 10 вечера. Гребанный дождь пошел снова, медленно поднимаю голову вверх, вижу ее лицо.
- КАК ТЫ МЕНЯ НАЗВАЛ!?
Когда-то прекрасные глазки метали молнии, кошачьи брови встали дугой, она нависла надо мной. Поднявшись, я пошел к выходу, смысла в дальнейшем разговоре не было.
***
Не знаю, когда пришло это чувство. Наверно, когда рано утром возвращался домой, закатав штанины до колена, втягивая ноздрями этот непонятный аромат спящего города: смесь выхлопов бензина и утреннего смога. Только что прошел дождь, и я на автопилоте собирался домой.
Медленно стелящиеся под ноги метры заасфальтированной дороги, вечно работающий киоск, где мы по ночам покупали хлеб с кетчупом. Под накуркой всегда пробивает на хавчик. Я довел одну из девчонок до перекрестка, свернул налево, она пошла прямо.
По обеим сторонам этого асфальтного урода подслеповатые фонари, спящий город. Через пару часов рассвет, и сонные люди двинут на свои скучные работы, что держат их, как наркоманов героин. Ни те, ни другие не могут жить без денег. Различие лишь в том, что нарки тратят все на хэш, пытаясь опять окунуться в бездонный омут кайфа. Сквозь его черные воды смотрят сотни уже ушедших лиц. А так называемые "нормальные люди" тратят их на благородные цели.
Сквозь дворы к красной пятиэтажке, вдоль обсосанного фасада из силикатного кирпича, по тропинке, заросшей репьем, полынью и другой сорной травой. Мои ноги, хлюпающие по только что взбитой дождем грязи, послушно перешагивают через аккуратные кучки мусора, которым забиты все проходы между гаражами. Придерживаясь рукой о щербатый кирпич, перепрыгиваю через лужи, едва не попадаю левым ботинком в собачье дерьмо. Полное гавно, медленно остывающее в ночи, распространяющее вокруг свой зловонный аромат.
Да, точно это было оно, разочарование напополам с обидой, с обидой на самого себя. Нет, я никогда не делал шаг не подумав, просто, когда влюбляешься, твоя крыша берет отпуск, причем на долго. Начинают выскакивать фразы, которые раньше вызывали смех, немного подрагивают колени, когда она рядом. О да, все это было, до этого момента.
***
Я всегда плохо относился к лирике, романтикам и ко всему пускающему "сопли". А что уж говорить об отношениях между парнем и девушкой, то здесь у меня очень строгая точка зрения. Если я буду встречаться с какой-нибудь герлой, и она мне будет интересна не только в плане секса, то у нас с ней будет все серьезно. Я не говорю, что дам отвести меня сразу в ЗАГС, просто кроме меня у нее не будет никого. Но как это не радостно, и не грустно такой девушки я еще не нашел.
***
Что свело нас вместе, нет, это не день рождения общего знакомого, и не предложение познакомится с девчонками. Мы просто оказались не в то время, не в том месте.
Седьмое число, четверг. Я возвращался со школы, месяц май, в воздухе витал пьянящий летний аромат. Что-то должно было произойти, и как говорит мой дед, "я чуял это своей задницей".
Прейдя на красный свет светофора, я свернул в проулок, где в одном из элитных домов жил мой друг. Нет, я не хотел позвать его гулять или что-то в этом роде, просто в этот день мне вернули долг, и я решил побаловаться пластилином. А Костя, его так звали, был моим поставщиком маленьких радостей. Правда, по имени его называл только я, мы были вместе в детском саду, а для других он был "Кротом". Он носил черные очки-капельки, и имел брезгливую привычку нюхать воздух, когда куда-нибудь входил. Меня почему-то всегда тянуло к странным людям, помнится, как-то я познакомился с сорокалетним хиппи из Саратова, и полмесяца не ходил в школу, а придавался вместе с ним нирване. Где он брал столько травы в чужом городе, я не мог никак понять, до тех пор, пока не узнал в нем
Двор был полон иномарок, яркое весеннее солнце играло своими косыми лучами на их хромированных капотах и дисках. Аккуратные асфальтовые дорожки, металлические оградки, выкрашенные черным, камеры наблюдения, установленные на столбах. Вот это место, где живет большая часть бизнесменов нашего райончика. Приближаюсь к двери подъезда, домофон, неописуемо крякнув, впускает меня. Мраморный пол, подошвы моих кроссовок приятно шуршали по его гладкой спине. По стенам были развешаны кондиционеры, казалось, что я вернулся на 6 лет назад, когда отдыхал с мамой на море. Так приятно было после долгой дороги к пляжу, с разбегу нырнуть в холодноватую воду Азова. Но это было очень давно, и как говорится не правда.
Подниматься на семнадцатый этаж по лестнице, было не в моих планах, и я направился к лифтам. Я успел, когда один из них закрыл двери, и поехал на верхние этажи. У другой шахты стояла какая-то девушка, лет 18. Она нервно жала на кнопку вызова, накручивая на свои маленькие пальчики пряди волос. Мне запомнились ее глаза, когда она оторвалась от своего занятия. Они были огромны, как два больших грецких ореха, нет, я не могу подобрать сравнения. Они были великолепны, карие глазища, смотрящие на меня из-под темных ресниц, неужели я вытянул этот счастливый билет, да тогда мне так казалось.
- Привет, тебе на какой?
Я чувствовал себя идиотом, я стоял просто пялился на нее, прежде чем ответить:
- На 17, ... а тебе?
Блеснули ее зубки, она носила брекиты, я ведь говорил, что меня тенет к странным людям. Она улыбалась, я улыбался ей в ответ:
- Ой, и мне на тот же этаж. А я тебя здесь раньше не видела, ты здесь живешь?
- Нет, просто решил проведать друга.
Перед нами раскрылись двери лифта, пропустив ее первой, я зашел следом. Не знаю почему, но я уже тогда хотел, чтоб этот чертов лифт застрял и не поехал дальше.
***
Трижды провернув ключ, я открыл дверь. Дома никого не было, включив свет, я обнаружил записку от мамы, приклеенную на зеркало в прихожей. Она ушла в гости к соседям, орущая музыка с верхнего этажа подтвердила содержание послания.
Телевизионная сетка была забита всякой дрянью: фильмы о верных собаках, о неподкупных полицейских, кабельное ничуть не изменило мое отношение к этому глупому пластмассовому ящику.
" - Что ты сказал?" Этот вопрос гремел у меня в ушах, его не могли заглушить даже теплые струи воды. Душ оказался бесполезным, оставляя мокрые следы на полу, я отправился спать. Подушка никак не могла принять положение, при котором я мог бы, закрыв глаза, уснуть, но нет все шло не так, как того хотелось. Сны упрямо толклись, где-то рядом, но не достигали своего зрителя. Все билеты проданы, а над служебным входом тяжелый висячий замок. Этот кинотеатр имел только один вход...
"Что ты сказал?", заноза, засевшая в мягких тканях моего мозга. Все тот же подъезд, мокрый от дождя кафель, бухающая форточка на верхних этажах, и холод стены, пробивающийся через кофту. Все повторялось. Но ее нигде не было, я был один и весь мир был мертв, только звуки подъезда. Именно звуки, но они шли не сверху, а откуда-то снизу. Подвальная дверь была слегка приоткрыта, и еле заметно подрагивала от вибрации. Сначала это был просто зуд, но с каждым мгновением он становился все сильнее и сильнее. Он струится по бетонным телам лестниц, достигая моего этажа. Подрагивают грязные лужицы дождевой воды под ногами, кажется, что сам пол начинает ходить, вбирая в себя чудовищный ритм. Водяные капли приходят в движение, извлекая звук падающего дождя, и постепенно вытесняют все остальное. Вся лестничная клетка трясется в судорогах, по кафелю пробегут сотни трещин, и издав невероятный рык всей "грудной клеткой", пол лопается. Образовавшаяся дыра жадно глотает мой крик, когда я срываюсь вниз...
***
Она как и обещала, вышла на 17 этаже, свернув в правое крыло, когда мне нужно было сворачивать влево. Проводив ее долгим взглядом, я сделал вид, что пошел дальше. Подождав пару мгновений, я выглянул из-за угла, и отметил взглядом ту дверь в которую она вошла. "Попалась", створки мышеловки, поставленной судьбой, начали медленно сходиться на моей шее.
- Кто?
- Это я, Костян.
Двери приоткрываются, и Костя, скукоживается в кривой ухмылке.
- О, какие люди... Заходи, как там в школе?
Он говорит это повернувшись ко мне спиной, удаляясь в глубь квартиры.
- Никто про меня не спрашивал? НУ, там Настя или Юлька?
Эти две особы давно и как я понимаю крепко застряли в мозгу моего дилера. Он спрашивал про них каждый раз, как меня видел. Хотя его окружение всегда кишело всяческими красотками, готовыми отдаться за "пакет". Костя был человеком более высоких идеалов, чем они считали, жаль что объекты его воздыханий, были такими же дешевками.
Квартира у него была что надо, отец был банкиром, а мать возглавляла какой-то очень крутой женский журнал. Чего здесь можно сказать еще, повезло. Костян считал иначе. "Лучше бы я родился в Нигерии, и сразу умер от голода, " - говорил он и больше не произносил ни слова, если разговор шел тем же направлением.
- Ты, наверное, пришел не просто так, да?
- Да, есть дело. Помнишь, ты говорил об узбекистанском плане. Как насчет...
- Блин, вот это подход! Сразу к делу, за что я тебя и уважаю никаких там та-та-та...
- Короче Склифосовский!
- Ну, так насчет плана. У меня осталось 3 грамма, товар хороший, грамма хватит на человек 10. Хотя... Пойдем.
Мы пошли в его комнату. Потолок под 3 метра, не дом, а настоящий дворец. Он уселся у кровати, и слегка приподняв ее открутил ножку. "Сегодня так все делают, " - не поднимая головы, сказал он. Под всеми следовало понимать друзей - барыг, среди которых Крот был Лучшим Продавцом Маленьких Радостей. Хоть в чем-то он преуспел.
Я порывался спросить его о девушке у лифта, но каждый раз останавливал себя. "А что если...", терзал меня вопрос за вопросом. Поэтому я молчал.
- Недавно паренька одного остановили у Кировки, так у этого "осла" при себе было около полкилограмма Марии. Вот люди пошли, совсем с головой не дружат.
Из открученной ножки он вынул маленький металлический контейнер, "годный только для собирания козявок", раскрыв который, на подставленную ладонь выпало несколько граммов пластика. "Вот чем занимается мой двоюродный брат, а если так подумать, то чем еще можно заниматься в Узбекистане, только коз пасти..." Я присел рядом, достав из кармана деньги:
- Лучше мертвого пастуха, может быть только новая отара.
- Ну, как своему человеку. По четыре Столыпина за грамм.
- Кто может понять нуждающегося, как не тот, кто нуждался. Пойдет...
***
Как должен идти человек груженный 3 граммами пластика? Очень, очень быстро. Петляя, я шел домой, не хватало еще попасться на глаза какому-нибудь слишком "исполнительному" мусору. Какой-нибудь придурок, вроде того "осла", мог бы сесть на метро, и сделав вид, что очень устал, поехать домой. Слишком много уверенности. Менты в основном метро и трясут, так что весь оставшийся путь до дома я шел пешком.
От быстрой ходьбы обостряются мысли, словно взбесившиеся пчелы, они жалят мозг догадками. А если из-за угла выйдет маньяк или мент, что тогда? А может кто-нибудь меня уже пасет, и только и ждет, что я сверну в проулок. Нет уж, как-нибудь в другой раз. "Думают люди в Ленинграде и Риме, что смерть это то, что бывает с другими", я не питал никаких надежд по возращению домой, до тех пор пока не заметил впереди рыночные ряды. Этот чертов рынок много раз спасал меня и моих друзей от резиновых дубинок, в нем можно легко раствориться, как рыба в воде. Миновав ларьки, я наконец-то вышел к своему дому. Про себя даже зачем-то выдохнул, пронесло.